Бесплатный фрагмент - Вы не поверите

Это было невероятно!

Невозможно!

У меня возникло ощущение, что я вовсе не взрослая девушка, не спеша идущая по Покровскому бульвару, а переливающийся всеми цветами радуги чудесный мыльный пузырь, невесомый и искрящийся, парящий над раскаленным от жары тротуаром. Ног я буквально не чувствовала. Неистовые сигналы автомобилей, пытающихся куда-то прорваться в московских пробках, доходили до меня, будто издалека. В груди все ликовало и пело, и где-то глубоко-глубоко я точно знала, все это так и есть, это правда, правда, правда! Это возможно, и это случается со мной! Я чувствовала — именно это изменит всю мою жизнь. Счастье было где-то не за горами. Но дальше воображение не двигалось, оно пугалось, ощущая величие того неведомого мира, к которому я подступила так близко. Внезапно я ощутила легкую усталость от этой эйфории, и в тот же миг сознание услужливо сбросило меня в далекое февральское утро, с которого, собственно, и началась вся эта история.

В шесть утра будильник, как обычно, зазвонил чудесной нежной трелью, но в глубоком, тяжелом сне мне показалось, что в голову впились сотни железных гвоздей и сейчас она расколется на части. Ну почему уже вставать? Вроде как и не ложилась. Или можно еще чуть-чуть поспать… Тело явно сопротивлялось, но голова привычно скомандовала, и ноги послушно опустились с кровати, приятно утонув в мягкости пушистого коврика.

Как, наверно, чудесно быть котом и спать на этом коврике часами…

Тело предательски продолжало искать зацепки понежиться. Почти не открывая глаз, я на автопилоте дошла до ванной и нехотя взглянула в зеркало. Результат был предсказуем — настроение, плохое и до этого, совсем куда-то исчезло. И я словно превратилась в робота. Неважно, что сейчас все так ужасно, я просто буду делать важные дела, а потом, когда-нибудь, когда все уладится, я приведу себя в порядок, наши отношения — в порядок, решу, как мне жить дальше, всегда же все как-то образовывается.

Но в это утро привычная формула не сработала. Направившись сварить кофе, я почувствовала, как все вокруг меня расплывается и я сама себе не принадлежу и даже не могу тихо присесть на пол, поняв, что голова едет кругом. И понимаю, что если сейчас грохнусь без сознания, муж и дочка страшно перепугаются, но уже ничего не могу сделать. И темнота, и тишина.

Похоже, сознание покинуло меня вполне деликатно — первое, что пришло в голову, когда я очнулась и увидела рядом мужа. Катюшка не выскочила из своей комнаты, а значит, ничего не слышала и спала, а муж, видимо, почуяв неладное, вышел из спальни. «Ну, это уж совсем никуда. Умеешь ты себя загнать. Спасибо, организм умный, головой не соображаешь, что нельзя столько на себе тащить, так тело выключается», — муж с тревогой и какой-то особой нежностью, как на непослушного ребенка, смотрел на меня. И я вроде была готова поплыть за его сильным голосом и раствориться в этом, но изнутри как шипящие змеи поползли ядовитые мысли: «Конечно, нельзя столько тащить, но если бы ты нашел работу и не валялся целыми днями на диване, тупо врубив телевизор, я бы и не тащила. Кто будет решать все проблемы? Мама в больнице. Перед работой в реанимацию ношусь каждый день поговорить с врачами, договориться с массажистом, купить лекарства, оттуда — ракетой в офис через всю Москву, две пересадки в метро — и силы здесь уже заканчиваются. На работе, собрав волю в кулак, переключаюсь, пытаясь сконцентрироваться на несчастном финансовом отчете, но ни цифры, ни все, что за ними маячит, в голову уже не впихивается». В этот момент я вспоминаю, что в придачу ко всему у Катюхи в школе сегодня родительское собрание и как было бы хорошо не торопясь привести себя в порядок, забежать в салон и с красиво уложенными волосами, правильным маникюром и какой-нибудь сумочкой от Chanel не спеша вплыть в класс.

«Так, сегодня ты никуда не идешь. Отменяется все: и больница, и работа. Марш в кровать, пока не случилось чего похуже», — скомандовал мой дорогой, и я послушно, понимая, что он прав и все равно я сегодня ничего не могу делать, поволоклась в спальню. Сбросив сообщение шефу на телефон, я мгновенно уснула, а проснулась, когда на город уже тихо опускался вечер. Смеркалось, в доме напротив одно за другим вспыхивали желтым светом окошки, оповещая, что все потянулись с работы по домам. «Сил стало побольше, но что же так тоскливо?» — подумала я. И оттого, что завтра опять настанет такой же безрадостный день, тихонько заплакала.

