Нет ничего приятней, чем созерцание проделанного. Даже если толком ничего не сделал, а весь творческий прогресс лишь у тебя в голове. Безделье порядком надоедало мне, и каждое дело казалось архиважным и нужным для Королевства. Например, покормить буривухов из большого Архива, заменяя собой незаменимого сэра Луукфи, или втайне кидаться конфетами в прохожих, которые от неожиданности отскакивали, как ужаленные. А когда всё-таки поднимали конфетку, раскрывали шуршащий алюминиевый фантик, внутри обнаруживалось что-то уж совсем необычное, например миниатюрный складной зонтик, пока раскрываешь который уже и дождь кончался, или маленький ключ, который подходил к любой двери, и в любом мире, кроме Ехо он везде был бы неоценимым подспорьем. Но в Ехо стало модным двери запирать лишь заклинаниями, и ключик годился лишь в качестве талисмана, не более.

Ради подобных важных и нужных дел я протирал сегодня штаны в Архиве, делами сегодня не пахло абсолютно, даже главный нюхач королевства Нумминорих Кута, которого я назначил по совместительству в последнее время главным срывателем яблок с соседских садовых деревьев, не мог вынюхать ни одного самого скучного дельца.

«А не сыграть ли нам в Чапаева…» -задумался я, но тут же осёкся, несмотря на то, что кино не было уже, благодаря его, максовым причудам, чем-то необычным в Ехо, Чапаев не стоял в ряду излюбленных персонажей обитателей Тайного сыска. Больше им приходился по вкусу Эркюль Пуаро, но про него шахматной игры пока не придумали…

Я уже думал, а не послать ли зов Меламори, с таинственным намёком, мол, брат Шурф умирает, просит самого дорогого и хмельного винца из вашего подвала, но в свете последних событий это было бы чревато. Меламори последние две недели посмотрела пару дюжин вестернов по контрабандному телевизору, и теперь то и дело надоедала своими просьбами. Учитывая, что в Ехо, конечно же, не было ни тартановых рубашек, ни коровьих чапс, пришлось срочно посылать посольство в Пустынные земли. Мне пришлось капитально раскошелиться и приобрести стадо из пары дюжин пустынных менкалов, нанять кожевников, лишь для того, чтобы сделать что-то, отдалённо напоминающее чапсы с ворсом, как у настоящих ковбоев, впрочем, я утешал себя тем, что и в обычном мире женщины иногда жить не могут без отороченных и выдубленных звериных шкур. Необъяснимая женская жажда прекрасного и совершенного иногда приводит к непоправимым последствиям. Но на этом экзерсисы прекрасной половинки главного следователя Ехо не закончились.

Она захотела каждую субботу лично выезжать со мной на пони в оных смешных костюмах, и устраивать менкальи родео.

Сами менкалы, не привыкшие в природных условиях к такому издевательству над собой, спокойно жевали кустарник, и взбрыкивать ну никак не хотели. Ввиду чего соревнования заканчивались рекордным счётом. Близлежащие жители эту попытку хоть какую-то забаву организовать, недолго думая обозвали это действо Тихое родео. И заканчивались эти родео только тогда, когда менкалу хотелось отойти по большой надобности, а при всем честном населении Еха иной стеснительный менкал это делать категорически отказывался, он опускался на передние ноги и скидывал седока, после обязательно извиняясь, и облизывая неудавшегося рекордсмена за шею, к вящему неудобству самого наездника. В связи с этим сэр Манго Мелифаро внёс небольшую поправку в свою энциклопедию Ехо, указав там, что менкалы- существа стеснительные. А на королевское попеченье взяли несколько человек, на должность сиятельные вытиратели шей наездников родейных менкалов.

Каждый день несколько человек страдали на тренировках.

Королевство, конечно же, не компенсировало частные расходы, и частенько спортсмены, облизанные с головы до ног, добирались до дверей своих домов все склизкие, словно один, известный всем детям призрак, который жил в телевизоре на той стороне.

Многие жители Ехо пугались такого внешнего вида своих соседей и подавали жалобы на таинственных «элементалей» в Тайный сыск.

Особое «нашествие» подобных персонажей происходило около Сумеречного рынка. Но обо всем этом я узнал буквально сегодня утром. По своему обычаю, задержавшись в Тайном сыске, и предвкушая день свободы от забот, я послал своего дворецкого Кимпу, самого расторопневейшего из слуг в новый трактирчик «Серебрянный Пегас», чтобы отведать свежей камры и закусить их фирменным блюдом, уткой по-банумски с исчезающим хвостом, которая наверняка была контрабандой (неудивительно, ведь невидимую утку так легко провозить через таможню), впрочем, ни слуга «сиятельнейшего и непогрешимого», ни собственно его начальник на этом ни заморачивались. Ради этого я дал распоряжение вывести из гаража самый новый и быстроходный амобилер, ибо руки уже предательски тянулись в стороны, а зевки напоминали хищные пасти античных горгулий. Сэр Джуффин, опять материализовавшийся в комнате, сидел на подоконнике со сдобной булочкой в руках, покачивая ногой из стороны в сторону и грустно смотрел на полусонного меня:

— Вижу тебя как наяву, Макс. Хотя выглядишь ты дико. Такое впечатление, что ты выпил вчера кое-чего из старинных, магических запасов сэра Мелифаро, либо же кудесники из Джубатыкскго фонтана изобрели какой-то особенный вид джубатыкской пьяни. Пора бы и просыпаться. Ау-у…

Честно говоря, поспорить с этим сейчас я не мог, состояние действительно оставляло желать лучшего.

— Да, Джуффин, ты в очередной раз прав. Вот просто удивляюсь, ты когда на амобилере ездишь, и поворачиваешь налево, твоя правота тебе не мешает? –дерзко ухмыльнулся Макс, потянулся и снова закутался поглубже в своё лоохи, -холодновато что-то сегодня, не находишь?

Но ссылки на погоду в Ехо не прокатили…

— Макс, какие черти заставили тебя вчера совершить столь опрометчивый поступок, и послать гонца в старинные подвалы родственника Мелифаро, да ещё и на меня, наверняка, сослаться, или был какой-то праздник, а ты меня не позвал? — Джуффин укоряюще покачал головой и погрозил пальцем, да так серьёзно, что Макса аж передёрнуло — Но сейчас я пожалуй не буду отдавать тебя на ужин огнедышащим тарантулам

— А заместо этого… Всегда готов служить родному сыску! — ухмылка расплылась по лицу, словно кошачья улыбка из знаменитого детского рассказа. Судя по тому, что я постоянно поглядывал на стену, было понятно, что я уже измучился в предвкушении дегустации вкусных и свежих булочек из нового трактира. Недовольный таким оборотом событий, я взял валявшийся рядом ножик для бумаг и словно древний рыцарь из поросших плесенью и припорошённых пылью рассказов о столе короля Артура опустил кончик ножика в сторону стола.

— Макс, я хоть и магистр, в прошлом знаменитый волшебник, но… -Джуффин скрестил руки и по-отечески посмотрел на меня. По взгляду начальника главный проказник Ехо, я понял, что уж в чём-чём, а в интриганстве молодому интригану ещё рано соперничать с интриганом старым. А ещё он понял, что книга, которую я долгое время держал у себя под подушкой, не пропала в тёмном пространстве щели между мирами, а попала в чьи-то особо цепкие руки.

— Ну вот, -продолжил Джуффин, как ты правильно заметил заместо этого нам придётся развлечься… Нас ждёт мокрое дельце. Говорят, в трактирах, что северо-восточную часть города, за садами, населили непонятные элементали, которые пугают население.

— А где у нас на складе храняться непромокаемые лоохи, а, Джуффин? Население Ехо не поймёт, если его драгоценнейший, самый обаятельный и привлекательный сыщик промокнет, станет чихать, и наконец почит в бозе, так и не успев пару раз плюнуть в своих закадычных друзей… Кстати, где до сих пор болтается самый медленный из самых ехидных, давно его не видно, дюжину менкалов ему в стойло…

Джуффин покачал головой, встал с подоконника, подошёл к тумбочке и со спокойным видом достал оттуда какую-то бумагу. Повернувшись, он ухмыльнулся во все лицо, торжественным жестом развернул свиток и с напускным торжественным видом вытянулся в офицерской стойке, однако секунду спустя весело подмигнул Максу.

Вначале тот оторопел, застыв и лишь нервно сглотнул. Хотя Джуффин уже не был таким прытким на проказы, как ранее, однако учудить мог что угодно, учитывая его боевое прошлое.

— Итак… -Джуффин прокашлялся и продолжил, — Как мы знаем, рыцари не опаздывают, они выжидают в засаде…

— Ну конечно, особенно сэр Мелифаро… — прыснул я, — уж он то знает на кого охотиться… Может лучше пошлём убирать менкалье дерьмо работяг из ведомства Бубуты, ну, естественно, когда он самолично выберется из своего сортира, и, наконец, отвлечётся от созерцания батальной живописи Гальзы Илланы, наполняющий его жизненной силой, как иного пьяного магистра наполняет искрой джубатыкская пьянь?

— Разговорчики в строю! — с самым серьёзным лицом и видом отставного прапорщика гаркнул Джуффин.

Я так и осел в кресло. Казалось, он не только проглотил фикус, но и успел его пережевать.

— Откуда… -начал было он. Но Джуффин его прервал. Голос его звучал уже менее серьёзно, однако нотки напряжённости чувствовались.

— Ладно, — уже менее категорично продолжил Джуффин, физия которого, тем не менее, не перестала выражать крайнюю серьёзность, стало очевидным, что он действительно взволнован, — я и сам думал озаботить этим вопросом обожаемого любителя сортирного юмора. Итак… Коль скоро мы завели речь о твоём светлом альтер-эго, то я, так уж и быть, дам тебе самому почитать вот эту бумагу.

Я успел быстрым движением вытащить из Хумгата себе леденец на палочке и без стеснения его облизал.

— Джуффин, ты меня так больше не пугай, а то я могу в приступе любопытности опустошить все запасы местных кондитерских на дюжину дней вперёд.

— Макс, я вот тут порой думаю, почему бы тебе просто не завести свою кондитерскую? –издевательски глянув на Макса продолжил его патрон. –Да, главное, чтобы она находилась на соседней улице, а конвейер для пирожных был проложен прямо до твоего стола. Раз, и пирожок в рот падает… Ну, кнопку надо ещё оборудовать, чтобы была возможность остановить производство для того, чтобы ты смог налить себе бальзама Кахара в камру.

— Джуффин, ты хочешь моей смерти в связи с порванным от смеха животом? Я давно подозревал, что моя деятельность в должности главного ядовитого плевателя Ехо тебя… кххм… немного раздражает. Но это жестоко, упрекать меня в жестоком уничтожении пирожных, ты сам подумай, откуда возьмётся столько яда, который, как ты сам понимаешь, крайне необходим для наших обожаемых мятежных граждан. Они же без этого жить не могут… -произнёс я, и только после произнесения этих слов, понял, какую глупость сморозил.

— Нет, Макс, ты супер, — покачал головой Джуффин, — а вот твоя необязательность порой сводит меня с ума, что сильно отвлекает от моих, и наших общих дел, да так, что я кушать не могу. А мне мой аппетит не менее ценен, чем твой.

При этом запустив свою длинную ладонь в фруктовую вазу, он достал оттуда свежий персик, и смачно надкусил, да так, что у Макса аж слюнки потекли.

— Джуффин, хммм… ты не мог бы делать это не столь темпераментно?

— Не умею, -усмехнулся бывший начальник сыска, — да и тебя позлить мне просто необходимо. А, как известно, самый пытливый сыщик, это голодный сыщик, так что уж ты не обессудь, придётся мне сейчас приналечь на твои запасы съестного.

— Да, отлично, но поскольку ты всегда мне помогаешь в расследованиях, я думаю, стоит отдать пирожные буривухам.

Тут Куруш, уютно устроившийся на занавеске, зацепившись за неё своими цепкими лапами, слетел ко мне на плечо, и игриво щипнул меня клювом за ухо.

— Ой, -воскликнул я, потирая пострадавшую мочку.

— А вот так тебе и надо, — ехидно прыснул Джуффин, и погладил птицу.

Между тем, буривухам уже начал хозяйствовать на столе, самовластно отклёвывая кусочки от чудной сдобы мадам Жижинды.

— Вот так всегда, демагогия за столом может обернуться пустым брюхом. Кто ещё знает, насколько трудное дело нам предстоит, а мы голодные…

— Ничего, Макс, подкрепимся по пути, надеюсь нас не подведёт наш амобилер, и мы доедем до места происшествия без проблем. Тут произошло совершенно обалдительное дело…

После этого замечания, я уже стал подозревать неладное, зная авантюрный характер Джуффина, который не особенно любит всяческие житейские разборки, а вот нечто таинственное и необычное заставляет его буквально расцветать, глаза его загораются, он становится похож на тех несчастных, которые бродят в своих мирах по зданию Приюта Безумных. Я вот в своё время задумывался, а каково им там? Возможно из их внутренней логики можно сложить вполне себе осмысленные миры, в которые не грех было бы пригласить иных желающих. Нет, я конечно не утверждаю, что всем там понравится, но ведь и из нынешнего мира тоже есть свои «ускользающие». Все же в безумии есть некоторая свобода. Свобода не зависеть от условностей, от мнения окружающих, от того места, на которое ставит тебя его Величество Судьба. Свобода это возможность составить свою логику, как в детстве, когда мы составляем огромные крепости из маленьких деревянных кирпичиков.

Мы в Ехо давно привыкли к мысли, что смерть это лишь переход в такую вот, другую, логику. Так что все безумные по нашим понятиям почти что умершие. Ну, или родившиеся заново. Сюжет не нов. А весь мир это лишь вариация. А значит, существующее сейчас нормы и обычаи это лишь один из тысяч исходов. И не все обязаны однозначно их принимать. Впрочем так и до того, чтобы поставить под вопрос Кодекс Хрембера недалеко. Поэтому я, отхлебнул уже остывающей камры и нетерпеливо спросил:

— Я уже начинаю гадать, в какую же очередную… гиенну выкинет меня судьба, ошибки которой нам приходится разгребать?

— Как всегда, мой мальчик, тебя ждёт путешествие на край мира, но, я думаю, тебе там понравится… Нагло и как-то ехидно улыбнулся Джуффин, и начал медленно исчезать… Ну или мне это только показалось. Одна ехидная улыбочка расплылась в кабинете начальника Управления общего порядка Ехо. Это было очаровательное зрелище. Я буквально не мог отвести глаз от такого шоу.

«Неужели в Ехо попала нелицензионная копия Алисы в стране чудес?» -успел подумать я, пока наваждение испарилось, и Джуффин снова материализовался в комнате.

— Как прекрасно, что ты ещё не знаешь всей подоплёки этого странного дельца, а то, боюсь, ты бы сам сорвался и потом мы бы голову сломали, пытаясь отыскать тебя на краю этой грешной Вселенной, которая давно уже протягивает свои щупальца, ради того, чтобы заполучить тебя со всеми потрохами. Дело не столь уж и серьёзное, но, как выяснилось не простое, и затрагивает всех и каждого, включая нашего обожаемого короля Гурига.

Да, Макс, поднакопи провизии, дорога предстоит далёкая, не каждый амобилер доедет. Я уже выбрал себе тот, жёлтый, который мы опробовали для гонок по грязи.

Да, надо признаться, в отсутствии стоящих дел, у нас накопилась масса всяческих развлечений, которые мы всласть и реализовывали по вечерам.

Итак, наше первое дельце, которое упало на нас, как снег на голову. В небольшой сельской парикмахерской, произошло преступление. Этим местом завидовал некий Урдон по кличке Хобот, что, наверняка, было связано с непропорциональным, особо выделяющимся на лице этого мелкого лавочника, носом.

