Врата Света

Глава I. Россия, Благодатка

Свечой сгорит душа моя,

И чтоб я смог вернуться снова,

Дух за меня замолвит слово,

И юркнет змейкою стезя.

Бабье лето в поселке с ласковым название Благодатка выдалось удивительно спокойным, словно каждое утро оно прислушивалось, не пора ли ему в теплые страны, как перелетным птицам. Потом глубоко вздохнув просторами, напоенными теплом и богатством немереного урожая, оно оставалось еще на денек и, смежив веки от удовольствия, дремало то там, то тут, не в состоянии точно определить, где же лучше. Наверное, поэтому с чьей-то легкой руки и осталось здесь навсегда это странно звучащее для пришлых название. Благодатка. В нем слышалось и состояние, которое охватывало путника, случайно оказавшегося в этих краях, и щедрость, с которой земля готова была одарить им любого.

Похоже, Создатель, глядя сверху на деяния свои, сам как-то захотел пройтись босиком по заливным лугам, позагорать с детворой на песчаном откосе, порыбачить с пацанами в местных заводях, прудах да речушках, пересекающих вдоль и поперек большие и маленькие зеркала озер, в которых всегда отражалось солнце. Можно было долго бродить по колено в теплой воде, различая по илистому или песчаному дну названия: Камышовка, Броды, Карасевка… Услышав песни на опушке, наладиться с девками да молодухами по грибы или по ягоды, а то и с мужиками в соседний кедровник. При этом каждый знал заведенный издревле простой и умный порядок: не ходи всякий раз в одно и то же место, береги Землю-Матушку, иначе оскудеет без срока.

Потому и согласился Создатель с названием небольшого поселка, так ладно вписавшегося в эти красивые бескрайние поля, леса и горы, решив однажды, что не будет ничего плохого в том, если появится на железнодорожной станции, что километрах в пяти от Благодатки, — Серёня Долгов. Выйдет из пассажирского поезда, останавливающегося здесь всего на пару минут. Совершенно случайно выйдет, потому что накануне вечером после очередного загула благоверной собрал он фанерный чемоданчик и, поцеловав сына Мишеньку, хлопнул дверью да пошел на вокзал, а денег в кармане оказалось аккурат до Благодатки. Судьба…

Невысокий, юркий, сноровистый в любом деле, он не карабкался и не шел по жизни, а словно его погонял какой-то ветер. Порывистый и непостоянный. Серёня легко мог приспособиться класть кирпич или мастерить табуретки, надфилем выточить сломавшуюся детальку швейной машинки или починить прохудившуюся крышу. При этом не переставал балагурить, начиная все шутки с себя, и всегда оставлял впечатление, что его ловкие руки работали независимо от головы. Сами. Он только посмеивался, глядя на все это со стороны.

Серёню вполне заслуженно звали «первым парнем на деревне», но это было не совсем точно, поскольку и в городе он чувствовал себя не хуже. Уехав в столицу от любимых березок на пригорке в своей деревеньке Карасево, младший Долгов быстро устроился учеником сборщика на завод «ЗИЛ». В семидесятые годы прошлого века это означало и хорошую зарплату, и квартиру от завода, и уважение в обществе. В то время было принято вместе работать, вместе растить детей и вместе отмечать редкие праздники. Двери в квартирах редко закрывали днем на ключ, пили воду из-под крана во дворе, вместе болели за наших хоккеистов, и все знали о соседях.

Кучерявый чуб из-под серой кепки Серёни часто примечали в любой компании, несмотря на его далеко не богатырский рост. Девки любили его за веселый нрав и острый язычок, способный посоперничать с самой затейливой «трещоткой». Он недолго оставался в завидных холостяках. Шумную свадьбу с Галкой играли всем цехом. Профком выделил молодоженам квартиру в новом доме. Однокомнатную, но свою! Только после рождения первенца что-то не заладилось у Долговых. Болтали многое, но даже соседка Наташа не смогла бы точно сказать, почему однажды поздно вечером Серёня хлопнул дверью 905-ой квартиры и пропал. Галка рассказывала, что ее непутевый бывший аккуратно присылал сыну Мишеньке деньги, но сам так и не появился.

Зато в далекой Благодатке Серёня вышел на полустанке, где не всякий пассажирский-то останавливался, и едва не столкнулся на перроне с Аленой…

Алена Александровна Петрова была из крепкой многодетной семьи, уважавшей старинные русские обычаи. Все от мала до велика работали, чтили старших, ходили в православный храм неподалеку, соблюдали все посты и традиции. Детвора у Петровых росла в строгости. Все как на подбор: рослые, крепкие, сильные. Кровь с молоком. Когда Алена осмелилась привести Серёню в отчий дом для знакомства, его поначалу освистали. Рядом с братьями под два метра и силушки недюжинной столичная штучка выглядела забавно. Однако Долгов подхватил свою зазнобу на руки и, напевая вальс, закружил ее по горнице. Так продолжалось до тех пор, пока с печи не подала голос бабушка, сказав лишь одно слово: «Казак!» На том и порешили.

Молодым всем миром поставили избу, куда после венчания молодую жену Алену с ее любимой сибирской кошкой да нехитрым приданым Серёня внес на руках. Он ее частенько подхватывал и кружил, наедине и на людях. Правда, в Благодатке после войны всего-то 47 душ было, но с Серёней и появившимися детишками прибыло.

