Золото рейха

Пролог

Шторм на скалистое побережье налетел стремительно, за считанные минуты.

Волны, ревя и пенясь, налетали на холодные острые скалы. Где-то вдалеке верещали чайки — их пронзительные крики пробивались сквозь рокот волн. Ночное небо было затянуто тучами, лишь иногда где-то далеко на западе сквозь черную пелену тоскливо пробивался, чтобы снова исчезнуть, еле заметный лик луны.

Отряд пробирался по узкой извилистой прогалине вдоль груды валунов. Дул и свистел пронизывающий ветер, и все бойцы кутались в шинели и придерживали фуражки, чтобы их не сорвал порыв ветра с моря. Под сапогами тихонько похрустывали камни. Семь вооруженных человек двигались змейкой, один за другим, пригибаясь и стараясь производить как можно меньше шума, хотя благодаря шторму они почти не рисковали быть застигнутыми врасплох.

Задача была другая. Застигнуть врасплох должны были они.

Щербаков, крепко сжимая винтовку в потных от напряжения руках, следовал за Прогалиным. Серая и сутулая спина лейтенанта маячила перед глазами, указывая дорогу в этой кромешной тьме среди прибрежных скал. Вот Прогалин остановился, и за его плечом Щербаков разглядел лицо капитана.

— Прогалин, — тихо скомандовал капитан и кивнул вперед.

Лейтенант пригнулся еще ниже, скрючившись почти вдвое, и исчез впереди, за очередным серым валуном. Щербаков шагнул на его место, а сзади его подпирали остальные члены отряда — боец чувствовал их спиной.

Они были в паре десятков метров от обрыва высокой скалы, за которым бушевало море, но редкие капли морской воды долетали и до их убежища. Капитан быстро посмотрел на часы, щурясь, чтобы разглядеть стрелки на внушительном циферблате.

Часы были наградными. О командире Щербаков знал немногое, но то, что знал, вселяло уверенность, что за капитаном было, как за каменной стеной. Фронтовой разведчик, дошедший до Берлина, а после разгрома фашистов еще три года выполнявший специальные поручения на Дальнем Востоке, говорить о которых было запрещено — поручения были совершенно секретными.

— Десять, — проговорил, как прорычал, командир. Он обратил волевое, обрамленное резкими морщинами, лицо к бойцам, и Щербаков невольно приподнял ствол винтовки и стиснул челюсти, чуть выдвинув нижнюю вперед — чтобы выглядеть решительнее. Чтобы, как командир.

Еле слышно — на скалы обрушилась очередная череда ревущих волн — зашуршали камешки, и Прогалин вернулся.

— Они там, — еле слышно выдохнул он, обращаясь к капитану. — Сколько, не знаю. Я увидел троих.

— Вооружены?

— Если только пистолеты. Больше ничего не видно. Товарищ капитан… у них эти, костюмы. Водолазные. И баллоны.

Капитан нахмурился, что-то обдумывая, и кивнул.

— Так, — он обратился к бойцам. Командир шептал, но его решительный голос в ушах Щербакова звенел набатом. — Никому не дрейфить. Это враги. Диверсанты. А мы бойцы НКВД. И сейчас мы здесь защищаем Родину. Всем ясно?

Капитан-фронтовик всегда говорил «НКВД», хотя сейчас их ведомство именовалось совсем иначе — министерство госбезопасности (МГБ).

Все закивали, выдавливая из себя тихое, но решительное «Так точно». Щербаков поступил, как и все остальные. А в его ушах прозвенело: «Диверсанты».

Неужели самые настоящие диверсанты? Здесь? Откуда?!

— Щербаков, Махеев, остаетесь со мной, — бросил капитан. — Прогалин, я захожу с правого фланга. Ты забирай остальных и заходи с тыла. Вам пять минут, чтобы занять позицию. Хватит?

— Так точно, товарищ капи…

— Выполнять, — перебил, как отрезал, капитан и выудил из кобуры табельный вороненый ТТ.

Прогалин кивнул троим бойцам, первым устремляясь назад. Через несколько мгновений их спины исчезли за валунами.

Щербаков представил, как сейчас волнуется мать. Два часа назад он собирался уходить со службы, но потом в отделе зазвонил телефон. Нервничавший и пыхтевший трубкой капитан ждал этого звонка. Он говорил отрывисто, резко и односложно, и понять что-либо было нельзя. После чего командир приказал всем оставаться на своих местах, никому не уходить домой, а сам исчез. Что происходило, никто не понимал. Но час назад капитан вернулся и велел всем вооружиться для ответственного спецзадания.

Если бы мать слышала это — полезла бы к Щербакову, чтобы перекрестить его. Она норовила поступить так каждое утро, когда он уходил на службу, а Щербаков каждое утро осаживал ее резким: «Мама!». Возможно, дело было в научном коммунизме, лекции по которому им читали в красном уголке и на партсобраниях. А может быть — в отце, которого мать точно так же осенила крестным знамением, когда он уходил на фронт и когда Щербаков, тогда 8-летний пацан, и его брат Вася видели родителя в последний раз.

Щербакову хотелось курить. Он покосился на Махеева. Бледный, с деланно суровым взглядом, младший лейтенант держал в руках ППШ с круглым барабаном. Точно такой же пистолет-пулемет был и в отряде Прогалина. Остальные пять бойцов были вооружены винтовками. Лейтенант Прогалин и командир — табельными пистолетами. Итого семь стволов против троих злодеев, которых капитан решительно и категорически назвал диверсантами.

