Downshifting с восьмого этажа
* * *
Бодрится человечек —
наскальное письмо.
А человечка лечит
не доктор, а вино.
А человеку прочат
посмертье или смерть.
А он, дурак, хохочет —
не хочет умереть!
* * *
Плакало моё платьюшко,
рыдали мои сапожки, —
по городу идёт чёрт с топором,
замысливает нехорошее.
А я ему — эй, ну что же ты?
Ведь это всё понарошку!
И если смотреть с высоты —
у всех копытца и рожки…
fatality mortal kombat: armageddon
Я фаталист — мне проще:
любить, натягивать чулки,
жонглировать хрустальными шарами,
спать, пить с друзьями под утро,
созерцать с похмелья собственный Армагеддон,
погружаться в нутро метрополитена,
ловить ртом его резиновые сквозняки, —
линия судьбы
постоянно
меняет
своё
направление,
как разболтанные колки.
* * *
помиловать нельзя казнить кукушку
жестокие таёжные часы
шепни часок-другой ещё на ушко
табак ещё и мелочи отсыпь
нас заиграли роли ралли movie
движение Коперник рок-звезда
ты мне, я ей, она ему, — кому вы
ещё должны рожденье передать?
ваш баланс менее одного доллара
аппарат абонента выключен
или находится вне зоны действия сети
что таращишь глаза? опускай свои очи долу
и катись по прямой черте и чертей кати
медальон белокаменный прорубь бетон наружка
мышка серая в кожице золотой
ни казнить, ни помиловать эту час-пик-кукушку
скорость шага секунда, более — моветон
закатать бы глаза буддийские недотрогам
наступить побольнее — гриндерсы, camelot
и в сердцах помянуть по матери Христа-Бога
большеглазого нашего, утреннего зело
увеличить ящик Yandex хуяндекс точка
удалить — уверен ли ты что хочешь
из программы этой вылететь в одиночку
не уверен, герой, тогда почему хохочешь?
переход на Таганско-бурую кольцевую
мать их матрица миссия заварушка
я тебя как прежде в саднящий висок целую
чтоб никто не знал о чучельнике с кукушкой
* * *
сердце кирпичом
беседы ни о чём
глаза 12:30
сказать и удалиться
только кто-то, разглядывая мою ладонь, сказал,
что у меня две линии жизни:
одна — длинная
другая — короткая
какая невинная самонадеянность!
какая острая нотка…
раненому солдату отнимают руку,
наливают водки
и отпускают жить
какие там, к лешему, линии?
сердце — приключение
волосы — растение
зрачки — минус два
не цифры — слова
имеют значение
Блюз для механического соловья. Нику Рок-н-роллу
дай мне медную монетку
золотую одолжи
как сидеть в железной клетке
мне, свинцовой, расскажи
и как ртутью льётся время
по серебряной скале…
я не верю, я не верю
гнёздам, свитым на земле!
Перезагрузка
Ctrl
Тёмная вода в твоих глазах,
сердце, поделённое на нельзя и можно,
ложью сшитое чрево, заполненное, как вокзал,
разъятое на имена, как творенье Божье.
Alt
Ты стоишь под куполом, стоишь под самим собой,
по сосудам жалко визжат слова-соловьи,
и высокое дерево, гнусавое, как гобой,
упадёт, разломится под тяжестью головы.
Del
Да чего же всё просто: задница, два соска,
на носителях памяти тонкое зеркало льда,
понимаешь язык bеаtbox, травяную природу ska —
«Парадокс, — говоришь. «Парадиз, — говоришь, —
когда?»
Паровоз пустить под откос и косяк взорвать,
потерявший тело своё, по душе не плачет.
И хохочет под нами ночью курва-кровать,
и хохочет над нами утром соседский мальчик.
В ожидании Моники
Весь день расчищали снежные барханы,
сеяли соль,
потирали руки в предчувствии конца света.
К вечеру пошёл дождь и растопил
остатки зимней роскоши,
планы на воскресение,
все их труды.
Одно слово — дворники…
* * *
Ты меня на длинной дистанции рассмотри!
Поверни к свету, раком поставь,
с медицинским справочником сверяй,
ещё древние были пристрастны
к таинственной цифре «три» —
половинчатой вечности, к чёрному ходу в рай.
А ты ищешь ответ почему-то в моих глазах,
и движенья мои оттого турбулентно-злы…
Полетели с тобой туда, где живёт Аллах!
