18+
Взгляд сквозь время
Введите сумму не менее null ₽, если хотите поддержать автора, или скачайте книгу бесплатно.Подробнее

Объем: 424 бумажных стр.

Формат: epub, fb2, pdfRead, mobi

Подробнее

Роман в телефонной будке

О времена, о нравы

Окраина Москвы. Конец восьмидесятых годов прошлого столетия.

Во дворе обычной заштатной двенадцатиэтажки, вокруг единственного сохранившегося элемента детской площадки — песочницы — собирались местные мамочки. Их дети ковырялись в грязном песке, а они, сидя на обшарпанной лавчонке, самодовольно, как какое-то особенное мужское достоинство, обсуждали тему, которую можно сформулировать так: «Чей муж более привередлив, придя с работы».

— Ой, девчонки, мой, когда возвращается, да если еще и устал — всем хана! Лучше и не соваться. Если чайник не на плите, да чтобы непременно кипел в тот момент, когда он заходит, то все — крику не оберешься, так меня приложит, — упивалась своим несчастьем одна из них.

— Да, да, бедная ты, — завистливо подхватывали остальные с озабоченными выражениями на лицах.

— Но я терплю, что поделать, хоть и сама порой за день так устаю, — вздыхала «героиня» и довольная продолжала: — А у нас теперь новый кухонный гарнитур из рогожки… и нижние, и верхние шкафы — вся кухня полностью… Мой где-то отхватил!.. Надо беречь, я каждый день лазаю, протираю, чтобы не дай бог!

— Ох, ах, прям целый гарнитур? А у нас только мойка и разделочный стол…

Или:

— А нашей кухне уже лет пятнадцать, наверное, — выражали восхищение собеседницы столь удачным и дорогим приобретением.

— Как же тебе с мужем повезло! — звучал главный вывод из этого обсуждения.

Вторая из мамочек в свои двадцать четыре года уже родила подряд двоих детей и носила третьего. Лимитчица, взятая замуж из соседней общаги, расположенной через дорогу от дома мужа, что называется, окна в окна. Туда местные парни, и ее будущий муж в их числе, ходили удовлетворять свои мужские потребности в женской ласке. Эта мамочка была из везучих, потому что за многие годы она стала одной из тех немногих, о которых все слышали, но никто не видел. Той, кому реально посчастливилось из общежития переехать официальной женой к мужу в драгоценную московскую квартиру. И чтобы окончательно закрепиться в квартире родителей супруга, претворяя в жизнь совет собственной деревенской мамы, она не стала откладывать в долгий ящик — и осчастливила мужа тремя детьми подряд.

— А что… зато отстрелялась и все, — радостно она сообщала всем почти каждый раз, как выходила на улицу.

Подруги неуверенно поддакивали, но никто из них, будучи москвичками, не заговаривал и о втором ребенке — не то что о третьем.

— А мы скоро поедем к моим, на море, под Одессу, свежий воздух, фрукты! Наедимся! Отдохнем! — воодушевленно делилась деревенская…

Время стояло голодное, магазины встречали покупателей пустыми полками. Отоваривался народ по продуктовым талонам, отстояв многочасовые очереди, а о море и вовсе не мечтали.

Для тех, кто не в курсе тонкостей жизни тех лет, поясняю, что талоны — такие бумажные карточки, которые выдавались на месяц в количестве стольких штук, сколько в семье по месту прописки зарегистрировано человек. На талон разрешалось приобрести конкретное количество продуктов: один килограмм сахара, три куска мыла и так далее. Определенные товары продавались только в районе проживания и при предъявлении паспорта с пропиской. Даже имея деньги, купить продукты, а тем более качественные продукты, было очень нелегко. Поэтому иметь в друзьях людей, способных хоть что-то достать из дефицита сверх положенного по талонам — житейская необходимость.

А тут домашнее варенье, соленья и колбаса, и «подруга» могла тебе все это привезти и продать по сносной цене! За свою деревенскую хватку и продуктовое богатство, которое в то время ценилось выше любой валюты, она и находилась в фаворе у «коренных москвичек». Ее муж работал простым автослесарем в троллейбусном парке, и его достижениями по улучшению семейного быта она не могла похвастаться. Зато еще более гордо, чем о доме под Одессой, новая москвичка, не уставая, рассказывала о том, чего они добились в вопросе расширения жилой площади: их семью поставили на государственную — бесплатную — очередь на получение квартиры в Москве! Она не сомневалась, что всего через каких-то лет десять-пятнадцать квартиру им непременно дадут. Ну а ради такого счастья можно потерпеть и всемером поютиться на пятиметровой кухоньке, принимая пищу в порядке установленной очереди.

Ничего страшного она не видела и в том, чтобы прожить свои молодые годы с мужем и тремя детьми-москвичами в двух десятиметровых комнатах. Почему в двух? А в третьей, восемнадцатиметровой, остались проживать родители мужа. Которые, по ее мнению, свое уже пожили, и вполне могли бы и даже обязаны, будь они по-настоящему любящими бабушкой и дедушкой, уступить эту комнату внукам. Им самим следовало бы переехать в меньшую комнату, а лучше вообще вернуться в деревню, из которой они когда-то приехали по тому же лимиту в Москву, тем самым освободив место новому поколению. Родители мужа, конечно, знали об этих ее высказываниях, всегда найдутся «добрые люди», готовые раскрыть глаза «незрячим», и отвечали ей взаимностью. В разговорах со своими друзьями — родителями ее же подружек — они ядовито высмеивали невестку, ее деревенский говор, манерность, рвачество и нахальные требования к ним. Друзья родителей мужа новой москвички делились в семьях со своими детьми — молодыми мамочками, а те между собой, и сплетни гуляли по кругу, обрастая каждый раз новыми ужасными подробностями. Однако ж она чуть ли не единственная из всех невесток называла родителей мужа, всегда приниженно и льстиво глядя им в глаза, «мама» и «папа», а они в ответ ее «доченька». А самого мужа, как ни странно, деревенская называла «Длинный». Кличкой звали его между собой пацаны еще с тех времен, когда приходили в общагу. И она упорно продолжала называть Олега в разговоре с приятельницами-мамочками его кличкой, почему-то рассчитывая, что этим покажется им более своей. А ее московские подруги не упускали повода позлословить и на эту тему о ней. Ну конечно, или в ее отсутствие, или всего лишь каждый раз, пока она шла к детской площадке.

— Во, лимитчица наша идет, сейчас «гыкать» начнет, — посмеивались они между собой, вдобавок с удовольствием обсуждая ее вызывающе открытые наряды: — Опять обтянула грудь, того и гляди, сиськи выпадут, — язвили «доброжелательницы».

Светка, так звали лимитчицу, настоящая украинская красавица, с большой грудью и осиной талией, ростом за метр восемьдесят, и вполне могла бы претендовать на участие в модных конкурсах красоты, тогда только набирающих обороты в СССР. Но «добрые московские подружки» за Светкин высокий рост плюсом к «лимитчице» называли ее по аналогии с мужем «длинная» или за ее украинское произношение — «Галка». На лавочку она всегда садилась Светульчиком и расцелованная в обе щеки «искренне» соскучившимися со вчерашнего дня по ней приятельницами. Участвуя в сегодняшней беседе, Светульчик гордо рассказывала, что для возвращающегося с работы мужа она не только ужин готовит, но и подогревает тарелки, как в ресторане! А уж готовит она столько разных вкусностей, чтобы мужу, уплетая их, и пожаловаться-то было некогда.

Светке в отличие от избалованных московских девиц, как «скромно» говорила она, «не пристало раздражать мужа». Все дружно соглашались, что у нее нет никаких прав, и что очень хорошо, что она и сама все про себя понимает. За такое понимание своего места в «элитном московском обществе» ей милостиво прощали ее красоту.

Была в компании мамочек еще одна девушка — Ира, которая единственная из всех получала не обычное высшее образование, а второе, никому не нужное в то время, высшее образование. Учеба в институте среди местной молодежи считалась никчемной тратой времени. Страна трещала по швам, «вшивая интеллигенция» находилась не в чести и зарабатывала, если зарабатывала вообще, чистые гроши. Только-только начинались годы дикого капитализма, когда каждый хотел жить здесь и сейчас. И если не все, то многое решалось силой и напором. А деньги водились либо у бандитов, либо у фарцовщиков, да у людей, приближенных к системе распределения чего-либо. Любой товар в то время был дефицитным: от носков до бытовой техники.

Муж Иры считался нормальным мужиком. Он закончил ПТУ (профессионально-техническое училище. — прим. автора) и работал водителем на собственном грузовичке «Газель», обеспечивая жену и ребенка, пока та «развлекалась в институтах». Их семья у москвичек состояла на отдельном счету, потому что у них, единственных из всей компании, имелась своя, пусть и однокомнатная, но квартира! Правда, на первом этаже, отчего без балкона. И белье Ире приходилось сушить в ванной комнатке, что крайне неудобно. Об столь важном недостатке в планировке неоднократно, конечно, «сожалея» о ее несчастье, Ире напоминали остальные мамочки. Безусловно, они понимали, как ей повезло — жить в своей квартире уже сейчас! Но все же у Иры с мужем квартирка так и останется однокомнатной и без балкона, а в их квартире, которую они непременно когда-нибудь заполучат либо по очереди, либо после смерти родителей, комнат будет не одна и обязательно с балконом или лоджией. Подобный факт автоматически, пусть и в будущем, выводил их на более высокий социальный уровень, чем у Иры сейчас. Видимо эта радужная мечта, и позволяла подругам смиряться с ее теперешним превосходством. К тому же Ира молчаливая, а в ее семье явно правит патриархат, в чем сомневаться не приходилось, видя Иру в солнечных очках в любое время года. Так и в данной беседе она не участвовала, а выступала в роли благодарного слушателя. Ну что она могла сказать, когда с ней и так все ясно.

— Умная, умная, — говорили про нее «подружки», — а дура, раз муж так часто прикладывает. Чем его надо так злить-то? — недоумевали они и смаковали подробности, бурно обсуждая, за что и как он ее приложил в последний раз.

Саму Иру они почти никогда ни о чем не спрашивали, «тактично» делая вид, что ничего не замечают. Её тепло расцеловывали при встрече, впрочем, как и всех.

Но самой колоритной из компании была Таня — девушка довольно плотного, нет, скорее полного телосложения, с кожей, покрытой рытвинами от перенесенной ветрянки, носом картошкой и несоразмерно полными губами на фоне маленьких, узких и очень ядовитых глаз. Ее фигура выделялась широкими, низко посаженными бедрами на полных коротких ногах, а единственным, но ярким украшением являлась большая, выпирающая грудь. В среде местных ее звали «подстилка». Жила она с мамой и бабушкой в двухкомнатной малогабаритке. Таня — громкая и разухабистая, очень заразительно смеялась и отпускала точные, хлесткие, приправленные матерком замечания в адрес окружающих.

Всегда считалось, что уж Таня-то точно НИКОГДА не выйдет замуж, так как с ней хоть раз переспал каждый местный парень, включая сегодняшних мужей остальных мамочек. Но замуж она все-таки вышла, и не самая последняя. Правда, не за местного, а, как говорили, за армянина. Ее мужа презрительно за глаза называли «черножопым», а в глаза приветливо «брат». У него единственного в их компании на тот момент имелась личная легковая машина, и он мог достать на рынке, на котором работал мясником, большой дефицит того времени — свежее мясо. Если разговор у мамочек заходил о Тане, то не «плюнуть» в Танину сторону считалось моветоном, но опять же в ее отсутствие. Любимой темой среди подружек стало гадание, кто и когда первым расскажет ее «черножопому муженьку» о развеселом Танином прошлом и что тогда он с ней сделает, учитывая, какие у них там на востоке нравы. А ведь любая из них столько про нее знает, но молчит, такое в их сердцах «благородство», а она позволяет себе колкости в их сторону — неблагодарная. Когда же Таня приближалась к детской площадке, головы у всех слегка втягивались, глаза опускались, попасть под ее острый язык никому не хотелось, и ее приветствовали с «нежным жаром» и целованием наравне с остальными.

Все мамочки примерно одного возраста со своими мужьями. Максимальной разницей между супругами составляла два года. Их возраст крутился в районе двадцати трех лет. И все, кроме «черножопого» и «длинной», изначально росли в общей компании. Жили все рядом, в соседних домах. Сначала ходили в один детский сад, потом в одну школу, гуляли вместе и знали друг о друге всю подноготную. Их стая, сформировалась по признаку ареала обитания. Внутри нее могли кого-то любить больше или меньше, но все они в нее входили. И как бы ни ссорились между собой ее члены, разногласия относились к их внутренним, местным разборкам. Все жили на одной стороне микрорайона. Но есть часть микрорайона, расположенная на противоположной стороне дороги местного значения. Там уже жили чужаки, у них свои девчонки и парни, которые исторически, если не враждовали, то конкурировали друг с другом. За встречи с парнем с «другой стороны» местными парнями девушке делался строгий выговор: «Тебе что, своих не хватает?» Чужака-парня без стеснения могли и побить.

Такая же ситуация и с девушками: кадрить парня с «другой стороны» было опасно, могли и лицо расцарапать, и «темную» устроить. Все посторонние воспринимались в штыки.

Переходить дорогу такой стае опасно. Внутри сообщества действуют отдельные социальные и поведенческие нормы. Любое несоответствие принятым среднестатистическим нормам жизни и морали считалось наглым вызовом. В отношениях не малую роль играло возрастное деление на старших и младших, как бывает в юные годы, когда пятнадцатилетнему девятикласснику четырнадцатилетний восьмиклашка кажется малолеткой, недостойным его внимания, а шестнадцатилетний десятиклассник — умудренным жизненным опытом авторитетом.

Мужья, несмотря на свои двадцать с лишним лет, по-прежнему выше семьи ставили нужды «друганов» и, вопреки наличию детей, довольно активно участвовали в жизни местной молодежи. И от всех «новобранцев» в виде жен или мужей «со стороны» ожидалось некое смирение или даже подобострастие, пока их не соизволят признать и принять в ряды стаи как полноправных членов.

Вечерами после работы абсолютное большинство и свободных, и семейных, оставляли детей на попечение бабушек и дедушек и выходили в «колхоз». «Колхозом» — назывались вкопанные рядом, вдоль забора детского садика два стола. Столы заменяли местной взрослой молодежи клуб по интересам. За ними компании играли в карты, домино, на гитарах, слушали музыку, общались и выпивали. Зимой, когда становилось холодно, народ переходил в ближайший подъезд, и веселье продолжалось там. Всем живущим, у кого окна квартир выходили на эти столы, практически ежедневно мешал полуночный шум. Но жаловаться решались единицы, так как если не их дети, то дети их соседей входили в ту или иную группу. У некоторых аксакалов, время от времени забредавших в «колхоз» расписать партеечку или выпить стаканчик, возраст перевалил уже за тридцать, у самых младших, как их называли «младшая садовская группа», колебался в районе шестнадцати лет. Время пользования столами делилось между группами в зависимости от возраста, а значит, статуса.

Такими радостями и интересами жила молодежь, московских окраин того времени. На одной из подобных окраин живут и главные герои книги.

Телефонная будка

Как-то пасмурным вечером, когда на улице не то осень, не то зима и серые тучи ползут по небу, навевая тоску, по улице бессмысленно шатались в поисках знакомых компаний и развлечений две двенадцатилетние подружки, когда с неба в очередной раз сорвался холодный дождь со снегом, они спрятались от непогоды в телефонную будку. Ну а раз они стоят в будке, значит, им нужно непременно позвонить кому-либо из друзей. Потому, что глупо просто так скучать. А вдруг кто-то согласится выйти на улицу разбавить их компанию. Даже побаловаться, набирая незнакомые номера, всегда веселей, чем стоять, ничего не делая в ожидании, когда поутихнет непогода.

Это сейчас молодежь привыкла знакомиться через интернет, а в эпоху городских телефонных будок, и домашний телефон имелся далеко не в каждой квартире. Зато всегда можно найти новых знакомых, позвонив по одному из номеров, обильно нацарапанных на крашенных стенах этих самых будок.

Девчонки стали шарить по карманам в поисках двухкопеечных монеток. Ничего.

— Посмотри получше, — сказала одна из них, — я слышала, звякало. Может, завалились куда?

Наконец в карманах куртки, за дырявой подкладкой все же нашлось несколько штук.

— Ну что, кому звоним? — спросила обладательница монетки, им на глаза попалась надпись про Царя, тщательно нацарапанная справа от автомата. Сразу видно, что человек старался, прочерчивая написанное не по одному разу. Надпись под цифрами гласила: «Царь козлов — звонить круглосуточно!» Почему бы не побаловаться и не позвонить «Царю козлов»? Наверняка будет весело. И девчонки набрали номер.

Дозвонившись первый раз и услышав в трубке мужское «алло», они, ничего не говоря, похихикали в трубку. Голос никак не среагировал на звонок, он положил трубку. Набрав тот же номер во второй раз, девчонки, все так же глупо хихикая, отважились спросить:

— Здравствуйте, а здесь проживает царь козлов?

На что услышали встречный вопрос:

— Где вы взяли мой телефон?

Голос не злился, не кричал, а спокойно и уверенно интересовался, удивляя и обескураживая девчонок. Такая реакция — не то, что они ожидали, и как-то совсем не весело.

— Ну, девочки, откуда у вас мой номер? — повторил голос настойчиво.

Ну раз им не хамят, то почему бы и не ответить. Они назвали голосу свое местонахождение, потом еще несколько минут объясняли детали расположения будки и, когда голос точно все понял, попрощались и повесили трубку. Из разговора девчонки уяснили только то, что голос принадлежит молодому парню, с стальными нервами и явно старше их.

— Прикол! Такой спокойный! — удивлялась подружка.

— Да, класс! — поддержала вторая. — Слушай, ну ты бы хоть спросила, как хоть его зовут?

— Ну и спросила бы сама, чего не спросила, раз такая умная?

— Ага, а ты?

— Ну трубка-то у тебя была?

— Вообще-то, мы вместе ее держали!

— Ну ладно, и чего теперь делать будем? Нашим, что ли, кому позвонить?

Девчонки хитро переглянулись и снова, хихикая и пихая друг друга в бок, в третий раз набрали тот же номер. Подружки рассчитывали, что уж после третьего звонка парень сорвется. А значит, вечер не пропадет даром.

— Слушаю, — снова ответил тот же мужской голос.

— Привет, это снова мы, хи-хи-хи, а как тебя зовут?

— Владимир, — ответил парень. — А «царь», потому что фамилия Царев, — добавил он, предвосхищая следующий вопрос, и в этот раз повесил трубку первым. А девчонки не успели с главным блюдом:

— А почему козлов? А каких — горных или степных? — и немного расстроились, развлечение неожиданно быстро закончилось.

— Интересно, — обсуждали они, — а почему он не спросил, а как, например, нас зовут? Девчонок у такого должно быть море?! Такой приятный голос! Интересно, он симпатичный? Они снова посмотрели на номер телефона, судя по первым цифрам их новый знакомый жил через дорогу, то есть на «другой стороне», что интриговало еще сильней. Посмаковав все детали, обсудив, что кому из них и как послышалось, показалось и подумалось, подружки договорились позвонить ему еще раз, но уже завтра. Сейчас двухкопеечные монетки у них кончились, а идти стрелять их у редких прохожих на «маме позвонить» по такой гадкой погоде не хотелось. Девчонки хорошенько заучили номер и полные впечатлений и эмоций, с чувством выполненного долга пошли по домам.

На следующий день погода ухудшилась, и идти гулять подружки передумали, а собрались потусоваться у одной из них дома. Предполагалось, что мама принимающей стороны на работе, а старшая сестра у подруги. И значит, они полностью свободны в своих действиях, в пределах разумного, конечно. Ну уж позвонить куда им захочется они точно смогут. С мамой они не прогадали, а старшая сестра неожиданно взяла, да и осталась дома.

Сестры

Разница между сестрами была в три года, старшая сестра — пятнадцатилетняя Катерина. И так сложилось, что в их семье без отца и со всегда занятой матерью именно она присматривала за младшей сестренкой. Когда Катя услышала, как ее младшая двенадцатилетняя Маша явно с кем-то флиртует, то не преминула поинтересоваться личностью собеседника.

— С кем по телефону глазки строим так, что уши красные? — с ехидцей спросила она у Маши.

— Счас, — сказала Маша в трубку и опустила ее вниз, прижимая микрофон к бедру, чтобы собеседник не слышал, о чем они с сестрой говорят. И кривляясь ответила:

— С незнакомым мужчиной.

— Тогда дай сюда, — властно сказала Катя и выхватила у Маши трубку. — Не мала ли с незнакомыми, да еще мужчинами разговаривать? Совсем с ума сошла? Девушка называется, — выговаривала Катя сестренке как заправская блюстительница нравов. Младшая в ответ огрызалась и недовольно фыркала:

— А что тут прям такого-то? Уже и поговорить нельзя? Чего ты везде лезешь? Я что, целуюсь-обнимаюсь или водку в подворотне пью? То же мне! — обижалась она.

Машина подружка и вовсе притихла на диване, зная Катин характер. Но Катерина поняла, что перегнула и дальновидно промолчала, а то сейчас они поссорятся по-настоящему. А Катя ссориться не хотела.

Перепалку между сестрами собеседник слышал хорошо. Ссора его развлекала, и, как того ожидала Катерина — гудков отбоя она не услышала.

— Ну кто там? — спросила Катя у сестры миролюбиво, как подружка, а не как воспитатель.

— Да какой-то Царь из телефонной будки, — честно ответила она. Катя приподняла брови.

