Взрыв

Предисловие

Что вы себе представляете, когда думаете о будущем? Летающие машины и лекарства от всех болезней? Не хотелось бы вас разочаровывать, но все далеко не так прекрасно. Мир погряз в жестокости, нехватке ресурсов и многочисленных проблемах.

Сотни лет назад Земля процветала, а люди жили в мире, пусть и неустойчивом. Правда, люди заселили практически каждый уголок нашей планеты, не оставив природе никакого места, из-за чего и начался конец спокойствию и процветанию. Катаклизмы наступали один за другим, и вскоре большинство материков были раздроблены многочисленными землетрясениями, а следом почти все они затонули. Оставшиеся в открытом море куски земли каким-то образом прибило к единственному оставшемуся континенту, который тоже пострадал, но был достаточно большим и, благодаря этому, не затонул.

Многие успели спастись, но миллиарды людей погибли. После образования материка люди пытались научиться жить на разрушенной земле и выращивать пищу, но в какой-то момент у некоторых стал проявляться семнадцатый ген, по крайней мере, так его назвали оставшиеся в живых ученые. Я не сильна в генетике, но в моем мире даже трехлетний ребенок знает о семнадцатом гене. Дело в том, что этот ген наделяет своего обладателя сверхъестественными способностями, тем самым превращая человека в донариума.

Кто-то считает, что таким образом природа пыталась нам помочь после всего, что случилось с планетой, причем эти фанатики говорят о природе так, словно она — живое существо. Другие утверждают, что этот выход нашел наш организм, чтобы приспособиться к жизни в новых условиях. В любом случае, лично меня причины волнуют мало, гораздо важнее война, которая вспыхнула между людьми. В школе об этом говорили мало, к тому же, я была ребенком и половину из сказанного просто не запомнила, но знаю, что боролись в то время только за власть, а ген лишь послужил причиной разногласий. В итоге власть не досталась никому, и из-за этого в нашем мире нет официального правительства, только условные лидеры организаций, образовавшихся еще в то время и ведущих борьбу до сих пор. Зато обычные люди на этом фоне пытаются выстроить свою жизнь, отделяясь от донариумов и стараясь сохранить свои семьи.

Я одна из тех, кого стараются избегать, поэтому живу именно в тех неблагоприятных районах, в которых полно донариумов, маньяков и убийц. Я не жалуюсь, ведь это самый надежный способ спрятаться, а именно этим я и занимаюсь большую часть своей жизни.

Глава 1

Проснувшись, я резко сажусь на постели, а потом провожу ладонями по лицу, стараясь унять бешено колотящееся сердце. За окном сверкает молния, и я понимаю, что разбудил меня именно гром, и успокаиваюсь. Бросив взгляд на стоящие рядом с кроватью на полу часы, недовольно морщусь, потому что сейчас середина ночи, а заснуть снова у меня уже не получиться. Я выбираюсь из постели, нашаривая на полу шлепанцы, и иду в часть комнаты, отведенную под кухню, попить воды, но не успеваю наполнить стакан, как в дверь кто-то тихо и дробно стучит.

Моя рука сама тянется к лежащему на столе ножу, и я беззвучно подкрадываюсь к собственной двери. Мимоходом пожалев, что не вставила в дверь глазок, только въехав сюда, я раздумываю, стоит ли заглядывать в щель, но мои мысли прерывает до боли знакомый голос, раздавшийся из-за двери.

— Из, это я. Можешь положить этот чертов нож.

Нож выскальзывает из моей руки и с лязгом падает на пол, этот звук отрезвляет меня, возвращая способность двигаться, и я, так быстро, как только могу, отпираю замки, распахивая дверь. Сэм, даже не дожидаясь, пока дверь откроется до конца, заходит и заключает меня в свои медвежьи объятья, до боли стискивая ребра.

— Ты жив. — не веря собственным словам, шепчу я. — Но ведь письмо…

— Иззи, забудь про письмо, со мной все хорошо.

Сэм отпускает меня и сам закрывает дверь, а я смотрю на него во все глаза и не могу поверить, что это он.

— Погоди, забыть? Да ты с ума сошел? — накидываюсь на него я, заметив, как он с улыбкой меня разглядывает. — Я думала, ты умер, пришло письмо, подписанное каким-то заместителем твоего начальства. Да я места себе не находила, когда ты не вернулся, а сейчас ты велишь мне забыть про письмо?

— Там произошла ошибка, а когда они поняли, то отпустили меня на денек, чтобы я сказал своим родственникам, что жив. — пожимает плечами Сэм.

— У тебя нет родственников. — замечаю я.

— Да, но они-то этого не знают. — подмигивает он мне.

— Значит, ошибка? — прищуриваюсь я и подхожу к старому комоду, заваленному бумагами, нахожу письмо и зачитываю. — «Мы вынуждены вам сообщить, что мистер Эттвуд погиб во время исполнения своих обязанностей, приносим извинения и искренне скорбим вместе с вами». По-твоему, там работает много Эттвудов?

— Иззи, ты хочешь доказать мне, что я мертв?

— Нет, я хочу надрать зад тому, кто допускает такие ошибки. — отзываюсь я, бросая письмо обратно на кипу бумаг.

— Успокойся, все хорошо кончилось. Слушай, не хочу тебя пугать, но как давно ты видела Джона?

— Пару недель назад проходила мимо школы, а что?

— Твой дядя перешел к вэрумам.

— Что? — резко обернувшись и уронив чайник обратно на плиту, рычу я.

— Спокойно, может все и не так плохо… — подняв ладони, произносит Сэм.

