Бесплатный фрагмент - Желай-место

Там, где ундина и с крылами

Встречают вместе свой рассвет,

Там, где пристанище для вора

Покой не знает сотни лет,

Проход не каждому возможен.

Сюда страшится зверь войти,

Оружие не видит ножен,

Живым иначе не уйти.

Сюда добраться очень тяжко,

За путь легко и жизнь отдать,

Уж будь ты лучше не отважен —

Сумеешь вовремя сбежать.

Пролог

— Всю свою жизнь я потратил на три вещи, — язык Фельдзиса Рудмана заплетался после всего выпитого вина, но он никак не хотел замолкать, ни к кому не обращаясь, но уже порядком надоев своим случайным слушателям, — сначала на охоту за Золотой Птицей, затем на поиски Желай-места и теперь на поимку проклятого капитана Салаги.

— Его зовут Сагали, — подал голос некто за соседним столом трактира. — Сагали Кин.

— Мне все равно, как зовут человека, который увел у меня жену! — рявкнул Фельдзис Рудман и для убедительности ударил кулаком по столу.

— У тебя никогда не было жены, Рудман, — не успокаивался вредный собеседник. — И Золотой Птицы ты не искал. И Желай-места не существует. Что ты все сказки рассказываешь?

— Есть, все есть, — уверенно заявил Фельдзис.

— А кусок золота тоже ищет вымышленные богатства? — раздалось от другого стола.

Весь трактир потонул в хохоте собравшихся в нем людей. Не смеялся один хмурый Фельдзис Рудман, рукой подперев небритую щеку и разглядывая дно опустевшего стакана. Хотя дешевое вино и затуманило его рассудок, он прекрасно понимал, что именно говорит о Желай-месте. Правдивостью и порядком историй о Золотой Птице и бесчестном капитане можно было и поступиться.

Люди забывали о чудесах, принимая только сущности и места, с которыми встречались сами и которые видели своими глазами. Никто бы уже не поверил, что именно на королевской службе Рудман почерпнул знания об ожившей и из-за этого ставшей еще ценнее Золотой Птице. Ни у кого в королевстве — ни в Людском, ни в каком-либо соседнем — уже не загорелись бы глаза при виде даже фальшивой карты, ведущей к Желай-месту. Легенды и байки сохранили смысл лишь для наивных мечтателей и тех, кто жил по ту сторону королевских границ.

Рудман не относился ни к тем, ни к другим. Он попросту знал, что каждая его цель — настоящая. Он намеревался завладеть Птицей, разбогатеть при помощи Желай-места и расквитаться наконец с пиратом, капитаном Сагали Кином при ближайшем возможном случае.

За окном ночь уже давно вступила в свои права. В трактире, где он сидел, почти не осталось людей, а сонные кошки хозяина вдруг появились в зале и расселись по столам, что-то замяукав друг другу с разными интонациями, будто вели осознанную беседу. Если бы не их различный окрас, Рудман готов был бы признать, что вместо одной кошки видит сразу пятерых. Но в это время животные всегда показывали своим присутствием, что последним посетителям пора было расходиться, и об этом Рудман помнил в любом своем состоянии. С трудом держась на ногах, он вышел из трактира и побрел к себе домой, то и дело проговаривая пункты своего плана по захвату капитана Сагали и все время смотря на звезды в ночном небе. Его не покидало ощущение, что сверху за ним наблюдают.

— У меня все получится, ясно? — грозно заявил он небу и фыркнул на собственные слова.

Никто за ним не наблюдал. В Чайном городе то и дело возникало чувство, что рядом были чужаки, прятавшие свою сущность, но то можно было легко объяснить близким расположением границ. Местные привыкли жить с этим чувством присутствия незнакомцев из-за волн силы, которых не сдержали бы никакие условные пределы королевства. Но это вовсе не значило, что в Чайном и в самом деле жил кто-то, помимо простых людей. Скорее, это любая другая сущность распознала бы в Рудмане обыкновенного человека, окажись он в землях Пяти Океанов.

В этот же поздний час об источнике богатств и славы размышляло далеко не одно живое существо, но некоторые лишь вздыхали, вспоминая сказки своих предков, а кто-то уже серьезно готовился к долгой дороге, подстегиваемый предчувствием, что это будет единственным шансом прикоснуться к Желай-месту.

Всех будто охватывала лихорадка.

История первая. Человек и кот

Часть 1. Кот, который все знает

Целую неделю Фельдзис Рудман подмечал странности, которые в итоге воспринял как знаки судьбы. Он готов был поклясться, что яркий звездопад, непривычный для этого времени года, начался точно над его домом, а каждая звезда, расчерчивая небо, летела строго к северу. Трактирный кот при виде Рудмана стал вдруг дружелюбно мяукать и тереться о его ноги, один раз в его «речи» промелькнуло нечто, похожее на человеческое «желай». Выпивоха из того же трактира подсел к Фельдзису на следующий после его заявлений вечер и шепотом сообщил, что верит каждому его слову, ибо пару лет назад сам разговаривал с Золотой Птицей, прилетавшей тайно в Чайный город. Рудман подумал, что пришла пора расставаться с посещением трактира и с выпивкой в целом. Только через неделю он окончательно решился отправиться к Желай-месту.

Последний в ближайший месяц караван, возглавляемый известным в приграничных городах серым торговцем Джианом, ушел ранним утром, когда Фельдзис еще спал после очередного, на этот раз прощального вечера в трактире. Теперь ему нужно было идти одному, без чьей-либо помощи и поддержки, но это едва ли беспокоило Рудмана: одиночество было ему привычно. Его лошадка Царица уныло плелась по пыльной дороге, словно чувствовала угрюмое настроение своего седока и старалась под него подстроиться.

Рудман выехал из приграничного Чайного города, а там покинул и родное Людское королевство, направляясь на север. Чем ближе к столице жили люди, тем искреннее верили, что границы их королевства обозначены если не высокой защитной стеной, то хотя бы частоколом и заставами с бравыми воинами, оберегающими свою территорию от нападений диких сущностей. Но на самом деле здесь не было даже черты, проведенной по земле, не было ни одного стража. Границу же можно было ощутить. Рудману вдруг показалось, что все его чувства обострились, он свободнее задышал, жизнь закипела в нем, захотелось мчаться вперед, лететь навстречу этому дню. Уже через минуту он снова был мало спавшим и привычно сердитым человеком, а значит, полностью пересек границу и ступил на враждебные территории, пройдя сквозь стену особой силы, от которой питались все земли Пяти Океанов.

В скором времени он заметил в редких придорожных кустах какое-то движение. Рудман не думал, что нечто необычное будет поджидать его в первый же час, проведенный в Пяти Океанах. Решив, что шуметь могли птицы или мыши, искавшие в траве пропитание, Фельдзис продолжал путь, пока подозрительное шуршание, сопровождавшее его, не стало надоедать. На ум пришел трактирщик, которому Рудман не заплатил за вино в прошлый вечер, но взрослый мужчина никак не мог прятаться в этой чахлой поросли. Напасть на него не пытались, потому, выхватив свою шпагу, Фельдзис сам направил ее на кусты и громко выкрикнул:

— Кто бы ты ни был, немедленно покажись.

Движение тут же прекратилось, Царица же неодобрительно фыркнула. «Неужели показалось?» — раздраженно подумал Фельдзис и чуть расслабился, как из кустов вылез тощий черно-белый кот, огромными зелеными глазами уставившийся на мужчину, словно чего-то ожидая.

— Проклятье! — воскликнул Фельдзис и угрожающе поднял шпагу. — Пошел вон!

Кот не двинулся с места, только склонил взъерошенную голову на бок, оценивающе смотря на Фельдзиса. Тот махнул на животное рукой, убрал шпагу и поехал дальше, что-то бормоча себе под нос про отвлекавших его котов. Но так он продвигался недолго, уже через несколько минут он опять остановился, не в силах больше терпеть обжигающий взгляд на своей спине. К своему возмущению, Фельдзис видел все того же черно-белого кота, идущего за ним по дороге. Сейчас кот тоже остановился и мяукнул, будто говорил Фельдзису двигаться дальше. Рудман громко хмыкнул и поскакал вперед, чтобы оставить кота далеко за спиной.

Промчавшись немного, Фельдзис опять поехал медленно, решил еще раз оглянуться для успокоения души и поперхнулся. Кот почти нагнал его и теперь вновь неспешно шел за Рудманом и Царицей. Он был подозрительно похож на того, что в трактире человеческим голосом напоминал ему о Желай-месте, и это Рудману тоже не нравилось. С тяжелым вздохом всадник выбрался из седла и приблизился к коту, бросая на него гневные взгляды. Кот уже сидел на дороге, терпеливо дожидаясь прихода Рудмана. Тот остановился, когда едва не наступил на лапы животному, и закричал во весь голос:

— Хватит меня преследовать, видеть тебя не могу! Чего тебе надо, еды? У меня ее нет, что ты ко мне привязался?

— Не очень вежливое приветствие. Я иду в Желай-место, как и ты, — ответил кот.

На миг замерев, Фельдзис попытался осмыслить услышанное, но затем опять достал шпагу и, вскрикнув, замахнулся ею на говорящего кота. Тот ловко уворачивался от всех его выпадов, постепенно отодвигаясь к лошади Рудмана. Юркий противник вдруг стал носиться вокруг него, насмешливо смотря на человека, тот бросил свою шпагу на землю и закрыл лицо руками, сдавшись на милость беспокойного зверя. Кот тоже перестал нарезать круги, взглянул на мужчину и вдруг замурлыкал, словно попытался успокоить Рудмана.

— Это сон? — с надеждой в голосе спросил тот, посматривая на кота сквозь пальцы. — Я все еще дома, пьян и ты мне снишься?

— Нет, — фыркнул кот и покачал головой. — Дорожная пыль мне сказала, что ты немного странноват, но я не ожидал, что ты попытаешься проткнуть своего спутника шпагой. Я успел с ней договориться, пока ты не натворил ничего плохого, вот шпага у тебя из рук и выпала. Идем! Нам нужно туда, где ундина и с крылами вместе встречают свой рассвет. Я-то с ними незнаком, а ты, похоже, знаешь дорогу, вот я и решил…

— Замолчи! — простонал Рудман. — Ты напоминаешь мне трактирного кота, который вечно сверлит меня взглядом, еще и разговариваешь без умолку. Ты не похож на простое совпадение. Не хватало узнать, что ты знаком с Золотой Птицей и капитаном Солгали.

— Его зовут Сагали, — поправил кот, — и ты бы себя слышал. Вечно как выпьешь, красноречия тебе не занимать!

Кот развернулся и, подняв хвост трубой, первым зашагал по дороге, ошеломленному Фельдзису не оставалось ничего, кроме как подобрать с земли шпагу, вновь оседлать лошадь и поехать следом за невозмутимым котом. Он все еще надеялся, что ему либо кажется, либо снится это невообразимое существо.

Через час пути наваждение так и не исчезло, и Рудману пришлось признать, что его сопровождает говорящий кот, навязавшийся ему в попутчики. Тальк, как он представился мужчине, семенил впереди, болтал достаточно громко и часто оглядывался, проверяя, слушает ли его человек. Его шерсть была окрашена строго по частям тела, будто белый кот сунул в золу попеременно все четыре лапы, хвост, а затем и голову, но оставил чистым туловище. На запыленной дороге, по которой они шли, казалось, что выделяющиеся части кота движутся сами по себе.

Тальк признался Рудману, что долго присматривался к нему в трактире Чайного города. Из того, что человек посещал одно и то же заведение и твердо заявлял, что изловит и пирата, и Золотую Птицу, да еще и разыщет Желай-место, Тальк сделал вывод, что Рудман был человеком постоянным, целеустремленным и способным довести дело до конца. Такой спутник, который мог бы помочь в дороге, и был нужен Тальку, понимающему, что в одиночку до Желай-места он не доберется. Он не раз одергивал себя, когда хотел обратиться к Фельдзису напрямую, поторопить его отправиться в дорогу, и всегда вспоминал наказ своей матери-кошки: молчать в присутствии людей, если не находишься в землях Пяти Океанов. Между собой и с хозяином-трактирщиком его кошачье семейство разговаривало свободно, но при появлении других людей им приходилось держать язык за зубами. Это всегда добавляло трудностей Тальку, когда он разыскивал подходящего товарища для дороги к Желай-месту. Только единожды он едва не выдал себя, но вовремя вспомнил, чему учила мать.

— И что же ты собираешься просить у Желай-места? — спросил Рудман, заметив, что начинает мириться с говорливостью кота и даже прислушивается к его рассказу.

— Скажу — не сбудется, — заявил Тальк.

— Так говорят про желания на падающие звезды, — заметил Рудман.

Тальк осуждающе покачал головой.

— Зачем загадывать желание падающей звезде? Она сорвалась со своего места и падает на землю, летит вниз, и ей, должно быть, страшно. У нее и без нас хватает забот.

***

Сквозь сон Фельдзис Рудман почувствовал, как тонкие кошачьи лапы надавили ему на живот. С трудом разлепив глаза, он увидел, как Тальк, то и дело отвлекаясь на доступные только его уху звуки, медленно взбирается на лежащего у костра мужчину. Несколько раз переступив с лапы на лапу, кот перешел на грудь Рудмана и там свернулся клубком. Кошачьи усы защекотали ему лицо, и он невольно фыркнул.

— Фельдзис, — громко прошептал Тальк. — Ты не спишь? Фельдзис, — продолжил он, так как Рудман не только не отвечал, но и старался не дышать, пока кот суетливо гнездится у него на груди, — ты видел чудовищ?

— Видел.

— Где?! — Тальк вскочил на лапы и спрыгнул на землю, пытаясь забраться Рудману под руку. — Там, за костром, да?

— За костром ничего нет. Форт Железный — здесь я видел чудовище.

Носом толкавшийся под локоть человеку Тальк с недоверием взглянул на своего собеседника. Воспользовавшись его замешательством, Фельдзис отвернулся от кота и подставил спину теплу, исходящему от костра. Тихо мяукнув, Тальк перелез через Рудмана и закрутился перед ним.

— Каким оно было? — возбужденно допытывался он. — С рогами? Или широкой зубастой пастью, как у того, что наблюдает за нами из-за костра? Или оно обладало каким-то страшным увечьем, превращавшим его в чудовище?

Рудман снова лег на спину и даже повернул голову к костру, вглядываясь в его огонь. За языками пламени очевидно не было ни зверя, ни горящих в темноте глаз, ни сверкавших клыков, но Тальку нужно было отдать должное: сам того не замечая, он мог нагнать страху даже на скептически настроенного человека. Слушая, как кот одно за другим перебирает леденящие кровь описания возможных чудищ, подбирающихся к их маленькому лагерю, Рудман нехотя вспоминал Форт Железный и свой последний день на службе. «Они побегут, как только запахнет жареным!» — обещал командир, пока они наблюдали за приближением пиратского корабля. Увидев какого-то мальчишку, споткнувшегося о собственные ноги, едва он ступил на твердую землю, Фельдзис приободрился, думая, что таких морских разбойников они одолеют и даже не заметят этого. А затем через мальчишку перепрыгнул четверть-пес с секирой наперевес, и от одного его вида Рудман потерял дар речи. Покрытая шрамами голова, торчащие уши, одно из которых наполовину срезано, слюнявая пасть с пожелтевшими зубами, безумный блеск в глазах. Чтобы заглянуть в эти глаза, Фельдзису пришлось задрать голову и на мгновение забыть, что от удара секиры стоит хотя бы попытаться увернуться. Он до сих пор считал, что остался жив только благодаря снизошедшему на него чуду.

— Ну вот же, слышишь, как оно стонет? — жалобно протянул Тальк.

— Да чтоб тебя! — не выдержал Рудман. Он выхватил из костра горящую ветку и обошел их лагерь по кругу, размахивая ею во все стороны, как факелом. — Ну, найдутся желающие сожрать нас? Выходите!

Ночь и лес ответили тишиной, замолкли даже сверчки, мерным стрекотом единственные составлявшие компанию говорливому коту. Ругаясь, Рудман сделал еще два круга, прежде чем швырнуть ветку обратно в костер, из которого в ответ брызнули искры. Тальк смотрел на мужчину вытаращенными от впечатления глазами.

Кот еще три ночи выл и будил Рудмана всякий раз, когда в темноте ему мерещились чудища, желавшие утащить его в чащу леса. Он утверждал, что слышит их призывы остаться с ними в лесу, что видит их жуткие морды, но Рудман ничего не слышал и не видел, и Тальк продолжал пугаться и дрожать, ища защиты от своих живых кошмаров под рукой человека. Тот впервые думал, что скоро потеряет рассудок вслед за котом.

***

Трели жаворонка бесцеремонно ворвались в сон Рудмана, и без того не выспавшегося за четыре часа. Раздраженный, он заметил, что Талька поблизости не было, и решил продолжить дорогу немедля, отказавшись от завтрака в пользу возможности избавиться от кота. Но Фельдзис успел только подняться с земли, как Тальк откуда-то выпрыгнул ему под ноги с протяжным воем.

— Я уже сыт по горло твоими выходками! — мужчина схватил Талька за шиворот и попытался отцепить кота от своих брюк.

Тот сразу же впился когтями в руку Фельдзиса. От неожиданности Рудман, не успевший разогнуться, не смог удержаться на ногах, и они вместе упали на землю. Тальк суетливо перебрался на грудь Рудмана и оттуда снова заголосил:

— Эти чудища опять пытались меня украсть! Я охотился, а они вцепились мне в шерсть и чуть не утащили! Давай уйдем отсюда!

Фельдзис заскрежетал зубами, стряхнул с себя кота и опять поднялся на ноги. Теперь, когда Тальк снова объявился, некуда было спешить, и он позавтракал, игнорируя мольбы кота скорее покинуть зловещее место. Неторопливость была его единственным способом отомстить зверю после бессонной ночи.

Темный лес, злой и кровожадный с точки зрения Талька, рос у них на пути, раскинувшись по обе стороны дороги. Кот вдруг заявил, что они стоят перед полосой Резколесья, что вырастало из Раздольного леса и уходило в направлении Отобранных земель. Он говорил уверенно, будто имел перед глазами карту, хотя прежде рассказывал Фельдзису, что родился и провел всю жизнь в Чайном городе, ни разу его не покинув.

Рудмана не беспокоило, знал ли кот эти места в самом деле или придумывал им названия на ходу, хотя Раздольный лес действительно был на слуху и в королевстве. Он готов был ехать через внушающее ужас Тальку Резколесье, только чтобы кот не последовал за ним из-за своих выдуманных страхов. Однако Тальк уже сидел на месте Рудмана, в седле, и молча смотрел на человека огромными глазами, полными ожидания. Царице, похоже, было все равно, кого везти на своей спине, но ее законный хозяин смахнул кота с лошади и сам оседлал ее. Опять испуганно мяукнув, Тальк взлетел по ноге и спине Фельдзиса и занял позицию на плече мужчины.

— Ты когда-нибудь успокоишься? — сквозь стиснутые зубы выдавил тот, чувствуя, как когти один за другим царапают его куртку и колют его кожу даже сквозь слои одежды.

— А ты когда-нибудь поедешь? — парировал Тальк, перебирая лапами и пытаясь устроиться удобнее.

Стоило им попасть под тень деревьев Резколесья, с бугристыми черными стволами и голыми ветвями, обраставшими листвой только высоко над головой, как Царица вдруг тоже разволновалась и резко помчалась вперед, даже не беспокоясь за своих седоков, оставив тропу и выбирая самые дремучие места для прохождения леса. Фельдзиса она никак не хотела слушаться, словно ее вел и подгонял сзади кто-то другой. Тальк безостановочно шипел и иногда жалобно мяукал, а Рудман уже сходил с ума от боли в плече, на котором восседал кот. В какой-то миг тот обхватил длинным хвостом шею Фельдзиса и залепетал, словно готов был расплакаться:

— Не слушай их, не слушай!

— Я бы тебя не слушал, — процедил тот, пытаясь совладать с Царицей.