— Оль, ну хоть ты ей скажи, — Маша обратилась за поддержкой к Машиной подруге. Та заморгала глазами:

— Кать, ну чего ты? Мы нашли телефон и прикалываемся.

Катя прислушалась, гудков в трубке она по-прежнему не слышала. Тогда, внутренне собравшись с духом, Катя подняла трубку к щеке и выдохнула:

— Добрый день.

— Добрый, — ответили ей слегка насмешливо.

Но тембр голоса оказался очень приятным. Перед глазами непроизвольно вырисовывался образ красавца. Одновременно Катерина поняла, что это голос довольно взрослого красавца, и, недолго думая, она выпалила:

— А вы собственно кто? Что у вас общего с маленькими девочками?

— Сама ты маленькая, — недовольно вставила Маша.

Катя махнула на нее рукой, мол, помолчи. Вопросы собеседнику Катерина задавала взволнованным резким тоном. И также, как и сестренка, ожидала в ответ какой-нибудь колкости. Но голос равнодушно произнес:

— Девчонки балуются, они мне сами позвонили, и мы второй раз разговариваем по телефону. Ответ понятен?

Как-то странно, что он сразу же ее не послал подальше, так на его месте сделал бы любой парень. И почему-то не бросил трубку. Ей тоже стало любопытно. Чего он ждет? Или ему все же что-то нужно от Маши? — разбирала Катерина ситуацию. Повисла пауза. — Нужно, наверное, что-то сказать, — решила она. — Ответ понятен, но, согласитесь, как-то странно, — продолжила Катерина.

— Не думаю, — ответили в трубке.

На самом деле ничего особо странного в поведении парня не было. Владимир весь день скучал в одиночестве, а болтовня по телефону и для него явилась хоть каким-то развлечением. А услышав голос Катерины, он понял, что с ним разговаривает уже не маленькая девочка. Его разобрало банальное любопытство, что за девица на том конце провода с таким самомнением и почему он ее не знает.

Приятный голос

Катерина к незнакомцам любого возраста обращалась на «вы». Ей казалось прикольным разговаривать подчеркнуто вежливо, пересыпая речь высказываниями разных авторитетных деятелей.

Катя — ранимая фантазерка. Воспитали девушку во многом книги, которые она хаотично проглатывала, читая много и с интересом — от сказок до философских учений. Ее ошибка в том, что и в повседневной жизни Катерина часто брала пример с любимых героинь прошлых веков. Она повторяла их эмоциональные реакции, копировала манеру поведения, стиль речи или, домысливая, поступала так, как в подобной ситуации поступила бы они. Хотя Катина повседневная жизнь была очень далека от приключенческих романов, исторических саг и идеальных философских миров.

Катерина выросла намного серьезнее и самостоятельнее многих сверстников. Мама с раннего возраста возложила на нее обязанность по присмотру и контролю над младшей сестрой и предоставляла ей в этом широкую свободу действий. Катерина рано почувствовала себя взрослой и вела себя как взрослая.

Так и в этот раз Катерина разговаривала с незнакомцем подчеркнуто на «вы». Против предположительно опасного незнакомца она ощетинилась всеми своими внутренними иголками. Но парень оставался спокойным, голос его звучал ровно и доверительно мягко. Он сам ей представился и пояснил без иронии в голосе, что его, конечно, как любого нормального парня, интересуют девчонки, но не детского возраста, поддержав ее переживания за сестру. Потом немного рассказал о себе, что он живет в доме напротив общежития, что отслужил в армии. И в результате, незаметно для себя Катерина проболтала с ним почти полчаса. Заканчивали разговор они почти друзьями. Правда прощаясь, свой телефон Катерина все же ему не оставила, но на предложение позванивать согласилась и пообещала, что как-нибудь непременно позвонит.

Младшая сестренка ехидно заметила: «Ничего себе ты с незнакомыми мужиками болтаешь!» Возразить, вроде как, и нечего, Катерина немного растерялась. Но впечатление сложилось приятное.

Их разговор долго не шел у нее из головы, казалось, между ними немало общего. В общем, Катерина согласилась с мнением сестры, что интересно было бы посмотреть, у кого такой приятный голос.

Странноватая

Катя знала, что ее считают странноватой. Училась она в целом на хорошо и даже отлично, занималась музыкой, не пила, не курила, почти не ругалась матом, то есть походила на настоящую зубрилу. Но вместе с этим поведение, стиль одежды зачастую позволяла себе вызывающие. Катерина всегда и на все имела и не стеснялась высказывать собственное мнение, держалась подчеркнуто независимо, прогуливала, спорила с учителями. Со сверстниками и вовсе общалась более чем уверенно и легко могла за себя постоять, в том числе — при крайней необходимости — и кулаками.

Достаточно сказать, что в седьмой класс ее перевели условно из-за неуда по поведению, хотя в аттестате была всего одна четверка. Многие из ее «выходок» останутся в анналах школьной истории, в том числе и эта устроенная Катей в восьмом классе.

Кабинет химии располагался на втором этаже школьного здания. Им задали задание. Чем-то недовольный, в плохом настроении учитель строго следил, чтобы никто не списывал. Катя скосила глаза к соседке и, попалась под горячую руку. Она первой получила двойку в журнал. Учитель называл подобную процедуру «операция одиннадцать». Первым одиннадцати проштрафившимся ученикам, не зависимо от причины, он ставил двойки в журнал. Катерина во всеуслышание возмутилась несправедливостью. Но учитель остался непреклонен. Катерина не очень-то знала химию, но уж три с плюсом, а если повезет, то и четыре могла получить, но никак не два.

— Вы не имеете права ставить мне два, я не списывала, тем более что я сделала больше, чем Пуговкина, — как обычно. не унималась она.

— Будешь выступать, я сейчас на единицу исправлю, — недальновидно отрезал химик.

Катерина встала, подошла к открытому окну. Вновь спросила:

— Не исправите?

— Нет, — уверенно ответил учитель.

Она за секунды вскочила на стул, на парту, с парты на подоконник и, обернувшись через плечо, повторила вопрос. Класс загудел.

— Нет, — подтвердил учитель и скептически улыбнулся. Катерина с театральным криком выпрыгнула в окно. Учителю сделалось плохо. Поднялся шум, ребята повскакали с мест. Кто-то смеялся, кто-то восхищался, кто-то отпаивал учителя водой. Ничего страшного не произошло, Катерина спрыгнула не на землю, а на козырек над дверью первого этажа, расстояние до него около двух метров, но не сообразивший этого учитель сильно испугался. Катя торжествовала.

Следующий — девятый класс собрали из лучших учащихся трех восьмых. В эти списки из-за поведения Катерина не попала. Тогда она написала письмо в районное отделение образования, надзирающий за школами орган, в котором пожаловалась, что ее дискриминируют, и, опираясь на свои хорошие оценки, потребовала зачисления. И только после скандала ее все же зачислили.

За смелость в школе ее уважали, но держалась она особняком. У нее имелась масса почти приятельниц и только одна подруга. Но проучились они вместе только до девятого класса. Дальше их пути разошлись. Катерина осталась в школе, а подруга отправилась в профессиональное медучилище. И в девятом классе Катя фактически осталась одна. С ней перешла туда только одна более-менее близкая ей приятельница Света.

Многие местные девчонки откровенно ее недолюбливали. Ну, во-первых, никому не нужна симпатичная конкурентка, а во-вторых, им с ней казалось так же неинтересно, как и ей с ними: ни посплетничать, ни покурить, ни выпить, а нарваться на разборки из-за Катиных умничаний легко…

В среде сверстниц, пожалуй, самым весомым из аргументов для занятия верхней ступени на иерархической подростковой лестнице служило наличие парня. Все девчонки налево и направо хвалились победами на амурном поприще, рассказывая истории, похожие на сюжеты модных тогда индийских фильмов. Катерина, наслушавшись увлекательных выдумок, несколько переживала, что она чуть ли не одна-единственная из всех, кто до сих пор без пары.

Катина искренняя дружба с мальчиками закончилась сразу же по поступлении в первый класс школы. Конечно, мальчики все время находились с нею рядом — и на занятиях, и во дворе, но Катя ни с кем из них не поддерживала дружеского общения. Они жили параллельно и, по словам мамы, должны повырастать в таких же козлов, как и их папаши.

Став подростком, у себя в районе Катя часто слышала от ребят постарше в довольно развязном тоне фразы похожие на: «Эй, девчули, чего скучаете? Не хотите с хорошими пацанами пива попить?» или «Чего такие нарядные и одни?» Если пацаны не хамили, то Катя отвечала в своей манере: «Спасибо, нет» или «Проходите мимо, будьте любезны».

А если к ним после первого отказа начинали цепляться, тогда они с подружкой могли и огрызнуться: «Мы одни потому, что вокруг одни козлы…» Катерина и ее подружка были не из робкого десятка и остры на язык. Кроме того, они не пили пиво и им не хотелось слушать мат.

Парни-сверстники зачастую избегали фифу, при которой и ругнуться, видите ли, нельзя. Сдалась она им триста лет со своими неадекватными запросами. Были и те, кто хотел общаться, но боялся плыть «против течения». Время рыцарей прошло. Катерину окружали обычные мальчишки.

Катерина смазливая, это признавали все, но толку? Она слышала, как ее обсуждали. Пару раз старшие ребята говорили ей прямо в глаза, что она зря вечно умничает и прикоснуться к себе не дает, мол, останется одна с такими заскоками.

— Кому ты вообще нужна-то такая худая да плоская, вон сравни себя хоть со Светкой — у нее и грудь, и корма будь здоров, — подсмеивались над ней пацаны. И Светка могла стоять рядом и довольно улыбаться. Катя таких выходок не понимала. Она видела, как ребята не раз позволяли себе ущипнуть или хлопнуть девчонок по филейным местам, а те только хихикали. А могли иной раз «зажать» в лифте, но те попищат для острастки и ничего, без всяких обид тем же вечером выйдут во двор в компанию пить пиво. С такими девчонками пацанам вполне интересно, и главное — напрягаться не нужно.

Когда подобное соседский парень попробовал провернуть с ней, Катерина отбивалась и кричала на весь подъезд. Она расцарапала ему грудь, лицо и порвала дефицитную рубашку. А он назвал ее психичкой и искренне недоумевал, за что, собственно, она так на него набросилась.

Катино личное отношение к мужскому полу можно назвать негативным. Ее выводы подкреплялись сведениями о проблемных взаимоотношениях в семьях одноклассников. Подобные перспективы в браке не внушали Катерине оптимизма и резко диссонировали с книжным миром.

В Катиных мечтах ее парень — сразу же кандидат в мужья, и никак не меньше. По примеру книжных героев ему следовало смиренно и безропотно добиваться благосклонности дамы сердца, возможно, годами, вздыхая и читая стихи под балконом.

Золотой середины Катерины не имела, она строго делила мужчин на козлов в жизни и принцев-рыцарей в мечтах. Для себя Катерина выбирала «принца на белом коне» и верила, что за кем за кем, а за ней-то он непременно приедет. В семье у Кати были одни женщины, ни отца, ни брата.

Плюс к школе, она каждый будний день и по субботам занималась на фортепиано, а по воскресеньям в первой половине дня ездила на занятия в вокально-инструментальный ансамбль в молодежный центр, где играла на клавишных и пела. По дороге на занятия она постоянно читала. Так что свободного времени у нее практически не было. И по всем показателям ее ждало неплохое будущее.

Катерина из той редкой категории детей, кто с самого раннего детства сам делает домашние задания, без напоминаний и тычков от взрослых, правда, если ей нравится предмет изучения. Она одна из немногих, поступила в известную музыкальную школу по конкурсу и училась там почти бесплатно, не считая подарков преподавательнице на праздничные даты. Этот факт выяснился случайно. Отзанимавшись около года, в процессе болтовни одногруппников о том, чьи родители кем работают, и тому подобных тем, оказалось, что она одна среди всех из простой семьи. И на прямой вопрос сокурсников, а как же с такими простыми родителями она попала сюда, Катя дала очевидный, как ей казалось, ответ: «По конкурсу». Но по удивленным лицам собеседников Катерина поняла, что о конкурсе никто из них и не слышал. Кроме нее, происходившей из обычной рядовой, к тому же неполной семьи, все остальные дети, были детьми обеспеченных родителей при должностях и званиях и из партийной номенклатуры. Поэтому друзей среди них Катерина не обрела.

Катерина стала часто задумываться, что с ней не так? Временами честно пыталась через себя переступить и влиться в дворовую компанию, и ей это неплохо удавалось, но и быстро наскучивало.

Студент

Впечатлительная Катерина весь следующий день после разговора с Владимиром то и дело его вспоминала. Сестра вносила свою посильную лепту в этот процесс, подначивая Катю вопросами:

— Ну что, будешь звонить дяденьке? — ехидничала она. — Тебе ведь нравятся старички. А Царь даже помоложе других твоих ухажеров будет.

И действительно, у Катерины на тот момент только-только появились сразу два достойных кавалера. На днях она, по секрету, поделилась сногсшибательной новостью с сестрой под честное слово, что та никому не скажет. Появились они почти одновременно.

Первый был студентом, страшно сказать, двадцати шести лет. Учился он на последнем курсе музыкального института, с которого студентов направляли для прохождения педагогической практики заниматься с детьми.

Катерина как раз посещала такую музыкальную школу, она обучалась игре на фортепиано. Так одному из практикантов досталось два месяца индивидуальных фортепианных занятий именно с ней.

Катерина сразу почувствовала к себе интерес с его стороны, и не только как педагога. На совместных занятиях она стала ощущать, что он нервничает и его руки будто бы слегка подрагивают всякий раз, когда он случайно ее касается, показывая, как нужно исполнять тот или иной отрывок разучиваемого произведения, и видела, как краска заливает его лицо.

Эти наблюдения вызывали в ней противоречивые чувства: радовали и смущали одновременно. Ей, безусловно, льстило его внимание. Она гордилась, что нравиться не каким-то дворовым мальчишкам, а взрослому, образованному, высокому и привлекательному блондину с голубыми глазами. Наконец-то ею увлекся молодой человек, которого она считала равным книжным героям. Но, как оказалось, ухаживания принимать не так-то просто. Тем более от кавалера в статусе учителя и настолько лет ее старше, что сильно ее смущало. Кокетничать она не умела, вести себя как ни в чем не бывало ей тоже не удавалось. А посоветоваться ей было не с кем.

Они занималась два раза в неделю. Уже на втором занятии преподаватель-студент угостил Катю шоколадом и стал задавать не относящиеся к уроку вопросы о ее взглядах и планах на жизнь, параллельно рассказывая о себе. На третьем занятии, он отметил, что она очень красивая и талантливая девушка и что он с удовольствием поддерживал бы с ней общение и дальше, после практики. Он предложил ей дружеские, здесь он сделал акцент, именно дружеские отношения. Катерина аж рассмеялась от удовольствия.

Конечно же, студент уверял ее, что не нужно обо всех плохо думать, дружба между мужчиной и женщиной это нормально, и когда она подрастет, то непременно поймет все сама. Он же ни на что такое не претендует, а предлагает иногда вместе сходить в кино или на концерт… В результате пол-урока они потратили на разговоры.

— Ну что, дружба? — спросил он Катю в конце занятия.

Катерине хотелось согласиться, но все-таки ему двадцать шесть лет, и она ответила уклончиво:

— Ну да, наверное, — и окрыленная отправилась домой.

Принц из метро

Она спустилась в метро с ощущением победы и со сверкающими глазами. Торопливо побежала по переходу. Ей навстречу шел эффектный молодой человек. Он остановился прямо перед ней так, что она чуть на него не налетела, и пока Катя замешкалась, соображая, что происходит, поинтересовался:

— Сударыня, разрешите с вами познакомиться?

— Я в метро не знакомлюсь, — выпалила Катя на автомате давно заученную фразу. И сделала движение в сторону, чтобы обойти препятствие. Но он двинулся вместе с ней, и путь остался закрытым.

— Да, я понимаю, — вежливо настаивал он. — Но для меня сделайте исключение, — на последнем слове он пристально заглянул растерявшейся Кате в глаза и улыбнулся белозубой, как в заграничных фильмах, улыбкой. — Меня зовут Константин, — не давал он ей опомниться. — Я ни в коем случае не хочу нарушать принципы такой милой девушки и прошу лишь, разрешения, чтобы я оставил свой телефон, — он достал блокнот из внутреннего кармана пиджака и продолжил атаку: — Звоните мне безо всякого стеснения, в любое время, когда будет удобно, а если меня не будет дома, пожалуйста, наговорите мне сообщение на автоответчик, — он дописал телефон, вырвал листок и уверенно протянул его Катерине.

Она уже пришла в себя и теперь смотрела на него с любопытством. Атакующий был в костюме. Костюм — - редкость для ее обычного окружения, его надевали только по великим праздникам. От молодого человека приятно пахло одеколоном и весь его облик говорил о надежности и благополучии.

Проходящие мимо девушки, не стесняясь, заглядывались на него. Народу в метро в час пик всегда много, а они стояли как раз посередине перехода, и толпа вынуждена была как бы обтекать их. Катерине казалось, что все, ну все идущие мимо люди на них смотрят, и она постепенно заливалась краской. Ей очень хотелось принять предложение, но и этот парень явно не на один год ее старше. Она не решалась, так запросто оставить номер телефона незнакомцу посреди метро.

Константин продолжал протягивать бумажку с телефоном. Вдруг Катю словно разморозили, она улыбнулась и, не говоря ни слова, взяла записку и торопливо запихав ее в карман брюк, рванула на платформу.

— Только не потеряйте, — прокричал молодой человек, — а иначе мне придется вас ждать здесь каждый день в это же время. Катя остановилась. Константин нагнал ее:

— Могу я все-таки узнать, как вас зовут?

— Катерина, — ответила девушка.

— Прекрасное имя, — патетично произнес Константин и продолжил: — Одна маленькая просьба, — Катерина кивнула в знак одобрения, — прочитайте мой номер, чтобы я был уверен, что все цифры понятны, а то у меня ужасно кривой почерк.

Катя пропускала уже второй поезд. Она нащупала в кармане бумажку, вынула и развернула. Цифры на ней написаны одна к одной, ровные и красивые. Но несмотря на это, она как загипнотизированная, выполнила просьбу. Константин благодарно улыбнулся.

— Как-то все сложно получается: позвони, наговори, не потеряй, — подумала она и сдалась: — Давайте, лучше я свой номер оставлю, и вы сами мне позвоните?

Константин с готовностью согласился.

Он достал блокнот, и Катерина продиктовала номер. — В какое время удобнее звонить? — вежливо поинтересовался он.

Катерина назвала вечер воскресенья и вскочила в подошедший вагон.

У Кати в бурном графике оставался единственный свободный вечер на неделе.

Воскресенья она еле дождалась и, вернувшись с занятий, крутилась около телефона, боясь даже за хлебом выйти. Он позвонил в четыре часа дня, к этому времени Катя уже несколько раз успела отчаяться. Услышав вежливое «Здравствуйте, могу я поговорить с Катериной?», она аж подпрыгнула с трубкой в руках, но ответила максимально сухо, как только могла, нельзя же сразу показать, что парень тебе понравился:

— Я вас слушаю.

Первое свидание

Константин пригласил Катю в центр города прогуляться по Арбату, пообщаться и посидеть в кафе. В кафе! Кроме как в детском «Кафе мороженое», Катерина в кафе еще не была ни разу. Во-первых, в то время в Москве их были единицы, а во-вторых, в ее семье на подобные развлечения не хватало денег. Волновалась Катерина безумно. Она надела индийские джинсы-бананы, светлую мужского покроя рубашку с коротким рукавом и подчеркнула талию серебряного цвета тоненьким пояском, завила щипцами длинные пшеничные локоны и даже немного подкрасила маминой тушью ресницы. На ноги ничего достойного у нее не нашлось, только детского вида босоножки на плоской подошве, и то сильно заношенные. Катя попробовала без спроса взять мамины туфли на каблуках, но, пройдя пару раз туда-сюда по квартире, поняла, что это не вариант. Конечно, такие приготовления не могла не заметить младшая сестра, и Катерина, распираемая от чувств и ожиданий, все ей разболтала: и про студента-музыканта, и про Константина. В конце концов, сколько можно держать такие экстраординарные события в себе. Маша заверила сестру, что будет молчать, и принесла невесть откуда взявшуюся у нее модную ярко-розовую с перламутром помаду.

— На, накрась губы, — сказала она. Счастливая Катерина ее расцеловала.

Константин ждал Катерину посреди станции метро с красивым букетом свежих роз в руках — первый Катин букет.

— Здравствуй, Катюша, спасибо, что пришла! — он сразу заговорил без лишнего пафоса. — Это тебе. На «ты»? — мягким, слегка покровительственным голосом обратился он к ней и протянул букет. Катя, сияя, взяла цветы.

— Спасибо, очень красивые. Константин улыбался:

— Ну что, идем гулять?

— Конечно, — радовалась Катя. Константин галантно предложил взять его под руку, и они направились к выходу из метро.

Всю дорогу Константин расспрашивал Катерину о семье, о планах на будущее, о предпочтениях в литературе, музыке. Он оказался начитанным, образованным двадцатипятилетним, недавно «испеченным» офицером. Константин был эффектный брюнет, высокого, наверное, за метр девяносто, роста, ухоженный и внимательный. Катерина бесхитростно отвечала на все вопросы кавалера, гордясь своим спутником, а внутри ужасно переживала. В выходной день в центре Москвы гуляло много молодых женщин и девушек. Катерина считала, что многие из них выглядят существенно привлекательнее, чем она. Катя тушевалась под их откровенными взглядами, когда они без стеснения заглядывались на ее взрослого, элегантно одетого кавалера и с недоумением оглядывали ее, еще полу ребёнка в довольно скромном одеянии. Но Константин оставался галантным, он ни на кого, кроме Кати, не обращал внимания, придерживал и открывал ей двери, подавал руку, в кафе подставлял стул, в общем, вел себя как настоящий рыцарь. Никаких крамольных вещей он себе не позволил. Проведя вместе около трех с половиной часов, они расстались. Константин проводил Катерину до поезда в метро и пообещал, что позвонит в следующее воскресенье и они обязательно снова куда-нибудь сходят.