Война закончилась семь лет назад — какие диверсанты могли что-то забыть здесь, на берегу, среди скал, вдали от воинских частей, секретных объектов и даже просто населенных пунктов?

Командир снова прищурился и посмотрел на часы.

— Пора, — он поднял глаза на Махеева и на него, Щербакова. — В случае сопротивления огонь на поражение. Всем ясно?

Щербаков не знал, ясно ли Махееву, но сам резко дернул головой: «Так точно». А ладони, сжимавшие винтовку, предательски похолодели.

Командир выдвинулся первым. Он крался вперед и вверх, в гору. А потом впереди показался огромный, размером с автомобиль, валун. За ним открывался склон горы на прибрежном мысе.

Щербаков двигался, стараясь не дышать от напряжения и волнения, и первым услышал их. Возня, тяжёлый стук чего-то о камни, приглушенные голоса. От изумления Щербаков замер. Это был немецкий!

— Pass auf, du idiot! — прорычал голос. — Verlier Sie nicht!

Ему вторил второй, оправдываясь:

— Schwer!

Командир обернулся на бойцов и выпалил:

— Начали!

В этот самый момент загрохотали выстрелы. Щербаков вздрогнул, инстинктивно припадая вниз. По характерному клекоту он узнал звук ППШ. Посреди очереди прогремел винтовочный выстрел, а за ним — далекий истошный крик.

Матерясь сквозь зубы, командир рванул вперед. Капитан вскинул вороненый ствол ТТ и зычно проорал, перекрикивая шум беснующихся и атакующих берег морских волн:

— Hände hoch! Waffe auf den Boden! Schnell!

Щербаков едва не споткнулся, выбегая следом. Выход на склон горы был узким, и Махеев задел его прикладом ППШ, вскидывая автомат. Щербаков отчаянно пытался сориентироваться.

В десятке метров от отряда, около груды камней и валунов, виднелись трое. Черные гидрокостюмы, мокрые и лоснящиеся. Двое из них громоздили на спину тяжелые рюкзаки, по цвету почти сливавшиеся с окружающим фоном. Все трое стояли, присев и замерев. С плеча одного из них слетел рюкзак и обрушился на камни, глухо, но громко стукнув.

Склон горы уходил вверх, слева обрываясь перед бушующей и черной прорвой моря, а справа теряясь за валунами и кустарником. И где-то там загрохотали винтовочные выстрелы.

— Hände hoch! — орал командир, решительно шагая вперед. Он вскинул руку вверх и пальнул в небо предупредительным выстрелом. — Ihr seid umzingelt!

В тот же миг командира отбросило назад. Порыв ветра подхватил слетевшую с головы капитана фуражку и унес в темноту. Командир рухнул. Широкими от ужаса глазами скользнув по его лицу, Щербаков увидел лишь черное влажное месиво вместо правого глаза капитана.

— Аааа! — истошно взвыл Махеев, и ППШ в его руках заурчал, выплевывая огнем.

Автоматной очередью прошило двоих в черных гидрокостюмах. Третий оказался проворнее. Скинув тяжеленный рюкзак с плеча, он прыгнул за валуны.

Щербаков вздрогнул и рванул вперед.

— На землю! — надрывая горло, закричал он, бросаясь к валунам. — Hände hoch, ich werde Schießen!

Где-то впереди, на скале, что-то коротко, но ярко моргнуло. Никакого звука при этом не было, но Щербаков понял все. Вскинул винтовку, выстрелил наугад вверх и заорал, оборачиваясь к Махееву:

— Снайпер! Там снайпер!

Махеев сползал вниз по скале, запрокинув голову набок. На его серой шинели расплывалась черная клякса. Пистолет-пулемет, стуча и подпрыгивая на камнях, катился вниз по склону — к обрыву, за которым бушевала и бурлила неистовая стихия.

Невольно вскричав, Щербаков прыгнул за ближайший камень и скрючился за ним в три погибели, укрываясь от огня со скалы. И вовремя — он услышал, как пуля щелкнула и высекла искру о кромку камня в метре от его лица.

Задыхаясь собственным лихорадочным дыханием, Щербаков передернул затвор и попытался сориентироваться. Впереди темными пятнами лежали бездыханные трупы Махеева и капитана, полы шинелей которых трепал безжалостный ветер. Но двоих диверсантов тоже нет. Третий спрятался за камнем.

А еще был снайпер.

Где-то совсем рядом начали стрелять. Невольно вжавшись спиной в камень, Щербаков выглянул. Со стороны кустарников бежал, хромая и держась левой рукой за бок, Прогалин. ТТ в его руке дергался вверх, изрыгая огонь. Он стрелял в сторону моря. В третьего диверсанта!

Щербаков выпрыгнул из-за укрытия и рванул туда же. Порыв ветра снес фуражку с его головы, но теперь все это было неважно. Впереди он заметил черный силуэт с поднятой рукой. Диверсант в черном гидрокостюме отстреливался от раненого лейтенанта и пятился назад, к обрыву.

Щербаков вскинул винтовку. Диверсант боковым зрением заметил его, но было поздно. Щербаков нажал на спусковой крючок и неистово зарычал от злорадства и ярости, когда увидел дернувшийся силуэт. Диверсант в черном рухнул на камни, перекатился через собственное плечо и затих.

