Бесплатный фрагмент - Время боится зрящих

Геннадий Полтев
Время боится… зрящих

Часть 1

Нисхождение Духа

Книга Геннадия Полтева «Время боится… зрящих. Часть 1. Нисхождение Духа» основана на знаниях толтеков и личном опыте автора, который подошёл к этой теме не с академической, а с практической стороны. Это пример реального опыта человека, который стремиться осознать те крохи древнего знания, что оставили после себя маги и шаманы прошлого. Причём, не только из культуры толтеков, но и из наследия Востока, а так же других народов.

Автор наглядно показывает нам, что путь Человека Знания — это не миф из книжек Карлоса Кастанеды и не плод воспалённого воображения, а реальность, возможная и в наших повседневных условиях. Книга так же демонстрирует нам, что техники разных культур и народов мира способны дополнять друг друга, благодаря чему можно заполнять имеющиеся пробелы в отрывочных знаниях, дошедших до наших дней. Ведь народы прошлого имели гораздо больше общего, чем принято считать в научных кругах, ибо знание было едино для всех, от индейцев до тибетцев и от египтян до славян.

© Г. Полтев, 2014.

От издателя
Несколько слов о книге

Эта книга основана на знаниях толтеков и личном опыте автора, который подошёл к этой теме не с академической, а с практической стороны. Это пример реального опыта человека, который стремиться осознать те крохи древнего знания, что оставили после себя маги и шаманы прошлого. Причём, не только из культуры толтеков, но и из наследия Востока, а так же других народов.

Геннадий Полтев наглядно показывает, что путь Человека Знания — это не миф из книжек Карлоса Кастанеды и не плод воспалённого воображения, а реальность, возможная и в наших повседневных условиях. Автор так же показывает, что техники разных культур и народов мира способны дополнять друг друга, благодаря чему можно заполнять имеющиеся пробелы в отрывочных знаниях, дошедших до наших дней. Ведь народы прошлого имели гораздо больше общего, чем принято считать в научных кругах, ибо знание было едино для всех, от индейцев до тибетцев и от египтян до славян.

К сожалению, к знаниям толтеков до сих пор царит двойственное отношение. Одно из них базируется на предвзятом мнении, что это — плод болезненного воображения поколений магов, употреблявших галлюциногенные растения. Они якобы расстроили свою психику до состояния некритичного восприятия мира и создали учение-миф, ничего общего не имеющего с нашей повседневной реальностью. Эта точка зрения вышла из среды антропологов, и её разделяют большинство учёных, имеющих весьма поверхностное представление об учении и не пытающихся углубиться в него, хотя бы в малой степени.

Полтев пошёл другим путём — он стал выполнять некоторые техники, описанные в книгах Кастанеды, и получил шокирующие результаты, требующие научных объяснений. Увы! На карте знаний было огромное белое пятно заполнить которое просто нечем.

Все, кто серьёзно увлечён учением толтеков рано или поздно становятся перед необходимостью в собственной практике. Постижение таких специфических знаний — это извилистый и трудный путь, изобилующий ошибками, тупиками и смертельными опасностями. И здесь опыт других может помочь преодолеть многие из них и пройти чуть дальше, чтобы в будущем послужить примером тем, кто идёт вслед.

Предлагаемая работа задумана именно для этой цели. В ней рассказывается о попытках автора постичь миры, лежащие за пределами обыденного восприятия, исследовать области, недоступные рациональной части нашего сознания.

Следуя методам, разработанным древними шаманами Мексики, автор приобрёл собственный опыт, который здесь и отражён. Своей работой автор также хотел показать, что нельзя пугаться слова шаманизм, нельзя игнорировать древние знания, напротив, нужно стремиться понять их со всей научной строгостью. Это непременно приведёт к открытию таких аспектов мира, которые по большому счёту могут в корне изменить дальнейший ход развития человечества.

«Трясу надежды ветвь, но где желанный плод?

Как смертный нить судьбы в кромешной тьме найдёт?

Тесна мне бытия печальная темница, —

О, если б дверь найти, что к вечности ведёт.»

Омар Хайям

(перевод: Н. Стрижкова)

От автора

С древнейших времён на территории, занимаемой теперь современной Мексикой, проживали племена людей, ничем особенным не отличающиеся от других племён, обитавших на других территориях земли. Как и все они жили обычной неприхотливой жизнью каменного века: строили жилища, занимались охотой и собирательством, осваивали новые территории.

Проходили столетия и в однообразном плавном течении жизни, сменяющих друг друга поколений людей, наметились перемены — стали выделяться группы, посвященные в некую тайну, познавшие и хранившие её. В их среде будут происходить странные события, которые затронут соплеменников, и в недрах человеческих сообществ возникнет своеобразная культура, которая из хаоса первобытной жизни, спустя тысячи лет, сотворит цивилизации ольмеков, толтеков, майя. Из мрачных глубин тысячелетий, эти цивилизации пронесут, как эстафету, элементы единой культуры и исчезнут, оставив нам ступенчатые пирамиды и связанные с ними ритуалы, мифы о кровожадных божествах и бесчисленные тени принесённых в жертву людей. Но самое главное — таинственную идею, учение, для которой пирамиды и жертвоприношения были всего лишь внешней формой её скрытой, глубинной сути.

Что же такого грандиозного могло произойти, какими знаниями вдруг овладели люди, о которых современный учёный даже и не подозревает? Какие, исторические факты могут об этом рассказать? Может быть, это как-то связано с переходом от охоты и рыболовства полукочевых племён к земледелию, отмеченному примерно 5000 годами до нашей эры? Действительно, этот факт, значимый и примечательный, свидетельствует об оживлении, разнообразии и значительном ускорении всех исторических процессов и, несомненно, стал новым знанием с весьма заметным результатом. А быть может, косвенным подтверждением новых знаний является возникновение письменности или календаря, или скульптурных изображений, первых каменных построек. Нет, это всё не то. Все упомянутые исторические события проявились значительно позже тех незапамятных времён, о которых пойдёт речь. А речь идёт о времени, отстоящем от нас более чем на десять тысяч лет.

Молчат и не всё раскрывают нам материальные следы былой человеческой жизни. Что волновало людей? Как они представляли окружающий мир? К чему стремились, да и стремились ли они вообще к чему-нибудь? Может, просто жили своей жизнью, боролись за своё существование, а объективный, исторический процесс делал своё дело — порождал странные культуры и цивилизации. Изучение артефактов каменного века неизменно приводит учёных к представлению о примитивности жизни древних людей. На это указывают орудия труда, предметы быта, реконструированные культовые обряды. Логика учёного-историка, экстраполируя материальные следы человека на его духовную сферу, обязательно приходит к закономерному выводу о «недостаточно развитых мыслительных процессах» о варварском состоянии наших предков. Таким образом, если заглянуть в обозначенную глубину времени то, казалось бы, ничего такого не произошло, что ускользнуло бы от внимания науки. Нет ни прямых, ни косвенных данных о зарождении чего-то такого, о чём можно было бы говорить, как о важнейшем событии. Указанное время — это поздний палеолит для племён, населявших центральные, да и другие части материка с современным названием Америка, — и этим всё сказано.

И тем не менее, именно здесь, на землях центральной Америки, по каким-то неясным причинам, в ту отдалённую эпоху зародилось и просуществовало практически без изменений учение, глубина и масштаб которого приводят в полное замешательство. Именно здесь был открыт чрезвычайно эффективный и предельно возможный для человека способ познания окружающего мира посредством особой техники, называемой видением, и, как следствие, открытие энергетических фактов (аксиом). Здесь же сложилось и описание мира в аспекте взаимодействия всевозможных энергетических полей Вселенной. Знания, полученные таким необычным способом в глубокой древности, своей фундаментальностью превосходят все современные научные знания вместе взятые. И именно в них выражена истинная природа человека, его устремлённость туда, где, по словам одного из хранителей этого знания, «лишь от мысли прикоснуться к тайне бросает в дрожь». Научные представления по поводу разумных способностей наших предков оказались несправедливо заниженными, а созданный воображением современного учёного образ дикаря, умело орудующего дубинкой и имеющего всего лишь «устойчивые предпосылки» для развития в современного человека, — не соответствующим действительности.

Видение, как особая техника постижения сущности вещей, изначально присуще каждому человеку, да и любому живому существу. Оно заложено самой природой, как акт первичного, неискаженного отображения действительности в доступном для каждого существа энергетическом спектре восприятия. Восприятие энергий Вселенной органами чувств, настроенных на определённые частотные характеристики, и сами чувственные данные, как целостные единицы, накапливание жизненного опыта, затем интерпретации в контексте этого опыта (инстинкта) и, наконец, осмысление, которое появляется позже, на следующих ступенях восприятия — вот схема отображения Реальности. Но уже чувственные данные есть всего лишь ничтожный процент информации об энергетических потоках, взаимодействующих с живым существом, а уж сознательные интерпретации (в случае с человеком) и вовсе вносят такие дополнительные искажения в тот процент, что мир превращается в игру воображения. Если миновать стадию интерпретаций и намеренно не фиксироваться только на эволюционно отобранных импульсах энергий, улавливаемых нашими чувствами, — разумеется, в результате специального образа жизни, — то человек в состоянии раздвинуть свои границы восприятия и непосредственно проникнуть в суть всех доступных ему объектов и явлений. Он будет видеть не конкретный объект (дерево, камень), создаваемый нашей интерпретационной системой, а его сущность — энергетическую субстанцию со всеми её внутренними причинами существования и взаимосвязями. Конкретный же объект в таком случае представится человеку как сумма знаний прошлого, настоящего и будущего. Если достичь такого состояния восприятия, то это будет прорывом в другую область познания, несравненно более обширную, более глубокую и впечатляющую, чем та область, которую мы охватываем благодаря только разуму. Относительно же загадочных исторических событий в центральной Америке, ускользнувших от внимания науки, можно с уверенностью сказать, что в древние времена произошёл эволюционный скачок в мировоззрении людей, и с тех пор два потока знания об окружающем нас мире существуют, практически не пересекаясь и не влияя друг на друга.

Те люди, что открыли видение, тут же воспользовались им и проникли в такие тайны Вселенной, которые современный «здравый смысл» не в силах принять, не подвергая угрозе собственное существование. Эти люди были практиками: они не теоретизировали, не строили абстрактных умозаключений, а непосредственным образом добывали факты, позднее выстроившиеся в одно из величайших учений всех времен и народов — учение толтеков. Они увидели, что «Нет Вселенной твёрдых объектов — есть Вселенная энергетических полей». Они открыли причину Вселенной — главную Силу, одаряющую всех живых существ осознанием и поглощающую его в момент их смерти. Они обнаружили тонкую, неосязаемую, вездесущую энергию, наделявшую живые существа волей. Именно она заставляла их проявлять активность и исследовать окружающий мир, поскольку Причина Всего Сущего таким образом познаёт саму себя. Эти люди не были пассивными свидетелями наблюдаемых ими феноменов, они, благодаря открывшейся возможности добираться до истины, извлекли практическую пользу от немыслимых знаний. Своё видение они подтверждали практикой и смогли оказывать такое воздействие на свою собственную человеческую природу, что достигали невероятных, фантастических результатов. «Нет ничего равного достижениям магов древних времен», — так справедливо говорил о них современный наследник их линии дон Хуан Матус. Многие из тех древних магов, кстати, живы и по сей день и, несомненно, переживут закат и гибель человеческой цивилизации — и это всего лишь одно из множества практических воплощений их знаний.

Традиция передачи знаний о Вселенной и человеке, о возможностях человека, его предназначении и путях эволюции не прерывались с тех незапамятных времен, вплоть до нашего времени. От учителя к ученику, обогащаясь и развиваясь, удивительное учение дошло наконец и до нас, в описании К. Кастанеды — последнего из учеников одной из линий передачи знаний. И сила этого учения такова, что способна исправить наше искаженное мировоззрение, нам только необходимо сделать хотя бы одну непредвзятую попытку понять его содержание.

Автор данной книги, восхищённый достижениями древних видящих, сделал такую попытку и на протяжении многих лет сначала из любопытства, а затем осознанно и целенаправленно пытался действовать и жить в соответствии с путём Воина. Воина, который стремится к знанию не на основе интеллектуальных построений и научных изысканий или философского утонченно-абстрактного знания, не выходящего за категориальные пределы, а к знанию, которое при определенных специфических обстоятельствах даётся сразу во всей своей полноте, жизненности и окончательности. Именно тот, незадействованный на протяжении всей жизни, аспект человеческой сущности, непосредственно связанный с загадочной Силой Вселенной, автор и стремился проявить в себе в доступной ему полноте всё это время. Книга, которая предлагается вашему вниманию, является итогом собственных поисков, попыткой расширить своё восприятие и повторить хоть что-то из арсенала практик видящих. Не в угоду тщеславию или иному чувству, а потому, что так распорядилась вечная, могучая и сознательная Сила, являющаяся причиной всего сущего в этой Вселенной и которую впервые осознали видящие глубокой древности.

Намерение книги. Предупреждения

Приступив к практике осознания, описанной достаточно подробно в книгах Кастанеды, я постоянно стремился сопоставлять свой собственный опыт с поучениями дона Хуана и опытом Кастанеды. Ясно, что невозможно расписать всё на все случаи жизни, да и сами книги, наверное, предназначались для широкого ознакомления людей с необычным учением, а не как пособие для практических занятий. Но опыт переживания иной реальности описан в них так подробно, так добросовестно и эмоционально, что я увлекся идеей стать Воином, избравшим путь Знания. И, разумеется, стал рассматривать книги Кастанеды как руководство к действию, совершенно не сомневаясь в реальности описанных событий и лиц, составляющих магическую партию дона Хуана. Бесценный опыт Кастанеды и поучения дона Хуана служили своеобразным ориентиром, подсказывающим мне, в каком направлении двигаться дальше, какие опасности следует избегать и как научиться тому или иному действию.

Мой собственный опыт, который сразу же стал принимать конкретные формы, требовал объяснений, поскольку дальнейшие шаги без осмысленных действий были просто опасны. Это заставляло неоднократно перечитывать книги Кастанеды, размышлять над их содержанием. Сначала все шло довольно гладко, но по мере углубления в свои занятия я столкнулся с такими феноменами, о которых либо ничего не было сказано в книгах, либо упоминалось вскользь. Возникло множество вопросов, на которые не находилось ответов. Это тормозило движение вперед. Так, вскоре при очередной попытке переместить сознание в энергетическое тело, меня стали сотрясать сильнейшие вибрации. Это было похоже на электрический удар высокого напряжения, растянувшийся во времени. Тело вибрировало на всю глубину каждой своей клеткой и с такой интенсивностью, что, казалось, оно распадается на составные элементы. Я досрочно прекращал свои занятия, опасаясь разрушения тела.

Ещё одно необычное состояние, которое возникало при определённых условиях, но происходило реже. Мне катастрофически и совершенно внезапно не хватало воздуха, я буквально начинал задыхаться. Только что минуту назад я лежал, отключив диалог, в спокойной обстановке, как вдруг учащенно начинало биться сердце, и вслед за этим наступало удушье, сопровождаемое давлением извне и жаром, словно я внезапно оказался в печи. Вообще, странных состояний, в которые я часто погружался, было множество, они оказывали разное воздействие на меня, и обычно я стремился опознать их, внимательно перечитывая всё, что касалось интересующей меня темы. При явном сходстве опыта и если дух мой был подготовлен, я смело повторял свои эксперименты, ничего не боясь. А при отсутствии хоть какой-то проясняющей информации становился чересчур осмотрительным, не решаясь на поступки, достойные Воина.

Наступил такой момент, когда я, понимая, что все возникающие препятствия — это мой вызов и только мой, а значит, мне самому преодолевать их, стал искать способ справляться с ними. Особенно это касалось необоснованных страхов. К тому времени, когда передо мною возникла эта проблема, я в своих сновидениях редко испытывал страх физического уровня, но зато преобладающим стали рациональные опасения, а они-то как раз и происходили от недостатка информации. В ту пору это было оправдано, и моя чрезмерная осторожность была единственной защитной реакцией на разнообразные проявления неизвестного, но рациональные опасения постепенно превратились в трудноодолимое препятствие на моём пути. Я выскакивал из глубин сновидений при малейшем намеке на опасность, которой, быть может, в тот момент и не существовало. Тогда и появилась впервые мысль описать собственный скромный опыт исследования иной реальности в надежде, что эта мысль посетит и других, и мы сможем объединить свои усилия.

Однако еще одно важное соображение явилось неоспоримым аргументом в моей затее с книгой. Как известно, видящие из партии дона Хуана, а затем и его новые ученики обладали знаниями большого количества позиций сновидений. Шаманы за тысячи лет исследовали эти позиции, закрепили их специальной техникой и научились совершать невероятные вещи. В контексте приобретения опыта на пути к свободе они являлись непременными элементами этого пути и уникальными приёмами изменения восприятия. Партия дона Хуана, а за нею и Карлос Кастанеда со своими соратниками, ушли, так и не раскрыв многих аспектов учения. Что остается делать тем тысячам последователей, которые когда-нибудь в своей практике почувствуют острую потребность в знании хотя бы некоторых позиций сновидений? В нашем положении, когда до всего приходится доходить самостоятельно, книга предоставляет возможность обогатить учение взаимным коллективным опытом находок и открытий. Таким образом, всегда с благодарностью относясь к авторам книг, описывающих свой опыт, я посчитал справедливым, в свою очередь, поделиться и собственным опытом — вернуть свой долг.