Прилетели с тобой туда, где жуют козлы.
Тебе всё б качель чугунную раскачать,
да пустить её солнышком бегать вокруг земли
и на трезвую голову в форточку закричать,
что тебя лунатики загребли.
Неужели такой замес и такой итог? —
На коротких дистанциях в вечности проку нет.
И по нервам твоим бежит электрический ток,
и глаза твои отражают нетварный свет.
Анатолию Головатенко
я тебя уже оплакала как мертвеца
тень по лицу слеза с моего лица
и когда вдруг вылетит смерть твоя из ларца —
в небо вонзится рёбрами изразца
я тебе колыбельную, ты мне — быль
по сусекам лунным скребёшь пыльцу
прилетай на землю ласкать ковыль
сапоги изнашивать на плацу
и когда ты дойдёшь до границы льда
и шатаясь встанешь на край земли
ты увидишь: жизнь твоя — как вода
и по капле смерть твою увели
* * *
вероятность жизни равна нулю
пишем люблю
бесконечность в уме
когда я сплю без тебя — это значит, я просто сплю
голые цифры сна — и ничего взамен
* * *
кровать, кино
две зарубки на косяке
думай о дуре
помни о дураке
кино, кровать
ножечек в дерево
Господи, твою мать,
ну что мы делаем?
* * *
Говорили с ним о рае,
о небесных миндалях,
о любви друг другу врали
в кориандровых полях
Вдруг он встал на табуретку,
как носатый какаду,
и сказал: «С тобой я, детка,
и в аду не пропаду!»
* * *
непоправимо город голос
щеколда мокрая щека
ты смотришь на неё в последний раз
ты смотришь на неё в последний раз
медвежий глаз
таёжная река
* * *
Бедный мой болванчик бабушка —
танцующая голова:
едва слова, самаркандское золото — пахлава,
хворост воздушный, хруст азиатской земли,
конопельная лирика, физика конопли.
Но — пока ещё мы по эту сторону сна
отмечаем: эпоха ушла, закрыла веки тоска, —
каракурт паутину тянет с веретена:
обречённость кузнечика, будущность мотылька…
Круглый бассейн во дворе, арыки,
шипящий асбест,
пыльный Ташкент и прохладный Юнус-Абад…
На картах небесных — ты скажешь —
нет этих мест.
На небе — я слышала где-то — нет этих карт.
Память — предатель любви… Я кручу у виска
и не хочу забывать ароматы теней.
Эпоха ушла. Закрыла веки тоска.
Бедный болванчик небесный, помни о ней.
Сontemporary art: Похороны любви
Я помню, как ты хоронил нашу любовь —
с упорством сезонного маньяка.
Сначала прислал sms и напомнил мне, что прошло
ровно 9 дней
с момента
нашего
расставания.
Потом через полгода я получила от тебя
электронное письмо, в котором ты спрашивал,
как мне дышится на этом свете.
Кажется, я ответила, что — лучше, чем на том.
Годовщину ты весело отметил с друзьями —
и об этом знал весь город:
на главной площади, сырой от слёз
только что расставшихся любовников,
вы поставили памятник из розового мрамора
с жалкими датами жизни нашего романа
и даже установили чугунную ограду.
А сегодня я обнаружила в своём почтовом ящике
твоё фото:
симпатичный призрак с выразительным лицом.
Теперь скажи мне вот что:
как тебе живётся в сердце с мертвецом?
* * *
вышивать слова
зашивать рот
связывать руки
смотри не отрежь ему яйца, Марья Искусница!
* * *
Середина нулевых
жидкая похлёбка
на своих кривых двоих
ты шагаешь робко
и шатаешься едва
под удары бонга
только важные слова
как всегда у Бога
История на улице Чистóва
Пока меня здесь не было —
дом снесли, дом снесли,
землю выровняли белорусским бульдозером,
турецких строителей за шиворот приволокли…
Мне-то, казалось бы, что —
до этого странного дома?
У меня есть пальто,
бутылка кубинского рома.
К тому же дом был заброшен и проклят навечно —
двухэтажка,
построенная военнопленными немцами,
обычный сырой скворечник.