Укрытие! Валун, за которым прятался враг, был совсем рядом! Шесть метров, пять метров, четыре…

Болью пронзило грудь, и Щербаков рухнул оземь. Камни пропороли лицо и, кажется, сломали нос. Грудь с левой стороны пылала огнем. Понимая, что ранен снайпером, Щербаков завалился на правый бок и пополз вперед, к спасительному валуну, суча ногами и сдирая ногти об острые камни. Кровь заливала глаза. Щербаков вытер лицо о плечо шинели. Вот оно, укрытие! Три метра, два с половиной метра…

Очередная пуля пронзила его шею с правой стороны, пропорола горло и замерла где-то в районе левой ключицы. Дышать Щербаков не мог. Его сковала горячая боль, словно кто-то заливал раскаленный металл в его гортань. В глазах взорвалась карусель. Вспомнилась мать. Как бы сейчас Щербаков хотел, чтобы она перекрестила его этим вечером…

Щербаков уронил голову на острые камни. Сквозь скачущие перед глазами пятна он увидел в нескольких метрах от себя Прогалина. Тот упал на колени, схватившись за плечо. Очередная пуля снайпера вошла ему в висок, и Прогалин рухнул на камни.

— Schlecht, — бормотал человек.

Его задачей было прикрывать группу. И сейчас он понимал, что плохо справился с поставленной задачей.

Четверку, заходящую его людям с тыла, он заметил слишком поздно. Проклятые камни и валуны. Раций у человека и его группы не было, и все, что мог сделать человек — открыть огонь. Первым делом снял солдата с винтовкой, который был самой легкой мишенью. Затем настала очередь автоматчика и третьего солдата. Офицер оказался более опытным. А потом с другой стороны появились, как снег на голову, еще трое. Человек ничего не мог сделать — он видел, как двух его соратников расстреляли из автомата прежде, чем человек успел снять цель.

— Schlecht… — продолжал бормотать человек. — Verdammt, das ist sehr schlecht…

Он быстро спускался со скалы, стараясь не упасть. Здесь шквальный штормовой ветер ощущался особенно сильно. Держа снайперскую винтовку наизготовку, человек непрестанно озирался по сторонам, пытаясь выискать возможную угрозу среди разбросанных под скалой валунов и камней. Но никого не было. Только трупы, усеивавшие весь склон.

— Beschießen, — сокрушался человек.

Все его люди — все трое — действительно были мертвы. Чертыхаясь сквозь зубы, человек оглянулся по сторонам. Два рюкзака, наполненные грузом, были здесь. Человек подхватил один из них и с трудом поднял. Нет, это исключено. Унести оба он совершенно не в состоянии.

Кто-то рядом захрипел. Человек напрягся, инстинктивно вскинув оружие. Звук раздавался совсем рядом, иначе из-за ветра и шторма человек просто ничего бы не услышал. Готовый выстрелить, он медленно обошел валун.

Хрипел солдат, которого он снял последним. Солдат уже умирал, у него не было никаких шансов, человек последним выстрелом попал ему в шею и разрушил горло, гортань и дыхательные пути, которые сейчас стремительно заполнялись хлещущей алой кровью. Солдат был совсем молоденьким, лет 20 с небольшим. Он агонизировал, суча ногами в грубых советских сапогах.

Человек мог ничего не делать. Но он все же выудил пистолет из кобуры, закрепленной на поясе, и прекратил его мучения выстрелом в затылок.

— Blöden Schweine, — покачал человек головой.

А теперь нужно было действовать, пока не поздно.

Человек выбрал рюкзак, который был полегче. От второго было необходимо избавиться. Нельзя, чтобы эти унтерменши нашли его — тогда вся миссия полетит ко всем чертям. Нельзя, чтобы они нашли ничего.

Человек оттащил второй, более тяжелый рюкзак, к краю скалы. Не без труда приподнял, чувствуя, как напрягаются все мышцы его тела. Здесь было более 80 килограммов. Кое-как размахнувшись, человек запустил его вниз.

Очередная ревущая волна, налетая на берег, проглотила рюкзак, после чего со всей мощью напрыгнула на скалу, разбрасывая во все стороны холодные брызги. Человек выругался. Сейчас он мог молиться лишь о том, чтобы ничего из содержимого рюкзака не застряло на камнях скалы из-за чертовой волны.

Вслед за рюкзаком с обрыва полетели его люди. Точнее, то, что осталось после них. Человек подтаскивал каждого к краю скалы и сбрасывал вниз. Остальное сделает вода. Даже если тела его людей разобьются о камни, шторм смоет и внутренности, и кровь. Море сделает все, что нужно.

Человек забросил в воду и оружие своих соратников, два кислородных баллона и бухты каната, благодаря которым им удалось спуститься вниз. Свою винтовку он также бросил туда же, в море, схватив за ствол и зашвырнув, что было сил, в скачущую черноту внизу.

Время неслось стремительно. Сверившись с часами, человек понял, что прошло целых 10 минут. Драгоценных 10 минут.

Человек подхватил рюкзак, с трудом натянул его на плечи. Груз был такой тяжелый, что лямки рюкзака до крови резали кожу. Чертыхаясь себе под нос, человек напоследок осмотрел поле сражения — и бросился бежать. Бежать к одному ему известной тропинке, где его ждал автомобиль с надежным человеком, который доставит его в точку эвакуации.

А потом, когда человек вернется домой и даст отчет, командиры примутся решать самое сложное. Как быть дальше.

Часть 1

Глава первая

— Вот он, тот самый акваланг, который все мы сегодня будем покорять, — торжественно объявил Ильин, дергая баллон с компенсатором за вентиль и устанавливая его стоймя. — Теперь переходим непосредственно к инструктажу. Слушаем меня внимательно, чтобы под водой потом проблем не возникло, хорошо?