Основные положения, которым я неуклонно следовал при написании этой книги, были честность и точность в отображении собственного опыта. Но тут я столкнулся с проблемой. Мне не составляло большого труда описать правдиво и без прикрас внешние формы, то есть картины и объекты сновидений, — но передать словами состояния, в которые неоднократно приходилось погружаться, к тому же не имея литературного навыка, оказалось весьма проблематичным. Дело было в самих состояниях. Многие из них не имели аналогов с жизненным опытом и не поддавались описанию средствами языка, сориентированными в основном на него. Я посчитал эти состояния важными и решил непременно рассказать о них, сделать узнаваемыми, чтобы читатель получил хоть какие-то представления о том, с чем он может столкнуться в его собственных попытках изменения восприятия.

Особо я хотел бы остановиться на приведенных в книге рисунках картин сновидений и сделать относительно них пояснения и предупреждения. Дело в том, что некоторые мои сновидения на самом деле таковыми не являются. Как это не фантастически звучит для меня самого, но мне удалось увидеть, так же как это удавалось шаманам, физически полноценные параллельные миры и существ, обитавших в них. Сделать рисунки не составило труда: миры, в которые я погружался, казались мне довольно однообразными структурами, поскольку в те моменты я видел их как энергетические образования — в первозданном облике, минуя искажения, вызванные интерпретациями, свойственными нам при обычном восприятии мира. Относительно увиденного я довольно долго пребывал в сомнениях, опасаясь сделать неправильные выводы. Я всматривался в свой опыт критически, действуя по принципу — лучше недооценить, чем переоценить. Но со временем моя убежденность, что я созерцал иные миры, находясь там в физическом теле, становилась все более очевидной и даже пугающей. Строить свою дальнейшую практику без учета таких фактов становилось опасно (хотя на физическом уровне это не ощущалось), и необходимо было усилить свою бдительность и проявлять осторожность на каждом шагу.

Когда же я взялся за описание своего опыта и наконец подошел к этим сновидениям, меня стали одолевать сомнения: правильно ли я поступаю, иллюстрируя своё видение других миров. Ведь если внимательно рассмотреть эти рисунки и запомнить их, то, при наличии достаточного потенциала энергии и намерения, нетрудно попасть туда, просто визуализируя образ. По существу такая картинка есть не что иное, как адрес конкретного энергетического места — новой позиции точки сборки. Оказаться в физическом теле на другом энергетическом уровне, в параллельном мире, значит — подвергать себя многим опасностям. И самой главной — по неосторожности затеряться там, быть может, без малейшего шанса на возвращение. Если прав дон Хуан, (а он, несомненно, прав), неорганические существа, снующие повсюду, вполне могут посодействовать в восприятии иного мира, уловив наше тайное желание, — как это обычно со мною и происходило. Поэтому даже такое простое действие, как разглядывание некоторых рисунков этой книги, для практикующего искусство сновидения потенциально опасное занятие.

Я сомневался долго, но пересилила мысль, что другого пути у человека, кроме пути, ведущего к истинному знанию, знанию о своём месте во Вселенной, о своих необычайных возможностях, о свободе эволюционного выбора, не существует. Долгие размышления склонили чашу весов, и я решился воспроизвести в рисунках странные энергетические формы некоторых чуждых нам миров.

Итак, мой опыт перед вами. Опыт, полученный в результате упорных усилий и постоянных попыток проникнуть в самую суть учения. Опыт без присутствия каких-либо учителей, наставников, доморощенных нагвалей… Лишь книги Кастанеды и его соратников, их лекции и интервью. Теперь с высоты этого опыта я понимаю, что только страстное желание измениться и ежедневные настойчивые усилия, как молитва, обращённая к Богу, способна вызвать эти изменения. Единственное что необходимо — это знать Путь и сознательно принять его. И если на этом пути мой скромный опыт, изложенный в этой книге, внесёт хотя бы малую лепту в понимание грандиозного учения, каким явилось нам учение древних шаманов центральной Америки, то я поставленную перед собой задачу вернуть свой долг буду считать выполненной.

Нисхождение Духа

Молодые студенческие годы: романтический настрой, реальность в радужном свете, влюблённости и разочарования, новые друзья, споры, учёба, мечты — всё, как и у любого молодого человека. Только вот странная мысль, невесть откуда взявшаяся, стала источником моего беспокойства. Она преследовала меня повсюду: шёл ли я по своим делам, читал ли книгу, ложился ли спать, она возникала вновь и вновь, приводя в смятение мою душу. Это был вопрос, и он был необычен для тех лет. Совершенно случайно я спросил себя: «В чём смысл всего живого?». А от этого вопроса быстро перешёл к другому: «А в чём смысл моей собственной жизни, для чего живу я на белом свете?». Тщетно, я словно упёрся в невидимую преграду, мысль моя стремилась воспарить вверх, чтобы преодолеть её и с высоты устремиться в нужном направлении, да крылья у неё оказались слабоватыми — моего кругозора и моих ментальных способностей было недостаточно, чтобы приблизиться к ответу хотя бы на шаг.

С тех пор минуло более десяти лет, в течение которых беспокойные настроения то овладевали мной, то снова уходили в тень забвения, теснимые бесконечными бытовыми проблемами. За это время я стал семейным человеком и переехал в другой город.

…Однажды всё повторилось — я опять задал себе тот злосчастный вопрос и носился с ним в голове несколько дней. В этот раз рыбак поймал большую рыбу, потому что она сама далась ему в руки. Из тёмных глубин моего подсознания всплыл предельно ясный и безукоризненный ответ. Не было никаких логических умозаключений, просто ответ в полном объёме вдруг изнутри осветил меня и все мои будущие поступки. С этой минуты я знал смысл моего существования — я должен был совершенствоваться, я должен ускорять ход собственной эволюции, улучшать свою природу. Только вот незадача — включились ментальные процессы, и мои рассуждения свели на нет моё открытие. Что понимать под совершенствованием собственной природы? Что я должен делать, наметив такую глобальную цель? Мышцы качать? Развивать свой интеллект? Меняться в нравственном отношении? Я понял, что попал в замкнутый круг, мне стало тяжело от осознания бессилия, от непомерной тяжести этой проблемы, и я погрузился в мрачное настроение. Но этот день был воистину богат на прозрения. Точно так же неожиданно из тех же глубин выплыло Знание, и оно принесло мне облегчение, а душа словно озарилась светом. Теперь я с абсолютной уверенностью знал, что найду ответы на эти и все остальные изводившие меня вопросы, и это случится в обозримом будущем…

В 1991 году я начал получать журнал «Цигун и спорт». Слово «цигун» заинтриговало, поскольку я знал: речь идет о некой таинственной энергии Ци, используемой в восточных боевых единоборствах. Мне давно хотелось понять, каким таким непостижимым образом можно разбивать кирпичи, черепицу и другие твердые предметы, не повреждая мягких тканей тела, участвующих в ударе. Какие физические законы лежат в основе этих удивительных фактов, никак не согласующихся с нашим жизненным опытом, подсказывающим, что мягкое не может быть прочнее твердого. Я и сам самостоятельно, на дилетантском уровне в свое время изучал некоторые приёмы, но каким-то там потокам энергии не придавал особого значения. Физическая сила и хорошая реакция — вот необходимые качества в любом воинском искусстве — полагал я. Теперь же представилась возможность вникнуть в этот вопрос глубже, и я выписал журнал. В течение года, по мере поступления брошюр этого журнала, я разбирался с хлынувшей на меня информацией, осваивая новую терминологию. Параллельно пробудился интерес и к другой литературе, проясняющей неожиданно возникшие вопросы, относящиеся больше к духовной сфере. Так постепенно вместе с журналами начала собираться библиотека религиозной и эзотерической литературы.

Четвертый номер оказал на меня странное воздействие. Оказывается, в результате специальных упражнений и необычного образа жизни, человек может раскрыть в себе воистину невероятные способности. Левитация, хождение по раскаленным углям, предсказание будущего. Как такое возможно? Почему официальная наука не имеет никаких объяснений этим и другим подобным феноменам и, более того, упорно игнорирует их, делая вид, что ничего такого не существует в природе?

Вместе с этими вопросами появились и сомнения, опасно сотрясающие здание моего мировоззрения — «не лежат ли в основе всех этих странных проявлений новые непознанные нашим разумом Законы Вселенной?». Да, знание этих законов может кардинально изменить наши представления об основах Мироздания, о месте человека в мире, о его реальных возможностях. Между тем, ученые повернулись спиной к этим Законам. Они расщепляют атомы, строят ракеты для полетов в космос, изучают живые существа, разрезая их на части, считая такие методы познания единственно возможными. Они следуют узкой тропой ограничений и запретов. Во Вселенной нет скорости, превышающей скорость света, — утверждают одни. Жизнь существует только на Земле — вторят им другие. Вселенная имела начало и зародилась в результате Большого взрыва, и если масса её окажется больше допустимой, она обратится в точку и закончит своё собственное бытие — заявляют третьи.

С момента появления журнала «Цигун и спорт» количество книг, газетных статей, собственных конспектов, литературы религиозного, философского и эзотерического толка выросло до такой степени, что необходимо было разобраться с этой колоссальной неожиданно навалившейся на меня информацией. Среди всего этого многообразия, сначала появились старые журналы «Наука и религия», в которых впервые мне встретилось имя Карлоса Кастанеды, а затем и первые три книги этого автора.

Я начал с Библии и Корана, как наиболее авторитетных источников. Они раскрывали некоторые аспекты нравственных сторон жизни человека, но объяснений в отношении окружающего его мира, которые бы удовлетворили меня, я не нашёл. Все мои вопросы, преследовавшие меня с детства, по-прежнему висели в воздухе, не имея никаких шансов обрести прочное основание. Однако в литературе буддистского толка неожиданно обнаружилось довольно гармоничное сочетание вопросов бытия как в нравственном, так и в более широком смысле. Приятно удивила терпимость к другим религиям, а это, несомненно, признак сильного, здорового учения, и я сосредоточил на нём своё внимание. Но и здесь возникли сомнения, и особенно это касалось реинкарнации и кармы. Эти и сопутствующие им понятия наводили на понимание мира как на идиллическое проявление воли Верховной Сущности, вечно воспитывающего дух человека ради его совершенства. Размышления на эту тему неизменно приводили меня к одному и тому же ответу — мир не так прост, как он представлен учением Будды.

Постепенно в материалистически-атеистическую картину мира, внушенную мне за годы учебы и в результате чтения огромного количества научно-популярной литературы, (а нужно сказать, что авторитет науки для меня был непререкаем), я самостоятельно добавил несколько новых штрихов. Я предположил существование могущественной Силы, влияющую на нашу жизнь, наделил мысль энергетическим потенциалом и был близок к тому, чтобы признать наличие души. Несмотря на такое ретуширование, всё же картина мира в целом оставалась материальной и незыблемой. Электроны по-прежнему вращались по своим орбитам, атомы и молекулы составляли все возможные тела, во Вселенной царили открытые человеком законы гравитации и энергетических полей, а власть времени распространялась на все, без исключения, проявления Природы. Мои же собственные, дополняющие научную картину мира представления, были неустойчивыми и ничем, кроме смутных догадок, не подкреплённые.

Тем не менее процесс осмысления уже начался, и ко времени знакомства с книгами Кастанеды я впитал основные идеи различных религиозно-философских учений и смешал их некоторые центральные положения в одну эклектичную смесь, отвечающую моему видению мира. По ходу этого процесса одни вопросы уходили, другие возникали, и моё движение к знанию приобрело характер цепной реакции. Я вдруг понял: впереди необозримое пространство сплошных загадок, а я ничего ещё не знаю и нахожусь в самом начале пути, ведущему к их разгадке. Масло в огонь подлили и мои упражнения, которые я начал усердно выполнять по рекомендациям журналов. Их эффект и вызываемые ими весьма странные ощущения во время занятий, разожгли моё любопытство до необратимых процессов.

Моему мировоззрению вскоре предстояло серьезное испытание. Весною 1993 года я приобрёл еще несколько потрясающих книг о «видящих», о струящихся энергиях Вселенной, о даре Орла. Эти книги, наполненные невероятной силой, ввели меня в состояние, которое не могу даже толком выразить, — смешанного чувства благоговения, крайнего любопытства и… страха. И это был настоящий удар, и удар столь сокрушительный, что, оказалось, мне нечего ему было противопоставить. У меня в запасе не оказалось даже «жиденьких» аргументов, которые я мог бы выставить в защиту своих научных представлений. Логика учения дона Хуана была безупречна, она поразила в самое сердце — моё мировоззрение в мгновение оказалось в трещинах, представляя жалкое состояние. Такого болезненного потрясения мне никогда не приходилось испытывать в своей жизни. Учение дона Хуана ясно, четко и недвусмысленно сообщало об истинной Реальности, без всякого налета субъективности или предрасположенности к той или иной религии, и потому оно вошло в меня, не встретив ни малейшего сопротивления. С этого момента все бытовое стало мелочным и второстепенным, а на передний план выступили пока неясные в деталях, но уже просматриваемые формы величественной картины мироздания.

Я понял: для меня это начало нового пути и это — Путь моего сердца.

Первые шаги

В феврале 1992 года почтальон принес последнюю брошюру журнала «Цигун и спорт». К этому времени я стал немного разбираться в терминологии. Узнав о жизненной энергии Ци, циркулирующей в организме человека и о возможности управлять ею, используя для этого специальную тренировку, я наконец решил, что пора и мне взяться за дело. Но, поскольку все предложенные журналом методики имели прикладное медицинское значение, а особых болячек я в себе не находил, — мне показалось, что эти упражнения мне не подходят. Для того чтобы начать ими заниматься, требовалось найти надёжное обоснование, так как в большей степени имел значение моя мотивация на успех, механическое же выполнение предлагаемых упражнений вряд ли бы привёло к заметным результатам. После некоторых размышлений мне в голову пришла неплохая и убедительная мысль, именно она и придала мне уверенность в успехе моих предстоящих занятий. Я подумал, что для энергии Ци нет разницы, с какой целью ее применяют, важно научиться управлять ею, и тогда её мощное действие можно использовать как в духовном, так и в боевом, либо медицинском аспекте. Идеологическое обоснование моей затеи было найдено, а это для меня означало, что я не брошу свои занятия на полпути, как это неоднократно случалось раньше в каких-либо моих начинаниях.

Итак, я выбрал «Перемещение пилюли верхнего предела в полночь и полдень» как наиболее безопасную по рекомендации журнала и в то же время достаточно эффективную практику для накопления энергии. У меня в то время была возможность заниматься в обеденный перерыв и, разумеется, ночью, начиная с 23 часов. На одно занятие уходило около часа времени. Как только я принял решение, сразу же с рвением приступил к этим упражнениям. Все рекомендации выполнялись мною тщательно и настойчиво. Упражнение не имело множества разнообразных движений, легко разучивалось и фактически приводилось в «боевую готовность» с двух-трёх занятий.

Выяснилось, что простота упражнений оказалась кажущейся. Если не составляло труда заучить порядок действий, то несвойственные для моего тела движения и позы вызывали излишнее напряжение и неудобство. Однако это было естественным — тело необходимо было тренировать, приучая к новым положениям. Выполняя последовательности действий и одновременно следя за собой, я ожидал проявления энергии Ци, не зная, какими ощущениями это будет сопровождаться. Иногда в некоторых частях тела появлялись тепло или дрожь, но они меня не удивляли из-за своей обычности, они спонтанно возникали и в нормальных состояниях. В общем, ничего такого, что привлекло бы моё внимание, я не замечал, а потому в ближайшем будущем и не предполагал иметь каких-то успехов.

С трудом удавалось фокусировать свое внимание на самой пилюле, а затем перемещать её по главным меридианам Ду-май и Жень-май. Инструкций о том, как выглядит эта пилюля, в описании упражнения не было, поэтому я сначала представлял её в виде янтарного шарика, затем как струйку дыма, а иногда сочетал шарик с дымным следом. Но хуже всего было от собственных мыслей, которые лезли в голову, отвлекали меня, не давая сконцентрироваться на упражнении, и ужасно раздражали. Бывало так, что я механически выполнял упражнение, одновременно в уме решая свои бытовые проблемы. Несмотря на рекомендации заниматься с полуоткрытыми глазами я, напротив, их закрывал, чтобы ограничить воздействие окружающей обстановки и дать возможность уйти внутрь самого себя. Практически в каждом упражнении по истечении пяти, десяти минут перед глазами появлялось фиолетовое пятно, затем на периферии зарождались розоватые или зеленые бесформенные тусклые пятна, которые стягивались к центру фиолетового пятна, уменьшаясь в размерах, создавая тем иллюзию тёмного туннеля, по которому эти пятна проносятся, как бы удаляясь и исчезая вдали. Иногда эти пятна возникали с одной стороны, проносились наискось по всему полю зрения и исчезали на другом краю. Невзирая на трудности, вызванные физическими напряжениями, я продолжал свои занятия.