Раньше утро приносило мне ощущение абсолютного счастья. Всегда немного приоткрытое окно нашей спальни для меня было дверцей в волшебный мир. Иногда, проснувшись, я даже не успевала открыть глаза, а вливающийся в окно пряный запах сентябрьской желтеющей листвы и еще теплого по-летнему дождя окутывал меня каким-то детским уютом и в то же время будоражил нарастающим желанием поскорее выскочить на улицу и насладиться, пока не пришла ноябрьская слякоть. В ноябре с наступлением холодов окошко по утрам звенело от ветра, и в эти моменты я особенно остро ощущала радость, что утром мы можем вместе, не спеша, попить кофе, а его горьковатый запах наполнит меня ощущением того, как хорошо дома вместе. Декабрь приносил снежок, и я любила прежде, чем начался мой день, рано утром посмотреть за его неторопливым падением. Предновогоднее ощущение счастья, потом предвесеннее, а там уже и лето… Куда все это делось? И сколько лет я даже не вспоминала об этом чудесном состоянии — два года, три? И что со мной происходит этим утром? И где мое счастье? И где вообще Я? И кто Я? И тут я отчетливо ощутила себя каким-то камешком. Бесчувственным. Тяжелым. Стремительно летящим вниз. Я лихорадочно стала искать точку опоры: зацепиться бы хоть за какое-то светлое чувство, хоть за какую-то спасительную мысль. Но с ужасом поняла, что уперлась спиной в стену. Для меня это было невероятно, но никакого выхода я не видела, и даже врожденный оптимизм, выручавший меня не раз, то ли дремал где-то в глубине подсознания, то ли, будучи совсем невостребованным за последние годы, сбежал в компании с моим счастьем.

Я жила на свете уже почти тридцать пять лет и знала, что если проблема накрывает тебя с головой, а ты совсем не знаешь, что делать, нужно просто ждать. Дальше, со временем, происходят еще какие-то события и ты замечаешь еще какие-то нужные вещи. И вдруг неведомым образом все части проблемы, как кусочки трудной мозаики, начинают собираться, понемногу складываться, и в один прекрасный миг ты видишь: так вот же как, вот это о чем и вот что надо делать. И удивляешься, как ты раньше этого не поняла, не увидела, не заметила. Самое главное — набраться терпения и не жевать без конца эти ужасные безрадостные мысли.

Но одно дело — понять это, и совсем другое — так и делать. Весь последний год я только и занималась, что постоянно «искала выход». И мысли эти меня вымучивали. Я даже физически от них уставала, но избавиться не могла: как бы у мужа все образовалось на работе, а вот хорошо бы он реализовал новый проект, и тогда бы уж точно ему подняли зарплату, и как меня злит, что у него ничего не получается. И здесь, я уже знала, я всегда переключалась на мысли о его маме и вступала с ней в диалог:

— Вот сынок-то ваш ничего не может, ни черта у него не получается.

— Да, на мужчин нельзя полагаться, — соглашалась она со мной. — Только на себя. Вот я всю жизнь так прожила. И если бы не я, ничего бы у нас сейчас не было. А так давно на пенсии, а деньги отложили, у мужа всегда все забирала до копеечки, он не умеет распоряжаться ими, все бы растратил. А так, случись что у вас, мы всегда поможем. Да, мой супруг никогда ничего не умел толком сделать. Вот ремонт: пока я не придумаю, что делать и как делать, так все и стоит на месте. А отдыхать: пока не решу, куда едем, так и сидим.

После этих мыслей мне всегда становилось еще хуже, прямо физически подташнивало, и я никак не могла понять, почему же она своим мужем так недовольна: ее «на руках всю жизнь носил», зарабатывал большие деньги. И как он, человек, который проработал всю жизнь на высокой должности, не умел ни решений принимать, ни распоряжаться заработанными деньгами, и если ее послушать, вообще бы без нее пропал.

У моего мужа дела шли все хуже. Странная должность «советник генерального директора», на которой он проработал почти три года, стала казаться не просто непонятной, но еще и очень зыбкой. Когда-то его пригласили на эту работу курировать финансовую часть большого проекта, в который компания вложила огромные деньги. Вначале все шло очень хорошо — казалось, впереди прекрасные перспективы: вот сейчас муж себя покажет, он талантливый и умный, ему поднимут зарплату и поручат что-нибудь еще более грандиозное. Но потом что-то изменилось, проект стал реализовываться совсем не так, как было задумано, на предприятии начались проблемы, сокращения сотрудников, и через некоторое время муж остался совсем без работы.

День ото дня он становился все мрачнее и теперь без конца цеплялся то ко мне, то к Катюшке. По вечерам я и раньше часто задерживалась на работе, но теперь, чувствуя себя единственным кормильцем в семье, вообще перестала сопротивляться вечерним совещаниям и ненавистным инициативам шефа, за глаза называемым нами «весеннее обострение». «Периоды обострения» отличались тем, что тот ни с того ни с сего вдруг начинал требовать завершения расчета очередного проекта за три дня, хотя до этого предполагалось ваять его как минимум еще неделю. На деле это означало, что он опять поругался с женой, ищет возможности занять себя на работе и сейчас оторвется на нас по полной программе. Рабочий день волшебным образом увеличивался еще на три-четыре часа. Он вызывал к себе с отчетами руководителей подразделений, цеплялся к мелочам, нес ахинею из своего жизненного опыта. Все это, как правило, не имело никакого отношения к проекту, но остановить шефа было невозможно. Ему требовался отрыв, и в какой-то момент он срывался и начинал истошно орать. Это невероятно выматывало, и я, научившись четко просекать его настроение, иногда под тем или иным предлогом отпрашивалась пораньше, чтобы не попасть под раздачу. Но теперь, опасаясь испортить отношения, тихо помалкивала, а у него, как назло, наступил период непрекращающихся битв с женой, из-за чего все наши полмиллиона сотрудников стали практически жить на работе.