Катерина чувствовала себя так, словно попала в один из любимых романов или, лучше сказать, в сказку. По дороге домой она видела, что все окружающие ее люди, особенно женского пола, с интересом разглядывают шикарный букет у нее в руках. Ах, как это приятно. Только что она скажет маме? Откуда у нее цветы?

— А, — решила она наконец, — скажу, Таньке подарили, а ей отец не разрешает ничего брать от поклонников, ну не выбрасывать же теперь такую красоту?! Она мне и отдала.

Дома она взахлеб делилась впечатлениями с сестренкой, уже грезя о следующем свидании и не зная, как дотерпеть до воскресенья.

— Слушай, букет конечно крутой, видать, денег у него немало, — скептически отреагировала младшая сестра, — но не староваты они для тебя?

— Ну, не знаю, есть немного, зато умные и адекватные, — ответила Катя.

— А кто тебе больше нравится?

— Да честно говоря, я не знаю, серьезно пока не думала, но со студентом мы друзья, — пожала она плечами. — Так что настоящий кавалер только один — Костя.

— Ну все равно, — повторила младшая, — с ума можно сойти, двадцать шесть лет! Это меня насколько старше? — она задумалась, считая в уме.

— Да ладно тебе, я ничего такого, всего лишь погулять сходила, — оправдывалась Катя.

— А что в кафе ели? Я тоже хочу в кафе, — затянула сестренка. И вопросы посыпались один за другим:

— А что он сказал? А как посмотрел? А как стоял? А ты что? А он что?

В итоге сестренка сделала вывод, что Кате крупно повезло с ухажером. Катя полностью согласилась.

В понедельник Катерина пришла в школу с видом победительницы и, переполняемая гордостью, поглядывала на одноклассниц свысока. Как обычно, девчонки делились друг с другом новостями. И Катя не выдержала и намекнула, что у нее тоже появился парень, и сразу завоевала к себе всеобщее внимание. Сколько Константину лет, Катя говорить не стала, поделившись только сведениями о походе в кафе и рассказом о букете цветов. Большинство девчонок сразу рассмеялось, слушая Катин рассказ.

— Ну ты и загнула — кафе, букет! Кино, что ль, насмотрелась? Конечно, откуда у парня могут быть такие деньги?!

Ну скажи Катерина хотя бы, что ей подарили розочку, ей бы, наверное, и поверили, но вот так, чтобы без повода и целый букет! Не может этого быть. И Катерина, видя одновременный скепсис и зависть подруг, прочувствовала еще сильнее, насколько ей повезло! Чувство счастья не покидало ее весь день. На самом деле у нее теперь два кавалера, есть еще и студент! Но о нем Катерина промолчала, она чувствовала, что тогда был бы совсем перебор, ей точно никто бы не поверил. Славы и от одного рассказа ей достаточно.

Да ладно, не психуй

Неделя после первого свидания с Константином прошла ровно. Катерина, как положено, дважды на занятиях музыкой виделась со студентом. Они чудесно общались, шутили, делали перерыв на чай. Договорились, что раз Катерина так сильно все дни занята, отложить совместные походы по мероприятиям на летние каникулы. В общем, все шло как надо, и Катя радовалась, что ей не нужно ничего выдумывать и никого обманывать.

Наступило воскресенье. Вернувшись с занятий в ансамбле, Катерина не пошла гулять и не села читать или смотреть телевизор, а ходила с места на место по квартире в радостном ожидании звонка Константина. Позвонить, как они договорились, он должен ей с двух дня до пяти вечера. С таким расчетом, чтобы они успели погулять: час ей добираться до центра и потом обратно, и не позже десяти она должна быть дома. Голова Катерины была забита вариантами предполагаемого разговора. Она пыталась представить, а что она сделает, если… а что она ответит, если… как будто бы она готовилась к сдаче экзамена. Она переживала, что он в ней разочаруется. Младшая сестра находилась дома и с интересом наблюдала за метаниями такой обычно уверенной в себе старшей. И прекрасно видя, что Катерина и так нервничает, не нашла ничего лучшего, чем спровоцировать ее, заявив, что сестра могла бы и ее взять с собой в кафе, ну не целуются же они там в самом деле или все-таки целуются?

— Ну съязвила, — огрызнулась Катя.

— Так что, тебе жалко, что ли? Возьми!

— Жалко, — отрезала Катя. — Ты же видишь, что я сама еще никуда не иду.

— Да ладно, не психуй, позвонит твой Костя, наверное, если не передумает, — подтрунивала сестренка.

Вообще-то, сестры часто гуляли вместе, за что Катины приятельницы прозвали младшую сестренку «Хвостик». Но не брать же ее с собой на свидание! Катерина злилась и отвечала с резкостью на назойливые приставания сестры. Но сестренка не унималась и, чем сильнее заводилась Катерина, тем сильнее продолжала подначивать ее она, говоря, что так старшей и надо, за ее жадность он ей не позвонит, что, зря Катя расфуфырилась, да еще мамиными французскими духами надушилась так, что воняет за километр…

Без десяти пять Катерина уже угрюмо и открыто сидела перед телефоном. А сестренка требовала, чтобы ей дали сделать срочный звонок, вызывая в Катерине шквал раздражения.

Если сестренку спросить, для чего она изводила Катерину, то Маша и сама вряд ли бы ответила. Просто ей тоже хотелось побыстрее стать взрослой, она завидовала свободе старшей сестры. И, несмотря на всю к ней сестринскую любовь, не могла удержаться от колких двусмысленных намеков и высказываний.

Константин не позвонил ни в пять, ни в шесть. Сначала Катя испугалась, что с ним что-то случилось, и ей очень хотелось позвонить самой. И она уже было собралась позвонить, чтобы исключить эту версию и послушать каким голосом он ответит. (Входящие телефонные номера, в то время, не определялись автоматически — прим. Автора)

Но проверив карманы и сумку, нашла лишь скатавшиеся комочки, потому что постирала бумажку вместе с джинсами. В итоге она решила, что чем-то не понравилась ему. Катина самооценка упала так же стремительно, как взлетела после их прошлой встречи.

Катерину словно бы искупали в грязи, она чувствовала себя обманутой и униженной, и еще сильнее срывалась на младшей сестре.

Колкостям Маши не виделось предела. Они чуть не подрались и сидели по разным комнатам, дуясь друг на друга как мышь на крупу.

Тебе есть что возразить?

В десять пришла мама, и сестренка, обиженная до глубины души, прям с порога кинулась рассказывать маме о Катькиных ухажерах.

— Да подожди ты, дай раздеться, — смеялась мама. Но сестренка не унималась.

— Ох смотри, доносчику первый кнут, — беззлобно продолжила мама. Но когда Маша дошла до возраста Катиных кавалеров, лицо мамы стало предельно серьезным. И холодным жестким взглядом она внимательно посмотрела на подпирающую косяк двери в конце коридора старшую дочь.

— Тебе есть что возразить? — спросила мама у Кати сухо. Катерина обреченно покачала головой.

— И молчала, а я, как дура, считаю ее взрослой, разумной девушкой, которой можно доверить младшую сестру, а ты так значит поступаешь с моим доверием?

Катерина молчала.

— Иди на кухню, — сказала она ей. Катерина пошла как на голгофу. Там мама, вытянула из дочери максимально возможное количество информации. А затем в доверительно-назидательной форме выговорила ей за недостойное поведение и в очередной раз призвала поверить ее жизненному опыту, а не пробивать стены лбом. Мама уверенно сказала, что никто не будет ходить с Катериной три года за ручку до ее восемнадцати лет и, что всем этим козлам нужно только одно. Это «одно» в их доме звучало как страшное преступление. Мама требовала, чтобы Катерина выкинула из головы всю муть, а думала бы лучше об учебе да как помочь ей — матери… Результатом беседы стало заявление мамы о том, что она страшно обижена на дочь. То есть на Катю обиделась вся ее немногочисленная семья. Ну никак мама не ожидала от Катерины проявления такой скрытности, потому что кто же, как не мама, должен знать все подробности жизни дочери, а иначе как она ей поможет в нужную минуту. И апогеем стало пристальное вглядывание Катерине в глаза с задаванием унизительных вопросов:

— Надеюсь, тебя не нужно вести к гинекологу, между вами ничего не было? И я надеюсь, что слово «ничего» мы понимаем одинаково?

Заплаканная и пристыженная Катерина чувствовала себя готовой провалиться сквозь землю. Теперь у нее появилось ощущение, что ее не только унизили, облили грязью, но и хорошенько выпороли. Чувство вины перед матерью и брезгливости к себе не оставляли Катю несколько дней.

Закончив беседу, мама решила, что без десяти одиннадцать вечера — не поздно для столь важного звонка, и набрала номер основной преподавательницы по фортепиано. Задыхаясь от ужаса Катя слышала, как в разговоре с ней мама сыпет такими словами, как «педофилия», «тюрьма» и тому подобными. Итогом ее гневной тирады стала настоятельная просьба убрать от ее дочери этого «козла-педофила». Катя про себя подумала, что на музыку, она, наверное, никогда больше не пойдет. Но следующее занятие приходилось на мамин выходной день, и мама поехала на занятия с Катериной, чего она не делала уже больше четырех лет, посещая только экзамены и отчетные концерты, да и то не всегда. Перед занятием она один на один снова побеседовала с преподавательницей и уехала, не став дожидаться их окончания.

Катерина входила в учебный класс трепеща всей душой. Преподавательница была чернее тучи.

— Садись, — резко сказала она Кате. — Да, надо сказать мама у тебя… — она запнулась и, несколько секунд поискав замену не произнесенному слову, закончила фразу: — Боевая. И что, — продолжала она, неприязненно глядя на девушку, — он и вправду к тебе приставал?

— Нет, — тихо ответила Катерина, — я такого никогда не говорила.

— Так чего она скандал устраивает?! — почти взвизгнула преподавательница.

— Переживает за меня, — только и смогла ответить Катерина.

— Ну знаешь! — возмутилась учительница. — Ладно, давай начинать, — и поставила раскрытые на нужной странице ноты на пюпитр рояля. Катерина послушно заиграла.

Студента Катерина больше не видела. Спрашивать, куда он делся, боялась.

Мир

В следующее воскресенье она невольно еще ждала звонка Константина, но он так и не позвонил. Прошла неделя. Наступило новое воскресенье. Катерина вернулась с занятий. Она находилась дома одна, и сама подошла к зазвонившему телефону. Неожиданно для нее в трубке раздался его голос:

— Здравствуйте, могу я поговорить с Катериной?

Катя холодно спросила:

— А что, нам есть о чем разговаривать?

Константин мгновенно среагировал на ситуацию и рассыпался в извинениях. Он просил дать ему возможность все объяснить, говорил, что она уйдет в любой момент и ничего не теряет, если выслушает невиновного человека, и прочее, и прочее… Как хороший психолог, он умело давил на Катины слабые места. И как бы Катерина не обижалась, она была рада дать ему шанс.

На встречу Константин снова пришел с цветами. И картинно встав на одно колено, при всем честном народе стал просить прекрасную даму о снисхождении. Катерина не смогла не улыбнуться, лед если не растаял, то точно дал глубокую трещину.

— Не буду оригинальным, — улыбался Константин широкой открытой улыбкой, — и предлагаю посидеть в кафе, как ты на это смотришь?

Ну как можно отказать такому галантному и обаятельному кавалеру, а главное зачем? И Катерина согласилась.

Подходя к кафе, они увидели очередь из людей, ожидающих, когда там появятся свободные места. Она замедлила шаг, но Константин ее подбодрил, произнеся уверенным тоном:

— Идем, идем, нас это не касается.

Катерина держала его под руку, и они уверенно проследовали внутрь. Привставший им навстречу портье одним движением руки оказался усаженным на место.

Они огляделись, народу в кафе битком, практически все столики заняты.

Надменный официант бросил в их сторону:

— Мест нет, — и понесся с подносом по залу.

— Подожди меня здесь, — обратился к спутнице Константин и шагнул наперерез официанту.

Тот недовольно остановился и уже начал возмущаться, когда Константин показал ему что-то, поднеся руку чуть ли не вплотную к глазам. Официант мгновенно расплылся в самой доброжелательной улыбке. Они оба вернулись к стоящей у входа Катерине. Официант, блаженно улыбаясь, поздоровался с ней персонально и предложил проводить их до свободного столика, с которого стремительно убрали табличку «зарезервировано». Катерине стала неприятна эта скользкая подобострастность в движениях и взгляде официанта. Константин же лишь пренебрежительно отмахнулся от него рукой, как от человека второго сорта, сказав, что как они будут готовы сделать заказ, то его позовут, а вертеться перед ними не надо. Официант в полупоклоне отошел. Катерина почувствовала какое-то неприятное жжение под ложечкой. А Константин, видя ее недоуменный взгляд, довольно грубо и громко, что для Катерины стало полной неожиданностью, произнес:

— Пусть знает свое место, холуй! А то все, видите ли, занято у них.

Катерину словно полоснуло слово «холуй»: унижения и оскорбления других людей не доставляли ей удовольствия. Но серьезно задуматься она не успела. Мило улыбаясь, Константин положил перед ней на столе свою красную корочку.

— Мое удостоверение, — показывая на корочку, сказал он, — я офицер, и у меня бывают непредвиденные командировки, о которых я не могу и не имею права кому-либо сообщать. Поэтому я и не смог позвонить тебе. Я вернулся еще во вторник, но поскольку ты давала разрешение звонить только по воскресеньям, я терпеливо дождался воскресенья, двух часов и сразу же тебе позвонил.

«Да, действительно, — подумала Катерина, — звонок сегодня раздался ровно в два». Катя смущенно улыбалась.

— Ну что, мир? — спросил Костя.

— Мир, — подтвердила она. И они непринужденно проболтали два часа. После свидания, провожая ее домой, Константин сказал, что хочет серьезно поговорить. Катерине ничего не оставалось, как согласиться.

За красивые глаза

Константин заговорил самым обыденным тоном, как будто они обсуждали погоду. Сначала он заключил, что они современные и свободные люди, Катя согласно кивнула. Ну а раз так, то он будет говорить с ней откровенно. Он сказал, что видит, какая она чистая и неиспорченная девушка, отметил, что такие в наше время редкость, да еще и красавица, но она уже не ребенок и сама, наверное, все понимает — ему двадцать пять и ему, конечно, необходима женщина.

— Ну ты понимаешь, о чем я? — уточнил он у Кати.

Катя вздрогнула всем телом, сердце упало куда-то в желудок, мамины слова из последнего внушения всплыли в ее голове. «Какой ужас!» — только и подумала Катерина, не веря, что это происходит с ней.

Она промычала что-то нечленораздельное и сделала попытку убрать руку с его предплечья. Константин ее удержал, немного придавив Катину ладонь своей свободной рукой, как бы демонстрируя, что он сильнее. И спокойно продолжил. Константин сказал, что сейчас он от нее ничего не требует и готов ждать ее совершеннолетия, а как только оно наступит, сразу же на ней женится. Но, конечно, Катерина, в свою очередь, должна пообещать хранить себя для него. Но она должна понимать, что время от времени у него кто-то будет, но для нее подобные случаи не должны иметь никакого значения, так как это всего лишь физиология. Второй важный момент — его профессия. Катерина не должна его ни о чем спрашивать, а верить ему на слово. Он гарантирует, что обеспечит ей безбедную жизнь, так как его ждет блестящее будущее. Уже совсем скоро, до конца этого года, ему должны дать квартиру, а там будет и машина, и все остальное. И все это будет и ее, ей не нужно будет работать. Все, что требуется от нее, согласиться стать мужниной женой. Он познакомит ее со своими родителями и представится ее матери. И в довершение, конечно он дает ей время подумать, понимая не совсем обычность его слов, но недолго. И просит не морочить ему голову, так как он занятой, серьезный человек и у него нет времени, чтобы тратить его впустую. Тем более что такие предложения делают не каждой. Не все такие порядочные, как он. Другой на его месте воспользовался бы ее наивностью, а он хочет все по-честному и открыто решить между ними.

Катерина оторопела, нет, умом она понимала, что он поступил с ней честно. Ничего особо крамольного для «современных и свободных» людей он не сказал. Все логично объяснено, ему двадцать пять, ей пятнадцать. У него все есть или будет, о таком достатке действительно мечтала бы любая девушка, тем более во время тотального дефицита. Она же фактически бесприданница, которую готовы взять замуж, что называется, «за красивые глаза». Все эти доводы Константина она поняла, но образ принца резко померк в ее глазах. Внешне Катерина оставалась спокойной и даже пообещала подумать. Внутри же у нее все дрожало. Она шла домой, разрываемая противоречивыми чувствами. Если бы Константин предложил ей все тоже самое, не упоминая про физиологию, то, возможно, она бы задумалась серьезно и к ее мыслям не примешивалось липкое ощущение брезгливости.

Цветы Катерина выбросила в урну на остановке у выхода из метро. И их сразу же подобрал какой-то парень, посмотрев на Катю как на ненормальную. Букет стоил огромных денег, и парень уже представлял прекрасный вечер со своей девушкой, неожиданно осчастливленной этим букетом.

Ну козел!

Катерина вошла в квартиру.

— Доча, привет, как прошел день? — спросила мама, выйдя в коридор.

Катерина не смогла скрыть свого состояния.

— Ногу подвернула, — попыталась соврать Катя, пряча глаза.

— Да, а врать ты давно научилась, что-то ты зачастила? — произнесла мама, сверля дочь глазами.

Катя так была подавлена, что не нашлась, что соврать во второй раз, и со словами «Мамочка, прости» пошла, захлюпав носом на кухню.

Мама налила стакан воды и поставила его перед дочерью.

— Ну, что ты рыдаешь, словно похоронила кого? Что случилось-то? — снова спросила она. — Или ты мне не доверяешь? — последний вопрос числился в списках тяжелой артиллерии. Ну как хорошая дочь может не доверять маме?

— Ну что ты, мам, начинаешь сразу, не доверяешь… — возражала Катя.

— Я не сразу, но я вижу, что ты упираешься, молчишь, что прикажешь мне думать-то? Молчишь — значит не доверяешь родной матери! — резко констатировала мама.

— Мам, да перестань ты, — огрызнулась Катерина.

— Что значит перестань? Кто здесь мама? Ты почему со мной так разговариваешь? — мама начинала заводиться.

Катя прекрасно знала, что ей эта ситуация будет теперь припоминаться при каждой более или менее серьезной ссоре. Но мама есть мама. И она покаялась, что ходила на свидание и рассказала, какое предложение ей сделали. Мама сидела мрачнее тучи и слушала не перебивая. Но как только Катя закончила, ее словно бы взорвало.

— Как он мог тебя так унизить, ты это понимаешь, что он тебя как вещь в магазине выбирает? Где твоя гордость, зачем ты пошла с ним в кафе? Конечно, дала мужику слабину, а потом удивляется! — кричала мама.

— Мам, ну зачем ты так? — тихо проговорила Катя.

— Как так?! Как? Я же тебе говорила, он будет шляться с кем захочет два с лишним года, а ты после его девиц грязь собирать? — вопрошала она негодующе. — Ты этого хочешь? Я для этого тебя растила!?

Катерину как будто обдали ледяной водой. Она уже не плакала, а испуганно наблюдала за разъяренной мамой. Мама металась по кухне.

— Ну козел, яйца б ему оторвать, — ругалась она. — Это надо, удумал такое предложить! Совсем мужики распоясались. Видит — девочка приличная, с хорошим будущим, и как корову на базаре выбирает! Нет, ты подумай, условия он будет ставить! Да кому он нужен. У нас еще этих Костей вагон и маленькая тележка будет, да, Катюнь? — неожиданно смягчилась мама и приобняла дочку за плечи. — И радуйся, что сейчас все узнала! Я ж тебе говорила, что об учебе думать надо, — на этих словах Катя снова захлюпала. — Ну перестань, Кать, ты у меня умница, красавица, это пусть он сопли на кулак мотает. Ну?! — и мама снова потрепала дочку за плечи. Катя поняла, что на нее сегодня гроза больше не распространится, и действительно стала успокаиваться.

— Ну, вот дуреха, — сказала мама совсем ласково, — давай чайку и спать. А этого козла выкинь из головы. — Телефон у тебя его есть? — неожиданно для Кати задала она последний вопрос.

— Нет, — ответила Катерина и, повернувшись боком от стола к входной двери, увидела, что из коридора за ними наблюдает младшая сестренка. Младшая встряла в разговор:

— Как же нет, Кать, он вроде давал тебе на бумажке свой номер, ты же рассказывала? Но Катя не растерялась:

— Ты что думаешь, я все бумажки храню? А потом, ты же знаешь, я ему сказала, чтобы он сам звонил. Младшая промолчала.

— Ну ладно, жалко конечно, — сказала мама, — а то я бы ему объяснила, как молоденьким девочкам мозги пудрить.

Семья уселась пить чай с вареньем.

