Бесплатный фрагмент - Зловещие воды

Вместо предисловия

ЗЛОВЕЩИЕ ВОДЫ

Чей это слышен страшный зов?

Чьих слышен звон стальных оков

Средь зловещих вод?

Блёклые звёзды в вышине,

Тени их меркнут в глубине,

И не горит свеча.

Головы сникли в темноте.

Тихо проклятья шепчут мне.

Ты — это тоже я.

Гул поднимается со дна.

В сердце дрожит одна струна.

Веки сожми сильней.

Дрогнет корабль — не беда:

Путь наш осветит, как звезда,

Блеск морских очей.

Вместе пойдём сквозь кровь и мглу,

Страха разгоним пелену,

Боже, нам помоги!

Вместе на весла налегай!

Скоро настанет вновь заря,

Спустятся светлячки.

Шторм поглотит нас, сердце тьмы.

Ужас восстанет из глубины,

Древний отец морей.

Пустит чернила нам в умы,

Щупальца вырвут куски души —

Веки сожми сильней!

Нам не видать уж добрых снов,

Вновь не обнять своих сынов,

О нас не сложат од —

Мы сгинем средь зловещих вод.

Роман Морозов

Рыбки

Александр Гуляев

— Нет, я хочу таких же, только таких же! — кричал и топал пухлыми ножками, обутыми в модные кроссовки стоимостью как минимум в половину зарплаты большей части посетителей океанариума, мальчуган.

Мальчику скоро должно было исполниться семь, но из-за избыточного веса и габаритов, вызванных бесконтрольным потреблением всевозможных вкусностей, ребёнку можно было дать все десять лет, а то и больше. Полное лицо его с начинающими свисать вниз, к плечам, толстыми щеками сейчас, обезображенное гримасой недетской ярости, выглядело особенно отталкивающим.

— Я сказал, мне нужны такие рыбки! Немедленно! — пухляш зашёлся в визге.

А совсем рядом с ним, за прозрачной стеклянной стенкой аквариума знаменитые на весь мир маленькие тропические рыбы в клочья разрывали такой нетипичный для аквариумных рыбок корм — порезанные тонкой соломкой кусочки сырой говядины.

Эльза страдальчески закатила глаза. Робкие попытки перевести внимание Коленьки на аквариум со скатами или даже самой настоящей акулой успехом не увенчались. Избалованное дитя возжелало для себя пираний.

В обычных условиях гувернантка не могла себе позволить отказать ребёнку в его желаниях — отец мальчика, Арсений Петрович Ломов для сына ничего не жалел. Да и нрава был весьма крутого, иначе вряд ли выжил бы в пресловутые девяностые годы. Так что родившийся в четвёртом браке и уже нежданный в силу возраста сын, был для бизнесмена всем. И не дай Бог, дитятко или кто-то из постоянно присутствовавших рядом бодигардов доложит папеньке, что Эльза в чём-то отказала Коле или просто не так на него посмотрела…

Но тут ситуация была, что называется, внештатная. Во-первых, имущество океанариума вот так не продавалось. Во-вторых, речь шла, о каких-никаких, но домашних животных, коих Арсений Петрович сам не переносил на дух. И в-третьих, это были очень непростые животные. И совсем даже не домашние.

Поэтому Эльза Вениаминовна набралась смелости и позвонила Колиному отцу. К радости гувернантки, трубка Арсений Петрович взял. Вряд ли он был в восторге от звонка (это сразу просквозило в его быстром «слушаю»), но уж лучше сейчас отвлечь босса от чего-то важного (а неважным Арсений Петрович и не занимался), чем потом иметь весьма вероятные неприятности.

Коротко и чётко, словно на оперативном отчёте в каком-нибудь полевом штабе (выучилась за столько-то месяцев) Эльза Вениаминовна обрисовала ситуацию.

— Телефон передайте Николаю, — ответил после непродолжительного молчания голос в трубке.

Гувернантка с облегчением передала трубку Ломову-младшему. Несмотря на своё безграничное обожание сына, Арсений Петрович, если того требовала ситуация, умел с ним разговаривать без излишнего сюсюканья. Разумеется, не используя каких-либо угроз наказанием или повышения голоса. Нужными словами, приводящими к принятию нужного решения. Ну или, в крайнем случае, разумного компромисса. Сказывался опыт лучшего «решалы» на районе из благоразумно запертого в шкаф со скелетами прошлого.

В итоге в роскошной квартире появился большой аквариум, в котором поселились маленькие и вечно голодные плотоядные рыбы. Эта затея показалась Арсению Петровичу забавной, Коле — великолепной, Эльзе — дикой, а референту Косте — ужасной, после того как его кисть была на несколько секунд опущена Арсением в тот самый аквариум в порыве гнева. Впрочем, пострадала Костина ладонь не так уж и сильно, после чего референт был уволен с хорошим выходным пособием и никуда жаловаться благоразумно не стал.

Коля с рыбками подружился. Во всяком случае, стал считать маленьких зубастых созданий своими друзьями. Среди сверстников таковых у него не было. Отталкивающая внешность и довольно мерзкий характер обретению приятелей не особо способствовали. Хорошо хоть, не дразнились. Один мальчишка из соседнего двора, не знавший, кто у Коленьки отец, как-то раз крикнул «Жирный — поезд пассажирный» и бросил в младшего Ломова песком, попав в глаза. После этого семья наглеца быстро продала квартиру по бросовой цене и куда-то переехала из района. Вроде как.

А рыбки, они были молчаливые. И быстрые. И сильные. С кусками мяса разделывались вмиг, куда там каким-нибудь волкам или тиграм. И всегда подплывали вплотную к стенке аквариума, когда Коленька подходил. Наверное, они считали его своей мамой, ведь кормил их только он, никому другому не позволял, а может, и вообще каким-нибудь Рыбьим Богом. Правда, про Бога Коля ничего не знал, он просто где-то когда-то слышал это слово в чужом разговоре.

Однажды на прогулке мальчик нашёл мёртвого птенца. Должно быть, глупый вылупился совсем недавно, ведь он был практически лишён перьев, и вывалился из гнезда. Как настоящий разведчик, Коля умудрился, не привлекая внимание охранников и гувернантки, сунуть находку в карман штанов, чтобы потом изучить повнимательнее.

Впрочем, дома мальчишке пришла в голову идея поинтереснее простого изучения крохотного голого птенчика. Убедившись, что за ним никто не наблюдает, Коленька отправил свою находку прямиком в аквариум. Рыбки ненадолго замерли, а потом со всех сторон кинулись на новый корм, окрашивая воду рядом с собой мутно-красным.

Продолжалось действо не больше минуты, но оно привело ребёнка в какой-то абсолютно неописуемый восторг. Столько радости он не испытывал уже очень-очень давно. Злобная улыбка растянулась от уха до уха, превращая Колино лицо в театральную маску злого арлекина.