— Не так плохо? Каким образом это может быть не так плохо? — выпаливаю я, а потом медленно вдыхаю, стараясь успокоиться. — Я должна его забрать, условия ужасные, но я что-нибудь придумаю.

— Джона? — уточняет Сэм, как будто это не очевидно.

— Нет, Гордона, — закатив глаза, отвечаю я. — конечно, Джона.

— Ладно, я пойду узнаю, сможет ли Райан подбросить нас. — предлагает Сэм.

— Кто это? — подозрительно спрашиваю я.

— Пилот, который и привез меня сюда. — поясняет они уходит, велев быстро собраться.

Я одеваюсь и нахожу копье, затем подхожу к зеркалу, беру с полки шпильки и собираю свои длинные черные волосы. Девушка, отраженная в зеркале, выглядит опасной, ее зеленые глаза почти безразличны, а взгляд жесток, но в них много боли. И это моя боль. Мое прошлое, от которого я никогда не смогу убежать.

Райан не отказал Сэму, и, пока мы летим, я никак не могу избавиться от тревоги и все думаю о том, не опоздала ли. Вдруг дядя забрал Джона с собой? Я даже представить не могу, через что мне тогда придется пройти, чтобы вернуть его.

Сэм выходит из кабины пилота, садится рядом со мной и спрашивает:

— Кстати, ты знаешь, что у вэрумов хауберды работают и на обычном топливе?

Не сказать, что это меня очень волнует, но Сэм предоставил мне возможность отвлечься от мрачных мыслей, и я благодарна ему за это.

— Как?

— Ну, честно говоря, я не знаю. — смеется Сэм. — Но их хауберды уже более универсальны, раньше им всегда требовались донариумы на борту, ведь излучаемая ими энергия и служила топливом, а теперь на хауберодах без проблем могут летать и обычные люди.

— Не думаю, что они станут делиться ими с обычными людьми. — замечаю я, но Сэм только отмахивается:

— Я этого и не говорил. Просто ты же знаешь, что они нанимают и обычных людей, и теперь они сами могут пользоваться хаубердами. Хотя, мне плевать. — вдруг говорит он. — У меня такой проблемы не было.

В ответ я только закатываю глаза, а Сэм, подскочив, направляется обратно к кабине пилота, но не успевает он сделать и несколько шагов, как нас подбивают, а пилот так резко поворачивает, что Сэма с силой швыряет в стену, а я, даже вцепившись в сидение, съезжаю по нему влево.

В голове мелькают мысли и образы, но каждая клеточка моего тела чуть ли не вопит от страха. С того самого дня, как Сэм, вернувшись с очередного задания, рассказал о том, что вэрумы практически объявили охоту на всех способных донариумов с целью превращения в марионеток, я усердно от них пряталась и никогда не жила долго в одном месте. Именно тогда мне пришлось научиться убегать при малейших признаках опасности.

Я слышу крики, полные слов, о значении которых даже не догадываюсь: Сэм с пилотом пытаются увернуться от надвигающейся в нашу сторону воздушной воронки. Я хочу выглянуть в окно, сама толком не зная зачем, но у меня не оказывается на это сил, а через пару секунд до меня доносится слишком уж пессимистичный возглас Сэма:

— Хауберд использует слишком много ее энергии! Это убьет ее!

Следом раздается что-то похожее на: «Мы умрем в любом случае», но я уже теряю сознание.

Когда я прихожу в себя, я боюсь открыть глаза, потому что есть шанс, что я мертва. Не открывая глаз, я сжимаю и разжимаю ладони, чтобы убедиться, что они у меня есть, а следом улавливаю резкий запах свежескошенной травы. На секунду мне кажется, что если я открою глаза именно сейчас, то окажусь у нашего старого дома, а папа предложит мне посидеть у него на плечах, пока он косит газон. Но слишком скоро я понимаю, что это невозможно, потому что папа очень давно умер.

Я делаю глубокий вдох, собираясь с силами, и разлепляю глаза. Я лежу на свежескошенной траве, которая и навеяла мне воспоминания об отце, а рядом, глядя в сторону, сидит Сэм.

— Ты очнулась, хорошо. — незнакомым голосом говорит он, когда я приподнимаюсь на локте и щурюсь от слепящего глаза солнца.

— Где это мы? — спрашиваю я, прикрывая ладонью глаза, заболевшие от яркого света.

— Я не знаю, можно ли мне… — мямлит Сэм, и тут же сзади раздается женский голос:

— Сэм, у Райана не получается сдвинуть что-то в хауберде, помоги ему.

— Конечно. — выдыхает Сэм, и поспешно уносит ноги. Кажется, ему не терпелось сбежать от меня.

Я оборачиваюсь посмотреть, кто это сказал, и вижу женщину, на вид ей чуть больше сорока, а русое каре тронула легкая седина.

— Изабель, — говорит она таким тоном, словно произносит мое имя каждый день, но, поскольку мы ни разу не встречались, она, наверное, тренировалась перед зеркалом. — мы ждали тебя.

Меня тут же обуревает нехорошее предчувствие: если меня ждут, ничего хорошего мне это не сулит, и я поднимаюсь на ноги, хмуро глядя на нее.

— Меня зовут Элис, — продолжает женщина, игнорируя мой взгляд, — мне нужно очень многое тебе объяснить, но, прямо сейчас я даже не знаю, с чего мне стоит начать. Если бы только мальчишка оказался посговорчивее… — задумчиво добавляет она, глядя вслед Сэму, но резко обрывает себя, словно сказав что-то лишнее, и во мне сразу же вспыхивает подозрительность.

— О чем вы?