Улегшись в кровать, Катерина вновь стала перебирать в голове все обстоятельства, приведшие ее к такому плачевному результату. Мама не внесла в ее мысли ясности. Катя, как в кино, прокручивала в голове сначала их знакомство — нет, здесь ей придраться не к чему. Потом первый поход в кафе. Вдруг, все от того, что я не предложила за себя заплатить? Мало ли, вдруг, он больше бахвалился, что у него есть деньги, а это была какая-нибудь проверка? И вдруг ее осенило, что, не исключено, проверка сделанное им предложение? И она по многу раз то отвергала эту версию, то принимала, каждый раз находя для себя что-то новое в произошедшем.

За короткое время проведенное с Константином, Катерина нафантазировала себе и белое платье, и уютный дом на берегу моря… Конечно, она не собиралась замуж за первого встречного, она понимала, что человека нужно сначала узнать, подготовить какую-то материальную базу. Например, жить в коммуналке с родителями мужа или с собственной мамой она не хотела. В планах девушки замужество стояло в районе двадцати пяти лет, когда будет закончен музыкальный институт, и она выйдет на работу.

Наконец Катерина себя убедила, проверял он ее или не проверял, ей все равно. Зависеть от мужа она никогда не планировала. Мама научила ее, что всегда нужно иметь тыл или запасной аэродром, чтобы в случае предательства козла, за которого Катя выйдет замуж, было на что и куда с достоинством ретироваться. Итак, раз она замуж не собирается, то зачем ей Константин с его дурацкими условиями?! Ей казалось, что с Константином покончено.

Может, он не хуже?

В следующее воскресенье Катерина, вернувшись с занятий, одновременно и ждала, и боялась Костиного звонка. А вдруг у нее не получится достойно ему ответить? В его умении внушать и объяснять она не сомневалась. Она решила не надеяться на заученную речь и попросила снимать трубку сестренку. В случае Костиного звонка отвечать надлежало, что она на занятиях. Константин позвонил, и сестренка ответила, как ее просили. Через час он позвонил снова, тогда сестренка прямо сказала, чтобы он сюда больше не набирал.

Младшая сестра видела состояние Катерины и жалела ее. Она всячески пыталась ее ободрить, и в числе прочих ей в голову пришла мысль, показавшаяся интересной. Не зря же мама столько раз говорила, что клин клином вышибают. И она искренне предложила, чем сидеть и вздрагивать в ожидании «чуда», лучше взять и самим набрать их общему телефонному знакомому.

— А чего? Вдруг, он не хуже? И ездить никуда не надо? Ну посмотреть-то на него интересно? — тарахтела сестренка. — И ты этих Костей-Шмостей выкинешь из головы. — Давай, — веселилась она, — не боись, он нас не съест!

Пока Катерина отнекивалась, что неудобно да некрасиво, чтобы девушки сами звонили парням, младшая, назвав, ее отсталой занудой, уже набирала номер. В трубке прозвучало бархатное:

— Алло? Говорите? Я слушаю, алло?

— Ну? — вскричала сестренка, тыкая трубкой в Катино ухо. — Давай говори что-нибудь!

Катерина вся красная, с вытаращенными от растерянности глазами шикала на сестру:

— Ты что, сдурела! Кто тебя просил?! — и пыталась вырвать трубку, чтобы положить ее на место и прервать связь. — Ну ты совсем больная на голову!

— Кать, а там все слышно, и как ты меня обзываешь, — улыбнувшись, сказала сестра.

Катерина замерла, борьба между девчонками прекратилась и, посмотрев друг на друга, они рассмеялись. Из трубки послышался смешливый вопрос:

— Ну что, девчонки, разговаривать-то будем? Или так разбежимся?

Было понятно, что их узнали, и Катерина решилась:

— Привет, — смеясь произнесла она.

— Привет, — весело произнес Владимир, — а я уж подумал, милицию вызывать, пока вы друг дружку не покалечили. — И сам предложил: — Девчонки, а чего мы все по телефону да по телефону? Сегодня воскресенье, давайте встретимся где-то недалеко и посмотрим друг на друга?

Катерине импонировало, что он не стал сразу звать ее на свидание, а приглашал их обеих всего лишь познакомиться. Она согласилась.

История Владимира

Владимиру шел двадцать четвертый год. Он взрослел без матери, она умерла от рака, когда ему должно было исполниться двенадцать. И отец, и мать Владимира приехали, как и у подавляющего большинства его приятелей, из деревни и, попав в Москву по лимиту, всю жизнь добросовестно проработали на заводе. Отец был человеком замкнутым, уважаемым коллегами, пил по меркам того времени умеренно: по пятницам, в дни выдачи заработной платы и праздничным дням. У него имелась близкая женщина, но в квартиру отец приводил ее только иногда и обычно только на выходные. В жизнь Владимира ни он, ни она не лезли и никак в ней не участвовали, кроме тех случаев, когда отец вплоть до наступления шестнадцатилетия лупил сына ремнем. Но всегда за дело: либо за вызов отца к директору школы, либо за вызов в милицию. Все его воспитание ограничивалось этими внушениями и параллельным проживанием с сыном в одной квартире. Отец резонно считал, что для воспитания есть учителя и школа, а для чего другого сын туда ходит? Владимир еле-еле закончил восьмилетку, пошел в профтехучилище и, не успев закончить его, на два года ушел служить в армию. А когда вернулся, то около года, что называется, приходил в себя, ничего не делая, привыкая к гражданской жизни. В конце концов отец взбунтовался и сказал, что больше не даст ему ни копейки, пусть идет работать. На работу без диплома и специальности устроиться почти не реально. Пришлось Владимиру восстановиться в ПТУ, закончить его, и наконец он пошел работать на пару с другом в государственный троллейбусный парк.

К этому времени страну уже сильно лихорадило. С полок магазинов начали пропадать самые обычные продукты, по телевидению заговорили о каком-то «диком рынке», заработную плату повсеместно начали задерживать. Что предпринимать и предпринимать ли что-то в данной ситуации, Владимир не знал. Кто-то из его друзей кинулся продавать из-под полы товары с охраняемого им же склада. Кто-то начал фарцевать, стоял на рынке и перепродавал в три цены одежду сомнительного качества, которую зачастую шили в подвалах этого же самого рынка. Были и такие, из физически развитых парней, в основном бывшие спортсмены или отслужившие в горячих точках, кто пошел в расплодившиеся бандитские группировки. Эти богатели стремительно и считались чуть ли не самыми желанными женихами в среде Катиных сверстниц. Но многие из мужчин, не вписавшись в новые реалии жизни, ушли в запой.

Владимир предпочитал не делать резких движений и продолжал работать в государственном троллейбусном парке на минимальной зарплате. Ему ее тоже задерживали на месяц-другой, но все же в итоге покамест выплачивали в полном объеме. Его все вполне устраивало. Он непритязателен и неприхотлив в своих желаниях, легко довольствовался малым и крайне тяжело воспринимал все новое. Ему нечего терять и неоткуда падать, и поэтому он практически не ощутил всеобщего кризиса. Он так же, как это делал его отец, собирался с друзьями каждую пятницу попить пива. И пока были друзья и пиво, его сложно было чем-то расстроить.

Обычно друзья брали три ящика пива на троих, включали телевизор и под телевизор и сигаретный дым обсуждали недельные новости или шли в «колхоз» расписать партеечку. На то время главное развлечение в жизни Владимира. Он мог курить, а мог и не курить. Мог пить, а мог не пить. Он, в отличие от своих, друзей по общагам не лазил, услугами Подстилки не пользовался: не на помойке он себя нашел — так Владимир объяснял свое решение. В его представлениях его девушка должна потерять невинность именно с ним. Но среди знакомых ему сверстниц таковых давно не было. А с новыми девушками он знакомился с трудом, так как обделенный материнской любовью не умел проявлять свои чувства. Конечно, он не был закомплексованным девственником, но на двадцать четвертом году его жизни девчонки-подруги в их компании имелись, а постоянной девушки именно у него так ни разу и не было. На районе Владимир слыл добряком, таким деревенским увальнем, который, если его не злить, и мухи не обидит. Но если кто-то намеренно задевал его или его друзей, тогда Владимир становился непримирим. За что его уважали.

Хулиганский звонок двух маленьких девочек странным образом задел его чувства. Катерина не такая, как все его знакомые, он это почувствовал. Если бы его попросили точно определить, что значит «не такая», то он вряд ли бы смог внятно сформулировать свою мысль. Его привлекло то, что все получилось, как бы само собой и не требовало от него дополнительных усилий. Пятнадцатилетняя девушка по-взрослому, серьезно с ним разговаривала, не хихикала, не заигрывала и обращалась на «вы». Он вообще-то за все свои двадцать три года не мог вспомнить, чтобы с ним хоть кто-то говорил на «вы». В тот момент он не задумывался глубоко, зачем ему это общение. Владимир в принципе никогда глубоко не задумывался. Ему стало любопытно, и достаточно. Странная девушка телефона не оставила. Но у нее есть его телефон. И Владимир надеялся, что она позвонит, но, если и не позвонит, значит не позвонит, особо сильно он не расстроится.

А вдруг!

В пять часов вечера они вчетвером — Катерина, ее младшая сестра и подруга сестры, та с которой они нашли телефонный номер, а также приятельница Катерины, жившая в соседнем подъезде девушка по имени Татьяна, — стояли на улице в оговоренном месте и ждали, когда к ним подойдет со своим другом Владимир. Татьяна была почти на два года старше Кати, ей шел восемнадцатый год. На встречу она пришла при полном параде, накрашенная, завитая и на каблуках. Катерина позвала ее на знакомство, как говорится, для «поддержки штанов». Ну и, чтобы уравновесить присутствие младшей сестры. И вообще, ты выглядишь более представительно, когда с тобой рядом более взрослая, а значит, умудренная опытом подруга. Во-первых, Владимиру было, как Катерина уже знала, двадцать три года в противовес ее пятнадцати, а во-вторых, он из местных, и пойди что-то не так, история могла молниеносно распространиться по району. Все-таки это свидание вслепую казалось авантюрным, одно дело телефон, а другое — лицом к лицу, а вдруг он какой-нибудь маньяк? А Татьяна — девушка видная и на районе уважаемая — всегда сможет подтвердить Катины слова, что дело происходило так-то и так-то. Да и Владимир придет не один, а с другом.

Девчонки стояли, нервно похихикивая, и выдумывали всякие «а вдруг» о будущем знакомом.

— А вдруг у него такие уши, — показывала сестренка, описывая руками полуметровые круги, и все дружно смеялись. — А вдруг у него такой нос, — и Маша оттягивала свой нос, показывая, каким длинным он может оказаться.

Неожиданно, несмотря на всю подготовку к встрече, позади девчонок неожиданно раздалось тем самым приятным баритоном:

— Добрый день, вы не нас ждете?

Девчонки дружно повернулись. И лица их слегка вытянулись. Передними стояли два самых обыкновенных дворовых парня. Как тогда было принято, оба стояли в тренировочных (спортивных) штанах с отвисшими коленками, непонятной марки, заправленных у одного в кроссовки, а у второго в зимние сапоги. Но самым писком в их гардеробах был искусственный полушубок грязно-коричневого цвета с засаленными клочками меха. В принципе, в другой ситуации такие наряды никого бы не удивили. В те годы самым модным аксессуаром вообще считалась телогрейка. Так что для прогулки по району ребята оделись вполне нормально, но для встречи с девушками? Повисла неловкая пауза. Первой нашлась Катерина, она решила, что их внешний вид только доказывает искренность новых знакомых. Что они не шли закадрить девчонок, а только познакомиться. Для чего и оделись соответствующе, как в магазин за хлебом, сумку с которым один из них и держал в левой руке.

— Если среди вас Владимир, то да, мы ждем именно вас, — стараясь улыбаться произнесла она.

— Владимир, — назвал себя парень в полушубке и протянул руку.

— Катерина, — ответила она на рукопожатие.

Владимир с другом действительно ходили за хлебом и по дороге собирались всего пару минут уделить девчонкам. Так, удовлетворить любопытство. Друг, с которым он пришел на встречу, раньше жил на «той стороне» и вполне мог или знать девчонок, или иметь с ними общих знакомых, а может, и еще что-то, что точно он не знал. Все это делалось так, от скуки, ради интереса.

Разношерстная компания

Катерина Владимира поразила сразу. Блондинка с огромными, распахнутыми не то зелеными, не то серыми глазами. Все в ней казалось, как нужно: и тонкие пальцы рук, и длинные от ушей ноги, и красивая улыбка. Одета она просто, в полупальто и прорезиненные облегающие джинсы, обувь — непривычные тогда для женщин ботинки по типу мужских. Лицо почти без косметики, только ресницы накрашены и губы блестят модным голубоватым перламутром. В это время друг, не теряясь, вовсю выплясывал перед Татьяной.

Татьяна, будучи из довольно обеспеченной, по понятиям того времени, семьи, папа которой ездил в командировки в Китай и в семье у которой имелась и небольшая дачка в ближнем Подмосковье, и собственная машина — «жигули» четвертой модели, не слишком лояльно отнеслась к черт знает во что одетым молодым людям. Тем более и внешность у них самая заурядная, если не сказать деревенская. Роста среднего, телосложения среднего, вида среднего. У Владимира так вообще лицо круглое и посередине нос картошкой. Если бы не его большие карие глаза с ресницами, которым позавидовала бы любая девчонка, смотреть вообще было бы не на что. Все в них оказалось средним, кроме хорошо подвешенных языков.

Младшая сестренка не оценила кавалеров и не стесняясь начала тянуть Катерину домой.

— Кать, пойдем, я замерзла, — упорно повторяла она, наверное, в пятый раз, оттягивая Кате рукав полупальто.

Владимир с другом уговаривали девушек остаться и пройтись немного по краю лесопарка. Он начинался сразу же за домом, у которого они встретились. Там есть и облюбованные детворой овраги-горки, и лавочки со столами, и детские площадки. Катерина не знала, как ей поступить. Ей стало неловко перед самой собой, что она судит о людях по одежде, когда сама же у других подобное поведение яростно осуждала. И в глаза развернуться и уйти, заранее зная, что обижаешь человека, ей было совсем невмоготу. Хорошо, если б кто-то принял желанное решение за нее. Вот сестренка молодец, тащит ее, но тащить нужно посильней, поактивней. Чтобы она сдалась на уговоры. А Таня что? Она посмотрела на подругу. Та разговаривала с другом Владимира в паре метров от нее, и потихоньку обменяться ни взглядами, ни словечками не представлялось возможным. Нужно решать самой. Ничего оправдывающего уход она не нащупала. Ну да, не красавец, и видно, что небогат, а если, он человек хороший? Катерина — идеалистка, она отвергала дружбу за выгоду. Но уж очень диссонировала одежда и внешность дворового хулигана с приятным голосом по телефону. И если бы сейчас ее музыкальный слух не говорил ей, что она слышит тот самый голос, она бы никогда не поверила своим глазам. Пока она так сомневалась, не говоря ни да, ни нет, друг за пару минут, показавшихся Катерине вечностью, почти уболтал Татьяну познакомиться поближе.

— Ну что, Катюнь, пойдем пройдемся? — спросила Татьяна, явно ожидая поддержки с Катиной стороны.

Все взгляды были обращены в ее сторону. И Катя кивнула, тем более что подругу сюда притащила она, и раз той хочется пойти, то нужно пойти, оправдывала она свою трусость. Василий, так звали друга Владимира, изящно протянул Татьяне руку со словами:

— Облокачивайтесь на мою руку, мадмуазель, а то сегодня неимоверно скользко.

Этот жест окончательно подкупил не привыкшую к галантности девушку. Она взяла Васю под руку, и их пара первой шагнула в сторону местного лесопарка. Остальным ничего не оставалось, как последовать за ними. «Хвостик» упорно ныла, что ей холодно и голодно, но на все предложения пойти вместе с подружкой домой упорно оставалась на своем посту и вертелась между идущих. Владимир и Катерина пошли рядом, но на расстоянии. Вася и Таня во всю над чем-то смеялись.

— Поделитесь юмором, — обратился к ним Владимир.

Василий рассказал остроумный, непошлый анекдот. Смешно показалось всем, обстановка разрядилась, и беседа потекла как по маслу. Они обсуждали фильмы, их героев, ситуации. Все чувствовали себя расковано и комфортно.

Прохожие оглядывались на их весьма странную, разношерстную компанию, состоящую из двух девочек-подростков, двух юных девушек, одна из которых еле шла на каблуках по скользкой дороге и расфуфырена и накрашена так, словно бы собралась «на выход», и двух совсем взрослых молодых мужчин, дворовой наружности и в такой же одежде. Все шестеро шли и, как дети, толкались, смеялись, кидались друг в друга снежками абсолютно на равных.

В лесу снега лежало много. Компания поиграла в догонялки снежками, все, кроме Татьяны, покатались кубарем со снежной горки, поиграли в «съедобное — несъедобное». Разницу в возрасте девочки с ребятами не почувствовали. «Здоровые лбы» так искренне играли и веселились вместе с ними, как будто сами были двенадцатилетними подростками.

Катерина чувствовала себя в их обществе легко, не нужно из себя что-то «выделывать», думать, как сказать, что сказать, чтобы соответствовать их уровню, переживать, что как-то не так одета. И пусть их новые знакомые и «не хватали звезд с небес», но они не ругались матом, не рассказывали скабрезных анекдотов, в общем, не делали всего того, что ей так не нравилось в сверстниках, желающих такими способами казаться старше. Их открытое и доброжелательное поведение очень приятно поразило. Набесившись, компания собралась по домам. Вечерело, но на улице находилось довольно много людей, и дорога хорошо освещалась фонарями. Владимир произнес:

— Ну все, светло, дойдете. Пока, тогда на созвоне.

— Конечно, — одновременно подтвердили девушки.

Они договорились, что будут время от времени созваниваться по-дружески. Девчонки пошли в свою сторону, а пацаны в свою, не предлагая проводить их до дома. Такой подход задел Катерину. Как так-то? Ее и не проводили до дома? Татьяна, как более старшая подруга, прокомментировала Катеринины сомнения так:

— А чего ты хотела? Мы для них малолетки, так побесились и ладно. Но если позовут еще, ты мне свистни, я пойду, — добавила она, — с ними весело.

Следующие полтора-два месяца они продолжали встречаться на пару часов такой же компанией, раз в неделю по воскресеньям. По району поползли слухи. Катерина решила быть выше этих разговоров.

Семечки будешь?

В один из дней Катерина вышла из школы и услышала, как ее окликает знакомый голос. Владимир стоял около школьного забора и вальяжно щелкал семечки, сплевывая шелуху на землю. Буквально все — и ученики, и родители, и учителя — обернулись в его сторону. Катерина чувствовала, как неотвратимо заливается краской ее лицо. Под любопытными взглядами окружающих она пошла в его сторону.

«Что он здесь делает с этими дурацкими семечками? — все более смущаясь, думала она. — Что теперь обо мне подумают? И так сплетни пошли, что он мой парень». Но внутренний голос начал ее стыдить, ведь она дружит с ним не за что-то, а за качества его личности. Она не слишком уверенно подошла к нему, а Владимир по-простецки, хлопнув ее по плечу, как старинного приятеля, первым делом спросил:

— Привет, семечки будешь? — Катерина кивнула.

Он отсыпал ей семечек и, развернувшись к группке так застывших с открытыми ртами одноклассников Катерины, дернулся в их сторону и громко сказал:

— Бу!

Ребята отпрянули, и в их рядах пошли смешки и шепот. Кате сразу полегчало.

— Ты чего пришел, случилось что? — заинтересованно спросила она.

— Да так, у меня отгул, скучаю один, все ж друганы на работе, вот и подумал, дай, что ли, пройдусь, тебя встречу.

— А-а-а, — понимающе протянула Катерина, — только я спешу, мне на музыку ехать.

— А ты что, никогда не прогуливаешь? — поинтересовался Владимир.

— Нет конечно, а зачем? Мне нравится заниматься.

— И школу? — удивлялся он.

— Нет, ты что… школу запросто. Мы с подружками то в кино, то на рынок едем и там все перепробуем, то пельменей нажарим, да куча всего, — гордо отвечала Катерина.

— Ну будешь прогуливать — звони, я посменно работаю, буду дома — пересечемся. Так, болтая и уже на пару грызя семечки, они дошли до Катиного подъезда.

— Тут значит обитаешь? — полувопросительно заключил Владимир.

— Угу, — подтвердила Катерина и открыла дверь подъезда.

— Ну пока, — попрощалась она.

— Пока, — ответил Владимир, развернулся и пошел прочь.

«Зачем приходил? — раздумывала Катерина. — А если бы они разминулись? И что теперь о ней подумают одноклассницы, да и вообще все?»

Катерина не хотела, чтобы окружающие уверовали в ее встречи с Владимиром, одно дело предполагать, а другое — не сомневаться, что так и есть. Как кандидат в ухажеры он ее не устраивал, уж очень заурядная у него внешность, да и манеры не самые интеллигентные. За время общения с ним она поняла, что парень он добрый, хороший, но уровень притязаний на эту жизнь у них разный, как и уровень интересов и образования. «Так встретиться в свободное время как с приятелем — это одно, а встречаться как с парнем… это совсем другое», — рассуждала она.

На следующий день вся школа бурлила свежей новостью. Катерина устала отвечать на вопросы:

— Что за мужик к тебе приходил?

— А ты не мала для такого хахаля?

— А мама знает?

И так далее, и тому подобное. Ее ответ, что они друзья, вызывал у всех дикий хохот. Но она видела так же, с какой завистью на нее смотрят девчонки, а это не могло не греть ей душу. А вскоре на место подколкам пришли заинтересованные вопросы с доверительными придыханиями:

— А как ты с ним познакомилась?

— А давно вы встречаетесь?

— А о чем вы разговариваете?