У Долговых родился Лешка и две сестренки Галка и Ленка. Серёня продолжал носить Алену на руках, а детишек частенько подбрасывал вверх и смеялся. Несерьезный был мужик. Детишек баловал, на последние копейки покупал всякую ерунду и все балагурил. Особого добра в их горнице не было, только смеялись у них дольше всех. По любому поводу. О своем старшем сыне Мише Серёня не вспоминал и в столицу никогда не собирался. Напрочь отрезало. Никто и не заметил, как почти два десятка лет пролетело что тебе один день.

Однажды осенью Алене Александровне соседка принесла страшную весть: Серёню сбила на трассе фура. Насмерть. Все тело мужику искорежила, а лицо без царапины, да чуб кучерявый ветерок трепал. Так и хоронили. Батюшка отпевает, а у Серёни чуб шевелится. Бывает же такое…

Как ни странно, Лешка без лишних слов заменил отца. Успевал в соседней деревне учиться, сестренок нянчить да хозяйством заниматься. Жили небогато, но дружно, лишней копеечке да петушку сахарному радовались. Родня помогала. Пробовали к Алене сватов засылать, только она их на порог не пускала. Серёня Долгов для нее так единственным и остался.

Года три-четыре назад в дом Долговых почтальон наведался. С посылкой. Из самой Москвы. Вся Благодатка сбежалась смотреть. Братья Алены в первом ряду сидели, как почетные гости. Событие, что ты! Оказалось, какой-то Иван Иванович Иванов прислал Лешке настоящий компьютер. Дела-а-а… Лешка к тому времени уже школу-то закончил да на железнодорожной станции с матерью работал. В посылке, кроме компьютера, были какие-то книжки. Лешка был весь в отца: рукастый, головастый, чуб такой же, только очень рассудительный. Сам все книжки изучил и в компьютере том стал разбираться. Да так преуспел, что его дежурным техником на вышку взяли, где интернет, сотовая связь и прочие мудреные вещи знать надобно было.

В прошлом году пришло письмо из столицы. Миша, старший брат, как-то Лешку отыскал и просил приехать в Москву. Мол, его мать Галина Викторовна покинула сей мир, он один живет, вот хочет познакомиться с братом. В гости зовет. На семейном совете долго судили-рядили да порешили, что хуже не будет. Ан беда приключилась-таки. Через пару недель пришла телеграмма от соседки старшего брата Миши в Москве. Оба сводных брата погибли с разницей в пару дней, только один в Америке, другой в Москве. Оказалось, что Миша срочно укатил зачем-то в Америку, а Лешка его в квартире дожидался, но братья так и не встретились. Судьба…

Мишу, значит, в Москве похоронили. Кто — не ведомо. Лешкин гроб в Благодатку какая-то пигалица сопровождала. Взгляд серьезный, а сама что твой воробей. Алене Александровне в ножки поклонилась и вещи сына передала. Сказала, что зовут ее Варя, что они сдружились с Алексеем. Когда только успели? Помалкивала все время да по хозяйству помогала. Как-то незаметно своей в доме Долговых стала, особенно с девочками. Просто не разлей вода, три подружки, да и только. Чудно со стороны смотреть было, да все быстро привыкли.

Однажды вечером произошел странный случай. Приезжая зашла в комнату девочек. Поболтать о своем, о девичьем. Младшая Галка ей так запросто и говорит:

— Варь, а мы знали, что ты приедешь.

— Откуда? — удивилась столичная худышка.

— Лешка сказал.

— Когда же он успел?

— Аккурат перед твоим приездом, — подтвердила старшая Ленка.

— Если вы меня разыгрываете, — насторожилась Варя, — то это не самая лучшая шутка.

— Уж кто тут кого разыгрывает, — хихикнула младшенькая, — это вопрос. Ты нас за дурочек-то не держи, твою силу за версту видать.

— И что за сила такая?

— Думаешь, мы не заметили, как ты помогала себе, когда сено скирдовали? — прошептала Галка.

— Ты ж городская, — пояснила Ленка, — а они на поле через полчаса в лежку. Присмотрелась — а ты и вилами сена не касаешься. Само летит и куда надо правильно ложится… Ай молодца!

Они втроем рассмеялись, лукаво поглядывая друг на друга.

— И давно меня раскусили? — поинтересовалась приезжая.

— Да в первый же день, — хихикнула Галка, — ты казанок с картошкой из печи без ухватки взяла… Я тебе даже подсказать не успела. Ну, думаю, мало ли что у этих городских.

— Мать ночами не спала после того, как о Лешке узнала, — добавила Ленка. — А ты приехала, так она ни разу не встала за ночь. Нас на утреннюю дойку не подняла. Мы с Галкой вдвоем пошли. Отродясь такого не было.

— Ой, я ж не знала про дойку-то, — Варя прикрыла ладонью рот, словно сболтнула лишнего.

— Научишь? — в один голос прошептали обе.

— Да ничего хитрого в том нет. Вот смотрите… — приезжая сложила ладошки вместе, — потрите друг о дружку, пока горячо не станет, потом, не отрывая больших пальцев, откройте ладони в сторону объекта и повторите три раза: «Сон-трава, что твои рукава, перевяжет сон, боль изгонит вон, не услышишь звон».