Их было четверо. Глава семейства — безобразно толстый боров с плоской глупой физиономией. Он был настолько огромен, что заполнял собой половину пространства на тесном пятачке кокпита в кормовой части «Бланко». Рядом на продавленном сиденье банки ютились его сильно пережаренная супруга с большими и чуть испуганными глазами и восторженный сын-подросток.

— Хорошо! — с выражением неописуемого счастья на лице отозвался сын.

Четвертой была блондинка. Ее на борт завербовал Рябко — они уже отчаливали от набережной с тремя пассажирами, когда несостоявшийся ловелас заприметил прогуливавшуюся в одиночестве симпатичную девушку и предложил ей понырять с аквалангом. Весь путь до точки Рябко вился ужом вокруг нее. Вот и сейчас он норовил встать как-нибудь поэффектнее — например, взгромоздив ногу на релинги и скрестив руки на груди. Изображал из себя заправского морского волка.

— Как видите, тут всякие разные шланги, трубочки, кнопочки, — продолжал Ильин, заглядывая клиентам в глаза и пытаясь убедиться, что его, кроме восторженного пацана, кто-то слушает. — Но вы не заморачивайтесь. Как все это работает, вам знать не обязательно. Вы сюда на самолете летели, угадал? Но вы ведь точно не знаете, как там, в этих самолетах, все устроено? Главное, что работает! Точно я говорю?

— Аллилуйя, брат, — вальяжно отозвался Рябко.

Боров решил подать голос:

— Я вообще-то летчик.

— Дима! — почему-то испуганно цыкнула на него пережаренная жена.

Ильин вздохнул и взялся за легочный автомат.

— Вот эта штука, все время должна у нас находится справа. Мы будем называть ее регулятором…

— Дышалка, — с умным видом ввернул боров.

«Что ж тебе в небе-то не летается», — подумал Ильин, а вслух сказал:

— Вот здесь мы ее плотно обхватываем губами. Не здесь, а вот здесь. Сильно кусать не нужно, потому что потом у вас челюсть будет сильно болеть. Держите регулятор вот таким вот образом.

Ильин показал, как это делается. Все начали повторять, возясь с выданным им оборудованием. Рябко бросился к блондинке, чтобы помочь. Она старательно запихнула загубник в рот. Потом смущенно покосилась на Рябко, а тот выдал «Шикарно!» и заухмылялся.

Они были два сапога пара. Ильину захотелось швырнуть 15-килограммовый баллон в черепушку напарнику.

— Три правила дыхания, — Ильин старался, чтобы его голос звучал бодро и задорно. — Мы дышим постоянно, медленно и глубоко. Никогда не задерживаем дыхание. Это важно. Запомнили? Хорошо, поехали дальше. Слева у нас есть вот такая трубка с консолью на конце. Тут две кнопочки. Для чего они? Смотрите.

Ильин нажал подачу воздуха, и жилет компенсатора на глазах распух, как аллергик после укуса пчелы. Подросток принялся ахать от восторга. Боров фыркнул так, словно всю сознательную он жизнь занимался исключительно этим и ничем больше.

Ильин хранил спокойствие. Скоро погружение. А там будет видно, кто чего стоит на самом деле.

Он рассказал, как вести себя при погружении и как — при всплытии. Как держать руку, чтобы не пережать шланг с кислородом. Как пользоваться манометром. Рассказал все про основные жесты, принятые под водой, и что они означают. Поведал, как правильно надевать маску. Показал на себе, как избавиться от просочившейся под маску воды. В очередной раз напомнил, почему при дыхании под водой нужно практически забыть о существовании носа. Рассказал про давление и продемонстрировал, как нужно стравливать его, чтобы уши при погружении отложило.

— Сейчас мы опустимся на глубину пять метров…

— Пфф, — снова фыркнул летчик и почесал свое выдающееся пузо. — Может, с десяточку хотя бы?

— …И как только опустимся на дно, — Ильин был сама дипломатичность, — я покажу вот так, — костяшками указательного и среднего пальцев Ильин несколько раз ткнул себя в открытую левую ладонь. — Тогда мы с вами встаем на колени и проводим пару упражнений. Это то, что должен уметь даже начинающий дайвер. Первое: вытаскиваем регулятор изо рта, а потом вставляем снова.

Пережаренная на солнце жена борова испугалась:

— Там же вода!

— Не было бы воды, это бы не называлось упражнением. Дыхание — помните? — не задерживаем, потому что мы никогда не делаем этого под водой. Медленно выдыхаем через рот. И вставляем регулятор снова. Не надо пытаться втиснуть его сквозь зажатые зубы — как девушка мудро заметила, — жена летчика при этом зарделась, — там вообще везде вода, и она все равно затечет, как ни старайся. Поэтому: подносим регулятор, спокойно открываем рот и вставляем его. А потом резко, как я уже показывал, выдыхаем остаток воздуха и тем самым прочищаем регулятор и освобождаем и его, и свой рот от воды. С этим все понятно?

Боров снисходительно покачал головой. Остальные закивали. Рябко подмигнул блондинке. Блондинка отвернулась. Ильин позлорадствовал.

— Теперь упражнение два. Прочищаем маску. И для этого мы подпустим в нее чуть-чуть воды…

Пережаренная на солнце жена борова снова ахнула:

— Там же вода!