Здесь был еще один важный момент. Обычно в семье ложились спать довольно рано. Где-то около 22 часов в квартире наступала сонная тишина, и я, подчиняясь негласному распорядку, также укладывался в постель, ожидая наступления часа моих занятий. Мой же личный распорядок отличался от принятого — я любил посидеть допоздна. В это время никто и ничто уже не отвлекало, и можно было сосредоточенно заниматься своим делом — почитать книгу, выписать интересную мысль, поразмышлять над нею. Но в небольшой квартирке, куда мы перебрались с семьёй, уединиться было негде, и я, чтобы не лежать бесцельно в кровати, придумал себе занятие. Я стал концентрировать своё внимание на ногах и мысленно их нагревать, — они почему-то всегда у меня были холодные. Я максимально напрягал своё воображение, чтобы в холодных, как лёд, ступнях почувствовать хотя бы маленькое тёплое пятнышко. Затем я пытался от середины живота направлять поток горячей энергии то по правой, то по левой ноге вниз к ступням. Сначала ничего не получалось, потом удавалось вызывать тепло в ногах, притом, обнаружился и неожиданный эффект. Концентрируясь, например, на правой ноге, я чувствовал, что нагревалась левая. Примерно через месяц я научился довольно быстро делать свои ступни горячими, жар был настолько реальным, что приходилось высовывать их из-под одеяла для охлаждения. Время за этими упражнениями проходило быстро, все засыпали глубоким сном, а я, крадучись, опасаясь кого-либо разбудить, перебирался в темноте в маленький коридорчик нашей квартиры и начинал заниматься «пилюлей».

Так продолжалось в течение многих дней и без заметных результатов. Впрочем я ничего сверхъестественного и не ожидал, хорошо понимая, что контроль над энергией Ци, задача — непростая. Но однажды днём в обеденный перерыв, воспользовавшись тишиной и одиночеством, я присел на край дивана и расслабился. Через некоторое время я отметил, что совершенно спонтанно, без всякого напряжения и намерения, я делаю вторую часть «перемещения пилюли» — статическое упражнение, которое отличалось от первой динамической части неподвижностью позы. Эта поза для меня была сложна в исполнении, поскольку требовала некоторой гибкости в суставах, и растянутые сухожилия ног, которые если и имелись у меня, то в минимальном количестве. Уже через пять минут сидения со скрещенными ногами и прямой спиной приводили меня в состояние крайнего неудобства и раздражения, которые нарастали в геометрической прогрессии в течение следующих 25 минут (по рекомендациям журнала, вторая часть упражнений должна продолжаться около тридцати минут). Поэтому сидение на кровати снимало все неудобства, и я больше внимания уделил самой энергии Ци. Я перемещал ее по меридиану от макушки вниз в область живота на вдохе и на выдохе в нижнюю часть тела. Прошло примерно минут 10, может 15, я почувствовал сонливость и ощутил странные изменения, происходящие в моём теле. Оно завибрировало мелкой дрожью и тут же возникло абсолютно реальное физическое ощущение, что вся моя сущность состоит из мельчайших частиц. Дрожь в теле вывела этот конгломерат частиц из равновесия, и он осыпался, как осыпается высохшая песчаная форма. Я перестал воспринимать своё тело, и меня охватило восхитительное состояние пустоты, безмыслия и необыкновенной легкости. Некоторое время я наслаждался новым ощущением, пока не возникла мысль, — что же со мною происходит? Но как только включился ментальный процесс, моя безмятежность немедленно улетучилась, и я очнулся.

Со временем мне показалось, что для управления энергией Ци моих занятий совершенно недостаточно, и я приступил к разучиванию новых упражнений. Свой выбор я остановил на Тайцзицюань школы Чэнь, также предлагаемый журналом «Цигун и спорт» и одновременно разнообразил свои вечерние упражнения. Теперь, после занятий по перемещению пилюли, я разогревал ступни ног, как это делал и раньше, и добавил себе новое упражнение из первых книг Кастанеды. Я попробовал представить струны из энергий, на которых покоится моё тело. Мне удалось добиться состояния парения, а затем, не зная, что с этим делать дальше, стал мысленно раскачивать себя слева направо и в других направлениях, пока не добился реальных ощущений такого раскачивания. Вот на воображаемых качелях я с ускорением несусь вправо, ветер обдувает моё тело, скорость замедляется, и я наконец останавливаюсь в мертвой точке, затем начинается движение вспять, и все повторяется только в обратном порядке.

Однажды при одном из таких раскачиваний я уловил, как моё тело проваливается вниз. Падения было удивительно реалистичным, и к тому же в полном соответствии с законами гравитации оно сопровождалось ощущением невесомости. Я забыл, что нахожусь в уютном защищённом месте — в комнате на своей кровати. Мне показалось, что я неожиданно вывалился откуда-то с высоты, стремительно падаю, и могу разбиться вдребезги. Испытав замешательство, я приложил некоторое усилие и вернулся в нормальное состояние. Самым подходящим примером для сравнения будет чувство, которое возникает у пассажиров самолёта, когда тот проваливается в воздушную яму.

Необычный опыт с мысленным падением заинтриговал меня, и я тут же включил его в программу своих занятий. Теперь после завершения ночных упражнений по перемещению пилюли я ложился в кровать и начинал с помощью воображения вызывать в себе уже знакомое мне чувство невесомости, возникающее при падении. Как правило, это упражнение я всегда выполнял в позе «лежа на спине», с расслабленными вытянутыми руками и ногами. Я медленно вдыхал воздух, с некоторым напряжением наполняя им легкие, но не в полную грудь, а затем выдыхал, полностью расслабляясь. Выдох происходил естественно, за счет упругости грудной клетки, которая, сжимаясь, выдавливала воздух без затрат энергии. Одновременно я мысленно представлял, как падаю спиной вниз, пытаясь и ощутить это падение. Мне это стало удаваться, сначала падение продолжалось недолго и, замедляясь, прекращалось. Затем, чем чаще я повторял это ментальное упражнение, тем большее расстояние проходил за время свободного падения. Падение не сопровождало каждый мой выдох, необходимо было затрачивать некоторое усилие моего воображения, чтобы поймать это ощущение и провалиться, насколько это возможно, вниз. Это упражнение мне нравилось, от каждого удачного падения возникало смешанное состояние страха и эйфории.

Постоянная тренировка в падении вызвала странный эффект, и он был столь ошеломительным, что я отложил это упражнение до лучших времен, когда смог бы хоть как-то его объяснить и представить возможные для себя последствия. А произошло следующее. Примерно две недели, каждую ночь, перед тем, как заснуть, я регулярно воспроизводил ощущения падения, пока совершенно перестал их бояться, и даже испытывал странное удовольствие. Но вот однажды чувство падения преобразилось — я затрудняюсь даже толком объяснить, как. Мне уже удавалось падать довольно продолжительное время (примерно секунд 5) в сравнении с краткими мгновениями первых попыток, затем падение прекращалось, и я автоматически возвращался в исходную точку. Очевидно, что я при этом не пересекал некую условную границу, и сила притяжения возвращала меня туда, откуда я начинал. Настраивая себя на всё более продолжительное падение, я однажды незаметно пересёк эту границу. Невесомость, возникшая одновременно с мысленным падением, неожиданно стала усиливаться, где-то в груди нестерпимо заныло, и я со страхом осознал, что со мною происходит нечто необычное, то ли я уменьшаюсь до размеров точки, то ли уношусь в бесконечность, то ли растворяюсь в темноте — описать состояние невозможно. Как мог я боролся с этим странным, пугающим чувством. Сила, тянувшая меня, была столь велика, что пришлось приложить всю свою энергию, чтобы сопротивляться и не поддаться ей. Но это было всего лишь началом весьма удивительного для меня явления. Всё повторялось, как только я отходил от этого кошмара, успокаивался и намеренно менял позу, чтобы уснуть. Ничто не помогало. Я вставал с кровати, успокаивал себя, снова ложился и ничего не мог поделать — какая-то странная сила или «нечто» воздействовало на меня, вызывая неописуемо жуткие ощущения. Это «нечто» сжимало меня в точку и стремительно тянуло в густую темноту. И только по истечении некоторого времени оно отпускало меня, и я, намучившись, незаметно засыпал.

Так происходило каждую ночь по четыре, пять раз в течение примерно двух недель. Я временно перестал добиваться ощущения падения и теперь, перед тем как заснуть, дежурил и при малейшем признаке возникновения тянущей силы, увлекающей в чёрную пустоту, отчаянно сопротивлялся ей. Тем не менее, после окончания ночных испытаний, панического страха не было, и он не преследовал меня днём, видимо, пересиливал интерес к этому феномену. И действительно, я столкнулся с совершенно необычайным явлением, сущность которого была интригующей и пугающей. Забегая вперед, скажу, я нашел ответ на этот вопрос, но только через три года, когда поддался этому «нечто» и… позволил увлечь себя в невероятный мир. Все эти события заставили задумываться и над другими странностями, происходившими со мною. Иногда днём в голове возникало гудение, сопровождающееся яркой вспышкой в глазах, но поскольку это происходило иногда и раньше и без каких-либо последствий, я слишком уж не расстраивался, а объяснял это коротким замыканием моих извилин от своих чрезмерных стараний. Или, например, утром при просыпании мне вдруг приходила мысль: «Интересно, какая там погода на улице?» — и тут же появлялось пятно в поле зрения закрытых глаз, сквозь которое я видел, как, например, идёт дождь, видел размеры капель, их траектории, и если это происходило зимой, то видел падающие снежинки. И эти картины всегда соответствовали реальности.

Таким образом, в течение примерно трех или четырех месяцев я практиковал, используя одновременно несколько видов упражнений, в том числе и придуманных мною, или просто концентрировал свое внимание на каких-либо предметах, как правило, существовавших в моём воображении. В частности, представляя стол, я мысленно устанавливал спичку, на неё другую, затем третью и так далее, столько сколько позволяло моё воображение, чтобы видеть их все сразу и чётко. Обычно это было 6 — 8 спичек.

Книги — «Учение дона Хуана», «Отдельная реальность» и «Путешествие в Икстлан» — заинтриговали меня, но были малопонятны и трудны для осмысления. Чувствовалась скрытая мощь, необыкновенная мудрость и тайный смысл поучений дона Хуана, но цельная логическая последовательность учения никак не прорисовывалась в моём сознании, и поэтому в свои упражнения я включил только «струны» и сновидения. Удивительным было и то, что фигура дона Хуана была для меня абсолютно реальной исторической личностью, которой я доверял, как никому другому. Также я ни на минуту не сомневался в правдивости рассказа Кастанеды о своем ученичестве. Некто внутри меня сразу же, решительно, раз и навсегда, пресёк все сомнения и тем освободил меня от бесконечных, бессмысленных вопросов, уводящих в тупик.

Первые врата сновидения

Когда я прочитал о сновидении, способе вхождения в него и технике удерживания картин сновидения, я сразу же воспользовался советами дона Хуана, применив их на практике. Мне не пришлось ждать долго — через несколько дней удалось сделать невообразимое: я увидел собственные руки!!! Это было совершенно неожиданное явление, оно не вписывалось в каноны современного научного знания и оно поразило меня даже во сне. Я с недоверием разглядывал свои руки, полностью осознавая, что нахожусь в кровати и сплю самым естественным образом, при этом трезво мысля и чётко контролируя свои действия. Так же как, в реальности, я поворачивал руки, рассматривая ладони и тыльную сторону, ногти и волоски, линии и складки, и моему удивлению не было границ. Руки в сновидении были даже более отчётливыми и яркими, чем руки наяву, словно к их естественному цвету добавлялось собственное свечение. Насмотревшись на свои руки, и в полной мере убедившись в их реальности, я, — чтобы развеять остатки сомнений — решил провести эксперимент. Я подумал: «Если мне все это снится, тогда всё, что я вижу, — не более чем иллюзорная картинка, а значит, безболезненно для себя могу совершить физическое насилие над собой». Левой рукой, схватившись за мизинец правой руки, я изо всех сил стал вытягивать его, пытаясь удлинить. Усилием, которое было приложено, можно было и оторвать палец. Я был потрясён: палец не вытягивался, и к тому же, возникла реальная физическая боль, правда, приглушённая. Ещё некоторое время я разглядывал руки, а затем изображение рассеялось, и я проснулся. Это был настоящий шок для ума, воспитанного в духе материализма и атеизма. Теперь я был прямо-таки заворожён своим первым удачным опытом и изо всех сил старался повторить его.

Не прошло и недели, как удалось следующее моё сновидение. Я увидел себя в одной из комнат деревенского дома. Комната была небольшая, с низким потолком и выбеленными стенами, обставленная старомодными вещами. Стол в простенке между двумя окнами, железная кровать у стены напротив окна, над кроватью ковёр, тут же стояли стулья и другие принадлежности, необходимые в быту. В этот раз, перед тем как войти в сновидение, я настроился на рассматривание нескольких предметов, которые попадут в поле моего зрения. Я выбирал их по собственному усмотрению, отмечая про себя такие особенности, как цвет, форму, материал. Снова, как и в предыдущем сновидении, меня поразила абсолютная естественность обстановки и способность контролировать собственные действий, также как это происходило бы в действительности. Изображение было устойчивым, мне удалось несколько раз перевести взгляд от одного предмета к другому, третьему, затем повторить это действие раза два или три прежде, чем все это перешло в обычный неконтролируемый сон.

Я, как и большинство людей, полагал, что сон является всего лишь проявлением блуждающих биотоков мозга. Они, свободно перетекая в те или иные участки мозга, с записанными на них дневными впечатлениями, возбуждают их и вызывают иллюзорные картинки. Картинки эти, выстраиваясь в определенной последовательности, заставляют нас заново переживать реальность, но только мнимую. Я также полагал, что сны обычно зависят от настроя человека и отражают преимущественно его озабоченность какой-то проблемой. Мои собственные сны — если рассматривать их с позиции современных научных представлений — ничем особенным не выделялись и фактом своего проявления не опровергали научные догмы. Единственная их особенность для меня состояла в том, что они были всегда очень яркими, цветными и запоминающимися, и одновременно фантасмагорическими, с непредсказуемыми действиями. Я всегда ложился спать в ожидании очередного приключения. Моя параллельная жизнь, конечно, не имела той чёткой логической последовательности событий, свойственной настоящей жизни, но, тем не менее, составляла определённую часть моего бытия. Но были среди них и такие которые заставляли время от времени задуматься.

Когда-то, размышляя над некоторыми особенностями своих снов, я задал себе вопрос: «Почему, наряду с бессмысленными по содержанию снами, были и такие, сюжет которых отличался какой-то внутренней логикой. Как могут возникнуть такие видения? Что заставляет их выстраиваться в последовательность, не лишённую здравого смысла?» Теперь же, имея новый, пусть пока и незначительный опыт, я отметил поразительную контрастность между сном даже если он и подчинялся внутренней логике и сновидением. В сновидении мои действия были полностью осознаваемы, и подчинялись моим решениям, словно все происходило наяву. В обычном же сне действовать приходилось механически, фиксируя пониженным потенциалом внимания картины и события мира грёз.

С нетерпением ожидал я следующей удачной ночи. Я не соблюдал пока всех рекомендаций дона Хуана. Меня изумляла совершенно невероятная возможность действовать в своих собственных снах, словно в реальной жизни, и уже сам факт попадания в сновидение был чрезвычайно интересен. Сновидение, которого я наконец дождался, отличалось от предыдущих своей продолжительностью. Я начал с того, что опять стал разглядывать свои руки, снова удивляясь их неестественной для такой ситуации натуральности. Затем я перевел взгляд на окружающую меня обстановку и понял, что иду по улице, по левой стороне, вдоль деревянной реечной ограды, иногда поглядывая на свои руки. Почему-то ограда меня заинтересовала, и я остановился. Тут же возникла мысль — проверить материальность этой конструкции. Отведя правую руку, согнутую в локте назад, я с силой ударил кулаком в рейку. Удивительно! Конструкция обладала всеми свойствами твёрдых объектов! В месте контакта возникло яркое белое пятно диаметром 5—7 сантиметров, и я снова почувствовал тупую боль, как в том случае, когда вытягивал свой палец. Это меня отрезвило, я прекратил свой опыт и перевел внимание на деревенские одноэтажные дома вокруг себя. Контроль над своими руками к тому времени был утерян, но сновидение продолжалось. Я стал разглядывать фасад одного из домов, поражаясь множеству естественных деталей на нём: фактуре отделки, деревянным наличникам с облупившейся краской, неровностям штукатурки, трещинам. Мелькнула мысль, что постройка уже простояла здесь довольно долго. Над домами появилась совершенно бессмысленная, с точки зрения аэродинамики, громадная металлическая конструкция с людьми на борту и лестницей, спускавшейся к земле, она проплыла мимо меня на высоте примерно двадцати метров и сновидение прекратилось.

