Бесплатный фрагмент - Взгляд сквозь годы

Путнику

«Либо я найду путь, либо проложу его.» Ф. Сидни.

Тихая звёздная ночь

С нежной луной на погосте,

Видно придёт ко мне гость,

С слаженным телом и ростом.

Что он захочет сказать,

Путник души сокровенной?

Как мне его называть

В этой бескрайней вселенной?

Сколько же дней он в пути,

В тяжких судьбы испытаниях?

Чтобы с ума не сойти,

В вечных душевных скитаниях?

Раны на теле его,

Порваны обувь, одежда,

Было порой нелегко,

Но согревала надежда.

Кто-то бросал ему вслед

Камень заляпанный грязью,

Но приходящий рассвет

Гнал, что помечено мразью.

Кто-то его предавал,

Дружбу продав за богатство,

И свою жизнь проживал

Поступью лжи и лукавства.

Кто-то в упадке сил

Дальше идти отказался,

И, от борьбы отступив,

Как механизм сломался.

Вот и ко мне он пришёл

В звёздную ночь полутенью,

Тихо молитву прочёл,

Дом мой предав освященью.

Позже, присев к очагу,

Взглядом меня исповедав,

Путник откушал чайку,

Сытного хлеба отведав.

Крошки собрав со стола

В тёплые солнцем ладони,

Начал во славу Христа

В путь собираться Господний.

С утренней яркой звездой,

Той, что зовётся Венерой,

Стал я просить, чтоб с собой

Взял он меня с Божьей верой.

Чуть приоткрыв в мир глаза,

Он отряхнул пыль с одежды…

— Это, сын мой, для меня,

Ты же — другим стань надеждой.

С шелестом листьев и трав

Путников жди отовсюду,

Твой, с добрым словом, очаг

Их защитит от Иуды.

А радость встречи и кров

Вмиг озарят ваши лица,

И на волне облаков

Встретишь меня в колеснице!

Сакральное

Копнув ковшом своих воспоминаний,

Пространство временное разбудив,

То уходил в эпоху начинаний,

То в будущем гулял, всех удивив.

Вот так перемещаясь в атмосфере,

Преодолев всю гравитацию Земли,

Служа исправно православной вере,

Зашёл в сакральную страну я в эти дни.

Язык богов там в ритуалах вечен

И отдалённость от мирского высока,

Но я был в том саду небес замечен

Смиренным глазом их проводника.

Явился он мне в облике святого —

Благочестивым и иссохшим стариком,

Но с божьей искрой тела воскового,

С Животворящим, истинным Крестом.

Он вёл меня цветущей рощей,

Через холмы, поляны в чудный храм,

В изношенных сандалиях на ощупь,

Чтоб поклониться трижды образам.

Потом учил великому искусству

С сакральным назначением внутри,

Высокому и радостному чувству

Познать бескрайние в галактике миры.

Оно отмечено особенным влиянием —

Потусторонним циклом дней, недель:

И в празднестве, и в скорбном состоянии

Всегда хранить земную колыбель.

В священных текстах сокровенных знаний

С потусторонним откровением божеств

Я открывал страницы назиданий

Для вечной жизни человеческих существ.

Пил эликсир бессмертия во благо,

Нечеловеческую силу испытав,

Сразил мечом хранительницу мрака,

Молитву на победу зачитав.

Закончив путь, мудрец присел на древо,

Сказав простые для меня слова:

Иди по жизни с Господом и смело,

Сакральное живёт с тобой всегда.

Оно в твоей семье, в любви и детях,

И в памяти о тех, кто уж ушёл,

Ты человек, всегда за них в ответе,

Вот потому со мной сей путь прошёл.

Кукушка

Трепещут крыльями в груди

Стрекозы-речники,

Куда бежать, куда идти,

Дни жизни коротки.

Но вот я слышу вдалеке,

Где роща словно храм,

Кукушка, спрятавшись в листве,

Кукует по годам.

«Ку-ку» — годок, «ку-ку» — другой,

Их много, не считать,

И я спешу, друзья мои,

Об этом написать.

С рассвета летнего звучит

Кукушкино: «Ку-ку!»,

Она гадаем всем про всё,

Усевшись на суку.

Её стеклянный голосок,

Скорее громкий клич,

В вопросе даст такой ответ,

Что хватит паралич.

Он радость, тайну и печаль

В себе несёт зараз,

Что и не знаешь, как тут быть,

Задумав сей рассказ.

Я верю в порчу, в чёрный сглаз,

Но верю и в неё,

Хотя бросает так легко

Другим своё гнездо.

Но это так заведено,

Не мне менять уклад,

Порой кукушкино яйцо

Несёт в себе нам клад.

В нём детства чудные года

С конфетами во рту

И фотография отца,

Где с ним в кино бегу.

