Бесплатный фрагмент - Затмение. До и после. Тетрадь 13

Стихи о том, что автор видел, чувствовал и о чём думал до и после перестроечного времени.

Тетрадь 13

Поминки по майскому маршу

Сюита

Глава 1

Воспоминание

Выбор

Отошла на лето в Лету

Белоликая зима.

Сразу занял нишу эту

Молодой румяный май.

Май условности нарушил:

Руки в окна протянул

И в мою пустую душу

Удивлённо заглянул.

Было там на диво пусто

Для весёлых вешних дней.

Может быть немножко грусти

В ней покоилось на дне.

Май включился моментально

Помогать в беде моей.

На вертеле виртуальном

Очень солнечных лучей

Он принёс калейдоскопы

Невостребованных чувств:

Глубь ромашковых утопий,

Солнца жгучую свечу;

Счастья звонкие подковы,

Тонкой грусти аромат

И беспамятства тупого

Затушёванный квадрат.

Огонёк любви лукавой,

Мысли тонкое копьё,

Пьедестальной сладкой славы

Приворотное питьё,

И назойливую память,

Как учебник и закон,

На ответственный экзамен

Прикалейдоскопил он.

Затоварился искусно.

Улыбнулся: ну, смотри:

Выбирай свой крест по вкусу

Для сиянья изнутри.

Ел глазами, брал губами,

Запивал слепым дождём

На десерт я выбрал память.

Остальное — подождёт.

Выбрал я наудалую

Свой единственный билет.

Надоело жить вслепую.

Память мне — очки и свет.

Память много больше значит:

Силам, помнящим родство,

Память в тяжкой незадаче

Обещает торжество.

Если в сердце забуранит

Ледяное помело,

Я в щедротах мая стану

Черпать силу и тепло,

Буду помнить, до смыканья

Отягчённых ложью век,

Что ношу по праву званье,

Как воззванье, — человек!

Ведь не зря гремело гордо

Это кредо на Руси.

Помнить! Что не помнить твёрдо —

Это, боже, упаси!

О настоящем

«Призрак бродит по Европе…» Коммунистический манифест.

«Товарищ! Верь, взойдёт она звезда пленительного счастья…» А. С. Пушкин

В наземный рай нащупав тропы,

С идеей, как с секирой Марс,

Бродил по улицам Европы,

Не призрак, а небритый Маркс.

Свобода, Равенство и Братство —

Не с божьей — с собственной руки!

Соблазном общего богатства

Он продырявливал мозги.

Он виртуозней, чем Растрелли,

Ваял общагу, как дворец,

Где будет якобы расстрелян

Не якобинец, а скупец.

Ему был дьяволом сидящий

В душе у каждого торгаш.

С высот спирали восходящей

Он видел рай, а не мираж.

Его безбожная планида

Горела в сумраке трущоб,

Словно свеча на панихиде,

Где заключён в учёный гроб,

Прибавочный коптился клоп.

Звезду заметили в России.

Пошли за ней. Пришли в Содом.

И в тогу роб заголосили.

А призрак скрылся за бугром.

Да, было. Было. Сердце выло,

А рот был заперт кулаком

И зренье отупевшим шилом

Нам корректировал партком.

И всё, что глаз был видеть призван,

Не видеть — дня не доживёшь.

А между тем косматый призрак

Был на спасителя похож.

И причащаясь, и не веря

В большой библейский каравай,

Мы яро взламывали двери

В коммунистический сарай.

Когда святые чистоплюи

Смотрели, морщась, на насест,

В тупые лбы их дуры пули

Вдолбить спешили «ум и честь».

Всё оказалось голограммой —

Изящной выдумкой вождя.

Мы сели голыми задами

В парашу звёздного дождя.

Пришла желанная свобода

И уравняла Валаам

С продуктом заднего прохода

На дне секретных братских ям.

Душа вздрогнула и ослепла,

И оскуднел собратский дух.

Не оказалось даже пепла

Такой позор оплакать вслух.

Но под хихиканье Европы

Нашлась услужливая сталь:

В осколочном калейдоскопе

Стал гусеничным пьедестал.

И вновь октябрьские залпы

Пробили черепную брешь.

Мы хлынули в златые залы,

И погрузились в новый бред.

Так обезумевши, Россия

Пошла с протянутой рукой.

Но ни счастливей, ни красивей

Не стала от судьбы такой.

Не стало правило деленья

Священным кодексом страны:

Делиться в дни поминовенья

Все покаянием должны!

Но все мы материалисты

(По части мата в основном).

Мы всё крушить специалисты

И обжигаться ни на чём.

С каким безбожным наслажденьем

Себе же в душу наплевав,

Иному правилу деленья

Мы дали полные права.

Всё, чем потрафит фонд валютный

Всё, что из клюва упадёт,

Всё — полносейфно и ублюдно

В мамон клоповника течёт.

Как душегуба и расстригу

Клопа не приняла земля.

Зато — налоговей налыгач.

Зато — намыленней петля.

Зато с экрана «Кока кола»

На раны льётся, как рапа.

Такую вытяжку из кала

Ещё не знали черепа.

Бастуя, ноги бьют чечётку,

А руки салютуют «за!».

Такой презент послать бы к чёрту

Да чёрта вычислить нельзя.

Для многоликой этой жизни,

Чтоб знать, где чхать, где не дышать,

Как солнца луч двугранной призмой,

Враньём раздвоена душа.

Она работает по курсу

Чужих валют и новых цен.

Не потому ли в сердце русском

Во всю першит от перемен.

Не зря, объесться не рискуя,

В затылках токовал свинец.

Не зря все голые тоскуют

О голом равенстве сердец.

Не зря с получки до получки

Давно с бомжей берём пример.

Хотелось выглядеть как лучше,

Но «се ля ви!» — сказал премьер.

Не зря на старых и на новых

Распалась странная страна.

Считалка эта жаждет крови,

Как драка пьяная вина.

Не зря, не зря на белом свете

Созрел вопрос: куда бежать?

Всё стало в общем за ответом.

Ответ же некому держать.

Но кажд, кто к призраку причастен,

Кто тяжбу с призраком ведёт,

«Звезду пленительного счастья»,

Как вифлиемовский светильник

Взойти по‐своему зовёт…

Но не гламурную версту

Не ту, в ошейнике децильном

У кошелька на поводу,

Но ту, пробитую обрезом,

Над братским холмиком, и ту,

На лбу, зажжённую железом

Пятиконечную звезду.

Террикон

Завод кряхтел. Трещали планы.

Ключом махал могучий изм.

И домахался. Ветераны

Отпели собственную жизнь.

Они как будто попрощались

С собой от третьего лица.

Но мир не замер. Мы дождались

Ещё кощунственней конца.

Пришёл какой‐то там консенсус.

«Так это ж то, — сказал генсек, —

Когда шутить про наш Освенцим

Согласен всяк, согласны все.»

Но шутит тот, кто сушит порох

И в ком душа ещё жива.

Пришла пора снять зубы с полок

И фрукты Райские жевать.

Большой любитель всяких правил

И я, как весь честной народ,

На двести градусов раззявил