Сюрпризы, которые преподносила практика сновидения, теперь, словно родник, били ключом поистине из неиссякаемого волшебного источника. Так, проникнув в одно из очередных сновидений, я, как обычно, начал с рассматривания своих рук. Но тут с удивлением обнаружил, что форма рук, размеры, цвет не соответствуют действительности и имеют зловещий вид, словно принадлежат не человеку, а невиданному чудовищу. Перед моими глазами были не руки, а два странных темных образования с щупальцами вместо пальцев. Эти щупальца были продолговатыми, они извивались, укорачивались и удлинялись, исчезали вовсе или снова вырастали. Когда я пересчитал пальцы, простите, щупальца на правой «руке», то сначала насчитал четыре, затем их стало шесть, потом — три. Я попытался восстановить нормальный облик своих рук, но сделать этого не удалось. Вскоре эти попытки мне надоели, а кроме того нарастало угнетенное состояние подавленности и тяжести. Я перевёл взгляд на окружающую сумеречную обстановку, но и тут ничего рассмотреть толком не удалось — вокруг были плохо просматриваемые серые объекты.

Подобные сновидения изредка появлялись у меня и в дальнейшем, правда, в несколько видоизмененном виде. То руки становились неестественно тонкими, то ладони с оставшимися тремя толстыми конусовидными пальцами-обрубками превращались в лапу диковинного зверя, приводя меня в замешательство. А однажды, закончив разглядывать свою правую руку, которая выглядела совершенно нормально в своих пропорциях и цвете, я перевёл взгляд на левую и оторопел — последняя фаланга безымянного пальца была раздвоенной. Изображение было очень устойчивым, сохранялось всё то время, пока я рассматривал руку. Или вот пример некоторых сновидений, в котором вместо рук я увидел пустое пространство. Как ни пытался я их обнаружить в том месте, где они должны были находиться, их там не было, хотя ощущения присутствия рук были. Это не вписывалось ни в какую логику и все мои попытки материализовать собственные руки заканчивались неудачей. Я переводил свой взгляд на окружающий меня ландшафт, видел деревья, холмы, дома, снова возвращался туда, где должны быть руки, но они в положенном месте так и не появлялись, при том, что сами руки я держал перед глазами и ощущал их физическое присутствие.

В дальнейшем, неоднократно попадая в такие сновидения, я заинтересовался причиной странных метаморфоз моих конечностей и, как мне кажется, нашёл ответ. Всё дело в самих снах, которые отличаются пассивной и активной фазой, т. е. медленный и быстрый сон. Исследования спящих людей чётко показывают эти различия, и они отражают разную степень активности мозга, несмотря на полное расслабление и отдых физического тела. Я заметил, что все мои странные и немного жутковатые сновидения происходили в первую половину ночи (примерно до 2 часов). Этот интервал, видимо, является зоной преимущественно пассивных снов. Когда же я переходил эту границу, начинались очень яркие, насыщенные и захватывающие сны и сновидения, в которых проблем с метаморфозами конечностей уже не было. Но вот исчезновение рук происходило независимо от фазы сна.

Расскажу об одном странном сновидении. Оно было коротким и не похожим на все предыдущие. Я увидел себя в древнем храме. Помню, что внутреннее пространство этого храма было довольно просторным и светлым, а пол был выложен, похоже, мраморными плитами белого и темного цветов, размерами примерно 60 на 60 сантиметров, расположенными в шахматном порядке. Я про себя отметил размеры и особенность расположения плит, потому что сновидение началось именно с момента их разглядывания. Поскольку мой взгляд был направлен некоторое время вниз, я успел ухватить периферийным зрением нижнюю часть своего тела и обнаружил, что на мне светлая, мягкая, шерстяная одежда тонкой вязки, ниспадающая до самого пола. Тут же пришло осознание, что нахожусь в сновидении. Я совершал какое-то действо, или уже закончил его, и шёл по направлению к выходу, расположенному впереди и чуть правее от меня. Я чувствовал себя важной персоной. Впереди стояли две изящные белые колонны, как мне показалось, в древнегреческом стиле с каннелюрами и утонением кверху, они ограничивали неглубокую нишу в стене округлую у потолка. В нише стояла ритуальная белокаменная резная чаша на тонком из такого же резного камня пьедестале. Странно, мой взгляд успел выхватить только эти элементы интерьера, да и то поскольку я шёл в том направлении, остальные меня не интересовали, словно я находился здесь очень часто, и они просто примелькались. Пройдя прямо некоторое расстояние, я повернул направо и вышел через дверь на просторную, приподнятую над землей террасу. Она была ограждена белокаменной оградой из резных столбиков, соединённых перилами. Опять краем глаза слева вдали я увидел белые каменные строения, а прямо перед собой лес и зеленые холмы. Определенно, храм возвышался над окружающей его местностью. Воздев руки к небу, я воскликнул: «Боже, ты меня звал?». Я произнес эти слова, пристально вглядываясь в небо, — оно было затянуто сплошной пеленой из облаков свинцового цвета. Нижние кромки облаков, словно прорисованные тонкими линиями, имели очень чёткие очертания. Они придавали застывшей тяжёлой облачности таинственный облик и странное ощущение внутреннего напряжения. Такая облачность и в реальной жизни не оставляла меня равнодушным, это очень редкое явление, и оно всегда привлекало моё внимание своей загадочностью. На этом сновидение закончилось, а я проснулся в задумчивости, припоминая учение о реинкарнации.

Нужно отметить, что сновидения совершенно сбивали с толку. Раньше ничего подобного невозможно было даже предположить, а теперь я сам участвую в странном эксперименте и воочию вижу и ощущаю его результаты всеми своими органами чувств! В этой необычной практике я, конечно, был новичок, у меня не было учителя, никакие курсы или кружки я не посещал. Те же специальные книги, которые имелись у меня, хоть и проясняли неожиданно возникающие новые вопросы, но не соответствовали степени моего просветления. Я не мог постичь всю их глубину. Тем не менее, сновидения озадачивали, и я всё больше задумывался над совершенно очевидным, хотя по-прежнему невероятным фактом — необычной возможностью бодрствования там, во снах, как в реальной жизни. В поисках ответа пришлось обратиться к науке, — может быть, она, сталкиваясь в своих опытах с этим феноменом, имеет объяснения, доступные моему уровню понимания. Увы! К большому сожалению, никаких удовлетворяющих меня ответов я не нашёл. Теперь моя уверенность в том, что сон есть не только определённое физиологическое состояние организма, но и нечто большее, возрастала. Я вспомнил, что множество странных снов снилось мне и раньше, до моей практики. Так, однажды во сне я читал книгу, и неожиданно внимание остановилось на нескольких очень важных строках. Они поразили меня своим глубокомысленным, даже каким-то мудрёным содержанием. Напрягая в этом сне изо всех сил своё внимание, с величайшим трудом я стал вникать в суть написанного, пытаясь запомнить хоть несколько строк, чтобы осмыслить их в бодрствующем состоянии. Когда это получилось, я понял: эти «глубокомысленные утверждения» были «абракадаброй», лишенной какого-либо смысла — просто мне удалось какое-то время сновидеть, и это был очень напряжённый и неприятный момент сна, сопровождавшийся физическим ощущением головной боли.

Тем не менее, сновидения, к моей радости, следовали одно за другим. И в одном из очередных и очень ярких (как раз незадолго до этого я прочитал книгу «Искусство сновидения») я сновидел город, в котором проживаю. Я увидел знакомый пятиэтажный дом, в реальном мире расположенный метрах в пятидесяти от моего дома. Здание было сложено из белого силикатного кирпича с серым, оштукатуренным цоколем. Обычно, идя к ближайшей автобусной остановке, я шёл по кратчайшему пути — через двор этого дома и последовательно проходил сначала одноэтажную пристройку, в которой находился магазин, а затем все три подъезда по порядку. В своём сновидении я очутился рядом с вторым после пристройки подъездом и в нём так же, как и в реальной жизни, держал путь через двор этого дома, а пройдя пристройку и осознав, что нахожусь в сновидении, тут же стал контролировать свои действия. Яркое солнечное утро. Фасад дома, обращенный на южную сторону, был великолепно освещен. На нём отлично просматривалось множество естественных деталей. Мелькнула мысль — запомнить внимательно один из кирпичей, заложенный в кладку этого дома, с тем, чтобы, проснувшись, проверить, выходил ли я из своего тела или нет. С этой мыслью я и направился к входу в подъезд. Я отсчитал три кирпичных ряда от верха цоколя рядом с дверным проёмом, чтобы потом, проделав ту же операцию, легко было его найти в реальности, и принялся разглядывать этот кирпич. Просто поразительно! Какое неимоверное количество деталей открылось мне: трещины, инородные вкрапления, раковины, сколы на гранях. Я запомнил расположение трещин и положение темного пятна. Мне показалось, что этого достаточно, и я снова и снова рассматривал их, чтобы запомнить, как следует. Этому действию я посвятил большую часть сновидения. Проснувшись, я воспроизвел по свежей памяти все особенности кирпича, чтобы обследовать его, но уже в реальной жизни.

Дождавшись нужного момента, я поспешил исполнить свой замысел. К моему величайшему сожалению, я даже не мог приблизиться к этому злосчастному кирпичу. Прямо по обеим сторонам широкой дорожки, ведущей ко входу стояли две лавочки, и, начиная с раннего утра и до позднего вечера, кто-нибудь из жильцов этого дома (обычно это были пожилые люди) обязательно сидел на них. Я, медленно проходя туда-сюда мимо подъезда и как можно ближе к стене, насколько позволял тротуар, пытался хотя бы вскользь взглянуть на кирпич, но он был расположен далеко. Я, видимо, так часто и назойливо мелькал перед глазами жильцов подъезда, что услышал: «Вы что-то ищете, молодой человек?». Пришлось оставить эту затею. Позже я сделал еще несколько безуспешных попыток и принял решение — из-за отсутствия фактов отделение тела сновидения от физического считать несостоявшимся.

Мне кажется, что я приступил к практике, имея достаточно высокий уровень энергии, поэтому мои сновидения были яркими и довольно продолжительными. Времени, проводимого там, было достаточно для принятия какого-либо решения. И я его принимал, чаще всего проводя какие-нибудь опыты. Однажды приснилась улица моего города, недалеко от места моего жительства, я узнал её. В сновидении был поздний вечер и уже наступали сумерки, я заметил несколько прохожих, и они, скорее всего, торопились домой. Переходя, через проезжую часть на другую сторону, и с опаской озираясь по сторонам, чтобы не угодить под колёса автомобиля, я увидел женщину, идущую мне навстречу. У меня тут же возникла мысль объяснить ей ситуацию, ведь она, наверное, не знает, что находится в сновидении. Подойдя к ней ближе, я остановил её и стал объяснять, что она на самом деле в настоящее время спит и видит сон. А чтобы это проверить, она должна мне дать свой адрес. Женщина очень тихо назвала свой домашний адрес, но я ничего не расслышал и попросил её произнести громче. Из-за того, что она произносила слова очень слабым голосом, я никак не мог её понять. Наконец, предельно напрягаясь, я уловил: «Школьная, 17». Конечно же, днём я пошел искать эту улицу и дом и, к своему удивлению, разыскал их, но прояснять дальше эту историю не решился, мало ли что мне привиделось.

Здесь придется сделать некоторые замечания по поводу этого и множества других подобных сновидений. Конечно же, это самое настоящее иллюзорное сновидение, а не прогулка тела сновидения по реальным городским улицам. Просто моё удивление и в некотором смысле неадекватные реакции в таких сновидениях это, скорее, результат новых совершенно фантастических возможностей контроля собственных снов. Дон Хуан говорил ученику Кастанеде — «Верь, не веря». И тут он абсолютно прав, иначе фантасмагорические сновидения, в реальность которых мы можем, безусловно, поверить, заведут нас в такие дебри, что, уверен, появится свет любви, иерархии учителей, не рождённые люди и прочие вымышленные сущности, никакого отношения к пути Воина не имеющие. Человек опять вернется на «круги своя» и попадет в сети своего тоналя — охранника с той лишь разницей, что теперь его описание мира будет окончательно запутанным. Потому к своим сновидениям я отношусь с крайней степенью критичности, имея в виду, что это необычная практика, усиливающая внимание. Я всегда старался отслеживать и выделять те путешествия моего призрачного тела, в реальности которых не сомневался. Но такой опыт распознавания был приобретён позже, когда за плечами появился увесистый багаж из разнообразных сновидений.

Вторые врата сновидения. Неорганические существа

Сновидение, которое созрело к этому времени, было продолжительным и поворотным. Новые могущественные силы вступили на арену, они вмешались в мою практику, неизбежно влияя на качество контролируемых снов.

Правда, полное понимание случившегося пришло значительно позднее, и задержка произошла по единственной причине — мне недоставало собственного опыта. Именно опыт является тем драгоценным исходным материалом, который позволяет сделать правильные выводы и выявить качественные различия. Когда в то удалённое от описываемых сейчас событий время, наконец, пришёл момент истины, я уже вовсю испытывал на себе воздействие странных сил, вызывающих во мне такие же странные ощущения. Книга «Искусство сновидения» подоспела, как нельзя кстати, — в ней как раз и были обобщены достижения древних шаманов, и она мне очень помогла. Неоднократные погружения в иные реальности и получаемая там информация начинали давить, заставляли размышлять, искать параллели в контексте прочитанной книги, а в конечном итоге — помогать постижению этого невероятного искусства. Рано или поздно, но я обязан был в целях личной же безопасности научиться различать свои сновидения. И потому с однозначной уверенностью теперь могу сказать: я подошёл к поворотному пункту, к той опасной точке на пути к Знанию, где любому человеку, ступившему на этот путь, предстоит определиться со своим выбором.

Я оказался на улице незнакомого мне городка. Городок провинциальный небольшой со старинными, невысокими зданиями не более трёх — четырёх этажей. Улица, на которой я так внезапно материализовался, оставляла приятное впечатление уюта и порядка — она была с тротуарами и асфальтированной дорогой ухоженная и чистая. Я медленно шёл по правой её стороне в южном направлении и с любопытством разглядывал всё, что попадалось мне на глаза. Моё внимание привлекала живописная архитектура домов, я останавливал свой взгляд на вычурных элементах старинных фасадов, увлекался мелкими деталями — мне всё было интересно. Поворачивая голову налево, я рассматривал деревья, высаженные в ряд вдоль дороги, отмечая их живописную крону и необычайно сочную зелень листьев. И, несмотря на то, что это уже было не первое моё сновидение, продолжал поражаться реальности всего происходящего. Я отметил, что город не многолюдный и никаких транспортных средств в обозримом мной пространстве замечено не было, да и мимо не проехала ни одна машина. Впрочем, такой мыслью я не был озабочен слишком долго. Меня заинтересовала вывеска над входом в один из домов с непонятной надписью. Кажется, это было ресторан, и я решил зайти в него перекусить. Вход в ресторан был ниже тротуара, и нужно было спуститься вниз, ступеней на шесть или восемь. Тут я заметил, что вслед за мной спускаются ещё двое обитателей этого странного городка, видимо следовавшие за мной с момента моего здесь появления, однако я не придал этому никакого значения. Войдя, я осмотрелся. Оказалось, что в нём полно народу. Не спеша я стал бродить внутри помещения, оглядываясь по сторонам и разыскивая свободный столик. Эти двое следовали за мной, повторяя все зигзаги моего перемещения. Повернувшись, я разглядел их — один был высокий, худой, другой низкорослый. Они меня стали раздражать. Не найдя свободного места, я повернулся и направился к выходу, ощущая странный дискомфорт. Меня даже стало слегка подташнивать, а по спине пробегала холодная мелкая дрожь. Два наглых типа продолжали как ни в чём не бывало следовать по пятам, я их в буквальном смысле ощущал спиной. Подойдя к выходу, я решил разделаться с ними, и неожиданно, развернувшись им навстречу, кулаком с силой врезал долговязому в лоб. Кулак, к моему очередному удивлению, наткнулся, на что-то твёрдое, и в месте контакта возникла вспышка света в виде белого пятна небольших размеров. Пятно было точно таким же, когда я испытывал прочность деревянной ограды. Пока эти двое приходили в себя, я вышел наружу и там снова почувствовал своих преследователей. Отвратительное чувство тошноты и холодная дрожь в спине нарастали, а эти типы меня окончательно доконали своим присутствием, да к тому же они мешали сновидеть. Моё терпение иссякло, и понимая, что отделаться от них нет так-то просто, я подпрыгнул и полетел над городом, как это часто делал и в своих обычных снах. Наверное, это была окраина, потому что вскоре подо мной раскинулось зеленое поле, а дальше лес, затем все постепенно перешло в фазу обычного сна.