Не успела столичная худышка и дважды повторить эту фразу, как обе сестренки, сладко зевнув, закрыли глазки и тихо уснули. Варя даже подошла поближе, чтобы убедиться. Они спали, положив ладошки под левую щечку. Крепкие, пышущие здоровьем, с заплетенными на ночь нетугими светло-русыми косами. Это были явно мамины черты. Только Лешка унаследовал вьющийся чуб Серёни Долгова.

— Вот чертовки, — подумалось Варе. — Раскусили меня в первый же день и помалкивали. Я с ног валилась от физической работы, а им все нипочем. У меня после огорода спина просто каменная, даже прокачка большой порции «синего света» по энергетическим меридианам не помогала. Только когда вместе с этими девчонками поплескалась в бане с ушатом колодезной воды да плюхнулась в пуховую перину, все как рукой сняло… Дела… Надо будет посмотреть сестричек.

Столичная худышка начала аккуратно сканировать девочек, потихоньку снимая защиту. Сила почувствовалась сразу. У обеих. Причем это явно наследственное. Хотя у их матери она ничего не заметила. Скорее всего, нужно присмотреться к бабке, родоначальнице клана Петровых. Варя ее еще не видела. Только слышала уважительные упоминания о бабушке Прасковье, которая живет в доме дяди Фомы.

Значит, их встреча с Алексеем неслучайна. Только почему так сложно? Хотя, с другой стороны, кто-то рассуждал верно, что, кроме смерти, могло привести столичного библиотекаря в эти глухие края. Только судьба. И, скорее всего, когда-то раньше она подписалась под ней. Прости, Лешка, прости, миленький! С этими словами Варя тихонько вышла, затворив за собой дверь девичьей, и блаженно утонула в пуховой перине, которую московской худышке приготовили в горнице.

— Дорогуша, как тебя занесло в эти края? — голос знаменитой пиратки леди Киллигрю, словно гром средь тихой ночи, заставил девушку вздрогнуть.

— Мэри? — все еще не веря в происходящее, прошептала Варя.

— Говори в ментале, я не понимаю ваш язык. Да и смотри весь дом не разбуди.

— Как ты меня нашла? — подумала девушка.

— Другое дело, дорогуша, — прозвучал в ее сознании знакомый голос пиратки. — Тебя не было в ментале целую неделю. Я начала волноваться. Надо же так прикрыться, что ни искорки, ни светлячка не видно. Хотя аура у тебя полыхает… Уж поверь мне. Помниться, в Лестере, на Клэр и в Москве ты так полоснула, что на четвертом уровне было видно. Все внизу ушки к макушке прижали… Когда-нибудь я покажу тебе, как откликается такой всплеск силы в тонких мирах. Особенно последний раз в Москве. Ты что, размахивала «Молотом Тота»?

— Кажется…

— Боже. Милостивый! Вы посмотрите на эту скромницу. — Посредине комнаты возник зеленоватый и полупрозрачный образ пиратки с заправленными в длинные ботфорты полами юбки, камзоле со шпагой на перевязи и широкополой шляпой с большим пером. Она вышагивала от одной стены к другой, широко расставляя ноги, словно моряк на раскачивающейся палубе брига.

— Извини, Мэри, у меня были дела.

— Три тысячи чертей! — Фантом пиратки молниеносно выхватил из ножен шпагу и описал горизонтальную восьмерку ее острием. Ухмыльнулся и не глядя загнал ловким движением клинок обратно в ножны. — Еще тверда рука и верен взгляд. Но канонир мой без работы… Ты не потеряла мое колечко?

— Что ты!

— Я полна соблазна хотя бы взглянуть на него, но это опасно. Завистников хватает…

— Грайне и де Бельвиль уже взяли свои колечки, — грустно подумала худышка, — и ты скоро уйдешь за ними следом.

— Признаться, места себе тут не нахожу. Всю последнюю неделю шарила по вашей столице в надежде отыскать след твоей ауры, но ни намека. Как Грэйс отыскала тебя в том муравейнике?

— Спроси у цыганенка, которым она стала. Последний раз я видела его в Лестере.

— Грайнэ на уровень сильнее меня, — с нескрываемым сожалением прозвучало у Вари в сознании.

— Если говорить о француженке, то де Бельвиль год ждала своего колечка.

Фантом леди Киллигрю перестал метаться по горнице и, повернувшись, внимательно посмотрел на Варю, сидевшую по-турецки на пуховой перине.

— Ты что-то хочешь сказать? — пиратка приблизилась к девушке и наклонилась, чтобы заглянуть поглубже в ее сознание. — Признаться, тебя трудно прочесть, дорогуша. Вижу какой-то вопрос. Адресован мне, но ты не хочешь говорить. Что-то случилось с моим колечком?

Рука фантома легла на эфес шпаги, но девушка остановила ее жестом.

— Нет-нет. Не волнуйся… Просто я здесь потому, что хотела помочь двум сестричкам Алексея.

— Ты говоришь о том ангелочке, который спал на скрипучей походной кровати рядом с тобой в доме моей матери в Шотли Гейт?

— Да… — подумала столичная гостья, готовая разрыдаться от нахлынувших воспоминаний.

— Стоп! — громко отдалось в ее сознании, словно кто-то гаркнул в шторм, чтобы перекричать шум шквалистого ветра. — Три тысячи чертей! Если кто-то посмел тебя обидеть, будет иметь дело с Киллигрю.

— Он получил свое… — Варя чуть не плакала.

