Бесплатный фрагмент - Загадка раздвоений
Поэзия и проза
К ЧИТАТЕЛЮ
Моя доча, я хочу, чтобы ты была здорова
и телом, и душой всегда. Жизненное Счастье
ищет тебя и найдет. Я верю в это.
Возможность достичь успеха при жизни предоставляется лишь тем, кто успел «проснуться» до наступления смерти. Истинность выражения, на мой взгляд, очевидна. Ибо только целеустремлённому и настойчивому человеку, обладающему глубокими знаниями и пониманием того, что он делает, дано преуспеть. Лень, невежество или же глупость, что, по большому счёту, одно и тоже, ни на миллиметр не приблизят к желаемому, сутью которого, подчас, является кропотливый ежедневный труд, порой в течение всей жизни. Человек появляется на свет для того, чтобы познавать и творить. Если он не способен к этому, то жизнь его пуста и бессмысленна, подобна сну, пусть даже и красивому. Стремление к постижению неизведанного, созиданию прекрасного заложено изначально в каждом из нас. Вначале оно служит толчком к пробуждению, в дальнейшем же: движущей силой на Великом жизненном пути. Жаль лишь, что само пробуждение наступает у одних раньше, у других — позже, у третьих — не наступает никогда. Безусловно, человек многогранен. Внутри каждого из нас идёт постоянная борьба между добром и злом. Одних ведёт и охраняет по жизни светлый ангел, других — тёмный. Мы не похожи друг на друга. Жизнь на каждого из нас накладывает свой отпечаток. Однако, как бы там ни было, в глубине души у каждого есть что-то хорошее, только глубины у всех разные и порой донырнуть у себя в душе до этого хорошего не каждый может. Книги же всегда давали, дают и будут давать такую возможность, так как человек остаётся один на один с написанным. И если то, что он читает, заставляет его хоть что-нибудь почувствовать и пережить заново какие-то моменты своей жизни, пробудиться, давно уснувшему, воображению и вновь всколыхнуться чувствам, значит то, что написано — написано не зря. Очень хочется верить, что эти рассказы и стихи смогут окунуть Вас в воспоминания, заставить задуматься над некоторыми вопросами, глубоко похороненными под накопившимся хламом проблем, пересмотреть по-новому свои жизненные позиции, а также добавят Вам доброты, тепла и душевного покоя.
С уважением, автор.
СТИХИ
ПРОСТО СКАЗКА
Я приду туманом ранним,
Постучусь в твоё окно.
Не откроешь, значит, снами
Занята пока ещё.
Значит с ними хороводы
Водишь мило где-то ты,
Позабыв печаль, невзгоды.
Шепчешь тихо: «Ах, цветы!».
Красоту, да неземную,
Видишь в чудном том краю,
А коль так, то помолчу я,
Да туманом постою,
Подожду, пока проснёшься,
Светом выглянешь в окно,
Потянувшись, засмеёшься,
Спросишь: «Что Вас привело?».
Только, как же позабыл я —
Мне ж ответить не успеть,
Ведь туманам свет — могила,
Ну и пусть! Хоть посмотреть!
Хоть одним глазком увидеть
Мне б тебя, моя краса!
Нет, увы, опять не выйдет —
Не туман я уж — роса.
ЧУТЬ ДОПЕТЬ
Жаль осталось, право, малость —
Чуть допеть, чуть долюбить.
Зазвенев вдруг оборвалась
Где-то внутренняя нить.
Ну, а мне б рассветов ясных,
Белых, белых облаков,
Взглядов глаз твоих прекрасных,
Цвета юных васильков,
Шума рощицы весенней
Да мелодий птичьих стай
И печали, чуть осенней,
Уносящей мысли вдаль,
Духа жаркого бы лета,
Стужи зим, холодных вьюг,
Завываний брата-ветра,
Встреч! Поболе б!.. Не разлук…
Как же плохо, что порвалась
К сим прикрасам где-то нить,
Враз оставив, право, малость —
Чуть допеть, чуть долюбить.
МИГ ПОРЫ…
Всё притихло. Снова осень.
За туманом жёлтый лист…
Утро в мягком безголосье.
Нежен воздух, бархатист.
Красота под облаками
И куда ни кинешь взор —
Всё устелено коврами.
Ох, и ярок их узор.
Замечательны картины.
Гений осени велик.
С испокон веков доныне
Бесподобен этот миг.
Миг поры очарований
Открывающий в грусть дверь.
Миг любви, воспоминаний,
Ожиданий и… потерь…
ЛАСКАЮ ОБЛАКА…
Летит ночи рысак… Над сонною рекою
Легла прохладой тень… Ни звука. Тишина.
В печаль укутан день:..Всё в сетях полусна
Встречает полумрак… Вечернею зарёю.
Луна — небесный знак… Вверху, над головою,
Зовёт в далёкий путь… Мерцания страна.
Осталось сделать шаг,..Я рад ночи раздолью,
Подставив ветру грудь..Вбирая прелесть сна.
Я верю в чудеса!…Средь звёздного разлива
И «против», как и «за». Укроет нежно ива…
В миру теперь ином… К ней тянется рука.
Раскинулся покой… Над суетой земною
И стал слезой-росой,…Ступнёй своей, босою,
Печалясь о земном… Ласкаю облака.
МОЯ ПЕЧАЛЬ
Прости, прощай, моя печаль,
С тобой сегодня я расстанусь.
Мне больше встреч не назначай,
Не умоляй — я не останусь.
Уйдя за тридевять земель
В страну веселья и удачи,
Я не вернусь к тебе, поверь.
Вот слёзы все тебе. Без сдачи.
Теперь они твои друзья,
А я — знакомый, очень дальний,
Теперь они — твоя семья,
А я — изгнанник твой опальный.
Изменник подлый, даже злой?!
Пусть будет так, не буду спорить,
Отправлюсь лучше за звездой,
Забыв тебя, а значит — горе…
И потому не голоси,
Не будь смешна — я не покаюсь.
Прощай, печаль моя, прости.
Я не вернусь и… не останусь.
СЫН ПРОСТОРОВ
Взгляд печальный, взгляд глубокий
Кружит голову, лаская.
Ты зовёшь меня, родная,
Ну, а я — я одинокий.
Независим. Сын просторов.
Я играю синей далью.
Ты прости, я точно знаю —
Нам не плесть любви узоров.
Я ведь птица поднебесья,
Ты же — лань с печальным взором.
Ты — богиня, я же — песня.
Не гляди, прошу, с укором…
ЭХ, ЛЮБОВНЫХ НИТЕЙ…
Сердце, друг мой, успокойся.
Эх, любовных нитей вязь…
Раскидал всё, как пропойца:
Душу — в небо, разум — в грязь.
Не любить её мне — мука,
А любить — совсем беда.
Вот, такая, братец, штука.
Думал — цвет, ан — лебеда.
Ведь, не я целую нежно,
Не в моих руках дрожит.
Кто сказал: «Любовь безбрежна»?..
Видно, знал, что говорит.
Да! Безбрежна, словно море.
И не каждому доплыть.
Потому в загулах горе
Стал, с недавнего, топить,
Раскидав всё, как пропойца:
Душу — в небо, разум — в грязь.
Друг мой, сердце, успокойся.
То ж — любовных нитей вязь…
УКРОЮТ СНАМИ
Любовь. Безумие. Коварство…
О, как прекрасен твой огонь.
Я — мотылёк! Моё лекарство:
Пасть тихо в нежную ладонь.
Не должен ждать. Не должен верить.
Лишь в сказках только чудеса.
Но я всё ближе, ближе к цели.
Ещё чуть-чуть и… небеса.
И небеса, раскрыв объятья,
Укроют снами навсегда.
Я — мотылёк! И в том проклятье!
Костру — огонь, реке — вода.
СТАРЫЙ КЛЁН
Старый клён шумит листвою
В тихом сумраке ночном.
Над моею головою
Россыпь звёзд горит огнём.
Небо отдали им птицы,
Реки скрыл от глаз туман,
Сны проходят вереницей,
Солнце спрятав в свой карман.
Тишина, укрыв собою,
Невесомый строит дом
И лишь старый клён листвою
Шелестит, борясь со сном.
ТАНКИСТ
И снова мы в пекле, и солнце в дыму.
В этом яростном споре броня на кону.
Нам неясно пока, кто останется цел.
Выстрел с ходу и «ТИГР» уже не удел.
У кого зубы крепче покажет, звеня,
После первой «БОЛВАНКИ» сегодня броня.
Строй поломан давно — я один впереди,
Жаль, казах с армянином горят позади.
Но некогда плакать и нечего ждать —
До первой траншеи рукою подать.
С неба валится «ЯК» прямо в поросль лозы —
По всему знать «БУБНОВЫЕ» в небе «ТУЗЫ».
Ещё один «ТИГР», снова выстрел — попал.
«Нам сегодня везёт», — сам себе я сказал.
Но везенье капризно. И вот у меня
Самого через миг зазвенела броня.
И в глазах не понять, то ли кровь, то ли пот,
Но с паршивой овцы оторвать мне бы клок.
На моё место встанут другие, без ран,
Впереди ещё «ТИГР», иду на таран.
Третий год в этом пекле, в кромешном аду.
Третий год в нашем споре броня на кону.
РЯБИНА
Плакала рябина,
Голову склонив,
Яркими рубинами
Кисти уронив.
«Кто обидел, нежная», —
Задал я вопрос, —
«Буря белоснежная
Или злой мороз?
Расскажи, печальная,
Поделись бедой,
Может ночь бескрайняя
Обняла тоской?».
Но, вздохнув, ответила
Та рябина мне:
«В этом лунном свете я
Плачу по тебе».
ГРОЗА
Гроза! Ты — ярость, мощь и сила,
Безумство неба и ветров,
Протест покою, крик стихии
И власть разгневанных богов.
Ты — копья молний злых, ужасных,
Раскаты грома над землёй
И тяжесть туч неспешных, важных,
Накрывших все вокруг собой.
Ты, как палач над жуткой плахой,
Стоишь со взнятым топором,
И требуешь мольбы и страха,
Рыдая яростно дождём.