Начиная с только что описанного сновидения, моя практика приобрела новый качественный уровень, — путешествуя в другие реальности, я столкнулся с чужеродной энергией, которую дон Хуан называл лазутчиками иных миров. Дух столкнул меня с этими сущностями нос к носу в самом начале моей практики и поставил перед жёстким выбором: продолжать эту практику или, не вступая в битву, признать своё поражение и отказаться от битвы. С этого момента, а точнее, после одного чудовищного по своему энергетическому воздействию сновидения, я стал уговаривать себя продолжать свои жуткие эксперименты. Напомню, что когда я испытал новое и весьма неприятное качество своих сновидений, я понятия не имел с чем или с кем имею дело. Подбирая приемлемое объяснение необычным состояниям, я стал списывать это на свойство самих сновидений, которые по своей природе требуют предельно напряжённого внимания. Это примерно те же ощущения — как я полагал — когда человек выполняет сложную интеллектуальную работу. В сновидениях мне приходилось сильно напрягаться (и это правда) в результате чего и возникали дискомфортные ощущения. Позже появились ещё книги, из которых я узнал о неорганических созданиях, о лазутчиках сновидений, о мирах, существующих на других энергетических уровнях. И несмотря на это масштаб явлений, в которые я сам, по собственному желанию, был вовлечён, не был осознан мной до конца — практика сновидений по-прежнему представлялась увлекательным занятием, тренирующим внимание, хотя и со своими особенностями. Таким образом, несмотря на болезненные и весьма неприятные, но пока ещё терпимые ощущения, я стремился в сновидения, стремился, повинуясь неодолимой силе, и в этом раскладе ничего не мог изменить. Стремился до той поры когда, как я уже говорил, не попал в одно из тех, чудовищных, что непременно должны были поставить меня перед выбором и повлиять на дальнейшую судьбу.

Но пока я не ощущал угрозы и продолжал опасную практику, не особенно задумывался о своём положении. А задуматься не мешало бы. Мои ранние сновидения и сновидения, в которые я попадал теперь, сильно отличались между собой. Появилось и постоянно угнетало весьма странное ощущение дискомфорта. Оно походило на болезненное чувство, подобное головокружению, и всегда сопровождалось приступами тошноты. При этом по телу непрерывно прокатывались холодные волны вибраций, сосредоточенные преимущественно в области спины. Необъяснимо отвратительное чувство порождало где-то в глубине моего существа страх — особенный, неведомый мне ранее. Он поглощал моё внимание и имел характер насильственного действия, то есть он, словно независимая сущность гнал меня от этого места подальше. С одной стороны я трезво без паники мыслил, но с другой стороны боролся со своим страхом, чтобы наоборот удержаться здесь. Изменения также коснулись и картинок сновидений, — в ней появились едва уловимые отличия, невыразимые словами: то ли больше прозрачности, то ли добавилось синевы, словом, передать не могу, но в сновидении эти различия ощущаю сразу.

Следующее сновидение, — а нужно сказать, что они получались с частотой, приблизительно, раз в одну — две недели, поразило меня неестественными ощущениями. Началось оно, примерно, в 4 часа утра, — я проснулся в такое раннее время от желания перевернуться на другой бок. Сонливость, обычная для меня в эти утренние часы, на этот раз отсутствовала, я смирился с мыслью, что придется вот так, лёжа в постели, дожидаться утра. Но чтобы время не пропало даром, я стал думать о сновидении, о том, что непременно должен попасть в него, и мне надо обязательно смотреть на свои руки. В этот раз я лежал на правом боку с слегка поджатыми ногами — мне так было удобно. Мне показалось, что я задремал. При этой мысли я открыл глаза. Увидев стену, рисунок на обоях и, убедившись, что еще не сплю, снова закрыл их. Спустя некоторое время возникло физическое неудобство и сильное желание перевернуться на спину. Вот здесь и случилось то, что меня поразило в высшей степени, — я был полностью обездвижен. Все мои старания двинуться, не приводили ни к какому результату. Сначала я попытался поднять левую руку — рука не подчинялась моим усилиям, я попробовал пошевелить ногами, — бесполезно. Тут я отметил про себя, что чувство неудобства исчезло полностью и больше меня не беспокоит, а мое намерение изменить позу похоже на то, как если б я пытался шевелиться внутри своего неподвижного тела. Эта мысль меня рассмешила, сняв некоторое напряжение и нарастающий страх. После нескольких попыток я махнул (мысленно) рукой — а, будь, что будет, — и затих. Через некоторое время слева, сверху от себя, я увидел свет, как будто кто-то зажег лампочку, и началось сновидение.

Здесь меня также поджидали сюрпризы. По сюжету сна я ощутил себя лидером группы из нескольких мужчин и одной женщины, мы стояли на небольшой зелёной, ярко освещенной поляне и похоже выясняли отношения. Неожиданно откуда-то со стороны ко мне подошел худощавый мужчина лет 50 — 60 с большой лысиной на голове. Его лицо землистого цвета было искажено злодейской гримасой, а намерения были явно враждебными. Я ему что-то попытался доказать, как будто хорошо его знал. Видимо, мне это не удалось. Разбираться с этой ситуацией я не стал и, произнеся, что еще вернусь, подпрыгнул и свечой взлетел вверх. Удаляясь, я обратил внимание на того мужчину и увидел, как безобразно исказилось его лицо от злости. Я описал круг и полетел прочь с совершенно немыслимой скоростью. От такого полёта в груди нестерпимо заныло, а я все летел и не мог остановиться. Неожиданно моё внимание переключилось на меня самого в кровати, и тут же я почувствовал невероятную дрожь во всём теле. Оно вибрировало мелкой дрожью и, к тому же, по нему прокатывались ещё волны вибраций другой амплитуды. Начинались они от ступней ног, пробегали до макушки и возвращались назад. Я подумал: «Наверное, распадаюсь на молекулы» — и снова оказался в сновидении с головокружительным полетом. Мимо, мне навстречу пролетел пассажирский авиалайнер, я не успел его даже как следует рассмотреть, как снова ощутил себя в кровати. Тело по-прежнему вибрировало так, что у меня стали возникать реальные опасения за своё здоровье. Не успев принять какого-либо решения по поводу вибраций, как я снова очутился в сновидении, но теперь скорость стала уменьшаться, ноющее чувство в груди отпускать, а я, как самолёт, пошел на посадку. Перед глазами открылась широкая панорама холмистой местности с прямой дорогой. Я летел в 2–3-х метрах от её поверхности, повторяя все подъёмы и спуски и замирая перед очередным холмом от боязни врезаться в него. Впереди показался тоннель из арочных конструкций, увитых вьющимися растениями. Я влетел в него и, преодолев некоторое расстояние, опасаясь головой задеть арки, служившие опорами для растений, очутился в… населённом пункте. Скорость к тому времени снизилась, я врезался в крону большого дерева и, запутавшись в ветвях, остановился.

Оказавшись на земле, я услышал из репродуктора, висевшего на деревянном столбе, какую-то знакомую мелодию и осмотрелся: село, как село, застроено одноэтажными домами. Правда, еще на подлёте я видел несколько двухэтажных домов, расположенных в стороне, на окраине, но здесь, похоже, находился центр со старой застройкой. Улица, на которой я так неожиданно появился, была довольно широкая. Я направился вдоль неё, разглядывая дома с чисто выбеленными фасадами, резные наличники на окнах, деревья, растущие возле домов, неширокий тротуар. Впереди была небольшая площадь с автобусной остановкой. Только что подошел автобус, из него вышли люди и направились кто куда. Картина была настолько реальной и естественной, что я засомневался — сон ли это? Я решил выяснить это у военного, который также вместе с другими пассажирами сошел с автобуса и теперь направлялся на другую сторону улицы. Он был без кителя в брюках защитного цвета и в зелёной рубашке. Я догнал его: «Ты понимаешь, я на самом деле не нахожусь здесь, я сплю в своей кровати в городе Б., скажи мне, это что за село?» Военный произнес: «Это Москва, но только не город, а село Москва», — повернулся и пошел дальше. (Надо бы по карте посмотреть в действительности ли такое село существует?) Я возвратился на свою сторону улицы и почему-то заинтересовался одним из зданий, на входной двери которого висел замок. Мне удалось открыть дверь и, войдя в комнату, я обнаружил, что по обеим сторонам от входа находятся две двухъярусные кровати, а на них лежат люди. Неожиданно они соскочили с кроватей, превратились в небольших ящероподобных существ высотой сантиметров 30, и, забегав по комнате, не приближаясь ко мне, по очереди исчезли в норе, появившейся в стене напротив. Возникло чувство страха и тошноты, а по спине пошли волны холодной дрожи. Я не знал, что мне делать, но сновидение прекратилось, и я с облегчением открыл глаза в своём мире.

Итак, у меня появился некоторый опыт контролируемых снов, способность совершать в них разумные действия, принимать решения, как в реальной жизни, и тут же их осуществлять — это чудесный, невероятный и вместе с тем антинаучный факт. К чему приведет продолжение эксперимента, какие трудности возникнут на этом пути, я еще не знал. Но первый опыт был уж очень необычен, и он действовал, как наркотик, заставляя меня вновь и вновь погружаться в призрачные, но такие реальные миры, исследовать их и накапливать новые знания. Появились и некоторые предварительные выводы, касающиеся различий сновидений от снов, а сновидений с лазутчиками от простых сновидений.

Сновидения возможны только при повышенном внимании, а внимание — удивительная вещь, она помогает легко различать множество объектов вокруг и весьма подробно. Если переход в сновидение произошёл из сна, то возникает физическое чувство упавшей с глаз пелены, скрывавшей от тебя доселе невиданный мир. Испытываешь состояние крайнего удивления, стоишь, с изумлением озираешься по сторонам, ощущаешь самого себя и не веришь своим глазам, — так всё естественно и красиво вокруг. Повышенное внимание порождает исследовательский дух, а впечатления отличаются свежестью и неподдельным интересом, что придаёт сновидениям, в отличие от снов, характер настоящего приключения.

Сновидения, в которых приходится сталкиваться с другими существами, имеют качественное отличие — в них эйфория и беззаботность обычных сновидений мгновенно улетучиваются. Возникают напряжённость, вибрации тела, холодная дрожь, пробегающая по спине, чувство неестественного страха.

Однако самый главный вывод, который был сделан в отношении самого себя, заключался в том, что пока ничего страшного не произошло, никаких опасностей не ощущается, и поэтому можно продолжать дальше свои необычные эксперименты. Практически во всех последующих сновидениях присутствовали лазутчики иных миров, которых позже, когда мой опыт возрос и пришло понимание того с чем я имею дело, я довольно легко научился отслеживать. Их воздействие в первых нескольких сновидениях было, в общем, кратковременным и довольно слабым. Как правило, сначала я сновидел в нормальном режиме и только позже, к концу сновидений, начиналось кошмарное восприятия чего-то неведомого, чуждого, а возможно, и опасного. В то время, не имея полного представления о лазутчиках и параллельных мирах, такие сновидения наводили помимо мысли о предельно напряжённом внимании, и на мысль, что я переусердствовал с энергией Ци. Из-за чрезмерного количества выполняемых упражнений, энергия Ци, — думал я, — стала циркулировать не по тем каналам и, возможно, её больше скапливается в голове, что вызывает болезненное состояние. Мастера цигун предупреждали о недопустимости использования сразу нескольких типов упражнений, а я, не прислушиваясь к их советам, разучил и одновременно исполнял их несколько и даже присматривался ещё к одному — «Стоянию столбом».

Тем не менее, как это ни странно, днём я себя чувствовал великолепно, поэтому своих ошеломляющих ночных приключений не прекратил, продолжая ожидать очередного сновидения, надеясь, что оно наконец-то будет нормальным. И… дождался… Мне снова приснилось какое-то село, но в отличие от предшествующих сновидений, в которых я мог гулять, где мне заблагорассудится, изучать обстановку, пробовать на твёрдость предметы и не опасаться чего-то неожиданного, здесь я сразу почувствовал опасность, исходящую со всех сторон. Возникло знакомое тошнотворное чувство с холодком и дрожью в спине. Интенсивность воздействия была значительной, и мне приходилось бороться с чувством страха и с попытками собственного тела ускользнуть отсюда.

Я шёл по левой стороне улицы, по тротуару, расположенному между невысокими деревьями, посаженными у дороги, и оградой, отделявшей дома от улицы. Я заметил, что здесь что-то не так, всё вокруг было словно в слабом тумане, а к краскам сновидения примешан синий цвет. Возможно, сам туман имел необычные свойства. Меня удивило то обстоятельство, что всё вокруг равномерно и хорошо освещено со всех сторон при явном отсутствии источника света, я ещё подумал, почему нет теней. Я шёл, не встречая ни одного прохожего, и сильно боялся, сам не знаю чего. Я поравнялся с деревом, на ветвях которого, не шелохнувшись, сидели две крупные тёмные птицы, с нечёткими очертаниями, как не живые, и они неожиданно привлекли моё внимание. Направившись к дереву, я прикоснулся к такому же тёмному древесному стволу, и… рука тут же прилипла. Я был пойман неизвестно кем или чем. Сначала я пытался оторваться, не особенно напрягаясь, но мои усилия оказались безуспешными. Ситуация была нелепая и пока контролируемая, только страх, зародившийся в самом начале, начинал давить на меня всё сильней. Я поднатужился — и мне опять не удалось оторвать свою руку и, более того, возникла приглушённая физическая боль. После нескольких бесплодных стараний мне стало понятно, что это ловушка, хотя и своеобразная и, чтобы вырваться, надо приложить недюжинные усилия. «Дерево» отпустило меня, когда я приложил все свои силы, ощущая почти физическое напряжение. В следующее мгновение страх, возросший до неконтролируемой степени, пулей вынес меня в свой мир.

Это сновидение переполнило чашу моего терпения, нужно было разобраться и выработать стратегию, как поступать дальше. «Со мной что-то происходит не так, — рассуждал я — вместо того, чтобы делать свои сновидения в последовательности, какой она описана в учении дона Хуана, мне приходится погружаться в странные болезненные состояния». Получалось, что в сновидении я не внимание тренирую, а уговариваю себя продержаться еще немного. Что за странная практика? Передо мной возникла дилемма: с одной стороны, сновидения манили меня, с другой — жуткие ощущения с такой же силой отталкивали. Но тут на выручку пришли книги Кастанеды: «Дар Орла», «Огонь изнутри», «Сила безмолвия», — которые я перечитал заново, с учётом теперь и своего опыта. И… они прояснили ситуацию, да так, что я сам почувствовал «дыхание дьявола» у своего затылка. После долгих размышлений я понял, что это проделки неорганических существ и они уже давно, с детства «ведут» меня, кошмарные сны и есть сны, в которых я случайно с ними сталкивался. Это открытие не особенно меня обрадовало, но отвратить от себя кошмары я был не в состоянии. «Первое препятствие на пути Воина — страх», — говорил дон Хуан, и вот оно зримое, осязаемое и пугающее, прямо передо мной. Должен признаться честно, когда я осознал масштаб содеянного, смертельную опасность заигрывания разума с неизвестными мне силами и понял, что столкнулся с представителями иных миров, то испытал непередаваемый никакими словами шок. Я тут же дал себе торжественное обещание прекратить на время эту жуткую практику до той поры, пока мой дух не окрепнет. Но ведь не зря говорил дон Хуан, что «любопытный человек боится, а всё равно стремится в неведомое, и это закон». И действительно было уже поздно что-то менять — слишком часто я сталкивался с чужеродной энергией, и потому успел получить прививку от страха. Да, я боялся, но я и контролировал себя, насильственно продлевал время моего присутствия в непосредственной близости от неприятных сущностей. Мои объяснения себе были совсем в другой стороне от истины, но они сыграли свою положительную роль, замаскировав моё истинное положение и уменьшив масштаб событий. И потому несколько дней спустя, не в состоянии сопротивляться притягательной силе сновидения, я нарушил собственное обещание и возобновил свои путешествия.

Размышляя над прочитанными книгами, над своим опытом омерзительных состояний в последних сновидениях, я вспомнил об одном забытом приёме, применяемом мною раньше, и решил использовать его как технику безопасности в своих столкновениях с неорганическими существами. Как я уже упоминал, мне всегда снились очень яркие, цветные сны. В них я переживал призрачную реальность, но, находясь там, ничуть не сомневался, что эта «реальность» — самая настоящая. Принюхиваясь, я ощущал запах, если ел — чувствовал вкус. Если же меня преследовали со злым умыслом — я всю ночь убегал от своих преследователей, не сомневаясь в их отвратительных намерениях. Но были сны особые, они приводили меня в состояние дикого ужаса. Эти сны серые, туманные, необъяснимо кошмарные, в которых я мучился от страха и ничего с этим поделать не мог. Особенно они участились — но быть может, я стал осознавать их чаще, — когда учился в классе девятом или десятом. После очередного ночного невыразимого по своим ощущениям кошмара я, размышляя над ним, пришел к простому и в то же время гениальному решению. Почему я должен мучиться от ужасного или неприятного сна, почему, собственно говоря, я должен находиться в нём, если его можно прервать насильственно — взять да и проснуться. С этой мыслью в течение нескольких дней я и ложился спать. Сейчас должен заметить, что, по существу, я тогда реализовал толтекский (людей знания) приём — генерировал намерение на контролируемый выход из сна. Намерение сработало безотказно; первый же кошмар не успел, образно говоря, «показать свои зубы», как я тут же осознал его мерзкую сущность и проснулся, лишь слегка затронутый страхом. Приём оказался очень удачным, и я стал пользоваться им регулярно. В результате мне удалось добиться почти безупречной способности избегать зловредного влияния не только кошмарных, но и неприятных снов. Теперь я понимаю, что прежде, чем окончательно проснуться, я на мгновение переходил в контролируемую фазу сна — сновидение, а затем, осознав своё ужасающее положение, мгновенно перемещал сознание в свой мир.