Парикмахер, как обычно стриг людей, и не подозревал о краже, а между тем из его шкатулки пропала некая пуговица. Это весьма насмешило поначалу все управление, особенно, когда в двери тайного сыска протиснулся сам этот толстяк, и начал, попеременно задевая своим длинным носом сотрудников, буквально бить челом перед ними.

В итоге он добрался до самого Джуффина, и тогда пояснил, что пуговица была не простая, она досталась парикмахеру от его бабушки, Забзнои Вантус, которая обожала экстравагантные наряды и причёски, и никогда не упускала возможности покрасоваться перед зеркалом в очередной обновке. Вот она то перед смертью, видимо, в связи с особым безденежьем, но возможно и от особой скаредности, подарила малышу Урдон эту большую двухцветную пуговицу. Сине-белая, с четырьмя дырочками, она очень понравилась малышу, и он её разглядывал с придыханием, пока бабуся, опершись на прикроватный столик, пожелала малышу счастливой жизни, добавив:

— Жизнь человеческая так скучна, так необычайно бедна событиями, что взбаламутить воду в этом стакане, сотворить нечто необычное, это надо постараться. А что больше всего продвигает человека нарушить существующие установления и порядки? Правильно! Внешний вид человека. Вот ты родился с огромным носом, — при этом умирающая бабуся дрожащим пальцем угодила Урдон прямо в огромную подушечку его удивительного сопельника, — и это прекрасно!

Малыш, смущаясь своего уродства, прикрыл нос ладошкой, а бабушка продолжала:

— …Когда-нибудь, ты поймёшь, что именно это небольшое чудо природы выделяет тебя из всех остальных, безликих магов, которые могут приготовить камру без огня, но не могут сотворить в этом мире нечто, что поистине удивит соседей и друзей!

— А есть ли такие вещи, на которые не способна магия высших степеней? -перебил я моего бывшего начальника.

Вопрос, который я задал в спешке, спускаясь по ступенькам нашего прибежища, видимо, поразил Джуффина, да так, что я аж спиной почувствовал его улыбку.

— Конечно же, есть и такое. Например, искренняя любовь, привязанность, чувство родного дома, ну и… твоя необычайная харизма, Макс!

— Извини, что перебил, Джуффин, рассказывай дальше… Честно говоря это дело интересовало меня уже ничуть не меньше, чем заинтересовала бы дегустация нового блюда в трактире мадам Жижинды, если бы такое появилось хотя бы через каких-нибудь пару дюжин лет.

— А я уже забыл, где я закончил… Видимо таким образом хитрый маг и мой учитель в Ехо хотел ещё больше раззадорить мой аппетит в расследовании этого дельца. Я же сделал вид, что не обратил на эту деталь никакого внимания, но разгоравшееся с утроенной силой искра в моих глазах, выдала всю мою заинтересованность, и, видимо обративший на эту деталь внимание, Джуффин все же продолжил.

— Ах, даа, мы про пуговицу… Так вот, эту пуговицу парикмахер держал всегда в огромном тёмном подвале, как некую ценность, под двумя замками и защёлкой. Плюс, как только у нас в Ехо произошло послабление на очевидную магию, он тут же нанял одного мага, который промышлял тем, что ставил именные заклинания на двери, причём, не пожалел на это денег, в итоге он превратил свой чуланчик буквально в неприступную крепость для чужих глаз.

Парикмахер сделал необычное своим принципом и начал стричь жителей Ехо в своеобразной манере. Например, одной дамочке, особенно палкой на скандалы, он сотворил на голове нечто, напоминающее змей, в итоге соседи, прежде любящие поскандалить с этой экзальтированной особой, шарахались от неё, как от огня. Со временем вся городская богема Ехо, включая самых последних прохиндеев и сантехников, стала копить деньги, чтобы хотя-бы раз в год побаловать себя новой эксцентричной причёской.

А услуги Урдона стоили не дёшево…

Между тем мы уже подошли к гаражу, где слуги уже копошились с нашими амобилерами, отчищая их от грязи, которая налипла на днище во время последних менкальих гонок.

Бригадиром в этой шумной команде недавно стал некий Мунха Гра, подтянутый, если не сказать тощий человек с длинными пальцами и вытянутым лицом, на котором так не естественно вилась кустистая жидкая бородка. Она казалась ещё более неестественной, когда Мунха впадал в краску, и его щеки становились пунцовыми, а это с ним случалось часто, особенно после тяжёлой работы.

Мунха вытер руководитель лоб, и поприветствовал нас, сообщив, что амобилеры готовы к долгому пути.

Мы уселись в кресла, и я мысленно повелел амобилеры сорваться с места, испугав ещё копошившихся рядом рабочих.

Они отпрыгнули, как ударённые, а мы с Джуффином переглянулись и улыбнулись друг другу.

— Умеешь же ты, Макс, сотворить нечто этакое… буквально из ничего. Впрочем, именно эта черта отличает великих магов от обыкновенных проходимцев.

Мы уже направлялись к северо-восточному краю наших земель, когда Джуффина пришёл зов от Меламори. Та уже направлялась на место нового преступления.

Оказалось, что череда необычных похищений продолжилась. На этот раз неизвестный, абсолютно неведомым манером спёр у подслеповатой Хну, которая уже пять дюжин лет, несмотря на своё слабое зрение, подрабатывает королевской портной, её любимый колокольчик.

Я попросил Куруша рассказать мне про эту безделицу, и птица поведала мне вот какую историю.

В своё время у Хну, которая на тот момент ещё ходила на курсы магических наук при одном из орденов, появился домашний питомец. А именно буривух, который чудным образом сам прилетел к молодой, но уже тогда слабовидящие девушке.

Обычно день её проходил так.

Она по утрам, натыкаясь на тысячи препятствий, коробочек, книг, перевернув с полдюжины горшков с цветами, торопилась к древнему серому комоду, откуда доставала спицы, которые благодаря её таланту позже прославились на все королевство, и начинала вязать. Иногда она так увлекалась, что сам сэр Кумбра Кармак, её тайный воздыхатель, в то время часами ждал под её балконом, чтобы увидеть ручку своей возлюбленной. Это было настолько романтично, что весь город тогда прятался по углам, и подолгу слушал, как Кумбра выводит своим несносным баритоном неимоверные любовные рулады в честь своей возлюбленной, ожидая, когда наконец девушка очнётся от своего тайного занятия и соблаговолит уделить ему толику внимания. Со временем это стало буквально ритуалом местных лавочников и портовых служащих, так что они почти что синхронно закрывали свои лавки, надеясь, что сегодня-то влюблённому счетоводу Объединённого королевства судьба улыбнётся во все её тридцать два с половиной зуба.

Некоторые, зная о второй страсти, сводившей с ума девушку, делали ставку, оторвётся ли она до обеда от своих земных дел ради дел амурных.

Многие даже успели сколотить на этом дельце неплохой капитал. Как бы то ни было, а королевский счетовод своими ухаживаниями мешал не только королевским делам, но и делам всего города, так как пару часов, а то и больше, весь город буквально замирал, прильнув к щёлке ставен, или прижавшись к углу дома, наблюдая за пресловутым балконом, и слушая неимоверное блеяние Кумбры, как его нелестно описал буривух. Хотя, ладно, я могу представить, что буривух перегнул палку в плане музыкальной оценки талантов счетовода.

Если бы его арии были бы столь несносными, то обитатели города, со слухом, избалованным чудным голосом местной оперной дивы Розанды Корвс, пару раз покривили бы лицами, и больше бы не собирались на улице, которая изрядно пострадала от такого странного развлечения местных бюргеров. Продажи билетов на её представления падали на глазах. И это было только начало. Посмотреть на неутомимого влюблённого начали приезжать из других городов.

И, надо сказать, она тоже не осталась в стороне. Решила не упускать шанса, и устроила прямо на площади среди зевак своё представление.

Чем опять привлекла внимание всех, и даже сама виновница этой вакханалии Хна выглянула посмотреть на выступление оперной дивы.

И, естественно, тут же была обсыпана цветами из рук возлюбленного счетовода. Внимание собравшихся тут же отвлеклись в сторону дивы, которая уже вытащила из кармашка контрамарки и щедро засыпала ими присутствующих.

В общем-то в этой истории все получили то, чего хотели. Кумбра добился внимания своей пассии, Розанда получила солидный прилив радостных эмоций со стороны многочисленных поклонников, а город на несколько недель превратился в туристическую столицу Королевства.

Все происходило настолько чудесным образом, что известный лавочник и меценат из Ташера Белиз даже начал раздумывать над тем, а не открыть ли в городе сеть закусочных, которые готов был обозвать простенькое, но со вкусом — «Два тенора».

Но тут в дело вмешался случай. Кумбра на радостях от такого, счастливого для него, поворота событий, решил зайти в соседний трактир, чтобы отвести душу с помощью Джубатыкской пьяни. Как назло хозяин таверны как раз подвёз дюжину бочонков с отличным зельем.

Естественно, что при входе в таверну, беднягу чуть было не растащили по кусочкам, требуя тут же, несходя с места, исполнить хотя бы несколько строчек знаменитой песни, которую голытьба уже замучила наизусть, а некоторые, особенно двусмысленные строчки, раздающиеся из уст соседских мальчишек во всех подворотнях города по вечерам, уже успели порядком надоесть прилежным домохозяйкам.

От такой радости счетовод попытался сбежать, и даже поднял отворот плаща, скрывшись за углом, но тут же был застигнут парой внимательных детских глаз. Маленький пухлый карапуз наблюдал за ним, поправляя то и дело с важным видом сползавший с плеча поясок сумки.

А потом, поковырявшись в носу и улыбнувшись во весь свой беззубый рот, прогорланил:

— Ты была как герцогиня,

У любовного костра,

Твоё ласковое имя,

Греет с ночи до утра…

— Ух ты, -проворчал порядком уставший от такой славы Кумбра, -Неужели даже младенцы уже в колыбельная напевают мои вирши?

И вдруг ему стало как-то неловко, и за своё графоманство, и за свой голос, и за те моменты, когда он, стоя под балконом любимой выводил свои птичьи трели.

Он даже покраснел, а мальчишка вдруг начал смеяться над человеком, который на время затмил по своей популярности саму великолепную Розанду Корвс.

Но уже через минуту в тёмный проулок ворвалась бешеная толпа, сметая все на своём пути, мальчишка растворился в многообразии лиц, среди которых, к явному неудовольствию королевского счетовода, явно выделялись самые маргинальные персонажи города.

Они начали тянуть Кумбра в сторону трактира, постоянно обдавая того изрядным перегаром, смешанным со вкусом чесночной похлёбки. В трактир певцу-самоучке уже идти не хотелось абсолютно, но разве поспоришь с парой дюжин разудалых моряков, грузчиков и прочих обитателей восточной части Еха?

Поэтому пришлось Кумбре провести ближайшие пять часов в полнейшем бессознании, за игрой в крак, выслушивании пустопорожних историй о дальних путешествиях, заливая испытанный им недавно стыд двойными порциями Джубатыкской пьяни.

Он и не заметил, как наступило утро.

Большинство постояльцев трактира уже разошлось, осталось несколько особо весёлых бородачей, которые давно уже похрапывали за барной стойкой.

Кумбра пошарил по карманам, чтобы найти несколько монет на оплату извозчика. И, к своему великому огорчению не обнаружил амулета, который в своё время был пришит к его маленькому, аккуратному лоохи, подаренному на день рождения родителями, и которую он хранил практически всю свою жизнь.

Чтобы удостовериться, что амулета нет на месте, он ещё раз вытряхнул на деревянную столешницу содержимое своих карманов, но амулета там не нашлось, в отличии от всякого другого добра.

Он с грустью посмотрел на маленькую дудочку, на горсть монет, которые с весёлым звоном выкатились на стол, на маленькие керамические шары, которые он любил перекатывать на ладони в моменты особенного смятения чувств.

На столе оказался и тот небольшой подарок, который он вчера успел купить для своей возлюбленной миниатюрный цветок в такой же миниатюрной вазочке, который он нем своей возлюбленной Хне, но вчера в суматохе, так и не успел отдать.

Тогда он собрал свои пожитки обратно в карман, подошёл к барной стойке, за которой уже суетилась знакомая барышня средних лет в чепчике, надраивая гладкую полированную поверхность столешницы.

— Вы уже очухались? — заботливо осведомилась та, обратив внимание на потрёпанного вчерашним застольем Кумбру.

— Да, практически уже… Пробормотал Кумбра, стараясь скрыть свою растерянность

— Я тут вчера потерял одну вещичку

— Ах, да… Улыбнулась хозяйка кафе. Конечно! Вчера на столах я нашла несколько контрамарок на выступление Розанды Кровс.

— Это не то… Хотя, — подумав про себя, продолжил чиновник- Две штуки я действительно потерял.

Мадам в чепчике моментально выложила на стол два билетика, и продолжила свою работу.

Будить посетителей Кумбра уже побоялся, тихо выскользнул за двери, и отправился к своей любимой Хне, чтобы передать ей подарок

В дверях его встретило зарёванное лицо ткачихи. Та, после недолгих расспросов, поведала обладателю, что вчера кто-то выкрал у неё её любимый колокольчик.

После чего они вместе навестили здание Тайного сыска, куда по чистой случайности как раз забрела Меламори Блимм своей собственной персоной, проведать Макса, и заодно покормить местных буривухов.

— Меламори, ты как всегда сводишь меня с ума, — отреагировал я на безумную тираду Меламори, — Мы сейчас как раз отправились расследовать одно дельце с Джуффином. Ты действительно хочешь, чтобы мы тотчас все бросили и отправились разыскивать колокольчик потерянный Хной?

— Макс, я могла бы и сама попытаться найти этот чёртов колокольчик, но тут беда в том, что я никак не могу обнаружить никакого магического влияния на Хну. Как будто бы здесь произошло самое банальное ограбление, но ведь такого просто не может быть…

Хна утверждает, что она уже добрую дюжину дней не выходила из дома, а продукты ей приносила лишь пожилая сиделка, которая даже не заходила за порог дома.

И, кроме того… Вы, мужчины, оставили меня одну отдуваться за вас, прикармливать буривухов, следить за Мохнатым домом. Не кажется ли тебе, Макс, что для меня это уже слишком?

— Меламори, примени дыхательные упражнения Шурфа и успокойся. Мы, конечно, умчались на край земли, но мы уже скоро вернёмся.

— Тьфу на тебя, Макс! Я, конечно же, постараюсь успокоить истеричную ткачиху, но, сам знаешь, с нами женщинами все очень неоднозначно. К твоему приезду тут могут начаться массовые беспорядки, — голос Меламори приобрёл ироничный оттенок.

— Я конечно понимаю, что вся сортирный гений войны Бубута уже покинул нас, но, я так подозреваю, что с новой начальницей полиции все устаканится. Кроме того… Люблю я смотреть на драки двух женщин! — как я ни старался подавить свой, нарождающейся внутри, смешок, он все же предательски отразился в моем голосе.

— Тьфу на тебя ещё раз, — недовольно буркнула Меламори и закончила разговор.

Джуффин, все это время поглядывал на меня заинтересованно краешком глаза, да так, что мне уже становилось немного не по себе.

Наконец он замедлил движение, отпустил руль и спросил тоном, который, не зная Джуффина, легко можно было принять за отеческий:

— Что случилось в нашем королевстве? Меламори опять обьелась вишнёвым мороженым?

Я прикрыл рот краешком лоохи, чтобы не рассмеяться. Дело в том, что в своё время в Ехо произошёл инцидент вселенского масштаба, и как обычно это бывает, не обошлось без моего участия. И он как раз был связан с мороженным.

