Бесплатный фрагмент - Затаившееся во времени

Вступление

Секундная стрелка на больших позолоченных часах вращалась с безумной скоростью. Часовой механизм был исправен. Безумствовало время…

Каждый решает спор по-своему. Тэас и Бонниата решили быть оригинальными. Они выбрали танец у всех на виду, в главном зале императорского дворца, в начале маскарадного месяца.

Все началось с едва заметного свечения. Так зарождалась магия — главный элемент и особенность танца, опасная энергия, способная истощить любого. Она окутала кончики пальцев партнеров, скользнула по их рукам, распространилась по телам и наконец превратилась в магические потоки. Теперь энергия тоже танцевала, озаряя пространство всевозможными тонами.

Поначалу музыка была тихой. Она пронеслась по залу, проникая в самую душу, пробирая до дрожи. Потом в музыкальную струю ворвалась гитара, и темп стал стремительно расти.

Тэас резко остановился, его руки вспыхнули, а Бонниата, что танцевала с ним, не удержалась от хитрой улыбки. Он вскинул руку, и к потолку выбился сгусток черной силы, похожей на космос со сверкающими в нем звездами. Тогда Бонниата схватила партнера за вторую руку, он прижался к ней, они закружились. Магия над ними развеялась. Пришло время партнерши играть с энергией. Гости расширили круг, а к музыке присоединился страстный женский голос. Тэас узнал этот голос, но даже не глянул в сторону его обладательницы. Не было и секунды, чтобы сделать это, но главное, не было желания.

Гости, невольные свидетели состязания, не знали, куда смотреть: на партнеров или на певицу, что выпорхнула из-за зеленых кулис в роскошном темно-синем платье. Ее лицо скрывал платок, были видны лишь глаза. У нее был низкий голос, немного странный, особенный. Порой казалось, что она сорвется, что в самые сложные моменты песни не выдержит, но раз за разом этого не случалось. Напротив, голос ее становился дерзким и сильным. Музыканты продолжали набирать ритм, певица же не отрывала взгляда от танцующих и пела, пела о смерти, о правде и лжи.

— Они танцуют парактон, под такой ритм, — шепнул один из присутствующих в зале сыщиков. Их было довольно много, и все они держали оружие наготове.

— Нам на руку. Оба свалятся замертво, если будут продолжать в том же духе, — заметил другой.

— Вот уж не факт…

Тем временем Бонниата притянула партнера к себе. Он перехватил ее руку и поднял над головой. Пальцы переплелись, два потока магии превратились в водоворот. Тела продолжали скользить очень близко друг от друга.

— Как долго? Сколько выдержишь? — спросила она, ничуть не запыхавшись. — Легче же умереть, верно? Легче, чем отступить, признать, что все твои старания были бесполезны. А я говорила, что логика не могла победить…

— Дай мне проклятое время, дай время, и я докажу тебе, — не сдавался Тэас.

Казалось, его губы вот-вот коснутся ее шеи, но он отклонился и раскрутил Бонниату. Она схватила его за другую руку, и он закружился вместе с ней. Певица неотрывно и безумно смотрела на них и пела все громче и громче.

— Часом больше, часом меньше, что это даст? Я не сама делаю хаос, я являюсь, когда он приходит, ты же знаешь. Вижу тебя насквозь. Второй танец — это уже не смело. Ты подставляешься перед ними. — Она указала взглядом на сыщиков.

— Меня они не волнуют. И давно, — заверил он.

— Ну, мы-то знаем, кто рухнет в конце. — Она в который раз оттолкнула его, раскинула руки, и кисти ее стали плавно раскачиваться в воздухе. Магия лениво струилась вокруг нее, а Тэас, не отрывая от женщины взгляда, стал шаг за шагом приближаться. Она схватила края своего черного платья и принялась взмахивать ими. Раз, еще и еще, они вновь прижались друг к другу, его рука скользнула по ее шее.

— Меня не волнует ничего, кроме времени, — шепнул он ей. Второй танец действительно истощал его, однако же он продолжал. Ее это и восхищало, и раздражало одновременно.

Когда Тэас развел ее руки, она обняла его. Певица сбавила ритм. Пошла тихая часть песни.

Партнерша глянула на сцену, таинственно улыбнулась и заметила:

— Она поет о хаосе. Издевается над тобой.

— Кто? Керол? — уточнил Тэас, стараясь на певицу не отвлекаться. — Правда, о хаосе? Я не вслушиваюсь, о чем она поет.

Все огни в зале потухли. Сыщики схватились за светары — небольшие магические фонари. Гости продолжали стоять: всего через несколько мгновений зал озарился синим светом.

— Я как смерть, Тэас, — все шептала Бонниата. — Прихожу не для того, чтобы убить, я прихожу забрать, тем самым сообщив, что что-то уже случилось. Я здесь. Зная тебя, напомню: поздно уже, раньше надо было думать. Ты уже что-то упустил в своей логике… Хочешь в семь часов… пожалуйста…

Он еще решительнее схватил ее. При этом помнил о своей роли и не останавливался. Все, что они делали, вписывалось в танец. И только те, кто стоял в первых рядах, видели, что пара еще и разговаривала.

Сыщики не отрывали от танцующих взгляда.

— Как только кончится танец, схватите его. А лучше стреляйте сразу… да. — Детектив настойчиво повторил: — Стреляйте сразу. Убейте его, он слишком непредсказуем.

— В чем я ошибся? Что не учел? — спрашивал между тем Тэас. Она молча смотрела на него. Они стали расходиться. Шаг за шагом. Очень и очень медленно, и оба, подобно фонарям, светились синим магическим светом. Именно это сияние и озаряло весь зал.

Вновь оказавшись в шаге от него, Бонниата мягко взяла его кисть. Их свечение соединилось. Певица на миг замолчала, глаза ее сощурились.

— Тебя сюда отправили именно проиграть, Тэас. И я говорю тебе это уже не в первый раз.

— Значит, ты дашь мне время до семи?

— Дала. Время пошло. — Она, кажется, сдалась.

— Этот танец тебе придется завершить без меня. — Сообщив ей это, Тэас подал знак Джереми — своему помощнику в зале.

— Уходи туда, откуда пришел, сейчас… до семи успеешь, — посоветовала Бонниата.

— Пускай она заканчивает петь, — не выдержал кто-то из сыщиков.

Тот, кто руководил захватом, глянул на певицу. К счастью, и она, наконец, обратила на него внимание. Он жестом показал ей, что пора заканчивать, но она лишь пожала плечами. Песня должна была завершиться. Певице нравились заключительные слова, и она жаждала пропеть их. Пропеть той паре, которую в этот миг ненавидела.

Танец продолжался. Сыщики терпеливо ждали. Никто не заметил Джереми. Тот держал руки перед собой, и кисти его тоже танцевали. Вырисовывали в воздухе какие-то магические движения. Джереми был крайне сосредоточен.

Тэас оттолкнул Бонниату, сделал глубокий вдох и быстрым, твердым шагом направился, огибая гостей, к выходу. Но видел это только Джереми. Видел он и настоящего Тэаса, и его иллюзорную копию, которая продолжала танцевать и за которой следили остальные. Остановившись возле иллюзиониста на миг, Тэас сказал:

— Не убирай иллюзию до тех пор, пока не поймешь, что именно они собирались сделать. Арестовать или все же расстрелять. А затем уходи.

Тот будто не слышал его, продолжая сосредоточенно колдовать. Но Тэас знал, что Джереми все понял, а потому обернулся в зал лишь раз, окинув взглядом самого себя. Все еще необычно было смотреть на свою фигуру со стороны, даже зная, что то была иллюзия. И в тот миг Бонниата прямо оттуда, из зала, посмотрела на настоящего Тэаса. Она тоже видела истинную ситуацию. Он же взял свою шляпу с вешалки, надел ее, снял с себя зачем-то маску, склонил голову в прощании и удалился.

Наконец свершилось. Песня закончилась, певица сцепила пальцы и отступила на сцене. Кто-то схватил за руки Бонниату и рывком оттащил ее в сторону. Вспыхнули все лампы, и в миг, когда зал озарился светом, сразу десять сыщиков вскинули свои маго-пистолеты и выстрелили в воображаемого Тэаса. Тогда же иллюзионист опустил руки. Иллюзорный Тэас Мойро по его велению повалился на пол, и костюм фантома окрасился в красный цвет. Певица раскрыла глаза и издала протяжный стон, зажав рот рукой. Гости замолчали.

— Проверьте, мертв ли он теперь! — приказал лидер сыщиков, заставив всех посторониться. К кому конкретно он обращался, Джереми так и не понял. А капитан в сопровождении остальных ищеек приблизился к неподвижному телу. Бонниата спокойно стояла в стороне и смотрела. Певица, пошатываясь, двинулась к краю сцены, но контуры ее стали расплываться. Она исчезала, словно призрак.

Лидер сыщиков склонился над мертвым «телом» Тэаса Мойро. Хотел сорвать с него маску, чтобы уже больше никогда и ни в чем не сомневаться, но был слишком взволнован и напряжен, чтобы сделать это быстро. Поэтому успел лишь протянуть руку. Иллюзионист встряхнул кистями и расслабился. Окровавленный Тэас пропал.

— Иллюзия! — услышала певица, а затем отступила за занавес, завернулась в него и исчезла. Растворилась окончательно. — Иллюзия! Найдите его! Иллюзия!

Тэас выбежал на улицу и оказался на площади, прямо перед дворцом императора. Он кинулся в толпу. Безумная песня никак не выходила из его головы. И танец, и проклятая певица с ее неистовым пением. А снаружи так же, как и внутри дворца, играла музыка. Не только элита могла веселиться на маскараде. Все остальные жители города праздновали, но снаружи. Еще никогда прежде Тэас не видел столько народу ночью. Сперва он шел, пробираясь среди них, но затем вспомнил, что на нем нет маски, а среди простых горожан наверняка находятся и другие группы сыщиков. И зачем он снял маску? Совсем не соображал, что творил. Никак не мог сосредоточиться.

— Праздник… — Он покачал головой. Не мог он осознать, что они веселились в такую ночь. И в глубине души верил Бонниате, верил в тщетность попыток, хоть и старался переубедить себя. — Почему вы все снаружи? Разойдитесь, — шептал он. Отовсюду раздавался смех. Им было так хорошо, а он ощущал себя ужасно, и вовсе не оттого, что другим было лучше. Он понимал ситуацию, они — нет.

Тэас бежал и искал взглядом сыщиков. Но оделись они так же, как и все остальные. Мойро почти вырвался с площади, как вдруг со всех сторон периметр дворца стали окружать детективы. Их было много, и они еще не видели беглеца. Тэас остановился. Так, чтобы его отгораживали от сыщиков хотя бы несколько рядов гостей.

Он глянул в небо, словно искал спасения там. Прямо над ним завис массивный дирижабль, с борта которого и доносилась задорная музыка. В толпе никто не обратил внимания, что площадь оцепили. Просто было слишком шумно, слишком много людей и эльфов. Тэас вырвал из толпы первую попавшуюся женщину. Она испуганно глянула на него.

— Простите, — извинился он. — Не покружитесь со мной немного?

Некоторое время она, словно кукла, смотрела на него, но затем вдруг приобняла, хоть и неловко, и даже стала танцевать. Он намеренно вел ее в сторону детективов, осторожно отталкивая всех остальных. Потом, быстро прикинув в уме, как все должно было выглядеть, подождал, пока другая пара окажется рядом с ним, и повел девушку резко в сторону. Она столкнулась с мужчиной из другой пары и упала на одного из сыщиков. Пока страж порядка помогал ей встать, Тэас, вырвавшись из оцепления, переместился.

— Проклятый танец! — выдохнул он через мгновение, упав на каменную дорогу перед большим темным зданием.

— Нет сил? — услышал он женский голос. Все тот же, что шептал ему во время танца.

Пришлось Тэасу снова подняться. Он встревоженно глянул на медленно шагавшую к нему даму в черном — Бонниату. Она аккуратно придерживала полы своего длинного платья. От нее сильно пахло корицей.

— Убирайся! — яростно выкрикнул он. — Убирайся! — Теперь он выхватил маго-пистолет и направил на нее.

— Танец отнял у тебя все силы? Уже не можешь элементарно переместиться? — спросила она холодным голосом, безжалостно глядя на него.

— Прочь, дикая тварь! Семь вечера! Семь! Вечера! А сейчас прочь! — Он выстрелил в нее. Сначала один раз, затем еще. Она лишь пошатнулась, ее контуры заколыхались, но потом восстановились. И она не была призраком. Нет.

— Уходи в свое время. — И зачем она повторяла это снова и снова, он все не мог понять. Видно, за этим крылось действительно что-то серьезное, за ее желанием убрать его оттуда.

— Убирайся! — потребовал он. — Уходи.

— Нет. Это ты уходи. Возвращайся в свое время, — спокойно повторила она.

Он вновь выстрелил, а после взмахнул рукой и выпустил в Бонниату поток магии. Но очень кратковременный. Черная магия в тот миг была похожа на облако, которое ударило в даму и исчезло, потому что у Тэаса на большее не хватило сил. Однако вместе с облаком пропала и Бонниата. Мойро облокотился рукой о стену, чтобы не упасть, затем провел другой ладонью по мокрому лбу, убрал волосы и судорожно выдохнул.

Подождав пару минут, Тэас развернулся и направился в сторону темного здания. То было здание театра. Медленно поднявшись по широкой лестнице, Мойро с трудом толкнул двойные двери и зашагал по мрачному гигантскому помещению. У него двоилось в глазах, ему просто необходимо было отдохнуть. Остановившись возле очередных дверей, Тэас прислонился к ним и стих. Неожиданно сквозь щель под створками просочился магический свет. Словно там, в другом помещении, что-то вспыхнуло и тут же погасло. Выждав совсем немного, Мойро открыл двери с удивительной силой и перешагнул через порог. Что-то белое мелькало в темноте. Что-то белое и тускло светящееся. Так тускло, что казалось, будто в здании просто пошел снег.

— Да что же это? — устало выдохнул Тэас, уже не веря, что сумасшествие когда-нибудь закончится.

Приблизив руку к одной из магических ламп, он зажег ее. Его сила на время иссякла. Он слишком истощил себя, поэтому, когда лампа зажглась, он повалился на колени и стал непонимающе глядеть на сотни листов, что кружились в воздухе, словно кто-то сбросил целую стопку с потолка. Листы падали на театральные кресла на разных уровнях зала, на сцену. Покрывали все.

Тэас поднялся на ноги и, опираясь на перила, подошел к ближайшему листу. Поскольку горела только одна настенная лампа на целый театральный зал без окон, то сцена и большая часть рядов были окутаны тьмой. Мойро сосредоточился. Постарался, чтобы головная боль прошла, и прочел лишь одно-единственное имя в тексте. Опять. От этого имени ему стало не по себе. Тогда он прочел всю строчку, затем впился глазами в текст. А после, чуть набравшись сил, стал собирать остальное. Прочитав небольшой кусок, Тэас был готов складывать бумаги целые сутки, чтобы получить всю информацию. Ему просто необходимо было получить ее. Он даже забыл, в каком месте и в каком положении находился. Ему вдруг стало все равно. Он хватал листы. Один за другим, как безумный.

Сколько времени прошло? Минувшая ночь была как в тумане. Еще только начинало светать, но Тэас не видел света: в том месте не было окон. Также не было зрительских кресел, зато были странные поломанные механизмы. Мойро лежал в старом кресле в углу неуютного заводского помещения. Рядом на табурете стояла масляная лампа. А еще возле нее лежала толстая стопка листов. Он даже вспоминать не хотел, как собирал их и раскладывал по порядку, а затем уснул. К счастью, листы были пронумерованы. Аккуратными цифрами, выведенными женской рукой.

Тэас приоткрыл глаза и посмотрел на рассказ. Буквы уже не двоились, голова прошла, магия тоже стала понемногу восстанавливаться. Но медленно. Он приподнялся в кресле, сел поудобнее, выпрямив спину, и положил стопку себе на колени. Листы были немного желтые, помятые, но качественные. Как будто из императорской типографии. Тэас знал этот почерк. Что ж. Он напомнил себе, что всю ночь проползал по залу, собирая листы, едва соображая, что делал. В конце концов, он ночь потратил, когда еще недавно боролся за каждую секунду! И даже если читать ему уже расхотелось, он просто не имел права не сделать этого. Из уважения к самому себе. Поэтому опустил глаза в текст.

Здравствуй, Тэас. Это Лундес. Надеюсь, это ты, а не кто-нибудь еще, ведь мы оба знаем, как тяжело отправлять что-либо через время, как сложно отыскать в пространстве нужного человека. Мне удалось удивить тебя? Не знаю, почему вдруг решила сделать это, но мне хотелось бы, чтобы ты прочел эти листы. Нет, ты просто обязан прочесть их.

Это информация. События двухсотлетней давности, которые я пережила. Зачем они тебе сейчас? Уверена, ты поймешь…

Что ты знаешь, что ты помнишь… не буду гадать, начну с самого начала. И потом, если этот текст попадет в руки незнакомца из твоего времени, то следует кое-что разъяснить ему, не так ли? События, описанные здесь, происходили очень и очень давно, даже не на этом континенте. Из тех времен и пишу. Знаю, звучит бредово.

Ты ли это, Тэас? Или здравствуйте, некто. Известен ли вам край, где земли отделены друг от друга магической границей? Стоит ли мне пояснить? Пожалуй, да. По правде, граница — это сверхсильное энергетическое поле, которым одна часть мира отгородилась от другой много-много сотен лет назад во время глобальной войны, но в мои времена мы называли ее границей и не знали тайну ее возникновения. Это нечто вроде невидимой стены, которая не пропускает никого ни с одной, ни с другой стороны. Пересечь стену можно только по воздуху или через конкретную дверь. Причем суть границы такова, что миновать ее можно только в одну сторону. Обратно она не пропускает. Таким образом, обширные территории моих земель оказались разделены на две отдельно существующие части, и жители одной половины ничего не знают о жителях другой. С нашей стороны границы раскинулись горы. В них обитают существа, которых мы называем гаварами, что в переводе с древнего языка означает «блюстители незримой границы». Они охраняют проход от всех, кто осмелится явиться к нему. Возможно, они просто там обитают и на деле ничего не охраняют. Лично мне сложно представить себя стоящей перед той дверью. А ты, Тэас, или кто ты там сейчас, смог бы ты переступить через порог в другую, совершенно незнакомую часть мира, зная, что обратно уже не пройти? Наверное, это то же самое, как если зайти в комнату, обернуться и не увидеть двери вообще. Или увидеть, но без замка, петель или вовсе заложенную камнем. Обратного пути нет. И это жутко. Ощущение дикое, в самом деле, если задуматься.

Ну вот, кое-что я все же разъяснила. Так, на всякий случай. Ну а теперь по существу. Пожалуй, я начну с падения воздушного корабля в пустынях Хискала…

Глава 1. Охотник за магическими артефактами

Двести с лишним лет назад

Говорят, если долго смотреть на песок, то рано или поздно успокоишься и уснешь. Только вот уснуть в ту ночь Лундес так и не смогла. Она убедилась, что, если долго смотреть на песок, очень скоро он надоест и перестанет удивлять.

Вокруг нее была пустыня. Огромная, больше некоторых царств. Брат Лундес, Рифус Эверли, был правителем эльфийского тропического королевства Астания. Это он приказал доставить свою сестру султану Хискала, сказав ей, что она отправляется на переговоры и должна показать себя наилучшим образом при песчаном дворе. Надо сказать, эльфийку это удивило. Она не то чтобы впервые увидела пустыню — ранее она и вовсе не покидала владений брата. То ли он оберегал ее, то ли боялся, что она уничтожит его репутацию в глазах союзников, а может, у него были иные причины держать ее подле себя так долго. К тому же по астанским обычаям Лундес скрывала свое лицо и не могла показать его даже брату. Так что о каких переговорах могла идти речь? О какой миссии при песчаном дворе?

К счастью, Лундес оказалась достаточно смышленой, чтобы разобраться в ситуации и хоть как-то свыкнуться с мыслью о неминуемом браке с кем-то из сыновей-близнецов султана. Брак — нередкая сделка в те времена, однако Лундес смела надеяться, что ее эта участь минует. Увы, не миновала.

Жить под защитой брата было легко. И все потому, что она рано научилась лгать. Лундес нравилось скрывать от Рифуса все, что только можно было скрыть. И все же некоторые правила ей настолько вбили в голову, что нарушить их для нее было то же самое, что раздеться посреди огромной площади, а потом стоять и храбро смотреть всем в глаза. Немыслимо. Особенно для сестры короля.

Ближе брата у нее на тот момент никого не было. Ее родители погибли. Неважно как, главное, что был брат, и с ним Лундес выросла беспомощной.

На «переговоры» ее отправили на воздушном корабле. Небольшом дирижабле. Не обошлось без магии при его создании. То было довольно редкое изобретение, не оцененное современниками.

Лундес было все равно, как корабль был устроен, почему не падал, чем управлялся. Была ночь, путешествие над пустыней затянулось, и просторы с темным песком уже не вызывали восторга. Поднялся сильный ветер, но даже он не освежал. Ей говорили, что ночь в пустыне на удивление холодная, но воздух все равно слишком сильно прогрелся за день, поэтому был теплым и каким-то тяжелым. Что именно произошло тогда, Лундес толком не запомнила. В своем рассказе она делилась с Тэасом лишь ощущениями. Сперва был толчок. Казалось, что корабль на полном ходу врезался в скалу. Но не было скалы, ничего не было, только воздух. Вспыхнул огонь. Пламя было повсюду. Во время столкновения Лундес сбило с ног. Судно накренилось, и эльфийка покатилась по палубе. Дальше в ее памяти сохранились только обрывки: крики, жар огня, искры повсюду и скорость! Какая безумная была скорость! Эльфийка истошно кричала, при этом ничего не могла понять. Почему? Откуда? Кто? Судно падало, потом был удар.

У Лундес кружилась голова. Повсюду был песок. К счастью, на ее лице был платок, но вот глаза все же забились. Она почти ничего не видела, и потом ведь была ночь. Сорвав платок, эльфийка схватилась за глаза и стала кататься по земле. При падении она не сильно пострадала и наивно полагала, что ей повезло.

Далеко не сразу Лундес решилась открыть глаза: было страшно. Минут десять она просто лежала на спине, ждала, что кто-нибудь найдет ее, окликнет. Ведь брат приучил ее, что всегда есть кто-то рядом, что оставить ее одну его подданные не посмели бы. Когда же все звуки пропали и не было уже слышно даже треска огня, эльфийка наконец приоткрыла покрасневшие, исцарапанные песком веки, и первое, что она увидела, — это звездное небо. Черное, бесконечное. И подумала, что оно вот-вот поглотит ее душу. Повернув голову, Лундес не обнаружила свой корабль. Он исчез, и этого было достаточно для того, чтобы эльфийка поднялась на ноги и стала судорожно озираться по сторонам. Приглядевшись, она распознала чьи-то очертания. Сначала одни, затем другие.

— Карвел! — позвала она. — Вей! — После она стала перечислять имена всех, кто должен был защищать ее. Тех, кто был на борту. Никто не отвечал.

Пошатываясь, Лундес двинулась к темным фигурам. Ее ноги утопали в песке, было действительно тяжело идти. Она то и дело замирала. Впервые она оказалась одна, да еще единственным звуком вокруг было ее собственное прерывистое дыхание. Она подошла к ним. Их там было трое, остальные, видно, пропали с кораблем. Те, кого Лундес нашла, выглядели ужасно. Мертвые, с переломами и сплошь покрытые песком. А она стояла, с ужасом смотрела на них и дышала все тяжелее и тяжелее. Ее охватила паника. Потерялась посреди огромной пустыни, и у ног ее лежали те единственные, кто мог защитить ее, кто мог помочь, — подданные ее брата. В песке и с замершими глазами.

Звуки в пустыне притупляются. Песок глушит шаги, хотя слышно порой, как он поет, пересыпается и утягивает ноги все глубже и глубже.

Лундес кружилась на месте, отчаянно глядя по сторонам. Кружилась, пока перед глазами все не поплыло, а потом представила, что умрет, так же как и другие, и ее занесет песком. И никто не найдет ее, а если и найдет, то не узнает. В какой-то момент эльфийка двинулась дальше, не думая ни о направлении, ни о чем-либо еще. Решила, что просто будет идти, пока силы будут. Перед ее глазами стояли мертвые лица эльфов. Она была бледна, измучена и готова сорваться в любой момент, но упрямо шла вперед, доказывая кому-то что-то. Пока не увидела фигуру. Сначала она решила, что это гора песка, затем прищурилась — глаза ведь по-прежнему слезились и болели. То был не песок. Казалось, то был живой человек или эльф.

— Стойте! — вдруг закричала она так, что едва не сорвала голос. — Я здесь! Здесь! — Лундес увидела кого-то в пустыне, и больше ничего ее не волновало. Даже то, что контуры фигуры после ее крика стали расплывчатыми. И это странное явление ускользало от нее.

Она бросилась следом:

— Скажите что-нибудь, я умоляю!

Фигура двигалась как-то странно, словно плыла у самой земли. Когда она поднималась на песчаную гору, то делала это довольно быстро, и не было видно, чтобы у нее двигались колени. Лундес думала, что сходит с ума, и очень скоро перестала бежать. Уныло плелась следом, как будто загипнотизированная, и почему-то была уверена, что преследует мужчину. Точно разглядеть было невозможно. Он был как сгусток, как образ из дыма, а вскоре и вовсе скрылся за очередной горой. Пришлось Лундес поспешить.

Ее лицо было открыто, платок, засыпанный песком, висел на шее, волосы падали на глаза. Лундес раздраженно откинула их назад, но они плетями посыпались обратно. Тогда она придержала их руками, выпрямилась и увидела внизу недалеко от горы темные контуры. Там был лагерь или городок, возможно, деревня. Пока Лундес напрягала зрение, призрак скользнул со склона и растворился. Тогда же очертания поселения вспыхнули желтым светом. И вскоре вспышка повторилась. Лундес успела разглядеть пять домов и невысокую каменную стену. Все остальное пространство лагеря занимали шатры. Что интересно, в отличие от домов шатры были вне города, за его стеной.

Напряженно сжав губы и вернув на лицо платок, Лундес решительно двинулась в сторону поселения. Никогда прежде она не оказывалась среди чужаков, и никогда ранее ее жизни ничего не угрожало. Только вот выбор у нее был небольшой: либо умереть в пустыне, либо войти в тот лагерь и просить помощи у тех, кто там был, у тех, кто делал те магические вспышки раз в несколько минут. Там могли быть воры, убийцы… Кто угодно. И в случае чего Лундес нечем было бы защищаться. С каждым шагом эти мысли изводили ее все сильнее. К тому же ей хотелось пить, жгло глаза, да и на ногах она еле стояла.

Первый шатер был небольшим. Было так темно, что она даже цвет его не смогла распознать. Осторожно обогнув его, эльфийка заглянула в проход между следующими шатрами. Нигде не было света. Она шла буквально на ощупь, оглядываясь по сторонам и от каждого шороха стискивая руками края оборванного платья. Полы большинства палаток были опущены, но Лундес остановилась возле открытого шатра среднего размера. Такого же непонятного цвета. Как будто серого, каким, впрочем, все выглядело в темноте.

За стеной поселения что-то хлопнуло, и на этот раз в небо вылетела световая струя. Лундес, недолго думая, запрыгнула в шатер и резким движением опустила полы.

Внутри неприятно пахло. Стоял тяжелый запах несвежей одежды и сгнивших фруктов. Эльфийка глянула на свои дрожащие руки. Никак не могла унять эту дрожь. Первые несколько минут она не решалась пройти дальше, затем аккуратно приблизилась к округлому столику, ощутив под ногами ковер. На столе стояла корзина с фруктами. Да, они определенно были сгнившими. Просто возле них запах был особенно неприятным. Лундес сморщилась и поправила платок. Уж лучше было ощущать запах ткани. Ей и без того было дурно. Она все надеялась найти воду и мечтала куда-нибудь присесть. Стало трудно дышать. Она не знала тогда почему, решила, что из-за падения. Пока она обходила стол, полы шатра поднялись. Внутрь забрался человек или эльф и поднес руку к какой-то лампе. Лундес схватилась за платок, сильнее прижав его к лицу. А что еще ей оставалось? Она впервые оказалась в шатре с незнакомцем, без охраны, и понятия не имела, как следовало себя вести.

— Великие мглистые глюки, кто ты такая? — возмутился он. И тоже растерялся. Явно не ожидал увидеть женщину в своем шатре.

Лундес испуганно смотрела на него.

— Кто ты такая, отвечай же? — потребовал он. Лампа в его руках горела серым огнем. То был магический огонь, и магия была мглистой.

В те времена мглистая магия считалась самой мерзкой, самой порочной и низкой силой. Она существовала отдельно от черной и белой. На самом деле, тогда еще никто не изучил этот вид магии до конца. Было известно, что сила эта очень едкая, что большая ее концентрация может убить любого человека или эльфа, не обладающего ею. Достаточно было просто пустить ее в воздух в закрытом пространстве, что тот тип и сделал. Он был мглистым магом, и он зажег лампу мглистой магией. Лундес же на тот момент знала про эту силу лишь со слов брата.

— Кто ты такая? — Он направился к ней. Она стала задыхаться, потому что он нес лампу с собой.

— Не подходи! — с трудом произнесла Лундес и закашлялась.

— Ты явилась в мою палатку и… — Он вдруг сощурился, медленно глянул на лампу и вроде бы понял, что творил.

Мглистые маги ведь от своей силы не страдают — напротив, получают от ее присутствия удовольствие. Они-то не ощущают удушье. Тот человек, видно, привык зажигать лампу своей магией, вероятно, до этого с ним никто не жил рядом. Поэтому он не сразу понял. А когда осознал и ладонью потушил лампу, Лундес рухнула на пол, потеряв сознание.

Веки казались чугунными. Эльфийка с огромным трудом приоткрыла их и увидела красную ткань, через которую просвечивало яркое, жаркое солнце. Было душно. Стало еще хуже, чем ночью, только дело было уже в температуре, а не в магии. Лундес прикрыла глаза рукой, лениво провела пальцами по носу и тут резко схватилась за щеки. Ее платок! Его не было.

Она приподнялась на кушетке, глянула вбок и столкнулась с пристальным взглядом песчаного эльфа. Затем стала беспомощно озираться в поисках платка.

— Где он? Просто скажите, где он? — Она не знала, что делать. Ведь получалось, что он… видел ее лицо! Нагло смотрел ей в лицо! Как?! Это было немыслимо. Когда сон окончательно сошел, Лундес прикрылась рукой. Хотя был ли смысл, когда тот и так, вероятно, долго разглядывал ее, пока она спала.

— Не должны были… не имели права, просто не должны были! — отчаянно шептала Лундес, поднимаясь с кушетки. — Где он?

— О чем, о чем вы говорите? — не выдержал эльф.

— Платок! Нельзя снимать платок! — воскликнула она раздраженно.

— Я не снимал с вас ничего. Наверное, это тот… мглистый.

— А вы — нет? То есть тут был кто-то еще? Куда он делся? Зачем он сорвал с меня платок? — Лундес, казалось, уже забыла о том, где находилась, и о том, что приказывать и кричать не всегда разумно. — Где он, этот мглистый?

Эльф откашлялся, увидев сочетание гнева и непонятного ему ужаса в ее глазах. Пожав плечами, он поводил головой из стороны в сторону, словно искал мага. Это все, что пришло ему в голову.

— Мы видели, как мглистый умчался, — сказал он задумчиво. — Взобрался на верблюда и уехал куда-то. Так быстро, мы и не сразу поняли, что произошло. Когда мы вас нашли, вы уже лежали на полу и без платка. Мы не знали, что…

— Кто «мы»? — не выдержала Лундес, отрывая кусок платья и повязывая его на лицо. В ее понимании, ее не платка лишили — ее раздели.

— Охотники. — Он не мог понять, что означало «кто?». — Вот что, а кто вы… нет, кто ты такая? Между прочим, это мой шатер, — быстро сменил он тон. — Я понятия не имею, что в нем делал мглистый, из-за магии которого сгнили все мои фрукты, и, к сожалению, уже не могу у него спросить, но вот ты никуда не денешься, пока не ответишь мне…

Лундес вдруг стала копаться возле ворота платья и вскоре вытащила оттуда кулон — небольшую белую кошку, выгнувшую спину. Довольно долго эльфийка трясущимися руками пыталась снять цепочку, а затем, повесив на пальцах, продемонстрировала кулон собеседнику.

— Знаешь этот символ? — быстро и напряженно поинтересовалась она.

Эльф пригляделся, и лицо его переменилось. Он широко раскрыл глаза. А Лундес, напротив, слегка опустила взгляд.

— Понял, значит. Я принцесса Астании. Это символ моего королевского дома. — Что еще сказать, она не знала, поэтому просто стала расхаживать по шатру. — Нельзя было снимать платок. Ведь мой брат считает…

— Кто? Что? — Он не понял. Совершенно не понял, а Лундес не могла понять, как он мог не понять.

— Мой брат — король Астании. Ты ведь понимаешь это?

— Что из этого? — спросил он.

— Женщины королевского дома Астании не смеют открывать свое лицо никому, кроме мужа. Почему тебе это кажется непонятным?

— Какое мне дело до королевского рода Астании?! — все пытался понять он. — Вы хоть знаете, где сейчас находитесь? Хоть немного представляете? Что нам тут до королевских правил? Тут только песок. Тут выживают, тут не церемонятся. И здесь нет вашего брата! Это я еще предельно вежлив с вами и вновь перешел на «вы». Заберись вы в какой-нибудь другой шатер, могли лишиться не только платка. Да радуйтесь, что одежда на месте! Радуйтесь, что живы, в конце концов.

Еще никогда прежде с Лундес не говорили в таком тоне. Как отвечать на подобное хамство, она не знала. А может, то было даже не хамство, а просто реальность. Ей повезло попасть в шатер к простаку, и некому было заступиться за нее. Поняв, что помощи она не дождется, принцесса собралась с духом и храбро попыталась ответить:

— Но… как так? — Это все, что у нее получилось.

А он просто взял и рассмеялся.

— Прошу, перестаньте, — взмолилась Лундес, озираясь по сторонам. — Ну, перестаньте же!

— Считайте, перестал. — Однако он все еще посмеивался и не мог скрыть от нее улыбку. Затем поднялся с табурета, на котором сидел, и поклонился. Слегка. — Я сперва не поверил про ваш титул, или как это лучше назвать? Аданей меня побери, я вспомнил ваше имя. Но буду считать вас просто важной особой. И потом, вы ли это на самом деле?

Аданей — имя главного демона, а еще название бездны, в которую попадают грешные души после смерти их тела. И это не домыслы, а неоспоримая правда. Факт. И он в ее присутствии поминал демона.

Принцесса промолчала, потому что он отлично находил что сказать и без нее.

— Ну, допустим, мы слышали, что Лундес Эверли, то есть вас, отправили на переговоры в Хариенту, но мы и представить не могли, что вы окажетесь здесь. Как такое возможно?

— Что вас так веселит? — мрачно спросила она, а затем уже в который раз нервно огляделась по сторонам. — Я прошу, не привлекайте внимания к шатру.

Лундес было совершенно не до шуток. Он спросил, как она оказалась в шатре посреди пустыни. И что ей следовало сказать? Рассказать про странное столкновение или про то, что все, кто оберегал ее, погибли?

В итоге Лундес отвернулась и обхватила себя руками. Как же сильно пахло сгнившими фруктами! Как хотелось ей в тот миг оказаться с братом, в безопасности, и ни о чем больше не думать. Хотелось обо всем забыть, и о…

— Они мертвы… все, — шепнула она в пустоту. На эльфа даже не глянула.

— Кто? — Наконец-то он стал серьезен.

— Все, кто был на борту со мной, — пояснила она.

— На борту?

Лундес грустно посмотрела на него. Грустно и недоверчиво. Не верила, что ему действительно было жаль ее и что ему было какое-то дело до ее проблем.

— Хоть скажите, как вас зовут?

— Эм… Джасфер, — быстро сориентировался он. — Я разве не говорил?

Лундес задумалась. А говорил ли? Она мысленно попросила себя быть внимательней.

— Ну, так что случилось с вами, принцесса? Хотя, говорят, сестра короля в Астании не принцесса. Вы просто немного выше, чем, скажем, я. По рождению выше.

— Я летела на воздушном судне в Хариенту. Оно столкнулось с невидимой преградой.

— Даже так?

— Я не знаю. Я не поняла. Мы летели над пустыней и как будто в скалу врезались.

— Скалу? Вот видите, вы тоже не прочь поиздеваться.

— Лучше бы я действительно просто издевалась, уж поверьте, — ничуть не менее серьезно поправила его Лундес. — Не было ничего, но столкнулись же мы с чем-то. Это магия. Я уверена.

— Магия, — без всякого интереса повторил он. Его лицо вдруг слишком приблизилось к ее глазам, и он твердо поинтересовался, глядя прямо в них: — Вы много магии за свою жизнь видели?

— Что… — не поняла Лундес, нахмурившись и слегка отклонившись назад.

— Если вы та самая, драгоценная, неприкосновенная Лундес Эверли, как о вас говорят, то вы, кроме брата, охранников, зеленых стен тропического дворца и лиан, ничего видеть и знать не могли. Тут ведь пустыня. Тут магия стенками не выкладывается. Вы сейчас понимаете меня, да?

Лундес возмущенно распахнула глаза:

— Как я вижу, вы знаете обо мне достаточно. Но продолжаете разговаривать со мной в таком тоне. То, что вы не верите мне, сути не меняет. И мой образ жизни тут совершенно ни при чем.

Он примирительно вскинул обе ладони:

— Ладно! — и глянул куда-то вбок, затем подошел к корзине, взял оттуда фрукт и кинул эльфийке.

— Он сгнивший. Спасибо, нет, — мрачно отозвалась она.

— Ах да, точно. Простите. Забыл, что тут мглистый маг орудовал. И все-таки на что это было похоже, в пустыне, причина столкновения?

— Я, кажется, сказала, что нечто невидимое.

— Как граница?

— Да, — она быстро кивнула. — Да. Именно.

Джасфер вновь помрачнел и задумался.

— Вот лучше бы вы шутили. Я бы…

— Могла бы объяснить иначе, объяснила бы, — со всей серьезностью заверила его Лундес. — Меня больше пугает то, что обломки судна исчезли. Остались лишь три тела, мертвые члены команды, они сопровождали меня. Но только трое. Остальные тоже пропали. Ну а потом появилась фигура.

— Человек? Или эльф?

— Нет. Призрак.

— Да ладно.

Он не верил ей, хотя пытался. Лундес видела, как он пытался разобраться. В конце концов, она же стояла перед ним, в то время как должна была лететь к султану.

— Я не лгу. Мне нет смысла лгать. Джасфер, да? Так, вы сказали, вас зовут?

— Так. Сейчас мы сделаем вот что. Во-первых, предупреждаю сразу, не умею я долго обращаться к кому-либо на «вы». Все равно забуду, так что буду говорить проще, чего и тебе советую. Но раз уж ты особа королевская, надо рассказать о тебе организатору состязаний, чтобы он передал весть султану, и срочно.

— Каких состязаний?

— Ты разве не видела этой ночью?

— Что я могла видеть? В песке еле на ногах стояла. — Она указала руками на свой потрепанный вид. — И еще этот призрак. Фигура в пустыне. Сперва он появился из ниоткуда. Я была одна и стала кричать, просить его о помощи…

— Призрака?

— Я думала, что мне кажется. Что глаза подводят из-за песка. Все двоилось и так, а тут еще фигура вроде расплывается. Да и что мне еще оставалось делать? Он уходил, а я была одна в пустыне! Вообще одна. И последовала за призраком. А он привел меня сюда, к вашим шатрам, и пропал. Растворился. Он был призраком!

— Вполне возможно, кто-то из охотников принес с собой не только оружие, но и привязанного к нему владельца.

— О чем ты? — не поняла она.

— Ну хорошо. Я Джасфер — охотник за магическими артефактами.

— Охотник за магическими артефактами? Это твое занятие? Ты не воин?

Он улыбнулся. Приготовился описывать свою великую деятельность, цель своей жизни, в красках.

— Воин, только когда приходится воевать, а это случается довольно редко… — Он открыл рот, чтобы продолжить, однако Лундес решила, что, если перебивать его и задавать конкретные вопросы, диалог станет короче.

— Что это за город?

— Скорее небольшая деревенька. Называется Прэт — здесь проходят соревнования, ярмарки и торги. А еще это перевалочная точка многих караванов.

— Торги чем?

— Магическими артефактами. Здесь живут от силы тридцать песчаных эльфов. Остальные прибывают сюда два раза в год, чтобы продемонстрировать свои находки. Я же говорил: я охотник за магическими артефактами.

— Первый раз слышу о подобном занятии, песчаный эльф Джасфер. В чем суть? Это что-то вроде мглистых охотников?

Он лукаво улыбнулся. Впрочем, тут же помрачнел, словно пытался что-то скрыть. Мглистыми охотниками звали тех людей, которые должны были умереть. Любой мглистый маг мог найти этих людей и предложить им выбор: либо они погибают, как должны, либо мглистый маг их спасает взамен на вечное подчинение. Далеко не всегда выбор очевиден.

— Мглистая магия… — Он резко передернул плечами. — Никогда. Нет, я охочусь за магическими предметами по всему миру и два раза в год приезжаю сюда, чтобы посоревноваться с их помощью с другими охотниками.

— Турнир?

— Да. Только оружие мы добываем сами в течение полугода. Также имеют значение количество и редкость артефактов. Часто бывает так, что мы находим по три, а то и по четыре предмета.

— И все это, чтобы повоевать? А проигравший погибает? — с явной неприязнью спросила Лундес.

— Нет. Только если сам пожелает.

— Звучит не очень.

В ответ Джасфер сверкнул глазами, но тут же успокоился.

— Ты — северная эльфийка, к тому же сестра короля. Тебе не понять. Ты живешь в тропических лесах, в одном из самых красивых дворцов в мире. Климат там не столь безжалостен, как здесь. Думаю, ты понимаешь теперь, побывав в пустыне, что значит жить здесь всегда. У нас другой нрав, другие законы выживания. Мы привыкли к постоянным поискам и скитаниям. Нас тянет к магии, как никого другого. Жизнь охотника, вечно ищущего что-то невероятное, — это лучшая жизнь, по крайней мере для меня. И многие эльфийки согласны со мной.

— Песчаные эльфийки, возможно. Знаешь, ты второй мужчина после моего отца, который видел меня без платка. — Она хотела, чтобы он понял всю важность этого обычая. И осознал, что натворил, увидев ее лицо.

— А брат? — Он подозрительно глянул на нее.

Лундес отрицательно покачала головой, и песчаный эльф удивленно вскинул свои золотистые брови:

— В чем суть обычая? Для чего все это?

— Об этом запрещается говорить, — пресекла его принцесса. — Суть обычая? А она бывает? Суть?

— Всегда есть суть. Запрещается говорить о красоте женщины?

— Так положено, — твердо сказала Лундес, отстаивая законы своей родины.

Джасфер замер. Этот разговор ему явно был не по душе. Он отвел взгляд, что у астанцев считалось признаком трусости. Лундес продолжала смотреть в его сторону. Он молчал, и в итоге она почувствовала себя неловко, поэтому сама вновь нарушила тишину:

— Я не хотела тебя обидеть.

— Я принесу воды, попытаюсь найти чистую одежду и даже платок найду, чтобы тебе было комфортней. А еще сейчас найду хорошей еды. Сегодня советую тебе выйти из шатра и полюбоваться на турнир магов. Увидишь, как некоторые живут. И я не считаю, что плохо живут. Возможно, увидев, что жизнь — это нечто большее, чем прятаться за маской надутой северной аристократки, ты перестанешь ею быть.

— Я не северная аристократка. Я даже на севере никогда не была.

— Я был. Есть там графство Гаус, которое совсем недавно с войной вышло из состава королевства. Граф, который возглавил это восстание, — родной брат короля Океании. И я там был. Когда-то.

— Я знаю, о ком ты говоришь. О Валарде Гаусе. Его младший сын — граф Фредрик Гаус — один из самых сильных магов в мире, и он глава магических стражей. Остальные магические стражи — северные эльфы. Северные, не песчаные.

— Там неплохо. Необычно. Я им даже завидую. Очень интересное место. Но не все туда допускаются.

— Непонятный ты, — на этот раз Лундес спокойно встретила его взгляд.

— Буду ждать тебя сегодня вечером. — Джасфер улыбнулся, взял корзину с испорченными фруктами и отправился добывать все, что обещал.

Пока его не было, Лундес бродила по залитому светом шатру и изучала обстановку, но ничего особенного не нашла, разве что кипу криво нарисованных карт и маршрутов, которые ее развеселили. Неважный из Джасфера был художник.

Вернулся он с ведром чистой воды и кувшином, взглядом указал гостье на пыльную ширму, стоявшую в углу возле рисунков, и деликатно удалился. Не успела Лундес открыть рот, как через полы шатра протянулась рука и положила на порог стопку женской одежды. Принцесса несколько смущенно поглядела на одежду песчаных эльфиек.

Сначала она напилась воды, затем смыла песок с рук и лица. Далее осторожно выглянула из шатра, убедилась, что поблизости никого не было, и только тогда оголилась. Обмывшись, Лундес облачилась в бежевое платье с глубоким капюшоном и повязала на лицо белый платок. Также надела широкий, украшенный узорами пояс и стала застегивать изящные и удивительно легкие сапоги. Появился Джасфер, поставил на столик корзину уже со свежими фруктами и положил небольшой ножичек, после чего снова оставил принцессу одну.

С наступлением ночи Лундес покинула шатер и направилась в деревню, за стену, где стояло всего пять домов. Деревянная площадка, на которой должны были проходить сражения, была установлена практически у самых ворот. Участники поначалу толпились возле лестниц, ведущих на площадку, но потом выстроились в ряд, ожидая своей очереди. Каждый держал в руках по мешку. Лундес предположила, что в них хранились те самые артефакты, которые охотники сумели добыть… или украсть за полгода.

Остановившись возле ограждения для зрителей, принцесса скрестила руки на груди. Происходящее ей не нравилось. Да, вокруг было красиво. Когда ты довольно тепло одет, накормлен и не хочешь пить, то ночная пустыня должна производить куда более приятное впечатление. Но не производила. Лундес было неуютно и неспокойно. Она никак не могла осознать, что рядом не было никого знакомого и надежного. Какое-то время она кривила губы под платком и мрачно слушала бурные дискуссии песчаных эльфов. Одни уверяли, что одержат победу, другие подробно описывали, как добывали свои необыкновенные мечи и магические кулоны. Среди них был и Джасфер, но он не сильно выделялся. Мало того что у всех песчаных эльфов от природы были золотистые волосы и брови, иногда медные, и бронзовая кожа, так охотники еще и оделись в песчаные цвета. Будто жаждали потеряться на общем фоне.

— Для меня честь приветствовать вас на нашем турнире, принцесса.

От неожиданности Лундес едва заметно подскочила и обернулась. К ней подошел хозяин деревни. Высокий и необычайно крепкий эльф с пронзительными янтарными глазами. Да, глаза у песчаных тоже копировали среду обитания. А вот крупный нос был отличительной особенностью того эльфа.

— Кастаф, организатор турниров, — представился он. — Думаю, вы будете довольны сегодняшней ночью.

— Вы уже знаете, кто я?

— Джасфер сказал. Разумеется, наши гонцы уже отправились в Хариенту. Думаю, султан Дэлас довольно скоро пришлет за вами своих эльфов. А до тех пор я рад лично приветствовать вас.

— Я благодарна вам за помощь. — Лундес покосилась на площадку.

Двое воинов поднялись по деревянным лестницам с разных сторон и встали друг против друга.

— Начинается? — поинтересовалась принцесса у Кастафа. — Как их зовут?

— Это не столь важно, главное тут — магическое искусство. Надеюсь, они не будут просто бросаться магическими шарами — это настолько банально, что не вызывает ничего, кроме смеха.

— Смеха? — нахмурилась Лундес. — Магические шары, насколько мне известно, причиняют вполне внушительный вред. — Она все смотрела на тех двоих, что ожидали звона колокола в городе.

Когда же долгожданный сигнал прозвучал, все ненадолго стихли. Лундес уловила далекий свист ночного ветра. Или так гудел песок?

— Теперь началось? — шепотом уточнила она у Кастафа.

— Теперь да.

— У тебя магический шар, Афириус?! — крикнул невысокий эльф своему противнику. Сам он вытащил из мешка огромный кинжал, изрезанный всевозможными рунами. Как только он сжал рукоять, лезвие сверкнуло желтым светом.

— Ну, ты поспешил с выводами, Флас… — Тот, кого назвали Афириусом, достал из своего мешка другой кинжал. Все присутствующие залились смехом. Кинжалы были одинаковыми.

— Великие охотники, да? — выкрикнул из толпы Джасфер. — Да такие кинжалы продаются на каждом углу, в магических лавках Саларды и Хариенты.

Слова Джасфера сопровождались дружеским смехом, зато оба воина покраснели от гнева, испепеляя друг друга взглядами.

Только вот Лундес почему-то было не до смеха. Она тревожно вглядывалась в пустынную даль. С возвышения открывался хороший вид, никакие стены не были преградой.

Глава турнира тоже не веселился.

— Сражайтесь! Чего стоите?! — выкрикнул он.

Один из противников ринулся на другого, искусно разрезая кинжалом воздух. Второй сперва защищался, но очень быстро и сам перешел в атаку. При каждом столкновении лезвий кинжалы высекали огонь. Именно огонь. Таково было свойство кинжалов. Сражение было проработанным до мелочей. То было состязание мастеров.

— Что скажете? — обратился к Лундес Кастаф.

— Да, что-то в этом есть, — сказала она отрешенно, — только вот никак не решу, что именно. — То был некий знак вежливости, но не более того.

Наконец Афириус, к удивлению многих, повалил Фласа на площадку и прижал кинжал к его груди. Бой был окончен. Эльфы похлопали победителю, и Афириус подал руку проигравшему.

Настала очередь Джасфера. Он и его противник поприветствовали друг друга и развязали свои мешки. Сперва тот, кого эльфийка не знала, показал свой меч, действительно необычный с виду и, без сомнения, обладавший значительной силой. Но когда Джасфер достал свой трофей, радостные улыбки с лиц эльфов сползли. Лундес, как и большинство присутствующих, остолбенела при виде ключа с границы. Того самого, с помощью которого можно было открыть призрачную дверь и попасть на неизведанную сторону мира. Граница была опасна, и любая вещь, которая так или иначе принадлежала ей, несла угрозу. Кастаф тут же вскинул руки.

— Джасфер, где ты добыл его?!

— Настоящий охотник не открывает своих секретов, — крикнул ему в ответ самоуверенный эльф.

— Где?! Ты глупец, неужели не понимаешь?! За ключом будут охотиться!

— Вы боитесь границы, потому что ничего не знаете о ее происхождении! Этим настоящий охотник отличается от новичка. Он не боится открыть новый вид магии, — парировал Джасфер.

— Дурак! — чуть ли не плюнул в его сторону Кастаф.

— Я готов ответить за все последствия этого боя!

— Так последствий-то ты и не знаешь!

Пока они спорили, взгляд Лундес неизменно возвращался в ночные пески. В какой-то момент она вновь увидела фантом.

— Каждое оружие, найденное хоть на свалке, хоть в сарае, хоть за стенами дворца, так или иначе несет угрозу… — настаивал на своем Джасфер.

— Закопать бы тебя в песке живьем вместе с ключом. А потом поглядеть, что будет дальше…

Джасфер не особенно вслушивался в крик Кастафа. Постоянно закатывал глаза. Дураком он себя не считал, это они выглядели жалко, бледные от страха. Он подумал тогда, что их гостья, сестра астанского правителя, пожалуй, будет похрабрее, чем эти охотники. Вознамерился осмеять их, но принцессу на прежнем месте не обнаружил.

— Где…

— А теперь заткнись и слушай меня! — рявкнул на него Кастаф с совершенно невменяемым взглядом. — Даже у нас есть правила, даже… — И он был вынужден замолчать. Его прервал отвратительный звук. Нечто среднее между скрипом старой двери, рыком дикого зверя и унылым завыванием ветра.

Кастаф схватил Джасфера за ворот:

— Вой гавара…

— Не можешь знать наверняка…

— Уж знаю, я-то бывал у границы, а ты притащил их сюда…

— Где…

— Замолчи! — прошипел Кастаф.

— Убери лапы, где сестра правителя?! — Джасфер грубо оторвал его руку от своего ворота.

— Проклятье! — выругался хозяин турнира.

— Это… это… — Джасфер кое-что увидел и поспешил подняться повыше. То ли ему показалось, то ли в песках светилась фигура, но, судя по поведению остальных, заметил это только он. — Это… — вновь произнес он и со всех ног бросился к стенам. О нем забыли, все искали Лундес. Он предпочел не упоминать о призраке вслух. Ему могло показаться, и его могли назвать сумасшедшим.

Лундес слишком хорошо слышала биение своего сердца. Призрак, конечно же, растворился, не позволив ей приблизиться к нему, но ее это больше не удивляло. Напугало ее другое. Почему она снова сорвалась за фантомом?

К ней подбежал Джасфер, и в руке его все еще сверкал ключ с границы.

— С ума сошла? — набросился он с ходу.

— Нет, это ты с ума сошел! — возразила Лундес. Последнее, чего ожидал от нее Джасфер, — это обвинений в ответ. Это ведь она сглупила, сорвавшись ночью в пески. — Я слышала вой гавара!

— Здесь нет гавара, — заявил Джасфер, ничуть не колеблясь.

— Откуда такая уверенность? Откуда у тебя ключ?

— Я нашел его на поле битвы несколько месяцев назад.

— Значит, какой-нибудь воин украл ключ еще до тебя, и теперь гавары разгуливают по пустыне! К тебе они и придут! — Тут она осеклась. — Прости… Я испугалась. — Она виновато посмотрела на него. — Я увидела фигуру и пошла за ней. Хоть и не собиралась. Не могу понять, что творится, вот и накричала.

— А что это было за существо, которое растворилось?

— Тот самый призрак.

— Ты говорила, что корабль наткнулся на невидимую преграду…

— Думаешь, все-таки появилась еще одна граница? — Принцесса съежилась — то ли от холода, то ли от страха.

— Ты могла бы показать мне на карте хотя бы примерное расположение той невидимой преграды?

— Я покажу… — Она прикусила нижнюю губу, а после добавила: — Но не на карте.

— Что? — оторопел Джасфер. — Только что ты не могла понять, почему пошла в пустыню. Я не возьму тебя с собой. За тобой приедут из Хариенты.

— Я знаю, но иначе не выйдет. По карте я все равно не смогу объяснить. Нужно… ну, увидеть самой, понимаешь? Вот так вот не смогу. Не поняв. И потом, если в пустыне появилась еще одна граница, то это важнее, чем официальный прием у султана. И призрак явно не оставит меня в покое.

— Воля твоя, — как-то уж слишком быстро передумал он. — Но сейчас идем. — И повел ее обратно к шатрам.

Глава 2. Утренний Лик

Лундес знобило и в шатре Джасфера. Она опустилась на кушетку, забралась на нее с ногами и накинула себе на плечи одеяло. Теплее не стало. Тогда она поднесла ладони ко рту, стала греть их своим дыханием, и голова пошла кругом. Решив, что слишком много воздуха тратит на согревание рук, Лундес перестала это делать. Закрыла глаза и попыталась расслабиться. Вначале было темно, как бывает, когда опускаешь веки, но вскоре проявились образы какого-то города — пустого, серого, мокрого, словно после дождя. И все это как будто через толстые слои воды.

— Ну и чушь! — ворвался в ее образы раздраженный крик.

Лундес открыла глаза. Восклицал явно Джасфер, где-то неподалеку, снаружи.

— …навлек неприятности не только на свою голову! — различила она голос Кастафа.

Потом был звук пересыпающегося под ногами песка и очередной возглас:

— Ну почему все такие трусы?!

Полы палатки отдернулись, и внутрь вместе с лунным светом проник Джасфер. Он мельком глянул на принцессу, завернувшуюся в одеяло, подошел к столу и потянулся к кувшину. Лундес проводила его настороженным взглядом, а он грубым движением поднес кувшин ко рту и стал жадно пить воду.

— Не все трусы, — тихо заметила Лундес.

Джасфер замер с кувшином возле рта. Вода стекала по его подбородку, и принцессе почему-то вспомнился мокрый город. Она вся сжалась под одеялом, а Джасфер резко стер рукой ручеек c подбородка.

— Неужели? — буркнул он, а затем демонстративно достал из-за пояса ключ с границы и с глухим звуком опустил его на стол. — Раз не боишься, можешь любоваться. Все участники струсили, как четырехлетние дети. — Он снова отхлебнул воду и выдохнул: — Будь проклято все…

Лундес буквально закопалась в одеяло, оставив только щель для глаз. Джасфер наконец опустошил кувшин, поставил его на стол, взял ключ и повернулся к принцессе.

— Холодно? — удивился он.

— Да.

— В пустыне?

— Разве это редкость ночью в пустыне? — Она знала одно — ей было плохо.

— Снаружи не холодно, — просто заметил Джасфер и попытался вглядеться в ее лицо.

— Не надо. — Лундес отвернулась.

— У тебя платок и плед закрывают половину лица, — напомнил он.

Она вдруг решительно откинула одеяло, хоть ей и стало неуютно, и заявила:

— Раз другие охотники тебя боятся, уйдем прямо сейчас. Зачем ждать утра? Будет жарко. Ключ берем с собой. И все будут довольны.

— Мы и так не пойдем утром. Мы же говорили, что день уйдет на подготовку и следующей ночью…

— Нет! — возразила Лундес. — Сейчас!

— А тебе-то это зачем? — Он прищурился и принялся испытывать ее взглядом. — В чем твой интерес идти прочь от удобств раньше времени? Ты принцесса, которая не привыкла к путешествиям. Не думаю, что ты действительно так жаждешь свободы.

— Дело не в этом. Мой брат отправил меня вовсе не на переговоры. Я должна стать женой одного из ваших принцев.

Джасфер мрачно смотрел на нее, ключ тускло поблескивал в его руке. Опять блеск. Лундес закрыла глаза — и тут очередная вспышка!

— Что такое?

— Что? — Она посмотрела на него.

— Ты так сморщилась, — пояснил Джасфер.

— Я… нет, ничего. Слушай, мой брат хочет выдать меня замуж. В общем, я подумала, что это мой шанс поступить иначе. Научиться самой принимать решения. Кастаф послал гонцов. Как скоро султан узнает? Как далеко до Хариенты отсюда?

— Сразу перемещаться к нам они, как видишь, не стали. Думаю, силы экономят для быстрого возвращения с тобой. А вообще, да откуда я знаю, сколько они будут ехать и перемещаться. Я во дворце не служил.

— В любом случае я тут уже сутки. Вдруг они прямо сейчас здесь окажутся?

— Вполне возможно. Но…

— Думаешь, я просто сбежать хочу? — перебила его Лундес. — Это мой корабль упал в пустыне, это я вижу фантом. Но ведь есть в этом смысл. Дух что-то хочет от меня. Говорят, умершие возвращаются не просто так. Стоит помнить об этом.

— Тебе ведь было страшно. И ключ будет у нас.

— Просто скажи Кастафу. И пойдем. Другим ведь не предъявят претензий, если я уйду? Если меня здесь не обнаружат.

Джасфер отрицательно покачал головой:

— Нет. Это не Астания, это Хискал. Им никто не приказывал оберегать тебя. Заметь, Кастаф даже палатку тебе свою не предложил. Еще бы. Боится брать на себя ответственность. Если будут проблемы с твоей неприкосновенностью, сразу же укажет на меня, заодно за ключ мне отомстит.

— Тем более! Собирайся!

— Хочешь начать новую жизнь и стать самой себе хозяйкой? Тогда и платок сними. — Он протянул руку к ее лицу, но она отступила.

— Нет. Я не могу без него. Это уже другое. Ну, хватит… медлить. У тебя есть сумка?

— Есть, — протянул он.

Лундес и сама себе удивлялась. Ей ведь достаточно быстро удалось выпроводить его и, что еще важнее, себя из уютного шатра с кушеткой и одеялом. Она опять оказалась в пустыне, где, кроме Джасфера, вокруг не было никого. Принцесса мысленно спрашивала себя: почему доверилась ему? Да и он хорош, решился же взять с собой будущую жену принца. Неужели ее прихоть стоила того, чтобы рисковать чьей-то головой? Всякий раз, глядя на Джасфера, Лундес пыталась угадать его мысли, но с трудом понимала свои. Возможно, когда-нибудь ее брату принесут ее останки, сплошь покрытые песком. Будет ли Рифус сожалеть? Поймет ли он ее решение или сочтет наивной дурой, решившейся сбежать с первым попавшимся эльфом в пустыню?

— В чем дело? — спросил Джасфер, будто прочитав ее мысли.

Лундес посмотрела на него. Да, если он набросится на нее и убьет, это будет ее вина. Никто не тянул ее следовать за фантомом.

— Спасибо, что взял меня с собой, — лишь сказала она.

— То-то глядишь на меня так «радостно».

— Нет, правда. Ты рискуешь.

— Я не считаю, что рискую, — и это все, что она сумела из него вытянуть.

Лагерь охотников пропал из виду. Под ногами вились небольшие песчаные вихри, ветер трепал платок так, что Лундес то и дело приходилось прижимать его ладонью к лицу. Волосы ее вылетали из-под капюшона и сильно путались.

— Здесь, — в какой-то момент сказала Лундес и остановилась.

— Здесь? — Джасфер огляделся. — Точно?

— Мы прошли холм, вон там, — она указала ему за спину. — А вот здесь я пришла в себя, а там были… там были… — Лундес осеклась, но все же завершила фразу: — Останки.

Джасфер нахмурился, потом неспешно двинулся к ней, внимательно разглядывая все вокруг.

— Не хочу спорить… опять, — начал он. — Тут только песок. Я не заметил, чтобы что-либо мешало пройти дальше.

Лундес с долей вины и растерянности посмотрела на него.

— Но ведь здесь… — Она не могла подобрать слов, чтобы заставить его поверить. — Тут были тела, — она указала себе под ноги. — Там холм, а там я фантом увидела. Я правда не понимаю, но я не лгу, пожалуйста, верь мне.

— Ну-с, глюки, стало быть, — предположил он. — Пустыня — место обманчивое. Бывает, привидится и не такое.

— Но и ты видел фантом, — напомнила она.

— В фантом я, пожалуй, верю, хотя я же говорю, что в пустыне может привидеться и телега с золотом. — Он усмехнулся, но затем пожал плечами и добавил: — А может, местом все же ошиблись. Холмов тут много, далеко можно уйти. Лучше ориентироваться по звездам.

— Да нет же, — Лундес не сдавалась. — Я помню место. Вон там должна быть преграда…

— Она так мала?

— Она может тянуться в какую угодно сторону, если предположить, что ее не видно. — Желая подтвердить или опровергнуть свои догадки, Лундес двинулась в нужном ей направлении. Джасфер не спешил следовать за ней. Он видел лишь песок и скорее ожидал появления призрака, нежели невидимой стены, тел и частей корабля.

Некоторое время Лундес упрямо следовала вперед, скользя по песку. Наконец она замерла, подняла руки и стала водить ладонями по воздуху.

— Должно быть здесь, я знаю! — крикнула она, не отрывая взгляда от своих пальцев. — Поверь мне и помоги. Вдвоем мы быстрее найдем. Надо набраться терпения.

И тут ее взгляд переменился. Чуть в стороне, прямо в воздухе, стали проявляться очертания то ли стен, то ли крыш. Лундес не сразу поняла. Поначалу и впрямь решила, что с ней играла пустыня. Оставалось только одно.

— Видишь это? — спросила она у Джасфера, потянувшись вперед, чтобы коснуться ладонью возникшей стены. И она ощутила. Ее пальцы наткнулись на камень, холодный и мокрый. Не решаясь убрать руку, она с восторгом оглянулась. Хотела убедиться, что Джасфер видел то же самое, только вот своего спутника она не обнаружила. А также не увидела пустыню. Лишь темную мрачную улицу, серые каменные стены домов и дождь, который, казалось, шел в том месте уже давно. Потоки струились под ногами принцессы и стекали в небольшие отверстия по краям улицы.

Лундес испуганно оторвала руку от стены и потрогала свой капюшон. Он, как и все вокруг, был мокрым. А ее кожа, ее одежда…

— Джасфер, — хрипло позвала она, вспомнив животный страх, который ощущала после падения корабля. — Джасфер!!! — на этот раз закричала она что есть сил. — Ты это видишь?! Ведь видишь?! — Лундес крутилась на месте, постоянно упираясь взглядом в стены домов.

В панике она побежала вперед по улице. Сперва по одной, затем по другой. Везде были перекрестки, иногда угадывались площади. Дождь усилился, всюду был словно туман. Дома растворялись в нем.

— Джасфер! — кричала она, судорожно дыша.

В итоге она нырнула под крышу ближайшего из домов и прижалась спиной к его стене.

— Джасфер… — на этот раз едва слышно произнесла она. — Я же… говорила. Подойди в то место… подойди. — Лундес закрыла глаза и стала молиться богам. Лишь бы ее спутник появился рядом. Страх охватил все ее существо.

Боги прислушались к ее мольбам. Возможно, не так, как она того хотела, но очень скоро совсем близко ее слух уловил шаги. Она открыла глаза и посмотрела прямо перед собой. С противоположной стороны улицы быстрым шагом к ней приближался довольно высокий светловолосый мужчина с неестественно длинным и острым подбородком. Позже она поняла, что это борода, напоминавшая маленький конус. Мужчина смотрел на нее, и все, что она успела, — это вжаться в стену и выставить перед собой руки.

— Не бойтесь, — услышала она его спокойный голос.

— Не подходите…

— Не бойтесь! — чуть громче повторил он, а потом схватил ее за руки.

— Не трогайте меня! — закричала Лундес и попыталась вырваться.

— Выслушайте меня! — взмолился он. — Вы сами меня искали!

— Пустите!

Он разжал пальцы и отступил на шаг назад. Теперь он с усталым видом стоял под дождем. Его одежды, которые принцесса до сих пор не успела разглядеть, промокли насквозь. Силуэт его в потоках стал размытым, и Лундес поняла.

— Фантом, — произнесла она почти беззвучно.

— Нет-нет, — поспешил он разуверить ее. — Я живой человек. Могу я вернуться под крышу? Не кричите и не бойтесь, ладно? Я лишь укроюсь от дождя.

Он сделал это, не дожидаясь ее разрешения. А она все стояла, вжавшись в стену, и с опаской смотрела на него.

— Это не я следовала за вами, — наконец выдавила она из себя. — Вы следили за мной. Я лишь хотела понять почему. Вы живой?

— Живой и мокрый. — Он неловко усмехнулся и протянул ей руку. — Не пугайтесь. Я рад, что наконец могу поговорить с вами. На самом деле вы правы, это я за вами следил.

— Почему? — Лундес чуть расслабилась. На первый взгляд ее таинственный собеседник казался вполне безобидным, даже весьма забавным. Но само положение, обстоятельства не позволяли ей окончательно прийти в себя. — Вы маг? В город из пустыни… вы меня переместили?

— Мрачно получилось, — он кивнул. — Погода не заладилась. Жаль. Я бы повременил с этим разговором. Не хотел торопиться, но вы сами искали меня в пустыне. Решил, что вы готовы выслушать, раз уж так вышло.

— Так вы хотели говорить именно со мной?

— Именно с вами.

— Куда вы меня переместили?

Перемещение — явление обычное. Лундес росла среди магов, пусть не настолько сильных, но достаточно умных, чтобы объяснить суть некоторых магических приемов. Ей стало бы легче, если бы он признал, что просто переместил ее.

— Нет, мы все еще в пустыне. Этот город стоит… в пустыне.

Она не знала, что сказать, лишь вновь напряглась.

— Давайте так, — устало предложил он, хоть и старался казаться бодрым. — По порядку. Я объясню. Хотите, зайдем в дом?

— И тут хорошо, — выпалила она. — Просто говорите уже. — По правде, любопытство Лундес иссякло. Страх заставлял ее трястись. Она с трудом воспринимала происходящее и не была уверена, что готова усваивать серьезную информацию. Однако он стал рассказывать:

— Я действительно маг и действительно переместил вас, но не в другую точку мира, как вы думаете. Вокруг вас другое измерение. Оно находится на том же самом месте, где и пустыня. Просто в этом измерении тут расположен город. Он называется Утренний Лик. Один из шести городов некой древней империи, существовавшей тысячу лет назад. Непоколебимый — так называлась империя…

— Я вас не понимаю! — перебила его Лундес. На этот раз громко, чтобы дождь не заглушал ее. — Как это — тысячу лет назад?!

— Была такая империя в древности. Вы не знаете, ее давно уже нет, сохранилась лишь в этом измерении, да и то кусками. Городами.

Принцесса снова огляделась по сторонам. Теперь все вокруг казалось ей еще более нереальным.

— Империя изначально существовала в другом измерении? — попыталась разобраться Лундес.

— Нет-нет, не путайте себя и меня. Изначально империя существовала в нормальном измерении, в вашем. Это место, в котором мы сейчас находимся, оно, по сути, непригодно для жизни. Тут не живут. Есть только одно измерение для живых — наше с вами общее. — Он скромно улыбнулся. — Вы не понимаете. Конечно, непросто такое объяснить. Непоколебимый был империей ученых, изобретателей. В те времена прогресс далеко ушел, хоть это и было давно. Тогда жили великие личности. А какие открытия они делали! Знали бы вы, чего мы достигли! — Он с тоской огляделся по сторонам.

— Вы достигли? — уточнила она. — Вы? Не они, а вы? Это ведь было тысячу лет назад, по вашим словам! Вы причисляете себя к ним?

— Я ведь даже не представился, — виновато сказал он. — Мое имя Фавластас. Я был императором Непоколебимого тысячу лет назад. Но! — он поспешил вскинуть руку и тем самым остановить ее вопрос. — Я не призрак. Я живой.

— Что это за магия такая… продлевает жизнь? Делает вас бессмертным?

— Я ведь тоже ученый, не только правитель. Править больше нечем, но ум у меня остался. Мы живем в мире, где прогресс означает преимущество, он пугает тех, кто его не понимает. В те древние времена другие королевства не были готовы принять нашу империю. Нас боялись и мечтали уничтожить. И нашлись те, кому хватило магического потенциала, чтобы стереть мою империю с лица земли. Сегодня они известны как стражи врат, за которыми, по слухам, путь в аданей, в бездну, но это не так. Предки нынешних стражей тысячу лет назад создали эти врата и заперли за ними мой народ — непоколебимцев. Всех, кого не смогли победить в честном бою. А уцелевшие города умышленно были перемещены в другое измерение, в это измерение. Почти все сведения об империи были уничтожены. Было сделано все, чтобы Непоколебимый был забыт историей. Если бы не я, стражам бы это удалось тогда.

— Тысяча лет! — не унималась Лундес. — Все должны быть уже мертвы. И те, кто за вратами, и вы!

— Я очень сильный маг. И я укрылся на грани измерений. Не в том измерении и не в этом. На грани. Там, где время останавливается. Я выжил и уверен, что мой народ тоже выжил за вратами. Это не просто ловушка. Я слышал, что они там пребывают в пустоте и безвременье, почти как в другом измерении, только вот сами не могут выбраться. Мир полагает, что за вратами бездна, что стражи — герои, что створки должны быть закрытыми. Но ни одна тварь земная не знает, что на самом деле произошло в древности! — Вот теперь он разозлился, но довольно быстро унял гнев. — Говорят, даже сами потомки стражей не знают, что охраняют. Просто верят, что должны держать створки закрытыми.

— Чего вы хотите? — поинтересовалась Лундес.

— Хочу, чтобы мир узнал правду. Хочу справедливости.

— Нет, чего вы хотите от меня?

— Я следил за вами. Я искал кого-то вроде вас, Лундес Эверли. Я ищу тех, кому не все равно.

— Мне не все равно? Не думаю, что я смогу помочь. Вы сказали про врата и стражей. Вам следовало с этого начать. Этого достаточно. Для всех будет достаточно, чтобы не верить ни единому вашему слову. Все знают, что за вратами, все уважают стражей…

— Как вы наивны в своем видении мира.

— Поэтому вы, вероятно, и выбрали меня. Мне ведь всегда можно сказать, что я мира не видела, что наивна. Пускай так. Правда в том, что я не только не хочу ввязываться во все это — я и помочь вам не в силах. Я слаба. Что я, по-вашему, могу? — Она говорила это ему, ожидая, что он уничтожит ее после каждого произнесенного ею слова. — Я не способна убивать…

— Убивать? Что вы! Я бы не заставил вас. Вы неверно меня поняли. Вы сестра короля Астании. Ваш брат — союзник стражей. Он знаком с их лидером, графом Фредриком Гаусом. Я хочу, чтобы вы встретились с Фредриком и рассказали ему все, что я только что сообщил вам о Непоколебимом. Уверяю вас, принцесса, нынешние стражи не знают, что охраняют. Говорят, граф Гаус умеет слушать. А вы располагаете к себе. Все, о чем я прошу, — это поговорить с ним. А затем устроить нам встречу. Если он будет готов говорить.

— Мой брат не берет меня на переговоры. Для встречи с графом мне нужно попасть в Океанию, в графство, и там каким-то образом… Нет, простите. Я не стану всего этого делать. Вы уверяли меня, что мне не следует опасаться вас. Так что прошу, верните меня в нормальное измерение, верните меня к моему спутнику. Он там в песках, наверное, решил, что потерял рассудок. Когда вот так вот пропадают спутники…

— Его зовут Трифон, не Джасфер. Он лгал вам. Он не эльф — человек. Мглистый маг. Тот самый, который содрал с вас платок в шатре. Он может принимать другой облик. Он всего лишь вор. Хотя, стоит признать, хороший. Возможно, он тоже смог бы нам помочь.

Лундес сжала кулаки, а затем повторила свою просьбу уже менее приветливо:

— Верните меня в пустыню.

---

Теперь Фавластас взглянул на нее иначе — как на механизм, в котором была допущена ошибка. Ошибка, которую следовало исправить.

Глава 3. Иное восприятие

Следующее, что запомнила Лундес, это как ее вели к брату по коридору из белого камня. Вели словно куклу, неспособную двигаться без посторонней помощи. Медленно повернув голову, Лундес недоуменно глянула сперва на одного сопровождающего, затем на второго и, наконец, опустила растерянный взгляд под ноги. Она двигалась самостоятельно, ее вовсе не волокли. Тогда для чего воины Рифуса держали ее за руки?

— Что происходит? — спросила она странным голосом, попытавшись освободиться.

Они продолжали вести ее, а она вовсе не собиралась и дальше разглядывать статуи воинов древности, которые изучила еще в детстве: в том дворце непросто было укрыться от каменных лиц. Впрочем, в тот миг что у статуй, что у охраны взгляды были одинаковыми.

— Что происходит? Пустите! — Она вновь попыталась вырваться. — Я сказала, отпустите!

Казалось, им был отдан приказ не слушать ее, а просто довести до заданного места. Очень скоро ее подвели к высоким дверям, с виду деревянным, с каким-то зеленоватым напылением, но сверкавшим словно золото. Двое эльфов-лакеев толкнули створки и расступились. Лундес сморщилась от резкого запаха ритуальных масел. Она ненавидела этот запах. С детства он ассоциировался у нее со смертью. И не только запах. Все в том зале вызывало у нее неприятные воспоминания: свечи, полутьма, ритуальный стол, чаша, в которой полыхали записанные на листах молитвы богам. В центре всего этого безумия замерла фигура в темно-зеленой мантии. То был ее брат — правитель Астании, и он ничего не слышал и не видел вокруг себя. Лишь внимательно следил за тем, как огонь поглощает листы в той самой чаше.

— Рифус? — тихо позвала Лундес. Ее наконец отпустили.

— Мой король, — обратились воины, и их голоса показались Лундес напуганными. Она оглянулась на них. — Мой король, прошу вас, обернитесь, взгляните, кого мы привели к вам. — Сказав это, они медленно отступили к дверям.

— Как вы смеете прерывать ритуал? — спросил Рифус усталым голосом.

— Простите, сир. Мы не в силах объяснить, взгляните сами.

Лундес напряженно смотрела на спину брата, пока он не обернулся и не увидел ее. У него был такой взгляд, что эльфийка по-настоящему испугалась. Она бегло оглядела зал и, к своему ужасу, осознала:

— Только не говори мне, что это… мои поминки?!

— Твои, — с трудом произнес правитель, теперь уже посмотрев на своих воинов. — Какого аданея происходит? Где вы ее нашли?

— Ты даже не обнимешь меня? — поражалась Лундес.

Рифус на миг растерялся, попросту не знал, как усмирить пробудившиеся в нем противоречивые чувства.

— Где вы ее нашли?! — на этот раз почти крикнул он.

— В том-то и дело, мой повелитель. Здесь…

— В Астании? — уточнил Рифус.

— На пороге дворца. Она лежала на ступенях.

Правитель вернул взгляд на Лундес.

— Это все? — спросил он, по-прежнему обращаясь к воинам.

— Все, что нам известно.

— Тогда оставьте меня наедине с сестрой.

Те склонили головы и поспешили покинуть зал. Только тогда Рифус подался вперед и крепко обнял Лундес. Он прижал ее к себе так сильно, словно боялся, что она вырвется и убежит или растворится, ведь еще несколько минут назад он считал сестру покойницей.

— Подожди, подожди… — Она слегка отстранилась от него. — Хочешь сказать, что похоронил меня? Это все из-за меня?

— Да!

— Свечи?!

— Да!

— И этот невыносимый запах, и листы с молитвами, как было, когда погибли родители! Ты думал, я покойница?! — Она вздрогнула, а после высвободилась из его объятий и кинулась раздвигать тяжелые шторы на окнах и задувать свечи. — Убери все это! Ну же, погаси огонь! Убери это! Мне дурно от одной только мысли!

Рифус до сих пор не мог прийти в себя.

— Брат, пожалуйста! Убери это!

Наконец он подошел к окнам и стал по очереди открывать их, чтобы выветрить запах масел. Как только дело было сделано, король взял себя в руки и сказал:

— Что случилось, Лундес? Ты помнишь, как оказалась на ступенях?

Принцесса как раз задула последнюю свечу и задумалась. Она и сама удивилась, когда воины сообщили, где нашли ее. С тех пор она все пыталась вспомнить, что с ней случилось, и вспомнила — Джасфера, пустыню, свою авантюру. А еще она запомнила город в другом измерении и Фавластаса. Императора древней империи.

— Все. Я знаю, — сообщила она, подошла к брату и обняла его. — Ты прости, что взбесилась. Знаешь, каково это — видеть свои собственные поминки?

— Так. — Рифус решил во всем разобраться. — Иди сюда. — Он подвел ее к трону, весьма невзрачному, простоватому на вид. Некоторые кресла во дворце выглядели более богато, а то был всего лишь удобный стул, будто бы увитый плющом, но на самом деле — с искусной резьбой. Тем не менее на «королевском стуле» легко уместились двое. — Расскажи мне все — все, что помнишь, все, что произошло с момента падения корабля в пустыне. За эти проклятые три месяца я такого натерпелся. Знаешь, что мне приходилось слушать о тебе?

— Три… месяца? — она оторопела. — Нет, постой. Как это? Рифус… дело в том, что в ту ночь кое-что странное произошло. Корабль упал…

— Такое бывает, милая сестра. Корабли иногда тонут, иногда падают. И я разберусь, в чем неисправность.

— Ты меня не понял. Мы столкнулись с преградой…

— В пустыне. Невидимой. Я знаю, слышал от этой лживой твари. А еще он сказал мне, что ты сбежала с ним в пустыню, исключительно по своему собственному желанию.

Лундес давно не видела брата в таком состоянии. Холодность и печаль одновременно.

— Вот что, — она примирительно подняла руку, — выслушай меня, все не так, как ты думаешь. Я не пыталась сбежать. Было кое-что важное, нужно было разобраться. Я ушла не потому, что не уважаю тебя, и не потому, что хотела опозорить тебя перед султаном. В пустыне действительно приключилось нечто странное. Я не вру!

— Лундес, как ты не понимаешь, что…

— Я не вру, ну пожалуйста! Просто послушай! — Она осторожно коснулась его плеча. — Пожалуйста, позволь мне объяснить.

— Я же говорю, твой новый друг — вор и убийца — все мне рассказал!

— Убийца? Он кого-то убил?

— Я лучше разбираюсь в этом, Лундес! — воскликнул Рифус. — Ты ничего не знаешь об этом, так что не спорь со мной!

— Я не дура! — крикнула она, резко поднявшись с трона и скрестив руки на груди. — Корабль разбился о невидимую стену, неподалеку от места его падения я увидела фигуру. Я думала, что это был фантом. Он всегда был поблизости, словно хотел сказать что-то! — Она выдохнула и уже заметно тише добавила: — И я решила понять, зачем я ему нужна. Ты сам когда-то говорил, что призраки могут всю жизнь преследовать, если что-то желают сказать.

— Воришка утверждал, что ты ушла с ним, но потом он потерял тебя из виду и так и не смог найти. Что ты исчезла в пустыне. И я решил, что он убил тебя и закопал.

— Ты говоришь, прошло три месяца, — напомнила Лундес. — А ведь все это время я была почти что там же, где исчезла, в пустыне. И, как видишь, до сих пор жива. Я нашла призрака, и он перебросил меня в другое измерение. В древний город, который когда-то назывался Утренним Ликом…

Лундес рассказала ему все, что помнила. Однако ее воспоминания были искажены. Она знала лишь то, что было выгодно Фавластасу. Описала его как идеального и несправедливо осужденного жизнью человека, грязный пустой город назвала загадочным куском великого прошлого, а Непоколебимый и его народ — мучениками. И несмотря на то, что благодаря магии Фавластаса Лундес стала считать первых стражей врат последними тварями, ей хватило ума не говорить о них так в присутствии брата. Рифус был союзником стражей и всегда их очень уважал.

Закончив объяснения, Лундес замерла, ожидая реакции брата. Во всяком случае, повествуя о произошедшем, она вложила в свои слова столько эмоций, сколько смогла.

Ее брат выждал немного, затем медленно поднялся с трона и мягко обнял ее.

— Прости меня, — попросил он. — Поверить в твой побег и смерть — это было слишком.

— Ты меня прости, Рифус. Я только сейчас осознала, каково тебе было. Я никогда не думала, что ты так дорожишь мною.

Он непонимающе сморщился, со скорбью в голосе заметив:

— Очень жаль, что мы, оказывается, так плохо знаем друг друга. Может, это недоразумение — наш шанс стать ближе?

Лундес могла бы улыбнуться и согласиться с братом, но в тот миг она явно мыслила иначе. Фавластас странным образом преобразил ее, вбив в ее голову цель, а Рифус, сам того не зная, окрестил эту самую цель недоразумением.

— Как ты назвал все эти события? Недоразумение? Это не недоразумение, это самые важные и, быть может, судьбоносные события в моей жизни, они меня переменили, понимаешь? А ты говоришь… недоразумение!

— Знаешь, — протянул Рифус, — в пустыне бывают миражи…

Взгляд его сестры изменился. Этого было вполне достаточно, так как остальное лицо принцессы было скрыто платком.

— Лундес, — правитель решил объяснить свои сомнения, — послушай меня, сестра, я вижу, что тебе обидно, но я лучше знаком с миром. Ты не помнишь половину событий, следовательно, и город, и призрак могли тебе привидеться. Тебя могли похитить и одурманить твой разум магией. Такие случаи ведь были, и не раз… — Он вовсе не пытался оскорбить ее или назвать сумасшедшей. Лундес верила в свой рассказ, не лгала ему, это было ясно. Однако миражи и вправду бывают очень похожими на реальность. Рифус говорил мягко, он был очень заботлив. Но его сестра была не в себе и воспринимала происходящее через призму заложенной в нее цели.

— То есть все это время ты считал, что я видела мираж, — подытожила она. — Наверное, мне следовало ожидать. А я уж начала надеяться.

— Что еще мне остается думать? — более жестко, но довольно тихо спросил он, глядя прямо в ее глаза.

— Все, что от тебя требовалось, — это поверить мне. Прислушаться к моим словам. Я тебе раскрыла все, а ты одним ударом опустил меня и указал, где мое истинное место при дворе Астании, — теперь она душила его своим ледяным тоном и совершенно неестественным спокойствием. Рифусу было непросто говорить с ней.

— Твоя история безумна, — не сдавался он. — Есть некие записи, подтверждающие существование Непоколебимого. Разрушенного и стертого с лица земли тысячу лет назад! А ты уверяешь меня, что какой-то призрак… хотя нет, не призрак, а живой тысячелетний император Фавластас явился к тебе посреди пустыни, где не было ничего, кроме песка и жалкого вора Джасфера, и отвел тебя в сгинувший город, в другое измерение! — С каждым словом его спокойствие улетучивалось.

— А ты был там? — тут же спросила она. — Лично? Видел своими глазами? Ощущал воздух своими руками?

И тут Рифус слегка улыбнулся:

— Был. Прошло три месяца, Лундес. Я был в пустыне, лично. Не было там никакой стены, только песок. И ни один из моих магов не нашел там особого следа.

Лундес открыла было рот, чтобы возразить, чтобы сказать ему, что все настоящие северные эльфы-маги жили в графстве Гаус, на севере, а не в Астании, но в итоге промолчала.

Они еще смотрели друг на друга несколько секунд, после чего Лундес молча развернулась и уверенно направилась к выходу. Тогда Рифус сорвался с места и ухватил ее за локоть:

— Разве я сказал, что ты свободна и можешь идти?

Она слегка развернулась в его сторону и произнесла вполголоса:

— Видеть тебя не хочу. Потому и сбежала в пустыню… чтобы тебя не видеть. — И, заглянув в его потрясенные глаза, Лундес убрала локоть. Его рука плавно опустилась, а принцесса покинула тронный зал.

В коридоре на нее смотрели все, а она их взгляды игнорировала и не остановилась бы, если бы сын королевского советника Нария, Фладен, не преградил ей путь. К тому же Фладен был не просто сыном советника, он был эльфом, с которым Лундес впервые в жизни поцеловалась. Рифус не знал об этом. Никто не знал. Возможно, советник Нарий догадывался, но он бы никогда не выдал своего сына.

— Мы думали, ты погибла… — сказал Фладен, вопросительно глядя на нее.

— Очень мило с вашей стороны, — бросила она неприветливо, обошла его и исчезла в бесконечных коридорах дворца. Фладену ничего не оставалось, как в замешательстве глядеть ей вслед.

Как магия — энергия способна вторгаться в сознание? Как она меняет мысли и контролирует чувства? И как ощущает себя жертва, когда кто-то проводит эксперимент над ее разумом?

Лундес вошла в свои покои и поспешно закрыла дверь. Какое-то время она прислушивалась к шагам и голосам в коридоре. Все вокруг стало подозрительным. Даже ее вещи то ли поменяли свое расположение, то ли попросту перестали казаться ей родными.

Решив зажечь свечи, Лундес двинулась вглубь покоев, как вдруг ей навстречу из-за ширмы вышла фигура.

— Лундес, моя милая, — услышала она знакомый голос.

Приглядевшись, эльфийка узнала свою воспитательницу.

— Мирра?

— Ты жива, — выдохнула та, пока еще едва различимая, как тень для Лундес. Принцесса нахмурилась, выждав пару мгновений, а затем стала зажигать магией свечи, чтобы в покоях стало хоть немного светлее.

Огоньки озарили пространство, осветили редкие предметы на полках, различные масла, благодаря которым от Лундес всегда веяло приятным запахом. А еще они озарили ее, леди Мирру. Воспитывать принцессу могла лишь эльфийка благородного происхождения. Так что Мирра была настоящей леди. В чем-то она заменила Лундес мать.

— Дорогая…

Раньше у них с Миррой были доверительные отношения, но в покои Лундес ушла для того, чтобы остаться наедине со своими мыслями и планами, так что она сказала:

— Я не хочу никого видеть.

— Мы похоронили тебя…

Зря они все повторяли это.

— Ты меня не слышишь, Мирра? Я сказала, что не желаю говорить сейчас. — Лундес указала ей на дверь.

Та коротко поклонилась и удалилась. На этот раз Лундес повернула ключ в замке и мрачно посмотрела на пустые покои. В них она провела восемьдесят лет! Так много, и все впустую! Это ощущение пронзило ее сознание.

Чем дальше, тем хуже становилось Лундес. Фавластас словно перенес внутрь нее свои эмоции. Бывали моменты, когда ей начинало казаться, будто это она была императрицей Непоколебимого и стражи ее народ засадили за врата. Ей было велено отомстить, решить непростую задачу, и каждая минута промедления сжигала ее.

Уснуть в ту ночь она так и не смогла, хоть и старалась изо всех сил. Встав и накинув что-то из одежды, Лундес выскользнула из покоев и направилась в сторону тронного зала. Она неплохо изучила брата — ожидала увидеть его там, в полнейшем одиночестве. И почти не ошиблась. Он действительно был там, разве что не один.

Оба собеседника для Лундес были очередными тенями. Она притаилась. Повсюду была охрана, но, как сестра правителя, эльфийка знала множество мест, откуда можно было тайно наблюдать за разговором. Например, с верхнего балкона. Он выходил с этажа выше прямо в тронный зал. Подобных балконов, выходивших в зал, было много, обычно на них восседали члены совета, помощники правителя в важных делах. Все собрания проводились в тронном зале.

Лундес удивлялась, насколько они оба — Рифус и второй — не следили за обстановкой вокруг. Ведь их мог подслушать кто угодно. Как правило, во дворце правителя окружали только проверенные эльфы. Он и не догадывался, что главная угроза исходила от его родной сестры, вернувшейся из пустыни в странном состоянии.

В ту ночь Рифус говорил со своим советником, с Нарием.

— Через неделю вы отправляетесь в графство, вы помните? Она знает?

— Нет… — Король был подавлен. — Она не знает, я вообще ничего не успел сказать ей. Признаться, я в ужасе. Такое ощущение, что со мной говорила другая женщина. Еще несколько часов назад я был в глубочайшем трауре, ничего не мог делать, думал, она погибла в одиночестве в пустыне. Я представлял себе варианты ее гибели… море вариантов, каждый раз становилось дурно. Но она вернулась, и мне стало еще хуже, потому что я не понимаю, как можно было вдруг так измениться. Она никогда не перечила мне. Уж во всяком случае, не так, как сейчас. А тут ее взгляд — ты бы видел, Нарий, что это был за взгляд. Она ушла, а я до сих пор вспоминаю, словно она привыкла «давить» всех глазами.

Хотелось бы Лундес спуститься и сказать им обоим, что она никогда не была покорной и безвольной, но это бы помешало делу. То, что Рифус не знал о ее романе с Фладеном, давно прошедшем романе, то, что Рифус не знал о ее свиданиях и ее деятельности при его дворе, — это вовсе не означало, что она всего этого не делала. Он не интересовался ею, он и не знал ее тогда. Фавластас явно это учел. Все это сыграло императору на руку. Она была идеальной жертвой.

— Давит взглядом? Принцесса? — Нарий нахмурился.

— Мне нужен совет, — сказал правитель. — Скажи, что мне делать? Я не могу отменить визит, но я и не могу оставить ее тут. Она странно себя ведет, я должен приглядывать за ней. Я не успокоюсь, пока не разберусь, где она провела эти месяцы.

— Как она сама все это объяснила?

— Нет. Я не стану повторять тебе этот вздор, Нарий. Моя сестра — неопытная девушка, попавшая в ловушку к какому-то иллюзионисту в пустыне. Я хочу снова допросить того вора. Я буду допрашивать его до тех пор, пока не узнаю правду. Пока не пойму, что на самом деле он сделал с моей сестрой. Она напугана, она не знает жизни, кто-то обманул ее, поиграл с ее разумом. Миражи, иллюзии — вот ответ на весь ее рассказ, а мне правда нужна. И я не могу оставить ее без присмотра здесь, пока все не узнаю.

— Вы возьмете ее с собой? — удивился Нарий. — В графство?

Губы Лундес растянулись в хитрой улыбке. От нее не так уж много и требовалось. Рифус сам был готов взять ее в графство — земли Гаусов и стражей.

— Я не могу остаться здесь, и я не могу оставить сестру, едва вернув ее. Выбора у меня нет.

— Мой король, но если она ведет себя… я имею в виду… Вы не боитесь, что она может опозорить вас в графстве? Она говорит с вами весьма неуважительно.

— Это еще один шанс проверить, моя ли сестра вернулась из пустыни, — заметил Рифус. — Потому что моя сестра всегда мечтала путешествовать по миру, и каждый раз ее очень огорчало, что я отправлялся в другие королевства без нее. Я предложу ей поехать со мной, но с условием, что она будет скромна и молчалива и будет уважать меня, не посмеет мне перечить. Для настоящей Лундес, которую я знаю, это несложно.

Принцесса слушала его и мысленно повторяла, что он не знал ее… не знал. Однако с его условиями она была согласна. Ей было велено поговорить с Фредриком Гаусом — верховным стражем, а затем устроить ему встречу с Фавластасом. Следовательно, ей необходимо было попасть в графство.

— Будьте внимательны, — тем временем предостерегал советник, — следите за ней получше. Я прошу вас прислушаться к моим словам.

— Я для того тебя и позвал… чтобы прислушиваться, — сказал правитель.

— Мглистый воришка все еще жив, и он все еще в темнице. Теперь, когда ваша сестра вернулась, что вы намерены с ним делать? Выпытывать информацию?

— Я вытрясу из него правду, — мрачно протянул Рифус.

Они говорили и дальше, но все остальное не касалось Лундес и ее цели. Она ушла раньше, чем они разошлись. Что весьма удачно, потому что ее брат прямиком из тронного зала направился в ее покои. Лундес успела забраться под одеяло и закрыть глаза. Дверь приоткрылась, и Рифус бесшумно скользнул к кровати сестры. Когда он коснулся ее лица, она вздрогнула, словно ее разбудили. Поправив платок, эльфийка сонно глянула на брата.

— Прости, что разбудил, я не хотел пугать.

— Ничего.

— Прости не только за это. У нас был очень неприятный разговор, и я не хотел бы, чтобы ты думала, что…

— Я понимаю, традиции и обычаи для тебя важнее меня. Ты же король.

— Да, король, но нет, не важнее тебя. Я пришел извиниться, мне тяжело поверить в твою историю, но, я надеюсь, мы во всем разберемся. Главное, что ты жива и что ты дома, в безопасности.

Лундес была тронута его словами. Даже под властью Фавластаса она в чем-то оставалась собой. Просто помешанной на открытии врат, но во многом собой.

— Хорошо, — она слегка кивнула, напряженно глядя на него.

— Ладно, отдыхай, — он натянуто улыбнулся и, поднявшись с края кровати, повернулся в сторону двери.

— Рифус… — позвала Лундес. Он глянул на нее. — То, что я тогда сказала, в конце нашего разговора… не надо было. Извини.

Он серьезно смотрел на нее несколько секунд, а после нагнулся и обнял.

— Через неделю я отправляюсь с визитом в графство Гаус, — сообщил он. — Ты часто говорила мне, что хотела бы путешествовать со мной, увидеть мир. После твоих слов о том, что ты предпочла сбежать в пустыню, лишь бы не сидеть в Астании со мной, я подумал, что, возможно, тебе действительно не хватает… мира. Хочешь отправиться в графство со мной?

— Правда? — Лундес изобразила удивление. — Конечно, спасибо, я люблю тебя, еще раз прости меня за все слова, я даже не знаю, что сказать, я не думала…

Вот так они лгали друг другу. Она ему про то, что не сбегала именно от него в пустыню, а он уверял ее, что решил взять ее в графство потому, что она всегда хотела путешествовать.

Рифусу было приятно видеть ее радость. Знал бы он, почему на самом деле она так радовалась.

— Только пообещай мне, что не опозоришь меня в графстве, — попросил он. — Не думай, что я снова проявляю недоверие к тебе, я просто говорю, на всякий случай.

— Можешь рассчитывать на меня, я тебе доверяю, — без зазрения совести сказала ему Лундес.

Он кивнул, поцеловал ее в лоб и покинул покои. Когда его шаги стихли, она, все еще сидя в кровати, прошептала:

— Я доверяю тебе так же, Рифус, как ты доверяешь мне. — В этой фразе крылся ее настрой.

Наконец ей удалось уснуть, потому что тревога и раздражение пропали. Еще бы, первая часть задания была выполнена. Она отправлялась в графство. Фавластас будет доволен. Следующим шагом нужно было освободить мглистого мага Трифона и уговорить его помочь в одном деликатном дельце. Лундес не сомневалась, что сможет убедить его. Мглистый был в тюрьме ее брата, ему грозили долгие допросы, и только Лундес могла избавить его от них.

— Джасфер, — выдохнула она в темноту.

Сперва он решил, что ему показалось. Женский голос в темнице звучит иначе. Нереально. Так что он лениво потянулся, ощущая каждую болячку на своем теле.

Ответом ей было хриплое «эм» или что-то вроде этого, Лундес толком не разобрала.

— Выползай оттуда, иначе я уйду и плакал твой шанс на освобождение…

Убедившись, что женский голос был реален, Трифон поднялся на ноги.

— Не может быть… — протянул он.

Лундес стояла по ту сторону двери, вглядываясь в темное пространство за решетками.

— Выйди на свет, — попросила она.

Он вышел, или же вышел его образ эльфа. Трифон все еще был Джасфером и пытался понять ее намерения.

— И впрямь ты, — сказал он и был близок к тому, чтобы грязно выругаться. — Считаешь, что можешь исчезнуть посреди пустыни и все свалить на меня?!

— А ты думал, сможешь морочить мне голову, а потом ограбить где-нибудь подальше от лишних глаз? А? Что скажешь, Трифон?!

Эти слова подействовали на него, он отступил от решетки, при этом протянул скорее задумчиво, чем испуганно:

— Так, так, так… Как ты узнала мое настоящее имя?

— Мне следовало понять, что ты не эльф, по твоим манерам. И все же… — Она недовольно опустила взгляд. — Ты провел меня, я не догадалась.

— Тогда откуда ты знаешь мое имя?

— Я сюда пришла задавать вопросы, а не наоборот. Мой брат…

— Король Астании, — добавил он.

— Да, король Астании. Он ненавидит мглистых магов и вряд ли оставит тебя в живых, если узнает, кто ты. К тому же я слышала, что тебя собираются пытать. Меня не было три месяца, и они не поверили в мой рассказ, не поверили, что ты не виноват в моем исчезновении.

— Твой брат приходит сюда каждый день. Я уже проходил его допросы. И не раз.

— И тебе хочется еще? — спросила Лундес. — Скажи, ты хочешь на свободу или хочешь целую вечность сидеть здесь? Мой брат тебя не отпустит, пока не узнает, что случилось со мной три месяца назад. Я рассказала ему, но он не поверил. А значит, не скоро ты выберешься отсюда. Я могу вытащить тебя прямо сейчас.

— Шантаж, — резюмировал он. — Просто так ты бы не стала меня вытаскивать. Не верю я, что от большой любви. Каковы твои условия?

— Тебя допрашивают, но даже не особенно охраняют. Тебя настолько не ценят, не опасаются всерьез, что я спокойно смогла пробраться сюда. Мой брат допрашивает тебя потому, что иначе ему ничего не останется, кроме как признать мою правоту, а он скорее замучает тебя, чем поверит в мою историю. Ты ничего из себя не представляешь, и я, признаться, до сих пор не понимаю, почему Фавластас хотел, чтобы ты был с нами. Как тебя могут волновать чужие жизни? Ты ведь думаешь только о себе. Подставил всех, принес ключ с границы. Возможно, Фавластас ошибся, когда хотел взять тебя на нашу сторону.

— Фавластас?

— Призрак.

Трифон несколько растерялся. Однако очень быстро его глаза загорелись любопытством, а Лундес добавила:

— Тот самый призрак, которого мы искали в пустыне.

— Ты нашла его?

— Да. А теперь помолчи и выслушай. У нас мало времени, скоро вернется Рифус.

На этот раз Трифон действительно стал серьезным. Он вновь приблизился к решетке и приготовился слушать. Лундес рассказала ему все, что помнила, даже то, о чем умолчала в разговоре с братом, о стражах и о самой цели. Когда же она закончила, мглистый маг угрюмо покосился в сторону.

— Ты сама только что признала, что многого не помнишь, — шепнул он. — Неужели ты правда собираешься искать встречи с Фредриком Гаусом и говорить с ним об открытии врат?

— Будет непросто, потому я и прошу тебя о помощи.

— Нет, подожди! — Трифон взмахнул руками. — Я пленник, к тому же меня ищет главный северный эльф в графстве — Элестер. Он правая рука Фредрика. Когда-то я украл у него один артефакт, притворяясь северным эльфом.

— Думаю, не притворяясь, а став северным эльфом, — предположила Лундес.

— Ну, допустим, так, дело-то это не меняет. Хочу сказать тебе, что ты даже не представляешь, кто такие стражи и как с ними следует вести диалог.

— Видимо, ты представляешь, — парировала эльфийка. — Ты клянешься, что поможешь мне и Фавластасу в обмен на свободу?

— Все это похоже на ритуал по вызову демонов, — без тени улыбки сказал он. — Пахнет гнилью, понимаешь? Все это: город, император, легенда про запертый народ. Не понимаю, почему тебя это не настораживает. Мне невыгодно говорить сейчас о твоей неопытности и…

— И не говори, — спокойно перебила его Лундес. — Тебе действительно невыгодно. Клянись, это последний шанс. И не медли. Это Фавластас полагает, что ты можешь быть полезен. Я — нет. Я до сих пор считаю, что ты не способен воевать за чужие жизни. Клянись, или я ухожу.

— Чужие жизни? Ну ты же на самом деле понимаешь, что это вздор? Ведь понимаешь же?

— Кажется, мы с тобой не договоримся, — холодно подытожила она. — Справлюсь и без тебя. И не думай, что мой брат поверит тебе, если при очередном допросе ты расскажешь ему все это. Не верил раньше, не поверит и сейчас. — С этими словами Лундес направилась к каменной лестнице, чтобы покинуть темницу.

Поняв, что вот-вот упустит свой единственный шанс, Трифон в очередной раз буркнул что-то неразборчивое, а затем выругался:

— Аданей тебя побери! Стой, стой, стой! — Он просунул руки через решетки. — Раз нужно клясться, то клянусь. Но учти, я свою жизнь ценю и ради своей жизни это делаю, не ради сомнительного дела.

Лундес немного выждала, затем вернулась к решетке и открыла дверь. Мглистый поспешно выскользнул наружу.

— Ничего себе, даже ключ от камеры добыла. Неужели совсем меня не боишься? Теперь ты знаешь, что я мглистый маг.

— Хочу видеть твое истинное лицо, — заявила она.

— Лицо — это личное.

— Я уверена, что мое лицо ты видел тогда, когда я была без сознания.

— Перестань изображать из себя невинность.

— Покажи лицо, — настойчиво повторила Лундес.

На ее глазах он преобразился, словно кто-то снял пелену с ее глаз. Она увидела его настоящий облик. Широкоплечий, черноволосый и черноглазый, но при этом очень бледный. Весь заросший и ободранный, он напоминал ей дикого зверя.

— Иди за мной, Трифон, — мрачно предложила она, словно только что совершила самую большую ошибку в своей жизни.

Уже начинало смеркаться, когда они выбрались наружу.

— Твой брат во дворце? — спросил Трифон, вдыхая воздух свободы.

— Он уехал, но не думаю, что будет долго отсутствовать. Иди за мной.

— Меня будут искать, — напомнил он.

— Нет, — Лундес отрицательно покачала головой. — Будут искать Джасфера, ведь брат не знает, что ты мглистый маг.

— Значит, он и вправду не знает. Я-то думал, ты решила подставить меня, но раз так, то… спасибо. Что еще тут скажешь. И я хотел бы сразу кое-что оговорить. Ты ведь понимаешь, что теперь мы сообщники, равные в правах? Все просто, никто никого не возвышает и не опускает. Если мы собираемся уговаривать кого-то присоединиться к нашей команде, то сначала нам нужно поладить самим. Так сказать, спеться. И добудь мои вещи, которые у меня отняли в пустыне.

— Я бы на твоем месте превратилась в северного эльфа, но учти, я буду следить за тобой и не позволю грабить, убивать и позорить мой народ.

Трифон охотно согласился, на этот раз придав себе облик северного эльфа.

— Осталось убедить моего брата, что ты будешь в числе моих стражей. Выясню, кто поедет из охраны, подкорректируем твою внешность, чтобы не вызывать подозрений. Через пару дней мы отправимся в графство. Мне придется действовать официально. И знакомиться с графом Гаусом вполне официально. А ты будешь незаметно разведывать, что к чему на территории замка, иногда менять лица.

— Все равно у меня нет выбора.

— Помни, они должны быть за нас, а не против.

— Я все понял. Уверяю тебя, я справлюсь.

— А куда ты денешься? — съязвила она.

Но это же ей внушили цель, не ему. И как выяснилось позже, у него были совершенно другие планы.

Двести с лишним лет спустя

Лист закончился, и Тэас потянулся за следующим, но, когда продолжил читать, понял, что что-то пропустил. Смысл терялся. Явно не хватало целого куска, и Мойро это не устраивало. Он читал о событиях, которые имели к нему отношение, и не мог читать о них равнодушно, как бы ни старался.

Пришлось ему вновь отправиться в театральный зал и поискать недостающие листы там, среди множества кресел. За окнами по-прежнему грохотал магический салют, и время, как всегда, напоминало о себе.

Двери театрального зала были слегка приоткрыты. Тэас на секунду замер. Возможно, он забыл закрыть их. Аккуратно переступив через порог, он сначала зажег ближайшую к нему лампу, затем двинулся вдоль стены, оживляя и другие бра. Попутно просматривал ряды кресел — искал листы.

Судя по громкому звуку, кто-то проник в холл и подошел к входу в зал. Тэас выпрямился, стоя среди кресел, и приготовился встречать гостя, кем бы тот ни был.

— Прошу простить за беспокойство, — заговорил незнакомец, заметив Мойро. — Мне нужен владелец театра.

— Это я. Я вас слушаю, — отозвался Тэас.

— Стало быть, вы тот самый Руперт Крейн. Наслышан.

Тэас кивнул, приятно улыбнулся. Это ему отлично удавалось. А говорить он не спешил. Иногда лучше молчать — больше узнаешь. Главное — сделать правильное лицо.

Однако, выждав, Тэас все же заметил:

— Я себя особой знаменитостью не считаю. Я, можно сказать, банковские купюры иллюзиониста Мафина.

— Да. О нем я тоже наслышан. Кстати, он здесь?

— А вы кто? — прервал его любопытство Тэас.

— Я детектив Коуби. Отвечаю за этот район. У нас есть все основания полагать, что преступник — Тэас Мойро в Рудрете. Более того, его присутствие ощутили маги в этом районе. Вы не замечали ничего странного?

— Как он выглядит? — без зазрения совести поинтересовался Тэас.

— Его портреты повсюду в городе. Мой долг — проверить здание. Вы, надеюсь, не станете возражать.

Тэас скользнул пальцами по рукаву своей рубашки. Он подумал о магии, но не стал даже призывать ее, не то что выпускать наружу. Детектив стоял совсем рядом. Более того, сыщик смотрел на него — пусть и не при полном свете, но смотрел, говорил о плакатах и… не узнал. Вот что значит поменять цвет волос и наклеить бороду. Да и мелкие детали, мимика.

— Пожалуйста, — легко согласился Мойро и гостеприимным жестом указал на зал.

Но детектив начал вовсе не с театрального зала, а направился расхаживать по заброшенной заводской части. Тем временем Тэас обыскивал ряд за рядом, то и дело поглядывая на дверь и ожидая возвращения сыщика.

— Эти двери, они искореженные и не открываются! — вдруг крикнул детектив откуда-то снизу.

— Вы не сможете их открыть! Здание нуждается в ремонте! Я тоже хотел узнать, что там, но пока, увы, не вышло! Однако если вам удастся, то прошу! Театр я приобрел совсем недавно!

— Да, я слышал!

— Проклятье, — шепнул себе под нос Тэас. Он не нашел недостающих листов. Их попросту не было. Ему оставалось лишь надеяться, что во времени затерялся не самый большой и важный кусок.

— Вы закончили? — услышав приближающиеся шаги, сдержанно поинтересовался он.

Детектив снова появился в дверях, прошелся по залу, деловито и непринужденно заглядывая под кресла и между ними, а Тэас терпеливо ждал, сцепив руки перед собой.

— Не к чему придраться, — подытожил Коуби. — Простите за вторжение. Как-нибудь загляну на представление. Это здание — действительно находка для таинственного мастера иллюзий. Приятного утра!

Пристукнув тростью, как делали многие в те годы, он удалился наконец. Мойро же бегло глянул на часы в зале и поспешил вернуться к чтению. Кусок рассказа, к сожалению, он так и не смог найти. Приготовления к отправлению в графство и важный разговор Лундес со своим новым помощником Трифоном затерялись где-то в пространстве.

Тэас гадал, уж не специально ли она пропустила некоторые моменты. Быть может, в последний момент вспомнила, кому давала информацию, и решила что-то приберечь только для себя.

Глава 4. Графство

В своем рассказе Лундес в основном описывала те события, при которых присутствовала сама, лишь иногда руководствуясь воспоминаниями других. То было ее видение ситуации, и многие моменты, происходившие за ее спиной, не могли быть изложены на бумаге. Тэас это понимал. Он и без Лундес был неплохо осведомлен.

Как бы там ни было, следующий лист, что был в руках Тэаса, начинался с самого путешествия в графство…

---

Двести с лишним лет назад

— Лундес! — Брат звал ее далеко не в первый раз. Несмотря на сильную тряску, принцесса была погружена в свои неспокойные думы. Непросто было вырвать ее из ловушки сознания. Рифус находил ее поведение неподобающим, местами пугающим.

Они уже давно ехали в карете по территории Океании. Путешествие по Бежевому морю осталось позади. Путь в графство казался Лундес мучительно длинным.

— Прости, я отвлеклась, — оправдалась она.

— Я как раз говорил, что…

— А мы не двигаемся слишком медленно? — перебила его Лундес.

— Нет, — коротко ответил Рифус.

— Не волнуйся, я слышала все, что ты только что рассказывал мне об Океании и ее обычаях, но самое главное ты сказал в конце: территории королевства для нас теперь вражеские. С тех пор как графство вышло из состава Океании, а мы остались его союзниками, Океания стала нашим врагом, верно?

— Верно…

— Тогда не слишком ли медленно карета двигается по опасным вражеским землям? — Лундес указала взглядом в окно. — Я легко могу разглядеть каждый опавший лист на дороге.

— Мы не поедем быстрее. — Рифус вгляделся в открытую часть ее лица. — Даже платок не может скрыть твою бледность, тебе нездоровится?

— Мне неспокойно путешествовать по вражеским землям, — соврала она. — Разве берега графства не выходят к морю? Почему нельзя было сразу причалить к их берегам и двигаться по безопасной дороге?

Рифус откинулся на спинку сиденья:

— Сколько раз ты просила меня взять тебя с собой, а теперь тебе страшно просто ехать в карете. Позволь мне решать, где безопасней и почему.

— Так объясни мне, если я не знаю. Почему мы сразу не причалили к берегам графства?

— Потому что идет война. Корабли Океании наверняка сделают все, чтобы никакие суда, будь то торговые или военные, не приближались к берегам графства. Я ведь не просто так рассказываю тебе про обычаи и законы Океании. Если мы поедем быстрее, то стук копыт и скрип колес уж скорее привлекут ненужное внимание. Мы двигаемся с нормальной скоростью. Хочешь загнать лошадей и разбить карету? Уверяю тебя, опасаться совершенно нечего. Нас встретит друг, он знает эти земли лучше любого другого. Он знает безопасные пути.

— Кто он, этот друг? — Она нахмурилась. Уж не страж ли?

— Младший сын короля Океании. Принц Владимир Гаус.

— Принц Гаус? — Лундес сосредоточилась. Фредрик тоже был Гаусом.

— Я взял тебя с собой к нашим давним друзьям и союзникам. Я многое рассказывал им о тебе, при каждом своем визите. Они считают тебя умной, достойной женщиной. Я до сих пор полагаю, что не солгал и не приукрасил твой образ, но мне не хотелось бы, чтобы они разочаровались в тебе. Я расскажу про Гаусов. Про всех. Кто кем кому приходится, про войну. Будь внимательна, слушай и не позорь меня, когда прибудем.

— Ты все время повторяешь, что я могу опозорить тебя.

— Ты ведешь себя иначе. Мне неспокойно. Я должен быть уверен в тебе.

— Так будь уверен.

— Тогда слушай. Король Океании — Георг Гаус. Отвратительная, мерзкая фигура с извращенным сознанием. Его называют тираном. Он из тех, кому доставляет удовольствие любоваться на виселицы, из тех, кто зарабатывает власть и покорность народа, держа его в страхе. У него есть наследник, старший сын — принц Симион. Когда Симион был маленьким, мы надеялись, что он не будет похож на отца. Он и сейчас не полная копия Георга, но его любимчик. Симион — единственный член семьи Гаус, которого любит тиран, но не единственный сын Георга. У короля есть второй сын — принц Владимир…

— Тот самый друг, что встречает нас? Не понимаю, что тут может быть правильного и безопасного?

— Владимир презирает отца и его методы. Вообще презирает все, что связано с Георгом. Зато уважает дядю — Валарда Гауса, родного брата короля, главу графства и отца Фредрика и Констара Гаусов. Валард, младший брат Георга, — полная противоположность королю. Многие предпочли бы видеть именно Валарда на троне, но в силу возраста Валарду по наследству досталось лишь графство. Поскольку никто, кроме Симиона, не поддерживает Георга, с остальной семьей король ведет войну. Валард поднял восстание против брата и вывел свои владения — графство — из состава королевства, забрав с собой обоих сыновей: Фредрика и Констара. Насколько мне известно, он тем самым спас им жизнь. Они ведь тоже наследники престола. Владимир, почитавший своего дядю больше, чем отца, теперь ведет двойную игру. Он остается в Океании при дворе, он не пошел открыто против отца заодно с графством, однако верен он дяде и шпионит при дворе тирана, чтобы потом докладывать обо всем Валарду.

— А король, если узнает об этом, он может… убить сына? — шепотом уточнила Лундес.

— Может, но пока что он не замечает младшего сына, и это помогает Владимиру вести свою игру. Принц много лет путешествует из Океании в графство и продолжает это делать, когда одно не является частью другого. Только он сможет провести нас по тропам Океании и доставить в Анатару — центр графства.

— Что ж… — Эльфийке стало еще хуже. — Теперь я буду опасаться вдвойне и молиться всем богам, чтобы именно сегодня король не решил проследить за своим сыном — шпионом.

Впрочем, что бы она тогда ни сказала брату, в душе она поразилась смелости Владимира. Когда твой отец — тиран и любит мертвых больше, чем живых, надо иметь особую голову, чтобы стать шпионом при его дворе.

Карета замедлила ход, а затем и вовсе остановилась. Лундес напряженно глянула на брата, а Рифус посмотрел в окно. Их встречал тот самый Владимир Гаус. С ним еще были двое всадников, и больше никого.

— В чем дело? — тихонько поинтересовалась Лундес.

— Не волнуйся. Все нормально. — Больше Рифус ничего не добавил — следил взглядом за приближением принца.

Тогда Лундес приоткрыла дверцу кареты.

— Что ты делаешь? — мигом среагировал брат и отстранил ее от двери.

Владимир медленно подъехал на своем светлом коне к карете, спешился и слегка наклонил голову. Лундес наблюдала за ним через окно из-за плеча брата. Изучала внешность, пыталась понять, какие они были на самом деле, эти Гаусы. Владимир не был похож ни на Фредрика, ни на Констара — родного брата Фредрика. По иронии бога судьбы Владимир больше походил на отца-тирана. Внешность для принца у него была непримечательная. Такое лицо могло быть и у простака. Крупный нос, светлые волосы, небольшие серые глаза.

— Приветствую вас, ваше величество, в наших холодных северных землях, — обратился к ним Гаус. — Я пришел в качестве проводника, чтобы встретить вас и проводить в графство.

— Да он милый и такой храбрый, — иронично оценила Лундес и ухмыльнулась под платком. Брат одарил ее огненным взглядом, хотел что-то сказать, да этикет не позволял ему так долго не отвечать принцу.

— Рад снова видеть тебя, Владимир. Ты окажешь нам честь.

Гаус просто кивнул в ответ, и Рифус вновь удобно расположился напротив сестры.

— Почему бы принцу не присоединиться к нам в карете? — спросила она. — Он ведь рискует. Так будет лучше.

Рифус довольно долго изучал Лундес взглядом.

— Иногда мне жаль, что я не могу снять с тебя платок, — в итоге признался он.

Принцесса удивленно вскинула брови. Карета тронулась.

— Тогда я бы знал твое лицо получше и смог бы сейчас убедиться, что напротив меня сидит моя сестра. Может, мне подсунули другую женщину в платке?

— Уж скорее тебя подменили, — резко шепнула ему Лундес. — Что тебя так удивляет? То, что я предложила принцу поехать с нами?

— Он не может ехать с нами. Он наш проводник и будет двигаться во главе процессии. А теперь помолчи.

— Раз ты все равно не намерен слушать меня, я сама составлю принцу компанию. Вне кареты.

Рифус сощурился, но даже не попытался помешать ей — знал, что будет только хуже.

— Остановите карету, — велел он. — Моя сестра хочет продолжить путешествие верхом, подведите ее коня.

Лундес подобрала платье и самостоятельно спрыгнула на холодную землю. Один из сопровождавших подвел к ней темно-коричневого коня и подождал, пока она взберется на него. Принцесса мимолетно глянула на Трифона, восседавшего в рядах сопровождающих эльфов. Маг ехидно улыбнулся ей и даже подмигнул, а она пришпорила коня и поравнялась с Владимиром, замершим во главе отряда.

Все продолжили движение.

— Я благодарен за компанию, — начал принц, — хоть и считаю, что вам не стоит мерзнуть на северном ветру.

— Мне не холодно. — Она скромно улыбнулась под платком и задумалась о возрасте Владимира. Сколько же ему было? Двадцать два, двадцать?

У принца так же, как у его брата и отца, были светло-русые волосы. Они были довольно тонкими и короткими настолько, что едва доставали до скул. Брови, напротив, были густыми, но взъерошенными и неровными. Однако у Владимира были добрые глаза. Нечасто встретишь человека или эльфа с таким чистым взглядом. Лундес обратила на это внимание сразу же, как только увидела его. И все же лицо его было слишком юным, неопытным для тех игр, которые он вел.

— Вы предпочитаете двигаться во главе процессии, принцесса? Это небезопасно.

— Да, брат считает так же, но лично я думаю, что если нас обнаружат, то и в карете будет опасно.

Настала очередь Владимира изучать ее глаза. Остальное лицо он не видел.

— Я много слышал о вас, — признался принц. — Многие считают вас бунтаркой.

— Да? — Лундес искренне удивилась. — Такое обо мне говорят? Я полагала, что мой брат все эти годы создавал мне иную репутацию. Просто Рифус слишком дорожит мной и не позволяет мне участвовать в событиях нашей суровой реальности. Никто меня не видит, вот и приходится додумывать. Так всегда и возникают слухи, но откуда кому-то знать, какая я, если брат держал меня подле себя столько лет?

— Простите, если вопрос покажется нескромным. У вас проблемы с братом?

Лундес прищурилась. На самом деле от ветра, хотя могло показаться иначе.

— Проблемы? — Она слегка обернулась на процессию. — Да, отчасти. Тяжело с братьями.

— Не то слово, — охотно согласился принц.

Он скрыл голову под темным капюшоном.

— Вот вы точно рискуете, — заметила Лундес. — Ваш отец убьет вас, если узнает, что вы помогаете графству.

Владимиру показалось, что принцессу ситуация забавляла. Однако свои догадки принц оставил при себе. Подумал: что еще следует ожидать от женщины, впервые за восемьдесят лет покинувшей безопасные стены родного дворца? Что она могла знать о риске, которому он себя подвергал? Что вообще эта особа могла знать о жизни?

— Рискую, — признал он вслух. — Жизнь в семейном замке — вообще сплошная ловушка. Тот, кто называет себя моим отцом, убил мою мать. — Гнев возобладал над ним, когда он произнес эти ужасные слова. — Конечно же, король сказал, что она покончила жизнь самоубийством, но все в замке знают правду, только молчат и будут молчать до конца. Георг сумасшедший, одержимый убийствами. Замок, в котором я родился, со всех сторон окружен стеной, а возле стены стоят ряды виселиц. Так же он вывешивает несчастных на площадях и побережьях. Для него нет понятия чести. Георг хотел уничтожить родного брата, моего дядю, и его семью. — Принц заговорил тише: — Когда-то вся моя семья жила в нашем родовом замке. Мой дядя младше отца, поэтому он не получил трон, зато получил графство Гаус. Думаю, вам понравится там. Это красивое место. Многие наши предки захоронены там по их собственной воле. Графство по праву можно назвать магическим центром Океании. Теперь еще и единственным центром хоть какой-то справедливости и законности.

— Центр справедливости, — одними губами повторила Лундес.

В тот миг она подумала о стражах, которые заперли целый народ, в том числе женщин и детей, за врата целую тысячу лет назад. Впрочем, она напомнила себе, что стражи — это еще не все графство.

Владимир между тем продолжал:

— Если бы не Симион, я бы пошел против отца вместе с дядей и кузенами. Они намного ближе мне.

— Симион до сих пор предан отцу? — спросила Лундес.

— Да. К тому же отец любит Симиона. — Принц усмехнулся. — Мой старший брат — это единственное живое существо, которое отец любит. На меня он, к счастью, не обращает внимания. Я рад. Что же касается Симиона, мы с ним поддерживаем друг друга. Я остался в замке из-за него. Мне не хватало бы его, если бы я уехал жить в графство.

Больше Лундес не задавала лишних вопросов, не хотела слушать одно и то же. У нее была цель — Фредрик Гаус, остальное ее не особенно интересовало тогда. Она решила говорить исключительно по делу.

— Ну а ваши кузены? Констар и Фредрик. Какие они?

— Какие? Странный вопрос. Вы и сами скоро узнаете. Поговорите с ними. Наверное, моя оценка будет необъективной. Я бы сказал, что они идеальны. Оба — отличный пример для подражания. Что Фредрик, что Констар. Таким, как Фредрик, мне, конечно, не стать. Магии у меня нет.

— Мы же говорим о характерах… — напомнила Лундес.

— Фредрик умный. Его не проведешь. Он всегда начеку и при этом вроде бы всегда спокоен. Очень сдержанный. Констар тоже, но Констар — человек, о магии мало знает и не участвует в магических проблемах графства и врат. И потом, Констар более семейный, чем Фредрик.

— Семейный?

— Да. Фредрику не до семьи. Близких он любит, но видит редко. Я не всегда застаю его в Анатаре. На самом деле поначалу я не решался навестить графство. Признаюсь, боялся гнева отца, но потом понял, что так не может продолжаться вечно. Я на стороне дяди и должен помогать ему в этой войне. Пускай втайне от отца, но я решился на это. Иначе я просто трус. А Фредрик и Констар для меня словно родные, а не двоюродные братья. Мне не хотелось бы выбирать между ними и Симионом.

— А если бы Симион встал на сторону графства, вы пошли бы в открытую против отца?

— Разумеется, но он не встанет на сторону графства. Симион никогда не пойдет против отца. Он обожествляет его. И что хуже всего, Симион ненавидит кузенов, а они ненавидят его, — с тоской заметил Владимир.

Углубившись в леса, небольшая процессия довольно быстро следовала по одинокой дороге. Под копытами лошадей шуршали опавшие листья. Где-то вдали прогремел гром. Вечерний закат заволокли тучи, и ветер стал кусачее. Упрямая Лундес и не думала покидать седло. Принц молчал, и она обернулась, чтобы проверить Трифона. Маг вопросительно вскинул бровь, указывая взглядом на Владимира. Лундес покачала головой, тем самым сообщив, что не узнала ничего полезного для их общего дела. Тогда Трифон скривил губы, и эльфийка вновь стала глядеть на унылую лесную дорогу. Капли дождя все чаще попадали на ее перчатки и волосы, залетали под капюшон.

Владимир хмуро глянул в небо.

— Стоит поторопиться, — сказал он.

— Север — неуютное место, — протянула эльфийка.

— Те, кто рождаются здесь, так не считают.

Лундес отметила, с каким облегчением вздохнул Владимир, когда они въехали в Анатару, центральный город графства Гаус. Разумеется, принц нервничал, но за весь путь не проявил слабости. Чего не скажешь о Трифоне. Его все раздражало. Всякий раз, когда Лундес оглядывалась назад, она видела его недовольную гримасу. А ведь с тех пор как они пересекли границу графства Гаус, им не встретилось по пути ни одной разоренной деревни, ни одной обагренной кровью поляны. Лундес даже немного расслабилась, но вот Трифон с каждым часом становился все угрюмее. Он чувствовал себя рабом, а для столь своевольного человека такое положение было крайне раздражительным. Лундес не связывала его ни магическими, ни обычными путами, лишь словом, да только Трифон знал, что, если попытается сбежать, принцесса тут же его сдаст и нигде ему не будет покоя. В графстве ведь его тоже искали. И потом, мглистый очень заинтересовался делом врат и не стал бы оставаться в стороне. Вот и терпел.

Они свернули на засыпанную желтыми и красными листьями дорогу. Погода улучшилась, и Лундес откинула капюшон, чтобы он не мешал ей разглядывать окружающие красоты. Графский замок располагался на высоком холме, и к нему вела довольно крутая и длинная дорога. Чуть в стороне вились ступени.

— Брат рассказывал о висячих садах графства, но я даже не думала, что они настолько… необычны. — Впервые за последние дни Лундес была искренна. — Этот холм больше напоминает гору. Как эти деревянные мосты и площадки держатся? Они прямо нависают над пропастью. — Она скользила взглядом по деревянным сооружениям, разбросанным по всему холму. Благодаря им основание замка было надежно скрыто за красотами сада.

— Сады — гордость графства, так же как вон те ступени, видите? — Владимир указал на лестницу. Ту самую, что вилась рядом с дорогой. — Северный народ верит, что если после смерти человека его тело сжечь и закопать, то его могила сохранит в себе магические силы и мудрость, накопленные им за жизнь.

Лундес сжала губы. Сжечь и закопать. Все сказанное теперь воспринималось ею иначе. Если Владимир расслабился, едва попав на территорию графства, то Лундес стараниями Фавластаса эти земли казались еще более опасными, чем владения тирана.

— Наши короли испокон веков верили в это, — продолжал принц. — Они требовали, чтобы после смерти их прах был захоронен в графстве, замурован прямо в ступени этой самой лестницы. Проходили столетия, а ступеней становилось все больше, и в результате они взвились до самого замка. Когда кто-то из графской семьи поднимается по ним, то с каждым шагом он набирает могущество и мудрость целых поколений.

— Но ведь подниматься по ступеням может и враг? — заметила Лундес.

— Разумеется, но белая магия никогда не одарит врага. Напротив, предатели и завистники потеряют свою силу, если осмелятся ступить на этот путь. Но это лишь легенда.

— Главное, что все верят в нее, — сказала принцесса. — Почему бы и нет?

Вполне возможно, что графство впечатлило бы ее куда больше, если бы влияние Фавластаса не помутило ее рассудок. Кем она была тогда? Шпионом или просто куклой в руках гениального кукловода? Древний император был очень смел, раз отправил свое магическое творение прямо к стражам — сильнейшим колдунам, обмануть которых было не так уж просто.

Поскольку Лундес не выказывала более любопытства, Владимир предпочел замолчать. Перед крутым подъемом к замку принцесса решила вернуться в карету. Уж слишком было ветрено, и тяжело взбираться верхом. Закрыв за собой дверцу, Лундес стала смотреть в окно, даже мельком не глянув на брата. Колеса уныло стонали, карета поползла в гору. Рифус сестру не трогал.

Путешествие завершилось. И принцессе хотелось воскликнуть в полный голос: «Хвала богам!» — а затем прямо спросить: «Где он?» Ее цель — граф Фредрик Гаус. Но поступила она иначе, вовсе не собираясь привлекать к себе излишнее внимание в самом центре вражеских земель. В своем рассказе Тэасу Лундес написала: «Я предпочитала действовать тонко. Ты и сам знаешь, что такое тонко действовать».

Разумеется, он знал, но ее манеру поведения он бы тонкой не назвал.

Процессия остановилась на вершине холма, у самого входа в белокаменный замок Гаусов. Со временем камень посерел, но замок от этого не утратил своего очарования. Увы, врожденного оптимизма Лундес хватило только на висячие сады. На замок она смотрела уже глазами Фавластаса, как на старое сооружение, за стенами которого обитал орден лицемеров, способных загнать целый народ в пустоту.

Приглядевшись к встречающим, принцесса сначала обратила внимание на широкоплечего и довольно высокого человека с темно-каштановыми волосами. За спиной его развевался светлый плащ. Рядом с ним стояла молодая женщина, судя по роскошным меховым нарядам — аристократка самых благородных кровей. С другой стороны от девушки затаился, как казалось Лундес, еще один аристократ. Его лицо обрамляли светло-коричневые волосы и небольшая борода. Принцесса перевела взгляд на Владимира, словно искала ответ на вопрос: кто же из них Фредрик Гаус?

Повсюду была охрана. Словно каменные статуи, они стояли в два ряда с обеих сторон от прохода в замок. Их светлые одеяния сливались в глазах Лундес в единое слепящее пятно, а потому она не разглядела знак графства на их плащах — двух крылатых лошадей, поднявшихся на дыбы с двух сторон от ворот. Огромные белоснежные крылья пегасов были скрещены перед закрытыми створками и символизировали покровительство ангелов.

Принц Владимир уже широко улыбался, можно сказать, сиял от счастья. Он спрыгнул с коня и, выпрямив спину, твердым шагом двинулся в сторону встречающих. Лундес же до последнего предпочитала оставаться в карете. Даже когда ее брату открыли дверцу и он выбрался наружу, протянув ей руку, она лишь мрачно качнула головой.

— Лундес, — раздраженно шепнул Рифус, — перестань. Что с тобой?

— Слишком холодный ветер, я замерзла. Позволь мне чуть дольше побыть в карете, пока они приветствуют тебя, а ты их.

— Так не положено…

— Глядите-ка. Что это с королем? — тем временем заметил один из встречающих, граф Констар Гаус, старший брат Фредрика и командир графских войск.

— Меня больше интересует, кто в карете, — сказал его хороший друг, барон Нериан Карнелий.

Констар сделал шаг вперед и постарался разглядеть силуэт в окне кареты.

— Это… женщина с закрытым лицом, — сообщил он, чем, надо сказать, удивил всех, кто его услышал: своего друга и невесту — ту самую аристократку в мехах.

— Точно? — усомнился Карнелий.

— Либо так падает свет, либо… — Договорить Констар не успел, так как Лундес наконец выбралась из кареты, позволив встречающим как следует разглядеть ее. — Как я и сказал, женщина в платке.

— Да, — протянул барон. — Это может быть его сестра. Та самая, о которой он столько вам рассказывал. Лундес Эверли.

— Разве Лундес Эверли не драгоценность, которую нельзя порочить чужими взглядами? — тихо спросила невеста Констара, леди Лейра Аммет. — Так он говорил раньше.

— Он ведет ее сюда, сейчас мы все узнаем, — поспешил прервать обсуждения Констар.

Однако первым до них добрался Владимир. Граф крепко обнял кузена и сказал: — Рискуешь, как всегда.

— Без риска и жизнь не та, — ухмыльнулся принц.

— Скажи-ка, кто это с Рифусом? — полюбопытствовал Констар, едва заметно указав взглядом на приближавшихся эльфов.

Лицо Владимира несколько переменилось, что, конечно же, не ускользнуло от внимания кузена.

— Это Лундес, его сестра. Принцесса.

— Та самая? Но он ведь говорил, что…

— Я помню, что он говорил, брат, — шепнул Владимир. — А вот что скажу я. Чудная она.

Констар, да и Лейра с Карнелием слегка нахмурились, но ничего не сказали. Брат с сестрой Эверли, окруженные охраной, уже были близко, а эльфы слышат хорошо, особенно то, что им не следует слышать.

— Ваше величество! Рад видеть, Рифус! — поприветствовал их граф.

— Я тоже рад, что мы наконец добрались до вас, граф Констар, — отозвался Рифус.

— Избавьте нас от мучительных предположений, — попросил Гаус. — Кто ваша спутница?

— Граф, позвольте представить вам мою сестру.

Лундес подняла взгляд.

— Позвольте и мне представиться, принцесса. Я Констар Валард Гаус, старший сын правителя здешних земель, командир графских войск. Рад видеть вас в нашем краю. Для нас большая честь принимать такую гостью.

А Лундес все молчала, изучая лица вокруг. Она еще не знала, что среди присутствующих не было Фредрика Гауса. Более того, его не было ни в замке, ни даже в Анатаре.

— Вы так напряжены, — подловил ее Констар. — Полагаю, вас утомила дорога?

Граф был намного взрослее Владимира и опытнее. На принцессе он особый взгляд старался не задерживать, однако ему было очень любопытно, какое выражение застыло на ее лице в тот миг. Что-то с ней определенно было не так, и дело было вовсе не в платке.

— Простите мою сестру, — вмешался Рифус. Молчание слишком затянулось. — Она впервые на севере, да и вообще за пределами моего дворца. Слишком много нового за один раз.

— Разумеется, — сказал Констар и в душе пожалел Лундес. Если она и впрямь впервые покинула дом, то не стоило судить ее строго. Она могла быть всего лишь напугана.

Наконец настала очередь Лейры приветствовать королевских особ. Рифус коснулся губами ее кисти:

— Очарован.

— Благодарю, — отозвалась она.

— Я очень хорошо знаком с братьями Гаус, — продолжал Рифус. — Рад узнать близкого друга их семьи, — эти слова он говорил Карнелию. — Увы, в мои прошлые визиты мы с вами не были представлены друг другу.

Наблюдая за происходящим, Лундес поймала в себе желание узнать этих людей лучше. Быть с ними открытой, расспросить об их жизни, обычаях, ведь она так давно мечтала оказаться где-нибудь, кроме Астании. Но желание это тут же ускользнуло от нее. То были ее настоящие эмоции, и они мешали делу. Да и потом, разве не должен был Фредрик Гаус встречать гостей столь высокого положения вместе со своим братом?

Все продолжали обмениваться любезностями, а Лундес с усталым видом оглянулась, заметив, как всегда, недовольное лицо Трифона. Мглистый маг был далек от придворного этикета. Его сила тем и выделялась среди других видов магии, что не принимала никаких рамок и законов, а владеющие ею колдуны редко отличались образованностью и терпением.

— Мглистый маг — неукротимое животное, — еле слышно произнесла Лундес, вспомнив известную поговорку.

Констар пригласил всех в замок, более не смея задерживать гостей на пороге.

— Отец ждет, — напомнил он, увлекая их за собой.

Лундес все ждала, когда же граф упомянет о своем младшем брате Фредрике, но время шло, а разговоры постоянно уходили в иное русло. В какой-то момент принцесса столкнулась с заинтересованным взглядом барона Нериана. Кажется, тот был не прочь поговорить с ней, но Рифус держался поблизости, всем своим видом показывая, что к его сестре приближаться не стоило.

В замке Лундес была представлена самому Валарду Гаусу, правителю графства, отцу Констара и Фредрика и дяде Владимира. К слову, все мужчины в той семье носили одинаковый графский титул. Такое часто встречалось в Океании и за ее пределами. Валард был довольно стар, но все еще уверенно восседал на «троне». Лундес не знала, что и думать. На первый взгляд он был добр — возможно, так оно и было на самом деле, но принцесса не забыла, где находилась. Когда ее представили отцу верховного стража, она призвала всю свою сдержанность, чтобы не демонстрировать охватившее ее отвращение.

Вечером того же дня правитель пригласил Рифуса и его сестру на торжественный ужин в честь их прибытия в графство. Там он и сообщил, что его младшего сына не было в Анатаре. И с той секунды состояние Лундес стало стремительно ухудшаться.

«Все, что происходило вокруг, словно отдалилось от меня. Голоса, их движения, даже запахи, — писала она Тэасу. — Магия разъедала мое сознание. Мы сидели за пышным столом, все вокруг общались, а я смотрела на них, не в силах сосредоточиться. Возможно, они обращались и ко мне, но я не могла разобрать ни слова».

То была месть ее «кукловода», однако тогда подчиненная эльфийка этого не понимала. Она должна была встретиться с Фредриком Гаусом, поговорить с ним, расположить его к императору, хотя бы понять, каков был страж на самом деле, а его и вовсе не было в Анатаре. План был на грани срыва, оттого магия внутри принцессы медленно «закипала». В итоге Лундес поднялась из-за стола, попросив разрешения удалиться.

— Вам нездоровится, принцесса? — спросил Валард Гаус, серьезно посмотрев на нее. Все собравшиеся за столом разом обратили на нее внимание.

— Дорога была непростая, — с трудом пояснила она. — Я устала. Еще раз прошу прощения, что прервала ваш разговор. — Они как раз говорили о территориальных проблемах, о войне Океании с вышедшим из ее состава графством, о короле-тиране — родном брате Валарда, о многом, что для Лундес не имело никакого значения. В ее состоянии долгие разговоры были самой настоящей пыткой.

— Вас проводят…

— Не стоит, — возразила она.

— Я сам провожу сестру, — поднялся из-за стола Рифус. — Прошу меня извинить, Валард, я скоро вернусь, и мы продолжим, — теперь он глянул на Констара, — нашу дискуссию.

Валард позвал слуг, приказав им проводить короля и его сестру, а также предложил привести к Лундес во временные покои придворного лекаря. Принцесса отказалась, еще раз заверив, что просто устала.

Уже в покоях она пожелала остаться одна, попросив брата удалиться.

— Лундес… — В глазах Рифуса затаилось сомнение, уходить он не спешил. Прикрыв дверь, он опустился вместе с сестрой на край кровати и заглянул в ее глаза. — Скажи мне правду, скажи, что с тобой происходит на самом деле?

От боли ей хотелось плакать и кричать, хотелось, чтобы кто-нибудь помог ей, но в своем мраке она была одна. Лундес поняла это еще тогда, в Астании, когда брат осмеял ее рассказ.

— Все в порядке, — заверила она. — Я правда очень устала, Рифус. Просто хочу уснуть.

Он взволнованно смотрел на нее какое-то время, потом слегка кивнул:

— Что ж. Надеюсь, ты понимаешь, что глупо лгать мне. Я желаю тебе лишь добра. Ну, раз тебе больше нечего сказать, то хорошо… — Он вздохнул. — Хорошо. Конечно, отдохни. Я понимаю, столько нового за последние месяцы. Это непросто. — Он поднялся с кровати. — Мне нужно вернуться к графской семье. Так не положено.

— Ты раб правил, брат, так что конечно.

Он собрался возразить, но Лундес поспешила добавить:

— Все мы рабы правил, тех или иных. Иди, Рифус. Я буду спать.

Он погладил ее по волосам, развернулся и покинул покои. Она же наконец смогла дать волю своим эмоциям. Сорвала платок с лица и почти до крови прикусила нижнюю губу. По щекам ее потекли слезы. Добравшись до кровати, Лундес зарылась лицом в подушки и застонала. Как же ей хотелось кричать!

Та ночь для нее длилась бесконечно. Ворочаясь на перинах, принцесса с болезненным блеском в глазах искала способ встретиться с Фредриком Гаусом. В итоге она покинула покои, решив уединиться в висячих садах графства. Ей были необходимы простор и воздух.

Совсем она потерялась во времени. Ждала рассвета, но до него было еще далеко. В попытке укрыться от ненужных глаз она забралась слишком высоко. Остановилась на подвесной темной площадке, практически ничего не видела вокруг, слушала, как ветер лениво гоняет опавшие листья под ногами, и не знала, что делать дальше. Очень некстати вернулись мрачные образы, посетившие ее незадолго до этого в покоях графского замка. В них Лундес видела не мокрый город, а жестокие картины из далекого прошлого, лишь усилившие ненависть к стражам. Реальные или нет, но она в них верила.

В поисках опоры принцесса вцепилась в деревянное ограждение и глянула вниз. Некоторые уровни сада были освещены, а у основания холма бурлила река, распознать которую в тот поздний час можно было только по звуку. Все еще находясь под впечатлением образов прошлого, принцесса вообразила, что могло происходить на том же самом месте тысячу лет назад, представила, как какой-нибудь страж скидывал врага в реку, и не знала, что во времена закрытия врат все было совсем иначе в тех краях.

Подвесные строения были крепкими, но порой они скрипели, когда по ним ходили. На это принцесса и рассчитывала, выбрав сады местом для раздумий. Она желала быть готовой, если кто-то вздумает к ней приблизиться. И это сработало: шаги Трифона она услышала задолго до его появления. Он и факел прихватил.

— Зачем ты пришел? — сердито встретила его Лундес. — Если ты здесь не для того, чтобы доложить мне о прибытии Фредрика, то лучше не отвлекай меня.

— Фредрика нет в Анатаре, — напомнил мглистый. — Но он скоро вернется.

— Он скоро вернется?

— Его семья уверена в этом, — пояснил Трифон. — Говорят, он будет здесь со дня на день. Как видишь, я не теряю времени даром. Но пришел я не информацией делиться. — Мглистый понизил голос. Для верности он огляделся по сторонам, а затем, убедившись, что поблизости никого не было, продолжил: — Я думаю, мы провели достаточно времени в графстве, чтобы отказаться от нашей затеи с вратами. Не похоже, что эти люди — часть мирового заговора.

— Отказаться? — удивилась Лундес. — Мы не встретили пока что ни одного стража. И Фредрика, хваленного всеми, я не видела, не говорила с ним, чтобы делать какие-либо выводы. Мы здесь для того, чтобы договориться с ним. Не спеши. И объясни мне, почему ты принял свой настоящий облик?

— Потому что, пообщавшись с этими людьми, я понял, что не хочу им лгать.

— Ты лгал всю жизнь, — фыркнула она. — И воровал всю жизнь. Ты издеваешься? — Ее голос упал до шепота. — А что, если все это обман? Думаешь, они с ходу с ножами на нас будут кидаться? Во-первых, я не затрагивала при них тему врат и Непоколебимого, и мы не видели их реакцию на эту «добрую» весть. И потом, любой лжец, Трифон, умеет красиво улыбаться, уж ты-то должен это понимать. Повторяю, я здесь, чтобы говорить с Фредриком. Говорить исключительно о стражах, о вратах. Быть может, он сам не знает правды. Кто сказал, что предки посвятили своих потомков во все кровавые подробности прошлого?

— Значит, ты считаешь, что не втягиваешь этих людей в нашу подлую игру, что просто проверяешь их…

— Подлая игра? — Она подалась вперед, сказав: — Знаешь, что действительно подло?

— Загнать женщин и детей за врата? Не зря за столом твой брат назвал тебя сумасшедшей. Такое ощущение, что тебе внушили одну фразу… нет, несколько фраз, и ты, как заведенная, повторяешь их снова и снова. Тебе сказать могли все что угодно! Когда мы познакомились, до твоего исчезновения в пустыне, мне показалось, что ты толковая дама. Ты была недоверчива. И я вот стою и гадаю, как же ты так легко согласилась делать грязное дело за того колдуна. Магия, не иначе. Что бы ты ни говорила, как бы ни оправдывала наши действия, но это подлая игра. Врата в графстве. У них и без тебя война. Они тебя встретили с распростертыми объятиями, а ты, как змея, забираешься сюда и плетешь интриги. Я, быть может, и вор, но я краду вещи, а не души.

— А я не запираю целый народ в пустоту на тысячу лет, — не унималась Лундес. — Они что, боги? Неужели ты не понимаешь, что тут что-то не так? Всему миру стерли память.

— Значит, было что скрывать, — настаивал Трифон. — Кто ты такая? Кто такая, чтобы считать себя готовой вмешиваться в подобного рода конфликты? Что ты…

— Не советую тебе так говорить со мной…

— Нет, ответь, ответь, что ты понимаешь в происходящем?

— Я знаю, Трифон, что все вокруг по какой-то причине оглохли и ослепли. Кому-то очень нужно было, чтобы это случилось. Думаю, что стражам. В древности они сделали нечто странное, избавились от огромной империи, стерли ее отовсюду, очень старались. Не пощадили никого: ни женщин, ни детей, ни стариков. Фавластас говорил о науке, об ученых. Он и сам ученый. Рассказывал мне удивительные вещи. Трифон, пожалуйста, послушай меня. Стражи тех времен были убийцами и раз смогли тягаться с умами изобретателей, то, видать, не уступали им в хитрости. Но что-то они все же не просчитали. Непоколебимцам удалось найти лазейку. Думаю, они многим пожертвовали, чтобы кто-нибудь когда-нибудь узнал об их существовании и о том, что совершили когда-то стражи. Я видела город, видела такое, от чего пробирает до костей, понимаешь? То, о чем говорил Фавластас, реально. Он не призрак. В этом дело. Нельзя просто отвернуться и убедить себя, что ничего не происходит. Это уже ничего не изменит. Все, что мы можем, — это выбрать сторону.

Трифон какое-то время молчал. Сказанное Лундес заставило его задуматься.

— Так он еще и изобретатель, этот твой император? — спросил наконец мглистый.

— Да. Он сказал, что его империя достигла огромных высот в познании мира в те времена. И потом Рифус подтвердил, что Непоколебимый действительно существовал тысячу лет назад. Скажи, разве не стоят внимания и уважения слова живого императора, империя которого непонятным образом сгинула так давно?

— Лундес, я никогда не сомневался, что он стоит внимания, но стоит ли доверия? Мир вот уже тысячу лет как-то обходится без этой империи, отлично развивается и без их открытий. Кто знает, может, эти изобретатели копнули «запретные знания». Я считаю, что, если империю стерли, значит, это было необходимо. В любом случае потомки не несут ответственности за поступки предков.

— Нет, Трифон, — уверенно возразила принцесса. — Несут. Каждую секунду, не позволяя вратам открыться. Если все забыли, это не значит, что это верно. Фавластас молил меня о помощи…

— Значит, уже молил? — недоверчиво уточнил Трифон. — Раньше ты не упоминала о мольбе…

— Я говорила императору, что таких, как ты, чужие жизни не волнуют и глупо брать тебя в наше дело. Говорила, что вас — мглистых — не интересует ничего, кроме самих себя. И сейчас тебя беспокоят не эти люди, — она указала взглядом на замок, — не эти земли. Ты просто боишься за свою жизнь. В лагере, когда ты предложил всем разобраться с тайной и призраком, тебя отослали, и ты кричал, что все вокруг трусы. Я сказала тебе тогда, что не все трусы. Я не такая. Мне не страшно узнать, что за вратами. Узнать правду. Заметь, никто еще ничего не открывал, а в пустыне уже появляются города и границы. С нами или без нас, Фавластас все равно будет пытаться. И потом, у меня были видения о прошлом. Уже несколько раз. Я наблюдала настоящий кошмар и не стану об этом умалчивать! Если ты такой же, как другие охотники, а ты назвал других трусами, то делай что хочешь, уходи. Я позволяю тебе уйти и обещаю, что не выдам тебя брату. Иди и кради дальше склянки и деревянные мечи. Но если ты не трус, тогда помогай мне.

Он выдержал минутную паузу, а затем медленно кивнул:

— Я понял.

— Так кто же ты? Трус или нет?

— Я останусь. Ты довольна?

— Это ты должен быть доволен, что умеешь не нарушать свои клятвы, а то чего бы ты тогда стоил?

— Мой тебе совет, Лундес. Если ты действительно хочешь говорить с Фредриком Гаусом, то тебе следует подготовить особую речь. Обдумывай каждое слово, потому что лично я не представляю, как нужно преподать все это верховному стражу, чтобы он поверил в твою правду, а не в правду своих предков. И лучше не говори ему, что видишь прошлое во снах или видениях.

— Скажу как есть, — не моргнув глазом заявила Лундес. — Если он действительно такой благородный, каким его все описывают, то он просто не знает о плененных женщинах и детях за вратами. Хорошего человека это известие не может оставить равнодушным.

— Вот тут я соглашусь, — подхватил Трифон. — В стороне он точно не останется. Он пойдет против тебя, против нас. Ты это учти. И если его предшественнику хватило ума сотворить что-то с гениями прошлого, то что граф сделает с тобой здесь, в настоящем? — Мглистый развернулся. — Мне надо идти. Будет лучше, чтобы нас не видели вместе. Держи факел, пока шею не сломала.

Он ушел, снова оставив ее одну, разве что со светом. Вскоре усилился ветер, и Лундес вознамерилась вернуться в замок. Она успешно миновала мост и даже спустилась на нижний ярус, как вдруг кто-то схватил ее за руку и увлек в сторону от лестницы, на площадку, скрытую среди еще не облетевших деревьев.

— Кто? — выдохнула принцесса, осветив факелом силуэт. И ахнула, узнав в нем Нериана Карнелия.

— Как интересно… — протянул барон, вглядываясь в ее глаза.

Лундес испуганно смотрела на него и молчала. Неужели он все слышал? Она не была готова к такому.

— Мне нужны объяснения, принцесса. И, клянусь своей честью, вы дадите мне их. Расскажите все. А затем я решу, что именно мне следует с вами сделать… — Последние слова он произнес с презрением. Лундес убедилась: он слышал все.

Глава 5. Фредрик

Она по-прежнему молчала, так же как и Карнелий. Он ждал объяснений. Лундес медленно перевела взгляд на его руку, ту, что крепко сжимала ее запястье.

— Уберите, — сдержанно попросила она. Тем самым хотела показать, что его гнев и поведение были неуместны. — Вы делаете мне больно.

Он лишь немного ослабил хватку.

— Если мой брат узнает, что вы касались меня, то…

— То следом он узнает все содержание вашего разговора с мглистым магом — беглецом, — договорил за нее барон. — Тем самым магом, который, как думает его величество, сбежал из его тюрьмы.

— Откуда вы знаете про Трифона так много?

— Из вашего разговора и из разговора с вашим братом. Вы не задержались за столом, поэтому не знаете. Итак, выбор у вас небольшой.

Лундес лишь опустила взгляд. Карнелий дал ей еще минуту, а затем свободной рукой вырвал у нее факел и сказал:

— Идемте, принцесса!

Он дернул ее так сильно, что она была вынуждена сдвинуться с места.

— Пустите! — потребовала она, попытавшись освободить руку. — Как вы смеете? Вы не очень-то понимаете, что услышали, верно?

— Я отлично все понимаю, — холодно возразил он. — Понимаю, что будет грандиозный скандал. Нам шпионы в графстве не нужны. Что бы вы ни хотели от Фредрика, вы покинете это место раньше, чем он здесь появится.

Лундес слегка приоткрыла рот, хоть барон из-за платка этого и не увидел, и положила свободную руку ему на плечо.

— Остановитесь! — почти приказала она. — Остановитесь, пока всем не стало хуже. Вы не знаете, что будет, если вы сейчас отведете меня к брату. Скандал — это самое малое, что может быть. Я обещаю вам катастрофические последствия. Я на самом деле принцесса рода Эверли. Вы же не хотите еще одной войны?

— Вы угрожаете мне? — Карнелий вскинул брови. — Или вы уже в открытую угрожаете всему графству войной?

— Нет, я не угрожаю вам, барон. Я, напротив, хочу разобраться с ситуацией другим путем. Всегда есть другой путь, если, конечно, вы готовы слушать. Мне важно знать, что именно вы поняли из моего разговора с помощником.

— Вы про народ изобретателей, запертых за вратами?

Лундес кивнула.

— Да, это я слышал. И про женщин и про детей — тоже. Не тратьте время на жалостливое описание прошлого. Для меня ваши сны не аргумент, принцесса.

— Я уверена, что это был не сон, барон.

— И поэтому вы решили, что врата нужно открыть? Великие белые маги сотнями лет по какой-то причине клали свои жизни на то, чтобы приглядывать за уже закрытыми створками врат. А их предки в древности губили себя, чтобы запереть нечто за врата и по какой-то причине стереть все, что касается этого нечто из памяти мира. Как думаете, это стариков и женщин они так боялись? Высшие белые маги?

— А что, если они боялись их достижений? Что, если тот народ был сильнее и умнее стражей, что, если врата — это всего лишь оружие, способное убрать соперника и победить?

— В этом в мире все возможно, принцесса, — сказал Карнелий. — Никто не отрицает и такой вариант, но подобные масштабы… вообразите, что такое найти способ запереть целый народ за врата? Ради победы в войне? Не слишком ли сложный способ?

— Поймите меня правильно, барон. Мне непросто говорить с вами. Вы словно один из них. Я видела прошлое. Видела его. За вратами не монстры, не призраки, а живые люди и эльфы. Они выглядят точно так же, как вы и я.

— Ваш брат, Лундес, поведал нам историю о пустыне и императоре Непоколебимого. За столом, когда вы ушли, сославшись на недомогание.

— А знаете, что самое интересное? До того случая в пустыне никто не рассказывал мне о Непоколебимом, а Фавластас рассказал. Когда же я передала его слова брату, тот подтвердил, что, мол, империя такая была, но о ней почти ничего не известно и это было очень давно. И после этого брат почему-то стал уверять меня, что Фавластас мне померещился. Тогда откуда я знаю про империю? Еще я знаю название одного из городов. Утренний Лик. По словам брата, ни одного названия города с тех времен до нас не дошло, но я уверена, что, если стражи сохранили для себя больше информации, они подтвердят, что Утренний Лик был. Вы можете отвести меня к брату, барон, можете даже убить, развязать войну, но Фавластас существует, его город есть в пустыне. Со мной или без меня он будет продолжать. Он не собирается ни с кем воевать. Прошла тысяча лет. Он лишь хочет открыть миру правду о том, что на самом деле случилось тогда. Я здесь, чтобы говорить с верховным стражем. Прошу вас, дайте мне поговорить с ним. Не раскрывайте меня в замке до его прибытия. Неужели он не может сам принять решение? Ведь это он отвечает за стражей и врата? Или, может, вы знаете, что за вратами?

— Нет, — ответил барон. — И что же конкретно за вратами, по словам вашего… Фавластаса?

— Пустота, в которой целый народ пребывает вечность.

— Вы молите о шансе, может, вы и правы. Решать не мне, с кем следует говорить верховному стражу, а с кем не следует. Он примет решение сам. Во всяком случае, это будет справедливо. В свою очередь обещайте ничего не предпринимать до прибытия моего друга. А когда он прибудет, не тяните и будьте честны с ним до конца, иначе, гарантирую вам, он распознает вашу ложь. И все закончится намного хуже, чем если бы я сейчас сдал вас сам. Фредрик так не будет церемониться с вами. Запомните это.

Она приняла всерьез его предостережение и поблагодарила:

— Я ценю ваше понимание, барон.

— Считайте, что я вас предупредил, принцесса. Сейчас вы пойдете со мной. Я провожу вас до ваших покоев, и вы попробуете уснуть. Я не желаю, чтобы вы бродили по замку и прилегающим к нему территориям без присмотра. Надеюсь, мы поняли друг друга.

Лундес выпрямилась и слегка кивнула. Выбора у нее не было.

Трифону повезло. Теперь он был волен действовать на свое усмотрение, ведь Лундес, по сути, сняла с него все обязательства, пообещав в случае чего не сдавать его брату. А значит, даже если он сбежит, не будет преследования.

Ему, в отличие от Лундес, нравилась ночь. Гораздо больше, чем день. В темноте было проще перевоплотиться и сбежать. По правде, мглистый долго мучился. Не знал, как поступить. Сбежать или остаться? Если остаться, то уж не ради сообщницы и ее сомнительного дела. Напротив, ради другой стороны, стражей, которые вроде как и не подозревали, что в мире что-то проявилось. Ведь правда проявилось, в этом принцесса была совершенно права. А Трифон любил пустыню, можно сказать, эпицентр сомнительных событий. Он не был уверен, что перемены не затронут его жизнь вновь, если он сбежит.

Что ж, темные ворота, что вели прочь с замковой территории, были прямо перед ним. Охрана не узнала бы его и даже пропустила бы, ведь Трифон придумал нужный облик, чтобы ускользнуть. И как раз в этот самый момент из-за стены послышались голоса, затем топот копыт и опять голоса. Створки врат поползли в стороны, и взгляду Трифона открылись пятеро всадников. По двое по бокам, один в центре. Их силуэты тускло освещали огни охраны. Мглистый пригляделся, но так и не смог ничего разобрать. Решил подобраться поближе. Его чутье подсказывало, что перед ним был тот самый редкий шанс, решение непростой задачи. Кажется, те всадники были стражами, судя по одеждам, которые так старательно пытался разглядеть Трифон. Уж не Фредрик ли Гаус прибыл в Анатару?

Мглистый дергался из стороны в сторону, выглядывал из-за всевозможных укрытий и молился богам, чтобы его не заметили раньше времени. Старания его были вознаграждены. Вскоре он не сомневался, что всадники были именно стражами, а их предводитель — Фредриком. Тем самым. Мглистый довольствовался обрывками фраз, тенями и прочими мелочами, чтобы разобраться в ситуации. Появление графа помогло ему сделать выбор. Трифон решил остаться. Более того, он вознамерился всеми правдами и неправдами добраться до верховного стража первым и раскрыть ему замыслы Лундес. Предательство? Трифон вовсе не считал, что кого-то предает. Напротив, это решение в тот миг казалось ему единственным правильным. А потому он спешил, лишь бы не упустить Фредрика из виду.

Далее были голые деревья, так плохо укрывавшие его, темнота, одновременно спасавшая его положение и в то же время мешавшая ему. Он то и дело спотыкался, мысленно понося реальность последними мглистыми словами. Граф и его окружение тем временем направлялись к конюшням. Трифон пытался не отставать, наблюдая за ними со стороны. Ему казалось, что на территории замка, у самого основания холма, днем не было столько строений. В темноте они превратились в мрачный лабиринт. Лишь звуки и едва различимые силуэты были проводниками мглистого, да и они то и дело пропадали, словно растворялись в ночной черноте.

Прижавшись к стене конюшни, Трифон притаился. Стражи подступили с другой стороны и вошли внутрь. Мглистый все же засомневался: а граф ли вернулся, ведь можно было и спутать в темноте. Почему Фредрик и его спутники сами занимаются лошадьми? Или у них так принято?

Время шло. Они по-прежнему были внутри, о чем-то говорили, но Трифон, как ни старался, не мог разобрать ни слова. И потом он замерз, зубы стучали довольно громко. Наконец стражи вышли. Четверо. Все, кроме Фредрика. Трифон осторожно выглянул и, убедившись, что граф остался в конюшне один, юркнул внутрь.

Будь у мглистого чуть больше времени и терпения, он бы подумал над обликом, в котором было бы разумно появиться перед верховным стражем, но ему было холодно, и он боялся упустить идеальный шанс на приватный разговор.

— Граф! — начал он, едва не рухнув, споткнувшись обо что-то прямо на пороге.

Теперь верховный страж смотрел на него. В темноте взгляд графа показался Трифону весьма необычным. Зеленые глаза как будто светились, а каштановые волосы были едва видны.

— Фредрик Гаус? — отбросив все сомнения, обратился к нему Трифон. — Э-э-э, простите… — В тот миг мглистый вспомнил, в чьем облике был. Простого охранника. Как полагалось обращаться к таким, как граф?

— Не трать время, — вдруг сказал Фредрик и вмиг оказался возле Трифона, прижав того к стене. — Не выдумывай ложь, мглистый, — добавил граф. В свободной его руке загорелся магический шар. Им он и осветил лицо Трифона.

— Стойте! Прошу! Да, я мглистый, но я здесь, чтобы поделиться с вами информацией. Важной информацией! Мне есть что рассказать вам, прошу, я хочу поговорить…

— Хочешь говорить? — переспросил Фредрик. Он странно смотрел на Трифона. Скорее задумчиво, чем раздраженно. — Я не говорю с анонимами, покажи свое истинное лицо.

Трифон взглядом указал на руку графа, сжимавшую его ворот. Фредрик спокойно разжал пальцы и отступил, ничуть не переживая, что собеседник сбежит. Тот поспешил принять свой настоящий облик.

— Как вы догадались, что я… это я? — спросил он.

— Шутишь? — Фредрик все еще перекатывал магический сгусток между пальцами. — У тебя мглистая магия.

— Однако не все обман чуют. Даже маги.

— Зависит от магов, — заметил граф. — Кто ты такой? И чего хочешь от меня?

— Вот так просто? — Трифон сказал это скорее самому себе. Он ожидал худшего.

— Просто? — Фредрик слегка склонил голову набок. — О нет, просто не будет. У тебя минута на то, чтобы объясниться. Кто такой?

— Меня зовут Трифон. Я прибыл с делегацией короля Астании, но дело не во мне, дело в сестре Рифуса Эверли, принцессе Лундес. Она тоже здесь, и она желает открытия врат.

— Каких врат?

— Бросьте, граф, вы же верховный страж. Вы же их охраняете. Те самые врата, что находятся в самой северной точке графства, в Тредате. Думаю, вы прибыли прямо от них.

Граф отвел взгляд в сторону:

— Бред какой-то…

— Клянусь, я не лгу! — поспешил возразить Трифон. Ему было важно, чтобы граф воспринял угрозу всерьез.

Фредрик же подумал о другом. Когда он был у врат, что-то непонятное творилось с их защитным полем. Для того граф и вернулся в Анатару, хотел узнать, не случилось ли чего в мире. Вдруг его отцу стали известны какие-нибудь полезные новости. И тут вот так сразу! Граф одного пока не мог понять:

— Ты сказал, сестра Рифуса Эверли. Лундес? Принцесса?

— Да, да, граф, вы поверьте мне, она то ли не в себе, то ли…

— Спокойнее, — осадил его Фредрик. — И по порядку. Лундес Эверли, насколько мне известно, никогда не покидала стен астанского дворца. Брат описывал ее исключительной особой, слишком чистой для «грязи» мира.

— Ну, она вовсе не такая, мы-то с вами это понимаем, граф.

— Я не думаю, что такие вообще существуют в природе, но ранее она не приезжала сюда. Я передаю его слова. Не могу понять, как она вообще оказалась здесь. И при чем тут врата?

— Кое-что произошло, — приступил Трифон. — Брат отправил ее три месяца назад в Хискал на переговоры, и корабль разбился. Принцесса оказалась одна посреди пустыни, и там она набрела на небольшую деревеньку Прэт, где охотники за артефактами проводили свои соревнования.

— Ты — охотник? — тут же спросил Фредрик.

— Да, — не стал обманывать Трифон. Все равно лгать верховному стражу не было смысла. Уж во всяком случае, в этом.

Граф кивнул и попросил мглистого продолжить.

— Уверяю вас, принцесса была совершенно нормальной поначалу. Но пустыня и…

— Ближе к делу, — перебил его Фредрик.

Трифон воспринял эти слова по-своему. Он решил выдать все и сразу, а главное — с бешеной скоростью, чтобы граф не успел остановить:

— В общем, она носит платок. И поначалу была совершенно не знакома с миром. Жила только в Астании, и ее вечно оберегали. Лишним людям не разрешали даже приближаться к ней, не то что прикасаться. Еле живая, она забралась в мою палатку. Я нашел ее там, она потеряла сознание. Ее платок был в непотребном виде. Я снял его… — Лицо графа переменилось, Трифон же поспешил добавить: — Но я не видел ее лица.

— Ходил, повернувшись к ней спиной? — Граф скептически покачал головой. — Продолжай, но только по делу.

— По словам принцессы, ее воздушный корабль столкнулся с какой-то прозрачной преградой. Прямо посреди пустыни. Затем Лундес увидела призрака и пошла за ним. Он привел ее в лагерь охотников и растворился. Позже принцесса решила отыскать призрака и разобраться, зачем он ее преследовал. Мне тоже стало любопытно. Вместе с Лундес мы отправились в пустыню искать то место, ту невидимую преграду — и она пропала. Принцесса пропала, не преграда. Преграды и не было. Я искал Лундес, но не нашел. Меня схватил ее брат и решил, что я убил ее и закопал. Прошло три месяца, принцесса объявилась и рассказала, что тот призрак переместил ее в город под названием Утренний Лик. — Трифон говорил очень быстро, чтобы успеть рассказать все.

Фредрик поднял руку:

— Теперь подробней и спокойней. Утренний Лик?

— Да. Она сказала, что призрак представился Фавластасом — императором какой-то давно исчезнувшей империи под названием Непоколебимый.

Фредрик заметно напрягся, но промолчал. Трифон тем временем продолжал:

— Фавластас сказал ей, что тысячу лет назад стражи… предки ваших стражей засадили жителей империи, в том числе и женщин и детей, за врата и что все там страдают. А он лишь хочет восстановить справедливость.

— Женщины и дети? Так и сказал? Признаюсь, мне известно множество теорий и легенд про тех, кого мы держим за вратами, но это самая…

— Уверяю вас, я тоже считаю, что это безумие. До того как она пропала, она была нормальной, во многом недоверчивой дамой, но после — уж не знаю, что Фавластас ей сказал, да и был ли он вообще, — она только и твердит, что надо помочь ему. Она вытащила меня из темницы своего брата тайно, в обмен на обещание, что я стану ей помогать. Фавластас сказал ей, что она должна найти вас и уговорить помочь.

— Помочь в чем? — тут же уточнил Фредрик.

— Открыть врата. Но Рифус не знает пока, ради чего она прибыла сюда с ним. Он тоже ощутил перемену в ней, но в ее историю не поверил. Решил, что она увидела мираж в пустыне или сошла с ума, но, граф, ее не было три месяца. Она действительно стала другой.

— Насколько?

— Ну… другой. Я же ей не верный братишка, чтобы знать ее так уж хорошо, но она изменилась — это точно. Рифус потому и согласился взять ее с собой, потому что она стала резкой, злобной, постоянно спорила с ним. А у астанских принцесс, как я понял, это не в чести. В общем, он боялся оставлять ее без присмотра в Астании. Взял с собой, но они даже по пути с братом повздорили. Слышал я, что сегодня при вашей семье он назвал ее безумной. Она сейчас с ним почти не общается и боится, что он узнает, ради чего она здесь.

— И она здесь ради того, чтобы уговорить меня открыть врата, — задумчиво проговорил Фредрик. Уж слишком абсурдной казалась ему цель Лундес. — Вот что. Скажи, Трифон, ты видел город?

— Не стану лукавить: нет, не видел. Не было там ничего в пустыне, если говорить честно. Но принцесса пропала — это факт.

— Ее могли переместить куда-нибудь, а затем, если она изменилась, то сотворили с ней что-нибудь. — Фредрик выдержал паузу, кое-что обдумав, а затем спросил: — Она не будет ничего предпринимать, пока не поговорит со мной?

— Уверен, что нет. Но стоит ей узнать, что вы здесь, и она накинется на вас с уговорами. Пока вас не было, она просто сходила с ума оттого, что дело стоит на месте. Она всерьез начинает меня пугать своими планами. И я хочу сказать, что я на вашей стороне в этой войне.

Фредрик объяснил:

— Нет никакой войны. А она, быть может, правда под властью какого-нибудь зелья. Или она действительно могла сойти с ума. Пустыня — жестокое место для неподготовленного существа.

— Думаете, города все же нет?

— А ты, как участник событий, что думаешь? — спросил Фредрик.

— Я не видел. Это все, что могу сказать.

— В таком случае она подождет до утра, — подвел итог граф. — Если она сумасшедшая, то жаль Рифуса. В любом случае, Трифон, спасибо за информацию. Но за тобой будут приглядывать, надеюсь, ты это понимаешь. — Фредрик потушил белый шар и вместе с Трифоном вышел из конюшни.

Мглистый был доволен своим поступком, а Гаус понял гораздо больше, чем его собеседнику могло бы показаться. Граф лишь выглядел спокойным, но, шагая к замку, он снова и снова мысленно повторял: «Фавластас».

Еще никогда прежде Фредрик не передвигался по своим собственным территориям с такой осторожностью. Он не хотел, чтобы Лундес появилась на его пути раньше времени. Сначала намеревался все обдумать и решить хотя бы для себя, была ли она ненормальной, или то, что рассказал Трифон, все же могло оказаться правдой. Граф направлялся в хранилище книг, что располагалось в конце того коридора за тяжелой двойной дверью. Такой массивной, что уставший в дороге Фредрик очень медленно открыл одну из створок. Зал был огромен. Казалось, там хранились тысячи книг. Они были повсюду, так же как и полки со шкафами для их размещения.

— Граф, — поприветствовал его невысокий мужчина лет пятидесяти — хранитель книг. — Это хорошо, что вы вернулись. — У хранителя был спокойный приятный голос. Фредрик устало прикрыл глаза. Он удерживался ото сна изо всех сил, но голос хранителя был уж слишком неторопливым.

— Уже утро, хранитель Веребер, — сказал страж. Первые лучи солнца и в самом деле тускло пробивались через небольшие окна возле потолка. — Будет лучше, если вы отдохнете и оставите меня здесь одного.

— Как прикажете, граф, — хранитель охотно согласился и медленно выпрямился. Приказы не оспаривались, особенно если они исходили от членов графской семьи.

Когда хранитель покинул зал, Фредрик обогнул стол Веребера и осмотрелся, затем уверенно двинулся вбок между рядами шкафов и вскоре и вовсе пропал среди обилия полок и книг. Он точно знал, что искал и где следовало это искать. Прошло не более двух минут, а граф уже держал в руке старый свиток, такой старый, что, пожалуй, нужно было уметь правильно его касаться. Он мог рассыпаться.

Вернувшись к столу хранителя, Фредрик отодвинул в сторону стопку книг и развернул свиток. Некоторое время он напряженным взглядом выискивал информацию. Усталость давала о себе знать: ему непросто было сосредоточиться. Глаза совсем потускнели. В полутьме они казались то ли серыми, то ли зелеными, пропал диковинный магический блеск, который придавал его радужкам цвет морской волны. Белая магия обладала голубоватым свечением, но в то утро граф был совсем измотан. Магия — энергия, и ее необходимо накапливать и беречь, так же как и физическую силу.

Гаус и сам не ожидал, что настолько устал. Не стоило ему опускаться в кресло, сон мгновенно окутал его. Лишь громкий скрип массивной открывающейся двери хранилища заставил Фредрика очнуться. Страж выпрямился в кресле и аккуратно свернул свиток, отложив его за другие книги.

— Фредрик? — То был его старший брат.

— Констар! — Фредрик улыбнулся, поднялся из-за стола и потянулся обнять брата.

— Мне только что сообщили, что ты приехал и отправился сюда. Признаться, я удивился.

— Как вы? — поинтересовался Фредрик.

— Нормально. В самом деле, если ты приехал из-за нас, то не стоило беспокоиться.

— Значит, приехал зря?

— Нет. Ни в коем случае. Отец будет очень рад. Все, что он знает о тебе, — это то, что два месяца назад ты умчался в Тредат, потому что Элестер сообщил тебе о вратах. Они и вправду не в порядке?

Улыбаться Фредрик перестал.

— Сложно сказать, — признался он. — Кое-что странное происходило, правда, сейчас все в порядке. Но…

Страж задумался, стоило ли делиться подробностями с братом, и в итоге все же сказал:

— Помнишь, я говорил тебе, что у врат есть потоки? Они исходят от их защитного поля. Эти потоки создают сильное давление возле створок. Обычно оно такое, что простой, неподготовленный человек не сможет долго противостоять ему, его отбросит от врат или расплющит. А еще там большие перепады температуры.

— Больше похоже на зону пыток, — мрачно изрек Констар.

— Нас учили противостоять потокам, и мы легко могли там находиться.

— Не думаю, что так уж легко.

— Стражам легче делать это, чем другим, — просто добавил Фредрик. — Но как раз месяца два назад потоки усилились, теперь и нам стало значительно тяжелее их сдерживать.

— Это значит, что поле ослабло?

— Напротив — усилилось. Так оно устроено. Когда напор створок возрастает, то и поле усиливается.

— Хочешь сказать, что врата пытаются прорвать изнутри?

— Не знаю. Мы потратили два месяца на снижение давления, и в итоге нам это удалось, поэтому я здесь, и поэтому я не переместился, а добирался сюда долгие дни верхом.

— Совсем магию истратил? — взволнованно поинтересовался Констар.

— Ничего. Отдохну, и сила восстановится.

— Если все действительно вновь в порядке, то почему ты не отправился в свои покои отдохнуть? Должно быть, что-то важное, раз ты прямо с порога бросился сюда. На тебе дорожный плащ, у тебя сонный, измотанный вид. Ты сам только что сказал, что провел два месяца, сдерживая врата. В чем проблема?

Фредрик приобнял брата, слегка встряхнул его за плечи и сказал:

— Главное, что мы нормализовали поле и потоки. Просто вспомнил по пути пару особенностей врат и решил проверить их, пока не забыл.

— Проверил?

— Да. И ты прав. Стоит все-таки снять дорожный плащ. — С этими словами Фредрик направился к выходу из хранилища. Он уже был возле двери, когда Констар заметил:

— Ты никогда не лгал мне и советовался со мной даже по магическим вопросам. А ведь я не маг. Если ты не хочешь говорить, что происходит…

— Да нечего говорить. — Фредрик обернулся. — Все уже рассказал.

— Если так, то хорошо. Отдохни, а не ограничься переодеванием в графские туалеты. Ты все равно не перестанешь быть верховным стражем от этого.

— Оттого, что переоденусь в графские туалеты?

— Оттого, что отдохнешь. Люди иногда это делают, если ты не знал. Спят.

Фредрик кивнул:

— Рад, что я дома.

— Кстати, у нас гости. Рифус Эверли и его сестра. — Констар выпрямился, сцепив руки за спиной. Ему было интересно, как его брат отреагирует на весть о присутствии в замке принцессы. Из-за Рифуса за пределами Астании Лундес действительно долгое время считали недосягаемой ценностью.

— И как она тебе? — поинтересовался Фредрик.

— Кто? Принцесса?

— Да. Она и вправду такая скромная и покорная, как Рифус ее описывал? — Фредрику было важно это знать.

— Хм… она молчаливая и носит платок, так что не всегда понятны ее эмоции. Есть в ней что-то… даже не знаю. Не подумай, что я… признаюсь, я не в силах выразить, что именно, но что-то в ней меня настораживает. Вполне возможно, что я просто не привык видеть женщин в платке, — попытался объяснить свои ощущения Констар.

— Она может молчать потому, что Рифус запрещает ей много говорить, — предположил Фредрик. — Умный ход. Король старательно создавал легенду, может, опасается, что его сестра разрушит ее правдой. О принцессе немногое известно.

— Мне кажется, что Рифус повздорил с ней. Они не общаются друг с другом, Фред. Принцесса хоть и в платке, но взгляды, которые она порой бросает на брата, могут свалить бывалого воина. Она молчит, но я думаю, что же будет, когда она заговорит.

— Быть может, ей просто неуютно, она же впервые вне Астании, — пожал плечами Фредрик.

— Рифус рассказал кое-что за столом, когда она удалилась в свои покои. Про то, что у нее было видение в пустыне. Ведь она недавно потерпела крушение…

Граф мог бы остановить брата и сказать, что все это ему уже было известно, но предпочел узнать, как видел ситуацию Рифус, как подал за столом поступки своей сестры. У Фредрика была особая черта. Он всегда оценивал ситуацию с разных сторон и спокойно просчитывал ее. Просто слушал мнения свидетелей и только потом делал выводы. При этом предпочитал не вмешивать в какие-то магические и сомнительные дела свою семью. А чтобы не вмешивать их, просто молчал, отлично понимая, что они не останутся в стороне, если будут знать.

Констар закончил про миражи и призрачные города.

— Бедняжка. Впервые оказалась в мире, совсем неподготовленная, — искренне сочувствовал ей Фредрик. — Это страшно. А тут еще миражи, жажда, одиночество…

Констар согласился.

— Что ж, Фред, рад, что мы поговорили. Мне действительно еще очень многое хочется обсудить с тобой, поделиться новостями, но ты прямо валишься с ног.

— Разговор с тобой всегда приободряет, — заметил Фредрик. — Встретимся за завтраком. Передай отцу, что я здесь, и скажи, что…

— Он поймет, если ты отдохнешь, прежде чем идти к нему. Не показывайся ему на глаза в таком виде, он и так потратил столько нервов, гадая, что там у тебя происходит возле врат. И не говори ему про потоки, если все наладилось.

Фредрик кивнул.

— Десяти минут сна будет недостаточно! Хотя бы два часа! — услышал он отдаленный голос брата, когда уже покинул хранилище и направился наконец в свои покои. На губах стража заиграла улыбка.

Двести с лишним лет спустя

Тэас был мрачен. Разумеется, в своей истории Лундес не описывала разговор верховного стража и его брата. Ее текст, увы, был катастрофически неполным. Мойро все гадал, зачем она вообще отправила в будущее свои мемуары. Она, принцесса… Он не привык, когда она называла себя так. Эта женщина в тот миг никак не ассоциировалась у Тэаса с дамой благородной. В его времени и в его положении все воспринималось иначе. И она, видимо, порядком надоела ему. Это было видно по его глазам, когда он читал. Порой он злился, и, надо сказать, у него были на то причины. Но об этом позже…

Двести с лишним лет назад

Почти все женщины за столом были в светлых теплых нарядах, Лундес же вошла в зал в темно-красном платье и белой накидке с меховым воротником. У платья не было глубокого выреза, напротив, воротник хорошо скрывал шею. Не забыла принцесса и об украшениях. Считалось, что надевать их утром не положено. Видно, так было только в Астании — аристократки графства считали иначе.

Мужчины поднялись со своих мест. Рифус глянул на одежду сестры, не в силах выразить свое возмущение. Лундес уловила его взгляд и уже приготовилась защищаться, как вдруг увидела нового человека за столом. Брат тут же взял ее за руку, чтобы она не ускользнула от него, и громко сказал:

— Фредрик, позвольте представить вам мою сестру Лундес… — Он еще много чего говорил, но она уже не слышала его. Теперь она смотрела лишь на Фредрика.

Тот как раз вышел из-за стола, подошел к ней и в знак приветствия наклонился коснуться губами ее руки. Но все-таки не коснулся. И поняла это только она.

— Для меня честь, принцесса, — сказал Фредрик. А когда выпрямился, Лундес замерла от его взгляда. Ее поразили его светящиеся глаза.

— Мне тоже очень приятно, граф, — с промедлением отозвалась она. — Я… — Вот теперь она едва не сболтнула лишнего, но Фредрик вовремя остановил ее, тихо заметив:

— Приветствия будет вполне достаточно.

Он вернулся за стол, но Лундес скользнула следом, вмиг оказавшись подле него. Вероятно, близость к цели напрочь лишила ее осторожности. Вел ее Фавластас.

Рифус явно не ожидал от сестры подобного. Просто не успел остановить ее. Теперь уже было поздно. Лундес даже не оглянулась на него, а также не поприветствовала остальных, разве что уловила мрачный взгляд барона Карнелия и вспомнила их ночной разговор.

— Вы боитесь прикасаться ко мне? — шепотом обратилась она к графу.

— Нет, — спокойно и так же тихо ответил он.

— Вы не коснулись губами моей руки. Это на самом деле оскорбление для меня.

Фредрик откинулся на спинку стула и, не глядя на принцессу, сказал еще тише:

— Оскорбление — это ваше явление сюда и ваши цели. Не притворяйтесь. Я уже оценил, какая вы великолепная лгунья. Ваш брат совсем вас не знает…

— Поверьте, он никогда и не пытался меня узнать, — не растерялась Лундес. И подумала, что графу не следовало лезть в ее семейные дела. Его это не касалось.

А ведь Фредрик только начал.

— Я говорил с Трифоном и все знаю, — нанес он следующий удар.

Лундес не ожидала. Судорожно сжала вилку. Фредрик быстро переставил салат так, чтобы ее рука была скрыта от других, и медленно забрал у принцессы столовый прибор.

— О чем собираетесь говорить? Об открытии врат? — Он положил вилку возле ее тарелки и кому-то кивнул. Лундес окончательно растерялась. Фредрик успевал слушать ее, но также улавливал, о чем говорили за столом другие, и правильно реагировал на их слова.

— Поверьте, дело стоит того, — набравшись храбрости, сказала она. — Вы же умный человек и, говорят, справедливый. Вы можете поверить мглистому магу, если, конечно, знаете, что он мглистый. — Она нагнулась к тарелке: не хотела, чтобы другие видели ее взгляд, обращенный к Фредрику. Сам он сидел прямо. — А можете поверить мне. Просто выслушайте меня так же, как выслушали Трифона.

— Внезапно я стал популярен. — Теперь и он наклонился к настойчивой собеседнице. — Все так и жаждут, чтобы я выслушал их. Говорят, вы безумны, принцесса.

Он изучал ее жесты, анализировал каждое ее слово, но она была настолько поглощена своей задачей, что не обращала на это внимания.

— Я видела город, — завела она свою тему, — который существует на грани измерений. Видела такое, от чего до сих пор сердце замирает. Уверена, и вам следует это увидеть. Легко обозвать меня безумной. Странностей меньше не станет. Даже если я уеду, город не пропадет.

— Пока что я не сделал никаких выводов… возьмите бокал и отпейте, прямо сейчас, — шепотом подсказал ей Фредрик.

Лундес послушалась, а после спросила:

— Зачем?

— Был тост, — пояснил он.

На этот раз Лундес не удержалась от улыбки:

— Нет, вы не такой, как остальные. Вы не строите выводы, основываясь на слухах и клевете. Все они считают меня безумной, но я не безумна. Я пришла не просить вас открыть врата, я здесь для того, чтобы просить вас выслушать. Город я покажу. Он реален. Я считаю, что, только увидев собственными глазами, можно серьезно рассуждать о правде и лжи.

— Хорошо, — сказал граф.

— Вы согласны?

— Согласен выслушать вас, — уточнил Фредрик. — А сейчас просто помолчите. Мне бы не хотелось, чтобы эта тема привлекла всеобщее внимание.

— Благодарю. — И Лундес замолчала, как он и просил.

Граф согласился выслушать ее, но на этом эльфийка не успокоилась. Внутри нее вновь закипала посторонняя сила. Фавластас счел, что выслушать — не то же самое, что согласиться на помощь. Лундес пусто смотрела на лица сидевших за столом и не вникала, о чем они говорили. Иногда ей удавалось ненадолго сосредоточиться, однако все дальнейшие разговоры, увы, не могли удовлетворить и успокоить ее. Фредрик согласился поговорить, но когда? Сколько еще можно было тянуть? Не выдержав, принцесса поднялась из-за стола и вилкой осторожно постучала о ножку своего бокала. Звук получился довольно громким и неожиданным для остальных. Разговоры сразу же стихли, все обратили на Лундес взгляды. Мужчины переглянулись и тоже поспешили подняться.

— Нет, не стоит подниматься, — попросила она. — Я не ухожу, всего лишь хочу сказать тост. Надеюсь, вы позволите мне взять слово, граф? — Она посмотрела на Валарда.

В Океании женщины были более свободными, так что самым удивленным в тот миг был ее брат. Но он промолчал, потому что Лундес опередила его, обратившись за разрешением к хозяину замка. Что Рифус мог сказать после того, как Валард кивнул, позволяя принцессе говорить?

— Ко всем вам я отношусь с особым уважением. Именно так я всю свою жизнь уважала моего старшего брата и защитника — Рифуса Эверли. — Лундес намеренно не назвала его королем. — Мое мнение о многом переменилось. Я, может, не могу быть королевой, и прав у меня немного, но я не слепая и не глухая и оскорблений не потерплю даже из уст моего брата…

Рифус неотрывно смотрел на нее, но продолжал молчать — видно, очень хотел услышать, в чем она его обвинит. Зато по залу пошел ропот. Собравшиеся переглядывались. Фредрик же хмуро смотрел на Лундес снизу вверх, ведь она стояла, в то время как мужчинам не позволила подняться.

— Клевета! — заявила она, сверкнув глазами в сторону брата. — При мне ты вежлив и ласков! Клянешься в верности и любви, а на деле при всех этих уважаемых людях оскорбляешь меня в мое отсутствие! Хочешь оскорблять, так делай это при мне, чтобы я могла дать тебе достойный ответ на твои низкие слова!

— О чем ты говоришь? — не выдержал Рифус. Он был бледен, но при этом не желал кричать на сестру. Теперь он был центром внимания.

— Принцесса, — громко обратился Валард. Она медленно обернулась на правителя графства и еще раз склонила голову. — В чем вы обвиняете вашего брата?

— Я объясню, — заверила она. — Мой брат рассказал вам историю о Хискале, о миражах и о том, что его сестра после этого сошла с ума, не так ли?

Рифус обомлел.

— Не так ли, дорогой брат?!

— Я лишь сказал…

— А я лишь говорю, что я не сумасшедшая! — злобно перебила она. — Как ты можешь порочить мою честь?

Рифус наконец поднялся из-за стола:

— Вот видишь, ты действительно не в себе. Добиваешься скандала? Ты добилась его. И сейчас тебе лучше уйти отсюда.

— И скрыть от остальных правду? Позволить тебе и дальше унижать меня? Граф, барон, вы ведь верите мне? — Лундес обернулась в сторону Фредрика и Карнелия. — Вы ведь почему-то не решили с ходу, что я безумна? Скажите, что вам известно о городе и призраке в пустыне?

— Откуда же нам знать, принцесса? — полюбопытствовал Фредрик, ничуть не изменившись в лице. — Нас там даже не было.

— Да, это верно, но мой спутник, который тоже был там, в пустыне, рассказал вам, вероятно, то же, что могу рассказать и я. Поведайте нам, что Джасфер… Трифон рассказал вам?

— Мглистый маг? — вмешался Рифус. — Тот самый, что бежал из тюрьмы? Так это ты его отпустила?!

— А в чем его вина? — поинтересовалась Лундес. — В том, что он якобы ограбил меня, убил и закопал в песке?

Брат так смотрел на нее, что, казалось, вот-вот разорвет на части этим самым взглядом. Но главное, ответить на ее откровенный выпад ему было нечем. Ведь ему действительно не в чем было обвинить Трифона. Его сестра была жива.

Лундес пояснила:

— Мой брат ненавидит мглистых магов. Вот и вся вина Трифона. Он мглистый маг.

— Он обманщик и вор, а еще охотник за магическими артефактами! — твердо огласил «заслуги» Трифона Рифус. Глянув на Фредрика, астанский король добавил: — Что бы мглистый ни рассказал вам, не думаю, что вы готовы поверить в это.

— Граф? — протянула Лундес, ожидая от стража особой реакции. «Ну же, — думала она, — пусть он перестанет молчать».

— Он сказал… — Фредрик намеренно взял короткую паузу и убедился, что его слушают все. — Сказал, что вы намеренно избежали официального приема у султана Хискала. Предпочли убежать с ним в пустыню.

Лундес вскинула брови, все же оценив стройный шаг противника. Ведь еще недавно граф просил эльфийку не оглашать тему города при всех, не привлекать к ней всеобщее внимание, а она из-за давления Фавластаса поступила иначе, устроила целый скандал. И потом Трифон преуспел. Так что граф, отлично относясь к ее брату, поддержал его, выставив Лундес еще и опороченной. Еще бы! Как она теперь выглядела в глазах всех этих людей и эльфов высших принципов? Избалованной принцессой, которая, едва оказавшись без опеки брата, сбежала с первым же вором, да еще и мглистым, в пустыню, чтобы побыть с ним наедине?

— Прошу вас не упускать деталей, — попросила она серьезно. — Про призрачный город и императора. Мой летающий корабль столкнулся с невидимой преградой…

— Представьте, прямо граница, не иначе. Не правда ли, легко поверить? — перебил ее Рифус.

— Команда погибла! — вдруг крикнула она прямо в лицо брату. — Твои верные эльфы! А ты шутишь! И не веришь. В пустыне произошло нечто необъяснимое. Все погибли, а я осталась совсем одна. Тогда я и набрела на городок Прэт и встретила там Трифона. Он мглистый маг — да! Но он дал мне воду, еду и помог выжить. А еще, в отличие от моего брата, последнего близкого родственника, мглистый маг единственный, кто поверил мне. Я решила, что странные события в пустыне важнее официального приема где-то. Решила, что, раз я оказалась там, быть может, боги устроили мне проверку. Было бы трусливо и глупо забыть и притвориться, что ничего не было. И хоть мой брат воспитывал меня как слабачку: учил драться, но не позволял практиковаться, учил всему, но не выпускал никуда из-за стен замка, — я, к счастью, оказалась достаточно храброй, чтобы пойти наперекор ему и решиться на путешествие по пустыне с мглистым магом. Вас интересует, было ли между нами что-то? Не было. Я достойная дочь своего отца. Знаю рамки, знаю правила и готова подчиняться им, когда они не заходят за грани разумного. Скажите, а вы бы поступили иначе на моем месте?

И вновь по залу пошел ропот. Некоторые стали поддерживать принцессу. Фредрик внешне никак не отреагировал.

— Обычаи здесь и у нас разные, — напомнил Рифус.

— Они глупые, — заявила Лундес. Своим взглядом она говорила ему: «Ну же, только скажи, что я не права. Мне все равно, что ты думаешь. Я больше не в твоей власти». — Если хочешь поспорить со мной, то потом. Сначала я закончу.

— Заканчивай, сестра. Хотя твое безумие и так налицо, — грустно констатировал Рифус.

Он держался, не кричал, хоть и давалась ему эта сдержанность непросто. Его собственная сестра подорвала его репутацию в глазах высшего круга графства. В своем рассказе Тэасу Лундес сокрушалась, что в прошлом все происходило именно так, не иначе, но подчеркнула особо, что некоторые вещи нельзя переделать, даже самыми изощренными способами. Чаще всего былого уже не вернуть.

— В пустыне я неожиданно перенеслась в тот самый город, он назывался Утренний Лик… — И она завела старую пластинку. Да только умолчала о вратах, собираясь говорить о них лично с Фредриком.

— Я закончила. Так судите же сами, что произошло в те три месяца и лгунья ли я? — Она, наконец, подняла бокал. — Мой тост — за правду. Клянусь именами всех богов, что мои слова — чистая правда. Если я лгу или сошла с ума, на меня опустится великая кара за клевету. Еще я хотела извиниться, что испортила своей речью вам настроение. Я просто женщина, которая вынуждена самостоятельно защищать свою честь, потому что тот единственный мужчина, который должен это делать, сам мою честь и поругал. Простите, — закончила Лундес достойно и драматично, не сомневаясь в том, что победила. А Рифус… она верила, что Рифусу, во всяком случае в графстве, не позволили бы ничего сделать ей в ответ. Так что она уверенным шагом направилась в свои временные покои — ожидать, когда за ней придет верховный страж.

— Вы хотели поговорить со мной?

Фредрик обнаружил Рифуса Эверли в пустом холле на другом конце замка. Тот был ужасно бледен, словно умер и восстал из мертвых.

— Да, — выдавил из себя Эверли, — благодарю, что пришли так быстро. Разговор крайне… крайне важный.

— Это верно, разговор и впрямь намечается интересный. Я понимаю, учитывая то, что ваша сестра…

— Уверяю вас, моя сестра тут ни при чем. Женщина, что оскорбила мою честь, а вместе со мной честь Астании, наши законы и обычаи, не может быть моей сестрой.

Фредрик нахмурился и для верности уточнил:

— Вы хотите сказать, что после ее поступка отказываетесь от нее? Отказываетесь признавать ее сестрой?

— Нет, — поспешно возразил Эверли, — я не могу отказаться от сестры, я бы никогда не посмел отказаться от своей дорогой сестренки. Но меня сейчас так трясет вовсе не из-за слов этой женщины, просто я вдруг стал осознавать, что моей сестры, быть может, давно нет в живых.

— Я вас не понимаю, ваше величество. — Граф скрестил руки на груди, дав королю возможность объяснить свое заявление.

— Все, что я рассказывал вам о своей сестре, правда. Лундес Эверли чиста, мила, покорна и улыбчива. Всегда была такой. Она воспитанная красавица, а не порочная лгунья! У нее язык бы не повернулся сказать все это, все… что она там наговорила! Она не решилась бы даже подняться, чтобы сказать тост.

— Не спешите с выводами, — посоветовал граф. — Я понимаю, как вам должно быть сейчас тяжело. Не считайте, что ваша репутация под угрозой. К счастью, за столом присутствовали не только ваши верные союзники, но в той же мере — верные друзья. Никто не заинтересован, чтобы происшедшее вышло за пределы нашего круга. Мой отец позаботится об этом. Мы ничуть не разочарованы в вас, нас лишь настораживает поведение вашей сестры. И единственное, что сейчас важно, — это понять правду. Обо всем. О том, где ваша сестра пропадала все эти месяцы, с кем она была. Если она изменилась, то, возможно, кто-то поработал магией. Мне хотелось бы понять, о какой магии идет речь. Вы сказали, что не узнаете Лундес. Вдруг решили, что ее подменили. Вы оскорблены. В таком состоянии в голову проникают разные мысли, и далеко не всегда следует к ним прислушиваться. Я предлагаю вам помощь, предлагаю разобраться общими усилиями.

— Речь идет о репутации Астании и моей семьи. Вы должны понимать, граф, что…

— Речь идет не только о репутации вашей семьи, — возразил Фредрик.

Правитель опустил взгляд и тяжело вздохнул.

— Я не хотел бы вмешивать вас в это, — пояснил он. — Будет правильней, если я увезу эту женщину из графства, кем бы она ни была. У вас достаточно проблем и без нас.

— Нет. — Фредрик подступил к нему практически вплотную и заметил, стараясь, чтобы никто более в замке эти слова не услышал: — Эта женщина, принцесса она или нет, затронула опасную тему.

— Неужели вы восприняли ее слова про императора всерьез? — удивился Рифус. — Если кто-то затмил моей сестре разум, то уверяю вас, она не опасна. Я позабочусь о том, чтобы она никак не…

— Опасна в первую очередь не она, ваше величество, — прервал его Фредрик. — Опасен тот, кто сказал ей название «Непоколебимый». Вы упоминали когда-нибудь в разговорах с ней, до ее пропажи, название древней империи?

— Нет. Да и записей о Непоколебимом почти не осталось. Только обрывки, какие-то названия и общие слова.

— Вот именно, — подхватил граф. — Что меня всегда поражало, так это то, что и у нас, у стражей, — то же самое. Только общие понятия. Тысячу лет назад произошло нечто. Что-то, что отдает гнилью, чем-то таким, чем-то… — Фредрик сосредоточился, стараясь подобрать верное слово. — Скажу так… Мне известно мнение ангела, нашего покровителя. Во время ритуалов ангел сообщает стражам свою волю. До сих пор мне было достаточно знать, что ангел создал врата и запер за ними что-то очень темное, негативное. Не стану говорить про мировое зло. Однако если ангел создает подобное грандиозное сооружение и запирает им кого-то, а потом требует стереть все подробности о случившемся из памяти мира, на то должна быть особая причина. И Непоколебимый тут идеально подходит. Три строчки у вас в древнем хранилище книг, страница у нас, у стражей. А ведь мы — потомки первых стражей, и нам тоже не передали знаний о тех, кто за вратами. Нам положено верить и охранять. Мне всегда достаточно было воли ангела, чтобы делать это, но ваша сестра, которая даже мира не знала, вдруг произносит это название — Непоколебимый. Более того, появилось название города — Утренний Лик. А этого нет даже в записях. Если действительно один из городов империи назывался так, то что-то проявилось в мире спустя тысячу лет, и простите, но это слишком серьезно, чтобы оставаться в неведении.

— А если такого города все же не было в древности? — спросил Рифус.

— Но был Непоколебимый, — напомнил Фредрик. — И она знает это не от вас. Так что сейчас необходимо понять, ваша ли сестра гостит в моем замке. От этого зависят мои дальнейшие действия. Если это Лундес Эверли, но с ней что-то сотворили, то я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь ей, излечить ее от магического влияния, и узнать о Фавластасе все. Мне стоит уважать усилия, которые приложили наши предшественники, чтобы стереть память о тех временах. Порой достаточно всплыть одной детали, чтобы по цепочке проявилось все остальное. Поэтому рассказ не должен выйти за пределы стен этого замка.

— Некоторые и в моем дворце слышали рассказ сестры, — сообщил Рифус. — Она не особенно утаивала правду, хотела, чтобы ее выслушали.

— В таком случае выслушать стоит, но сперва я должен знать, кого буду слушать. От этого зависит, где и как я буду слушать эту женщину.

— Если она не моя сестра, что вы с ней сделаете?

— Если она опасна, то ее следует посадить за решетку и выслушивать уже там, — ответил Фредрик.

Рифус расстроенно покачал головой, запустив пальцы в волосы.

— Не переживайте. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы быстрее во всем разобраться.

— Благодарю вас, — подавленно сказал астанский король.

— Давайте начнем. Предположим, что это ваша сестра. Были ли естественные причины, которые могли бы переменить ее?

— Что ж, — протянул король, собравшись с мыслями, — сначала я решил, что причиной всему был брак.

— Вы решили выдать сестру замуж?

— Да, — кивнул Рифус. — Хотя сложно поверить, что только это могло так сильно ее изменить, но все возможно. Я хотел выдать ее за старшего принца Хискала. Одного из близнецов, наследника. Согласитесь, Фредрик, партия великолепная.

— Дианис?

— Да.

— Дианис — идеальная партия, — сказал граф, но следом уточнил: — С точки зрения крови. Достойный муж, к тому же наследник, но ваша сестра, должно быть, не знает его. Это мы с вами часто вели дела с семьей султана.