Насвистывая под нос какую-то мелодию из популярного мультфильма, мальчик отправился чистить зубы, чтобы потом заснуть крепким здоровым сном. А снился Коле безбрежный океан, в котором он плавал вместе с самыми разными рыбами. И был их королём.

***

Сбитую машиной крысу Коля заприметил сразу. Но труп животного был слишком большим, чтобы уместиться в кармане, да и Эльза бы увидела. Мальчик очень расстроился, но, как ни странно, во время его вечерней прогулки крыса была ещё на месте, только её кто-то сдвинул к парапету. И, притворившись, будто завязывает развязавшиеся шнурки, Коленька запихнул мёртвого зверька в рукав.

А в квартире крыса отправилась уже по знакомому маршруту. С этим зверем друзьям-рыбкам пришлось повозиться подольше, продемонстрировав Коле куда больше минут чудесного зрелища. И последующих волшебных снов.

Следующим днём мальчика ждала поистине чудесная находка. Услышав едва уловимый писк, в кустах возле ограды лицея Коля обнаружил двух новорожденных слепых котят, видимо, брошенных матерью. Мальчик засунул их в рюкзак и всю дорогу до дома играл на телефоне в стрелялку на полной громкости, чтобы сопровождающим не были слышны из рюкзака посторонние звуки.

В рюкзак, правда, пришлось набрызгать потом огромное количество дезодоранта, чтобы перебить оставшийся от несмышлёнышей запах, но предстоящее шоу того стоило.

Два жалких слепых комочка какое-то время пытались держаться на поверхности воды, попискивая и неуклюже поводя лапами, но вскоре пошли на дно, облепленные стремительными жителями аквариума. Невидимые враги легко уворачивались от нелепых взмахов маленьких коготочков, которые к тому же замедляла вода, и вскоре окровавленные зверьки и вовсе перестали шевелиться.

А там и исчезли без следа в ненасытных утробах водных хищников. Оставшиеся немногочисленные кости, из тех, что пираньи не смогли перемолоть своими острыми зубами, Коленька, как и в предыдущих случаях, аккуратно собрал со дна специальным металлическим сачком, чтобы потом незаметно выбросить.

Рыбки опустились на дно, раздутые, будто воздушные шарики, наевшиеся и ленивые настолько, что даже не пытались атаковать сачок, которым Коля аккуратно собирал кости. Обычно на любой попавший в аквариум предмет следовал молниеносная атака.

«Интересно, — подумал вдруг мальчик. — А что происходит у них внутри после еды? И вообще, как в такой небольшой кучке маленьких рыбок поместилось целых два котёнка?»

Жажда естествоиспытателя требовала ответов на вопросы незамедлительно. и, немного поколебавшись, Коля всё тем же сачком аккуратно извлёк одну из пираний со дна аквариума. Осоловевшая от обильной пищи рыбка даже не трепыхалась.

С величайшей осторожностью держа сачок на вытянутой руке, Коленька отнёс рыбу на кухню. Оставшиеся хищницы смотрели им вслед и молча пускали пузыри.

На кухне, немного поразмыслив, Коля специальной двузубой вилкой пришпилил голову пираньи прямо к разделочной доске, чтобы рыбка, не дай Бог, не смогла его укусить и, взяв небольшой нож с красивой синей ручкой, принялся за изучение внутреннего устройства водной хищницы. В котором ничего интересного не обнаружил: рыба, словно пельмень, была практически полностью забита чем-то вроде плохо перекрученного фарша, ещё недавно бывшего крохотным котёнком.

Тоскливо вздохнув, Коля выбросил остатки своих анатомических изысканий в унитаз и вымыл использовавшуюся в качестве инвентаря кухонную посуду. Раздосадованный, мальчик отправился спать, даже не почистив зубы. И обычные чудесные сны к нему сегодня не пришли.

***

После пробуждения и утреннего туалета Коленька отправился проверить любимых питомцев. Ужасу его не было предела. Все пираньи, ещё вчера резво раздиравшие животных на части, плавали кверху брюхом, не подавая признаков жизни. Должно быть, бродячие котята оказались заразными, и теперь волшебный Колин мир попросту уничтожен!

С рыданиями Коля достал сачком одну из рыбок и осторожно поводил пальцем у неё перед глазами, готовый отдёрнуть руку в любую минуту. Хищница не реагировала. Тогда, набравшись смелости, мальчик погладил её по чешуйчатому боку. Безрезультатно.

Продолжая рыдать, Коля доставал из аквариума одну за одной мёртвую пиранью, укладывал на столик у аквариума и тыкал каждую пальцем. Рыбки не шевелились. И вскоре аквариум опустел. Всё мёртвые питомцы лежали на столике перед плачущим мальчиком.

Вдруг ему показалось, что одна из рыбок, та, которую мальчишка особенно любил за двойную яркую полоску на хвосте, моргнула. Коленька наклонился к ней, чтобы проверить, и в этот момент все лежавшие на столе пираньи пришли в движение, подбросив себя вверх мощным движением хвостов. Та самая, с полоской на хвосте, рыбка вцепилась Коле в верхнюю губу, толстый самец с глухим чмоком провалился в правый глаз, остальные остервенело рвали ткани лица там, где смогли дотянуться.

На жуткий детский крик в кухню вбежала Эльза.

Чудовища глубин

Октавия Колотилина

— Понедельник, тринадцатое, самое время лезть в гости к зомбокиту.

Механик Ильич, рыжий и лохматый, приоткрыл круглую дверь гидрогеликоптера и сплюнул в лазоревую зыбь. Машина стояла на воде, покачиваясь от мерного дыхания океана. Ближайшая суша — остров Гавайи, а до Мексики почти тысяча миль. Но эти расстояния ничто по сравнению с пятью километрами вглубь, которые придётся одолеть — хочешь или нет.

Глеб чувствовал себя плюшевым медведем, и виной тому был неуклюжий костюм, наполненный трифтораном. Лицо казалось непривычно голым — чёрная шкиперская бородка больше не подчёркивала скулы.

«Не пойду на неделе в барбершоп», — усмехнулся про себя Глеб. От ресниц и бровей тоже пришлось избавиться: любой волосок, который попадёт в дыхательную жидкость, проникнет и в лёгкие, вызовет воспаление.

Впрочем, бородка — не слишком большая плата за возможность пощупать сокровища Дэйви Джонса.

Дно разлома Кларион-Клиппертон покрыто железомарганцевыми конкрециями, «драгоценной картошкой»: продай ведро такой — и купишь новенький айфон. Конечно, чтобы оплатить аренду геликоптера и оборудования, не хватит и пяти вёдер, а добычу надо ещё поднять.

Но на то есть туз в рукаве. Отличный глубинный туз… если только он не размок от воды.