— Это не важно, Изабель. — мягко говорит она. — Гораздо важнее то, зачем мы привезли тебя себя сюда.

— Вы… что? — не понимаю я. — Вы не привозили нас сюда, скорее всего пилот просто пошел на экстренную посадку или что-то в этом роде.

Пока я говорю, я оглядываюсь вокруг, но ничего примечательного не вижу: обычное поселение. Разве что растительность слишком густая и яркая.

— А чей, ты думала, это пилот? — вкрадчиво спрашивает Элис.

— Вы говорите так, как будто это был спланированное действие. — почти обвиняю ее. — Но мне нужно вернуться и поговорить с Сэмом, Джон все еще в опасности.

— Кто? — хмуриться Элис.

— Мой брат. — машинально отвечаю я, ища глазами Сэма. — Куда вы отправили Сэма? Он мне нужен.

— Он не сказал тебе правду? — все так же хмуро спрашивает Элис. — Неужели он ничего тебе не объяснил?

— Объяснил мне что? Послушайте, я понятия не имею, о чем вы говорите, но вы должны помочь мне найти Сэма. — почти не слушая ее, отзываюсь я.

— Изабель, в этом нет необходимости. Если Сэм ничего тебе не рассказал, то это нужно сделать мне, и как можно быстрее, будет лучше, если мы пройдем в дом.

— Меня это не волнует, мне нужно найти сначала Сэма, а потом Джона. Куда вы его отправили? — начиная злиться, резко отвечаю я.

— Послушай меня, что бы ни сказал тебе Сэм, это ложь, но мне…

— Да, конечно. — фыркаю я. — Сэм мне врет, а вы нет. Не забывайте, что я вас не знаю, а Сэм — мой лучший друг.

— Тогда тебе нужно тщательнее выбирать друзей. — пожимает плечами Элис.

— Элис! — обернувшись я вижу Сэма, который бежит к нам. — У Райана все в порядке.

— Сэм, о чем ты? — недовольно говорю я. — Нам нужно срочно найти Джона, а ты просто взял и исчез.

— Действительно, Эттвуд, о чем говорит Изабель? Кто этот Джон и почему она не введена в курс дела? — строго спрашивает Элис, а Сэм застывает с изумленным видом.

— Вы же… вы же запретили мне что-либо говорить.

— Да как ты смеешь? Чем ты меня слушал? — вскрикивает она, всплеснув руками. — Ох, знала я, что не стоит доверять тебе с таким важным заданием. Изабель, пожалуй, нам стоит пойти и поговорить в спокойной обстановке.

Я ошарашенно перевожу взгляд с Сэма на Элис, а потом решаю, что той толики вежливости, которую я продемонстрировала до этого, будет более чем достаточно.

— Хватит. Кто вы и почему вы так с ним разговариваете и, что более важно, чего вы хотите от меня?

— Я… — Элис на мгновенье замолкает, видимо, решая, что сказать, потом говорит. — Сэм — мой подчиненный, который не справился с заданием. Тебе же, Изабель, я хочу предложить сотрудничество.

Я киваю, прикрыв глаза, а затем поворачиваюсь к Сэму.

— Где Джон? Я сама доберусь, только скажи куда.

Лицо Сэма вытягивается, он с ужасом смотрит на меня, потом качает головой и шепчет:

— Прости меня, Иззи.

— Сэм, что происходит? — с замирающим сердцем произношу я. — Что с ним? Где он?

Он лишь мотает головой, на его лице явственно читается вина.

— Что с ним, Сэм? — я слышу, как срывается и дрожит мой голос, но не пытаюсь ничего с этим сделать.

— Ничего, Иззи, он в порядке. — тихо говорит он.

— Что?

— Он в полном порядке, как и Гордон. Твой дядя ничего не делал. — чуть громче произносит он.

— Сэм, я не понимаю…

— Он солгал, Изабель. — говорит Элис из-за моей спины, и я резко поворачиваюсь к ней.

— Что вы знаете? Где мой брат?

— Понятия не имею. Я даже не знала, что у тебя есть брат. — спокойно отвечает она.

— Что здесь вообще происходит? — не выдерживаю я. — Сэм, ты должен мне все объяснить прямо сейчас. Ты знаешь, чем все кончиться, если ты этого не сделаешь.

— Если ты угрожаешь все здесь разнести, как в том баре, то не советую этого делать. — встревает Элис.

— Откуда вы знаете? — ошарашенно глядя на нее, спрашиваю я.

— Ты же не думала, что я буду действовать вслепую? — снисходительно отвечает она.

— Что ж, вы знаете, что ничем хорошим это для бара не кончилось, тогда какого черта вы решили вывести меня из себя?

— Ничего подобного я и не планировала, Изабель. Ты должна была прибыть сюда, уже владея хоть какой-то информацией, но Эттвуд все испортил…

— Я в точности следовал вашим приказам! — взрывается Сэм. — Я сделал все, а вы обвиняете меня, в чем, собственно?

— Тебе было велено привезти сюда Изабель, а по дороге ввести ее в курс дела. — с ничего не выражающим лицом говорит Элис.

— Что? Да вы лично запретили мне хоть что-нибудь ей сказать!

— Ты снова забываешься. — холодно отзывается она.

— Хватит. — резко требую я. — Немедленно мне все объясните или это место постигнет судьба того самого бара.

— Хорошо, нам стоит пройти в дом, там мы сможем поговорить спокойно. — кивает Элис.

Элис направляется к большому двухэтажному дому, который я до этого просто не заметила, и я следую за ней. Мы заходим в просторный кабинет с окнами почти от самого пола и до потолка, в котором стоят большой деревянный стол и два небольших дивана в мелкий цветочек. Элис усаживается за стол, я сажусь в небольшое кресло напротив, и только тогда она начинает говорить.

