Бесплатный фрагмент - Выбор

ДИСКЛЕЙМЕР:
1) Любое совпадение с реальными людьми или событиями является случайностью.

2) В повести имеются сцены сексуального характера, в связи с чем прочтение произведения лицам, не достигшим совершеннолетия, не рекомендуется.

3) Размещенные в повести стихи имеют прямые ссылки на имена авторов и источники заимствования, что свидетельствует об отсутствии у автора произведения умысла присвоить чужую интеллектуальную собственности.

Пока мы живы, можно оглянуться,

Увидеть путь, с которого сошли.

От страшных снов очнувшись, оттолкнуться

От пропасти, к которой подошли. (1)

(Эдуард Асадов)

(1) Э.А.Асадов «Пока мы живы» (полный текст: http://asadove.ru/poka-my-zhivy)

Глава 1

2019

Губы Вадима Сергеевича прошептали строчки недавно услышанного стихотворения:

«А время текло… Менялось

С роддома и до погоста —

Рождение, юность, старость…

И вечный покой… Всё просто» (1)

Н-да, все просто. Вадим Сергеевич тяжело вздохнул, обвел взглядом стены больничной палаты и вновь погрузился в воспоминания. Медленно перелистывая страницы своей жизни, он пытался понять, всегда ли выбор был правильным, на каком повороте он свернул не туда, где оступился, когда и почему принял неверное решение.

1949

Пароход, стоящий у причала, показался маленькому Вадику сказочным исполином. В его чреве что-то гулко ухало, труба извергала черный дым, а маленькие человечки, что суетливо бегали по палубе, были похожи на трудолюбивых муравьев. Крепко вцепившись в мамину руку, Вадик шагнул на трап. Трап качался и скрипел. Вадику было страшно. Он пристально всматривался в лицо матроса, который с доброй улыбкой помогал пассажирам сойти с трапа на палубу судна, и судорожно торопил момент, когда крепкие мужские руки снимут его с этого шаткого настила.

Вступив на палубу, Вадик явственно ощутил мелкую дрожь под ногами. Пароходу словно живому существу не терпелось поскорее отправиться в плавание. Наконец швартовые были отданы, пароход медленно и плавно отчалил от берега и устремился к выходу из Авачинской бухты. Люди сгрудились на палубе и любовались панорамой уплывающего берега, на котором мелькали белые платки провожающих. Вадик наблюдал за всем этим безучастно, он знал, что его никто не провожает и что сюда он больше никогда не вернется.

***

— Больно! Пусти, гад!

— Что сучонок, попался! Я ж тебе говорил, не трепись, не суй свой нос, куда не надо.

Женька, известный в детдоме хулиган по кличке Жекан, удерживая Вадика одной рукой, кулаком второй больно бил по лицу. Слезы вместе с кровью из носа и рассеченной брови обильно капали на землю.

Все маленькие обитатели детского дома боялись Жекана и старались лишний раз не попадаться тому на глаза. Наглый, властный и жестокий он мог без всякой причины задеть, обматерить или ударить любого, подчеркивая тем самым свое верховенство в детском коллективе. Ну а если уж появлялся хоть малейший повод, то пощады можно не ждать. Повод, да еще какой, Вадик ему только что предоставил.

Воспитательница Вера Алексеевна в который уже раз перетряхивала свою сумку в надежде найти там сегодняшнюю зарплату. Денег не было. Обливаясь слезами, она пыталась вспомнить, в какой момент и где сумка осталась без присмотра. Постепенно память восстановила картину дня. Получив деньги в кассе, она уложила их на самое дно сумки, дважды перепроверила, что они там покоятся, и повесила сумку в своем шкафчике в комнате для персонала. После ужина она уложила детвору спать и вернулась в воспитательскую, чтобы тоже перекусить и немножко вздремнуть перед ночным дежурством. Её разбудил истошный крик «Пожар!». Горел деревянный ящик с неубранным мусором в конце коридора. Вера Алексеевна схватила ведро, быстро наполнила его водой и бросилась к очагу пожара. Одного ведра оказалось мало. Пока она металась от горящего ящика к кухне и обратно, прошло минут десять. В конце коридора собралась детвора, разбуженная этим происшествием, и громко обсуждала случившееся. После того, как пожар был потушен, Вера Алексеевна успокоила детишек и отправила их досматривать сны. Вернувшись в воспитательскую, она решила поправить растрепавшуюся прическу. Гребешок был в сумке. Гребешок был, а вот денег не было.

Вадик после отбоя направился к столику дежурной, на котором воспитательницы обычно оставляли какие-то журналы с картинками и книжки. Сегодня дежурила его любимая Вера Алексеевна, и он знал, что она не станет прогонять его спать, даст посмотреть картинки, а может быть даже почитает какую-нибудь сказку. Веры Алексеевны не было, она еще, как видно, находилась в комнате для персонала.

Услышав крик о пожаре, Вадик рванулся было к другому концу коридора, но замер, увидев, как чья-то тень притаилась у дверей воспитательской, явно дожидаясь, когда оттуда выбежит Вера Алексеевна. Воспитательница не заставила себя долго ждать. После чего тень прошмыгнула в комнату. Вадик осторожно заглянул в дверной проем и громко ойкнул, увидев, как Жекан роется в сумке у шкафчика Веры Алексеевны. Воришка повесил сумку на крючок, закрыл шкафчик и направился к Вадику.

— Слушай сюда, малявка! Настучишь, голову снесу. Вякать не станешь, живи себе спокойно. Понял!

