Бесплатный фрагмент - Вспоминая запах бабочек

* * *

— Кто ты, девочка?

— Я судьба.

Конопатая, сбоку бантик.

Имя выцарапано на парте.

С горки кубарем —

в кровь губа.

— Я люблю тебя.

— Дурачок.

Я судьба твоя. Будет горько.

Мы в обнимку сидим на горке

и не спрашиваем ни о чём.

* * *

В Ялте июль.

Выцветший тюль занавесок

гладит ладонями тёплыми

ветер по имени Бриз.

Кто-то назвал это имя.

Влюбился в июле

в смуглую девочку

местную.

Мама сказала:

«Пойди, поиграй с ней».

Глупые взрослые.

Видите море?

Синее скомкано в вечное.

Видите?

Ну, поиграйте.

Она подарила мне камень.

* * *

Женя любит Лину.

Лина любит Сашу.

Саша старше Жени.

Саша Жене страшен.

Лина снится Жене.

Саша снится Лине.

Саша любит песню

"Синий, синий иней".

Жене пела мама

"Спи, моя Светлана".

Мама любит Женю.

Но уходит рано.

Белым, белым мелом

расписали спину.

"Женя любит Лину".

Женя любит Лину.

* * *

Я улетаю, мама.

Греться, на берег моря.

Пить озорные вина.

Вить незимние гнёзда.

Как же мне не хватало,

мама, тепла и воли,

запаха апельсинов

и виноградных гроздьев.

Я улетаю, мама.

Камни Иерусалима

манят меня молитвой

и золотистой тенью.

Этот немаркий мрамор

вытерт плащами Рима,

выбрит опасной бритвой,

выпит стеной растений.

Я улетаю, мама.

Глупо? Конечно, глупо.

Что там искать — за морем?

Счастья? Какого счастья?

«Собиралась отправить тебе телеграмму.

Придумала только одно слово.

Здравствуй».

* * *

Скоро зима, она

слижет тепло надежд.

Женщина спит, спина

выпутана из одежд.

Рядом роман и кот,

пепельница и очки.

Или наоборот,

или всё так — почти.

Снится ей кто-то свой,

может быть даже сын:

вот он идёт в прибой,

вроде бы не один.

Хочется крикнуть, но

голос теряет звук.

Будто в немом кино —

в хаосе ног и рук.

Мальчик, плыви, плыви,

дальше и дальше, прочь.

Боже, твоих храни

и сыновей, и дочь.

Кончится юный век,

старость толкнёт в плечо.

Падает долгий снег

памяти ни о чём.

* * *

Потому что февраль.

Это верба в твоём окне,

притворившись живой,

что-то нежное шепчет мне.

Чёрно-белый квадрат,

кружевное стекло дрожит,

рядом с серою ватой

оборванный снег лежит.

И боюсь подойти,

разглядеть, разбудить, разбить.

Не боюсь только,

веришь ли,

разлюбить.

Потому что любовь —

это страх уходить вторым —

по невидным следам,

чей рисунок неповторим.

* * *

«Грею руки».

Объявление на заборе.

Забавное. Улыбнулась шутке.

А внизу написано: «Звоните Боре».

И номеров одинаковых четыре штуки.

Оторвала один холодной рукой в перчатке —

положила в карман рядом с мелочью на сигареты,

и пошла к киоску, где в последнее время часто

попадалась ей «Ява 100». Сюжету

не хватает героя. Он у киоска,

покупает «Казбек», прикуривает, но спичка гаснет.

Он опять, она снова. Она: «Помочь с папироской?»

Поднимает глаза. Говорит:

«Никого не встречал прекрасней».

И смеются. И курят. И как будто давно знакомы.

А потом целуются в мокром ее парадном.

И за ними следят старухи из соседнего дома.

А они воркуют на языке непонятном.

А в ее кармане обрывок какого-то Бори.

А в его карманах таких объявлений ворох.

И у них еще целая вечность любви и боли.

И у них впереди еще лет наверное сорок.

Вот и весь рассказ. Сочинение на одну страницу.

Написал просто так, чтобы не умереть от скуки.

У тебя совсем-совсем заледенели ресницы.

Грею руки твои, любимая,

грею руки.

* * *

Давай перемотаем сорок лет

до парты, на которой твой портрет,