Бесплатный фрагмент - Жена последнего друида

Жена последнего друида

Предупреждение:

Роман содержит сцены настолько прогрессивно-толерантных социальных тенденций, что ознакомление с ним рекомендуется жестко ограничить по возрасту, интеллектуальному уровню, психической стойкости и чувству здорового юмора. Не говорите, что Вас не предупредили…

Какой большой ветер

Напал на наш остров!

С домишек сдул крыши,

Как с молока — пену.

И если гвоздь к дому

Пригнать концом острым,

Без молотка, сразу,

Он сам войдет в стену.

«Ветер». Новелла Матвеева

Имя Всевышнего — ОМ.

(Из одной запрещенной книги)

1

— Помнишь, когда мне было лет шесть, а тебе…

— За двадцать.

— Наверное, — Нестор не стал пересчитывать. — Мы всей семьей закупались в каком-то огромном сетевом магазине. Родители презервативы на кассе брали. Под грифом «совершенно секретно». В тайне.

— От тебя, — улыбнулась Варвара.

— От меня, конечно. А потому нас вперед отсылали, меня под твоим присмотром. Папа тележку с продуктами катил, а мама на кассе осталась — взять пару пачек. И вот стоит мама у кассы, а я оборачиваюсь и говорю…

— «Мама, вон те бери, со вкусом клубнички», — закончила Варя. — Буря смеха тогда разразилась — кассир, очередь, ну и мы все вчетвером.

— Была у них? — отсмеявшись, уже серьезно спросил Нестор.

— Сергей, как всегда, по заграницам. Майя, как всегда, в движении. Живы, здоровы, скучают.

— Как и мы по ним.

— Как и мы по ним.

Брат и сестра стояли на балконе гостиничного номера. Курили. Пили местное вино.

Отель «Венера и Дионис» достался им по наследству от деда Антона Несторовича. «В гостиницу люди приезжают, чтобы пить и любить, — часто повторял дед. — Любить и пить — только так, в паре. Пить без любви, как и любить без градуса — растрачивать время и силы впустую. Венера и Дионис — вот покровители всех отельеров».

Сейчас отелем занимался Нестор. Ну как занимался? В свои-то двадцать пять, что он мог знать о гостиничном бизнесе? До последних школьных дней колебался Нестор с выбором профессии. Пошел на юридический. Окончил. Ни дня не проработав по специальности, принял бразды правления в «ВиД». Потому что ушел из жизни дед, потому что нужно было не столько руководить, — процесс был налажен — сколько вливать в отель то, что Антон Несторович называл «силой рода». «Le Roi est mort, vive le Roi!» — вскричали пэры гостиницы: администраторы, горничные, кастелянши. Флаг был подхвачен, бой на фронтах гостиничного сервиса продолжился.

А Варвара Сергеевна всегда была учителем. Пошла по стопам прадеда, Нестора Ивановича. Сразу по окончании университета оказалась в школе — филологом, классным руководителем, а теперь вот — заместителем директора по учебно-воспитательной работе. Вернее, по тому, что осталось в современной школе от этой самой учебно-воспитательной работы. Завучем.

Замуж так и не вышла. Хотя мужчины в ее жизни были, много, разные, попадались даже весьма представительные экземпляры. Но те, как раз, уже были женаты. Остальные… не дотягивали. Уж слишком много получила Варвара Сергеевна от школы, от университета, а главное — от семьи. Уж слишком высоко была задрана планка.

В местном вине не хватало плотности. Ни старта, ни финиша, никакой радости для органолептики. Радость была в другом. В общении. Третий день уже длился праздник — Варваре Сергеевне исполнилось сорок. Коллеги — в свободное от учеников время в методическом кабинете, по пару шампанского под тортик. Две полуподружки — тихо на кухне, по три текилы под лайм и легкую закуску. И вот, наконец, родной брат — на балконе семейного гостиничного комплекса «Венера и Дионис».

— Исхудал ты у меня, — пожурила брата Варя.

— У особо худых людей рельефно выступающие ребра могут сойти за хорошо прокачанный пресс, — отшутился Нестор.

Вечер, звезды. Две родные души. Понимание с полуслова, эмоции с полувзгляда. И есть ли разница в том, что вино вовсе не плотное, не танинное и какое еще оно там может быть «не». Вино обезличенное, зато какие личные воспоминания, какая общая жизнь!

2

Дозорный отдела Внешнего периметра Конторы Раджаса

Аналитическому отделу Седьмого дна

Касательно пульса Взвеси

Доклад-извещение

Пристальное и чуткое внимание предлагаю уделить учащению пульса Взвеси за отчетный промежуток времени, которое, как известно воплощающим бесстрастие, не имеет значения. Стремление к основанию обрело ощутимую тенденцию. Наполнение Взвеси илом близко к драматичному ярусу. В случае непринятия алертных мер Взвесь в скором времени, которое, как известно лишенным сомнения, не имеет значения, неминуемо осядет илом.

Конец доклада.

3

— Ездишь? — Варя угольком сигареты указала куда-то вниз, на парковку.

— Редко, — пожал плечами Нестор. — Но у каждой женщины должно быть маленькое черное платье…

— А у каждого мужчины должен быть маленький черный мотоцикл, — закончила Варвара.

— Так говорил наш дед, — сказали хором и рассмеялись.

— Отцы и деды не говорят неважных вещей, — добавила Варя.

— Одна моя гостья в отеле, — вспомнил Нестор, — и по совместительству моя девушка в то время, как-то сказала, что ей нравятся «Фиаты». Особенно, говорит, нравится мне «Фиат-2000». Дизайн у него, говорит, достойный.

— Намекала на подарок? — спросила Варя.

— Нет сомнений, — ответил Нестор. — И я уже готов был его сделать. Посмотрел во Всемирной сети, а там… Танк о семи пулеметах с расходом топлива в тысячу литров на семьдесят километров. Вот и думал потом: то ли с моделью ошиблась, то ли у нее действительно хороший вкус на надежные автомобили.

— Не купил? — со смехом спросила Варя.

— Нет, мы раньше расстались, — тоже сквозь смех ответил Нестор.

— Из-за «Фиата-2000»?

— Нет, там другая история, — отсмеявшись, ответил Нестор. — Как-то пришел к ней нетрезвым, возжелал интима. А она мне ответила: «Я с пьяными не сплю». Понимаешь? «Не с тобой пьяным», а в общем, «с пьяными». Ну, и отправил ее дальше — трезвых искать.

— Так просто? — удивилась Варя.

— Ты же знаешь, все накапливается, пока не выстрелит, — сказал Нестор. — Надоели постоянные скандалы. Женщине заскандалить так же строго нельзя, как мужчине ударить. Один раз решила вопрос скандалом, значит, жди повтора. Как и с мужским насилием. У каждого пола свое оружие. И тут два решения: принимай, люби, терпи или не принимай, разворачивайся и уходи. Я развернулся. Не с первого раза, конечно… Но терпению приходит конец.

— Помню у тебя другая была, — поддержала тему Варя. — Она вечно нудила, что нужно было строить маленькую гостиницу и большой бассейн, а ты построил маленький бассейн и большую гостиницу.

— Строил Антон Несторович, — улыбнулся Нестор с ностальгией. — И все построил идеально. Как-то я спросил у деда совета: «Что делать, если твоя девушка оказалась в конфликтной ситуации?»

— И что ответил Антон Несторович?

— Ничего.

— Промолчал?

— Нет. Так и ответил: «Ничего не делать. Ведь если это твоя девушка, то она будет настолько умна и тактична, что никогда не окажется в конфликтной ситуации».

Варя, хоть и была старше брата на пятнадцать лет, макушкой доставала ему разве что до плеча. На это самое плечо она и положила голову. Ее волосы были распущены — вне обыкновения. В будни она собирала их в тугой пучок на затылке.

— С днем рождения, — Нестор легонько стукнул сестру бокалом по кончику носа.

Бокал был холодный, в носу защекотало. Захотелось петь и плакать, плакать и петь. Раскинуть руки и кричать о счастье здесь, рядом с братом, и о полной безнадеге там, среди прочих людей. Но вместо этого Варя спросила:

— Последняя пандемия больно ударила по отелю?

— Все еще бьет, — без злости (привык уже) ответил Нестор. — Кто-то из трансов пообещал, что они уже организовывают новую волну к сентябрю. Такое впечатление, что кто-то устроил глобальное состязание и выбирает народ для заселения планеты. Выиграет, естественно, самый организованный и послушный. Таким народом в масштабах планеты легче управлять.

— Тяжело? — посочувствовала сестра.

— И — да, больно нашему отелю, — не пожаловался, а просто констатировал брат. Не секрет же, что такие тотальные ситуации выжимают последние соки из малого бизнеса и кратно увеличивают прибыли глобального капитала. Видимо, эффект превзошел даже самые радужные их ожидания, раз пандемии объявили плановыми мероприятиями. Скоро будем рыть подземные туннели для тайных гостей, как те туннели, что между Империей Ольмеков и президентством Техас. Собственно, уже начали.

— Вычислят заселение по свету в окнах. И оштрафуют. Так что заодно монтируй затемнение, — улыбнулась Варвара.

Она знала и разделяла неуважение брата к транскорпоративной диктатуре, что была официально объявлена два десятка лет назад. До этого каминг-аута «трансами» называли Совет президентов Трансатлантического Содружества… И вот теперь — транскорпоративная диктатура. И ведь никто не удивился.

Как-то незаметно, тихой сапой выбелилось все то, что прежде подавали как вымыслы конспирологов. Вчера еще шутили, покручивая пальцем у виска, а сегодня — грянуло. Да нет же, не грянуло — подкралось, утвердилось и вошло в обиход, словно так было всегда. Когда же, как же это все началось?

Варвара не знала. Могла лишь судить по собственной профессиональной области — по сфере образования. Маленькими шажками, от заглавной буквы к прописной, от реформочки к реформочке что-то сыпалось, рушилось, обращалось в прах, и из праха этого восставало нечто — аморфное, липкое, паукообразное, недоброе. То, что у человека недалекого вызывало пароксизмы стайной агрессии, а человека думающего и вовсе вводило в недоумение.

Варвара Сергеевна почти двадцать лет проработала в школе. Начинала с энтузиазмом, продолжала с уверенностью, обрела опыт, как говорят, нашла свой дао. Нет дорог, есть одни направления. А теперь… А теперь ощущала растерянность. Чему учить? Как учить? И даже — зачем учить?

— Задумалась, сестренка? — Нестор легонько дернул Варю за прядь волос. — О чем? Неужто о возрасте? Да ладно! Ты у меня все радости в одном флаконе: и красива, и умна, и с характером.

— Вот скажи, — спросила Варя у вечернего йодистого бриза, — Как так вышло?

— Что делать, и кто виноват? — по-доброму поддержал брат. — Не нам, людям скромным, судить, не нам решать. Да оно и к лучшему. Представь, если бы каждый сапожник…

— А еще остались сапожники? — искренне удивилась Варвара Сергеевна.

— Остались, — заверил Нестор. — Если бы каждый сапожник был допущен к рычагам управления миром. Представила? Входил бы такой кожемяка в твой кабинет и рассказывал, как учить, чему учить. И тыкал бы лакированной туфлей в карту мира…

— Я филолог, — напомнила Варя.

— Не важно, — отмахнулся Нестор. — Тыкал бы в таблицы спряжения глаголов. Все посыпалось бы на сто лет раньше.

— У меня такое ощущение, что именно так все и происходит с нами, — призналась Варя. — С нами со всеми.

4

Аналитический отдел Седьмого дна

Отделу Внешнего периметра Конторы Раджаса

Касательно пульса Взвеси

Контроверза-уточнение

Подобные пульсации Взвеси наблюдались и в прежнее время, которое, как известно всепроникающим, не имеет значения. Необходимо уточнить, есть ли существенные различия в колебании, плотности, цвете и объеме ила внутри объекта? Какова динамика его низвержения? Не является ли наблюдаемое явление лишь одной из многих флюктуаций того же рода? Рекомендация алертных мер требует максимальной обоснованности. Опоясанным сурьмой необходимо больше вводных данных для анализа.

Конец контроверзы.

5

Совсем уж архаично звучали слова Нестора Сергеевича о карте мира и таблицах спряжения глаголов. Варя бы даже улыбнулась, если бы не было так грустно. Ушли в прошлое карты, таблицы, схемы, графики, чертежи, муляжи, приборы — не было всего этого в современной школе. А что было?

Ничего. Ни требований, ни стандартов, ни системы оценивания. Как у путника, заблудивщегося в пустыне: ни карт, ни ориентиров. Педагог в переводе с греческого — «ведущий ребенка». Куда вести детей теперь — этого Варвара Сергеевна, педагог с двадцатилетним стажем, уже давно понять не могла. Главное, чтобы были счастливы. А счастливы современные дети тогда, когда их внешнее пространство забито дорогой бесполезной мишурой, а внутреннее никто не тревожит бесполезными — с их точки зрения — знаниями.

Даже уроков в прежнем понимании не осталось. Разве что в проклассах, но там только игры, симуляции да поведенческое моделирование. Как же без него? Чтобы человек вырос счастливым, его нужно учить правильному счастью с малых лет. Иначе начнет замешивать рецепт собственного счастья из неправильных маленьких радостей.

Какое-то время назад Варвара Сергеевна подумывала уйти из профессии. Но это означало покинуть тонущий корабль, а крысой быть ох как не хотелось. Но и дельфином-спасателем быть не получалось.

И среди учителей, и среди учеников порою вспыхивали искры, но волны таки гасят ветер. Степень соответствия системе напрямую связана с комфортным пребыванием в рамках этой системы. Так что:

Стучи-бренчи, мой жестяной веселый барабанчик,

кружись дымок французских папирос…

Как поет великолепная Зоя Бень.

И Варин барабанчик стучал-бренчал. Правда, с каждым годом он становился все менее веселым, все более жестяным. От полной безнадёги спасало одно: семья. Некоторая ее часть. Брат. Именно с Нестором вот так, на балконе, за вином и сигаретой оживали духи великого прадеда Нестора Ивановича, недавно ушедшего деда Антона Несторовича — оживали и наполняли силой, не давали опускать руки, не позволяли сдаваться.

— Умная, говоришь? — наконец, словно очнувшись, улыбнулась Варя. — Не быть дурой — это фундамент, это субстанциональное (тут Нестор невольно улыбнулся: какая все же у него сеструха!) качество женщины, позволяющее ей быть валентной, сочетаться с мужчиной, жить с ним счастливо.

— То-то я смотрю… — покачал Нестор головой.