— П-понял, промямлил Вадик. Но это же…

— Молчи, сосунок! Советую тебе засунуть свой язык себе же в задницу. В общем, я тебе всё сказал, а ты думай.

Вадик думал весь остаток ночи. На рассвете выбор был сделан. Он понимал, что этот выбор обрекает его на постоянные унижения и физические страдания. Но иначе поступить он не мог.

Веру Алексеевну любили все. Она никогда не повышала голос, умела спокойно и терпеливо объяснить свои требования, по справедливости рассудить спорящих, приласкать и успокоить обиженных или просто загрустивших. Многие знали, что незадолго до войны она вышла замуж и вскоре же получила похоронку. Не успев завести своих детей, она из детского дома привела в свой дом девчушку и мальца. Каково ей было их подымать, сколько житейской изворотливости требовалось, чтобы их прокормить и одеть, можно было только догадываться. И почти каждый из детишек мечтал о том, чтобы двери дома Веры Алексеевны когда-нибудь открылись и для него.

Втайне мечтал об этом и Вадимка. При взгляде на Веру Алексеевну губы непроизвольно шептали «мама». Он старался как бы невзначай прикоснуться к её руке, поймать её взгляд, заговорить с ней и услышать её ласковый голос, ответить улыбкой на её улыбку.

Ну разве мог он из-за угроз какого-то там Жекана предать свою любовь? Да пусть ворюга хоть убьет его, но мама Вера должна узнать всё.

Сор из избы директор детского дома решил не выносить. Не настаивала на этом и Вера Алексеевна. Всё в детдоме осталось по-прежнему, резко изменилась только лишь жизнь Вадимки. Жекан свое слово держал. Каждая его встреча с Вадимкой заканчивалась зуботычиной и оскорблениями. Но настоящую боль он испытывал от того, что запуганные Жеканом детдомовцы всячески сторонились его, не звали в свои игры, старались не заговаривать с ним и отворачивались, когда он пытался заговорить сам. Даже Пашка, его лучший друг и сосед по койке, прятал глаза, смущенно улыбался, но не переходил границу, которую Жекан очертил вокруг Вадимки. Вадик молча страдал от несправедливости и обиды. Синяки и ссадины он тщательно скрывал от взрослых, стараясь как можно реже попадаться им на глаза. Так продолжалось полгода. Но однажды произошло событие, которое перевернуло всю Вадимкину жизнь.

Нина и Сергей были женаты уже три года, однако детский смех так и не зазвучал в их доме. Сергею был нужен сын. Он все чаще и чаще говорил об этом Нине. Она чуть ли не каждую ночь увлажняла слезами свою подушку, тайно молилась, перезнакомилась со всеми знахарками в округе, но радость зачатия всё не приходила.

Сергей был мужик видный. Высокий, статный, широкоплечий, он притягивал к себе женские взгляды, от которых Нине становилось тревожно. Рядом с Сергеем она выглядела не столь эффектно. Невысокого роста, с пухленькой фигурой, Нина выделялась разве что большими серыми глазами и милой, очень доброй улыбкой. Бабья интуиция подсказывала ей, что удержать мужика от соблазна приударить за какой-нибудь красоткой, голодной до мужских ласк, можно разве что ребеночком. Отчаявшись завести собственного, она однажды предложила мужу взять малыша из детского дома. Сергей отверг с порога эту, как ему показалось, совершенно бредовую идею. Но известно, что вода камень точит. Нина терпеливо внушала мужу, что это нужно не только им. Этот благородный поступок поможет маленькому существу вырасти не каким-нибудь бандитом, а достойным человеком, быть может даже продолжателем его военной династии. Удивительно, но именно этот аргумент убедил Сергея согласиться с женой.

Их появление в детском доме произвел настоящий фурор. С окончания войны сюда не заглядывал никто из посторонних, тем более с целью взять на воспитание кого-то из малышей. А то, что эта пара пришла в детдом, имея такие планы, стало понятно сразу. Женщина ласково улыбалась и шарила глазами по детским лицам. Мужчина в военной форме о чем-то деловито беседовал с директором детдома. Потом они втроем уединились в директорском кабинете и не выходили оттуда очень долго.

Девчонки разбежались по своим комнатам, чтобы прихорошиться. Мальчишки сбивались в стайки и шумно обсуждали перспективы. Сошлись на том, что взять должны самого крепкого и сильного. Дохляк кому нужен? Самым крепким и сильным был, безусловно, Жекан. Так считал и сам Жекан. Он победно окидывал взглядом собравшуюся малышню, отпуская язвительные замечания по поводу их физических достоинств.

Наконец двери директорского кабинета отворились и трое собеседников оказались перед толпой детворы. Дети молча смотрели на взрослых, в их глазах читался немой вопрос.

Директор смешался, что-то пробормотал себе под нос и охрипшим от неожиданного волнения голосом произнес:

— Вот, ребята, значит так. Вот это Сергей Васильевич и Нина Андреевна. Они хотят взять к себе одного из воспитанников нашего детдома. Они хотят взять мальчика.

У девчонок мгновенно навернулись слезы на глаза, а Жекан громко хмыкнул. Директор покосился на него и продолжил:

— Им нужно осмотреться, поговорить с вами, и потом они скажут, кого они хотят приютить у себя.

Вперед шагнула Нина:

— Ребятки, милые, простить нас. Вы все такие славные, но взять к себе мы можем только одного. Простите.