— А вы целовались?

— Ну как?

— С языком?

— Он же взрослый, что вы вместе делаете?

И про другие пикантные подробности, которые дико интересовали приятельниц. Катерина снисходительно улыбалась и таинственно отговаривалась общими фразами, чем нагоняла еще больший ажиотаж. Сестренка оказалась права, что Владимир поможет ей забыть Костей-Шмостей.

Испугалась, дурочка?

После просьбы Катиной сестренки не звонить, Константин пропустил одно воскресенье и неожиданно позвонил Кате в пятницу. Катерина не ожидала звонка во внеурочное время, да и вообще уже не ждала, и спокойно сняла трубку.

— Але, — только успела произнести она, как посыпались настоятельные уговоры Константина о встрече.

Хорошо, что дома никого не было. Катерина не положила трубку сразу, так как Костины уговоры утешали ее задетое самолюбие и давали ей возможность думать, что все-таки не она виновата в таком исходе дела. К тому же она считала, что человеку всегда нужно дать шанс исправить ситуацию. Но сегодня она занята, у нее занятия музыкой.

— Я подумаю, — ответила она на предложение о немедленной встрече, — но точно, что не сегодня. В воскресенье, может быть. Позвони, тогда и решим, — внутренне воспрянув, сказала Катя.

До воскресенья Константин ждать отказался категорически. Он куда-то уезжает и хочет иметь ясное представление о ситуации. Катя упиралась, у нее сегодня занятия, а потом нужно сразу домой. Тогда Константин перешел к угрозам, что, если она не придет, он будет дозваниваться к ней до тех пор, пока трубку не снимет ее мама, и тогда он лично принесет ей извинения. А еще лучше — лично подъедет с извинениями, и он назвал Катин домашний адрес. Чего-чего, а вовлекать в выяснение отношений маму Катерине совсем не хотелось — звонок, а тем более приезд нежеланного кавалера, мог грозить ей полным запретом на прогулки, карманные деньги и прочие радости жизни.

— Хорошо, пять минут, говори где, только не раньше девяти, у меня занятия, и к десяти я должна быть дома.

Константин назвал их обычное место в метро, недалеко от музыкалки.

— Договорились, — сказала Катя и повесила трубку.

Сердце радостно прыгало в груди. Он позвонил, он извиняется! Значит, она нормальная! Чего точно она ожидала от встречи с Константином, Катя не знала, но очень хотела, чтобы он извинился, а возможно, и снова начал за ней ухаживать, но безо всяких условий, а там видно будет.

Катерина отпросилась у учительницы музыки, приврав, что ей нужно к врачу. И в двадцать один ноль пять приехала в условленное место.

Константин — красавец, одетый, как всегда, с иголочки, — встретил ее очередным роскошным букетом и извинениями. Они отошли немного в сторону от основного потока людей. Константин предложил выйти на улицу, но Катя отказалась, ей нужно спешить домой. Константин с воодушевлением заговорил.

На станцию периодически прибывали и убывали поезда, в эти моменты становилось очень шумно. Катя морщилась, пытаясь расслышать слова. Константин говорил все громче, окружающие начали на них поглядывать. Катя занервничала. Постепенно Константин все ниже и ниже наклонялся над ней, и наконец он говорил ей прямо в ухо.

Он называл свое предложение досадным недоразумением, нелепицей, не стоящей внимания. Конечно, он поступил глупо, и ему следовало подумать, что она, юная девушка, не поймет его эгоистичных требований, но он не хотел ее обидеть, все, что он ей предлагал, — это сама жизнь, и со временем она это поймет, и прочее, и прочее, и прочее… Катерина слушала не без удовольствия. Они стояли вполоборота к друг другу, облокотившись на колонну, Константин приобнял ее за плечо. И вдруг развернул Катю лицом к себе. Катерина растерялась. Сердце подпрыгнуло. Константин очень ей нравился. Но он обещал, что пальцем ее не тронет, а сейчас, на глазах у стольких людей, лихорадочно прижимал ее к себе, разве это нормально? Раздался сигнал приближающегося к станции поезда, громкий звук вывел ее из ступора. Резко подняв букет к лицу, Катя помешала поцелую, одновременно вывернувшись из-под руки Константина.

Потом она не раз сомневалась в правильности своего поступка и долго не могла однозначно решить, верно ли себя повела, но в тот момент юная максималистка была уверена, что верно. Катерина еще немного отстранилась.

Константин имел вид голодного и злого кота. Образ принца, который только-только стал к ней возвращаться, снова разрушился. Она встала напротив него, выставив руку ладонью вперед, показывая, что не нужно к ней приближаться. Было видно, как Константин досадует на свой промах.

— Ты чего, Кать, испугалась? Дурочка… — продолжение потонуло в шуме приближающегося поезда.

Фраза «испугалась дурочка» крайне неприятно резанула Катин слух. Стоящие рядом подростки смотрели на них с интересом и о чем-то переговаривались и пересмеивались. Впечатлительной Катерине показалось, что смеются непременно над ней. Сработал ее защитный механизм, и глядя на Константина, она подчеркнуто вежливо произнесла:

— Я благодарю вас за потраченное на меня время и деньги, но прошу вас больше себя так не утруждать.

Он собрался сделать шаг в ее сторону, но Катерина со словами: «Подарок», — уже совала букет в руки какой-то проходящей мимо девчонке. Та на секунду остановилась, но Катя вновь повторила:

— Подарок.

Девчонка взяла букет и, улыбнувшись, побежала дальше по своим делам. Катя взглянула на Константина. Он смотрел на нее тяжелым помрачневшим взглядом. Катерина развернулась и пошла быстрым шагом к переходу. В спину она услышала громкое «Дура!»

— Сам дебил! — сказала она себе под нос.

В крови у нее кипел адреналин, она шла стремительно, не глядя по сторонам. Правда всего через пятнадцать минут воинственный подъем сменила апатия. Катерина села в конце вагона, отвернулась к стене и по щекам у нее потекли слезы. В ушах стояли мамины слова, что всем козлам нужно только одно. Мысли носились в ее голове с огромной скоростью.

Вся в расстроенных чувствах она сначала вспомнила студента, потом снова Константина, а потом и Владимира.

«Нет, нужно прекращать совместные прогулки, — решила Катерина. Ничего хорошего из подобной дружбы не выйдет». Она прикрыла глаза и успокоилась. Ехала она в этот раз как-то на удивление долго.

Наконец-то Катя поднялась из метро, села в автобус — и через десять минут выходила на своей остановке.

На подходе к дому ее ждал сюрприз. Она издалека увидела Владимира и его друга Василия, ребята курили, сидя на лавочке под фонарем, стоящей на обочине дорожки, ведущей прямо к ее подъезду. Сомневаться не приходилось, что ждут они ее. Пройти незамеченной ей не удастся.

Куда только мать смотрит!

«Только вас сейчас мне и не хватало», — подумала девушка.

Владимир заметил ее, встал и пошел навстречу, широко улыбаясь, Василий последовал его примеру.

— Привет. Откуда дровишки? — с улыбкой выходя наперерез, спросил Владимир, что означало «откуда идешь?».

— Да так, с занятий, — расстроенно отвечала Катерина, не умея толком скрывать свои чувства.

— Что расстроенная такая? — уточнил Владимир, глядя в заплаканные глаза.

Василий стоял рядом и не менее заботливо смотрел на нее, явно готовый помочь.

— Ничего, — почему-то огрызнулась Катя на вполне участливо заданный вопрос и рванулась идти дальше, но Владимир поймал ее за руку и развернул к себе.

За сегодня ее второй раз разворачивали, и Катерина аж вскипела вся изнутри.

— Что случилось? — жестко произнес Владимир. — Я им ноги из жопы вырву! — свирепо добавил он.

Катерина скривилась в ехидной ухмылке, которая должна была бы сказать Владимиру что-то похожее на: «И ты туда же!» — и резко дернулась из его рук.

Свою злость на Константина и вообще на козлов она невольно вымещала на ни в чем не повинном Владимире. Всем своим видом она пыталась сказать ему, что, мол, все вы одинаковые. Но Владимир столь тонких намеков не понимал.

И он еще более жестко повторил:

— Что случилось? Ты можешь объяснить, а не дергаться? Давай рассказывай! Что за уроды тебя обидели?!

— Да какие уроды?! Один урод и козел! — вспылила Катерина, а Владимиру послала короткий злобный взгляд, подразумевая: «И ты не надейся, ты следующий в очереди». И с вызовом, цедя слова сквозь зубы, добавила:

— Козел, которого я только что послала куда подальше вместе с его идиотскими цветочками!

— Ам-м-м, — только и промычал Владимир и ослабил хватку. Катерина сразу же выдернула у него свою руку. Но почему-то осталась стоять на месте. Повисла секундная пауза. Первым заговорил Василий:

— Ну и круто, — весело прокомментировал он, — значит, свободна как ветер! И пропел: — Не надо печалиться, вся жизнь впереди…

А Владимир почему-то вставил:

— Понятно, — хотя что ему понятно и понятно ли, Катерина сомневалась.

— Ты домой? — добавил он более уравновешенно.

— Да, — примирительно произнесла Катерина, она не ожидала столь спокойной реакции на свой явный призыв к ссоре.

И снова почувствовала себя неловко, это ей начинало надоедать. Что ж такое, где ни кинь, везде ее вина, какая она несчастливая!

— Ну и отлично! Мы тебя проводим, — заявил Владимир.

И они пошли провожать ее до подъезда. Бабушки — завсегдатаи дворовых посиделок — замолкали, как только они проходили мимо их лавочки, и начинали жужжать с новой силой, стоило компании отойти на пару метров. С их стороны слышались недоуменные комментарии.

— Это ж сколько ему лет? Одиннадцатый час! — возмущались Катиным поведением.

— А ей-то сколько, шешнадцать хоть есть? Нет? Вот шалава. Куда только мать смотрит! Тьфу, срамота какая! Совсем распустились девки!

Катерина слышала эти комментарии и еще больше злилась на себя, на Константина, на весь мир.

«Какое их дело? — думала она. — За своими бы внучками и детками лучше смотрели. Какое право они имеют ее обзывать!» И несмотря на то, что всего десять минут назад в ее голове крутились заученные для расставания с Владимиром фразы из серии: «Ты пойми, ты хороший друг, но по району ходят сплетни, у нас такая большая разница в возрасте, я думаю… и так далее, и тому подобное», она резко остановилась, оценила, что зрителей вокруг предостаточно, и развернувшись к Владимиру, обняла его за шею обеими руками. Вокруг стихли все разговоры. Под пристальными взглядами дворовых сплетниц Катерина звонко поцеловала Владимира рядом с губами так, чтобы на расстоянии казалось, что в губы. На лице у Владимира не дрогнул ни один мускул.

— Ничего себе отмочила, — присвистнул Василий.

Бабки зашлись от возмущения:

— Вот нахалка, прошмандовка, совсем стыд потеряла! Куда мир катится! На мужиках виснет, да в наше время ей бы…

Катерина взяла Владимира и Василия под руки и, прямо глядя в лица брызгающих ядом женщин, продолжила идти к подъезду. От такой наглости они замолчали и не отрываясь провожали ее глазами.

Катерина шла медленно, улыбаясь, приостанавливая ребят руками, чтоб они не спешили и все желающие могли их хорошенько разглядеть. Подойдя к подъезду, она остановилась, кинула последний многозначительный взгляд на сплетниц, отпустила руки ребят и, сияя улыбкой, произнесла так, чтобы ее слышали все:

— Мальчики, целую, до завтра! — и пошла в подъезд, тихо добавив для ребят: — Спасибо, пока.

— Звони, — только и произнес ей вслед Владимир.

Дверь закрылась, и Катерина осталась одна в полумраке подъезда и почему-то снова расплакалась. Грустные мысли вновь побежали в ее голове:

— Еще эти противные бабки! Им-то что я сделала? — расстраивалась Катя. — И сразу шалава! И Костя так о ней подумал? Да нет, не может быть, или может? Да нет, они так хорошо проводили вместе время, он такой красивый, образованный… Наверно, она зря с ним так поступила? Что у нее за характер! Ну хоть бы сначала нашла другого, тогда бы и с Костей рассталась, как это делают все девчонки. Он всего лишь хотел ее поцеловать! «Дура!» — вспоминала Катя его слова. Правильно, неправильно Катя поступила, а чувствовала она себя несчастной. Зато Вова болтается под ногами. Ноги он из жопы выдернет! Кому? Ага! Знал бы ты, кто такой Константин! Ну а чем Вова виноват? Чего она на него завелась? Блин, все вокруг хорошие, одна я какая-то не такая…


«Колхоз»

— Во дает! — сказал Василий, как только за Катериной закрылась дверь.

— Ты про что? — словно не догадываясь, переспросил Владимир.

— Да про что, про что? Про то, что Катька сейчас отмочила! Ничего ж себе! А ты все — маленькая да маленькая.

— Она не Катька, а Катерина, — повернувшись к другу всем телом, произнес Владимир твердо.

— Ой-ой-ой! Только спокойно! Ты ведь не собираешься с ней мутить? Моей-то хоть полных семнадцать, — сказал он, имея в виду Татьяну. — Она почти совершеннолетняя, а твоя… — и он присвистнул, закатив к небу глаза.

— Разберемся, — сказал Владимир и пошел в сторону их с другом дома.

— Еще бы, — только и добавил Василий, идя рядом.

Дальше они шли молча.

— Ну че, по пивасу? — уже у подъезда поинтересовался Василий. — Пятница же, — добавил он как аргумент. — Кого позовем, Длинного или Качка? В «колхоз» или на хату?

— Обоих можно, на хату, — ответил Владимир. — Давай, забеги к Длинному, а я к Андрюхе поднимусь, и заваливайте ко мне.

— Точняк, — сказал Василий и пошел в соседний подъезд звать Длинного.

Пить пиво по пятницам это была традиция. Место распития менялось в зависимости от наличия или отсутствия в квартире родителей. Сегодня мероприятие должно состояться на квартире у Владимира, так как его отец поехал к своей женщине.

Пацаны включили телевизор, начистили воблы и, делясь новостями, принялись пить прямо из бутылок. По их меркам пить-то особо и нечего — всего три ящика на четверых. Владимир сидел хмурый. Друзья это заметили, но спрашивать в лоб, что произошло, они не стали. Характер у друга замкнутый, и из него сложно что-то вытянуть силком. Тем более после трех бутылок пива Владимир легко заводился, если что не так. Друзья дождались, пока Владимир не пошел в туалет, и насели с вопросами на Василия.

— Чего Царь сегодня смурной?

Василий быстро поделился всем, что знал.

— Ничего себе, — присвистнули товарищи, — Царь подружку завел, да еще малолетку, ну дает стране угля — мелкого, но много! В комнату вернулся Владимир. Всех интересовали подробности, и друзья начали перемигиваться, подначивая друг друга начать разговор о новой пассии Владимира.

— Хватит в моргалки играть! — обрезал Владимир довольно резко.

— Да ладно, не буксуй, — вступил Василий, — я пацанам рассказал, что мы с девчонками классными познакомились, чего ты, мы ж все свои, с одной компании.

— Я не буксую. Да, познакомились, — подтвердил Владимир. Поднялся гвалт, посыпались вопросы:

— Кто такая? Где снял? Почему молчал?..

В коридоре зазвонил телефон. Наверно родители кого-то из них разыскивают, решили друзья и не думая подходить. Но телефон продолжал настойчиво звонить. Владимир встал и пошел к красному дисковому аппарату, который стоял на тумбочке, в углу, в конце коридора.

— Я слушаю, — произнес он в трубку. В трубке послышалось неуверенное сопение:

— Кать, ты? — в волнении спросил Владимир, но в ответ услышал:

— Вов, это Татьяна, а Василия у тебя случайно нет? А то мы договорились в пятницу созвониться, а его мама сказала, что его нет дома и, наверное, он с тобой, — выпалила она.

— Привет, случайно есть! — ответил Владимир.

— Васек, тебя! — позвал он друга, положил трубку рядом с телефоном и направился обратно в комнату.

Василий подскочил как ошпаренный и побежал к трубке.

— Блин, вот неудобняк, забыл совсем, — сказал он, вылетая из комнаты.

Часы показывали около половины одиннадцатого вечера, Татьяну, по пятницам, отпускали гулять до двенадцати. В коридоре Василий остановил Владимира и тихо сказал:

— Вов, на пару слов. — Владимир отступил обратно в глубь коридора. — Слушай, у меня, кажись, чего-то с ней наклевывается, можно я ее к тебе позову? А пацаны пусть в другое место валят, а? — Владимир в ответ только махнул рукой.

— Спасибо, — буркнул Василий и снял трубку. — Але? Василий на проводе, — слегка заплетающимся языком произнес он.

— Это я, — неуверенно назвалась Татьяна. Она первый раз звонила Василию сама.

— Кто я? — специально спросил Василий, чтобы она еще больше растерялась.

— Таня, — ответила девушка.

— А Танюха, вот я осел, забыл совсем про тебя, извини, — весело объяснил он.

По коридору мимо него протиснулся Владимир в охапку с двумя друзьями, насильно провожая их к выходу. Те шуточно упирались и говорили, что им тоже любопытно посмотреть, с кем тусует их друг. Василий зажал трубку ладонью и огрызнулся:

— Вы что, кретины?! Напугаете мне ее!

— Все, все, уходим, но за тобой подробности, — и они смеясь вышли на лестничную клетку.

— Пока-пока, — Владимир закрыл дверь в квартиру.

— Извини, — услышала Татьяна слова Василия, — друзья отвлекли.

— Я не вовремя? — волновалась Татьяна, уже готовясь бросить трубку.

— Не-ет, что ты, для тебя у меня всегда время найдется. Ну чего? — начал он. — Давай заходи к нам? Пивка попьем немного? Или ты как?

— Да нет, это, наверное, неудобно, — ответила Татьяна, а сама от радости широко улыбалась.

— Спроси, Катерина с ней? — сказал другу Владимир.

— Катерина с тобой? — переспросил Василий Татьяну.

— Не-е, — протянула Татьяна, — а что?

— А что? — переспросил Василий у Владимира.

— Ничего, просто уточнил, — бросил тот.

— Ничего, — ответил Татьяне Василий.

— Ну что, придешь? — снова задал свой вопрос Василий.

— А сколько вас? — уточнила Татьяна, как и положено порядочной девушке.

— Да двое: я и Царь, — отвечал Василий. — Сидим скучаем без женского общества. Приходи, родаков нет. В картишки, на гитаре побренчим, телек посмотрим.

— Ой, на гитаре! — воскликнула Татьяна. — А кто из вас на гитаре играет? Ты мне еще не говорил, — заинтересовалась она.

— Кто, что, приходи и узнаешь, никто тебя не съест, ну?

— Хорошо, говори точный адрес, — согласилась Таня.

Василий сказал адрес и добавил:

— Жду как соловей лета!

Он положил трубку.

— Ништяк, — произнес он, поворачиваясь к Владимиру. — А ты чего сам своей не позвонишь?

— Она не пойдет, — отрезал Владимир.

— Да ты попробуй, — уверенно сказал друг.

— Она не придет, — повторил Владимир.

— Ну лады, тебе видней, а я бы хоть попытался.

Владимир с Василием немного прибрались, то есть собрали в один угол пустые бутылки и стряхнули с табуретки, служащей им столом, в стоящее здесь же посреди комнаты помойное ведро очистки от воблы и опустошили пепельницы. Владимир зашторил окно, в комнате осталась гореть только настольная лампа в глубине открытого секретера и мерцать экран телевизора. Поправил в секретере пустые бутылки с иностранными названиями, их было три, в одной из них болталась какая-то жидкость, из чего намешанная, Владимир и сам не помнил. Только в то время очень ценилось все иностранное, и парни часто сами смешивали разные напитки и потом угощали ими девушек как чем-то загранично-дефицитным. Все равно в их кругу практически никто не знал, каковы эти напитки на вкус в реальности, да и бутылки сами по себе считались ценным приобретением и украшением серванта модного парня. А если на двери в комнату с внутренней стороны висел плакат заграничной рок-группы, это был высший пилотаж. У Владимира висел плакат группы «Kiss». Еще одним элементом «шикарной» жизни считались сигареты «Мальборо». У Владимира также хранилась одна пустая пачка, он поставил ее к бутылкам, дополнив дизайнерскую композицию. Воткнул в розетку двух кассетный магнитофон и поставил кассету с популярнейшей в среде подростков группой «Ласковый май».

— Фу-у-у, гадость — сказал Василий, — сделай пока потише, — и перестелил покрывало на диване, стряхнув крошки на пол. Владимир уменьшил звук.

— Ну кажись все, не стыдно и даму принять, — Василий удовлетворенно оглядел комнату, — принесу даме стакан с кухни.

В дверь позвонили. Владимир немного неровной походкой пошел открывать, предварительно сделав музыку снова погромче. К двери подскочил и Василий.

— Привет, — сказал Владимир и отступил, давая возможность ей войти. Татьяна робко ступила в квартиру.

— Танюша, молодец, что пришла, — запел Вася, ласково глядя на девушку.

— Вы вдвоем? — строго уточнила она.

— Ну я ж тебе говорил, — подтвердил Василий, разводя руки в стороны.

— Хорошо, — констатировала Татьяна и начала разуваться. Василий галантно помог снять пальто.

— Прошу, — Владимир жестом руки показал на дверь в свою комнату.

Сила воли

«Да, бедненько, — подумала Татьяна. — Интересно, как Вася живет?»

— Садись, — Василий показал на старенький диван.