— Да уж, выбрали вы старательский участочек, — ворчал Ильич, помогая Глебу влезть в жёсткий ранец и застегнуть его на груди. — Три артели здесь сгинули прошлым летом, в этом году китайцы пробовали, так недосчитались четверых. Почему тут-то? Хоть теперь скажете?

Глеб хлопнул механика по плечу и подмигнул:

— Провёл аналитику. Самое жирное место, не сомневайся.

— Врёт она, ваша нейросетка. И про зомбокита ничего не знает.

На поверхности воды справа, метрах в пятидесяти, вспух пузырь, лопнул с утробным хлопком.

— Живо, дверь! — крикнул Глеб.

Ильич загерметизировал гидрогеликоптер, тот подбросило волной, чуть не перевернуло, но надувные полозья помогли машине выправиться.

— Видите? — Ильич матюкнулся. — Фыркает!

— Тектонические плиты разъезжаются, магматические газы выходят, — объяснил Глеб. — Здесь самая граница разлома, поэтому и минералов больше. И на дне полно гидрата метана, это что-то вроде льда. Под давлением он стабилен, а если стронуть с места, распадается на воду и метан, вот и поднимаются пузыри. Давай уже, наполняй.

Тихо ругаясь, Ильич приладил на голову начальника шлем с панорамным окном. Маслянистая жидкость, источая слабый мятный запах, обняла подбородок, поднимаясь, достигла носа. Глеб постарался не задерживать дыхание и расслабиться, но когда трифторан хлынул в горло, закашлялся.

Организм вопил: «Я тону! Выплыть, вверх!»

Сильные руки механика держали, пока Глеб сотрясался в судорогах. Наконец он понял, что дышит густой жидкостью, её приходилось пить носом. Сбоку включился поддув, и стало легче: система подстроилась под ритм человека, отсасывая трифторан на выдохе. Рюкзак за спиной вибрировал.

Линза шлема искажала картинку, и Глеб ничего не мог разобрать, пока не спустился в воду. Эх, давно он не нырял сам, засиделся в офисе!

Впереди открылся зелёный простор, блистающий колоннами света. Видно было, словно на воздухе, как автоматическая левретка с оборудованием чертит внизу дорожки из пузырьков. Рюкзак работал: отфильтровывал из воды кислород и насыщал им дыхательную жидкость. Глеб приказал, выплёвывая трифторан:

— Погружение, десять метров в минуту.

Собственного голоса он не слышал, но камера шлема, направленная на лицо, считывала слова по губам.

Пляшущее ртутное зеркало осталось наверху, свет становился всё жиже. Костюм начал обжимать. Хорошо хоть уши продувать не надо: все полости тела наполнены жидкостью, чтобы на глубине человек не схлопнулся, как пустая консервная банка. Газовая смесь, растворённая в трифторане, позволяет обойтись без азота — а значит, без галлюцинаций. И без кессонной болезни при всплытии.

На линзе шлема красным высвечивались показатели: десять метров, пятьдесят, сто. Глеб увеличил скорость погружения и подогрев костюма. Тёплые токи гуляли по рукам и ногам, только пальцы всё равно мёрзли.

Ни за что бы Глеб не полез на такую глубину, но Анечке нужны операции. Пока у него капали надбавки главного инженера «Диип металлик компани», сестра могла позволить себе дорогие имплантаты, увеличивающие креативность и ёмкость памяти. Она работает в электронном издательстве, а современному художнику нельзя обойтись без встроенных девайсов, иначе не выдержать сроки. Теперь же все чипы требуют замены, через месяц начнут отключаться один за другим и сестра станет инвалидом.

Проклятый Томпсон! Гуляет сейчас по Майами-Бич, пьёт «Хеннеси Бьюти». Объявив «Диип металлик» банкротом, её директор сохранил капиталы, повесив ответственность за экологические нарушения на главного инженера проекта. Хотя сам заставлял снижать расходы на техобслуживание!

Комплекс добывал миллионы тонн руды в год, поднимая её со дна. Автоматические комбайны размывали осадок, обогащали, отправляли по трубам наверх. Компания поставляла бесценное сырьё — марганец, кобальт, никель, висмут, редкоземельные элементы, без которых невозможна современная техника.

Но аварии происходили всё чаще, изношенные трубы рвались, пульпа со дна попадала в верхние слои, разносилась течением на сотни миль. Её усваивал планктон, накапливая яд, а в морепродуктах вредных соединений было уже в сотни и тысячи раз больше, чем в воде.

Глеб принимал комиссии международников, лично поил председателей. Сказал ему спасибо Томпсон за посаженную печень? Не сказал, зараза.

Зато когда на островах начались отравления рыбой, пропитанной тяжёлыми металлами, крайним оказался главный инженер проекта. Чтобы откупиться от исков, пришлось продавать и коттедж, и коллекцию ретро автомобилей.

Темень вокруг стала непроглядной, свет нагрудного фонаря едва разгонял её. Гнетущее безмолвие нарушил голос Ильича:

— Как погружение, Глеб?

— Штатно.

Гидроакустическая система связи теряла часть сигнала, однако нейросеть успешно его дополняла.

— А у нас гости, мать их, — заметил Ильич.

— Что?!

— Говорю, в десяти метрах гидрогеликоптер американский сел, двое погрузились. Парень, на байкера похож, коренастый. И блондинка, вежливая такая, грудь — во!

— У меня здесь лицензия! — взвился Глеб, даже поддув жидкости усилился. — Ты сказал им?!

— Да толку говорить. Дно же не застолбили пока.

— Заткнись.

После скандала с «Диип металлик» промышленную добычу с применением роботов запретили, но острова не хотели остаться без прибыли и открыли частную заготовку конкреций. Каждому старателю власти Гонолулу выдавали разрешение на разработку квадратного километра территории, бумага действовала на участок, отмеченный маячками. Позволялся только ручной сбор «картошки» и доставка на поверхность с помощью подъёмника.

Закреплённые якорями, маячки отправляли сигнал к бую, тот по GPS связывался со спутником, и участок фиксировался на картах. После всё, что обнаруживали в пределах этого пятачка, принадлежало его хозяину.

Однако если «гости» первыми застолбят «жирное место», придётся убираться.

В ушах пищало, красная надпись предупреждала: «Дыхание сбилось!» Глеб попытался его выровнять.

Да, среди старателей полно акул. Наверняка как только прознали, что изгой «Диип металлик» берёт участок, тут же и принялись следить. Чиновник из Гонолулу навёл? Скорее всего.

Конечно, кому, как не главному инженеру, знать, где у Дэйви Джонса лежит самый тяжёлый сундук!

Глеб скрипнул зубами, спросил:

— Давно они начали спуск?

— Десять минут назад, пока отстают, но удила закусили. И ведь их двое!

— Понял уже.