— Так вот почему ты размахивала «Молотом Тота», — догадалась пиратка. — И того ангелочка с тобой уже нет… Это бывает. Я тебе уже рассказывала свою историю. Бродячие души обречены на одиночество. Впрочем, не всегда. Еще будут пылкие романы, поверь старушке, носившей в девичестве фамилию Вулверстоун… Значит, не стала мелочиться и саданула того гада молотом? Слушай, ты мне все больше нравишься. Мы могли бы сыграть неплохим дуэтом какой-нибудь славный водевиль.

Девушка промолчала, все еще борясь со своими переживаниями. Гостья тоже умолкла, но лишь для того, чтобы появиться в шикарном вечернем туалете с глубоким декольте и распущенными пышными волосами цвета червонной меди.

— Так что ты хотела спросить? — леди Киллигрю застыла в эффектной позе, ожидая ответа. — Если я смогу помочь тебе в тонком плане, то можешь не сомневаться, что сотня крепких ребят станут плечом к плечу. Только назови его имя… Если он, конечно, уже здесь.

— Нет-нет, Мэри, — вскинулась москвичка. — Я хотела бы вернуть долг.

— Ты не нашла бочонок золотых вместе со своим колечком в той стене, о котором говорилось в записке, хранившемся в медальоне моей матушки? Де Бельвиль что-то напутала в своей считалке? Я всегда повторяла, что французам нельзя доверять.

— Постой. Все было в точности, как сказано в записке из медальона. Речь не о деньгах… У того ангелочка, как ты сказала, есть две сестренки. Они очень способные. Я заглянула поглубже в их души и увидела силушку немереную, но она дремлет. Мы встретились неслучайно, я уверена, что должна им помочь прочесть Первую книгу.

— Боже милостивый! — Вулверстоун сделала шаг назад в глубоком реверансе. — Так я во дворце двух Принцесс силы! Предупреждать надо…

— Ты знала их?

— Что ты, дорогуша, их никто не видел. Есть только старая кельтская легенда о двух Принцессах с дремлющей силой из страны благодати или рая… Это смутно, но точно помню, что им суждено отыскать какую-то Книгу в тайнике, о котором известно только им. Причем узнать о своем предназначении Принцессы могут лишь от проводника бродячих душ. Очень похоже, что это ты!

— Никогда не слышала ничего подобного, — призналась худышка.

— Единственное, что меня смущает в этой истории, так это оговорка.

— Какая оговорка, Мэри?

— По легенде проводник должен быть девственницей и пройти первую инициацию Бродячей души до того, как Принцессы Силы прочтут Первую книгу.

— Ну, с первым пунктом проблем нет…

— Боже милостивый! — перебила ее пиратка. — Как тебе удалось? У нас в твоем возрасте уже меняли двух мужей и растили троих детишек.

— Такая уродилась… — грустно подумала Варя. — А что за первая инициация?

— Святая наивность! — Вместо леди в комнате опять возник фантом пирата с длинной широкой юбкой, заправленной в высокие ботфорты. — Ты должна стать родоначальницей бродячих душ, то есть у тебя должно появиться кольцо, хранимое и передаваемое старшей женщиной в роду, которого никогда в роду не было.

— Признаться, кольцо из того клада в стене замка не принадлежит моему роду. Сколько я ни спрашивала свою маму, она ни о каком кольце никогда не слышала.

— В таком случае кто-то из другого древнего рода бродячих душ по какой-то причине не передал свое кольцо одному из своих потомков, а оставил на хранение доверенному лицу из наших.

— Так ты не знала, что твоя мать была хранительницей? — искренне удивилась Варя.

— Боже милостивый! Нет, конечно, и не подозревала!

— Послание в медальоне твоей матери пролежало в земле 434 года, а до этого оно принадлежало какому-то другому роду…

— Верно, дорогуша, — пиратка подошла вплотную к девушке. — Наследники последней хранительницы того кольца могут объявить на тебя охоту, если узнают, что их родовое кольцо вдруг всплыло в плотном плане… Представляешь, сколько неприкаянных душ того рода застряло в астрале?

— Это может быть целой армией…

— Ну, каждый из нас тоже стоит немало. Если речь зайдет о войне, все бродячие души откликнутся. Уж я позабочусь об этом. Не забывая о лысой Грайнэ! Она дама чести… Так чем я могу быть полезна двум Принцессам силы? Почту за честь служить будущим хранителям Книги.

— Прежде всего, они должны прочесть Первую книгу. В полном погружении.

— Ты знаешь, у кого эта книга сейчас? — Леди Киллигрю поставила защиту в виде фосфоресцирующего кокона вокруг обеих собеседниц.

— Да. — Варя тоже прикрылась «щитом Персея» в плотном плане. — На острове Сицилия. В городке Трапани. Хранитель — старик Джузи.

— А ты можешь с ним пообщаться в ментале, чтобы подготовить полное погружение?

— Нет, я же новичок, — смущенно подумала девушка. — Мне доступен только контакт, инициированный кем-то из ментала.

— Не беда. Опиши мне этого старичка. Познакомлюсь… — хихикнул фантом.

— Он одинок, аура серебристая с васильковым оттенком. Любит прикрываться тигром в домашних тапочках.

— Боже милостивый! Так он еще и шалун…

— Да, пошалить любит, несмотря на свой преклонный возраст. Хотя и не так прост.