— И опять в самую точку. Не надо сдирать маску. Мы приподнимаем ее чуть-чуть, самую малость, вот так, — Ильин продемонстрировал на себе и попросил остальных повторить. Боров закатил глаза и снизошел. Остальные просто повторили. — Итак, у нас в маске вода. Что мы делаем? Мы рукой придерживаем маску вот тут, у переносицы, чтобы она не слетела. А потом делаем обычный вдох, но выдыхаем носом. Он заполняет пространство в маске и выталкивает из нее всю воду. Как видите, это очень просто.

— Давайте уже в воду, — боров нетерпеливо почесал пузо. — Жрать уже охота, а мы еще не ныряли.

Блондинка покосилась на Рябко. Тот одарил ее взглядом мачо и подмигнул.

Воздух раскалился как следует, а солнце палило нещадно даже сквозь натянутый над кокпитом, и Ильин с огромным облегчением погрузился в воду. Проследил, как входят остальные. Боров шмякнулся, как здание во время сноса, залив брызгами половину кормы «Бланко». Последним катер покинул Рябко.

Здесь, в полусотне метров от заповедных скал, вода была кристально чистой, почти бирюзовой. Под водой ныряльщиков встретила стайка барабулек, что привело всех — кроме борова — в лютый восторг.

Постепенно стравливая давление, вся группа опустилась вниз. Они брыкали ногами, словно искали лестницу, либо «крутили велосипед», напоминая перепуганных морских коньков. Но в остальном путь до дна прошел хорошо. Рябко вился вокруг блондинки, постоянно вопросительно сигналя ей: «Все ОК?». Та отвечала, но нужды в этом не было: девушка двигалась так, что было ясно — под водой она не впервые. Глаза подростка полыхали от восторга даже сквозь маску. Пережаренная жена летчика сияла и постоянно хватала сына за руку, чтобы показать ему рыбку, камешек или ракушку. А вот боров выпучил стеклянные глаза и вообще выглядел так, словно его хорошенько ударили под дых.

Ильин первым коснулся коленями мелкой гальки дна и проследил за остальными. Все прошло на отлично. Жестами он показал, что пора переходить к упражнениям. Это было самое важное и самое волшебное. Как только четверка освоит, что бояться не стоит не только попадания воды внутрь маски, но и отсутствия постоянной подачи воздуха, жизнь наверняка заиграет для них новыми красками.

Но только не для летчика.

Он перепутал совершенно все. Вытащив изо рта регулятор, наглотался воды и запаниковал. Засовывая регулятор, наглотался еще больше и засучил ластами по дну, разбрасывая камешки в стороны и вздымая ил со дна. Лихорадочно освобождая рот от воды, что есть силы выдохнул — но через нос, отчего его маска дернулась и соскочила на лоб.

Ильин уже несся к нему и даже умудрился ухватить борова за одну из петель компенсатора, когда тот, отчаянно барахтаясь, выдувая тучи кислородных пузырей и поднимая теперь уже тучи ила со дна, нажал на кнопку подачи воздуха в компенсатор. Надулся колобком и пулей рванул вверх.

— Какого черта? — заорал на него Ильин, вынырнув на поверхность и вырвав изо рта кислородный регулятор. — Вы что творите?

Летчик, широко разинув рот, хрипел, фыркал, барахтался, безостановочно тер мокрые глаза — и жадно дышал.

— Я… — хрипло выдавил он. — Я… Растерялся…

— Вы инструктаж вообще не слушали?!

Боров отплевался, отдышался, исподлобья наградил Ильина трагическим взглядом, преисполненным горькой обиды, и пробормотал:

— Я хочу домой.

***

— Простите?

Всю дорогу назад гости «Бланко» — семейство летчика и светловолосая девушка — уплетали шашлык, который Ильин захватил в кафе Арсена перед отплытием и сейчас разогрел в микроволновке. Боров после подводного казуса старался не встречаться взглядом с Ильиным и Рябко — ему было стыдно. Рябко же сник, потому как блондинка так ни разу за всю их почти 4-часовую вылазку не проявила к нему никакого интереса. Оба события давали повод Ильину тайно злорадствовать. Но, чтобы не мельтешить перед клиентами — все-таки именно они приносили Ильину средства к существованию — он спустился в свою, единственную на катере, каюту. И вот сейчас в двери каюты со словом «Простите?» возникла блондинка.

Она с любопытством окинула быстрым взглядом крохотное помещение. Справа спальное место и столик, заваленный всякой всячиной. Слева камбуз — электроплитка, холодильник и миниатюрный стол для готовки. Почему-то ее глаза остановились на бутылке пива в руке Ильина. Бровь блондинки вздернулась вверх.

— Вам разве можно?

— У меня есть трезвый водитель, — Ильин кивнул наверх. — Тот тощий юнга, у которого сегодня весь день что-то с правым глазом. Тик, наверное.

Блондинка понимающе улыбнулась.

— Не угостите?

— А что, с остальными не сидится?

— Знаете, сидится. Только как-то не очень.

Ильин рассмеялся. Открыл карликовый холодильник, выудил последнюю бутылку пива и вручил девушке. Она тем временем наткнулась взглядом на картинку, приколотую к переборке над столом.

— Что это?

— Совсем ничего.

— Ооо, — блондинка понимающе улыбнулась. — Так вы из этих?

— Из кого это — из этих?

— Из тех, кто мечтает найти на дне несметные сокровища и безумно разбогатеть в один миг?

Ильин занервничал.

— С чего вы взяли?

— Да бросьте, — она кивнула на рисунок. — Я знаю, что это. Айвазовский, «Крушение «Черного принца».