В среде донариумов прошел слух о девушке, которая в щепки разнесла достаточно популярный бар, когда ей отказались дать то, о чем она попросила. Надо признать, было дело, но меня жутко разозлили. Решили, что если я девушка, а они накаченные бугаи, то им все можно. Идиоты. К тому же, мне очень был нужен тот чертов дисабл.

Потом, когда эту историю рассказали всем искателям, им дали задание найти ее, а Сэм посерел, из чего Элис заключила, что он что-то знает. Некоторое время он притворялся, что ищет меня с тем же энтузиазмом, что и остальные, а поскольку результатов не было ни у кого, большой проблемой это не стало.

Затем, когда поиски решили сворачивать, потому что девушка оказалась не только сильна, но и надежно спрятана, у Джека случилось видение. Как я поняла, он умеет видеть будущее, но только урывками, что-то вроде перелистывающихся картинок. Часто это достаточно бесполезно, но, на мое счастье, не в этом случае. На этот раз, видение было четким и ясным. Как говорит Элис, видения сменяли одно другое — девушка, стоящая в самом центре огромной воронки (никому и в голову не пришло, что воронка могла быть там раньше); та же девушка, уверенно идущая навстречу небольшой армии вэрумов; девушка, стоящая напротив предводителя Вэрума, с копьем, направленным ему в сердце; и, напоследок, лицо девушки. Я точно подходила под описание: черные волосы, прямой нос, зеленые глаза и недовольное выражение. Последнее Элис особенно подчеркивает.

После видения поиски возобновились с новой силой. Когда стало ясно, что обычным способом меня не найти, они подключили Гаррисона. Я так и не поняла, каким образом работает его дар, но Элис на этом внимания не акцентировала. Когда Гаррисон понял, что Сэм имеет ко мне какое-то отношение, его допросили с пристрастием. Четыре месяца назад, когда на адрес его бабушки пришло письмо о том, что он погиб. Сэм признал, что знаком со мной, но отказался им говорить, где я или как меня найти, затем прикинулся идиотом и отвел их в дом своей бабушки, где якобы оставил меня, хотя прекрасно знал, что там я не жила уже больше трех лет.

Когда меня не нашли, все очень разозлились. По словам Элис, обычно на поиск уходит неделя, от силы, две, а тут такое. Все, кроме Элис, поверили и Сэму, и тому, что он не виноват в том, что я смылась, однако ему продолжали втолковывать, насколько важно меня найти. В конце концов, Сэм признался, что, возможно, знает, где я еще могу быть, и его отправили ко мне одного, решив, что тогда, почувствовав опасность, я просто убежала. И вот, я здесь.

— И что дальше? Один разнесенный бар и пара видений ради такой сложной операции? Есть донариумы намного сильнее меня.

— Ты в этом уверена? — удивленно спрашивает Элис.

— Конечно.

— Возможно, дело не только в силе. Мы считаем, что видения Джека что-то значат, особенно, когда они такие четкие.

— Допустим, а в чем же тогда дело, если не в силе?

— Понимаешь, на нашей стороне есть сильные и одаренные донариумы, есть и обычные люди. Но ни один из них не решиться открыто противостоять Нику.

— Нику?

— Предводителю Вэрума.

— А почему вы решили, что я решусь?

— Из-за видения. И потом, ты и со мной-то не особо церемонишься.

— А надо?

Элис смеется, но не отвечает.

— А в чем так провинился Сэм?

— Он ничего тебе не объяснил, — пожимает плечами она. — как я поняла, соврал, чтобы заманить тебя сюда. Я этого не одобряю.

— Вы это серьезно? Сэм не стал бы мне врать, если бы у него не было прямого приказа, даже не пытайтесь убедить меня в обратном.

— Я этого и не хочу, просто меня несколько… раздражает его неспособность исполнять приказы.

Я трясу головой, пытаясь понять, что за игру она ведет, но единственное, в чем я уверена, так это то, что Сэм не наврал бы мне о Джоне, если бы это ни было необходимо. Конечно, это ничуть не умаляет моей злости, ведь он использовал моего брата против меня, но что-то здесь явно нечисто.

— А что это за место? — решив сменить тему, спрашиваю я.

— Это место — мой энергетический шар. — гордо произносит женщина. — Я создала его.

Я продолжаю задавать вопросы, но получаю все более расплывчатые ответы и, пока я пытаюсь выудить хоть какую-то информацию, в кабинет входит девушка с металлическим подносом в руках, на котором лежат бинты и баночки с лекарствами.

Я непонимающе поднимаю взгляд на лицо девушки и больше не могу отвести глаз. Она невероятно красива, но не это заставляет меня замереть, а ее глаза. Я никогда не видела таких красивых глаз, и, несмотря на хмурый взгляд, карий цвет радужки излучает тепло, а золотые вкрапинки навевают мысли о солнце.

Девушка окидывает меня внимательным взглядом и, положив поднос на стол между мной и Элис, открывает банку, смачивает ее содержимым бинт и протягивает мне. Увидев мой недоумевающий взгляд, указывает на мою щеку, и я, коснувшись ее пальцами, чувствую легкую боль. Синяк.

— А что это? — подозрительно спрашиваю я.

— Ничего особенного, — отвечает девушка, голос у нее оказывается под стать глазам, очень мелодичный. — просто заряженная целительницей вода.

После минутного колебания, я беру бинт и прикладываю к щеке. Ее сначала покалывает, потом окатывает волной холода и боль проходит.