— Уговорила. Береги мое колечко! — Фантом пиратки коротким движением смахнул защиту и отступил назад, сдернув широкополую шляпу, и с широким реверансом раскланялся.

Варя осталась сидеть на перине в полной тишине. Впрочем, какие-то звуки все же были. Где-то вдали простучали вагоны товарняка и сипло свистнул тепловоз. На окраине Благодатки залаяла собака, тут же с противоположной стороны ей откликнулась другая. Потом опять все стихло. Где-то скрипнула половица… Тут столичная гостья поняла, что звук идет из девичьей. Она прикрылась плащом Морфея и скользнула в сторону спящих сестричек. Подойдя к двери, она почувствовала сердцебиение бодрствующего человека. Потом еще одно.

— Вот мартышки, — подумала москвичка и улыбнулась, — провели меня еще раз. С ними нужно держать ухо востро. Похоже, легенда о двух Принцессах силы к этим сестричкам подходит как нельзя лучше. Хотя проверок на их пути будет еще немало.

И все же интуиция подсказывала, что это неспроста. Все в ее жизни неслучайно. Варя, не осторожничая, открыла дверь в девичью и прошла к кровати старшей сестры. Села у изголовья. Галка умело демонстрировала спящую, даже натурально посапывала, уткнувшись носиком в подушку.

— Подслушивать нехорошо, — спокойно прошептала столичная худышка, — могут и уши надрать. Кто лопоухих замуж возьмет?

Сестрички упорно продолжали игру. Тогда Варя мягко воздействовала на обеих, внушив им же их образы с огромными красными ушами, свисающими до плеч. Обе не выдержали и прыснули от смеха, зарывшись в подушки. Тогда она дорисовала им еще и длинные носы, на которые вот-вот должна была наступить чья-то нога. Этого девчонки не могли выдержать и расхохотались в голос. Следом за ними Варя. Не прошло и минуты, как в девичью влетела встревоженная мама Алена. В длинной ночной рубахе, простоволосая, с накинутым на плечи платком. В одной руке у нее был фонарик, в другой скалка. Троица встретила защитницу дружным хохотом.

— Да ну вас к лешему, — в сердцах ругнулась хозяйка дома. — Спать давно пора, а не гоготать. Ну, все в Серёню…

Она растерянно огляделась и присела на кровать к младшенькой. Та примирительно обняла мать за плечи и стала что-то ласково ей нашептывать. С другой стороны к ним подскочила старшенькая. Они так и сидели, обнявшись и посмеиваясь время от времени.

— Втроем мы остались, — оправдывалась Алена Александровна, — не ровен час полезет кто. Кровиночки вы мои. Вот я и за мужика теперь осталась.

— Мам, не переживай зря, — тихо произнесла младшенькая, — Лешка и Серёня рядом.

— Да ну вас к лешему, — отмахнулась она. — Вечно со своими шуточками.

— Честно-честно. Серёня сказал, что Звездочка просила ей ромашек не подсыпать в сено. Горькие больно.

— Вы отца так Серёней и зовете? — удивилась Варя.

— Да они его отцом никогда и не называли, — ответила за сестер мать. — Шебутной он был и неугомонный. Таким и остался в нашей памяти… Эти мне в уши дуют, что говорят с обоими, а я и верю. Все полегче.

— Ну, уши у них теперь что надо будут…

Столичная наставница не договорила. Сестренки зашлись таким хохотом, что в соседнем дворе залаяла собака. Только их Полкан не подавал голос из своей будки, понимая, что причин для беспокойства нет.

— Варя, ты хоть с ними построже, совсем от рук отобьются. Кто таких замуж возьмет?

— Да мы, собственно, и начали это обсуждать, Алена Александровна.

— Ладно, — примирительно сказала хозяйка. — Заканчивайте и спать. Завтра на утреннюю дойку всех подниму.

— Мам, — в один голос прошептали сестры, — только про ромашку не забудь.

Когда шаги хозяйки стихли, обе с любопытством посмотрели на гостью.

— Варь, а кто это в шляпе и со шпагой был?

— И та красотка с декольте…

— Леди Мэри Вулверстоун, — улыбнулась девушка. — Потом как-нибудь расскажу, а пока — спать.

Глава II. Англия, Лестер

Осень в одном из старейших городов Англии, что обосновался в самом центре острова на пересечении торговых дорог, как всегда, была дождливой. Сказывались теплые ветра с Атлантики, щедро согреваемой Гольфстримом. Однако, иногда налетал и холодный Норд, приносящий изредка даже снег. Впрочем, не только ветра одолевали остров.

Свой след здесь оставили и римляне, чьи старинные постройки и потертые мостовые видны до сих пор, и германские царства в период семивластия, и викинги, чьи набеги оставили не только погребальные курганы, но и немало слов и обычаев в культуре. В средние века жители города возводили замки и крепостные стены, которые защищали их во время Войны Белой и Алой роз между Ланкастерами и Плантагенетами, завершившейся приходом к власти Генриха Тюдора. Горожане до сих пор прислушиваются к скромному бою курантов на Часовой башне, некоторые посещают церковь Святой Марии, построенной в XII веке и, конечно же, действующий кафедральный собор Святого Мартина, в стенах которого расположена усыпальница Ричарда III.