Мой дорогой был в бешенстве. Если и раньше он не особо был доволен моими ночными возвращениями, то теперь, когда я приходила, он с порога начинал язвительно цеплять меня намеками на романы на работе, советами, а не снять ли шефу для меня квартирку у работы, чтобы было поудобнее. К тому же он лупил в больное: что ребенок у меня брошен и что он не может заменить ему мать, даже если будет очень сильно стараться. И что родной отец вообще ребенка забыл. И таким людям вообще надо запретить рожать детей. Меня душили слезы. Ну чем я виновата, что все так сложилось? Вроде, наоборот, стараюсь как лучше. Попробуй сейчас возразить что-то шефу — вмиг останешься без работы. А жить на что? Здесь муж начинал вопить, как раненый зверь. Он ругал все вокруг: и страну, и правительство, и президента своей бывшей компании, — но дельного ничего не предлагал. Ему тоже нужно было снять стресс, и он выносил мне мозг.

С одной стороны, я ему сочувствовала, я его любила, и он был моим чудесным другом. И даже когда я была не права, и когда делала что-нибудь совсем не правильно и ошибалась, он умел рассказать мне, что все не страшно, что мы имеем право на ошибку и нечего об этом переживать. Но с другой стороны, мне уже было так тяжело все тащить самой. И от этой тяжести вся моя жизнерадостность и оптимизм с каждым днем все таяли, ощущение, что я легко, красиво и с удовольствием парю по жизни было уже давно забыто, а вместо этого неведомые мне раньше злость и обида разрывали душу, расцвечивая мир в холодные мрачные краски.

Иногда мне удавалось вытащить себя в хорошее настроение и даже какое-то время его удерживать, но жизнь становилась все тяжелее, сил было все меньше, и в голову как-то постепенно стали проникать мысли — а может, одной жить вообще легче? Ведь я умею. Когда развелась с первым мужем и осталась с маленькой Катюшкой одна, да не здесь, а в далекой Софии — ничего, выжила, в Москву, правда, вернулась. Пожив пару месяцев с мамой, бросилась искать квартиру («Ну что, вернулась? Муж твой так и не научился вести себя по-человечески? Все гуляет? Приключений себе ищет? А я тебе говорила, так и будет. Но ведь ты умная, сама все решаешь»). Надо было спасаться и отсюда. И я, посчитав свой невеликий бюджет, сняла маленькую квартирку, правда, далеко от центра и от работы, но мне стало спокойно, и потихоньку я начала налаживать новую жизнь.

Через пару лет на корпоративной вечеринке я встретила того, о ком мечтала много дней подряд. В то утро я проснулась с отчетливым ощущением, что день точно будет необычным. Мысль, как бы так уложить волосы, чтобы и на работе не выглядеть вычурно, но и вечером соответствовать уровню мероприятия, отпала сама собой, когда я увидела, как красиво и неожиданно изысканно волосы легли сами, высохнув после душа. Взглянув на себя в зеркало, я поняла, что выгляжу необыкновенно хорошо, меня пронизывает легкость и игривость, а вокруг распространяется ощущение всеобъемлющего, не знающего границ счастья. И каким-то волшебным образом я поняла, в чем дело — в моем сердце крепла уверенность, что сегодня именно тот день, когда я встречу самого лучшего мужчину в своей жизни. И от этого мне хотелось петь и танцевать, а еще лучше — взлететь и парить над миром, щедро делясь с ним своей радостью.

Чудесное предвкушение встречи не покинуло меня до самого вечера. Более того, день оказался полон сюрпризов, которые еще больше наполняли меня счастьем. Утром, когда я бежала на остановку автобуса, на перекрестке остановилась машина, и вполне себе приятный молодой человек, улыбнувшись, предложил меня подвезти. Потом в метро из моих рук выскользнул ежедневник, который я просматривала в дороге, опасаясь забыть что-нибудь из важных рабочих дел. И симпатичный парень, подняв его, посмотрел на меня как-то продолжительно и непросто и попросил номер телефона. Но внутренний голос тихо нашептывал: «Нет, нет, не торопись, это не он». Не то чтобы я была обделена мужским вниманием и рада была броситься в объятия любого, вовсе нет. Но его взгляд принес мне не просто признание обаяния, а восхищение и преклонение. Подтверждение было получено — сегодня я нравлюсь всем. И когда вечером в разгар общего веселья ко мне подошел он, я чувствовала себя королевой. Я танцевала весь вечер, каким-то магическим образом волна мужского восхищения наполняла меня еще большей привлекательностью. И первый же взгляд друг на друга принес сладкое замирание сердца: «Вот оно!»

Уже через пару месяцев мой дорогой перевез нас с Катюшкой в свою квартиру, и началась новая, такая чудесная, полная радости и надежд наша совместная жизнь.

Но когда все это было? В какой жизни? Теперь он меня все чаще выводил из себя. Нет, просто бесил. Мало того, что весь диван пролежал, так еще то здесь, то там нахожу пустые бутылки — это дружок его, от которого жена ушла, приходит поддержать, сидит тут часами. Я чувствовала, что и сама раздражаю мужа. Вроде он был и рад, когда я, придя с работы, рассказывала, как у меня удачно получилось одно или другое или что шеф решил мне выписать премию, но потом как-то уходил в себя, мрачнел, вообще переставал разговаривать. И вот уже не первый месяц спать я уходила одна, сразу проваливаясь в тяжелые сны, в гостиной до утра гремел телевизор, и только к утру, когда я уже вставала, муж приходил в спальню.

Так мы жили уже не первый год, и все становилось только хуже и хуже.