Парочка расставит маяки гораздо быстрее, и тогда участок отойдёт им. Спускаться одному по технике безопасности вообще не положено, однако на второй комплект экипировки денег не хватило. Да и нанять механика — ещё куда ни шло, а делить добытое по долям с напарником — уже слишком.

Глеб снова увеличил скорость погружения. Кости трещали, на каждом вдохе приходилось сосредотачиваться.

Сонар поймал две точки, следующие в полукилометре справа, — они пока не преодолели и трети спуска. У Глеба фора по глубине, только надолго ли?

В принципе, можно подняться, пусть сами ищут, где тут синекура. Но ещё раз арендовать гидрогеликоптер и нанимать механика Глеб не потянет: новых кредитов никто не даст.

Гнить Анечке в сумасшедшем доме…

Глеб вывел на линзу карту дна. Из слоя осадка, как шипы, поднимались узкие и острые скалы по пять метров каждая. Поэтому-то здесь и не велась промышленная добыча — слишком накладно равнять дно. Если прилечь за таким зубом и отключить электронику, есть вероятность, что преследователи потеряют свою цель.

Четыре с половиной тысячи метров.

Периной наваливалась антрацитовая тьма, только изредка в ней мелькали огоньки кальмаров и других глубоководных созданий.

Что здесь водится, толком и не изучили. Международный орган по морскому дну в начале двадцатых годов объявил мораторий на добычу, нагнал учёных. США в эту организацию не вступили, и «Диип металлик» под прикрытием американских военных начала разработку месторождений. Россия, Китай и другие страны выставляли ноты протеста, однако позже и сами кинулись доставать руду. Со спутника было видно, как синяя гладь Тихого океана покрывается жёлтыми язвами.

Глеб увеличил яркость фонаря, чтобы не напороться на острые скалы. Словно оплывающие свечи, они стояли внизу, украшенные друзами кристаллов. Скорее всего, здесь много кобальта, поэтому конкреции и приняли такую форму.

Тьма, тьма кругом, и зомбокит уже не кажется сказкой…

Почему бы и не жить на глубине какому-нибудь монстру вроде древней акулы-мегалодона? Гигантские кальмары уж точно есть, и не решат ли они, что рыба с четырьмя конечностями весьма аппетитна?

Тут и там на кристаллах лепились ракушки, словно покрытые веточками инея, можно было представить, что кругом зимний лес.

А какой лес без волков?

Глеб проплыл ниже, выбрал на скале место поровнее и приник к ней, стараясь слиться. Левретка по его приказу опустилась под скалу, зарылась в ил. И фонарь, и движители пришлось отключить. Нашёлся рабочий канал связи, шлем вывел надписи на английском:

«Баррет, мать твою свиную, где он?»

«Лесси, милашка, хватит ссать. Шёл сюда, значит, здесь».

«Шёл-то он сюда, а участок разметит на два километра левее, не усёк? Хитрит, скотина!»

«Мой сонар не видит ни его, ни левретки, значит, не плавает. Давай прочёсывать, чего трындеть».

Тишина давила совсем не фигурально: столб воды, налегающий сверху и со всех сторон, сковывал движения. Ну, скоро эти любители чужих сундуков выбьются из сил? Лучи гуляли по соседним скалам, один раз пятно света проползло у самого шлема Глеба.

Что за движение внизу? Или это кристаллы отблескивают?..

Между «свечей» двигалось нечто огромное, тёмное. И двигалось крайне шустро!

«Лесси, есть объект. Сюда идёт… Маать! Это не то! У него щупальца! Быстро… А-а-а!»

Сквозь толщу воды донёсся отвратительный скрежет.

Глеб крепче прильнул к скале, рискуя помять ранец. Успокоить дыхание не удавалось, потребление кислорода было критически выше нормы. Так аккумуляторы посадишь, а запасные в левретке, но менять их сейчас…

Мимо, дёргаясь, опускалось нечто, напоминающее большие ножницы. Глеб не выдержал, подсветил фонарём…

Это были ноги. Человеческие ноги в ластах, а за ними тянулся густой тёмный след.

«Баррет?.. Что это, мать твою, Ба… Дьявол!»

Глеб представлял, насколько сейчас страшно блондинке. Вполне представлял.

Он выключил двигатели, принялся без помощи подкачки втягивать вязкую жидкость. Грудные мышцы болели, горло горело, словно по нему наждачкой вели. Холодно. Без системы подогрева за десять минут превратишься в ледышку.

Но лучше быть целой ледышкой, чем двумя её половинками.

«Убери от меня клешни, тварь! SOS! SOS!»

Глеб не выдержал: включил двигатели, всплыл выше. Между скал стояла махина, расставив длинные суставчатые ноги, её широкое крабье тело было метра четыре в высоту. Со всех сторон от панциря свисали толстые щупальца, а две из шести пар клешней пытались схватить девушку.

Та уворачивалась, даже сумела выпалить в монстра из торпедницы, и зарядом срезало пучок водорослей с панциря. Но вот-вот Дэйви Джонс разживётся свежим уловом.

Врубив движители на полную, Глеб понёсся к чудовищу, крича:

— Томсон безрогий козёл! Брось её, хватай меня!

Краб мгновенно забыл о девушке и, устремившись к новой жертве, сомкнул клешню на талии Глеба.

— Лесси, всплывай! — простонал Глеб.

Та не заставила себя упрашивать — изгибистыми движениями ушла наверх, её огонёк быстро потонул в толще воды.

Вырваться из захвата было невозможно. Глеб при свете своего фонаря разглядывал тело краба, покрытое водорослями, словно шерстью. Между их пучков угадывались облезлые жёлтые заклёпки.

На линзе шлема горела надпись:

«Томпсон безрогий козёл. Пароль принят. ДАК-134 ждёт дальнейших указаний».

— Отпусти уже, — кинул роботу Глеб. — Чего так сильно жмёшь, заржавел совсем?

Дак, дальнепроходной автоматический комбайн, действительно выглядел неважно: краска облупилась, одна из суставчатых ног погнулась, и машина сильно приседала на зад. Однако радовало, что атомная энергетическая установка работает, искусственный интеллект понимает команды. Под толщей воды обычные компьютеры отключаются, а квантовый мозг комбайна справлялся с давлением.

Всё-таки «туз» не размок!

Задачу охранять это место Глеб поставил Даку сам в последний год работы. За утерю дорогостоящей техники пришлось лишиться квартальной премии — но где сейчас те премии? Всё равно бы деньги отобрали по суду.

Томпсон, Томпсон. Жди в гости на Майами.

Да, не стоило отпускать свидетеля, после подъёма её надо найти, проследить, чтобы молчала. Увы, у Глеба была слабость к блондинкам. А если она захочет отблагодарить спасителя?