Местные повара, как-то наслушались рассказов о еде из моей прошлой, почти позабытой жизни, подслушанных в Трёхрогой Луне, случайно забредшим на поэтический вечер одноглазым официантом из «Ужина вурдалака». Тогда я, расчувствовавшись донельзя, сравнил одно довольно таки острое и короткое стихотворение, с цыплёнком табака, от одного поименования которого у всех идут слюнки, а будучи поданным на стол он моментально исчезает в урчащих от благостного наполнения, желудках гостей, затмевая все остальные блюда. С тех пор за мной началась самая настоящая охота. Некоторые повара приходили по мне и напрямую заявляли. Хочу, мол, узнать рецепт того самого волшебного блюда. Другие действовали изощрённее, представлялись журналистами, писателями. Один даже представился художником, который просил меня рассказать рецепт его знакомому работнику кухни, чтобы после, приготовив куриную в тушку, написать иллюстрацию в книгу Манги Мелифаро, в качестве главного блюда Пустынных земель. Оказалось, все общество боролось за право приготовить королю на званый ужин нечто необычное. Я при всем таком внимании к моей персоне, я не сдавался, и лишь отпускал ехидную улыбку очередному гостю, закрывая, захлопывается перед ним дверь Мохнатого дома.

Впрочем, некоторые каким-то макаром, видимо по наитию научились таки готовить нечто, отдалённо похожее на цыплёнка табака, однако получалось все-равно довольно пресно и безвкусно, а кроме того, поскольку в королевстве отсутствовали все необходимые для готовки блюда ингредиенты, в итоге, повара наперебой суетились, чтобы первым подать королю Гуригу самое вкусное долгожданное блюдо, и таким образом порадовать своего правителя. Естественно, что при этом самые хитрые не гнушались использовать самые высокие степени очевидной магии. Благо, согласно последним правилам королевского двора, степени магии, используемой в целях готовки, могли быть достаточно высокими. Однако, ни одному повару королевства, к сожалению, не удалось даже с помощью самых высоких разрешённых степеней магии одну чудесную травку, которую, если уж совсем честно признаться, я самолично придумал для порядком надоевший мне своими приставаниями поваров, которые тогда как раз готовились к какому-то очередному празднику при дворе его Величества, и просто достали меня своими визитами.

В итоге, естественно, ни один из данных прощелыга не достиг ни малейшего успеха в приготовлении моего чудесного цыплёнка, а я нахально наведывался в добрые две дюжины кабаков и кофеен, пробуя их стряпню абсолютно бесплатно. Раз уж представилась такая возможность, почему ж не провести дегустацию, тем более, что я уже давно собирался обойти злачные заведения восточной части Ехо, проинспектировав заодно оные на наличие удобоваримый пищи. Откровенных ляпов я, к моему счастью, не встретил, зато камеру некоторые готовили так плохо, что приходилось, оставлять быстро удаляться из кофейни, сославшись на неотложные дела, требующие моего личного, пристального внимания, лишь для того, чтобы ненароком не обидеть владельца.

При этом я столкнулся с десятком-другим графоманов, которые непременно хотели написать мою биографию, пересекая с дюжиной зевак, которые мечтали отобедать с одним из главных и ужасных магов Ехо, ну и конечно же я встретил множество очаровательных соблазнительниц, которые стреляли глазами из-за соседних столиков.

После того, как я, собрав свою волю в кулак, принял волевое решение перестать издеваться над местными рестораторами, я тут же осознал, что поставил сам себя в тупик. Ведь теперь, разболтав рецепт одному из владельцев кофеен, я тут же настроил бы против него абсолютно всех остальных поваров и рестораторов.

Пришлось поломать голову над этой задачей, ведь по сути такая, казалось бы, мелочь могла послужить началом нового гражданского конфликта, который в свою очередь мог перерасти в новую гражданскую войну.

А это уже дело государственного масштаба. Вначале я пытался посоветоваться с основными мудрецами Королевства. Предложения с их были настолько оригинальными, что порой, слушая их, у меня глаза лезли на лоб. Так один из них предложил мне просто взять и истребить всех, кто знал про цыплёнка. Второй, видимо в обыденной жизни отличавшийся неким милосердием, предложил не убивать их, а выселить на один из неоткрытых ещё необитаемых островов, выпустить вместе с новыми переселенцами несколько куриц, и ожидать, пока повара не перебьют друг друга.

Я почему-то подумал, что эти идеи породят в народе не меньшее возмущение, чем моё желание доверить рецепт одному из мастеров.

Третий мудрец предложил устроить по всему Королевству конкурс, а рецепт доверить лишь победителю конкурса. Я сначала загорелся этой идеей, ведь таким образом можно было пригласить на дегустацию во множество кофеен новых посетителей, которые в свою очередь пополнят бюджет Ехо. Но потом до меня дошло, что сама процедура проведения, не говоря уже об итогах и соборе кандидатов заставят все Королевство остаться на время остаться без вкусных пирожных и пончиков, что с не меньшей вероятностью, чем предыдущие варианты вызовет народное недовольство и заставит Королевство на время прекратить свою бурную хозяйственную деятельность.

Особенно, это вызовет бурное неудовольствие в среде королевских буривухов, а они уже парализуют работу всего нашего ведомства.

Да, не хорошая картина вырисовывалась, и тут я решил применить свой излюбленный приём.

Пришлось ради этого нарушить свой послеобеденный сон, и заглянуть к Сотофе Ханемер.

Я как всегда вошёл, не постучавшись, а Сотофа вовсю крутилась перед зеркалом.

«Всё-таки женскую природу не убьёшь ничем, это самая очевидная из самых очевидных магий на свете. И против женского обаяния бессилен любой заговор дюжины зловредных колдунов» успел подумать я, на что величайшая колдунья королевства повернулась ко мне, и улыбнулась такой застенчиво-обаятельной улыбкой, что, если бы я не знал истинную природу Сотофы, смущению моему не было бы предела.

— Что новенького у тебя, Макс? — с порога, которого в её прибежище, естественно, не существовало, обратилась ко мне молодая веснушчатая девчонка, поправляя свои всклокоченные пышные рыжие волосы.

— Столько дел… Не когда пончиками подавиться, Сотофа! Вот тут очередная головоломка. А голова у меня пока одна, слава магистрам! Боюсь, без твоего мудрого и прославленного по обе стороны от Хумгата, решения, не сносить мне и её. Приготовят моё бренное тело в виде паштета, как в своё время мечтали приготовить Бубуту в одном из аристократических заведений. И не понадобиться больше никаких рецептов, дюжину менкалов мне на задний двор, при такой повсеместной любви у городского населения, каждый захочет попробовать паштета из плоти твоего покорного слуги, и ведь даже крошки подъедят. А я ещё хочу, как Джуффин оставить после себя потомков… в смысле наследников- усмехнулся я, поудобнее устраиваясь на мешке со льном, который самым невероятным образом оказался прямо перед моими ногами.

— В чем же проблема? — положив мне руку на плечо с видом заправского психоаналитика, вкрадчивым тоном, достойным самых выдающихся руководителей орденов, спросила меня Сотофа

— Не знаю, как тебе и объяснить, Сотофа, -замялся я, и получил вполне законный щелчок по носу в виде совершенно не ожидаемой мною реплики:

— Тихо и вдумчиво, Макс!

— Я понимаю, Сотофа. Но, с учётом последних обстоятельств, быть вдумчивым и тихим у меня просто не хватает ни сил не терпения!

— Дело в курице?

Я просто остолбенел с открытым ртом перед великой колдуньей, она это явно заметила, и потеребила меня дружески по плечу.

— Все нормально, Макс! Про твою злосчастную курицу уже полгорода знает, а ещё полгорода хотят заполучить её злосчастный рецепт!

— Какой ужас! А я то хотел преподнести подарок королю, даже планировал загнать ради такого случая лучший арварошский тендер к нашей королевской бухте, явиться на бал в виде пирата из далёких земель, так сказать, с корабля на бал, и преподнести ему мою курочку в виде особого подарка от островных аборигенов неизведанных земель!

А теперь, я смотрю даже самый последний прощелыга из Джубатыкского фонтана уже осведомлен о моем несравненном и восхитительном блюде! А тут ещё одна задачка от злодейки судьбы. Мне ведь самому эта вся катавасия с рецептом уже порядком поднадоела, и я был бы рад наконец выдать свой злосчастный секрет, да боюсь прослыть самодуром на королевском месте, который по своему произволу решает, кому же достанется самое сладкое, и кто сможет получить наибольшее благорасположение нашего короля. А вот такую славу я себе позволить ну никак не могу! Ещё и обвинят в том, что мой троюродный дядя по матери вдруг оказался хозяином счастливой забегаловки. Естественно, это все будет неправдой, но потом возьмись, докажи…

— Макс, как я понимаю твою обеспокоенность! Тем более, что в последнее время король явно не в духе, а тут и до опалы недалеко. Выгнать из Управления общего порядка, он тебя конечно не выгонит, а вот лишить на дюжину дней пирожных от мадам Жижинды, обожаемых тобою, на это сейчас он вполне себе может пойти! Я и сама в последнее время стала уже, честно говоря, подумывать, как развеселить нашего монарха, и тут твой замечательный рецепт пригодился бы куда более, чем все иные развлечения. Но тут и в правду ситуация не из лёгких!

— Я, по правде говоря, уже отчаялся найти решение, поэтому сейчас и обратился к тебе, с твоим то опытом распутывания придворных ворзаний в грязи, я думаю, тебе это будет по силам.

— Не знаю, Макс, мне нужно подумать… Ты подожди часика два, я поразмышляв над твоим вопросом, а ты пока сходи в библиотеку, почитай какую-нибудь книженцию…

У меня, честно говоря, сразу возникло желание поднести по лбу подаренный накануне Меламори кружевной платок. Королевская библиотека! Это же просто кладезь знаний о прошлом королевства, о магических заклинаниях орденов и их могущественных предводителях!

Сотофа смотрела на мой горящий взгляд, даже не пытаясь скрыть ухмылки. Увидеть, как у самого отважного и авантюрного сыщика Ехо текут слюнки, я думаю, за это даже самые самолюбивый граждане королевства отдали бы с дюжину пунктов из длинного списка своих пожеланий к судьбе.

Она поправила причёску, подвела меня к тёмной каменной лестнице, которая, казалось, спускалась в саму бездну, и помахала мне рукой.

Я посмотрел на тёмный проем, потом обернулся назад. Сотофа, как ни в чём ни бывало примеряла перед зеркалом длиннополые шляпы, параллельно меняя на ходу неуловимым движением ладони свои платья, начиная от лёгкого прозрачного голубого платьица до колен, до такого пышного викторианского одеяния, что его полы почти что развалились перед моими ногами.

Я решил не мешать девушке прихорашивается, и стал потихоньку спускаться по тёмным ступенькам из камня, выщербленным, блестящим от влажности, и казалось бы таким нескончаемым.

Тем не менее, уже через несколько минут моя нога ступила на деревянный, аккуратно уложенный пол, и мне на минутку показалось, что свет зажегся именно в тот момент, когда я оставил позади себя крутую каменную лестницу.

Подойдя к полкам, я стал читать названия на корешках, и довольно быстро выбрал книгу, которая представляла из себя научный труд неизвестного учёного, времён позднего военного времени, предшествовавшего созданию знаменитого Кодекса Хрембера.

Название гласило «Самые необычные ордена Ехо». Я пролистал её, скорее просмотрел, переваривая страницы, так как время не позволило бы мне углубиться в чтение, и я решил для себя углубиться в чтение оного фолианта в самом ближайшем времени.

В это время тихие напевы со стороны комнаты, в которой принаряжалась Сотофа, прекратились, и она, воспользовавшись безмолвной речью, позвала меня подняться к ней.

Я отложил книгу, приспособив её обратно на полку, пообещав себе познакомиться с этим шедевром попозже, и выбрался в спальню Сотофы, где меня поджидала эффектная брюнетка, с заколотой на спицу кичкой волос в блестящем халате. На ногах у неё были характерные китайские боты. Она перехватила на лету мой дикий взгляд, и фыркнула от смеха:

— Макс, ну ты чего? Настолько ошеломила?

— Да не то чтобы, я вообще-то привык, но это…

— Да, признаюсь это экстравагантно, ну так и предстоящее мероприятие тоже не относится к разряду заурядных!

— Согласен! Это конечно совсем не праздник рождения Менкала, который празднуют в Пустынных землях, вот там то такой карнавал, такой хоровод!

— Ну да, Макс, ты то знаешь, с учётом того, что ни разу сам на этом празднике и не был! Фангахра ты наш!

Сотофа буквально подсекла меня на корню. Не будь я в последнее время таким спокойным, наверняка, вскоре королевские слуги смогли бы с городских стен наблюдать фееричную картину. С одной стороны стоял бы я, применяя свой коронный ядовитый плевок, а с другой, одним пальцем от него бы отбивалась леди Сотофа, пытаясь послать лучи просветления в мою неразумную голову. Но, по счастью, я сегодня встал именно с той ноги, которую не успел отлежаться, поэтому вселенское сражение на время самоотменилось.

— Ну и что, что не был, — вместо этого стал оправдываться я, словно какой-то малолетний шалопай, — зато… Зато я много о нем читал!

— Не сомневаюсь, Макс! Порой даже буривухи на тебя начинают дуться, когда ты, вместо того, чтобы покормить бедных птиц вкусным лакомством, уткнёшься в очередной том энциклопедии Манги Мелифаро, и не выпускает книги из рук, при этом забывая о таких важных вещах как вечернее кормление своих крылатых помощников.

После этих слов я и вовсе смутился. Все было именно так, как говорила Сотофа. Какой кошмар, ей на меня жалуются буривухи!

— Я обязательно исправлюсь… вот уже думаю над тем, чтобы нанять себе придворного чтеца, который будет читать мне мои обожаемые книги вслух.

— Ладно, ладно, не оправдывался! Я то тебя отлично понимаю, сама бы читала и читала, видишь же, какая у меня обширная библиотека тут! Но я уже прочла все от корочки до корочки, а магия забывчивости самая сложная магия на свете. Особенно для нас, великих колдунов.

Произнеся эти слова, она ещё раз раскрутилась перед зеркалом, и с серьёзным видом оценив себя, вынула из кармана заколку в виде оскаленного чудища, которую тут же и разместила у себя в волосах.

— Итак, перейдём к сути дела, -наконец произнесла она после минутной паузы, которая, как мне показалось, растянулась на несколько дней.

— Ты хотел бы, чтобы я помогла тебе решить непростую задачку, касающуюся кулинарного конкурса? Хорошо, ты получишь свой ответ, в обмен на одну маленькую любезность.

— Я согласен, — с ходу, не подумавши, заявил я, и только потом, осознав, что может попросить у меня Сотофа Ханемер, сглотнул слюну.

— Вообще-то твоя просьба на деле оказалась для меня сущим пустяком, просто я знаю, как ты любишь читать всякие интересные книги, поэтому …немножечко подзадержалась с ответом. Зато сама суть её вызвала у меня искренний, неподдельный интерес. Поэтому… поэтому, давай так…

Начав свою речь, она опустилась на широкую плоскость стоявшего в углу дивана.

Я придвинулся было к ней, а она улыбнулась буквально во весь рост, и с каким то детским задором тихо продолжила.

— Это так классно, когда ты приносишь в этот мир, а значит и во все параллельные миры нечто новенькое, нечто особое, за что хоть кто-то готов драться. Это чудо высшего порядка. И коль скоро ты сотворил именно такое вот чудо, я у тебя многого не попрошу. Просто ты меня настолько завёл своими рассказами про чудный рецепт, что моё сердце загорелось так, как не загоралось оно, наверное с самого детства!

Я невольно присвистнул, это же получается, что я затронул в душе великой колдуньи те самые ноты, которые так свойственны любой домохозяйке в моем прошлом мире, о котором я так не люблю вспоминать, и, которых, честно говоря, я ни разу не встречал у нас в Ехо. А ещё, помимо всего, я представил, сколько же лет у этой женщины ничего не вызывало восторга, и невольно в душе пожалел её. Это так тяжело, идти по этой скользкой и богатой на трещины и ухабы жизни, и не получать от неё никаких сластей и поощрений. Пусть самых мизерных, пусть самых ничтожных, но от этого не менее желанных.