— Не начинай! — остановила Варя. — А потому что ум — это показатель качественный. И как любой качественный показатель обладает изрядной долей субъективности. Каждая по-своему понимает, как именно ей не быть дурой, что весьма усугубляет ситуацию. Видимо, я понимаю как-то не так, — и Варя надула губки в шутливой грусти.

— А пойдем завтра на какие-нить народные гуляния?! — с задором предложил Нестор. — Пока еще можно, пока трансы объявили паузу между двумя плановыми пандемиями.

— А пойдем! — согласилась Варя с удивительной для самой себя пылкостью.

6

Отдел локального наблюдения Третьего дна

Статистическому отделу Пятого дна Конторы Раджаса

Относительно селфи-параметра

Информационное донесение

За отчетный промежуток времени, которое, как известно не допускающим заблуждений, не имеет значения, средний селфи-параметр значительно увеличился и приближается к угнетающему по всем внутренним локациям. Обнаружена активная деятельность городских магов и сопричастных им структур. Ждем нижайших распоряжений о форматах возможного реагирования оперативных сотрудников Конторы Раджаса на всех необходимых уровнях.

Конец информационного донесения.

7

— Одна моя подруга — ну как подруга? так, кухонная сплетница — великий гурман, — рассказывала Варя.

В ресторане народу было не так уж и много для выходного дня. Тем более на втором этаже. Нестор любил этот старый трапезный зал в бордовых тонах, где в углу, у шторы с потрепанной подвязной лентой, грустно вот уже какое десятилетие стоял благородный Дионис с чашей вина. В честь этой статуи ресторан и был назван: «Дом Диониса».

Правда, Дионис этот был не столь уж благородный: уменьшенная копия той самой скульптуры Вакха, которая вышла из-под резца Микеланджело. Уставший и слегка обрюзгший юноша, не скрывая стыд меж расслабленных ног, взирал мутным взглядом поверх голов посетителей, а лукавый маленький сатир воровал за его спиной из его же обвисшей руки гроздь винограда.

Нестор и Варя знали, что ранее тут, на втором этаже, был дегустационный зал, царство кавистов и винных да сырных сомелье, а на первом располагался винный рай — магазин с лучшей в городе коллекцией виноградного напитка. Эти залы посещала вся династия: Нестор Иванович, Антон Несторович, здесь проводились деловые беседы и решались важные вопросы.

Однако время берет свое. Тотальная унификация обезличила продукт. Кому теперь нужны сорта винограда, терруар, купажи, технологии, имена производителей, гастрономические пары вина и сыра — вся эта и прочая белиберда для умственных калек, что гробят, уродуют свой мозг бесполезными знаниями? Есть вино белое — оно к рыбе да мягким сырам. Есть вино красное — оно к мясу и сырам твердым. Да и эта информация у большинства филистеров вызывает непроизвольно-саркастический рывок краешка губы вверх.

Нестор как-то рассказывал, что подал в «Венере и Дионисе» одному из постояльцев вино из погребов бабы Нюры с присказкой: «Данное локальное вино является эксклюзивом от маленьких местных виноделов. Оно произведено по технологии, разработанной в „Шато де Вин“, и сравнить его можно разве что с изысканнейшим вином „Шато Рояль“. Настоятельно рекомендую его с голубым козьим сыром».

— Представляешь? — «угорал» тогда Нестор Сергеевич. — Хоть «Шато де Браг», хоть «Шато Баян» — ему было однопараллельственно. Он лишь благодарно кивал и даже что-то записывал в гаджет, чтобы растиражировать потом свое невежество по всем сетям.

— За что ты его так? — пожурила тогда Варя брата.

— Да сволочь он был, — отмахнулся Нестор. — Все подушки нам обоссал и обосрал — писсинг и копро-вечеринки в номере устраивал. Потом неделю номер проветрить не могли. Дезинсектора вызывали.

Сегодня брат и сестра выбрались в город, на «народные гуляния». И старт взяли на месте проверенном. Как говорит старая добрая песня «где еще кто-то есть, тот, кто держит фасон».

— И вот эта дама, — продолжала Варя, пригубив «Бордо», — в любом ресторане всегда заказывает два любимых блюда: борщ и какувари. Везде знают, а тут новая официантка попалась. Подруга в очередной раз: «Дайте мне борщ и какувари», а девушка: «Простите, борщ и что?». Подруга удивилась такому вопиющему дилетантизму, обвела ладошками уже заказанные мною блюда и произнесла с расстановкой: «Дайте мне борщ и все, как у Вари».

8

За порогом ресторана было солнечно, слегка парило, как перед дождем. Собственно, дождик скоро и освежил улицы, но заскучал и убежал минут через десять в другие дали. Нестор и Варвара неспешно брели по центральной улице любимого городка. Так же неспешно вели беседу.

— На прошлой неделе чуть не уволилась, — рассказывала Варвара.

— В очередной раз?

— В очередной раз.

— Не ценят? — улыбнулся Нестор.

— Себя они не ценят, — вздохнула Варя. — И детей гробят. Извратили образование, школу превратили в помойку.

— Где-то читал или слышал, — вспомнил Нестор, — что образование по значимости сравним с такими вещами, как секс и деньги. Забавно, но верно. Что же тебя так завело?

— Какой-то очередной бренд наркотической продукции проводил бесплатную дегустацию среди старшеклассников. Я зацепилась…

— И что же ты вечно цепляешься, — по-доброму усовестил сестру Нестор. — Это же повсеместная практика. Мы живем в таком мире.

— Наши дети живут в таком мире! — вспылила Варя.

— Не твои же, — ляпнул Нестор и тут же извинился. — Прости, но что ж ты с шашкой на танк бросаешься? Дилеры-презентаторы не виноваты. Это глобальный бизнес. У детей вырабатывают именно такие поведенческие паттерны: употребляй больше, употребляй разное, живи быстро и не долго, освободи место для новых потребителей. Это мы с тобой мастодонты-мамоны — честные алкоголики. Улыбнись.

Варя послушно улыбнулась. Но тут же снова не выдержала:

— «Варвара Сергеевна, — ехидно воспроизвела Варя голос школьного директора, — Вы же отвечаете за воспитательную работу. От Вас никак не ожидала! Этот Ваш акт публичной агрессии подает нашим ученикам дурной пример! Так они еще, чего доброго, решат, что щедрость и добро должны быть наказуемы. Немедленно пройдите в мой кабинет!»

— Жуть какая! — искренне возмутился Нестор.

Их прервали гудки машин и поздравительные крики прохожих. По проезжей части бежали босиком человек сто. Всеобще обнаженные, только на юной девушке в первом ряду была фата и еще на нескольких молодых людях через плечо были перекинуты голубые и розовые ленты свидетелей и подружек.

— Маются дурью, — проворчала Варя, она не разделяла радости толпы.

— Модное увлечение, — пожал плечами Нестор. — ЗОЖная свадьба. Натуризм, бег, единение с природой.

— Ей же лет двенадцать, — зло сказала Варя.

— Так они сейчас добегут до регистратора, распишутся и разойдутся по клубам, — напомнил Нестор. — И тут же развод.

— Знаю я, что происходит в этих клубах.

— Это уже другой вопрос, — согласился Нестор.

9

Статистический отдел Пятого дна Конторы Раджаса

Отделу локального наблюдения Третьего дна

Относительно селфи-параметра

Рекомендательный рескрипт

В настоящее время, которое, как известно не допускающим заблуждений, не имеет значения, структуры Конторы Раджаса, связанные с получением и обработкой информации, имеют на входе многочисленные данные, которые коррелируют друг с другом по неожиданным и независимым параметрам, в том числе это касается упомянутого вашим отделом параметра селфи. В связи с чем отделу локального наблюдения рекомендовано расширить спектр изучаемых фокус-групп и безотлагательно направлять в статистический отдел Пятого дна Конторы Раджаса сведения о любых замеченных флюктуациях.

Конец рекомендательного рескрипта.

10

— Нас просканировали, — сообщил Нестор, указывая взглядом на проезжающую машину спецслужбы. — Твой сертификат лояльности в порядке?

— Обновляла всего неделю назад, — успокоила Варя. — Все вакцины сделаны, все пилюли приняты, уровень психотропных веществ в организме на минимуме нормы.

— Спасибо алкоголю, — поблагодарил Нестор. — До тех пор, пока алкоголь не выведут из списка обязательных наркотиков, мы можем чувствовать себя людьми и не терять к себе уважение. Иначе пришлось бы переходить на что покрепче, а не тому учили нас в семье.

Свадьба почитателей здорового образа жизни скрылась за поворотом. Сверкнула последняя голая пятка. Горожане вновь занялись своими делами. То там, то здесь парочки и группы занимались публичным сексом. Подростки, одурманенные товарами из многочисленных пестрых дилерских лавок, устраивали стихийные танцы, больше похожие на драки, или драки, больше похожие на танцы.

Хорошо, что мода на пирсинг и татуаж не так давно прошла. Буквально год назад такие народные гуляния выглядели довольно устрашающе. Лишь иногда можно было заметить вот такие же, как Варя и Нестор, прогуливающиеся и беседующие парочки. Правда, Нестор и Варя были среди них самыми молодыми.

Обычный выходной. Молодежь развлекается, люди постарше гуляют. Спецслужбы следят за порядком — берегут общество от тех, у кого просрочены сертификаты лояльности. Редко, но бывает.

— Завтра буду сдавать в канцелярию школы отчет по изучению общественного мнения, — вспомнила и загрустила Варвара.

— Омммм, — протянул Нестор буддистский звук первотворения мира и, соединив указательные и большие пальцы, прикрыл глаза, изображая ритуальный транс.

— Шутник, — Варя ткнула брата в плечо. — Во всей этой мерзости только один плюс: на уроки по буддистским мантрам и медитативным техникам я могу собрать весь класс. «ОМ» — самый большой зал в школе. А посещения этих занятий — единственно обязательные.

— Единственно обязательные? — удивленно переспросил Нестор. — Давно ты не рассказывала мне о своей работе.

— Дело в том, — пояснила Варя, — что ходить на занятия условно необходимо только здоровым детям. Парадокс в том, что в школы теперь не принимают здоровых детей. Родители каждого ученика уже в первом проклассе должны предоставить в медицинскую службу школы справку о том или ином заболевании — физическом или психическом. Такая справка тут же освобождает ученика от посещения занятий, и учебный отдел школы, то есть я и мои коллеги, должен перевести ученика на индивидуальный познавательный график.

— Выходит, здоровых детей нет? — уточнил Нестор.

— Здоровье обнуляет детский сертификат лояльности, — пояснила Варвара. — Государство хочет заботиться о детях, бороться за их права, внедрять инклюзивное обучение. Все должны быть на равных. Здоровый ребенок — это наглый вызов обществу. В педагогике не так давно появился термин salus-буллинг. «Salus» — здоровье по-латыни. Ну, буллинг — это старая уже фишка. То, что мы раньше называли социальной адаптацией, умением находить общий язык, со временем стали называть «буллинг» — как бы мини-террор, регулярный прессинг ребенка в рамках замкнутой общественной группы. Прежде дети учились самостоятельно выходить из сложных ситуаций, вырабатывали модели конструктивного реагирования на внешние проблемы. Сейчас достаточно объявить о буллинге, и тут же действие сертификата лояльности у «агрессора» сокращается на определенное количество часов или дней– в зависимости от «тяжести» вины.

— Так дети же будут пользоваться такими обвинениями направо и налево для сведения личных счетов, из мести или от обиды за отказ в любви или дружбе, — резонно заметил Нестор.

— Так и делают, — подтвердила Варвара. — Система не совершенна.

— И какие же заболевания наиболее распространены среди школьников? — поинтересовался Нестор. — Какие справки несут?

— Наиболее остро стоит вопрос гендерной идентичности, — подумав, ответила Варвара. — Сексуальной самоидентификации. Прежде расстройством таковой являлось отклонение от гетеросексуальности. Несли соответствующие справки. Теперь гетеросексуальность признана психическим расстройством, девиацией. Так что большинство школьников со стыдом признают себя гетеросексуалами.

— Так это же замечательно! — обрадовался Нестор.

— Было бы замечательно, если было бы правдой, — грустно улыбнулась Варвара. — Справки липовые, их покупают, чтобы быть зачисленными в прокласс. На самом деле все с точностью до наоборот.

— И как проходят уроки общественного мнения? — Нестор решил вернуться к прежней теме. — Это ваше веяние новой образовательной системы? И аббревиатура-то какая смешная. Новая Образовательная Система — НОС. Кто-то же заморочился, придумал.

— Да, в нашем министерстве люди креативные на постах не дремлют, — улыбнулась Варя. — По занятиям «ОМ» я и сама толком сказать ничего не могу. Я же классический филолог, педагог традиционной ориентации. А здесь учителя иного склада. Специально обученные. Я лишь со стороны наблюдаю, заполняю классный журнал, а после проведения занятия подготавливаю отчет.

— А видеозапись разве не ведут? — удивился Нестор.

— Ведут, конечно, — подтвердила Варя. — Но, видимо, администрации необходимо стороннее мнение. Живое мнение непосредственного наблюдателя.

— И наблюдателем должен быть такой вот лохматый мамонт, как ты, из вечной мерзлоты старого мира, — рассмеялся Нестор.

— Наверное, — Варвара пожала плечами.

— Так что там по форме проведения уроков «ОМ»? — напомнил Нестор.

— Дети собираются, рассаживаются в медитативные позы — всякий раз какие-то новые, необычные. Все по системе. Дилеры проносят свой товар — психотропы тоже всякий раз новые.

— Откуда знаешь?

— По цвету таблеток и реакции учеников. Ну а дальше всегда по-разному. Учителя начинают читать мантры, дети вторят. Иногда нараспев, иногда резко, коротко. Иногда вообще молчат или мычат, как телята. Иногда просто орут. А потом начинаются выкрики. Сначала по одному, потом сразу несколько, как за праздничным столом, потом чуть ли не хором кричат.

— И что кричат? — серо спросил Нестор.

— Каждый о своем. Кто про родителей, кто про друзей, кто про секс, кто про гадости всякие. У кого что на душе лежит, тот про то и кричит. Иногда начинают одежду срывать, иногда…

— Я понял! — жестко прервал Нестор. — И чем все в итоге завершается?

— Когда начинается полная какофония, кто-то из наставников берет тихую ноту и через некоторое время все стихает. Дети приводят себя в порядок и расходятся по другим урокам, если вдруг есть такое желание, или по своим делам. Что именно было на уроках «ОМ» ученики помнят редко, отрывочно.

— А на другие уроки ходить совсем не обязательно?

— А зачем? — Варвара вновь пожала плечами. — Все ж есть в сети. Каждый сам себе выхватит, чего и сколько захочет.