Февраль, за ним март, а потом и апрель проволоклись совершенно безрадостно и однообразно. Маму выписали из больницы, и перед работой я ездила к ней домой что-нибудь приготовить и немного убраться. Чтобы ей было повеселее, мы вместе делали гимнастику, которую дал массажист из больницы, я бодрила ее, как умела, и заметила, что дела пошли на поправку. Сначала мама вновь научилась стоять, хотя давалось ей это нелегко, потом аккуратно пошла. И как-то майским утром, когда мы переделали все наши дела и я уже торопилась на работу, в прихожей мы вместе оказались у зеркала. Каково же было мое изумление, когда в нем я увидела маму, почти цветущую, веселую и бодрую (даже не верилось, что еще три месяца назад она так тяжело болела, что могла и не выжить), и себя, измученную, осунувшуюся и беспросветно грустную. «Странно, как будто я отдала все силы маме», — пронеслось у меня в голове.

Сейчас я даже не вспомню, как у нас родилось решение поехать в отпуск. Но, так или иначе, конец мая ознаменовался поездкой в Болгарию. В нашем пакете отпускного счастья под номером один стояло море, и недорогая знакомая Болгария вполне нам подходила. Новые планы оживили наши будни, мы обсуждали, чем будем заниматься на пляже, как обязательно поедем на ледниковые озера высоко в Рильские горы, куда раньше так и не собрались, и к тому же я наконец-то отосплюсь. Посчитав финансы и поняв, что на обновление купального гардероба и себе, и дочке денег не хватит, я привычно уговорила себя потерпеть. Зато Катюшке был приобретен чудесный белый купальник, который на ее смуглой коже смотрелся весело, задорно и поднимал настроение.

Но нас, кажется, преследовал злой рок. Муж в первый же день отпуска обгорел на солнце, да так, что пришлось обращаться к врачу и натирать его с утра до вечера чудодейственной мазью, которую нам предложили в местной аптеке. А через пару дней, носясь по пирсу, Катюшка оступилась и так разбила ногу, что до конца отпуска почти не могла ходить.

Когда мы вернулись в Москву, у меня уже не оставалось сомнений — если ничего не менять, нас ждет катастрофа. Но что менять? И как? Меня накрыла волна отчаяния.

***

Мне казалось, я собираюсь не на работу, а на войну. Волосы укладывать не хотелось, и я по-быстрому стянула их резинкой в хвост. На духи, которые я любила, денег давно уже не хватало, другие мне были не нужны. Несколько ярких футлярчиков помады, призывно сверкающих у зеркала, ненадолго привлекли мое внимание, пудра, тушь. Ничего не хочу. Платьев в моем гардеробе не было, я равнодушно взглянула на пиджаки и брюки, вытянула подходящую пару, шелковую блузку. Мельком глянув на себя в зеркало, подумала: «Красиво». Но все это было как-то безрадостно, да и не важно.

В голове привычно крутились цифры финансового отчета, перескакивая с одной на другую. Я знала, что сделаю все идеально. И, кроме того, в голову мне пришла хорошая идея, как лучше презентовать результаты компании владельцам. Вроде все то же самое, прибыль та же, но в такой интерпретации они здорово преумножат вклад руководителя и упрочат его позиции как блестящего игрока на рынке. Мне то что, конечно, с этого? Но пока мы живем на мою зарплату, важно иметь на работе стабильность. Я знала: шеф оценит новую идею. Он всегда с интересом прислушивался к моим мыслям, многие из которых давали ему существенные бонусы: то сделку реализует необычным образом, то сумеет повернуть бизнес так, что новые клиенты косяком пойдут. Но дома все слова, которые я говорила своему мужу, все мои идеи пропускались мимо ушей и даже злили его.

Автоматически, без эмоций, я торопливо пробежалась по квартире. Вынуть мясо, чтобы разморозилось до вечера — прибегу, приготовлю ужин. Засунуть оставшиеся от завтрака продукты в холодильник, сгрести посуду со стола в мойку — вымою вечером, сейчас уже некогда. Убрать Катюшкину кровать — мы сегодня немного проспали, разбросанные по квартире вещи быстро запихнуть в шкаф — разберу потом, опять эти чертовы носки мужа — ну почему всегда на полу в гостиной? Ну почему? Тут меня переклинило. Фурией я влетела в спальню — мой благоверный крепко спал, сладко кутаясь в одеяло. Нет, посмотрите на него! Где вот совесть? Я ношусь уже все утро, миллион дел сделала, должна мчаться на работу, по дороге забежать в химчистку, не дай бог опоздать — шеф опять устроит выволочку. А этот! Проснется к двенадцати, будет телевизор смотреть. Поднятые в гостиной носки чудом остались в моей руке, так сильно было желание бросить их в сладко спящего владельца. Несправедливость происходящего жгла мне душу. В конце концов, ярость достигла такого накала, что я ринулась в ванную, швырнула проклятые носки и, поняв, что это не принесло облегчения, сгребла в душевой кабине все, что попалось под руку, и в сердцах грохнула об пол.

Адский звон разбитого стекла, лужицы разлитого шампуня и моих кремов… Не в силах сдерживаться я села на пол и разрыдалась.

На самом деле я не была ни злой, ни истеричной. И выходка показалась мне дикой, сумасшедшей, совсем на меня не похожей.