Взволнованный голос Элис раздается совсем рядом, а я про нее и думать забыла.

— Что-то не так.

С неожиданной прытью она поднимается на ноги и выбегает из комнаты, уверенная, что мы последуем за ней.

Снаружи все в ужасе бегают туда-обратно, пытаясь где-нибудь скрыться, но, честно говоря, не думаю, что палатки или роща могут послужить хорошим укрытием. Подняв голову, я вижу с десяток небольших, но быстрых хаубердов, которые кружат над нами, сея панику. Хауберды, начавшие зачистку — это нормально, странно то, что они до сих пор не начали атаку.

Я поворачиваюсь к Элис, надеясь получить хоть какие-то указания, потому что понятия не имею, где нахожусь. В конце концов, это ее «магический шар», но Элис стоит, прижав пальцы к вискам и зажмурившись, и слегка раскачивается из стороны в сторону. Похоже, от нее помощи ждать не приходиться. Я снова запрокидываю голову, пытаясь понять, почему хауберды нарезают над нами круги, как вдруг они начинают обстрел.

Люди кричат и бросаются в стороны, спасаясь от пуль или что бы там ни было, но они так и не достигают цели, а Элис судорожно вздыхает и, резко распахнув глаза, бросает:

— Дуб.

Она тут же уноситься прочь, не дав мне и шанса спросить, что происходит, а девушка, до этого молча оглядывающая происходящее, поворачивается ко мне и говорит:

— Поможешь?

Кивнув, я бросаюсь следом за ней, и мы проносимся мимо палаток, не разожженных костров и убегающих людей, не останавливаясь, все дальше и дальше, не сбавляя темпа. Дышать, тем временем, становится все тяжелее, но не сколько от бешеного темпа, сколько от разъедающего нос и горло дыма. Откуда он взялся?

Глаза слезятся, и поэтому я замечаю огромное дерево, только когда оно уже почти перед нами. Хлопья пепла, слетая и догорая в воздухе, оседают на волосы, и я, поймав пару хлопьев на ладонь, вскидываю голову и вижу разрушающийся барьер. Так вот почему их атака не достигла цели: между огнем и целью был невидимый барьер. Я оглядываю небо, и вижу, что барьер, которого я не замечала раньше, дрожит, как стекло, но разрушен только этот участок. Оборачиваюсь кругом и убеждаюсь, что в барьере проделали дыру прямо над дубом.

«Это место — мой энергетический шар» — раздается в голове голос Элис. Все дело в дубе. Некоторые донариумы «запирают» свои дары в предметах, которые обычно либо создают сами, либо берут какую-то значимую для них вещь, ведь только таким образом можно использовать больше силы без каких-либо побочных эффектов. Или стать обычными людьми, как сделала моя мама: ее дар хранился в медальоне, который она отдала мне.

А этот дуб Элис наверняка вырастила сама, понемногу заключая в нем свою силу. Но дуб не просто предмет, он живет, а значит, они связаны и нуждаются друг в друге.

— Изабель, сделай что-нибудь! — кричит девушка, отрывая меня от созерцания барьера и установления связи.

— Что? — кричу я в ответ.

Я и правда не знаю, чем могу помочь: ведь моя сила не защищает, она оружие.

— Атакуй, — выдыхает она.

Подняв голову, я понимаю, что она имела в виду: один из хаубердов влетел в дыру и опускается все ниже. Сосредоточившись, я посылаю волну ему навстречу, но ничего не происходит, это значит, он защищен, но мне нужна лишь волна посильнее. Я концентрирую энергию, чтобы хватило одного удара, но крик, слишком громкий и близкий, отвлекает меня. Теряя контроль, чувствую, как энергия снова растекается по всему телу.

Раздраженная, поворачиваюсь посмотреть, в чем дело, и вижу Элис. Бледная, как полотно, женщина едва держится на ногах, ее глаза останавливаются на дубе, оставшиеся силы покидают ее, она падает на колени, теряя сознание, и валится на бок. Внезапно раздается грохот, заставивший нас оторвать глаза от Элис, и мы видим, как остатки барьера сгорают.

— Изабель? — голос кареглазой девушки раздается совсем рядом. В нем нет страха и отчаяния, только решимость и гнев.

Я перевожу взгляд на хауберд и с упавшим сердцем понимаю, что он почти подобрался к дереву.

— Слишком близко.

Воздух вокруг сгущается, и начинается буря. Бешеный ветер, грозящий перерасти в ураган, заключает нас вместе с дубом и Элис в сердцевину воронки, а девушка стоит в самой середине, раскинув руки в стороны и закрыв глаза.

Сделав пару шагов к лежащей на земле Элис, я опускаюсь рядом с ней на колени. Стоит мне коснуться ее холодной, как лед, руки, как она выгибается всем телом и снова падает, только на спину. Ее глаза распахиваются, затем фокусируются на ветре вокруг нас, и она шепчет:

— Силен.

Наверное, так зовут девушку. Я оставляю вновь потерявшую сознание женщину лежать на земле, потому что все равно ничем не смогу ей помочь, и поворачиваюсь к Силен.

Обернувшись, я ошеломленно замираю. Ее глаза больше не карие, а абсолютно золотые, зрачки превратились в точки, словно от яркого света, хотя, может, там свет и ярче. Силен парит в воздухе, чуть согнув колени и все так же раскинув руки в стороны, и, по-моему, ее удерживает ветер. Он оберегает свою хозяйку, плавно перенося ее в воздухе.