Татьяна присела. Из магнитофона звучало: «…Белые розы, белые розы, беззащитны шипы…»

— О, откуда у вас «Ласковый май»? — блестя глазами, спросила она. — Обожаю их, — и начала подпевать.

Пела она мимо нот, но так самозабвенно, что ребята еле сдерживали смех.

— По пивку? — потер ладоши друг об друга Василий. — Воблочку? — протянул он чищенный хвост девушке.

Владимир разлил пиво по граненым стаканам. Он сел отдельно на обшарпанное кресло с обломанной деревянной ручкой.

— Мне только чуть-чуть, — пролепетала Татьяна.

— Да чего тут пить-то? — смеялся Вася. — Все свои, не боись, если что, доставим домой в лучшем виде, — и для пущей убедительности добавил: — Я помню, что тебе к двенадцати плюс-минус пятнадцать минут.

Татьяна взяла стакан и отпила. Пиво оказалось холодным, свежим и горьковатым.

Первый раз алкоголь она попробовала, когда ей исполнилось двенадцать, на дне рождения бабушки, пока отец с матерью выходили курить, дед налил ей стаканчик пивка.

— Пусть при нас пить научится, — сказал он Таниной бабушке, и та одобрительно кивала. Таня залпом выпила стакан, и дед переставил его к себе, чтобы никто ничего не заподозрил.

В первый раз вкус пива Тане не понравился. Но так как это был самый доступный, из недорогих, слабоалкольный напиток, вино и шампанское покупали к праздникам, а водку приличные девушки не пьют, Таня постепенно втянулась. В их компании во дворе считалось вполне обычным делом вечерком раздавить по паре-тройке бутылочек на человека. Столько Таня не пила, но стаканчик пропускала не без удовольствия. А где пиво, там и сигареты. Она достала одну из лежащей на тумбочке пачки и, глядя на Владимира, спросила:

— Можно?

— Можно, — ответил он, и Татьяна закурила.

Василий держал руку на Танином колене с того момента, как только они уселись на диван, и подавал ей зажигалку с пепельницей одной лишь левой рукой, правая словно приросла к месту. Пиво быстро ударило Тане в голову, и она расслабилась. Но мысленно держала внимание на Васиной руке. Рука не шевелилась. Василий рассказывал Тане какую-то очередную байку. Владимир молча пил пиво.

— Вов, ты в порядке? — спросила она участливо. — Что ты все молчишь?

— Да, все нормально, — отвечал он.

Владимир все же нравился ей больше. Он выглядел посолидней, покрупней Василия, да и глаза у него необыкновенные, карие, большие и с пушистыми ресницами, сильные руки, уверенный голос. Она была бы не против перетянуть его внимание с Катьки на себя. Так и сейчас, обращаясь к нему, она намеренно глубоко вздыхала, показывая, как он ей небезразличен. Владимир не реагировал.

— По Катьке сохнет, — вставил Василий.

Владимир сверкнул на него глазами, намереваясь что-то сказать, как в дверь позвонили. Татьяна вздрогнула и сжалась. Владимир пошел открывать, недоуменно поводя плечами.

— Кого еще принесло? — произнес он.

За дверью в глазок он увидел их общекомпанейскую подругу, тоже Таню — Подстилку.

— Подстилка! — крикнул он Васе, одновременно открывая девушке дверь.

— Чего тебе? — спросил он у плохо стоявшей, подвыпившей Тани.

— Пивом угостишь? — спросила она у Владимира. — Я ребят встретила, они сказали, у вас пивасик есть, и вы их выгнали, а бог велел делиться, — и, отодвинув хозяина в сторону, смело ступила в квартиру.

Уверенно и не разуваясь, прошла в комнату, по дороге скинув куртку на пол.

— Таня, — неловко плюхнувшись на диван рядом с Василием, представилась вошедшая.

— О, еще одна Татьяна пожаловали, так мне теперь в пору желание загадывать, — шутил Василий.

— Ты тоже Таня? — спросила вновь прибывшая у испуганной девушки. — Не боись, я их подруга, и всего-то, мы с детства вместе. Да, пацаны? — развязно уверила Таню Подстилка.

Пацаны утвердительно кивнули.

— Ну бокал-то даме дадите, или из любого пить? — она, покосилась на Васину руку на коленке новенькой, и потянулась к пиву, стоящему на табуретке.

Владимир шлепнул ей по руке. Подруга встала с дивана и, надув губки, со словами: «За что?» — подошла к креслу, в котором он сидел, и попыталась усесться к нему на колени.

Но он вытянул ноги. И Подруга шлепнулась на пол, чуть не снеся табуретку и все, что на ней находилось. Младшая Татьяна автоматически вскочила, боясь забрызгать одежду. Но на удивление, Подруга почти ничего не задела. Василий от души смеялся, глядя, как та корячится на полу, делая неловкие попытки встать.

— Подруга, ты где так набралась? — спросил он у нее и, весело поглядывая на младшую — Таню, потянул ее за руку вниз к дивану: — Садись, не бойся, Подстилка безвредная.

Младшая Таня медленно и неуверенно села на место.

А старшую произошедшее нисколько не смутило. Наконец она поднялась, наклонилась к креслу, в котором сидел Владимир, и, предварительно обвив его шею руками, сделала вторую попытку. Со второго раза усесться на колени ей удалось. Владимир скривился, как от назойливой мухи. А довольная удачей подруга уткнулась лбом в лоб и промычала заплетающимся языком:

— Чего грустишь?

— Да по малолетке своей сохнет, — вставил явно не к месту уже порядком пьяненький Василий.

Татьяна с замиранием сердца следила за действиями новой знакомой. «Ничего себе подруга, на колени к Владимиру своей толстой жопой уселась и грудью ему голову сейчас раздавит», — думала она, не сводя с нее глаз.

Владимир резко встал, и девушка опять чуть не слетела на пол, повиснув у него на шее.

— Ты че, ва-а-аще охренел? — взвизгнула она. — Я к нему с добром да лаской, а он…

Владимир схватил ее под руку и потащил в коридор.

— Ой больно, больно, ты че взбесился! — кричала она. — Вася! Скажи ему!

Вася только хохотал. Владимир открыл перед подругой входную дверь:

— Вали! — сказал он грубо. — Там допьешь, — и вытолкнул ее из квартиры, кинув куртку на площадку рядом с ней.

Татьяна (младшая) пребывала в восхищении. «Ничего себе сила воли, — думала она, — сидит страдает, а утешиться не захотел».

Владимир снова плюхнулся в кресло, вид у него стал еще более смурной, чем в начале вечера.

— Хочешь, я с Катей поговорю? — вкрадчиво спросила Татьяна. — Мы все-таки подруги.

Из магнитофона неслось: «…И снова седая ночь и только ей доверяю я…»

Васина рука снова лежала у нее на коленке.

— Потанцуем? — поинтересовался Василий у Тани и, не дожидаясь ответа, потащил ее за руку на свободное пространство комнатки.

— Да не, неохота, да и места маловато, — попыталась отнекиваться она. Но Вася уже вытащил ее и всем телом изображал танцевальные движения.

— Поговорить? — оглянулась на Владимира с надеждой в глазах Таня, как бы давая ему последний шанс отбить ее у Василия.

Владимир пристально посмотрел на нее. Поддатый друг прижимал девушку к себе, пытаясь сделать танец парным. Со стороны это выглядело смешно. Владимир первый раз за вечер улыбнулся и вышел из комнаты, так ничего и не ответив. Татьяна и хотела отказать Василию, а вроде бы и не хотела. Голова кружилась от выпитого пива. В комнате было душно, а из магнитофона лились слезливые песенки о несчастной любви. Как только дверь за Владимиром закрылась, Василий ее поцеловал.

«А, черт с ним, — только и подумала она, — будь что будет.»

Владимир включил телевизор в комнате отца и врубил звук на полную мощность.

С этого дня Татьяна стала официальной девушкой Василия.

Мама правильно говорит

Катерина еще немного постояла в подъезде и пошла домой злая на весь мир и на себя. Ну на кой ей сдался Владимир, если уж она от Константина отказалась. Зачем она его поцеловала? Что за идиотский характер! — ругала она себя снова и снова. Еще додумает, чего не надо.

Сестренка сидела дома одна.

— Привет, как дела? — спросила она.

— Зашибись! — злобно ответила та.

— Ну-ну. Я вижу. Только я-то при чем? Чего ты мне-то так грубо отвечаешь? — пристыдила Маша сестру.

— Ну извини, не хотела, — оправдывалась старшая. — Идиотский день, и все. Знаешь, ты больше Вовке не звони, и я не буду, и меня к трубке не подзывай, ну типа меня дома нет и так далее.

— Чего это? — удивилась младшая. — Поругались, что ли? Когда успели, только пятница? И Катерина рассказала ей о событиях сегодняшнего вечера, утаив свои сомнения и переживания. Сестренка была в восхищении.

— Ну ты крутая, и букет отдала! Ну отпад, ну молодец, и Царя при всех, ну вообще мать… — затараторила Маша.

— В общем, все, — подвела итоги Катя, — все мужики козлы, правильно мама говорит.

— Ну и ладно, забей на них, — улыбалась сестренка. — Кино будешь смотреть? Сейчас детектив какой-то покажут по телеку.

— Да, сейчас руки только помою и переоденусь, — ответила Катерина.

Девчонки, несмотря на мамин запрет есть перед телевизором, пошли в большую комнату, уселись на диван, поставили перед собой по табуретке с чаем и бутербродами и, весело болтая, принялись смотреть кино.

В воскресенье Катя не позвонила Владимиру, хоть и обещала, а он не позвонил ей.

«Ну и чудесно», — решила она.

Тебе ведь есть шестнадцать?

На неделе Катерина Володе не позвонила. Вообще в этот период времени она усиленно готовилась к поступлению в музыкальный институт. Блата у нее не было, но ей как талантливой ученице обещала оказать протекцию ее основная преподавательница музыки, она преподавала и студентам института. Казалось, ее слово незыблемо. И Катерина старалась. Она могла прогулять школу, но занятиям музыкой отдавалась всей душой, это ее сказочный мир, мир, навеянный историями из множества прочитанных ею романтичных книг.

Да и в ансамбле дел сейчас по горло, они готовили отчетный номер для руководства, чтобы отчитаться, чему их научили за прошедший учебный год. Занятия ансамбля проходили весело. Их команда состояла из худрука — веселого молодого мужчины с чертовщинкой в глазах, двух парней примерно возраста Катерины и двух девушек. Вторая девушка пришла в ансамбль первой и уже солировала, когда там появилась Катерина. Катю поставили за клавишные и на бэк-вокал. Приближалась теплая пора, а там и летние каникулы.

В это солнечное воскресенье Катерина находилась в прекрасном настроении и принарядилась с особой тщательностью. Легкая и веселая впорхнула она на занятие.

— Отличный наряд, — сделал комплимент ей худрук.

— Спасибо, — смутилась она с улыбкой удовольствия на лице.

— Какие у кого планы на лето? — спросил худрук у подопечных. Ребята загалдели, кто-то поедет в деревню, кто-то на дачу, потом на море и наоборот. Катерине не доступен ни один из этих вариантов, она стояла за синтезатором и молчала.

— Ну, а ты куда? — обратился он лично к ней.

— Не знаю, — пожала Катя плечами.

— Тебе ведь есть шестнадцать? — почему-то спросил он.

— Нет, только летом исполнится.

— А когда?

— Шестого, в июле.

— Отлично, как раз паспорт получишь.

— Да, — зачем-то подтвердила она.

— Ну хорошо, давайте репетировать, — закончил опрос худрук и взмахнул руками, они заиграли. Как всегда, полтора часа занятий промчались незаметно. После урока Катерина собиралась домой. Она аккуратно убрала ноты, накрыла чехлом синтезатор и собралась уйти, но худрук попросил ее задержаться по какому-то важному делу. Заинтригованная, она осталась.

— Проходи, — показал он на каморку без окон, в которой располагался склад старых, разбитых или не нужных инструментов, его рабочий стол и два крутящихся офисных стула. Он прошел внутрь, она осталась стоять в дверях.

Это может оказаться стартом твоей карьеры

— Видишь ли, дело в том, что мне сейчас крайне нужны бэк-вокалистки. Но условие, чтобы не моложе шестнадцати лет.

Глаза девушки загорелись. Он улыбнулся и дружелюбно махнул ей рукой, мол, войди уже, и показал на стул. Катерина впорхнула в каморку и взволнованно уселась на предложенное место.

— Так, о чем бишь я…? А… ну да, — продолжил руководитель, — этим летом я буду сопровождать на гастролях по южным землям нашей Родины известного певца… — он сделал паузу. — Владислава.

Рассказывая, он взял стоящую у стены гитару и понес ее перекладывать на полку за спиной у Катерины. Гитара не хотела помещаться, и ему пришлось освобождать для нее место. Катерина даже дышать боялась, она ликовала и ждала продолжения, чтобы согласиться.

— Ну так вот, — он встал у нее за спиной, — надеюсь, ты понимаешь, что такое предложение бывает раз в жизни и его нужно заслужить.

Катерина почувствовала что-то неприятное у себя внутри. Он положил руки ей на плечи и слегка сдавил их пальцами.

— Конечно, ни о какой оплате и речи быть не может, — добавил он, — но содержание, ночлег и питание — все за счет организаторов гастролей. — Он снова слегка сжал ее плечи, как бы делая акцент на своих словах: — Ты с такими условиями согласна?

Катерина растерянно и тихо произнесла: «Да». В ней боролось два намерения: первое — как можно быстрее скинуть его руки и уйти, и второе — остаться, чтобы не выглядеть психичкой, из-за непонятно откуда возникших страхов, и принять его заманчивое предложение.

— Я редко делаю подобные предложения, для тебя оно вполне может стать стартом твоей карьеры, пропуском в шоу бизнес, согласна?

— Да, — подтвердила Катерина, но радость куда-то улетучилась из ее души.

— Вот и отлично, — худрук хлопнул ладонями по ее плечам и убрал с них руки.

Катерина выдохнула, мысль, что она чуть не предстала ненормальной истеричкой, успела промелькнуть в ее голове, а он уже крутанул стул, разворачивая Катерину лицом к себе. Все произошло очень быстро, так, что она не успела ничего осмыслить. Секунда — и он коленом надавил ей на ноги. Прижимая их к стулу, а голову, схватив за волосы, откинул назад. У нее помутнело в глазах, дыхание перехватило, сердце стучало так, что вот-вот выпрыгнет из груди.

— Будь благодарной девочкой, — услышала она странным образом изменившийся голос худрука. Одной рукой он продолжал держать ее за волосы, а второй расстегивал ширинку брюк. Откуда у нее взялись силы, она не знала. Но так толкнула его руками, что он, потеряв равновесие, отлетел к полке, где только что пристраивал гитару. Одновременно с этим Катя вскочила и лишилась пучка волос, запутавшихся за его часы. Находящиеся на полке инструменты посыпались на пол, раздался грохот падающего стула. Катя рванула вперед, споткнулась, падая налетела лбом на косяк двери, но удержалась на ногах и под громкий мат преподавателя пулей вылетела из каморки. Она бегом пронеслась по коридору и выбежала на улицу.

По ее щекам катились крупные слезы, тело била мелкая дрожь, на ноге от удара об упавший стул через дыру в колготках сиял приличных размеров синяк, на лбу росла шишка, волосы не опрятно торчали. Прохожие с удивлением смотрели на рыдающую девушку. Катерина постаралась взять себя в руки. Она забежала в ближайший подъезд, зашла под лестницу и рыдая стянула порванные колготки. В крайней степени возбуждения и стыдясь своего внешнего вида, зашла она в метро. На входе через турникеты стояли два милиционера. Катерина, чтобы ни с кем не встретиться взглядом, понурила голову и не поднимая глаз прошла их. В спину она услышала, как один милиционер сказал другому:

— Наркоманка, что ль? Смотри какая-то шальная.

— Да плюнь, — ответил второй, — малолетка — возни больше. Катерина, пылая от стыда, бросилась бегом вниз по эскалатору. Ей казалось, что все тыкают в нее пальцами. Благо в вагоне поезда она смогла сесть на крайнее место в самом хвосте вагона. Она жила на конечной и из поезда вышла последней.

Мне не нужны няньки

У выхода из метро, на ее автобусной остановке, стоял Владимир. Он знал примерное время, когда Катя возвращается с занятий, и ждал ее так, словно случайно оказался в нужное время в нужном месте. Когда Катерина его увидела, слезы побежали с новой силой. Владимир сразу же перестал маскироваться и подскочил к ней с испуганным лицом. Пытаясь взять девушку за руку, он обеспокоенно выкрикивал:

— Что случилось? Что с тобой? Говори же? Что?

На них стали оглядываться люди.

— Ничего, — Катерина сдерживала слезы, — пойдем отсюда.

Пошел дождь, людей на улице было немного, и теперь ее слезы стали незаметны. Владимир молча шел с ней рядом. Катерина всеми силами пыталась успокоиться.

— Что случилось? Откуда синяк? — сделал вторую попытку Владимир.

— А, так под ноги не смотрю, споткнулась о бордюр и чуть столб не снесла, да еще не выучила домашку, и из ансамбля выгнали, — рассказать правду язык у Катерины не повернулся.

— Ну ты даешь! Стоит плакать, — неуклюже топчачсь вокруг нее, успокаивал он.

Катя молча зыркнула на него глазами.

— В другой пойдешь, — не зная, что еще сказать, произнес Владимир и снова попытался взять Катю за руку.

Катерина отскочила как ошпаренная.

— Отвали со своей жалостью, — бросила она ему и ускорила шаг. Дождь тек вперемешку со слезами. Но Владимир не отваливал, а продолжал идти за ней. Не выдержав, она резко остановилась и, со всей накопившейся обидой и злостью спросила:

— Ну что ты привязался? Чего-тебе-то от меня надо? Не видишь, у ребенка горе? — прорыдала она и с издевкой добавила: — Идите-ка, дяденька, домой, пока воспаление легких не подхватили.

— Я никуда не пойду, — своим противно-спокойным голосом произнес Владимир, — тем более пока ты в таком состоянии.

— Мне не нужны няньки, — злобно огрызнулась Катерина. «Ну что за идиот, — думала она, — и поплакать спокойно не даст».

Но случившееся с ней потихоньку отступало на второй план, ее мозг и чувства переключились на Владимира.

— Ну что мне сделать, чтобы ты оставил меня в покое?! Ты меня достал! Понятно тебе?! — вздрагивала всем телом насквозь промокшая Катерина.

— Я не уйду, — Владимир стоял напротив нее.

И она со всей злостью за полученное от худрука унижение влепила пощечину Владимиру.

— А так?! — прокричала Катя, таращась бешенными глазами на оторопевшего парня.

С ней случилась истерика.

— Я не уйду, пока ты в таком состоянии, — повторил Владимир как можно спокойнее.

Так они и стояли друг напротив друга под дождем. Вова молча смотрел на нее, а она смеялась и плакала одновременно. Наконец совладав с собой, Катя молча отвернулась и спокойным шагом пошла в сторону дома. Он так и шел за ней чуть позади, как баран на веревочке. Дойдя до подъезда, она обернулась и виновато произнесла:

— Извини, я не хотела. И спасибо. — И зашла в подъезд.

Теперь по воскресеньям Катерина полностью свободна.

Следующую неделю никто из них друг другу не позвонил. Катерина страшно смущалась пощечины и истерики, а Владимир не понимал, хочет ли он после произошедшего хоть каких-то отношений. Катерина ничего ему так и не объяснила. Катерина вообще никому ничего не сказала, она чувствовала стыд, как будто это она сотворила что-то недостойное. И стараясь побыстрей стереть воспоминания о случившемся, она с утроенной силой занялась игрой на фортепиано.

Ну что вы, не стоило

Учебный год подходил к концу. И мама Катерины, как и всегда к праздникам и перед летними каникулами, поехала к преподавательнице музыки отблагодарить ее за занятия дефицитным набором. Набор состоял из флакона французских духов, коробки шоколадных конфет, баночки с красной икрой и бутылки «Советского шампанского». А под приятный повод обсудить летние занятия и перспективы будущего поступления.

Преподавательница встретила ее очень доброжелательно, пригласила пройти и присесть, предложила воды. Мама перегнулась через стол и поставила сумку с благодарностью между столом и окном так, чтобы ее было не видно от входа.

— Вероника Петровна, это наша скромная благодарность за ваш нелегкий труд. Вы столько для нас делаете, — сопроводила мама стандартной речью передачу сумки.

Вероника Петровна, скромно опустила глаза, как и всегда, произнесла:

— Ну что вы, что вы, не стоило, это моя работа.

— Каждый труд должен быть достойно оплачен, — сказала мама, соблюдая ритуал, и продолжила: — Вероника Петровна, ну что, как мы с Катериной моей поступим, как она заканчивает? Вы ею довольны? Как вы летом — сможете с ней позаниматься? Последний год остался?

— Катерина прекрасная ученица, показывает постоянный рост, и, конечно, мы ждем ее в нашем институте, — обнадежила маму учительница и, немного понизив голос, добавила: — За дирижерский пять, за исполнительский восемь.

Мама недоуменно смотрела на преподавательницу, она правильно расслышала? Вероника Петровна продолжила:

— Желательно бы еще рекомендациями пары преподавателей заручиться и институту чем-то помочь, но это не так важно, если я порекомендую, то, конечно, возьмут, но я же не одна буду решать…

— Восемь чего? — чувствуя себя крайне глупо, уточнила мама. Вероника Петровна нарисовала на листе бумаги цифру восемь с тремя нулями и значок американского доллара. Потом разорвала лист на мелкие кусочки и положила их в карман.