Плакала я долго, совсем не сдерживая себя. Мне хотелось, чтобы все изводящие меня мысли и чувства вытекли с этими слезами и освободили бы от преследующего кошмара недовольства собой, мужем и всей жизнью. Было до боли жалко себя. Почему, ну почему у меня так происходит? Почему другие живут нормально: и мужья работают, и дом — полная чаша, и жены, даже если работают, то не потому, что они единственные кормильцы в семье, а просто им так хочется? Я рисовала картины чудесных семей своих соседей и подруг, представляла, как они радостно живут свои счастливые жизни. А потом вообще все мысли отпустили меня, голова стала какой-то пустой и свободной, в сердце опустились спокойствие и тишина.

Посидев еще минут пять, я тихо поднялась, решила, что убирать ничего не буду до вечера, побрела в прихожую взять сумку. Открыв дверь, собралась выходить из дома.

И остановилась, уловив что-то важное в глубине себя.

Стоп. И только бы не сбиться. Не упустить. Где-то есть выход.

Еще даже не понимая, что происходит, я скинула пиджак и застыла. Я старалась не думать. Даже не дышать. Только бы не сбиться. Не потерять это что-то волшебное за ворохом мыслей. Я буквально пошла на зов, как бы поплыла в невесомости.

И так я оказалась в комнате и уже знала, что надо делать. Торопясь подтвердиться, что ночь моей жизни может закончиться и это первая секунда рассвета, я быстро перебирала коллекцию своих журналов. Мне надо было найти чудесную статью, которую я прочитала несколько месяцев назад. Тогда я подумала: «Какие близкие слова, и как понятно кто-то пишет о таких трудных вещах, как отношения в паре. И о том, что для каждого человека главный в жизни он сам. И что это вовсе не эгоизм, а мудрость. Ибо сделать кого-то счастливым можно, только если сам счастлив». И убрала этот журнал до лучших времен. Потом как-то раз достала, прочитала, вновь удивилась, что есть кто-то, кто сумел в этом вообще разобраться, и потом про него вообще забыла.

И теперь я точно знала — мне нужен этот человек. Я должна с ним встретиться, кто бы он ни был. Именно он знает что-то такое, что мне пригодится, что меня вытащит, и я не могу ошибаться, мне — к нему.

Пусть я уже везде опаздываю, пусть все летит к черту, сейчас это самое главное: где же журнал, где же он.

Журнал я взяла с таким чувством, словно в руки мне попала таблетка, обещающая излечение от смертельной болезни. Может, я уже схожу с ума? Мария Лупего — какая странная фамилия, и как это я на нее не обратила внимания раньше. Тренинги личностного роста, коучинг, женские практики… Что это — личностный рост, женские практики? Я вспомнила, как пару лет назад мою подругу, у которой неожиданно умерла мама, в придачу к горю, как цунами, накрыло чувство вины, да так, что выплыть самой у нее никак не получалось. И она придумала сходить к психологу. Одной ей было страшновато, я откликнулась, и мы отправились вместе. Как же я веселилась, когда важная спокойная дама-психолог сообщила, что с моей подругой все в порядке, а вот мне как раз нужна помощь специалиста. Мне! Да я спокойна как танк. И весела. И все у меня в порядке. Мне зачем? Может быть, психолог и коучинг — это что-то связанное? Интересно, если бы я тогда не отбросила ее слова как нелепость, а пришла бы и послушала. Может быть, уже тогда ей было видно, что я плыву не туда и «в моей консерватории» надо что-то подправить, и теперь все было бы по-другому.

«Коучинг так коучинг, фамилию запомню, контакты посмотрю в интернете, надо бежать», — подумала я, мельком взглянув на часы, на ходу набрасывая пиджак, и, не дожидаясь лифта, помчалась вниз, перепрыгивая, как в детстве, через две ступеньки.

***

«Адрес, кажется, этот, дом серый, некрасивый, типовое здание бывшего института при каком-то министерстве», — думала я, поднимаясь по лестнице в заветный кабинет. Найти Марию Лупего мне не составило никакого труда, на мой запрос сайт ее выскочил сразу же, телефоны были указаны, а фотография, размещенная в верхнем углу, казалась столь дружелюбной, что я отбросила последние сомнения и набрала номер. Мы сговорились на субботу, и оставшиеся два дня прошли непривычно хорошо, словно кто-то мне бросил бонус за правильное решение.

«Пожалуйста, входите», — услышала я, постучав в дверь, и, собравшись с духом, шагнула навстречу своей новой жизни. Комната была совсем неуютная, довольно узкая, стол, пара стульев, диван, белые жалюзи, света маловато, да и серое утро скорее навевало тоску, чем стремилось скрасить жизнь, но что-то в этой комнате было особенным, да настолько, что мне тут же стало ясно — я не ошиблась и пришла туда, куда нужно.

Я во все глаза смотрела на Марию и не могла оторваться. Сомнений не было: именно хозяйка комнаты вносила в обстановку необыкновенную красоту. Что-то в ней было настолько чарующее. Она как будто подсвечивалась изнутри, а как только начала говорить, все вокруг заиграло новыми красками. Я подумала, что только один раз в жизни видела такую красоту. Пять лет назад моя подруга Анюта выходила замуж. Она безумно любила своего избранника и была очень счастлива. Так вот на свадьбе Анюта была так прекрасна, от нее исходил какой-то медовый свет, и когда она касалась взглядом и улыбкой кого-то из нас, мы физически чувствовали прикосновение безмерной любви и счастья. Но так это на собственной свадьбе. А здесь, в этой обычной комнате, и вообще, просто на работе?