Нина смахнула слезу и виновато взглянула на Сергея. Тот зычным голосом произнес:

— В общем так, малышня, сопли не распускать! Родина о вас заботится, а вы растите и готовьте себя к труду и обороне.

Директор крякнул и велел всем расходиться по местам.

Жекан ходил довольный. Он неожиданно подобрел, никого не задирал и даже не отвесил оплеуху подвернувшемуся Вадику.

— Ну что, хиляк, скоро расстанемся. Но ты не расслабляйся, я никогда и ничего не забываю.

На следующее утро Нина пришла в детдом с большим кульком разноцветных конфет-подушечек. Первым, кого она встретила, был Жекан.

— Здравствуйте, Нина Андреевна! — Широкая улыбка не сходила с его лица.

— Здравствуй! А как тебя зовут? — Нина протянула Жекану кулек с конфетами.- Бери, угощайся.

— Спасибочки, но вы конфетки лучше мелким отдайте, они сладкое любят. А меня Женей зовут. Мне скоро будет одиннадцать лет, и я здесь самый сильный!

— Молодец! А что ты умеешь делать? Что любишь?

— Да я всё-всё умею. И гвозди забивать, и пилить, и огород вскопать смогу. А люблю играть в ножички. Я у всех выигрываю! И еще я отжиматься от пола могу. Аж восемь раз! Другие пацаны только по одному или два раза могут, ну кто-то может три, вот Петька может. А все остальные слабаки.

К беседующим стали подходить другие ребята. Жекан исподтишка показал им кулак, и они отошли. Но Нина этот жест заметила.

— А ты, наверное, здесь среди ребят самый главный?

— Ну, вообще-то да. Меня все уважают и слушаются.

— Ну ладно, Женя, иди играй. Я здесь еще немного побуду.

Нина приобняла Жекана, потрепала его волосы и легонько подтолкнула в спину.

Жекан с неохотой отошел. Не успел он рассказать обо всех своих достоинствах. Эх!

Тут же Нину обступила стайка девчушек.

— А почему вы девочку не хотите взять? Она бы вам помогала всегда. И полы помыть и посуду, и прибраться, и обед даже приготовить, картошку там почистить. И вообще. А от мальчишек какой толк, они только и знают, что хулиганить и разбить что-нибудь могут.

— Девочки, миленькие, дядя Сережа хочет, чтобы у него был сын и чтобы потом он стал военным, как и он сам.

— Да, конечно, — разочарованно протянула одна из девочек, — мальчишкам всегда везет. А может кто-то из ваших знакомых хочет девочку. Вы спросите, по-жа-луй-ста!

— Я обязательно спрошу, — пообещала Нина, не особо, однако, надеясь, что удастся помочь кому-то из обитательниц детдома. Послевоенная жизнь была нелегкой, и прокормить лишний рот могли далеко не все.

Нина приходила в детдом еще три раза и обязательно с большим кульком сладких подушечек. Она сумела пообщаться со всеми мальчишками. Как-то так получилось, что её собеседником чаще всего становился Женя. Но про него Нина уже всё поняла. Как бы Женя не старался представить себя с самой лучшей стороны, свое истинное нутро от внимательной и чуткой Нины скрыть ему не удалось.

Нина всё чаще приглядывалась к щупленькому мальчишке, на лице которого она заметила синяки и ссадины.

— Скажи, тебя кто-то бил? Кто-то обижал?

— Нет, что вы. У нас здесь всё хорошо, кормят хорошо, сказки читают. И никто никого не обижает.

— Вадик, тебя ведь так кажется зовут, — Вадик кивнул, — а почему ты не хочешь сказать мне правду? Вот откуда у тебя этот синяк под глазом?

— Да я просто упал. Шел, споткнулся и упал. Что тут такого?

— Ну ладно, упал так упал. А сколько тебе лет? Ты давно здесь?

— Мне уже пять. А здесь я всегда. В общем, я не знаю. Вы лучше у Веры Алексеевны спросите, она знает, наверное.

— Вера Алексеевна это ваша воспитательница?

— Да. Она очень хорошая!

Нина смотрела в серые и такие грустные глаза мальчишки, и теплота наполняла её сердце. Ей хотелось побольше побыть с этим малышом, поговорить, потискать его в своих объятиях. Что-то неведомое подсказывало ей: это твой сын.

Возле дверей директорского кабинета было шумно. Все ждали, когда оттуда выйдут директор, Сергей Васильевич и Нина Андреевна. Впереди всех и прямо напротив дверей стоял Жекан. В этот раз он был серьезен и сосредоточен. Решалась его судьба, и он обдумывал, какие первые слова он скажет своим новым родителям.

— Дорогие ребята, — голос Нины дрожал, — попрощайтесь с Вадиком, мы его забираем.

— Гадство! Почему так? — Жекан не мог поверить услышанному, — почему этот сопляк? А я? А меня?

Он грубо оттолкнул стоящих рядом и ринулся к Вадику.

— Ты! Ты! Я убью тебя! Гаденыш, гавнюк поганый, я.. я…

Директор и Сергей едва успели оттащить разъяренного Жекана от испуганного и ничего не понимающего Вадика.

Жекана отвели в директорский кабинет, а детвора стала обступать Вадика. Прощались молча, кто-то обнимал, кто-то просто жал руку, завистливо заглядывая в Вадимкины глаза. Девчонки всхлипывали, они до последнего надеялись, что решение будет изменено в пользу одной из них.

Подошел Пашка. Друзья обнялись.

— Ты, Пашка, держись.

— Удачи тебе, Вадик.

