Часть 1
1
Я не из тех персонажей, в которых сочетается все самое положительное, которые умны, добры, честны, искренни. Даже не из тех, у кого, сначала отсутствует совесть и качества «правильного» человека, а потом, он осознает, каким был плохим, и изменяется в лучшую сторону. Во мне полно негативного. Неправильного. Я слегка эгоистичен, рассматриваю все с точки зрения «выгодности», подл, ленив. Не отношусь к жизни серьезно. Не принимаю ничего близко к сердцу. Но нет худа без добра, хорошими качествами я не обделен. Я очень хороший друг. Не глуп. Смел. Со мной можно пойти в разведку. Ну, а остальное вы сами выявите во мне, в течение моего долгого, но, надеюсь, интересного рассказа.
Я сидел на лавке в одном парке. Стояла середина октября, лил холодный, моросящий дождь. Я просто сидел и ковырял палкой желтые промокшие листья, отчего они становились похожи на какое-то месиво. Кажется, такое дают маленьким детям. Детское питание называется. Ну не в этом суть. Дело в том, что я не наслаждался окружающей меня красотой, тем как пушистой, желто-оранжевой крышей распростерлись надо мной деревья, как под ногами у меня разливается целая акварель и тем, что я вообще живу. Вы никогда не задумывались над тем, что мы не замечаем элементарного? Той красоты, которая представлена нам природой? Той минутой, что нам дана? Тем, что мы дышим вообще? Мы заткнуты в свои мысли. Они крутятся в голове, не давая нам покоя, и не давая нам взглянуть на этот мир открытым взглядом. Понять, что раз уж мы живем тут, сделать свое времяпровождение максимально хорошим и счастливым.
Но я этого не понимал. Меня бросила девушка, которая мне очень нравилась. Хотя в ней нет ничего хорошего. Да и не красивая она совершенно. Из-за жалости взял на себя ответственность над ней, а она вон чего удумала. Разошлась не на шутку. Ну, ничего, когда она обнаружит в своем завтраке две роты тараканов, подброшенных мной из живого уголка, она вспомнит меня. Начнет кричать: «Игорь, Игорь, убери их!», — вот тогда я и посмеюсь. Глупо конечно. Пакости третьеклассника, не выше. Но ничего более грозного для нее сделать не могу. Дорога она мне еще. А сейчас во мне говорит обида. Я как-никак в одиннадцатом классе, пора браться за голову. А вообще день совершенно не удался. Егор бросил меня одного на произвол судьбы на физкультуре. Пришлось играть с девочками в волейбол, пока все парни играли на поле в футбол. Нет бы, поддержать друга, что у него давление, как у трупа и бегать нельзя. Тьфу ты. Учительница биологии двойку влепила. А за что? За то, что я конченый лентяй? Нет, господа, за это нельзя наказывать двойками. Лень от этого не пройдет, знаний не прибавиться, только настроение испортится.
Вот такие мысли крутились у меня в голове. Кавардак. Ком. Целая сфера неприятностей, которая крутиться вокруг своей оси, как земля. Я включил самую грустную песню на плеере, и воссоединился с этой сферой. Мне не хотелось быть веселым. Мне просто нужно было погрустить. Все мы иногда хотим похандрить, побыть в депрессии. Некоторые в этом себе не признаются, но это истина. Просто нам нужно, чтобы вышло все то, отрицательное, что накопилось в душе, из-за пустяков. «Дома меня ждут уроки. Салат из овощей. Серые, скучные стены, которые ограничивают пространство. Не дают пути к свободе. Ах да, я же на домашнем аресте из-за прошлой пятницы. Больше никогда не буду звать друзей из школы на «тусовку» в папин гараж. Больно уж там сыро. Да и предки не в восторге от этого. Мы же даже там ничего не испортили. Почти. А тут домашний арест на неделю. Несправедливо как-то.
Двадцать минут от школы до дома превратились в два с лишним часа. Придется соврать, что дежурным был в столовой. А то скандала не избежать.
Подойдя к своему серому дому, на Тверском бульваре, я подумал о том, что серость — это олицетворение не просто скуки, а нежелания прибегать к яркости. А точнее к границам. Серый — не белый и не черный. Что-то среднее. Середина. Не плохо, не хорошо. Стандарт. Что может быть хуже? Стандарт — это норма. Что же такое норма? Я вот всегда любил крайности. Они отличают нас от других. Вернусь к слову стандарт. Общепринятая норма. Кем принятая? Твое мнение здесь не учитывалось. Кто-то другой принял. Ты — человек, индивидуум. Будь креативнее, не подлежи стандартам. Так и хотелось треснуть кулаком по столу. Но стола под рукой не было. Тогда я решил все- таки войти в подъезд.