— Вообщем, Макс, на деле все очень просто. Я объясняю тебе, как решить твою злосчастную проблему с конкурсом, а ты в ответ даришь мне ещё один свой вкусный секрет из иного мира, по рукам?

Я задумался, ведь на самом деле в том мире, который имела ввиду Сотофа мне все казалось настолько пресным и безвкусным, что, окажись я сейчас где-нибудь в столичном ресторанчике, кроме какао и нескольких бутербродов с ветчиной, я бы наверное ничего не заказал бы.

Но тут ситуация была для меня безвыходной. Надо было запустить внутри себя чудесную машину воображения, чтоб выдать какой-то необычный и в то же время вкусный рецепт. На ум ничего особенного не приходило.

Я стал вспоминать, что то такое, отчего у меня самого когда то текли слюнки. Что приводило мою детскую душу в трепет и восторг при каждом упоминании.

Я по своей натуре всегда был сладкоежкой, но конкретно сейчас мне ничего в голову не лезло. Ведь надо придумать что-то, что одинаково нравилось бы детям и взрослым!

Хотя…

Есть же одно такое. Называлось «Мороженное лимонное». Помню, в детстве от него не отказывался ни один малыш! Да и взрослые частенько баловали себя этим прекрасным продуктом. Все, решено…

— Мороженное! -воскликнул я, и буквально за секунды лицо Сотофы превратилось в некое подобие лица знаменитой Алисы, каким оно только и могло быть во время попадания её в кроличью нору. Она даже произнесла нечто сходное со звуком «Ааа!». Ну или мне это только показалось.

И, скорее всего, подобный восторг, вперемешку с удивлением вызвало не само название вкуснейшего блюда, которым наслаждался практически каждый маленький обитатель планеты Земля, а то моё восторженно-сумасшедшее выражение лица, с которым я произнёс оное название.

— Ладно, Макс, я согласна попробовать твоё, как ты там сказал… мруроженное. Хоть и звучит это как-то абсолютно по-дикому. Но я, всё-таки, надеюсь на твоё благоразумие. Ты же не подбросишь королю на блюдце какие-нибудь испражнения горных птиц… Ну, по крайней мере, я на это надеюсь!

Сотофа, как мне показалось, еле заметно улыбнулась, краешком губ. Впрочем, возможно, это мне только показалось.

В любом случае, мне сейчас было интересно только одно, выяснить, каким образом можно урегулировать ситуацию с курицей.

— Макс, а тебе не приходила в голову мысль, применить некие древние заклинания, чтобы хоть немного пробудить с утра не только твоё нетленное тело, но и, хоть немножко, включить на полную соображалку?

Уж на кого бы я в данном случае обиделся бы, так это на умудрённую жизненным опытом Сотофу. Остальных бы я просто смел бы за такие слова с лица земли. Но опытным людям я привык доверять… Ну или по крайней мере в любых ситуациях дослушивать их до конца.

— В общем, Макс. Могу посоветовать тебе только одно. Если награду, без потерь для твоей репутации, не может получить ни один из конкурентов, то, в таком случае, её должны получить абсолютно все!

Я так и остался стоять перед ней в позе опоздавшего на троллейбус пассажира.

— Это как?

— Все очень просто, ответила мне великая колдунья. Достаточно разделить на каждого его часть работы. Один должен поймать курицу, другой ощипать, третий выпотрошить, и так далее…

Все гениальное просто, подумал я и в очередной раз поразился моей, захлёстывающей волнами, непролазной тупостью в сравнении с этой мудрой женщиной.

— Гениально, Сотофа! Я подскажу тебе такой рецепт, пальчики оближешь.

Вот так в мире Ехо появилось мороженое с вишнёвым вареньем, чему безмерно радовалась вся детвора округи, да и взрослые, чего уж там скрывать, даже в самых интеллигентнейших трактирах местные стихоплёты в перерывах между стихотворными турнирами ойкая от холода, кусали аппетитные розовые шарики.

Вот и сейчас, когда мне сказали про мороженое, я невольно улыбнулся, вспомнив ту необычную историю.

Меня настолько втянуло по волнам памяти, что я еле-еле сумел выплыть обратно в тихую пристань, роль которой сейчас исполнял наш амобилер.

После чего мне пришлось обстоятельно и нужно пересказывать историю ткачихи, про странные исчезновения необычных вещей, и пока я рассказывал, я вдруг осознал, что где-то рядом со мной поселилась разгадка пропажи этих, с первого взгляда никому не нужных вещей.

Словно бы рядом со мной опустился тот самый заветный краешек нитки, потянув за который, можно размотать весь этот необычный клубок.

В попытках прийти в себя, и выйти из сферы обояния леди Сотофы, я опустил свою руку в карман. И обнаружил, что где-то потерял свою курительную трубку. Вначале меня захлестнула неимоверная злоба на себя, растеряху, а потом я решил, что, коль скоро я все-равно скоро отправлюсь в какое-то новое место, то там и прикупила себе новую.

Но, что-то не давало мне сосредоточиться, мысли словно бы бродили в тумане, пытаясь выбрать нужную тропинку в обход зыбкого болота, и не решались сделать очередной шаг на встречу разгадке.

Где-то, где-то совсем рядом находилась моя удача, и вот на миг, мне показалось, что я нащупал ответ на вопрос, в честь чего я оторвал правую руку от баранки амобилера, вызвав тем самым гримасу ужаса на лице Джуффина, ведь мы неслись уже по ужасно запутанным и маленьким улочкам восточной части Еха.

Я поднял палец выражая тем самым своё восторженное ожидание открывающейся мне истины.

Но истина так и не поспешила мне навстречу, в отличии от бельевых верёвок, как назло натянутых поперёк дворика, куда я заехал, ведомый своими отвлечёнными размышлениями.

Стекло нашего амобилера затянула белая мгла, и мне пришлось резко надавить на тормоза, чтобы избежать нежданного свидания с ближайшим деревом. Хорошо, что кристаллы наших амобилера меняли буквально на днях, но и это не спасло нас от капитальной встряски. Джуффин на секунду, как мне показалось, растянулся в неестественной позе, ногами уперев лист в дверь амобилера, а руками схватившись за ручку с другой стороны. Я же просто закрыл глаза, и попытался подтянуть ноги вверх.

К счастью то, что я ощутил в этот момент, никоим образом не походило на последствия аварии. Амобилера фыркнул несколько раз, круто качнулся вперёд и вдруг завыл так пронзительно, что буквально вытащил тем самым меня из ступора.

Казалось, я увидел, как на каком- то пустыре, в окружении деревьев с остроконечной, как у клёнов, листвой, стояло несколько человек. Люди обступили догорающие поленья, сложенные в этакую необычную фигуру, которая напоминала колоннаду.

Они вдруг, словно по какому-то безмолвному жесту невидимого существа, резко сорвались с места, то отходя от костра, то снова сходясь. Когда они подходили близко к костру, они брались за руки, и переходили на несколько шагов вправо, образуя такой вот необычный хоровод.

Внезапно люди, словно заметив меня, бросились во все стороны, скрываясь в тёмном лесу.

— Тысяча буривухов тебе в клетку, Макс! -раздражённый голос Джуффина окончательно вывел меня из состояния мысленного небытия. Видимо, он решил довести дело, начатое сорвавшейся с верёвки простыней, до конца, насмерть удивив меня своими изысканными ругательствами. И ведь действительно, это было нечто новенькое!

— Сколько раз я просил тебя не отвлекаться от дороги, сколько раз я нейтрализовал опасности, которые поджидали твою бестолковую голову на пути на тот свет. И даже самые могущественные маги, наверное, не смогли бы с тобой сделать то, что ты порой сам своими руками творишь!

Вообще-то я всегда думал, что в поездках мне благоволит лишь моё необычайно отточенное чувство дороги и… ну да, немного мне всегда благоволила её величество удача. Но такое разочарование, какое мне сейчас пришлось пережить после слов Джуффина… Это было нечто. Эх, уж лучше бы я притворился сейчас трупом, чем сейчас вот так запросто выслушивать такие обидные вещи!

— Что есть, Джуффин, ты что усилием мысли отодвигал киоски зеленщиков, и придорожные столбы, когда я развлекался быстрой ездой? Ты что, серьёзно?

— Не всегда, Макс, а только тогда, когда я успевал их заметить. Но и этих случаев хватило бы на всю твою кошачью дюжину жизней!

Я потупился, уставившись на коврик прикрывающий пол нашего транспортного средства.

— Да, Макс, и отпусти ты наконец этот проклятый магистрами клаксон, а то я сейчас с ума сойду.

Я посмотрел на свою правую руку, и увидел причину того самого оглушительного звука, который не смолкали ни на секунду после того, как мы остановились.

Я тут же оторвал руку, как ошпаренный.

На мгновенье в салоне воцарилась Тишина. А потом сзади салона послышалось еле слышное поскрипывание.

Вначале я подумал, что в кузове нашего амобилера от резкой остановки отлетела какая-то деталь, которая сейчас раскачивается под действием инерции и скрипит. Но звук продолжал доноситься до моего слуха даже спустя несколько минут после нашей остановки.

Я принял наконец удобоваримый позу, ноги потихоньку перестали быть ватными, и я решил посмотреть, что там снаружи нашего уютного амобилера, поскольку стекла были все так же наглухо завешаны огромной простыней.

Ноги почти не подкашивались, могло быть намного хуже, но пока я сумел сделать несколько неверных шагов в сторону багажника, я уже понял, в чем дело. Из под жестяного корпуса нашей колымаги торчал длинный нос. В данном случае это были не уши, как в знаменитой поговорке про фотографа, но и этого было вполне достаточно, чтобы узнать ещё одного пострадавшего в нашей аварии.

Бедная птица, видимо, получила достаточно серьёзный удар по голове, и теперь пыталась всячески дать нам понять, что она в опасности, высунув из скрипящего багажника клюв и тщась позвать нас на помощь.

Естественно, я тут же ринулся помогать нашему общему пернатому другу, вытащил его на свежий воздух, потом, после того, как вывалил на землю кучу ненужного скарба, обнаружил фляжку с холодной водой, для экстренного охлаждения кристалла, оторвал край лоохи и приложил к больной голове несчастного буривуха.

— Эх, Макс… как же я теперь буду без тебя в моем птичьем раю! — полным меланхолии голосом произнёс Куруш, — а я хотел просто трудиться в архиве, воспитывать деток, радовать молодых буривуха своими стихами…

— Прекрати, Куруш! -строго ответил я птице. Я отлично понимал, что стоит только сейчас дать слабину, и в ближайшие пару дюжин лет почтенная, но крайне корыстолюбия птица, только и будет гонять меня, и так крайне занятого человека в ближайшую кофейню за пирожными, а потом ещё по полчаса жаловаться на свою нелёгкую буривушью судьбу.

Этого я никак при своей занятости не мог допустить, тем более, что травма у птицы была явно пустяковая. Максимум небольшой синяк.

Хотя, возможно, я несколько преуменьшил масштаб трагедии, но не думаю. Куруш уже через пять минут после того, как распластавшись лежал ничком передо мной, внезапно довольно резво залетел в салон амобилера, и увлечённо начал копаться в бардачке, явно разыскивая там порцию утренних пирожных, при этом он периодически также как и до этого мелодраматично издавал печальные вздохи, да так громко, что мне захотелось тут же сгонять в ближайшую кофейню и купить ему вожделенных булок, прекратив тем самым его смертельные мучения.

— А знаешь, Макс- оторвавшись от поисков, посмотрел на меня печальными глазами буривух- Ты все равно очень хороший хозяин! И именно поэтому я тебе расскажу один мой секрет. Я тут совершенно случайно кое-что услышал…

Буривух оборвал на этих словах свою речь, наклонил голову, и начал так жалобно смотреть на меня своими переливающимися на солнце глазами, что волей-неволей моя рука тут же потянулась в карман за потрёпанной картой Королевства.

На карте, наспех составленной местным картографом-знатоком, помимо стандартных желтоватых возвышенностей, синеватых озёр и длинных линий, которые обозначали запутанные местные дороги, и обозначенных привычными крестиками лесов, уже известных мне по моим прошлым расследованиям, медленно передвигались серебристые и золотые шарики. Это были агенты общего порядка Ехо, которые спешили поскорее добраться до очередного места преступления. Картограф явно применил какую-то пусть и ничтожную степень магии, впрочем получилось довольно мило, поэтому Управление выделило умельцу в качестве поощрения большую вазу, которая стояла долгое время у нас в коридоре. Все равно от этой рухляди все уже мечтали поскорее избавиться. А тут и случай подвернулся.

Я глазами отследил маленький серебристый шарик, который символизировал наш амобилера, и с удовлетворением выдохнул.

Да, мы по прежнему были на правильном пути. И осталось нам всего лишь какие то ничтожные пару дюжин километров.

Я подумал, что не плохо было бы осведомиться у карты о близлежащих трактирах и кофейнях, потому как у меня самого желудок уже порядком урчал. Пока мы были за рулём, звук работающего амобилера заглушал эти предательские звуки, но что-то подсказывало мне, что это было ненадолго.

Куруш нагло перелез через моё плечо, и тоже уставился в карту.

На карте же чуть поодаль от нашей дороги находился скромный, судя по масштабу, а в реальности, скорее всего, совсем захудалый трактир Потерянный башмак.

— Странное название для кофейни, -заметил я про себя. Впрочем, учитывая, что это скорее всего лишь небольшой домик у трассы, где подают горячие бутерброды с остывшей, похожей на болотную воду, камерой, выбор названия был вполне разумен.

Я посмотрел на Джуффина, и, убедившись в том, что у него, как и у меня, настроение не из торжественных, предложил:

— Джуффин, а что, если мы с тобой заедем в ближайший трактир, подкрепиться после нашей долгой, утомительной дороги. Наверняка и Куруш не откажется!

Я отлично понимал, что апелляция к животному в данном случае это уже запрещённый приём, но уж очень хотелось размять косточки и промочить горло любой, пусть даже самой отвратительной бодрящей жидкостью.

Джуффин лишь ухмыльнулся мне в ответ.

— Макс, все равно же ты сделаешь по своему, так чего спрашивать? Только не забудь потом захватить холодной воды, ты же добрую половину нашего запаса израсходовал на умирающего буривуха.

— И то верно. Хотя я вот планировал заполнить опустевшую тару местным бальзамом. Интересно, ведь, как они там на окраине его готовят?

Джуффин посмотрел на меня с явной укоризной.

— Макс, твои выдумки нас явно до добра не доведут. Я то тебя знаю, сначала убедишь меня попробовать, потом станешь хныкать, что ты несправедливо обделён дегустаторской порцией чудеснейшего на свете напитка, станешь уверять меня, что, мол, не захватив с собой пару бутылочек, мы нанесём непоправимый вред королевским коллекционным подвалам, а потом насупишься, и остаток пути я буду смотреть на твою скорченную физию.

Я уж не говорю, что будет твориться, если я позволю отхлебывающий тебе глоточек.

Предположим, распугать своей ездой местных собак тебе и так по плечу. Это не самое печальное, что с нами может приключиться. Самое печальное будет, если тебя занесёт на очередном овраге, и нам придётся ещё часа три дожидаться дежурного амобилера, пока наша раскореженная колымаги будет валяться в соседнем оросительной канале.

И это ещё хорошо, если Куруш не пострадает… Я то тебя знаю с твоей манерой водить, никогда себя удержать от крутого маневра не можешь.

— Так что, — констатировал Джуффин с абсолютно несвойственным ему апломбом институтского лектора, — Мы остановимся здесь лишь на минутку. Я пополню наши запасы воды, а ты пока посидишь за рулём, поговоришь с Курушем.

Порцию отборных местных пирожных я тебе, впрочем, обещаю! — лицо Джуффина приобрело более знакомый мне беззаботный оттенок, и как мне показалось, он даже подмигнул.