Для Катиной мамы сумма была космическая. Взять такие деньги, конечно, было негде. Квадратный метр в новых домах в их районе стоил тогда триста долларов, получалась почти цена однокомнатной квартиры. Мама еле сдержалась.

— Хорошо, — спокойно произнесла она, — скажу вам честно, для нас это огромные деньги.

Вероника Петровна пожала плечами и понимающе развела руками, мол, что делать, не мы такие, а жизнь такая. Мама понимала, что юлить нет смысла, и задала преподавательнице прямой вопрос:

— Вероника Петровна, а без этого у Катерины есть хоть какой-то шанс на поступление?

— Ну, шанс есть всегда, — затянула учительница, нетерпеливо перекладывая на столе ноты с места на место, — но он крайне мал, вы же сами знаете, конкурс у нас огромный. Катерина способная девочка, но все же только способная и отстает по сольфеджио.

— А с ней вы об этой проблеме говорили? — спросила мама.

— Вы мама, вы и поговорите, — сияла добродушием учительница.

Мама встала и пошла к двери:

— До свидания, — попрощалась она с учительницей вежливо.

— Ждем вас на вступительных экзаменах, — широко улыбалась преподавательница.

Катерине мама решила пока ничего не говорить. Все равно впереди лето, отдохнет, а там десятый класс, пойдет на подготовительные в другой вуз.

Нормальный парень

Подошло новое воскресенье, чтобы не провоцировать дома неприятных для себя вопросов, Катерина, как обычно, собралась и сделала вид, что едет на занятия. Ей надо где-то пробыть три с половиной часа. Погода стояла замечательная, и казалось, что все высыпали на улицу. Значит, надо уйти за пределы микрорайона, иначе кто-то да скажет, что видел ее или сестре, или маме, а она не хотела объясняться и врать. Но куда пойти, она не спланировала. Выйдя из подъезда, Катерина направилась в сторону метро, доехала до центра города, погуляла в одиночестве и вернулась домой. Прогулка ее вымотала, одной гулять скучно и некомфортно. Бесцельно побродила Катерина по улицам, посматривая каждые пять минут на часы и подгоняя время. Денег на кафе у нее не нет. Попробовала зайти в магазин. Но продавщицы, так высокомерно ее осматривали, словно у нее на лбу ярким фломастером написана фраза: «Денег нет!» Цены в магазине зашкаливали, а покупателей по пальцам пересчитать, каждый из них на виду. Катерина буквально заставила себя пройти по отделам обуви и косметики и вышла на улицу. Уши ее пылали после косых взглядов модных продавщиц дефицитных товаров. Наконец-то подошло время ехать обратно. Домой Катя вернулась против обыкновения грустная, даже поникшая. Мамы дома не не оказалось, у нее был период развода со вторым мужем, и она глубоко погрузилась в связанные с этим заботы и переживания. Дочерей она считала достаточно взрослыми, чтобы свои бытовые проблемы они решали сами. К тому же Катерина — дочь ответственная и исполнительная, всегда присмотрит за младшей. Маша почему-то скучала дома.

— Как занятия? — спросила она старшую сестру.

Обычно Катерина на ее вопросы отвечала охотно и подробно, так как занятия ей очень нравились, и она любила делиться своими успехами. Она взахлеб рассказывала, что и как они пели, играли, про что разговаривали. А сейчас прозвучало короткое «Нормально».

— Что-то случилось? — догадалась сестренка.

— Я не хочу ничего обсуждать, — отрывисто произнесла Катя, зазвонил телефон.

— Сними, — бросила она Маше.

— Тебе надо, ты и сними! — ответила та.

— Я же тебя попросила! — вспылила Катерина.

— Я ничего не хочу обсуждать, — повторила ее слова сестренка. Телефон замолчал на пару секунд и зазвонил снова.

— Пожалуйста, сними телефон, — пересилила себя Катя.

— Хорошо, — смилостивилась сестра и подошла к трубке.

— Але? А, привет! Да, да, дома, даю-даю…

Катерина выкатила глаза и руками показывала перед собой крест, мол, меня нет, ты что?

— На, тебя, это Татьяна, — успокаивающе произнесла Маша.

— Фу, — выдохнула Катя и взяла протянутую в ее сторону трубку.

— Привет, — поздоровалась она.

— Ты как? Куда пропала? — спросили в трубке.

— В смысле? Я не пропадала, — ответила Катя.

— А чего не звонишь? — в шутку упрекала Таня.

— Да я только с занятий! — оправдывалась Катерина.

— Слушай, разговор есть, — услышала Катерина и напряглась.

— Что значит — есть разговор? О чем? — казалось непривычным слышать это выражение от подружки, обычно так говорили враги.

— Да все нормально, не стремайся, просто не хочу по телефону. Пойдем погуляем, я с тобой новостями поделюсь?

— Не-е, я нагулялась, — чуть не выдала себя Катя.

— Когда успела-то? Ты ж только пришла? — поймала ее Татьяна.

— Ну я просто так сказала, чего ты цепляешься к словам? Заходи к нам, гулять мне неохота.

— Окей, пять сек.

Катерина положила трубку.

— Сейчас Танька придет, — сказала она сестренке и пошла на кухню ставить чайник.

Пока Катерина переодевалась в домашнее, чайник закипел.

— Чай будешь? — спросила она у сестры.

— Угу, — подтвердила та, сверля глазами Катерину. — Не-е, чего-то ты грустная, — начала она было заново выяснения, но Катя зыркнула так многозначительно, что младшая решила не нарываться.

В дверь позвонили.

— Открой, это Татьяна, — попросила она сестренку, а сама поставила на стол трех литровую банку с земляничным вареньем, батон крупно нарезанного белого хлеба и пепельницу для Татьяны…

— Привет, — раздалось из коридора.

— Хай энерджи, заходи, — как можно веселей отозвалась Катерина.

Татьяна как всегда при полном параде прошла на кухню и уселась на табуретку. Катерина разлила чай в три разномастные чашки, одинаковых в доме не осталось.

— Ну, чего там? Что случилось-то? — спросила она Таню.

— Ты с Вовкой давно виделась? — начала Татьяна.

— Ой, блин, — нахмурилась Катерина, — он-то сейчас при чем?

— Ну, мне Василий сказал, что ты его типа бросила, а он с горя бухать начал.

— Я его бросила? — взвилась Катерина. — Как я могла его бросить, если у нас ничего не было?

— Что, прям совсем-совсем ничего? — лукаво щурясь и расплываясь в улыбке, переспросила Татьяна.

— Совсем-совсем, — с серьезным лицом ответила Катерина.

— Ладно, — протянула Таня, — но я тебе дословно говорю, что мне Васька сказал. Тебя все стервой называют…

— Кто все? — уточнила Катерина.

— Ну все — это все его друзья, их родители, мол, довела ты бедолагу до алкашки.

Катерина скривилась, как от зубной боли. Алкоголизм ей отвратителен. Она считала его пороком, а не болезнью. Ее родители, как рассказывала мама, расстались именно из-за того, что отец начал пить. И превратился в алкаша довольно быстро, где-то за год. Когда родители разошлись, отец не помогал им ни вещами, ни алиментами, никак. Сестры отца не знали совсем, кроме того, что он козел, а через это козлы и все остальные мужчины. И представляли отца чем-то вроде монстра, истязающего молодую жену и маленьких детей.

Но Владимир, нормальный парень, превращается в алкаша из-за нее?! Что-то близкое к чувству вины опять неприятно зашевелилось у нее в груди.

— Кошмар! — сказала она вслух. — А мне-то что делать? Бежать с ним расписываться, что ли? — защищалась Катерина.

— Ну чего ты сразу начинаешь? — пыталась понизить градус беседы Татьяна. У нас же компания, я с Васей, ты с Владимиром, никто ж тебя не заставляет за него замуж выходить, вы как-то общались, и ничего? Почему, дружеские-то отношения нельзя поддерживать?

Голос подала тихонько сидевшая младшая сестра:

— А он к тебе приставал, что ль?

— Нет! — прикрикнула раздраженная Катерина. — С чего ты взяла?

— Да ни с чего, а зачем ты тогда от него прячешься?

— Ну уж ни твоего ума дело! — ответила она Хвостику, но про себя уже сдалась. В голове всплыла история с пощечиной, и действительно чего она?

— Ладно, чай остыл, пейте, — добавила Катя примирительно.

Татьяна зачерпнула ложкой варенье прямо из банки и густо намазала им хлеб, девчонки последовали ее примеру.

— Класс, — смакуя ягоды сказала Хвостик, — обожаю земляничное, спасибо бабушке.

— Давай, зайдем к нему? — негромко спросила Татьяна и исподлобья глянула на жующую Катерину.

— Ну, а что я ему скажу? — спросила Катя. — Да и как-то, ну не знаю… что я с ним с пьяным делать-то буду?

— Да не переживай! — обрадовалась Татьяна. — Я сейчас Ваське позвоню, он с пацанами к нему зайдет, а может, он и так не один, и скажут, что мы собираемся зайти. Они его и встряхнут, ты ж не одна к нему пойдешь, мы с Васей с тобой, — суетилась подруга. — Тем более раз вы не ругались, то вам и мириться не надо, он сам приглашал тебя и звонить, и заходить, так что чего тебе? Типа гуляли вместе и зашли к другу, и все! Катерина согласилась и пошла переодеваться. Таня пошла звонить. Сестренка навострилась с ними.

— А ты куда собралась? — строго спросила ее Катерина.

— Пойду погуляю, — огрызнулась сестренка, поняв, что ее с собой не берут.

Почти пожертвовала собой

Они вышли из подъезда, и Хвостик, делая вид, что ей очень куда-то нужно, пошла сделать круг вокруг дома, чтобы, обойдя его, вернуться в квартиру, а девчонки пошли к Владимиру. Катерина страшно переживала: пьяных она видела только на улице и, брезгуя и побаиваясь их, всегда старалась подобных личностей за километр обходить.

У подъезда их встретил Василий. Они поздоровались.

— Ну что? — спросила у него Татьяна.

— Нормально, у него сейчас Длинный, пошли.

Когда они подошли к Вовиной квартире, у Катерины подкашивались ноги. Василий позвонил.

— Кто? — спросили из-за двери.

— Хрен в пальто, — ответил за всех Василий. Дверь открылась. В дверях стоял по виду прилично выпивший Длинный.

— О-о-о, какие люди-и-и! — произнес он, подпирая косяк двери. — Проходим, проходим, сильвупле, мадмуазель… — и сделал приглашающий жест.

Василий вошел первым, за ним Татьяна, таща за руку Катерину. Длинный уперся руками девушкам в спину и подтолкнул их в комнату. В комнате висел плотной завесой сигаретный дым, но все стояло на местах, никакой разрухи или особенной грязи не было. Подняв глаза на входящих, Владимир встал им навстречу, но его качнуло, и он плюхнулся обратно в кресло, в котором сидел, не бритый и почему-то с мокрой головой.

— Привет! — сказал он и, отведя в сторону свободную от стакана руку, добавил: — Мы с пацанами немного выпили, воскресенье сегодня.

У Катерины отлегло, она боялась, что все выглядит гораздо хуже. А он ничего, ну да, пьяный, но вполне соображает.

— Проходим, проходим, не стоим, — подтолкнул Длинный девушек к дивану и пошел, открыл окно. Владимир со второй попытки встал и извинившись, шатающейся походкой вышел из комнаты, объявив, что он на минутку. Послышался звук воды в ванной.

— Пойду гляну, — сказал Василий.

Девчонки смущенно переглядывались, сидя на диване как два воробышка. Вернувшись через полминуты, Василий объявил:

— Все нормально, сейчас побреется и придет.

Татьяна заулыбалась:

— Ну видишь, доброе дело сделала, парня в себя привела.

Катерина распрямилась, закинула ногу на ногу и бессмысленно посмотрела в окно, в котором ничего, кроме пустого неба, не видно. Остальные дружно чокнулись и, чтоб врагам не досталось, выпили по полстаканчика винца. Длинный засобирался домой.

— Ладно, без меня дальше, — сказал он и ушел, тихо прикрыв за собой дверь.

Уже веселенькая Татьяна спросила:

— Наверно, мы тоже пойдем? — и посмотрела на Катю.

— Нет, — испуганно вскочила Катерина, — я одна с ним не останусь.

— Да ладно, я пошутила, — рассмеялась подруга.

В комнату вошел Владимир, он был гладко выбрит и раздет до пояса, извинился, достал из шкафа чистую футболку, натянул ее на себя и произнес все еще нетрезвым голосом:

— Пойдем проветримся?

Все поддержали. На прогулке Татьяна потихоньку посвятила Катю в серьезность ситуации.

Оказывается, Владимир начал пить еще в среду, чего с ним никогда раньше не случалось. Друзья звонили отцу, ну в смысле его любовнице, он приезжал и пытался поговорить с сыном. Владимир послал его с нравоучениями куда подальше. Отец сказал что-то вроде того, что сын уже не маленький, чтоб его пасти, и уехал восвояси. И только в пятницу Василию удалось выдавить из друга причину запоя.

— Видишь, как мужик страдает? Цени, — шептала Татьяна.

В целом прогулка получилась веселая, они шутили, подначивали друг друга, давали поддатым ребятам всякие задания на равновесие, например, пройти по бревну, те смешно спотыкались и иногда падали, а девчонки смеялись. Катерина почти гордилась, тем, что она чуть ли не пожертвовала собой, чем спасла человека от алкоголизма.

Поддержать коллектив

Девятый класс подходил к концу. На улице стояла теплая и солнечная погода, ходить в школу хотелось все меньше. Экзаменов в школе за девятый класс нет, а до десятого, казалось, еще целая вечность и все еще успеется и выучится.

В школе начались традиционные весенне-летние совместные выезды и мероприятия. На очередном классном часе приняли решение пойти на майских праздниках в поход. Катерина пыталась отказаться, она не любила ходить толпой куда-либо, но ее не поняла ни классная руководительница, ни девчонки, с которыми она начинала вести разговоры на эту тему.

— Как можно, — недоумевали они, — не пойти с классом в финальный поход?

— Нужно поддерживать коллектив, это так сплачивает! Чем тебе одноклассники нехороши?! — спрашивала классный руководитель. — Смотри, Катерина, тебе все-таки еще десятый класс вместе ними учиться, — внушала она.

В поход они собирались с ночевкой. Ехать в подмосковные леса около ста пятидесяти километров. В первый день по прибытии планировалось провести соревнования на ориентирование с поиском спрятанных личных вещей по карте и всякие конкурсы по отпиливанию медали от бревна, продуванию макарон, установки палаток и разжигания костра на скорость. Затем приготовление шашлыков и вечер под гитару у костра. На следующий день: завтрак, сбор грибов и ягод и возвращение домой. Встречались на вокзале в шесть сорок утра.

Катерина договорилась с двумя одноклассницами, что до вокзала они поедут вместе, чтоб не бояться по одиночке ранним утром. В шесть ноль-ноль они встретились на автобусной остановке и на маршрутном такси доехали до метро. Выходя из маршрутки, одна из девчонок спрыгнула, и из рюкзака раздался звон.

— У тебя что-то звякнуло, — заметила Катерина.

— Бухло, — весело ответила приятельница, — что же еще? Батя дал пару винишка, сказал, что чем я отраву куплю, он лучше сам хорошее даст, вот и дал какого-то легкого фруктового, в нем всего градусов пять, но ничего, кто-нибудь все равно и водки прихватит — разбавим, будут коктейли.

И девчонки дружно засмеялись, а Катерина поморщилась, представляя тот балаган, который будет на стоянке от подвыпивших однокашников. Настроение у нее резко упало. Катерина спиртного не пила.

Подойдя к стоящей на перроне группе одноклассников из двадцати семи подростков и двух учителей, Катерина расстроилась еще больше. Все уже были навеселе, то есть и леса ждать не стали. Учителя — молодые женщины — никак не реагировали на происходящее. Группкой подростков по кругу передавалась бутылка вина, завернутая в модный тогда целлофановый пакет с надписью на иностранном языке. Увидев вновь прибывших, вся эта гоп-компания издала приветственные звуки и новеньким предложили по штрафному глотку. Катерина отвела подставленную к ее рту бутылку рукой в сторону и единственная из троих отказалась пить.

Отличный племянник

— Ты что, особенная? — услышала она вопрос откуда-то из-за спины и обернулась.

Вопрос прозвучал грубо и задали его немиролюбивым тоном. Оборачиваясь к наглецу, Катерина думала, кто это и куда его послать, но слова так и повисли у нее на языке, а сердце приятно екнуло. Перед ней стоял не одноклассник, а высокий, с крупными черными кудрями и голубыми глазами красавец-парень.

— Вы ко мне обратились? — спохватившись, в привычной для себя надменно-вежливой манере спросила она.

— Да, тебе… Вам… — он запнулся.

— Тогда смотря, что вы под этим словом подразумеваете, — холодно произнесла Катерина.

Вокруг засмеялись. Парень пробурчал:

— Дура, что ль, — и отошел в сторону.

Катерина углядела невдалеке отдельно кучкующихся двух одноклассниц из состава тех, с кем у нее имелись наиболее близкие отношения, и направилась к ним.

— Девчонки, привет!

— Ба-а-а, какие люди в Голливуде, сама Катерина Великая пожаловали, — высказалась, как всегда с издевкой, Светка. Хоть они и считались почти подругами и время от времени сидели за одной партой, но без подколок у них не обходилось, девчонки не упускали любую возможность.

— Свет мой, зеркальце, скажи, да всю правду доложи, я ль на свете всех милее? — парировала Катерина.

И сделав па, покружилась, изображая руками юбку бального платья. Вся троица дружно засмеялась.

— Ну уж нет, тебе и титула «Великая» достаточно, а то что-то треснет, нет? — в прозе ответила Светка, кося взглядом на стоящую рядом Машу и как бы вопрошая у нее поддержки.

— Ладно, — миролюбиво отозвалась Катерина. — Вы лучше скажите, что это за Митхун Чакраборти (индийский актер, популярный в СССР в 1990-е годы. — прим. автора) нарисовался?

— Кто? — прыснули девчонки.

— Ну вон тот черный пудель с голубыми глазками? — продолжала язвить Катерина.

Подруги, не переставая смеяться, согнулись пополам.

— Пудель? Ну ты даешь!

— Ничего я не даю, я жадная, — серьезно ответила Катя, — самой мало.

Неожиданно раздался голос их классной преподавательницы:

— Если тебе так интересна личность моего племянника, можешь задавать вопросы мне! — Катерина поперхнулась, а девчонки, гогоча и глотая слезы, на полусогнутых ногах поползли по перрону.

Взяв себя в руки, Катя повернулась.

— Да ладно, Марьванна, я ж по-доброму, отличный племянник.

Мария Ивановна несколько секунд смотрела на нее с задумчивым выражением лица, видимо, не зная, как поступить. Она подумала отчитать ученицу за некорректный поступок, но они не в школе и сейчас не учебное время, да и атмосфера не подходящая. И решив не портить себе настроение, ограничилась советом:

— Впредь думай, что говоришь!

— Обязательно буду думать! — в своей манере ответила Катерина и уловила запах спиртного от классухи.

«Ну блин, они все, что ль, уже набухались?!» — с неприязнью подумала она.

Хотя, объективно говоря, пьяных среди них не было, и подвыпившими-то их сложно назвать, кроме запаха и утрированного веселья, выпил каждый подросток по паре-тройке глотков легкого вина, ничего особенного. Но Катерина воспринимала все слишком обостренно. И возможно, что решилась бы повернуть домой, но пришла электричка. Толкаясь и галдя, все полезли внутрь. Мест в вагоне оказалось предостаточно. Скамейки располагались вдоль стен вагона парами, лицом к друг другу, каждая для трех человек. Племянник втиснулся на лавочку напротив трех подружек, в руках он держал гитару. Дорога прошла незаметно и весело под пение полублатных песен вперемешку с частушками и «Ласковым маем».

Не отставайте, женщина!

Племянника звали Дима. Катерина непроизвольно заглядывалась на него. Неприятный осадок от первой перепалки быстро улетучился. Дима вел себя вполне достойно, красиво пел, слегка наклонив голову и картинно взмахивая кудрями. Исподлобья он бросал взгляды на Катерину. Остальные участники поездки с интересом следили за их переглядыванием и потихоньку шептались. К концу дороги всем рядом, сидящим и стоящим стало очевидно, что что-то между ними да происходит.

На выходе из вагона Дмитрий, как галантный кавалер, подал Катерине руку, она приняла ее и, опершись, почувствовала его силу, сердце екнуло. На платформе учителя попросили их построиться парами, как когда-то в младшей школе. Катерина встала в пару со Светкой. Она обратила внимание, что отдельно от них стоят не только преподавательницы, но и два молодых парня, в том числе и Дмитрий. Мария Ивановна подняла руку, прося тишины, и ребята стали галдеть потише.

— Так, ребята, давайте помолчим! — хлопнула она в ладоши, привлекая внимание особо разговорчивых.

Стало достаточно тихо, чтобы говорить, не перекрикивая учеников.

— Мы со Светланой Александровной, как вы все уже, наверное, поняли, взяли с собой помощников. Знакомьтесь, мой племянник Дмитрий, — Дима кивнул, — и его друг Виктор, — Виктор выразительно моргнул глазами.

Катерина внимательно разглядывала второго парня. «Ну так, ничего особенного», — решила она для себя.