Ильин терпеливо вздохнул, сдаваясь.

— Вообще-то, если быть точным, то Корабль Ее Величества «Принс». Но да, «Черный принц» тоже сойдет.

В каюту заглянул недовольный и нервный Рябко. Ильин буквально видел, как того изнутри разрывали праведный гнев в смеси с любопытством из-за блондинки.

— Саня… — Рябко хотел сказать что-то еще, но передумал, услышав последние слова Ильина. Обреченно покачал головой и исчез, проворчав: — О господи.

Блондинка ничего не понимала.

— Что это с ним?

— Врачи давно пытаются понять.

— Принс», — повторила она. — Этот корабль ведь где-то здесь затонул? Неподалеку? Вы же знаете что-то об этом, да?

Знает ли он… «Черный принц» был единственной причиной, по которой пять лет назад Ильин обосновался в этой части полуострова. И по которой в течение этих лет исследовал и изучил едва ли не всю Балаклавскую бухту.

Блондинка была права. Он был «из этих» до мозга костей.

— Трехмачтовое парусно-винтовое судно «Принс» было куплено британским адмиралтейством в 1854 году во время Крымской войны, — отозвался Ильин. — Это был очень крупный корабль водоизмещением в две тысячи семьсот тонн и размером с три футбольных поля. И очень быстроходный по тем временам, скорость могла достигать 14 узлов. В том же году корабль принял на борт 150 человек экипажа и большое количество груза для расквартированных на полуострове британских войск. А еще, как говорят, денежное жалование для солдат. Около 200 тысяч фунтов стерлингов золотом. Двести тысяч золотом! Целое состояние даже в наши времена, что уж говорить про XIX век. Известно, что судно пыталось встать на якорную стоянку на глубине 55 метров, это было недалеко отсюда. Как раз там его и застал мощный шторм. Корабль бросило на скалы и разломило на части. С тех пор идут поиски «Принса». Его искали весь XX век. Снаряжали целые экспедиции. Но все, что нашли — жалкие обломки… — помолчав, Ильин хмыкнул. — Да, может быть, вы правы. Я «из этих».

Блондинка загадочно улыбалась. Ильин уже начал было гадать, как заполнить возникающую неловкую паузу, как в каюту заглянула унылая физиономия Рябко. Он замычал, едва не плюя желчью:

— Пардон, вот прям пардон, что отвлекаю, я понимаю, у вас тут интересные разговоры по душам и все такое… Но мы тут типа к бухте подходим.

На берегу блондинка сразу же испарилась. Ильин даже не заметил, как она исчезла, и запоздало вспомнил, что почему-то ни разу — даже при ее появлении на борту и перед инструктажем — не спросил ее имени.

Попрощавшись с семейством, Ильин собрал в кучу заработанные за сегодняшний день деньги. Сразу отсчитал долю Арсена за шашлык, долю Рябко, сунул в плавки купюры на карманные расходы. Остальное — в банк. Пока Ильин распределял наличные, Рябко непрестанно буравил его унылым взглядом. Наконец Ильин не выдержал.

— Ну что?

— Ты ж видел, я на нее глаз положил.

— На кого?

— На блондиночку.

— Господи, Дэн… — Это видели все. Этот твой глаз, который ты на нее положил, моргал так часто, что я на секунду испугался, что тебя парализовало, или инсульт хватил, или там еще чего. Блондинка наверняка тоже испугалась. Да так сильно, что драпанула в каюту. А каюта здесь одна, — Ильин развел руками. — Вот если бы кто-то полноценно участвовал в общем бизнесе и вкинул денег, чтобы м могли купить лодку побольше и с двумя каютами, тогда…

— Иди к Арсену, — промычал Рябко и демонстративно поплелся проверять швартовку.

***

Извивающаяся вытянутой вверх буквой S бухта была окружена горами, и вечер опускался на городок внезапно и стремительно. Когда Ильин по разбитой и изжаренной на солнце набережной отправился в кафе добрался до заведения Арсена, казалось, что уже поздний вечер.

Арсен, как всегда, был сама дружелюбность. В награду за скрутку мятых купюр Ильин получил бутылку пива и пристроился в углу барной стойки, созерцая вечернюю бухту. Там и тут — на стоящих у причалов и набережной лодках, катерах и яхтах, в домах, кафешках и ресторанчиках — загорались огоньки, которые создавали искрящиеся дорожки на воде. Земля медленно остывала после дневного зноя, а с заключенной в скалы бухты тянул легкий освежающий бриз.

— Саня, — прорычал Арсен, оторвав его от размышлений о своем, бренном, — тут вот человек кладами интересуется.

Ильин сделал глоток, вздохнул и пожал плечами:

— Все кладами интересуются. Куда не плюнь.

Арсен играл бровями и стрелял глазками, и Ильин сподобился посмотреть на объект его внимания. У противоположного конца стойки на высоком стуле восседал с кружкой пива в руках человечек. Самый обычный, лет 40. Худой, с жидкими волосами и несчастным видом. Человечек тоже смущенно и чуть нервно покосился на Ильина, и увиденное его не обрадовало. Подтянутый, с рифлеными благодаря постоянному плаванию Ильин в цветастых шортах, с голым загорелым торсом, был полной противоположностью человечка.

— Вы понырять хотите или что? — кашлянул Ильин.

— Нет-нет, — замотал человечек головой. — Я так, просто спросил у вашего приятеля что-то… Забудьте.