Я так была удивлена, что когда Мария сказала: «Я вас слушаю. С каким вопросом вы пришли?» — растерялась и вдруг поняла, что совершенно не готова. С чем я пришла? Что у меня в жизни не так? Сказать, что мне тоскливо и с каждым днем все хуже и хуже? Что я так устала, что даже падаю в обморок? Что мне надоело все тащить на себе? И что бы мы ни делали, это, как назло, только ухудшает нашу жизнь?

«У меня такое ощущение, что моя жизнь катится под откос. Я пашу как ломовая лошадь, а муж мой лежит себе на диване. И как-то все так плохо, и сил уже больше нет», — выговорила я очень нерешительно.

«Расскажите немного о себе, — предложила Мария, — как давно вы замужем, как жили ваши родители, есть ли у вас братья и сестры, и как живут они».

Закончив рассказ, я с удивлением обнаружила, что все, кого я упомянула, были несчастливы в своих семьях. Мои родители давно разошлись, чему я была даже рада. Как потом рассказывала мама, уже приняв решение развестись, они еще годик пожили вместе «для детей» — это для меня и моей сестры, пока папа не встретил какую-то женщину и не уехал с ней в Америку. Прошло уже много лет, в новом браке у отца родилось три дочки, и, по его словам, он был счастлив. Мама так и осталась одна, без устали уверяя всех, что мужики в наше время перевелись, а терпеть перед носом еще одного слабака и неудачника не ее удел. Отец моего мужа, без устали говоря жене о ее невероятной красоте, об их любви, о том, как они хорошо прожили вместе жизнь, в любой удобный момент старался от своей ненаглядной куда-нибудь сбежать: то со старыми друзьями встретиться, то одиноким соседкам что-нибудь починить. Жена же при этом его безостановочно пилила, и что бы он ни сделал, все ей было не так. Соседки нарадоваться на него не могли: и одно починил, и другое, руки золотые, да внимательный такой, да все с шуткой. Жена всегда была недовольна, вечно ворчала и, понятно, не могла допроситься исправить что-то по дому. Моя сестра, имевшая привычку все проблемы своей личной жизни обсуждать с мамой, уже несколько лет жила одна. Замуж она вышла довольно поздно, в тридцать пять лет, и уже была заражена вирусом под названием «все мужики сво…». За все время, пока они с мужем жили вместе, я так и не поняла мотивов в общем-то неплохого парня, которые подвигли его к женитьбе. В это невозможно поверить, но сестра провоцировала его на скандалы каждую минуту. Заканчивая один скандал, казалось, она уже мысленно вынашивала следующий, зорко приглядываясь, что ее благоверный опять сделал не так. На мой удивленный вопрос, почему они все время ругаются, сестра рассказала, что их отношения — это любовь-страсть, а не спящее царство, как у нас с мужем. Возможно, я чего-то не понимала в жизни и к тому же точно не считала себя экспертом по части построения счастливых взаимоотношений в семье, поэтому возражать не стала. Но, похоже, представления ее мужа о счастье все-таки были другими, поскольку, покрутившись в этой любви-страсти пару лет, он собрал свои вещички и однажды, пока она была в командировке, тихо сбежал. Буквально через пару месяцев от общих знакомых мы узнали, что он переехал к молоденькой девушке, которая к тому времени ждала от него ребенка. И моя сестра окончательно убедилась, что ее представления о мужчинах изначально были правильными и никому доверять нельзя, и вообще от них только одни проблемы.

Я потрясенно молчала. А как же счастье? А любовь? И это только у нас так? Или вообще счастье невозможно? Мария улыбнулась: «Возможно. Конечно, возможно. Только для этого надо немного потрудиться. И в первую очередь понять, что значит именно для вас быть счастливой. Как, по-вашему, выглядит жизнь, в которой вы счастливы?»

Мне представилась волшебная картинка, где я вместо того чтобы работать как вол и носиться, чтобы успеть сделать кучу разных дел, неторопливо утром просыпаюсь, долго смотрю на себя в зеркало — и я в нем красивая, и я себе нравлюсь, и у меня длинные струящиеся волосы до пояса, и я надеваю красивое яркое платье и продолжаю никуда не торопиться. И я знаю, что мне разрешено кем-то великим и всесильным не работать финансовым консультантом с утра до вечера, а можно (и даже это очень поощряется) не работать вообще. А можно найти что-нибудь очень интересное и лучше всего на несколько часов в день и заниматься этим. Тут я вспомнила, что когда Катюшка была маленькая, у меня возникла идея открыть небольшой частный детский сад. Муж в этой моей счастливой жизни создал свой бизнес, конечно, очень успешный. Да настолько, что я вообще могу не думать о деньгах. И не то чтобы я их транжирю направо-налево, нет, но в любой момент беру и покупаю, что мне хочется.

— А что бы именно вы могли изменить, чтобы ваша жизнь хоть немного приблизилась к идеалу?

— Я и так делаю все, что могу. У мужа проблемы на работе, так ищу себе работу более высокооплачиваемую, смотрю, где бы еще подзаработать, кручусь как белка в колесе, и дома все делаю я: и деньги зарабатываю я, и уроки с Катюхой — я, и в выходные в кино с ней тоже я.

— Смотрите, как интересно: и здесь вы, и здесь, и здесь тоже вы. А где же ваш муж? Похоже, он вытеснен из вашей совместной жизни. Совместная — это когда вместе. А где же у вас вместе?

— Так он сам и вытеснился из нашей жизни, — с обидой пробубнила я.