Но время от времени здесь, словно из-под земли,
возникал старый вонючий бомж,
ни на кого не похож,
ничем человечеству не пригож,
жёг костры на земляном полу,
стрелял у меня сигареты,
пережидал здесь московскую зиму,
переживал столичное лето…
А когда напивался, ловил прохожих
и кричал о мире,
который погряз в грехах,
о людях, в погоне за внешностью
растерявших внутренности — впопыхах.
Говорят, он успел превратиться в золу,
когда приехали пожарные
и увидели огненный столб,
уходящий в небо.
…Пока меня не было, пока меня не было
здесь, видимо, случилось чудо,
но люди так испугались, что —
этот дворец снесли,
турецких правителей приволокли,
и, кажется, всё забудут.
«Манежка» в пересказах
— Я загадал, что будет кто-нибудь из наших —
на баррикады лучше всем колхозом.
Когда мы с Серым заварили эту кашу,
наш друг как раз погиб от передоза.
— И, забирая воздух правым лёгким,
мы левым выдыхали лозунг бравый!
Сидят в тюрьме друзья — Зуфар и Лёвка.
…О времена, о мальчики, о нравы.
Время — оно
…когда бы не было преград
и диаманты в сто карат
и волосы почти до пят
но перекрытия — бетон
а бисера двенадцать тонн
и ты иллюзией объят
Вот оно время твоё воочию: перечисляешь события, живёшь по понятиям, рифмуешь имена, запускаешь южный ветер в лёгкие, и только чужое сердце нарушает тишину, к которой тебя так ласково приучали мастера тихого часа, — смейся, прилежный ученик, пока сломанная указка покоится у ног Мастера.
Вот оно время твоё песочное: фаллос, фобиус, Фрейд… К чёрту Фрейда! Мама сказала, когда вырасту, у меня будет много таких.
Выходишь из дома с мыслями о летающих кирпичах.
Смотришь новости — и заучиваешь наизусть географию смерти. Заходишь в храм: сердце в золотом окладе, серебряная голова от ощущения бесконечности, — но что это за дрожь в ногах, на секундочку? Скрипит сустав ключом железным — и всё такое; пятки набиты сладкой ватой — детство твоё засахаренное. Неужели ты боишься смерти, лапонька? Нет, святоша, ты боишься жизни! Она, сука такая, тянет к тебе свои осьминожьи щупальца, а ты, как водится, не чмо, а мачо: достаёшь мачете и — хрясь по щупальцам, как в Голливуде!.. Говорят, младенцы видят ангелов просто так, с высоты своего нулевого возраста. А взрослые говорят, что там, где ангел, — есть крыло, где крыло — там перо, где перо — там подушка, где подушка — там постель, тёплая, как дыхание… Вот тебе и весь Фрейд. Смейся, холодненький, пока не оторвали с корнем.
Вот оно время твоё сверхточное: два человека встретились на площади Ярославского вокзала — на этом острове русской экзистенции. То были он и она и сентябрь с ними заодно, никакого тебе бабьего лета с жаренными на ветру листьями. Оба торопились на свидание, по колено в воде, по щиколотку в мазуте, задыхаясь собственным будущим, они бежали, чтобы успеть сказать друг другу: «Прощай».
Вот оно время, твоё высочество Человек. Она — мне сказали — счастлива. Она — сказал мне он — счастлива, — улыбался разбитыми губами Амура, чесал вшивую Пановью голову и, когда объявили мою электричку, попросил бутылку из-под пива. А ты, мой высокий друг, говоришь, что пиво — неблагородный напиток. Смейся!
* * *
купол цирка заснеженный дым луговой
без царя в рукаве самодур-колоброд
ни измором тебя, ни на кость насадить
мяса сдобную твердь выжимай из себя
на спидометре ночь минус два за плечом
ни о чём говоришь и молчишь ни о чём
ни о чуде тебе не хочу, ни мозги
полощу твои волосы соль от тоски
оттого что живые живучих живей
рукава-узломёты война напролёт
тишина-телогрейка кузнечик в траве
и за шиворот капает-капает мёд
* * *
как бы это выразить словами?