Ильин пожал плечами и забыл. Но ненадолго. Спустя одну кружку пива человечек сам подсел к нему.

— Простите, я хотел… Ну, это…

— Полностью согласен, — подбодрил его Ильин.

— Понимаете, — человечек задумчиво поковырял в ухе. — Я в фирме одной работал… Она разорилась сейчас. Ну, закрылась. Я сюда приехал, потому что тут вакансия вроде была… А ее уже и нет совсем. Представляете.

— Кошмар.

— Смеетесь?

— А похоже?

Человечек прищурился и успокоился, поняв, что совсем не похоже.

— Вы знаете что-нибудь про золото? — прошептал он.

— Дайте подумаю, — Ильин с сожалением покосился на свою стремительно пустеющую бутылку. — Металл такой. Не ржавеет, благодаря чему нашими предками ценился больше остальных. Относится к драгоценным. Стоит дорого. Государства накапливают его в хранилищах, а женщины любят надевать на пальцы и втыкать в уши. Да, про золото я кое-что слышал.

— Нет, не вообще про золото, — человечек зашептал еще тише: — Про золото нацистов. Ну, фашистов. Ну, немцев. Понимаете?

— Не совсем.

Человечек нервно запыхтел. Только сейчас Ильин сообразил, что человечек был уже изрядно навеселе.

— Мой отец лет сорок назад нашел кое-что, — решился подвыпивший незнакомец. Он поозирался по сторонам и продолжил с видом заговорщика, его язык заметно заплетался: — На берегу моря. Прямо на берегу, представляете?

— Так бывает.

— Волной выбросило, наверное… Так вот, знаете, что это было? — человечек для значимости сверкнул глазами: — Кусок золота. Слиток. А на нем надписи по-немецки. И этот, как его, орел. Который свастику фашистскую в лапах держал.

Ильин неопределенно хмыкнул, изучая человечка. Пока не было понятно, то ли он просто напился и решил почесать языком, то ли он был психом, которые на южном побережье Крыма встречались в разгар сезона особенно часто, то ли в его словах действительно что-то было.

— Слиток, — повторил Ильин. — Орел. Свастика.

— Ага-ага!

— Интересно.

— А по голосу, так как будто не очень, — оскорбился человечек.

Назойливость незнакомца начинала действовать на нервы.

— Может, и не очень, — согласился Ильин. — Знаете, я тут каждый месяц от кого-то слышу, что они нашли то золото «Черного принца», то византийскую посудину с серебром, то еще что-нибудь… Мы сейчас на побережье, в море вдоль которого затонувших кораблей с сокровищами натыкано почти столько же, сколько в Карибском бассейне, что вы хотите. И я, кстати, ни разу не слышал про человека, который нашел бы слиток нацистского золота. А такой человек был бы здесь сейчас настоящей звездой.

Человечек засучил кулачками:

— В этом и дело! Сорок лет назад отец нашел его. Сорок! Знаете, что тогда было?

— У меня с математикой так себе.

— Советское время! Нашел — сдай государству и получишь комиссионные. Сдал килограмм золота, получишь с гулькин хрен, простите. Нечестно же!

— Жизнь суровая штука.

— Отец и не стал никому говорить! Спрятал. А потом перестройка, развал Союза, гласность, капитализм и все такое… Отец слиток тогда и продал. Переплавил и продал по частям. И заработал знаете сколько? Дом купил! Большой.

Ильин хотел еще пива, но не собирался тратиться. В магазине по пути к набережной, где среди других лодок покоилась «Бланко», выпивку можно было приобрести почти втрое дешевле. Этим Ильин сейчас и собирался заняться.

— Послушайте, так что вы хотите-то, не пойму?

— Это золото нацистов! — зашептал человечек. — Я знаю, где отец его нашел, тот слиток! Если как следует поискать, а вдруг там еще есть? А вдруг они его там, ну, знаете, зарыли? В землю? Или тайник какой-нибудь сделали? Или прям у берега оно в воде спокойно валяется все эти годы и ждет, когда его достанут? Там может быть целое состояние! А я тут без денег и без работы сижу и еле концы с концами свожу…

— Погодите. Вы предлагаете какое-то партнерство или что?

— Ага-ага, наверное. Наверное, партнерство. Не знаю, как это еще назвать. Если у вас есть опыт в таких делах, мы могли бы, ну, скооперироваться, и… Понимаете?

Ильин пораскинул мозгами. Процентов 90 гарантии, что за пьяным лепетом человечка не скрывалось ничего толкового. Через такое Ильин проходил уже сто раз.

Но почему бы не выслушать человека? А вдруг…

— Хорошо. Можно обсудить. Расскажите поподробнее.

Человечек обрадовался. Но тут же вспомнил, где находится, принялся подозрительно озираться по сторонам, после чего зашептал:

— Давайте, не сейчас. Лучше на свежую голову. Я комнатку снял в гостинице одной…

— Вы не местный, — сообразил Ильин. — А откуда?

— Завтра подходите, хорошо? Где-нибудь ближе к обеду. И тогда все обсудим. Я расскажу все, а вы скажете, есть шансы или нет. Гостиница «Волна», знаете такую?

Ильин знал.

— Допустим, я подойду. Где мне вас искать? Как вас зовут-то?

— Василий, можно просто… Василий, — забавно отозвался человечек и снова, как шпион из пародийного фильма, подозрительно покосился по сторонам. — В общем, жду вас завтра. Только это, не говорите никому. А то знаете… Последние пару дней мне кажется, что за мной кто-то… Ладно, неважно. До завтра, ага?