Из кабинета в сопровождении Сергея Васильевича вышел насупившийся Жекан. Зыркнул глазами в сторону Вадика, показал ему кулак.

— Мы еще встретимся! Я тебе не прощу, гаденыш!

***

Вновь встретиться им было суждено только через сорок два года. И встреча эта поставила Вадима еще перед одним, но гораздо более жестоким выбором.

(1) Ирина Самарина-Лабиринт «Всё просто…» (полный текст: https://www.stihi.ru/2016/04/14/728).

Глава 2

1966

Свое свидетельство о рождении Вадим впервые увидел, когда пришла пора получать паспорт гражданина СССР. Он обратил внимание на странную запись в верхнем правом углу: «Повторное». Расспросы родителей ничего не прояснили. Отец молча от него отмахнулся, а мама пыталась что-то объяснить, но как-то очень невразумительно, чем укрепила его в своих сомнениях.

С недавних пор он стал задумываться о своем происхождении. Внешнего сходства не было у него ни с отцом, ни с матерью. Не было и той особой близости и теплоты, какую он наблюдал в отношениях между родителями и детьми, бывая в домах у своих друзей. Отец держал себя с ним холодно, редко снисходил до разговоров, никогда не расспрашивал о его делах и даже не интересовался результатами учебы в школе. Сильно удивился, когда узнал, что сын стал призером юношеского чемпионата Белоруссии по легкой атлетике. Вадим ощущал дистанцию между ними, пытался несколько раз как-то преодолеть её, но потом смирился. Мама была гораздо ближе. С ней он мог поделиться радостью и печалью, мог услышать от неё совет, как поступить в той или иной ситуации. Но вот так, чтобы замереть от ласкового поглаживания по головке, ощутить тепло её рук на своих щеках, услышать шепоток признания в любви, так было, наверное, только в далеком детстве. А тут еще эта непонятная запись в свидетельстве о рождении…

Тайна его появления в этой семье открылась только после того, как мама тяжело заболела. В это время он заканчивал учебу в военном училище, оставалось всего пара месяцев до выпуска. Оформив краткосрочный отпуск, он примчался домой и нашел маму на больничной койке в полной неподвижности и с потерей речи. Врач сказал, что это необратимо, лечение невозможно и надо её забирать из больницы. Забирать куда? Отец уже как год жил в новой семье, вести маму в пустые стены дома, где не было ни ухода за ней, ни присмотра, было нельзя. Упросив врача оставить маму в больнице еще на несколько дней, он вернулся в училище и написал рапорт об увольнении с военной службы. В тот же день рапорт дошел до начальника училища, и Вадим был вызван на беседу. Генерал Низовцев внимательно выслушал печальный рассказ, задал Вадиму несколько уточняющих вопросов и после недолгого молчания сказал:

— Значит так, курсант Старков, рапорт ваш я не подписываю. Вы обязаны окончить учебу, получить офицерские погоны и продолжить службу в Вооруженных Силах страны. Что касается ваших семейных обстоятельств, то поступим так. После окончания училища я направлю вас служить в часть, где вы смогли бы в кратчайшие сроки получить квартиру. Маму вы заберете к себе. Постарайтесь обеспечить ей нормальный уход, но так, чтобы это не сказывалось на службе. Ясно?

— Товарищ генерал, так ведь пройдет еще ни один месяц, а маму надо забирать из больницы уже сейчас.

— Относительно этого не беспокойтесь, мы примем меры. Идите и готовьтесь к выпускным экзаменам.

Меры были приняты. Горком партии получил письмо за подписью начальника училища, где были изложены обстоятельства дела. Отец был вызван на ковер и ему было

предложено решить проблему, в противном случае его ждало расставание с партбилетом и с руководящей должностью на одном из предприятий города.

Мама была отправлена отцом к своей сестре на Урал. Когда Вадим прилетел туда, чтобы забрать её, он услышал от своей тети, что так подло поступать с отцом было нельзя:

— Он ведь воспитал тебя, кормил, поил, одевал, а ты побежал жаловаться на него в горком. За мать, видишь ли, заступился. А если хочешь знать она тебе вовсе и не мать. Тебя в детском доме взяли, когда тебе только-только пять лет исполнилось. Ты что, разве этого не помнишь?

Вадим не помнил. Первые детские воспоминания Вадика были связаны с плаванием на пароходе. Море штормило, судно бросало по волнам как щепку. Вадика окружали серые от страха и морской болезни лица взрослых и детей. Среди них было и измученное лицо мамы, иногда рядом появлялся человек, которого он называл папой. Он успокаивал маму, подмигивал Вадику, и говорил, что скоро всё закончиться, еще немного и корабль пристанет к берегу.

***

Квартиру в части, куда Вадим прибыл для прохождения дальнейшей службы, ему выделили без всякой очереди. Весть о беде молодого офицера мгновенно облетела военный городок. Ему сочувствовали, старались всячески поддержать, помочь. Особенно тронуло Вадима предложение молодых женщин, вызвавшихся помыть маму в ванне. Он был рад этому, вид голого женского тела его очень смущал. Вадим старательно отводил глаза от маминой груди и паха, когда приходилось совершать водные процедуры. Женщины приходили раз в неделю, меняя друг друга. Только Катя приходила каждый раз. Вадиму нравилась эта женщина. Она была умна, начитана, легко поддерживала разговор на любую тему и к тому же была красива. Вадим всегда любовался её великолепной фигурой, богатой копной рыжих волос на голове, большими карими глазами. Он не очень удивился, когда узнал, что Катя играет на сцене областного драматического театра. Кому ж еще блистать перед зрителями, если не Екатерине!