словно поцарапано лицо
город перегнулся впополаме
бросив на прохожего лассо
и бежишь собачкой тротуарной
отмечая собственную тень
нео в старомодном боливаре
воин со звездою набекрень
…в воздухе танцуют светотени
за угол красавица зашла
и сегодня был бы день рожденья
если б я вчера не умерла
* * *
полжизни приснится, пока переходишь дорогу
с три короба врёшь, что от водки тебе хорошо
и в поисках Бога отчаянно ходишь по блогам
и в поисках блага садишься в цветочный горшок
а там прорастаешь философом умалишённым
правдивый до чёртиков, трезвый как будто за руль
тебя поливают любовницы, сёстры и жёны
тебя называют фенóмен и в руки берут
какие-то дети чужие родные шалавы
с открытыми ртами — и всё норовят повредить
в цветенье моём не остави меня, Боже правый!
зелёный — приснилось — пора уже переходить
Восходящий нонет: Попытка устойчивой формы
Там
и сям
балаган:
бьёт барабан,
бредёт караван,
качает на горбах
небо, пашет на волах
землю, — но тебе не надо
такого пыльного расклада.
Володе Весёлкину
Место царя — на помойке!
Из интервью Владимира Весёлкина
Пчелиный яд, кровавый апельсин,
ты говоришь о выжженной пустыне,
о том, как катит сонный ассасин
врагов своих не головы, а дыни.
О том, что есть гашиш и океан,
внутриконтинентальные границы,
и как в метафизический капкан
ты падаешь, целуя наши лица.
Но — выжжена пустыня на плечах
или отравлен голос рок&роллом —
ты любишь нас, как прежде, сгоряча
и презираешь старые короны.
* * *
Обожгла горло о чужую песню.
«Неблагоразумно», — сказал доктор,
взял меня на прицел, включил зуммер
и — давай останавливать мгновение…
* * *
Вынь да положь им истину в формате mp3!
Чтобы звучала из четырёх колонок,
чтобы на коже лопались волдыри,
и у коровы священной мычал телёнок.
Я из пелёнок выросла так давно,
Боже мой, миленький, видишь ли, не успеваю
вволю напиться воды и залечь на дно
и через грани стеклянные выйти к…
Райскому яблоку негде упасть — на сваях
терем стоит, теремочек, Ноев ковчег.
Вот посмотри: я оттуда тебя забираю —
ну, а к тебе прилагаются тара и чек.
Вынь да положь! Ты кричишь, упираешься. —
Ладно.
Ладно тебе, не надышишься — ветер и снег.
Из каталога небесного тянет прохладой,
и говорит не животное, а человек.
Бестиарий-2012
Держи волков своих на привязи,
крути над темечком луну,
овца, — двуногая, капризная,
в пустыне пьющая слюну.
Отщёлкивай зубами семечки:
перерождение и прах, —
на небе ангелы и целочки,
и дед мой в пыльных орденах.
«Сухая» акварель
/1/
неуверенная в себе
с прыщавой душой
с жёстким чёрным волоском
на бледном левом соске
каждое утро она повторяет
злокачественные мантры
о любви и счастье
а вместо зеркала пользуется фотошопом
её nickname в ФээСБуке — Derzkaya*****Krasavitsа
она в активном поиске
она менеджер по продажам
она сыграла
несуществующую свадьбу на Таиланде
с реальным ублюдком из Строгино
она родила дочь-ангела, когда рванула Фукусима
дала ей свою фамилию
дала ей свои надежды
дала ей зеркало
научила плакать, глядя на собственное отражение
и отправила восвояси
/2/
потерялась в городе, в городе
вошла и не вышла
в колоде карт пьяный джокер
и подмосковные мыши
/3/
…в своих мечтах
героиня мать
многодетный дворец
по кускам собрать
не забыть раздеть
свои чувства скрыть
превратиться в землю
/4/
…ни времени ни места для любви
твоя невеста с именем собачьим
скулит, как сука, пялится в TV,
тебя не хочет кроме как иначе
ни времени ни места для любви…
* * *
Я — чепуха мироздания,
его нанонюанс,
гремящая черепная коробочка,
перенаселённая мёртвыми и живыми,
гремучая смесь одиночества
и очереди за Причастием,
погремушка в руках Азраила,
замочная скважина у Петра,
метаморфоза
от лика до рыла
и околесица,
и ветра…
Акростих Диме Шурави
До того иногда хочется уйти отсюда с тобой!
Может быть, Индия, Куба, ладно,
сойдёт для затравки Крым:
инжирную патоку утром слизывать с ложки,
читать по ночам Рембо,
толковать о том, что каждый из нас
Бесплатный фрагмент закончился.
Купите книгу, чтобы продолжить чтение.