Ильин кивнул. После чего Василий поспешно распрощался и, рассчитавшись с Арсеном мятыми бумажками, неровной походкой удалился.

Возвращаясь по ночной набережной к своей покачивающейся на воде лодке, Ильин думал о человечке и о его коротком рассказе про загадочного отца.

Полуостров всегда является своеобразным форпостом в Черном море. Даже в древней геополитике, или как оно тогда называлось, Крым был ключевым местом в регионе, о чем свидетельствуют хотя бы развалины крепости на входе в Балаклавскую бухту. Прошедший век исключением не стал. В годы Великой Отечественной здесь проходили батальные сражения — как на суше, так и на море.

А вдруг за словами Василия действительно что-то кроется?

Но ничего, что натолкнуло бы Ильина на историю с золотом нацистов, он вспомнить не мог. В памяти всплыла лишь пара историй. Первая — теплоход «Ленин», затонувший в 1941-м. Но, во-первых, место гибели судна известно давным-давно. Во-вторых, никакими нацистами и уж тем более нацистским золотом на борту даже не пахло — подорвавшийся на мире корабль эвакуировал из Одессы беженцев, которые везли с собой нажитое добро. Вторая история — знаменитое немецкое судно «Лэрис». Оно в предпоследний год войны эвакуировало с захваченных территорий в Рейх награбленное нацистами добро — экспонаты и раритеты из крымских музеев. Во время бомбежки корабль был затоплен вместе с сокровищами. Но где именно — до сих пор не знал никто.

Ничего больше Ильин вспомнить не мог. Поэтому выбросил все из головы.

Ильин купил в магазине еще несколько бутылок пива — для себя и для Рябко, чтобы утешить его страждущую после провала с блондинкой душу — и вернулся на «Бланко».

Рябко был не в духе и скоро отчалил, оставив напарника одного. Ильин натянул тент на корме и заперся в каюте, засев за бумаги при тусклом свете настольной лампы.

Здесь было все, что он сумел собрать за последние годы относительно британского «Черного принца».

На полуостров Ильин перебрался пять лет назад после ссоры с бизнес-партнером, с которым они содержали дайвинг-клуб в Подмосковье. Здесь нашел отличное судно — катер «Бланко» отбегал всего 300 моточасов и был в идеальном состоянии — и, не думая, сразу выкупил его. И первым же делом приобрел гидроакустическую систему, магнитометр и два новеньких подводных металлоискателя.

На катер и технику ушли все накопленные в «хлебные» времена деньги. Остальное оборудование пришлось брать уже в долг. А оборудования было немало. Чтобы зарабатывать на туристах, были необходимы комплекты для морской рыбалки и снаряжение для дайвинга.

На жилье денег не было в принципе, но Ильина это не смущало. Большую часть года он жил прямо здесь, на лодке, в крохотной, но ставшей уже родной каюте. Покидал ее лишь зимой, на время перебираясь к Рябко в лачугу. А по весне снова спускал «Бланко» на воду.

На дне Черного моря покоятся минимум 2,5 тысячи затонувших кораблей. Причем это только те, что официально стоят на государственном учете. Сколько неизвестных кораблей затаились в морской пучине, одному богу было известно. Ясно только одно — их было огромное количество! Даже сейчас раз в пару лет обязательно всплывает очередная сенсация –счастливчики-дайверы или одна из многочисленных экспедиций находит покоящееся на дне моря судно с артефактами на борту.

Ильин верил, что один из этих как минимум 2,5 тысяч кораблей — ждет его.

В конце концов, некоторые суда ждали своего звездного часа десятки лет! Один эсминец «Лейтенант Зацаренный», который нашли спустя практически столетие, чего стоит?

Но идеей-фикс для него стал «Черный принц». Ильин сам не понимал, почему так получилось. За последние годы он изучил абсолютно все, что имелось в литературе, музеях и, разумеется, интернете об этом корабле. Иногда он забрасывал все в дальний ящик, убеждая себя, что затея бесполезна. Но затем мысли сами возвращались к загадочному кораблю. А вдруг обломки, найденные в 2010-м, принадлежат какому-то другому судну? А если это «Черный принц», то где, черт побери, все остальное? Где сундуки с золотом, которые везли для расквартированных здесь британских солдат? И против своей воли Ильин вновь загорался — и снова садился за стол, обкладывая себя книгами, копиями музейных документов и прочим «богатством». И снова принимался изучать и искать.

Ильин сам не заметил, как его сморил сон. Очевидно, уже в полусне — впрочем, как обычно — он погасил свет и забрался на спальное место своей крохотной каюты. Где и проспал ровно до 9 утра, когда ему на лицо вдруг выплеснули кружку ледяной воды.

— Колотить меня тапком! — проорал Ильин, вскакивая и больно ударяясь лбом о верхнюю переборку.

Он ожидал увидеть Рябко или какого-нибудь придурка-шутника с набережной, но перед ним с издевательской ухмылкой стояли Сева и Марат.

— Поднимай задницу, мучачо, — провозгласил Сева. — У Якоря базар к тебе есть.

***

— У меня все записано, — вальяжно повторил Якорь.

— Даже не сомневаюсь. Честно.

— Ты должен мне кучу бабла.

— Я помню, Якорь. И я все верну.

— Когда?

Его звали Евгений Фролов. Кличку Якорь он придумал себе сам — это одновременно и связано с морем, и солидно звучит. Ведь якорь — это что-то тяжелое, массивное, металлическое и одновременно острое, не правда ли?