Сделав три оборота против часовой стрелки ключом, я открыл дверь. Утонченные бежево-коричневые цвета, стиль модерн, чистота, минимальное количество вещей, все только самое необходимое. Отсутствие пыли, разбросанных вещей, безделушек, которые продаются в сувенирных лавках, а потом попадают к нам в квартиру, с главной миссией — заполонить здесь все, и опять же покрываться пылью. Замкнутый круг. Ах да, все вышеперечисленное — это лишь квартира моей мечты. А наша… Не то, чтобы она мне совсем не нравилась, просто не в моем стиле. И не совсем в моем вкусе. А точнее совсем не в моем. Мать тут все превратила в «розовый мир» или « Дом куклы Барби». Детский сад, ну ей богу. Все в рыжих, розовых, белых тонах. И хлам, хлам, хлам!
Зашел в свою комнату, свалил сумку на пол, около кровати. Огляделся. На диване лениво раскинув лапы и томно поглядывая на меня, лежала наша кошка. Баска — любимец нашей семьи, а преимущественно меня. Пушистая серо-белая кошка с зелеными умными глазами, полными понимания и обожания. Иногда мне даже думалось, что в этих глаза гораздо больше смысла, чем в глазах моей сестры. Я обожаю эту кошку. Помню, как в детстве любил запереться с ней на чердаке и валяться на полу, размышляя о смысле бытия.
Моя комната вся в голубых тонах, обставленная темно-синей мебелью, меня удовлетворяла. Я люблю запереться в ней на замок, включить музыку, одеть наушники, и заседать в собственных мыслях. Иногда я в них так глубоко, что даже ничего не вижу, кажется, будто я сознанием полностью перешел в другой мир. Но долго этим заниматься не приходиться. То и дело в дверь ломится мать, отец, младшая сестра Квета. Кстати, имя Квета, вы не находите странным? Но я уже привык. Напоминает мне слово «клевета», что, получается, моя сестра врушка? Да, я думаю, она часто врет. В первый класс вот пошла, теперь меня донимает глупыми вопросами по поводу заполнения дневника, какой ручкой писать, сколько будет два плюс три… Ну, хватит об этом.
Чисто для себя решил, что сегодня я никуда не пойду. Мне можно устроить себе выходной. Не люблю я эти курсы, ну толк от них, когда я не в себе? Все, сегодня мне положен отдых, я заслужил. Бедный я. Никто не любит, никому не нужен. Даже электронных сообщений никто не написал. А ну вас к черту.
2
— Пойми ты, наконец! Ты обязан делать уроки и ходить на курсы, за которые, я, между прочим, плачу! Он устал! Что значит «устал», а? А я не устала, да? А отец, который до сих пор на работе? У нас у всех есть свой долг, который мы должны беспрекословно выполнять!
— Мама, я никому ничего не должен, кроме себя! Перепишу я потом у Макса все, ну не могу я сегодня!
Иногда моя мать меня просто убивала наповал. Лезет вечно со своим уставом, не дает мне самому решить свои проблемы. Я сам решил, сам знаю, как поступить, благо мне не пять уже. Я отдаю себе отчет, что скоро ЕГЭ сдавать, что если не сдам — буду сидеть у родителей на шее, и опять же слушать всю эту околесицу. Ах, прости боже, что делать.
Вот так и сейчас, я вышел вновь на улицу, хлопнув посильнее дверью, дабы выпустить пар. Куда теперь идти? На курсы точно не пойду, просто из-за упрямства. Опять гулять? В такую-то погоду? Нет, это выше моих сил. А поеду, пожалуй, я к Егору. У него дома точно никого нет, да и он сидит, в социальных сетях, как обычно.
3
Дом Егора был в трех остановках от моего, но дорога показалась мне бесконечной. Мне уже хотелось выложить все, что горело на душе. Прохожие косились на меня, будто на сумасшедшего. А то оно и ясно. В толстовке и в домашних тапках, в дождь и при температуре не больше пяти градусов, шлепать по лужам, мог только психически неуравновешенный человек.
А мне все равно. У меня достаточно высокая самооценка. Я вполне уверенный в себе человек. Знаете, я иногда задумывался, почему нас иногда так оскорбляет чужое субъективное мнение? Запомните: никто не знает нас лучше, чем мы сами. Если тебя назвали дураком, а ты обиделся, значит ты и есть дурак. Если же ты знаешь, что все у тебя с головой в порядке, вполне уверен в себе и в своих умственных способностях, — тебя не обидит это заблуждение. Ты просто скажешь своему несостоявшемуся обидчику — «уважаемый, вы не правы». Пусть идет своей дорогой и оценивает лучше свой интеллект, чем чей-то еще. Умный человек не станет разбрасываться такими словами. Вообще, забудьте вы про мнение других людей. У них своих комплексов и проблем хватает. Так, я отвлекся от темы.