Он поплыл вправо, приказав Даку следовать на расстоянии, — ещё заденет нечаянно. Скоро между скал открылась абсолютно ровная площадка триста на триста метров.

Расставив маяки так, чтобы площадка оказалась в центре отведённого ему участка, Глеб поднялся повыше и отдал приказ Даку:

— Откапывай!

Робот выставил во все стороны «щупальца» — на самом деле это были трубы с усилительными насадками — и принялся размывать грунт.

Поднялась муть. Когда течение отнесло её в сторону, под фонарём Глеба засверкала необъятная тёмно-синяя поверхность.

Операторы, впервые обнаружившие этот великолепный кристалл, погибли в море на той же неделе. Все отчёты Глеб уничтожил, а координаты вызубрил наизусть.

Он спустился ниже, паря над своим сокровищем. В кристальной грани отражалась человеческая фигура со слишком длинными за счёт ласт ногами и большой круглой головой.

Достать целиком драгоценную махину совершенно невозможно, а вот если раздробить — вполне реально. Глеб отдал приказ:

— Дак, делай подкопы с четырёх сторон от кристалла. На левретке взрывчатка, сними и установи в лунки. Детонацию проведёшь самостоятельно, отсрочка старта — сутки.

«Команда принята».

С Даком в своё время пришлось повозиться, чтобы сбить заводские ограничения, но дело, похоже, выгорело. Он и руду поможет первое время поднимать, а потом нанять работников и соорудить автоматический подъёмник — дело техники.

Десять лет спустя

Одна из стен огромного кабинета была полностью из стекла, за ним лежал Сиэтл, небоскрёбы горели розовым, а далёкий океан глотал ослепительно-рыжее солнце. Лёгкий ветерок не мог сдвинуть ни единый волос в чёрной бородке Глеба, идеальнее которой не найдёшь во всём штате. Вот донеслась протяжная песня кита…

— Да, Анечка постаралась. — Глеб коротко улыбнулся. — Но хватит, убери картину.

Система «Умный офис» тут же сделала стекло прозрачным и отключила 5D эффекты. Над городом висела тяжёлая жёлто-бурая дымка, из неё поломанными зубами торчали небоскрёбы. Смог скрыл уродливые чёрные туннели внизу, проложенные вместо дорог, и бурую землю с погибшими деревьями.

В мареве потонул и залив, но Глебу меньше всего хотелось видеть настоящий океан. Всё равно что смотреть на труп любимого дяди, которого ты сам же убил.

Сзади раздался смешок. Лесси разглядывала аквариум на тысячу литров, внутри которого парили синие рыбки-хирурги. Больше в аквариуме ничего не было — ни водорослей, ни камней.

— Их вообще кормят? — ехидно спросила она. — Вода такая чистая, будто тварюшки совсем не гадят. И каждый раз, когда я к тебе захожу, обитатели разные, ты ежедневно их меняешь? По нынешним временам кругленькая сумма.

— Могу себе позволить, — буркнул Глеб.

Лесси действительно оказалась блондинкой, но крашеной. Её смуглая кожа и хищно загнутый нос выдавали мексиканское происхождение, а наглый взгляд чёрных, навыкате глаз доводил Глеба до нервного тика. Активистка движения «Наш воздух», борец за права женщин, конгрессмен… Кто там она ещё? Любой выдох в её сторону чреват судебным иском.

Хозяин кабинета отвернулся от окна, покосился с отвращением на бывшую любовницу:

— Ты пришла спросить про рыбок? Или про деньги?

— Ни то, ни другое, — оскалилась Лесси. — Меня гложет совесть, Глебчик. Десять лет назад произошёл выброс газов со дна. По какой-то нелепой случайности он произошёл на участке, который один старатель только-только обозначил как свой…

— Прекрати, — поморщился Глеб.

Лесси знала, что ему неприятна эта история, в какой раз ни пересказывай, поэтому продолжала:

— И вот новое исследование института Вудс-Хоул, Глебчик. Они тоже подтвердили, что именно тот толчок послужил отправной точкой раскола земной коры. Раскола, благодаря которому на протяжении сотен миль вышли гигантские пузыри со дна и подняли триллионы тонн ядовитого осадка. Многие морские организмы вымерли, всё пошло вразнос, океан не чистит атмосферу от углекислого газа и прочего, а гниёт, ещё больше её загрязняя. И зачем бы тому старателю закреплять на левретке высокомощную взрывчатку? И почему он со стандартного участка добыл самое большое количество богатой кобальтом руды в истории?

— Двести тысяч долларов и уматывай, — прорычал Глеб.

— Как скучно, — вздохнула Лесси. — Отпиши мне контрольный пакет акций, и об этом исследовании забудут.

Видя сжатые кулаки Глеба, предупредила:

— Даже не вздумай звать охрану.

Обворожительно улыбаясь, она вскинула левую руку, из холёной ладони выдвинулось дуло автомата. Вот чертовка! При входе просвечивают на предмет оружия, но спрятать его в теле и экранировать от датчиков?! Стерва.

— Кибернетическая модификация? — Глеб поднял бровь. — Раньше ты только интимные мышцы апгрейдила.

Он подошёл к аквариуму, прикоснулся к нему сбоку, крышка тут же отъехала вбок. Поглядев на рыбок, произнёс раздумчиво:

— Эти исследования ни на что не повлияют. Не я один убил океаны. Девять миллионов старательских артелей по всему миру, не только в Тихом — в Индийском и Атлантическом. Дно перепахивали почём зря, гидрат метана разлагался, вот тебе и пузыри, и взмучивание. «Диип металлик» экологи засудили, но какой смысл подавать в суд на частника, много ли с него поимеешь? И сколько инспекторов готово спуститься на глубину, чтобы проверить, как он выполняет охранные требования? А от тебя, милая, мне что-то душно. Проветривание.

Окно заскрипело. Лесси недоумённо покосилась на него — и увидела, как прозрачная стена, отделявшая офис от опасной атмосферы, съезжает вниз.

Раздался всплеск. Лесси мгновенно начала стрелять — однако пули не пробили бронированное стекло аквариума. Внутри него, улыбаясь, плавал Глеб. Он демонстративно выпустил воздух из лёгких, начал судорожно извиваться, но вскоре задышал жидкостью.

— Сука, у тебя там трифторан! — Лесси бессильно выругалась.

Она стреляла, пока не закончились патроны. Ринулась к железной двери, принялась колошматить по ней. Ломала ногти о крышку аквариума, однако так и не смогла сдвинуть. Глеб хохотал беззвучно над её попытками спастись: ради подобного зрелища стоило возиться с рыбками! Конечно, за стервозу следовало давно уже приплатить крепким парням в чёрном, но тогда бы подобного веселья не получилось.

Задыхаясь от вонючего ядовитого воздуха, Лесси схватилась за горло и поползла к окну, почти добралась… И распласталась на полу.

Глеб наблюдал за агонией бывшей любовницы, старательно отгоняя от себя рыбок. Две из них уже плавали кверху брюшками — не жили больше суток в трифторане. Опять заменять… Впрочем, теперь в этом нет необходимости.

Тело тайно вынесут из центра, положат в парке среди мёртвых деревьев. Если человек гуляет по улице без дыхательной маски — это либо слабоумный, либо самоубийца, любому ясно.

Через час, когда кабинет убрали, за вставшим на место стеклом была лишь темнота и редкие огни: город экономил электричество. Ильич принёс кофе, он всё сокрушался:

— Надо же, чего устроила. А как первый раз её увидел, я подумал ещё: «Умная девушка, и сиськи ничего». Про зомбокита ей рассказал.

Отражение человеческой фигуры в тёмном окне поразительно напоминало другое, давнишнее отражение. Только не хватало круглого шлема и ласт. Глеб потряс головой и сказал со вздохом:

— Ильич, на глубине нет чудовищ. Кроме тех, что мы сами туда привели.

Полная труба

Алана Гор

Грубый запыхавшийся голос раздался над самым моим ухом:

— Пацан, прыгаешь?

Я застыл. Было страшно. Очень страшно.

— Тогда подвинься!

Грузный, непонятно каким образом возникший рядом незнакомец больно толкнул меня в бок, сделал пару шагов для разбега и сиганул в тёмное чрево бетонного жёлоба. Гулким эхом разнеслись обрывки молитвы и мата. Послышался глухой удар. На мгновение всё затихло.

Не долетел. Наверное, там уже целая гора таких. Мясо и кости…

— Яшка! Не бойся! Я тут!

Как она это сделала? Не раздумывая. Взяла и улетела вниз.

Кроме черноты ничего разглядеть не удается. Стоит представить себе полет туда, в эту бездну, и кишки внутри живота завязываются тугими узлами.

Нет! Ни за что! Ноги дрожат. Я даже не смогу как следует разбежаться.

— Прыгай! — шлепок, вероятно, от удара ладони по поверхности воды. — Прыгай, дурак!

Кто-то пробежал мимо и бесформенной тенью устремился навстречу смерти. Раздался громкий всплеск, фырканье, плевки, затем победный вопль.

— Яшка! У тебя тоже получится!

Я зажмурился. Пусть это все исчезнет. Растворится. Дайте мне проснуться!

Шаги, совсем близко. Голую ногу задела ткань юбки или платья.

— Это снять! — скомандовал из темноты глухой, пробирающий до мурашек голос.

Я представил, как мощная рука грубо сорвала легкую ткань и растворилась во мраке.

Привет, галлюцинация…

Женский голос:

— Давай вместе!

— Нет!

— Ладно.

На краю пропасти что-то треснуло, раздался звук падающих камней. Ударяясь, отскакивая от бетонной стены, сталкиваясь между собой, раскалываясь, они образовали гулкое месиво звуков.

Она прыгнула или нет? Или… сорвалась? В полете все орут, как ненормальные. Даже Ленка орала. Эта молчала.

Я медленно разлепил веки. Глазницы болели от напряжения.

Ни всплеска, ни победного вопля… ничего, кроме звука затихающего камнепада из глубины, похожего теперь на злобное шуршание.

Ещё одна попытка нащупать хоть что-то, уцепиться и попытаться вылезти наверх, туда, где под самым сводом пробивается крохотный лучик света. Нет. Отсюда только один путь. Вниз.

Кучка наспех сброшенных вещей первопроходцев валяется на мокрых заплесневелых камнях, будто кто-нибудь собирается за ними вернуться. Людям всегда нужна надежда. Я один во всем мире понимаю — не вернется никто.

Я последний. Я тут теперь совсем один.

— Яшка-а-а!

Нужно прыгать. Ещё минута, и будет поздно.

Гул из туннеля за моей спиной нарастает с неистовой силой. Поток воды и грязи.

Глубокий вдох. Раз, два, три… нет! Не смогу.

— Пры-ы-га-а-й, приду-у-уро-ок! — звонкий Ленкин голос, отразившись от стен необъятного колодца, хлестнул мой мозг. — Догоня-яй!

В смысле «догоняй»?

— Ленка! — крикнул я в бездну. — Ленка!

В ответ из глубины до меня донеслось быстро удаляющееся «а-а-а…».

Я собрался с духом, опять сделал вдох, разбежался ….

На самом краю ноги парализовало и, чуть не сорвавшись с обрыва, я превратился в каменную статую.

Зачем? Зачем мы сунулись в эту дыру? Неугомонная Ленка. Мама часто повторяла, что её любопытство до добра не доведет.

И вот… Долгий утомительный перелет. Тёмная дорога с мелькающими по обочине катафотами. Пьянящий запах южной ночи, стрекотание цикад. Небо, высокое и необъятное. Звёзды. И предвкушение моря, манящего своей близостью, тёплого и ласкового.

В мягкой гостиничной кровати мне снилось… что же мне снилось? Что-то очень хорошее… Берег, следы босых ног, ракушки. Сначала я нашел одну и обрадовался. Показал ракушку Ленке. Она засмеялась и махнула рукой вдаль, где жёлтая полоса песка меняла цвет на белый. Сколько же их там? Чем дальше, тем больше! Горы! Горы ракушек. Разных — больших, маленьких, красивых, с перламутровым отливом! Мечта! Всего лишь сон. Но я не расстроился. Сейчас мы пойдем на море и обязательно их найдём!

Прекрасное утро сегодняшнего дня… Это было сегодня? Не в прошлой жизни? Там было светло, очень светло.

Восход солнца, который мы планировали ежедневно встречать из своей вип-ложи на балконе, доплатив за него сто двадцать долларов, естественно, проспали, чем Ленка была категорически недовольна. Я же с чашкой кофе и, в отсутствии мамы, с сигаретой, наслаждался и без того потрясающим видом на порт с яхтами и скалы, растущие прямо из воды.

Гул туннеля постепенно сменяется рычанием. Или я прыгаю, или мне конец. Но я упорно продолжаю держаться за край всеми пальцами голых ног. Всё же обезьяны были нашими предками.

Сюрприз. Она сказала: «сюрприз». Ненавижу сюрпризы! Мы должны были идти на пляж. Меня ждал тёплый песок и ракушки!

А они все её поддержали. Вся наша безумная компания. Я оказался в меньшинстве. Пришлось покориться.

Есть вещи, которые человек не может сделать. Ну, не может, и всё. Сам я никогда не прыгну. Сам…

Другое дело — на гребне извергнутого туннелем потока!

Меня несло прямиком в середину чаши. Сильный удар о воду, и жижа, поглотившая моё тело, стремительно потянула на дно.

Это конец… или нет? Попытаться?

Трепыхаясь, как рыба в садке, я избавлялся от прилипшей к телу вонючей гадости, отчаянно растворяя её в воде. Невероятным усилием удалось всплыть.

Глоток воздуха.

Угроза выползающего из еле заметной дыры где-то высоко над головой селя заставила мобилизовать все оставшиеся силы. Плыть! Не останавливаться. Туда, где мерещится Ленкино «а-а-а», что бы там ни было. В очередную чёрную дыру. Помогая течению. А там зажмуриться — и будь что будет.

Поток ускорился, устремившись вниз.

— А-а-а!

Ленка! Я её догнал! Совсем близко, протянуть руку, схватить! Но поток яростно несёт нас уже чуть ли не вертикально. Ленкино тело крутит и вертит. Мелькают то руки, то ноги. Пытаюсь схватить хоть что-то.

Вокруг всё бурлит и клокочет. Чувствую головокружение. Нас несёт по кругу. Ленка мелькает в последний раз, и её засасывает в середину чудовищной воронки.

Изо всех сил пытаюсь сопротивляться, но бороться с неизбежностью водоворота невозможно. Вода глухо булькает и вспенивается.

Перестаю что-либо понимать. Есть ли где-то в этом мире верх и низ, земля и небо, право и лево…

Не дышать! Как можно дольше сохранять остатки воздуха! Но зачем? Для преодоления следующего мучительного этапа?

С неожиданной силой вспыхивает яркий свет. Луч лазера нацелен на мою черепную коробку. Ещё секунда, и макушка улетит в результате моментальной лоботомии.

Но центрифуга выплёвывает меня на огромную раскаленную сковородку. Ору как сумасшедший. Что-то впивается в бедро, впрыскивая яд. По телу растекается вязкость. Превращаюсь в опавший лист. Теперь, раскачиваясь на поверхности, плавно следую по воле волн, которые заносят меня под мост, в прохладу. Там дальше — свет, свет… мягкий, приглушенный… сознание безвозвратно покидает мое тело.

— Яшка!

Хватаю сознание, держу крепко.

Хочу открыть глаза. Надеюсь, получится.

— Яшка! Слышишь меня?

Получилось!

У неё мокрые волосы. Пытаюсь поднять руку, потрогать…

— Слава богу!

Глаза закрываются. Веки не держат.

— Ленка…

Вместо ответа — удаляющийся звук босых ног и Ленкин крик из чёрной бездны:

— Он пришёл в себя!

Какие-то голоса…

Озарение! Меня спасли!

— Я в больнице? — язык еле ворочается.

— Пока в медпункте. Но скорая едет.

Бригада врачей, капельница, каталка, нервный отсвет синей мигалки.

Выезжаем. В маленьком окошке мелькает кусок ярко-оранжевого пластика.

Сквозь обшивку скорой пробивается громкоговоритель. Вспоминаю мужика в костюме фиолетового осьминога.

— Самая длинная горка в Европе! Две секунды свободного падения! Даже испугаться не успеете! Море эмоций!

Звонок. Ленка кричит над самым ухом.

— Ага, прикинь! Пока мы катались, этого придурка солнце по башке ударило! Он? Да ни в какую не захотел! Ссыкло!

Мне обидно. И я не ссыкло.

Поправлюсь — обязательно скачусь! Каких-то две секунды… А потом пляж и ракушки, белые с перламутровым отливом.

Ступени под воду

Роман Чёрный

Мы отдыхали у моей тётки в Искитиме: шашлычки, водочка, походы в лес за грибами (правда, не нашли ни хрена) и прочие деревенские развлечения. Можете презрительно ухмыляться, мол, очередное быдло выбралось на природу, бла-бла, мне плевать. После адского сезона на работе — самое то. Днём помочь чуток тётке по огороду, потом в душ и вперёд, наслаждаться красотами родного края. Главное, не забыть мясо с утра замариновать.

Купаться ездили на Новосибирское водохранилище, где заброшенный водозабор, подальше от людных мест. Если вы сами оттуда, то знаете: там ещё здоровая бетонная дура на берегу стоит, цилиндр такой размером с дом, сложенный из плит. Местные его Колизеем называют. Благо бодренькая Серёгина «Нива» позволяла добраться, а то дороги там не очень, мягко говоря. Зато лес чудесный, вода почти без водорослей и нет лишних глаз. Вот там-то, на этом райском берегу, Светка с Эльдаром и кончились. И я вместе с ними за малым не остался.

Ни Сергей, ни менты мне тогда так и не поверили. Напрямую не обвиняли, но смотрели странно. Мусора ещё ладно, а вот Серёге я этого до конца так и не простил. Ещё общаемся с ним, а куда деваться, ведь работаем в одной конторе. Но дружба после того лета куда-то подевалась. Наверное, тоже там осталась, в сырых коридорах под поверхностью водохранилища.

Первой это заметила Светка, не зря Эльдар её глазастой называл. Она уже сбросила шорты с футболкой и осталась в купальнике.

— Ой, это чего там, плот какой-то, что ли?

Я как раз выгружал рюкзаки и снарягу из багажника. Выпрямился, прикрыл глаза ладонью, посмотрел. Вода на солнце сильно блестела, толком ничего не разобрать, но вижу — чёрное что-то вдалеке, типа платформы. В том месте водохранилище не очень широкое, противоположный берег видно этакой тёмной полосой. А эта хрень была ближе к нашему пляжу, метрах где-то в шестистах.

— Может и плот. Да не, маловат. Потом посмотрим, помоги лучше. Палатку умеешь ставить?

Она, естественно, не умела. Ну да дел там немного, в шесть рук быстро разбили лагерь, поставили две палатки: одну для нас с Серым, вторую для голубков, на другой стороне поляны, чтобы не мешали нам спать своей романтикой. В тот раз мы планировали провести на берегу две-три ночи, ну или пока комары не сожрут.

Сразу натянули тент, сложили очаг из кирпичей, нарубили дров на первое время и пошли купаться. Выпили чуток, понятное дело. Короче, про «плот» этот вспомнили только на закате.

— А ты свой бинокль не прихватил, случайно? — Серый щурился, пытаясь рассмотреть тёмный предмет среди волн.

— Не-а, на столе остался.

— Давайте просто доплывём да поглядим, — предложил Эльдар.

Я как раз приземлился на бревно и стругал палочку дедовской финкой, без которой в походы не хожу, и что-то делать было категорически лень. Я так и сказал.

— Лень мне. Лодку ещё надуть надо.

— Да чего там плыть-то, так доберёмся, своим ходом. Интересно же.

— Сдурел?! Я тебе дам «своим ходом»! — всполошилась Света. — Не пущу.

— Не, Эльдар, — присоединился я к голосу разума, — тут далековато всё же, а я не КМС по плаванию. Плюс выпили уже, темнеет…

— Паш, а птичка твоя где? Заводи, полетаем!