Каким безумным ты накрыла
Всё танцем неба и ветров!
Гроза! О, как же ты красива
И как свободна от оков.
ТАНЕЦ
Отплясала! Да с поклоном
Осень танец золотой.
И с протяжно-хриплым звоном
В душу плюнуло золой
От костров из чахлых листьев
Да измызганных бумаг.
Журавлиный крик, как выстрел
И мороз, как в грудь кулак.
Вороньё, почуяв зиму,
Раскричалось вслед теплу.
В мутно-сером небе стылом
Тучи начали игру.
Парки срам свой оголили,
Потускнела шерсть травы,
Облысели разом ивы
У покрытой льдом воды.
Холод встретить, да с поклоном,
Выполз месяц, вон какой,
Отплясала с нежным звоном
Осень танец золотой.
БАЛ
Ты не вейся, ворон чёрный, не кружи над головой.
Молодой я, непокорный, и пока ещё живой.
Не хочу я быть добычей да исклёванным лежать.
У меня есть голос зычный! Да и меч могу держать.
Я стою довольно крепко меж щитов, мечей да стрел
И себя не вижу жертвой среди тех, убитых тел.
Пусть немного нас осталось, не спеши готовить бал.
Ишь, гляди, как раскричался — всех сородичей созвал.
Враг теснит, враг наседает и подмога не придёт.
В небе чёрные летают, ждут, когда меч упадёт.
Щит уже давно изрублен, ноги не хотят держать.
Не везёт сегодня, други, маловата наша рать.
Дальше — хуже, всё слабее поднимается рука.
Солнце низко — вечереет, родилась в глазах тоска.
За тоскою ворон чёрный ждёт добычу, не ушёл.
Голос днём ещё задорный, к ночи хрипом изошёл.
Час настал — один остался средь врагов да мёртвых тел.
Видно ворон ты дождался — будет бал, как ты хотел.
СКРИПАЧ
Не уходи, старик, постой,
Не забирай печаль мою.
Ты много видел, раз седой,
Присядь, родной, я постою.
Тебе ведь некуда спешить —
Ты одинок там, как и я.
Пусть лучше тайники души
Откроет скрипка мне твоя.
Я за любовный принял жар,
Обрёк себя на муки я.
И стал душою сед и стар,
И грустно мне, и мал стакан.
Возьми и деньги, и вино.
Я их дарю за горечь слёз.
Твоя судьба, как домино.
Моя же жизнь — кора берёз.
Нам есть о чём поговорить.
Ты знаешь всё, я был везде.
Мы можем вместе утопить
Тоску, в играющем вине.
Не уходи, прошу, родной,
Не прячь в футляр печаль мою.
Сыграй ещё, скрипач седой,
Устал — так сядь, я постою.
ПЕРСТЫ
Звонят колокола, да охают Матрены.
Ряд воинства застыл, ждут копья и мечи.
Вдали же по степи свободной и просторной
Летит татарский конь, как камень из пращи.
«Да… Будет жаркий день, — промолвил воевода, —
Коль выстоим его, то ночь переживём.
А там, глядишь, придёт к нам дальняя подмога.
Тогда от грабежа мы град убережём».
И началась резня, и ввысь взлетели стрелы,
И полилась рекой горячей бурно кровь.
Могуч ворот засов, крепки у града стены,
Но волны басурман в них бьются вновь и вновь.
«Сильны пока ещё! Уж, полдень жаром дышит,
Изрублены щиты, но город наш стоит!
Гляди-кась, отошли, — глас воеводы слышен,
Пусть глас немолодой, он тетивой звенит, —
Не время отдыхать, ещё поспать успеем.
Выстраивай ряды и выступай вперёд!
Сейчас мы разобьём их чёртовое племя
В низине у реки — им узок там проход».
И выступила рать. Могуча и безмолвна,
И завязался бой у брода той реки.
Взлетали стрелы ввысь, мечам там было вольно.
Косили, как траву, они врага ряды.
Батый не ожидал столь гневного отпора.
И в ярости бросал в бой новые войска.
Стотысячная рать уже была без крови,
А град ещё стоял шеренгой у леска.
Плотина мёртвых тел ту реку перекрыла.
Остатки сил орда бросала на тот брег.
Защитников ряды, теряя в рубке силы,
Стояли до конца. Час превратился в век…
А помощь не пришла. И пал последний воин,
И град орда сожгла, войдя в него, дотла.
В пятнадцать тысяч рать не отдала без боя
Судьбу семей своих. Вся как один легла…
Уроки те просты. И нам, увы, наука.
Вся сила в кулаке, уж, коль его сожмём.
Жаль, только, что персты, как лебедь, рак и щука
Кричат друг другу: «МЫ и так переживём»…
СМЕЮТСЯ НАД ТОБОЙ
Душа моя остыла… Откуда вдруг немилость?
Где кремень? Где огниво? За что несправедливость?
Вокруг всё тьма покрыла. Раскрыта дверь в унылость.
Куда исчезла сила?.. Повержена строптивость.
Как это всё не ново. Как это всё известно:
Судьбы крепка основа. Судьбе всегда есть кресло.
А дух, увы, без крова, А дух, увы, без места,
Коль умирает слово. Коль слаб уже маэстро.
И убегают мысли, И дней дымА печальны,
Гонимые, как листья, КружАт в дали опальной
Осеннею порой.
А бури злых сомнений, А лет, ушедших, боли,
Подняв свои знаменья, Испробовав слёз соли,
Смеются над тобой.
НОЧНОЙ ПАСТУХ
Холодный, молчаливый лик
Луны на звёздном небосклоне,
Рождающий тоску и крик —
Я пред тобой стою в поклоне.
Тяжёл твой взор с высот небес,
А ледяная блеклость красок,
Тобой разлитых всюду здесь,
Рисует уйму жутких масок.
Владыка неба и пастух
Морей, лесов, полей, созвездий.
Твой скорбный, молчаливый дух
Нам дарит танцы диких бестий
На сцене призрачных теней,
Как вызов солнцу и покою.
Пастух сердец, пастух ночей —
Стою в поклоне пред тобою.
УВЯЛИ ОСЕНИ ЦВЕТЫ
Крик, улетевших журавлей,
Вдали уже растаял эхом.
Ушла Краса осенних дней,
Сдалась пред ярким белым мехом
Зимы, бредущей вдалеке,
Холодной, злой и непокорной —
Она с синицею в руке
И потому сильней, бесспорно,
Мечты, растаявшей вдали
Прощальным криком журавлиным.
Увяли осени цветы
И тополя пригнули спины —
Почуяв холод, тьму ночей,
В немом затихли ожиданье…
Ушла Краса осенних дней,
Печально крикнув: «До свиданья».
МИГ ЗАСТЫЛ
Серебро моей души,
Сердца позолота
Между жизненных вершин,
Средь судьбы болота.
Взгляд, как-будто лунный свет:
Нежен и печален.
Роза дней моих и лет!
(Звёзды нас венчали).
И под мягкий бриз весны,
В лепестковом море,
Обнимали счастья сны
И топили горе.
Медный дождь волос твоих
Ниспадал на плечи.
Миг застыл и мир затих…
Лишь мерцали свечи.
Помню это, помню я.
Позабыть не в силах —
Радуга любви моя
В небе, о перилах.
Только жаль, ведёт перо
С колкостью осота:
Почернело серебро…
Слезла позолота.
ЧУДНЫЙ ЛОКОН
Волос прекрасных чудный локон
Рукою мягко трону, нежно…
Мне поцелуй твой был бы соком,
Любовь же — озером безбрежным.
Я б утонул в нём без сомнений,
Без чувства скомканной тревоги,
Но, жаль, не так решили Боги…
Иль мало я мечту лелеял?
Иль мало я просил о малом?
Иль много требовал у неба?
Но только ты моей не стала,
А я твоим, увы, и не был
Ни в думах, ни в душе, ни в сердце.
Нигде мне не было приюта…
Не всем любви открыта дверца,
Пора… Прощания минуты…
Волос твоих я чудный локон
Рукою мягко трону, нежно…
Мне поцелуй твой мог быть соком,
Любовь же — озером безбрежным.
КОГДА-НИБУДЬ…
Когда-нибудь уйду и я
Среди короткой майской ночи.
Уйду не точкой — многоточьем
В конце строки о свете дня.
И кто-то, может, помянёт
Глотком коротким горькой «белой»,
Промолвив в тишине: «По делу
Он жил меж нами и живёт».
Я лишь тогда, с высот смотря,
Пойму насколько здесь был нужен
Всем тем, кем был я так простужен
Средь этой жизни января…
ЕЩЁ РАЗ О ЛЮБВИ
Во ай ни! Мэн сэни севем!
Серетлек! Мэн сэни турар!
К«тыбытык! Эс кэс сирумэм!
Жэ тэм! Ме шен миквархар!
Ни чезмудь! Сэ уэ лагун!
А мо тэ! Мон вечкан! Т'юбеск!
Ман то эйсч! На вин хира хун!
Аната ва дай ску дес!
Мин син хынара! Мам те рад!
Аз ти обичам! Ай лав ю!
Я дома, любимый! Ты рад?
И шёпот в ответ: «Люблю…»
ПЛАКУЧАЯ ИВА
Что грустишь ты, плакучая ива,
Молча глядя в холодную мглу?..
Неужели тепло отлюбила
И готова отдать топору
Стан свой нежный, красивый и юный?
Ну, за что же столь юным позор?..
Судьи всюду! Но ты неподсудна!
Неподсудна, коль радуешь взор,
Неподсудна, коль сердце тревожишь,
Да, косицами балуешь глаз…
Ничего нет, пока что, дороже
Жизни выпитой залпом, за раз
Из кувшина нам данного кем-то
Под пронзительный свист бесовья!..
Неужель, отлюбила совсем ты
Радость эту, как некогда я?
ЖИЗНЬ НЕ БЫВАЕТ ГЛАДКОЙ
Прекрасна вдохновляющая осень,
Царица золотых печальных дней.
Сегодня я средь шума старых сосен
Мечтаю о багрянце тополей.
Мечтаю о шуршащей под ногами
Опавшей увядающей листве.