Однако, пожалеть о не совсем удачном наряде, мне все-таки пришлось. Толстовку хоть отжимай. Тапки? А тапкам то что будет? От приятного серого цвета ничего не осталось. Слово «приятный», относительно серого цвета, я употребляю только тогда, когда речь идет об одежде. Оттенок мокрой половой тряпки, которой мы моем наш класс, когда дежурим. Да что цвет, вся кофта, как тряпка. А тапкам хоть бы что.
Егор открыл дверь, взглянул на меня своим ровным взглядом, который не выражал ни радости, ни недовольства, ни удивления.
— Проходи, — сказал он, — ты, как обычно, не предсказуем, я только решил физикой позаниматься, но видать, — не судьба. Разочарование.
— Мне было необходимо уйти из дома. Мать опять начала растягивать мои нервы. Знаешь, мне иногда кажется, что ей это доставляет несказанное удовольствие.
— Не говори глупостей, она всего лишь заботиться о тебе.
— Я сам способен о себе позаботиться, тебе б меня не знать.
— О да, я тебя как раз хорошо знаю, и рад, что хоть кто-то оказывает на тебя давление, иначе бы ты совсем был невменяем, — Егор прошел на кухню и налил себе в стакан прозрачно-зеленую жидкость, — будешь?
— А что это? — я нахмурил брови. Мне почему-то показалось, что это сок из водорослей.
— Виноградный сок.
— Тогда давай, — я прошел в комнату своего друга. Про такую комнату можно сказать, что она похожа на своего хозяина, по всем критериям.
Егор — меланхолик, которого очень сложно чем-то удивить. Зато сдвинуть с места вполне возможно. Очень аккуратный, достаточно добрый. Неупрямый. Неглупый. Очень даже неглупый. Внешность умника. Ультрамодные зеленые очки для близоруких глаз, просторная футболка, серые потертые джинсы и кроссовки. Сколько его знаю, он всегда был в этих кроссовках. Самое странное, что они ничуть не износились. Его аккуратность заслуживает уважения.
Мы дружим с ним с восьмого класса. До этого у нас были очень негативные взгляды друг на друга. А теперь лучшие друзья. Я всегда говорю, — никогда не знаешь, какой сюрприз преподнесет тебе жизнь. Она любит быть непредсказуемой. Поначалу, ты думаешь, что все обыденно, каждый день одно и то же. На самом деле, это жизнь пытается усыпить нашу бдительность. Когда мы не ждем, ничего не подозреваем, она, хулиганка, разворачивает все так, что ты будешь действительно шокирован. А потом думаешь, если бы мне кто сказал, какое-то время тому назад, что именно будет так, как есть сейчас, я бы не в жизнь не поверил.
— И что тебя привело ко мне, мой юный друг? — в свойственной ему манере произнес Егор, протягивая мне стакан с соком.
— Я же уже сказал. С матерью поссорился.
— Наверное, я не так выразился. Почему именно ко мне? И что ты намереваешься делать?
— Ну, моя наглость позволила мне принести свой зад к тебе, поскольку ты мой лучший друг, — сказал я, отхлебнув сока. Затем я опорожнил все наболевшее со своей души. Стало немного легче.
Егор вздохнул и сел за компьютер. Я нахально двинулся в сторону кровати. Тут я заметил миниатюрный кораблик, то ли парусник, то ли яхта. Я, честно говоря, в этом совершенно не разбираюсь, хотя и не мешало бы. Я упал на кровать, положил руки за голову и, кажется, задремал. Егор повернулся на долю секунды, чтобы проконтролировать действия своего весьма неординарного друга, хмыкнул, и все-таки занялся физикой. Достаточно подозрительное спокойствие. Оно меня всегда очень напрягало. Ведь после шелкового штиля, всегда следует буря.
4
— С тобой свяжешься, век жалеть будешь, — Егор стоял на перроне вокзала и обмахивался своей дырявой кепкой, — иногда мне кажется, что ты обладаешь силой гипноза. Я бы ни за что не согласился на такую авантюру, но ведь угораздило собрать рюкзак, взять деньги и все-таки купить эти билеты. Я стоял с довольной физиономией. Сейчас я вам разъясню происходящее. Дело обстояло так: когда я задремал, мне в голову пришла ошеломительная идея. Можно уехать из Москвы, убежать от всех и всего! Почему бы нам ни совершать, хоть иногда, безумные поступки, не задумываясь о последствиях. Ведь это жизнь! Запоминаются только необычные дни, дни, когда мы даем волю себе и не ограничиваем выбор действий. И вот мы стоим на перроне одного из московских вокзалов и предвкушаем поездку… в Рязань!
— Не кипятись, друг. Жаль, конечно, что в круиз на корабле сейчас не попадешь, — не сезон, — вздохнул я. — Обещаю тебе, что ты не пожалеешь об этом. А теперь расслабься. Выброси из головы условности. Забудь о школе, учебе, компьютере, даже о родном доме. Давай хоть ненадолго погрузимся в другой мир. Как будто про нас снимают фильм. И история начинается с того, как двое бравых парней садятся в поезд и едут навстречу приключениям!
— Вот-вот. Ввяжусь я из-за тебя в историю, — ворчал мой несносный друг, — Ну да ладно. Мне придется признать, что иногда надо давать себе волю.
— Ай, молодца! — прогундосил я на грузинский лад.
Поезд причалил уже совсем скоро. Мы погрузились в него и в течение нескольких минут обустроились с удобствами. В купе кроме нас, как оказалось, никто не едет. Я забрался на верхнюю кушетку и выключил свой телефон, чтобы никто меня не искал, никто меня не доставал. Мне было необходимо уйти из своей повседневной жизни, выбросить все из головы и убежать, как можно дальше. Егор моего настроения, как мне ни жаль, не разделял. Он пытался отослать сообщения матери, что ночует у меня и, чтобы та ни в коем разе не волновалась. Но связь предательски махнула ему рукой на прощание и пропала.
— Да успокойся ты, — очень тепло, (как мне показалось), посмотрел я на друга, — ты за 18 лет своей жизни не научился расслабляться по-настоящему!
— Ну не могу я так! Мне, знаешь ли, совсем не по себе. Вот так все бросить и убежать не пойми куда. Мне кажется, всю нашу поездку меня будет грызть совесть. А, может, еще не поздно отказаться от этой необдуманной авантюры? И тогда жалеть ни о чем не придется! — Егор смотрел на меня совершенно безумными глазами, я даже не на шутку испугался, что он выпрыгнет из, уже набирающего скорость поезда.
Вот ведь до чего могут довести такие люди, как я. Я уже давно себе говорил, что пора взрослеть, не идти на поводу у своих, иногда устрашающих мыслей. Я даже несколько раз давал себе твердое обещание, что с таким темпераментом покончено, но… Стоило появиться возможности пойти на авантюру, я забывал о своих обещаниях и, как бык бежит на красную тряпку, я мчался навстречу приключениям! О чем это я? Ах, да, я это все к тому, что от таких людей лучше держаться подальше, а то в один прекрасный день ты поймешь, что ты стал таким же! Это очень заразительная болезнь. Любовь к риску, опасностям и безрассудным поступкам. Пока все эти мысли проносились у меня в голове со скоростью, приблизительно равной скорости поезда, Егор преступил к решительным действиям. Его рука тянулась к ручному тормозу, и буквально еще секунда и мне пришлось бы жалеть, что я взял именно его в эту поездку. Но, к моей радости, в эту самую секунду, с верхней полки свалился мой рюкзак, как всегда набитый тяжелым хламом. И, как не странно, посадочной полосой он выбрал руку моего многострадального друга. Все это происходило как в замедленной съемке, я все видел, как по деталям. Возможно, я даже мог успеть подхватить свою ношу, но, поскольку, для меня это было не выгодно, а совсем даже наоборот, я воздержался, и, расслабившись, продолжал наблюдать сею сцену. Раздался вопль. Полились очень красочные отборные русские слова, которые так режут слух, и которые мы так редко употребляем.
— Фу ты, чееееертов рюкзак! Да что ты там такое носишь? Так ведь и без руки остаться можно! Ненавижу его!
Я улыбнулся и поднял с пола своего «спасителя».
— Хорошо, что ты все-таки не докопался до него, — сверкнул я глазом в сторону тормоза, — потом бы такие проблемы были.
Дальнейшее не дало Егору возможности возразить мне в ответ, (ну, не его день сегодня, что поделаешь?). Дверь в купе с грохотом отварилась, и нашему взору предстало нечто.
С виду, это была женщина пожилых лет. Причем, лета эти были настолько суровы, что даже рассудок представленной нам, с позволения сказать, дамы, был весьма отуманен. Первое, что, мягко говоря, было «некстати», — это старая шапка-ушанка, под которой скрывалось пол лица гостьи. Мало того, что на дворе стоял достаточно теплый октябрь, и в шапках, (да еще и в душном поезде!), никто пока не нуждался; так еще и головной убор, ко всему прочему, был испробован молью. И, судя по всему, моль не осталась голодной. Второе, это длинный старушечий балахон, под который была поддета необъятных размеров мужская футболка. Штаны мне, кстати, понравились. Я в таких же на охоту с дедом ходил. Меня озадачила приходом очень приятная ностальгия… Но, что меня окончательно добило, так это открытые розовые босоножки на шпильках, поверх серых шерстяных носков в красный горошек. Весь этот ансамбль произвел на нас с Егором неизгладимое впечатление. «Долой стандарты!», — мелькнуло у меня в голове. Даааа. Я просто меркну со своим «свежим» взглядом на жизнь, по сравнению с этой… Я даже не знаю, как ее и назвать-то. Ну, пусть будет дама. Пока я и мой друг находились в столбняке, это существо сняло свою раритетную шапку и явило миру длинные, пушистые светло-русые волосы. Оторваться от ее лица было еще сложнее, чем от «сногсшибательного», (причем в буквальном смысле), наряда. Огромные карие глаза, розовые пухленькие губки и курносый носик. Лицо не было идеальным. Но оно притягивало взгляд. Я даже подумал, что именно так должно выглядеть лицо принцессы. Забыл упомянуть, теперь было явно видно, что девушке было не более семнадцати лет.
— Мальчики, дорогие, спрячьте меня! У меня проблемы…
— Эээ, да мы видим, — не удержался от комментария ошарашенный Егор.
— Просто понимаете, — накинулась на нас незнакомка, — дело в том, что у меня нет билета. Контролер у вас уже проверил, а в нашей части только еще обходит. Если меня поймают, то ссадят с поезда. И все… — развела она руками.
Мне даже было приятно быть ей полезным. А если быть честным, то это несказанное удовольствие, когда чья-либо ситуация зависит от твоего решения. Ты чувствуешь, как человек стоит на грани риска — ему либо помогут, и он будет спасен, либо же откажут, и он потерпит фиаско. И вот ты — его ключик к надежде, билетик на борт «голубого вертолета». Как же это здорово! Это — то же, что и тискать хомяка! Играть тяжелую оду на нервах человека. Это жестоко, эгоистично. Поэтому, я с самой душевной улыбкой обратил свою речь нашей гостье:
— А что нам за это будет?
— Я не знаю. У меня нет ничего, что бы я могла дать взамен. Надежда только на ваше великодушие, — она обвела нас взглядом.
— Нужно подумать.
— Нужно подумать?! — слово взял в свои руки Егор. — Девушка, извините моего друга, он просто хочет казаться круче, чем он есть, — предатель перевел свой взгляд на меня, — просто у него это не очень хорошо выходит.
Я решил охладить свой пыл. Что-то мне подсказывало, что моему достопочтенному другу тоже понравилась девушка, и вот таким вот, невыгодным для меня способом, он перевел « стрелку симпатии» на себя.
— Естественно вы можете остаться. Сколько вам будет угодно, — откинулся на кушетке Егор.
— Спасибо, — в сердцах произнесла наша нежданная гостья и присела на край моего ложа. — А меня, кстати, Инна зовут.
Мы в свою очередь тоже представились. Спустя небольшую паузу, я решил прервать молчание:
— Слушай, а почему ты так странно одета? У тебя недостаточно средств ни то, что на билет, но даже на одежду? — я решил блистать сарказмом до конца. Держать свою марку, невзирая на фырканье моего знакомого. В последний момент, мне показалось, что я слишком груб, и Инна автоматически достается Егору.
— Вы вряд ли мне поверите, — рассмеялась она, и к моему удивлению, в ее глазах, (по крайней мере, мне так показалось), заиграли огоньки. — Дело в том, что, эта поездка на поезде, не совсем легально, что-то вроде психологической тренировки. Я должна научиться находить выход из любой ситуации. Это мне поможет в будущем, — она улыбнулась во весь рот.
— Допустим так, — я сделал вид, что ни капли не удивлен, — но ты не ответила, почему ты в таком виде?
— А, ну так это маскировка! Чтобы не выглядеть очень вызывающе. И не привлекать внимания, — кивнула она головой.
Мы с Егором переглянулись. Такого вида тараканов живущих в голове девушек, мы еще не встречали.
— Ну, штаны и серую накидку, мы можем опустить. «Фейсконтроль» на «неприметность» они с натяжкой, проходят. Но шапка и… — Егор опустил глаза на босоножки, минув футболку.
— Так шапка лицо закрывает. Футболка не дает распознать мой пол, — с видом эксперта произнесла Инна.