— Сам себя вытеснить никто не может. Что такое вытеснить — это когда вместе тесно и один отодвигает другого, освобождая себе больше пространства. Но знаете, часто, когда один в паре начинает делать все за себя и за другого тоже, через некоторое время он и в действительности остается один. Представьте, когда вы все делаете, мужчине делать уже нечего, и человек может дойти до такого осознания себя бесполезным, что в лучшем случае начнет искать место, где кому-то другому будет нужен.

— Ну так пусть возьмет себя в руки и хоть что-нибудь да делает, — возмутилась я.

— Знаете, — как-то очень мягко и задумчиво сказала Мария, — мы всегда хотим, чтобы кто-то изменился и стал таким, как нам надо. Но подумайте, разве это возможно? Вот ваш муж, он уже долгое время идет этой дорогой, делает все меньше, настроение у него все хуже, самооценка падает. Разве может он, например, завтра встать и начать жить как ни в чем не бывало, как успешный человек, сильный, уважаемый?

Я представила эту картину, и сердце мое сжалось в стремительном осознании невозможности такого поворота дел. И в этот момент боль, острое сочувствие и отчаяние накрыли меня с головой. «Нет, наверно, так быть не может», — с тоской прошептала я. Из глаз текли горячие слезы, и я даже не пыталась их остановить: где же выход, где же выход, где же выход.

— Знаете, плакать иногда очень хорошо, это приносит очищение и облегчение. И я скажу вам — выход есть. Мы не можем изменить другого, хотя нам кажется это самым лучшим, легким и даже справедливым. Но мы можем изменить себя. Я знаю это на собственном примере: как только мы начинаем менять себя, жизнь волшебным образом преображается.

«Ну почему опять я? Это я должна меняться, я должна искать какие-то способы сделать жизнь лучше», — привычные отравляющие мысли вновь поползли откуда-то изнутри.

И вдруг я ее услышала.

Где-то очень глубоко, в самом сердце, неожиданно разлилось тепло, и тоненьким ручейком заиграла почти неприметная тень ликования — вот оно! Это правильно. Это. Мне требуется что-то изменить в себе. Ну точно. Ведь там, глубоко внутри, я и сама это знала, только в этой беготне и бесконечном «надо, надо, надо» никак не могла ухватить эту мысль.

— Вы несколько минут назад сказали, что если бы у вас было много денег, вы бы купили все, что вам хочется. А что же вам хочется, — прервала мои мысли Мария, — что бы вы купили?

Я сладко зажмурилась и приготовилась поведать ей свои сокровенные желания, но, заглянув внутрь себя, наткнулась на стену булыжников. В сердце мне опять будто вонзился острый нож — я не знала, что ей ответить, поскольку в эту минуту поняла, что совсем разучилась что-то хотеть для себя: «Ну неужели я ничего не хочу? А новые туфли? Ну, или вот это красивое платье из мечты о новой жизни? Сумку? А вот целую неделю каких-нибудь спа-процедур, чтобы расслабиться и понежиться? Или хотя бы роскошное пирожное или мой любимый яблочный штрудель?» — но, сколько я не взывала, внутри не отзывалось ничего, одна вселенская тоска тихо и тревожно разливалась по сердцу.

— Знаете, я как камень. Я чувствую себя такой. И не могу к себе прорваться. Я на самом деле ничего не хочу, только бы выспаться и только бы ощутить надежду, что все еще может быть по-другому, лучше.

— Закройте глаза, — сказала Мария, — понаблюдайте, как прохладный воздух проникает в ваши легкие и более теплый возвращается обратно, расслабьте лицо, отпустите уголки глаз и сосредоточьтесь на области между бровями. Что вы чувствуете?

— Меня накрывает покой, лоб горячий, и там как будто что-то движется, разливается приятное тепло.

— Представьте, что вы на лугу, лето, светит яркое солнышко, нежный ветерок обдувает ваше лицо, шелковый сарафан развевается на ветру, недалеко в лесу поют птицы. А вокруг вас море цветов, васильки с сине-фиолетовыми шапочками, белоснежные ромашки с желтыми сердцевинками. Что вы еще видите?

— Поле маков, здесь же тюльпаны, красные и желтые, все они дружно колышутся на ветру, обступая меня со всех сторон.

— А вам хотелось бы нарвать букет? Или просто сорвать цветок? Сделайте это.

Я представила, что набрала охапку тюльпанов, поднесла их к лицу и даже как будто почувствовала прикосновение крепких радостных бутонов и чуть горьковатый запах луга. Тихо-тихо в кабинете защебетали птицы — Мария включила музыку. И я не могла открыть глаз, улыбаясь тому счастью и гармонии, которые царили на моем лугу, время шло, а я так и сидела, тихо улыбаясь.

И когда я услышала: «Потихоньку возвращаемся, почувствуйте свои ладони, ноги, все тело, не открывайте резко глаза, аккуратно, с любовью к себе, к своему состоянию», — я даже забыла, где нахожусь, и с трудом перенеслась в мое настоящее. Мои руки были сомкнуты на груди, прижимая представляемый букет, а состояние было таким, словно я только что проснулась.

— Я бы очень хотела уж если не луг такой придворный иметь, то хотя бы этот букет тюльпанов, — прошептала я.

— А почему вы его хотите?

— Он подарил мне ощущение счастья, оно всплыло откуда-то изнутри, и мне очень хорошо. И я его видела, как наяву, и чувствовала его запах, и сердце мое ликовало.

— Вот видите, вас, оказывается, легко порадовать, и вы, на самом деле, много чего хотите, и ваше первое желание — этот букет цветов. У меня есть для вас задание на дом: напишите список всего, что бы вас порадовало, если захочется, нарисуйте это, создайте такой альбом радостей. Если сначала не будет получаться, попробуйте вернуться на ваш луг, может, там, кроме цветов, найдется что-то еще. Обращайте внимание на чувства, не пишите просто так, только именно то, на что пробуждается удовольствие. Я обещаю вам, это первые шаги к успеху.

***

Выйдя на улицу, я на минуту остановилась и зажмурилась от яркого июньского солнца, вдруг озарившего Москву. Впервые за несколько лет я ощутила, как меня переполняет искрящееся счастье. Казалось, с небес на меня обрушился волшебный водопад обещаний чудесной жизни, исполнения моих самых невероятных желаний, я вдруг почувствовала, что мир — это чудесная сказка, а я ее часть, и этот мир меня принимает и любит.

Открыв глаза и собравшись двинуться в сторону Покровского бульвара, я с удивлением обнаружила перед собой симпатичного мальчишку лет пятнадцати. В руках у него было несколько маленьких букетиков тюльпанов, один из которых он неожиданно протянул мне: «У магазина подарков, — он кивнул в сторону соседнего дома, — сегодня юбилей, десять лет успешной работы, и они хотели бы поделиться своей радостью с клиентами».

Я вроде хотела отказаться, ведь ко мне это не имело отношения, я точно не была клиентом этого магазина и вряд ли буду. Но вдруг посмотрела на цветы другими глазами. Не может быть! Не может быть! Ведь только что, десять минут назад, я мечтала о чудесном букете тюльпанов и в своих фантазиях видела его как наяву и даже чувствовала его чудесный запах — и вот он, в моих руках! О Боже!

Опешив, я взяла цветы, пробормотала «спасибо», и мне показалось: я превратилась в воздушный шарик, так легки стали мои ноги, они почти не касались земли, я как будто летела над тротуаром. В груди все ликовало и пело, и где-то глубоко-глубоко я точно знала: «Все это так и есть, это правда, правда, правда! Это возможно, и это случается со мной!»

Тихонько повернув ключ в замке, я открыла дверь и вошла в квартиру. Катюшка проводила летние каникулы на даче с бабушкой. В доме было тихо, но я почувствовала, что муж дома.

— Есть кто-нибудь? — почти пропела я, услышала, как муж нехотя поднимается с кресла у компьютерного столика и идет в прихожую.

Увидев меня, он, как бы не веря собственным глазам, вгляделся повнимательнее, недоуменно нахмурил брови, склонил голову набок, еще и еще раз присматриваясь (после очередной попытки выяснить, кто же виноват, что жизнь наша такая нескладная, мы не разговаривали уже дня три), но все-таки не выдержал, рассмеялся, подошел ближе и, взяв мое лицо в свои руки, неуверенно, с безмолвным вопросом внимательно заглянул мне в глаза. Я выскользнула, картинно подхватила подол своей несуществующей юбки, провальсировала в сумасшедшем темпе пару раз и, бросившись ему на грудь, расцеловала без меры удивленное лицо.

— Ты заболела? Нашла клад? Тебя освободили от замаливания самых страшных грехов? — видимо, такой легкой и радостной муж не видел меня уже много лет и, все больше удивляясь и заражаясь моим счастьем, пытался найти объяснение случившемуся чуду.

— Да! Да! Да! Я не заболела, а нашла способ выздороветь! Я нашла клад! И меня уж если еще не освободили от грехов, то уж точно подвинули на дорожку, ведущую в храм спасения!

Удержаться и не рассказать о том, где была, сил у меня не хватило, и я торопливо, опасаясь, что муж сочтет это полной ерундой, стала взахлеб рассказывать про Марию, про журналы, которые меня к ней привели, про свою уверенность, что именно это позволит улучшить нашу жизнь, про материализовавшийся букет тюльпанов. Конечно, я надеялась его заразить своим вдохновением и услышать, что он тоже готов меняться, чтобы все у нас наладилось.

В глазах моего благоверного мелькало то удивление, то замешательство, то неподдельный интерес, но, выслушав меня до конца, он резюмировал: «Ну, честно говоря, не знаю, что и сказать. Я так и не понял, чем занимается эта Мария и почему ты так рада, что тебе подарили букет цветов от магазина, но что бы это ни было, то счастье, которое ты распространяешь, нельзя не заметить, и, наверно, тебе это все на пользу».

«Какой ты смешной, — выпалила я, — так ничего и не понял (а сама обиженно подумала: „Ну, как деревянный“). Ты все сводишь к своей логике. При чем здесь букет от магазина? Понимаешь, если бы я не нарисовала его в своем воображении так ярко, я бы и не получила его в реальности. Я бы, например, вышла от Марии на десять минут позже, когда мальчишка раздарил бы уже все свои три букетика и ушел, и я даже бы не знала, что несколько минут назад три девушки получили маленький и незапланированный кусочек счастья. А так я сама попала в число счастливых обладателей подарков», — никто не мог испортить мне настроение в этот день. Я знала, что все сделала правильно и что через неделю я снова пойду к Марии. И, самое главное, каким-то волшебным образом во мне крепла уверенность, что изменения начались, и остановить их уже ничто не сможет.

Одного намека на улучшение жизни стало достаточно, чтобы я почувствовала себя на седьмом небе. И все-таки мне удалось заразить этим своего мужа. «А знаешь, пойдем в ресторан?» — вдруг предложил он.