Этот же ветер нещадно бьет меня по лицу моими же волосами, в которых не осталось ни одной шпильки, а волосы Силен, длинные, цвета шоколада, лишь слегка развеваются позади нее. Тут в воронке открывается небольшое «окно», в котором появляется хауберд, и я сразу понимаю, что нужно делать. Собираю энергию и, задрав голову, подбиваю его, а следом три других, появившихся в таких же окнах.

Не знаю, как долго это длится, но после десяти или двенадцати хаубердов, я чувствую, что очередной удар дается мне с трудом, и бросаю взгляд на Силен. Ей, похоже, еще хуже, ведь она использует гораздо больше энергии, чем я, и долго контролировать шторм не сможет. Она уже не так расслабленна, как раньше, а волосы хлещут по щекам и ее, и, кажется, глаза потухли.

Я кричу ей, пытаясь сказать, чтобы она перестала, но мой голос тонет в царящем вокруг шуме. Когда мой взгляд цепляется за небольшой зеленый шар, упавший на землю прямо под Силен, я узнаю его, но уже слишком поздно: зеленый туман застилает глаза и исчезает, а Силен кричит и падает на траву.

Стоит Силен коснуться земли, как шторм прекращается, а ветер мгновенно стихает. Обессиленная, я тоже падаю набок и закрываю глаза. Практически потеряв контакт с реальностью, я слышу голоса, доносящиеся словно через толщу воды.

— Я справлюсь. Она жива?

— Ненадолго.

Я не могу пошевелиться, не могу даже открыть глаза. Удаляющийся гул хаубердов — последнее, что я слышу.

Глава 2

Когда я открываю глаза, за окном уже темно, а кто-то перенес меня в дом и положил на диван в кабинете Элис. Усталости я не ощущаю, поэтому решаю найти кого-нибудь. Обхожу комнаты первого этажа, громко окликая Элис, но безрезультатно, и, подойдя к подножью лестницы, без особой надежды снова зову ее, но, не услышав ответа, направляюсь к двери.

Выйдя на улицу, чувствую, как легкий ветерок, играя моими волосами, холодит щеки, и, подняв голову, вижу полукруг луны. Красиво, даже немного обидно, что луну теперь редко видно, ведь обычно она скрыта облаками. Оглянувшись вокруг, я замечаю свет костров, слышу тихий гул голосов и направляюсь туда.

Хоть людей и много, все они говорят полушепотом и переходят от одного костра к другому, со свечами в руках, отбрасывающими причудливые тени на заплаканные лица. В памяти слишком живо всплывают похороны, в которых мне пришлось участвовать, но прежде, чем я успеваю сбежать, меня замечает Элис. Она идет мне навстречу и мне ничего не остается, кроме как позволить ей подойти. Всего одного вопроса хватает, чтобы Элис мне все рассказала: во время атаки были убиты пятеро, еще тринадцать человек забрали с собой вэрумы. Правда, оплакивают сегодня всех, и убитых, и пленных. Это не укладывается у меня в голове, но накатившая тошнота не дает мыслить ясно.

Закончив, Элис приглашает меня принять участие в церемонии. Пока я пытаюсь сообразить, как бы повежливее отказаться, к нам подходит девочка лет семи и передает Элис записку. Прочитав ее, женщина хмурится и, повернувшись к девочке, говорит:

— Исла, будь добра, проводи Изабель.

Девчушка, слабо улыбнувшись, протягивает мне руку, и, как только я беру ее, Исла ведет меня к ближайшему костру. По пути девочка берет свечу в стакане и протягивает мне, а я замечаю, что паника понемногу заполняет собой все мои мысли, несмотря на то, что я как мантру повторяю про себя: «Нельзя, нельзя об этом думать». Я следую за ней, пытаясь унять тошноту и убеждая себя, что я почти не знала этих людей. Если на то пошло, то говорила я только с Силен.

Стоит нам подойти к костру, как Исла устраивается около женщины, наверное, своей матери, и предлагает мне сесть рядом. Я сажусь на бревно, а в голове молотом бьется: «Это не похороны твоих родителей!», но тщетно. Я отключаюсь от реальности.

Когда мне было девять, моих родителей убили. Мы с Джоном были в школе с самого утра, но я нехорошо себя чувствовала, и меня отпустили домой пораньше. Когда я зашла в дом, сквозь стеклянную дверь кухни я увидела, как какой-то мужчина держит мою мать. Только то, что он стоял боком к двери и не заметил меня, сосредоточившись на маме, спасло мне жизнь в те минуты.

Он был одним из донариумов Верума. Через дверь было плохо слышно, да и кровь стучала в ушах, но мама все время качала головой, наверное, повторяя, что ничего не знает, но он ей не поверил.

Я открыла дверь в ту же секунду, когда его рука превратилась в лезвие и он перерезал маме горло.

Я слышала собственный крик, даже не понимая, что кричу сама. Не знаю, как это получилось, но тогда я впервые убила. Окна разлетелись вдребезги, весь пол оказался покрыт стеклянной крошкой. Неконтролируемая волна оказалась очень сильной: я слышала, как ломались его кости, видела, как он открыл рот в беззвучном крике и как застыли его глаза. Он упал, а я в ту же секунду бросилась к маме.

Я пыталась ее поднять, но не смогла, обнимала ее, плакала, умоляя очнуться и сказать мне, что все будет хорошо. Умоляя не бросать меня.

Через несколько часов, по крайней мере, так утверждали висящие на стене часы с треснутым стеклом, я заставила себя отпустить маму и выйти из кухни. Как только мой мозг снова стал воспринимать происходящее, я точно знала, что не позволю Джону увидеть ее.