В тот раз Катерина пришла одна, без напарницы. Вадим помог ей раздеть маму и погрузить в ванну. В ванной комнате было жарко. Смахнув в очередной раз пот со лба, Катя сказала:

— Вадик, ты меня извини, конечно, но я уже вся сопрела. Я, пожалуй, разденусь.

Вадим ничего не успел ответить, как Катя оказалась в одних трусиках и полупрозрачном бюстгальтере. Сглотнув слюну и позабыв обо всем, Вадим бесстыдно уставился на девичью грудь.

Катя усмехнулась, — Вот что, ты давай-ка шагай отсюда, я сама управляясь, а когда закончу, я тебя позову.

Уложив маму в постель, Катя сказала:

— Я пойду, душ приму. Ты не хочешь?

Вадим отрицательно мотнул головой. Катя пожала плечами и отправилась в ванную.

Вадим стоял у дверей ванной комнаты, слышал, как Катя плескалась, фыркала под струями душа, напевала какую-то песню и явно не торопилась выйти из ванной. Вадим знал, стоило ему войти туда и ЭТО произойдет. Не случайно же дверь в ванную осталась не запертой, не просто же так Катя спросила его: «Ты не хочешь?».

Потом они сидели в кухне, пили чай, и Катя увлеченно рассказывала о предстоящей премьере в театре. Неожиданно она замолчала и, чуть покраснев, смущенно произнесла:

— Вадик, я вообще-то могла бы не приходить сюда каждый раз, а остаться здесь. Остаться навсегда. С твоей мамой мы поладим, она, кажется, ко мне неплохо относится и мне вовсе не в тягость ухаживать за ней. А тебя, дурака, я люблю. Вот.

Вадим обомлел. Больше всего ему хотелось сейчас заключить Катюшку в свои объятия, зацеловать, шептать ей слова любви. Признаться, что она снится ему по ночам, что об иной жене он и не мечтал. Но… Мог ли он разрушить чужую семью? Как ему потом смотреть в глаза своему другу-однополчанину? Нет, поступить так он не имеет право, не должен. Совершить такое было бы подло, бесчестно.

Выбор был сделан. С Катериной они больше не встречались.

***

Жизнь шла своим чередом. Полеты, дежурства, учения, стрельбы, тренировки. Повседневные армейские будни. А дома больная мама, которая требовала постоянного ухода и внимания. Времени на личную жизнь не оставалось абсолютно. Выбраться в город, как это делали его молодые друзья, Вадим не мог. А те дразнили его своими рассказами о знакомствах с прекрасными девушками, о романтических свиданиях и любовных приключениях. Разбушевавшиеся гормоны не давали покоя молодому здоровому организму. Все чаще взгляд Вадима подолгу задерживался на юных женах своих однополчан. Но опомнившись, он одергивал себя, строгое табу нарушить было нельзя. Время от времени ему приходилось слышать совет, жениться, мол, тебе надо. Вдвоем всё ведь полегче будет. А так совсем изведешь себя.

Вадим призадумался, а может действительно жениться? Вот только на ком? По-настоящему влюбиться он еще не успел. Катя не в счет. Знакомые девушки у него, конечно, были. Но отношения с любой из них нельзя было назвать серьезными, так, несколько волнительных вечеров под луной, несколько поцелуев, потом не слишком активная переписка, вот и всё. Поразмыслив немного, Вадим решил написать письма трем девушкам, знакомство с которыми давало, как ему казалось, перспективу на продолжение. Текст писем был примерно одинаков: «Я долго думал о наших взаимоотношениях и понял, что наша дружба могла бы перерасти в нечто более серьезное. Если ты, конечно, не против. В общем, предлагаю тебе стать моей женой. Есть, правда, одно обстоятельство, о котором я обязан тебе сообщить и которое может повлиять на твое решение. Со мной живет тяжелобольная мать. Это конечно придаст определенные неудобства и трудности для нашей совместной жизни. Я хотел бы предложить тебе приехать, на месте оценить ситуацию и после этого принять решение. Ставить тебя перед неожиданным фактом мне не хотелось бы».

2019

Вадим Сергеевич тихо выругался, ну и дураком же я был. А приехали бы все трое разом? Веселый номер получился бы. Да, молодость, молодость. Тогда казалось, что всё происходящее — это что-то вроде черновика. Потом, со временем, всё перепишется на чистовик, исправятся все ошибки, подчистятся все помарки.

В палату вошла медсестра, принесла горсть таблеток и фонендоскоп. Измерила давление.

— Вадим Сергеевич, у вас давление подскочило. Вас что-то встревожило? Я сейчас врача позову.

— Не беспокойтесь, Леночка, всё хорошо, и врача звать не надо. Таблеточку сейчас приму, подремлю немножко, и всё нормализуется.

1966

Приехала только Галина. Двое других на письма не ответили.

Глава 3

1990

Самолет плавно коснулся бетона взлетно-посадочной полосы и в конце пробега замер напротив здания аэропорта Хабаровск.

Итак, резюмировал Вадим Сергеевич, что же мне удалось узнать в Петропавловске-Камчатском? Удалось, прежде всего, выкроить время от служебных дел и посетить родильный дом в Сероглазке, детский дом, отдел ЗАГСа и несколько архивов.

Разговор с администрацией роддома и руководством детдома результат не принес. Каких-то свидетельств о Вадиме Старкове там не обнаружилось.