Потом из школы, кто куда,

В потоке шумных дней,

Но помнить будем мы всегда

Заботу матерей.

За годом год «ку-ку, ку-ку»,

Меняемся в лице,

И птица, вспомнив о тебе,

Напомнит о конце.

А дальше годы, что не знал,

Не ведал никогда,

Вот оттого вся голова,

Как ствол берёз, седа.

К закату день уж подошёл,

Стихает всё вокруг,

И я поставлю точку здесь,

Чтоб избежать разлук.

Взгляд сквозь годы

Лишь в фотографиях осталось

Воспоминания о былом,

А ведь недавно всем казалось,

Не быть нам в облике другом.

Не видеть в зеркале морщины,

Что нас так грубо искажают

И груз тяжёлой годовщины,

Той, что в раздумье погружает.

В которой с проседью в словах,

Уж нет завидной прыти,

А встреча с солнцем на волнах, —

Спустивший парус для открытий.

Через очки на мир глядим,

Листая годы Божьей книги,

Путь уступая молодым

На стыке мировых религий.

Время далёкого детства

Увы, устроен так печально мир,

В нём мало времени для детства,

Чтоб протирать штаны до дыр

И на песке под солнцем греться.

С разбега прыгать в глубь реки,

Пугая стаю мелких рыбок,

И выпускать из ила пузырьки

В лучах из солнечных улыбок.

Бродить с утра по лужам в сапогах,

Пуская плотик из игрушечного флота,

Который гибнет где-то в островах

От ног бегущих дядек на работу.

Придя домой увидеть диафильм,

Включив проектор старенькой модели

И на полу собрав пижамой пыль,

Уснуть с любимым мишкою в постели.

Во сне летать под куполом Земли,

Расправив руки словно крылья птицы,

Не понимая, что там впереди

И как скорее к маме возвратиться.

Чтоб ощутить тепло родимых рук,

Услышав голос только ей присущий,

Открыть глаза забыв про свой испуг,

Смотреть на мир загадками влекущий.

Короткий срок даёт нам время детству,

Но неизменно только лишь одно:

Оно всегда живёт в глубинах сердца,

Играя в салочки и в прятки заодно.

Метафизическая рапсодия

Я жить хочу до исступления,

Сжимая пальцы в звонкий хруст,

И бить врагов без примирения

Посредством фраз из пылких уст.

Сменять закаты на рассветы,

Гулять часами под дождём

И ощущать прохладу ветра,

Во ржи купаясь знойным днём.

Скатиться с горки снова в детство,

Ударив в форточку мячом,

И обратиться быстро в бегство,

Где пахнет вкусно калачом.

Потом, надев костюм и галстук,

Пройтись по юности моей,

В которой мило так смущался,

Увидев взгляд её очей.

А дальше по дороге комсомольской:

Друзья, подруги, институт

И дом на улице Грановской,

Где папа с мамою живут.

Куда ещё дойти, доехать,

Что вспомнить, дабы уберечь?

Да, избежать в судьбе огрехов

И никому не нужных встреч.

И рассказать своим потомкам,

Что жил, сжимая пальцы в хруст,

Не поддаваясь фразам колким

Из обречённых вражьих уст.

Страна одуванчиков

Лёгкий шлейф из солнечных зайчиков

Загоняю в ладони свои,

Чтоб в страну молодых одуванчиков

Мои ноги меня привели.

Где в заросшем саду с дикой грушей

Смог увидеть знакомый мне дом,

И мелодию нежную слушая,

Я б уснул под цветущим кустом.

А проснувшись, увидя улыбку

В нарисованном небе с утра,

Потрепав коня по загривку,

Ускакал, где гуляют ветра.

Картинки детства

Спустя шестой десяток лет

Легко и грустно прикоснуться к детству,

В котором вижу на себе берет

И пацанов, живущих по соседству.

Картинки детства, как они нежны:

В них солнца уст улыбка золотая

И звёзды в небе ярко зажжены,

А мама в них навечно молодая.

Притопнув ножкой, с радостным лицом

Бегу навстречу к ней не понимая,

Что вновь играя во дворе с мячом,

Дорогу детства только сокращаю.

Но невозможно всё остановить,

Не допуская боль непонимания…

В кармане сладости я буду находить

И ощущать душевное внимание.

Бренности жизни

Кто в жизни дал нам вечное страданье?

Кто руководство даровал на путь,

Дающее нам в вере пониманье,

В чём бытия божественная суть?

К нам время так бывает равнодушно.

И ничего не сможет нам вернуть,

Оно капризно, дерзко, непослушно,

Свечу в окне пытается задуть.

Как избежать нам бренности порочной,

Её петли земного жития

И мухобойкой гибкой, очень прочной,

Убить безбожности седого мотыля.

И в пляс пуститься, пол круша ногами,

Со свистом разгоняя хмурый люд,

Столкнув их твёрдыми, морщинистыми лбами,

Смыв кровь водою, выставить на суд.

Чтоб там найти вершину совершенства,

Прося у Искупителя мольбы,

И, доведя себя до врат блаженства,

Забыть навеки город зла и тьмы.

Ночью

Бродит ночь по улицам города

Как собака, поджавшая хвост,

Прикрывая все окна шторами,

Пишет маслом картину звёзд.

Звёзды красные, жёлтые, синие,

Их так много, нельзя сосчитать,

Оттого мои мысли глубиннее

И желанье о них рассказать.

Очень просто отбросив сомнения,

Взять поведать историю дней,

У которых был шанс на спасение,

Без кошмарных, бессонных ночей.

И не раз побывавшему в скорби,

Пережившему ложный арест,

Не сподобившись старенькой торбе

Покорить в жизни свой Эверест.

И смиренным, молящимся сердцем,

К своим ближним, к Богу, к себе,

Мне откроется таинства дверца,

Та, что путь укажет судьбе.

В ней, как солнце, Альфа Центавра

Ярким светом её озарит

И смиряя буйство Кентавра,

Душу грешную вновь возродит!

Где помогает дождь родить берёзам…

Душа как маятник нелепой жизни в прозе,

Кукушкой отбивает срока путь,

Поверив ей, бродя весь день в гипнозе,

Она жестоко может обмануть.

И сердце бедное с ударом оборвётся,

Так не найдя тропинку дивных снов,

Где хорошо в тени садов живётся

И нет опасных для судьбы шагов.

Где к телу нежно прилипают слёзы,

Что льёт Луна в томлении своём,

Где помогает дождь родить берёзам

И плыть над озером по вечности вдвоём.

Бродят мысли

Гонит тучи порывистый ветер,

Раздвигая вмиг шторы небес,

Чтобы солнце в ярком берете

Осветило таинственный лес.

В нём спокойно, с душевным подъёмом,

Бродят мысли по тропам лесным

И находят божественным слогом

Ключ к бесценным для глаз кладовым.

Вот мусатовский образ у пруда

Тонкой нитью проходит в тиши,

Здесь немного с любимой побуду,

Где романсы поют камыши.

Дальше чудная музыка Глинки

С красотой живописной звучит,

Превращая все ноты в слезинки

И в желанье, что очень горит.

С ним бегу по аллее цветущей,

Где Татьяна, донельзя дитя,

Хрупкий Ленский, не долго живущий,

И Онегин — позёрства среда.

Нас дуэль разлучает страницей,

Тут вступает маэстро — скрипач,

Паганини, наследник традиций,

Извлекает из струн нежный плач.

Он стихает, но бас в мизансцене

Потрясает La Scala дворец,

Это Фёдор Шаляпин на сцене,

Из российской глубинки певец.

А в скульптурах Летнего сада,

Где Самсон раздирает пасть льва,

В иглах брызг водяного каскада

Уплыву я в страну волшебства.

В ней с восторгом, летая над крышей,

Словно ангел Шагала весной,

Голос Бога услышу я свыше:

«Возвращайся, мой сын, ты домой!

Тревожный трепет

В окно смотрю через колючий кактус,

Пуская зайчики от солнечных лучей,

С готовностью расправить крылья в парус,

Взлетев на небо стаей голубей.

И там, в полёте над волнистой тканью,

С дрожащим голосом созревшей ржи,

Я наслажусь, как клоун, кувырканьем

Вдоль узкой не пропаханной межи.

Где ощущая стойкость русской воли,

Её пропитанной свободой каждый миг,

Уж не почувствую тогда душевной боли,

Когда услышу зычный сердца крик.

С дыханьем лёгким меж деревьев рощи,

Тревожный трепет ощутив душой,

Я проберусь к святым местам сквозь ночи,

Хотя мой путь и будет непростой.

Здесь для борьбы со скорбью, искушеньем

Найду источник справедливых сил,

Наполнив разум строками смятенья,

Чтоб веру в Бога с силой утвердил.

В окно смотрю давно в потоке вечном,

Он словно блик и океана всплеск,

А я сверкну в маршруте нашем млечном,

Как эха дальнего незримый тленный блеск.

Мгновение души

Наизнанку душу развернуло,

Раскидав все мысли на ветру

И с надеждой новой вдруг уснула,

Потянувшись сладко на боку.

Не тревожьте сон её в тумане,

Он в нём словно хрупкий мотылёк,

Между листьев в городском романе

Улетит в гербарий нежных строк.

И картиной шестьдесят на сорок,

Сможет новый вид свой обрести,

Чтоб потом известный всем астролог