Сегодня переполнен я словами
Несказанными некогда тебе.
Любима. Так застенчива. Прекрасна…
Твой облик навсегда в моей груди.
Но ветер тихо шепчет: «Нет. Напрасно.
Забудь. Не вспоминай. Не береди.
Не заставляй болеть былую рану.
Глянь, сколько впереди ещё дорог.
Жизнь не бывает гладкой, без изъяна.
Не вспоминай о том, что не сберёг.
Вчерашний день — он жёлтый лист осенний,
Что, падая, задел случайно грудь.
Увяло — знать ушло. Прошу, поверь мне.
Не вспоминай, не думай, позабудь».
ТАЙНЫ ПРЕВРАЩЕНИЙ
Игристое вино!…В миг полусна и сказки
Туманит взор оно… Мы надеваем маски.
Подобно чудо-зелью..Пьянит, играя, ночь.
Но сказка полусна,…Объятья, поцелуи,
Мелодии волна… И жара в венах струи
Уходят с первой трелью — Заря уносит прочь.
И льётся в окна свет!..И нет былых волнений,
Поблек ночи алмаз,…Хотя, не в этом суть.
Печалит сухость фраз,..Терзает снова грудь
Кивок простой вослед — Загадка раздвоений.
Стремится вдаль Пегас..Вскользь брошено: «Забудь,
Виной всему рассвет,…Прошёл миг упоений.
Слова, объятья, джаз… Хмелят, но лишь чуть-чуть,
Пускай хранит сонет… Все тайны превращений».
ЗВУЧИТ ДУШИ СВИРЕЛЬ
О, чудный свет зари… О, птиц весёлых пенье.
Всё оживает вкруг!…Цветущий тёплый май!
Забыв стенанья вьюг,…Познай рассветов рай,
Гори, поэт, гори!…Вдохни же вдохновенье!
Перо твоё — смычок,…Строка — тропа в алмазах,
Все чувства, как ветра, В чернилах — лики дум.
Внутри души шатра… Листвы ласкает шум,
Уж нет былых тревог… В рождённых маем фразах.
Вкушай весну, пиит… Средь запахов сирени,
Пусть сладостно пьянит. В объятьях нежной тени
Вишнёвая метель… Стремятся мысли в даль.
Пусть в синих небесах,.В безоблачном раздолье,
От солнца в двух шагах, Забыв совсем бездолье,
Звучит души свирель… Звенит стихов хрусталь.
КАКАЯ ЖДЁТ СУДЬБИНА
Позолотило осенью аллеи,
А серебром украсило виски.
«Неужто, мы со временем стареем?» —
Звучала песнь рябиновой тоски,
И клёны шелестели, подпевая,
Роняя наземь жёлтые листы…
Мы начинаем жить, ещё не зная,
Какие в жизни выстроим мосты,
Какая впереди нас ждёт судьбина,
Удастся ль до конца нам песнь допеть,
И будет ли дописана картина
Под мысль: «Увы, пожалуй, не успеть»?
Не отыскать ответов на вопросы
В мелодиях рябиновой тоски —
Рыданиях о времени морозном,
Что отберёт последние листки,
Тем самым, подытожив жирной точкой
Тона багрянца, в убегающем году.
Жизнь не проста. Что прочно? Что не прочно?
И сам пока понять я не могу.
В одном уверен. Точно это знаю —
Жизнь пролететь — не поле перейти…
Но, если ты сказал: «Я доиграю»,
То доиграй же, прежде чем уйти,
Уж, если жить, то жить не бесполезно,
Дойти вперёд — не сломится спина!
Ведь только лишь тогда родится песня,
В которой будут наши имена.
БЕЛЫЕ РОСЫ
Выйду в поле вечерней зарёю,
Окунусь в ароматы цветов,
Распрощавшись с унылой тоскою,
Крикну небу: «Не нужно мне снов!
Подари мне весёлые песни,
Танцы звёзд, колокольчиков звон!
Подари мне себя с ними вместе!
Я сегодня безумно влюблён.
Я влюблён в эти чудные косы
Тихих рек да в прохладу лесов,
Я влюблён в эти Белые Росы,
В звуки птичьих вверху голосов.
Будто в юности, будто впервые,
И прекрасно всё как никогда!
И неважно, что кудри седые…
Важно то, что влюблён навсегда».
РАЗДАРИЛА МОЛОДОСТЬ
Раздарила молодость другим.
Отдала красу им всю и тело.
Нет любви, которой ты хотела,
Есть печали горькой едкий дым.
Есть усталость. Вот она, у глаз.
Паутинкой тонкой угнетает.
Годы, пролетая, тихо тают,
Падая листвой в который раз.
Нет весёлых дней, есть злые ночи
И зеркал кошмары по утрам.
Раздарила молодость ветрам,
Что играют травами обочин…
Был и я одним из тех ветров.
Буйным, молодым и непокорным,
Но, устав от игр, стал тихим, сонным,
Чтоб раздуть вновь пламя с угольков.
Чтобы вновь волос играть волною
И шептать о розовых цветах,
Растворяясь в сказочных глазах,
Ныне затуманенных тоскою…
Раздарила молодость другим.
Раздарил и я. Такое дело.
Не успев расцвесть, всё облетело,
Став ковром печали золотым..
ОБИДА
Ай, красавица-берёза!
За забором, у ручья.
Загрустила да и в слёзы.
Потерялася. Одна.
Не нашлось в саду ей места
Среди яблонь, слив да груш.
И красива, как невеста!
Только сорван счастья куш
Теми, что в саду смеются,
Да какой уж там — вопят!
В спину вишнями плюются
И за косы теребят,
Надувая важно груши:
«О, от нас великий прок!»,
Спорят с ветром непослушным,
Испуская яблок сок.
Одинокая осталась
За забором, у ручья.
Потерялась, вот так жалость.
Ай, красивая моя,
Не грусти, не плачь, не надо.
Это гложет зависть их.
Погляди на это стадо,
Погляди же ты на них!
Раскоряки! Низкорослы,
Некрасивы и глупы.
С этой внешностью и ростом
Для чего тебе сады?
— Ты не прав! Нет! Всё иначе!
Не краса важна — друзья!…
Ай, красавица! Ай, плачет!
За забором, у ручья.
ЛЁГКИЙ СКРИП…
Лёгкий скрип половиц,
За окном — вьюгой вечер,
Полумрак дарят свечи,
Полумрак без границ.
Ткут морозов сукно
Песен зимних мотивы.
Игры рук молчаливы,
Недопито вино.
И янтарь сладких слов
Губы нежно роняют
И слова тихо тают,
Под молчанье часов.
Полумрак без границ
И податливость шёлка,
А виною — защёлка…
Близость тел, близость лиц.
Час как миг, явь как сон.
Слёзы жаркого воска.
И нет светского лоска,
И сердца — в унисон.
И нет зимних оков.
Всё подарено зною
Под любовной звездою
Средь январских снегов…
Лёгкий скрип половиц
Весь январь, каждый вечер,
Нежный шёпот и свечи,
И любовь… без границ.
НЕ СТАРЕЕМ МЫ
Я в растрёпанных чувствах бреду по аллее,
Очарован кружащейся жёлтой листвой.
Говорят: «С каждой осенью сердце старее»,
Говорят: «Не стареем мы только душой».
И я чувствую ветра с дождём поцелуи,
Они рады прохожему в жизни земной.
И слегка холодят сердце памяти струи,
И слегка обнимают печаль с полумглой.
Не подвластна судьба никаким сменам года.
Что-то сложно сегодня мне мысли собрать…
То ли осень напомнила ликом кого-то,
То ли кто-то напомнил мне осень опять.
ПОДСНЕЖНИК
Нет-нет… Я болен не любовью,
А грустью тихой и тоской.
Что здесь сказать? Опять, не скрою,
В них потонул я с головой.
Переболеть бы и влюбиться,
Стихи читать да песни петь…
Слетать развеяться в столицу?
Ну, не молчи, прошу, ответь.
Хотя, постой. Совет не нужен.
Зачем столицы сизый дым?
Позволь спросить? Как там, за мужем?
Ах, да. Прости. Совсем забыл.
Забыл, что обещал тебе я
Лишь о природе говорить.
Ну, что же — ночь уже длиннее,
Дождь начинает моросить.
Похоже, осень наступила.
Идёт давно уж новый век.
Что говоришь? Совсем забыла
Себя в семнадцать юных лет?
Совсем не помнишь тех рассветов,
Богатых искрами костров,
Да неокрепших слов поэта
Средь звёзд — далёких маяков?
И поцелуев неумелых,
Стыдливых, нежных и смешных,
И заявлений очень смелых,
Что на Луне есть тоже жизнь
И что в какой-то там долине
Растёт загадочный цветок:
Он ночью холоден, как иней,
А утром радость раздаёт,
Цветя огромнейшим рубином
Среди прекрасных капель рос?
Ах, да. Ну, как дела у сына?
Что? Хорошо? Здоров? Подрос?
По вечерам гуляет поздно?
И дарит девушкам цветы?
Ну, перестань… Зачем же слёзы?
Ну, ищет парень красоты.
Как я её искал когда-то.
Нашёл и… тут же потерял.
Но, как всегда, увы, права ты.
Не то опять совсем сказал.
О чём же мы? Ах, о природе.
Посеребрилась вновь трава.
И говорит молва в народе:
«Сурова будет, знать, зима».
Да, что зима! Забудем это!
Весна лишь сердце бередит,
Чуть поседевшего поэта.
Алло! Алло! Ну, вот. Молчит…
Вот так всегда. Гудки. Прервали…
Но неизменен жизни ход:
На месте том, где юность тает,
Подснежник памяти растёт.
Я, НЕ ХУЖЕ…
Я, не хуже последней рвани,
Знаю цену пустому карману.
Я ведь тоже давно на грани.
Чуть и… кажется, вновь не встану.
Только «чуть» — это очень долго.
Так и было, и будет вечно.
Слышишь, песнь зазвучала звонко.
Это, значит, ещё не вечер.
Это, значит, ещё не время
Петь удаче своей «Разлуку»,
Погляди, как настырно семя
Тянет к небу зелёную руку.
Погляди, как весной деревья
Надувают бесстрашно почки.
В этой жизни страшней безделья
Только смерти — не клякса — точка.
Помни, помни, мой милый друже,
Как бы ни было в жизни плохо —
Может быть всё гораздо хуже.
И здесь нет никакого подвоха.
Не один ты такой на грани.
Зашивай, затыкай эту рану.
Я ведь тоже, не хуже рвани,
Знаю цену пустому карману.
УТРО
Растрепало ветром кудри,
В голову ударил хмель.
Нет, не пьян я, просто утро
Ворвалось внезапно в дверь.
Разбудило нежным звоном,
Прокатившись по земле.
«Ты забыл? Ведь мы знакомы, —
Зашептало в уши мне, —
Выходи, пройдись со мною,
Счастьем неба подыши.
Посмотри, вон гномы моют
Руки каплями росы.
Родники ведут беседу,
Споря тихо меж собой.
Разве ты видал хоть где-то
Столь загадочный покой?!».
Зашептало, разбудило,
Закружило, понесло…
Нет, не пьян я, просто утро
Радость жизни принесло.
ЧТО БЕСКОНЕЧНОСТЬ…
В груди болит — душе тревожно,
Собой остаться очень сложно,
Когда ты видишь круговерть
косы, которой косит смерть,
А ты,
Как будто, с нею, рядом,
Всё это пожираешь взглядом,
И ждёшь начала ты конца,
Тому, что греет так сердца,
И бредишь,
бредишь бесконечно,
Что бесконечность так конечна,
И просыпаешься в поту,
Взяв криком ноту,
да не ту,
И понимаешь, как ты грешен,
Но твой кошмар ещё безбрежен,
Безбрежен словно океан
Небесных звёзд, душевных ран,
И ты
цепляешься за луч
зари, мелькнувший из-за туч,
И видя эту наготу,
И слыша где-то, за версту,
Далёкий колокольный звон,
Вдруг понимаешь, что спасён…
ВСТРЕЧИ
Замела вьюга снегом тропиночки,
Холод вьётся, кусаясь, у ног.
Я спешу к тебе в лёгких ботиночках,
Не успел пока нажить сапог.
Да нужны ль они мне, непутёвому,
Так привыкшему волю искать?!
Но чем ближе к порогу родному я,
Тем сильней начинаю дрожать.
Не от холода — от нетерпения
Увидать поскорее тебя,
Подарив тебе вечер веселия,
Показать молодого себя,
Обнять нежно уже постаревшую,
Тихо молвить: «Ну, вот я пришёл,
Эх, старушка моя поседевшая,
Ты прости, что седины привёл,
Ты прости за мои обещания
И за горькие слёзы в ночи,
За печаль и за лет ожидания
Новой встречи, родная, прости,
Ты прости за свои все морщиночки,
То вина не твоя, а моя…».
Я спешу к тебе в лёгких ботиночках,
На тропиночках жизни скользя.
ЧУДО
Играй же яркими лучами
Любви немеркнущей звезда!
Грей сердце тёмными ночами,
Как вечно буйная весна!
Разлейся песней золотистой
Да по полям моей души,
Лети весёлым ветром быстрым —
Всем весть донесть скорей спеши
О том, что я поймал удачу
В глазах янтарных на заре
И в них теперь я не иначе,
Как рыцарь чудный в серебре,
Великий маг, разбойник Робин!..
О, как приятно это знать,
Ведь я не думал, что способен
Холодный камень обаять.
Мне довелось увидеть чудо —
Хрусталь растаял словно лёд!
И, прошептав мне тихо: «Лю-юбый»,
Вдруг обратился в сладкий мёд.
НЕ МАНИ ТЫ…
Не мани ты небесною далью.
Ни к чему она мне, ни к чему.
Под весенней сиреневой шалью
Мне уютней, чем в сладком плену.
Не хочу ни мечтать, ни летать я.
Мне не нужен небесный зной…
И пускай, мы — молочные братья.
Но ты — ангел, а я, брат, живой.
Для чего те волшебные крылья?
Я люблю лепестковый снег.
И не сказкой хочу быть, а былью.
Я не неба — земли человек…
Мне земные близки дороги.
Не пустые всё это слова.
Подарил здесь себя я многим!
Потому так светла голова.
Только думы, печальные думы
Временами туманят мой взор:
Журавлями ведь жил и думал.
Не с того ль опустел тихо двор?!
Не покинули только деревья,
Доказав, что верны, как одно.
Я берёг всем той радости зелье.
Да тоской зацвело всё оно.
Ни к чему мне теперь эти крылья,
Не желаю в небесную клеть.
Дай мне здесь, под сиреневой пылью,
Лепестками стихов догореть.
Я НЕИЗМЕННО ВЕРЮ
Я неизменно верю в чудеса
И в то, что не желают зла нам боги!
И пусть в туман укутаны дороги,
Я неизменно верю в чудеса.
И пусть дождём рыдают небеса,
И пусть избиты в кровь душа и ноги,
Я неизменно верю в чудеса
И в то, что не желают зла нам боги…
Я ПЬЯН…
Я пьян! И рад тому безмерно.
Всё улетело. Унеслось.
«In vino…». Чёрт. Все верно. Верно!
Вся жизнь — обглоданная кость.
А что той жизни? Шаг и… точка.
Один восход и… снова тьма.
Что той любви? Одна лишь строчка.
И та не каждому дана.
Что ночь? Что день? Что боль? Что радость?
Живу во мраке, всё кляня.
Но что топлю в вине я? Слабость?
Иль слабость топит в нём меня?..
ЧЁРНЫЙ КОФЕ…
Чёрный кофе… Сигарета…
Две затяжки… Два глотка…
Грудь не ждёт уже рассвета —
Душу продал с молотка.
Эх, видать быть катастрофе.
Позабыл ведь как да где.
Сигарета… Чёрный кофе…
Два глотка… Затяжки две.
ЗАГАДКА
Ты для меня всегда была загадкой,
Иль не загадкой? Не могу никак понять.
В глаза твои, заглядывав украдкой,
Надеялся хоть что-нибудь узнать.
Встречались мы с тобою, расставаясь,
Иль расставались мы, встречаясь? Не пойму.
Любовь мы, покупая, продавались,
Иль покупались сами по рублю?
Никак мне не свести концы с началом,
Устал по лабиринтам я бродить.
С надеждою любить ты обещала!
Иль без надежды да и вовсе не любить?!
Устал блуждать я в этом беспорядке:
Найдя — терять, а, потеряв — искать.
Ты для меня всегда была загадкой,
Иль не загадкой? Не могу никак понять.
ШТОРМ
Мы — волки морские, нас не запугать.
Сегодня стихия даёт себя знать.
Костлявая гонит волну за волной,
Наш парусник клонит. Уж близок покой.
И слышатся стоны — зовут небеса.
И шторма законы нам рвут паруса.
Мрак брызгами слепит. Нет, море не мёд.
Неласково стелет, вздохнуть не даёт.
«Но, что нам, прожженным, какой-то там вал» —
В словах очень модных здесь, боцман сказал —
«Вперёд! Не болтаться и в шапку не спать!
Хотите остаться? И в бога, и в мать!
На корм пойти рыбам решили уже?!
Мы в море открытом идём по меже,
По острому лезвию жизни и сна.
Вам море не мама, волна не сестра.
Здесь некому плакаться, душу излить.
Хотите остаться, по дну побродить?
Вы — волки морские, вас не запугать!
Не спать же, родные! И в бога! И в мать!..»
И смерть испугалась, сдалась и ушла.
Вверху показалась на небе луна.
И снова вздохнули мы — это не сон —
Пропитаны солью, но всё же живём.
Натружены руки, колени дрожат.
Закончились муки — дельфины кричат,
Но только не слышен прокуренный бас
Того, кто один рассчитался за нас,
Кто был поперёк, заставляя стоять,
Того, кто нам здесь заменил даже мать…
ОСТАЮСЬ
Впереди раскинулась разлука.
Притаилась на ухабах дрожь,
На душе — печаль, а в сердце — мука.
В кулаке же цельный медный грош.
Он моя надежда на удачу
В мире том далёком, не родном,
Выдам я когда-нибудь им сдачу
Побродяжке, продав тёплый сон.
И, собрав по осени туманы,
Выкраду надежду у ветров,
Что живут в моих пустых карманах,
Забавляясь строчками стихов.
Вот тогда я в миг разбогатею.
Только что-то очень давит грусть.
Ведь разбогатев, я заболею.
И назад, пожалуй, не вернусь.
Стану продавать ветра туманам,
А надежду небу, по частям.
Выброшу стихи, набив карманы
Хрустами гербов далёких стран.
А затем, всё вдруг в дыма изветрив,
Да помолвлюсь с красотой заплат,
Побродяжкой враз став, неприметным,
Ищущим вдали родной закат.
Вот так распрекрасная картина.
Где он, этот чёртов медный грош?
Эй, малец! Держи-ка, на, проныра.
Есть купи, старушек не тревожь…
Что искать мне в мире, том, далёком,
Позабыв родную сторону?
Ос-та-юсь!.. Не то душа до срока
Высохнет в далёком том краю.
ЗИМА
Снежные покровы
Вижу из окна,
Воздухом студёным
Радует зима,
Искрами снежинок
Балуется день,
Скоро вечер синий,
С ним придёт метель,
Выжимая слёзы,
Плача, голося —
Оттого морозы,
Кисти принеся,
Так спешат рябину,
Под моим окном,
Тонкую, невинную,
Красить серебром.
ДАЛЁКИХ ЛУН НАПЕВ
Не пой мне о любви, прошу, не надо,
Всё растворилось в затуманенной дали
Ушло, оставив прелесть листопада,
С досадой горькой, что туманы привели.
Но ты того, как будто, не заметив,
Всё продолжаешь мило роль свою играть.
Чужие мы с тобой на этом свете,
А на другом? Пожалуй, нужно подождать.
Там, может, возродится тёплый вечер,
Соединит нас снова, ласково согрев,
И звёзды, превратившись в неба свечи,
Подарят тихий нам далёких лун напев.
Взойдут цветы, пьяня, благоухая,
И запылают ярко нежностью сердца
Там, на полях безоблачного края,
Вновь став началом неизбежного конца…
ТИШИНА
Прекрасная, милая, нежная —
Такая ты мне нужна,
Словно синее море безбрежное,
Вдохновляющая тишина.
Но ты, как капризная женщина.
Постоянство не для тебя.
Временами бываешь застенчива,
В промежутках же — ведьма! Змея!
И тогда ты коварна, безжалостна.
И нет шансов тебя приручить,
Накрывая меня покрывалами,
Ты, лаская, способна убить!!!
О, Богиня! Царица Безмолвия!
Ты мне милой и нежной нужна…
Очень жаль, не с тобою помолвлен я,
Клеопатра моя! Тишина.
С ЮНОСТЬЮ НАВСЕГДА
Я расстался с юностью навеки.
Пусть она покоится в стихах…
Лишь слегка подрагивают веки
В миг её явлений мне во снах.
Вот тогда прекрасные картины
Вновь встают туманом и зарёй,
Солнцем, что ласкает наши спины,
Утром, умывающим росой.
Вот тогда вновь шёпот тихий слышен,
Лепестками роз летящий в ночь.
Коли не любил, тогда — обижен.
И деньгами здесь уж не помочь.
Если не тонул в глазах чудесных,
Если не кружилась голова —
Значит, жил, увы, неинтересно…
Иль не те придумывал слова.
Иль не там искал весны цветенье,
Не кружил по осени листвой…
Есть любовь! Любовь — есть вдохновенье,
Радость, боль, страдания, покой.
Я расстался с юностью навеки…
Где теперь её горит звезда?
Я расстался с юностью навеки?!.
Нет!.. Скорей с ней слился навсегда.
МЕРЦАЛО…
Мерцало золото небес,
В ночи безоблачной мерцало,
Дрожа от холода, устало,
Мерцало золото небес.
С высот своих на спящий лес
Луна задумчиво взирала.
Мерцало золото небес,
В ночи безоблачной мерцало.
НЕ ПОЭТЫ ВАЖНЫ ДЛЯ СЛОВА
Лёгкий ветер по саду гуляет,
Осень снова вступила в права,
Урожай из листвы собирает,
Закатав желтизны рукава.
А крадётся лисицею, тихо.
Золотых королева дней…
«Ей — веселье, а лету — лихо!» —
Слышу крик, вдалеке, журавлей.
Я не спорю, летите. Не спорю.
Ваш осенний закончился плен.
Мой же — нет, я иду тропою
Красных мыслей и жёлтых проблем.
Но, однако, всё это не ново.
Зря кручинишься ты, голова.
Не поэты важны для слова —
Для поэтов важны слова.
Ведь слова — это чистая радость,
А порою — такая же боль.
В них и сила души, и слабость,
Сахар счастья да боли соль.
Но я рад, что своей рукою
Выбрал эту из всех теорем
И иду не простою тропою
Красных мыслей и жёлтых проблем.
РОДНЫЕ ПРОСТОРЫ
Напои меня утренней свежестью
И хрустальной росою умой.
В одеяниях, сотканных нежностью,
Я отправлюсь на встречу с зарёй.
Оглянусь на озёра зеркальные
И, взмахнув на прощанье полям,
Вытру соснам я слёзы янтарные —
Их покой никому не отдам.
Красота ты моя, непорочная!
Все туманы с собой заберу.
И, гуляя лугами цветочными,
Поищу для тебя я зарю.
Разбужу нежно птичьими трелями,
Мелодичными, словно капель.
Отгоню сны дурные, с метелями,
Мне помогут и Март, и Апрель…
Эх, просторы мои вы, безбрежные!
Как же дороги вы и близки!
Как прекрасны вы зорями нежными,
Словно кисти волшебной мазки…
ПИСЬМЕНА
Каждый ждёт чего-то от жизни.
Кто-то — денег, кто-то — вина.
Ну, а я — собираю мысли,
Превращая их в письмена.
Может быть, они пригодятся.
Нет, не мне. Кому-то. Потом.
Я ловлю их. Они роятся
В моём черепе, под колпаком.
Мысли разные: грозные, тихие.
Выбирай любую на вкус.
И, лишь, недоступны дикие.
Этих, диких, я сам боюсь.
Пожалуй, совсем запутался.
Неужели схожу с ума?
Неужели страдаю глупостью,
Превращая себя в письмена?
Нет. Не верю я в это. Не верю.
К чёрту деньги. К чёрту вино.
Каждый день я считаю потери
На фронтах этой жизни. Давно.
То один, то другой уходит,
Письмена, оставляя нам.
Я почти позабыл о Боге,
Собирая по душам хлам.
Я почти позабыл ту радость,
Что весной будоражит кровь.
Я почти позабыл ту сладость,
Называют её: «Любовь».
А вокруг молвят: «Вот так дело…
Ну, кому ты нужён такой.
Что бумага? Пшик и… сгорела.
И вся жизнь вместе с ней — золой».
Ну, и пусть. Я люблю, что мысли
Превращаются в письмена.
Мне не нужно другого в жизни,
Мне этого хватит,… сполна.
БЕЛАЯ ПАЛАТА
Белая палата,
Койка у окна
Далеко не мятным
Духом обняла.
Расстелилась простынь,
Будто белый снег,
У неё короткий,
Да печальный век.
Алые кровинки
Дарят ей узор.
Капельниц слезинки
На руках сестёр,
Только всё напрасно —
Я поправлюсь сам,
Коль найду лекарства
От душевных драм…
ЗАМЕЧТАЛСЯ
Расписав узорами всё небо,
Облака уходят на покой.
Не пойму я! Быль это иль небыль —
Солнце помахало мне рукой.
Тишь спустилась наземь. Вечереет.
Как прекрасна летняя пора!..
Ветер, заплутавший, тихо веет,
Клёны засыпают до утра.
И, раскрыв объятия прохлады,
Свежесть манит в сказочную даль…
Далеко ещё до листопада
За которым спрятана печаль.
Парочка влюблённых выбирает
В парке поукромнее скамью.
Время звездочётов наступает,
Время поцелуев и *люблю*…
Вот так накатило… Замечтался…
Не уснуть теперь мне до утра.
Карандаш, проснувшись, расписался.
Ох, уж эта летняя пора.
Я, СЛОВНО ВЕСЬ…
Я, словно весь, окутан сном,
В нём кто-то странный, за окном,
Взывает к небу, руки взняв.
Но что это? Иль сон? Иль явь?
Иль, может просто, брежу я?
Да нет. Вот звёзды. Вот земля.
Чего несчастный, там, в ночи?
Кричу ему, но он молчит.
В окно же льется лунный свет,
Неся в себе покой планет.
А, незнакомец, за окном,
Вдруг начинает петь псалом.
Я чувствую, что весь дрожу.
Так не пойдёт. Я выхожу
Из дома. И к нему бегом.
Я, словно весь, окутан сном.
С глаз, вдруг, спадает пелена-
Нет незнакомца из окна,
Где он стоял — я сам стою,
И тот псалом я сам пою,
Взывая к небу, руки взняв
И дрожь души своей уняв…
МЕТАМОРФОЗЫ. КОРОНА ВЕНКОВ СОНЕТОВ
I dedicate to M. Vilcheuskaya
Любовь — это не чувство, а дар Божий!
ВЕНОК №1
1
О, бархат обжигающего тела…
Храним землёй и небом твой секрет.
И как же много рыцарей истлело,
Не одержав желаемых побед.
Веками льётся кровь, а с ней и стоны,
За поцелуй и за любовный взгляд.
О, всё к ногам — и царства, и короны,
О, всё к ногам за этот сладкий яд.
В лета не кануть этому безумству,
Векам не одержать над этим верх,
А, впрочем, как не пасть и вольнодумству
В стремлении обресть огонь утех.
О, честь! О, благородство! О, позор…
Всё сплетено в неведомый узор.
2
Всё сплетено в неведомый узор
Невидимыми нитями желаний.
И разума с душою вечен спор,
Как вечен мир сердечных истязаний.
В истории примеров нам не счесть
О лжи, любви, предательстве и правде.
Не одного сразила насмерть месть
И не один представлен был к награде.
Наградою была любовь и страсть,
За это смело шли на эшафоты,
За томный взгляд готовы были пасть
И покорить морей широких воды.
И сквозь века шагают чувства смело,
И страстному горенью нет предела.
3
И страстному горенью нет предела,
Как нет предела дивной красоте.
И не одна написана новелла
На, чудом не истлевшей, бересте.
И не один попался в эти сети
И стал рабом, щемящих грудь, оков
Нет ничего заманчивей на свете,
Чем тихий зов далёких берегов.
А прелесть в том, что, попросту, не знаешь:
Удастся, не удастся ли доплыть.
О, неизвестность! Ты, пугая, манишь, —
Шекспировское «быть или не быть».
И нет границ у мук, что дарит взор,
Как нет предела прелести озёр.
4
Как нет предела прелести озёр,
Так нет предела счастью и несчастью.
Но мы живём всему наперекор,
Подчас дробя сердца свои на части.
И, напрочь забывая о других,
Бросаемся, как в омут, в бездну жизни
А попадая в мир глухонемых,
Клянём затем себя в авантюризме.
Но непреклонен этот сердца зов,
И неизменен зов души и тела.
Желаний пропасть, как и пик веков,
Всегда всем управляют так умело…
Как в сердце ты вошла, я не заметил.
Один твой взгляд — в груди бушует ветер.
5
Один твой взгляд — в груди бушует ветер
И что же это: сказка или быль?
Душа играет тихо на кларнете,
И страстью опрокинут разум в пыль.
Как рыцарь пал, не в силах вновь подняться.
Повержен, будто Марием* тевтон.
Меч мудрости не хочет выниматься,
И страсть над ним танцует вальс-бостон.
Одна надежда на кинжал сомнений
Да опьянённой памяти и дум
(Он притуплён огнём прикосновений).
А это только первый слабый штурм.
Страсть обернулась вкруг души гюрзой.
Касание руки — пустыни зной.
6
Касание руки — пустыни зной.
Ты как богиня страсти Клеопатра*.
Тобою похоронен мой покой,
И разума потоплена эскадра.
Я отуплён. Я в сказочном бреду.
Весенним обдаваем дуновеньем,
Среди богатства зелени бреду,
Вперёд ведомый внутренним стремленьем.
О, как прекрасен мая аромат.
Любовью перемножен вдвое, втрое.
Я чувствую, что сказочно богат,
Хотя скорее — сказочно раздвоен.
Живёт веками, жертвы свои метя,
Коварство чар и в жизни, и в сонете.
7
Коварство чар и в жизни, и в сонете
Никем не расшифровано пока.
Его природа кроется в секрете,
Которому, увы, уже века.
Хотя, пожалуй, я чуть-чуть ошибся.
«Тысячелетья!» — слышу я с небес.
О, как давно Парис* тот вышел биться,
О, как давно пал в битве Ахиллес*.
То… чувственное рабство нас толкает
На подвиги, предательство и ложь.
Коварство чар чуть сладко обласкает,
Как в томную бросает сразу дрожь.
Оно, секрет скрывая верно свой,
Нам дарит лёд и пламень не впервой.
8
Нам дарит лёд и пламень не впервой
Прекрасною весеннею порою
Цветущий май, играющий листвой,
Лишая в миг душевного покоя.
И как тут быть? Такими рождены.
Борьба с собой игре быстрей подобна.
И каменного века валуны
Повергнуть ветер тоже не способны.
Не в силах парус бурю усмирить.
И выбор у него, ох, небогатый:
По океану с волнами бродить,
Иль с мачтою уйти во тьмы пенаты.
Иду весной, покой в душе утратив,
Случилось всё не вовремя, некстати.
9
Случилось всё не вовремя, некстати.
История банальна и проста.
Шутливый ветер, кудри мне взлохматив,
Смеялся, с ними мысли разметав.
Цветенье мая действует волшебно.
Но, чувства обостряя в сотни раз,
К одним, увы, относится враждебно,
Другим же — задушевный дарит джаз.
Под пенье птиц, от неба в полушаге,
Взирал я на весенний маскарад
И делал зарисовки на бумаге,
Как с неба улыбнулся вдруг Приап*..
И страстью пропитался тихий май,
Как будто бы случайно, невзначай.
10
Как будто бы случайно, невзначай,
Я потерял себя среди цветенья.
Душа махнула сердцу: «Что ж, пускай».
Мой разум опьянён был без сомненья.
О, чары, чары… Ваше колдовство
Дало вам неплохие результаты.
Весеннее любовное вино —
Меж разумом и сердцем баррикады.
Всё обаянье бросилось вперёд,
Не думая о том: а вдруг ловушки?
И, чувствуя любви и страсти мёд,
Шепнуло, что сомненья — безделушки.
О, как сильно любовное заклятье.
Ты так была прелестна в белом платье.
11
Ты так была прелестна в белом платье!
Как лепестки сирени под окном.
«Она твоё несчастье и проклятье», —
Возникла мысль, окутанная сном.
«Уйди, прошу! — душа ей прошептала, —
И не мешай. Всё так вокруг поёт.
Ещё чуть-чуть… и будет звон бокала,
Ещё чуть-чуть… и будет сладкий мёд.
Что может помешать любви и счастью?
Ах, преданность?! Её угомоним.
Я прикажу ей, выданной мне властью,
Забыть себя, как сон! Уйти как дым».
И мысль ушла, воскликнув тихо: «Ай».
Летели лепестки. Был месяц май.
12
Летели лепестки. Был месяц май.
И мы стояли, нежностью объяты,
Под трели развесёлых птичьих стай.
К нам приближались звёздные плеяды.
А улетев в далёкие миры
Созвездия Весов, иль может Веги,
Мы соберём все звёздные дары,
Плывя в ночи на сказочном ковчеге.
Забыто все. Забыты все слова.
Лишь близость тел и звуки поцелуя.
И кружится от счастья голова,
Почувствовав волну любви хмельную.
Стоим, сердца мы маем обвязав.
Сплетенье рук, счастливая слеза.
13
Сплетенье рук, счастливая слеза.
Не чую я ловушек и подвоха.
О, страстные и жгучие глаза.
О, эта прелесть сладостного вздоха.
Им невозможно противостоять.
Их власть огромна, просто безгранична.
Умом, пожалуй, это не понять.
А спрашивать у сердца — нетактично.
А потому, пусть будет всё как есть.
Во всём, уверен, время разберётся.
Но счастье, иль несчастье буду несть?
О, это, видно, как уж доведётся.
Судьба подносит часто чудеса.
О, чудные зелёные глаза.
14
О, чудные зелёные глаза…
Как широки любовные просторы.
Вот где-то собирается гроза,
И в небе появились туч узоры.
А мы стоим и нам всё нипочём,
Нам хорошо в весеннем лесопарке.
Я чувствую твоё плечо плечом.
От этого становится мне жарко.
Я понимаю, что почти пропал.
Мечтаю лишь о будущей усладе.
Не так давно не думал, не гадал
Об изумруде — грезил об агате.
Но жизнь решила так, как захотела.
О, бархат обжигающего тела.
15
О, бархат обжигающего тела…
Всё сплетено в неведомый узор.
И страстному горенью нет предела,
Как нет предела прелести озёр.
Один твой взгляд — в груди бушует ветер,
Касание руки — пустыни зной.
Коварство чар и в жизни, и в сонете
Нам дарит лёд и пламень не впервой.
Случилось всё не вовремя, некстати.
Как будто бы случайно, невзначай.
Ты так была прелестна в белом платье.
Летели лепестки. Был месяц май.
Сплетенье рук, счастливая слеза.
О, чудные зелёные глаза…
ВЕНОК №2
16
О, чудные зелёные глаза…
Теперь я грежу вами постоянно.
А память, в узелочек завязав,
Я на задворках мыслей прячу рьяно.
Она мешает напрочь позабыть
Всё то, чем жил до этого на свете.
Её неугомонность, сила, прыть
Мне не даёт грудь страстью трафаретить.
Противлюсь я тому, что где-то ждёт
Меня любви безоблачное царство.
Уже с другой хочу идти вперёд
И покорять другое государство.
Любви и страсти начались бурленья.
Готов тонуть, тонуть без сожаленья.
17
Готов тонуть, тонуть без сожаленья!
В прекрасной бездне воздуха весны.
Как безгранично сладок миг владенья.
Как безгранична прелесть желтизны.
О, осень! Словно краткая минута
На грусть, воспоминания, печаль.
Но это будет позже, а покуда
Мне прошлого не нужно и не жаль.
Гоним вперёд весной, душевной бурей
Готов всё принимать таким, как есть.
К небесной сердцем близок я лазури,
А прошлое — исписанная десть*.
Иду вперёд я, памяти грозя,
Не взвешивая странных «против-за».
18
Не взвешивая странных «против-за»,
Мы часто ошибаемся в решеньях.
Затем тоской по осени скользя,
В желтеющих теряемся забвеньях.
Мы плачем в увядающей листве,
И тешим душу зреющим багрянцем,
И о сердечном думаем вдовстве,
Грудь, обжигая внутренним румянцем.
Но осень не способна нам помочь.
Ей разве муки совести известны?
Она — тысячелетий вечных дочь,
А мы — всего лишь дети вечной бездны.
И мы идём вперёд без сожаленья,
Отбросив, напрочь, в сторону сомненья.
19
Отбросив, напрочь, в сторону сомненья
Ныряю, как и многие, я в сон.
О, какова же сила притяженья
Того, что называем мы огнём.
Но что он: теорема, аксиома?
Он для одних — могучий Буцефал*.
А для других — погибель и Мамона*,
Для третьих — бесподобный чудный лал*.
Огонь любви пленяет нас безмолвно.
Борьба с ним до безумия трудна.
Он многолик и вечен, безусловно.
Обожжена душа им не одна.
Горит прилука* сладостно в руках,
Лукавая улыбка на губах.
20
Лукавая улыбка на губах.
О, как она заманчиво-прекрасна.
Я вижу — вестовщик на облаках,
Смеётся громко, цитерский*, заразно.
Он весел и ему всё нипочём.
Добился он того, что было нужно.
Начав с мелодий птиц весенним днём,
Закончил тем, что сердцу стало душно.
А часть меня ворчит: «Всё это — пуф*,
Глупец какой! Ты ослеплён мечтами».
Но только вздохи принимает слух
И вечереет май под облаками.
И тишина, родившаяся разом,
Хмелит и затуманивает разум.
21
Хмелит и затуманивает разум
Не только крепость терпкого вина,
Туманят часто голову алмазы,
Богатство и простая новизна.
Но каждый выбирает самолично,
Что будет его медленно пьянить,
На что взирать не будет безразлично,
К кому души своей протянет бить*.
Пороки в нас, увы, неистребимы.
Всё потому, что волей мы слабы:
То алчны, то ленивы, то слезливы,
То попросту боимся той борьбы.
Спешат куда-то мысли впопыхах.
Мне кажется, что я живу во снах.
22
Мне кажется, что я живу во снах,
Искрящихся вкруг брызгами сирени.
Я — Антиной*, но я лежу в ногах,
Как верный пёс, глядящий на колени.
Случилось что?! Не в силах я понять.
Готов и к наказаниям, и к ласке.
И за твоих волос одну лишь прядь
Готов топить всё в дикой свистопляске.
С тобой я — Бог и в тоже время раб.
И это, право, просто наважденье.
И не пойму я — рад иль же не рад?
Везенье в том моё иль невезенье?
Блестят на небе звёзды, как алмазы.
Я всюду: на земле, и в небе сразу.
23
Я всюду: на земле, и в небе сразу.
Как непривычно чувство это мне.
Я лунные дарю тебе топазы —
Ты снова возвращаешь их луне.
И так, идя долинами созвездий,
Мы познаём бездонный мир любви.
Но чувствую я поступь тьмы возмездий.
«Аксиос*…» — шепчут лунные сады.
Всего пока ещё не понимая,
Гоню свою тревогу грубо прочь.
Скажи мне «я люблю», скажи, родная…
«Ты нужен мне,» — ответом дышит ночь.
Всё также верю я в любовный вздох,
Но, чувствуя в лукавости* подвох.
24
Но, чувствуя в лукавости подвох,
Мы продолжаем думать о хорошем.
Не нужно много, хватит даже крох,
И снова мы готовы к тяжким ношам.
Натура наша просто такова:
Надеяться и ждать, любить и верить.
Скупые даже дороги слова,
Мы так боимся встретиться с потерей.
И оттого готовы мы на всё,
И оттого готовы верить слепо,
Что счастья миг не будет унесён
Ветрами неожиданно, нелепо.
Но грусть моя рождается неспешно.
Противиться пытаюсь, безуспешно.
25
Противиться пытаюсь, безуспешно,
И страсти, и тревогам, и любви.
Я чую, что, пожалуй, сильно грешен,
Всё прошлое оставив позади.
Но вновь спешу к фигуре в белом платье.
Несу опять топазов лунных блеск.
И попадаю снова под заклятье,
Любви и страсти ощущая всплеск.
И звездный фейерверк, и хвост кометы
Сплелись в один расстеленный ковёр.
Переступая луны и планеты
Несу любовь. В груди моей костёр.
О, женщина! Правитель всех эпох
Один твой, томно-вырвавшийся, вздох.
26
Один твой, томно-вырвавшийся, вздох
И я счастливей всех и вся на свете.
Мне кажется… нет, знаю — я б иссох,
Умчись внезапно ты, как бурный ветер.
Не мил мне без тебя весь этот мир.
Я напишу о том в своих сонетах.
О, как глубок, могуч любовный вир.
Я буду навсегда в твоих адептах*.
Лишь говори мне чаще: «Я не сон».
Лишь говори: «Ты нужен мне, как воздух».
Твоей любовью к небу вознесён,
Моя Августа*! От ненастий роздых*.
А ты в ответ киваешь мне прилежно,
И грудь опять поёт любовью нежно.
27
И грудь опять поёт любовью нежно,
И звуки арф сплетаются в венки.
Как океан любовь моя безбрежна,
Она — костёр всем ливням вопреки.
Я верю в чудо россыпей бесценных,
В сердечный нескончаемый поток,
Но ум рисует Янусов* надменных,
Ему шепчу: «Уйди, какой в том прок?
Отстань, угомонись, забудь всё это.
Займись подсчётом самых ярких звёзд.
Моя любовь совсем небезответна.
Я лёгок, как лесной певучий клёст*».
Ты миром правишь, женщина, умело!
И отданы тебе душа и тело.
28
И отданы тебе душа и тело,
А драгоценней ничего и нет.
О, женщина! Мужи — твои всецело!
Любовь твоя — безжалостный стилет*.
Сердца пронзая, ими ты играешь
И даришь свет одним, другим же — тьму.
С лукавою улыбкой заключаешь
Мужские души в сладкую тюрьму.
И власть твоя над ними безгранична,
Как безграничен звёздный океан.
Теперь я сам столкнулся с этим лично.
О, фибула*, моих душевных ран.
Тебе противиться пытаюсь неумело —
Мой разум слаб и борется несмело.
29
Мой разум слаб и борется несмело.
И он падёт, как некогда Аякс*.
Я вижу — небо страстью заалело,
О, безусловно, прав великий Макс*.
Бурлят веками чувства и желанья,
Сквозь тернии времён, ведя вперёд.
И мы идём среди благоуханья
Тех роз ветров, что дарит небосвод.
О, женские глаза! Загадка мира!
Прекрасен и таинственен ваш свет.
В груди моей звучит, лаская, лира,
Весною вновь подарен нам рассвет.
Пока неясен жизненный зигзаг.
О, чудные зелёные глаза…
30
О, чудные зелёные глаза…
Готов тонуть, тонуть без сожаленья!
Не взвешивая странных «против-за»,
Отбросив напрочь, в сторону сомненья.
Лукавая улыбка на губах
Хмелит и затуманивает разум.
Мне кажется, что я живу во снах:
Я всюду: на земле, и в небе сразу.
Но, чувствуя в лукавости подвох,
Противиться пытаюсь, безуспешно.
Один твой, томно-вырвавшийся, вздох
И грудь опять поёт любовью нежно.
И отданы тебе душа и тело,
Мой разум слаб и борется несмело.
ВЕНОК №3
31
Мой разум слаб и борется несмело.
Сетей удача. Счастье рыбака.
До памяти уже давно нет дела.
Готово всё для страсти пирога.
Но кто из нас рыбак, а кто же рыбка?
И как узнать всё это наперёд?
Ведь поле жизни так порою зыбко.
Качнётся чуть — и всё наоборот.
Болота и леса, поля и небо.
И дорией* средь них любовь и страсть.
Куда ступать? Ни тропки и ни следа.
И как не оступиться, не упасть?
Противиться готов, и даже рад,
Но всё напрасно. Нет пути назад.
32
Но всё напрасно. Нет пути назад.
А если так, то пусть всё так и будет
Был сердцу дорог, некогда, агат.
Теперь мечтаю я об изумруде.
Мечтаю и во сне, и наяву.
И необъятен мир моих мечтаний.
Я на земле, но облаком плыву
Над океаном внутренних желаний.
Ты, как Европа*, я — могучий Зевс*.
Но кто из нас двоих кого похитил?
Всё спутали, увы, весна и лес.
И не важны ни имя и ни титул..
Ты сердце красотой своей задела.
Весне, любви и страсти нет предела.
33
Весне, любви и страсти нет предела.
И бархат кожи сладостно пьянит.
Но старое не всё ещё сгорело
И душу час от часа бередит.
Но только временами. Очень редко
Горчинка попадает в чистый мёд.
У каждого есть прошлое и метка
В глубинах памяти, которая гнетёт.
Но горечь от улыбок исчезает,
А вздох уносит мысли в никуда.
И радугами вновь душа сияет,
И плавится сердечная руда.
Воспоминаний тихо стаял град.
Душа парит, и этому я рад.
34
Душа парит, и этому я рад.
О, запахи весны! О, мать природа!
Цветов великолепный маскарад
Нас вдохновляет в эту пору года.
Но удивлённо шепчут мне ветра:
«А как же осень и зима, и лето?
Любая вдохновляет нас пора.
Была бы лишь душа теплом согрета».
Конечно, с этим спорить ни к чему.
Всё верно от конца и до начала.
Вот только мыслей этих кутерьму
Понять, пожалуй, жизни будет мало.
Рассвет встаёт атласно. Снова ясно.
Неповторимо, сказочно, прекрасно.
35
Неповторимо, сказочно, прекрасно
Художник пишет красками портрет,
Не думая: напрасно, ненапрасно.
Оценит это кто-то или нет.
Движения его неуловимы
Портрет весны уже почти просох.
Его талантом были так кружимы
Да Винчи, Рембрандт, Пабло Пикассо.
И каждый у весны был сенешалем*.
И красками писал прекрасный лик.
Портрет весны всегда неподражаем —
Природы непокорной чудный миг.
И я готов, все думы подавив,
Плыть в запахах сирени и любви.
36
Плыть в запахах сирени и любви
Хочу я с той, которая так манит.
Пусть, чувством нежно сладостным обвив,
Она меня пьянит и ум туманит.
И я готов идти за сто морей,
И если надо — силы все потрачу.
Отдав любовь — не станешь ты бедней,
Но станешь и счастливей, и богаче.
Тропа любви, как неба синь чиста.
А мир её безоблачно-бескраен.
Гори в моей груди, гори звезда!
Пусть не увижу я любви окраин.
И Клио* мне кивнула: «Я согласна,
Жизнь без любви, наверное, напрасна».
37
Жизнь без любви, наверное, напрасна,
Как осень без багряного огня.
О, чувства наши! Жизни нашей пасмы*.
И сердцу, и душе вы борона.
Мы прочность вашу до поры не ценим,
А чаще мы не ценим ничего.
Но… даже гладиатор на арене
Добиться хочет бешено всего.
И мы, бросая всё, шагаем в бездну
В надежде твёрдой изменить судьбу.
Полезно это или бесполезно,
Неведомо пока что никому.
А потому, шагнув в простор любви,
Я не согласен с этим «се ля ви».
38
Я не согласен с этим «се ля ви».
Сдаваться неизбежности неверно.
Я был рождён с бурлением в крови.
И не смирюсь по жизни с ролью керна*.
Я управлять хочу своей судьбой.
Пусть делает всё то, что ей велю я.
Любви и страсти, словно летний зной,
Мне сердце согревают жаром струи.
И манит в дали ветер-поводырь
Бездонного, как океаны неба.
Немыслима и необъятна ширь
Того, где был! А более, где не был.
Я сердцем и душой совсем не вялый.
Французы не романтики, пожалуй.
39
Французы не романтики, пожалуй.
Хотя я в детстве очень много снил
Героев. Их завидовал запалу.
Романтику Дюма нам подарил.
И потому совсем мне непонятно,
Ну, для кого придумали они
(Писать об этом даже неприятно):
О, «се ля ви»! О, это «се ля ви»!
Жизнь такова, какой её построишь.
И фраза эта — бесполезный пшик.
Бессилие, безволие ей холишь.
Мне неприятен слабости язык.
Иначе не могу сказать я! Нет!
Раз выдумали фразу-пустоцвет.
40
Раз выдумали фразу-пустоцвет,
Наверное, Дюма ошибся где-то,
Вплетая буквами в глубины лет
Любовь, войну и страсти жаркой лето.
Хотя, напротив, может я не прав?
И было всё не так и по-другому.
О, пыль веков среди высоких трав!
О, где оно, той правды твёрдой слово?
Не это будоражит грудь мою,
Не эта пыль сейчас меня тревожит.
Весною мне подарено «люблю»,
Трепещет сердце сладостною дрожью.
Не ради чьей-то прихоти, забавы
Взошёл цветок любви прекрасно-алый.
41
Взошёл цветок любви прекрасно-алый,
Горя рубином сказочных долин.
Для счастья иногда нам нужно мало —
Лишь прелести безоблачных картин.
Непостоянство счастья неизменно,
Как неизменны холода зимой,
Но будь же ты всегда благословенно,
Как этот мир под яркою звездой.
Цвети любовь для нас, не увядая,
Лучами счастья согревая нас.
Дари всегда нам только зелень мая,
И гаммой красок балуй нежно глаз.
О, как неподражаем этот цвет.
Он так похож на утренний рассвет.
42
Он так похож на утренний рассвет
О, цвет любви! О, жизни нашей чудо!
А чуду поклонялись древний грек
И даже те, с небес, из ниоткуда.
Рожденье чувств! Его нам не понять,
Как не понять ни лёд души, ни пламень.
Не повернуть времён теченье вспять,
Как не разбить слезою твёрдый камень.
И потому нам дороги мечты,
Что рождены от созерцанья мира,
Дари весна, дари всегда цветы,
Которые полезней эликсира.
Не тяготит природная краса!
И как здесь не поверить в чудеса.
43
И как здесь не поверить в чудеса,
Когда среди красы стоишь цветущей,
И замерли все стрелки на часах,
И не тревожат в небе злые тучи.
Как не поверить в эту благодать,
Что с неба осыпает лепестками.
Мы можем необъятное объять,
Как и любить всех тех, кто рядом с нами.
И пусть весна нас свежестью пьянит,
Я только рад цветущему раздолью.
О, как лучист груди моей софит…
О, как доволен я Ромео ролью.
Душу и сердце радугой связав,
Опутала меня любви лоза.
44
Опутала меня любви лоза
Вьюном, что даже трудно шевелиться.
Я по натуре, сроду, гомоза*,
А тут, поди ты, вынужден ягниться.
Что делают весна, любовь и страсть.
Нет, удивляться я не перестану.
И карты мне всегда сдают не в масть,
Но, прав ли Верещагин*? Думать рано.
Стараюсь из последних, правда, сил
Себя вернуть на землю я, обратно.
Но трудно вниз спускаться без перил
По лестнице исчезнувшей. И ладно.
И в частности, пожалуй, да и в целом,
Мой разум слаб и борется несмело.
45
Мой разум слаб и борется несмело,
Но всё напрасно. Нет пути назад.
Весне, любви и страсти нет предела.
Душа парит, и этому я рад.
Неповторимо, сказочно, прекрасно
Плыть в запахах сирени и любви.
Жизнь без любви, наверное, напрасна.
Я не согласен с этим «се ля ви».
Французы не романтики, пожалуй,
Раз выдумали фразу-пустоцвет.
Взошёл цветок любви прекрасно-алый.
Он так похож на утренний рассвет.
И как здесь не поверить в чудеса,
Опутала меня любви лоза.
ВЕНОК №4
46
Опутала меня любви лоза…
Во все века виною были взоры.
Ох, эта Кармазора* бирюза.
Ох, эти Нишапурские* узоры.
Любовь и страсть — вы словно водопад,
Вам Ниагара в дочери годится.
И в вихре ваших сладостных услад
Не мудрено, пожалуй, утопиться.
Я не Давид*, скорее Голиаф*,
Который будет вскорости повержен.
Я рвусь вперёд на риск и даже страх.
Ведь не повержен тот, кто не отвержен.
И вот пленён. Теперь я в плена яде.
Но этот плен мне дорог и приятен.
47
Но этот плен мне дорог и приятен.
Любовный плен. Ни с чем он не сравним.
Одно могу сказать: «Он очень ятен*»
Как звон росы, иль как печали дым.
Он, взращивая, пестит нежно робость,
Гордыню выжигая на корню.
Он словно пик души и сердца пропасть,
А ум похож на ревеня стерню*.
Любовь и страсть… какая незадача.
Не разделил вас даже сам Шекспир.
Удача вы, иль всё же неудача?
О, как переплетён ваш этот мир…
Но отодвину я пока что словеса*.
Вот отшумела первая гроза.
48
Вот отшумела первая гроза,
И озером разлилась синь живая.
Озоном дышат снова небеса,
Прозрачные от края и до края.
Мы отвлеклись немного от весны.
Но ничего, сейчас мы всё нагоним.
Лежит она в четыре стороны,
Не беспокоясь образом никоим.
Весенний парк — и зелень, и покой.
Берёзок хоровод. Уже девичник?
Поодаль тополя стоят гурьбой,
Смеются, балагуры. Знать, мальчишник.
Заря ушла (костюм её наряден)
И подарила чудо лужных пятен.
49
И подарила чудо лужных пятен
Нам утро, ставни неба отворив.
Из всех, что я когда-то видел ряден*,
Один весенний лишь неприхотлив.
Всё нежится вкруг в зелени и солнце.
И потому так радостно всему.
Лишь майское распахнуто оконце,
Как отовсюду слышится: «Живу».
Я тоже счастлив. Счастлив, безусловно.
И этому не радоваться — грех.
Но иногда я чувствую, безмолвно
Вдруг пропадает внутренний мой смех.
И нравится мне чудо майских гроз…
Но мысли вьются стаей диких ос.
50
Но мысли вьются стаей диких ос:
«Ну, почему? Зачем тебе всё это,
Зачем одной, оставив горечь слёз,
Ты хочешь обрести с другою лето?
Ведь та любовь, что позади, верна,
Нетленна, без обмана и сомнений.
Неужто не нужна тебе она,
И ты не помнишь прошлых вознесений?
О, к счастью ли куда-то ты бежишь?
О, обретёшь ли радость неземную?
И там ли ищешь благодать и тишь,
Не путая с любовью страсть слепую?»
«Подумай. Время есть — мой ум добавил —
А как же та, которую оставил?..»
51
А как же та, которую оставил?..
Болезненная тема для меня.
Не создано ещё пока что правил
Хранения сердечного огня.
Но есть же ведь какая-то причина.
Я роюсь, я копаюсь в глубине
Души своей. Она неумолима,
И списывает прошлое луне.
Веками отдают луне неверность,
И потому собой она бледна.
Обиды принимать луне не в первость*!
И оттого она так холодна.
Оставил бесшабашно сад из роз,
Вдруг в май уйдя за запахом волос.
52
Вдруг в май уйдя за запахом волос,
Обрёк весенний сад на увяданье.
И, разъярив бездумно страсти ос,
Я жду с надеждой нового свиданья.
— Ой, осень у тебя ли позади? —
Сказал мой ум, — уверен я в обратном,
По осени всегда поют дожди.
А для тебя они споют бесплатно.
Поверь, родится осень и твоя.
Дай только срок лукавости раздолью,
А следом грянет вьюгою зима,
Не со снегами — с белой горькой солью.
Душа вся встрепетнулась: «Против правил!»
Ох, и вопрос… Болезненно ужалил.
53
Ох, и вопрос… Болезненно ужалил.
И сердце защемило от тоски.
Браню свой разум в яростном запале.
Пугает мир осенней желтизны.
А о зиме и думать не желаю.
Случиться может всё, но не со мной.
Я верю — не обманет та, другая,
И не исчезнет осенью с листвой.
Не страсть одна бурлит! Уверен в этом.
Тогда ответь: «А любит ли она?
Несчастлив будешь в чувстве безответном».
(Накатывает новая волна).
Ох, этот разум. Будто в западне.
И холодок. И зябко сразу мне.
54
И холодок. И зябко сразу мне,
А поднят ведь вопрос о самом главном.
В своём не разобрался я огне,
В чужом?.. не разобраться и подавно.
Запутано до нельзя всё вокруг.
И надо было мыслям пробудиться!
Венок из чувств. Скорее просто круг.
Не убежать, не вырваться, не взвиться.
Куда идти, куда теперь шагать?
Лазеек нет, а выхода — подавно.
Сомнений твёрдо выступила рать,
Коль победит, так собранно и славно.
И грустью таять тихо начинаю,
А от чего — я в тайне понимаю.
55
А от чего — я в тайне понимаю —
Уходит всё, оставив нам печаль,
И зябнет на ветру душа нагая,
А сердцу неприятно слово «жаль».
Мы редко сразу миримся с потерей,
И редко бережёмся от неё.
Быть может, растворится всё в мадере,
А может, порастет тоски быльём.
Нет постоянства в мире и природе,
Я с этим познакомился давно.
Помпеи день сердцам уже народен,
Как и… народно кислое вино.
Виновен я. Конечно. Горе мне,
Но, разум позабыв, тону во сне.
56
Но, разум позабыв, тону во сне.
И снова он безоблачный и ясный.
Не верю я осенней желтизне!
И пусть моё неверие опасно.
Нет, мыслями о прошлом не убить
Желания стремиться в выси смело.
И более не связывает нить
Меня уж с той, которая не в белом.
В другом гуляю я давно краю,
Встречают там объятьями радушно.
И сравнивая, кажется в раю
Не столько холоднее, сколько душно.
Любому вскружат голову, сверкая,
Зелёные глаза и звёзды мая.
57
Зелёные глаза и звёзды мая —
Не угасаем, ярок ваш огонь.
И не один смотрел на вас, вздыхая,
И не одна играла вам гармонь.
Таинственна такая амальгама*.
И ныне, всё такая же, как встарь.
Ох, не одну ты вырастила драму,
Вначале так порадовав алтарь.
Но было так всегда, увы, и будет.
Меняет время только цвет волос.
А счастье, зачастую, где-то блудит
Среди речных, завитых кем-то кос.
О, зелень глаз и звёзды! Не отчасти —
Я полностью отдал себя их власти.
58
Я полностью отдал себя их власти —
Словам и нежным вздохам в унисон.
Пускай познаю тяжесть всех напастей,
Владей любовью сердца Аквилон*.
Мне не нужна от этого защита.
Напротив, распахну навстречу грудь.
Надеюсь, что не будет ядовита,
Пришедшая с любовью страсть ничуть.
О, эти чувства! Вряд ли где-то купишь.
В сём невесом весомейший солид*.
Я знаю — ты, весна, меня погубишь.
Мне ведом этой жизни алфавит.
Иду навстречу я огню злосчастий,
Вкушая сладкий яд из чаши страсти.
59
Вкушая сладкий яд из чаши страсти,
Бесплатный фрагмент закончился.
Купите книгу, чтобы продолжить чтение.