Бесплатный фрагмент - Желание выжить

От составителей

Старый офицерский чемоданчик. Его в семье называли «тревожным», поскольку знали, что наш отец, Рюмик Максим Ефремович, в любой момент мог быть вызван на службу, отправлен в командировку или на сборы.

Сейчас в чемоданчике хранятся записи отца, сделанные им в 1960—1970 годы после окончания службы в армии и выхода на пенсию. Заметки написаны от руки в тонких и толстых тетрадях, в блокнотах и даже на отдельных листах, приготовленных для выступлений, которые фронтовик регулярно проводил перед учащимися и молодёжью.

Естественная дорога жизни подошла к тому моменту, когда настал черёд не только ещё раз перечитать записи, но и систематизировать их, оформить в отдельное издание военных мемуаров.

Многие свидетельства публикуются впервые, освещая малоизвестные страницы истории. Например, оказывается, что в июне 1941 года Красная Армия, несмотря на мощные удары противника, успешно захватывала в плен вооружённые немецкие десанты.

Из записей становится ясно, что далеко не все фронтовые награды находили своих героев во время войны. Отец их должен был получить больше.

Поражает также факт, что командира крупного авиатехнического батальона в чине капитана или майора могли в один момент перебросить за сотни километров в тыл врага с особым заданием. Приказ есть приказ, и отец в таких ситуациях временно становился лётчиком, десантником, подрывником, корректировщиком огня.

Если посчитать, сколько раз он мог реально погибнуть в описываемых эпизодах, то диву даёшься поворотам судьбы. Остаться целым и невредимым в таких условиях было не реально. Помогало везение, находчивость, молодость и огромное желание выжить.

Отец не любил показухи. Возможно, с этим было связано то, что его записи при жизни не были опубликованы в полном объёме. В настоящей книге приводятся отрывки из его писем в редакцию газеты «Кировоградская правда», но, к сожалению, дальше переписки дело не пошло. А жаль, ведь хороший журналист мог бы помочь отцу оформить книгу военных мемуаров с потрясающими по глубине подробностями и невероятными поворотами событий, достойными съёмки остросюжетного фильма.

Отец обладал очень хорошей памятью на даты, лица и числа, поэтому можно верить подавляющему большинству тех фактов, которые приводятся в книге. Кроме того, в послевоенные годы он специально ездил в места боевых сражений, беседовал с жителями, восстанавливал в памяти дела давно минувших дней.

Заметки отца приводятся не один к одному, но максимально близко к тексту, чтобы сохранился оригинальный стиль и фразеологические обороты, присущие тому времени. В ходе обработки были поправлены географические названия, уточнены и дополнены имена и отчества людей, удалены малозначительные детали. Грамматические изменения касаются разбивки длинных предложений на более короткие, а также вставке дополнительных слов для улучшения читаемости текста.

Оригиналы и копии фотографий, приводимых в настоящей книге, хранятся в семье. Некоторые материалы взяты из Интернета с указанием ссылок.

К сожалению, поколение военной поры неумолимо уходит от нас в вечность. Уже нет тех людей, у которых можно расспросить подробности, получить ответы, рассеять сомнения. Но долг каждого человека с совестью — помнить историю и людей, которые её создавали.

Сыновья Рюмика М. Е., 2016 год

Вступление

Какие бы ни произошли перемены в человеке, вечный круговорот его воспоминаний остаётся неизменным

Каждый год буйство весеннего цветения пробуждает во мне воспоминания о Дне Победы, к которому мы шли трудные четыре года Великой Отечественной войны. И меня радует, что в победе советского народа над фашизмом есть и моя доля.

Никогда не изгладятся из памяти боевые годы, хотя поток времени всё настойчивее смывает рельефы виденного. И никогда я не пожалею о том, что избрал для себя военную профессию командира-воспитателя.

Пусть мои сыновья знают, что их отец не был трусом и громил врага, как сотни тысяч отважных патриотов нашей любимой Родины.

Партийный билет — это моя жизнь, а не ширма, которой можно в удобный момент прикрываться от всех житейских бурь и невзгод.

Я был участником трёх войн за свою жизнь и не хочу, чтобы человечество когда-нибудь снова прошло через такие страшные испытания.

Я жил и рос, воспитывался и учился в годы Советской власти. Она вошла в мою плоть и кровь. Жить без или вне этой власти для меня немыслимо.

Нет ничего труднее, чем вспоминать о давно минувших событиях. Многое выветрилось из памяти и кажется лишь слабым отзвуком былого. Всё пережитое кажется теперь тяжёлым сном. И можно было бы поверить, что это сон, если бы не 20 миллионов жизней, отданных за светлое будущее нашей Родины.

Есть у каждого человека часы и даже минуты, которые особенно чётко врезаются в память, хотя события происходили в давние времена. Таких моментов было много и у меня.

Глава 1
1934 год: служба на границе

Казалось бы, земля одна, но здесь проходит государственная граница, рубеж Родины, здесь её конец и начало

Я родился 15 февраля 1912 года в селе Когутовка Голованевского района Одесской области в бедной крестьянской семье.

Семья была большая — 8 человек: отец Ефрем Трофимович, мать Прасковья Артемьевна, сёстры Мария, Вера, Елена, братья Иван, Александр и я.

С 8-летнего возраста началась моя трудовая жизнь. Отец умер рано, и мать отдала меня на работу крестьянской общине, пасти сельских овец. В 17 лет получил школьное образование. Работал почтальоном, шофёром, был избран секретарём комсомольской ячейки в родном селе.

Во второй половине декабря 1933 года я подал рапорт на имя военкома Голованевского РВК, в котором просил принять меня добровольцем в Красную Армию и направить в пограничные войска на Западную границу. Моя просьба была удовлетворена.

1 января 1934 года я прибыл в погранотряд г. Славута. После карантина меня направили в Алексеевскую заставу на реке Горынь. На Западной границе в то время было неспокойно, враги ползли на нашу территорию, как муравьи.

При первом знакомстве командир заставы, старший лейтенант Мороз, сказал, что наша застава на Западной границе особая. Затем он добавил, что нам, пограничникам, советский народ доверил самое дорогое — охрану рубежей первого в мире социалистического государства. И это высокое доверие Родины мы, советские пограничники, должны оправдать с честью. Нет иного высшего долга, чем охранять священные рубежи СССР.

Помню, как один молодой пограничник задал вопрос командиру заставы о том, много ли в нашем секторе нарушителей границы. Командир улыбнулся и ответил: «Нарушителей границы не считают поштучно, их бьют, как диких кабанов. Воины-пограничники не задумываются над тем, сумеют ли они вдвоём-втроём справиться с бандой диверсантов. Они принимают бой, как бы велико ни было численное превосходство врага».

Проходя службу на заставе, все молодые воины старались быстрее овладеть искусством пограничника. Наконец настал тот памятный день, который остался в моей памяти на всю жизнь. Это был исторический день! Утром 30 апреля 1934 года мы, молодые воины-пограничники, приняли воинскую присягу, а вечером того же дня нас назначили во вторую полосу в секретный дозор.

На инструктаже командир заставы поздравил всех новоиспечённых пограничников с наступающим праздником 1 Мая, пожелал успехов в охране государственной границы и предупредил заступающих в дежурство о высокой бдительности. Он сказал, что есть кое-какие данные, что наши соседи, польские паны, попытаются на праздник забросить диверсантов на советскую территорию, может быть и в нашем секторе.

Ровно в полночь с 30 апреля на 1 мая 1934 года я в первый раз принял под охрану государственную границу СССР в секторе №2. Это была лесная поляна возле реки Горынь.

В лесу, как правило, много шорохов и звуков, но всё это связано с природой. Бывало, вслушиваешься в обманчивую тишину границы и мгновенно оцениваешь каждый новый звук. Вот крик совы, а вот хруст сухой травы, встревоженной бегом дикой козы или кабана.

Но дальше к звукам и шорохам природы примешиваются иные звуки. С польской стороны доносятся злобные выкрики, гром барабанов, рокот повозок и автомашин, скрытно двигающихся под покровом темноты. Вот он — капитализм! Оттуда к нам ползут всякие гады. Это я так думал, и так оно в действительности было.

Прошло примерно 25—30 минут, как я заступил в дозор, и в моём секторе появился непрошеный гость, диверсант в кабаньей шкуре, которого я вначале действительно принял за дикого кабана. Сразу доложил по телефону старшему дозорному Ивухину, так как бывали случаи, когда дикие кабаны нападали на часовых, которые несли службу в секретных дозорах.

Когда я сказал, что в моём секторе появился дикий кабан и находится в 20 метрах от меня, старший дозорный ответил, что ничего страшного нет, так как дикий кабан один никогда не бросится на человека.

В то время, когда я докладывал старшему дозорному по секретному телефону, мой лесной «гость» подошёл ко мне метров на 5—6 и начал рыться в листьях. Я поднял с земли сухую ветку и бросил в сторону «кабана» с целью вспугнуть его, чтобы одновременно освободиться от страха, мимовольно сковывающего тело.

Мой нежданный «гость» сделал вид, что испугался, повернулся вполоборота ко мне и… произвёл выстрел из бесшумного пистолета. Пуля угодила мне в живот. К горлу подступила тошнота, земля завертелась колесом. Ноги подкосились, я свалился в кучу опавших листьев, но, к счастью, сознание не потерял.

Когда я свалился на землю, мой лесной «гость» сразу превратился из кабана в нарушителя государственной границы, сбросил с себя кабанью шкуру и осторожно начал подходить ко мне. Я его подпустил на 3 метра и в упор произвёл два выстрела из карабина. Нарушитель заорал диким благим голосом и свалился на землю. Сказать правду, я не целился в него, но обе пули попали куда надо. Одна пуля застряла в грудной клетке, а другая попала в живот.

На мой выстрел прибежал старший дозорный. Он и ещё два дозорных спасли жизнь мне и диверсанту, вызвали скорую медицинскую помощь с заставы и отправили нас в лазарет погранотряда г. Славута.

Этот «дикий кабан» оказался крупным польским разведчиком по фамилии Станкевич, Ян. Он шесть раз переходит советскую границу в секторе Алексеевской заставы.

За проявленную бдительность я был награждён золотыми именными часами и двухнедельным отпуском на родину.

Служба на границе ответственная, но вместе с тем очень интересная и увлекательная, особенно в лесном массиве, когда стоишь в дозоре и любуешься лесными хозяевами.

Иногда при заступлении в дозор я брал на кухне кости и обрезки мяса, а затем подвешивал их на дереве вблизи от своего поста. Смотришь, ковыляет косолапый мишутка, а следом за ним, кумушка-лиса задирает свою красивую хитрую мордочку вверх и осматривает верхушки деревьев. А вот показался любитель мясных блюд серый волк. Немного погодя зашаркали дикие кабаны и стали приближаться юркие дикие козы. Всё это удивительное зрелище вселяет в тебя какую-то особую бодрость.

На границе я служил сравнительно недолго, но служба на заставе мне очень понравилась.

Глава 2
1936—1937 годы: война в Испании

Война в Испании научила меня, молодого крестьянского парня, ненавидеть фашизм

Испанская война — это история далёкого прошлого, но то, что ещё осталось в моей памяти, я постараюсь рассказать моим детям и внукам.

Испания находится на юго-западе Европы, на Пиренейском полуострове. Территория 503 тысячи кв. км. Население 35 млн. человек (1976 год) — испанцы, каталонцы, галисийцы, баски и др. Столица — г. Мадрид.

Компартия Испании до 1931 года и после 1939 года находилась в подполье, председатель — Долорес Ибаррури.

При усиленной поддержке фашистской Германии, Италии, Марокко и других империалистических государств, генерал Франко, который находился в изгнании в Марокко, поднял мятеж в Испании против республиканского правительства, возглавляемого генералом Миаха, поддерживаемого компартией Испании.

Когда мятежная банда генерала Франко, опираясь на военную помощь немецких и итальянских фашистов, а также поощряемая американским и английским правительствами, выступила против законной власти Испанской республики, тысячи людей доброй воли из многих стран мира встали на её защиту.

Июнь 1936 года — прибытие на фронт

После службы на Западной границе я был переведён в 14-й мехполк 14-й кавдивизии КОВО. Там освоил профессию танкиста и стал водителем танка.

В июне 1936 года, повинуясь зову сердца, дал согласие добровольно уехать в Испанию, помочь патриотам Испанской республики в их борьбе с фашизмом за правое дело.

Путь следования: Одесса — Чёрное море — Стамбул (Турция) — пролив Босфор — Афины (Греция) — Мальта — Барселона (Испания). Один из наших кораблей подорвался на мине.

В Мальте англичане задержали наш корабль на 17 суток. Итого, из Одессы вышли 2 июня 1936 года, а в Барселону прибыли 16 июля 1936 года.

Я сражался в рядах 12-й интернациональной бригады, которой командовал легендарный генерал Лукач (Мате Залка).

Был приписан ко 2-му сводному танковому полку. Командир полка — полковник Фотченков Пётр Семёнович.

Коммунисты и комсомольцы всегда были впереди. Они не думали о смерти, а думали о том, как лучше выполнить боевое задание и как больше уничтожить живой силы и боевой техники фашистской Испании.

На земле этой прекрасной страны — на реке Эбро, под Теруэлем, под Сарагосой, под Барселоной, под Гвадалахарой, Мадридом — мы били фашистов и их союзников.

В то время я был очень молод, но то, что увидел, никакому объяснению не подлежит. Я впервые увидел звериный облик фашизма, его зверства, подлость и ложь.

Февраль 1937 года — спасение командира

В одном из танковых сражений под Сарагосой 23 февраля 1937 года мой танк БТ-7 был повреждён снарядом противника. Командир полка полковник Фотченков Пётр Семёнович, который находился в нашем танке, был ранен в лицо и обе руки. Я и командир башни Александр Кущёв оказали ему первую медицинскую помощь, затем устранили повреждение танка и продолжили бой.

Командир полка, будучи тяжело ранен, приказал нам выполнить поставленную ранее задачу — прорвать вражеское кольцо и выручить наших болгарских братьев по оружию, попавших в беду. Кольцо было прорвано, и 15 болгарских танкистов были спасены.

Но наш танк фашисты всё-таки подожгли. Командир башни был убит сразу, а командира полка мне с трудом удалось спасти, вытащив из горящего танка и укрыв в одной из воронок.

За спасение командира полка и 15 болгарских танкистов я был представлен к награждению орденом Красного Знамени.

Март 1937 года — Гвадалахарское направление

Когда вражеский итальянский экспедиционный корпус появился вблизи испанской столицы г. Мадрид, 11-я интернациональная бригада полковника Ганса Кале оказалась в сложном положении. Командир 12-й бригады генерал Лукач приказал командиру 2-го танкового полка полковнику Фотченкову Петру Семёновичу оказать помощь своим братьям по оружию, которые вели тяжёлые бои под г. Теруэлем с 6-м итальянским корпусом.

Наш 2-й танковый полк хорошо поработал уже при первой танковой атаке — фашисты сразу почувствовали силу советского оружия. Хвалёный итальянский танковый полк «Мёртвая голова» не выдержал стремительной атаки наших танков и поспешно отступил, скрывшись на территории красивого монастыря. Они хорошо знали, что мы не станем вести огонь по историческим местам.

Перед 11-й и 12-й интербригадами стоял сильный и злобный враг. Командование противника не случайно избрало для решительного удара на столицу Мадрид именно Гвадалахарское направление. По рельефу и дорожной сети этот район был исключительно удобный для наступления всеми родами войск.

Ранним утром 10 марта 1937 года после артподготовки и налета авиации пехота противника перешла в наступление в полосе 12-й интербригады у местечка Мирабуэно. Фашистская пехота шла в атаку в парадных мундирах, в белых перчатках, со свистом и грозными воплями. Командиры подразделений лихо шли впереди цепей с обнажёнными клинками.

Прошли какие-то минуты, и эти бравые вояки пустились наутёк. Очень немногим из них удалось уйти с поля боя живыми.

Когда наша артиллерия и танки обрушили сокрушительный огонь на итальянскую дивизию «Чёрные перья», то от этой фашистской дивизии действительно остались только перья! Куда девалась их недавняя прыть.

Разгром итальянского экспедиционного корпуса на Гвадалахарском направлении, позорное бегство с поля боя фашистских вояк, осталось в моей памяти, как история далёкого прошлого.

Командир 12-й интербригады генерал Лукач показал в этой операции наивысшую степень доблести и отваги.

Июль 1937 года — бой у реки Харама

Я сражался в боях у реки Харама в рядах испанских патриотов в самое тяжёлое время, когда огонь войны уже полыхал на восточном побережье Испанской Республики.

Наш 1-й танковый взвод, которым командовал лейтенант Казарин, занимал оборону у моста через реку Харама, на восточной окраине г. Мадрида. Взвод имел шесть танков БТ-7. Задача взвода — не пропустить через мост в г. Мадрид ни одного танка противника. Конечно, задача была не из лёгких, так как противник имел большое превосходство в танках немецкого производства.

28 июля 1937 года в 8:00 утра противник атаковал нас 12 танками Т-III. Фашисты навязали неравный танковый бой, который продолжался около 5 часов. Но мы ждали эту атаку и хорошо подготовились к ней.

С самого начала завязался жаркий и жестокий бой, но наши танкисты не дрогнули и вели сражение не на жизнь, а на смерть.

При первой танковой атаке противник потерял 5 танков, а наш взвод не потерял ни одного танка. При повторной атаке враги оставили на поле боя 8 танков, а взвод лейтенанта Казарина лишился двух танков и 6 человек экипажа.

В итоге противник решил отказаться от захвата моста и отступил на запасные позиции. Последующие атаки тоже не увенчались успехом для франкистов. За всю операцию они потеряли 13 танков из 18 и 30 человек живой силы, но мостом так и не смогли овладеть.

Наш Казаринский взвод в этой танковой дуэли потерял 3 танка из шести и 8 человек личного состава. Лично я своим танком таранил два танка противника и один танк сбросил в реку Харама.

Этот танковый бой под Мадридом особенно памятный, так как в живых я остался чисто случайно. Когда я пошёл на второй танковый таран, в мой танк угодил снаряд противника и срезал башню, в которой находились командир взвода лейтенант Казарин и командир башни Василий Клыков. Они оба вместе с башней свалились в реку Харама и погибли. Мой танк в паре с танком противника тоже свалился в реку, но мне очень повезло, и я остался живой.

Краткие заметки для выступлений

Эпизоды:

— первая танковая атака и волчья Яма (2 суток под перекрёстным огнем);

— г. Сарагоса, наш танк повис на мосту;

— Аса де Мадрид — танковый бой, подбито 3 танка и два орудия противника;

— таран двух танков противника, наш танк горит;

— волчья тропа, Юго-Запад р. Харама (колонна танков погибла);

— уничтожение дорожного батальона, который атаковал стрелковый батальон 12-й интернациональной бригады, итальянцы играют и поют;

— встреча с Долорес Ибаррури, с генералом Миаха. В дальнейшем главнокомандующий республиканской армии генерал Миаха оказался предателем.

Барселонская, Брунетская и Харамская операции равны битве под Москвой. Мадридская операция равна битве за Будапешт.

Потери врага (1936—1937 годы)

На счету нашего танкового экипажа за 15 месяцев боёв в Испании уничтожено:

— танков — 42;

— орудий всех калибров — 53;

— миномётов — 18;

— лошадей — около 130;

— убито и ранено живой силы противника — примерно 450 человек.

Глава 3
1938—1940 годы: Западная Украина и Финский фронт

На Финском фронте я воевал от начала до конца

1938—1939 годы (Западная Украина)

В период с марта 1938 по апрель 1939 года был младшим танкотехником 3-го батальона 12-й мехбригады КОВО.

С апреля 1939 по 22.06.1941 был командиром паркового взвода 24-й легко-танковой бригады КОВО.

В период с 07.09.1939 по 20.09.1939 участвовал в освобождении Западной Украины в составе 24-й легкотанковой бригады (мехбригады) 12-й армии в должности помощника командира роты по техчасти.

1940 год (Финляндия)

В период с 26.01.1940 по 13.03.1940 участвовал в боях с белофиннами (в «Послужном списке» есть запись «с финской белогвардейщиной») на Ухтинском направлении в составе 51-й сводной АТБ 14-й Армии.

Потери врага (1940 год)

На Финском фронте я воевал от начала до конца. В ходе боевых сражений уничтожил лично и в составе подразделения:

— танков — 16;

— орудий — 12;

— самолётов транспортных — 2;

— живой силы противника — около 70 человек.

Глава 4
Июнь 1941 года: начало войны

Первый бой на всю жизнь врезался в память так, как будто я в этот день сделал свой первый шаг в тот страшный ад, о котором имел смутное представление

Первоначальные неудачи войск в 1941 году

Когда я мысленно обращаюсь к первым дням Великой Отечественной войны, этот период кажется далёким и тёмным. Тысячи перемен отодвигают те тяжёлые испытания, которые пришлось пережить в бурном расцвете моей молодости. Сейчас все эти воспоминания как бы теряются во мгле, хотя по меркам истории прошло не так уж много времени…

При анализе причин неудач Красной Армии многие говорят, что у нас недооценивалась опасность войны с Германией. Неправильно говорят.

Мне кажется, что основная причина больших потерь — неудачная дислокация войск в военных округах, на которые возлагалась оборона западных границ. Крупные силы, входящие в состав приграничных округов, были на большом удалении от границы. А ведь практикой и теорией доказано, что главные силы эшелонируются в глубину обороны.

Технический аспект. Начиная с 1939 года, СССР начал форсировать выпуск новой для того времени техники, как танков, так и самолётов.

В частности, к 1940 году было сформировано 9, а к началу 1941 года ещё 20 механизированных танковых корпусов. В 1941 году наша промышленность могла выпускать 5500 танков. Однако этого было недостаточно, чтобы полностью укомплектовать 29 корпусов. К началу войны мы уступали противнику в численности современных танков.

По части авиации. В СССР к началу 1938 года было произведено 5469, в 1939 году — 10382, в 1940 году — 10565 самолётов. Но из новинок в 1940 году удалось выпустить только 64 новых истребителя ЯК-1 и 20 самолётов МиГ-3. Пикирующих бомбардировщиков было 2 самолёта. К маю 1941 года суммарный выпуск новейших истребителей достиг 1946 единиц.

Как видно, к моменту нападения фашистской Германии на СССР новая техника в основном находилась на стадии развития и развёртывания.

Короче говоря, мы готовились встретить врага где-то в 1942 году, а он опередил нас на целый год. Вот это и будет главным ответом на наши первоначальные неудачи в 1941 году.

Большим несчастьем для Красной Армии было то, что накануне Великой Отечественной войны мы лишились многих опытных военачальников. Молодым пришлось трудно.

Другие причины:

— внезапность нападения;

— массированные бомбовые удары по аэродромам;

— самолётов противника было очень много (тысячи), и они препятствовали своевременному подходу сил второго эшелона.

Кроме того, войска, которые приняли на себя первые удары, несли большие потери в живой силе и технике, поскольку прикрыть с воздуха наши наземные части в первые дни было нечем.

Таковы уроки истории, и о них всегда надо помнить.

Мои личные наблюдения о начале войны

Все мы, военные, чувствовали, что приближается момент, когда фашистская Германия нападёт на СССР. Никто не верил, что Германия будет свято блюсти заключённый договор с Советским Союзом о ненападении.

С первых минут войны обстановка в войсках приобрела хоть и тревожный, но деловой характер. Никто из офицеров и солдат не сомневался, что расчёты Гитлера на внезапность могут дать ему только временный успех.

26 июня 1941 года — секретный пакет

Из письма старшему литработнику газеты «Кировоградская правда» Левицкому Владимиру Ильичу, 15.05.1966 г.

Уважаемый Владимир Ильич!

Выполняя обещание, посылаю Вам свои эпизоды фронтовой жизни. Конечно, всё это имеет 25-летнюю давность и не так уже будет интересно, но я всё же попытаюсь изложить Вам то, что осталось в моей памяти.

Безусловно, о своих боевых подвигах как-то неудобно писать, а молчать — равно невежеству. Я долгое время ждал, что кто-либо из товарищей по совместной борьбе с фашизмом в годы Великой Отечественной войны напишет о нашем скромном поединке, имевшем место в 15 км западнее г. Львова, но, к сожалению, никто не откликнулся. А коль так, то я наберусь смелости написать Вам о двух боевых эпизодах, имевших место в первые дни войны.

Было это так.

Великая Отечественная война застала меня в звании военного техника 2-го ранга (лейтенант) в должности адъютанта командующего 6-й армии Юго-Западного фронта Музыченко Ивана Николаевича.

26 июня 1941 года в 13 часов дня командующий 6-й армией генерал-лейтенант тов. Музыченко приказал мне срочно доставить совершенно секретный пакет в штаб 8-й танковой дивизии, который в то время находился в 35 км западнее г. Львова в лесу. Для этой цели в моё распоряжение была выделена бронемашина с водителем, рядовым тов. Дорош.

Пакет был доставлен в штаб 8-й танковой дивизии в срок. Командир дивизии полковник Фотченков поблагодарил нас и посоветовал ехать обратно в штаб 6-й армии просёлочной дорогой.

Не доезжая до штаба армии примерно 15 км, нашу бронемашину атаковал немецкий истребитель и поджёг термитным снарядом. Мы каким-то чудом остались в живых, но это ещё не всё — немецкий истребитель продолжал обстреливать воронку, в которой мы лежали, стараясь укрыться от нападавшего на нас «мессера». Когда он израсходовал все боеприпасы и ушёл на запад, мы решили двигаться пешком, так как по этой дороге никакого движения транспорта в сторону штаба армии не было.

Прошли примерно 3—5 км от места происшествия. Возле железнодорожного переезда навстречу нам двигалась колонна лёгких танков БТ-7. Это наши советские танки шли в сторону передовой линии фронта. Большинство из них переехали через железнодорожный путь и на большой скорости пошли по маршруту. Но 8 танков остановились с работающими двигателями, не доезжая железнодорожного переезда, так как на нём застрял один танк и загородил путь двигавшимся сзади машинам.

В это время из-за леса появились немецкие бомбардировщики и молниеносно обрушили бомбовый удар на отставшие от колонны танки. Экипажи, с целью укрыться, бросили танки и побежали в лес, который находился примерно в 70 метрах от железнодорожного переезда. Однако на окраине леса в траншеях (окопах) находился десант немецких автоматчиков, высадившихся совсем недавно. Таким образом, наши танковые экипажи неожиданно для себя попали в руки немцев.

Мы вместе с рядовым Дорошем во время бомбардировки залегли в кювете возле железнодорожного полотна и всё это видели. Гитлеровские стервятники, сбросив бомбы на танки, скрылись за лесом. Из 8 танков уцелел только один, который и застрял на железнодорожном переезде. Немецкие лётчики, по-видимому, не желая разрушать железнодорожную колею, не стали сбрасывать бомбы на переезд.

От уцелевшего танка мы находились примерно в 20—25 метрах. Когда немецкие бомбардировщики улетели, мы решили подползти к танку и скрыться в нём, так как гитлеровцы блокировали наш отход со всех сторон.

Немцам тоже сложно было подойти к этому танку, поскольку с других горящих танков рвались снаряды и патроны. Кроме того, их сторона оставалась открытой. Мы были точно в такой же опасности, но другого выхода не видели. Решили, во чтобы то ни стало, захватить первыми танк.

Танком мы завладели по-военному очень быстро. Лично я танк БТ-7 знал хорошо ещё по войне в Испании, поэтому ориентировался в его вооружении. Это помогло мне быстро найти причину остановки танка на железнодорожном переезде и не сдаться в плен немцам. Как выяснилось, танк был совершенно новым и технически исправным. По-видимому, механик-водитель не вовремя сбавил газ, и мотор заглох.

Я двигатель сразу запустил, но уйти от наседавших немецких автоматчиков по-быстрому не смог. Тогда созрело решение поближе подпустить немцев к танку, а затем с двух спаренных пулемётов и пушки открыть смертоносный огонь, что и было сделано.

Снарядов и патронов в нашем танке было много (два боекомплекта). Когда гитлеровцы приблизились на 35—40 метров, я открыл по ним пулемётный огонь короткими очередями. Гитлеровцы поспешно отступили в сторону леса и залегли в окопах. Таким образом, первая попытка захватить наш танк, а следовательно, и нас, обошлась им не так уж дёшево — убитыми и ранеными до 40 человек.

Тогда гитлеровцы начали наседать со всех сторон на танк и обстреливать из крупнокалиберных пулемётов, забрасывать гранатами. Я был вынужден вывести танк из образовавшегося «кольца». Когда выводил танк из-под удара, «нечаянно» подмял под гусеницы своего танка ещё 7 гитлеровцев. Конечно, здесь мы не виноваты, они сами «ошибочно» попали под танк.

Несмотря на то, что гитлеровцы понесли большие потери за такое короткое время, они всё же не отказались от своего замысла — взять нас живыми. Они залегли за железнодорожной насыпью с целью завладеть переездом и, следовательно, отрезать пути отхода в сторону посёлка Брюховичи, где размещался штаб 6-й армии.

Конечно, я мог бы свободно уехать в сторону линии фронта, но мне нужно было доложить командующему 6-й армией о выполнении приказа о доставке в срок совершенно секретного пакета.

К этому времени в танке боеприпасы и горючее были на исходе. До штаба армии оставалось 12 км, а горючего в баке — всего на 25—30 минут езды. Сходу взять железнодорожный переезд уже было невозможно, так как немцы успели его заминировать. Другого выхода не было, как попытаться взять танковое препятствие (железнодорожную насыпь), хотя это небезопасно, так как насыпь была высокой, а по обе стороны глубокие и широкие кюветы.

Наступает минутное колебание, но, наверное, у каждого человека бывают такие моменты, когда неожиданно созревает мысль, что побеждает не тот, кто сильнее, а тот, кто не боится смерти. Именно эта мысль и заставила меня принять правильное решение — преодолеть танковое препятствие и доказать гитлеровцам, что советские танки по своим техническим данным многое могут.

Конечно, гитлеровцы не надеялись, что советский танк БТ-7 способен преодолеть такое большое и грозное препятствие и всю огневую мощь направили на железнодорожный переезд. Спустя несколько секунд, мой танк буквально перелетел через железнодорожную насыпь. Вырвавшись из кольца, мы зашли в тыл уцелевшим гитлеровцам, которые залегли у железнодорожного переезда, и начали давить их гусеницами. Остатки гитлеровского десанта в панике бросили оружие и скрылись в лесу. Таким образом, ещё с десяток фашистов нашли себе смерть на нашей священной советской земле.

Немецкий офицер, не желая быть раздавленным советским танком, сдался в плен. Рядовой Дорош изъял всё, что не положено иметь пленному, посадил немецкого офицера в башню нашего танка, и мы уехали в штаб 6-й армии.

Сейчас я понимаю, что можно было сделать и больше, но, к сожалению, рядовой Дорош не мог управлять танком и не умел стрелять из танкового оружия, так как не был знаком с БТ-7. Следовательно, мне приходилось действовать на два фронта, то есть управлять танком и стрелять из танкового оружия. Однако Вы согласитесь со мной, что для двух человек и одного танка около полусотни гитлеровцев убитыми и ранеными за операцию, длившуюся в течение 25—30 минут, не так уж и мало.

Пленного немецкого офицера обер-лейтенанта (старшего лейтенанта) по фамилии Шульц мы доставили в штаб армии быстро и благополучно. Времени в нашем распоряжении для доклада командующему об исполнении его приказа оставалось впритык. Причина — задержали, малость, гитлеровские вояки.

Когда доставили обер-лейтенанта Шульца в штаб армии, командующий генерал-лейтенант тов. Музыченко лично допрашивал непрошеного гостя. При допросе пленный немецкий офицер дал ценные показания. Когда командующий спросил пленного, каким образом немцы оказались в тылу советских войск, он ответил, что в ночь с 25 на 26 июня 1941 года было несколько немецких десантов выброшено самолётами Ю-52 в тыл войскам Красной Армии. Десанты выбрасывались, как правило, небольшими группами по 100—150 человек, вооружённые автоматами, крупнокалиберными пулемётами, гранатами, лёгкими танками, миномётами и другим военным снаряжением.

В задачу таких десантов входило сеять панику в советском тылу, препятствовать нормальному снабжению механизированных частей горючим и боеприпасами. Десант, с которым мне и тов. Дорошу пришлось чисто случайно столкнуться, состоял из 85 человек, в основном вооружённых автоматами и крупнокалиберными пулемётами.

Что касается судеб наших танковых экипажей, так здесь картина очень печальная. При допросе пленный немецкий офицер сказал, что по его приказу все русские танкисты были расстреляны за то, что отказались сдаваться в плен и оказывали сопротивление.

Когда все вопросы были исчерпаны, командующий генерал-лейтенант тов. Музыченко приказал немецкого офицера обер-лейтенанта Шульца накормить, а затем расстрелять. Лес — прочесать и полностью уничтожить укрывшиеся там остатки немецкого десанта, если они не пожелают сдаваться в плен. Эту задачу выполнил командир танковой роты, которая охраняла штаб 6-й армии, капитан Кулешов.

Вот и вся история моего скромного эпизода. За выполнение боевого задания я был представлен командующим 6-й армии к награждению орденом «Красное Знамя», а тов. Дорош — к ордену Красной Звезды. Наградные материалы в тот же день были направлены в штаб Юго-Западного фронта. Не знаю, получил ли эту награду тов. Дорош, но я не получил.

Конечно, всё это теперь не имеет большого значения, ведь мы выполняли свой священный долг перед нашей любимой Советской Родиной.

27 июня 1941 года — уничтожение немецкого десанта

26 июня 1941 года немцы прорвали фронт на стыке 5-й и 6-й армий в районе г. Рава-Русская.

В ночь с 26 на 27 июня 1941 года немецкая авиация подвергла бомбардировке место расположения штаба 6-й армии. Штаб располагался в лесу, в двух-трёх километрах от посёлка Брюховичи, западнее г. Львова. Во время налёта был смертельно ранен командир танковой роты, охранявшей штаб армии, капитан тов. Кулешов.

Я служил адъютантом командующего 6-й армией Музыченко И. Н., но поскольку был ещё и танкистом, мне командующий приказал временно принять танковую роту и срочно убыть с 12 танками в село Винники, юго-восточнее г. Львова, для уничтожения немецкого десанта, который засел в лесу. Командующий добавил, что десант крупный и хорошо успел окопаться, используя готовые траншеи.

Боевую задачу нам ставил заместитель начальника штаба 6-й армии полковник тов. Веялко. Он также предупредил, что задача не из лёгких, но она должна быть выполнена, во что бы то ни стало. По донесению нашей разведки, немецкий десант состоял из 120—150 человек, вооружённых миномётами, крупнокалиберными пулемётами, автоматами. Кроме того, десант имел в своём распоряжении 6 лёгких танков.

Казалось бы, десант не такой уж большой для 12 танков БТ-7, но когда мы подошли к цели, сразу же почувствовали силу своего непрошеного «гостя», ведь гитлеровцы находились в более выгодном положении — лес и хорошо оборудованные траншеи.

Сходу атаковать было нельзя, так как манёвренность ограничена лесом. Мной было принято решение — атаковать тремя танками. Остальные танки были направлены скрытным путём в тыл немцам.

Весь огонь гитлеровцы сосредоточили на атакующих трёх танках, которыми командовал командир танкового взвода лейтенант тов. Высоцкий. В его задачу входило отвлечь огонь на себя, а я в это время с 9 танками атаковал окопавшихся немцев с тыла.

Фашисты, застигнутые врасплох, дрогнули, попятились назад, то есть вышли из леса и залегли в траншеях на открытой местности. Тем самым они дали нам возможность на ходу перегруппироваться, окружить их и полностью уничтожить. Когда нам удалось выбить противника из леса на открытую местность, мы получили возможность в упор расстреливать и давить гусеницами гитлеровских «вояк».

Бой продолжался всего 30—35 минут. За это короткое время наши славные танкисты отправили на тот свет огнём и гусеницами более восьми десятков фашистов. Остальные гитлеровцы вместе с тремя немецкими офицерами сдались в плен. Из них 38 оказались тяжело раненными. Как видите, лишь немногим удалось уцелеть.

Немецкие офицеры держали себя надменно, но охотно согласились дать нашему командующему очень ценные сведения. В своих показаниях гитлеровские офицеры сказали, что их задача состояла в том, чтобы соединиться с польскими и украинскими националистами, которые действовали в г. Львове. Затем вместе с ними сеять панику в тылу Красной Армии, а также препятствовать нормальному отходу на заранее подготовленные рубежи нашим стрелковым частям и соединениям.

В качестве трофеев нами было взято: 5 лёгких танков, 3 миномёта, 2 радиостанции. Кроме того, много гранат и других видов боеприпасов. Во время этой незначительной по своему масштабу операции, с нашей стороны были следующие потери: 2 танка БТ-7, личного состава убито 7 человек и ранено 6 человек.

В том бою был смертельно ранен и умер командир танкового взвода лейтенант тов. Высоцкий Владимир Павлович. Лично я был тяжело контужен. Все пленные, за исключением офицеров, переданы коменданту г. Львова, а трофеи отданы одной из ближайших частей, занимавших оборону города. Офицеры же были доставлены в штаб 6-й армии.

Отличившиеся танковые экипажи за выполнение этого боевого задания были представлены к правительственным наградам — орденам и медалям за отвагу. Я также был представлен к правительственной награде, ордену Красной Звезды, но и этого не получил. Причина, по-видимому, общая — отступление по всему Юго-Западному фронту и частое перемещение частей. Конечно, всё это не так важно, главное, чтобы не повторились ошибки 1941 года.

Глава 5
Июль 1941 года: контуры Уманского котла

Огонь силён, вода сильнее огня, земля сильнее воды, человек сильнее земли

26 июля 1941 года левый фланг 17-й немецкой армии ударил глубоко в тыл двум нашим армиям (12-й и 6-й), которым 1-я немецкая танковая группа помешала отход на юго-восток. Таким образом, стали обрисовываться контуры Уманского котла. Командующий 6-й армией генерал-лейтенант Музыченко дал приказ вывести тылы второго эшелона из намечаемого окружения.

26 июля 1941 года штаб 6-й армии находился в г. Умань (Софиевский парк). Я в то время был адъютантом командующего 6-й армией. Примерно в 19 часов вечера меня вызвал к себе командующий и сказал, что им принято решение — назначить меня начальником тылов второго эшелона вместо майора Якимова, который не справляется из-за отсутствия опыта.

Дальше командующий сказал, что тылы армии (второй эшелон) находятся в большой опасности и что мне нужно срочно выехать к месту расположения в село Тишковку. Оттуда перебазировать все тылы в г. Днепропетровск и прибыть к члену военного совета Одесского военного округа бригадному комиссару тов. Захарычеву. После этого мне надлежало действовать согласно его указаниям.

Затем генерал-лейтенант подошёл ко мне, обнял, крепко поцеловал и сказал, чтобы я смотрел в оба, так как немецкие танки могут быть в Новоукраинке. Кроме того, воздушные «пираты» будут блокировать пути отхода.

Отпуская меня из своих объятий, он почти шёпотом сказал: «Зайди к начальнику штаба 6-й армии комбригу Иванову. Он даст тебе выписку из приказа о твоем назначении и подробные указания». Когда я зашёл к комбригу Иванову, тот вручил мне карту с нанесённой обстановкой и маршрутом движения второго эшелона тылов 6-й армии к месту дислокации.

Начальник штаба сказал, что обстановка осложняется с каждым часом, а следовательно, вам, товарищ Рюмик, следует поторопиться, дабы не угодить в лапы гитлеровским извергам. Затем вручил мне выписку из приказа о моём назначении, предписание и сказал, чтобы я взял с собой две легковые машины: одну — командующего, другую — дивизионного комиссара тов. Попова. Надо срочно уезжать, так как через 2 часа мост через реку Синюху в селе Новоархангельск будет взорван.

После изучения карты я задал вопрос комбригу Иванову: «Будет ли выделен в моё распоряжение танковый взвод для охраны второго эшелона в движении и на месте базирования тылов?» Комбриг Иванов ответил, что танковый взвод под командованием опытного командира тов. Панченко выделен и находится в селе Тишковка. Кроме того, комбриг Иванов дал мне указание сформировать стрелковый батальон для охраны техники и имущества тылов второго эшелона.

После того, как все вопросы были решены, комбриг Иванов подошёл ко мне, крепко пожал руку и спросил, где находится моя жена. Я ему ответил, что жена находится в селе Когутовка у матери в трёх километрах от села Покотилово и двух километрах от села Терновки Кировоградской области. Комбриг Иванов сказал, что жену нужно забрать и затем из Днепропетровска отправить её в глубокий тыл. Но в селе Покотилово уже немецкие танки, следовательно, можно попробовать пройти в село Когутовку только со стороны Терновки, но не рисковать.

Я взял машину командующего 6-й армии генерал-лейтенанта тов. Музыченко, которой управлял водитель тов. Заславский, и машину члена военного совета 6-й армии дивизионного комиссара тов. Попова, которой управлял водитель Матвеев.

В 20:30 выехали по указанному маршруту. В 22:00 подъехали к селу Новоархангельск к мосту, который был уже подготовлен к взрыву. Как только мы переехали через мост по реке Синюхе, он сразу же был взорван нашими.

По приезду в Терновку сформировался план — переправиться по воде через Синюху и пешком пройти в село Когутовку, чтобы забрать мою жену, Рюмик (Дудник) Ксению Яковлевну. Но крестьяне из Терновки сказали, что наше село уже занято немцами. Правда, в центре села немцев нет, они, мол, ночью ходить боятся.

Конечно, наш план был связан с большим риском, так как впереди предстояло переплыть речку и пересечь небольшой лес, в котором, скорее всего, на ночлег разместились немцы. Оставался ещё один вариант — не заходя в лес, пройти в село по узкой полосе земли 300—400 метров со стороны реки Ятрань.

Я посоветовался с водителями. Они взяли автоматы и по 6 гранат на каждого. Машины оставили в селе Терновка у знакомой женщины Козицкой Марии.

Через реку Синюха нас перевёз на лодке один дедушка, фамилию которого уже не помню. Мы пошли, минуя лес, через кукурузное поле, но только поравнялись с окраиной леса, как немцы открыли огонь. Мы сразу же залегли в кукурузе и по-пластунски стали передвигаться. Выйдя из опасной зоны, поднялись в рост и пошли ускоренным шагом.

Дом, в котором находилась моя жена, был почти на окраине села, и это нам облегчило задачу подойти незамеченными. Жену долго ждать не пришлось, она очень быстро собралась, и мы обратно пошли по тому же пути, так как другого варианта не было.

На этот раз идти было гораздо труднее, ибо немцы уже выставили далеко от леса конные и пешие дозоры с целью вылавливать выходивших из окружения советских солдат и офицеров, которые двигались мелкими группами и в одиночку.

Полтора километра мы двигались по-пластунски, нас дважды обстреливали. Конный дозор чуть-чуть не задавил нас. Один всадник в двух метрах проехал от того места, где мы лежали в кукурузе. Если бы у немцев при себе были собаки, то они нас обязательно нашли бы.

Под покровом темноты мы добрались до реки Синюха, и нас опять перевёз на другой берег тот же самый дедушка. До утра мы находились в селе Терновка, а на рассвете уехали в село Тишковку, где базировались тылы второго эшелона 6-й армии.

К нашему приезду уже всё было готово к передислокации, поскольку я ранее в селе Новоархангельск попросил знакомого офицера по фамилии Дорохин, который сопровождал колонну машин с бензином Б-70, передать майору Якименко, чтобы тот был готов для перебазирования к 7 часам утра 27 июля 1941 года.

По состоянию на 26 июля 1941 года второй эшелон тылов 6-й армии был достаточно большой — 820 машин, груженных боеприпасами, горючим, продовольствием, артвооружением, химимуществом, вещевым имуществом и другим военным снаряжением. Пустить 820 машин одной колонной в военное время было опасно, особенно если в воздухе господствует вражеская авиация. Однако, когда противник угрожает окружением, надо действовать оперативно, но разумно.

Мы с начальником штаба второго эшелона интендантом 2-го ранга тов. Приходько решили перебазировку организовать поэшелонно, по 200—230 машин в колонне с разрывом 30 минут. Для каждого эшелона был назначен свой начальник:

— 1-й эшелон — интендант 2-го ранга Приходько;

— 2-й эшелон — интендант 1-го ранга Поляков;

— 3-й эшелон — интендант 1-го ранга Денисов;

— 4-й эшелон — воентехник 2-го ранга Рюмик М. Е. (соответствовало званию «лейтенант»).

К сожалению, для охраны тылов второго эшелона нам так и не удалось сформировать отдельный стрелковый батальон из-за нехватки времени, поэтому для охраны колонн в каждом эшелоне были выделены по одной зенитной пушке и по три танка БТ-7.

Маршрут нашего движения: село Тишковка — село Добровеличковка — г. Новоукраинка — село Ровное — г. Кировоград — районный центр село Бобринец — г. Днепропетровск.

Перебазирование тылов второго эшелона проходило в сложной обстановке. Днём вела активные действия вражеская авиация, а ночного времени не хватало физически. Немецкие танки буквально на пятки наседали, пытаясь отрезать пути отступления советских частей и соединений на юго-восток.

Я и командир танкового взвода лейтенант Панченко находились в последней (четвёртой) колонне, следовательно, нам больше всего досталось от немецких танков.

Первая встреча с ними произошла в г. Новоукраинка Кировоградской области. Немецкие танки открыли огонь по нашей колонне. Командир танкового взвода лейтенант Панченко вступил в неравный бой, имея три танка БТ-7. За короткое время наши герои-танкисты подбили 7 немецких танков, а затем, когда закончились боеприпасы, пошли в лобовую атаку и таранили ещё три немецких танка.

Все танкисты и командир взвода лейтенант Панченко в том бою геройски погибли, но не пропустили ни одного немецкого танка через мост на реке Чёрный Ташлык. В этом поединке немцы из 22 танков потеряли 10, и им не удалось помешать движению автомашин. Вдобавок, кто-то из местных товарищей помог — вовремя взорвали мост и не дали оставшимся танкам преследовать нашу колонну.

Немцы ещё раз попытались перехватить нас, но немного опоздали. Было это при проезде через г. Кировоград. Примерно в 13—14 часов дня 27 июля 1941 года наша колонна двигалась по центральной улице им. Карла Маркса. В это время немецкие бомбардировщики обрушили смертоносный груз на центр города, разрушая дома и убивая мирных граждан: женщин, детей, стариков.

На улицах возникли пожары, с крыш домов падала горящая жестяная кровля. Всё это создавало большую опасность для движения наших машин, груженных боеприпасами и горючим. Но колонна продолжала настойчиво двигаться вперёд, так как по пятам нас преследовали немецкие танки.

Колонна в основном вышла из г. Кировограда без потерь, если не считать 45 человек, получивших ожоги и ранения. Лично меня и мою жену, которая в то время находилась в одной из легковых машин, судьба заставила преодолеть такое огненное препятствие, о котором сейчас страшно вспоминать.

Было это так.

Я ехал с двумя легковыми машинами последним в колонне. Во время бомбардировки г. Кировограда мы как раз находились в центре, на улице Карла Маркса. Впереди, в нескольких метрах от нас, загорелись 6 больших домов. По обе стороны улицы образовалось большое огненное облако.

Сзади наших машин метров в трёхстах немецкие танки вели огонь по тракторам, которые стояли без трактористов, с работающими двигателями. Немецкие танки были уже совсем близко, отчетливо виднелись кресты на башнях.

Так что же делать, куда деваться?

На помощь приходит русская народная мудрость — «Огонь силён, вода сильнее огня, земля сильнее воды, человек сильнее земли». Было принято решение на повышенной скорости проехать через пламя. Задуманная операция прошла удачно, если не считать, что сильно обгорела краска на машинах.

Если сказать, что я храбрец, это будет неправдой. Природа наградила меня храбростью лишь в той необходимой дозе, без которой мужчине нельзя быть, особенно в военной время. Конечно, посылать людей с машинами в огонь, было связано с большим риском, но другого выхода не просматривалось.

По приказу командующего 6-й армией Музыченко И. Н. на перебазировку тылов второго эшелона мне давалось 2 дня. Немецкое наступление внесло корректировку — вместо двух дней эшелон прибыл в г. Днепропетровск за 36 часов. Я имею в виду те немецкие танки, которые преследовали нас, пытаясь отрезать пути отхода.

Большую помощь оказывали движению колонн наши лётчики, которые корректировали маршрут с воздуха. В штабе 6-й армии было 3 самолёта По-2 и один самолёт С-2. Командующий армией направил их во второй эшелон, чтобы нас прикрывали 4 самолёта.

По прибытию на место в г. Днепропетровск я доложил члену военного совета Одесского военного округа бригадному генералу тов. Захарычеву Г. Н. о выполнении приказа. Он дал мне соответствующие указания и вручил документ, разрешающий задерживать технику и личный состав, которые вышли из окружения с Уманского котла. По моему распоряжению были выставлены заградительные посты, которые задерживали их и направляли в штаб тыла второго эшелона, размещавшийся на западной окраине г. Днепропетровска.

По состоянию на 10 августа 1941 года во втором эшелоне насчитывалось 2360 человек, из них 380 человек начальствующего и командного состава.

Техника:

— танки всех типов = 32;

— самолёты По-2 и С-2 = 4;

— бронемашины на шасси М-1 = 6;

— автоспецтранспорт = 900;

— тракторы Н-3 = 18.

Склад ОПС:

— походные кухни 1-й категории = 30;

— продовольствия на 20 сутотдач из расчёта питания 2500 человек;

— походная пекарня (ПАХ) = 1.

Склад ОВС:

— постельные принадлежности = 2000 комплектов 1-й категории;

— обмундирование = 230 пар 1-й категории;

— сапоги яловые = 2200 пар 1-й категории;

— сапоги хромовые = 700 пар 1-й категории;

— ботинки простые = 1200 пар 1-й категории;

— ботинки хромовые = 1300 пар 1-й категории;

— другое военное снаряжение и расходные материалы.

Склад ГСМ:

— бензин Б-70 = 120 тонн;

— автобензин = 200 тонн;

— спирт ректифицированный = 35 тонн;

— масло МК-20 = 38 тонн;

— масло МС = 16 тонн;

— другие смазочные материалы.

Склад артснабжения:

— винтовки образца 1891 года = 2600;

— карабины кавалерийские = 1100;

— пистолеты «ТТ» = 830;

— пулемёты «Максим» = 35;

— гранаты = 2260;

— снаряды к 45-мм пушке = 2700;

— противогазы = 3000;

— сапёрные лопаты = 2000;

— дымовые шашки = 5000;

— патроны винтовочные = 100000;

— патроны к пистолету = 50000.

Служба тыла второго эшелона 6-й армии:

— начальник ОПС — интендант 2-го ранга Приходько;

— начальник ОВС — интендант 2-го ранга Финкиль-штейн;

— начальник ГСМ — капитан Левинзон;

— начальник ФО — интендант 1-го ранга Поляков;

— начальник артснабжения — интендант 3-го ранга Шираев.

Глава 6
Август 1941 года: лётное обучение

Это было моё первое воздушное крещение на самолёте По-2

12 августа 1941 года член Военного совета Одесского военного округа бригадный комиссар тов. Захарычев Г. Н. дал мне команду перебазировать всю «махину» тыла второго эшелона 6-й армии за реку Днепр, на станцию Широкая Ореховского района Запорожской области.

Перебазировка прошла организованно, без потерь. Штаб второго эшелона размещался в селе Жеребцы Ореховского района Запорожской области. Возглавлял штаб интендант 2-го ранга Приходько.

Наши самолёты находились на площадке вблизи села Жеребцы и использовались для связи со штабом Одесского военного округа, который тогда размещался в г. Днепропетровске.

Я подружился с лётчиком лейтенантом Попковым Николаем Назаровичем, который научил меня летать на самолёте По-2. Двигатель самолёта я уже знал, поскольку в танковой школе изучал его устройство и эксплуатацию. Интересный исторический факт, что в те годы на многих танках стояли самолётные двигатели.

Материальную часть самолёта По-2 я изучил за 5 дней.

Для меня главное было — в совершенстве отработать взлёт и посадку. С этой задачей я справился за 10 дней.

Сначала я летал с тов. Попковым, а на 11-й день стал летать самостоятельно. Попков был доволен, что я за такое короткое время научился самостоятельно летать. Кольке это было на руку, так как он любил попраздновать и погулять с девушками.

Первый длинный рейс мне пришлось совершить самостоятельно в г. Полтаву в штаб фронта. Полёт был весьма ответственный, ведь со мной летел бывший начальник штаба 6-й армии комбриг Иванов (он вышел из окружения Уманского котла и приехал к нам на машине в штаб второго эшелона).

Комбрига Иванова я доставил в г. Полтаву безо всяких серьёзных приключений, а вот на обратном пути злоключений было, хоть отбавляй.

Меня дважды атаковали немецкие стервятники («мессеры»). В одном месте недалеко от Малого Токмака немецкий «пират» меня прижал к самой земле. Я вообще не знаю, как остался жив и невредим.

Самолёт был весь изрешечён, 26 пробоин. Перкаль на плоскостях вся была изодрана.

Когда я сделал посадку и подрулил к месту стоянки, то механик за голову схватился. Все авиаторы просто удивлялись, что я остался жив. Если сказать правду, я тоже был ошеломлён, что смог остаться невредимым.

Это было моё первое воздушное крещение на самолёте По-2 №34, если не ошибаюсь, 16 августа 1941 года. Этот день и год запомнились мне на всю жизнь.

20 августа 1941 года по приказу комбрига Иванова штаб второго эшелона был расформирован, а личный состав, техника, вооружение и другое военное имущество были переданы на укомплектование двух вновь формируемых армий: 6-й и 12-й. Первая из них базировалась в г. Новомосковске, а вторая — в г. Запорожье.

Глава 7
Октябрь 1941 года: моя спасительница

Письмо Рюмика М. Е. старшему литработнику газеты «Кировоградская правда» Левицкому Владимиру Ильичу (начало)

Уважаемый Владимир Ильич!

Ваше письмо от 10.11.1966 года получил и очень рад и признателен Вам за то, что Вы решили воскресить подвиги, которые совершила 25 лет тому назад моя фронтовая подруга и спасительница Велиховская Мария Яковлевна. Не хочется верить, что её уже нет в живых. Такие люди не должны умирать.

После расформирования тылов второго эшелона 6-й армии меня направили в 25-РАБ 16-ВА, при котором было одно звено самолётов По-2 и один самолёт С-2.

По приказу за мной был закреплён самолёт По-2 (связной), но мне приходилось летать и на самолёте С-2 (санитарный), так как на этот самолёт была большая нагрузка, пилот уставал, и приходилось часто его подстраховывать.

Я в то время был молодой, силёнки хватало, и охотно соглашался подменять лётчика, который после двух ранений полностью ещё не окреп. Этим лётчиком был старший лейтенант Корнев Вадим Емельянович. Он погиб 28 октября 1941 года на аэродроме под г. Красноармейск Сталинской (в настоящее время Донецкой) области. В тот же самый день и на том же аэродроме я получил тяжёлое ранение.

Было это так.

Полевой аэродром, на котором базировался 442-й истребительный полк, находился недалеко от г. Красноармейска. Командир полка — капитан Зарецкий Валентин Николаевич, комиссар — Бородавко Дмитрий Саввич.

28 октября 1941 года два десятка немецких бомбардировщиков Ю-87 внезапно обрушили бомбовый удар по вышеназванному аэродрому. Я в это время заправлял свой самолёт По-2, на котором должен был лететь в штаб Юго-Западного фронта, который находился в хуторе Ново-Покровск Запорожской области.

Как правило, всякая внезапность влечёт за собой большие потери в технике и живой силе. У нас на аэродроме было много раненых.

Медики работали под разрывами вражеских бомб. Среди них была лейтенант м/с медсестра 353-го БАО (25-РАБ, 16-ВА) Велиховская Мария Яковлевна, которая рискуя своей жизнью, проявляя отвагу и мужество, выносила людей в безопасное место и оказывала им первую медицинскую помощь. Таким образом, она спасла жизнь 16 лётчикам и техникам, которым грозила смерть.

В числе этих тяжелораненых был и я. Потерял много крови, с минуту на минуту могла наступить смерть. Велиховская, видя эту опасность, доставила меня в г. Красноармейск в полевой госпиталь и настояла перед лечащим врачом тов. Эпштейном, чтобы взяли у неё необходимое количество крови для спасения моей жизни.

Врачи сразу не решались, хотя и позволяла группа крови, так как девушка была физически слабенькая, но Маруся своего добилась. Кровь 250 г у неё взяли и сделали переливание, я был спасён.

На второй день мне показали мою спасительницу. Я обнял её, крепко поцеловал и тем самым выразил свою искреннюю признательность. Вот в такой обстановке проходило наше первое знакомство.

После нанесения вражеского бомбового удара по аэродрому, на котором базировались самолёты 442-ИАП вместе с 353-БАО, и полк, и батальон понесли большие потери, после чего были переведены в село Подгородное Запорожской области для переформирования.

После выздоровления я был списан с лётной работы и направлен в авиатехнические части 132-ОАТБ (8-ВА).

Позже, в феврале 1942 года, я лично вручил Велиховской М. Я. орден «Красная Звезда» за подвиг на полевом аэродроме под г. Красноармейск. В знак благодарности Маруся сказала, что пока будет биться сердце в её груди, она будет беспощадно бороться с германским фашизмом.

Глава 8
Июль 1942 года: моя спасительница-2

Письмо Рюмика М. Е. старшему литработнику газеты «Кировоградская правда» Левицкому Владимиру Ильичу (окончание)

В декабре 1941 года я разыскал Велиховскую М. Я. в запасном полку, который размещался в селе Подгородное Запорожской области, и забрал её в свою часть в 132-ОАТБ. Здесь она работала в должности фельдшера в звании лейтенант медицинской службы.

Велиховскую называли «наша Маруся», её очень любили солдаты и командиры. Она в самой сложной обстановке находила слова для облегчения страданий раненых и больных. В воинской части Марусю все жалели, так как знали, что её родителей, двух сестрёнок и одного братишку немцы расстреляли в первые дни оккупации в г. Кировограде.

Велиховская М. Я. была очень смелая, весёлая и умная девушка, она по праву заслуживала большую любовь и уважение среди личного состава части. Выглядела очень молодо, стройная, волосы чёрные, роста среднего, подвижная, красивая. У неё был низкий грудной голос. Всегда держала себя в высшей степени скромно, без кокетства, без игры. Была органически честная, чистая душой и сердцем.

Эта прекрасная и обаятельная девушка второй раз спасла мне жизнь.

Было это так.

В первых числах июля 1942 года 132-ОАТБ, которым я тогда командовал, базировался в 22 км от г. Луганска в шахтёрском посёлке Сутоган. Штаб 32-РАБ находился на станции Белая, а штаб 8-ВА — в г. Старобельске.

26 июля 1942 года начальник 32-РАБ полковник Перцуленко вызвал меня в штаб, который размещался в землянке. Приказал срочно доставить на самолёте По-2 секретную почту в штаб 8-ВА, поскольку лётчик заболел и не может лететь. Я ответил полковнику, что после тяжёлого ранения, полученного в октябре 1941 года под г. Красноармейском, был списан с лётной работы. Но полковник только повторил своё приказание и вышел из землянки. Мне больше ничего не оставалось делать, как «взять под козырёк», то есть доставить секретную почту и доложить об исполнении.

Секретную почту в штаб 8-ВА я доставил на самолёте По-2 в срок, но на обратном пути меня постигла большая неудача, отказал двигатель. Пришлось делать вынужденную посадку на картофельное поле. Посадка была произведена неудачно, жёстко, самолёт разбился. Я остался жив, но повредил позвоночник и ногу. Крестьяне, которые работали на картофельном поле, подобрали меня и отвезли на повозке на полевой аэродром, который находился примерно в 3 км от места катастрофы.

На аэродроме меня поместили в полевой лазарет, который находился в землянке в полукилометре от аэродрома. Лазарет принадлежал 421-му БАО.

Я попросил начальника лазарета, майора м/с тов. Тарковского (до войны он проживал в Одессе), переправить меня в лазарет моей части. Начальник лазарета сообщил, что моя часть 132-ОАТБ несколько часов назад перебазировалась в г. Шахты, следовательно, мне придётся пробыть в лазарете до полного выздоровления. Оставалось только согласиться и ждать, когда наступит улучшение.