Он боролся с цепкими ветвями деревьев, не желавшими отпускать его одежду и хлеставшими по лицу. Кот и лошадь совсем обезумели от недоступного ему страха, и, когда вдалеке гаркнул ворон, Рудман едва удержал себя в руках, чтобы не закричать во весь голос и выдержать боль от когтей перепуганного до смерти Талька. Он и сам почти поверил, что за ними гонятся лесные чудовища; недаром говорили, что земли Пяти Океанов полны не только чудес, но и опасных тварей, что не прочь полакомиться неподготовленными путниками.

Когда они выскочили на залитую солнцем поляну, животные мгновенно успокоились, а сам Рудман едва не упал с лошади. Он поспешно спустился на землю и тут же растянулся на траве, тяжело дыша. Царица стала беззаботно пощипывать травку, будто и не мчалась сейчас сломя голову, а Тальк принялся миролюбиво играть с бабочкой, пролетавшей мимо.

— Что это было?! — выдохнул Фельдзис, приподнявшись на локтях и пытаясь уследить за прыжками Талька.

— Я же говорил тебе про чудовищ, они преследовали нас всю дорогу, — кот отвлекся от игры и спокойно посмотрел на Фельдзиса. — Они звали нас к себе. Они прятались за деревьями и тыкали в нас ветками. Мы быстро пересекли полосу Резколесья, но нас ждет еще множество опасностей. Мы же в землях Пяти Океанов, здесь кого только не встретишь.

— Бредни, — заявил Рудман, пытаясь скрыть, что Резколесье и на него нагнало страху. — Мы пробирались через бурелом, вот и все.

Кот недобро посмотрел на мужчину, отвернулся от него и зашагал прочь, гордо поднявший голову и обиженный тем, что человек не желал верить ему. Фельдзис тяжело вздохнул и опять улегся на траве. «Пусть идет, — размышлял он, — может, эти чудища наконец-то уволокут его и зажарят на ужин». Он подозревал, что все чудовища жили только в голове кота, но не мог избавиться от ощущения, что и за ним наблюдают из-за черных деревьев.

— Ни с места, ясно? — крикнул Рудман, пальцем указывая на оставшееся позади Резколесье, и прикрыл глаза, намереваясь отдохнуть в отсутствие непрошенного спутника.

Через час Тальк так и не появился, и Фельдзис решил больше не ждать его. Вновь оседлав Царицу, он поскакал вперед, продолжая двигаться на север. Все вокруг преобразилось: гнетущая тьма исчезла, уступив место свету и теплу, деревья с их стройными стволами не показались бы Тальку страшными монстрами, ласково пели птицы. Лошадь Рудмана была спокойна и двигалась легко. Неприятности Фельдзису доставляло только разболевшееся плечо, за которое он всю дорогу проклинал Талька. Без этого болтливого зверя вокруг было непривычно тихо, но Рудман все равно радовался, что кот остался где-то рядом с поляной.

Но, как и в прошлый раз, ему недолго пришлось наслаждаться одиночеством. В полдень, остановившись у реки, мужчина услышал знакомый вой, обычно означавший неописуемый страх Талька. Бросив сумку на землю, Рудман пошел на крики кота. Он поймал себя на мысли, что стоило Тальку вновь объявиться, как он начал чувствовать ответственность за это тощее недоразумение, и новое ощущение ему не понравилось.

— Что испугало его на этот раз? — бормотал он. — Пень? Жук? Надо засунуть его в мешок, чтобы не мешал в дороге…. Эй, Тальк, где ты?

Тальк сам выскочил ему навстречу и пролетел мимо Фельдзиса, даже не остановившись. Его глаза от испуга стали похожи на две маленькие зеленые луны, чему Рудман уже не удивился. Он хотел развернуться и пойти обратно к реке, но что-то его удержало. Быстро обернувшись на новый шум, Фельдзис увидел совсем близко человека, замахнувшегося на него мечом. Незнакомец казался нарисованным, туманным, но свист меча, рассекавшего воздух, вышел настоящим. Едва избежав смертельного удара, Рудман понесся за Тальком, теперь прекрасно понимая ужас кота. Человек погнался за ним, без затруднений размахивая своим грозным оружием. Когда Фельдзис достиг реки, Тальк успел вброд переправиться на другой берег по мелководью и бежал вверх по склону холма. Фельдзис подхватил с земли свою сумку, вскочил на лошадь и помчался следом за котом. Моментально догнав Талька, Фельдзис свесился с лошади и на ходу сумел поймать его и закинуть себе на здоровое плечо.

— О, шпашибо, — пробормотал кот.

— Что у тебя в зубах? — спросил Фельдзис, бросив на него короткий взгляд.

Взбудораженный, он даже не заметил, как ему удался трюк с ловлей Талька и как с мокрых лап кота вода ручьем начала стекать ему за шиворот.

— Это фея, я ее поймал, а гардеетш погналша жа мной, — объяснил Тальк, пытаясь удержаться на плече.

— Что?! — Фельдзис вытаращил глаза, вцепившись в поводья лошади. — Выплюнь ее немедленно! Иначе я тебя выброшу, быстро! Он уже догоняет нас, ну!

Тальк нехотя разжал челюсти, и из его пасти выскочил маленький оранжевый огонек, тут же оставшийся позади всадников. Фельдзис обернулся и увидел, как легко бежавший воин остановился и только смотрел им вслед. Оранжевый свет озарял провалы его глаз.

Часть 2. Человек, который всем недоволен

— Почему из-за тебя все время возникают проблемы? — взорвался Фельдзис, сгреб Талька в охапку и наконец оторвал его от куртки. — Какого черта ты решил поймать фею?! Говорят, королевских гвардейцев в землях Пяти Океанов не встретишь, так вот они, рубят головы ради фей!

Тальк сидел на земле, мелко дрожа и смотря только прямо перед собой, его шерсть стояла дыбом. Когда Рудман заговорил о гвардейце, он поднял голову и с грустью в голосе сообщил, что это был призрак, всего лишь дух одного погибшего воина.

— Ах, всего лишь призрак! — Рудман всплеснул руками. — Ты, мелкий, бестолковый вредитель, я тебя видеть не хочу. Проваливай!

Фельдзис хотел пнуть кота, но Тальк увернулся от удара и отбежал в сторону, весь съежился, и впервые в его взгляде мелькнула настоящая злость. Он зашипел и выпустил когти, а Рудман потянулся за своей шпагой, чтобы наконец-то избавиться от кота, но вдруг обнаружил, что оружия у него нет. Воспользовавшись замешательством мужчины, Тальк рванул прочь от него в лес, спасая свою жизнь. Рудман подхватил с земли камень и кинул его вслед Тальку, уже скрывшемуся в зарослях. Он совсем не ожидал, что увесистый камень через секунду прилетит обратно и попадет точно ему в лоб. Фельдзис разразился проклятьями в адрес Талька, сначала даже не сообразив, что кот камень никак кинуть не мог.

Из-за раскидистого дуба навстречу ему вышел долговязый молодой человек. На руках у незнакомца распушился бессовестный Тальк и тихо урчал, пока его чесали за ухом. Фельдзис, потирая лоб, невольно разинул рот при виде этой картины и внимательнее рассмотрел юношу, в котором с каждой секундой находил все больше сходства с самим Тальком. Молодой человек был худым и бледным, с большими зелеными глазами и темной, вьющейся шевелюрой. Если бы Тальк сменил сущность, он бы выглядел точно так же, Рудман в этом не сомневался. Кот, видимо, в мгновение ока нашел в новом знакомом родственную душу, а значит, теперь Фельдзису придется избавляться и от этого чудака.

— Позвольте представиться, — начал было юноша, но Фельдзис уже отвернулся от него и направился к своей лошади. — Меня зовут Теркоз Овский. А вас? Это ваш кот?

— Нет! — рявкнул Фельдзис, проверяя сумку; пропала шпага — могли пропасть и другие вещи. Как он только не заметил этого раньше? — Хочешь этого кота взять себе? Забирай, я буду только рад!

— Это мой друг Фельдзис Рудман, мы вместе ищем Желай-место, — замяукал Тальк.

Фельдзис закатил глаза. Тальк быстро оправился после его «нападения», его голос еще немного дрожал, но кот уже начал снова искриться любопытством и желанием выболтать все первому встречному. Овский недобро сощурился.

— Желай-место? Неужели остались еще те, кто верит в эту ерунду?

— Я могу рассказать, как эта ерунда, — Фельдзис кивнул на Талька, — потащилась за мной. Но будет лучше, если ты избавишь меня от своего общества и сгинешь отсюда вместе с этим проклятьем у тебя на руках.

Овский удобнее перехватил Талька, расправил плечи и пригрозил Фельдзису пальцем:

— Учтите, господин Рудман, мой наставник — колдун, и я владею достаточной силой, чтобы применить к вам заклинание оборота в мшистый пень или саблепронзения, если вы и дальше намереваетесь вести себя так агрессивно!

— Да, да, да! — Рудман закатил глаза. — Я тебе сейчас расскажу про сабли и прочее оружие.

Он по привычке потянулся к шпаге, чтобы припугнуть навязчивого собеседника, снова не нашел ее. Ему почудилось, что Овский посмотрел на него с торжеством. Странные и порой опасные случаи преследовали Рудмана с первого дня в землях Пяти Океанов, и подозрительное появление нахального юноши, за считанные секунды подружившегося с Тальком, стало похоже на сговор этого человека и кота. Рудман подскочил к Овскому, схватил его за грудки и встряхнул, а Тальк протестующе уперся передними лапами в куртку Фельдзиса и оставил на ней несколько очередных царапин. Рудман на этот раз не обратил на него внимания, продолжая трясти Овского и приговаривая:

— Ну и где моя шпага, а?

Овский с отвращением посмотрел на него и оттолкнул Фельдзиса, отряхнулся и опять прижал к себе взволнованного Талька. Кот же порывался вернуться к Фельдзису и умолял, чтобы тот его выслушал. Но Рудман, за несколько дней достаточно натерпевшийся от него и подумавший, что успел заразиться от Талька сумасшествием, не хотел даже смотреть на зверя. Возмущенный Овский обещал ему, что тот еще пожалеет о своем поведении, что Фельдзис оскорбил и самого Теркоза, и Талька. Фельдзис в ответ только отмахнулся от юноши и пошел обратно к Царице, чтобы скорее продолжить путь.

Но не сделал он и двух шагов, как прямо перед ним в землю вонзилась стрела с ярко-красным оперением. Фельдзис обернулся к Овскому, теперь тот точно сиял от самодовольства.

— Твои фокусы? — сощурился тот. — Меня не испугаешь.

Он пошел дальше, когда еще одна длинная стрела вылетела из-за деревьев и пронзила правую ногу Рудмана насквозь, застряв там. Фельдзис истошно закричал от боли и упал на землю, схватившись за раненную ногу. Он услышал, как испуганно охнул Тальк и усмехнулся Овский. А потом, когда все поплыло перед глазами, едва заметил, что еще один человек вышел из леса и направился к нему.

***

Фельдзис Рудман очнулся сидящим возле дерева и в первые мгновения растерялся. Уже опустилась ночь, и лес вокруг едва ли освещался уютно потрескивающим костром недалеко от него. На его вытянутых ногах, свернувшись пушистым клубком, спал Тальк. Стоило Рудману пошевелиться, как кот поднял голову, с тревогой посмотрел на мужчину и тут же убежал в темноту леса. Фельдзис попытался встать и с удивлением обнаружил, что был связан. Движения отозвались ноющей болью в правой ноге. В отблесках костра он увидел, что его рану все же обработали и забинтовали, вытащив злополучную стрелу.

Рядом никого не было, но Тальк вполне мог уйти за своим новым другом Овским и тем, кто стрелял в Рудмана. Он завозился в очередных попытках согнуть ноги и подняться, когда над самым ухом раздался женский голос:

— Прекрати дергаться.

Фельдзис застыл от неожиданности и повернул голову к говорившей. Из-за его спины бесшумно вышла фигура и встала напротив Рудмана, отчетливо выделяясь в свете костра. Она чуть повернулась, и Рудман разглядел девушку, высокую, стройную, с острыми чертами лица и темными вьющимися волосами. Такая особа могла бы стать мечтой любого и в королевствах, и за их пределами, но одета она была не так, как Рудман привык видеть девушек в своих городах. Не было пышных юбок и дорогих украшений или же передника и чепца: темные брюки, заправленные в высокие сапоги, свободная рубашка, широкий пояс, за который заткнут длинный нож, — так выглядели разбойники Пяти Океанов.

Появился Овский, в самом деле одной рукой державший Талька; свободной же он обнял девушку, и та ответила ему нежной улыбкой, отчего Фельдзис поморщился. На свой счет он никогда не питал иллюзий, но этот Теркоз уж точно казался слишком неподходящей кандидатурой, чтобы быть спутником девушки. Она заметила перемену в лице своего пленника и, отвесив ему небрежный поклон, насмешливым тоном представилась:

— Ифада Овская. А ты, значит, Фельдзис Рудман, который идет к Желай-месту и не ценит окружающих?

В ответ Фельдзис только смотрел, как заколдованный, на девушку. Он все пытался понять, как могла столь прекрасная Ифада выбрать столь нелепого Теркоза. Этот факт расстраивал и волновал его больше, чем раненая нога. Тем временем Тальк упросил Овского опустить его на землю и засеменил к Фельдзису, заботливыми глазами смотря на человека. Кот устроился под боком у Рудмана и мяукнул:

— Ты не волнуйся, Ифада только очень беспокоится за своего брата, поэтому и стреляла в тебя. Но Ифада хорошая, будь она кошкой, я бы хотел, чтобы у меня была такая же сестра, как у Теркоза.

— Сестра? — переспросил Фельдзис, с трудом разобравшись в словах Талька и вглядевшись в лица Овских.

Ифада фыркнула, уловив ошибку Рудмана, но не заострила на этом внимания, найдя другой повод для глумления.

— Твое счастье, что твой хвостатый друг все мне рассказал. Говорил, что ты тоже на самом деле очень добрый, но можешь быть неаккуратным, — она издевательски улыбнулась, — поэтому Тальк согласился на просьбу твоей шпаги и вытащил ее, когда ты уснул после прохода Резколесья. Вдруг бы ты кого-нибудь нечаянно поранил?

— Что?! — вскричал Фельдзис и попытался оттолкнуть от себя Талька. — Так это все ты?! Нас мог убить тот гвардеец, и дальше может произойти что угодно, а ты стащил мою шпагу? Как я должен защищаться?

— Она сама попросила об этом, — заспорил Тальк, и Рудман почти увидел, как кот по-детски обиженно насупился.

— Проклятое животное, пошел прочь, пока я тебе шею не свернул, вор блохастый! — прорычал он.

— У меня нет и никогда не было блох! — Тальк отскочил от Рудмана и прижался к ногам Ифады.

Та опустилась перед котом на колени и в утешение почесала Талька между ушами, а затем, не разгибаясь, подобралась к Рудману на четвереньках. Пока он, перестав возмущаться и сыпать проклятьями, смотрел ей прямо в глаза, завороженный ее движениями, девушка вдруг на удивление крепкой рукой схватила его за ухо и протянула:

— Послушай меня, очень добрый человек Фельдзис Рудман, я начинаю жалеть, что подлечила твою рану, и больше радоваться, что эту рану нанесла. Теркоз, усмири его, Фельдзису нужен покой.

Овский подошел к Рудману с другой стороны и так же присел на корточки. Фельдзис обернулся теперь к нему и поджал губы, готовый, что братец Ифады сейчас ударит его. Но вместо этого Теркоз протянул к мужчине руку, ладонью закрыл его глаза и что-то с усердием забормотал. Фельдзис против своей воли начал погружаться в бесконечную темноту, успев только выкрикнуть:

— Чтоб вам всем провалиться!

***

Новый день был в самом разгаре. Очнувшись в очередной раз, Фельдзис начал речь с новых проклятий, но, увидев следившую за ним Ифаду, тут же замолчал. Девушка закатила глаза и отошла, оставив Рудмана связанным под деревом. К счастью, вернулась она почти сразу, принеся своему пленнику еду и флягу с водой. Освободив его от веревок, Овская на расстоянии наблюдала за тем, как Фельдзис растирает руки, а затем голодными волком набрасывается на пищу, без раздумий принимая ее от своих обидчиков. Пока он доедал, появились и Теркоз с Тальком, кот с привычной радостью кинулся к своему товарищу, Фельдзис же поспешил отстраниться от него.

— Я тебя не простил, — проворчал он.

— Я тебя тоже, — заговорила Ифада.

— И тебя я не простил, — добавил Рудман, кивая на перевязанную ногу.

— Мы посовещались и решили, — Ифада и бровью не повела в ответ на его намеки, — если ты больше не будешь с кулаками лезть на всех подряд, я помогу тебе пройти через окрестные земли с условием, что ты здесь больше никогда не появишься. Идет? Я не хочу, чтобы ты блуждал в Раздольном лесу и портил местным настроение своей кислой миной. Доведу тебя до ближайшего города, до него рукой подать. Если не знаешь эти края, можешь легко нарваться на неприятности.

— Меня уже воротит от этих неприятностей, — Фельдзис медленно поднялся на ноги и с удивлением заметил, что его простреленная нога почти не болела. — Мне бы шпагу вернуть, — уже примиряющим тоном добавил он.

— Оружие можно достать в Звенящем городе, — Ифада вздохнула. — Ох, ты и там сгинешь один. Ты наверняка не умеешь торговаться, да и лошадь не сможешь удержать при себе. Ее или украдут, или отберут силой. У нас это животное очень ценится.

— Все-то ты знаешь. Я умею торговаться, — буркнул Фельдзис, но мысли его заняло только возможное расставание с Царицей. — Что мне делать?

— Отдай лошадь Теркозу, — пожала плечами девушка.

— Ну уж нет, — запротестовал Рудман. — Вы же сами грабите меня раньше городских!

— Я знаю, — просто ответила Ифада и скрылась за деревьями.

— Во времена, когда разбой цветет даже в самых светлых частях Пяти Океанов, этим людям приходится выживать, а не жить, — заунывным тоном изрек Тальк, — будем считать твою лошадь платой за проход через лес.

— Они сами должны заплатить мне за ногу, — проворчал Рудман.

Теркоз Овский уже привел его лошадь к лагерю. Царица и поношенная куртка, изрядно расцарапанная Тальком, были единственными вещами, которые напоминали ему о доме, и Рудман почувствовал, как начинает терять последнюю связь с родными краями, где не было места ни чудесам, ни странным сущностям, хотя хватало и своих разбойников и обманщиков, как эти Овские. Поразительно, он даже не попытался отстоять свое право на Царицу и сразу же согласился отдать лошадь парочке проходимцев, доверить ее незнакомцам, подстрелившим его! Он по-прежнему был очарован воинственной Ифадой и чувствовал, что не может и слово сказать против ее мнения.

Ифада уже готова была идти. Смерив ее мрачным взглядом, Фельдзис собрал вещи, на прощание потрепал Царицу по гриве и подошел к Ифаде. К ним присоединился радостный Тальк, сам готовый пуститься в дорогу. Однако Рудман никак не мог заразиться бодростью своих спутников.

— Как мне двигаться дальше без лошади, на удачу? — не унимался Фельдзис, хотя знал заранее, что борьбу за Царицу проиграл.

— Вот твоя удача, — Ифада указала на Талька, и тот с интересом навострил уши, — пока вы с котом будете на одной стороне, дорога твоя пройдет легко. Никто не откажется от компании говорящего зверя, поверь мне.

— Нет, я остался ни с чем, — помотал головой Рудман.

— Не стоит так печалиться, — Ифада улыбнулась, — еще у тебя есть я, а со мной ты не пропадешь хотя бы по дороге в Звенящий.

— А мне жаль расставаться с Теркозом, — вздохнул Тальк. — Мы с ним столько могли обсудить.

— Так и остался бы здесь, сколько можно тащиться за мной, — огрызнулся Фельдзис, но кот уже решительно шагнул в его сторону.

Ифада уверенно шла сквозь Раздольный лес, обещая скоро вывести их к Звенящему городу. Тальк по пути общался с каждым встречным цветком и кустом, одновременно вел беседу с деревьями и слабым ветром. Его болтовня действовала на нервы хромавшему Рудману, Ифада же иногда вдруг включалась в эти разговоры, а потом долго смеялась над чем-то и вновь шла молча. Фельдзис не мог разобраться, должен ли был злиться на Ифаду или нет. Его ранили и заставили идти пешком, он теперь прихрамывал, но его все-таки подлечили, судя по всему, прибегнув даже к колдовству. Пока Рудман только слышал голос Ифады, внутри у него вскипала ненависть к этому жизнерадостному существу, но стоило ему поднять голову и открыть рот, как он встречался взглядом с девушкой и все ей мгновенно прощал.

Ифада была воистину удивительной. Она одновременно общалась с Тальком заботливым тоном, как с братом, и в то же время командовала Фельдзисом так, как он бы сам хотел повелевать кем-нибудь другим. В ответ на ее приказы он молчал, смиренно сдерживая едкие замечания в адрес Талька и возмущения самой Ифадой. Если ее брат колдовал, не имела ли и она особые силы? Могла ли очаровать Рудмана? Он фыркнул и отмел такой вариант, попытавшись посмотреть на себя со стороны. Нет, он был всего лишь искренне впечатлен лесной разбойницей, и это его совсем не устраивало.

Часть 3. Кот, которого удивляют люди

К вечеру они вышли к Звенящему городу, закрывающему собой вид на морской порт. Он был окружен высокой каменной стеной со смотровыми башнями, но Рудман не заметил ни одного часового, ворота были открыты настежь. Даже несмотря на упомянутый Тальком цветущий разбой, подобные крепостные стены лишь обозначали границы городов, ни от кого и ни от чего не защищая. Ифада быстро скрылась за воротами, кот без раздумий побежал за девушкой, и Рудману ничего не оставалось, кроме как присоединиться к ним.

Город что-то шумно праздновал, в глазах рябило от ярких красок, в ушах стоял звон музыкальных инструментов. Ифада махнула Рудману рукой, указывая направление улицы, где он мог найти хорошего оружейника. Она наклонилась, чтобы подобрать с земли Талька, едва не угодившего под ноги процессии танцующих людей, на короткое мгновение Фельдзис потерял ее из виду, и толпа разделила их. Рудман оказался один на один с чужим праздником. Деньги Овские у него не забрали, так что он мог попытаться в одиночку приобрести шпагу взамен утраченной, заодно рассчитывая, что Тальк и Ифада не будут его искать и оставят в покое. Хотя бы Ифада.

На дороге веселящиеся люди мешали ему продвигаться вперед. Они кричали песни и шутки ему в ухо, бросали на шею бумажные гирлянды и цветочные венки, и мужчина прорывался сквозь них, сердито сбрасывая с себя украшения. Шедший навстречу ему молодой мужчина, внешне смахивающий на разбойника, задел его плечом и пошел дальше, не извинившись, но чересчур раздраженный Фельдзис не смог оставить этого без внимания. Развернувшись, он крикнул:

— Смотри, куда идешь, ясно?

Человек тоже обернулся и мгновенно обнажил не замеченную Рудманом саблю, направившись в сторону окликнувшего его мужчины. Увидевшие в его руках оружие горожане бросились врассыпную, но все же остались на улице, наблюдая за разворачивающейся картиной с безопасного расстояния. Рудман тем временем успел пожалеть о своих словах, защищаться ему все еще было нечем. Он запоздало подумал, что, хромая, далеко убежать не сможет, а воинственно настроенный противник явно не собирался оставлять брошенное ему оскорбление просто так.

— О, вот ты где, — вдруг раздался за спиной деловитый голос, — а это еще кто?

Нашедшая его Ифада, не задумываясь, схватила его за плечо и встала перед разбойником или пиратом, закрыв собой Рудмана. Лук со стрелой моментально оказались у нее в руках, она невозмутимо посмотрела на противника и натянула тетиву, будто каждый день участвовала в драках и считала их делом обычным. Рудман заскрежетал зубами, чувствуя, как проваливается сквозь землю от давившей на него нелепости положения, в котором они оказались. Незнакомец с насмешкой взглянул на Овскую:

— Ему нужна защита? Отойдите в сторону, прекрасная дама, не хочу, чтобы вас задело, когда я буду выпускать кишки этому грубияну и трусу. Меня ваше оружие совсем не пугает.

Ифада сощурилась, вглядываясь в его лицо и не убирая лука. В то время как Фельдзис опять достаточно разозлился, униженный тем, что его защищает девушка, сама Ифада, не дрогнув, продолжала неподвижно стоять на месте и разглядывать молодого человека. Суровая решимость последнего избавиться от Рудмана пошатнулась под чарами Ифады, даже не приложившей к этому усилий, как это случилось прежде с Фельдзисом. Он отступил на шаг и на несколько мгновений опустил саблю, будто передумал драться с Рудманом и девушкой. Овская склонила голову на бок и протянула:

— Да я же тебя помню. Ты из команды капитана Сагали. Ты украл у меня подвеску в прошлом году!

— Восхитительная память на лица, — пират с ухмылкой пожал плечами, не стесняясь ее обвинений.

— Что?! — вскрикнул Фельдзис, уловив знакомое имя, и вылез вперед, оттолкнув Ифаду в сторону. — Сагали? Он здесь?

На секунду он подумал, что земли Пяти Океанов начинают ему нравиться своей непредсказуемостью. Здесь-то он и достанет этого пирата, отомстит ему за прошлое. Одолеть Сагали Кина в самом начале пути — это ли не удача? Но подчиненный Сагали, похоже, так не думал. Перехватив удобнее саблю, он снова направил ее на Фельдзиса, не собираясь отпускать последнего.

— Достань свое оружие и защищайся, пока у меня есть желание тебя подождать, — сказал он.

Рудман усмехнулся, пытаясь за презрением скрыть свое замешательство. Пока пират, пристально смотря на него, ожидал от Фельдзиса любых действий, ситуацию разрешила Ифада, словно перешедшая на вражескую сторону. Едва не рассмеявшись, она закатила глаза и сказала:

— Ох, нет у него никакого оружия!

— Отлично, прекрасная дама, спасибо за подсказку, — пират улыбнулся, — тем проще будет его…

Истошное мяуканье прервало его слова, и в руку пирата вцепился выскочивший из тени Тальк. Вскрикнув от неожиданности и боли, человек выпустил из рук саблю и кое-как оторвал от себя кота. Воспользовавшись замешательством противника, Фельдзис со всей силы ударил того по лицу. Пират не остался в долгу и с кулаками налетел на Рудмана. Чтобы посмотреть на их драку, горожане стали подходить ближе, но никому и в голову не пришло их разнимать. Пират оказался грозным противником, и, хотя Рудман врукопашную сражался далеко не в первый раз, устоять против атаки долго не мог. Тальк с волнением наблюдал за ними со стороны, сидя на задних лапах и поджимая передние, а Ифада ходила по кругу и никому не давала к ним приблизиться, хотя желающих попасть под горячую руку и так не было. С последним ударом, которым пират наградил Фельдзиса, тот заметил в толпе знакомое лицо рядом с остановившейся Ифадой. Еле выпрямившись, он уставился на человека, чей расплывающийся образ стоял перед его глазами. Наконец, Фельдзис понял, кто находился перед ним среди зрителей и закричал:

— Это он! Сагали!

Пират, которого он так долго искал, повернул к нему голову, не уверенный, что назвали его имя. Однако, признав старого знакомого, он вдруг швырнул в него ящик, который до этого держал в руках, а затем развернулся и скрылся в толпе. Тот, с кем дрался Фельдзис, последовал за ним, захватив саблю и оставив Рудмана ни с чем. Они смешались с собравшимися зеваками, а Фельдзис, теряя силы, облокотился на плечо Ифады и прохрипел ей:

— Ему нельзя уйти, нельзя!

— Тогда догоним, — просто ответила Овская и потащила Рудмана за собой.

Пока пираты бежали по улице, а Ифада с Фельдзисом на пару пытались их догнать, впереди преследователей оказался Тальк, тоже пустившийся в погоню. Решительность кота, которому от пиратов точно ничего не было нужно, в тот момент поразила Фельдзиса даже больше, чем поддержка Ифады. Лучница, вырвавшись вперед, быстро натянула тетиву и выпустила стрелу вдогонку пирату, дравшемуся с Рудманом. Девушка попала ему в плечо, ликующе вскрикнула и продолжила преследование. Хромой и избитый, Фельдзис с трудом поспевал за ней, волочась в конце процессии. Рудман остановился на миг, чтобы перевести дыхание, но стоило ему поднять голову, как он понял, что, ни пиратов, ни Ифады с котом на улице уже не было, только какая-то парочка неторопливо шла ему навстречу. Решив, что так он Сагали ни за что не настигнет, Фельдзис подскочил к гулявшей паре, спрашивая о расположении порта, и заторопился в указанном направлении, чтобы там перехватить ненавистного врага.

В порту царило оживление, два корабля — одним из них был «Безымянный», принадлежавший пиратам, — готовились к отплытию. Даже с чужими подсказками Фельдзис так долго блуждал по извилистым улицам в поисках нужного места, что теперь ясно видел, насколько опоздал. Сагали был уже на борту корабля и отдавал приказы своей команде.

— Пошевеливайтесь! — доносилось до Фельдзиса. — Еще побываем здесь, не ныть!

Рудман пригнулся и спрятался за ящиками, к нему подкралась Ифада, уже сновавшая по порту. Рукой она закрывала рану на щеке, под пальцами виднелась размазанная высохшая кровь, ее глаза пристально изучали корабль. Она ничего не сказала, но по горящему взгляду было ясно, что теперь Ифада не успокоится, пока не рассчитается за нанесенное ранение. Фельдзис лихорадочно соображал, как ему проникнуть на борт, когда на ящики, за которыми он отсиживался, залез Тальк. Сверкнув глазами, кот громко замяукал:

— Фельдзис, где ты так долго ходишь?

— Заткнись! — прошипел Фельдзис. — Ты нас выдашь!

— Ни в коем случае, — продолжал Тальк, не понижая голоса, — я ни за что не предам своего друга. Хочешь, я все для тебя разведаю?

Тальк развернулся и засеменил в сторону корабля, прошмыгнул под ногами пиратов, взлетел по трапу и исчез где-то на борту. Увидев это, Фельдзис застонал от отчаяния и зажмурился, боясь даже представить, как сильно сейчас все испортит один бестолковый кот. Ифада усмехнулась:

— Ты же хотел, чтобы этот кот куда-то делся, они вот-вот отчалят.

— Да ему проще язык отрезать, чем заставить замолчать по-другому! — воскликнул Фельдзис. — Он же легко разболтает все мои планы самому Сагали, только чтобы вежливо поддержать с ним беседу! Его нужно вернуть. Ты сама говорила, что он принесет мне удачу, да что-то не похоже.

— Я не так сказала. Есть глупая идея, за мной! — заявила Ифада и бросилась к кораблю.

На ходу она схватила забытый кем-то на ящиках плащ и натянула его на себя, спрятав лицо под капюшоном. Сложив в стороне лук и колчан с уменьшившимся за вечер количеством стрел, Ифада взбежала по трапу вслед за последними пиратами, поднимавшими на борт припасы. Закусив губу, Рудман наблюдал, как убирают трап, как «Безымянный» отходит от пирса. К деловитым выкрикам и командам добавились новые, разгневанные и суматошные. Что-то небольшое с воем перелетело через борт и плюхнулось в воду. Рудман думал, что и Ифада сейчас спрыгнет с «Безымянного», но этого не произошло. Его проводницу захватили пираты, и надеяться на встречу с ней он больше не мог.

— Идея действительно была глупой, — пробормотал он.

***

Фельдзис Рудман сидел на пустом пирсе и с тоской смотрел на светлеющую под рассветным солнцем воду. Компанию ему составлял лишь спящий Тальк, впервые за долгое время собеседник из него был никудышный. Боровшийся в эту ночь с морскими волнами, пока Рудману не удалось вытащить его за загривок на пирс, кот страшно устал и теперь, высохнув, мирно свернулся калачиком у ног своего товарища. К Рудману же сон не шел. Сагали появился и ускользнул от него, как вода сквозь пальцы. Противоречивая Ифада Овская успела за два дня подстрелить его, вылечить, отобрать лошадь, привести к Сагали, спасти Талька и в итоге остаться на борту пиратского корабля. Не по своей же воле, по принуждению? Фельдзис думал, что из-за других людей все вечно шло не так, как хотелось бы.

Тальк, наоборот, легко деля всех на хороших и плохих, давно включил Фельдзиса и теперь Ифаду в положительный список. Стоило коту проснуться, он тут же заговорил про похищенную Ифаду и то и дело пихал Рудмана лапкой, чтобы человек его наконец-то выслушал.

— Говорю же тебе, они плывут на остров Ао-Э, а потом отправляются в какой-то город на Т. Я лично слышал это от… какого-то человека, я не успел разобраться в пиратских чинах. Давай сразу отправимся в тот город, перехватим Сагали и спасем Ифаду!

Тальк все не мог понять, почему Фельдзис отказывается бросаться вызволять девушку из лап пиратов после всего, что она успела для них двоих сделать. Он благополучно забыл, что именно из-за Ифады его друг сейчас хромал и не имел лошади, в его представлении Овская была прекрасной героиней, защитившей и Фельдзиса, и Талька от пиратов. Если бы они шли в обратную сторону от Желай-места, а его желание бы уже исполнилось, он сам бы уже спас Ифаду.

Кот собирался просить у Желай-места крылья. Он когда-то упал с невысокой крыши и, вопреки ожиданиям, не успел перевернуться на лапы, ударившись головой о твердую землю, из-за чего утратил часть памяти, а с ней и разума, как решила вся его родня. Пока его сестры взрослели, к Тальку все продолжали относиться, как к несмышленому котенку, чего тот не замечал. Он считал, что упал откуда-то сверху, потому что летел, как птица, а дальше произошло какое-то несчастье, лишившее его крыльев прямо в полете. Он твердо верил, что крылья были у него и раньше, а Желай-место наверняка могло их вернуть. Его не смущало, что ни у родителей, ни у сестер также не было крыльев, и списывал все на выборочное влияние соседства с землями Пяти Океанов, из-за которого его сущность говорящего зверя чуть изменилась.

Увы, сейчас Тальк только спешил к источнику желаний, и потому большие пушистые крылья у него еще не выросли, он не мог полететь вслед за Ифадой и вытащить ее с корабля. А если Фельдзис отказывался сам спасать Ифаду, надо было звать на помощь ее брата.

Посоветовав Фельдзису не терять времени на уныние и все-таки приобрести шпагу, раз предыдущей пришлось покинуть их, он сам рванул обратно в лес. Взволнованный Тальк спешил к Теркозу, точно зная, что, будучи учеником колдуна, тот в два счета поможет любимой сестре. Поэтому кот мчался по уже знакомому лесу, чтобы сообщить Овскому тревожную весть о похищении Ифады. Когда ему казалось, что он не узнает дорогу, кустарники и папоротники, через которые они проходили днем ранее, подсказывали ему путь, и кот, благодарно мяукая, бежал по новому маршруту. К счастью, без людей Тальк передвигался куда быстрее и на путь потратил гораздо меньше времени, чем вчера в компании Фельдзиса и Ифады.

Он нашел Теркоза вблизи той самой поляны, где они повстречались впервые, направление ему указали травинки, которые днем ранее ощипывала Царица в ожидании разрешения своей судьбы. В тени деревьев, спрятанный от взора со стороны дороги и поляны, стоял маленький опрятный дом, где и жили брат с сестрой. Ифада упоминала, что в лесу вокруг Звенящего города так же уединенно жили и другие люди, и Тальк задался вопросом, сколько еще чужих домов они могли миновать, пока двигались в сторону города. Мастерство скрываться от любопытных глаз восхитило кота, и он решил сам спрятаться от Теркоза, на несколько мгновений примерив на себя роль обитателя Раздольного леса.

Завидев брата Ифады, Тальк прижался к земле и пополз к дому, даже не заметив, что его длинный черный хвост раскачивался над травой, выдавая его положение. Теркоз сидел на крыльце дома и повторял на незнакомом Тальку языке слова, водя перед собой руками. С кончиков его пальцев сыпались искры, когда он произносил определенные слова, но на этом колдовство иссякало, что заставляло Теркоза раздосадовано трясти руками и начинать сначала. Безуспешное занятие всецело занимало его внимание, и он не видел крадущегося в его сторону кота, черно-белым мехом отчетливо выделявшегося в траве. После очередной неудачи он раздраженно рыкнул и поднялся на ноги, собираясь зайти в дом. Тальк тут же выскочил из своего укрытия и подбежал к юноше, уже приготовив для него утешительную речь.

— Тальк? — растерянно спросил тот. — Тебя Ифада прислала? Почему она не вернулась сама?

— Беда! — воскликнул горестно кот, вспомнив, почему оказался здесь, и ругая себя за то, что отвлекся. — Злой и коварный пират Сагали Кин на корабле «Безымянный» похитил Ифаду! Я знаю, куда он направился, но одному мне никак не вызволить твою сестру из плена, понимаешь? Ах, Теркоз, ты же ученик колдуна, ты можешь что-нибудь сделать, защитить Ифаду.

— Но я без нее почти ничего не могу делать, — пролепетал Теркоз, опустив глаза, — и это еще большой вопрос, кто из нас с Ифадой кого защищал…

Услышав это, Тальк даже попятился, уставившись на Овского круглыми от удивления глазами. Еще вчера Теркоз так смело себя вел по отношению к Фельдзису, он выглядел таким отважным, и образ бравого молодого человека никак не вязался со сконфуженным юношей, который со стыдом признавался в том, что был практически беспомощен. Последняя надежда Талька угасала с каждой секундой.

— Я так бежал, так спешил к тебе, — разочарованно произнес кот. — Что же получается? Ты не спасешь Ифаду?

Овский помотал головой, пряча от Талька взгляд. Никак не ожидавший такого Тальк почувствовал, как неописуемое возмущение вскипает в его сердце. Значит, без сестры Теркоз ничего не мог? Юноша, конечно, не выглядел воином по сравнению с его сестрой, метко стрелявшей из лука, но колдовство могло бы заменить ему оружие. Но и эта сила Овскому не поддавалась? Тальк решил, что Теркоз относился к заклинаниям, как к своим слугам, нетерпеливо требуя исполнения. Нужно было наоборот вежливо просить их воплощаться в жизнь, — это Тальк знал наверняка, потому что вежливость — залог успеха. Кот уже открыл рот, чтобы оставить Теркозу напоследок совет касательно его упражнений в колдовстве, но передумал. Овский его едва ли поймет, потому что кота вообще мало кто стремился понять, а тратить драгоценное время, которое можно было посвятить спасению Ифады, он не хотел.

— Мне все ясно, Теркоз, — трагичным тоном сказал Тальк.

Тяжело вздохнув, он развернулся и направился обратно в лес, понуро волоча за собой хвост. Однако прошел он вперед немного, как его вдруг подхватили на руки, и послышался голос Теркоза:

— Я знаю, кто сможет нам помочь. Мой наставник. Обратимся к нему, он наверняка что-нибудь придумает.

Тальк радостно заурчал. Вопреки его ожиданиям, Теркоз свернул с уже знакомой дороги, углубляясь в лесную чащу. Кот засомневался, знает ли Овский дорогу в Звенящий город и не поэтому ли именно Ифада провожала их с Фельдзисом через лес, но тут же сделал себе замечание за то, что утратил веру во всякие способности юноши. Уже через несколько минут они оказались возле липы, под раскидистыми ветвями которой воздух дрожал, как от дуновения ветра. Теркоз крепче прижал к себе кота и шагнул под липовые ветви. На миг Тальк усами и шерстью ощутил, как его словно протолкнули через сильный поток воздуха, он зажмурился, а когда открыл глаза, обнаружил себя недалеко от стен Звенящего города.

— Ты переместил нас? — восхищенно ахнул кот.

Аромат последних липовых соцветий держался и здесь, возле самого города, хотя дерева, к которому его принес Теркоз, здесь не было.

— Нет, — Теркоз замялся, будто решал, открыть ли ему правду, — мы прошли через коридор небесного народа. Вы почти натолкнулись на него, поэтому мы с Ифадой и вышли вам навстречу. Она не хотела, чтобы кто-то посторонний знал о коридоре.

Тальк тепло посмотрел на человека, с благодарностью отметив, что теперь его не считают за постороннего. Он хотел спросить, что за небесный народ оставил без внимания свой коридор посреди леса, но решил отложить этот разговор на более спокойное время. Посмотрев в сторону городских стен, он напомнил себе, что где-то Ифада ждала его помощи.

Вдвоем с Овским они направились на пирс, где кот утром оставил Фельдзиса. Тот опять сидел у моря и пристально смотрел вдаль, рядом с ним лежала новая шпага и оставленные Ифадой лук со стрелами. Увидев Талька, а с ним и Теркоза, он отвернулся к воде, никак не отреагировав на их появление. Овский, не здороваясь, забрал оружие сестры и предоставил Тальку право самому рассказать о новой возможности спасти Ифаду. Рассказ о колдуне тоже не произвел на Рудмана должного впечатления, хотя он и заметил безразличным тоном, что любой вариант бы им сейчас не помешал.

***

Домик колдуна стоял у самой стены, окружавшей город; снаружи ужасно крошечный, внутри он оказался очень просторным, но в то же время захламленным. Все поверхности в доме были завалены старыми книгами и свитками, колбами и прочими склянками. Встретивший гостей колдун оказался длиннобородым седым стариком с глубокими морщинами, разрезавшими его лоб. Теркоз сердечно приветствовал своего наставника и представил гостей, рассказав о случившемся. Пока он говорил, колдун задумчиво кивал головой и угощал пришедших гостей обедом, от которого его отвлек их приход. Тальк, не евший весь день, решил, что колдун нравится ему своим гостеприимством, чем тихо поделился с Фельдзисом, мужчина в ответ только пожал плечами. Выслушав Теркоза, колдун без лишних размышлений хлопнул в ладоши, и на очищенный от посторонних предметов стол приземлилась карта, вылетевшая из груды свитков в шкафу.

— Ну-ка, кот, — обратился колдун к разглядывавшему убранство дома Тальку, — сможешь вспомнить город, куда собирались пираты?

Тальк с готовностью запрыгнул на стол и с серьезной мордочкой уставился на письмена. Единственным препятствием для него сейчас были эти самые крючки и палочки, все-таки Тальк отлично разговаривал, а не читал. Всевозможные кошачьи легенды и сказки ему рассказывала матушка, и Тальк всегда жалел, что никто не может их записать и позже прочесть своим котятам, как человек записывает сказки для своих детей. Ему и самому сейчас пригодилось бы это мастерство. Он вспомнил про остров Ао-Э, о котором он услышал на корабле, и Овский стал читать ему все названия городов, начинавшиеся на букву Т, к которым от острова шли судовые пути. На одном из них кот торжествующе воскликнул:

— Вот оно! Тэй-Та из Умерщвленных территорий! Господин колдун, отправьте нас именно туда.

— Отличное название для следующей остановки. Вдруг ты ошибаешься? — сощурился Фельдзис. — Между прочим, если ты забыл, мы собирались искать Желай-место, а не девиц спасать.

Тальк опустил голову и уставился на карту, трогая лапкой нарисованную точку города, возле которой составитель карты умело изобразил лежавший на земле человеческий скелет. Кот чувствовал, что им необходимо было отправиться вызволять Ифаду, что бы ни говорил Фельдзис. Объяснение пришло само: ведь и Сагали по слухам искал Желай-место. А раз он так уверенно двигался дальше, значит, он мог знать, где находилась их общая цель. Им в любом случае надо было попасть в Тэй-Та, чтобы перехватить и свою подругу, и сведения о Желай-месте. Он поразился, что Фельдзис сам до этого не додумался. Выслушав кота, Рудман нехотя согласился с ним и даже сказал, что готов идти с Тальком дальше; Теркоз же признался, что не осмелится покидать дом, чем опять сильно расстроил кота.

— Нужно все брать в свои лапы, — вздохнул тот и на мгновение обратился к карте за одобрением: — Верно я говорю, госпожа красивая карта? Теркоз, тебе действительно лучше остаться здесь и ждать возвращения Ифады, когда мы ее спасем. Господин колдун, расскажите, как нам с Фельдзисом добраться до Тэй-Та.

— Я помогу вам попасть в город, — произнес колдун, — с помощью заклинания перемещения. Это потребует немало усилий, попрошу не отвлекать меня во время работы и подумать о конечной цели. Ваши мысли помогут мне вывести вас в нужное место.

— Мы никогда не были в Тэй-Та, мы не знаем, как оно выглядит, — всплеснул руками Рудман.

Колдун отмахнулся от его слов, а Тальк торопливо перебрался на руки к Фельдзису и во все глаза уставился на старика. Насыщенный день сперва позволил ему воспользоваться коридором небесного народа, а теперь он должен был переместиться на многие мили от Звенящего города, не прилагая никаких усилий. Приключения, сейчас обретшие благородную цель, приводили кота в неописуемый восторг, он уже представлял, как в красках будет рассказывать о них кошачьей семье и хозяину-трактирщику.

Колдун, подобно Теркозу утром, забормотал слова на чужом языке. Сперва ничего не происходило, но Овский отошел от них на безопасное расстояние. Комната вдруг завертелась перед глазами Талька, и он взволнованно сжался на руках у недоверчиво хмыкнувшего Рудмана. Спустя несколько секунд, в течение которых он ощущал внутри невыносимую пустоту, словно был всего лишь оболочкой без жизни и чувств, все опять стало четким, и у Талька перехватило дух от увиденного.

Часть 4. Человек, который ищет путь

Они оказались на краю обрыва, а выбеленный камень под ногами Фельдзиса сразу же дал трещину, словно готов был вот-вот обвалиться вместе со стоявшими на нем. Поспешно отскочив подальше от края, Рудман усадил Талька на плечо, придерживая зверя рукой, и огляделся. Вправо и влево от них тянулись такие же скалы, гладкие и желтовато-белые, с загнутыми вбок плоскими вершинами, тесно прижатые друг к другу. Через обрыв, с которого они едва не сорвались, сквозь утреннюю дымку виднелся еще один ряд скал, зеркально похожий на ту сторону, где находились Рудман с Тальком, а вокруг — высушенная пустошь.

— Тальк, — выдохнул мужчина, силясь сохранить спокойный тон, — о какой конечной цели ты думал?

— О Тэй-Та, — уверенно ответил кот, — а потом я подумал, как было бы хорошо скорее увидеть Ифаду и попасть в Желай-место, а оттуда мы бы с тобой вернулись в Звенящий…

— Ты все испортил! — Рудман стиснул зубы. — И колдун хорош, проводник хоть куда! Где мы, а?

С Тальком на плече он осторожно повернулся вбок, разглядывая окрестности. На соседней скале стоял сухой старичок в окружении овец, сбившихся в кучу на самом краю. Пастух смотрел на пришельцев не менее озадаченно, чем те на него.

— Здравствуйте! — крикнул ему Тальк. — Не подскажете, куда мы попали?

Старик покачал головой и сказал только одно слово: ребра. Тальк рассудил, что это было названием местности, внешний вид скал и в самом деле мог походить на человеческие ребра. Кот сердечно поблагодарил пастуха, Фельдзис молчал. Тогда Тальк сам спросил про Тэй-Та, и пастух махнул рукой на запад. А затем он дал команду своим овцам, и те, заблеяв, развернулись направо и по очереди стали перепрыгивать со скалы на скалу так плавно и легко, словно ничего не весили, а расстояние между скальными вершинами было не более вытянутой руки. От этого зрелища Фельдзис и Тальк пораженно раскрыли рты, но еще больше их удивил сам дряхлый пастух, запрыгавший вслед за своими овцами, не прилагая никаких усилий.

— Вот это да! — завопил Тальк. — Мы так же будем прыгать над пропастью?

— Нет, — отрезал Рудман, — лучше спуститься вниз и пройти до города по земле.

— Это же займет уйму времени, — капризно заспорил кот, — я все же попробую прыгнуть.

— Разобьешься, — напророчил ему Фельдзис.

Но Тальк уже сполз с его плеча и, раскачиваясь, готовился к прыжку, удивительным скалам он доверился, как самому себе. Мгновение, и он оторвался от земли, зависнув в воздухе, и перелетел на соседнюю скалу, мягко приземлившись на все четыре лапы. Оглянувшись назад, кот с восторгом оценил преодоленное пространство, опять подошел к краю и прыгнул дальше. Воздух будто сам переносил его вперед, так, должно быть, чувствовали себя все, кто умел летать. Тальк остановился и настороженно поглядел на небо. Когда у него были крылья, он тоже так легко перемещался?

— Вы там? — тихо спросил он у облаков, гадая, жил ли небесный народ наверху или в коридорах вроде того, что показал ему Теркоз. — Вы видели, как я летал?

Где-то позади послышались чертыханья Фельдзиса и проклятья в сторону колдуна, не потрудившегося забросить их точно в город. Оглянувшись, Тальк увидел, что друг от безысходности последовал за ним, и продолжил путь. С каждым прыжком кот перелетал все дальше и дальше, но его совсем не пугало, что расстояние между Ребрами постепенно увеличивалось.

— Представляю, сколько бы мы шли пешком, если бы не прыгали, — вслух подумал Тальк, перебираясь с камня на камень. — Может быть, здесь все так ходят. Эй, Фельдзис, это, наверное, край прыгунов.

— Это, — Рудман сделал еще один прыжок и перевел дух, растирая хромую ногу, — Умерщвленные территории, — новый прыжок и тяжелый вздох, — поверить не могу, — он нагнал Талька, — мы стоим на чьих-то ребрах. Здесь кого-то убили сотни лет назад, а мы скачем по его костям.

Тальк повернул к нему голову:

— Люди вырастают такими большими?

— Не думаю, — Рудман упер руки в бока и огляделся, — но одному все же удалось.

Преодоление огромных скал заняло всего около получаса, за это время у кота лапы стали пружинить так, что ему казалось, будто он уже разучился ходить по-обычному. Наконец, они достигли последнего Ребра, столкнувшись с новой проблемой. На покатой скале не было ни единого выступа. Как можно было бы без риска спуститься вниз, оба не имели ни малейшего понятия, а проворный пастух со своими овцами давно исчез из виду в противоположном направлении. Фельдзис предложил осторожно спуститься вдоль скалы, как по ледяной горке вроде тех, что строили для детей в их городе в холодные месяцы, и Тальк, не дослушав его, тут же разбежался и заскользил вниз, легко поехав по гладкому камню. Но, мгновенно набрав скорость, Тальк понял, что ему даже не за что было зацепиться, чтобы затормозить, выпущенные когти ничуть не помогали. Вниз Тальк долетел слишком быстро, больно ударившись о пыльную землю. Следом за ним, не переставая кричать и размахивая руками, на спине ехал Фельдзис. Мужчина плюхнулся у самого основания скалы, но не замолк, продолжая вопить.

Скала же, по которой они слетели вниз, вдруг вся покрылась паутиной трещин и в мгновение ока рассыпалась, с грохотом обрушившись в пропасть, над которой выступала всего минуту назад. Над обрывом поднялось густое облако белой пыли. Откашлявшись и отчихавшись, Тальк и Рудман замерли, прислушиваясь в ожидании, что и остальные Ребра начнут разваливаться после того, как по ним пробежались человек с котом, а прежде, наверное, и все стадо овец. Но скалы остались недвижимы.

— Ничего себе, — выдохнул Тальк и обессилено растянулся в пыли. — Эти Ребра оказались почти такими же коварными, как пираты. Даже не подумали предупредить, что совсем не устойчивы. Фельдзис, как ты себя чувствуешь?

— Я жив, — бесцветным голосом отозвался тот, лежа на спине и смотря в небо, — но никуда больше не двинусь до утра, ясно? Так что останемся на ночь здесь, только подальше от обрыва.

Едва поднявшись на трясущихся лапах, Тальк повернул мордочку на запад и вгляделся в возвышенность вдалеке.

— Давай дойдем до следующей скалы, — предложил кот, — мы доберемся до нее засветло. Она нас зовет, — убедительным тоном добавил он, когда Фельдзис так и не шелохнулся.

Рудман с кряхтеньем перевернулся на живот, приподнялся на локтях и посмотрел на указанную котом скалу, что возвышалась посреди пустоши. Она была такой же белой и на вид гладкой, без единой растительности, как и пройденные Ребра. Можно было различить два темных углубления, похожих на пустые глазницы. Сама скала была округлой и в общем напоминала череп.

— Здесь точно кто-то умер, — Рудман поморщился, — и похоронить его не удалось.

Попрощавшись с Ребрами и пропастью, Тальк зашагал на запад, не проверяя, присоединился ли к нему Рудман. Здороваясь с редкими чахлыми кустиками и ведя беседу с землей, кот семенил в сторону скалы-черепа, и Фельдзис, закатив глаза и отметив, что у него все болит, но хотя бы осталось на своих местах, встал и медленно пошел следом за своим четвероногим спутником.

***

— Да, она все-таки похожа на человеческий череп, — в очередной раз протянул Тальк.

— Я же говорил. Это наверняка предупреждение для таких путников, как мы, чтобы не совались куда не просят, — предположил Фельдзис, — и я буду рад обойти это место стороной.

Они стояли уже под самой скалой, на землю опускались сумерки. Снизу две темные пустоты-глазницы были похожи на пещеры, из правой к подножью бежал тонкий ручей, напоминавший дорожку слез. Рудман смотрел на Череп с содроганием, его не покидало ощущение, что предполагаемый мертвый великан до сих пор плакал от боли, наблюдая, как жизнь вокруг него продолжается, хотя сам он срастался с землей. Мужчина думал, что внутри себя он был похож на этого мертвеца. Оставаясь в Чайном городе и крутя в голове все темные моменты жизни, за столько лет не обретя любимого человека, ненавидя Сагали Кина и всех на свете пиратов за старые обиды, сожалея, что до сих пор хотя бы не попытался найти Желай-место, Рудман тоже духовно умирал и позволял рутине и выпивке хоронить себя. Спустя всего несколько дней, проведенных в землях Пяти Океанов, он вдруг наконец зажил, ярко, безумно, хотя по-прежнему считал эти края чужими. Тальк воспринимал все как должное, а он думал только о том, что уже пресытился чудесами, но не знал, готов ли вернуться в Чайный, чтобы и дальше хоронить себя под грудой обыкновенных дней. Стоило закончить дела и обрести покой здесь.

— Я не потревожу его, если залезу в левую глазницу, верно?

Голос Талька заставил Фельдзиса сбросить оцепенение и часто заморгать, словно он почти прослезился вслед за скалой-черепом.

— Мы можем потревожить его утром, Тальк, — устало покачал головой Рудман. — Нам нужен отдых.

— Там могут быть чудища, к которым мы не окажемся готовы, — возразил кот, — стоит проверить.

Не дожидаясь ответа, Тальк полез вверх. Цепляясь когтями за траву и трещинки, кот из последних сил вскарабкался к глазнице и с удивлением обнаружил вход в тоннель, ведущий сквозь скалу. Даже отсюда Тальк видел тусклый свет на противоположной стороне. Спросив у тоннеля разрешения, Тальк с гордостью сообщил Рудману о своей находке, но мужчина все равно отказался лезть наверх. Тальк нехотя спустился к своему спутнику и согласился заночевать у подножия.

Наутро уже оба смотрели в найденный Тальком тоннель, разглядывая в его в конце пятнышко света. Тальк и представить себе не мог, как скала внутри могла быть такой огромной. Вокруг Черепа была голая, безжизненная земля, сквозь тоннель же можно было различить лужайку с зеленой травой. Поддавшись уговорам, Фельдзис подхватил кота на руки и направился к тому концу тоннеля, ворча о том, что они могут сбиться с пути и вместо Тэй-Та попасть в совсем другие края. Света в тоннеле не доставало, и потому Рудман шел вперед очень медленно, боясь оступиться. Он вскоре опустил кота на лапы и сам продвигался, держась рукой за сухую, холодную стену. Пару раз они делали привал, и тогда Тальку казалось, что они ничуть не сдвинулись с места: пятно света по-прежнему было крошечным.

— Может, побежим? Тоннель нам разрешает, — иногда умолял Тальк.

— Передай тоннелю, что он слишком темный, чтобы бежать по нему, — каждый раз раздраженно отвечал Рудман и шел дальше ровным шагом. — Я не хочу куда-нибудь провалиться.

— Ох, это место похоже на коридор небесного народа. Наверное, здесь царят совершенно другие понятия о времени, пространстве и скорости, как ты думаешь?

— Я впервые слышу о коридоре небесного народа.

— Мне нельзя тебе о нем рассказывать, — виновато мяукнул Тальк, вспомнив, что Ифада и Теркоз держали короткий путь до Звенящего города в секрете. — Но я все равно считаю, что нужно побежать, иначе так и будем идти на одном месте.

— Вот упрямый зверь, — процедил Фельдзис, — у меня всего две ноги, да и те я бы поменял. Я не хочу никуда бежать.

— Тогда я сам добегу до выхода, и ты поймешь, что я был прав, — сказал Тальк.

С тяжелым вздохом Фельдзис махнул рукой, не заботясь, увидел ли кот его жест. Но Тальк тут же сорвался с места, исчезнув в кромешной тьме, был слышен только топот его лап. Он, не отводя глаз от пятна света и зелени лужайки, несся вперед под ободряющие возгласы тоннеля. Всего через пару минут кот уже с наслаждением вдыхал свежий воздух, оставив холод бесконечного тоннеля за спиной.

— Фельдзис, я уже у выхода, — позвал он и заглянул обратно в тоннель, пытаясь рассмотреть Рудмана. — Ты меня видишь?

В темноте раздались тяжелые частые шаги, и рядом с Тальком, наконец, показался его товарищ. Опустившись на землю в попытке восстановить дыхание, он прикрыл глаза и пробормотал, что видит только свое будущее, в котором мстит колдуну, явно не имевшему ни малейшего представления о точном расположении Тэй-Та.

Прежде мертвая земля вокруг совершенно изменилась, как это случилось при переходе из Резколесья в Раздольный лес. Перед ними вниз вел довольно пологий склон, поросший травой и полевыми цветами, которые островками ярких пятен спускались к зеленой долине, окруженной холмами. В самой долине паслись диковинные звери, при виде которых у Талька шерсть встала дыбом. Звери чем-то походили на лошадей, но шерсть у них была курчавая, на мордах — очень короткая, хвосты напоминали овечьи. Звери водили носом в сочной траве, хотя не щипали ее, и выглядели увлеченными своим занятием, но стоило одному поднять голову и посмотреть в сторону Фельдзиса и Талька, как все остальные бросили свое занятие, сбились в стадо и одним целым направились к чужакам. Пока они преодолевали склон, Тальк успел забраться на колени к Рудману и испуганно вцепиться в него выпущенными когтями, прижав уши.

Наконец, звери добрались до выхода из тоннеля и выстроились в ряд, крутя головами, чтобы разглядеть незнакомцев. Все они оказались ростом чуть ниже Фельдзиса, тянули в сторону человека и кота длинные шеи и переминались с ноги на ногу. Спустя минуту пристального рассматривания пришельцев один из зверей открыл рот и громко сказал:

— Привет!

— Привет! Привет! — на разные голоса вторили ему остальные существа.

— Вы кто? — спросил первый.

— Да, кто вы? Кто вы такие? — опять заголосили другие.

— Меня зовут Фельдзис Рудман, а это — Тальк, — выдавил мужчина, пораженный не меньше кота, вовсе потерявшего дар речи и привычку заводить знакомства со всеми подряд.

— Привет, Фельдзис Рудман! Привет, Тальк! — стройным хором воскликнули звери.

— Мы — восковые ламы! — представился первый.

— Ламы! Из воска! Восковые! — подтвердили другие.

— Я Номер Один! — представилась лама, все время говорившая первой.

— Я Номер Два! Я Номер Три! — подхватили другие, и так представились все пятнадцать восковых лам, изведя этим своих новых знакомых.

Рудман встал, держа Талька на руках, и с опаской посмотрел на словоохотливых зверей. Кот поймал себя на том, что дышит тяжело и часто, как будто намерен удариться в совершенно неприемлемую для момента знакомства панику. Он на несколько секунд зажмурился, припоминая слова родителей, которые те говорили ему в минуты нерешительности и страха: не нужно бояться того, что еще не случилось, а того, что уже случилось, бояться больше нет смысла. Кивнув мудрости его кошачьей семьи и вздохнув, Тальк снова открыл глаза и в ответ уставился на лам круглыми глазами.

— Вы из чего сделаны? — спросил Номер Один.

— Из меди? Из теста? Из глины? — начали угадывать ламы.

— Из плоти и крови, — хмыкнул Фельдзис.

— У-у-у, — одновременно понимающим тоном протянули восковые ламы и переглянулись между собой с серьезным видом.

— А куда вы идете? — поинтересовался Номер Один.

— И откуда? И зачем? И как долго? — затараторили остальные.

— Мы ищем город Тэй-Та, — подал слабый голос Тальк.

— Ух ты! Говорящий кот! — восторженно прокричали все ламы одновременно и протянули к нему морды.

— Мы знаем, где Тэй-Та! — сообщил Номер Один.

— Знаем! Нам известно! Это не секрет! — признались и другие.

— Номер Два, взять Фельдзиса Рудмана! — неожиданно приказала первая лама. — Номер Три, взять говорящего кота Талька! Номер Четыре, взять вещи Фельдзиса Рудмана! Номер Пять, указывать дорогу! Номер Шесть, Семь и Восемь, сопровождать! Остальные — пастись!

Согласно загалдев, восковые ламы быстро распределились между собой. Две из них присели перед Рудманом и Тальком, другая ловко закинула себе на шею дорожную сумку, несколько лам окружили их. Фельдзис переглянулся с котом и чуть пожал плечами, готовый уже к любым безумствам. Мужчина первым с трудом взобрался на спину восковой ламе и неуверенно осмотрелся, гадая, как за нее можно было бы ухватиться, чтобы не упасть. Тальк на полусогнутых лапах залез на спину другому зверю и сразу же вонзил когти в мягкий кремовый воск, зажмурившись. Кот извинился за причиненные ламе неудобства и попытался втянуть когти, но та с искренним недоумением заметила, что не понимает, о чем он говорит.

Тальк признался себе, что все-таки был испуган. Он чувствовал, что ламы были по-настоящему живыми, как он сам или Фельдзис, оставаясь при этом сделанными из воска, как свечки в трактире хозяина. С ними что-то было не так, и это не на шутку тревожило его. Фельдзис, напротив, гораздо охотнее принял помощь этих животных, тем самым подавая пример Тальку. Кот решил, что все же не всегда обязан знать о каждой сущности и о каждом уголке Пяти Океанов, поэтому в этот раз должен был довериться своему товарищу и не задаваться лишними вопросами.

Не предупредив, ламы вдруг опять единым стадом понеслись в долину, стремительно набирая скорость, и бешеная скачка напомнила Тальку, как днем ранее он катился вниз по Ребру. Часть лам, громко прощаясь, осталась на лужайке, семь из них с двумя всадниками помчались дальше, покинув долину и выбежав на широкую дорогу. Где-то справа опять кричал Фельдзис, обнимавший свою ламу за шею и вспоминавший то и дело колдуна из Звенящего города, а Тальк, распахнув глаза, пытался справиться со встречным ветром. Дробный топот копыт лам был похож на гулкий обвал где-то в горах, трудно было поверить, что они состоят всего лишь из мягкого воска, а не из камня.

— Всем стоять! — крикнул Номер Пять, скакавший впереди процессии, и все ламы мгновенно застыли на месте, при этом Тальк едва не свалился со спины животного, как и Фельдзис. — Дальше Тэй-Та, нам туда нельзя, мы растаем!

— Растаем! Огонь опасен! — подтвердили ламы, сокрушенно качая головами.

Фельдзис почти сполз с Номера Два и на трясущихся ногах отошел подальше от зверя, и все остальные весело засмеялись от этого зрелища. Опустив перед человеком его сумку и Талька, Номера выстроились перед путниками, пританцовывая на месте.

— Спасибо, — жалобно мяукнул кот, дрожа после скачки.

— Не за что! Пожалуйста! Обращайтесь! — ответили восковые ламы. — До свидания! До встречи! Пока!

Одновременно развернувшись, они вприпрыжку помчались обратно в сторону своей долины. Проводив их взглядом, человек и кот отдышались и, развернувшись, увидели, что совсем близко уже мерцали огни Тэй-Та, куда они так стремились попасть, за городом, сползавшим вниз по холму, простиралось море.

— Никогда не знаешь, где и как тебе окажут помощь, — вздохнул Тальк.

— И должным ли образом, — хмыкнул Фельдзис. — Невероятно, я ехал верхом на живой ламе, слепленной из воска. Я начинаю забывать, почему вообще оказался в Пяти Океанах. Живой воск!

— Жизнь — один из этих Пяти Океанов, что здесь удивительного? — заметил Тальк поучительным тоном, на твердой земле к нему вернулась тяга обо всем рассказывать, делясь возникавшими в голове знаниями.

— Так океанов не пять? — Фельдзис удивленно махнул рукой в сторону видневшегося моря.

— Есть океаны воды, земли, воздуха, — Тальк поочередно мотнул хвостом в направлении моря, земли под ногами и неба над головой, — а еще невидимые океаны силы и жизни, — упоминая их, кот покрутился на месте, показывая товарищу, что эти океаны незримо присутствовали вокруг них, и посмотрел на Рудмана с укором, — это же основа всего существующего. Иногда мне кажется, что ты и в самом деле ничего не знаешь о том месте, где живешь, — Тальк снова вздохнул.

— Я здесь не живу.

— А что мы, по-твоему, делаем прямо сейчас, Фельдзис?

Мужчина пораженно уставился на кота, беззвучно открыл рот и снова закрыл. Подобрав с земли свои вещи, Рудман молча последовал за Тальком, опять принявшим невозмутимый вид. Порой кот выглядел так, как будто действительно что-то знал.

Часть 5. Кот, который подбирается к пиратам

— Знаешь, Фельдзис, этот город будто создан для пиратов, — заметил Тальк. — Которую постройку минуем, и все таверны да трактиры, ссудные дома. И кругом эти самые пираты, бросающие на нас с тобой довольно косые взгляды.

— Здесь и простые моряки есть, не сгущай краски, кот. Давно хотел спросить, где ты научился так болтать? — усмехнулся Фельдзис. — Я бываю так словоохотлив, только если я пьян, ты сам это заметил. Но я бросил это дело, когда повстречал тебя, так что теперь говорю куда меньше. Но ты-то…

Тальк ничего не ответил, продолжая рассматривать прохожих и дома. Он гадал, как скоро появится здесь Сагали и с ним ли еще Ифада, за честь которой им предстоит сразиться. Они должны были дождаться в городе прибытия «Безымянного», на что Рудман согласился неохотно, но все же признал, что им требовалась передышка после чересчур насыщенных дней в Умерщвленных территориях. Кот бродил по узким, грязным улочкам и пытался найти среди людей хотя бы одно знакомое лицо. Но он не только не видел кого-нибудь нужного, он еще и потерял из виду Фельдзиса, исчезнувшего в толпе. Теперь кот был полностью предоставлен самому себе и остаток дня провел, слоняясь по Тэй-Та и рассуждая, сможет ли без остановки лететь от Желай-места до самого Чайного города на новеньких крыльях.

Наутро Тальк решил прежде всего отыскать Рудмана, но снова отвлекся на посторонние дела, на этот раз заговорив с забором, под которым промышляли огромные крысы. На них кот внимания не обратил, позволив крысам в спешке разбежаться, а забор заинтересовал его по-настоящему. Для удобства забравшись в кадку с цветами, выставленную возле забора, Тальк проговорил с деревянной оградой довольно долго, пока его не окликнули.

— Наглое животное, пошел вон! — замахнулась на Талька женщина с ведром в руках.

Реакцию женщины Тальк не оценил. Он вылез из цветочной кадки, отряхнувшись от земли и сбросив с лапки пару цветочных лепестков, и уже хотел возмутиться вслух, как вдруг раздался еще один голос, ленивый и гнусавый:

— Погоди, Минси, посмотри, какой у него необычный окрас, у нас же одни полосатые водятся. Может, это кот кого-нибудь богатенького с корабля…

Тальк не понял, что необычного человек нашел в его черно-белой шерстке, однако большее внимание он обратил на другие слова незнакомца.

— Хочу заметить, господин, что я никому не принадлежу, — гордо заявил он. — Но если вы разбираетесь даже в местных котах и их окрасах, то вам не составит труда подсказать мне, не видели ли вы здесь моего друга Фельдзиса Рудмана, он человек.

Говоривший с Тальком ничуть не смутился, услышав речь кота, но наличие у него разумной сущности снизило ценность Талька в глазах мужчины. Он только фыркнул и сказал:

— Приметы.

Кот зажмурился, пытаясь представить себе Фельдзиса. Как настоящий друг, он не обращал внимания на его внешний вид, и сейчас описание товарища вызывало у него некоторые затруднения.

— Он прихрамывает на правую ногу, — начал Тальк, — у него шрамы и синяки, потому что он много дерется. Небритый, волосы немного длинные и темные. И взгляд хмурый, Фельдзис часто думает о грустных вещах.

— Он? — человек ткнул пальцем в сторону мужчины, вполне подходившего под описание Талька, даже хромавшего подобно Рудману.

— Нет, — кот повернулся к собеседнику. — Он ниже ростом и носит порванную куртку. А еще у него есть новая шпага.

— Половина Тэй-Та выглядит точно так же, — отмахнулся от Талька мужчина и уже хотел уйти, но кот выпрыгнул на дорогу прямо ему под ноги, пытаясь остановить.

— А капитан Сагали Кин здесь еще не появлялся?

— Приметы, — опять сказал мужчина, растягивая звуки.

— Ах, это голубоглазый красавец, подтянутый, голос хорошо поставлен… — вдруг защебетала женщина, до этого хотевшая огреть Талька ведром.

— Что вы такое говорите? — строго одернул ее кот. — Это пират, капитан корабля «Безымянный». Причем тут «красавец»?

В это мгновение двое прохожих остановились и в недоумении посмотрели на Талька. Один из них бросил на землю недопитую бутылку, на звон которой обернулся кот, и затряс своего товарища:

— Гляди, Триглаз, это же тот самый кот, которого девица выкинула с корабля!

— Точно, и толкует про капитана, — второй уже засучил рукава и решительно направился к Тальку, — на этот раз поймаем его!

Зашипев, Тальк тут же сорвался с места и побежал вдоль грязной улочки, пираты — следом за ним. Минуя дворы, Тальк натыкался то на людей, то на собак, бросился под телегу и чудом избежал гибели под ее колесами. Ему казалось, что он никогда так быстро не бегал, но куда бы он ни кинулся, пираты все равно упорно преследовали его. Тальк на ходу кричал «Помогите!», на шум, который они создали, отовсюду высыпáли люди, и среди них, к его облегчению, оказался Фельдзис. Все видели только, как два человека бегают за котом, и эта картина не была достаточным поводом, чтобы помочь кому угодно из этой компании, и вызывала только смех. Фельдзис же, допустив, что за Тальком гонятся два головореза из команды «Безымянного», выскочил из толпы и удачно повалил на землю одного из них. Названный Триглазом и дальше преследовал Талька, и тому почудилось, будто пират нарочно гонит его куда-то. Когда он забежал в тесный переулок, кот понял, что попал в ловушку. Сзади уже догонял Триглаз, а впереди дорогу загородили несколько его товарищей.

Вопящего и царапающегося Талька, наспех замотанного в тряпье, чтобы уберечься от его когтей, принесли в двухэтажный дом, где пленник предстал перед самим Сагали Кином, за которым он теперь вел охоту не меньше Рудмана. Капитан сидел за столом, подперев голову руками, и с тоской смотрел в сторону ширмы, загораживающей проход в соседнюю комнату.

— Что вы сюда притащили? — процедил он, сверля взглядом своих подчиненных. Заметив пытавшегося вывернуться из их рук Талька, пират сощурился. — Опять этот кот? Как он здесь оказался?

— С ним был Рудман, — доложил Триглаз. — Они с Барти сцепились на дороге, — он приподнял кота, — но он может прийти за котом.

— Тогда сделайте так, чтобы он не появлялся здесь, и не смейте орать, это вам не кабак.

Оставив кота перед своим капитаном, пираты спешно покинули комнату. Тальк бесстрашно смотрел на Сагали, который больше не обращал на него внимания, и подбирал подходящие слова, чтобы вызвать человека на честный бой. Но стоило ширме дернуться за его спиной, кот сразу переключился на нее. Из-за ширмы вышел человек в запачканном кровью фартуке и кивнул Сагали, тот поспешно встал и направился во вторую комнату, перешагнув через Талька, тот нагло последовал за ним.

Всю мебель маленькой затемненной комнаты составляли кровать и пара стульев, да крошечный столик, на котором едва помещался подсвечник. Тальку не было видно, кто лежал в постели, но зашедший в комнату Сагали сразу же подсел к этому человеку. Ножки хлипкого стула начали угрожающе разъезжаться в стороны, пират вскочил и, неуверенно переступив с ноги на ногу, присел на самый край кровати. Тальк уже хотел приблизиться к людям, как вдруг услышал вкрадчивый голос у себя за спиной:

— Ничего не говори, им обоим и так тяжело.

Тальк обернулся и увидел сову, грустную и будто отражавшую от перьев отблески свечей. Он предположил, что видит Золотую Птицу, и вспомнил, что Фельдзис мечтал заполучить и ее, но сейчас не придал этому значения. Его больше интересовало, с кем настолько важным пришел разговаривать Сагали, что появление приятеля Рудмана никак его не впечатлило. Когда он расслышал в слабом шепоте голос Ифады, кот так и вытаращил глаза. Он подошел к кровати и вытянул шею, желая проверить, как себя чувствует девушка. Сагали протянул руку и, схватив Талька за загривок, поднял его на постель к Ифаде. Девушка была очень бледной, с покрытым испариной лбом, глубокими тенями под глазами и мокрыми спутанными волосами. Укрытая до подбородка простыней, она медленно повернула голову в сторону Талька, улыбнулась ему и опять перевела взгляд на капитана «Безымянного».

— Теперь ты можешь бросить меня здесь, — сказала она, — с таким врачевателем я все равно быстро загнусь.

— Он тебе жизнь спас, — проворчал Сагали, и в голосе его Тальк не услышал ни гнева, ни злобы, которыми капитан наградил своих пиратов. — Тебе еще и Годфри придется благодарить. И раз этот врачеватель тебе не нравится, оставь себе кота, говорят, они лечат.

— Я буду с Ифадой из-за дружбы с ней, а не из-за чьих-то предрассудков, — тихо возмутился Тальк.

— Милый Тальк, — Ифада вытащила руку из-под простыни и погладила кота, — я тебе очень благодарна и рада видеть. Прости, что выбросила за борт.

— Я столько повидал, пока шел за тобой! — воскликнул кот, забыв про нанесенное пиратом оскорбление. — Теркоз ждет тебя дома, а я уговорил Фельдзиса спасти тебя, он тоже здесь, в городе. Ты же в плену у Сагали, а Сагали идет в Желай-место, куда мы все хотим попасть.

Пират закашлялся, а сова усмехнулась где-то в темноте. Тальк хотел ободряюще свернуться калачиком под рукой Ифады, но капитан вдруг вытолкнул его с кровати и сердито сказал:

— Сейчас проваливай, спаситель, потом еще полежишь здесь, — он сам взял Ифаду за руку и продолжил, уже не смотря на кота: — Скажи спасибо, что я оставил тебя с ней. Глянц, вон.

Обиженный кот и покорная сова покинули комнату. Тальк затаился у ширмы, а Глянц вылетел из дома. Сколько Тальк ни пытался расслышать хоть слово из соседней комнаты, у него ничего не выходило, и тогда он решил незаметно пробраться обратно. Его неожиданно снова схватили за загривок, как пару минут назад, и выволокли на улицу.

Старый пират усадил кота рядом с собой на бочки и пробормотал:

— Не лезь куда не просят, кот. Золотая Птица однажды за это едва не поплатилась, и тебе не повезет. А если ты опять шпионишь для Рудмана, то пожалеешь вдвойне.

— Даже эти бочки возмущены твоими угрозами, — фыркнул Тальк. — Что случилось с Ифадой?

— Порезали девицу, — ответил пират и скривился, — потому что тоже полезла куда не просят. Но Сагали не даст ей умереть, она нужна ему.

— В каком смысле? — озадаченный Тальк склонил голову набок.

— В каком-каком, в таком! — раздраженно пояснил пират. — В Желай-место идти не хочет, а все равно делает все так, чтобы плыть с нами дальше.

— Как — так? — не отставал Тальк. — Ни разу не встречал человека, изъясняющегося настолько туманными выражениями.

— Какая тебе разница? — воскликнул пират, пытаясь выпутаться из болтливых сетей кота. — Сиди и молчи. Сагали решил, что жить тебе можно, но к Рудману отпускать тебя приказа не было.

— Но и держать меня силой он не просил, хочу заметить.

Тальк быстро спрыгнул с бочки и рванул прочь от пирата, однако тот и не подумал бросаться за ним в погоню. Вместо него из-за угла вылетела сова и последовала за котом. Уже в соседнем переулке Глянц приземлился перед Тальком и замахал на него крыльями, кот припал к земле.

— Помогаешь пиратам? — негодующе прошипел Тальк, прижав уши.

Глянц сложил крылья за спиной, и кот смог рассмотреть его в дневном свете. Сова выглядела так, словно каждое ее перо обмакнули в золото, тонкие перья-пластинки оживали при любом ее движении и выглядели невесомыми. На круглой голове вместо глаз сверкали два ограненных куска янтаря. Тальк убедился, что это была та самая Золотая Птица, о которой вздыхали люди, и ее присутствие подействовало на кота так же, как появление восковых лам: то, что существо перед ним было живым, казалось ему неправильным и пугало, хотя уж Тальк не стеснялся заводить знакомства с каждым предметом на своем пути.

— А ты помогаешь Рудману? — парировал Глянц, не заметив, как кот округлил глаза и встопорщил шерсть. — Каждый хочет раньше другого попасть в Желай-место, потому что оно может принять не каждого пришедшего или вообще перестать исполнять желания. Сагали меня не тронет, а я благодаря ему смогу добраться до Желай-места. Но зачем тебе человек, с которым идешь ты? Он по существу своему не лучше Сагали. И наверняка рвался спасать девушку один ты. Иначе Рудман уже был бы здесь и пробивался к Ифаде. Но он так и не появился. Я уверен, что ты бы и всю дорогу прошел без него.

— К чему ты ведешь? — сощурился Тальк, отодвигая свои страхи перед живой птицей из чистого золота, что сейчас обижала его друга. — Надо бросить Фельдзиса?

— Мешать не надо, кот. Знаешь, что случается с теми, кто сует свой нос в чужие дела? Я это испытал на себе, но меня Сагали помиловал. А вот когда дело дошло до девушки, то пострадала не она одна.

— А кто еще? — взволнованно спросил кот, подумав, что придется вызволять не одну Ифаду.

Сова развернулась и вразвалку зашагала по дороге, а затем снова взлетела, ведя за собой Талька до самого порта. Тот уже издалека узнал корабль Сагали и огляделся, выискивая укрытие. Но Глянц велел следовать за ним, вместе они взобрались на борт «Безымянного», где их встретил пират, с которым Фельдзису пришлось сразиться в Звенящем городе.

— Я был у Сагали, Ифада очнулась. Хочу показать ему Нила, — коротко сообщил Глянц, и пират проводил Талька пристальным взглядом, освобождая дорогу.

Рассматривая кота, он вдруг узнал его и коснулся пальцами того места на руке, где уже зажили царапины и укусы, доставшиеся ему от стычки с Тальком. Коту, перехватившему теперь ошеломленный взгляд пирата, польстило, что члены команды «Безымянного» помнят его, пусть и после таких безрадостных встреч.

Сова указала Тальку на мачту, к которой вверх ногами был привязан человек. Он висел в этой позе без сознания, покрасневший, с синяками и кровоподтеками. Глянц с сожалением посмотрел на него и повернулся к коту:

— Ты видишь, что может случиться? Бороться с Сагали опасно. Я лучше помогу ему или вовсе не буду мешать, но никак не пойду наперекор. Такой урок я извлек за последние дни.

— Ты думаешь, что Сагали сможет и Фельдзиса привязать вот так к мачте? — недоверчиво уточнил Тальк, и Глянц протяжно вздохнул. — Или предлагаешь пожалеть одного пирата и похвалить в содействии другому? — кот фыркнул. — Дружба с пиратами не делает тебе чести, филин.

— Сипуха, я сипуха по определению мастера, создавшего меня. И я не знаю, помогаю ли я этим людям, — вдруг тихо признался Глянц, оглядываясь по сторонам, — потому что до сих пор не ясно, куда приведет наша карта. При всех удачах и совпадениях, мне по-прежнему кажется, что мы все так же плывем наудачу.

— И мы с Фельдзисом идем наугад, — кот кивнул и вдруг просиял. — Ифада сказала, что я — удача Рудмана. Может быть, ты — удача Сагали, и, если мы встретились здесь, значит, все складывается, как должно. Я вернусь к Фельдзису. Я бы хотел остаться с Ифадой и вылечить ее, но если о ее здоровье этот Сагали все-таки позаботится, то за моим другом никто не присмотрит, кроме меня. Но мы не отступим, будем следовать за вами.

— Пусть так, — бросил Глянц и взлетел с палубы, уже сверху Тальк услышал его последние слова: — Я искренне желаю тебе личной удачи.

— Если я ее встречу, пошлю тебе обратно, — прошептал кот и поспешно покинул корабль, заторопившись на поиски Рудмана.

У него появился новый план.

***

— Он еще и советы дает? — возмутился Фельдзис, когда Тальк рассказал ему про разговор с пиратами и Глянцем. — Все они слишком умные! Ну, а Золотая Птица, какая она? Я еще ни разу не видел ее своими глазами.

— Средних размеров, — важно ответил Тальк, вгрызаясь в перепавшую ему рыбешку. — Действительно золотая. Но особенного в ней ничего нет, разве что искусно сделана. И ведет себя, как живая, как те ламы из воска. Говорит, что ее зовут Золотая Сипуха.

Рудман озадаченно почесал затылок, пытаясь представить себе говорящее золото, но в голову все равно лез один болтливый Тальк. Преданность кота вновь поразила его. Сперва исчезнув в городе, пока Фельдзис боролся с его преследователем, от которого в итоге мужчине пришлось убежать, через час кот вернулся и рассказал все, что успел сам увидеть и услышать. Теперь Рудман точно знал, что должен следовать за Сагали, вот только как? Рядом не было даже криворукого колдуна, который мог нечаянно выбросить их хотя бы посреди моря перед носом корабля.

— Тальк, — позвал кота Фельдзис, когда тот принялся умываться, — ты заметил, что с ходом времени что-то не так?

Тальк так и замер, не донеся лапу до морды и высунув язык. Застать его врасплох было трудновыполнимо, но Рудману это нечаянно удалось. Видя, что Тальк не может придумать ответ, он продолжил сам:

— Сегодня третий день, как мы оставили Звенящий город. За это время «Безымянный» не успел бы дойти до Тэй-Та да еще по пути заглянуть на какой-то остров. Где мы потеряли столько дней?

Тальк задрал голову к небу и прищурился, словно выслушивал чей-то ответ, а затем продолжил умывание, заставляя Рудмана томиться в ожидании своего мнения. Когда прошлым вечером кот пропал из виду, Рудман в одиночестве заселился на комнату на постоялом дворе и спросил у хозяина, сколько идти по морю от Звенящего до Тэй-Та, мол, он ожидает приезда друга и не знает, как долго ему придется снимать комнату. «Недели», — хохотнул хозяин комнат, готовясь ободрать незадачливого постояльца. Утром при виде пиратов Рудман понял, что мимо них и в самом деле пролетели целые недели. У него тут же возникло чувство, что он потерял кусочек жизни, и невольно обрадовался, что решил платить за комнату каждый день, а не выложил за нее деньги заранее.

— Это коридор небесного народа, через который мы шли, — наконец вынес вердикт Тальк, — я же говорил, что там что-то происходит со временем и пространством. Мы делали привал в коридоре, а снаружи шли дни. Мне кажется, нам повезло. Посмотри, как вовремя мы оказались в Тэй-Та!

— Ну да, — пробормотал Фельдзис. — Надо расспросить людей в порту, может, им известно, куда дальше направился Сагали.

— Я там уже побывал, — сказал Тальк. — Глянц ничего не рассказал, но сами пираты всем говорили, что идут за край Прогнившей части, и все им в ответ желали вернуться со своими жизнями. Я даже спросил одного матроса, что это значило.

— Неужели тебе выдали все пиратские секреты? — усмехнулся Фельдзис, а сам втайне позавидовал удачливости Талька.

— Не все, — признал кот с сожалением, — но тот матрос сказал, что Тэй-Та стоит на границе Умерщвленных территорий и Прогнившей части, а край этой части — самые гиблые места на свете. Если команда отправляется за край Прогнившей части Пяти Океанов, она обязательно сообщает об этом в каждом порту, в который заходит. Моряки собирают эти пожелания сохранить жизнь, чтобы это было их дополнительным оберегом. За краем редко ходят корабли, да и те погибают чаще всего. Одни водовороты и водопады, никакой ровной морской глади, представляешь?

— Значит, никто туда просто так не сунется, — определил Рудман, — и пассажирами нас никто не возьмет.

Вместе с Тальком он неспешно пошел в сторону порта и в очередной раз застал там отбытие «Безымянного». Измотанный последними днями, мужчина даже не жалел, что не смог перехватить капитана Сагали, и спокойно наблюдал, как корабль покидает порт. Ему показалось, что среди его парусов мелькнуло что-то маленькое и золотое, может, это и правда была Золотая Птица, а может, ему хотелось увидеть именно ее в пятнах солнечного света.

— Еще не все потеряно, — бодро заверил Тальк Рудмана, тоже смотря в сторону «Безымянного». — Я узнал, что скоро придет на своем корабле некий серый торговец Джиан, заинтересованный поисками Желай-места не меньше нас.

— А, этот жулик, — сразу понял Рудман. — Кто знает, если бы я ушел из города вместе с ним, быть может, наши с тобой пути так бы и не пересеклись. Да, этот проходимец будет рад любой информации.

Шедший мимо человек вдруг остановился и с интересом уставился на говоривших. Прислушиваясь к их беседе, он даже поставил на землю ящик, который нес до этого, и спросил с любопытством:

— А вы что, знаете, где находится Желай-место?

— Вообще-то, нет, — заметил Тальк, оглядываясь на Фельдзиса, — мы преследуем капитана Сагали Кина, он только что отбыл на корабле за край Прогнившей части. Но он тоже ищет Желай-место, и уж ему точно известно, где оно находится.

— Заткнись, — сквозь стиснутые зубы проговорил Фельдзис, наблюдая за уходом человека.

Тальк опять говорил больше нужного первому встречному, и теперь, если очередные слухи благодаря Тальку расползутся по всей Тэй-Та, любой, и Джиан в первую очередь, вытрясет из них всю душу, чтобы узнать все до мельчайших подробностей. Тальк же считал, что Джиан мог бы взять их с собой на корабль, если бы они смогли договориться. Как ни крути, им всем нужно было одно и то же, и сотрудничество могло пойти им на пользу. Однако Рудман так вовсе не думал. Узнав все, что ему было нужно, Джиан тут же избавится и от Фельдзиса, и от кота. Однако теперь оба ждали прихода этого человека в надежде, что у них все-таки выйдет толковый разговор.

***

Джиан был пиратом на суше, в приграничных городах королевств и Пяти Океанов он прославился тем, что продавал старинные ценности, обычно ворованные, перевозя их между городами вместе с путеводными караванами. Его словно никогда не замечала городская стража, ни у кого не возникало вопросов, где он доставал тот или иной товар, однако у всех, с кем судьба сводила Джиана, деньги приятно оттягивали карманы форменной одежды или же в свертке поджидал какой-то редкий подарок. Изворотливый, но какой щедрый! — так говорили о нем, притворно грозя пальцем и будто невзначай отворачиваясь от его темных сделок.

Вечером следующего дня он действительно объявился в Тэй-Та и, когда и до него дошли слухи о человеке с болтливым всезнающим котом, сам отыскал странную парочку. Рудман в это время сидел в трактире и предавался очередным мрачным мыслям над своей тарелкой, а неунывающий Тальк, запрыгнув на его стол, с удовольствием уплетал чужие объедки. Оба сразу поняли, что к ним подсел сам Джиан, Рудман придвинул и кота, и его миску ближе к себе и молча уставился на мужчину.

— Значит, вы ищете Желай-место? — первым заговорил Джиан, сразу перейдя к делу.

— А кто его не ищет? — вдруг фыркнул Тальк.

— И для этого вам нужно судно, верно? — продолжил серый торговец, стараясь не обращать внимания на кота.

— А тебе — маршрут? — прищурился Тальк.

— Думаешь, я с тобой говорить собирался? — воскликнул Джиан, переводя взгляд на Фельдзиса, но Тальк сунулся прямо ему в лицо и сказал:

— А зачем ты вообще сюда уселся?

Фельдзис за глупой улыбкой пытался утаить свое волнение. Еще в порту они с Тальком условились, что тот сам будет говорить с этим человеком, но кот был похож на непредсказуемое стихийное бедствие: его подвешенный язык мог сыграть добрую службу или вырыть им могилу.

— Ты можешь и без нас выяснить, в каком направлении надо двигаться, но знай, что Сагали Кин на «Безымянном» опережает тебя, а значит, до Желай-места доберется раньше, — рассуждал Тальк.

— Я знаю этот корабль, но нанятый мною более быстроходный, его паруса заколдованы на попутный ветер. Я смогу догнать Сагали, — оскалился Джиан.

— Но ты хочешь бороться с ним или найти Желай-место? — склонил голову кот. — У Сагали есть Золотая Птица, которая дает ему подсказки, а у тебя?

— Намекаешь на себя?

— Возьми нас на корабль, мы хотим достать самого Сагали больше, чем найти Желай-место. Он похитил нашу подругу.

Фельдзис поджал губы и склонил голову, будто признавал и глубоко переживал очередную потерю Ифады Овской, которую в тот же день пираты из дома врачевателя перенесли на борт «Безымянного», снова забрав ее с собой. Тальк бегал проведать ее и обнаружил в старом доме только врачевателя. Из этого кот сделал вывод, что капитан Сагали намерен сам следить за здоровьем Ифады, что уже не укладывалось в рамки коварности, которой кот наделил Кина, а Рудман начал подозревать, что лучнице пришлась по вкусу морская жизнь.

— Только при встрече с Сагали мы скажем, как именно попасть в Желай-место. Это будет нашим залогом, чтобы ты не выбросил нас за борт в пути, — продолжал разглагольствовать Тальк.

Рудман с трудом подавил удивление, потому что последнее они Джиану никак не могли предоставить, такое они с котом не обсуждали. Сейчас Тальк пообещает слишком много, а в итоге не поздоровится им обоим. Рудман едва сдерживался, чтобы не прервать этот разговор и не унести ноги от Джиана, пока они еще могли это сделать. Нахмурившись, серый торговец сам смотрел на стол перед собой и молчал.

— Ну что, по рукам? — первым подал голос Фельдзис, не давая договору обрасти условиями, которые они ни за что не смогли бы выполнить.

— Что-то вы темните…

— Обрати внимание, что мы идем на условия, не очень-то и подходящие нам, — заметил Тальк. — Признаться, мне не хотелось бы зависеть от тебя.

— По рукам, по рукам, — повторил Фельдзис и быстро пожал руку Джиану, прежде чем тот успел одуматься.

— Чтобы на рассвете были на борту «Короеда», — бросил тот и встал из-за стола.

Фельдзис подумал, что сам подписал себе приговор, но Тальк выглядел чрезмерно довольным.

Часть 6. Человек, который прыгает

Несколько дней в море совершенно вывели Фельдзиса Рудмана из строя, когда он обнаружил у себя морскую болезнь. Матросы зубоскалили при виде его позеленевшего лица, но он только терпеливо молчал, сберегая силы. Талька он от себя почти не отпускал, но, если кот уходил исследовать корабль, он обязательно возвращался, познакомившись с кем-то или чем-то новым. Рассказы о мачтах, канатах и парусах, делившихся с котом своими тайнами и переживаниями охотнее, чем команда корабля, нередко совпадали с минутами, когда все нутро Рудмана скручивало в узел, и мужчина про себя начинал молиться, чтобы Тальк заткнулся и дал ему хотя бы умереть в тишине. Вслух Фельдзиса хватало только на невинный вопрос вроде «А Джиан уже знает?», и Тальк с горящими глазами убегал поделиться последними корабельными новостями с их новым знакомым, тем самым оставляя Рудмана в покое. Своими убеждениями и болтовней Тальк окончательно запутывал Джиана, а с ним и капитана нанятого корабля, заставляя обоих то нервничать, то злиться.

От самого Джиана Тальк приносил тревожившие Рудмана вести, что они почти обогнули Прогнившую часть и приближаются к району, где господствовали водопады и водовороты. Их не было на картах, так как они время от времени меняли свое расположение, и только искусный рулевой смог бы обойти все препятствия, выведя корабль в безопасные воды. Меньше всего на свете Рудману хотелось в конце пути оказаться на морском дне, потому что в его представлении они все же шли на верную гибель.

Справившись с морской болезнью, он вернулся к привычному состоянию — недовольному, и ему стоило больших сил не бросать колкостей в адрес отчаянного Джиана. Знай Рудман заранее, что на пути к Желай-месту его будут ждать такие препятствия, а не только большие расстояния, он бы еще тысячу раз подумал, так ли хотел туда попасть. «Сначала придется долго идти на север, а затем на запад, ноги сами повернут в нужный момент», — такое размытое описание дороги он услышал несколько лет назад от одного старого контрабандиста в Чайном городе, клявшегося, что по воле случая и удачи ему однажды довелось попасть в Желай-место под предводительством своего капитана, и его рассказ никак не вязался с тем, через что Рудман был вынужден проходить сейчас. Вспоминая сомнительного рассказчика, он с удивлением понял, что перед отъездом тот же самый человек убеждал его, что видел Золотую Птицу собственными глазами. А осознав это, с трудом сдержал стон разочарования. На месте пьяницы из Чайного, которому почему-то посчастливилось в жизни повидать такие чудеса, мог оказаться и сам Рудман, будь у него на каплю больше везения.

Впереди маячили паруса «Безымянного», иногда от него отрывалась маленькая точка, которая или кружила над кораблем, или летела в сторону Врат Заблудших, двух исполинских скал, возвышавшихся над группой островов и уже отчетливо видневшихся впереди. Рудман гадал, сколько еще зловещих названий потребуется, чтобы он окончательно отказался от Желай-места и погони за Сагали. Джиан говорил, что капитан корабля хочет бросить якорь близ тех островов, и Тальк охотно соглашался, заявляя, что оттуда начинается главная дорога до Желай-места.

— Твои речи приведут нас за борт, — сквозь зубы говорил Рудман.

— Мы не будем вечно оставаться на корабле, — кивал Тальк, будто не понимая, что имеет в виду товарищ. — С Врат Заблудших начнется настоящая гонка. Желай-место будет торопить нас. Я всегда знаю, что говорю, Фельдзис, я же не сумасшедший.

От последнего заявления кота глаза Рудмана полезли на лоб, и ему вновь потребовалось все его самообладание, чтобы не сказать Тальку лишнего. По мнению человека, при всей своей удачливости кот все-таки был сумасшедшим, о чем, к сожалению, даже не догадывался.

Одной ночью, когда не спалось ни Джиану, ни его навязавшимся пассажирам, Тальк вдруг заметался по палубе, выглядывая что-то в темном небе, а затем с тихим мяуканьем убежал на нос корабля.

— Я не обратил внимания, у «Короеда» есть фигура на носу? Какая-нибудь русалка или морской змей? — лениво спросил Рудман у Джиана.

— Нет, — подозрительно протянул тот. — К чему это?

— Пытаюсь угадать, с кем ему захотелось поговорить на этот раз, — ухмыльнулся Фельдзис.

Уже через несколько минут Тальк вернулся, взъерошенный и взбудораженный, и это не было похоже на обычное положительное впечатление, которое на него произвел бы очередной собеседник. Рудман перестал улыбаться.

— Сагали намерен пустить корабль с водопада! — выпалил кот. — Между Вратами Заблудших образовался огромный водопад, на который даже смотреть страшно, а Сагали хочет, чтобы «Безымянный» упал с него.

— Откуда ты это узнал? — спросил Джиан.

— Золотая Птица сказала, — невозмутимо ответил Тальк.

— А ты с ней дружишь, значит? — усмехнулся серый торговец.

— Конечно, — кот даже фыркнул, — Золотая Птица говорит, что Сагали совсем обезумел в погоне за Желай-местом. Если судить по картам, острова можно обойти с юга и легко вернуться на прежний курс. Я уже говорил, что Врата Заблудших — отправная точка до самого Желай-места, но Сагали все понимает буквально. Впрочем, — Тальк повернулся к Рудману, — если он разобьется, у тебя останется одним невыполненным делом меньше, верно?

Тот медленно кивнул, пытаясь скрыть недоумение. Настоящий Тальк заявил бы, что думать так даже о коварном пирате слишком подло, что его нужно предупредить и удержать от ошибки. Он бы снова упомянул, что на «Безымянном» оставалась Ифада, чья жизнь была в опасности и из-за которой они так рьяно преследовали пирата.

— Буду только рад, если море его приберет, — небрежно согласился Фельдзис.

— Вы жаловались, что Сагали похитил вашу подругу, — вместо него вспомнил Джиан. — Дадите ей погибнуть?

— Мы не говорили, что она на «Безымянном».

Тальк изобразил на мордочке такое искреннее удивление, что даже Рудман на секунду задумался, а была ли Ифада и в самом деле на пиратском корабле. По Джиану было видно, что он едва сдерживается, понимая, что его не первый день водят за нос.

— И ты поверил Золотой Птице? Или я теперь должен поверить тебе? — не унимался он.

— Глянц сказал, что прилетел предупредить нас, чтобы мы не гнались за Сагали и уберегли себя от падения с водопада, — Тальк уставился на серого торговца. — Он догадывался, что ты будешь сомневаться. И просил передать, что вещь с душой не умеет лгать.

Рудман никогда прежде не слышал о вещах с душой, но название этой сущности вдруг объяснило ему, как могли существовать и те восковые ламы, и Золотая Птица, которая даже обзавелась собственным именем. Джиан, похоже, куда лучше разбиравшийся в сущностях, изменился в лице и коротко кивнул коту, принимая его слова. Он объявил, что они обойдут скалы, чтобы не потерять корабль, как это собирался сделать Сагали. «Такой же безумец, как Росс», — бросил он.

***

Они оказались у островов позже команды «Безымянного», когда те почти достигли Врат Заблудших. «Короед» стоял на якоре, повернувшись к островам правым бортом, в то время как корабль Сагали носом смотрел точно между скалами, за которыми его поджидал губительный водопад. С «Короеда» наблюдали, как от «Безымянного» к одному из островов туда-сюда снуют шлюпки и как над судном кружит Золотая Птица. Джиан с капитаном уточняли курс, изучая карты и тихо переговариваясь. Фельдзиса, вновь жаловавшегося на самочувствие, на палубе не было видно. Тальк тем временем, не боясь свалиться в воду, лежал на фальшборте, подвернув под себя лапки, и, казалось, дремал. Заслышав приближение чужих шагов, кот приоткрыл один глаз.

— Здесь глубоко? — лениво спросил Тальк у матроса, рассматривающего «Безымянный».

— Не очень, — пожал плечами тот и покосился на кота, — хочешь вплавь добраться до островов?

— Вспомнил, как Сагали выбросил меня за борт в порту Звенящего города, — Тальк поднялся на лапы и выгнул спину, потягиваясь, — подумал, справился бы я, если бы он сделал то же самое здесь.

— Справился бы, — улыбнулся матрос.

— О, благодарю.

Тальк развернулся и в ту же секунду прыгнул в воду.

Матрос закричал и свесился через край борта, пытаясь высмотреть исчезнувшего в волнах кота. В возникшей суматохе никто не обратил внимания, что на палубе появился Рудман со своими вещами и оружием. Чуть заколебавшись, он забрался на фальшборт и прыгнул вслед за Тальком. Наспех придуманный перед рассветом план побега от Джиана имел множество изъянов и печальных вариантов исхода, но ни человек, ни кот больше не собирались иметь каких-либо дел с серым торговцем.

Ледяная вода сковала Рудмана, но вид барахтавшегося рядом Талька заставил его взять себя в руки. Отплевываясь от соленых брызг, мужчина подплыл к коту и приподнял его над водой за загривок, сумка с вещами потянула его в противоположную сторону, шпага мешалась.

— Плыви, Фельдзис, — мяукнул Тальк, — море нас не тронет.

Над головой раздавались крики, Джиан запрещал спускать на воду шлюпку, чтобы поднять спрыгнувших обратно на борт. Он желал Рудману скорее потонуть, чтобы не попасться в руки ни Джиану, ни Сагали, в ответ на что мужчина только рычал, пытаясь одновременно грести и удерживать Талька на плаву. «Короед» поднимал якорь, двигаясь намеченным с утра курсом, и волны захлестнули Рудмана с головой. Когда он вновь смог вздохнуть, перед его глазами предстала Золотая Птица. Не успел Фельдзис понять, что видит перед собой, как сова спустилась к нему еще ближе и прокричала:

— Отпусти Талька, ты не выдержишь.

— Поверь… — голова кота оказалась под водой.

Рудман разжал пальцы, и Тальк усердно заработал лапами, почувствовав свободу. Золотая Птица тут же осторожно ухватилась когтями за мокрую кошачью шкуру и вытащила Талька из воды. Кот безвольно повис в воздухе, только вздрагивая, когда вершины волн мазали по лапам и хвосту. Пораженный, Рудман греб следом за ними, без лишней ноши в виде Талька двигаться стало гораздо проще. Они все больше отдалялись от «Короеда».

Когда Рудман доплыл до берега и обессилено растянулся на песке, мокрый и дрожащий Тальк подполз к нему под бок. Сейчас кот, облепленный шерстью, казался еще меньше обычного, тонкий, как сухая ветка. Золотая Птица, описав над ними круг, улетела к «Безымянному».

— У нас получилось, Фельдзис! — протянул Тальк, восстанавливая дыхание. Он попытался вылизать шерсть и с отвращением высунул язык, почувствовав соленую воду, которой и так наглотался, плывя на берег. — А ты не верил Глянцу. Он живой и не живой, а чести у него больше, чем у Джиана. Рано или поздно тот бы избавился от нас.

— Да, Джиан уж точно нам не верил, — Рудман нервно рассмеялся. — Как же долго он нас терпел! Но мы могли бы сбежать и после Врат Заблудших.

— Нужно идти именно через эти скалы. Если обойти острова, не будет того же самого пути. Да и Глянц только что сказал, что на юге растет водоворот, — вздохнул Тальк и растянулся на спине, подставляя живот солнечным лучам. — Из воронки нам с тобой было бы тяжелее выбираться. Ох, нет! — Тальк снова вскочил на лапы. — Ведь Джиан теперь попадет в этот водоворот!

— И поделом, — одернул его Фельдзис. — Он может быть коварным, коварнее пиратов, Тальк, — кот с сомнением посмотрел на него. — Если сумеет, обойдет водоворот. Но он нам более не соперник, это главное.

— Море говорит, мы с ним больше не увидимся, — вздохнул Тальк.

Фельдзис помахал рукой вслед уходящему «Короеду». Вместе с Тальком он перевел дух и шатающейся походкой побрел вдоль берега в сторону «Безымянного». Вещи безнадежно промокли, с обоих вода продолжала стекать ручьем, но Тальк уверял его, что пока Рудману нет смысла сушиться. По дороге кот вдруг свернул вбок и направился в сторону маленькой рощи, одиноко стоявшей близ берега. Судя по настороженному выражению мордочки, которое Рудман научился отличать от других, Тальк учуял нечто, более близкое по духу к «чудищам» и подозрительным вещам, чем к интересным собеседникам. Мужчина нехотя пошел следом за ним и, оказавшись среди деревьев, увидел человека, привязанного к стволу в сидячем положении. Связанный вертелся, словно пытался избавиться от пут, но при виде чужаков застыл. Тальк остановился в нескольких шагах от него и взволнованно воскликнул:

— Да это же он ранил Ифаду! Это плохой человек.

— А этот лучше? — выдохнул связанный, кивнув на Рудмана. — Из него друг хоть куда?

— Я сам выбираю друзей, пират! — возмутился Тальк. — Ты получил справедливое наказание. Хотя… всем надо давать второй шанс… Фельдзис?

— Ему не нужен твой второй шанс, — отрезал Рудман, разворачиваясь, — идем!

— Правильно, я бы тебя тоже здесь бросил, — ответил пират и улыбнулся, — так что проваливайте. Может, еще застанете Сагали на этом свете.

Рудман подхватил кота и поспешно вернулся на берег.

Они снова опоздали. Фельдзис издалека видел, как последними на корабль поднялись Сагали и вполне живая и здоровая Ифада. Не сговариваясь, человек и кот побежали к «Безымянному», но тот уже снялся с якоря и сразу рванул к Вратам Заблудших, будто кто-то тащил его за собой. Рудман остановился, переводя дух. Сейчас корабль, полный безумцев, упадет с водопада, а они с Тальком окажутся здесь ни с чем и совсем одни.

Даже с берега Фельдзис понял, что Ифада была теперь далеко не врагом Сагали. Не так давно именно она кинулась в руки пиратам, только чтобы спасти бестолкового Талька, а теперь стояла рядом с капитаном «Безымянного». Она и в самом деле оказалась слишком противоречивой натурой.

Тальк же стал беспокойно кружить на месте, то и дело поглядывая на корабль. Повернувшись к Рудману, он уставился на него круглыми глазами и воскликнул:

— Неужели они вправду сделают это?! Они же разобьются, этот водопад уже ждет их. Он сказал, что после падения кто-то обязательно умрет! Он кричит об этом, разве ты не слышишь?

— Что ты предложишь? Мы не можем их остановить.

— Но это неправильно! Вдруг Ифада пострадает? А как же Теркоз?

Внутри у Рудмана все похолодело, когда он представил утонувшую среди обломков корабля девушку, которая ввязалась в эту историю по его прихоти. Тальк сам говорил, что пройти нужно именно между скалами, но сейчас предстоящее дело его ужаснуло. Кот начал носиться по берегу, а потом кинулся в сторону Врат Заблудших, следуя за кораблем вдоль кромки воды. Не переставая удивлять Фельдзиса, Тальк стал призывать «Безымянный» повернуть обратно, но судно ожидаемо не подчинилось ему. Рудман побежал за котом, но смотрел он сам только на корабль, словно надеялся на чудо. В голове у него тоже не укладывалось, что в конце пути Сагали действительно уничтожит все, к чему шел. Даже Джиан назвал этого пирата безумцем.

На «Безымянном» их заметили, но никак не отреагировали. Тальк уже взбирался по камням под одной из скал и оттуда тянулся лапкой к кораблю. Фельдзис, проклиная всех на свете, лез на скалу за котом. Под бушевавшим у водопада ветром он прижимался к камням и щурился от водяной пыли, но Тальк будто ничего не замечал, пытаясь достичь пиратов. «Безымянный» вот-вот должен был упасть вниз, он был так близко к Рудману, что тот мог разглядеть лицо каждого. Ифада улыбнулась ему и Тальку и помахала им рукой.

— Сумасшедшие! — крикнул Фельдзис.

— Ифада! — воскликнул Тальк и отпрыгнул в сторону.

Рудман никогда еще не слышал такого звука, как того, что раздался при падении «Безымянного» в бездну. Корабль протяжно застонал от разочарования, заскрипел и весь будто испуганно содрогнулся. На самом краю он остановился, и Фельдзис уже подумал, что все обойдется, но тут судно полетело вниз и моментально исчезло в водяной пыли.

— Не может быть, не может быть… — простонал Тальк.

— Я не слышу, — добавил Рудман спустя некоторое время, — не слышно, как корабль столкнулся с водой внизу.

Тальк, пытаясь что-то разглядеть, свесился над пропастью, едва не сорвавшись вслед за «Безымянным». Удерживая кота, Рудман с тянущей сердце тоской смотрел вниз и думал, что им делать дальше. Тальк вдруг снова заговорил воодушевленным тоном:

— Не сходить с пути, чего бы это ни стоило. Так сказал Глянц вчера ночью. Они прыгнули в водопад, потому что маршрут на карте проходил строго между скалами. Нам тоже нужно попасть к Желай-месту, согласись, Фельдзис! Нам тоже надо прыгать.

— И ты решил с жизнью распрощаться?! — ахнул Рудман, решив, что кот снова безумствует.

— Нет, но у нас все равно нет других вариантов. Неизбежный итог этой части нашего странствия, — заключил кот.

Рудман оглянулся на остров позади них и с тяжелым сердцем признал, что Тальк был прав. Им все равно не на чем было выбираться отсюда, если бы они передумали.

— Я готов, — серьезно сказал Тальк.

Они зашли слишком далеко, и здесь, за краем всего живого, что они видели и знали, терять было нечего и некого. Фельдзис Рудман привычно взял кота на руки и прижал его к груди. Он снова задержался над пропастью, пытаясь разглядеть, как долго им придется падать, а затем, не дав себе больше и секунды на раздумья, шагнул в пустоту.

История вторая. Пират и птица

Часть 1. Птица, которая обижается

Свист, удар, грохот и громкая ругань. Быстрые шаги, тяжелый вздох, опять свист, удар и теперь звон разбившегося стекла, снова ругань, но громче и уже другого человека. Из каюты капитана вышел молодой мужчина, он, даже не пытаясь найти виновного, метнул принесенный с собой нож в палубу и, когда тот вонзился в доски, холодным тоном произнес:

— Если кто-нибудь еще раз попытается поймать эту чертову птицу, полетит сам. За борт! Все меня слышали?!

Команда ответила нестройным хором голосов, а капитан удалился обратно в каюту, через разбитое окно внутрь влетела та самая птица, за которой все охотились, едва этот пассажир появился на борту корабля. Разбивший стекло человек с завистью посмотрел в сторону исчезнувшего в темноте хвоста и забрал свой нож, бормоча ругательства сквозь зубы. В это время птица примостилась под потолком каюты и умиротворенно сложила крылья за спиной, наблюдая за капитаном, будто ничего не случилось. Капитан с минуту смотрел на ворох карт и бумаг на столе, а потом развернулся к своему гостю и процедил:

— Какой смысл защищать тебя от команды? Пусть в тебе и есть настоящая душа, в остальном ты обыкновенный кусок золота, за который в ближайшем порту мне дадут кучу денег. Сегодня каждый хочет заполучить хотя бы перышко Золотой Совы!

— Я сипуха, — обиженно поправил его Глянц. — И прежде всего у меня есть душа, а затем уже тело из золота. Я уже говорил, что на самом деле во мне нет особой ценности. Меня нельзя переплавить, я не исполняю желаний, и я могу легко улететь.

— Да уж, в последнем я успел убедиться, — пробормотал капитан, бросив взгляд на мелкие осколки на полу каюты.

И птица, и человек замолкли, каждый думая о своем. Капитан Сагали Кин прокручивал в голове накопившиеся проблемы. Для начала, ему нужно было следить за сохранностью птицы, с которой он сумел установить не дружеские, но хотя бы деловые отношения. С Золотой Птицей он познакомился в одном из радталийских портов, когда та слетела прямо ему на плечо и попросила укрытия на время плавания. Тогда от неожиданности Сагали едва не запнулся и потерял равновесие, но Глянц клюнул его за ухо и заявил, что пират не должен привлекать к себе внимание, иначе он улетит. Сагали всегда выступал против животных-компаньонов, однажды он даже не взял в команду матроса, только потому что у того была собственная ручная белка. Однако в то мгновение ему пришлось принять невозмутимый вид, будто он возвращается на корабль не с Золотой Птицей, а всего лишь со странным блестящим попугаем. Всей команде под страхом смерти было запрещено говорить о Глянце до тех пор, пока они не покинут порт и не выйдут в открытое море.

Оживший кусок золота, оказалось, тоже собирался искать Желай-место, рассказал о своей мечте «не быть одиноким», и та настолько умилила и одновременно рассмешила Сагали, что он согласился дать кров несчастной птичке. Вот только то, что охотиться на сипуху нельзя, усвоили далеко не все члены команды, и теперь не было и дня, чтобы кто-то не пытался поймать птицу. Все помнили только, что за нее уже давно было объявлено вознаграждение, получив которое, пираты могли бы не знать никакой нужды в течение долгого времени. Глянц поражался их настойчивости в вопросе поимки вещи с душой, а пираты — ее неуязвимости и внешнему спокойствию. Многие предполагали, что даже благодушие их капитана могло закончиться раньше, чем терпимость Золотой Птицы к пиратам.

Кроме этого, почти не решаемой проблемой, которой он практически ни с кем не делился, было то, что Сагали не был уверен до конца, тот ли курс он взял, чтобы по морю добраться до Желай-места. Глянц понятия не имел, где находится их общая конечная цель. Он клялся раздобыть верную карту у одного из капитанов, о котором слышал в своих странствиях, но пока этого не произошло, и Сагали получал лишь обещания. К счастью обоих, эти заверения слышал только капитан «Безымянного» да его старший помощник Плаха. В руках Сагали находилась часть карты Пяти Океанов, разорванной аккурат по Сырому проливу, открывающему кораблям путь в моря Отобранных земель. Ниже изображенных земель были выведены строки: «Там, где ундина и с крылами встречают вместе свой рассвет». Кусок карты попал к Сагали несколько лет назад во время набега на приграничный город Людского королевства, но использовать карту как ключ к расположению Желай-места он решился лишь незадолго до встречи с Глянцем. Капитан, старпом и Золотая Птица вместе выбрали курс на Сырой пролив на востоке Пяти Океанов, что было воспринято командой, как подсказка от самой Золотой Птицы. Сагали надеялся, что ко времени их прибытия в пролив Глянц успеет разыскать продолжение маршрута.

Сейчас эти двое казались приятелями, но оба знали, что стоит им отыскать Желай-место, они превратятся в соперников, так как, по всеобщему убеждению и внутреннему чутью каждого, кто недавно взялся за его поиски, Желай-место могло вот-вот исчезнуть и исполнить желания далеко не всех страждущих. Капитан втайне рассчитывал в итоге пленить птицу и извлечь таким образом еще больше выгоды, а сипуха была уверена, что в любой момент сможет беспрепятственно покинуть корабль.

— А глаза у тебя действительно янтарные? — громко спросил Сагали, нарушая тишину. — Если их вытащить, ты сможешь видеть?

— Смогу, — отозвался Глянц со своего насеста. На первый взгляд, кроме путаницы с его видовой принадлежностью, никакие другие вопросы о состоянии и даже составе тела уже давно его не беспокоили. Но Сагали по голосу совы слышал, как та отвечает только от безысходности. — Раньше они были хрустальными, но разбились, и один добрый человек сделал мне глаза из янтаря.

— А зачем они тебе, если ты все равно видишь? — фыркнул капитан.

Он слышал, как некоторые члены команды уже подсчитывали, сколько бы они получили за одни совиные глаза, созданные мастером камня. Стоило заранее поинтересоваться, сможет ли Золотая Птица обходиться без такого зрения. Ослепленный, Глянц едва ли был бы готов к дальнейшему сотрудничеству.

— Нельзя иначе, — странно ответила сипуха, взъерошила золотые перья и замерла, превратившись в неподвижное изваяние с кусками янтаря на месте глаз.

«Уснул», — вздохнул Сагали и отвернулся к картам.

***

— Выше, выше! Стреляй! Да стреляй же!

Сагали вышел на палубу и увидел, что почти вся команда сбилась в кучу вокруг Триглаза, одного из редких по сущности смотрящих вдаль и потому самого зоркого из всех на корабле, и с отчаяньем на лицах дает ему бесполезные советы. Что-то блестящее пролетело мимо, и после нескольких секунд тишины сам Триглаз разразился страшными проклятьями, ему вторили все остальные.

— Что здесь происходит? — спросил Сагали.

Команда тут же стихла, все только переглядывались между собой, но никто не решался отвечать капитану. Сагали посмотрел в сторону, куда из арбалета стрелял Триглаз и куда все еще с надеждой и волнением бросали взгляды некоторые члены команды. Там, к светлеющему горизонту, как раз на восток, куда направлялся «Безымянный», летела единственная птица, плавно взмахивая крыльями. Уже догадываясь, каков будет ответ, капитан снова обернулся к команде.

— В кого вы стреляли?

— Капитан, — пробормотал Триглаз, опуская арбалет с видом нашкодившего ребенка, который знал, что наказание последует незамедлительно, — птица улетела.

Сагали отчасти продолжал глупо надеяться, что он говорит не о Глянце. Сипуха не смогла бы самостоятельно добраться до Желай-места, еще не зная пути туда. Да и Триглаз не мог промахнуться, если только не сделал это намеренно. Державшийся в стороне от остальных Лесли, рулевой, нависая над ними с мостика, выложил всю правду:

— Золотой Глянц улетел, капитан. Его опять попытались поймать, когда он сидел на мачте.

— Крыса, — прошипел кто-то из-за спин товарищей.

— Кого я слышу, моя родная кровь, — пропел Сагали, выискивая глазами говорившего. — Обладатель любимого моему слуху голоса приглашается в каюту капитана для разговора о том, как важно было удержать на корабле Золотую Птицу по ее собственной воле.

— Он еще может вернуться, он же остался жив, — предположил кто-то.

— Он бессмертен, идиот! — прокричал Сагали. — Там нечему выживать, эта птица неуязвима, если только не разобрать ее на части. Зато надоесть ей можно легко, и вы с этой задачей прекрасно справились! Вы знаете, сколько бы денег мы получили за сову? Попытайтесь вы хоть делать вид, что не причините ей вреда, этот кусок золота нам бы хоть немного доверял. Но теперь-то это все неважно.

Сагали развернулся и пошел к себе в каюту, а Лесли опять осторожно подал голос:

— Новые приказания будут?

— Все так же держим путь на рассвет, — бросил Сагали через плечо.

Команда с облегчением разошлась по своим местам. Да, они спугнули Глянца, но все они видели его вживую, в чем везло лишь немногим. Охота на Золотую Птицу была безрезультатным развлечением, поговаривали, что завладеть сипухой ни на день, ни на миг не могли уже две сотни лет. Зато теперь можно было во всех портовых городах хвастать, что на их борту несколько дней пробыла сама Золотая Сова. Но больше всего команду воодушевляло то, что за потерю Глянца будет отвечать не Триглаз, уж точно стрелявший не в птицу, а зачинщик этой беды. Пираты не знали, что сейчас Сагали по очереди проклинал каждого из членов команды, позволивших себе расслабиться без крепкой хватки Плахи и должного внимания капитана. Да если бы и узнали, это их едва ли встревожило бы. Пираты «Безымянного» привыкли к угрозам Сагали, не воплощавшимся в жизнь в отличие от тех же словесных кар, что на их головы насылали его предшественники. По крайней мере, пока что именно так и происходило.

Напротив Сагали, нагло опираясь бедром о стол, стоял Нил. Этот человек, немногим старше молодого капитана, приходился последнему единоутробным братом, хотя Сагали родственником называл его неохотно и зачастую только в те моменты, когда был им крайне недоволен. Даже внешне они не были похожи, чему Сагали в глубине души был рад. Видимо, оба пошли в своих отцов: Сагали унаследовал от своего темно-голубые глаза и жесткие черные волосы, а Нил от своего — светлую шевелюру с бледными ледяными глазами, и только прямые носы едва напоминали, что мать у них была одна.

Нил сносно разбирался в морском деле, но при любой возможности слонялся всюду без дела, к счастью, почти никому не мешая. Не имея собственной доли в грабежах торговых судов королевств и налетов на приморские города, Нил зарабатывал на еду и кров на корабле любой работой, на которую его направляли Сагали или Плаха. Каждое его занятие сопровождалось нытьем и ворчанием, иногда еще и попытками переложить свои обязанности на других. Команда была научена не обращать на родственника Сагали ни малейшего внимания, а сам капитан давно уже хотел высадить Нила где-нибудь вдали от судоходных путей или даже выкинуть за борт в порыве гнева. Была только одна причина, по которой Сагали терпел этого лентяя: их мать, которую он уважал и даже побаивался, уже потеряла нескольких родных людей на суше и в море и заверила его, что или Сагали берет Нила с собой в плавания, чтобы тот всегда был при деле, или она проклянет его на всю жизнь. Мать словами попросту не разбрасывалась и действительно смыслила в колдовских угрозах и ядах, и Сагали предпочитал терпеть Нила.

— Из всех идиотов, стоявших на палубе, ты решил наказать меня? — недовольно сощурился Нил.

Сагали, у которого на языке вертелись десятки ругательств, приготовленных специально для брата, повторил в голове вопрос Нила и закусил губу, чтобы не рассмеяться. Нил за несколько лет так и не усвоил, что не имеет на «Безымянном» ни одной привилегии, и его попытки ставить себя выше остальной команды становились с каждым разом все нелепее.

— А я считаю, что из всех идиотов, стоявших на палубе, выбрал самого главного из них, — Сагали окинул Нила насмешливым взглядом. — Я знаю, что виноват ты. И Триглаз, и Лесли, и все остальные не догадались ни о чем получше, чем подстрелить сову или припугнуть ее, чтобы не улетела, но спровоцировал Глянца ты.

— Ты придумываешь на ходу, только потому что терпеть меня не можешь.

— Именно терпением тебя я и занимаюсь уже который год. Похоже, даже Плаха начал сдавать позиции от одного твоего присутствия.

Сагали подозревал, что Нил решил досадить Глянцу, как раз воспользовавшись тем, что старший помощник с прошлого вечера отлеживался на нижней палубе, держась за больное сердце. Плаха, посвятивший морю больше лет, чем Сагали жил, полушутя обещал, что не умрет, пока они хотя бы не доберутся до Желай-места, но иногда капитан всерьез опасался за его здоровье. Остальная команда благоговела перед старым пиратом, и Сагали казалось, что власть, врученная ему этими же людьми, без поддержки Плахи рассыпается у него в руках. И наглядным примером, когда без надзора Плахи все разваливалось, был бестолковый Нил. Сам Нил не раз требовал посадить Золотую Птицу в клетку, а затем продать подороже. «Он твой брат, Сагали, — устало повторял Глянц, — но если тебе я доверяю, то ему — нет. Твой брат еще устроит так, чтобы я покинул корабль, или плененный, или сбежав». И вот слова его сбылись.

— Там, где ундина и с крылами встречают вместе свой рассвет. Что это все-таки значит?

Беззаботный голос Нила вывел Сагали из размышлений. Тот даже не заметил, что стоял, сжав кулаки и сверля брата взглядом. Нил же нагло рассматривал лежавшую на столе разорванную карту Пяти Океанов и выписанную внизу строку.

— Разве ундины еще живы? — продолжал он. — Ведь король Акжет грозился истребить всех ундин и русалок.

Сагали только закатил глаза. Его раздражало одно упоминание имени короля, который постоянно с чем-то или кем-то боролся и был очередным вдохновителем войны между обыкновенными людьми и обитателями земель Пяти Океанов. Может, Акжет и смог истребить всех ундин в своем королевстве, земли Пяти Океанов были ему неподвластны, и потому там могла свободно жить любая сущность. Лишь бы обещанная ундина не оказалась очередной загадкой, к которым так часто прибегали умельцы, в прошлом составлявшие карты Пяти Океанов. Вспомнив, как он пытался разобраться в написанном вместе с Глянцем, Сагали по привычке поднял взгляд к перекладине, на которой любила гнездиться Золотая Птица, и, никого там не увидев, сжал челюсти.

— Тебе энергии сегодня не занимать, — процедил он Нилу, — а мозги на свежем воздухе совсем выдуло. По-твоему, я отвлекусь на болтовню об ундине, когда из-за тебя улетела сова?

— Я не виноват, что Золотая Птица решила нас бросить.

— А я не виноват в том, что не могу бросить тебя, — пробормотал Сагали и махнул брату рукой. — Идем.

Он вывел Нила на палубу и огляделся по сторонам. В утренней суете, уже проснувшись, но мыслями еще в своих снах и в погоне за Глянцем, члены его команды действовали слаженно, как единый организм, но почти бездумно, позволяя телу выполнять всю работу. Сагали оглядел их, занятых делом и без надзирательства Плахи, и высмотрел у левого борта двух матросов: один из них тащил ведро воды, другой проверял узлы канатов.

— Юг! Мартигинто! — позвал их капитан, и пираты с готовностью подскочили к нему. — До заката бледный черт, которого моя дорогая матушка упорно называет моим братом, поступает в ваше распоряжение и выполняет всю работу, вмененную вам в сегодняшние обязанности.

— Предлагаешь работать за двоих? — вскрикнул Нил, косясь на оскалившихся товарищей.

— О, это и в самом деле несправедливо, — Сагали покачал головой. — Ты нарушил приказ за всю команду, стоит подозвать каждого и дать тебе по заданию, верно?

— Я тебя понял, брат, — бросил Нил.

— Запоздало. Не скучай, — махнул ему рукой капитан Сагали и снова скрылся в своей каюте.

Часть 2. Птица, которая приносит любопытные вести

— Сагали, Сагали Кин, проснись. Сагали, вставай. Сагали!

— Да какой черт… Ты?!

Капитан вытянулся и уставился в янтарные глаза Золотой Птицы, как ни в чем ни бывало сидевшей под потолком его каюты. Убедившись, что Сагали проснулся, Глянц принялся чистить золотые перышки и время от времени расправлять крылья, как делал это всегда, обитая в каюте капитана. Сагали продолжал молча смотреть на сипуху, пытаясь сообразить, как она сумела незаметно вернуться на корабль и не сон ли это. Сам Глянц с рассказом не спешил.

«Безымянный» двигался от Бездонных островов, где все проходящие мимо корабли останавливались для пополнения запасов воды и провизии. Сагали, когда часть команды сходила на берег, неожиданно запретил всем говорить о Золотой Птице, будто она до сих пор находилась на борту. Довод, что «он все равно уже улетел», на капитана не подействовал. Плаха спросил его, не было ли у него договоренности с Глянцем, но Сагали только покачал головой. Пусть он и смирился с тем, что сипуха их оставила, в голове крутились однажды брошенные с грустью слова птицы: «Как же я жалею, когда кто-то что-то обо мне уже слышал». Сагали захотелось беречь тайну Золотой Птицы как можно дольше, что бы ни у кого и мысли не возникло, что она находится сейчас так близко к людям.

Оттого столь скорое появление Глянца было таким неожиданным. Сагали не думал, что вообще увидит его опять. Тем не менее, Золотая Птица снова сидела на своем насесте под потолком и бесстрастно рассматривала капитана.

— Какие новости? — не выдержал Сагали их молчаливых переглядываний.

— Я был на корабле капитана Тео Фустино, — сообщил Глянц.

— Знал бы, что ты навестишь его, передал бы привет.

Сагали постарался скрыть удивление. Возвращение Глянца казалось еще более невероятным, чем прежде. Тео Фустино, которого он знал, не смог бы расстаться с таким трофеем, как Золотая Птица.

О Тео Фустино и его корабле слышали во всех морях. От днища до вороньего гнезда его «Ведьмин поцелуй» был выкрашен в лиственно-зеленый цвет, сам капитан и вся его команда ходили с такими же зелеными волосами. Ходили слухи, что корабль был защищен чарами любовницы Тео Фустино, ведьмы из Рассадника, благодаря чему и капитана, и его команду сопровождала вечная удача. Фустино был контрабандистом, которого ни разу не проверили королевские суда, ни разу не обманули и не преследовали, который ни разу не потерял или испортил груз. Поговаривали, что ведьма сотворила эти чары, чтобы Фустино всегда возвращался к ней в срок, невредимый и с деньгами в кармане, но ради успеха капитан отдавал ведьме «на съедение» годы жизни матроса-другого, каждый раз заходя в порт близ Рассадника.

— Если бы ты задержался на Бездонных островах еще на день, ты и сам бы смог с ним поздороваться, — сказал Глянц.

— Такие истории в одиночку я слушать не буду.

Выйдя из каюты, Сагали обнаружил, что вся команда, даже те, кто закончил вахту и должен был сейчас отсыпаться, толпилась на верхней палубе. При виде капитана пираты начали тянуть шеи и даже вставать на цыпочки, заглядывая тому за плечо. Все они уже знали, что Золотая Птица вернулась, и им не терпелось снова увидеть ее своими глазами, убедиться, что она опять оказалась на борту «Безымянного». Уже давно чувствующий себя лучше и с облегчением отнявший руку от сердца Плаха только тихо усмехался, сидя на ящике в отдалении от остальных, и точил кинжал. Заметив капитана, пират выпрямился, а встретив взгляд Сагали, тут же поднялся и последовал за ним в каюту.

— Эту птицу я уже видел сегодня, — рассмеялся старик, быстро найдя сипуху глазами.

— А сказания этой птицы о том, как она завела дружбу с Тео Фустино, ты тоже уже слышал?

Под заинтересованное хмыканье Плахи Сагали обернулся к Глянцу. Янтарные глаза ничего не могли выразить, но капитан почти почувствовал обиду, с которой сова на него смотрела. Он даже развел руками, оправдывая свою язвительность натурой пирата, и Глянц, понимая этот жест и показывая свое недовольство, демонстративно взъерошил перья. Капитан и старпом устроились удобнее, готовые слушать историю Золотой Птицы, которая началась гораздо раньше, чем они предполагали.

Глянц знал, куда улетает, когда Нил довел его очередной неудачной охотой. По верным подсчетам сипухи, «Безымянный» и «Ведьмин Поцелуй» не пересекались на Бездонных островах, поэтому Сагали не смог бы добраться до Тео Фустино и вытрясти из него всю правду после того, как они бы разминулись. Глянц прежде планировал встретиться с капитаном другого судна, когда они были бы в достаточной близости друг от друга, чтобы недолгое отсутствие Золотой Птицы на «Безымянном» не выглядело подозрительно.

Глянц, свободный от границ королевств и районов Пяти Океанов, бороздивший лишь один океан — воздух, — давно уже выстроил путь, который мог бы привести его к разорванным частям карты, что вела к Желай-месту. Он выяснил, что один из членов команды Тео Фустино забрал с собой кусок карты, когда начинал новую жизнь в Людском королевстве. Рискуя своей свободой и безопасностью, Глянц отправился в Чайный город в надежде разыскать бывшего контрабандиста.

— Я нашел только пропойцу без гроша в кармане, — тяжело вздохнув, продолжала рассказ сова. — Мне удалось узнать, что в последние годы он терзался сожалением, что Сагали отобрал у него то, что наказывал хранить его капитан, и эта мысль съела его изнутри.

Сагали и Плаха переглянулись.

— Это был не я, а… Неважно, — тряхнул головой капитан «Безымянного».

Сова подобралась к тому, чего ей знать не стоило, и Сагали никак этого не ожидал. Он стал напряженно вслушиваться в каждое слово Золотой Птицы, но та оставила Чайный город и в истории перенеслась в радталийский порт, где настигла Сагали и упросила его взять пассажиром на свой корабль.

— Фустино-то жив? — спросил Плаха. — Не видел, чтобы ты вернулся к нам с куском карты в клюве. Он поделился с тобой курсом?

— Он давно избавился от карты, потому я и не хотел, чтобы вы гнались за ним понапрасну, — вздохнул Глянц.

По словам сипухи, Фустино уже бывал в Желай-месте и загадал себе безграничную удачу. Вместо успеха, который должен был свалиться на него с неба, контрабандист повстречал ведьму, а та уже одарила его своей любовью, защитой и удачей. Она же не так давно наградила его пророчеством: в море он заболеет, и ведьма не успеет прийти ему на помощь, но он обманет смерть, если поделится с золотом своей главной тайной. Когда Глянц оказался на «Ведьмином Поцелуе», Фустино заявил, что его появление было величайшей удачей в его жизни.

— Он открыл тебе дорогу к Желай-месту и выздоровел, потому что это напророчила ему ведьма из Рассадника? — с сомнением уточнил Плаха, и Золотая Птица кивнула. — Тогда я удивлен, что он потом не удержал тебя, сова. Пророчество не требовало отпускать золото на все четыре стороны.

— Фустино сказал, где находится вторая часть карты, и отпустил меня из благодарности, — заявил Глянц.

— Фустино не такой везучий, как ты, — хохотнул Сагали. — Будь у него не только здоровое тело, но и разум, мы бы с тобой уже никогда не увиделись, только на каком-нибудь запретном рынке. И где же он спрятал другой кусок карты?

— На острове Слепого Графа.

Сагали закашлялся, а Плаха покачал головой. Вопросы, прежде возникавшие у них при изучении карты, неожиданно обрели свои ответы. Остров, указанный Глянцем, на карте был отмечен и подписан именно этим названием, хотя на самом деле был еще несколько столетий назад прозван Ао-Э по боевому кличу дикарей, живущих на собственном клочке земли. Последние десятилетия над островом сгущались тучи из мрачных слухов, один из которых и дал острову новое имя, и суеверные капитаны предпочитали обходить остров за многие мили. Ао-Э называли островом Слепого Графа только те, кто не боялся привлечь на себя беды, окружавшие крошечный участок суши. Потому именно такое название на карте смущало и беспокоило Сагали многие месяцы. Возле острова на карте стояла чернильная точка, которую Сагали принимал за какой-нибудь прибрежный риф, но Глянц сказал, что так был отмечен берег, с которого стоило подойти к острову, чтобы быстрее добраться до другой части карты.

— Фустино рассказал тебе что-нибудь еще? — спросил Сагали притворно безразличным тоном. — Об ундине и с крылами? Или о белых линиях ниже Сырого пролива?

— Ундина и с крылами — предупреждение, которое утратило свою силу спустя века, — вздохнул Глянц. — Сейчас это лишь подсказка, что речь идет о Желай-месте.

— Главный знаток Желай-места — Тео Фустино, а не ты, как мы выяснили. Может быть, твои старые слова не верны, — заворочался на своем месте уязвленный Сагали.

Он прекрасно помнил, как вместе с Глянцем и Плахой выбрал курс на восток только из-за строки «Там, где ундина и с крылами встречают вместе свой рассвет». Как он мог теперь отмахнуться от этих слов, только потому что они всего лишь намекали на Желай-место?

— А белые линии — тоннель небесного народа, который они проложили под водой, — добавил Глянц.

Сагали и его старший помощник снова переглянулись. Небесный народ строил тоннели по всем землям Пяти Океанов века назад, многие проходы, кроме тех, что соединяли города на небе, были заброшены. Тоннели эти позволяли быстро попасть из одного места в другое, сокращая время и расстояние в пути. Сагали иногда слышал, как их до сих пор находили где-то в лесах и даже под землей, но не интересовался ими. Он и подумать не мог, что небожители проложат дорогу под водой.

— Помнишь, мы слышали о каком-то белом течении на севере? — встрепенулся Плаха.

Сагали медленно кивнул. Они редко заходили в порты холодной Прогнившей части. Там всегда шептались о «белом течении», которое корабли пересекали с трудом, будто вязли в патоке, но попасть в само течение и пройти по его направлению было и вовсе невозможно. Если оно было указано на карте Фустино и действительно являлось подводным тоннелем небесного народа, значит, где-то на другой части карты должно было быть отмечено его начало. В любой тоннель нельзя попасть с середины, нужно пройти его от начала и до конца, чтобы оказаться в нужном месте. Сагали и Плаха видели на карте лишь горизонтальную дугу, идущую со стороны неровного разорванного края и исчезавшую за его пределами, не показывая, куда эта дуга ведет.

— Может быть, белое течение выводит в воды, где живут ундины? — предположил Сагали. — Ундина и с крылами, — он покосился на Глянца, — встречают вместе свой рассвет. С крылами, небесный народ! Вдруг есть местечко, где они проводили время вместе?

Плаха пожал плечами, уже готовый принять на веру любую новость. За одно утро Глянц рассказал им больше, чем они выяснили за несколько месяцев без его помощи, и Плаха соглашался со всем, что имело хоть каплю смысла. Сагали же жалел, что Глянц уберег его от встречи с Тео Фустино. Едва ли зеленый капитан раскрыл бы ему тайный путь к Желай-месту добровольно, а Сагали вряд ли бы смог прорваться через защиту, наложенную на Фустино его ведьмой, но даже те же объяснения, что принес ему Глянц, из уст контрабандиста звучали бы куда убедительнее.

***

— Остров Слепого Графа? — Лесли нервно сглотнул и побелевшими пальцами крепче вцепился в штурвал, когда Плаха ткнул ему пальцем в карту.

— Если страшно, зови его Ао-Э, — усмехнулся старпом.

— Я теряю веру в Золотую Птицу, — пробормотал пират, покачав головой.

— А почему мы должны ему верить? — одновременно с его словами выкрикнул Нил, пока Сагали кратко рассказывал команде о встрече Глянца и Тео Фустино. — Он где-то летал несколько дней, а теперь говорит, что мы идем неверным курсом?

Сагали удивился, услышав от Нила нечто разумное, остальные едва заметно кивали, неохотно соглашаясь с братом капитана. Мысли о походе в знакомый, проверенный Сырой пролив были куда приятнее, чем возможность получить неизвестное проклятье или сглаз на зачумленном слухами острове Слепого Графа. Сагали и сам бы с удовольствием отказался от нового курса, который, по подозрениям команды, тоже мог оказаться ложным.

— Что же, Нил, тебе и всем вам, — капитан повысил голос, осматривая пиратов, — придется положиться на слова нашего пернатого друга. Хитрый лис Фустино не побоялся сунуться на Ао-Э, чтобы спрятать там всего лишь кусок карты, а мы не решимся его оттуда забрать?

— Это не ловушка? — тихо спросил Триглаз.

— Фустино сдох бы без удачи и своей ведьмы, если бы не разоткровенничался с совой, — покачал головой Сагали. — Я не знаю кого-то другого, кто так же бы трясся над пророчествами и колдовской силой.

— Так Фустино смертельно болен? — переспросил кто-то.

Несколько пиратов, что стояли близко к сидевшему на бочке Глянцу, с подозрением покосились на него и отодвинулись от Золотой Птицы, как от прокаженной. Капитан закатил глаза.

— Нет, Фустино выздоровел, как только поделился секретами с совой.

— Я сипуха, — еле слышно напомнил Глянц.