Очередное сновидение, в которое я случайно угодил, стало в разряд самых жёстких и кошмарных из всех, что я испытывал раньше и это именно то сновидение после которого я стал убеждать себя в необходимости продолжения своей практики. Чужеродная энергия, воздействовавшая на моё тело, давила, разрывала, вырывала внутренности, вызывая нестерпимо-болезненное состояние. Я ощущал в области живота жгут, за который «нечто» тянуло с неимоверной силой. Чувство тошноты достигло невероятно высокого уровня, по телу пробегала дрожь, словно его на всю глубину, поражая каждую клетку, било электрическим током, возникло странное тягуче-тоскливое состояние. Удивительно, но страх при этом был на терпимом и контролируемом уровне — прививка своё дело сделала. Само же сновидение — на удивление яркое, многоцветное и… абсурдное. Я летел вдоль гигантской стены, высотой, если применить земной масштаб, — метров десять, сложенной из больших многотонных каменных блоков. Слева от меня — полоса молодых деревьев, густая крона которых едва доходила до верха стены, а за ними изумрудно-зелёное поле. Стена находилась с правой стороны, а я летел, не дотягивая до самого верха примерно один метр. Было поразительно ярко, и всё вокруг удивляло меня неестественной сочностью цвета. Освещение было равномерным, с оттенком желтизны, свет не исходил от конкретного источника — поистине сияли небеса. Я летел со страшным желанием увидеть, что находится за этой стеной, но мне никак не удавалось преодолеть этот злосчастный метр и подняться чуточку выше.

Моё внимание вскоре полностью переключилось на собственные ощущения — они были совершенно необыкновенными, и с ними я никогда не встречался. Чувствовалось, что моё тело состоит из непривычного мне типа энергий, и дискомфорт, наверное, нарастал и именно по этой причине. Возникло явное ощущение жгута, который начинался волокнами, исходящими из всей области живота и скручивался в полуметре перед ним. Необычная сила тянула этот энергетический жгут от меня наружу, да так, что возникла труднопереносимая боль. Я отчаянно сопротивлялся, пытаясь удержаться в этом странном мире как можно дольше, но тут ко всему добавилось и сильнейшее давление. Я физически ощутил колоссальную силу, сжимавшую моё тело, и, не выдерживая чудовищных испытаний, с криком: «Как здесь могли находиться древние маги?» — выскользнул в свой мир, применив тот самый приём, о котором уже упомянул. Я выскочил так быстро, что успел осознать остаточные реакции физического тела — флюиды энергии внезапно распространились из внутренних областей тела во все стороны и, достигнув поверхности, выступили гусиной кожей.

По моим подсчетам, я находился там не более десяти минут, но встряску получил ошеломительную. Придя в себя, сразу вспомнил операцию по удалению аппендикса. Врач непосредственно перед удалением предупредила меня, что сейчас будет больно в области пупка, необходимо потерпеть. Тут же возникла тупая, тянущая, неестественная боль. Болевые ощущения, что возникли в сновидении, были очень схожи с теми, что я испытал при операции, но несравненно интенсивней. И ещё один, на мой взгляд, важный момент, ничего такого, что могло вызвать такие реакции моего тела, рядом со мною не находилось. Обычно тошнотворные чувства вызывали какие-то сущности, обязательно присутствующие в сновидении в каком-нибудь облике: будь то человеческий или в виде животного, а иногда, как неодушевлённый предмет. Я всегда замечал их, легко выделяя среди множества других объектов. В этот раз те потоки энергии, которые я воспринимал, сами по себе были другого качества — трудно совместимые с энергиями моего тела. Мир, в котором я находился, жёстко сопротивлялся моему вторжению, отторгал меня.

В связи с темой о зловредных сущностях мне вспомнился очень яркий жуткий случай, и разгадку которого я получил только сейчас. Я жил в городе Грозном на улице, расположенной параллельно железной дороге, в той её части, где она шла от вокзала в сторону Заводского района. Я снимал квартиру в одном из частных одноэтажных домов, стоявшего в глубине двора, в отличие от соседних домов, расположенных фасадом прямо на улицу. Этим он мне и понравился, так как обеспечивал тишину от шума проезжающих машин. Стояла теплая осень с ясными солнечными нежаркими днями, желтыми листьями на деревьях и паутинками, проплывающими по синему небу, наверное, это было середина октября. Мы долго с женой искали квартиру, чтобы в зиму перебраться поближе к работе, и вот наконец одна из них нам приглянулась. Сама квартирка была небольшая и состояла из двух комнат: прихожей узкой и длинной, переоборудованной в столовую, и другой комнаты, в сравнении с первой, довольно больших размеров. Она была и спальней, и залом одновременно. В этой комнате две кровати, соединённые вместе, стояли в правом углу, напротив дверей. В одну из ночей я проснулся оттого, что захотелось перевернуться на другой бок. Я лежал на правом боку, а кровати были расположены так, что из моего положения входная в комнату дверь была перед моими глазами. В момент, когда я перевернулся и некоторое время спустя, я осознавал, что не сплю. Неожиданно нечто необычное привлекло моё внимание. Я увидел своим затылком, словно у меня была еще пара глаз, о существовании которой я и не подозревал, как от двери отделилась тёмная фигура старушки, покрытая с головой тёмной шалью. Она бесшумно прошла, точнее, проплыла по диагонали от двери к моим ногам, села у ног и повернула своё лицо ко мне. «Интересный сон вижу», — подумал я и продолжал без страха и с превеликим любопытством разглядывать эту тёмную сущность, разумеется, с закрытыми глазами, обращенными к тому же в противоположную от двери сторону. Старуха, меж тем, замерла и сидела тихо, не издавая ни единого звука. Тут я заметил, что у неё нет лица — вместо него белый туманный овал, в котором не просматривалось ни единой человеческой черты, хотя в целом фигура имела явно человеческие очертания. Из-за абсурдности ситуации возникло подозрение, что это ещё не сон, а привиделось, чёрт знает, что. И тут случилось в высшей степени невозможное для атеистически образованного человека. Открыв глаза, чтобы убедиться, что мне всё померещилось, я последовательно скользнул взглядом по ковру со смутным в темноте рисунком, по голой стене другого направления, затем перевёл взгляд к своим ногам и от ужаса чуть не взвыл. Эта «старушка» всё так же сидела у моих ног, повернувшись ко мне своим туманным ликом. В эту минуту мой атеистически образованный ум почему-то не стал спокойно анализировать случившееся, я в диком ужасе, с воплем подскочил с кровати к выключателю, расположенному у двери, и зажёг свет. Видение пропало, а сердце колотилось, как после хорошей пробежки.

И вот только теперь, по происшествие многих лет, я нашёл объяснение тому странному явлению — это было неорганическое существо. И я думаю, оно относится к третьему типу — дон Хуан часто упоминал этих сущностей, называя их союзниками, и говорил, что именно они обладают невероятными знаниями. Моё же предположение основывается на весомых аргументах, потому что «золотую пыльцу вечности» и «волокна энергий» я увидел благодаря одному из них. Впрочем, это было позже, а в данный момент мне необходимо было осмыслить тактику своих встреч с этими удивительными и опасными созданиями, с наименее губительными для себя последствиями.

Сновидение с неодолимою каменной стеной, где я пережил жуткие ощущения, и которое произвело на меня сильнейшее впечатление, тем не менее, не стало преградой на моём пути — сдаваться я и не думал. Наоборот, постоянно убеждая себя в необходимости постигать все тонкости магического искусства, я стремился сновидеть, и раз за разом продлевал там время своего присутствия. Уровень внимания возрастал, опыт накапливался, и они всё чаще позволяли увидеть какие-то новые грани, наполниться новыми впечатлениями. Как, в частности, впечатлило меня очередное сновидение, в котором присутствовали и разнообразие сюжетов, и тайна, и столкновение с иными силами. В нём я наблюдал следующие картины, внезапно сменяющие друг друга. После отключения внутреннего диалога, я мгновенно попал в тёмное пространство, где не просматривалось ни единой знакомой черты, ничего, что хоть как-то могло воздействовать на мои чувства. Оно не давило, и не угнетало и обладало странным умиротворяющим покоем, которое передалось и мне. Я не делал никаких попыток что-то изменить. Неожиданно слева, вдали, возник и стал приближаться светящийся объект, который тут же привлёк моё внимание. Он поравнялся со мною, и плавно проплывая мимо, удалился, исчезая в чёрном безмолвии пустоты. Странный объект! Две квадратные с закруглёнными углами слегка выпуклые поверхности (экраны), соединённые вместе под прямым углом (как раскрытая книга). В середине загадочного объекта висели два перекрещивающихся предмета цвета слоновой кости, похожих на гантели, да и своим внешним видом они смахивали на массивные короткие кости. Экраны были темными, но слегка флюоресцировали и потому не сливались с окружающим пространством. Контраст между слабосветящимися экранами и матово-белыми, расположенными в центре, необычными фигурами, плавное, безмолвное их движение создавали ощущение совершенного художественного произведения с каким-то загадочным, ускользающим смыслом. Я заворожено следил за ним, пока оно не скрылось в бесконечном пространстве. Что это — творение неведомых нам существ? Куда и с какой целью оно летит? На эти вопросы нет ответов — это одна из тайн, которыми переполнена Вселенная.

В следующее мгновение всё изменилось. Теперь я наблюдал могучие белые облака, окутавшие меня со всех сторон, небесную лазурь в прогалинах облаков. Неожиданно привлёк внимание громадный цилиндрический объект с поблескивающей металлом поверхностью, который поднимался вверх. Верхняя и нижняя части были скрыты в облаках. Цилиндр поднимался, медленно ускоряясь. Наконец, открылась нижняя часть этого цилиндра, и я понял — это была ракета, стартующая в космос. Ракетные дюзы и пламя, низвергающееся беззвучно вниз, на миг показавшееся в разрыве облаков, сразу же прояснили картину.

Ещё раз всё изменилось. Я очутился в молочно-белом тумане и некоторое время ничего не мог там разглядеть, затем проступили смутные очертания какого-то помещения. Никак не удавалось четко визуализировать обстановку, но после некоторых усилий я, ухватившись за первичный, призрачный образ, возникший в тумане, можно сказать, волевым усилием сформировал вид помещения и тут же отчетливо увидел, что нахожусь в небольшой белой совершенно пустой комнате, без окон и дверей. Немедленно возникла угроза, исходившая со всех сторон, а вслед за тем приступы тошноты и головокружения вместе с волнами холодной вибрации. Появилось страстное желание покинуть это место как можно быстрее и, найдя выход за своей спиной, я немедленно ретировался. Интенсивность воздействия чужой энергии значительно уменьшилась. Своевременно вспомнились слова дона Хуана, что страх надо преодолевать. Переведя дух, я снова открыл дверь и вошёл в эту белую комнату, так напугавшую минуту назад. Снова холодный ужас заполнил всё моё тело. И тут же я увидел на противоположной стене, на уровне, примерно полметра от пола, две концентрические застывшие волны (одна в другой). Изображение имело размеры с небольшое блюдце, а походило на волны брошенного в воду камня, и даже отдаленно напоминало глаз, пристально следивший за мной. На некоторое мгновение, при взгляде на это образование, я оцепенел, но тут возникла агрессивная мысль, и я, исполняя её, пересилил свой страх, подошёл к этому «глазу» и с размаху ударил его правой ногой. Мощный ответный удар электрического тока мгновенно распространился через правую ногу, вверх по телу к голове и чуть не выбил меня из сновидения. Я отскочил от стены — глаз исчез и снова материализовался на прежнем месте, неуловимо изменив свой вид. Еще раз я преодолел свой страх, подошёл и повторил акт агрессии. Сильнейший удар электрическим током отрезвил меня окончательно. Испытывать свою судьбу я больше не стал и немедленно прекратил свои опыты.

Количество рано или поздно переходит в качество. Регулярные сновидения, а многие здесь не описаны, в виду их подобия, позволили теперь обозревать все их как бы с высоты. Сразу же значительно расширились возможности поиска общих черт, их анализа, а это в свою очередь привело к пониманию: в какой стадии практики осознания я нахожусь, какие шаги следует предпринять дальше, чтобы они соответствовали порядку, разработанному древними видящими. При освоении чего-то нового ученик всегда стремится следовать главной линии своих предшественников. В моём же случае быстро выяснилось, что я не могу строго придерживаться этой линии — мне требуются несколько иные подходы. Казалось бы, тренируйся, удерживай элементы сновидений в устойчивых формах, не давай им искажаться, и одна из многих задач будет решена. Однако такая возможность была предоставлена мне лишь в нескольких первых сновидениях, которых наберётся не больше десятка, а затем она попросту испарилась. Практически во всех последующих всегда присутствовали «потусторонние силы», и каждый раз, когда я предпринимал очередную попытку сновидеть, тут же подпадал под их сильнейшее воздействие со всеми неприятными для меня ощущениями. Болезненно-жуткие состояния, от которого даже при минимальном уровне волосы не только на голове, но и на всём теле, в буквальном смысле, вставали дыбом, сразу же перенастраивали мою программу поведения. В таких условиях мною всегда овладевала единственная мысль, как сохранить самообладание и контроль, как вытерпеть окружение, мягко говоря, не совсем приятных сущностей. И эта мысль вытесняла все остальные установки, связанные с сохранением форм и устойчивости элементов сна.

Но и в этих жёстких условиях были получены значимые для меня результаты. Во-первых, произошла вынужденная переоценка ценностей, которая учитывала опасные реалии. Намерение вынести выпавшие на мою долю испытания привело к тому, что я ничего, кроме кошмарных сновидений, уже не ждал — они стали для меня естественной реальностью, а я, как воин, смиренно принял свою судьбу. Одновременно мне удалось развить осторожность — без особого труда я осознавал неестественную причудливость своих сновидений, постоянно был начеку, чтобы избежать опасностей. Со временем всё это привело к положительным следствиям — мой страх изменил свою природу, он перестал быть инстинктивным страхом животного уровня, заставлявшим меня выскакивать в свой мир в самый неподходящий момент, а всё больше приобретал форму рациональных опасений, но эта ситуация уже поддавалась контролю. И днём никаких следов от ночных приключений, кроме воспоминаний, не оставалось — повседневные заботы уносили прочь остроту пережитых ощущений. А это было важно, так как получить психическое расстройство в виде какой-нибудь фобии было для меня неприемлемым. Кроме того, я всегда помнил предостережение дона Хуана, что неорганические существа по каналу страха могут проникнуть в наш мир и преследовать, как чума, поэтому запрещал себе думать о них, чтобы не нагнетать излишние опасения. (Хотя, некоторых всё-таки притащил за собой). Так что очередные попытки сновидеть начинались в спокойной обстановке, без нервозности, с чёткой постановкой задачи.

Во-вторых, нельзя было не заметить ещё одну черту кошмарных сновидений — это странный прилив энергии, всегда сопутствующий им. Уровень моей энергетики после них был заметно выше, чем в обычные дни, и выражался хорошим настроением и удивительной работоспособностью. А к энергетическому состоянию своего организма я относился весьма ревниво, поскольку это определяющий момент в вопросе усвоения нового знания. Провозгласив в качестве первоочередной задачи увеличение своего энергетического потенциала, я готов был пойти на многое и постоянно наблюдал за собою. Поэтому факт возрастания энергии не мог не остаться незамеченным.

В-третьих, стремясь вытерпеть в своих сновидениях присутствие чужеродных сил, я, сам того не осознавая, попутно решал задачу удержания точки сборки в какой-либо новой позиции. Сновидения становились все более устойчивыми и невероятно реальными. А когда воздействия враждебных сил становились невыносимым, я легко менял позицию точки сборки на другую. Просто подпрыгивал и летел на огромной скорости сначала в туман, а затем в новое сновидение, правда, конечный маршрут мной не контролировался.

В-четвёртых, с уверенностью можно сказать, что мне удалось принять новые вызовы, и самое главное, удалось пройти точку возврата — «кладбище магов». Ту точку, где каждому, кто становится на путь Знания, предстоит делать свой выбор. И весь мой опыт означал, что я, не осознавая толком своё истинное положение, прошёл и первые, и вторые врата сновидения. Передо мной была открыта дорога, по которой я устремился дальше, не осознавая пока всех последствий принятого мной решения.

Обычные же сновидения, в которых отсутствовала чужеродная энергия, превратились в нечто мимолётное и недостижимое, словно из области грёз. Но они всегда имели одну приятную для меня особенность — в них не было ничего тревожного и опасного. Перед моим взором возникали сказочные картины: неестественно синее небо, потрясающие горы, луга и леса с буйной тропической зеленью. В них я чувствовал себя в полной гармонии с окружающим пространством и с самим собой — свободным и счастливым. Я мог обследовать окружающую обстановку, не беспокоясь ни о чём и не думая о последствиях. Эти сновидения были чрезвычайно насыщенными по цвету и яркими по освещенности, с восхитительными, необозримыми пейзажами. А невообразимое множество реальных деталей совершенно сбивало с толку. Иногда я терялся — сон это или явь — и по этой причине совершал глупые поступки, приставая к прохожим в сновидениях с нетактичными вопросами. Всё было там возможным — я волевым усилием поднимался над землёй, летал, с восхищением разглядывая сверху открывающуюся панораму, проделывал массу других невероятных действий. Если бы я был религиозным человеком, то сказал бы, что был в Раю.

Некоторые итоги

В целях собственной безопасности совершенно недостаточно просто попадать в миры сновидений, необходимо также совершать и трудную работу по осмыслению нового опыта, — так как рядом с нами нет учителя, который предотвратил бы многие наши ошибки. Всякий, кто решится овладеть искусством контроля над собственными снами, должен знать: опасности подстерегают там на каждом шагу, и поэтому интеллектуальные напряжения в осмыслении собственного опыта с привязкой к учению дона Хуана, необходимы не ради зарядки для ума, но для практических потребностей. Я, например, не боялся продолжить свою практику, когда обнаруживал сходство с опытом Кастанеды, а характер сновидений подсказывал мне, в правильном ли направлении я двигаюсь. Но, повторяю, чтобы теория соединилась с практикой нужно постоянно размышлять и размышлять.

Осмысление нового опыта помогло обнаружить некоторые общие свойства миров сновидений. Они всегда представлялись с такой подробностью, с таким огромным количеством естественных деталей, что не составляло труда после возвращения подвергнуть эту обширную информацию анализу. Кстати говоря, детализация картин сновидений действительно была просто обескураживающей и это одно из их качеств. Она сравнима с той чёткостью видения элементов мира, который мы воспринимаем, будучи находясь в бодрствующем состоянии. У меня никогда не возникало там сомнения в реальности увиденного. Если, скажем, я останавливал свой взгляд на стволе дерева, то все детали, присущие для коры, присутствуют в ней в самом живописном виде, если я перемещал свой взгляд на крону, то каждый листик дерева просматривался необычайно чётко.

Ещё одна странная особенность — в сновидениях отсутствует панорамное обозрение. Сектор обзора намного меньше, и он ограничивается небольшим полем зрения прямо перед тобой. Возникает ощущение, что на голову надет шлем с небольшим оконцем перед глазами и чтобы компенсировать это свойство восприятия приходится вертеть головой в разные стороны. Только тогда кругозор восприятия увеличивается до приемлемого уровня и позволяет открыть новые элементы, в множестве.

Другое наблюдение — в сновидениях все события разворачиваются прямо перед тобой. Кажется, что весь мир лежит перед глазами, и ничего, кроме этого, нет. Что происходит по бокам и позади — неизвестно, и почему-то остаётся без внимания. Впрочем, это довольно легко объяснить. Дело в том, что в этой практике мы используем не задействованные нами раннее эманации, а на них наши впечатления не записаны. Память наша не может подсказать, что находится вне зоны прямого восприятия, ведь мы никогда не видели этот мир. Наоборот, в обычной жизни мы ощущаем мир со всех сторон. Скрытая часть окружающей обстановки — та, которая находится за спиной, — достраивается нашим воображением с использованием информации, записанной в памяти и, разумеется, подтверждается слуховыми и другими органами чувств. В одном из сновидений я проделал следующий опыт: — стал медленно вращаться, внимательно осматривая окружающий пейзаж. Оказалось, что та часть пейзажа, которая находилась за пределами поля зрения, по мере поворота выстраивалась в полном логическом соответствии с предыдущей картинкой. Я стоял примерно на середине высоты горы, сплошь покрытой сочной, зеленой травой. За минуту до того, как мне пришла мысль осмотреться, я взбирался на её вершину. Когда я поворачивался, вся панорама последовательно открывалась, не теряя своей связи с предыдущим видением: сначала участок горы, непосредственно передо мной, а вдали покрытые снегом скалистые вершины соседних гор. Затем, когда я повернулся направо, открылся склон, на котором я стоял, — и, как оказалось, довольно крутой, а в отдалении другие горы, также покрытые снегом. Повернувшись на 180 градусов, я увидел подножие горы, на которую я поднимался, поросшее густым лесом. Всё было удивительно естественно и вместе с тем логично, и я теперь помнил, что сзади меня вершина. Я продолжал медленно поворачиваться, пока снова не обратился лицом к вершине, попутно отмечая новые детали пейзажа. Совпадения были очевидны, и вершина, к которой я стремился, была та же. Когда я продолжил движение наверх, то уже имел представление о том, что находится за моей спиной.

Часто в сновидениях замечается абсурд, он легко обнаруживается благодаря возросшему вниманию и является следствием недостаточной дисциплины и неумения удерживать элементы сновидения устойчивыми и чёткими. Примеры сновидений, в которых присутствуют такие моменты, будут приведены позже. Но если обобщить, то сводится это к таким взаимоисключающим понятиям, как большое одновременно является маленьким, далёкое — близким, высокое — низким. По словам дона Хуана, по мере совершенствования восприятия человек может добиться такого качества своих сновидений, что они становятся неотличимыми от реальности. Постоянно тренируясь, человек может превратить их в параллельную жизнь, протекающую в другом времени и другом измерении. А при желании — и уйти туда полностью, вместе с физическим телом.

Если говорить о последовательности событий — это ещё одна особенность сновидений, которая не сразу замечается, но по мере накопления опыта проявляется и озадачивает. Суть в том, что некоторые эпизоды как бы выпадают из сновидения, сохраняя в целом его контекст. То есть отсутствует неумолимая последовательность событий, свойственная нашему миру, и при этом никаких неудобств не возникает. Например, я вижу некий объект, он меня заинтересовал. В следующее мгновение уже нахожусь рядом, рассматриваю его, но как очутился здесь, не знаю, да и не интересуюсь. То есть, по существу, сновидения — это отдельные фрагменты, составляющие в целом законченную, смысловую картину.

Несколько слов стоит сказать о времени. Его в сновидениях нет, или, по крайней мере, там отсутствует субъективное и угнетающее чувство неотвратимости, свойственное нашему миру. Проведенные в сновидениях «минуты» или «часы» абсолютно не соответствуют временному интервалу, прошедшему в нашем мире.

Также я обратил внимание и на полное отсутствие теней. Часто небо сияло так ярко, что тени по законам оптики просто должны быть, но они отсутствовали, не влияя при этом на естественность наблюдаемых картин. Отчетливость деталей строилась не по признаку контрастности между светом и тенью — действовали другие законы восприятия. Гораздо позже, когда я заострил своё внимание на этом факте, мои сновидения стали чудесным образом преображаться. Шокирующие тени появились в изобилии, окончательно сбивая меня с толку. В числе них были и тени моего «тела сновидения», но рассказ об этом впереди.

Сновидения, в которых я испытывал вторжение неорганических сущностей, в принципе мало отличались от сновидений, протекавших в спокойном режиме, если, разумеется, не учитывать того необычного болезненно-неприятного выталкивающего чувства, имеющего разную степень интенсивности от сновидения к сновидению. Но им всегда сопутствовало одно удручающее свойство, наводившее на меня тоску. Как правило, сновидения, в которых присутствовали лазутчики, не имели необозримых ландшафтов, и все мои приключения всегда совершались в пределах городского или сельского пейзажа, а часто восприятие окружающей обстановки сужалось до размеров парковых аллей, комнат и коридоров.

Я довольно подробно описываю некоторые особенности своих сновидений с одной целью — показать, каким образом в дальнейшем они стали видоизменяться и к каким интригующим результатам я подошел. Должен честно признаться и в отношении себя — в своём подходе к искусству сновидения я уподобился древним магам, отпуская свою точку сборки и полностью отдаваясь воле таинственной силы, определявшей за меня направление и глубину перемещения. Отчасти я объяснил причину, почему не следовал неукоснительно указаниям дона Хуана, но была еще одна. Сновидения были настолько притягательны, что просто невозможно было отказать себе в удовольствии исследовать эти призрачные миры. Ведь даже такое не совсем серьёзное отношение к делу всё равно ведёт к прогрессу, пусть, и не так скоро. Хотя возможно это ошибочное мнение, приводящее к неоправданной трате времени.

В результате постоянного осмысления учения дона Хуана, с учетом своего скромного опыта, я уяснил для себя один важный момент. Учение является настолько сложным и опасным в своём практическом воплощении, что я либо должен отказаться и этим избежать фатальных последствий, либо продолжить постижение сути учения, надеясь только на себя и свою личную силу. Я оказался у камня судьбы на развилке дорог, объяснение магов сделало свое дело — нанесло смертельный удар моим догмам и, в сущности, предопределило выбор. Жить, будучи озабоченным вечными бытовыми проблемами, часто до смешного надуманными, расцвечивать эту жизнь глупыми радостями, философствовать о бытие и времени, о добре и зле, почитывать умные книги и вступать в пустые бесконечные разговоры «о том, да о сём»… Нет, с меня хватит! А с другой стороны, знания толтеков, невероятные по своему значению и масштабу, открывали невиданные горизонты познания мира — такого знакомого и вдруг, как по мановению волшебной палочки, превратившегося в сплошную загадку. Познавать иным способом — это возможность, которой Творец наделил каждого человека. Несгибаемое намерение и сила личности — вот заветный ключ, ведущий к таинственной двери в неизвестное. Неужели я не смогу этим воспользоваться? Но каким может быть путь Воина для человека, не разобравшегося в большинстве вопросов, которые непременно встают на этом пути. И я решил продолжать свою практику, одновременно изучая книги Кастанеды и эзотерические книги Востока и Запада, и самое главное — по крупицам накапливая свой собственный опыт. К этому времени я окончательно и бесповоротно принял описание мира древними шаманами Мексики, как единственное учение, приближающее к Истине. Учение, которое не внедрено в наше сознание с неясной для нас целью мифическими сущностями, а выстрадано на протяжении многих тысяч лет самим человеком — и в этом его неоспоримая ценность.

Дневные занятия

В то время как обучение искусству сновидения набирало обороты, мои усилия в дневное время были значительно раззадорены, и небывалым интересом к книгам Кастанеды, и, главное, собственным новым впечатляющим опытом. Возникла и настойчиво требовала своей реализации потребность в расширении своей практики. И я стал искать такую возможность. Но прежде чем рассказать о своих дальнейших шагах, следует сделать небольшое отступление и сообщить об одном факте, с которым так или иначе были связаны дальнейшие события моей жизни.

В 1994 году я переехал жить в собственный дом, построенный в двух километрах от города, на западной окраине села, исторически существовавшего рядом с городом. Дом находился в трёхстах метрах от озера, расположенного как раз посередине между городом и селом, на склоне ниспадающего к озеру пологого спуска. С новой точки обозрения — из окон мансарды моего нового дома — хорошо просматривалось озеро и город, раскинувшийся вдоль всего южного берега. Летом этого же года долгожданные «Сказки о силе», «Второе кольцо силы» окончательно убедили меня в ложности моего прежнего знания о мире, и я навсегда распрощался со своими наивно-материалистическими убеждениями.

Я хотел бы напомнить, что приступил к занятиям цигун в мае 1992 г. Брошюры журнала «Цигун и спорт» приходили с большим опозданием, и в течение всего того срока, пока я дожидался полного годового комплекта, я разбирался с расположением меридианов, коллатералей и энергетических точек на моём теле. Имея, наконец, уже достаточно большой выбор цигун-упражнений, я остановился на «перемещении пилюли», приведённом в первом номере журнала и сразу же стал его разучивать. А месяца через три начал практиковать и «сновидения».

С того момента, как я начал свои занятия прошёл год. Я по-прежнему регулярно занимался «пилюлей», одновременно разучивал «38 форм тайцзицюань школы Чэнь», иногда выполнял, как бы примеряясь, упражнение «стояние столбом» и импровизировал со всем тем, что придумывал сам.

На новом месте мне никто не мешал, так как жена с детьми осталась жить на квартире в городе. Моя же обязанность состояла в охране территории и самого дома от разграбления (время в России было смутное), а также в устранении недоделок. Однажды днём во время занятий по перемещению «пилюли бессмертия» у меня возникло удивительное состояние. Первая динамическая часть прошла как обычно, но вторая была полна неожиданностей. Я уже отсидел, не шелохнувшись, примерно минут пятнадцать с прямой спиной и со скрещенными ногами, ритмично перемещая пилюлю от макушки в нижнюю часть тела. Снова и снова повторяя этот процесс в такт дыханию, я никак не мог войти в состояние отрешённости и умиротворения. Ужасно ныла мышца под лопаткой с левой стороны. Я пытался незаметно, словно находился под чьим-то жёстким контролем, напрячь правую сторону и ослабить левую, чтобы снять напряжение. Это не помогло, затем попробовал чуть податься вперед, прогнувшись в пояснице. На какое-то время мне стало легче, но теперь возникли новые болезненные напряжения в других частях тела. Я разозлился, плюнул на все свои попытки облегчить страдания и смирился со своей участью, решив завершить упражнение, не смотря на боль и неудобства, воин я или нет, в конце концов. По-видимому, сильное ноющее чувство приковало к себе всё моё внимание, и внутренний диалог отключился. Я уловил это через некоторое время, когда почувствовал необыкновенную ясность и устойчивость образа «пилюли», перемещаемой мною в два этапа — от точки бай-хуэй (на макушке) в средний дань-тянь (область живота возле пупка), а оттуда в нижний дань-тянь. Одновременно, мышечная боль под лопаткой, выводившая меня из себя, полностью исчезла, и я испытал состояние покоя и умиротворенности, к которым так стремился. Чуть позже к этому состоянию добавились новые ощущения. Возникло терпимое вибрирующее жжение и физически ощущаемый сгусток тепла в области среднего дань-тянь, который переместился к позвоночнику на уровне поясницы и, поднимаясь вверх, обдал всего меня жаром. Началась щекочущая вибрация всего тела с центром где-то в нижней области живота, затронувшая сексуальную энергию. (Кстати, эта энергия была необычной — она была другого типа и холодная.) Так продолжалось минут десять — пятнадцать, а затем, убывая, прекратилось. Разумеется, испытав весьма любопытные проявления движущейся энергии Ци, я зарядился силой терпения и теперь с большей настойчивостью выполнял свои последующие упражнения, невзирая ни на какие трудности. В результате эти состояния стали повторяться. Как выяснилось из описания этого упражнения, именно эти реакции и должны были появиться. Такое совпадение лишний раз убедило меня в правдивости предлагаемых методик, а значит, решил я, упражнениям можно доверять, но относиться к ним осторожно, как это и предписывалось наставниками цигун.

Смена места жительства и одновременно работы, а чуть позже переезд и всей семьи отразилось на моих занятиях «пилюлей». Если я, как и раньше мог заниматься ночью в «первую стражу» (в промежутке времени с 23—00 до 1—00), так как это время принадлежало мне, то днём из-за работы теперь такое стало невозможным. Пришлось перенести свои дневные занятия на вечернее время, но и тут возникли неожиданные проблемы. Вечером вся семья собиралась вместе, дом наполнялся шумом и сотрясался от детской беготни, а жена, обнаружив, что я постоянно стремлюсь уединиться, стала откровенно мне противодействовать. Тем не менее, я продолжал занятия в надежде снова погрузиться в необыкновенное состояние. Мне удалось пережить эти ощущения ещё несколько раз, прежде чем я принял окончательное решение полностью переключиться на техники, описанные Карлосом Кастанедой.

Уделяя теперь значительно большее внимание его книгам, я наконец более-менее систематизировал учение дона Хуана. Теперь оно представлялась мне по-другому — не отдельными блоками недоступных знаний с едва улавливаемыми связями, а то и вовсе несвязанными, в моих первых представлениях, а, как цельное, мощное и удивительное учение, масштабы которого поражали мой ум. Изумляла несопоставимая с современными философскими концепциями глубина проникновения древних шаманов в суть вещей и описание Реальности в её истинном свете. Дух захватывало от мысли, что Вселенная это непостижимая, Вечная, Живая Сущность!!! Но то, что все эти открытия были совершены более 10 000 лет назад, в сумеречные времена каменного века, и то, каким невероятным путём добыты эти бесценные знания, стало потрясающим для меня откровением. Мне самому захотелось проникнуть в тайны, открытые древними видящими, хотя бы самые скромные. И я принял окончательное решение — следовать путём Воина, возможно, до конца не осознавая всех опасностей этого пути и не в полной мере понимая, что это значит — быть Воином.

Совершенно незаметно, в течение примерно двух лет, пока я делал первые шаги в осмыслении достижений толтеков, я полностью и окончательно изменил большую часть своих взглядов на окружающий меня мир и с лёгкостью отверг многие научные догмы, ярым апологетом которых сам же и являлся. Этот процесс, правда, произошел у меня сам собою, без участия моего желания. Тем не менее, этого могло и не случится, если бы я одновременно не приступил к практике «осознания» в том виде, в каком я воспринимал её тогда. Факты, полученные мною лично, полностью вписывались в учение дона Хуана, а по мере их накопления я становился всё более убежденным сторонником древнего учения. Однажды, размышляя над этим, я вдруг понял, что неожиданно для себя мне удалось изменить описание мира, чего добивался и дон Хуан, манипулируя сознанием своего ученика Кастанеды. И это был мой первый шаг на пути к Знанию. Когда же я достаточно глубоко вник в учение шаманов Мексики, то обнаружил, что их знания абсолютно непротиворечивы, логичны и настолько грандиозны, что, скажу откровенно, пережил необъяснимое никакими словами состояние подъёма душевных сил. В моём воображении открылась потрясающая картина Бесконечности, наполненная осознающими себя энергиями, организующими множество параллельных вселенных и миров, невероятных существ, обитающих в этих мирах.