Я хотела выйти через переднюю дверь, но увидев дорожку из капель крови в коридоре, ведущему в гостиную, через которую нужно было пройти, я почувствовала, как глаза обжигают новые слезы.

Там был папа.

Я выбежала из черного входа и больше никогда туда не возвращалась.

Не помню, как добралась до школы, я нашла Джона, который сидел в классе с учительницей, которая ждала нашу маму, ведь Джон был еще маленьким и один ходить домой не мог. По-моему, я объяснила ей, что случилось, хотя и не уверена. Знаю лишь, что как-то я убедила ее отпустить нас.

Когда мы оказались у дяди Гордона, я сломалась. Я долго сидела и смотрела в одну точку, не реагируя на тетю Анабель, пытающуюся поговорить со мной и покормить меня. Ей удалось только уговорить меня переодеться и принять душ, после которого я снова села в угол. Я рассыпалась на части, мне было больно и плохо, но собирать себя мне было незачем: о Джоне теперь было кому позаботиться. Затем, плавно, я снова стала ходить, есть, спать, разговаривать. Прошло много месяцев, прежде чем тетя снова научила меня улыбаться, но я не стала прежней счастливой и жизнерадостной девочкой.

На похоронах родителей все было почти так же: костер, свечи, плач. Только людей было меньше и плакали все, кроме меня. Люди жалели меня, как будто я нуждалась в их жалости, как будто я вообще хоть в чем-то нуждалась, говорили, что это шок и я не могу поверить в происходящее. Еще как могла. Я ведь все видела своими собственными глазами, а потом убила убийцу своих родителей. Об этом я никому не сказала, кроме тети. Она была мне неродной, но я любила ее и доверяла ей. Помню, как она обнимала меня, успокаивала и ругалась с дядей, когда он кричал на меня или пытался за что-то наказать.

Я трясу головой, надеясь хоть как-то избавиться от этих воспоминаний, вот только обстановка этому явно не располагает, поэтому, чтобы отвлечься, я сосредотачиваюсь на людях вокруг костров, и пусть на многих лицах написаны скорбь и печаль, лишь некоторые действительно убиты горем.

Мы уже довольно долго сидим молча, когда у соседнего костра поднимается мужчина и говорит, что пора начать ритуал. Мать Ислы, видимо заметив, что я не знаю, что делать, тихим шепотом сообщает мне:

— Нужно подумать об одном из умерших и задуть свечу.

Я думаю о том, что не знаю никого из убитых, что и говорить, я даже не в курсе, как их зовут и звали, да и вообще не вижу смысла оплакивать живых. Поэтому я вспоминаю мамину улыбку и задуваю свечу.

После того, как все свечи задуты, люди начинают расходиться, но не успеваю я решить, куда мне пойти, как рядом появляется незнакомый мне паренек и просит следовать за ним.

Мы снова оказываемся в кабинете Элис, где помимо самой хозяйки и Сэма, оперевшись на стену, стоит парень с темной бородой. Элис представляет нас друг другу, но Итон просто смотрит в никуда.

Я, все еще ни черта не понимающая, вдобавок расстроенная похоронами, начинаю выходить из себя. Сколько можно? Мало того, что из расплывчатых объяснений Элис накануне в моей голове так ничего и не прояснилось, так она еще и вздумала знакомить меня с невыражающим интереса к происходящему парнем. Именно это почему-то и становиться для меня последней каплей, и я требую объяснений.

Элис, явно не ожидавшая такого хамства, на секунду замирает, а затем без сил падает в кресло. Да, я была груба, но чего она ожидала? Похоже, именно это и приходит ей в голову, и она быстро обрисовывает для меня ситуацию.

— Во-первых, мы на острове, во-вторых, он невидим, в-третьих, на остров напали впервые, а о потерях ты уже знаешь.

— Я не понимаю, почему мы не организовываем спасательную операцию.

К моему удивлению, эти слова произношу не я, а Сэм. Элис устало вздыхает и поворачивается к нему:

— Мы уже это обсуждали.

— Если уж на то пошло, я этого тоже не понимаю. Вы же, вроде как, спасаете мир. — скрестив руки на груди, произношу я.

— Я не собираюсь посылать людей на смерть. — хмуро отвечает Итон.

Значит, он все-таки умеет разговаривать.

— Я этого и не прошу, но не можем же мы их бросить. — не желая отступать, горячо возражает Сэм.

— Мы на войне. — для убедительности ударив кулаком по ладони, говорит Итон. — Иногда приходиться жертвовать меньшим ради большего.

Господи, неужели этот идиот тут что-то решает?

— И все эти люди — меньшее?! — Сэм срывается на крик. Похоже, Итон его раздражает куда больше, чем меня.

— Да кто ты такой, чтобы указывать мне, что делать?

Весь запал Сэма исчезает, его поставили на место. Меня нет.

— Сразу видно, твоих любимых там нет, — холодно роняю я.

На этот раз багровеет Итон, а не Сэм.

— Да как ты смеешь? — его руки сжимаются в кулаки. — Силен была моей кузиной, а ты…

— Была. — обрываю его я. — К твоему сведению, она была жива, когда из забрали. И я уверена, жива до сих пор.

— Откуда ты…

— Оттуда, что я была там, ты, кретин! Я не понимаю, как можно хоронить людей раньше времени.

— Хватит. — тихий голос Элис заставляет нас замолчать, ее душат слезы, но она продолжает, — Изабель, Сэм, мы ничего не можем сделать. Итон прав, мы не можем рисковать людьми.

— А вам не приходило в голову, что эти люди могут решать сами? — язвительно интересуюсь я.

В ответ Элис только качает головой.

