Бесплатный фрагмент - Застывшие моменты

Глава 1

Я летел в самолёте и крепко сжимал её холодную руку.

Мне казалось, что я знаком с ней тысячу лет, тысячу лет полных счастливых мгновений проведённых вместе. За стеклом иллюминатора плывут сугробы облаков, облаков настолько белых и чистых, что хочется прыгнуть в их нежные объятия.

Безмятежность и пустота проносятся рядом вместе с облаками.

Я познакомился с ней когда, как мне казалось, все было устроено.

Мне 29. Я как и все ходил на приличную работу, зарабатывал в общем-то неплохие деньги, и все действительно было устроено, устроено как у всех, карьера, деньги и мысли о большем. О большем, конечно, о больших деньгах, и даже может быть власти.

Почему-то современное общество так устроено, общество потребления, общество навязанных соцсетями и телевидением стереотипов. В этом мире все завязано на внешней красоте и лоске, деньгах и бесконечном потоке тщеславия, лицемерия, лести и притворства. Я жил в этом мире и мне было, знаете ли комфортно.

Я смотрел на маленькую дырочку в иллюминаторе, ту самую которая предназначена для нормализации давления в межстекольном пространстве. Смотрел и думал о том, что дырочка маленькая, а её предназначение так велико. Может быть и я могу сделать что-то большее для того чтобы сделать мир лучше.

Самолёт уносил меня все дальше и дальше из этого царства фальши и показного блеска, по крайней мере я так думал в этот самый момент.

Я летел в самолёте вместе с К. Она была из тех немногих женщин, которые любят искренне и всем сердцем, любят тебя какой ты есть, любят не за бриллианты и дорогие подарки, не ща что-то, не взамен. Любят просто потому что так чувствуют.

Я познакомился с ней когда работал в крупной российской компании «А», их принято называть холдингами. Холдинг это такое маленькое царство, со своими законами и правилами. Регламенты и политики есть на любой бизнес процесс, но мою идею с регламентом посещения уборных комнат почему-то руководство не одобрило.

Самое ценное и прекрасное, что было в этой компании это — люди, интересные и харизматичные. Каждый сотрудник по своему индивидуален и особенен. К глубочайшему сожалению и по не понятным мне причинам, в компании почти не было людей, готовых брать и нести ответственность за решения и поступки. Каждый стремился прикрыться бумажкой которая, в случае чего позволит избежать ответсвенности. Наверное это правильно, ведь чем больше бумажек тем чище задница. Словно за шорами, люди прячутся за регламенты и приказы, не обращая при этом ни малейшего внимания на происходящее вокруг, не обращая внимания на интересы и задачи бизнеса.

Это неизбежно привело к потери той целостности которая должна связывать всех сотрудников единой нитью. Приказы, регламенты, служебки, письма, протоколы, это огромное количество бумаг и документов породило каменную систему, которую ничто не способно сломать. Система стала абсолютно не поворотлива. Система перестала отвечать на динамично изменяющиеся требования рынка. Слишком мало людей было в компании, готовых поступиться личным интересам ради общих задач. Система так и останется неповоротлива для внешней среды, пока внутри компании сотрудники не будут следовать общей идее и помогать друг другу в решении проблем, а не искать причины этих проблем.

Все девушки офиса были похожи одна на другую: Юбки, каблуки, деловой вид и тонны косметики. К. же, напротив, могла позволить себе одеваться как будто из бабушкиного сундука, и при этом выглядеть ярко и интересно, особенно на фоне хроматической черно-белой массы офисных нимф. Она, порой слегка и мило взъерошенная, была всегда озадачена чем-то, она проносилась как вихрь между этими столпами корпоративного стиля, от внезапно вывалившегося на неё срочного дела, дела которое было способно отменять пятницы. В её глазах всегда был честный блеск от того, что она делает что-то важное и полезное.

Носилась она действительно, как вихрь, пока не налетела на меня. Налетела в буквальном смысле — столкнулись на пороге опенспейса. Она была невысокого роста, при этом не носила каблуков, поэтому ей пришлось поднять голову наверх, чтобы увидеть меня. Мы встретились глазами. «Привет!» — робко произнесла она и убежала. А я так и остался стоять в дверном проеме и думать о том, почему я до этого не замечал её красивых озорных глаз и этой милой улыбки. Столкновение я буду вспоминать ещё долго, потому что с этих пор мы стали говорить друг-другу: «Привет!» — немножко чаще.

Каждое утро, я приезжал в офис в чистой и хорошо выглаженной рубашке, в моем портфеле всегда был обед. Я не люблю питаться казенной едой. Я не люблю очереди в столовых. Я не люблю долгие беседы за обедом, сопровождающиеся щебетанием и обсуждением корпоративных сплетен. Я люблю тихо и не навязчиво перекусить, не думая ни о чем, сидя на лавочке в парке у офиса.

Решением всех моих бытовых проблем была Л. Мой опрятный внешний вид — так же исключительно её заслуга. Мы жили вместе несколько лет, нельзя сказать что это было скучно, порой нам было даже хорошо вместе, она могла дурачиться и веселить меня. К сожалению, это была рутина, обычная и размеренная жизнь, которая угнетала меня. Я изредка дарил цветы, дорогие подарки, а взамен получал то, что называется заботой. Любой мужчина мечтает о такой женщине: порядочная, моногамная и хозяйственная.

Образно говоря, я знал досконально все в своей тривиальной жизни. Я знал какой костюм сегодня надеть, я знал чем я буду обедать, я знал сколько времени занимает дорога до работы, я знал что буду делать сегодня, я даже знал во сколько я вернусь с работы. Каждый день, был похож на прошлый, а следующий будет как две капли воды походить на предыдущий. Я жил, время шло, но изменить я уже ничего не мог. Такой жизнью как была у меня живут большинство населения планеты, а ещё большая его часть даже мечтает о такой жизни. Изменить что-то я не мог, но безумно хотел. Я хотел изменить не только свою жизнь, я мечтал сделать жизнь лучше другим. Я хотел нести пользу и сделать мир лучше.

Мои высокие цели и постоянное желание что-то изменить, входило в резонанс с размеренным отношением к жизни Л. Она хотела путешествовать, тратить деньги на шопинг и вкладывала все силы в то, чтобы максимально сохранить тот маленький мирок который сама же и создала. Наверное она любила меня, но я никогда не смогу сказать, что это было взаимно. Вообще странная эта штука — любовь, я никогда не верил в это состояние, хотя люди поговаривают, что оно существует. Это некий удачный баланс между страстью и привычкой, на котором, наверное, и строится семья, но стоит этому балансу сползти в сторону как все начинает рушиться. Камушек за камушком, мирок созданный двумя голубками превращается в руины. Наверное в нашей истории с Л. развернулся именно этот сюжет, привычка начала выталкивать страсть и как только страсти почти не осталось Л. ушла от меня.

В самолёте объявили посадку, стюардессы поцокали смотреть, все ли пристёгнуты, собрать мусор и заставить выключить пассажиров гаджеты. Меня всегда умиляют люди, которых стюардессы заставляют выключить ноутбук или планшет, они начинают смотреть на них такими жалобными глазами, как маленькие дети на мамочек, которые гонят их спать и заставляют оторваться от компьютерной игры.

Я обожаю самолёты, я люблю на них летать, но посадка это что-то не выносимое. После посадки мои уши болят ещё минимум три дня. При этом к посадке возрастает желание покурить, а ведь ещё предстоит столько всего сделать: пройти контроль, дождаться багажа, найти выход из аэропорта. Наверное в 70-е людям жилось проще, можно было курить в самолётах и пить на работе, жаль я не застал этого чудесного времени. Времени когда можно было все. На рассвете AC/DC, New York dolls и Stooges кутёж поощрялся, но только не в моей родной стране, хотя это совсем другая история.

Самолёт приближался к земле все ближе, внизу стало возможно разглядеть машины. Интересное чувство, ты летишь над ними невероятно быстро, но есть ощущение, что они движутся быстрее. в каждой из них едет какая то отдельная семья или человек, у каждого своя цель, своё направление, свои мысли и заботы. А ты просто сидишь сверху и смотришь на них, наверное, бог наблюдает на людей сверху также, смотрит как телевизор, пассивно перелистывая каналы по кругу. Иногда он останавливается, но через мгновение уже смотрит другую историю.

Самолёт наконец-то коснулся посадочной полосы и начал снижать скорость. Как по сигналу, пассажиры радостно захлопали. Меня это всегда очень веселит, интересно, вот приезжают они из бара на такси домой и у подъезда начинают хлопать. Нет, нет! Я безумно уважаю лётчиков и их сложную работу, я просто не понимаю зачем нужно хлопать, ведь лётчик в шумоподавляющих наушниках не слышит эти хлопки. Наверное это ещё один стереотип сформировавшейся под влиянием большинства.

Самолёт не успел докатиться по рулежной дорожке и остановиться, но народ уже подскочил и принялся радостно открывать полки и доставать ручную кладь. Прозвучала стандартная фраза: «Убедительно просим вас оставаться на своих местах до полной остановки самолёта». Странно, куда они все торопятся, если все равно все поедут в одном автобусе до здания аэропорта. Ещё одна загадка человеческого поведения.

В самолете открылась дверь и мы с К. медленно пошли к трапу.

Глава 2

Спускаясь по трапу я увидел знакомую для меня надпись: «Letiště Václava Havla Praha». Аэропорт Праги я видел не первый раз, Прага для меня всегда была особенно важным и значимым местом. Во-первых я безумно люблю этот город, а во-вторых это единственный город в Европе в котором я бывал чаще других, при этом возвращаться сюда было всегда интересно.

Вацлав Гавел, последний президент Чехословакии и первый — Чехии, а для меня все таки в первую очередь писатель, хотя для жителей Чехии он был практически живым мифом, обаятельно-неловким символом революции.

Название Международного аэропорта очень символично, ведь именно Гавел подарил чехам свободу и открыл границы. Он пример того, что значит жить и работать ради какой-то высшей цели.

В одно прекрасное утро, я как запрограммированный робот встал с кровати, принял душ, приехал на работу, уволился и вот уже через неделю я приехал с К. в Прагу. Приехал в поисках себя и понимания того, что я хочу от жизни.

Нельзя сказать, что руководство меня не ценило, даже напротив. Я был сотрудником, который не просто всегда готов решить любую проблему, но и действительно мог её решить. Мне всегда поручались самые не тривиальные задачки и потому я заслуживал самого высокого доверия. Меня уважали и дорожили мной, но чем больше я становился эффективным тем больше задач ко мне приходило. Карьера летела вверх, периодически мне торжественно вручали немыслимые для моего возраста награды и все вроде бы было хорошо, но меня бесконечно тревожила мысль, а ради чего я это делаю. Я терзал себя и окружающих, но в глубине души понимал, что ничего не изменится. Я буду ходить на работу, заниматься ни кому не нужным делом, получать зарплату, а потом тратить её на алкоголь, женщин и развлечения. И даже если я достигну какой бы то не было высокой позиции по сути измениться лишь размер песочницы в которой я играю. Бессмысленно и бесцельно.

Мы с К. вышли из здания аэропорта и побрели на автобусную остановку, которая привезет нас к нашему новому дому, дому на неизвестный период времени, период творческих поисков и осознания.

Все таки не смотря на свой аналоговый подход ко всему, мне нравится эта умопомрачительная цифровая эпоха, век интернета подарил нам не только безмозглое поколение не читающей молодёжи, но и огромные возможности коммуникации. Снять жильё теперь можно в любой точке мира откуда угодно.

Во дворе дома по улице Ростовская нас встретила милая женщина в возрасте около 50 лет, её звали — Яна Седлачек, Она была русская, но говорила на родном языке крайне плохо. Ее родители иммигрировали из СССР в тогдашнюю в просоветскую Чехословакию, поэтому в родной России она ни когда не бывала. Фамилия Седлачек в дословном переводе с чешского переводится как «крестьянин», но это абсолютно противоречило её происхождению. Её отец был Выпускником Высшей партийной школы при ЦК КПСС, переехавшим в далёком прошлом, а Знание языка было для неё чем-то вроде дани прошлому её семьи.

Она была одета нарочито стильно а на голове была забавная шляпка которую обычно носят женщины на 20 лет её старше.

— Здравствуйте, мои дорогие друзья, — приветливо выпалила она

— Доброго дня, — ответил я с надуманной серьезностью

Всегда когда речь идёт о новых знакомствах, я хочу показать себя, взрослее, старше и мудрее, чем являюсь на самом деле. Мне всегда было важно что думают обо мне люди. Но нашу домовладелицу это насторожило:

— Я надеюсь, на наше долгое знакомство и серьёзные отношения! — с укором, проговорила она.

— Конечно, — ответил я и улыбнулся.

Я давно заметил, что улыбка делает с людьми что-то невообразимое, стоит улыбнуться и контакт налажен. Ответная улыбка — знак, взаимной симпатии.

Она проводила нас в квартиру на последнем этаже, пятиэтажного дома с красной черепицей.

Улица Ростовская пересекается с Петроградской и проходит параллельно с улицей Смоленской. Вообще в квартале Вршовице много улиц, ласкающих своими названиями русское ухо: Московская, Крымская, Черноморская и даже Севастопольская. Все началось в начале прошлого века, когда здесь появилась улица Русская. Волну славянофилии пытались затушить и переименовали улицу в честь императора Франца Иосифа первого. Но не надолго, справедливость восстановили с рождением независимой Чехословакии в 1918 году. До сих пор, чехи поговаривают, что все будет в их стране хорошо, когда казацкий конь вдоволь напьётся воды из Влтавы.

Окна из нашей небольшой квартирки выходили на вршовицкий замок, Рангхерку, раньше здесь находилась старая шелковая фабрика.

Район для творческих поисков был выбран совершенно не случайно. Раньше Вошовице был контрастным с остальной Прагой, пролетарским уголком: наполненные сигаретным дымом пивнухи, разбитые тратуары, покосившиеся столбы. Сейчас здесь культурный центр — столичные интеллектуалы, местные звёзды и прочие богемные персонажи стягиваются сюда толпами.

Влиться в местную богему и было моей основной задачей на ближайшие пол года. Именно на этот срок у нас были деньги для безопасного и спокойного существования.

Глава 3

С юных лет я одержимо любил фотографии, застывшие моменты из жизни буквально завораживали мой разум. Время уплывает от тебя невыносимо быстро, мгновение за мгновением, событие за событием, ничто в этой вселенной не имеет способности остановить его. Ничто, кроме фотоаппарата — «Щёлк!» и в одном снимке можно сохранить настроение, атмосферу и эмоции одного мгновения. Я с благоговением смотрел любые фотографии, из разных эпох, из разных мест. любил смотреть на снимки людей, вглядываться в их лица, пытаться угадать их чувства, прочитать их мысли.

У моего Отца был фотоаппарат ФЭД-2, третьего выпуска, сделанный в далёком 67-ом году прошлого столетия, он им дорожил, буквально сдувая пылинки. Он даже пытался прятать его от меня, но любопытный ребёнок постоянно находил его в самых укромных уголках небольшой двушки. Играя фотоаппаратом, щелкая в холостую затвором, смотря в видоискатель, я представлял себя важной птицей — Фотографом местной газеты. Я представлял что фотографирую. Я воображал, что «Фотографировал» прохожих, кассиршу Тетю Свету из местной мясной лавки, Алкашей у подъезда, проезжающие машины, играющих или плачущих детей, их мамочек… фотографировал всё подряд.

Когда мне исполнилось 7 лет, мой отец торжественно вручил мне подарок — большую и тяжёлую коробку, я открыл её в надежде увидеть новый набор, модного в те времена, «Лего», но внутри оказалось его «Сокровище» — тот самый ФЭД.

— Кажется, тебе пора научиться пользоваться этим — с какой то таинственной и заманчивой улыбкой, сказал он.

В подарке, вместе с сокровищем лежали, много маленьких коробочек с надписью «Kodak», он деловито вытянул одну с надписью «400» и важным тоном произнёс:

— Светочувствительность 400 — отлично подойдёт для сегодняшнего праздника!

К моменту когда гости пришли праздновать мой седьмой день рождения, я уже был готов фотографировать, но ни как раньше, а снимать по-настоящему.

Плёнка в этот праздник, конечно, кончилась быстро, я потратил на ту съёмку, своих жующих и танцующих гостей, 4 упаковки пленки, которые я проявил в этот же вечер под строгим взглядом своего старшего наставника.

Магия началась на следующий день, когда из антресоли выехал фотоувеличитель и мы начали, в красном завораживающем свете, печатать мои первые фотографии. Мгновения, которые я пытался поймать в день своего рождения волшебным образом восстанавливались на бумаге прямо под водой. Для семилетнего ребёнка, незнающего физики, это было настоящим чудотворством и волшебством.

Забавно, что на дворе стоял 95-ый год, а я учился работать с плёночной фотографией, которая, буквально, умрёт уже через несколько лет, но именно благодаря этим опытам я приучил себя к важности пойманного момента. Снимок должен быть максимально продуман ещё до нажатия кнопки спуска затвора, в нем должно быть идеально все и сразу, пленка не прощает ошибок. Вдумчивый подход к фотографии несвойственен, к сожалению, современным фотографам, Цифровая революция перевернула привычные устои во всем, но мир фотографии она перевернула сверх на голову. Сейчас каждый человек, даже если не умеет фотографировать, носит в своём кармане телефон, который умеет это делать. Как не прискорбно, фотографии теперь почти не имеют ценности, они превратилась в цифровой шум, который невозможно заглушить. Люди снимают и выкладывают в Инстаграм, снимают и выкладывают в Фейсбук, снимают и выкладывают, бог знает куда, и в этом бесконечном потоке трудно разглядеть что-то прекрасное.

Сейчас стало невозможно смотреть концерты — ты приходишь на концерт, а людям не важен артист, людям важно разместить в социальных сетях подтверждение их пребывания на этом концерте.

Ты приезжаешь в красивейшее место на планете, а люди не вглядываются в горизонт, а снимают, снимают, снимают и постят, постят, постят… Бесконечный цифровой шум…

Я хотел стать фотографом в Праге, в родном городе скандально известного фотохудожника Яна Саудека. Я мечтал чтобы мои работы запоминали и знали, я с предвкушением и благовением думал о собственной выставке. Я желал заниматься любимым с детства делом.

Задача передо мной стояла не легкая, я должен был еще и обеспечить своё безбедное существование и комфортное для моей избранницы, с которой после моего торжественного ухода с работы произошёл следующий диалог:

— Поедешь со мной в Прагу?

— Поехали, а надолго?

— Надолго…

— Во сколько ты за мной заедешь? — лишь уточнила она.

К. была из женщин, готовых к любым самым сумасшедшим авантюрам, а её неиссякаемые волны оптимизма могли запросто сбить с ног, если ты не был готов к очередной порции позитивных эмоций. Именно такой человек и нужен был мне рядом, человек который поможет подняться и идти если упадешь, человек который даст хорошего пинка «под зад» если остановишься, человек который никогда не даст тебе усомниться в твоей индивидуальности. Самое главное, что К. была честна и искренна во всем: в чувствах, в эмоциях и в желаниях.

Я стал искать место, где я буду трудиться над своим именем, я перевел свой персональный сайт на чешский язык и разослал портфолио по местным журналам, газетам и модельным агентствам и стал ждать.

Мы много гуляли, смотрели город с новых ракурсов, узнавали Прагу и находили новые места. Столица Чехии не переставала нас удивлять бесконечными и непохожими друг на друга узенькими улицами, таинственными и мрачными словно из книг Кафки домами и своими милыми жителями.

Мы много гуляли и ждали. Ждали ответа от приличного издания, издания, где я смог бы раскрыть свой потенциал не впадая в дебри бюрократической клоаки из которой только сбежал.

Глава 4

В одно прекрасное пятничное утро, все таки я получил предложение, но в тот момент я ещё не подозревал, насколько судьбоносным было это предложение. Предложение которое перевернуло мою жизнь. Но сегодня это был всего лишь звонок.

— Dobré ráno! — Поприветствовал милый женский голосок в трубке.

— Zdravím Vás, — ответил я и задумался.

Задумался о том, что на этом мои знания чешского заканчивались, и если этот милый голосок продолжит разговор я не смогу ничего ответить, потому что банально ничего не пойму. На самом деле, мой план был таков, что я был практически уверен, что чешский язык, имея славянские корни, будет достаточно легким для изучения, тем более что я погрузился в непосредственную среду его носителей. На деле все оказалось довольно прозаичнее. Мы с К. общались исключительно на русском, а в многочисленных ресторанах, кафе и барах нас выручал английский.

— Jmenuji se Eliška, jsem si představit modelingová Agentura «Terry», Budete moci dnes zajet k nám? — затараторила девушка из телефона.

— Ach, mluvte anglicky, prosím? — Взволновано, спросил я

— Prosím? — переспросила она и к великому счастью для меня, внезапно перешла на русский: — Простите, давайте на русском, Максим! Меня Зовут Элишка и я представляю модельное агенство «Терри», вы можете сегодня заглянуть к нам?

— Конечно! — с радостью ответил я.

— Во сколько Вам будет удобно в двенадцать или в четыре?

— Я буду в 10! — непонятно на что надеясь, выпалил я.

Самые волнительные моменты которые я испытывал в жизни, я хотел пережить как можно раньше, чтобы не томить себя излишними ожиданиями и сопровождающими их нервами.

— Хорошо — неожиданно подытожила моя собеседница, после чего мы распрощались.

Я взглянул на часы, которые показывали 9 утра и я начал спокойно собираться, ведь я уже бодрствовал несколько часов. По своей замечательной природе я Сова, я ночной житель, готовый работать и творить ночами. Ночь прекрасное время, когда весь мир и все вокруг тебя спит. Это спокойное время, когда время почти останавливается и замирает, как будто бы ты оказался на сказочной фотографии, где не движется ничего, ничего не происходит и ты только и можешь, что наблюдать. Ночь окутывает тебя своими объятиями, и вот, буквально через мгновение, вы уже наедине с ней. Все мысли в голове становятся чистыми и ясными.

Это отличное время для творчества, все гениальные мысли приходили в мою голову, исключительно, по ночам. «Если ты хочешь чего-то добиться, ты должен иногда не спать по ночам», — говорил мой Отец.

Ночь завораживает, но рассвет завораживает еще больше, именно в рассвете вся магия ночи. Первый лучик солнца, который ты замечаешь, безумно яркий и совершенно невинный, он врывается в тьму и мир начинает медленно пробуждаться. Солцнце величественно поднимается над городом. День только-только начался и его еще ничего не могло испортить. Пока еще продолжается ночь, но уже светло и потому видно безлюдную улицу. Девственно чистую пустую улицу, клерки еще не спешат на работу, еще спят дворники и видишь в окно только может быть сына у соседей по площадке, возвращающегося из клуба на такси, в состоянии, принятом современной молодежью называть «В щи». Когда то и я был таким: Ночь, пляски, кураж и вот ты приезжаешь домой, вываливаешься из такси, а тут уже утро, тихое и спокойное.

Ты смотришь в окно, новый день только только начинается, но ты не спал всю ночь и поэтому твой прошлый день еще не кончился, это как путешествие во времени. Ты как как бы заглядываешь в завтрашний день.

Я люблю ночь. Годы ежедневных сражений на поле коррпоративных войн, смогли победить меня но только не любовь к ночи. Жесткий режим офисного планктона, заставил меняться, и мне приходилось вставать пораньше чтобы захватить эти чудесные рассветы и пробуждение мира.

Когда позвонила Элишка, я уже бодрствовал несколько часов, несмотря на отказ от прелестей корпоративной жизни, я сохранил привычку вставать рано. Утро я мог посвятить исключительно себе: пробежке, прогулке, чтению. Чему угодно, главное, чтобы это шло на пользу моим целям, желаниям и себе любимому.

Да, я всегда был пробитым и неиспровимым эгоистом.

Звонок из агентства «Терри» был для меня неожидоностью, топовое не только в самой Чехии но и известное во всем мире агенство, организовывало съемки для самых крутых фэшн журналов, таких как Vogue, для самых крутых гидов по стилю таких как Esquire, и даже для самых крутых музыкальных изданий как Rolling Stone. Один звонок не означал практически ничего, но сам факт этого события позволил мне воспрять, приободриться, расправить крылья и лететь навстречу своей творческой мечте.

Агентсво находилось недалеко от моей съемной квартиры, буквально в 15 минутах пешком в сторону центра, поэтому я быстро оделся и пошел на встречу с Элишкой.

По моему прибытию, меня встретила чудаковатая помошница на бейдже которой значилось: Пéтра, и проводила к Элишке.

Элишка как я узнал позже, была HR-директором агентства. На вид она была чуть старше 30. Волнистые светлые волосы струились на ее правое плечо, левая сторона головы была наглым образом обрита. Она обладала потрясающей фигурой, а на высоченных каблуках, она была выше меня ростом и важно смотрела на меня через очки в черной роговой оправе. Под очками можно было увидеть, потрясающие своей глубиной, глаза. Ресницы были такими длинными, что невольнольно создавалось впечатление, что она касается ими очков. Ее кожа была идеальна, как картинка из модного журнала. На ней было надето короткое белое платье а на руках невероятное колличество браслетов. Когда Элишка улыбалась, на её щеках появлялись милые ямочки. Ее внешность была очень противоречива и загадачна сплетенимем легкой небрежности и ненавязчивой красоты. Красота и вульгарность играли в унисон, на пользу ее образу, который показывал всем вокруг вызов и силу.

Огромный штат агентства состоял в основном из моделей и агентов, настоящих и искренних фотографов было мало и они очень ценились, поэтому она лично занималась их подбором, ей было важно прочувствовать и прощупать человека, который будет отвечать за внешний лоск и красоту, не забывая о чувствах и эмоциях.

Мы поприветствовали друг друга так, как будто знали друг-друга дольше чем это казалось:

— Дорогой друг! — Элишка восторженно, обратилась ко мне — я просмотрела твое портфолио, и оно поразило меня. Как ты умудряешься ловить эмоции? Люди на твоих фотографиях выглядят как живые.

— Для меня это важно… — сконфуженно ответил я, потому что не мог предугадать что разговор начнется вот так положительно для меня. — я просто не умею иначе…

— Я все поняла, ты именно тот, кто нам нужен!

«И все?» — подумал я: «Вот так просто?»

— Понимаешь, — сказала она, — мы ищем фотографа для бьюти съемок, а наши модели как безжизненные камни, Попробуешь оживить их? Кажется, у тебя талант к этому, Покажи мне эмоции этих злых от голода женщин! — заявила она и засмеялась.

Сказать, что я был в шоке — ничего не сказать, сказать что я был счастлив — ничего не сказать. Еще несколько недель назад я жил в Москве и был на самом дне корпоративной пищевой цепи, планктоном среди акул бизнеса. Я даже не мог представить, что в узких кругах меня оказывается не просто ждали, а искали и видели в моем хобби талант.

— Что от меня требуется? — в качестве согласия, спросил я

Элишка объяснила, что агентство готово взять меня на полугодовую стажировку. По истечении половины года, будет принято решение о залючении контракта, но был один нюанс, я мог вылететь с нее в любой момент. Стажировка в этом агентстве, действительно была для меня лотерей, но в любом случае я бы получил прекрасный опыт работы с топовыми моделями, визажистами и перенял опыт у мастеров бьюти съемки.

Глава 5

Я вернулся домой вдохновленный великой удачей и спустившейся на меня как снежная лавина, внезапной благодатью.

— Видишь! я же говорила! Тебе просто нужно было вынырнуть из своего маленького мирка и оглядеться, оставалось всего лишь протянуть руку… — не скрывала своей искренней радости К.

Нас ждали чудесные выходные вместе, только вдвоем, никто не должен был вторгнуться в нашу жизнь, ведь уже с понедельника она изменится, а меня закружит и затянет в водоворот творчества.

Вечер пятницы мы провели за ужином в соседнем ресторанчике, и быстро вернулись домой. Мы включили великий оскороносный фильм Форест Гамп с Томом Хэнксом в главной роли и устроились на диванчике. Я люблю этот фильм и книгу по которой он снят, яркое воплощение того, насколько может быть удивителен мир, насколько легко достигаются цели, если просто поверить в себя, выглянуть из норы и протянуть руку, особенно если посмотреть на этот мир глазами Фореста, Фореста Гампа.

Голова К. лежала у меня на коленях, а я гладил её волосы, но сам того не осознавая, я вдруг начал думать об Элишке. Я востанавливал её противоречивый образ в своей голове, вспоминал ее завораживающий смех и представлял что в этот самый момент глажу её волосы. Как только обнаженная Робин Райт закончила петь Форесту, наваждение оборвалось также внезапно как и началось.

Элишка не выходила из моей головы все выходные, я находил для себя оправдание в том, что все мужики одинаково полигамны: стоит увидеть красивую девушку и ты уже переспал с ней в своем воображении и готов отдать все ради одной ночи, готов пренебречь всем что любишь и ценишь, готов совершить подлость с человеком который сейчас с тобой рядом и вынужден терпеть тебя.

— О чем ты думаешь? — Периодически спрашивала меня К.

— Да так, не о чем, наверное просто волнуюсь о том, как пройдет первый день моей стажировки — спокойно отвечал я.

Да, я врал, врал на мелочах. Я встречал много оправданий для лжи, но самое лицемерное заключается в том, что кажется ты врешь ради неё, чтобы не волновать лишний раз, но это вранье ради сохранения собственного душевного равновесия. Интересно, как бы отреагировала К. если бы на её вопрос, я ответил: «Просто когда я ходил на встречу в агентство, мне понравилась девушка, которая собеседовала меня и я только и думаю уже третий день, как бы ей вдуть». Слезы, истерика и крик обеспечены, а они в свою очередь выведут меня из того прекрасного состояния, когда ничего не беспокоит, неужели это вранье не защита самого себя.

Вообще я нелюблю женские слёзы, наверное я их даже боюсь в какой-то степени. В любых разнополых отношениях неизбежны женские слезы, какими бы идеальными они бы не были. Начинаешь встречаться с девушкой — будь готов, когда нибудь, этот день обязательно настанет. Слезами обычно заканчивается разговор начинающийся с женского «Давай поговорим…», для меня это прямо как дорожный знак — «Внимание! Опасный участок! Через 10 предложений женские слезы!». Поэтому когда женщина предлагает поговорить об отношениях, я стараюсь побыстрее покинуть место, где скоро прогремит гроза и обрушится ливень.

Когда наступил тот самый понедельник, я был полностью готов погрузиться в мир фотоискусства, искусство ради денег и красоты. Противоречивое и многогранное это ремесло манило меня в свои объятия каждый день с самого раннего детства, и вот я уже на пороге. Я стоял у главного входа в модельное агенство «Терри» и трепетал как маленький ребёнок которого привели первый день в школу.

Я вошёл в здание где меня ждала Петра. Петра как и в прошлую пятницу была чудаковато одета и слегка взлохмаченная. Она пожелала мне доброго утра усадила на диван и сказала что нужно немножко подождать.

Часовая стрелка приближалась к десяти, но ничего не происходило, я сидел и ждал. Самое страшное в ожидании, то что ты на знаешь что будет дальше, но ещё страшнее непонимание сколько времени осталось ждать. Секундная стрелка больших круглых часов все медленнее и медленнее отсчитывала время. Стояла тишина и я слышал как стучит мое сердце. Оно билось все чаще и чаще, а волнение нарастало.

Непонятное ожидание было внезапно прервано и в холл вошёл господин, иначе его не назовёшь. Господин был в шляпе, какую носили американские мафиози в 60ые, у него была седая борода, а лицо испещрено глубокими морщинами. Было понятно что эти морщины хранят в себе мудрость и опыт времени, вошёл он медленно и плавно, он буквально вплыл в холл вальяжно и надменно, как вплывают в гавань огромные яхты миллионеров.

Петра радостно подскочила из-за своего стола, подошла к нему, радостно поприветствовала и за руку подвела ко мне:

Максим, — взглянула она на меня, — Уильям, — перевела она свой взор на таинственно гостя, — познакомьтесь. Макс, Уильям будет твоим куратором ближайшие пол года.

— Уильям Йохансен, — проговорил мужчина в шляпе.

— Добрый день, Максим — ответно отрапортовал я.

— Пошли за мной, будет весело!

Я поспешил за ним, робко но быстро я засеменил ногами за старшим товарищем, который гордо и вальяжно шёл по коридору, а я почти бежал, бежал, как маленькая собачка за хозяином. Он открыл дверь своим ключом и вошёл в большую комнату, без окон. Включил свет и это оказалась студия. Справа от двери друг напротив друга стояли два больших стола с большими мониторами, а слева была размещена зона для макияжа. Три высоких барных стула, каждый перед огромным зеркалом по периметру обведённых круглыми лампами — шарами.

В глубине комнаты я увидел невысокую сцену, под высоким потолком были полозья потолочной системы студийного света, с них свисали три больших вспышки.

— Здесь мы и будем работать, — гордо произнёс Уильям.

Уильям Йохансен оказался, как я узнал позже из Википедии, известным фотографом, он был родом из Англии, но много путешествовал. Долгие годы он прожил в Америке. На пике своей популярности он снимал Роллинг Стоунс, был лично знаком с Энди Уорхолом и переодически попивал виски с многочисленными и недосягаемыми в те временами звёздами. Сейчас он был стариком умудрённым опытом, знаниями и собственным величием. Он должен был стать моим, как говорят итальянцы — консолигер. И оттого я испытывал неимоверную гордость за себя. Это должно было быть невероятно круто.

— По-правде говоря, твои предшественники не продержались тут и недели, — многозначительно выпалил он, видя мое восхищение и предвкушение.

— Почему? — удивленно спросил я

— Всему своё время…

«Предшественники?» — подумал я. Интересно, сколько их было? Чем же они не угодили? Эти вопросы мучили меня, но большего всего меня тревожил вопрос, а справлюсь ли я? Смогу ли пройти все испытания, которые мне были уготованы судьбой и Уиллом. Я ещё не понимал что меня ждёт, поэтому постарался прогнать все эти крамольные мысли прочь.

Спустя несколько минут неловкого молчания, я узнал от Уильяма, что совсем скоро начнется съемка, одной местной актрисы для журнала Men’s health, а пока он указал мне на мое место и приказал готовиться. Я покорно уселся за свой компьютер и молча ждал, пока к нам не вбежала Петра:

— Мистер, Йохансен, вот Ваш кофе! Макс, вы хотите что-то?

— Я бы не отказался от Американо, — скромно сказал я.

— Сейчас сделаю, — отозвалась Петра, и скрылась в дверях.

Это было не реально крутое ощущение, мне предстоял день совместной работы с известным на весь мир мастером, и мне даже могли могли принести кофе. В пору работы в офисе, я так мечтал о помощнице, что сейчас Петра была что-то вроде лучика света из-за горизонта приближающейся мечты.

Спустя некоторое время в нашем «Кабинете» появилась молоденькая визажистка и стилист. Визажистка по имени Клара была одета в красную фланелевую рубашку в клекту с закатаными рукавами. На ней были изодранные джинсы которые мешком свисали с нее. На ногах были Высокие ботинки песочного цвета. На фоне этой неряшливой плохой девченки, довольно контрастно выглядел стилист Зденек. Он был в белой рубашке с клечатой красной бабочкой, на нем была жилетка и узкие брюки. Он был прилизан и гладко выбрит. Вообще он довольно явно походил на человека из тех, кого принято называть сексменьшиствами.

— Клара и Зденек, — представил Уильям новых гостей, обращаясь к ним — Это наш новенький, отзывается на Макса.

— А твоя бабочка специально под её рубашку? — неудержался я от шуточки.

— У меня есть подозрение, что это её рубашка под мою прекрасную новую бабочку, — весело отозвался Зденек, — А он внимательный!

— Посмотрим, — загадочно ответил Уилл — А ну-ка за работу!

Ребята уселись за стульчики, предназначавшиеся для моделей и начали задорно придумывать образ для Алисы, так звали актрису которую предстояло сегодня снимать, почти сразу в это живое обсуждение вступил Уилл. Они говорили быстро и одна идея сменялась другой так же молниеносно как погода в Питере. Они тараторили безумолку, все трое, наперебой друг другу и мне казалось, что чем больше этот локомотив набирает скорость тем сложнее его будет остановить. Идеи для образов сыпались словно из рога изобилия. Это было что-то невообразимое, я стоял и слушал, слушал и пытался уловить о чем они говорят, они понимали друг-друга с полу слова. Я не могу вспомнить, как долго это длилось, но все было внезапно прервано:

— Кхм-Кхм, Я вам не мешаю? — произнес неизвестный женский голос, никто в пылу обсуждений не заметил когда она вошла.

— Алиса! — воскликнул Уильям, — Рад тебя видеть! Отлично выглядишь. Ты готова?

— К чему? — изумилась гостья

— Творить историю, конечно, твою историю, моя дорогая — объяснил вдохновленный учитель.

Алиса, молодая и красивая девушка, жгучая брюнетка, с яркими чертами лица, острыми скулами и надменным взглядом, в свои 23 года уже снялась в 5 фильмах и играла в театре с детства. Она была поистене чешской звездой.

Пока звезду мирового масштаба накрашивала Клара, Зденек удалился на некоторое время. Уил тем временем объяснил мне, что он будет снимать, а я отвечать за свет.

Вскоре вернулся Зденек и вкатил длинную вешалку с невообразимым количеством нарядов, платьев, костюмов и прочей одежды.

Уильям тем временем рассказал, какую световую картинку он хочет видеть и я медленно побрел на сцену выставлять освещение.

Зденек подлетел, словно на крыльях, к Алисе схватив красное длинное платье и приказал ей переодеться, она послушно встала, полностью раздалась и натянула на себя платье. Девушке в четыре руки делали макияж и причёску.

Примерно через час наша модель была готова к съёмке, и мы наконец-то приступили.

И тут началось феерическое безумие, длившееся несколько часов, Уильям фотографировал не переставая, он гонял Алису в поисках красивых поз а меня по сцене в подборе идеального света:

— Алиса, где должны быть твои руки? Макс, ну какого черта? Шевели своими булками! Эй! Алис, Сядь естественно! — командным голосом кричал Уил.

Образы молодой актрисы менялись, один за другим, все вокруг бегали и были заняты бесконечными хлопотами. Кажется Уила веселило, что он может манипулировать людьми, но вдруг в какой-то момент он выпалил:

­– Мы закончили!… Хотя…

И вдруг всё вокруг замерло, замерло в ожидании чего-то будоражещего сознание, и спустя мгновение он закончил фразу:

— …хотя мы же снимаем для Men’s health! Спусти пожалуйста левый рукав платья, Алиса!

Девушка покорно обножила свое прекрасное левое плечо, прикрыв ладонью правой руки встала в пол оборота к нам. Ее взгляд был томным и она слегка приоткрыла губы. Улильям плавно и непринужденно сделал снимок, Алиса сменила позу, он сфотографировал еще раз, посмотрел на камеру, оценил результат и снова спустил затвор, и так снимок за снимком маховик этой безумной фотосессии раскрутился до прежней скорости. Уил снимал и не мог насытиться, одежды на девушке становилось все меньше, но старик не останавливал то, что сам же и закрутил.

Съемка продолжалась еще два или три часа, в процессе которых он переодически кричал на меня:

— Криворукий Болван, сделай задник светлее! Убери контровой вообще с глаз моих!

Я не люблю когда меня оскобляют и действительно тяжело это переношу, но не сегодня, сегодня я должен был все проглотить и стерпеть. Я знал что когда-то настанет момент и я докажу своему учителю, насколько я хорош, и что он не зря тратит время на меня. Стоило мне задуматься на секунду, как словно прочитав мои мысли, Уильям, с заботой и трепетом отца произнес очень важную фразу, фразу которая перевернула мою жизнь:

— Твоя очередь… — ­И отдал мне в руки свою фотокамеру — Только, пожалуйста, будь с ней любезен! Обращайся с ней аккуратнее своими варварскими лапами!

Каждый фотограф любит свою камеру до безумия, он буквально сходит по ней с ума. Камера это любовница фотографа, которую он обнимает с трепетом и нежностью, обнимает крепче чем собственную женщину. Для моего отца таким сокровищем был старенький Фэд, а для Уильяма — Hasselblad H6D-100c. Сто-мегапиксельное произведение исскуства нелюбить было невозможно. Это была реально дорогая камера и Уил не зря называл ее сокровищем, а тридцать тысяч долларов которые были потрачены агентсвом на ее покупку Уильям старался отработать максимально. «Это же двушка в пределах трешки!» — подумал я, когда камера оказалась в моих руках и я принялся фотографировать Алису. Этот момент был чудесен. Обнаженное молодое тело завараживало, как и сама модель, позирующая легко и грациозно. Мой учитель помогал мне выставлять свет, и командовал Кларой и Зденком. Реквизит и нижнее белье менялись с частатой выстрелов из автомата.

Спустя какое-то время съемка обнаженки меня приутомила и неожидано даже для себя я вдруг спросил:

— Зденек, а может у тебя найдется голубое платье?

— А что ты хочешь? — переспросил он

— Ну может быть в сочетании с какой нибудь красивой шляпой мы сможем создать образ по Льюису Кэролу, — намекнул я.

Тут вмешался Йохансен:

— Молодой человек, не зазнавайтесь, это моя студия и я здесь командую! Зденек, а ну-ка сделай нашу Алису, Алисой из страны чудес.

Зденек испуганно удалился куда-то и вернулся уже спуся 3 минуты с огромной коробкой. Сверху которой водружался Высоченный цилиндр, с широкими полями и красным бэндом на тулье. Прямо как у Джонни Деппа в роли шляпника.

— Обожаю этого парня! ­– восхитился Уильям зденеком, — Он может реализовать всё, что угодно. Макс, а ты продолжай снимать!

Зденек нарядил Алису, в одноименную героиню известного романа, а Клара потрудилась над прической. Я сделал еще добрую сотню полуобнаженных фотографий, как в студию постучались, и дверь медленно открылась — это была Петра:

— Коллеги, поря закругляться, за Алисой уже приехали.

Я посмотрел на часы, которые показывали начало пятого, Боже, мы снимали целый день, и тут я понял на сколько сильно я устал. Я мечтал только об одном, побыстрее вернуться домой и плюхнуться на кровать с К. и уснуть.

Попрощавшись с Алисой, мы с Мистером Йохансеном сели за свои компьютеры, а наши коллеги, гениальный стилист Зденек и шустрая визажистка Клара отчалили ужинать, с обещанием принести нам что-то поесть.

— Разве мы не расходимся? — Удивился я.

— Это еще только начало! — Рассмеялась Клара и они удалились.

Ближайшие несколько часов мы с Уильямом занимались выборкой фотографий, с последней съемки, горячих и свежих как пирожки из печки. Когда вернулись Зденек и Клара с бургерами для нас, из доброй тысячи фотографий отснятого материала мы выбрали лишь сотню, а остальное безжалостно улетело в корзину.

— Почему бы не оставить их? — робко спросил я.

— Не бойся, Макс, когда ты удаляешь гребанные неудавшиеся снимки, ты как-будто снимаешь кожуру с банана, ты просто избавляешься от лишнего. Peel slowly and see — мой наставнить процитировал Уорхола — Лишнее, тяжелое и абсолютно никому ненужное! Просто удали и забудь что это когда-то было.

Когда Мы закончили, уже была глубокая ночь и мы спокойно разошлись по домам.

Я вернулся в свою скромную кваритиру где меня ждала К., свернувшись под клечатым пледом в клубок как маленький котенок. Я боялся ее разбудить но тихо, в пол-голоса, надеясь услышать молчание в ответ, спросил:

— Спишь?