Придуманный автором, скрывающимся за именем Шекспир, неприятный образ горбатого властолюбца, не щадящего ни женщин, ни детей на пути к своей цели, растиражированный Голливудом и опровергаемый различными современными исследователями, ищущими исторической правды о личности последнего из Плантагенетов, притягивает в Лестер бесконечные вереницы туристов, литературных фанатов и бездельников, стремящихся погреться в отблеске памяти отважного воина. Их маршруты непременно пересекаются под сводами кафедрального собора Лестера, чьи неоднократно перестроенные стены хранят больше небылиц, чем правдивых историй.

Впрочем, не все относятся к собору Святого Мартина как к некой охраняемой старине наподобие развалин замка Кирби, стоящего неподалеку. Небольшая группа лиц, ведущая замкнутый образ жизни, посвященной единой цели воцарения справедливой власти Ордена «Сынов Света», считала кафедральный собор оплотом «светлых» сил всего человечества. Причем Лестер ими был выбран неслучайно. Еще в 670 году город стал резиденцией католического епископа, отчего заслужил статус «сити». Правда, разрыв Генриха VIII Тюдора с католической церковью в 1533 году из-за нежелания Папы аннулировать брак монарха с Екатериной Арагонской повлек за собой немалые последствия.

Непреклонный король Англии Генрих VIII настоял на своем, и архиепископ Кентерберийский — Томас Кранмер — аннулировал брак монарха и Екатерины, чтобы через пять дней венчать влюбленного Генриха VIII с Анной Болейн. В те времена такое отношение к католическим традициям каралось отлучением от святой церкви. В итоге и архиепископ, и король Англии были безжалостно вычеркнуты из списка благочестивых католиков. Каяться в содеянном они не подумали, поэтому решили найти благодать в рядах протестантов.

Спустя ровно 480 лет в той же Англии премьер-министр Дэвид Камерон выступил с инициативой легализации однополых браков в Объединенном королевстве. Папа не возражал. В июне того же 2013 года законопроект поддержала Палата общин британского парламента. Либерально-демократические принципы стали католическими. Вообще за пять веков взгляды и традиции католиков, протестантов и мусульман, прибывавших на остров в качестве дешевой рабочей силы из многочисленных колоний, перемешались настолько, что в наши дни одну из медсестер католичек уволили с работы за отказ снять золотой крестик на работе, якобы раздражающий мусульман, которым, кстати, разрешается не снимать хиджаб в общественном месте, что не только противоречит взглядам католиков, но и тривиальным методам безопасности.

За прошедший год после принятия решения о «брексит» в стране ничего существенного не произошло, только высокие комиссии обсуждали, сколько Лондон должен Брюсселю и должен ли вообще. Впрочем, Орден «Сынов Света» не вмешивался в мирские дела подданных ее величества, у него были иные проблемы…

— Храни Господь Святой Орден, — тихо прозвучал одинокий голос в тайной комнате без окон под северным пределом кафедрального собора Cвятого Мартина. Таким же приветствием откликнулось еще семь голосов.

Восемь из девяти членов Тайного Совета Ордена были в сборе. Их всегда было именно девять, поскольку эта максимальная цифра символизировала духовную зрелость, вершину жизненной мудрости и, конечно же, удачу. Сегодняшняя восьмерка тоже обозначала некое божественное наследие, поиск и достижение гармонии, а также перевернутую бесконечность, символизирующую вечную борьбу Ордена с силами тьмы. Однако полагалось, что одно из свойств восьмерки было неприемлемо: она предполагала четное количество голосов в спорном вопросе, а это порождало неоднозначность в принятии решений, что было недопустимо.

Впрочем, тут братья явно лукавили. Нечетное количество голосов смущало их, а отсутствие девятого члена Тайного Совета, которым был Магистр Ордена. Причина, не позволявшая ему открыть по традиции Собрание, была уважительной. Вот уже почти полгода, как он покинул грешный мир, не оставив преемника и завещания. Покинул неожиданно для всех, но тень его властного облика еще бродила под гулкими сводами старого храма.

Все сроки, отведенные Уставом Ордена на подобные процедуры, окончились безрезультатно. Консультации, споры, уступки и обсуждения только усиливали противоречия между претендентами на старый резной трон из пожелтевшего песчаника, вывезенный когда-то из развалин монастыря ессеев в местечке под названием Вади-Кумран. Многие мечтали примоститься на место «Учителя праведности», проповедовавшего две с половиной тысячи лет назад на западном берегу Иордана. И хотя расстояние от этого местечка до Иерусалима составляло около двадцати километров на восток, идеологические расхождения с учением, которое проповедовал первосвященник во Втором храме, было намного больше.

Путь воинов Света, вышедших из той безводной пустыни, был извилист. Сначала это были малочисленные общества, втайне читавшие тексты, написанные «Учителем праведности», потом возник Орден «Сынов Света», несущий через века заветы, отличные от трех основных религий нашего времени. Да и многие идеи то ли позабылись, то ли стали неактуальны, то ли были адаптированы под современные особенности европейского общества. Разве что, резной трон из песчаника не претерпел каких-либо изменений.

Смотреть более на пустующее святое место уже ни у кого не было сил, и оставшиеся восемь членов Тайного Совета Ордена все же договорились собраться и решить основной вопрос. О власти. Кто станет Магистром ордена и кто войдет девятым в Тайный Совет. Так иногда в Папском дворце Ватикана собирают всех кардиналов и закрывают на ключ до принятия решения. Опасно оставлять надолго организацию без головы. Поэтому, отложив все дела, не полагаясь на общение в прямом эфире, как это обычно происходило на обсуждениях, восемь комендантов крепостей, разбросанных по разным странам, собрались в девятой крепости, обезглавленной коварным русским мастером. Особенность их встречи состояла еще и в том, что, согласно отредактированному в 1313 году Уставу Святого Ордена, Магистр выполнял еще и роль прелата кафедрального собора Святого Мартина в Лестере.

Открыл Собрание не старший по званию, но по возрасту — брат Саймон. Значение имени, полученного им в братстве, очень подходило к тогдашнему гловеру (то есть разведчику), поскольку обозначало выдающегося напарника. С ним все любили работать, потому что Саймон всегда выбирал роль ведомого. Казалось бы, заведомо проигрышная позиция в карьере позволила этому неконфликтному человеку средних способностей остаться в живых во всех рискованных предприятиях и возглавить (хотя бы временно) Восточную крепость Ордена, попасть в которую даже послушником почитали за честь отпрыски самых известных фамилий Европы.

— Братья, — негромкий голос Саймона соответствовал печальному событию, — Господь ниспослал нам нелегкие испытания, но дух наш тверд и вера в святое дело Ордена непоколебима. Прошлым летом подлым врагам удалось выбить из нашего строя лучших бойцов. Этот скорбный список вы хорошо знаете: лайтеры Мэйсон и Оливье, четверо флэшеров и шестеро гловеров и, наконец, магистр Джерри. Под его руководством Орден почти достиг желанной цели перехода под нашу юрисдикцию храма Святого Мартина Исповедника в русской столице, но происки черных сил помешали нам насладиться победой.

Саймон выдержал паузу, обводя взглядом присутствующих, как это обычно делал Светлейший, но ожидаемого эффекта не последовало. Никто из присутствующих комендантов Северной, Русской, Южной, Атлантической, Нормандской, Восточной, Аргентинской не почувствовал силу, присущую ушедшему в мир иной Джерри, которая пробивала любую защиту. Более того, «рикошет» зацепил оратора, и он совсем сник.

Саймон еще что-то говорил о долге и неминуемом возмездии, но его уже никто не слушал. Каждый начал взвешивать свои и чужие шансы на заветную вакансию, краем глаза поглядывая на соседа. Люди такого ранга в Ордене уже редко видели друг друга воочию, сканируя и ставя защиту, прощупывая реальные возможности или то, что от них осталось. Обычно они собирались на конференции в прямом эфире, сидя перед большим экраном у себя в офисе, где можно было сохранять имидж бойца без особого напряжения. Поддерживать же реальную физическую форму для работы в ментале с годами становилось все труднее. Нужно быть фанатом, как Джерри, который ежедневно проводил изнурительные многочасовые тренировки по «накачке» себя энергией, чтобы выплеснуть ее в секунду для «красного словца». Зато это давало ему непререкаемый авторитет, особенно среди молодежи.

Вот и сейчас двое сильнейших лайтеров Ордена — Вильям и Джефри — сидели особняком. Вильяма с большим трудом удалось вывести из состояния, близкого к коме, лишь месяц назад. Еще летом он по заданию Светлейшего сканировал двух пациенток психиатрической клиники в Чиппенхаум: Карис Коул и Тересу Кабрера, которые угодили в «дурку» после странного инцидента на фестивале, собиравшем ежегодно на острове Клэр в Ирландии любителей романа Энн Чэмберс «Грануаль королева пиратов» и одноименной компьютерной игры.

Стараясь понять причину шизофрении дезорганизованного типа, которую врачи клиники констатировали у обеих пациенток, Вильям попал в «черный тоннель» во время глубокого сталкинга их памяти. Случай был уникальным и потребовал более сорока сеансов гипноза, чтобы восстановить когнитивные нарушения. Пока Вильям находился в карантине под пристальным вниманием специалистов и не допускался к серьезным проектам.

Джефри, напротив, был в хорошей форме после успешного полного погружения для чтения Второй книги, находившейся в особо охраняемой зоне библиотеки Ордена во французском Арле. Он то и дело «играл мускулами», проходя защиту более опытного Вильяма, посвященного на пятый уровень силы. По факту Джефри официально имел только четвертый уровень, но тщеславие подталкивало его все ближе и ближе к той черте, которую не следовало бы переходить между братьями Ордена. Однако на кону этой игры стоял титул Магистра Ордена и все вытекающие отсюда привилегии.

Никто из претендентов на звание Светлейшего не хотел вспоминать страшную гибель предшественников. Восемь лет прошло со дня смерти Магистра Константина (предшественника Джерри) в стенах Северной крепости от удара такой силы, что были выжжены все чакры и энергетические меридианы. Не менее жуткой оказалась смерть двух лайтеров Мейсона и Оливье, соответственно, шестого и пятого уровней с похожими симптомами, которые в прошлом июле официальная экспертиза русских определила как «наступившие в результате удара молнией». Странные грозы случались в Москве!

Последняя смерть, потрясшая Орден, была потеря Магистра, носившего в монашестве имя брата Джерри. По некоторым причинам она публично не обсуждалась. Дело в том, что Светлейший был найден вместе с двумя сопровождающими его гловерами в машине на магистрали «Е1», протянувшейся от Росслэр Харбор до Дублина на острове Клэр в Ирландии. Пикантный момент, вызвавший всяческое замалчивание инцидента, был самым настоящим позором.