Впрочем, возможно мне все это лишь почудилось.

— Ладно, шэф, поехали!

— Что такое шэф, Макс? — изумлённо спросил Джуффин, и я понял, что некоторые фильмы из моего прошлого мира он ещё не смотрел.

— Это примерно как великий волшебник, или глава ордена, — тут же ответил ему я, и чуть было не утонул в собственном ехидстве.

Как бы то ни было, уже скоро мы приблизились к одинокой оранжевой постройке, видимо, сложенной целиком из-за местной глины. Здание, упирающейся в небо своей огромной трубой, состояло из глиняных кирпичиков, приглядевшись к которым, можно было прочитать какую-то чудесно-замысловатую букву неизвестного мне алфавита.

Если взглянуть вверх, то подобная же картина продолжалась до самого верха. По трубе, чудесными гроздьями словесного винограда вились необычные символы, иногда сплетаясь вместе, иногда как бы отталкиваясь друг от друга.

Я прошёл вдоль необычной постройки, и подумал, что что-то она мне напоминает.

Тогда я несколько раз обошёл здание по периметру, потом решил посмотреть на него издалека.

Я, пятясь словно рак, двинулся обратно к дороге, пока под моей ногой не хрустнули стебли чертополоха. Очертил взглядом огромный красно-коричневый остов здания, и понял наконец, что это такое.

Это было чем-то чудесным, даже для меня, повидавшего многое на этом и том свете.

Огромная труба со странными завитками, оказать раструбом чудовищной высоты ботинка, словно бы соскочившего с ножки девочки из романа Алиса в стране чудес в тот момент, когда она начала с чудовищной скоростью увеличиваться в размерах.

Да, да, это был именно ботинок, по бокам которого странной вязью скользили завитки, напоминающие шнурки, правда по размерам они больше были похожи на канаты.

Из огромного раструба, по голенищу которого поднималась огромная деревянная лестница, валил густой, наваристый дым.

Небольшие, словно утонувшие в толще глиняных стен, окна, порядком запылились, и лишь посередине через них можно было разглядеть яркое сияние свечей. Раздавалось тихое, заунывное пение скрипки. Массивные двери, находившиеся точно на заднем «каблуке» здания вдруг заскрипели, и на пороге появился заросший косматой бородой, заплетённой в несколько, довольно жидких косичек, гном. Ну, точнее, это я его так вот определил. Сообразуясь со своими потусторонними представлениями. На самом же деле это был, наверняка, простой, впрочем весьма эксцентричный гражданин Королевства.

Короткие зелёные шорты, белые гольфы, на верхних кромках которых были прикреплены какие-то детские тряпичные цветочки. На груди виднелись тёмные подтяжки. Верхняя одежда необычного посетителя трактира состояла из протёртого «пиратского» пиджака с фалдами, которые, постоянно переплетаясь с остроносыми ботинками незнакомца, уже превратились в какие-то грязные обрубки.

Ну и конечно, на светловолосой голове «гнома» возвышалась остроконечная «альпийская» шапочка.

Казалось он немного перебрал с супом отдохновения, и теперь шёл, как будто-бы приплясывая на ходу. Ноги его совершали постоянно какие-то хаотические движения,

он размахивал руками, в которых был заметен свиток, наподобие папируса.

Гном направлялся в сторону дорожки, которая в свою очередь вела к лесу.

При этом раздавался странный звук. Первоначально мы не могли определить, откуда он доноситься, однако чуть позже, когда гном завернул за угол небольшого сельского заборчиков, Джуффин указал мне на голову гнома.

На его белых длинных волосах, по бокам, висело несколько золотистых коробочек. Я их сразу узнал.

Это были колокольчики, которые, в такт каждому движению гнома производили пронзительный звон.

Я поразился, как ещё хозяин таких странных аксессуаров ещё не сошёл с ума. Хотя, возможно, это был какой-то парадно-выходной костюм.

Я подумал, что в конце концов не так уж и редко встречаются всяческие эксцентричные личности, даже из тех, кто порой не щадит своего здоровья на исполнение своих необычных шалостей. В конце концов, если бы все в этом мире были бы одинаковыми, такими как и все, тогда, наверное сам мир остановился бы, потому, что в нем не стало бы тех, кто его двигает вперёд, пусть и навстречу своим сумасшедшим мечтам, никто бы не хотел ничего никому донести, чему-то научить, да и учиться бы никто ничему не стал. В итоге все пришли бы к тому первобытному, животному состоянию, в котором пребывают только лишь самые примитивные амёбы. Но как сохранить человечество на уровне эксцентричности, граничащей с сумасшествием?

Мы подождали, пока радостный гном скроется за калиткой, и по возможности более бесшумно проскользнул во двор.

Во дворе царил первобытный хаос, составленный, казалось, из сотен тысяч самых разнообразных вещей.

На огромных деревянных столах, выставленных во дворе один напротив другого мирно соседствовали старые утюги, маленькие и большие молоточки, причудливые амулеты и спицы. К столам были привалены необычного вида шестерёнки, которые, в свою очередь соседствовали с обитыми грубой кожей сундуками, и прочей рухлядью подобного рода.

На столе также присутствовало несколько птичьих клеток, несколько связок ключей, и с десяток разнообразных вилок и ложек. Столовые приборы были самыми разнообразными, начиная с ничем не приметных грубо вырезанных оловянных, и заканчивая утончёнными серебряными ложечками, небольшого размера, и вилками с резными ручками, поблескивающими самыми разными цветами радуги, когда солнечный свет отражался от их, украшенный самоцветами и драгоценными камнями, ручек.

Странно, конечно, было наблюдать подобное разнообразие во дворе ничем не примечательного сельского трактира. Я прошёлся между столиками, разглядывая это странное великолепие, пока рассерженный голос Джуффина не отвлёк меня от созерцания.

— Макс, я понимаю, что ты можешь потратить дюжину-другую лет на всякую подобную мелочевку, но нам надо бы поторопиться, если мы хотим понять, что же происходит у нас под носом, в самом центре Ехо.

— Джуффин, ты же отлично знаешь, что я просто обожаю подобные артефакты, а дать мне неделю-другую свободы от забот, чтобы мне толком обследовать королевские подвалы, вы никак не удосужитесь, — я скривился в недовольной ухмылке, и показал своему бывшему начальнику язык, выражая своё неудовольствие.

Джуффин, надо отдать как ему должное, не остался в долгу, и прикрывшись рукой, усмехнулся:

— Мне ещё не хватает, чтобы в самый разгар нашего расследования, ты бы оплевал меня своей ядовитой слюной. Посмотри на этот чудный пейзаж, на голубое в облачную крапинку небо, на чудесные золотые поля, чего ж тебя не устраивает? Мы с тобой, можно сказать, совершаем абсолютно не утомительную прогулку до ближайшего трактира, где закупим счастью вкуснейшими булочками и камерой, ну а поговорить с местными обитателями злачных мест, то и вовсе не работа, так, собирательство баек и культурологическая экспедиция! Никогда не думал, что ты настолько чёрствый, что тебя не интересует, что думают о твоей величественной персоне в самых отдалённых областях нашего королевства.

— С тобой спорить-себе дороже, Джуффин! Поэтому я, как обычно доверяют твоему чутью, но, поскольку я переживаю при этом невероятные душевные смятения, то я закажу себе двойную порцию их фирменного пирога! За твой счёт, конечно же!

— Хоть целый пирог заказывай, -усмехнулся Джуффин, но давай договоримся сразу, два жирных куска ты отдаёшь при этом буривуху, а остальное, до последнего кусочка, до последней крошки, ты съедаешь сам. Если не съешь, тебя ждёт особенное испытание на обратной дороге.

— Что это за чудное испытание такое, что ради него ты готов отказаться даже от такого, самого маленького кусочка, абсолютно неизведанной вкусности.

— Нет знаю, Макс, — заговорщики проговорил мой напарник, и ещё разок обвёл взглядом огромный старый башмак.

— Сдаётся мне, что ты свой спор проиграешь. Место здесь какое-то… Нос Джуффина втянул в себя местный воздух, а кончики рта недовольно опустились вниз, -какое-то оно скверное.

Договорил Джуффин, уже открывая массивную, обитую тёмными металлическими полосками дверь, над которой висела надпись «Потерянный башмак». Именно такую обычно изображали обычно в кино, когда тщились снять фильм про средневековье, рыцарей и важных толстых бургомистров. Раскосые буквы с острыми раздвоенными концами, были словно вырублены на коре древнего дуба. Я подумал, что вполне вероятно, что башмак и был таким вот старинным деревом, переделанным хозяином под свои нужды.

Под огромными щитами на стенах, за столиками, усердно поглощали свою порцию какого-то пойла горожане, у которых, казалось, кто-то отнял искру жизни.

Лица их, освещённые скупым светом свечей, выставленных на столах в массивных канделябрах, резко повернулись в нашу сторону, веки гостей подёрнулись, толи от внезапно ворвавшийся в дверное пространство свет, то ли от того, что их внутреннему мирку опять кто-то помешал.

За барную стойку, гремя как три дюжины пустых консервных банок, выбрался бармен.

Иначе это не назовёшь, потому как его огромные ноги в чем-то, отдалённо напоминающем унты, опускались на дощатый пол кофейни, грозя напольному покрытию внезапным и резким обрушением в подпол.

Поначалу я даже немного зажмуривал глаза, но потом, убедившись в достаточной прочности половых досок, выдохнул. Заметив это, великан улыбнулся своей, немного кривой улыбкой, и по кожаной лямке его кожаного жилета наверх влез попугай.

Комичности данному зрелищу добавляла ещё и тёмная вязаная шапочка на голове у бармена.

Холодную атмосферу данного заведения просто необходимо было разбавить горячей камрой.

Но, поскольку я опасался всё таки провалиться в подвальное помещение бара, решил не рисковать, и ограничиться бальзамом, который в этом местечке оказался настолько полынно-горьким, что мне пришлось заказать лимонной воды, чтобы перебить навязчивый вкус.

Я решил поиздеваться над неуклюжим барменом, и попросить смешать мне молочный коктейль с абрикосовым соком, который, как выяснилось, всю свою жизнь ждал своего случая в длинной очереди моих кулинарных приоритетов, именно затем, чтобы в этот самый момент мне упоённо расплыться в долгой белозубой улыбкой, предвкушая суету, которая заставит поколебаться сами устои местного кабачного бытия.

Но ресторатор на удивление ловко достал из деревянного барчика шейкер, более похожий на вытянутый, узкий термос с гайками по бокам, и принялся перекатывать его по ладони, перебрасывая из руки в руку и подкидывая то и дело вверх, провожая своими огромными глазами, и поигрывая желваками на своей небритой, напоминающей о жизни северных завоевателей, физиономии.

Коктейль оказался довольно таки неплохим, если не вдаваться в подробности, а вот камра, которая предусмотрительно пригорала на раскалённой печке, видимо действительно не стоила нашей излишней суеты.

Бармен посмотрел на меня, сощурив свой единственный глаз, и начал чесать свою, довольно странную, прямоугольного вида, бородку.

Я уже уселся за стойку, а он продолжал на меня смотреть, периодически разливая настойку по рюмкам, которая тут же исчезала со стола, перелетая на столики гостей трактира.

В итоге я, не выдержав его пристального взгляда, сам обратился к нему с вопросом:

— Что-то не так?

Он засмущался и поднял руки, в однозначном жесте, сглотнул слюну, из-за чего его желвак дёрнулся, словно поплавок во время поклёвки.

— Нет, все в порядке, что вы… Просто я подумал, что где-то вас уже видел.

Я понял, что инкогнито сохранить уже не удастся, и улыбнулся ему в ответ.

— Ну, я так надеюсь, что мы с вами не пересекались по основному роду моей деятельности. Весьма вероятно, что вы встречали описания моих приключений в газете Хроники Ехо, скандального моего знакомца Анде Пу. Его я бы даже местами назвал мятежным журналистом, но не приложу ума, чего же такого он в очередной раз написал обо мне, чем вызвал у вас такую бурную реакцию?

Да, я реально плююсь ядом, и обязательно использую своё умение, если вы продадите мне излишне подпалённую запеканку, но ведь такого не произойдёт, да?

По его бетонной физиономии, я понял, что переборщил, и решил тут же исправится, похлопал его по плечу, и добавил:

— Ну это я так пошутил… Да и запеканки я не очень люблю, если честно.

Он продолжил машинально наливать своё пойло в рюмку, и из него родился тонкий ручеёк на тёмную поверхность засаленной барной стойки.

— Не беспокойтесь, я оплачу вам эту порцию, — поспешил исправить я свою оплошность.

Не удивительно, что моя слава в укрощении мятежных магистров и доморощенных колдунов дотянулась и до этого местечка, не знал лишь что синдром «испорченного телефона» создаст мне настолько уродливый и ужасный образ, что у бармена чуть челюсть не отвисла. Впрочем… Чем дальше в лес, тем толще партизаны… Ну, в смысле, чем дальше от эпицентра событий, тем больше искажение фактов. Так было и так будет во все века. И ведь не проверишь, а самое обидное, что в истории остаются одни голые факты, а не цели и причины событий. Взять хотя бы того же учителя Джуффина, Лойсо Пондохва. И пустыня это отнюдь не самое тяжёлое, что может воспоследствовать за грамотным освещением в газетах. Уж не говоря о том, сколько великих учёных лишилось своих светлых голов во времена многочисленных инквизиций и народных судов. Народ частенько ненавидит тех, кто толкает их к прогрессу, человечество любит потихоньку становиться предсказуемым и простым, не позволяя уникумам и гениям воплотить свои магические умения в жизнь. В конце концов, в слабости и в незнании есть нечто первобытное, и потом… Так проще, но от этого, конечно, не легче.

— Я не боюсь, — внезапно заметил бармен, вырвав меня из призрачного мира моих раздумий.

— Да? Ну вот, наконец-то нашёлся тот единственный бессмертный, который меня не боится!

Я пригубил настойку, и тут же чуть не поперхнулся, вспомнив образ супергероя, которым в своё время засматривался. Горец, с мечом, и своей вечно коварной ухмылочкой.

— А чего мне бояться, у меня есть только этот старый трактир и пару овец. Да ещё одна козочка. Мне её бабка в наследство оставила. Вильгельма, вот так она её называла. Я её если честно ненавижу. Только мы с ребятами соберёмся партию в крак сыграть, слышу её проклятое блеяние… тьфу!

И бармен злобно сплюнул на пол, который, в силу своего многолетнего слоя грязи, не стал от этого грязнее.

— Я им честно так рассказывал, мол, иду кормить свою козочку. Ребята сначала решили, что я так свою кралю называю. А когда узнали, что мне досталось от бабки столь смешное наследство, решили, уж коли я так трепетно отношусь к своей козе, что готов ради неё оставить столь достопочтенный компанию в их лице, то у нас… ну, как бы, есть некоторая романтическая связь с животным, из тех, о которых не принято говорить вслух. Я из-за этого даже с десяток дуэлей провёл. Но мне все равно не верят! И вот сейчас я продаю им это дерьмовое пойло, а мне в спину усмехаются, мол, старый нахальный и лихой Келурд, совсем из ума выжил…

Никакого настроения, камра потеряла свой вкус, поскольку в её приготовлении важен настрой, а он практически на нуле.

Да что там скрывать, у меня в последние дюжину недель лишь одно желание, прийти сюда оглушив всех стуком моих, подбитых железом, сапог, и кому-нибудь из этих мерзавцев запустить в суп таракана!

Хотя. В последнее время складывается такое впечатление, что даже тараканы надо мной смеются, и обходят мой трактирщик стороной.

