Бесплатный фрагмент - За тридевять земель

— Хвостик, мы с тобой такие домоседы, — прибежал цыплёнок Желток к другу своему, котёнку Хвостику. Тот в это время, сидя на тёплом, нагретом ярким, утренним солнышком крылечке, спросонья умывал лапкой мордочку. — То в саду мы играем, — продолжал запыхавшийся цыплёнок, — то в огороде. В молодости надо попутешествовать! Пока силы есть. Мир так велик! Я только что в дырку в заборе подглядывал — у соседей совершенно иная жизнь! Пиу, пиу, пиу!

— Какая ещё иная жизнь? Мяу… — со сна ничего не понял Хвостик. Но, вспомнив про обиду, нанесённую соседями его любимому лакомству, от возмущения даже перестал умываться. — Там только молочко иное — магазинное! Из-под нашей Звёздочки они, видите ли, не берут! Они, видите ли, брезгуют! Они, видите ли, жука майского из подойника выловили! Какой, видите ли, мяу, кошмар! — с жаром начал котёнок защищать своё, домашнее, коровье молочко. — Им бы, соседям бы, подумать — почему жук в подойник прыгнул? А не в бутылку залез! В магазинную! Потому что Звёздочкино молочко намного лучше! В сто раз! Мяу, мяу, мяу! — шумел котёнок. — Им бы, соседям бы понять, что молочко вообще не причём! Что жук топиться собрался! У него, видите ли, натура утончённая — он не навозный жук, а майский! И ему весна и жужелица какая-то голову вскружили! Им бы, соседям бы разобраться, что он не для себя, а для этой жужелицы в подойник нырнул! Знал, жук, что молочко через марлечку процедят и его спасут! Вот, жук! Мяу! — порядком подустав, закончил, наконец, котёнок непривычно длинную для себя, несвязную и горячую, в защиту своего домашнего, коровьего молочка речь.

— Хвостик, ты не понимаешь, — выждав немного, возразил цыплёнок. — Молочко не главное. У соседей вообще всё иное. Понимаешь — во-о-бще! Совершенно другой мир. У них даже на цепи не дворняжка, как у нас, а помесь чау-чау с бультерьером гавкает. У них даже в подполе смесь Барсика с сиамской кошкой за мышами гоняется. У них…

— Вот поэтому эта смесь ни одну мышь поймать и не может, — перебил друга котёнок. — Потому что она, видите ли, смесь, а мыши в подполе не смесь — все чистокровные, деревенские. И вообще — что ты так распетушился? Ты как в иной мир путешествовать собрался? Если даже через забор перелететь не можешь! Вы, курицы, птицы не перелётные. И вообще — не птицы.

Выговорившись, Хвостик немного успокоился, жёлтое солнышко пригревало его серенькую шёрстку, он сладко прищурился и снова разлёгся на тёплой ступеньке крыльца. Считая, видимо, что спор окончен, он со6рался было и вовсе снова задремать и даже тихонько начал мурлыкать «Му-ррр… му-ррр…» от удовольствия.

— Через забор перелетать вовсе не обязательно, — не дал ему поблаженствовать беспокойный друг. — Мы можем и подкоп под оградой прорыть. Или доски в заборе раздвинуть и пролезть. — И, помолчав немного, цыплёнок добавил в досаде: — Всё-то ты, Хвостик, норовишь про меня какую-нибудь гадость сказать. Пиу.

— Это ты про неперелётную? И не птицу? Что ж тут обидного? Уж, как есть, так и есть. Му-ррр… му-ррр… му-ррр… — пытаясь одновременно и дремать, и мурлыкать, и рассуждать, бормотал котёнок. — Вот ты попробуй с места, как воробей, взлететь. Не можешь. И с разбегу, как гусь, не можешь.

— Дергач тоже не летает. Только бегает, — прислушиваясь к скрипучему крику в поле за деревней, с обидой в голосе возразил цыплёнок. — Но его почему-то никто не птицей не обзывает. Пиу, пиу, пиу!

— Потому что он пешком каждую осень в Африку отправляется. А весной обратно. И считается перелётным, — объяснил котёнок. — А курицы — оседлые. Им не дано ни летать, ни бегать в дальние края.

— Оседлые — это вовсе не значит, что я всю жизнь за забором, как морковка в грядке должен сиднем сидеть, — совсем огорчился цыплёнок. — Если я птица оседлая… — решил он всё-таки называть себя птицей. — Значит… значит мне надо кого-нибудь оседлать! И путешествовать в седле! — вдруг осенило его, и цыплёнок даже хлопнул от радости крылышком по гребешку. — Верхом надо скакать! Вот, что это значит. Осталось найти кого бы… кого бы… — начал он крутить головкой по сторонам. — На ком бы… на ком бы… пиу…

— Ну, уж только не на мне. Мяу! — встрепенулся и даже пробудился, и даже привстал со ступеньки, Хвостик.

— На тебе далеко не уедешь, где сядешь, там и слезешь, — успокоил щупленького друга, смерив его взглядом, цыплёнок. — Может, оседлать Звёздочку?

Предложение превратить его любимую, дающую такое вкусное молочко корову в ездовую кобылу, очень не понравилось Хвостику.

— Звёздочку нельзя оседлывать, это некрасиво. Есть такое выражение: «как на корове седло», — поспешил он произнести первое, что пришло ему в голову. — Седло на ней будет очень некрасиво смотреться. И всадник, если в седле будет сидеть.

— Красиво… некрасиво… — начал было возражать цыплёнок. — Оседлать корову можно и без седла…

В это время за забором кто-то громко всхрапнул, потом жалобно тявкнул, видимо во сне: «Вау!» Друзья переглянулись и вместе направились к ограде.