— Думаешь, помогла спасти дуб и уже имеешь право голоса? — вздергивает брови Итон.

— Нет. Просто я знаю, что нельзя бросать людей в беде. — Элис поднимает глаза, но я буду не я, если все не испорчу, — И мне жаль Силен. Не из-за того, что ее схватили, — на меня направлены три пары удивленных глаз. — а потому, что ей достался такой никчемный кузен.

После этих слов поднимается страшный крик, а Итон пулей бросается ко мне, но Сэм успевает его перехватить. Лицо Итона от ярости покрывается красными пятнами, а сам он брызжет слюной, извергая проклятья. «Черт знает, какой у него дар» — проноситься в голове, и я поспешно выскакиваю за дверь.

Не успеваю я отойти достаточно далеко, как слышу свое имя, но не останавливаюсь, а наоборот, ускоряю шаг, прекрасно понимая, что это бессмысленно и зная, что мне все равно не убежать. Не проходит и минуты, как Сэм хватает меня за руку, разворачивая лицом к себе.

— Из, нам нужно поговорить.

В ответ я качаю головой, мне больно, в чем нет ничего удивительного.

— Иззи, послушай, мне очень, очень жаль…

Но я не даю ему закончить:

— Отпусти меня.

— Даже не подумаю, пока мы не поговорим.

— Ты хочешь поговорить? Отлично, давай поговорим. Кстати, о чем именно? Может о том, как ты меня сюда заманил? — язвительно спрашиваю я, не переставая вырываться, пусть и понимая, что это бессмысленно.

— Я ни черта не понимаю! Тебя никогда не волновала ложь. Ты ведь всегда удивлялась, почему она так много значит для других.

— Правда. Для меня не проблема, когда люди врут просто потому, что им так удобнее, как ты врал мне по поводу работы, а я ничего не имела против. Я и сама много вру, потому что так спокойнее и проще, но это не из-за того, что ты соврал. А из-за того, что ты сыграл на моих чувствах. Ты лучше меня знаешь, что ради Джона я готова на все, и ты использовал это, чтобы манипулировать мной. Я не могу этого простить.

Сэм долго смотрит мне в глаза, и опять я удивляюсь, как мне удается разглядеть тоненькие зеленые ниточки в его глазах в темноте, затем он выдыхает и, наконец, произносит:

— Просто знай, что мне действительно очень жаль, а Джон в полном порядке, обещаю. Я не буду больше искать оправданий — я их не заслужил. Если тебе вдруг что-то понадобиться, я всегда готов помочь в память о нашей дружбе. — он отпускает мою руку, слегка сжав ее напоследок. — Я знаю, что не должен был предавать тебя.

Едва он отпускает мою руку, как я отворачиваюсь от него и направляюсь к берегу. Горло словно сжато стальными тисками, ноги от усталости отказываются держать меня, а тело пронзает жуткая слабость. Лишь усилием воли я заставляю себя дойти до кромки воды и чуть ли не падаю на влажный песок.

Я даже не знаю толком, от чего устала. Сэм предал меня, он сам так сказал, и не думаю, что смогу простить его в ближайшее время. Он использовал мою главную слабость против меня, а это не легко простить.

Океан очень близко и его соленое дыхание помогает успокоиться, а на небе загораются звезды, пока я сижу на берегу, позволяя холодной воде плескаться у моих босых ступней. Я слушаю шум волн и таращусь в темноту, стараясь разглядеть океан, но он лишь ненамного темнее неба.

Когда горизонт начинает розоветь, ко мне, не говоря ни слова, подсаживается Элис.

— Как я могу вернуться домой?

Конечно, домом это место назвать трудно. Особенно учитывая тот факт, что я собираюсь найти себе новый, о котором не будет знать никто.

— Я не думаю, что тебе стоит возвращаться. Раз тебя нашли мы, значит, и Вэрум тоже сможет. Ты так же важна для нас, как и для них.

— С какой стати? Что во мне особенного?

— Понятия не имею. — слегка раздраженно отвечает Элис. — Но что-то есть, иначе Альберт не стал бы с таким упорством тебя искать.

— То есть, вы тоже не в курсе, зачем я нужна? — удивленно спрашиваю я.

— О нет, Изабель. — со странной улыбкой возражает она. — Я знаю, какая роль тебе приготовлена, не сказать, что я в восторге, но я, так же, как и ты, не вижу в тебе ничего особенного. Просто упрямая девчонка.

— Если таким образом вы пытаетесь уговорить меня остаться, то вам стоит попробовать что-нибудь другое. — сухо отзываюсь я и отворачиваюсь от нее.

— Ты горда, хорошо. — удовлетворенно кивает Элис. — Сильна, горда, красива. Умна?

— Можете не сомневаться.

— Ну да, ты же не повелась на мои обвинения против Сэма. — снова кивает она.

Я молча отмечаю, что все же была права.

— Кажется, вы не очень-то хотите, чтобы я осталась. — замечаю я.

— Правильно кажется. Но здесь даже я не смогла переубедить Альберта, — она вздыхает. — он уверен, что ты можешь помочь нам справиться если не со всеми нашими проблемами, то с большей частью.

— А с какой стати я должна решать ваши проблемы? Мне и своих хватает.

— Потому что взамен мы можем решить твои. Ты, кажется, беспокоилась о своем брате. Можешь привезти его сюда, я обеспечу его защиту. — предлагает она.

— Да, я видела. — усмехаюсь я.

— Ты думаешь, что пара часов дала тебе полное представление о том, что здесь происходит? Посмею тебя разочаровать, все не так.

Элис выдыхает, потом слегка морщится и произносит: