Бесплатный фрагмент - Женщины и мужчины

Ирина ПРОНИ
ЖЕНЩИНЫ И МУЖЧИНЫ
Рассказы

1. Танго на Лазурном берегу

2. Разлучницы

3. Большая любовь Валерия Романова

4. Осенний поцелуй

5. Поэт и певица

6. Про ревность

7. История Веры

8. Курлы Мурлы

9. Дина. Венецианское окно

10. Мэрилин с квартирным вопросом

11. Но не забуду я тебя

12. Семейная жизнь

ТАНГО НА ЛАЗУРНОМ БЕРЕГУ

Лето закончилось, но курортный сезон на Лазурном берегу продолжался. В сентябре Канны были заполнены желающими успеть накупаться в ещё тёплом море и позагорать на серебристом песке. Вечером пестрая курортная толпа текла в обе стороны по набережной вдоль моря.

Кто-то шел в ресторан, кто-то уже неторопливо прогуливался. Иногда вечером тут на набережной зрителей завлекал своим искусством фокусник, иногда жонглёр — представители подвижных жанров. А неподвижные фигуры-статуи, залитые серебряной или золотой краской, изображающие кавалеров и дам в кринолинных нарядах, застыв в причудливых позах, терпеливо ожидали гонорара, располагаясь ближе к ресторанам, где неспешно двигающаяся людская масса была плотной.

Мы, не торопясь, шли вдоль моря. У самого парапета мужчина и женщина выгораживали себе верёвочкой небольшое пространство. Очень скоро оно было обозначено. Артистам потребовалось несколько секунд, чтобы достать из саквояжа одежду: и вот на ней уже черное трико-декольте и разлетающаяся к коленям юбка, а на нём облегающие бёдра брюки и рубашка с воротником апаш. Сразу же вокруг начали задерживаться гуляющие, неожиданный танцпол вызывал любопытство. Мужчина и женщина замерли на некотором расстоянии друг от друга. Раздалась музыка, это было танго.

Танго особый танец и начинается оно особенно: с кабесео — обязательного обмена взглядами, означающего как вызов-приглашение, так и согласие. Артисты посмотрели друг на друга, сделали первые шаги и, словно, не замечая никого вокруг, заскользили в танце, неотрывно продолжая глядеть глаза в глаза. О, это были настоящие мастера! Это сразу стало очевидно по их виртуозной технике. Отточенная изысканность движений, четкий быстрый шаг и вдруг — внезапный переход в элегантное скольжение. Мгновенные соприкосновения, объятия, и вдруг — стремительные откидывания.

Танго — не только рука на талии или на плече! Танго — самый загадочный и страстный танец. Взгляд глаза в глаза, и вдруг — быстро в сторону! И снова друг на друга ещё более многозначительным взглядом. Здесь одно тело ощущает другое. Женщина обвивает ногой мужчину. Никаких улыбок на лицах танцоров. Но как они чувствуют друг друга!

Танцоры не молоды, но и совсем не стары. Ведущим выступал, конечно, партнёр, а женщина, угадывая его движения, следовала за ним. Он невысокий, мускулисто худой, предельно стройный. Смуглое лицо с выступающими скулами, волосы забраны в хвост. Элегантен даже в минималистской простоте своего костюма. В дуэте он доминирует.

У артистов явно бывали лучшие времена, об этом говорит и их мастерство, и их заносчиво независимая манера подавать себя публике. Что вывело их на набережную? Необходимость быстро заработать на ночлег, на ужин, на дорогу в другой город? Небольшой магнитофон в саквояже, простые костюмы, гладкие прически. Из украшений только кольца на руках. Он очень уверен в себе и знает, зачем они сегодня выступают на улице. Зрители сразу оценили искусство танцоров, поддержав их одобрительными аплодисментами.

Но здесь в танце проступало нечто большее, чем зрелищная пластика или искусство движения. У этих двоих явно была своя тайна, которую они сейчас на набережной дорогого курорта демонстрировали дерзко и возвышенно. Нечто загадочное соединяло мужчину и женщину на этом, ими выгороженном танцполе. Тут проступала не сценическая страсть, а подлинное чувство. Они принадлежали друг другу. И им было всё равно, что сейчас они на глазах у всех. Они были вдвоём, вместе. По трудностям жизни — вместе! По касанию рукой — вместе! Они — одно танго на двоих.

Зрители стояли вокруг плотным кольцом, захваченные этим танцем-тайной. Мысленно это танго танцевали сейчас все, которые смотрели на них. И я, в том числе, в своём воображении танцевала это танго вместе с артистами.

Музыка смолкла, танцоры раскланялись изящно и легко. Аплодисменты! Коробочка на асфальте быстро заполнилась щедрыми пожертвованиями. Несколько мгновений и костюмы с магнитофоном вновь в саквояже. Мужчина и женщина быстро растворяются среди гуляющих. На следующий вечер и даже через день люди снова ожидали танцоров на набережной у места их танцпола. Как хотелось увидеть их снова! Но они так и не появились. Это усиливало ощущение загадочности их необычного, внезапного мелькнувшего и исчезнувшего танго у приморского парапета.

Несколько лет прошло, а я всё помню этот танец, ту музыку, вижу лица артистов. Так нас захватывает настоящая тайна искусства, заставляющего самих ощутить и прожить то, что показывают артисты.

Искусство — это то, что мастер умеет делать несравненно лучше других, умеющих то же самое. И при этом предлагает нам волнующую загадку.

Подлинное искусство выше, чем любой выдуманный эпатажный трюк.

РАЗЛУЧНИЦЫ

1.«Трудно нам, красивым…»

В первых числах сентября первокурсников столичного Института иностранных языков, едва успевших познакомиться друг с другом, послали на овощную базу. Повезло! Студентов поставили на сортировку бананов. Им объяснили, что нужно делать и при этом сказали: ешьте, сколько захочется. Было весело. Бананы, как передышка, после напряженных конкурсных экзаменов.

С одной стороны движущейся ленты, по которой ехали бананы, суетились инязовцы, а с другой — трудились такие же первокурсники из МГИМО. Как бывает у первокурсников, счастливых от своего нового статуса — студента престижного вуза, возник спор, какой вуз лучше. Аргументы, примеры, доказательства.

— А у нас …!

— А вот у нас…!

— У нас есть то-то…

— А у нас вот то-то…!

Спор азартно бесконечный.

— А у вас есть вот такое? — Лёвка Аксенов уверенно всех раздвинул и вытащил вперед Ларису Колядную.

Она стоит, глаза в пол от смущения.

Все смолкли… У мгимошников (там были в основном мальчишки) аргументов не нашлось.

Лариса была не просто красива, а сногсшибательно красива. Русско-украинско-грузинский замес. Стройная фигура гимнастки, каштановые волосы, красиво очерченный овал лица, светлые карие глаза. Взгляд и робко-простодушный, и томно кокетливый. Очень мягкий и по-особенному глубокий.

Тип внешней красоты с внутренней подсветкой, который моментально обращает на себя внимание.

В Ростове она отлично окончила немецкую спецшколу. В Москве в студенческой среде её сразу признали не только красавицей, но и интеллектуально тонкой натурой. При этом она сама никогда не торопилась построиться в первый ряд. Скромна, да, так воспитана, а не то, что робка или нерешительна. Жила в студенческом общежитии. Старое двухэтажное здание в Алексеевском студгородке в районе ВДНХ, построенное ещё до войны для метростроителей. Здесь все были свои.

Другая студентка, Дина Скляр, приехала в столицу изучать испанский язык из Винницы. Ничем особенным не выделялась. Невысокая, полногрудая, тонкая в талии. Лицо — сплошные веснушки, буйные рыжеватые кудри подхвачены с двух сторон проволочными приколками. Нарядами не блистала, ходила по общежитию по-домашнему в ситцевом халате с завязками, в тапочках и вязаных носках. Училась ровно, была в меру общительной и не занудной.

Когда у девушки нет поклонников, это грустно. Но если их много, то возникают свои проблемы.

Однажды к общежитию подъехала белая «Волга». Принаряженная Лариса вышла на крыльцо. Сесть в машину она не успела. Следом за ней выскочил Генка Ганыкин и схватил ее за руку.

— Куда собралась? — закричал он.

— На кинопробы, — ответила ему Лара с томной робостью, но и со скрытой надеждой на будущую всесоюзную славу.

Накануне Лара кому-то рассказала, что к ней в метро подошли двое молодых людей и представились, что они с Мосфильма. Один сказал, что он помощник кинорежиссера, и что он может превратить её из скромной девушки в известную на всю страну актрису. Но сначала нужно сделать кинопробы.

— Никуда не поедешь! — Ганыкин крепко держал Лару.

Генка Ганыкин был постарше других. В институт он поступил после службы в армии и уже заканчивал переводческий факультет. Был женат на Кате, подруги Лары.

Кинолюди вступили в перебранку с Ганыкиным. И зря! Бывший пограничник, имеющий дома двух младших сестренок, вышел победителем. Он потребовал от режиссеров-операторов документы, которые те должны были оставить у него до возвращения Лары. Ассистенты кинорежиссеров уехали на своей Волге.

— Доверчива, как корова, — подвел Ганыкин итог кинопланам Ларисы.

А она только смущенно улыбалась.

Эпизод стал известен, обсуждался в комнатах и на общей кухне. Комендант общежития Галина Матвеевна считала, что Ганыкин молодец.

А кто-то высказывался, зачем он вмешался, возможно, в судьбу. О, эти романтики!

Вечером на кухне к Ларисе подошла Дина в своём ситцевом халате и сочувственно сказала:

— Да, трудно нам, красивым.

Это была новость. Вот оно что! Оказывается, Дина-то у нас красавица! В этом её никто не подозревал. Сочувствие на равноправной основе в данном случае выглядело весьма дерзко. И смешно.

В Московском Государственном институте иностранных языков, как в любом высоко конкурсном институте, среди студентов было достаточно колоритных и незаурядных личностей. Но Дина ничем особенным не отличалась.

Она не обладала особым талантом, как Люся, запоминавшая песни на всех языках. Гвоздь программы на институтских вечерах!

Она не была отзывчивой, как Таня, которая давала всем желающим списать упражнения или даже могла сделать упражнения за других. К тому же она умела нажарить огромную сковороду картошки. О, как это было вкусно!

Дина не умела так здорово имитировать голоса артистов и преподавателей, как Олег Некрасов. И она не была симпатичной всезнайкой-зазнайкой, имеющей чрезвычайно широкий круг друзей, как другая персона из местных студентов.

Ничего выдающегося в Дине вообще не было, поэтому новость, что она красавица, да при этом как Лариса, была просто смешна. Выражение: «трудно нам, красивым» сразу стало крылатым. Его произносили с интонациями Дины.

Замуж обе красавицы собрались одновременно. Лара связывала свою жизнь со студентом Славой Михалёвым, симпатичным общительным парнем, уже заканчивавшим переводческий факультет их института.

А вот Дина! Она отдавала свою руку и, главное, сердце студенту из другого вуза и даже из другой страны. Перуанец Марио был смугл, черноволос, улыбчив.

У Ларисы проблемы замаячили буквально сразу. При первом же знакомстве будущая свекровь не выразила ни радости, ни вежливой приветливости. У неё для сына была приготовлена другая кандидатура в жёны: скромная трудолюбивая девочка из давно знакомой семьи. Но сын привёл Лару и сказал, что это его невеста, что они уже подали заявление в загсе. Без предварительного маминого разрешения! Как посмела эта девчонка захватить её сына! Чем заманила?

А что Дина? Молодоженам дали в общежитии комнату. Дина стала сразу серьезной. Еще бы — замужняя дама! Готовка еды и полезные рецепты были для нее теперь также важны, как контрольные и зачеты.

Особо значимым для Дины стало то, что она собралась рожать.

Она готовила себя физически и теоретически. Разучивала специальные упражнения, читала литературу и знала все, что и как будет на каждой минуте, когда наступит срок.

Когда все началось, Марио заволновался, но Дина сохраняла спокойствие — еще рано, я знаю, когда будет пора в роддом. Она дышала по схеме и сверяла ритм схваток по секундомеру. Младенец, не зная правил, которым научили Дину, вел себя по-своему. Схватки становились все сильнее. Дина велела Марио вызвать по телефону скорую. Марио помчался звонить. А теоретически подготовленная Дина взяла зеркало и поглядела, что там у нее происходит.

— Уже голова пошла! — закричала она, — Марио, веди меня на улицу, будем ловить машину! Медлить нельзя!

Они спустились с невысокого крылечка в тот момент, когда скорая уже подъезжала. Дина шла в растопырку, осторожно, держа обе руки между ног, как бы для страховки, вдруг что. Но вот незадача! Прямо накануне вдоль всего общежития вырыли длинную траншею. Переходить ее следовало по двум дрожащим и прогибающимся доскам. Между «скорой» и рожающей Диной оказалось непреодолимое препятствие. Дина опасалась ступать на ненадежные доски. Марио метался, не зная, как переправить жену к машине, водитель не мог найти способа подъехать.

— Рожаю! — громко закричала Дина.

Медики оказались на профессиональной высоте. В доли секунды они разогнали случайных зрителей, уложили Дину на чью-то куртку и сделали все, чему их научила в медвузе наука, а жизнь на практике.

— Мама! — закричала роженица, как кричат большинство женщин.

— Уа! — оповестил радостным криком младенец о своем появлении на свет.

— Аааа! — отчаянно закричал папаша, потомок инков. Он побледнел, насколько было возможно при его смуглой коже, колени его подогнулись, и он рухнул без сознания.

Скорая помощь забрала всех троих. Доктора через канаву загрузили в машину и мать с младенцем, и бледного отца.

Так младенец явился на свет, родился на русской земле — буквально! Его легкие с первых вдохов наполнились московским воздухом.

Дина возвратилась из роддома торжественной и счастливой.

Коляски у них не было. Марио выходил гулять на улицу с драгоценным свертком в руках. Он всегда улыбался.

Дина охотно и гордо рассказывала многим, что у ее мальчика синие яички, такая особенность. Кому-то она даже и демонстрировала это, но далеко не всем. Объясняла, что такое проявление смуглости кожи постепенно исчезнет.

Дело шло к весне, а после летней благополучно сданной сессии семейство уехало из общежития.

Спустя несколько лет кто-то повстречал Дину в стенах института. Алексеевский студгородок к этому времени уже снесли, на его месте красиво выгнулся грандиозный отель Космос.

Дина рассказала, что перуанские родственники приняли ее хорошо. Что они с Марио любят друг друга, как в первый день. Что у них родился второй сын. Что у Марио благодаря советскому диплому прекрасная работа. Что она хозяйка большого дома.

Несколько золотых браслетов разной ширины свидетельствовали о материальном благополучии. Ажурные серьги с изумрудными вставками шли к её пепельно рыжим кудрям. Со своими веснушками и почти безресничными глазками она выглядела неплохо без какой-либо косметической декорации. Была на самом деле красива, как может быть красива женщина, любящая и любимая, имеющая свои счастливые повседневные заботы.

Она интересовалась, известно ли что-то о Ларисе. Хотелось сравнить жизнь красивых женщин?

Впоследствии ни у кого в воспоминаниях не сохранились ни муж, как представитель племени инков, ни необычные роды, как сенсация. Мало ли что бывает в жизни! Дину все запомнили только благодаря ее дерзкой фразе: ТРУДНО НАМ, КРАСИВЫМ.

У Ларисы трудностей было достаточно

Не родись красивой, а родись счастливой. Что досталось Ларе?

Свекрови не нравилось, что на невестку все всегда обращали внимание. Между нами говоря, эта тётка, свекровь, по характеру была сурова, как молот с наковальней. Резка и неумолима. Имела непрезентабельную внешность, созданную природой грубо и без вдохновения. Чем-то заведовала в обкоме. Повсюду имела нужные знакомства и связи. В семье была начальником и для мужа (отчима Славы), и для сына.

Михалёв Слава, муж Ларисы, после окончания института работал в Комитете молодежных организаций по связям с зарубежными странами. Талантлив как организатор, умел располагать к себе людей. В перспективе рисовалась работа в ООН.

Но фальстарт… Частые командировки, банкеты и алкоголь быстро разрушили его организм и его жизнь. Его увольняли из разных мест, он опускался. Развод был неминуем и тяжел.

Трудно красивым!

Свекровь, руководившая всей юридической процедурой развода, требовала непременно судебного раздела имущества, — какого-то бытового скарба, нажитого за несколько лет совместной супружеской жизни.

— Отдавай торшер!

— Забирайте…

— Отдавай подаренный на свадьбу сервиз!

— Забирайте…

Лару почему-то нередко обманывали в материальном отношении. Она и сама часто что-то теряла. К подобным утратам она относилась легко, да и по характеру она была щедрой.

В процедуре развода всё шло унизительно и неожиданно подло. В чем только её не обвинила бывшая свекровь…

Лариса с трудом преодолела сильный нервный срыв, вызванный всем этим.

Она работала переводчицей в серьезной организации со скользящим графиком и даже ночными сменами.

Однажды коллега пригласила Лару в ресторан. Сказала, познакомлю тебя со своим парнем, он молчаливый, никак не могу в нем разобраться. Лариса и Андрей оказались за столом друг напротив друга. Произошел удар…

2. Мужчина и женщина

Павел Петрович, начальник Отдела оперативного перевода, составляя недельный график работы своего Отдела, который трудился в две смены с 7 утра до 23 вечера, старался учесть некоторые просьбы сотрудниц. Например, «завтра во вторую смену выйти не могу, так как в школе родительское собрание» или «муж на три дня в командировке, мне нужно сына из садика забирать». Но при этом для каждой смены ему следовало подобрать переводческий состав с основными языками, по которым обычно шло много материалов.

Часто он ставил на вечернюю работу Ларису Михалёву (основной немецкий, а также английский) и Юлию Сидорову (основной французский, а также английский и итальянский). Удобно. Две сотрудницы, но при этом сразу четыре языка. К тому же «немка» и «француженка» были дружны.

— Мне показалось, Михалёва и Сидорова в последнее время друг от друга лицо воротят. Что-то случилось? — спросил он секретаршу Нонну Григорьевну, которая всегда была в курсе всего.

— Да. Случилось. Михалева у Сидоровой парня увела.

— Как так?

— Сидорова позвала Михалёву пойти в ресторан с её знакомыми. А Юлькин парень, как увидел нашу красавицу Ларису, так сразу и запал на неё. Вот и всё. Какая уж тут дружба.

«Неосторожно поступила Сидорова, — подумал Павел Петрович. — Конечно, она редкая интеллектуалка. Но позвать с собой Михалёву — рискованная затея с её стороны. В сердечных делах девушке нужно не на Бодлера полагаться».

Он помолчал, а затем задумчиво произнёс:

— Да-а… Что же, в истории немцы не раз побивали французов.

Высказывание про французов, исторически неоднократно побиваемых немцами, стало в Отделе переводов цитатой о размолвке подруг-переводчиц: «немки» и «француженки».

У Ларисы не было желания идти с незнакомой компанией в ресторан. Но отказать подруге было неудобно.

— Будет ещё одна пара и парень, с которым я недавно познакомилась. — сказала Юлия. Он такой странный. Молчит все время. Не могу понять, что ему интересно. Давай, мы вместе его разговорим.

Во время ужина Юля оживленно говорила о театре, сравнивала репертуары Современника и МХАТ. Говорила о Чехове, о французской поэзии, о том, как следует переводить Бодлера на русский. Она умела говорить интересно.

Лариса за столом оказалась напротив Андрея, парня, на знакомство с которым Юля возлагала какие-то надежды.

Она встретилась взглядом с этим мужчиной напротив, и сразу почувствовала, что произошло НЕЧТО. Все застольные разговоры вдруг стали лишь звуковым фоном для совсем другого.

После ужина Андрей предложил развезти всех на своей Волге, маршрут оказался удобным. Дальше всех жила Лариса.

Он остановил машину у подъезда и немного помедлил, прежде, чем открыть дверцу:

— Пригласите меня на чашку кофе, — предложил он.

Они поднялись на третий этаж. Лариса попросила гостя проходить по коридору тихо, чтобы не разбудить соседского малыша.

Открыла дверь в свою комнату.

— Какая картина! — воскликнул гость. — Не включайте свет!

Шторы не были задёрнуты. За окном был поздний осенний пейзаж с высокими деревьями, причудливо простирающими свои ветки, подсвеченные серебряной луной. По тёмному небу беззвучно двигались белые облака. Дальний уличный фонарь наполнял комнату сдержанным светом.

Лариса вышла на кухню посмотреть, что у неё имеется к кофе. Когда вернулась в комнату, гость всё ещё стоял у окна, так и не сняв плащ.

— Какой кофе вам нравится?

Он ничего не ответил. Некоторое время они оба молчали, глядя на вечерний сквер за окном.

Затем Андрей повернулся к Ларисе и, по-прежнему молча, положил свои ладони на её руки выше локтей. Привлёк к себе.

Она проснулась ночью и увидела четкий профиль спящего рядом мужчины. Высокий, чуть надвинутый на глаза лоб. Прямой нос и уверенный подбородок.

Окно с так и не задвинутыми шторами являло тот же беззвучный пейзаж: застывшие в осеннем оцепенении деревья и над ними плывущие по тёмному небу светлые облака.

Было очень тихо, и Ларисе казалось, что кроме этой беззвучной картины, обрамлённой рамой окна, на земле вообще больше ничего нет. Как будто земля была создана Богом только что. В ночном сумраке были только эти деревья, только она и спящий рядом мужчина.

Что она знала о нём, кроме его имени? И что знала она о себе?

Прошлое растворилось. Будущее ещё не наступило.

Существовало лишь настоящее: женщина и мужчина — больше ничего на всей земле.

Утром она чуть не проспала обычный ранний подъём, вскочила и увидела, что в комнате была одна. Почему не слышала, как он ушёл? Неужели сбежал?!

После работы Лариса спустилась с крыльца, и тут её настиг звук сигнала машины. Оглянулась и увидела бежевую Волгу. Дверца была приоткрыта.

Она уселась рядом с водителем. Он по-дружески чмокнул её в щёку.

— Сначала заедем в гастроном. Я куплю продукты по своему усмотрению. Погляжу, что ты сумеешь приготовить на ужин.

— Экзамен?

— Никакого экзамена! Нужно понять твой уровень по кулинарии.

— Ты хочешь предложить мне место поварихи?

— И поварихи — обязательно! Я должен знать заранее, как ты собираешься меня кормить. Я привык к хорошей еде и правильной сервировке стола.

«Странная манера шутить!» — подумала Лариса.

Она сказала:

— Может оказаться, что я не соответствую изысканным требованиям. Что тогда? Не получу место поварихи?

— Тогда мне придется отправить тебя на кулинарные курсы. Ведь место хозяйки, поварихи, спутницы моей жизни для тебя уже определено. Пожизненно.

— А моё согласие?

— Разве его нет? Должен сказать заранее: решения принимаю я. А ты их всегда поддерживаешь. Конечно, у тебя будет право совещательного голоса. И даже право вето. Но — в исключительных случаях!

Говорилось это спокойно, без самоуверенной интонации диктата. Но и как шутка тоже не звучало. Ларису его слова почему-то не задели.

Мужчина говорил женщине. Он разделял жизненные обязанности

Квартира его родителей в солидном доме на Ленинском проспекте состояла из четырех удобно спланированных комнат, но показалась Ларисе тёмной.

— Через неделю мои родители вернутся из санатория, и я вас познакомлю. Пока хозяйничай здесь самостоятельно.

— Тот случай, когда я воспользуюсь правом вето. До тех пор, пока мы не познакомимся, я не стану тут хозяйничать. Думаю, для любой женщины подобный сыновий сюрприз приятен не будет. Зачем нам с первой минуты знакомства неприязнь?

— Но сегодня мы всё-таки останемся здесь. Так что кухня в твоем распоряжении. Готовить Ларисе нравилось, и она умела управляться с этим быстро. Большая кухня была обустроена рационально и аккуратно, поэтому всё необходимое нашлось без труда.

Вскоре на одной сковородке жарились антрекоты, рядом на другой румянились кружочки кабачков, в кастрюле весело булькала картошка. Половинки тёмно-красных помидоров, дольки золотистого перца, пупырчатые огурчики и зелень были художественно выложены на небольшое блюдо. Ломтики рыбы соблазнительно легли веером.

Лариса расставляла на столе красивые тарелки и раскладывала приборы, обнаруженные в резном буфете. Из гостиной послышались звуки фортепиано.

Не сняв фартука, Лариса заглянула через порог комнаты. Лампочки на большой хрустальной люстре не горели. Стоящий в углу у кресла торшер с широким парчовым абажуром давал рассеянный свет. Андрею, очевидно, нравилось сумерничать. Он сосредоточенно играл на пианино. Опять, как прошедшей ночью, она увидела четкий профиль с прямым носом и уверенным подбородком.

— Хорошо звучит Шопен в твоём исполнении.

— Узнала? Ты разбираешься в музыке?

— Насколько это требуется для уровня культурного человека, — отшутилась она, -А ты, видимо, музыкант?

— Не состоявшийся пианист. Музыку люблю не только за гармонию звуков. Музыка обладает властью, захватывающей людей. А исполнителю с помощью его таланта дано распоряжается этой властью. Хотел я стать пианистом. Но! Вовремя почувствовал, что у меня в пальцах есть ограничения, при которых никакие этюды Черни не помогут достигнуть нужной виртуозности.

— А ты властный?

— Очень! Мне нравится командовать и у меня это получается. Бог мне не дал покорять людей исполнительским искусством. И я выбрал другую область — электричество, от которого сейчас зависит вся цивилизация на земле. Электричество — сильнейшая власть. И мировая политика использует его как инструмент влияния. Я окончил институт с отличием, я хороший инженер-электрик и неплохой руководитель.

— Какие интересные подробности жизни!

— У тебя будет достаточно времени узнать всё, что тебе нужно. А сейчас пойдём на кухню. Не терпится увидеть, что ты там соорудила.

Лариса снова не уловила в его интонации ни диктата, ни иронии. Он просто говорил то, что думал. «Парень со своими странностями», — пришло ей в голову. Андрей принёс большие хрустальные фужеры и маленькие пузатые стопки. Поставил на стол коньяк и достал из холодильника шампанское.

— С чего начнём? — спросил он.

— Это зависит от того, какой будет тост.

— Значит, коньяк. Тост будет серьёзный.

Он налил золотистый коньяк в пузатые стопки.

— Я ни разу не был женат. И мысли такие не возникали. — Андрей запнулся, замолчал. Волновался? Не знал, что говорить дальше? Он смотрел в стол. Затем перевёл взгляд на Ларису. Они встретились глазами, совсем, как вчера в ресторане. Неужели это случилось только вчера?

— Как только я тебя увидел, то сразу, понимаешь, сразу, я решил, что ты моя жена. На всю жизнь. Это было конкретное и бесповоротное решение. Я понял, что ты тоже это знаешь. Так вот — тост: «За нашу долгую совместную жизнь. Я тебя очень люблю. Хотел бы услышать эти слова и от тебя.»

От автора.

Оставим пока наших героев наедине друг с другом.

Уверенный в себе, успешный мужчина привлекательной наружности смотрит на женщину, сидящую напротив, страстно влюбленным взглядом.

Женщина очень красива. В ней есть что-то томное, и что-то аристократическое, и что-то слегка провинциальное, но это придаёт ей особый мягкий шарм. Большие светлые карие глаза (какой взгляд!), каштановые волосы, правильные черты и нежный овал лица. Ровная спина бывшей художественной гимнастки.

О! Я могу бесконечно осыпать свою героиню щедрыми похвалами. Но их не будет достаточно, чтобы составить её настоящий портрет. Нужно упомянуть ещё и интеллект, и душевные качества.

Сейчас за столом они сидят вдвоём. Женщина и мужчина. Первый совместный домашний ужин, начало их будущей семейной жизни.

Будут ли они счастливы? — Будут!

Будет ли их жизненный союз безмятежным? — Не будет.

Любовь, радости и проблемы, непонимание и обиды, житейские потрясения: у них будет много всякого. А какие сюрпризы обрушатся на Ларису в соответствии с непростым характером мужа!

Будут периоды очень скромного семейного достатка и будет время хорошего материального благополучия.

Возможно, читатель скажет: ну, вот! Снова описание проблем. У нас и своих хватает, зачем ещё читать о чужих?!

Что ответит автор? — Чужие проблемы иногда отвлекают от собственных, а то и помогают их решить.

Известно, что браки заключаются на небесах. Господь сам определяет, что дать в супружестве: кому — подарок, а кому — испытание.

Кто-то, получив от Всевышнего подарок, всё равно живёт по принципу: что имеем, не храним…

Но встречаются и такие пары, которым удаётся свои чувства красиво нести сквозь года. Такие пары, которые, как значится в психологических трактатах, всегда глядят в одну сторону. Такие пары, которые, опираясь друг на друга, преодолевают любые жизненные невзгоды.

«Все счастливые семьи похожи друг на друга…»

Видимо, Господь специально хранит такие образцы (наподобие измерительных эталонов в Палате мер и весов), чтобы люди знали, как быть должно.

Но это эталонные образцы.

Желаю тебе, дорогой читатель, оказаться среди них.

3. Секрет о наследственности.

Лариса чувствовала, что Никита, молодой стажер в Отделе оперативного перевода, посматривает на неё с восторгом. Парень пришел к ним с французским и немецким языками. Первую неделю Павел Петрович, их начальник, поручил его Юле Сидоровой. Теперь Юля была в отпуске, в курс дела Никиту вводила Лариса.

Она подробно объясняла ему, какие материалы нужно переводить полностью, а где можно ограничиться аннотацией.

— Юлия Викторовна не вдавалась в такие нюансы, — сказал Никита. — Она давала мне тексты, а потом проверяла качество моего перевода.

— Юлия блестящая переводчица. Она требовательна к себе и к другим. — ответила Лариса.

— Но специфику работы она мне так тщательно не разъясняла. У вас это лучше получается. Не зря считается, что самые лучшие инструкции составляют немцы. И ещё говорят, что немцы в истории не раз побивали французов.

— Ты, Никита, историк-аналитик? Или собиратель цитат?

Парень совсем не смутился.

— В Отделе ходит такая цитата про двух подруг.

— Вот как! Если это высказывание до тебя дошло как история моего замужества, то не стоит тему «немцев» и «французов» воспринимать серьёзно. Это шутка.

Лариса и Андрей два месяца назад официально расписались. По этому поводу в Отделе пили шампанское.

Ларисе захотелось подразнить любопытного и явно неравнодушного к ней парнишку.

— Никакие победы немцев над французами к этому случаю не имеют отношения, — сказала Лариса, понизив голос. — Я открою тебе один секрет.

Взгляд Ларисы стал многозначительным и томным:

— Дело в том, что у нас в роду из поколения в поколение все женщины — разлучницы. Наследственно — все разлучницы!

— Ведьмы?! — глаза юноши загорелись радостным любопытством. О, такая женщина делилась с ним своим секретом!

— Ведьмы — это совсем другое. У нас — только разлучницы, причем, моментальные.

— Как вы воздействуете? С помощью чего?

— Красотой! — взгляд Ларисы стал ещё более многозначительным. Сколько скрытого хитрого кокетства таилось в нем!

— Настоящая красота обладает большой силой, — порывисто отозвался Никита. — Это особая энергетика, воздействующая на подсознание. Её механизм ещё не изучен.

— Я вижу, ты парень, начитанный всякой популярной всячины. Эрудированный. Это в нашей работе полезно. Никита, я рассчитываю, что мои откровения не станут расхожими цитатами в Отделе?

— Могу поклясться!

— Клятвы не нужны. Нам необходимо быть добрыми коллегами, доверяющими друг другу. А сейчас, за работу! Я дам тебе для перевода статью, материал непростой. Обрати внимание, как автор владеет своим родным языком. Он упивается его возможностями, купается в нём. Причем, он знает и русский. Он знает, что его будут переводить. Поэтому он в своём тексте заготовил для переводчика спотыкачки. Твоя переводческая задача обнаружить хитрые авторские подтексты и найти для них правильный эквивалент.

— Лариса Николаевна, как с вами интересно!

Лариса была довольна, что потенциальный поклонник (зачем ей это нужно на работе?!) станет надежным коллегой и товарищем. В их работе это было важно. Все переводы оперативно отправлялись в Инстанцию. Переводчики в Отделе оперативного перевода — асы. Когда поток текущих материалов сильно возрастал, то переводчиков оставляли на ночную работу. Но как непросто трудиться в ночные часы! Поэтому в Отделе было принято выручать друг друга при необходимости и не отказывать в советах.

Что касалось «тайны» о разлучницах, доверенной Ларисой молодому человеку, то шутка шуткой, а доля истины в этом имелась.

Разлучницы — наследственно… Так, так…

4. Подарок судьбы или разлучница?

Девятый ребёнок в семье Петра и Наталии Колядных появился на свет в день Николы Зимнего. Младенец родился «в рубашке».

— Счастливым будет ваш Николка! — объявила повитуха, которой пришлось быстро освобождать тельце новорождённого младенца от родовой пленки.

Предсказание оказалось верным. Мальчик рос здоровым, веселым, сообразительным. После школы поступил в военное училище. Был всегда на хорошем счету.

Сразу после окончания училища лейтенант-артиллерист женился. Но женатым ему привелось побыть лишь две недели. Началась война. Лейтенант покинул свое ещё толком не свитое семейное гнездо. На фронт…

Ах, война! Что ты, подлая, сделала…

Все четыре года Николай Колядный практически находился на передовой. Остался жив… Видимо, родовая «рубашка» от Николая Чудотворца стала на фронте защитной кольчугой и уберегла артиллериста. Он получил несколько ранений, побывал в госпиталях. Каждый раз возвращался в свою часть.

Он уцелел физически, но за четыре года войны стал другим. Постоянная опасность меняет человека, меняет его отношение к жизни.

Фронт. Война с первых дней опустила завесу над тем, что осталось дома. Заслонила всё, что вчера казалось важным и своим.

Что произойдёт дальше, лучше не думать. Выполняй приказ и сегодняшнюю задачу. Сегодня ты жив, и даже весел, а завтра… Не у всех наступало завтра.

Письма из дома приходили не часто. Катя писала скучно, однообразно. Не умела или стеснялась выражать свои чувства? Он тоже писал редко. Образ молодой, теперь такой далёкой жены становился всё более расплывчатым. Черты её стирались. Возможно, они ещё мало знали друг друга, не успели привыкнуть, запомнить.

Фронтовые друзья… уходили. Фронтовые подруги менялись. Сколько их было! Смелые, юные, отчаянные, не капризные, знающие цену короткого момента фронтового счастья. Пути-дороги пересекались, разбегались в разные стороны, обрывались войной.

Он не привязывал своё сердце, понимая, что потеря может оказаться тяжелой. Да и фронтовые подруги не ждали от него клятв или обещаний. Это война…

Однажды ему приснилось женское лицо, совсем незнакомое. Утром он помнил лишь впечатление от улыбки. Улыбались глаза, небольшие лучики под глазами. А губы как будто только собирались улыбнуться, только ещё приготовились к улыбке. Кто она? Никогда не видел. Этот неясный образ постепенно чем-то заслонился, куда-то запрятался. Но сон не забылся.

Война шла к концу. Стало появляться желание будущего.

Победа! Наконец: домой, домой! Переполненные поезда, солдаты, офицеры: все — домой, домой! Сидят в проходах на полу, едут на крышах вагонов. Домой, домой!

Но что кого ждет дома… Кто-то с волнением переступит родной порог, а кто-то вытрет слёзы у пустого пепелища…

В Ростове Николаю нужно было задержаться на два дня.

Он шел мимо фотоателье. За стеклом в небольшой витрине были выставлены фото: семейные, детские, индивидуальные портреты. Портрет в середине выделялся не только размером. Женское лицо. Николай застыл на месте. Не это ли лицо он видел во сне несколько месяцев тому назад? Совпадение? Предчувствие? Предсказание. Это она — на самом деле!

Он решительно толкнул дверь фотостудии.

— Желаете сделать портрет? — ему навстречу поднялся со стула маленький сухонький фотограф.

— Я хотел бы узнать, где мне разыскать девушку, что на фото в центре.

— Не могу вам в этом помочь. Портрет сделан давно. Всех клиентов не упомнишь.

— Всех не упомнишь. Но тут явно не тот случай. Назовите мне имя и адрес. Если не помните, то найдите квитанции, там должно быть указано.

— Невозможная задача! — воскликнул фотограф. — Я и права не имею давать адреса.

— Сделайте исключение! Где мне её найти?

Фотограф понял, что не получится избавиться от настойчивого капитана. Красивый, ладный, уверенный в себе. На кителе награды. Победитель!

— Она студентка местного библиотечного техникума. Больше ничего не знаю. Попробуйте разыскать её там.

«Завтра утром пойду в техникум. Разыщу её. Обязательно разыщу». — решил Николай

Он ехал в полупустом автобусе. Люди входили, выходили. Он думал о своём, глядя в окно. Поднял глаза. Напротив, сидела — ОНА!

— Девушка, как вас зовут? — почти закричал он.

— Маргарита, — ответила она взволнованному капитану. О, её улыбка глазами!

— Я вас искал! Ваше лицо я увидел ещё на фронте.

Они прожили вместе много по-настоящему счастливых лет.

Красавица дочка, умный серьёзный сын, милые сердцу внуки. Необходимый материальный достаток, отдельная большая двухкомнатная квартира, привычная работа. Большой город с возможностью дать детям хорошее образование и дальнейший старт для жизненных перспектив, соответствующих их стремлениям.

Чего ещё могли желать люди в их время? А ещё у них была любовь. Всю жизнь. Большая взаимная любовь.

Николай не вернулся к первой жене. Считать ли Маргариту разлучницей? Притом мистической. Вопрос…

Или дело в родовой «рубашке» Николая?

По словам дочери Ларисы, отец мог быть весёлым, ироничным, щедрым. Бывал по-отечески строг с детьми. Но никогда их не бранил. Никогда не был груб или несправедлив. Не выходил из себя.

А мать? «Детка, детка», — и гладит по голове. И улыбается глазами тепло и мягко.

Родительский дуэт. Отец доставал свой баян, он знал много песен. Играл, а мама пела. Он подтягивал. Во время таких семейных спевок они переглядывались, словно, счастливые заговорщики, владеющие секретом своего счастья.

У отца была объемная шкатулка с боевыми наградами. Вот чем он особенно дорожил! Это было его, личное. Никто не смел открывать шкатулку и рыться в ней. Каждая награда — боевая ситуация, памятный момент. Он не любил рассказывать о войне. Говорил: «Не сейчас, как-нибудь потом займусь воспоминаниями».

Однажды шкатулка исчезла. Искали не долго. Оказалось, что соседский подросток, не раз бывавший в их доме, украл её и продал ордена и медали каким-то аферистам.

Что было с Николаем Петровичем!! Уже ставшие взрослыми дочь и сын никогда не видели отца таким. Он рыдал навзрыд как ребёнок, содрогаясь всем телом. Его пытались утешить, обещая купить, раздобыть для него такие же ордена… Николай Петрович отказался:

— Зачем мне чужие купленные награды? Они будут также у кого-то украдены.

Он не стал разбираться с мальчишкой, пожалев его мать-одиночку. Да и что дали бы эти разборки? Ведь то главное, что утратилось, вернуть было уже невозможно.

Люди, особо просвещенные нашим временем, найдут свои объяснения, почему такое удалось мальчишке-воришке. Они, возможно, скажут: утраты посылаются для смирения.

Рождённый «в рубашке», к тому же в день памяти Николая Чудотворца, и получивший его имя, должен помнить, что постоянное жизненное везение — не его личная заслуга. Тут присутствует и что-то другое. Как знать…

Лариса Николаевна пришла в больницу навестить мать. Диагноз у больной был неутешительным. Дверь в палату была приоткрыта, и Лариса увидела отца. Он стоял на коленях около кровати мамы и держал в своих ладонях её руку. Вторая материнская рука лежала у отца на голове. Ещё не успев войти в палату, Лариса отступила на шаг назад.

— О, Марго! Как же я любил тебя всю жизнь! — услышала она голос отца. — Всю жизнь! Наверно, грешен, что любил тебя даже больше, чем детей. С фронта я возвращался совсем бесчувственным циником. Чурбан чурбаном. Понятия «женщина», как чего-то особенного, для меня не существовало. А ты, ты сделала меня снова человеком! Моя жизнь стала другой. Я был счастлив. И вот ты меня покидаешь… Как я буду дальше без тебя?

Лариса не слышала, что отвечала отцу мама. В груди возник комок. Родители прощались. Без надрыва и без слёз, а так, словно, одному из них предстояла дальняя и долгая дорога. Не следовало в такой момент мешать своим появлением. Сейчас им нужно было побыть вдвоём.

Лариса тихими шагами покинула больничное отделение. Мама ушла насовсем через два дня. А отцу оставалось ещё полтора года, тяжелых, нервных, измотавших его и близких.

От автора.

Так можно ли считать Маргариту разлучницей? Притом наследственной, как утверждала её дочь? Не знаю…

5. Где же ты, моя Сулико…

На летние каникулы Ларису часто отправляли к дедушке и бабушке, родителям её мамы. Жили они в небольшом грузинском городе. Когда-то большая часть городской округи с виноградными долинами и винным заводом принадлежала семье Кипанидзе, столбовым дворянам, предкам дедушки Георгия. Но дедушка Георгий (тогда ещё и не дедушка, а мужчина в расцвете лет), унаследовав столбовое дворянство, а с ним и эти поля и долины, не захотел заниматься виноградарством. Или это у него не пошло. Молодой красивый мужчина, рано женатый и уже имевший двух дочек-крошек, желал и иных впечатлений, кроме созерцания живописных округ. Свои виноградники он сдал в концессию англичанам, оставив себе лишь небольшой винный завод. Всё шло неплохо. Семья собиралась в поездку по Европе.

Но грянула революция. Англичан в их краях не стало. Георгию удалось отправить жену и дочек в Париж с намерением также присоединиться к ним, как только уладит материальную сторону дела.

Ему повезло, что он не попал в список местных помещиков, владельцев бескрайних латифундий. Ведь виноградники к этому времени фактически ему уже не принадлежали. Это его спасло. Но выехать в Париж или просто сбежать, стало невозможно. Связь с женой утратилась. Он о них ничего не знал. Сообщить что-то о себе… Какое там! Куда?!

В их края явились чужаки, которые установили новые порядки.

Завод по производству виноградных вин был национализирован. Георгию, как знающему производство специалисту, предложили место инженера. Что делать? Согласился.

В дом к нему пришли люди, знакомые и чужие, и вежливо предложили: переселиться из своего дома в небольшой соседний флигель или оставить себе в доме только одну комнату.

Он переехал. На сопротивление обстоятельствам он готов не был.

Однажды на заводе появилась комсомолка. Активная, бойкая, красивая. С золотой косой вокруг головы. Не заметить её было невозможно. Так уж сложилось, что через несколько дней она уже распоряжалась в его флигеле. Наводила там порядок, готовила еду. Глядела на Георгия весело и обнимала его горячо. Париж перестал для него быть даже мечтой. Жизнь поменялась.

Через год комсомолка родила ему дочку и захотела, чтобы они записались официально. Но Георгий не мог этого сделать. Объяснял Наташе, что он венчан, женат.

Лариса запомнила дедушку совсем старым. Сколько же ему было лет: семьдесят или сто? Много было лет. Обычно он лежал, вытянувшись на диване, совершенно навзничь и много курил. Диван был короче дедушки, поэтому его ноги в толстых вязаных носках немного свешивались с подлокотника. Бабушка суетилась по хозяйству: убирала, готовила, бегала в лавку за продуктами. Она злилась на дедушку за то, что тот много лежал и курил. Она появлялась в дверях проходной комнаты, где был диван с дедушкой, останавливалась на пороге и громко задавала дедушке вопросы. Он не реагировал. Она говорила всё более горячо. Но дедушка всё равно молчал и курил. Бабушка переходила в крик. Дедушка давал ей возможность вволю прокричаться, а затем отвечал коротко и спокойно, не вставая с дивана. Бабушка демонстративно поворачивалась и уходила.

Потом она спрашивала внучку:

— Девочка, ты поняла, что я говорила дедушке по-грузински?

Лариса, конечно, кое-что понимала и о чем-то догадывалась. Но скромно потупив взгляд, она говорила совершенно искренним тоном:

— Нет, бабушка, по-грузински я не поняла.

— Вот и хорошо, что не поняла. Девочкам этого знать не нужно. А ты поняла, что ответил мне дедушка?

Конечно, если внучка не поняла бабушкиных слов, то и с дедушкиными должно было быть также.

— Нет, не поняла.

— Жаль, что не поняла. Дедушка — благородный человек!

Дедушка уже не ходил на свой завод. Но иногда люди с завода приходили за дедушкой. Бабушка старалась не пустить их. Покрикивала:

— Уходите, уходите! Дайте нам покоя!

Но люди не уходили. Они дожидались, пока дедушка встанет с дивана и пойдет одеваться. Он не торопился. Надевал костюм с жилетом и старинные ботинки, которые он носил ещё при англичанах. Лариса взглядом спрашивала у него, можно ли и ей пойти с ним. Он кивал в знак согласия.

Дедушка обычно шел впереди. Красивый, статный старик, одетый тщательно, как в давние года ещё при англичанах. Неспешная, но уверенная походка. Лариса и рабочие почтительно следовали позади него.

На заводе в цеху, где стояли чаны, бочки, разные прочие ёмкости, дедушка тщательно осматривал оборудование. Он проверял всё. Он прикладывал чуткие пальцы к соединениям, как терапевт, который считает больному пульс. Он прослушивал ухом трубы, как богатырь, который слушает землю, чтобы почуять далёкий стук конских копыт. Стояла абсолютная тишина. Никто не решался задавать вопросы. Ждали.

Наконец дедушка показывал пальцем в обнаруженное место или слегка шлёпал рукой и говорил:

— Здесь.

Это звучало как приговор или строгий диагноз. Он разворачивался и произносил куда-то в пространство: — Бездельники!

Они с Ларисой шли домой.

Окружающие относились к дедушке с почтительным уважением, это было очевидно. Помнили, что он прежде был тут хозяин? Но ведь это было давно, а прошлых званий и положений бывает недостаточно для отношения окружающих.

Дедушку знали все.

Рядом в парке была летняя киноплощадка. Лариса просила бабушку дать ей денег на кино

— Иди без денег! — говорила бабушка. — у меня сейчас их нет. Скажи Сандро, что за билет дедушка отдаст ему потом.

С Ларисой вместе к киноплощадке бежали ещё несколько местных ребят, её друзей.

Дядя Сандро, всегда восседавший под невысоким укрытием на стуле перед входом в киноплощадку с деревянными лавками под открытым небом, казался Ларисе таким же древним, как её дедушка. Да они и знакомы с дедушкой были с древности.

Лариса скромно и вежливо обращалась к дяде Сандро:

— Пустите меня на сеанс.

— А билет? — вопрошал древний страж кинематографа.

— Бабушка Наталия просила сказать, что дедушка Георгий с вами расплатится после.

Упоминание дедушки Георгия действовало как пароль. Дядя Сандро приоткрывал входную калитку. Тут нужно было не мешкать. Лариса и её друзья мгновенно проносились мимо деда, уже не способного на погоню. Возможно, он и не обирался ловить озорников.

Бабушка сказала Ларисе, что хочет её покрестить, что уже договорилась об этом со священником в их местной церкви.

— Как же, бабушка, ведь я пионерка! — засмущалась девочка.

— Подумаешь, пионерка! Господь не возбраняет пионерам быть с ним. Сегодня ты пионерка, завтра комсомолка, а потом из этого всего вырастешь. А православной христианкой останешься уже навсегда. Крещение — праздник, как день рождения. С подарком! Ты хочешь подарок?

Ещё бы, подарок! Кто не хочет! Тем более, что внимание Ларисы давно было приковано к прекрасным лаковым босоножкам в витрине обувной мастерской дяди Армена. Как зачарованная она смотрела через стекло на празднично сверкающие лаком туфли на каблуках с различными бантами, с красивыми застежками. Ах, что за обувь шил дядя Армен! Иные дамы специально приезжали сюда заказать себе нарядные туфли по индивидуальной мерке.

— Можно мне лаковые босоножки в подарок? — попросила она бабушку.

— Можно!

Однако после крещения, а также праздничных пирогов по этому поводу бабушка вопреки ожиданиям внучки не спешила пойти с ней к дяде Армену.

Лариса робко пару раз напомнила об обещанном подарке.

— Подарок! Босоножки! — со свойственным ей темпераментом воскликнула бабушка. — Нет у меня сейчас денег на босоножки.

Бабушка часто по разным поводам заявляла, что сейчас у неё денег нет. Но она никогда не обозначала и срок, когда они у неё появятся.

— Подарок! — строго воскликнула она. — Да ты его уже получила! Вон, где главный подарок! — она указала на небо. — Господь милостив, что снизошел на нас.

Спустя много лет Лариса поняла, ещё как! поняла, как права была бабушка. Господь бывал к ней милостив не однажды в сложных жизненных ситуациях.

Лаковые босоножки она в конце концов получила, дедушка Георгий сам ходил с ней к дяде Армену за обновкой.

Утверждая, что все женщины потомственно в их роду разлучницы, Лариса начинала свой список с бабушки Наталии. Ведь с ней-то дедушка как бы позабыл о жене, отправленной в Париж. Но насколько позабыл?

Наталия родила ему двух дочек: Маргариту, маму Ларисы и Диану, её младшую сестру.

Наталия требовала от Георгия официальной записи их брака. Но Георгий всё время уклонялся, объясняя, что это невозможно, так как он женат.

А где они? — кричала бабушка. — Что-то они не разыскивают тебя!

Возможны ли были в ту пору розыски? О, это было чревато последствиями. В анкетах тех времён была графа: имеете ли вы родственников за границей. Положительный ответ мог вызывать некие гражданские ограничения.

В 1946 году после войны, унесший много жизней, разлучившей и раскидавшей родных людей, расстроившей семьи, запутавшей личные отношения, вышло правительственное постановление об обязательной регистрации всех браков.

И молодые супруги, и старики, венчанные ещё до революции, должны были являться в отделы ЗАГСа для записи о браке. Без такой записи брак стал считаться юридически недействительным.

Георгий согласился идти с Наталией в ЗАГС. Две их дочери были по возрасту уже невесты.

— Мы запишемся, как ты хотела, — сказал он Наталии. — Ведь её уже нет.

Уже сильно пожилой и всегда немногословный человек имел в виду, что его первой жены уже нет среди живых. Почувствовал он это? Или получил известие каким-то тайным путём, о котором умалчивал.

Не знаем…

Время, времена… Времена не выбирают, в них живут. И умирают…

Я твою могилу искал,

Но её найти нелегко.

Долго я томи-и-и-лся и стра-а-дал,

Где же ты, моя Сулико?

Грустная грузинская народная песня, которую когда-то знали все.

Как плачет в ней сердце…

БОЛЬШАЯ ЛЮБОВЬ ВАЛЕРИЯ РОМАНОВА

Это рассказ не столько о Примадонне, сколько о наших друзьях студенческих лет. Однако невозможно отрицать, что присутствие известного имени придаёт повествованию особый характер

Часть первая

Какая замечательная весна была в тот год! Всё вовремя таяло и зацветало, никакие циклоны не портили настроения москвичам. В особенности нам. Учеба в институте шла к концу. Скоро можно будет навсегда забыть про теоретическую грамматику, политэкономию и прочее, ничем не затронувшее наших молодых душ. Впереди простиралось прекрасное светлое будущее с непременно интересной работой, с творчеством, с перспективой зарубежных командировок. Весь мир с нетерпением ждал нас, таких молодых, амбициозных, талантливых и смелых.

Именно в это время Валера и влюбился. До ещё как! Он стал просыпать и пропускать утренние пары в институте, потому что поздно возвращался. Его перестали видеть в библиотеке. Его вообще стали видеть редко. Где он пропадал? Да вот где: гулял по весенней Москве, засиживался в гостях в одном и том же доме. Предстоящая защита диплома, госэкзамены и вообще вся учёба вдруг стали для него второстепенны. Отличник Романов думал не об английском, французском, шведском и немецком, которыми он старательно и успешно овладевал, а о свиданиях, свиданиях, свиданиях.

— Сегодня вечером к нам зайдёт Романов со своей девушкой, — сообщил мне муж, — наконец-то познакомимся с ней.

Мы с Юрой были женаты меньше года, и вся наша жизнь была сплошным праздником настоящего-будущего. Жили мы недалеко от ВДНХ в восьмиметровой комнате студенческого общежития. Отдельная комната не только располагала, но и по-своему обязывала к частому приёму гостей. Гости заходили запросто, без всяких приглашений. В продолговатой комнате, разгороженной шкафом на жилое помещение и прихожую всегда было хорошо. Большую часть жилого помещения занимало семейное ложе, сооруженное из широкой массивной двери, положенной на несколько столбиков из кирпичей и одного столбика из итальянских словарей. Нам эта конструкция досталась от Брика, окончившего институт и уехавшего с женой в Сомали.

Муж покрасил краской стены нашего первого совместного жилья. По моей просьбе убрал с потолка люстру, бывшую когда-то предметом гордости предыдущего жильца. Брик изготовил её собственноручно, ловко вырезав донышки у бутылок тёмного стекла из-под невиданных в те годы в нашей стране крепких импортных напитков. Такие плафоны должны были свидетельствовать о причастности к неким далеко не всем доступным потребительским благам и изысканной жизни переводчика.

Я украсила своё жилище шелковыми шторами, полученными от родителей, а также ковром (70 на 120 см), закрывшим всё свободное пространство между письменным столом и кроватью. Ещё имелись два стула. Больше ничего и не требовалось. И так было очень уютно.

Валера с девушкой появился у нас часам к 10 вечера. Он поставил на стол бутылку сухого вина. Девушка была с букетом. Звали её Алла. Нам она сразу понравилась тем, что держалась без стеснительности, с непринуждённой лёгкостью. Валера не сводил с неё восторженного взгляда. С первого знакомства почувствовалось что-то значимое.

Потом было ещё несколько визитов, таких же внезапных, весёлых, с чаепитием, несмотря на позднее время. Тон приподнятому настроению задавал Валера с захлестывавшими его чувствами.

— Мне кажется, Романов вообще перестал питаться. На все деньги покупает цветы и пребывает в блаженном состоянии. Я его никогда таким не видел. «Он просто взмыл и парит над землёй», — сказал мне муж.

Юра и Валера с первого курса учились в одной группе, были друзьями и жили в одной комнате общежития. Романов приехал в Москву из Риги, очень гордился своим городом. Он был из семьи потомственных военных, хорошо воспитан и остроумен. Шутя умел продемонстрировать красивые манеры, прищелкнуть каблуком, сделать лёгкий поклон. Всем нравилось, как ловко у него это получалось. Да он и был общим любимчиком. Называл всех на свой манер. Пронин у него был Пронсон — так значительнее! Агибалов назывался Агибалыч, как самый старший по возрасту в их группе. Соколовский стал Соколевич — так красивее, а за Киселёвым закрепилось — фон Кисельёфф. Меня он звал Ирхен, а Люсю, конечно, Люси.

В середине мая последнему курсу переводческого факультета неожиданно объявили, что группу выпускников срочно призывают в армию в качестве военных переводчиков. В списке оказались и Юрий Пронин, и Валерий Романов. Им надлежало досрочно сдать госэкзамены и сразу же отбыть по местам службы. «Косить от армии» тогда и в голову никому не приходило. Главное было, куда направят служить: в другую страну, что было совсем неплохо, или в отдалённый пограничный пункт.

Отличника Романова мало волновали его оценки на срочных экзаменах. Важнее было другое, успеет ли он жениться.

Марина решила собрать всех у себя ещё до начала экзаменов. Потом начнётся суета, будет не до встреч. Кроме того, Носовы переселялись в новую квартиру, и Марине хотелось, чтобы успели собраться именно здесь, в комнате на Чистых прудах, всем так знакомой.

У Марины были свои правила. Она не любила, когда друзья притаскивали с собой кого-то ещё. «У этих будущих переводчиков девушки меняются каждые две недели. Зачем мне с ними знакомиться?» — рассуждала она. Компания состояла в основном из её факультетских друзей. Почти все были студентами её мамы, Ирины Александровны, преподававшей английский в инязе.

Год назад Пронину было разрешено явиться с девушкой. В тот раз была не просто вечеринка, а репетиция пьесы Оскара Уайльда, конечно, на английском языке. Девушкой, допущенной в общество, была я.

Мне понравилось, что мероприятие было тематическим. Репетиция — это вам не сухое вино под бутерброды с колбасой, а потом танцы со слабым освещением и поцелуями в углах!

К расстройству режиссера Тамары никто не потрудился выучить свои роли. Более того, некоторые заранее назначенные исполнители начали с хихиканьем и всевозможными ужимками отказываться от чтения текста. Но не такова была Марина, организатор встречи! Репетиция всё-таки началась.

Я была любопытным зрителем. Тамара — требовательным режиссёром. Исполнители ролей — не очень старательными актёрами. Всё шло довольно вяло. Агибалов в постановке участия не принимал. В будущем университетский преподаватель, а тогда студент по статусу, а по совместительству для подработки дворник, но при этом философ-экзистенциалист по мировоззрению, он сидел в кресле и читал.

В конце концов он не выдержал и сказал:

— Маришка! Зачем эти эвфемизмы в виде английского драматурга? Может быть, сразу к столу?

Для своих студентов Ирина Александровна всегда готовила что-нибудь вкусное. Салаты, закуски, пара бутылок вина. Ставилась на стол и водка, но не в обыденной бутылке, а в старинном хрустальном графинчике. Серебряные стопочки, серебряные приборы на специальной подставочке около каждой тарелки.

Мне у Носовых понравилось сразу и навсегда. Весь их домашний этикет с отблеском старой московской интеллигентности. И картины на стенах, и фотографии в рамках: Станиславский, Качалов с собственноручными дарственными надписями, актрисы Московского художественного театра.

До революции дедушка Марины был известным в Москве врачом, когда-то вся огромная квартира на Чистых прудах принадлежала ему. Но советская власть «уплотнила» доктора, оставив ему одну комнату. Квартира стала коммунальной.

Меня у Носовых тоже приняли сразу. Марина сказала Юре, что будет приглашать и меня. Именно приглашать, а не так, что ему разрешается брать меня с собой.

Впрочем, это лишь предыстория к тому моменту, когда начался мой рассказ. За прошедшее время мы успели подружиться, и Носовы побывали на нашей свадьбе.

Итак, Марина собирала всех у себя и объявила, что сделает исключение из правил, Романов придёт с незнакомой всем девушкой, надо же её увидеть.

Валера уже кого-то познакомил с ней. Знали, что она учится в муз училище, и что даже спела несколько песен на радио.

На это раз у Носовых был устроен фуршет. К этому побудила не новая мода приема гостей, а то, что большой старинный стол был разобран для переезда на новую квартиру. Что-то из вещей было уже упаковано. Пианино с тёмными подсвечниками стояло сильно выдвинутое вперёд, словно на сцене. На наших встречах к пианино иногда садился Соколовский. Уже слегка выпив, он изображал нечто бравурное или напоминающее джаз. Нам это нравилось, под это здорово танцевалось, когда тапёр был в ударе.

Само собой, получилось, что Алла, девушка Валеры, открыла крышку инструмента. Может быть, её и попросили, она не ломалась. «Расстроено, конечно! Ну, ничего, попробуем!»

Далее все забыли, зачем собрались. Весь вечер мы слушали, как она поёт и замечательно аккомпанирует себе. Не потому, что это был особый вокал. Другое. Каждая знакомая песня пропевалась так, что мы радостно проживали её вместе с исполнительницей. Лиризм, задушевность, лёгкая ироничность. Ребята подтянулись ближе к пианино, сначала слегка подпевали, а потом забыли обо всём на свете. На певицу смотрели, затаив дыхание. Девчонки сидели на диване. Валера был горд, влюблён, счастлив. Он не сидел, весь вечер простоял, облокотившись на пианино.

Это был самый настоящий сольный концерт с восторженными зрителями и аплодисментами. Да, нам повезло, тогда никто из нас ещё не знал, что мы неожиданно оказались на одном из первых концертов, да, на концерте Аллы Пугачёвой. Но тогда просто Алки.

«Кокетничает со всеми подряд, вот мальчишки и облепили пианино», — Марина было несколько раздосадована. Ведь ей хотелось, чтобы это был особенный вечер, вечер с прочувственными словами, с некоторой грустью о предстоящем расставании и с обязательной надеждой на будущие встречи.

Нам с Юрой выпало поехать на три года в Ирак. Соколовский с женой и маленькой дочкой отправился в Египет. В Египет на два года послали военным переводчиком и Романова. По взаимному согласию было решено свадьбу отложить на год до тех пор, когда Валера приедет в отпуск. Алле нужно было заканчивать учебу, да и не хотелось всё поспешно комкать. Да что такое год, когда впереди большая счастливая жизнь!

«Не отрекаются любя. Ведь жизнь кончается не завтра. Я перестану ждать тебя, а ты придёшь…»

— Про Валерку поёт, — постоянно замечает мой муж, когда слышит эту песню.

Часть вторая

Есть люди, которым внутренний стержень их характера помогает преодолевать любые жизненные препятствия. Такова Люся. Школьная отличница, сдавшая экзамены в столичный ВУЗ на Крайнем севере, где она родилась и выросла. В советские времена были подобные льготы для способных ребят из отдалённых районов. Страна таким образом заботилась о своём интеллектуальном потенциале. С пятерками в аттестате и с официальным направлением в институт Люся прибыла в Москву. Поселилась о общежитии, где останавливались абитуриенты Московского государственного института иностранных языков, и отправилась в приёмную комиссию. Конкурс на одно место — двузначная цифра.

— А у вас направление не к нам, — сказал ей дядя в приёмной комиссии. — Вы должны поступать в педагогический институт им. Ленина.

— Мне очень хочется учиться именно здесь! Пожалуйста, примите меня сюда!

На профессора Чистякова подействовал не поток слёз, а что-то другое, ощущение незаурядности в этой девчонке с белобрысыми косицами в зелёной футболке. Люсю зачислили на первый курс. В дальнейшем профессору не пришлось жалеть о сделанном исключении.

Люся попала в сильную группу, многие выпускники немецких спецшкол. Сначала к смешной девчонке, приехавшей с полуострова Ямал, не умевшей бойко произносить немецкие фразы, отнеслись иронично. Но вскоре с удивлением обнаружили, что разрыв в языковых навыках стремительно уменьшается. Преподаватель фонетики хвалил её за моментально схваченное произношение и даже всерьёз рекомендовал заняться немецкими диалектами, которые давались ей без всяких усилий. Она быстро освоилось в столичной обстановке, провинциальная робость ей была не свойственна. Многие обнаружили, что с жизнерадостной северянкой очень интересно дружить.

Но не только стремительный личностный рост выделял её в студенческой среде. Оказалось, что Люся умеет петь. По-итальянски! Репертуар популярного Робертино Лоретти и Риты Павоны. Итальянского она не знала, песни воспроизводила на слух по магнитофонным записям.

Вскоре она стала гвоздём программы на институтских вечерах. Зал заполнен, занавес ещё закрыт, но вдруг раздаётся голос любимца советской страны Робертино Лоретти! Чистый, трогательный. Занавес раздвигается, не итальянец пожаловал к нам, а Люся выводит абсолютно его голосом полюбившуюся всем «Ямайку». Аплодисменты.

На четвёртом курсе Люся познакомилась с ребятами из МГИМО, которые создали свой ансамбль «Миражи», впоследствии вошедший в список первых рок-групп в нашей стране. Они позвали её в солистки, так как её чистый и звонкий голос и прекрасно передаваемое итальянское и английское произношение соответствовали их репертуару, состоявшему из зарубежных песен. Началась «жизнь на сцене», выступления, концерты. А также известность среди авангардных московских музыкантов.

В конце концов перед Люсей неизбежно встала серьёзная проблема: как сочетать эстраду и учёбу на немецком факультете, где строгие преподавательницы, в прошлом высококлассные переводчицы сурового военного времени, считали, что изучение немецкого языка и чтение «Песни о Нибелунгах» (непременно готическим шрифтом!) это то, чему должна посвящаться жизнь.

В тот момент Люся выбрала эстраду, сделав академический перерыв в учёбе.

А мы уехали в Багдад.

Как сложились обстоятельства жизни некоторых наших друзей, мы узнали только через три года, когда вернулись в Москву.

Подробности о Валере Романове мы узнали от Агибалыча.

«Романов прибыл в Москву в отпуск. Конечно, сразу направился к Алле. Естественно, огромный букет из белых роз. Валерка, сами знаете, человек с возвышенными манерами. Всё, как положено, костюм с галстуком, шикарный торт из Елисеевского магазина, шампанское. Волновался… Их переписка сначала была оживлённой, а потом стала как-то затухать. Что же, в конце концов, эпистолярный жанр не всем даётся. Открывает ему Алка дверь и говорит, подожди, мол, меня, Валерочка, внизу. Я сейчас к тебе спущусь. В гости, в квартиру, офицера, прибывшего из-за рубежа, не пригласили. Вышла она к нему и повела на сквер возле дома. Прошлись туда-сюда, разговор ни о чем, дружеский не более. И тут она говорит: «Извини, Валера, у меня мало времени. Так и сказала — мало времени! У меня мало времени, потому что у меня дома сидит мой жених. Он пришел к моим родителям официально ко мне свататься. Я выхожу замуж».

Нет, в обморок Романов не упал. Для истерик и попрёков он слишком интеллигентен.

— Что же, значит, эти цветы — моё поздравление! — сказал он ей.

Затем он явился ко мне. Как мы с ним потом провели вечер и сколько и чего выпили, теперь и не вспомнить».

Романов дослужил ещё год военным переводчиком в Египте. Вернувшись, звонить Алле не стал. Никаких вариантов устройства в столице рассматривать не захотел. Аспирантура его не привлекла. Неожиданно для всех он принял решение не снимать погоны. С очередным повышением звания он получил направление в Ригу, город его детства. Ему была предложена интересная работа с использованием всех языков, на изучение которых ушла юность, и хороший офицерский оклад, гарантировавший уверенную жизнь.

«Прочь из Москвы! Сюда я больше не ездок!» — классика, что там говорить…

За прошедшие три года в жизни Люси тоже многое изменилось. Она вышла замуж. Они с Сашей снимали комнату. Первое, что я увидела, когда пришла к ней — большая афиша на стене, сообщавшая о выступлениях ансамбля, солисткой которого крупными буквами значилась — Людмила ЯРСАЛЕ.

Ещё одной певицей (буквы помельче) была указана Алла Пугачёва.

— Настоящие концерты? С афишами! А почему ЯРСАЛЕ? — удивилась я.

— Ярсале — мой псевдоним. Звучит красиво, и никто не догадывается, что это название посёлка, где я выросла. После «Миражей», наполовину самодеятельных, меня позвали настоящие музыканты-профессионалы в новый ансамбль.

— А Пугачёва? Та самая Алла — девушка Валеры?

— Конечно, она. Концертные начальники не допускали, чтобы со сцены звучали только зарубежные песни, поэтому руководитель ансамбля пригласил певицу и с советским репертуаром.

— Что же она пела?

— Много что. И очень неплохо! У нее потрясающие данные, да и музыкальное образование много значит. В её возможностях чувствовалась сила, как у сжатой пружины. Дай только развернуться!

— А про Романова она вспоминала?

— Да, иногда. И довольно мило. Но воспоминания её не держали. Больше волновало будущее. Честно говоря, это был не лучший период её жизни. Да и моей тоже не лучший, хотя интересный. Знаешь ли, гастроли по стране, выступления на не самых хороших сценах — очень непросто. Однако, благодаря итальянской музыке мы познакомились с Сашей. На этом фоне нас накрыла такая волна любви, что мы уже не мыслили себя друг без друга. Но гастроли плохо сочетаются с семейной жизнью. После очередной поездки муж настоял, чтобы я оставила это. Да и в институте нужно было приводить всё в порядок. В деканате ко мне отнеслись хорошо. Любят у нас артистов! Ещё помнились мои институтские выступления. Я восстановилась на последнем курсе, сдала отлично экзамены, получила диплом.

— А после того, как ты оставила подмостки, вы встречались с Аллой?

— Да, мы виделись с ней. Пугачёва готовила насколько песен, чтобы петь с оркестром Лундстрема. Это тебе не ВИА какое-нибудь! Другой уровень!

Часть третья

Новый год встречали у нас дома большой компанией. Друзья со студенческих лет и новые друзья. Люся и Александр были с нами, они сидели в обнимку и беспрестанно целовались. Как всегда, было шумно, танцы, смех, дружеские розыгрыши.

По какому-то поводу Люся засмеялась, хлопнула в ладоши, — ой! Её обручальное кольцо раскололось ровно на две половинки и разлетелось в разные стороны. Половинки кольца мы нашли. «Не обращай внимания на суеверия! Следующий тост за вас с Сашей! За вашу любовь! За вашу поездку!»

В конце января Люся уехала с мужем в Тунис, где Александру предстояло несколько лет поработать переводчиком.

Действительно, стоит ли обращать внимание на суеверия?!

Один год сменял другой. Мы все работали в разных местах, но общались, перезванивались. Оказалось, что студенческая дружба — довольно прочный фундамент для многолетних отношений.

Романов приехал в Москву, и Марина, как всегда, собрала всех у себя. На новой квартире, но с теми же фотографиями на стенах, с тем же старинным большим столом и стульями с высокими спинками, обитыми черной кожей, у Носовых было по-прежнему гостеприимно. Что может быть лучше таких встреч, когда воспоминания прошлого всем дороги и приятны, а события настоящего взаимно интересны!

Валера выглядел красиво и уверенно. Но никто не решился задавать ему вопросы о его личной жизни, словно, то обстоятельство, что он до сих пор не женат, говорило само за себя.

Мой муж работал на телевидении. Пару раз повстречался там с Пугачёвой. Узнали друг друга. Тепло, но бегло на ходу «постояли-покурили», обсудив что-то своё телевизионное. Она вела на первом канале «Утреннюю почту». Зрители её уже знали.

Люся через три года вернулась из Туниса вдвоём с полуторагодовалым сыном. Ребёнку не было года, когда в Тунис из Москвы прилетела группа кинематографистов на открытие недели кино. Александру поручили сопровождать их. В составе группы была молодая женщина, в жизни которой все мужчины были связаны с кино. Отец — кинорежиссер, муж — начинающий кинорежиссер. Свекор — кинорежиссер с мировым именем. Сама она в кино ничем себя не проявила. Но её артистических способностей хватило на то, чтобы Александр оказался с ней в постели и услышал от неё, что и ему нужно в кино. Но, пожалуй, не в режиссёры, а в сценаристы. Манящие перспективы и обещание помочь с поступлением во ВГИК, не могли не вскружить голову. Обманывать Люсю он не собирался. Поэтому сразу объявил, что несмотря на его чувство-любовь к ней, когда истечет срок его контракта как переводчика, они расстанутся. Дальнейшая семейная жизнь с Люсей может оказаться скучным преодолением обычных житейских трудностей, а в союзе с Катей перед ним разверзнутся фантастические возможности для развития его необычайных талантов. А это для него привлекательнее. Разумеется, он не снимает с себя никаких обязательств по отношению к ней и сыну и, конечно, по-прежнему любит их обоих. До их возвращения на родину они будут все вместе жить-поживать, как ни в чем не бывало.

— Я не могла поверить, что мой горячо любимый муж говорит это серьёзно, — рассказывала Люся. — До сих пор я считала себя любимой и счастливой женщиной, самозабвенно посвящающей себя семье. Нисколько не жалела, что по категоричному требованию мужа бросила, не задумываясь, свои выступления на сцене и выбрала дом.

Муж оставался непреклонным в своих кинематографических намерениях. У Люси началась депрессия, переходящая в отчаяние. Неужели то, что происходит, правда? Что будет дальше? Как всегда, не дал сломаться упорный северный характер. И природная любознательность!

Чтобы отвлечь себя от мрачных мыслей, стала ходить в немецкий культурный центр недалеко от их дома. Обнаружила там книги Ницше и начала читать. Сначала из любопытства, как нечто почти недоступное у нас в те годы, а потом увлеклась новым для себя образом мысли. Мозг напрягся, постигая необычный материал, да еще и на иностранном языке. Включились эмоции, так как запретный плод оказался очень интересным. «Всё это мне помогло не свихнуться», — рассказывала она.

Муж сказал, что отправит их с сыном в Союз на месяц раньше: «Чтобы не было душераздирающего расставания». Вот так. Прямо как в «Юнона и Авось»!

«Я тебя на рассвете покину, я тебя никогда не увижу, я тебя никогда не забуду…» Обидно, но она сумела посмотреть на это с горькой иронией фарса.

Вернувшись домой, муж торопился с разводом. Его «артистка», не сыгравшая ни одной роли, кроме как в жизни Люси, свой развод уже оформила. Она оставила себе фамилию бывшего супруга, вернее, своего знаменитого свекра.

Люся не удержалась и спросила у Александра:

— И ты тоже пристегнешься к этой династической фамилии, чтобы будущие сценарии выглядели значительнее?

Однако ей требовалось думать о сценарии собственной жизни вдвоём с ребёнком.

Родители к этому времени уехали с севера, купили себе домик в деревне на Волге, вели небольшое хозяйство. Отец радовался, как ребенок, выращенным собственным помидорам и огурцам.

Но что там было делать Люсе?

Дальняя родственница пригласила к себе в Ригу. Пожилая женщина могла предоставить только кров в своей маленькой комнатушке. С пропиской ничего не получалось, а без прописки не было работы. Опять накатила волна проблем.

О Валере Люся несколько лет ничего не слышала. Разыскала его в Риге, и они бросились друг к другу, как давно не видевшиеся родственники. Не могли наговориться, захваченные общими воспоминаниями, и пересказами событий своей жизни за последние годы. Она услышала от него наставление, что «нельзя фиксировать свою жизнь на одного человека». При этом было понятно, что, уж конечно, не жизнь, но сердце его «зафиксировано» так, что получи он какой-то призыв или намёк, то внесёт изменения в свою жизнь, не задумываясь.

Валера был уже не юноша, каким его помнила Люся, а красивый, уверенный в себе мужчина, занимающий прочную позицию в жизни. Услышав о её проблемах, он велел собрать документы и передать их ему. Дальше, как в сказке: — добрая фея, а вернее, Валерочка принёс ей через неделю паспорт с пропиской и дал советы по трудоустройству. Через год Люся с её упорным характером добилась максимум из того, что было возможно: она работала в престижной организации с перспективой зарубежных командировок и обустраивалась с сыном в своей квартире, вступив в жилищный кооператив.

— Нельзя ковыряться в своих обидах и тратить на это силы, — так считает она и по сей день. — Не стоит и подражать графу де Монтекристо, делая месть задачей жизни. Я знаю, как в сложной ситуации помогает хорошее образование. Оно всегда позволит найти для себя дело, которое удержит от истеричного броска под колёса или рокового выстрела на рассвете.

Однажды летом 1975 года я раскрыла на работе газету «Советская культура» и прочла заголовок «Золотой Орфей» Аллы Пугачёвой». Очень сдержанно без каких-либо подробностей рассказывалась, что певица получила первую премию на международном конкурсе в Болгарии. Я буквально подпрыгнула на стуле!

Вот так бывшая девушка нашего друга! Какая молодец!

Вскоре «Арлекино» зазвучал отовсюду. Теперь, спустя много лет, совершенно очевидно, что с этого момента в советской песне началась новая эпоха. Репертуар и известность Пугачёвой становились всё шире. Каждая песня превращалась в событие. Пугачёва снялась в кино, и все газеты и журналы уже писали о ней, как о новом явлении на нашей эстраде.