В ЗАГСе к его необычной просьбе отнеслись внимательно, да и трудно было отказать симпатичному моложавому полковнику. Его провели в комнату, где хранился архив, и предложили самому покопаться в папках. Вадим Сергеевич растерялся, папок было много, они стояли и лежали на стеллажах, столах и даже на подоконниках. Как найти в этой груде бумаг одну-единственную запись, он себе не представлял.

Видя его отчаяние, к его поискам подключилась молодая сотрудница ЗАГСа. Дело пошло быстрее. Наконец в одном из журналов обнаружилась запись о регистрации Старкова Вадима Сергеевича. Там же была приписка: «Свидетельство выдано повторно. См. запись в журнале №127 стр. 64». Нашли и этот журнал. Там была записано, что Фурсов Вадим Владимирович родился тогда-то (дата совпадала с записью о рождении Вадима Старкова). Мать Вадима — Фурсова Александра Петровна, отец — в этой графе стоял прочерк. Была еще отсылка на запись в другом журнале о выдаче свидетельства на имя Старкова Вадима Сергеевича. На вопрос Вадима Сергеевича, что всё это значит, последовало объяснение, что запись о Старкове Вадиме — это регистрация факта усыновления Вадима новыми родителями: Старковым Сергеем Васильевичем и Шевченко Ниной Андреевной. Что касается кровных родителей, то об отце сведений нет, а судьба матери неизвестна. Нужно искать в различных архивах.

— Мы попытаемся что-то найти у себя, в случае удачи вам сообщим. А вам надо поездить по ведомственным архивам. И советуем начать с архивов морских пароходств, много женщин в годы войны работали именно там.

Архив рыболовецкого флота и архив каботажного флота удачи не принес. Повезло в архиве морского торгового пароходства. Заведующая архивом Андронова Татьяна Михайловна со знанием дела стала перебирать архивные папки, и вскоре был обнаружен документ о гибели в марте 1945 года торгового судна «Чапаев». В списках погибшего экипажа значилась фамилия Фурсовой Александры Петровны. Это была мама Вадима. Но кто отец?

— Знаете, Вадим Сергеевич, — высказала свое предположение Татьяна Михайловна, — длительные плавания нередко способствовали сближению мужчин и женщин и вероятность того, что отцом Вадима мог стать кто-либо из моряков этого судна исключать не следует. А искать надо прежде всего среди Владимиров, не случайно же Вадиму в первом свидетельстве записали отчество Владимирович.

В разговор вступила еще одна сотрудница архива:

— В морских коллективах есть свои нюансы взаимоотношений. Издавна повелось так, что если на корабле оказывалась женщина, то, вы уж простите меня, «право первой ночи», а возможно и всех последующих ночей принадлежало капитану корабля. Давайте посмотрим, как звали капитана «Чапаева».

Архивный документ свидетельствовал, что экипаж трагически погибшего судна возглавлял Константин Косых. Но при этом выяснилось, что Косых был первым помощником капитана. Капитан же остался в тот раз на берегу из-за какого-то серьезного заболевания. И звали капитана Владимир Серов.

Теперь следовало установить, был ли экипаж постоянным или в каждое плавание набирался новый состав. Да, незначительные расхождения в списочном составе имелись, но капитаном был все тот же Владимир Васильевич Серов, а членом экипажа числилась Александра Петровна Фурсова. Разумеется, это ничего не доказывало, но давало слабую надежду на установление тайны рождения Вадима.

Если Владимир Серов был отцом Вадима, то почему графа «Отец» в свидетельстве о рождении была не заполнена? Ответ на этот вопрос напрашивался один: сын у Александры появился вне брака. Почему? У Владимира в это время была другая семья? Или они с Александрой просто не успели зарегистрировать свои отношения? Или были какие-то другие причины?

Разъяснить ситуацию мог только сам Владимир Серов. И только в том случае, если он действительно был отцом Вадима и если согласится подтвердить этот факт.

По архивным справкам удалось выяснить, что после трагической гибели своего экипажа Владимира Серов списался на берег и уехал во Владивосток.

Поиски надо было продолжать во Владивостоке.

Глава 4

1967

Галина приехала всего на один день. Деловито осмотрела квартиру. Подошла к маме, что-то ей сказала. Мама в ответ кивнула головой. Сделать то, что обычно делала Катерина, Галина как-то не догадалась.

У неё был билет на утренний поезд, и вечером Вадим поехал провожать её в город. Решили переночевать в гостинице «Волга». Там часто останавливались офицеры авиагарнизона. Их здесь знали и привечали. Вели офицеры себя прилично, были вежливы и одаривали сотрудниц гостиницы маленькими презентами. Отдельный номер Вадим получил без проблем, хотя в регистратуре народу толпилось немало.

Устроившись с ночлегом, парочка спустилась в ресторан. Метрдотель приветливо поздоровался с Вадимом и тут же нашел столик для двоих в переполненном зале. Офицерам и здесь всегда были рады. Не раз и не два они помогали утихомирить разбушевавшихся посетителей, никогда не скупились на чаевые.

Выпили, хорошо закусили, потанцевали и вернулись в номер. Галина быстро разделась и нырнула в койку. Вадим последовал за ней. Девушка тут же прильнула к нему горячим телом. Вадим впервые оказался в одной постели с обнаженной девушкой, и то ли от волнение, то ли от излишней дозы алкоголя его суетливая возня закончилась тем, что на Галинины бедра исторглась изрядная порция горячей липкой жидкости.