Дело в том, что оба гловера были мертвы, а Светлейший полностью лишился рассудка и памяти. Его опознал как прелата один из прихожан кафедрального собора Святого Мартина, когда фото неизвестного показали по телеканалу в рубрике «Найти человека». Это не была смерть в бою на лихом коне с развевающимся флагом и обнаженным клинком как яркий пример для подражания. Это было унизительное даже для простого смертного беспомощное состояние существа, лишенного личности и не способного себя обслуживать. Кто-то очень сильный выбил мощное оружие из рук лайтера, посвященного в пятый уровень силы, но не убил, а оставил гнить в канаве. Такого унижения Орден вынести не смог, и старика на следующий день не стало.

Саймон что-то еще говорил о наследии учителей, о долге ныне живущих, но не обмолвился ни словом о главном, и это было серьезно. Пошатнулась уверенность в могуществе Ордена, который был, по сути, обезглавлен в течение прошедшего лета. Два тысячелетия сияния Сынов Света померкло, и уже никого особенно не волновало, был ли это русский мастер ментального удара или китаец, один или в команде. Появилась вполне реальная сила, которая перемалывала кости Святому Ордену по одному и в группах. Любой ученик школы гловеров или практикант флэшер задавал себе законный вопрос: если из самых крутых мастеров этой школы ментального удара кто-то легко делает «запеканку», что будет с новичком?

Словно следуя сценарию Священного писания, каждый просил: «Яви чудо» — и тогда за тобой потянется паства. Кто будет верить поводырю, если он, как все окружающие проходимцы, был способен только на болтовню. В Ордене назревал серьезный внутренний конфликт, в который втягивались наглецы, готовые рискнуть двумя тысячелетиями истории и традиций, лишь бы заполучить перстень Светлейшего. Многие понимали, что выстоять можно, лишь объединив все оставшиеся силы, вопрос только, вокруг кого эти силы объединять. При всем уважении к присутствующим, никто подобным авторитетом не обладал. Судя по интонации, оратор заканчивал свою никчемную речь, и последняя фраза всех заставила встрепенуться.

— В сложившейся ситуации, братья, — уверенно произнес Саймон, ни на кого не глядя, — предлагаю свою кандидатуру в качестве Магистра Ордена на переходный период. Скажем, на год. Надеюсь, что Триумвират поддержит мою кандидатуру в сложившейся ситуации. Нужно единоначалие, основанное на личной ответственности. Вам хорошо известен мой стиль работы, максимально ориентированный на консенсус. В мое отсутствие пост коменданта Восточной крепости предлагаю поручить прелату собора Иоанна Крестителя во Вроцлаве, брату Остину…

Не дожидаясь реакции на столь неожиданный выпад со стороны вечно помалкивающего члена Тайного Совета, Саймон спокойно продолжил:

— Согласно заведенному порядку, прошу высказываться по очереди, слева направо…

Каждый из оставшихся семерых членов Тайного Совета медленно вставал с неудобной скамейки и произносил очень короткую речь, непременно упомянув добрым словом почивших в бозе за общее дело и необходимости сплотиться в трудный час, но конкретных слов «за» или «против» не прозвучало.

Когда же настал час голосования, все тот же брат Саймон быстро организовал этот важный процесс по всем правилам протокола, зафиксированного в Уставе Ордена. Каждый написал имя своего кандидата на кусочке красной бумаги и, свернув ее в трубочку, опустил в запечатанный сургучом кубок. Двое братьев, сидевших по краям одной скамейки, открыли кубок на виду у остальных, извлекли восемь свернутых трубочек и прочли имена. Шестеро против двоих выбрали Саймона Магистром Святого Ордена. Брат Остин стал комендантом Восточной крепости. Оба временно, на один год.

Не прозвучали ни поздравления, ни обещания. Все случилось как-то обыденно и просто. Присутствующие скрепили восемью подписями и личными печатями написанную здесь же Индульгенцию и вручили ее новому Магистру.

— Храни Господь Святой Орден, — все тем же тихим голосом проговорил новый Светлейший, еще не надевший на указательный палец правой руки перстень с черепом, символ бренности человеческой жизни и высшей власти Ордена, который ждал нового хозяина в сейфе его кабинета.

— Храни Господь Святой Орден, — откликнулись семь голосов в комнате без окон.

Подождав, пока все разъедутся, только что избранный Светлейший вошел в кабинет прелата кафедрального собора Лестера и позвонил в маленький серебряный колокольчик. Тотчас, едва приоткрыв массивную дверь, в комнату боком протиснулся перепуганный парнишка в длинной белой рясе, подпоясанный скрученной особым образом толстой веревкой. Он явно долго томился в ожидании новостей и не знал, куда деть свои руки.

— Как тебя зовут? — тон брата Саймона без обиняков говорил, кто теперь Магистр Ордена.

— С-стив, — он никак не мог побороть свое волнение.

— Успокойся, брат мой, — неожиданно мягко почти прошептал Светлейший. — Пригласи ко мне писаря, чтобы оформить распоряжения, и приготовь мне черный чай. — Он жестом задержал готового сорваться с места служку и доверительно улыбнулся. — Только не перебей посуду… Прежде я покажу тебе, как я предпочитаю пить чай. Надеюсь, одного раза будет достаточно?