Учительница продолжала:

— Ребята учатся в спортивном институте, и оба имеют спортивные разряды и удостоверения туриста СССР, — после этих слов раздались смешки и комментарии, но Мария Ивановна продолжила: — Они будут нашими проводниками и старшими в этом походе, а мы со Светланой Александровной малость отдохнем от великовозрастных деток, — закончила она довольно улыбаясь. И поспешно добавила: — И со всеми вопросами касательно быта, еды, палаток и прочего, пожалуйста, обращайтесь к ним, — указала она рукой на ребят, — все к ним, мы только для экстренных ситуаций, коих, надеюсь, не произойдет.

Поняв, что речь окончена, школьники вновь расслаблено загалдели.

Раздался командный голос Виктора:

— Внимание, все по парам, идем за мной, Дмитрий замыкающий. Подтяните рюкзаки, носки, штаны, наденьте головные уборы и включайте мозги, советую проверить и затянуть шнурки, иначе сотрете ноги до … — и он показал на попу.

Кто-то неприлично заржал, но Виктор невозмутимо продолжил:

— Ну-ну, потом смеяться буду я над вашими кровавыми мозолями. Так, — продолжал он командовать, — идем быстрым темпом около десяти километров.

Катерина от такой наглости оторопела.

— Ничего себе раскомандовался! — возмутилась она, обращаясь к Светке. — Им лет-то всего по восемнадцать должно исполниться — успела она узнать в перерывах между песнями.

— А мне прикольно, — не поддержала ее недовольство подруга, — прям как мой папа.

Папа у Светки был кадровым военным.

— Да? — удивилась Катерина. — Мы что — оловянные солдатики? Я — женщина, — гордо заявила она.

Тем временем все уже двинулись вперед, а проходивший рядом Дима громко сказал:

— Не отставайте, женщина, а то потеряетесь! И подтяните рюкзак.

Катерина, возмущенная таким положением вещей, с раскрасневшимся от услышанного лицом, пошла за одноклассниками. Шли быстро, и минут через десять висящий на спине и подпрыгивающий на кочках рюкзак начал натирать подмышки. Катерина остановилась подтянуть лямки, и услышала голос Димы:

— Шагаем, шагаем, не отстаем, сорок одного не ждут.

Катерина попыталась убить его возмущенным взглядом, но он не отреагировал.

— Вот придурок, — процедила она сквозь зубы и пошла догонять бодро шагающую Светку.

Как ни странно, расхлябанный и не собранный обычно класс шел довольно ровным строем, похоже только ее возмущало, что ими руководят неоперившиеся мальчишки — так она их для себя охарактеризовала. Катерина, привыкшая к независимости и свободе действий, не могла смиренно выносить такое «хамское отношение». Подмышки начинали гореть, еще минут через пять дали о себе знать не затянутые шнурки на кроссовках, ноги двигались в свободной обуви, и пятки начало натирать. Нет, она не выдержит. Катерина демонстративно отошла на пару метров от колонны и начала регулировать рюкзак. К ней подошел Дима. Катерина зыркнула на него глазами и попыталась отвернуться спиной, но он волевым движением остановил ее.

— Так, давай помогу, нечего выделываться, — по-мужски, уверенно и спокойно сказал он, — все не могут тебя ждать, а я за вас отвечаю.

Говоря это, он забрал у нее рюкзак и настраивал лямки под ее рост. Раз, два — и все готово. — Удобно? — участливо поинтересовался он у Катерины.

— Вполне, спасибо, но так-то по дороге выяснится. Дмитрий без предупреждения присел и со словами: «Ноги-то еще не натерла? Шнурки давай подтяну?!» — туго затянул ей шнурки.

— Если будут натирать, скажи, у меня пластырь есть, — добавил он почти ласково и, поправив на ее голове косынку, легонько шлепнул по спине, подталкивая в сторону остальных. — Ну пойдем, туристка, а то до темна пробродим.

— Хорошо, — только и смогла сказать Катерина, а про себя подумала: «Ничего себе наглость!»

Давай соглашайся, такой красавчик!

Добравшись до лагеря, после физической нагрузки на свежем воздухе, все проголодались. Кому-то надо заняться готовкой. Катерина умела по дому делать все, что обычно подразумевается под женскими обязанностями. С раннего детства она стирала, готовила, убиралась, в том числе и за младшей сестрой. Поэтому все эти обязанности она страшно ненавидела. Мария Ивановна задала вопрос:

— Кто готов помогать ставить палатки, а кто поможет с костром?

В основном все ребята попытались сделать вид, что вопрос к ним не относится. Кто-то якобы ковырялся в рюкзаке, кто-то рассматривал деревья, Катерина крайне заинтересовалась жучком. Главным по кухне вызвался быть Дима, а остальное взял на себя Виктор.

— Все слышали, кто главный в лагере? Раз вы не откликаетесь добровольно, то Дима и Виктор сами вас разделят, а мы пока передохнем, — резюмировала Мария Ивановна, и учительницы отошли на край поляны и закурили.

— Ну что, делимся на команды? — ободряюще спросил у всех Дмитрий.

Ребята зароптали. Они только скинули с себя потяжелевшие, по их ощущениям, раза в три за время дороги рюкзаки и, побросав все как попало, только начали разбредаться в разные стороны, осматривая окрестности, а тут «здрасьте, приехали» — никакого отдыха.

— Кто не работает, тот не ест, — громко заметил Дмитрий.

— И не спит, — добавил Виктор.

— Давайте, ребят, давайте, уже полдвенадцатого, сейчас все устроим, а потом с чистой совестью отдохнем и повеселимся, — миролюбиво продолжил Дмитрий. — Кто добровольцем ко мне на кухню? — спросил он. — Трех человек мне хватит на готовку, а потом трое на помывку посуды. Ну? Давайте! — махнул он рукой, приглашая в свою команду. — Катерина! Идешь с нами собирать дрова? — неожиданно обратился он именно Кате.

Естественно, все, кто находился рядом, обратили на них внимание. Девчонки начали подхихикивать, Катерина почувствовала, что краснеет. Светка зашептала ей на ухо:

— Давай соглашайся, такой красавчик, не чета твоему старперу-деревенщине.

— Он не мой, — огрызнулась Катя.

— Да ладно, сама не хочешь, о подруге подумай, мне так он очень нравится, ну а накрайняк и Виктор сойдет, давай, — подтолкнула она Катю.

Катерина посмотрела на Диму, их глаза встретились. Секунд десять смотрели они друг на друга, а все остальные на них.

— Хорошо, — согласилась Катя, и немного язвительно добавила: — Согласна, кому ж еще по дрова ходить, как не женщинам, эмансипация!

— Женщина, идите сюда, — повторяя ее манеру говорить, немного гнусавя, подцепил Катерину Дмитрий.

У нее снова кровь прилила к лицу. Рядом раздался голос Марии Ивановны:

— Что у нас за игры в удава и кролика? А? Димитрий? Ты мне держи-ка себя в руках, — и она картинно погрозила ему пальцем.

— О чем вы, тетя? — заулыбался Дмитрий, и словами героя известного фильма добавил: — Наговариваете вы на нашу семью, грех это.

А тетушка, повернувшись к коллеге, продолжила:

— Вот бабник, уже выбрал себе девчонку.

— Да ладно тебе, — ответила подруга, — оставь ты их, вечером попасешь, если что.

Бабник

Дальше их разговор Катерина не слышала. Но и от расслышанного ей стало не по себе. В ее голове роились мысли: «Бабник?! Как же так!»

— Я тоже на кухню, — раздался голос Светки, и она подошла и встала рядом с Катериной.

— Ты слышала, он бабник? — шепнула она Кате на ухо.

— Мне плевать, — как можно равнодушнее отозвалась Катерина.

— А мне нет, — парировала Света, — я попробую вечером все вызнать у Марии за бокальчиком винца, потом тебе расскажу, — обещала она заговорщицки.

— Мне не интересны эти пикантные подробности, — в своей вежливой манере ответила Катя, стараясь не выдать бушующих у нее внутри чувств.

Светка только хмыкнула.

Пока суть да дело, все как-то поделились, кто, куда и зачем пойдет и что будет делать.

— Ну что, за дровами! — скомандовал Дима. — Девочки, собирайте хворост, а пацаны дрова, сразу нарубим на все время, чтоб потом не мотаться.

Катя со Светой пошли вместе. Удивительным образом Дмитрий все время оказывался рядом. Светка хотела покурить тайком, и в туалет не мешало бы… Но, как они ни старались отбиться от всех, Дима все время оказывался неподалеку.

— Блин, — сказала Светка, — он что, так и собирается за нами ходить? Я курить хочу и описаюсь, в конце-то концов.

Дима опять был рядом.

— Дмитрий, — обратилась к нему Светлана, — а вы не думаете, что у девушек могут быть свои женские секреты?

— Извините, — буркнул он и быстрым шагом пошел прочь.

— Ну слава богу, свалил. Это, он тебя пасет, — заметила она Кате.

— Мне бабники не нужны, — отвечала Катерина.

— Да?! Ну смотри, — произнесла Светка и затянулась долгожданной сигаретой. — Будешь? — предложила она.

Катя скривилась:

— Не-ет, фу, провоняешь теперь, а потом вся палатка пропахнет.

Весь остаток дня Дмитрий не упускал возможности дотронуться до Катерины. То она передавала ему кастрюлю, и он, принимая ее, накрывал своими ладонями руки девушки, то, когда он передавал ей соль, взял протянутую ею руку за запястье, чтобы самому вложить солонку непременно ей в ладонь. И каждый раз Катерина вздрагивала. Она злилась сама на себя, но толку от этого не было никакого. Плюс он еще сделал ее своим неофициальным замом. Это Катерине нравилось, руководить она любила и у нее хорошо получалось. Дмитрий вел себя с ней так, будто бы они сто лет знакомы, общался легко и непринужденно. На обеде он, не стесняясь, сел с девчонками рядом. После обеда, объединившись в команду втроем, Света, Катя и Дима соревновались, ориентируясь по карте. Было весело, Дима шутил, Светка не отставала, да и Катерина не молчала. Казалось, что барьер недоверия и недопонимания сломлен окончательно. Но внутри Катерина оставалась странным образом напряжена, ее что-то раздражало, а она никак понять не могла понять что. То ли пристальные взгляды Димы, от которых она поначалу так явно краснела, или то, что, как ей казалось, ей не удается скрыть свою симпатию к нему, или мошки, летающие везде, или пыльная дорога, или собственный голос, который предательски вздрагивал, или солнце, которое светило в глаза даже через ветви деревьев, или еще что-то. Наконец у нее хватило смелости, и она призналась себе, что Дмитрий ей внешне очень нравится. А обдумывая этот факт, она наконец поняла, что основным фактором, доставляющим ей дискомфорт, стала ее приятельница Света, которая всеми силами пыталась, в отличие от нее самой и несмотря на ее присутствие, этому самому Дмитрию понравиться.

— Слушай, — обратилась Катя к подруге, изображая всем своим видом волнение, — а мы Машу-то с собой не взяли в команду! Не обиделась ли она на нас? Что-то мы ее совсем бортанули, а палатка-то ее, не пустит она нас на ночлег, скажет, чтоб ночевали там и с теми, с кем шатались.

— Да не скажет она ничего, а скажет, так и мы ей не промолчим, — попыталась возразить Светка, ей не хотелось еще одной конкурентки.

Но Катерина уже звала во весь голос:

— Ма-а-аш! Ма-а-аш! Пыжовкина! Глухая тетеря, иди к нам!

Наконец Маша отозвалась и подошла. Светка немного ослабила свои намеки Дмитрию, потому что теперь ей волей-неволей пришлось отвлекаться на общение с Марией. Их получилось двое на двое, так они теперь и шли — впереди Дмитрий с Катей, а за ними Маша со Светой. Вроде бы все вместе, а вроде и отдельно. Катерина чувствовала себя победительницей в интриге, как в истории об обитателях царского двора, прочитанной ею не так давно. Соревнования их команда не выиграла. О чем вслух сокрушалась, подначивая племянника, Мария Ивановна:

— Эх ты, бабский угодник, умудрился проиграть и кому? Девятиклашкам! Одни юбки в голове!

Дмитрий отшучивался. А Катерину все эти определения больно били по самолюбию. Светка одернула Катерину за футболку и заговорщицки зашептала, многозначительно выкатывая глаза:

— Бабник, он бабник и есть! А ты видела, как он посмотрел на меня, когда я нагнулась за упавшим планом маршрута? Я думала, у него глаза мне за шиворот так и убегут и на груди греться останутся.

— Да? — как можно равнодушнее переспросила Катерина. — Если честно, то нет, не обратила внимания, а что реально прям так?

— Ну да! — уверенно подтвердила Светлана и поправила лямку бюстгальтера на своей груди хорошего второго размера. — Да я тебя умоляю, он и Машке на задницу пялился, я-то не слепая. Скажи, Маша?

Маша неуверенно кивнула. Ей приятно согласиться с тем, что такой красавчик ее отметил вниманием, а раз и Светка подтверждает случившееся, тем более значит так оно и было. Катерина вздохнула, она знала, что ни такой грудью, ни попой похвастаться не могла. И поверила подруге, так как по опыту знала, что мальчишки, в том числе и у нее во дворе, предпочитают водить компанию с девушками, имеющими формы. Не зря ведь родная тетка Марьванна его бабником называет. Катерина расстроилась, но старалась, как говорится, держать лицо. Она немного вымученно засмеялась и, показав рукой на свободное место у костра, предложила пойти и сесть втроем.

Солнышко лесное

Дежурные по кухне запекли картошки, сварили каши в котелке, нагрели кастрюлю чая с земляничными листьями, порезали салаты, колбасу, сыр, открыли банки с тушенкой и прочими вкусностями. Стол соорудили, накрыв два бревна невесть откуда взявшейся картонкой и обложив все газетами. Мария Ивановна объявила пионерский костер открытым, и народ начал сметать с импровизированного стола еду, словно соревнуясь в скорости. Наконец ребята наелись, и зазвучала гитара, постепенно все попритихли. Катерина в этот момент вгрызалась зубами в огромное зеленое яблоко, она их очень любила. И сейчас с наслаждением откусила огромный кусок, так что рот еле закрывался. Рядом сидели Маша и Света, обе чумазые от картошки. Вдруг прямо над ухом Катерины зазвучало:

— …Солнышко лесное…

Катя чуть не подавилась, стараясь побыстрее разжевать кусок, руки у нее вздрогнули, яблоко покатилось на землю, вокруг засмеялись. Девчонки буквально свалились с бревна и рыдали от смеха. Катерина вскочила с места, подняла яблоко и рванула с поляны.

— Ка-а-ать, ты чего? — услышала она вслед вопрос Светланы. — Обиделась, что ль?

— Кать, ты куда? Темно уже, — раздался возглас Маши.

— Катерина! — одернула ее учительница.

Но Катя быстрыми шагами шла к лесу. Сзади ее догонял Дмитрий. В руках он держал бутылку, наполовину наполненную водой.

Желающих хватает

— Стой, подожди, ну извини, я не хотел тебя напугать, давай помою, — и, взяв из рук девушки яблоко, Дмитрий полил его водой. Потом достал носовой платок и произнес:

— Он чистый, не боись, — и тщательно вытер яблоко.

Катерина чуть не плакала.

— Ну прости, — еще раз произнес Дмитрий. — А знаешь, — начал он рассказывать, — когда мы ходили в поход в горы, там… — и он начал рассказывать ей одну из туристических баек.

Катерина непроизвольно заслушалась, история была смешная, и, заслушавшись, она не заметила, как они углубились в лес.

— Ой, — спохватилась она, — надо возвращаться, смешная история.

Она почувствовала его руку на своем плече. Он сделал это так естественно, что Катерина не нашлась, что сказать. Он ей нравился. В душе у нее бушевала буря из противоречий.

— У тебя есть парень? — спросил Дима, глядя ей в глаза. Перед мысленным взором Катерины мелькнули по очереди студент, Константин и Владимир. Она уверенно произнесла:

— Нет.

— Можно, я буду твоим парнем? — в лоб спросил ее Дима и сделал движение к ее губам.

Такой скорости Катерина точно не ожидала. Катя запаниковала и немного отклонилась. Дмитрий остановился:

— Ну ты че, мать?! Я ж не насильник какой, у меня и так желающих хватает, — говорил он как обиженный, задетый за живое избалованный ребенок.

От слов «желающих хватает» и «я не насильник» у Катерины сразу пропал весь романтизм, и воспоминания о худруке всплыли в мозгу. Она скинула руки Дмитрия и быстрым шагом пошла обратно к поляне где во всю гремело веселье. Несколько пустых бутылок из-под вина валялось рядом с костром. Поддатая Марьванна, слегка пошатываясь, погрозила кому-то пальцем сказав:

— Смотри у меня, я на тебя полагаюсь, — и пошла спать в палатку.

Катерина подошла к подружкам.

— Свет, сколько времени?

— Полвосьмого. Ну как, целовались? Что было, расскажи? — засуетилась она.

— А ничего не было, — отозвалась Катя.

— Да, видимо, ничего, раз ты такая злая, — смеясь, заключила Света. И добавила: — А то бы мурлыкала сейчас.

— Отвянь, — буркнула Катя.

— Девчонки, не ссорьтесь, — встряла Маша.

— Да мы и не ссоримся, правда? — примирительно произнесла Светлана.

— Правда, правда, — поддержала подругу Катя.

— Ну так что? — Светка не унималась. — Раз он тебе не глянулся, я разгуляюсь? Заодно проверим, бабник он или нет? Че скажешь?

— Разгуливайся, — ответила Катя.

И хочется, и колется, и мама не велит

Над костром звучала «Мурка». Группа одноклассников при свечах играла в карты на раздевание, шум стоял на километр. Другая группа объединилась вокруг гитары. Пара девчонок пытались изобразить танцы. Катя заскучала. Когда учителя ушли, в руках у мальчишек появилась бутылка беленькой.

— Давай на всех, — сказал кто-то, — бутылка мира.

И водку начали передавать из рук в руки. Пацаны старались глотать с видом завсегдатаев, а девчонки взвизгивали и кривились. Наконец очередь дошла и до Катерины, она молча передала бутылку дальше.

— Эй! — зазвучали возгласы. — Она филонит! Опять выделывается!

Катя поднялась с бревна и направилась в сторону говорящей. Сразу же раздалось что-то похожее на извинения:

— Да ладно, Катька, не бычься. Чего ты?

Ее подхватили на руки. Это был Виктор.

— Так, без разборок, девушки! — отчеканил он и понес ее в сторону от обидчицы.

— Поставь меня, ты чего? — засуетилась Катерина. Виктор поставил ее на землю:

— Прошу, давай без разборок, ок? — попросил он.

— Да ты не пьешь? — услышала Катерина вопрос Дмитрия.

— Не пьет, — почему-то за нее ответил Виктор и добавил: — И правильно делает.

— Виктор! Какой вы сильный, — рядом в момент стояла Светлана. — А Катерина у нас, да, такая, крутая — сразу в бой, — прокомментировала она и заговорщицки подмигнула подруге.

— Маша, а что ж ты к нам не подходишь? Чего в стороне? — обратился Виктор к Марии.

Маша, потупив глаза, подошла.

— Пойдемте пройдемся своей компанией, — предложил Виктор, — остынем.

— С вами хоть на край света, — прощебетала Светлана.

— Ну и отлично! — улыбнулся своей завораживающей улыбкой Дмитрий и мягко подтолкнул Катю и Свету вперед.

Виктор обернулся, взял последние недопитые полбутылки вина из рук одного из пацанов со словами:

— Харэ бухать, молодняк!

И компания двинулась в сторону леса, стемнело.

— Идемте, я вам покажу классное место на реке, там просека и довольно светло, посидим в красоте со свечками, — предложил Виктор.

Река оказалась ручейком, но вокруг действительно располагалось свободное от деревьев пространство. Они сели на пеньки и бревна, а свечи воткнули в землю. Виктор предложил познакомиться поближе и начал рассказывать, не вдаваясь в особые подробности, где они живут, учились и учатся, как давно ходят в походы…

Светлана и Маша активно слушали и задавали вопросы, а Дмитрий склонился к уху Катерины и, проведя ей рукой по шее, словно поправляя волосы, прошептал:

— Прости дурака. Ты мне очень понравилась.

У Катерины через весь позвоночник как ток пробежал. Она снова почувствовала рядом его губы. И возможно, и сдалась, если бы в метре от них не стоял смех и не обсуждались житейские темы. Она элементарно стеснялась. Когда его губы почти коснулись ее рта, она повернула голову в сторону, и поцелуй пришелся в щеку. Крепкие руки ее обняли, и она услышала требовательный шепот:

— Ну, что ты? Все хорошо, я нравлюсь тебе, ты мне, чего плохого? Это только поцелуй.

Катерина вскочила. Нет, так она не хотела! При посторонних нет! Но обернувшись, встретилась с молящими глазами Дмитрия, и неловко села обратно. Дмитрий обнял ее за талию. Катя попробовала разобраться в своих чувствах. «Да что ж такое-то! — злилась она сама на себя, — и хочется, и колется, и мама не велит!».

Дмитрий поцеловал ее в ухо. Раздался развязный голос Светки:

— Усе! Винчик кончился! — произнесла она, изображая пьяную, более чем была на самом деле. — А вы чего? Уже интим затеяли? — подруга веселилась.

Катя подняла на нее глаза, ей показалось, что Светка смотрит на нее с насмешкой, мол, ну что, подруга, бабник не бабник, а поманил — и готова?

Светка, та страшно завидовала подруге, и ее единственной целью было напомнить о себе, пока между Дмитрием и Катериной не завязались близкие отношения.

18+

Книга предназначена
для читателей старше 18 лет

Бесплатный фрагмент закончился.

Купите книгу, чтобы продолжить чтение.

Введите сумму не менее null ₽, если хотите поддержать автора, или скачайте книгу бесплатно.Подробнее