— А значит босоножки, позволь отметить, твой пол никак не выдают? — я не удержался от вполне уместного замечания.
— Да, с этим я промахнулась. Больше ничего подходящего не смогла найти, — она опустила глаза.
— Хорошо, туфли сами по себе не так плохи. Зачем эти ужасные носки под ними?
— Ой, да эти черти так трут! У меня вся нога в мозолях. А носки достаточно толстые, мне даже удобно.
Егор и я замолчали. Кажется, у нее на все есть ответ. Даже не совсем логичный. И не вполне адекватный. А стоит ли ей что-то доказывать? Сомневаюсь, что она изменит свой взгляд на вещи. Она останется при своих мыслях, а я зря буду сотрясать воздух. Какая мне выгода? А такая, что, если я приведу весомые доводы, то смогу показать себя с хорошей стороны. Стороной будет являться мой находчивый ум. Умные мужчины ценятся. Я ей буду интересен. Значит, выгода все-таки есть. Я сел удобнее и собрался произносить пламенную речь, но ей не суждено было выйти на свободу. Инна моментально открыла дверь и выглянула в коридор поезда.
— Кажется, чисто, — заговорщически проговорила она, — что же, спасибо большое за помощь, век помнить буду, — улыбнулась нам девушка и исчезла за дверью, также внезапно, как и появилась.
5
Стояла солнечная погода. Мои глаза были закрыты, но даже так я понимал, что погода решила побаловать нас бабьим летом, хоть и с опозданием. Мои конечности болели и ныли. Руками пошевелить я был не в состоянии. А голова лежала на подушке тяжелым якорем. Сухие губы слиплись и, когда я их все-таки разлепил, почувствовал, как тонкой струйкой кровь бежит по моему подбородку. Я облизал губы и вытер кровь рукой. Во рту стоял соленый вкус метала. Вы тоже находите во вкусе крови привкус железа? Тем временем глаза оставались закрытыми. Не знаю, почему я так боялся их открыть. Самое странное, что я не обнаружил в голове бардака мыслей, относительно вчерашнего дня. Обычно проснувшись, я сразу вспоминаю последние события и анализирую их. Наконец, я заставил себя открыть глаза.
Пейзаж был не совсем тот, который я ожидал увидеть. Передо мной был ландшафт не моей комнаты, а самого противного места на земле. Больницы. Все белое. Взрыв банки с белой краской. И эти жуткие узкие кровати. А об обеде и говорить нечего. Свиней в хлеву и то сытнее и вкуснее кормят. А занавески? Один взгляд на них уже пробуждает мысли о самоубийстве. Ну, а теперь главный вопрос. Что я здесь делаю? И почему я ничего не могу вспомнить? Ах, да. Кажется вчера мы с Егором ехали на поезде куда-то. Какой ужас! Я в психушке? Нет, не может такого быть. Я помню, как мы приехали, поймали таксти, вышли… А потом что? Меня огрели по голове, потом нашли в кустах ограбленного и привезли в больницу? Слава богу, есть на свете добрые люди.
Я решил, что нужно встать и спросить у врачей, по какой причине я в больнице. Или это вытрезвитель? Но мне было не до шуток. Хотя было приятно осознавать, что я могу сохранять чувство юмора в подобных ситуациях. Но ответ на мой вопрос не заставил себя ждать. В палату зашла моя мать и сестра. Ну, сестру — то зачем тащить? Нет мне покоя даже здесь.
— Как ты? — спросила меня мать.
Выглядела она плохо. Синяки под глазами, белки глаз решили, что белыми быть нынче не в моде и поменяли свой цвет на пульсирующе — красный, который так экстравагантно сочитается с фиолетовым цветом синяков. Вид в целом потрепанный. В глазах виднелась обида, сострадание. Поблескивали они, не предвещая ничего хорошего для меня. Видимо, я что-то натворил вчера. Сестра же, не отличалась особой печалью. Она уже ковырялась своими маленькими пальчиками у меня в капельнице. О, да у меня тут еще и капельница стоит! Сколько сюрпризов за одно утро. Жаль, ни одного приятного. Но, судя по всему, сюрпризы только начинались.
— Мам, я… Я в полном порядке! — я решил ее не расстраивать.
Квета хмыкнула.
— Как ты мог? — мать театрально всхлипнула и достала платок. Иногда она переигрывала, и горечь ее была совсем не убедительна. Я всегда говорю — лучше показывать именно то, что чувствуешь. Не нужно выпрыскивать лишнее. Жизнь — это не сцена театра. А окружающие — это не зрители, оценивающие игру. Здесь ценится искренность. Какое-либо подобие игры у людей вызывает неодобрение и недоверие.
Но в голове возник еще один вопрос. Как я все-таки мог, и что я уже смог?
— Мама, что произошло? — говорить было достаточно больно.
— Ты хоть подумал, что было бы с нами? Ты подумал о сестре? Какой бы это был удар по ее детской психике, — продолжала гнуть свою линию мама.
— Пойми, наконец, я ничего не помню! Что я сделал такого ужасного, что ты меня так коришь?
— Посмотри на свои ноги, сынок.
Меня это уже начинало раздражать. Какие-то загадки, упреки, но ничего конкретного. Мне даже начало казаться, что мы с Егором дошли до того, что ограбили банк и попали под разгром Омоновцев. Я послушно приподнял одеяло и уставился на свои ноги. Такими я их еще никогда не видел. Кто-то сделал мне эпиляцию. Действительно, это первое, что бросалось в глаза. Мои густые черные волосы куда-то исчезли! Но вряд ли мать намекала на чудесное преображение. Еще я заметил ожоги, пузырящиеся, как маленькие вулканы. Зрелище было не для слабонервных. Неудивительно, что моя сестра в этот момент произнесла детское протяжное «фу» и скорчилась от такого пейзажа, таки выдернув шнур капельницы из моей руки. Но были и хорошие новости. В настолько плохом состоянии были только ноги. Все остальное было просто покрыто трескавшейся коркой в некоторых местах. Не обошлось и без синяков и кровоподтеков. Может по мне прошелся трактор? Мне оставалось ждать, когда мать, наконец, выпрыснет все наболевшее, а потом поведает мне историю. Еще десять минут всхлипываний, и я был весь во внимании.
— Сначала вы с Георгием сели на поезд до Рязани. По прибытии вы не знали, куда вам идти. И вы просто пошли гулять. По дороге вы увидели, что куда-то все люди сбегаются. Вы решили последовать за ними. Оказалось, что один из старых домов горит. Пожарные только выезжали, а дом, тем временем, воспламенился, как спичка. И никому не пришло в голову лезть в горящий дом, кроме вас! Уж не знаю, кто из вас был инициатором этой «гениальной» идеи, — мама лукаво посмотрела на меня. — В доме оказалась девочка лет пятнадцати и ее младший брат. Угарный газ уже попал в ее легкие, и она лежала без сознания, а ее братец забрался на самый верхний чердак. Вы с Егором двинулись туда и вытащили два бездыханных тела. Вы совершили поистине подвиг, рискуя своими жизнями. Когда я все узнала, я пришла в ужас. В ваших карманах нашли обгоревшие документы и тут же связались с нами. Ну, а потом вас отвезли сюда, то есть в больницу, где ты лежишь в обморочном состоянии второй день.
Да. Кто был инициатором идеи, я знал. Но как Егор согласился броситься в горящий дом? Я его еле в поезд усадил. Подождите. А где Егор? Он жив?!
— Мам, а… Егор… он погиб? — я проглотил слюну.
— Бог миловал. Лежит в соседней палате. У него меньше ожогов, но ко всему прочему, сломана нога.
— Слава богу. Слушай, мы что, в Рязани что ли?
— Да. И ответь мне все-таки на вопрос, почему вы даже не предупредили? Отключили сотовые, купили билеты, не оставив нам весточки, умчались! Это очень безответственно и глупо с твоей стороны. Ты меня шокировал. Я понимаю, что ты у нас герой, но это тебя не оправдывает. Ты совсем нас не любишь? Может, мы зря приехали? — у матери глаза налились слезами.
— Ты, что? Я вас очень люблю, правда! Просто… у меня скверный характер, мам. Чертовщина какая-то. Мне хотелось убежать. Отдохнуть от всех. Каждому человеку нужно одиночество хоть немного оставаться наедине с самим собой. Похандрить. Хоть некоторое время упиваться своей грустью. Сделать себе последний удар, убежав от близких на какой-то промежуток времени. Иногда именно этого удара нам не хватает, чтобы встать на ноги и двигаться дальше.
— Я поняла. Все-таки зря мы приехали. Пойдем, Квета, — мама взяла под руку сестру, которая на прощанье помахала мне своей маленькой ладошкой. Мать, в свою очередь, посильнее хлопнула дверью, так, что даже штукатурка посыпалась хлопьями со стены и потолка.
Я и не ждал, что она меня поймет. Никогда не понимала. Всегда играла обиженную, начинала игнорировать, чтобы я чувствовал себя ужасным сыном. Или же закатывала такие истерики, что мне в голову приходила мысль сброситься с балкона. Я откинулся на подушке и закрыл глаза. Совсем скоро я уснул тем сном, которым спят люди, которые больны и душой и телом. Спокойствие, приятные кадры снов и опять спокойствие.
Проснулся я, когда уже было девять часов вечера, был включен свет, на улице потемнело. Передо мной сидел Егор собственной персоной, смотрел телевизор и ел виноград.
— Ух ты, откуда это у тебя?! Я набросился на огромные ягоды винограда. Зеленый, без косточек, мой любимый.
— И тебе привет, друг, — кивнул мне Егор, — кто-то передал нам «подачку».
— Наверное, мама, — не отрываясь от винограда, сказал я. — А что-нибудь еще есть?
— Да, апельсины, бананы, конфеты, нарезка, соки и еще куча всего. Но, если это твоя мама, то почему она не передала из рук в руки? Моя бы так и сделала, но она уже заходила утром и принесла только «быструю» кашу.
— Наверное, потому что мы разругались днем, вот она решила играть той же колодой.
— Меня всегда поражало то, как ты выражаешься, — улыбнулся мне Егор.
Выглядел он неплохо, правда одна бровь была подпалена, ссадины, синяки, небольшое количество ожогов.
— На самом деле «передачу» -то потерпевшие приносили. Твоя мать их прогнала. Она сказала, что мы и так из-за них пострадали, а они еще и носы сюда свои суют.
Я терпеть не мог такую несправедливость. Меня даже поблагодарить не могут? Что мать взъелась на них? Нелогичная женщина.
6
Никогда не думал, что для меня будет значить потеря друга. Я мог представить себе, что мне будет очень тоскливо без него. Я знал, что буду очень расстроен. Но, не потеряв ни разу, ты не можешь понять, насколько это тяжело. Я знал его с самого детства. Любил, ценил и ставил, как равного мне. Пусть этот друг был кошкой, но это ничуть не меняет сути происшедшего.
Дело обстояло так: когда мать с сестрой бросились мне «на выручку», Баска осталась дома одна. Отец пропадал на работе, а узнав, что дома из нас никого нет, решил оставаться на месте, экономя время на дорогу. Про бедную кошку все позабыли. Мало того, что в миску ей никто не кинул и горсточки каши, ее еще и запрели на балконе, умирать страшной смертью — от голода и холода. Конечно, заперли ее не специально, она сама любила туда незаметно прошмыгнуть, затаиться под плетеным креслом, а потом бросаться на дверь, чтобы ее выпустили непредусмотрительные хозяева. Я знал свою кошку очень хорошо и всегда проверял окрестности балкона. А родители не отличались особой наблюдательностью, и, несчастная кошка поплатилась за свои «шпионские» игры. Она держалась мужественно, когда мы приехали, Баска была еще жива. Я успел только подбежать и обнять ее крепко-накрепко. В этот момент она испускала свои последние вздохи. Маленькая шерстяная лапка осталась неподвижной в моей ладони. Некогда теплая и энергичная, она повисла в моих руках безжизненным уставшим телом, которое отслужило свой срок. С виду, она была все такая же, как и раньше — тяжелая, пушистая, казалось, что она просто спит. Но чувствовалось, что чего-то не хватает. Мысль о том, что этого маленького друга, который скрасил все юные годы моей жизни, рядом больше не будет, пробила меня на слезу. Я хотел проснуться, и выдохнуть с облегчением, что это всего лишь сон. Но это был не сон, а один из неприятных подарков жизни, которые она так любит преподносить.
Небольшие похороны состоялись на следующий же день, рядом с гаражом отца.
«Пусть, видит, что наделал. Ее могила будет скрести гвоздем ему по совести», — зло подумал я тогда.
Было грустно. Плохо. Пусто. Отсутствие кошки в доме, отец предложил компенсировать «молодым щенком»:
— Ты носишься черной тучей по квартире. Это все из-за кошки? Давай заведем нового питомца! Может, купим щенка? Я видел, в зоомагазине продают отличных молодых щенков бульдога!
— Я не нуждаюсь в домашних питомцах.
— Но Баска была домашним питомцем, теперь ее нет, к сожалению… Но ты заскучал, вот я и подумал…
— Баска никогда не была для меня просто домашним питомцем. Я потерял друга и поддержку. Никого и ничего больше не нужно. Таких, как она, одна на миллион.
Он лишь засмеялся в ответ и сказал с ухмылкой:
— Поддержка? Как кошка может оказать поддержку? Она живет лишь биологическими потребностями, даже говорить не может.
— Мне жаль, что ты так думаешь. Она — душа, такая же, как и ты. А иногда немая поддержка лучше всяких слов. Разговор окончен.