Постепенно, по мере уяснения древнего учения, я отказался от своих попыток находить объяснения интересующих меня явлений, опираясь только на научные данные. Эти объяснения меня не устраивали, — они были поверхностны. Наоборот, многое стало понятным благодаря принципиально новым знаниям. Автоматически отпали годами мучившие меня вопросы, поскольку учение давало ясные и чёткие ответы на них. При этом само учение не прибегало к туманным, расплывчатым формулировкам и не требовало безоглядной веры. Ясно, последовательно и логично оно развёртывало совсем другую картину мира, замещая старые представления новыми знаниями совсем иного порядка.

В моих попытках продвинуться по пути Воина меня уже не так пугала перспектива встречи с неизвестным. Возможность существования нечто такого, с чем я обязательно столкнусь, и чего наука никогда мне не объяснит, допускалась в силу загадочной природы самой Реальности. Моя практика в последующем это подтвердила.

Особое внимание было уделено применению «щитов внимания» или намеренному смещению точки сборки из области неизвестного в область известного в угрожающих мне случаях. В сновидениях это удавалось делать довольно легко. В любой момент времени я мог выскочить в свой мир практически мгновенно. В некоторых сновидениях, казавшихся по каким-либо признакам мне опасными, я даже проверял оттуда, где находится моё физическое тело, перенося своё внимание на тело, и снова возвращаясь назад в сновидение, и так по нескольку раз за один сеанс. Но на пути Воина опасности могут возникнуть в любой момент: спонтанное возникновение разрушительных настроений, столкновение с неорганическими существами, появление других неожиданных ситуаций, и здесь умение правильно понимать и своевременно применить «щиты внимания» становится чрезвычайно важным. Сначала я никак не мог уяснить главную суть всех тех поступков, которые совершал дон Хуан по отношению к своим ученикам, спасая их от воздействий и «союзников», и собственного «нагуаля». Мне казалось, что это какие-то особенные ритуалы, сохранившиеся с древнейших времен и без которых невозможно выжить ученику. Но в чём их особенность, и при каких обстоятельствах их использование эффективно, понятно не было. Глубокомысленные утверждения дона Хуана о том, что каждый Воин должен иметь путь сердца также не прибавляли ясности в этих вопросах.

Оказалось, моё непонимание временное. Всё было значительно проще, чем я думал, но самое главное — доступно каждому и не связано ни с какими ритуалами. К пониманию этого вопроса я приблизился, когда осознал, что восприятие живых организмов происходит благодаря уникальному энергетическому образованию, называемому точкой сборки. Уметь намеренно перемещать точку сборки из области неизвестного, где она задействует другие потоки энергии, возможно, опасные и разрушительные, в область «знакомых» энергетических потоков и удержанию её здесь — вот спасительное свойство щитов внимания. Это понимание значительно упрощало мои собственные действия, так как давало возможность импровизации при их использовании. Мне стала ясна суть применения щитов, как процесса быстрого и устойчивого переключения внимания в область известного.

Дон Хуан много говорил о безупречности и неуязвимости Воина. Несмотря на кажущуюся понятность этих терминов, они все же были наполнены смыслом, который можно было уяснить только в контексте самого учения. Эта задача для меня оказалась сложной — никак не удавалось схватить суть этих слов, избегая поверхностного прочтения. Я быстро понял, что осмысление учения толтеков довольно сложное для разума занятие, а без собственной практики оно вообще не даётся. Учение исходит из предпосылок, что каждый человек, стремящийся к Знанию, должен, во-первых, научиться использовать некий скрытый от нас энергетический аспект нашей сущности, именуемый волей (намерением) и, во-вторых, с помощью этой воли и специальных процедур (без участия разума) самому увидеть энергетические факты Вселенной. А это уже совершенно иной способ познания, в котором логика — обязательный инструмент разума — напрочь отсутствует, а слова, как утверждал дон Хуан, только вносят путаницу.

Я же на первом этапе осмысления полностью полагался на свой разум и имел слабый результат, но по мере накопления собственного опыта приходил к пониманию многих вещей, на интуитивном уровне. Вот пример того, как пришло понимание термина «человеческая форма». Я мучительно размышлял над этим месяца три — и безрезультатно. Логически выстраивая, полученную из книг информацию я, конечно, получил некоторое представление, но уверенности не было. Мой недостаток, который особенно в студенческие годы мешал изучению некоторых предметов, связанных с абстрактными идеями, была невозможность представить то, что объяснял преподаватель. Я должен был видеть внутренним зрением физический смысл любой математической формулы или философского вывода — только тогда я понимал, а иначе приходилось зубрить. Так и теперь, по происшествие многих лет, я не удовлетворялся простыми объяснениями и искал такую форму ответа, которая становилась бы зримой. В случае с человеческой формой понимание пришло неожиданно и в неподходящее время. Я шёл пешком в город по заброшенной дороге, преодолевая пустынный участок пути, и ни о чём не думая. Вдруг, мелькнула мысль о человеческой форме, и тут же из глубин сознания выплыл полный, почти физически осязаемый, ответ-видение. Это было настоящее интуитивное прозрение.

Переключаясь полностью на техники, которым дон Хуан обучал Кастанеду, я старался следовать одному своему правилу — ничего не начинать, пока мне не будет ясна их суть и конечная цель. Поэтому многое из того, что предлагалось в первых книгах, я проигнорировал по этой же причине. К моменту же придания своим занятиям нового импульса, я вдруг понял какое громадное значение имеет отключение внутреннего диалога, а способ «правильной ходьбы» насыщал тональ и работал как раз в этом направлении. Я немедленно включил его в свои занятия. Первое, что я сделал, — это стал постоянно ходить пешком, невзирая ни на какие расстояния и погоду. Это упражнение на первых порах имело один негативный момент. Или от чрезмерного усилия, или с непривычки, но даже от слегка сведенных глаз в голове со временем возникали неприятные ощущения, подчас даже боль. Это неудобство проявляло себя всегда, когда я начинал движение со слегка сведенными к переносице глазами и особенно, когда преодолевал дистанцию от места нового жительства до города — пустынный участок свободного поля, где мои старания были предельны. Я продолжал сражение со своим навязчивым диалогом и в городе. И только на автодорогах и при встречах со случайными прохожими ослаблял хватку, приводя глаза в нормальное состояние. (Я делал это для своей безопасности и для того, чтобы не привлекать постороннее внимание к себе). Только в этих случаях неприятные ощущения постепенно пропадали. Идею остановки внутреннего разговора я воплощал в практику везде. Оказалось, эта техника требует невероятного количества времени и усилий. В течение трех — четырёх месяцев я никаких результатов практически не имел и отчасти потому, что к этой задаче подступил как к крепости, кавалерийским наскоком. Вместо того чтобы организовать длительную, продуманную осаду, используя медиативные и созерцательные упражнения, например, предлагаемые даоссами или йогами, я стал отключать диалог волевым усилием.

В городе один из моих маршрутов проходил по тенистой аллее, ведущей к центру. Однажды я решил использовать пройденное расстояние с прерванным диалогом по этой аллее, как эталон, с которым я буду сравнивать свои дальнейшие успехи. На старте, где аллея только начиналась, я отключил мыслительный процесс и не спеша, направился дальше, следя за тем, чтобы ни одна мысль не проникла в пределы запретной зоны. К моему величайшему сожалению, шагов через двадцать — тридцать я вдруг осознал, что уже давно миновал финиш, во всю размышляя о каких-то проблемах. Это меня обескуражило и расстроило, ибо получалось, что мой волевой импульс ничтожен, раз я не в состоянии длительное время удерживать внимание на одном объекте.

Наблюдая за собой, я заметил: моё внимание быстро иссякало без свежих впечатлений — однообразие и застой были не её стихиями. Позже этот факт навёл меня на фундаментальное понимание сущности внимания для всех живых существ и его колоссального значения в эволюции жизни вообще и человека в частности. Но пока же я осознал, что этой энергии во мне не очень много, а голова моя пресыщена бесполезными, а порою и глупыми мыслями, безостановочно следующими одна за другой.

Все мои первоначальные старания отключить внутренний диалог были похожи на тщетные попытки, утопить большой воздушный шар в воде. Даже если удавалось ценою невероятной концентрации внимания продержаться несколько минут в состоянии безмыслия, то эта была пиррова победа, и она никак меня не устраивала. Мои изнурительные сражения привели к тому, что к вечеру в голове возникала неприятная болезненная тяжесть и усталость, преимущественно, в её левой части. Но поскольку физическое состояние в целом не было угнетающим, то и на следующий день я продолжал с маниакальной настойчивостью выполнять те же действия, не давая при этом себе никаких поблажек. Так продолжалось в течение нескольких месяцев. «Походка силы» со сведёнными глазами перестала вызывать болевые ощущения, неудобство давно исчезло, но и ничего особенного также не происходило. Мне даже стало казаться, что есть некоторые незначительные успехи, поскольку удавалось без мыслительного процесса пройти большее расстояние, чем та первая эталонная попытка в аллее. Но она меня как-то особенно и не радовала.

И тут Дух обратил на меня внимание! В этот раз я направился в город по своим делам, как всегда пешком. Не прошло и десяти минут с момента, как я поджал пальцы рук и свёл глаза в точку на линии горизонта перед собою, как внезапно в ушах раздался звон, словно что-то лопнуло, и я ощутил благостную внутреннюю тишину. Абсолютное отсутствие мыслей вызвало состояние свободы, легкости и одновременной ясности, которое невозможно описать словами. Я шёл, опасаясь, что долго так не продержусь, мысли вот-вот прорвут призрачную плотину, и всё прекратится. К моей радости, я контролировал ситуацию около получаса, не напрягаясь и не тратя больших усилий. Это событие меня очень обрадовало и воодушевило.

Второй раз мне удалось намеренно отключить диалог через неделю, дома. Вечером я по привычке уединился в другую комнату, устроился удобно в кресле, закрыл глаза и сосредоточился на своей задаче. Затем волевым усилием я прервал внутренний разговор и настроился на то, чтобы удержать такое состояние как можно дольше. Примерно минут двадцать я боролся с искушением поговорить с самим собою, приложив немало к этому стараний. Мысли, несущие заряд озабоченности, нет-нет, да и прорывались во внутреннее запретное пространство и вовлекали меня в размышления, но я снова и снова восстанавливал свой контроль, изгоняя их прочь. Спустя некоторое время в ушах раздался звон, и произошёл резкий переход к новому состоянию. В этот раз я внимательно, не отвлекаясь, смог как бы изнутри прочувствовать это состояние. Оно было похоже на легкую дремоту, в которой, однако, целиком сохранялся мой контроль. Я полностью «ушёл в себя», не было ни мыслей, ни желаний, ни забот. Несмотря на полную отрешенность, связь с внешним миром сохранялась — слышались лай собак, бытовые шумы, создаваемые домочадцами, отдалённые звуки проезжающих машин. Поскольку никаких задач я перед собой не ставил, то сидел так до тех пор, пока не устал.

С этого момента мне удавалось отключать внутренний разговор намного чаще. Но в домашней ли спокойной обстановке, во время походки силы или при выполнении других упражнений легко, без борьбы и напряжений моя цель не достигалась. Трудности нарастали прямо пропорционально моим усилиям. Иногда, чтобы обрести внутреннюю тишину, требовалось довольно значительное время, но тут подводило моё терпение, я прекращал попытку, так и не добившись результата.

Опыт с отключением внутреннего диалога стал приобретать для меня уже некоторое значение, хотя в количественном отношении его было ещё недостаточно. Тем не менее, он уже давал возможность сравнить и чётко разграничить два моих состояния — перед отключением диалога и после его отключения. Сразу же выяснилось, то что раньше мне казалось «некоторыми незначительными успехами» на поверку таковыми и не являлись. Потому что, несмотря на мои отчаянные усилия отогнать от себя все мысли, я все же находился внутри мыслительного пространства. Быть может, мне временно удавалось создать вокруг себя некоторую нейтральную зону, эдакий ограждающий меня частокол, но назойливые мысли, рвавшиеся ко мне, как кровопийцы, и галдевшие, как разъяренная толпа рано или поздно брали приступом мою крепость, врывались во внутреннее пространство и расправлялись со мною. Я злился, но ничего не мог противопоставить их нарастающему давлению.

Совсем другая картина с отключенным диалогом. Наступает благостная тишина и необычайная легкость. Вокруг, куда ни кинь свой внутренний взор, ни одной навязчивой мысли, так одинокие прохожие, идущие по своим делам. Мне нет никакого дела до них, им — до меня. Не нужны титанические усилия и сверхбдительность, внимание удерживается легко, непринужденно и как угодно долго. Всё зависело только от удобства позы или отпущенного времени, но в любом случае я выходил из этого состояния по собственному желанию. А очевидным положительным моментом было ощущение хорошего отдыха. Даже незначительное время, проведенное с отключенным диалогом, восстанавливало мою энергию и освежало, как хороший, глубокий сон.

Я проанализировал этот опыт в контексте учения дона Хуана. Все сходилось. Точка сборки совершает колебательные движения в пределах некоторой энергетической зоны человеческого кокона, через которую проходит пучок эманаций (волокон), составляющих наш мир. Восприятием отдельных сигналов от разных волокон энергий с их одновременной интерпретацией (в том числе обращением к предыдущему опыту) порождается окружающий мир. Но таким же образом совершается и мыслительный процесс. Только в этом случае используются записанные на этих волокнах абстрактные образы, созданные в предыдущие моменты восприятия. Однако человек не может думать целенаправленно все время, так как на это расходуется много энергии, и тогда точка сборки переходит в автоматический режим, порождая сумбурный внутренний диалог. Это состояние с минимальной тратой энергии, но которой достаточно, чтобы поддерживать элементы описания мира «на холостом ходу». Благодаря внутреннему диалогу точка сборки, говоря просто, «приклеивается» к избранным энергетическим волокнам и не «желает» с ними расставаться. Если волевым усилием отключить ментальную деятельность — она значительно сократит амплитуду своих колебаний, но одновременно уменьшится и количество воспринимаемых импульсов энергии. Именно при этих условиях наступает временное затишье в мыслях, отключение фоновых ментальных шумов. По существу, это первый шаг к желаемому безмолвию или остановке мира, по терминологии учения дона Хуана. По-видимому, в таком состоянии точка сборки обретает текучесть, она легко соскальзывает вдоль или поперёк волокон вглубь или наружу кокона. Эффект «отрыва» от «известных» энергетических волокон создаёт новую возможность — начать воспринимать другой энергетический поток. В безмолвии все мыслительные процессы полностью прекращаются, все сомнения напрочь исчезают — всё становится вероятным и в этом его величайшее значение для человека. Мой опыт отключения диалога полностью вписывался в такие объяснения.

В своих настойчивых последующих попытках я стал внимательно наблюдать за переходом к состоянию безмыслия и экспериментировать с целью ускорения и облегчения этого перехода. В результате моих наблюдений были получены интересные результаты. Так, если свести глаза (закрытые), как если рассматривать предмет с очень близкого расстояния и смотреть в одну точку, преодолевая искушение отвести свой взор в сторону, то начинают возникать световые пятна, а в центральной части поля зрения становится заметным движение теней и светлых участков. Обычно это невыразительные серые, размытые, едва заметные пятна, и проявляются они через некоторый пороговый интервал времени — в моём случае, обычно после 10—20 минут. Затем, продолжая наблюдать за преобразованиями в этом пространстве, я стараюсь отождествить увиденное с образами реального мира, не вмешиваясь в этот процесс. На это уходит, примерно, 5—10 минут. Но вот туманные серые образы становятся узнаваемыми, более яркими, проявляются в мельчайших подробностях. Следя за этими картинками несколько минут, ни на что не отвлекаясь, незаметно подходишь к состоянию с отключенным диалогом.

Опишу еще один эффект и явный признак состояния отсутствия мыслей. На определенной стадии медитативных упражнений возникает подёргивание рук или ног. Это происходит, по моим наблюдениям, абсолютно без участия мышц, по крайней мере, никаких напряжений не ощущается. Я этому посвятил специальное исследование и даже научился вызывать это явление по своему желанию, но окончательно эту проблему так и не решил. Началось с того, что мне спонтанно стало представляться определенное действие, например, забивание гвоздя молотком. Это идея как бы прилипала ко мне и несколько раз прокручивалась в моём воображении, повторяясь вновь и вновь, быть может, как отражение домашних проблем. На определенном этапе мысленного воспроизведения такого образа я уже уверен, что держу молоток в своей руке и наношу им удар, и тут же рука и в самом деле совершает короткий взмах, повторяя мысленное действие. Это явление интересно тем, что движение происходит без участия мышц. Как я не пытался в своих многочисленных подобных опытах зафиксировать своими наблюдениями сокращение мышц я так и не смог этого сделать. Впоследствии этот факт породил во мне мысль о левитации. А что если, — подумал я, — попробовать представлять не отдельные движения частей тела, а всего тела в целом? Например, войдя в состояние с отключенным диалогом, вообразить и прокручивать плавный взлёт. Уверен, что это должно получиться.