Вот советую вам лучше выкурить трубку моего табака. Туланский, настоящий. Сорт выращенный на прекрасных лугах, орошаемых морской водицей, вперемешку с соком местного винограда, который окружает табачные поля. Оттого вкус становится особенно мягким и бархатистым, а какие можно пускать кольца…

Он покачал головой достал трубку, раскурил и выпустил несколько колец сизого дыма, и в правду те были настолько удивительными… В общем я таких никогда не видел, огромные, словно упитанные барашки, они взлетали к потолку, заворачиваясь в немыслимые восьмёрки и в конце разделяясь, словно два диких лебедя на тёмном пруду около замка короля Гурига.

Внезапно в трактир ворвался свежий ветер, который неприятно пробежал по моей спине, и я увидел странную картину.

В двери ввалился огромного вида детина, практически весь покрытый шерстью. Чем-то он неуловимо напоминал оттоманского нукера. Смуглый, темноволосый, со свалявшимися усами такой густоты, что наверное, даже знаменитые усы Дедушки Мороза не могли бы конкурировать с усами незнакомца по их густоте. Брови срослись, образовав непрерывную дугу, которые, вкупе с хищным орлиным взглядом иссини-темных глаз создавали незабываемую картину. Было сразу заметно, что обладатель столь недюжинной силы, явно не обладал столь же огромным чувством такта, да и образованностью, видимо тоже не блистал. Огромные металлические наручи и длинный тёмный плащ из искусно выделанной кожи довершал картину.

Я отстранился от незнакомца, а тот, словно нарочно приблизился к моему столику, и обладает меня сногсшибательным ароматом, состоявшим из уже упомянутого мной табака, морепродуктов, и какого-то кисловатого привкуса, который, видимо, образовался от постоянного процесса брожения молодого и дешёвого вина в его животе.

Кроме того он одарил меня своей незабываемой жёлто-коричневым улыбкой.

Ни разу ни один из использованных мною супов отдохновения не оказывал на меня столь разительного и сногсшибательного действия.

Я попытался увернуться из его удушающих, в любом из смыслов этого слова, объятий, но он даже не моргнул, обхватив мои, хилые по сравнению с его огромным торсом плечи.

— Эх, дружище, как это тебя к нам занесло? Давненько я не встречал подобной наглости, исходящей от простого смертного жителя Ехо.

Как же мы давно с тобой не виделись? — вопросы громилы откровенно поставили меня в тупик.

Хотя, судя по его хищнической улыбке, я догадался, что внезапная амнезия или деменция ещё не поразили меня своим неотвратимым жезлом, а слова здоровяка лишь уловка, позволяющая, обычно, таким как он разжиться бесплатной кружкой эля, ну… ну или дюжиной кружек за вечер, если очень повезёт и его робкий стеснительный «клиент» не смоется под благовидным предлогом куда-нибудь из облюбованного хитрецом питейного заведения.

Странно, этот человек абсолютно не боится моей ядовитой слюны! Или… Возможно он просто не знает, кто я такой, что уже само по себе удивительно.

Наряд незнакомца заставил меня задуматься над тем, насколько один из нас удалился от столичных модных тенденций. Сколько я себя помню, носить длинные плащи из кожи перестало быть актуальным даже в том моем, прошлом мире.

Амбал, между тем, сидел напротив меня и нагло ухмылялся, периодически выпуская густые облачка дыма из небольшой, какой-то, на мой взгляд, слишком уж необычной, даже для сельских мест, трубки.

— Слушай, а ведь Магорт, наш дружок давно уже со своей кровлей расстался, и теперь вот переехал за дальние горы, там у него теперь свой небольшой магазинчик. Он продаёт прошлогодний снег.

Я аж обомлел, представив, как кто-то хранит в огромных холодильниках тонны замороженной воды, постоянно при этом поддерживая нужную температуру.

Любопытство заставило меня включиться в игру, и переспросить:

— Это каким же образом он хранит этот снег?

На этот вопрос я тут же получил ответ, который заключался в развесистом ударе по плечу от амбала

— Да брось, ты, ты что Магорта не знаешь? Для него кого-то надуть это дело принципа! Он продаёт им обычную воду, которую набирает тут же, из горного источника. Он говорит им, что снег тает уже около их дома, когда он его доставил, так что заказчик сам виноват, что не подвёл ледяной чулан прямо к своей двери. Мне принимает ни одной рекламации…

— И что, много находится любителей купить прошлогодний снег? Не переставал удивляться я.

— Хватает идиотов, — громила опять улыбнулся, высморкнулся и послал плевок в дальний угол комнаты.

Я подумал было, что популярности снега, возможно, помогло проникшее из нашего мира в Ехо мороженое, но потом быстро осознал, что любителям сладкого угощения достаточно и обычного ледника.

И уж никак не снега, тем более прошлогоднего.

— Порой бывает, -продолжал между тем амбал, уже успевший разжевать увесистый кусок бараньей ноги, — что клиентов у Магорта столько, что снега на всех не хватает, ну точнее вода, конечно, есть всегда, но… Улыбка опять предательски высветилось на его лице.

— Ажиотаж то надо поддерживать. В такие дни страдальцы по снегу недовольно хмыкают, удаляясь от двери его конторы «Снега прошлогоднего у него не допросишься!»

Я, все ещё ошеломлённый тем, что в моем родном королевстве кто-то занимается такого рода делами заказал у бармена его чудного пойла, и, осушив рюмку до дна, понял, что это дело тянет на крупномасштабное мошенничество.

Впрочем, я также понял, что, пока что у меня есть более важные дела, чем разбираться с мошенниками, пусть даже такими наглыми и самоуверенными.

«Как только распутаю первый клубок, сразу возьмусь за второй», пообещал я себе, хотя альтер эго тут же упорно и бескомпромиссно заявило мне, что решительно отказывается расследовать ещё одно дело, которое неподъёмной ношей опустится на мой, и без того уставший круп, а ещё, что такому важному королевскому чиновнику, как сэр Макс, обязательно нужен отдых с все непременным купанием в как минимум десяти ваннах одновременно.

Пусть ведомство общего порядка занимается, -подумал я, и не заметил, как в душу ко мне, периодически закрывая свои огромные глаза, заползает огромный пушистый ленивец, кладёт свои необычные лапы мне на плечи, и поёт колыбельную песенку.

Я продрал глаза, и заметил, как чья-то хищная лапа тянется к моей походной сумке.

— Стоять! — громко взвыл я, и попытался схватить негодяя за руку. У меня ничего не удалось, и я хватанул пальцами воздух. Однако мой визави оказался куда как более удачным. Буквально через несколько секунд он держал, подняв за шиворот передо мной, хмыкающего коротышку. Тот периодически издавал звуки, как будто-бы он постоянно бубнил под нос какие-то, ему одному понятные ругательства, или пел необычную, но очень занудную песню.

— Вот и он! — торжествующе заявил верзила и сверкнул в мою сторону своими кровожадными глазами, отчего мне снова чуть не стало дурно.

— Вот он, вот же он гад!

— Давно же я его в этом заведении не встречал, видать опять за старое принялся! — громогласно декламировал амбал, подняв неудачливого воришку за пояс, и вытрясая из него оставшиеся золотые, которые весело рассыпались по полу, вызывая самое оживлённое внимание весельчаков-постояльцев.

Когда воришка попытался, всем телом ёрзая в руках амбала, вырваться из цепких объятий, амбал размахнулся им, словно бревном, и кинул в угол, отчего вор крепко ударился головой, но, несмотря на это быстро поднял свою шапку, и ретировался с места происшествия.

И вот уже амбал заискивающе смотрел мне в глаза, и улыбался, показывая мне свои, выдающиеся дубовые мышцы.

— Вот видишь, как мы тут расправляется со всякими негодниками? Мы здесь сила…

Я не стал поправлять его, поскольку, хоть амбал и был тут в одиночку, всё-таки я не мог исключать того варианта, что в силу какого-то присущего ему расстройства, на самом деле он вполне может иметь своё альтер эго.

В этом, нелогичном и нестройном мире, переминающемся с ноги на ногу, кидающемся во всякие крайности иногда крайне необходим тот, кто может помочь с советом, рассудить, подать руку помощи и поддержать в твоём мнении. А значит пока этот мир не станет совершеннейшим из миров, человеческое альтер эго не исчезнет, а скорее наоборот.

Впрочем, даже сейчас, по большой мере, мы имеем сейчас мир, где правят человеческие альтер эго, а не собственно люди. Особенно там, где эгоизм приобрёл самые чудовищные формы. Естественно, никто даже и не подозревает, что, когда он сидит в трактире, на него по-настоящему глядит унылым взглядом тень. Именно она, именно маска, а не её обладатель.

Только там, где побеждена сама первопричина человеческого эгоизма, только там человек обретает свою настоящую природу.

Не факт, правда, что эта природа всем понравится, в отличии от её альтернативного образа, который мы так часто выставляем на всеобщее обозрение, как будто-бы прикрываясь им, прикрываясь своё маской, своей скорлупой, как улитки, забравшиеся на самый высокий лист лопуха.

И все-таки этот неуклюжий увалень каким-то образом смог завоевать моё доверие. Парень явно не сиял интеллектом, но во всей этой его бестолковости, при всей, кажущейся нервозности которую источал этот верзила, в нем было что-то от первобытного человеческого опыта, когда принцип сильной руки решал что-то куда серьёзнее, нежели принцип математики чёткого сухого рассудка.

Именно такие люди, любили жестокость издревле, а ещё они обожали добиваться своей цели максимально быстрыми способами. И это у них прижилось. Со временем, вот так, словно хвост, у людей исчезает логическая простроенность мира. Все стремятся на проторённую тропку, загоняя свой интеллект в тёмный угол подсознания, туда же, где они обычно держат вампиров и всяческие детские страхи. Ну, зато у вечных бунтарей появляется авантюризм, стремление к новым приключениям, тут как в древней китайской философии, одна крайность поддерживает и умножает другую. В то же время первобытное мышление, резвившееся у одних и подогреваемое всяческими бандитами и высокопоставленными членами мафиозных кланов, рождает моду на безумие, на прямое и бездумное исполнение приказов, и человек уже не в силах вырваться из замкнутого круга, порождая антиподов человеческого сознания и уничтожая общепринятую мораль, вместе с её носителями, образуя свою, непререкаемым мораль, от которой уже не спрятаться никому, даже самим боссам преступного мира. Не они, так их сыновья поддадутся общей моде. Наверное, именно так это и происходило в подобных местечках, не исключая и того, куда я сейчас прибыл.

Пока я сидел и пялился на выщербленную деревянную столешницу, рассуждая про себя о судьбах мира, мой новый знакомый заказал себе мясную похлёбку (а что ещё может заказать себе такой вот персонаж?) и, подвинув деревянную тарелку к себе своей мощной волосатой рукой, стал, жадно причмокивая, поглощать её содержимое.

Я не преминул воспользоваться таким неожиданным знакомством, и разузнать, что же в последнее время творится в их пригороде.

Наверняка такой проныра должен был хоть что-то знать, особенно о необычных происшествиях в их части города, ведь по его глазам с красными прожилками и нервным движениям рук, засаленный манжетам, и приветственным взглядам окружающей публики, вполне можно заключить, что он является завсегдатаем этого заведения.

— Я смотрю, у вас просто очаровательные окрестности, спокойный и размеренный быт. В последнее время, я надеюсь, его ничего не нарушает? Никто не замечал летающих арварошских бригантин, синих собак, белых пауков-альбиносов?

— Да, я посмотрю вы шутник, несравненный сэр сыщик! — оскалив свои жёлтые зубы, амбал в приступе смеха даже раскачал тяжёлый деревянный стол.

— У нас тут все собаки- мои друзья! Любому глотку перегрызут, если будет необходимо. Стоит только сунуться в их дела- заявил громила, и оглядел хищным взглядом таверну, и продолжил уже вслух так, чтобы слышал весь зал- Правду говорит старина Корги Тулабус, так ведь?

Зал взорвался одобряющий гулом. Многие вокруг поднимали маленькие бочонки-кубки с пивом. Корги добавил уже тише.

— Они иногда везут всякую контрабанду на север, но вы же не будете их за это строго судить? — рот Корги скривился в многозначительной улыбке.

В данной ситуации провоцировать конфликт было примерно тем же, что и разжигать костёр посреди склада со взрывчаткой. Поэтому я лишь отхлебнул ещё супа, который больше напоминал жирную водицу с лапшой, и подтвердил:

— Ну, конечно, тем более, что на севере существует своя свора, которая один раз схватится с вашей, и… Думаю, из сидящих здесь бродяг выживут далеко не все…

— Ну ты и мерзавец, сыщик! — проскрипел сквозь зубы Корги, — Почему ты не стал одним из них, а?

И он обвёл рукой зал, полный праздных ухмыляющийся бородачей. Да, именно бородачей, все они, как на подбор носили бороды. Правда у каждого борода была разная, у одних острая, как клинок самурая, выдающаяся вперёд, у других маленькая, заплетённая в небольшую косичку, у третьих борода была густая и плотная, похожая на корневище дерева, с разросшимися в разные стороны корнями.

Тёплые платки на шеях, выдавали в них тех, кто частенько выбирается из дома в тёмное время суток, когда наступает мрак и холод.

Кроме того, подобные платки обычно используют грабители, чтобы скрыть своё лицо. Да, подумал я, подобные отморозки обычно сбиваются в банды, чтобы пугать одиноких прохожих, но ни разу я не видел банду прохожих, которые пугали бы бандитов.

— Для моего интеллекта было бы оскорбительным проводить своё время таким вот, примитивным, способом. Куда лучше распутывать хитроумными выдумки затаившихся магистров.

— А нам лучше звенящую монету заработать, а не размышлять, страдая от голодания, — разразился смехом здоровяк, и его задор подхватили окружающие.

Я промолчал о том, что моё жалование у Гурига куда больше, чем запасы местного трактира за дюжину дней, другое дело, что я её практически никогда не выбираю. Я просто заказал по куску брусничного пирога с фиолетовым магическим кремом каждому.

Отчего у многих посетителей заведения брови вздёрнулись вверх, глаза округлились, а лица вытянулись, проникнувшись уважением.

Наконец молодчик, сидящий напротив меня, икнул, и сделал жест рукой, как-бы останавливая меня. Я подумал, что он собирался расправиться со мной, и посмотрел на сидящего неподалёку Джуффина, который мирно отрезал кусочек от мягкой плоти местного барашка.

Тот перевёл на меня свой ехидный взгляд, который буквально говорил мне «Если тебя, сэр Макс сегодня не станет, мы обязательно устроим самые шикарные похороны в Королевстве, и никто не останется обделён. И именно поэтому, уж ты постарайся, не отсрочивай эту знатную пирушку, коль скоро уж ты решил провести соревнования на шпагах с десятком-другим местных костоломов весьма солидного вида»

Мне ничего не оставалось, как только ответить ему не менее ехидной улыбкой, но про себя я вспомнил все, более менее сносные ругательства, которых у меня, слава сыску, нашлось в голове несколько дюжин. Более мелкие ругательства я опустил, потому, как недостаток времени был на лицо.

Джуффин начал что-то насвистывать, и я подумал, что тот либо уже откровенно издевается над своим помощником по опасному делу, либо настолько уже его нервы сдали, что его еле слышные насвистывал я были лишь нервной реакцией на происходящие события.

Толпа вокруг стала медленно подступаться к барной стойке, постоянно перешёптываясь, и бросая презрительные взгляды в мою сторону.

Я снова взглянул на мирно жующего последнюю порцию пирога Джуффина, который, по своему спокойствию напоминал мне сейчас слона мирно жующего травку перед стаей львов.

Миии- настойчиво прозвенел будильник на нижней полке рядом с барменом.

Тот повернулся к стойке, потом оглядел затаившую злобу толпу и снова топнул своей огроменной ногой по деревянному полу.

Все дёрнулись, а Корги начал ухмыляться, выставляя напоказ всему честному народу свои жёлтые зубы.