— А почему уроки общественного мнения нельзя проводить в таком формате? — спросил Нестор. — Как-нибудь удаленно, дистанционно, по записи?

— Это уже тонкости педагогического мастерства, — ответила Варя. — У педагога, несмотря на развитие технологий, не так много эффективных инструментов профессионального воздействия на ученика. Голос, его тембр, модуляции, позиционирование в классе, жестикуляция, мимика, касание, улыбка, движение. В общем, личное общение. Педагогика — не наука, это непосредственное общение с ученической аудиторией. Педагогика происходит «здесь и сейчас». Так что у Мастера Игры (помнишь Гессе?) при непосредственном общении с аудиторией намного больше возможностей повлиять на это самое «здесь и сейчас». Для действительно нужных, развивающих предметов эти возможности у педагогов отняли. Оставили (и даже усилили суггестивными приемами) только для уроков общественного мнения.

— Раньше боролись с сектантством, — сказал Нестор так, что Варя посмотрела на него с тревогой. — А теперь решили все объединить, взять под контроль и возглавить.

11

Контролер отдела распределения решений Конторы Раджаса

Отделу локального наблюдения Третьего дна

Касательно вектора усилий

Рекомендательное указание

По донесениям агентов отделов разведки и контрразведки, поступающим в последнее время, которое, как известно оскорбленным доверием, не имеет значения, оппоненты Конторы Раджаса готовят запуск многочисленных информационных вихрей с целью отвлечь внимание агентов отдела локального наблюдения от тех направлений, где ожидаемы провокации той или иной степени интенсивности.

В связи с чем отдел распределения решений Конторы Раджаса рекомендует сосредоточить силы на ключевых направлениях: образование всех уровней, искусство всех видов и жанров, религия всех конфессий и сектантских ответвлений, включая деятельность пророков и лжепророков. Рекомендовано также отслеживать движение финансовых потоков по качественным и количественным показателям. В случае необходимости запрашивайте кадровое усиление через канцелярию Конторы Раджаса.

Конец рекомендательного указания.

12

— Подумать только, — вспоминала Варвара, — еще пятнадцать лет назад я возила детей на каникулах в Большие Пещеры. Уроки были уроками, обычными уроками, с партами, учебниками и тетрадями. Директор школы вручала грамоты и медали. Родители переживали за успеваемость детей, а детям было не наплевать на мнение родителей.

Толпа на улице вновь взорвалась радостными криками и аплодисментами. Варя растерянно озиралась по сторонам — в поисках объекта народного ликования. Нестор указал рукой на крышу ближайшей высотки. На крыше стоял человек неопределенного возраста, широко расставив руки. Он явно наслаждался вниманием толпы. Словно артист на сцене в былые времена, «актер» чуть поворачивался то вправо, то влево, чтобы получить новую порцию всенародной любви.

Когда гул на улице, на взгляд героя драмы, достиг пика, человек сложил руки на груди и сделал шаг вперед. Тело ухнуло вниз с высоты двух десятков этажей. Самоубийца не издал ни звука, а может, его крик утонул в радостном реве толпы.

Безвольный мешок стремительно сближался с землей под нарастающий выдох сотен людей… Но в самый последний момент раздался хлопок, и над мнимым самоубийцей раскрылся купол парашюта. Улица возмущенно и разочарованно загомонила — ругань, улюлюканье, крики, свист.

— Сраный бейсер, — выругался какой-то подросток и плюнул на асфальт фиолетовой от пилюль слюной.

Народные гуляния жаждали смерти. Смерти не произошло. Облом.

Варя впервые видела такой перформанс и никак не могла счесть его забавным. Ее мутило, кружилась голова. Она представляла себя на месте этого парня, замершего на карнизе у последней черты. Со всей силой и глубиной педагогической эмпатии Варвара Сергеевна переживала вместе с мнимым самоубийцей всю его внутреннюю боль, всю копоть мира, что, собравшись в его душе в мазутный ком, заставили этого человека пойти на отчаянный шаг.

Шутники. Глупые маленькие шутники. Чем же болеют их души? Чем же засорены их разумы? Чем же отравлены их тела? И ведь толпа ждала другого финала. Как хорошо, что не дождалась. Или не хорошо? Что происходит с этим миром? Тошнота подобралась к горлу, сознание помутнело. Варя быстро схватила локоть Нестора и только благодаря этому удержалась на ногах.

— Надо выпить, — сказала Варя. — Много.

— Всенепременно, — тут же согласился Нестор и повлек сестру к ближайшему бару.

— Глупо, как же все глупо, — не переставала повторять Варя по дороге.

— Не бывает глупых поступков, зрелищ, истин, советов, — успокаивал сестру Нестор. — Бывают глупые интерпретации. Шуты при королевских дворцах доказывали это непрестанно.

— Скоморох, разыгрывающий самоубийство на потеху толпы? — Душу Вари все еще сковывал лед ужаса.

— Все уже было когда-то, — «успокоил» Нестор.

Пришлось задержаться на время — дорогу преградила процессия, состоящая из разновозрастных мужчин и женщин, от совсем юных до седовласых. Все были одеты в практически одинаковые клетчатые рубашки и короткие шорты, различавшиеся только цветом. Лидер процессии нес на пурпурной подушке банку дешевого энергетика. Нес так торжественно, словно это был орден за особые заслуги перед Отечеством.

— Этого еще не хватало, — тихо выдохнул Нестор и попытался увести впечатлительную сестру в сторону, но этого не позволил сделать плотный юноша, выпавший из шествия и выросший у Вари на пути.

— Выберите меня, — попросил он.

— Нет! Идите своей дорогой, молодой человек, — металлически отрезал Нестор.

— Ну пожалуйста, — более настойчиво попросил парень. — У меня есть чем отблагодарить, — и показал гаджет с внушительной суммой на счете лояльности.

— Кто это? — тихо, чтобы не слышал парень, спросила Варя, заранее подозревая что-то нехорошее.

— Общество гурманов, — ответил Нестор, грубо отстраняя парня и все же уводя Варю в сторону от процессии.

— Всего лишь общество гурманов? — удивилась Варя. — О чем просил нас этот юноша? Может, нужно было его выбрать? Порадовать?

— Нет! — ответил Нестор так резко, что тут же извинился. — Не нужно никого выбирать в обществе гурманов. Никогда! Ни за что! А если увидишь их снова, обходи десятой дорогой.

— Так, — Варвара остановилась. — Рассказывай.

— Тебе лучше не знать, — предупредил Нестор. — Они как-то арендовали всю нашу гостиницу на целую неделю. Поверь, больше я никогда не сдам обществу гурманов ни одного номера.

— Я педагог, — напомнила Варвара. — Мне нужно знать, чем живет и дышит современная молодежь. Это моя работа. Моя прямая обязанность собирать информацию изо всех источников. И ты — мой самый достоверный источник. Говори.

— Как знаешь, — тяжело вздохнул Нестор.

13

Некоторое время назад Голливуд объявил о своей независимости. Это был непростой геополитический период. Соединенные Штаты распадались на президентства, да и весь мир тогда трясло и выворачивало. Хорошо, что коллективный разум все же воздержался от радикальных решений, и планета избежала полного уничтожения. Множество саммитов, конференций, открытых и скрытых переговоров, заседания Бильдербергского и Богемского клубов, работы трех-, пяти-, семи-, двадцатисторонних комиссий, всяческих рабочих групп и советов — в общем, пронесло. К счастью.

Именно тогда группа азиатских акционеров, основные держатели акций кинокомпаний, а также акционеры по всему миру вывели Голливуд не только из состава Лос-Анджелеса, но и объявили о его независимости от всех новообразованных президентств. Особую поддержку новорожденному микрогосударству оказали президент-губернатор Калифорнии и президент-рейнджер Техаса. Главой Голливуда, по аналогии с Ватиканом, объявили Понтифика.

С первых же дней правления Pontifex Hollywoodus обозначил четкие позиции по вручению премии Американской (отныне — Голливудской) академии кинематографических искусств и наук «Оскар».

Теперь этот почетный творческий трофей становился коммерческим артефактом и подлежал выкупу теми государствами, кто хотел заявить о собственном вкладе в культуру и, следовательно, о влиянии на общественное мнение. Так вручение премии «Оскар» стало бюджетообразующим (или даже государствообразующим) мероприятием для целого государства.

Сам же Голливуд, теперь уже на правах религиозной конфессии, стал задавать тенденции не только в культуре, искусстве, но и в образовании и воспитании. Поскольку акционерами микрогосударства по-прежнему оставались физические лица многих стран, то, можно сказать, Голливуд стал ядром коллективного разума и рассылал по организму-миру сигналы глобального характера, используя в качестве нейромедиаторов все средства массовой информации и бесструктурные способы передачи нужных смыслов. Нужных, конечно же, не самому Голливуду, а этому самому коллективному разуму.

И, будучи «над схваткой», воспринимая возросшее количество народонаселения планеты как отягощающий фактор для климаксного состояния биоценоза, коллективный разум дал команду на самоуничтожение. Не прямую — тут же бы возникли неконтролируемые стихийные протесты, а завуалированную десятками, сотнями информационных вихрей — через театры, кино, передачи, прессу, сети, проповеди в храмах, обращения культмассовых инфлюенсеров. В общем, всеми возможно-доступными средствами. И таких средств оказалось немало.

В недалеком прошлом часть населения занялась продвижением собственных каналов в информационных сетях. Набирали просмотры, зарабатывали деньги. Больше просмотров, больше подписчиков — выше заработок. Откуда деньги — этот вопрос интересовал немногих. А если кто им и задавался, то тут же находил ответ: деньги приходят от рекламодателей. Простое объяснение, прозрачная взаимосвязь: больше потенциальных потребителей просмотрело твой материал, значит больше денег будет выделено из рекламного фонда сети.

На самом деле все работало несколько иначе. Схема «канал — потребитель — реклама — деньги» подкупала своей простотой и кажущейся прозрачностью. Мало кто думал о том, что больше денег получает тот канал, кто глубже и плотнее участвует в процессе формирования общественного мнения.

Именно эта составляющая — общественное мнение, ОМ — была изъята из формулы. Хотя это был пресловутый краеугольный камень. И маховик незаметно для многих начинал вращаться в другую сторону: «формирование ОМ — деньги — реклама (иногда просто как прикрытие источника финансирования) — канал». То есть больше ресурсов получал тот канал, который не просто участвовал в процессе формирования общественного мнения, а тот, который формировал его правильно, в рамках вектора, заданного коллективным разумом.

Организация всевозможных сект, обществ по интересам, неформальных течений, полулегальных объединений, всемирных «культур» и духовных практик, типа йоги, медитаций, дзена, аффирмаций, аскез, аутотренингов, фитнеса и ЗОЖа — все это было направлено на то, чтобы, как сказано в Бхагавадгите, «разжечь пламя великого побоища и избавить Землю от чрезмерного обилия топчущих ее людских орд».

Только побоище было решено инициировать без пламени — договорились же на самом высоком уровне. Нужен был аналог ядерной войны. И решено было устроить побоище силами, так сказать, самих побиваемых. Для чего и были задействованы изощренные инструменты социальной инженерии. Общество гурманов — один из таких инструментов.

14

Теперь же для справки из различных информационных источников.

Задолго до всех этих поворотных событий, еще 1968 году, американский этолог и исследователь психологии Джон Би Кэлхун провел эксперимент над мышами, который назвал «Вселенная 25». Это исследование было направлено на изучение популяционной плотности и её влияния на поведение. Мышей. Людей.

Для популяции мышей создали райские условия: неограниченные запасы еды и питья, отсутствие хищников и болезней, достаточный простор для размножения. Начиная с определенного дня в сообществе мышей образовалась иерархия.

Появились категории отверженных и привилегированных. Отверженные подвергались актам агрессии. В основном, это была «молодежь», которая не нашла себе места в мышином мире. Мыши в райских условиях стали жить дольше, поэтому места для молодых в социальной иерархии найти становилось все сложнее.

После изгнания самцы ломались психологически, меньше проявляли агрессию, не желали защищать своих беременных самок и исполнять любые социальные роли. Самки, готовящиеся к рождению детенышей, становились все более нервными, так как в результате роста пассивности среди самцов они становились менее защищенными от случайных атак.

В итоге самки сами стали проявлять агрессию. Вот только направлена она была не вовне, а на собственное потомство. Часто самки убивали своих детенышей и перебирались в верхние гнезда, становились агрессивными отшельниками и отказывались от размножения. Так зародилось движение чайлдфри. Мышиное. Или человеческое?

Стадия смерти мышиного сообщества (а с точки зрения коллективного разума, стадия чистки и оздоровления общества), началась тогда, когда среди самцов появились «красивые». К ним относили самцов, демонстрирующих нехарактерное для вида поведение, отказывающихся драться и бороться за самок и территорию, не проявляющих никакого желания спариваться, склонных к пассивному стилю жизни. «Красивые» только ели, пили, спали и очищали свою шкурку, избегая конфликтов и выполнения любых социальных функций.

Вымирающие мыши практиковали гомосексуализм, девиантное и необъяснимо агрессивное поведение в условиях избытка жизненно необходимых ресурсов. Вспомни, сестра, все эти стрельбы в школах, институтах, беспричинные убийства, одиноких стрелков из окон, демонстрационные террористические акты в публичных местах. Процветал каннибализм при одновременном изобилии пищи, самки отказывались воспитывать детенышей и убивали их.

— Вот тебе и ответ на вопрос об обществе гурманов, — подытожил Нестор.

— Ты хочешь сказать, что они друг друга едят? — у Вари перехватило дыхание.

— Да, и считают честью быть избранным, — кивнул Нестор. — Шествие следует по городу, пока кто-нибудь из прохожих не выберет кого-нибудь из общества гурманов.

— А зачем им энергетик на подушечке?

— Это ритуальный яд, — пояснил Нестор. — Выпивший его впадает в эйфорию и воспринимает смерть как счастье. При этом яд будет впоследствии безвреден для других гурманов. В переработанном, так сказать, виде.

Брат и сестра добрались наконец до более-менее приличного паба традиционной, пивной ориентации. Расположились за столиком, сделали заказ. Нужно было пополнять уровень алкоголя в крови — не только по душевной необходимости. Незачем обращать на себя лишнее внимание службы проверки сертификатов лояльности.

15

Канцелярия Конторы Раджаса

Отделу сновиденческих контактов Второго дна

По поручению отделов разведки и контрразведки

Настоятельный запрос

В результате работы отдела локального наблюдения и дозорного отдела Внешнего периметра, а также в результате проведенных аналитиками Седьмого дна сопоставлений за последнее время, которое, как известно пылающим холодом, не имеет значения, получены противоречивые сведения касательно качества и характера происходящих изменений, как внутри Взвеси, так и за ее пределами. С целью уточнения векторов дальнейшего сбора данных и выявления областей предполагаемого точечного контрвоздействия соответствующие отделы Конторы Раджаса запрашивают проведение сновиденческих контактов и «отработки совестью» ряда ключевых фигурантов.

Список фигурантов прилагается.

Конец запроса.

16

В пивной было шумно — гуляла большая компания. Пиво лилось рекой. Громко звучали песни на сурже — языке, который признан одним из вариантов национального и государственного. Суржа впитал (или впитала?) в себя диалектные формы из разных уголков большой страны, но вырос (или выросла?) на основе имперского с изрядными заимствованиями из различных языков трансов (не тех, что трансвеститы, а тех, что граждане Трансатлантического Содружества) и президентств.

— Помнишь, у деда был друг, Савва, ресторатор? — тихо, чтобы не привлекать внимание компании своим имперским, спросил Нестор.

Варя коротко кивнула: вопрос был риторическим. Как же не помнить Савву и долгие посиделки с Антоном Несторовичем на веранде дома по улице Кисельная, 8?

— Он говорил, что человека формируют ландшафт, на котором он проживает, и язык, на котором он говорит. Почва и кровь в тесной взаимосвязи, — продолжил Нестор.

— Это не Савва говорил, это Шпенглер говорил, — улыбнулась Варя. — Тот, который Освальд.

— Не знаю, — Нестор безразлично пожал плечами. — Я от Саввы слышал, в его интерпретации. Он же ресторатор. Был. Говорил, что национальная кухня — это обобщенная метафора «почвы и крови». Сгущенная идея. Осязаемое ядро народной семантики.

— Рядом с нами такие обобщенные ядра сидят, — прошептала Варя, склонившись к столу.

— Чужи трубы не горять, а свои не потушить! — крикнул тост здоровенный детина в военизированном костюме, обшитом национальной символикой, и вылил в пасть литровый бокал пива.

Многие в компании последовали его примеру. После чего началось (или продолжилось) горячее обсуждение глобального противостояния. Ребята совершенно не разбирались в политике, все их доводы-выкрики-рассуждения сводились к окопным позициям «за наших» и «за ваших», причем застольщики часто путались в определениях: «наши» легко менялись местами с «вашими», а «ваши» — с «нашими». Часто звучали наивно-матерные возгласы, типа «сучин хер», впитанные из имперского или рожденные в пучинах многочисленных национальных диалектов.

Уровень агрессии, усиленный алкоголем и чем-то покрепче, зашкаливал. Брат и сестра постарались расправиться со своим заказом как можно быстрее. В тот момент, когда компания перешла на барабанный стук кружками по столу и скандирование «Пыво щоб рекой текло! Хто не з намы, той — мудло!», Нестор и Варя покинули питейное заведение.

— Вокруг одни стаи, — вздохнул Нестор.

— Или стада, — добавила Варвара.

— Или племя, — сравнил Нестор. — Мы скатились до состояния первобытного племени.

— Племя — это умение жить рядом, — пожала плечами Варя. — Мы жить рядом давно уже не умеем. Нас разделили, поставили по разные стороны баррикад и заставили ненавидеть друг друга.

— Помнишь, дед говорил как-то, — сказал Нестор, — что если возникает вопрос, по какую встать сторону баррикад, вначале неплохо бы ответить на вопрос, кто эти баррикады возвел, да и есть ли они вообще, эти баррикады.

— Мы более не обращаемся за советом к памяти, к опыту, — Варя вздохнула, вспомнив деда. — Все можно найти, любую подсказку. Как правильно писать, как правильно считать, как правильно думать, как правильно жить. Когда все думают, как один, — это коллективный разум. А когда кто-то думает за всех, как это называть?

17

Улица выходного дня успела утомить. Изрядно. Пора было завершать променад. Домой Варя идти не хотела — там было грустно и одиноко. Нестор тоже был неприкаянный в настоящее время. Нет, он, конечно, периодически пользовал девушек из персонала гостиницы, но постоянной, с прицелом на будущее у него пока не было. Решили взять пива, пару бутылок вина, закуску к тому и другому и отправиться в «Венеру и Дионис». Все это можно было заказать и в ресторане гостиницы, но почему-то захотелось вот так вот — взять в каком-то простеньком маркете, что встретился по пути.

— Не кажется ли тебе, дорогая сестра, что в соотношении процессов глобализации и национализации наблюдается некий дисбаланс? — философствовал Нестор по дороге. — С одной стороны, возникают государственные и коммерческие мегаобъединения, сообща продвигающие свои интересы. Трансы, Империя и сателлиты до самого Ливийско-Сирийского автономного округа, Ольмеки, что подминают президентства, Сёгунат, распространивший влияние до Индийского океана. Мало того, все эти глыбины, как в аквапарке, катятся в одну воронку и стремятся стать одной большой кучей ресурсов и амбиций.

— А с другой стороны? — подзадорила оратора Варвара.

— А с другой стороны, — с готовностью продолжил Нестор, — Все рушиться, все разваливается на части. Президентства на Северном континенте, те же сателлиты, что раньше были Империей, канцлерства, герцогства, королевства и бургомисторства по всей Европе. Тот же Голливуд. В души вот таких вот суржей из пивной закладывают ура-патриотические идеи, которые они будут вбивать пивными кружками в столы и в свои же головы. И в головы своих детей, которые завтра придут учиться в твою школу. «Qui non est nobiscum, adversus nos est!» Кто не с нами, тот против нас! «Хто не з нами — той мудло!» На фоне слияния мировых капиталов, под темным покровом решений коллективного разума зреют костры безумных национальных идей, под которые, как под каток, кладут целые страны и народы.

— Угольки в камине, — сказала Варя.

Нестор замолчал и посмотрел на сестру внимательно.

— Поясни, — попросил он.

— Кода мы в доме на Кисельной растапливали камин, — вспомнила Варя, — дед долго сидел возле него с бокалом вина или виски. Мог даже заснуть. Тетя Замиля принимала из его рук бокал, чтобы не залил ковер.

— Помню, — кивнул Нестор. — Еще помню, что поутру отгоревший камин отдавал черносливом. — И тут же продекламировал полузабытое четверостишие:

Отгоревший камин поутру отдает черносливом.

Обнажись, моя милая, клетчатый плед приспусти.

Мы знакомы чуть менее вечности. Так же красива,

Как и вечность назад, в прошлый вечер, чуть раньше шести.

— А я любила смотреть на угли. — Варя не стала продолжать стихотворение, хотя знала его наизусть, еще со времен детства. — До того, как они полностью прогорят. Вот уже ни одной искорки не осталось, а бросишь скомканный лист бумаги — и пламя вспыхивает с новой силой. Думаю, семена национальных идей — это именно такие искры в золе. Их усыпляют до поры, прибивают кочергой, но не дают полностью угаснуть. И лишь только возникает необходимость — бросают лист бумаги, и пламя национальных конфликтов вспыхивает с новой силой.

— А зачем? — поставил Нестор резонный вопрос.

Варвара Сергеевна вспомнила, что она филолог, и поведала одну историю, которую в прежние времена, когда в школах еще учили и учились, она рассказывала на уроках по фольклору, когда изучали древнеиндийский памятник «Махабхарату».

18

За полтысячелетия до нулевой точки, до старта эры христианства, которую нынче почему-то называют нашей эрой, в Древней Индии суты и кушилавы слагали сказания о потомках арийца Бхараты, в которых современный любознательный читатель найдет удивительную повесть о битве пандавов и кауравов. Это была не только кровавая, но и кровная война: пандавы и кауравы принадлежали к роду Куру. Много доблестных воинов, отменных лучников, умелых копейщиков сражалось с обеих враждующих сторон.

На стороне пандавов, под «обезьяньим» флагом, выступал многомощный Арджуна-гудакеша. Его колесницей правил не кто иной, как сам Кришна. Бог Вишну, чьей аватарой является Кришна, очень любит занятную игру — лилу. Лила заключается в том, что Вишну создает миры. Потом он их правит по своему усмотрению (вот тут ему и нужна одежда в форме Варахи, Ваманы, Рамы, Кришны или Будды). А потом разрушает. Вот такая лила. Им, пураническим тримуртам, все дозволено. По божественной сути и просветленному содержанию.

Перед битвой Арджуна окинул взором стан врагов, стройными рядами в одиннадцать ратей ставших на просторах Курукшетры, и узрел — не враги вовсе среди кауравов, а близкие, знакомые, родственники. И замерла колесница Арджуны — решил, что лучше «в безвестности жить подаяньем», чем участвовать в междоусобной сваре.

Вот где момент приложения силы для умелого игротехника Кришны: выбрать ключевую фигуру в происходящих событиях и раскрыть ему дхарму — высший моральный закон. Высший на данный исторический момент. Ох, уж эта политика двойных стандартов.

Возница Арджуны разразился длинной мудрой речью, которую весь мир нынче чтит под именем Бхагавадгиты. Не нужен был Кришне мирный исход — для того и воплотился Вишну здесь и сейчас, чтобы не допустить примирения пандавов и кауравов.

Лила вошла в миттельшпиль — Кришна (вернее, его кукловод) тонко старался «разжечь пламя великого побоища и избавить Землю от чрезмерного обилия топчущих ее людских орд», как уже было сказано выше.

И напомнил Кришна Арджуне о том, что кшатрий создан для битвы, так что нечего тут распускать лирические отступления. Такова уж его варна, а, следовательно, такова и дхарма. Ох, уж эти тримурти-гроссмейстеры.

У каждого времени есть своя Курукшетра, свои игротехники, свои тримурти, свои Кришны, готовые столкнуть пандавов и кауравов в кровавой междоусобной бойне, чтобы очистить Землю от людских орд.

Всякий раз найдется какая-нибудь аватара, которая будет примерять новую, подходящую дхарму для Арджуны. И только от Арджуны зависит, примет ли он увещевания своего возницы как ничего не значащий треп или как высший моральный закон.

Вспомни, Арджуна, что «Кришна» на санскрите означает «черный». Может, стоит избрать иного возницу, раз уж сам не желаешь править своей колесницей? Или убоишься гнева богов?

— Какая ты у меня начитанная, — Нестор обнял сестру свободной от кулька с продуктами рукой.

— Я еще и стихотворение закончить могу, — улыбнулась Варя в ответ.

И пошли дальше брат и сестра, читая то хором, то наперебой:

По количеству прожитых книг мне уже сотни две.

По количеству прожитых женщин — не менее трех.

И не в силах хозяйничать в древней моей голове

Ни психолог коварный, ни мудрый философ, ни бог.

Отшумевшая страсть через годы подобна похмелью.

Похмели меня, милая, пенным игристым на грудь.

Сколько лет мы с тобою мечтали, играли, шумели!

Как же звали тебя? Я не помню. Иначе. Не суть.

Посчитаем любимых. Поверишь: во многих — одна.

Полюбивших сочтем. Не поверишь: увы, ни одной.

Так плесни, моя милая, в солнечный кубок вина.

Буду счастлив сегодня: с бутылкой, с камином, с тобой.

19

Отдел сновиденческих контактов Второго дна

В Канцелярию Конторы Раджаса

Касательно проделанной работы

Подробный отчет (сопроводительная записка)

По получении настоятельного запроса отделов разведки и контрразведки Конторы Раджаса отделом сновиденческих контактов в кратчайшее время, которое, как известно безмолвно вещающим, не имеет значения, за каждым фигурантом из списка были закреплены специалисты отдела.

Часть реципиентов, распознав вмешательство, блокировала сновиденческие контакты. Часть реципиентов вела себя настолько агрессивно в яви сна, что в результате «работы совестью» было развоплощено четыре специалиста отдела. Скорбим.

Тем не менее полученные материалы позволяют уверенно подтвердить, что наши оппоненты ведут подготовку массированного воздействия по ряду ключевых векторов социальной активности. Подробные отчеты о каждом сновиденческом контакте с каждым фигурантом из списка прилагаются и направляются в Канцелярию конторы Раджаса для дальнейшей передачи в аналитический отдел Седьмого дна.

Конец сопроводительной записки к подробному отчету.

20

Во весь экран, в клубах разноцветного дыма, расплывался смоляной улыбкой растафари-мэр Ямайского автономного округа. Он пел незамысловатое регги собственного сочинения о последних событиях на вверенных ему территориях.

— Чем больше в словах творца политики, тем больше он гражданин, тем меньше он поэт, — с этими словами Нестор открыл с хлопками по бутылке пива себе и Варе.

Семейный просмотр вечерних передач оба посчитали достойным завершением сумбурного воскресенья.

— Так это же не поэтическое творчество, — с улыбкой возразила Варя. — И даже не песенное. Это итоговый отчет. Путь тебя не смущает форма подачи. Тем более не сам он все это придумал. Наверняка — растафари-спичрайтеры.

— Все никак не выходят из головы эти пивные суржи с их ура-патриотическими песнями, — Нестор даже приложил ко лбу холодную бутылку пива, чтобы погасить воспоминания. — Они этим косным категорическим транспондером «свой-чужой» разрывают на части собственный народ. Хорошо, что мы успели уйти тихо и незаметно, «пока не началось». Стоило какому-нибудь сурже придраться к нашему имперскому…

— Государство, безусловно, — это гидра, — Варвара невольно попала в ритм регги с экрана, улыбнулась, но продолжила в нем же. Получился забавный дуэт на два голоса с растафари-мэром. — Ядовитая, равнодушная, безжалостная. Не только свое, родное, а любое государство. Чужие гидры далеки, а потому кажутся милее, добрее, симпатичнее. И вот мы уже убиваем и рвем на части свою опостылевшую гидру, чтобы скормить ее чужим, далеким, еще более хищным, еще более равнодушным.

— Так везде?

Нестор рухнул на диван и вытянул уставшие от дневных прогулок ноги. Сестру он слушал с удовольствием.

— Конечно, — уверено ответила Варвара. — Не нужно думать, что где-то за океаном общество более однородное, чем у нас. Свои суржи есть везде. Все зависит от того, кто под что танцует. В одних ушах звучит регги, — Варя кивнула на экран. — В других — полонез Огинского. В третьих — всякая белиберда, смесь направлений и стилей. И вот здесь возникает культурный парадокс.

— Какой? — Нестор приглушил звук новостного канала.

— Культурный, — улыбнулась Варя. — С одной стороны, человеку необходимо образование. Ему нужны знания. Разные. Информация из множества источников. Но! Чем больше у человека источников информации, тем больше музыки звучит в его ушах. Это же разрыв семантического поля по всем фронтам.

— Выходит, чем более человек образован, тем более он обработан? — подытожил Нестор.

— Именно так! — согласилась Варя.

— А как же мы? — обеспокоился Нестор. — Нас приучили читать с раннего детства. Наш дед, Антон Несторович, был практически энциклопедистом. Мама тоже поддерживала семейные традиции и всячески способствовала нашему просвещению. Мы должны быть не просто обработанными, мы должны быть отполированными до блеска.

— Не сравнивай источники информации, — успокоила сестра. — Современные дети выхватывают вот отсюда, — Варя снова кивнула на экран, — да из сети. Что положат в миску, то и съедят. А нас формировали книги. И вспомни, что мы читали. Сказки. Народный эпос. Фантастов эпохи энтузиастов. Поэтов и романистов. Вспомни только, как ты однажды удивил деда знанием акмеистов. Мы читали классику — да, она формирует! — Варя поторопилась остановить порыв брата, который хотел было возразить. — Но мы читали много и разную. Это как рассматривать слона со всех сторон, а не просто подержаться за хвост, погладить хобот или ухо. Мы читали книги. А книга деликатна, как говорил Жванецкий. Снял с полки. Полистал. Поставил. В ней нет наглости. Она не проникает в тебя без спросу.

— Да, — согласилась Варя. — Раньше мы читали книги. Неделями и месяцами. Потом смотрели фильмы — часами. Потом переключились на жвачные сериалы по сорок пять минут. Потом серии стали минут по двадцать. Теперь же нужно пару минут клипа, чтобы влить информацию в детские головы.

— Ты смотришь слишком позитивно, — улыбнулся Нестор. — Нынешнее поколение довольствуется рекламными клипами в несколько секунд, чтобы знать «все и обо всем».

— Если бы мы читали бестселлеры и уделяли внимание современным писателям, то были бы такими же невежественными, как они, — сказала Варя и сделала «мудрое» лицо.

— Кто сказал? — улыбнулся Нестор.

— Кажется, Гоббс, — Варя наморщила носик, вспоминая. — Но это не точно. И в любом случае, он говорил это о философах.

— Кто сейчас читает философов? Кроме тебя? — вздохнул Нестор.

— Труд, для всего качественного, глубокого, интеллектуального нужен труд. Труд слушателя, читателя, собеседника, наблюдателя. И тогда — только тогда — можно творить. Творцы разучились трудиться. Потому и продукты выдают плоские, мелкие, извратные. И читатель-зритель-слушатель адаптировался. Ему, потребителю, теперь и не нужно другого. Для другого нужно трудиться. А лень. Чтобы снимать фильмы, нужны сюжеты. Чтобы писать книги, нужны судьбы.

— И не поспоришь, — согласился Нестор; ему нравилось слушать сестру, когда она была что называется «на волне». — Но тут легко перепутать причины и следствия. Творец мельчает, а вслед за ним потребитель. Или наоборот?

— Эпические, фольклорные произведения — кладезь исторических сведений, — ностальгически потянулась Варя. — И главное: они свободны (по современным меркам) от политической патины, заказных инспираций, идеологической мути. История народа, рассказанная (с некоторыми сносками) самим народом.

— Ты у меня в этом знаток, — похвалил Варю брат.

— Руны, саги, былины, суры никто, к счастью, не номинирует на Нобеля по литературе, — продолжила польщенная Варвара. — И это освобождает эпос от проплаченной ангажированности. Хотя… — Варя задумалась. — Недавно добралась до прибалтийского фольклора- перечитывала в который раз. «Лачплесис» латышей, «Калевипоэг» эстонцев. Эпические герои отважно сражаются с татарами, поляками и — главное — с «железными людьми», тевтонцами, немецкими меченосцами. С нашими почему-то не сражаются. Не было тогда интернета и телевидения — некому было подсказать недальновидным прибалтам, кто их настоящий недруг.

21

— Переключу-ка я новости, — Нестор принял заговорщицкий вид. — От греха подальше.

Растафари-мэр в последний раз брякнул по струнам укулеле, но рев трибун уже оборвал гитарный аккорд. За новостным каналом следовал спортивный. Футбол. Начинался матч Лиги чемпионов.

Нестор не любил футбол, считал его стайным видом спорта, пробуждающим в фанатах самые низменные и неконтролируемые инстинкты. Хотя… раз кто-то эти инстинкты пробуждает, не он ли их и контролирует? Если звезды зажигают, значит, это кому-нибудь нужно. Хотя трудно зазвать трибунное буйство зажженными звездами.

Нестор хотел было переключить на следующий, но сестра его остановила:

— Погоди, пусть покуражатся. Самый нейтральный, почти без политики.

— Спорт без политики? — удивился Нестор.

— Хоть видимость, — примирительно попросила Варя.

Из разверстого зева среди трибун на поле выползали две человеческие многоножки: легионеры выстроились друг напротив друга. На табло замелькали числа: таблицы матчей, номера на футболках, коэффициенты на тотализаторе. Команды уже давно не представляли какую-либо страну или какой-то определенный спортивный клуб.

Игроков подбирали под конкретный матч так, чтобы сделать шоу как можно более зрелищным. Собственно, настоящий дух состязательности профессиональные виды спорта утратили давным-давно — как только стали собирать первые деньги за билеты и ставить первые ставки в букмекерских конторах.

Футбол стал за последние годы весьма жестким видом спорта. Из двадцати двух игроков в следующем матче смогут принять участие не все: ни один легионер не покидал поле без травм той или иной степени тяжести. Полностью изменилась система судейства. Не было больше желтых и красных карточек, не было удалений, дисквалификаций, пенальти. В футболе осталось лишь два нарушения, два «смертных греха».

Первый и самый важный грех: игрок, не понимая, что такое современный футбол, просто старался забить мяч в ворота противника. Не зрелищно, без шоу. Здесь ключевую роль играла реакция зрителей на трибунах и рейтинги онлайн-просмотров. Если толпа беснуется, а рейтинги летят вверх, значит матч удался.

Продюсеры футбольных шоу безжалостно браковали легионеров, лишали их контрактов, а значит, славы и средств к безбедной жизни. И потому каждый легионер, прошедший жесткий кастинг, понимал, зачем он вышел на поле и какова его роль в игре. И эта роль — отнюдь не провести честный матч и помочь своей команде одержать победу над командой противника.

— Наверняка будут играть по заранее прописанному сценарию, — уверенно сказал Нестор. — Итоги уже известны, ходы обозначены, как в шахматах. Или как роли в театре.

— Так было всегда, — напомнила Варя.

— Раньше была хоть надежда на форс-мажор, — сказал Нестор и отправился к холодильнику за новой бутылкой пива.

Второй смертный грех касался отношений на поле между игроками.

Из соображений толерантности команды включали в себя игроков всех полов и гендерных идентичностей, как существующих, так и выдуманных: гомосексуалы всех мастей, трангендеры, андрогины и гермафродиты, агендеры и полигендеры, а также те, кто выделает для себя свой собственный пол или же никак не может определиться с собственным полом. Вся эта разношерстная братия бегала по полю и занималась калеченьем легионеров противоборствующей команды. И вот тут, собственно, возникало основание для вменения второго смертного греха.

С одной стороны, нельзя было проявлять жалость или осторожность по гендерному признаку. Уж если рвать на противнике футболку, то не важно, что узрит болельщик на трибунах или у экранов, — волосатую грудь или сиськи третьего размера. Демонстрация дифферентного поведения вполне могла послужить поводом для обвинения в сексизме.

С другой стороны, если мужская волосатая рука случайно окажется на невинной девичьей груди или на упругой ягодице какой-нибудь полуженщины, то это уж точно станет причиной обвинения в харассменте.

Вот так и бегали легионеры — не только по полю, но и по тонкому лезвию между двумя неискупимыми винами: сексизмом и харассментом. Потому и судьям на поле делать было нечего: любой свисток арбитра тут же был бы расценен либо как унижение по половому признаку, либо как домогательство и склонение к недобровольному половому акту. Судили болельщики — воем, улюлюканьем, кричалками, скандированием. А уж если между игроками из-за разночтения несуществующих правил возникали недопонимания и драки, то это только поднимало рейтинги, придавало хайпу да усиливало рев.

22

Конечно же, в обеих командах подавляющее число футболистов были темнокожими. Черный континент все еще держался за традиции, сторонился прогрессивных веяний цивилизации, а потому по-прежнему поставлял на игровой рынок наиболее выносливых и могучих спортсменов.

Без допинга никто в современном спорте на поле не выходил, но не разбалованные психотропными веществами организмы жителей Африки переносили стимуляторы легче и выдавали более эффективные результаты, чем расслабленные тела жителей Старого Света.

Команда справа была облачена в желтые футболки, команда слева — в зеленые. Было и прочее «боевое» снаряжение. Откровенное использование оружия в игровых видах спорта пока еще находилось под запретом. И потому инженеры команд изощрялись, как могли, чтобы защитные элементы формы превратить в атакующие.

Шипованные налокотники и наколенники, ткань футболок, подобная акульей шершавой коже, усиленные жесткими пластинами бутсы, шлем, позаимствованный у американского футбола, — все это в совокупности составляло своеобразный экзоскелет, столь же надежный в защите, сколь и опасный в нападении.

Матч (или, скорее, бой) начался жестко — с агрессивной атаки «желтых». На первых же секундах игры им удалось смести защиту зеленых и прорваться к воротам. Маршрут «желтых» форвардов по полю был отмечен телами корчащихся от боли и залитых кровью «зеленых» противников. Трибуны застлал желтый дым фальшфейеров и дымовых шашек. Прогремели взрывы мощных петард. Фанаты «желтых» ликовали, «зеленые» трибуны, напротив, зло и разочарованно заревели.

Рискуя подставить лицо под удар шипованной бутсы, вратарь «зеленых» буквально вырвал мяч у нападающего и отправил его далеко за центральную линию поля. «Желтые» перешли в атаку.

Построившись молом (тактика, взятая из регби), защитники раскидывали всех, кто приближался к нападающему с мячом, и быстро продвигались к воротам противника. На трибунах поменялось все с точностью до наоборот. Теперь клубился зеленый дым и взлетали зеленые искры фейерверков, а раздраженный, гневный гул переместился в желтый сектор трибун.

Мол расступился, форвард ударил по мячу, но вратарь «зеленых» отразил атаку. Мяч ушел на угловой. Тренеры быстро произвели замены. Вместо покалеченных легионеров на поле вышли новые футболисты. Дальше брат и сестра матч уже не смотрели. Варя нетерпеливо махнула рукой, Нестор с радостью переключил канал.

23

Отдел локального наблюдения Третьего дна

В Канцелярию Конторы Раджаса

Касательно алертных мер

Настоятельный запрос

По рекомендации Канцелярии Конторы Раджаса, а также согласно указанию отдела распределения решений Конторы Раджаса отдел локального наблюдения Третьего дна сосредоточил внимание оперативных сотрудников на ключевых направлениях социальной активности. Более нет никаких сомнений в том, что наши оппоненты назначили своих операторов на все значимые посты и определяют в настоящее время, которое, как известно сосредоточенным в сумятице, не имеет значения, вектор развития всех стратегических социальных направлений.

Бездействие Конторы Раджаса несомненно приведет к тому, что Взвесь все-таки осядет илом. Запрашиваем данные дозоров Внешнего периметра для сопоставления с данными локального наблюдения. И взываем к Принимающим решения: мы ожидаем четкий план действий, а также подкрепление для обеспечения плана, вплоть до задействования сил специального назначения. Незамедлительно.

Конец настоятельного запроса.

24

Следующий канал был порнографическим. Фильм показывали милый, почти безобидный. Актеров на съемочной площадке было меньше десятка, все были костюмированы, хотя деталей костюмов на каждом участнике было по минимуму — только для того, чтобы придать сценам какую-никакую сюжетность. Смущала разве что чрезмерная юность актрис.

— Интим молодеет, — заметила Варя.

— При этом пожилые и отвергнутые видят маньяков во всех и каждом, — подхватил Нестор. — Стоит улыбнуться старушке на улице, как она тут же обвинит тебя в харассменте и потащит в суд — обнулять твой сертификат лояльности.

Варя рассмеялась.

— Когда я, лет через десять, стану старушкой, обещаю не обвинять молодых людей в домогательствах.

— Не могу понять, — честно признался Нестор. — Столько предложений было, столько мужчин вокруг тебя помню. Почему не сделала выбор? Искала своего, единственного?

— Вряд ли, — задумалась Варя. — Мы, женщины, циничны. Наша любовь, что бы мы там сами себе не наплели, — это всегда поиск ресурсов. Так уж природа распорядилась. И выбор генов. Женщина на уровне инстинктов стремится дать здоровое потомство. А сейчас… Сама вероятность дать здоровое потомство сведена на нет пристрастием к психотропам, склонностью к физическому насилию. Ну и глупость, конечно. Мужская глупость в неумении выбирать, наша, женская, глупость в неумении сберечь…

— Ты слишком строга к современным мужчинам. И к себе слишком строга, — констатировал Нестор. — Наш дед всегда говорил: «Красивые женщины — для секса, умные женщины — для дружбы, красивые и умные — для любви». Ты — женщина для любви. Это я тебе не как брат, как мужчина говорю.

— Проблемы выбора, — Варя постаралась еще раз объяснить свое одиночество. — Мы как-то говорили об этом с тетей Замилей. «Если гложут сомнения, правильно ли ты выбрала мужчину, — сказала тогда дедушкина жена, — следует просто задать себе вопрос, хочешь ли ты от него ребенка. Если хочешь — твой мужчина. Не хочешь или просто задумалась — не твой». Я всегда не хотела или задумывалась, дорогой мой брат. У меня всегда был замечательный ориентир — ты.

— Вот меня еще обвини, — насторожился Нестор.

— Что ты! — успокоила Варя. — Разве плохо, что я видела своего будущего ребенка похожим на тебя? Однако во всех моих мужчинах не хватало энергии, глубины.

— Ты сумела бы передать своему ребенку всю глубину нашей семьи, — сказал Нестор, задумчиво глядя, как переплетаются в наигранных экстазах тела на экране.

— Может, все дело именно в нашей семье, — тоже задумалась Варя. — Очень крепко держит, не отпускает. Женщина всегда блуждает по лабиринту из трех коридоров; дочь, любовница, мать. Все несуразности, обиды, разочарования, проблемы в отношениях с мужчинами — результат неверно выбранного маршрута. Ошибка в расстановке очередности этапов. То, что называют «заблудиться в трех соснах». Как мать я не состоялась, как любовница — тоже…

— Пока, — перебил Нестор. — Еще все впереди.

— Пока, — согласилась Варя. — Любовница, по всей видимости, из меня действительно неважная. Зато я замечательная дочь. Чем и буду довольствоваться. Пока, — повторила Варя с улыбкой и нажимом.

— Очень точно подмечено: мать, дочь, любовница. Была у меня одна дама, из разведенных, с ребенком, — вспомнил Нестор. — Ох, каким нужно быть осторожным, когда заводишь отношения с женщиной, у которой уже есть ребенок. Особенно в комплиментах. Стоит один раз похвалить ее чадо, и ты вместо обычных откровенных изображений начинаешь получать семейные картинки, сделанные с таким пафосом, словно обряд усыновления уже свершился.

Варя рассмеялась, уже в который раз — весело, свободно, легко. Как же хорошо, когда рядом есть человек, способный говорить с тобой на одном языке, находящийся с тобой в одном культурно-семантическом поле.

— Половое влечение, — продолжил Нестор, подбодренный реакцией единственной слушательницы, — глубинный мотив всех человеческих поступков. Во имя продления рода. Продление рода — гарантия сохранения вида. Процветающий вид — гарантия коллективного бессмертия. Все наше барахтанье, — Нестор махнул в сторону экрана, стонущего, оргазмирующего, копошащегося обнаженной натурой, — об этом и для этого. Бихевиоризм чистейшей воды.

Сущность отдельного-единичного неминуемо подразумевает смерть. И эта смерть, в широком смысле, благоприятствует развитию и процветанию общего-целого. Когда баланс сдвигается в сторону личного долголетия, притупляется инстинкт продолжения рода. Отсюда однополая любовь, эмансипация в обнимку с феминизацией, движение чайлдфри и прочая антинатальная философия.

— Поверь, я вполне себе «натальный» философ, — серьезно сказала Варвара. — Просто не сложилось. Пока.

— Тогда нужно сосредоточиться на чувственной сфере, — подсказал Нестор. — За диалогами литературных героев, за экспрессивными монологами поэтов, даже в черноте квадрата Малевича — как вдохновляющая сила, как фундамент лежит половое влечение. Именно в нем — духовная глубина, именно в нем — высшая драматургия. А значит, в порно должны сниматься самые тонкие, самые многогранные, самые талантливые актеры.

— Загнул, — улыбнулась Варя.

— Наш дедушка говорил, — вспомнил Нестор, — что деньги, власть, карьера, связи, статус, манеры, интеллект, здоровье, годы учения и годы тренировок — все это (по основанию) нужно лишь для того, чтобы сделать интимную жизнь более яркой, насыщенной, разнообразной — и качественно, и количественно. Или сублимировать ее.

— Разнообразие тоже должно знать меру, — сказала Варя. — Помнишь древний фильм «Матрица»?

— Ой, как давно это было! — улыбнулся брат.

— Начинали его снимать братья Вачовски, а заканчивали уже сестры Вачовски, — сказала Варя.

— Что, братья не справились? — удивился в шутку брат. — Или потеряли интерес к этому творческому продукту?

— Нет. Эти братья-сестры — это одни и те же люди. Просто пол поменяли. Семейно. Вот тебе и разнообразие — качественное и количественное. Пожалуй, пойду домой. «Сублимировать интимную жизнь», — сказала Варя, не вставая при этом с дивана. Она знала какое сейчас последует предложение. И не ошиблась.

— Зачем домой? — удивился Нестор. — Номер в полном твоем распоряжении. Утром спускайся в ресторан, накормят завтраком. А хочешь — сюда принесут.

— Спасибо, — поблагодарила Варя. — Я лучше спущусь. Поразглядываю твоих постояльцев. Поизучаю. Авось, подберу кого-нибудь. Из одиноких. Или из парных, но с желанием утроиться. Хватит мне до поры одиночества.

25

Отдел распределения решений Конторы Раджаса

Отделу силового воздействия

Касательно алертных мер

Уведомление о готовности

Сим ставим вас в известность, что наши оппоненты, завладев важнейшими векторами социальной активности, а также вверив ключевые посты в указанных векторах своим оперативным сотрудникам высших рангов, лишили Контору Раджаса сколь-нибудь существенных возможностей влиять на дальнейшее развитие Взвеси. Баланс нарушен, Взвесь вышла из климаксного состояния и стремительно приближается к драматическому уровню по вертикальной оси.

Согласно локальным наблюдениям и донесениям дозорных Внешнего периметра, Взвесь непременно осядет илом в ближайшее время, которое, как известно разрушителям хаоса, не имеет значения. В связи с чем Принимающие решения позволили вашему отделу действовать в соответствии с заранее разработанным планом, приведя в состояние боевой готовности всех сотрудников вашего отдела.

Конец уведомления о готовности.

26

Варвара была в чужом городе. Тоскливое чувство. Все незнакомо, ничто не радует глаз. Многолюдные улицы, серые здания, прохожие бегут по делам, растворяются в дверях магазинов и общественных зданий. Варваре тоже нужно туда — в здание университета. Там ждут.

А вот и он — парень лет тридцати, одет странно. Желтый коттоновый пиджак и белые ситцевые шорты. В каких шестидесятых он нашел этот наряд? Белые короткие витые локоны, а должны быть длинные темные прямые. Да тот ли это парень? Вроде, тот. Но что он сделал со своей внешностью? Вот он приближается, склоняется, целует в щеку.

— Ты даже пахнешь иначе, — говорит Варвара, парень молча улыбается в ответ, берет ее за руку и ведет по длинным забитым людьми коридорам.

Это все госслужащие какой-то конторы.

— Ты даже пахнешь иначе, — передразнивает за спиной противный женских голос.

Варя оборачивается. Девушка, совсем юная, лицо знакомо. Может, одна из учениц? Но Варя очень зла. Нельзя передразнивать. Кто разрешил? Где манеры, где воспитание? Варя дает девушке легкую пощечину:

— Не шали!

Незнакомая девушка корчит обиженное личико, замедляет шаг, отстает и теряется в толпе. Варя оборачивается к парню в желто-белом, но тот тоже куда-то пропал. Варя растерянно озирается и зовет громко и отчаянно. Не по имени, имени она не знает. Просто кричит в разные стороны, не останавливаясь:

— Где ты? Где ты?

— Он Вас найдет, — говорит случайный прохожий.

— Когда? — кричит Варя вдогонку.

— Скоро. Не сомневайтесь. Ждите, — отвечает прохожий через плечо и растворяется в толпе.

На выходе из университета подкарауливают три неопрятных, нетрезвых девахи. Ждут именно Варю. Варя смело идет им навстречу.

— Не торопись, красавица, — говорит одна развязным голосом. — Тебя тут наша сестра ищет.

Появляется сестра — та самая девушка-дразнилка. Приближается с явно агрессивными намерениями. Варя бьет первой. Снова пощечина, но теперь в полную силу, наотмашь. Брызги крови — у дразнилки сломан нос. Девушка валится на асфальт, бьется в конвульсиях. Глаза ее краснеют, одежда заляпана бурым. Варя помогает ей подняться, приносит извинения, дает платок из своего кармана. Жить будет.

Как ни странно, теперь Варя и четыре сестры стали подругами. Видимо, Варя все сделала правильно.

— Мне негде жить, — признается Варя. — Я приехала издалека к одному человеку, но он изменился. А потом совсем пропал. На нем желтый пиджак и белые шорты.

— Мы знаем, о ком ты, — успокаивает Варю дразнилка. — Мы покажем тебе хорошую гостиницу, позовем твоего друга. Он придет к тебе в номер. Быстрее, не отставай.

Девушки рванули сквозь толпу, как форварды на футбольном стадионе. Варя бросилась за ними, чтобы не потерять новых друзей в чужом городе. На бегу снова удивилась: на ней была желтая юбка из лакированного винила и белый льняной пиджак в полоску. Ужасно мятый. «Я что, спала в нем в поезде?» — подумала Варвара.

— Мы найдем тебе лучшую гостиницу! — кричит на бегу одна из сестёр.

— Мне не нужно лучшую! — кричит Варя сестрам в спины. — Мне любую, можно самую маленькую!

— Как знаешь, — говорят сестры и останавливаются.

Варя и девушки стоят у входа в неприметную гостиницу — не отличить от обычного жилого дома. Крутая лестница, очень узкие безлюдные коридоры. Никакой рецепции, неестественно низкие дверные проемы — при входе в номер приходится склонять голову и сгибать спину.

— Это не номер, это гроб, — констатирует Варя.

— Какой есть. Сама просила самую маленькую, — хихикают девчонки и сбегают вниз по лестнице.

Варя остается одна. Или не одна? В комнатушке, в углу, на кресле сидит старушка. Не сухенькая бабушка-волшебница из сказок, а грузная дама, укутанная в теплые шерстяные юбки, в теплых лохматых носках и старых стоптанных тапках. Пуховый платок на голове. Красный нос, отвисшие губы. Словно женщина только вернулась с зимнего базара, где торговала луком и чесноком. И запах по комнатушке разлит соответствующий. Рядом с креслом стоит огромный баул из клеенки в крупную клетку. В таких давным-давно челноки возили фарцовку через границы.

— Я буду жить одна или вместе с Вами? — спрашивает Варя. — Мне обещали отдельный одноместный номер.

— Вместе, красавица, жить будем, вместе, — успокаивает бабушка. — Сейчас вещи твои распакую, постель расстелю, борщ тебе сварю. Поедим и — спать. Постель большая, вдвоем поместимся.

Варя в ужасе рвется из номера, больно бьется головой о верхний наличник двери. По коридорам гостиницы разносится звон — кто-то методично, с равными интервалами вдавливает кнопку дверного звонка. И Варвара просыпается после третьего сигнала.

27

Завтрак Варвара проспала. То есть абсолютно. Шведский стол накрывали до десяти, а на часах была уже половина одиннадцатого. И спала бы Варвара Сергеевна до полудня, кутаясь в свои многозначные и запутанные сны, но в сон ворвался телефонный звонок.

Этот звук Варя слышала давным-давно, еще в детстве, и не сразу его признала. Личные средства связи выдавали мелодии, выбранные самим пользователем по своему вкусу. Этот же победный клич явился ударом копья о щит, вошел в отельный номер триумфальным маршем, требовательным и грозным. Звонил стационарный телефон на прикроватной тумбочке. Такие еще остались в «ВиД» для придания колорита, для связи с рецепцией, баром и отельным рестораном.

Рука повиновалась неохотно — Варя умудрилась ее залежать. Вначале, словно непослушной плетью, удалось только сбросить трубку аппарата на тумбу. И лишь подключив вторую руку, Варя смогла наконец прохрипеть спросонья традиционно-вопросительное «Алло?».

— Доброе утро, Варвара Сергеевна, — поздоровалась трубка приятным мужским голосом.

— Простите, что не спустилась к столу. Я чуть позже закажу завтрак в номер, — пообещала Варя, будучи уверена, что звонит администратор из ресторана при отеле — наверняка брат распорядился побеспокоиться.

— Прошу прощения, — извинился мужчина на том конце разговора, — но боюсь, Варвара Сергеевна, что не смогу принести завтрак Вам в номер. Разве что через час-другой. Мне необходимо пересечь полгорода, чтобы оказаться в «Венере и Дионисе». Для этого потребуется время, хотя время не имеет значения.

В трубке раздался короткий хрип, а может, смешок. Потом трубка продолжила:

— Рекомендую набрать «101» после нашего разговора — это позывной ресторана. Там будут рады Вам помочь. Но у меня есть предложение получше.

— Какое, — спросила Варвара лишь для того, чтобы восстановить после сна голосовые связки.

— Вы же, насколько я знаю, уважаете ресторацию в «Доме Диониса»? — учтиво спросила трубка. — Почему бы нам не встретиться там, скажем, ровно через два часа? Принять душ, высушить волосы, выпить чашечку кофе на балконе с видом на море, одеться — во вчерашнее, к сожалению, но, поверьте, Вы прекрасны в любой одежде — приехать в город на такси — ровно два часа, по моим подсчетам. Итак? А я закажу Вам белого вина и штучки три устриц на завтрак. Или Вы предпочитаете яичницу с беконом?

Варя слушала монолог молча, пытаясь ответить на единственный вопрос, который ее мучал. Как незнакомец мог позвонить на внутренний гостиничный номер? Телефонная минисеть отеля не имела выхода на городские линии. Для таких звонков существовали личные гаджеты.

Из замешательства Варвару вывело архаичное слово «ресторация». Села на постели, открыла свободной рукой бутылку минералки. Затекшая рука перешла из ватного состояния в состояние электрического покалывания на кончиках пальцев, но уже слушалась. Пила из горлышка — никто не увидит, никто не осудит.

— Кто Вы? — спросила Варя, дождавшись предложения выбирать между яичницей и устрицами.

— Меня зовут Людвиг, — с готовностью, даже радостно отозвался невидимый собеседник. — Если переводить с древнегерманского, то выйдет «славный боец», или «прославленный в боях». Нет-нет, я не хвастаю. Это просто имя. Вы можете звать меня на французский манер — Людовик. Или же на манер английский — Льюис. Или даже на итальянский — Луиджи. Как Вам больше нравится. Я откликаюсь на любой вариант.

— Кто Вы? — повторила Варя. — Откуда меня знаете? Чем могу быть полезна?

— Можете, Варвара Сергеевна! — совсем уж обрадовался Людвиг-Людовик-Льюис-Луиджи. — Можете быть полезной! Весьма и весьма. Все объясню при встрече. Так устриц или яичницу?

— У меня нет настроения ехать на встречу, — честно призналась Варя. — Я не играю в такие игры. Не люблю тайн и странных звонков по утрам от незнакомцев.

— Не лукавьте, Варвара Сергеевна, — пожурил мужчина. — Вы педагог. Филолог. Привыкли работать с этимологией слов и сложными синтаксическими целыми. И с детьми, скажу я Вам, работа тоже непростая. Тайны и загадки — это Ваша профессия. Тем более дело предельно важное и касается не только Вас, но и Вашего брата, Нестора Сергеевича. И еще многих-многих других. Не погубите отказом, уважаемая Варвара Сергеевна. Мы очень на Вас рассчитываем.

— Воздержусь, — в душе Вари созрела решимость дать отказ. — У меня на сегодняшний день иные планы.

— А если я надену желтый коттоновый пиджак и белые ситцевые шорты? — лукаво спросил невидимый Людвиг.

Вся решимость растаяла весенним снегом. Электрический разряд ударил по кончикам пальцев — не только затекшей руки, а по всем пальцам, и рук, и ног. По спине пробежал холод. Дыхание перехватило, словно на грудь взобрался арктический тюлень.

— Устрицы или яичница? — голос Людвига стал требовательным; он больше не просил, он приказывал.

— Яичница, — сдалась Варя. — И бокал кларета.

28

Аналитический отдел Седьмого дна

Отделу силового воздействия Конторы Раджаса

Касательно алертных мер

Настоятельная рекомендация

Вследствие событий, что в последнее время, которое, как известно всевидящим во тьме, не имеет значения, ускорили движение Взвеси по вертикальной оси к основанию, по донесениям дозоров Внешнего периметра Взвесь достигла драматического уровня.

Настоятельно рекомендуем принять алертные меры в срочном порядке. Задействуйте все имеющиеся в распоряжении Конторы резервы, вплоть до активного вовлечения отрядов отдела специального назначения «Нагирия». Иначе процесс станет необратим и Взвесь неминуемо осядет илом. Рекомендация согласована с Принимающими решения и обязательна к исполнению.

Конец настоятельной рекомендации.

29

Ровно через два часа Варвара Сергеевна, принявшая душ, выпившая чашку кофе на балконе, собравшая волосы в привычный пучок, по-учительски подтянутая, была в назначенном месте.

Людвиг оказался человеком обстоятельным — стол к приходу Вари был уже накрыт. Варвара поднялась на второй этаж, поздоровалась с администратором и со статуей опьяненного Вакха. Визави уже сидел за столиком. Перед ним стояло блюдо с несколькими устрицами и бокал белого, а напротив исходила паром яичница с беконом. В графине-декантере дышал красно-розовый кларет. Все было подано только что, словно загадочный Людвиг рассчитал все с точностью до минуты.

Заприметив Варю еще на лестнице, Людвиг привстал с широкой радушной улыбкой. Варя улыбнулась в ответ — не так щедро, с понятной осторожностью. Есть не хотелось, но блюдо с тремя красиво пожаренными яйцами и тремя же полосками слоистого бекона отвлекало взгляд и было спасением от неловких пауз. Варя щедро поперчила и посолила желтки, вооружилась было ножом и вилкой, но Людвиг прервал готовую было начаться трапезу тостом.

— За встречу и знакомство! — провозгласил кавалер и даже привстал из-за стола, но вежливо, а не по-гусарски, в полный рост.

Конечно же, никакого желтого пиджака, никаких ситцевых белых шортов на Людвиге не было. Персонаж из Вариного сна не ожил, вопреки ожиданиям. И очень хорошо, а то завтрак стал бы совсем уж сюрреалистичным.

А был костюм — сероватый, со стальным оттенком. И вообще, кавалер выглядел не пафосно, но дорого и солидно. Как говорят, с таким не стыдно и в люди выйти, и с родителями познакомить.

Кавалер заметил Варино внимание, широко улыбнулся и попытался взять крепость шуткой:

— Мужчины всегда тщательно готовятся к первому свиданию, относятся к первой встрече весьма ответственно. Ну, знаете, все это: костюм, парфюм, бритье, носки без дырок.

— На Вас носки без дырок? — уточнила Варя.

— Безусловно! — «обиделся» кавалер». — Могу продемонстрировать.

— Не стоит, — попросила Варя. — А как ведем себя мы, женщины?

— Задача мужчины — завоевать. А задача женщины — удержать, — ответил кавалер. — Поэтому женщины подбирают все более и более пикантные костюмы к каждой последующей встрече.

— Мы будем говорить об эротическом белье? — спросила Варвара.

— Что Вы! Ни в коем случае! — успокоил незнакомец. — Давайте выпьем.

Варя послушно взяла бокал за тонкую богемскую ножку, раздался мелодичный звон. Пригубила, Людвиг внимательно наблюдал за реакцией. Наконец не выдержал:

— Это настоящий Бордо-Кларет, не какая-нибудь заокеанская реплика. Из винного хозяйства «Каве де Кинсак», из столицы всех кларетов.

— Спасибо, — поблагодарила Варя.

Отставив бокал, она вооружилась ножом и вилкой и занялась яичницей. От тарелки глаз не отрывала. Изучала собеседника урывками, как бы вспышками стробоскопа, за глотками вина.

— О, не стоит благодарности! — запротестовал Людвиг. — Для меня великая честь сидеть за одним столом с правнучкой великого Нестора Ивановича! И с внучкой не менее великого Антона Несторовича.

Варя уже ничему не удивлялась. Лишь спросила-напомнила:

— Так чем внучка великих может помочь столь информированному и влиятельному мужчине?

— Влиятельному? — гордо и загадочно улыбнулся Людвиг.

— Путешествовать по моим снам — не это ли показатель влияния?

— Ах, вот Вы о чем! — Людвиг небрежно повел бокалом с белым вином. — Какие мелочи! Да и не я это. Сотрудники со Второго дна. Азы подготовки. Просто прочитал их доклад, готовился к нашей встрече. Такая у меня работа. Сегодня ночью Вас по лабиринтам сна, уважаемая Варвара Сергеевна, вел оператор из отдела сновиденческих контактов. У нас это называется «работать совестью».

— У Вас? — уточнила Варя.

— В Конторе, — с готовностью пояснил Людвиг, словно не было у него от Варвары никаких секретов. — В Конторе Раджаса. Ваш прадед был весьма эффективным нашим сотрудником. А дед Ваш, Антон Несторович — наш добрый друг и верный союзник.

— Был, — сказала Варя с грустью. — Антон Несторович умер.

— Боги не умирают, — возразил Людвиг.

Варя отложила столовые приборы. Теперь все стало совсем уж сложным и непонятным. И жутким.

— Подробнее, — потребовала она.

— Ну тогда начну с основ, — вздохнул Людвиг.

30

Варвара сидела за столиком в ресторане, смотрела за окно, где городок жил своей безразличной жизнью, и с отрешенной улыбкой слушала сказку, которую с таким серьезным видом рассказывал мужчина напротив. И совершенно не понимала, кто он, зачем он все это делает и чего хочет добиться в итоге.

На бескрайней равнине, где нет законов пространства, где время не имеет значения, растет дерево. Или высится гора. Или могучий смерч пронзает небо. Или бобовый стебель раскинул лисья выше облаков. Или ступени лестницы уходят в зенит. Или великий лотос раскинул огромные листья, подобные ушам слона. Или…

Кто как видит.

Пусть будет дерево. Мировое дерево. Дуб у Лукоморья. Белый ясень. Иггдрасиль. Дерево плодоносит. Пусть будут яблоки. В Конторе их называют Взвеси. Взвеси-яблоки зреют, спеют, наполняются воздухом и светом, поднимаются по оси вверх. Либо набираются мутью, гниют, смещаются по оси к основанию и в какой-то момент срываются с ветвей. Это означает, что Взвесь осела илом. Погибла. Стала компостом для древесных корней. Со всем своим содержимым.

— То есть с нами? — равнодушно уточнила Варя, уже уразумев логику всех этих метафор.

— Так точно! — бодро отрапортовал Людвиг.

Все, что оседает илом, оказывается в царстве Тамаса — непроглядном хранилище памяти. Все, что стремиться к верхним ветвям, приближается к царству Саттва — миру идеальных замыслов. Все, что происходит во Взвеси, — это царство Раджаса, мира огненных деяний. У каждой Взвеси свой Саттва, свой Тамас, свой Раджас. Миры Трилоки.

— Контора Раджаса — это мое ведомство, — гордо пояснил Людвиг. — Разрешите еще раз представиться: Людвиг, Наг Седьмого дна, цвет — сурьма (мужчина с гордостью погладил лацкан пиджака), отдел силовых воздействий Коноры Раджаса.

— Опрыскиваете дерево, выращиваете яблоки на выставку достижений народного хозяйства? — спросила Варвара, сохраняя как можно более серьезное выражение лица.

На самом же деле Варю интересовал ответ на один лишь вопрос: какие именно препараты тестировал ее собеседник, чтобы добиться такого устойчивого эффекта.

— О, нет! — горячо возразил Людвиг. — Бескрайняя равнина — это царство Драконов. Но они не вмешиваются. Из наших сотрудников там лишь дозорные Внешнего периметра.

— Почему Драконы не вмешиваются? — на всякий случай спросила Варя. — Боятся? Или брезгуют?

— Вмешавшись, они перестали бы быть Драконами, — Людвиг развел руками, словно объяснял очевидное. — Вы знакомы с квантовой механикой?

— Я филолог, — напомнила Варя. — Не физик. Только в общих чертах.

— Конечно-конечно, — поспешно согласился Людвиг. — В общих чертах — вполне достаточно. Квантовая механика рассматривает наблюдателя как измерителя. И как только измерение проведено, часть параметров квантовой системы меняется — резким скачком, адаптируясь под зафиксированные показатели.

— Можно проще? — попросила Варя.

— Другими словами, эффект наблюдателя меняет состояние квантовой системы, — снизил градус рассказчик. — То есть наблюдатель сам становится частью эксперимента, из суперпозиции переходит в зависимое, обусловленное, детерминированное положение. Из субъекта превращается в объект. Субъект и объект — это же и филологические категории?

— Безусловно, — подтвердила Варвара.

— Стоит Дракону вмешаться в дела Взвеси, — продолжил Людвиг, — как он тут же теряет свое положение «над схваткой» и оказывается в гуще суеты. Перестает быть Драконом, становясь обычным человеком.

— Выходит, Драконы — люди? — удивилась из вежливости Варя. — Без крыльев, хвостов, чешуйчатой брони, без дыма и огня?

— Зачем им это? — Людвиг посмотрел на Варю с укором. — Что за баловство? Разве всемогущество выражается в крыльях, хвосте и огненных струях? Они и без крыльев прекрасно летают над Взвесью. Возьмите в качестве примера вашего брата.

— Моего брата? А он тут причем? — теперь Варя заинтересовалась совершенно искренне.

31

— Да, возьмите в качестве примера Нестора Сергеевича, — кивнул Людвиг. — Он перспективный молодой Дракон, хотя сам об этом пока не догадывается. Но селфиметр не обманешь.

— Селфиметр?

— Прибор, определяющий количество «селфи» в человеке. По стобалльной шкале. Выше пятидесяти — человек, около тридцати — маг. В районе десяти — бог, как Ваш дедушка.

— Мой дедушка? — Варя была совсем растеряна: какие-то маги, боги, Драконы, как тут сохранить ясность мысли.

— Да, Антон Несторович, — Людвиг делал вид, что Вариной растерянности не замечает. — У Драконов нулевой показатель «селфи».

— Я не понимаю. Знаю, что «селфи» появились давным-давно. Это такие фотографии себя, их еще называют «себяшечки».

— Отсюда и пошло название, — поощрительно, как находчивой ученице, кивнул Людвиг. — Вы же любите вино? В Вашем досье написано, что любите. Значит, знаете, что такое терруар?

— Совокупность факторов, влияющих на вкус и качество вина, — механически отозвалась Варвара. — Регион произрастания винограда, его сорт, угол наклона почвы, ее состав, каменистость, глинистость, известковость, минеральность, соль и сахар, количество солнца и влаги, близость гор, водоемов, эндемичные насекомые, люди, которые работают с лозой, ягодами, напитком, миллезим…

— Именно так! — радостно перебил Людвиг. — Хорошо сказали: «совокупность факторов». Вот и «селфи» — это терруар, только не вина, а человека. Тоже совокупность факторов: эгоизм, умение брать на себя ответственность, интеллект, эмпатия как способность сопереживать, наглость, доброта, агрессия, созерцательность, язык общения, степень соответствия системе.

— Степень соответствия системе — это сертификат лояльности? — сравнила-уточнила Варя.

— Да, похоже, — согласился Людвиг. — Хотя индекс «ССС» — показатель степени соответствия системе — понятие более широкое, более глубокое. Но, в целом, похоже на государственный сертификат лояльности.

— А бывает показатель «селфи» близок или равен сотне? — Варя включилась в непонятную для нее игру.

— Бывает, — поморщился Людвиг. — У наших оппонентов. Мы их называем городскими магами. А их высшие чины называем иерофантами. Это абсолютные суперконформисты.

— Суперконформисты?

— Да. Не просто соответствуют системе, а сами выстраивают систему, которой хотят соответствовать. И весь мир подстраивают под это самое соответствие, совершенно не заботясь, хорошо это для мира или плохо. Чаще выходит плохо. Задача Конторы — противостоять их действиям в той мере, что позволяет соблюдать баланс и поддерживать Взвесь в стабильном состоянии. Мы его называем климаксным состоянием Взвеси.

— Чтобы яблоко не упало с дерева? — поняла Варвара.

— Точно так, — обрадовался Людвиг.

— Нельзя ли эти яблоки опрыскать, подпереть? Послать какого-нибудь штатного садовника из вашей Конторы?

— Шутите? — Людвиг покачал головой с укором. — Нет садовников на Внешнем периметре, кроме Драконов. А они, как я говорил, не вмешиваются. У нас там расположены наблюдатели — дозоры Внешнего периметра. Мы можем лишь фиксировать движение Взвеси по вертикальной оси вверх или вниз, к Саттве или к Тамасу. Наша основная работа — здесь, внутри. И заключается она в наблюдении и корректировке.

— Так чем же я могу помочь в вашей нелегкой и совершенно не понятной мне борьбе? Вечной борьбе добра и зла? — Варя понимала, что нужно заканчивать этот спектакль.

32

Отдел силового воздействия Конторы Раджаса

Аналитическому отделу Седьмого дна

По настоятельной рекомендации

Ответное оперативное донесение

В соответствии с настоятельной рекомендацией вашего отдела предприняты необходимые меры в полном объеме. Развернуты отряды быстрого реагирования на ключевых локациях. В боевую готовность приведены все отряды отдела специального назначения «Нагирия». Агенты пребывают вне зоны действия человеческих перцепций, готовы к максимально быстрым алертным действиям и ожидают распоряжений из отдела распределения решений Конторы Раджаса.

Конец ответного оперативного донесения.

33

— Конструктивный вопрос, — одобрил Людвиг. — Я бы не называл все это противостояние борьбой добра и зла. Это такая адаптивная пошлость, упрощающая вопрос. Отвечу, как умею, для того мы с Вами и встретились. Но сначала, как говорится, «вести с фронта». Как Вы могли заметить, уважаемая Варвара Сергеевна, не все ладно-мирно в нашем лучшем из миров. Разумный наблюдатель может отчетливо проследить существенный социальный регресс. Не так ли?

— Вы о том, что происходит в нашей стране?

— Шире!

— В Империи?

— Смотрите шире, Варвара Сергеевна! Что есть наша страна? Третий эшелон. Лишь малая часть целого. Что есть Империя? Одна из многих, определяющих общий вектор всего, что происходит в нашем мире. Вот в этом целом регресс и наблюдается. Во всем мире.

— Согласно официальной версии, с которой нас ежедневно знакомят в новостях и публицистических передачах, уровень благосостояния растет, а значит, наблюдается повсеместное процветание и всеобщий прогресс, — отчиталась Варя.

— Какие глупости! — возмутился Людвиг. — Если бы это сказал мне прыщавый юнец под действием цветных пилюль, я бы не удивился. Если бы мне это сказал седой политик под воздействием пилюль подороже, я бы удивился еще меньше. Но Вы, Варвара Сергеевна! Помилуйте! Воспитаны на традициях! В такой семье! Педагог! Филолог! С бокалом восхитительного кларета. Стоит ли лукавить? Вы видите этот мир насквозь. И я более чем уверен, что увиденное Вас не радует. Ни Вас, ни Вашего брата, многоуважаемого Нестора Сергеевича.

— Не в первый раз упоминаете Вы моего брата, — довольно жестко сказала Варвара. — От него Вам тоже что-то нужно?

— Чуть позже, чуть позже, — быстро заверил Людвиг. — Ваш брат оказывает нам существенную помощь самим фактом своего существования. Давайте сосредоточимся на Вас и на Вашей миссии.

— Моей миссии? — Варя вскинула бровь.

— Представьте себе, что мы плывем на огромном всепланетном лайнере, — предложил Людвиг.

— Вы щедры на метафоры, — усмехнулась Варя. — То яблоки, теперь вот лайнер. Вы, по всей видимости, капитан?

— Отнюдь, — Людвиг покачал головой с некоторым сожалением. — На этом лайнере несколько иная иерархия управления, чем в обычном флоте. Здесь по правому борту одни капитаны, а по левому — другие. И те, и те стремятся контролировать радиорубку, чтобы при помощи информационных потоков, или вихрей, направлять действия команды и пассажиров на всех палубах — от верхних до нижних, и таким образом изменять курс корабля. Так вот, представьте, что наше судно оказалось в достаточно сложной ситуации — село на мель, встретилось с айсбергом или попало в шторм.

— В шторм?

— Например, — кивнул Людвиг. — Вы же — обычный пассажир в круизе. Каковы Ваши действия?

— Буду искать спасательную шлюпку, — Варя пожала плечами. — В соответствии с авральным расписанием и четкими распоряжениями руководства, которые должны последовать в такой ситуации. Надеюсь, мне удастся избежать панической атаки.

— Совершенно верно, — согласился Людвиг. — Когда на верхних палубах усиливается болтанка, в человеческой природе печься о личной безопасности, с особым, так сказать, тщанием озаботиться о непотопляемости собственной спасательной шлюпки. Вот только это невозможно. Нет на нашем лайнере спасательных шлюпок. И нет четких распоряжений руководства. И даже аврального расписания у нас нет.

— Будет хаос, — загрустила Варя, пусть даже ситуация была вымышленной.

— Ох, как Вы правы, Варвара Сергеевна! Пойдем на дно totus mundus или totus orbis — всем миром, так сказать. — Последние слова Людвиг произнес с такой радостной улыбкой, словно давал обещание покатать на аттракционах в парке развлечений на уикенд.

— На дно — это обязательно? Выхода нет? — Варя стала погружаться в мрачную картину, прорисованную загадочным собеседником.

«Безнадега» перспектив для всего человечества как-то особенно чутко и обаятельно сочеталась с ощущением ее, Вариной, личной безнадеги.

— Выход есть! — торжественно объявил Людвиг. — И этот выход — Вы, уважаемая Варвара Сергеевна. Если согласитесь стать лоцманом.

— Лоцманом? — удивилась Варя. — Я? Я даже плавать не умею, не то чтобы лотом орудовать.

— Только Ваш маленький личный катерок сможет отбуксировать мировой лайнер в безопасное место, на тихие воды. Вы — тот садовник, что вернет яблоку Взвеси климаксное состояние. Вернее, Вы сможете войти в контакт с нужным всем нам садовником. А теперь подробнее…

34

Отдел распределения решений Конторы Раджаса

Отделу силового воздействия

и отделу специального назначения «Нагирия»

С Самого Дна

Нижайшее распоряжение

Приступайте.

Конец Нижайшего распоряжения.

35

Перед пробуждением Нестора посетил неприятный и странный сон. Вначале все было хорошо. Благодарные граждане и правительство одной из новообразованных республик оценили вклад Нестора и его знаменитых предков в гостиничную отрасль и предложили занять пост министра культуры и туризма. Или какой-то его аналог — во сне Нестор не стал разбираться в официальных титулах и названиях. Нестор был горд, не столько за самого себя, сколько за честь для всего рода.

Было одно «но»: чтобы занять должность, необходимо было пройти процедуру вакцинации. Причем не от официально действующего в этом сезоне пандемического вируса, а от всей коллекции, что запланирована к выпуску Всемирной организацией здравоохранения на ближайшие пять лет. Вероятность летального исхода или приобретения инвалидности была пятьдесят на пятьдесят — выше, собственно, чем от самого вируса. Игра в рулетку.

Нестор отказался, и его сертификат лояльности был тут же обнулен. Странно: республика была новая, обломок прежнего государства, а сертификаты лояльности — атавизм ушедшего строя — все те же и с той же функцией отсева лояльных зерен от нелояльный плевел.

Нестор проснулся в холодном поту, но сон еще долго не отпускал его — до самого завтрака. Нестор даже несколько раз проверял свой сертификат лояльности. Все в порядке, действует, не просрочен, не обнулен.

На рецепции улыбчивая девчушка-администратор предупредила, что сестра только что покинула отель. Куда ушла? На какую-то встречу. С кем? Не посчитала нужным рассказать. Просила что-то передать? Просила передать, что позвонит, когда освободится.

Нестор распорядился принести завтрак, пиво, вернулся в номер, рухнул на кровать и активировал экран. Каналы вспыхивали, сменяя друг друга. Пестрый калейдоскоп. Спорт, порно, клипы, триллеры, реклама, новости.

Пестрел не только визуальный ряд. Жирный медийный повар замешал языки и наречия в единый цветной винегрет. Местные каналы, где звучат все мыслимые диалекты суржи. Имперский язык на полулегальных, но при этом центральных каналах. Вульгарная латынь на каналах Трансатлантического Содружества.

Новости, новости, новости. На всех языках. Хотел переключить, но за один из имперских новостных каналов все же зацепился. Как всегда шумно, ярко, но что-то сегодня было иначе. Содержательнее, что ли?

— По всем галльским регионам прокатились волны протестов, — радостно сообщал репортер. — Особенно сильны сепаратистские настроения в Аквитании. Темнокожие националисты громят витрины магазинов, жгут автомобили, избивают прохожих. Они требуют выхода Аквитании из состава Галлии, а также закрепления титульных прав за коренным темнокожим населением. «Галлы — это мы!» — скандирует толпа у Дворца пропретора. Самые радикальные националисты требуют выдворить переселенцев на исконные земли. «Басков и гасконцев — в Антарктиду!» — кричат они.

Какой немыслимый, печальный, но при этом официальный и — главное! — реальный бред!

Постучали в дверь. Официант принес из ресторана салат с уткой и бокал холодного пива. Хорошее начало дня. Доза алкоголя в кровь, чтобы подтвердить сертификат лояльности. Вдруг Варя позвонит, и придется выползать в душную среду города. Никому нынче не нужны проблемы с законом, даже самым рьяным радикалам. А Нестор радикалом никогда не был. Свои позиции имел, обстоятельные, но без фанатизма.

Прохожего без алкоголя или химии в крови остановит первая же машина спецслужбы. Хорошо, что пока еще дозволено это самое «или». Когда алкоголь выведут из списка обязательных наркотиков (а разговоры об этом уже ведут депутаты в Совете — с подачи лоббистов дилерских компаний, но пока им противостоят дилеры алкогольных компаний), придется приучать организм к психотропным веществам или покупать специальные устройства-обманки. Это противозаконно, так можно распрощаться с сертификатом лояльности навсегда, зато при удачном стечении обстоятельств обманка позволит избежать цепких лап наркотической зависимости.

— Неспокойно во всей территории Галлии, — доносилось с экрана. — В Кельтике, в Белгике демонстрации носят мирный характер, хотя и здесь жандармерии приходится использовать аэрометы. Есть жертвы. Купола пропреторских Дворцов скрывает черный дым жженых покрышек и цветной дым фальшфейеров.

В Лионе, столице кельтов, прогремело только что два взрыва — оба в средних учебных заведениях. Как догладывают информационные службы министерства по чрезвычайным ситуациям, взрывные устройства были заложены в залах «ОМ», где старшеклассники как раз находились на занятиях по общественному мнению. Докладывают о многочисленных жертвах.

Экран в подтверждение слов репортера продемонстрировал соответствующую картинку: горящие здания школ, рыдающие родители, суетящиеся пожарные, учителя с безумными глазами, дающие интервью, вездесущие дилеры, продающие успокоительные пилюли направо и налево, машины спецслужб с мигалками. Трагедия, суета, паника, слезы…

— Срочное сообшение из Палаты ярлов Северных республик! — верещал другой репортер. — Пятеро трэллов ворвались в Палату во время очередного тинга. Нейтрализовав немногочисленную охрану (кому в голову придет нападать на ярлов?), трэллы быстро и профессионально при помощи нескольких ножевых ударов устранили двух островных ярлов (репортер произнес сложные незапоминающиеся имена).

Убитые ярлы придерживались крайних левых взглядов и входили в ближайшее окружение конунга Северных республик. Сам конунг не постадал, хотя был в зале и вел заседание тинга. Служба констеблей сообщает, что трэллам удалось скрыться, воспользовавшись замешательством. Их личности устанавливаются. Тинг прекратил текущее заседание и был временно распущен на каникулы.

Пиво кончилось. Нужен был второй бокал. Нестор набрал номер ресторана и попросил принести сразу два — день обещал быть информативным, сейчас начнутся обсуждения событий в студиях. Развлечение на добрых несколько часов. Однако Нестор ошибся — это были далеко не все события на сегодня. Новостной канал продолжал удивлять.

36

— Тревожные новости приходят с островов Ямато, — репортер сделал тревожное лицо на фоне Императорского дворца в Эдо. — Сёгунат только что объявил войну действующему императору. Императорские войска приведены в полную боевую готовность. Диверсионные группы самураев захватывают атомные электростанции, центры связи и хранилища данных — серверные и дата-центры. Мировые лидеры призывают императора не использовать ядерное оружие в этой неожиданной гражданской войне. Весь мир следит за развитием событий. Каждые десять минут мы в эфире с новой информацией о действиях обеих враждующих сторон на островах Ямато.

— Однако, — сказал Нестор официанту, который разгружал с подноса на столик пивные бокалы и закуски к пиву — соленых кальмаров и струганую сушеную рыбу.

Официант безразлично-сопричастно-понимающе кивнул, промокнул салфеткой стол от чуть расплескавшейся пены и скрылся за дверью номера. А картинки на экране продолжали сменять друг друга.

— Из Европы сообщают, — серьезная девушка-репортер, красноречиво и выразительно зажав микрофон в руке, читала закадровый текст; ее волосы развивались на ветру, носик был торжественно вздернут, губы двигались так, словно микрофон был живой и теплый. — Только что VI Железный и XII Молниеносный легионы заняли площадь Святого Петра. Понтифику объявили о приостановке полномочий и отправили его и ближайшее окружение под служебный арест.

Объединенные вооруженные силы Европы вышли из-под контроля гражданских правительств. Под Берлином, в тридцати километрах за чертой города, временный лагерь разбивают воины преторианской гвардии. Именно отсюда, из претория, будет осуществляться централизованное командование восставшими легионами.

В ближайшее время по европейским каналам пройдет прямая трансляция срочной пресс-конференции, которую легат преторианцев даст журналистам мировых информационных агентств. Как мы можем судить по первым же заявлениям легата для прессы, восставшие легионеры ратуют за объединение разрозненных государств в единую Европейскую империю.

Звучат призывы к главам государств о решении вопросов униатства мирным путем, без вооруженных конфликтов. Границы будущей единой монархии — а именно такая форма правления была озвучена легатом — будут объявлены позже, после переговоров с заинтересованными руководящими структурами, правящими домами, партиями, президентами и парламентами.

— Что происходит? — вслух спросил Нестор у экрана.

Интеллигентный, воспитанный отельер не смог сдержать ёмкое слово. Грудь сдавило, словно угораздило-таки подхватить нововыведенный штамм пандемического вируса. Сердце билось часто. В такт безумным мировым событиям.

Нестор открыл балконную дверь, жадно вдохнул забортный воздух. Мир трясло. Уже не оставалось сомнений, что происходит нечто сверхординарное, что-то «за рамками». Пиво не помогало. Нестор попросил у телефонной трубки виски.

Охватило странное чувство. Не паника, нет. Внутреннее интенсивное томление было, скорее, похоже на то, что называют кринж, испанский стыд. Когда стыдно не за себя, за другого. За других. За всех жителей планеты Земля. За весь мир. Совесть съежилась от мерзкой, противной пощечины.

Нестор ощущал ответственность за все происходящее: за войны, восстания, революции, погромы, безумство возбужденных толп и произвол силовых ведомств, за каждую проколотую бровь, за каждую съеденную пилюлю, за каждый подростковый секс, за каждый просмотренный блог, за каждую непрочитанную книгу, за каждое грубое слово из детских уст, за каждый взятый по глупости кредит (хотя человек, не имевший вообще никаких кредитов, лишался сертификата лояльности), за каждую идиотскую смерть «гурманов» и прочих суицидников, за каждый урок общественного мнения, за каждое искажение исторической правды, за каждый выданный и обнуленный сертификат лояльности.

Первое пронзительное желание — вмешаться немедленно, исправить, переписать, переделать, переиначить. Остановить и начать заново, по-новому. И ведь мог же. Что-то внутри, какая-то неизбывная сила, что бежала под мурашками на коже, обещало: можешь, только захоти.

И хотел. Но не стал. Не должен. Не нужно. Или нужно, но не так.

И куда запропастилась Варя? Нет ее, когда так нужна. Вместе прямо тут, у экрана, они бы дали оценку происходящим переменам и смогли бы предсказать итоги. Выпили бы вместе и вместе покурили на балконе. Поплакали, попели, погрустили о временах былых, об ушедших близких. И порадовались вместе — именно тому, что вместе, несмотря на годы и обстоятельства. Несмотря ни на что.