Паша — это я. А птичка у меня в любой поездке с собой, да и полетать всегда готов, чего уж. Слазил в палатку, распаковал свою гордость, китайский Fimi X8, взлетел. Отошли в тень под деревья, чтобы не бликовал экран. Повёл низко над водой. Ничего, ничего, ничего… Вот оно. Мы увидели… Да ни черта мы толком не увидели, на самом деле. Ещё и видео начало тормозить, я забеспокоился, как бы не потерять коптер.

— Паш, это чего такое? — Эльдар наклонился над телефоном, загородив мне при этом обзор вихрастой башкой.

— Вижу не больше твоего. Даже меньше, ты голову-то убери.

— Квадрат какой-то, — задумчиво пробормотала Света. — Как у Малевича.

Действительно, по воде будто плыл совершенно плоский, полностью чёрный квадрат.

— Спустись пониже?

— Куда уж ниже-то.

Но я всё же снизился, буквально до метра. Солнца ещё хватало, но поверхность геометрически идеального квадрата оставалась чернее ночи. Хотя…

— Это что, ступеньки там? Чуваки, да это люк какой-то! Офигеть!

Да, это был долбаный люк, прямо посреди воды. В свете садящегося солнца я успел разглядеть железную стенку, всю в потёках, и уходящий куда-то вниз ряд ржавых скоб, прежде чем картинка окончательно превратилась в слайд-шоу и прервалась. Матерясь, я стал остервенело жать на кнопку возврата домой и высматривать над водой свою птичку. Но хрен там плавал, соединение потеряно.

— Мать твою! Серёг, тащи насос, будем лодку качать.

— Прямо сейчас, что ли?

— Нет, блин, через неделю! Ты знаешь, сколько такой коптер стоит? Даже бэушный.

— Он, наверное, прямо в эту дырку упал, — Света сочувственно смотрела на мои метания по берегу. — Мог и уцелеть.

— От капель там есть защита, но если в воду сел, то кранты, — расстройству моему, должен сказать, не было предела.

Подошёл Серый с компрессором, я снял с крыши «нивы» лодку. Когда надулась, бегом поволок её к воде.

— Я с тобой сплаваю, — вызвался Сергей.

— Лады, я на вёслах. Чёрт, фонарь же ещё нужен, — я снова нырнул в палатку.

— Осторожнее там, мальчики. Мы пока костёр разведём, поляну накроем.

— Добро. Мы быстро.

Вёслами я махал, как полоумный, так что минут через десять были уже на месте, хотя ветром лодку отнесло чуть в сторону и пришлось нагонять. Затянул налобный фонарик, опёрся о борт и посмотрел вниз. В нос сразу шибануло сыростью, но не как прежде, а застоявшейся, зацвётшей водой и ржавым железом, как из старого коллектора. Неприятный такой запах.

Солнце уже почти коснулось леса на противоположной стороне, вода из голубой превратилась в оранжевую, но на ней всё так же чётко и неестественно выделялся квадрат пустоты со стороной метра полтора. Он распахивался вровень с поверхностью воды, так что она то и дело плескала через края и стекала по стене со следами ржавчины и сварки. Ступени действительно были, но никаких признаков решётки или крышки, и вообще ничего больше вокруг. Фонарик добивал метров на шесть в глубину, не достигая дна. Изнутри ощутимо тянуло холодом.

— Как думаешь, — спросил склонившийся рядом Серёга, — что это за чертовщина?

— Без понятия. Часть водозабора, видимо, или какой-нибудь там клапан сброса. Блин, да не знаю, я экономический заканчивал.

— Как-то не очень безопасно выглядит. Ты уверен, что…

— Уверен, уверен, — соврал я и перекинул ногу через борт. — Ты, главное, тут подожди, зацепись веслом за край, что ли. Только дно смотри не порви.

Залезть оказалось непросто. Я был босой, и острая кромка люка больно впилась в пятки, стоило на неё опереться. Корячась, как червяк, я всё же нащупал ногой первую скобу, оказавшуюся почти ледяной, и начал спуск в холод и затхлую темноту. Это было очень странное ощущение: ты вроде погружаешься в воду, но при этом остаёшься сухой. Вот глаза оказались на уровне воды, потом пошла сплошная стальная плита.

Почти сразу звуки снаружи как отрезало, я слышал только плеск переливающихся через край волн и звук падающих капель далеко внизу, отдающийся многократным эхом и оттого какой-то странный. И ещё своё дыхание. Я монотонно перебирал руками, то и дело посматривал вниз, но дна было по-прежнему не видать.

Кожа покрылась мурашками, то ли от перепада температуры, то ли от неприятной обстановки. Вспомнилось некстати, как пацанами лазали по подвалам строек и всяким теплотрассам. Один нытик с нашего двора там упал, и рука, скользнувшая меж труб, сломалась в трёх местах. Это нам потом уже рассказали, что в трёх местах, а тогда он там так на руке и повис. Благо почти сразу вырубился от боли. Доставали его пожарники из соседней части, куда мы с криками прибежали за помощью. Ох и всыпали же нам тогда.

Зацепившись за скобу локтем, я вытер со лба пот и снова глянул вниз. Ничего, кроме очередного участка квадратной шахты, не углядел. Да какая ж тут глубина-то, а? И тут раздался, отражаясь от стенок, невнятный то ли стон, то ли рёв. Я дёрнулся и едва не сорвался, прежде чем понял, что это Серый спрашивает сверху, всё ли нормально. Голова толстяка чёрным силуэтом торчала на фоне светлого квадрата неба, ставшего размером не больше салфетки.

— Порядок! — заорал я, и сам от себя чуть не оглох. — Дна пока нет!

Стена от наших голосов слегка вибрировала, я буквально на нервах ощущал, как колышутся за ней огромные массы воды, прогибая металл. Решил про себя, что ещё метров на семь спущусь и баста. Птичку до слёз жалко, но я человек уже немолодой, мамон пусть и небольшой, но собственный, так что надо трезво рассчитывать силы. С такими невесёлыми мыслями продолжил пересчитывать ступеньки. И минуту спустя что-то вокруг изменилось.

Думаю, дело в акустике. Акустика там была такая… Сложно это описать. Звук уходил по шахте вверх и вниз, потом возвращался, уже изменённый, гулкий и затянутый, смешивался опять. А тут вдруг появилось ощущение обширного пространства, прям реально большого. Уж не знаю, какой орган чувств у человека за такое понимание отвечает, но как есть. А вскоре ещё подуло ветерком по голым ногам. Шахта закончилась, теперь я висел, как блоха, на стене огромного подводного бака. Куда ни глянь, луч просто уходил в черноту и не возвращался. Снизу тихо плеснула вода, и я разглядел на ней что-то белое. Мой коптер.

— Так, — пробормотал я, — по крайней мере, не утонул.