— Ой, ты кончил, что ли? Вот дурак!

Галя еще что-то злобно прошипела и убежала в ванную. Когда она вернулась, Вадим уже спал. Девушка еще долго ворочалась, не в силах подавить досаду.

К поезду они едва успели.

— Ну, так ты как, приедешь? — спросил Вадим.

— Не знаю, видно будет. Я тебе напишу.

Через месяц пришло письмо. В нем Вадим извещался, что к свадьбе всё готово. Подавать заявление в ЗАГС Галина ходила вместе с отцом. Работницу ЗАГСа они сумели убедить, что жених находится в загранкомандировке и сможет приехать максимум на один-два дня, чтобы расписаться и сыграть свадьбу. Свадьба должна состояться сразу после первомайских праздников.

Вадим подал рапорт с просьбой предоставить краткосрочный отпуск и третьего мая был уже там, где должен был решиться важнейший вопрос его жизни.

Перед поездкой в ЗАГС все собрались на квартире Галининых родителей. Здесь же должна была состояться и свадьба. Гостей было немного, родители Гали, её младшая сестра и несколько Галиных подруг. Вадим смог пригласить только бывшего командира взвода лейтенанта Башмакова и своего лучшего друга Петра Смирнова.

Во время сборов в ЗАГС произошел эпизод, который впоследствии вспоминался Вадиму неоднократно. По какому-то незначительному поводу Галина закатила истерику. Наблюдая за скандалом, Вадим сказал:

— Что же это я делаю, Петя? Зачем мне всё это? Может мне уйти?

Друг только крепко сжал его локоть и ничего не ответил.

Брачная ночь не удалась. Как Галина не ластилась к Вадиму, страсть у того так и не возникла.

— Так ты у меня, муженек, импотент, что ли? — зло выговаривала утром Галина. — Там в гостинице мимо кассы и здесь продрыхал всю ночь. Мне что, пальчик себе разрезать, чтобы все убедились в моей невинности и в твоих способностях? Вот же я дура!

2019

Воспоминания прервала медсестра. Она вновь измерила давление, покачала головой и молча вышла. Вадим Сергеевич прикрыл глаза. Когда он открыл их вновь, то удивился окружающей его темноте. Тугим обручем сдавливало грудь. Где-то совсем рядом слышались глухие голоса. Он хотел спросить, что с ним и где он, но язык не слушался, а из горла издался сиплый хрип.

— Лежите спокойно, сейчас вам будет лучше.

Светать стало быстрее, голоса звучали все более отчетливо.

— Ну, вы, Вадим Сергеевич, нас и напугали. Чего это вы удумали, а?

Вадим в ответ широко улыбнулся и громко пошутил. Врачи увидели, как кривая гримаса исказила его лицо и услышали невнятный шепот.

Через пару суток Вадим Сергеевич наконец-то пришел в себя. Рядом сидела жена Марина, пальцы её рук сжимали его ладонь.

— Доктор, он очнулся!

В палату вбежал заведующий кардиологическим отделением.

— Марина, вы выйдите, пожалуйста. Мы тут поколдуем немножко, а потом вас позовем.

— Вадик, что случилось? Врачи мне говорили, что ты идешь на поправку и тут вдруг… Из-за чего ты расстроился? Знаешь, я заберу у тебя планшет и смартфон. Врачи же говорили мне, что тебе нужен полный покой и никакой информации извне, а я вот не послушалась, уступила тебе. А ты, наверное, опять этих политических шоу насмотрелся. Так от них и здоровый человек может скопытиться. Лучше я тебе книжки читать буду, веселенькие. Вот я Задорнова принесла. Правда юмор у него такой, что иногда даже плакать хочется.

— Ладно, ладно, чего ты раскипятилась? Все нормально. Ты расскажи лучше, что там у вас новенького? Как внучки? Знаешь, я очень скучаю без них, ты бы привела их как-нибудь.

— Хорошо, приведу. Они все время спрашивают о тебе и тоже скучают.

Поговорили еще с полчаса. Потом в палату вошла сестра, сделала больному укол и попросила Марину особо не задерживаться, так как Вадиму Сергеевичу нужно обязательно поспать.

Сон не шел. В памяти всплыла первая встреча с сестрой Татьяной.

Глава 5

1991

Дверь отворила миловидная женщина лет сорока-сорока пяти.

— Вы к кому?

— Здравствуйте! Мне нужен Серов Владимир Васильевич.

— Это мой папа. Но его нет. Он умер. Умер два года тому назад. А что вы хотели?

— Простите, я не знал. Понимаете, — Вадим смутился, — есть основания полагать, что Владимир Васильевич мой отец.

— Что? Ваш отец? То есть вы хотите сказать, что я ваша сестра? Ну, вы даете! У меня никогда не было и нет никакого брата. Вы что-то напутали. До свидания!

Женщина попыталась закрыть дверь, но Вадим дверь придержал.

— Извините, вас как зовут?

— Татьяна.

— Татьяна. Татьяна Владимировна, значит?

— Да, Татьяна Владимировна.

— А меня зовут Вадим Сергеевич. Если бы вы, Татьяна Владимировна, пожелали выслушать меня, то возможно не были бы столь категоричны. Знаете, в жизни ведь всякое случается.

Татьяна немного подумала.

— Хорошо, входите.

Татьяна слушала Вадима не перебивая, внимательно вглядываясь в его лицо. Когда Вадим закончил свой рассказ она долго молчала.