И лишь в углу сиротливо ютился странный посетитель. Он не выказывал ни малейшей заинтересованности происходящим, а когда толпа обступила нас с Джуффином, и вовсе схватил со стола свою широкополую шляпу, примерно такую, какую можно было в своё время наблюдать у гвардейцев кардинала, или у мушкетёров, и осторожно приоткрыв дверь, выскользнул наружу.

Я был настолько увлечён разборками с толпой разгорячённых горожан, что лишь краем глаза заметил этого необычного скрытого гостя таверны, но всё-таки он не скрылся незамеченным.

Я обвёл толпу взглядом, прикрывшись краем лоохи, и таинственно произнёс:

— Мы с моим другом приехали сюда отнюдь не за тем, чтобы разбираться в вашем грязном белье… Отнюдь.

Более того, возможно, мы и вовсе отстаём от вашего дружного сообщества, если вы, местные жители, которым здесь извесен каждый уголок, каждая бездомная крыса, сможете нам помочь.

Кто-то из уличных пройдох отвернул от меня свою физию, но большинство уставилось на Корги, а тот подошёл ближе к стойке, и отодвинул дубовый табурет. Бармен, словно прочитав мысли воротилы, налил две рюмки фирменного бальзама.

— Не хватает ещё, чтобы вы тут передрались, и испортили мне мою драгоценную мебель, которая была заказана ещё моей покойной маминькой, ух, она бы вам задала, негодники!

Все, дружно, как по команде разразились громким, заливистым смехом.

Корги поднял свою рюмку, дружелюбно оскалившись в мою сторону. Я нехотя пригубил горький напиток, и решил, что, пожалуй, сейчас не время пускаться в пространные объяснения тонкостей работы городского сыска, и перешёл к самой сути, ради которой я, собственно и прибыл в это милое заведение.

— Я слышал, у вас тут проживает некий Урдон, и у него приключилось что-то необычное?

— Ах да, — усмехнулся сквозь зубы Корги, — этот лоботряс, ненавижу его…

— Откровенно, — в свою очередь я ответил ему улыбкой

— Зато честно, -рявкнул верзила, — я никогда не долюбливал этого чудика, а помню я его с детства. Он всегда был любителем подслушивать чужие сплетни, а после добиваться от мальчишек чего-нибудь съестного за то, что он ничего никому не расскажет. С тех пор каждый, кто видел его на улице, старался перейти на другую сторону, после этого его вообще никто не видел на улицах нашего замечательного города, говорят редкие старушки заходили к нему воспользоваться тем искусством, которым он овладел за время своего добровольного заточения, а он научился искусно пользоваться ножницами, я ради интереса сам несколько раз заходил к нему, стриг он виртуозно, складывалось такое впечатление, что ножницы стали продолжением его рук.

Я к нему зашёл после того, как у него начал стричься Кипах Фай, один из самых уважаемых наших капитанов, который перевозит для нас чай и пряности, а он один из самых элегантный, в нашей деревеньке.

Вокруг Корги люди стали шептаться, и я понял, что этот Кипай является знаменитостью здесь, возможно и скандальной.

Между тем, Джуффин закончил свою трапезу, вытер руки салфеткой, и присоединился к нашему разговору.

— Вы говорите, он очень хорошо стриг людей, а незамедлительно ли вы в этот момент за ним какой-то странности?

Корги на миг задумался, но продолжил свою речь так же размеренно и неторопливо,:

— Знаете, пожалуй что нет, хотя… Он постоянно засовывал правую руку в карман своего жилет, как будто бы искал там что-то. Глаза у него становились абсолютно незрячими, он ничего не замечал вокруг. Потом словно спохватывался, хватал с подноса свои острые ножницы, и тут на него будто бы сходила некая небесная магия. Он начинал орудовать своим инструментом, как какой-нибудь средневековый рыцарь орудовал пикой. Чёткие, и абсолютно выверенные движения.

Я заметил это ещё в первый раз, когда пришёл к нему, но тогда я списал все на определённую его задумчивость, как черту характера, теперь же я так не думаю.

Возможно у него в мозгу поселилась какая-то хитрая мысль, которая не даёт ему покоя?

— Ну стриг-то хорошо?

Здоровяк почесал свою бородку, и с явной неохотой ответил:

— Да, стрижёт он, нужно признать, солидно.

Я посмотрел на его размашистые патлы, и подумал, что с момента его визита к парикмахеру прошло уже довольно много времени, да и по своему виду этот парень как-то больше походил на обычного лесного разбойника, нежели на опустошителя чужих сейфов, пусть даже… а скорее, тем более путём применения магических приёмов. Хотя…

В моей практике было несколько уж совсем чудестными случаев, когда злодей, которого нам приходилось выслеживать совсем не походил на того, кем являлся на самом деле.

Но, как мне показалось, это был не тот случай. Для того, чтобы убедительно сыграть такого вот простоватого пьяньчужку-контрабандиста, нужен недюжинный талант. А учитывая то, что его визит к парикмахеру состоялся уже порядочное время обратно, нужно, который всему прочему, обладать изрядной наблюдательностью и в добавок отличнейшего памятью.

Собравшиеся рядом тоже не тянули на роль коварных и хитрых злодеев, которые в свободное от основного своего, контрабандного, увлечения занимаются скрытным и непонятным промыслом, лишая добропорядочных жителей Ехо их драгоценных безделушек.

А ведь порой эти небольшие, ничего не стоящие вещи, не составляя никакой реальной ценности, имеют огромнейшее символьное значение для своих хозяев.

Распрашивать каждого доходягу я даже не планировал, поэтому решил доверить это неблагодарное дело самому Корги.

Тот посмотрел на нас сурово, но, после того, как я вручил ему небольшой мешочек с наличностью, подобрел, и почтиво закивал:

— Хорошо, друзья, я обязательно поинтересуюсь.

Излишнего доверия его словам я, естественно, не питала, однако выхода не было.

Как и для Джуффина, который в отличнейшего настроении поглощал предпоследний кусок странного пирога. Я вырвал у своего бывшего начальника последний кусок, буквально из глотки, на что получил пару нелестных эпитетов в свой адрес.

— Ради интересов дела я готов вынуть даже кусок мяса из глотки самого прожорливого менкала, рискуя быть оплёванным сверху донизу, или отнять последнее пирожное у Куруша, — заметил я, пытаясь притушить огоньки пламени, которые разгорались на моем несравненном чёрном лоохи, которое надел только дюжину дней назад последовав совету известного модника Мелифаро. Взгляд Джуффина буквально испепелял меня, а сегодня мне уж точно не хотелось превращаться в чёрную головешку. По крайней мере до того момента, как я расскажу про эту потрясающую несдержанность Джуффина Меламори, и увижу, как она удивится этой новости.

Прсле того, как я продевали последний кусочек, Джуффин уже, как мне показалось, остыл от праведного гнева, и, подобрав полы лоохи двинулся в сторону входа.

Миновав по пути двух, солидного вида, верзил, мы оказались на свежем воздухе, который, кстати, как-то неестественно пах клевером.

Я ещё подумал, что это из-за недавно выпавшего дождя. Но Джуффин как-то странно стал растопыривать ноздри, вдыхая этот необычный аромат, и даже, как мне показалось, пытаясь определить источник этого необычного запаха.

Когда я посмотрел на него с вполне понятным удивлением, он только несколько раз мотнул головой, и пробурчал нечто вроде :

— Почудилось, наверное…

Когда мы уже уселись на удобные подушки, подложенные на кресла нашего амобилера, я не удержался, поддавшись накатывающим волнам любопытства, и поинтересовался у Джуффина:

— Ты тоже заметил этот необычный запах?

— Значит не показалось, -с торжествующим видом, но как будто-бы про себя, отметил мой товарищ.

— Но что это было, Джуффин? — пребывая в полнейшем неведении, и, естественно не испытывая ни малейшего удовольствия по этому поводу, спросил я.

— Помнишь, ты рассказывал мне, как заходил за советом к леди Сотофе, а та пустила тебя в подвал с книгами?

— Да, вроде как память моя не успела истрепаться за последние дюжину лет.

— Вот и отлично. Помнишь, как называлась та книга, которую ты читал, когда ждал своего совета?

— Примерно, помню. Не дословно конечно…

Лицо Джуффина внезапно снова стало излишне серьёзным, да так, что ухмылка сразу сползла с моего лица.

— А ты помнишь, где именно она стояла?

— Ну вот в этом я бы не был столь же уверенным.

— Видимо, мне придётся в ближайшее время наведаться к леди Сотофе, и покопаться в её библиотеке… Задумчиво и столь же отрешённо заметил Джуффин.

— Ну хоть чайку наконец-то попьёте, — ухмыльнулся я, и моя ирония не осталась незамеченной.

— Не ехидничай, возможно, времени у меня на чаепитие и вовсе не останется, если ты, ехидна, не вспомнишь в каком именно, из многочисленных коридоров ты встретил эту необычную книгу.

Слово «книга» он произнёс с таким пиететом, что я чуть не зарделся от ощущения могущества своей интуиции.

— Я постараюсь вспомнить точно, и обязательно тебе сообщу. А пока… Наверное, надо навестить создателя защитного амулета.

— Да, -согласился Джуффин, — пожалуй сегодня мы завернём на улицу Коричневых ветвей, где как раз и находится домик того самого умельца.

— Только ненадолго, а то я что-то совсем забыл отдать слугам указание покормить моих драгоценных кошек…

Словно эхом от моих слов вдали раздался звук захлопывающейся двери. Кто-то поспешно покинул помещение. Видимо тот, чьи кошки были ещё несчастее, чем мои, впрочем… Почему я так подумал, сам не знаю.

Джуффин, на моё удивление, открыл правую дверцу амобилера, и не стал возражать, чтобы я вёл амобилер.

У меня же, после странной горьковатой настойки немного кружилась голова, поэтому я особо не горел желанием заниматься вождением нашего транспортного средства.

Впрочем особой проблемы для меня это не составило. Просто гнать на полную мощь, которую только позволял наш кристалл, я, естественно, не мог.

Как только я добрался до руля, и включил тумблер, я услышал тихий но частый стук в окно.

Я обернулся, и увидел, как на крыше нашего амобилера сидит, и упорно случиться в окошко наш любимый буривух Куруш. Как выяснилось позже, Куруш незаметно выпорхнул из салона, и начал планировать в сторону трактира, вслед за нами, а позже, когда мы зашли в двери трактира, залетел в ротонду, которая располагалась над первым этажом здания, и уютно расположился на деревянных балках крыши, ближе ко входу, периодически гоняя недовольную свору местных голубей.

Куруш устроился на руке Джуффина, почистил клювом свои перья, и произнёс с явным неудовольствием.

— Какой ужас, как они так могут жить? Кругом пыль, грязь! Ещё хорошо, если я блох не успел подцепить в этом трижды проклятом местечке…

Потом он перевести на меня свои волшебные, переливающиеся всеми цветами радуги, глаза, и спросил, обращаясь по мне:

— Вы орешков с собой не захватили?

Услышав отрицательный ответ, Куруш недовольно поёжился, и попытался уснуть, засунув голову себе под крыло, но, по-видимому излишнее, такое свойственное буривухам, врождённое чувство любопытства, не позволило ему это сделать. Поэтому нам пришлось продолжить наше обсуждение в компании птицы, что, в конечном счёте, нам очень помогло. Но, пока что мы не знали, какую значимую роль сыграет в этом деле Куруш, и поэтому были несколько смущены, и даже недовольны его присутствием.

Я вначале хотел засунуть его в багажник, чтобы избавить себя и заодно Джуффина от надоедливой болтовни, но моё сердце, в своё время изъятое у моей собственной тени, не позволило мне это сделать. Слишком уж побитым жизнью показался мне наш обожаемый буривух

Когда я стал допытываться, что же заставило Джуффина быть столь отрешённым во время посещения трактира, он только загадочно улыбнулся, и произнёс странную фразу:

— Люди не всегда то, кем они хотят нам показаться.

Я решил переспросить, а Джуффин лишь поправил ворот своего лоохи, и нехотя добавил:

— Нет хочу обнадёживает тебя, Макс, со временем, если мои подозрения подтвердиться, я тебе расскажу все от и до. Я всегда подозревал, что твоё чутье куда сильнее, нежели твоё терпение.

Скажи ещё, что ты просто зашёл покушать» Не важно, кто-ты, если ты голоден» -не удержался я и продекламировал я слова старой рекламы, из моего прошлого. Из прошлого, где большинство людей не имели и частички того, что имело ничтожное меньшинство, которое уж точно не испытывало недостатка пищи.

Джуффин поморщился, словно нутром почувствовал, что это что-то абсолютно чуждое для мира Ехо.

Я ударил по баранке руля, то ли от бессилия выяснить что-то у моего бывшего начальника, то ли… То ли просто хотелось нарушить этот чопорный официоз и атмосферу недосказанности, которую почему-то не нарушал голос Куруша.

Я подождал ещё дюжину секунд, и, снедаемый любопытством, повернулся и посмотрел на заднее сиденье.

Куруш, с клювом, почти полностью измазанным белоснежным кремом, немного почавкивал, блаженно разглядывая пейзажи, быстро сменяющие друг друга за окном.

Потом он несколько раз икнул, и и растянул свои пёстрые крылья, почти полностью закрыв ими Джуффина, который гладил удовлетворённости животное по холке.

Джуффин так увлечённо изображал из себя кормящую мамочку, что практически не обращал внимания ни на что другое.

Если раньше Джуффин иногда, изредка, заставлял мою бровь вздыматься вверх, и уж совсем редко нервно подёргиваться, то теперь у меня буквально наступил истерический шок, и я начал смеяться, представляя Джуффина на одной руке держащего слюнявчик и соску, а другой убаюкивая попискивающего Куруша. Хотя черт его знает, может оно на самом деле так и было в стародавние времена, о которых позабыли упомянуть летописцы времён раннего королевского правления.

Надо будет как-нибудь потом, на досуге, расспросит об этом самого Джуффина…

Мои весёлые размышления меж тем нарушил глухой удар. Видимо, отвлеклись на мгновение от вождения мощным королевским амобилера, я выехал на обочину, где и словил какой-то праздно валяющихся тут с незапамятных времён камень. Я резко ударил по тормозам, что, естественно, мне уже никоим образом не могло помочь.

Мы остановились, и Джуффин, наконец, оторвался от питомца, глухо, но сочно выругавшись в мою сторону.

Как всё-таки прекрасно, что теперь придворные, зная о моей манере вождения обеспечили нашим спинам надёжную поддержку в виде мягких меховых подушек.

Я вышел на дорогу, посмотрел наш амобилера, сразу заметив, что обод переднего колеса прогнулся, а нос амобилера изрядно выгнулся, в результате чего амобилер стал больше напоминать сюрреалистическая колесницу из постапокалиптический рассказов, нежели прежнее наше чудо местной техники.

Несмотря на все видимые повреждения, наша чудо-колесница могла ещё продолжать движение, правда темп этого продвижения скорее напоминал движение сельской клячи.

Да и время уже было позднее, поэтому мы с Джуффином приняли единственно верное в данном случае решение, а именно, добраться до ближайшего населённого местечка, где мы сможем, если не купить новый амобилер, так уж точно произвести кое-какой мало-мальски удобоваримый ремонт.

Это оказалось делом не на одну трубку, если пользоваться терминологией всем известного персонажа. Хотя трубку мне действительно захотелось раскурить. Скорее не от нервозности, а от усталости. В конце концов хотелось, черт побери, снова почувствовать дурманящий и такой близкий запах родных трактиров из центра Ехо, которые были сейчас так отчаянно далеко за горизонтом, окунуться мысленно в эту необычайную атмосферу столичной жизни, пусть даже так, с помощью табачного дыма.

Нас буквально подбрасывало на каждой кочке, трясло, как хомячков в колесе, на каждом повороте мы крепились, как пробитый оружейным снарядом ботик. Но, к счастью, вскоре мы увидели дорогу из булыжника, который вёл к одиноко стоящему домику.