— Знаете, Вадим Сергеевич, всё это конечно очень интересно, но фактов-то нет.

— Да, вы правы, фактов нет. Именно поэтому я и хотел встретиться и поговорить с Владимиром Васильевичем. Но вот опоздал, к сожалению. Может мама что-то знает?

— Мама тоже умерла, еще до папы. А вы знаете, у меня муж родом с Камчатки и у него там хорошие связи. Я его попрошу, может быть что-то и удастся узнать. Вы оставьте свой номер телефона, в случае удачи я вам позвоню.

Удивительно, но Татьяна как-то сразу прониклась доверием к офицеру, и по мере его рассказа чувство симпатии становилось всё сильнее. В его лице угадывались папины знакомые черты. Характерный жест, каким он поправлял волосы, манера говорить, тембр голоса, — всё напоминало ей отца.

Попрощались тепло, пожелав друг другу удачи. Таня подошла к окну и смотрела, как Вадим удаляется от дома. Она невольно вскрикнула, в его походке явственно виделся отец. Последние сомнения развеялись, да, это был её брат.

В свое время Татьяна окончила училище изобразительных искусств, продолжала писать картины, особенно ей удавались портреты людей. Она достала ватман, карандаши и тут же стала по памяти набрасывать портрет Вадима. Когда работа была закончена, она сняла с полки семейный альбом и стала его листать. Сходство рисунка с фотографиями отца было поразительным.

Да, подумала Татьяна, порой жизнь преподносит такие сюрпризы, на которые не способен ни один самый фантастический роман.

В коридоре раздались шаги мужа.

— Танюх, а что это за мужик к тебе наведывался? Мне уже всё доложили, так что ты сказки не придумывай, выкладывай всё как есть. Если надо спросить, где живет Иванов, Петров, Сидоров, то торчать в квартире битый час не обязательно.

— Жень, ну ты, как всегда, наедешь вначале, а только потом начинаешь разбираться, что да как.

— Ну, так давай вместе разбираться. Что вояке тут нужно было? Про меня что-то разнюхивал или под тебя клинья подбивал? Иных причин я что-то придумать не могу.

— Так и не придумывай. Сядь, поешь, а я тебе всё и расскажу.

Евгений слушал внимательно, хмыкал, иногда что-то бормотал себе под нос, пытливо вглядываясь в лицо Татьяны.

— Так он значит с Камчатки? А сейчас, где обитает? Звать как? Ага, Старков Вадим Сергеевич, полковник, офицер штаба округа. Понятненько. Справки о нем я, конечно, наведу. Но ты ему пока не звони. Что? Ты дала ему наш телефон? Это ты зря, я ведь просил тебя незнакомым людям ни телефон, ни адрес наш не сообщать. Говоришь, что это брат твой? Ну, так это еще вилами по воде писано. Ладно, разберемся.

Глава 6

1956

— Адольф смотри, вон, вон щука! Бей её!

Трезубец вонзился в рыбину и друзья с трудом втащили её в лодку.

— Вад, я сколько раз просил тебя не называть меня Адольфом. Я Вольф. Адольф плохое имя.

— Ладно, ладно, не обижайся, — хохотнул Вадик, — у вас в Германии сейчас все Адольфы стали вдруг Вольфами.

Друзья были дети прошедшей войны, в которой их отцы яростно сражались друг против друга. Адольф своего отца не дождался, а отец Вадима служил теперь в одной из частей советских войск возле маленького поселения на севере Германии. Часть была небольшой, офицерских детей было всего двое, Вадим и сын командира части, который был старше Вадика на целых четыре года и потому считал для себя зазорным водиться с такой мелочью. Стремление к общению со своими сверстниками привело однажды Вадима в соседний поселок, где он и познакомился с Адольфом. Они подружились, многими часами вместе шатались по соседним поселкам, плавали на лодке по местному озеру, попутно добывая там рыбу. Поразительно было то, что почти не зная языков они прекрасно понимали друг друга. Так бывает, наверное, только с близкими по духу людьми.

Через несколько месяцев Сергей Васильевич Старков получил предписание убыть к новому месту службы на юг России.

Друзья долго стояли обнявшись.

— Прощай, Вад. Больше мы с тобой никогда не увидимся.

— Да ладно тебе, Вольф, увидимся, обязательно увидимся. Это тебе я говорю.

Следующая встреча друзей произошла спустя много лет.

Глава 7

1967

На другой день после свадьбы Вадим уехал в часть. Галина не приезжала еще три месяца. Как-то так оказалось, что не сразу её могут рассчитать на работе, потом неожиданно заболела мама, потом надо было помочь сестре подготовиться к выпускным экзаменам в школе. В каждом письме излагались все новые причины, которые препятствовали долгожданной встрече с любимым мужем.

Вадим мрачнел с каждым днем. Стало не легче, а гораздо сложнее. Женщины, помогавшие ему раньше, прознав о его женитьбе посчитали нескромным приходить в дом к семейному мужчине. При этом они высказывали удивление по поводу того, что молодая жена не очень-то стремится поскорее согреть и обустроить свой семейный очаг, проявить должную заботу о больной свекрови.

Лето подходило к концу, когда Галина, наконец, появилась в гарнизоне. И вот только спустя несколько месяцев после свадьбы случилось то, что должно было произойти еще в первую брачную ночь. Вспоминая жаркие рассказы своих друзей о чуде совокупления, Вадим не мог понять, то ли они врут, то ли с ним что-то не так. Галина была холодна, безучастна и даже испытав оргазм, никак не выражала своих чувств.