Тот стоял как гордый солдат, позабытый всеми на посту. Каменные стены уже покрылись местами зеленью мха, а окна представляли из себя нечто среднее между изразцами древней церкви и тёмной паутиной на двери сеновала, настолько запылившимися и грязными они были.

Чуть поодаль стояло высокое белое здание, которое могло бы сойти за древнюю церковь, но скорее всего это был гостеприимный дом.

Белые занавесочки на каждом окне, тут и там расставленные на подоконниках подсвечники, все это приятно отличало это здание от того, которое мы заметили до этого.

«Странное местечко, -отметил я про себя, -такого я ещё нигде в Ехо не встречал, пожалуй»

Место было действительно необычным, выйдя на брусчатую мостовую этого городка, я почувствовал, словно огромное сонное покрывало накрыло меня, вместе со всеми жителями этого населённого пункта. Было в нем что-то от мертвеца. Такой же ухоженный, такой же недвижимый. Белые колонны зданий, словно перетащенных сюда из античных времён, огромные коробки продолговатых длинных строений, с многочисленным рядом деревянных окон посередине. Царственное могущество, и не менее царственная опустошённость.

Да, от такого городка можно было ожидать чего угодно. Этим подобные города отличаются от мертвецов. Те в основном смирные, лежат себе в в могилках, и ничего ни против кого не замышляют. Хотя… в копилке моего опыта есть воспоминания о мертвецах. Есть и такие, которые позволяют со всей уверенностью в этом усомниться.

Впрочем, даже в тех случаях чаще всего мертвецы выходили на площади городов и буянили совсем не по собственной воле.

В общем чего тут спорить, из любого правила есть свои исключения, и именно по количеству исключений, определяют верно ли правило, или оно даже и не правило совсем, так, забавное совпадение.

Так что к исключениям надобно относиться со всей приличествующей ситуации серьёзностью.

Бывают ведь и откровенно буйные среди людей, почему бы им не быть и среди мертвецов?

Вот и я не стал заигрывать с городом, кошки-мышки были мне совсем не по душе, в отличии от моих замечательных пушистых питомцев. Вот вспомнились два этих вальяжных типа с распущенными во все стороны хвостами, и захотелось обратно в центр Ехо, на площадь Монеток, пройтись по цветастым улицам нашего гостеприимного городка, вдохнуть свежий запах герани, тут и там высовывавшихся из маленьких окошек. Посмотреть на величественно исторгающий из себя воду фонтан.

Да, воспоминания это всё-таки вирус, который неминуемо захватывает каждого человека, и беда в том, что от них так просто не избавится. Нет никакой чудодейственной пилюли, проглотив которую, человек может избавиться от этих радужных, или наоборот, крайне пугающих спутников его жизни.

Мы с моим напарником, ещё не отошли от обильной трапезы в трактире Три щита.

Поэтому решили сесть на скамеечку под одинокой пальмой, которая, несмотря на кажущуюся беспомощность перед палящим солнцем, между тем оставляла на мостовой солидный кусочек тени, в которой мы с Джуффином не преминули забраться, растянув свои, уставшие от долгого путешествия, ноги на скамейке.

Мимо нас прошло несколько суетливых торговцев в узких и каких-то несообразных лоохи, и несколько разносчиков с внушительными пакетами.

Я улыбнулся, представив, сколько булочек с кремом влезло бы в подобную большую коробку.

Надо было в этом городском непроницаемом и незаметном тумане, за которым горожане не видели лиц друг друга, найти совершенно определённый дом, определённое окно, определённого человека.

Где же его отыскать, и как?

Ответ нашёлся внезапно. Буквально походя. Когда мы, встали и направились к выходу из парка, за нами увязалась какая-то преклонных годов женщина.

Немытые волосы сползали кучерявыми барашками из под тёмной кабы, походка женщины могла бы напугать, не будь мы столь привыкшими к различным причудам местного колорита.

Она делала два небольших шажками, шаркая по земле своими измятыми кожаными тапочками, а на третий раз словно подпрыгивала, немного распрямляя свою, сгорбленную под тяжестью лет, спину.

Женщина пронзительно смотрела на Джуффина, а потом, улучив момент, когда мой компаньон вырвался вперёд меня, подобралась совсем близко, положила руку мне на плечо, и произнесла скрипучим, свойственным практически всем старикам и старухам, голоском:

Вы бы не могли мне помочь?

Я сразу подумал, что ещё не разу не встречал на улицах нашего несравненного городка сколь-нибудь серьёзного попрошайки, не говоря уже про нищих.

В своё время наш достопочтенный Гуриг расстарался на славу, и теперь все, даже откровенные философы ничегонеделания, имели как кров, так и определённое содержание от короны.

— Чем могу помочь? — спешно ответил я, одновременно пытаясь судорожно представить, куда нам лучше всего отправиться с Джуффином.

Старушка засмущался, и её уголки рта немного скривился, а губы сжались.

В какой-то момент мне показалось, что она вот-вот прослезится.

— Понимаете ли, мне нужно найти моих детей.

— Ну, и каким образом мы в этом можем вам посодействовать, уважаемая? Ваши дети наверняка просто живут своей жизнью, и раз им так комфортнее, зачем им мешать? А если они действительно пропали, как вы говорите, то это дело департамента общего порядка, Кекки об этом позаботиться, мы, естественно, проследим за этим, — уверил я бедную старушку, хотя отлично понимал, что ведомство Кекки, вооружившись помощью нашего несравненного нюхача Нумминориха Кутты, без труда найдёт следы этих повес.

— Вы наверное меня не правильно поняли, -помотала головой женщина, поправила каабу и пустилась в более развёрнутые объяснения.

Оказалось, что женщина уже некоторое время назад пронюхала про то, что у загадочного и жестокого мага сэра Макса, который оставил в своё время царский трон Пустынных земель, только лишь для того, чтобы, подобно известному персонажу, растиражированному миллионами экземпляров там, откуда на самом деле он прибыл, надвинуть беретку поглубже на уши и наводить страх и ужас на всех вредящих всеми чтимому Кодексу Хрембера, появились загадочные существа, которые завораживают всех окружающих особой, ни с чем не сравнимой пушистостью, и обезоруживающе умильной внешностью.

Старушка не долго думая поехала на рынок в центре Ехо, и переплатив, на её взгляд чудовищную сумму, приобрела себе несколько экземпляров данной породы, которые показались ей наиболее пушистыми и милыми.

Но, перефразируя знаменитую поговорку, бытующую, оказывается и в этой, самой отдалённой части Еха, мы в ответственности за тех, кто нас приручил. Коты госпожи Старги, как она мне представилась в ходе разговора, отличались не только шикарным рыжим шерстяным покровом, но и абсолютно необузданным, игривым нравом.

Поэтому они начали свою бурную деятельность почти сразу по прибытию на новое место жительства, а именно искромсали все до одной подушки бедной женщины, превратили её одежду в кучу разноцветных тряпочку, плюс ко всему устроив из книг её обожаемого племянника, звездочёта Маласки, нечто, более всего напоминающее гнездо дикой птицы.

Чтобы умилостивить бунтующую стаю вольных и весьма прихотливых питомцев, Маласки специально обратился к местному мяснику Сотхи, который умел делать чудесный паштет. Кошки, распробовав данное лакомство, постоянно валялись у ног Маласки, показывая ему свои полосатые животики, и требовали добавки. Добродушный звездочёт не мог им отказать, и вот, теперь, каждый день, чуть только пропели петухи, собирал маленькую котомку, одевал тёплое лоохи и отправлялся на самую вершину местных гор, чтобы купить очередную порцию обожаемого котами лакомства.

Пока он находился вне дома, он всегда оставлял кошачью стаю своей домохозяйке, а та вычёсывала им шерсть, гладила животных и играла с ними.

Но один раз случилось несчастье. Старги в этот раз увлеклась пряжей, и к тому моменту, как за Маласки закрылась дверь, она оставалась в своей комнате. Маласки, как обычно, подошёл к её окну и напомнил, чтобы она последила за котами.

Но старушке оставалось совсем немного пряжи, и она решила, что с животными за пять минут, пока закончит свою работу, ничего плохого не случиться. Как же она тогда ошибалась!

Когда она открыла дверь, то сразу заподозрила неладное.

По всей комнате были разбросаны кусочки шерсти, подсвечники и мелкие вещи, тарелочки для еды, небольшие куклы, которые Старга делала для племянника, когда он был ещё маленьким, пропали. Не было следа и от котов, отчего тётя Старги прямо так и села на пол. Потом она выбежала на улицу, ведь прошло всего несколько минут, но воришки испарились.

После того, как звездочёта вернулся с лакомство, Старги так и сидела на полу, и плакала. Ведь котята, которых она так любила, покинули её. Она так долго лелеяла мечту о том, как во время очередного бала, посвящённого какой-нибудь торжественной дате, наведается во дворец к самому Гуригу, вместе с маленькой корзинкой, в которой будут ласково мяукать несколько пушистых комочков, которые будут детками её очаровательных полосатых питомцев.

Я слушал рассказ бедной женщины, и тихо вытирал краем лоохи глаза, так жестоко с жителями Ехо ещё не поступал ни один из местных негодяев, хотя я во время пребывания здесь уже успел расследовать ни одну дюжину всяческих, абсолютно чудовищных происшествий.

Джуффин тоже был ошеломлён произошедшим.

Когда я немного отправился от шока, мы уже оба были убеждены, что не зря взялись за это дело, и соответственно, должны были помочь всем пострадавшим от неведомых бандитов как можно скорее.

— А где тут живёт мастер, который накладывает заклинания на замки? — спросил я, так как решил, что уж кому кому, а местной жительнице как никому другому известно местонахождение такого замечательного специалиста своего дела.

— Ах, вы наверное имеете ввиду Кумвана, этого неудавшегося магистра…

Старушка иронично улыбнулась, и указала на одинокие хижины, с которых свисали, словно тропические лианы, бельевые верёвки.

— Он купил себе комнату где-то там, где обитают лишь моряки и странники.

Попробуйте поинтересоваться у тех, кто там живёт уже долгое время, у них там есть несколько постоянных постояльцев, они всегда суют свой нос, куда их не просят.

Пренебрежительное отношение пожилой дамы к обитателям ночлежки было трудно не заметить.

— Но вы же поможете мне отыскать моих питомцев? — не сбавляя темпа продолжила дама.

— Естественно, мы обязательно поручим ваше дело нашим лучшим сыщикам. Дайте нам несколько дней, — самоуверенно заявил я, — И обязательно доложим вам о результате наших поисков. Как к вам лучше обращаться?

— Милга, сэр, но я не хочу смущать столь занятых господ своими дурацкими кошками… Найдёте и будет хорошо, не найдёте, обойдёмся. Правда за здоровье Маласки я тогда не отвечаю.

Она подобрала свой длинный подол и посеменила к выходу, мелькая своими полосатыми гольфами.

— Странно, — заметил Джуффин, когда мы удалились вглубь парка.

— Не слышал о Кумване, хотя я то как раз историю орденов знаю довольно неплохо. Я думаю, как только мы допросим мастера устанавливающего заклинания на замки, мне придётся заглянуть к нашей общей подруге Сотофе и плотно почаёвничать, чтобы выведать у неё некоторые, практически позабытые всеми тайны времён основания того самого дюжину раз проклятого мира, в котором нам посчастливилось обитать. Я не сомневаюсь, что тем, кто совершает данные бессмысленные, и от того ничуть не менее зловредные поступки, живётся в нашем королевстве ничуть не менее комфортно, чем нам с вами, однако же он пошёл зверствовать по округе, и от того он наиболее опасен. Он не объясним, а такие преступники, не отвечающие перед своим разумом за совершенные злодеяния, наиболее опасны. И никакие доводы не остановят подобного рода безумцев.

Отследить их, и вычленить из общей среды законопослушных горожан крайне тяжело, они не кричат на каждом углу и за стойкой соседнего трактир, что им, мол, не сносно живётся, и именно потому, по их мнению стоит сеять хаос и разрушение по стране, вкупе с с сопутствующим ропотом обитателей соседних королевств.

Так что, как ни крути, а заняться этим стоило, хотя бы по причине сугубо прагматической, и, что самое печальное, по моей прямой обязанности, а именно по делу, которое… в чем я не раз преуспел, и, надеюсь смогу отличить я ещё не один раз-спасти мир Ехо…

От чего? Да, я сам — то не очень то представлял на тот момент. Хотя судорожный мозг уже начинал просыпаться от обычного рутинного сна.

Такое обычно случается у детей, когда кто-то в их отсутствии сломал их любимую игрушку, а механизм ребёнку непонятен, так же как и методы починки оной.

Впрочем, за неимением гербовой бумаги, пишут на простой, и, поскольку этот клубок так и так надо было распутывать, выбора не было, как только всеми силами схватиться за первый попавшийся конец, и тащить изо всей мочи, пока только он снова не приведёт тебя к очередной спутавшейся паутинке из тысячи нитей.

Именно поэтому никаких особенных вариантов у нас не было, нужно было навестить этого хитрого Кумвана, который за пару секунд мог превратить ваш погребок в неприступную для посторонних крепость.

Мы приближались к тем развалинах, который можно было лишь с натяжкой назвать домом.

Множество настроенных над основной частью здания деревянных балкончиков и площадок под навесами, свидетельствовать о материальном и духовном состоянии прекрасных людей, обитающих здесь.

Дело в том, что приближаясь к такому несуразному, с первого взгляда домик, мы стали подмечать те мелкие детали, которые были неразличимы издалека.

Прекрасные барельефы, деревянные изразцы, необычные фрески, чудные птицы возвышающиеся на небольших постаментах, и все это на фоне потрескавшейся штукатурки и пожухлых, побитых по углам плесенью, стен.

— Я подозреваю, что в своё время этот дом был прибежищем множества людей творческих профессий. Вопрос лишь в том, что заставило этих людей прекратить свой творческий труд, что подвигло их перестать облагораживать свой дом. Ведь, несмотря на некоторую аляповатость, каждый из этих тружеников, одержимый своей мечтой, принёс в это строение что-то совершенно необычное и неповторимое, единственное в своём роде.

Причём все это чудесное благородство было собрано в одном единственном здании. И каждый из этих элементов стал украшением, которое трудно не заметить, а вот если бы каждый из этих кудесников творил бы лишь в пределах своего дома, то про их творение узнали бы максимум их родственники и друзья.

— Ну, как видишь, ничто не вечно под двумя лунами, и даже такие красивости потускнели под напором беспощадного времени.

А кроме того, продолжил я, решив подкинуть в этот чан пафосного восхищения пучок иронии, наш все знающий и несносный Мелифаро, знаток последних модных тенденций, сказал бы, увидев все это великолепие, что безвкуснее и ретрограднее, чем данная постройка, он бы во всем нашем Королевстве не сыскал.

— Ну сколько магистров, столько и орденов, — задумчиво почесал бороду Джуффин.

Я так понял, что данное высказывание примерно соответствует высказывание «На вкус и цвет все фломастеры разные».

Вход в это необычное, даже по нашим меркам, сооружение, оказался в самом тёмном месте, под сенью свисающих почти до земли ветвей ивового дерева.

Дерево медленно шуршало своими листьями, и оживилось как раз тогда, когда мы приблизились к входной двери.

Мы на мгновение задержались, когда увидели, как какая-то полногрудая матрона, высунувшись из окна второго этажа, выплеснула на каменную дорожку грязную воду, видимо оставшуюся после стирки. Мы даже немного отпрыгнули, Мы даже немного отпрыгнули, чтобы грязная жижа не обрызгала наше лоохи.

Я взялся за тёмную ржавую ручку, и она неприятно скрипнула, перед нами открылся длинный тёмный коридор, вдалеке в углу что-то ухнуло.

Бесплатный фрагмент закончился.

Купите книгу, чтобы продолжить чтение.

Скачать: