Бесплатный фрагмент - Возвращение Видящего Пустоту

Темные тучи превращаются в небесные цветы, когда их поцелует свет

Рабиндранат Тагор

Rohan Rider, Deadly Arrow, Аня Гурова — спасибо вам, друзья, за помощь в создании этой книги.

Пролог

— У меня для тебя есть новость, мам.

— Да, Ноэ?

— Кажется, мы нашли, что искали. Сегодня одна девушка купила у меня тур.

Ваинэрра промолчала. В том, что Ноэ продал путевку какой-то девушке, не было ничего необычного. Он был владельцем транспланетной туристической компании. Ноэ придвинул документы матери. Она вытряхнула листочки из файла и скользнула глазами по строчкам.

— Надолго же она собралась, — заметила Ваинэрра. — Смотри, у нее один родитель умер недавно, а второй вступил в новый брак. Ясно… девочка просто никому не нужна.

Ноэ пожал плечами.

— Знаешь, есть профессиональные туристы. Те, кто с жиру бесятся. Если брать классику, то самую длинную классику, и так далее.

— Но Амеллод не самый спокойный мир, чтобы посылать девчонку так надолго, — заметила Ваинэрра. — Какая у нее цель поездки?

Ноэ с интересом смотрел, как меняется лицо матери, пока она читала нужную строку в личном файле.

— Она учится на этнографическом, — произнес он. — Знаешь, некоторые ездят по деревням и слушают песни и старые сказки. Анекоторые собирают фольклор на чужих планетах.

— Но она же… — пробормотала Ваинэрра.

— Да, — кивнул Ноэ. — Она хочет создавать фольклор, а не собирать его.

Он улыбнулся:

— И эта разница — как раз для нас.

Часть первая. Чудесная мазь

Памяти Владимира Обручева и Артура Конан Дойля посвящается

Жили-были король с королевой, и не было у них детей…

Обычное начало сказки.

Пролог

Ёартане принесли электричество на Амеллод вместе с другими дарами цивилизации — пулеметами, виски, жвачкой и презервативами. В отличие от пулеметов, электричество можно использовать для самых различных целей. Среди разнообразных способов применения электрического тока ваххаэн больше всего пленила идея электрического стула. Дешево, эффектно и эффективно. В Кандаре имелось только три электрических стула, и казнить всех приговоренных партизан-айкестимов из банды Айментраес Айстайя за один раз не удалось бы. Губернатор Кандара заказал еще шесть стульев дополнительно. Заказ прибыл через телепорт с Ёарты неделю спустя. За это время заключенные попытались сбежать. Троим партизанам электрический стул уже был не нужен — их отправили к Хаарши меткие стрелки ваххаэн. Еще пятерым все-таки удалось скрыться в джунглях. Но Айментраес Айстайя, глава банды, была ранена и не смогла вырваться из цепких лап правосудия.

Казни всегда были публичным мероприятием в Ваххаэне. На «поджаривания», как это быстро окрестили в народе, стало приходить больше людей, чем на богослужения к жрецам Ханрая Денро, божественного лучника. Ионам Гарт, губернатор, предвидел аншлаг. Он распорядился провести казнь в бывшем храме Ханрая Денро, где теперь разместились органы следствия и тюрьма. Это снимало вопрос транспортировки. Гарт не сомневался, что пленники опять попытаются сбежать во время нее.

Девять стульев были установлены на высоком помосте и подключены к распределительному щитку. Зал, где некогда проводились службы Ханраю Денро, был рассчитан на то, чтобы вместить все население Кандара. За время все еще продолжающейся войны между Айкестой и Ваххаэном число жителей Кандара несколько сократилось. Так что в храмовом зале свободно разместились все желающие. Перед помостом установили несколько рядов кресел, чтобы солидные люди могли наблюдать казнь со всеми удобствами. Остальным гражданам пришлось постоять. Губернатор Ионам Гарт присутствовал на казни вместе с супругой Фассице — полной молодой женщиной. Не все потомственные дворяне Айкесты ушли партизанить в леса. Некоторые пошли под венец. Так поступила и Фассице Цедукта, дочь айкестимского правителя города Кандара. Кандар находился в предгорьях, у истоков Элисанты. Ваххаэны и ёартане использовали город как перевалочный пункт. У Фассице не было недостатка в кандидатах на руку, сердце и внушительное приданое. В конце концов Фассице остановила свой выбор на молодом губернаторе мятежной провинции, ваххаэне Ионаме Гарте. Их союз был гармоничным и счастливым. Одного не хватало молодой паре супругов — наследника.

На Фассице было платье из темно-зеленой парчи, расшитое жемчугом. Супруги остальных важных персон тоже блистали своими нарядами, но ее туалет, был, несомненно, самым роскошным. Парчу производили в Ваххаэне, и для разоренной войной Айкесты эта ткань была слишком дорога. Даже зажиточные горожане сейчас не стеснялись носить одежду из кайдры — теплого и мягкого полотна, которое делали из корней пуширука и красили в приятный синий цвет вытяжкой из листьев звездочника.

Ёартанские солдаты вывели осужденных на помост. Перешептывания в толпе прекратились. Конвоиры расковали пленников и усадили на стулья, где партизанам предстояло расстаться с жизнью. Подтянутый капитан из ёартан объяснил, как это произойдет. Речь его изобиловала образными сравнениями и неаппетитными подробностями. Ваххаэны и айкестимы не видели ничего чудесного и даже удивительного в том, чтобы поджечь дом огненным шаром, вычарованным при помощи легкого жеста, или перебросить через телепорт дюжину-другую вездеходов, но загадка электрического тока приводила их в священный трепет. Речь капитана была прервана коротким вскриком.

Солдат, которого сбила с ног Аймента, упал на пол и подкатился к командиру сзади. Рассерженный офицер повернулся. Айментраес, глава партизан, демонстративно потирала ушибленную руку. Это была высокая женщина с рыжими кудрями, некогда роскошными, а теперь слипшимися от грязи. Подобно большинству айкестимок, она носила удобные шальвары и короткую тунику. Правая ее рука висела на груди на перевязи. Рана, полученная во время неудачного побега, еще не зажила. Но Айментраес прекрасно справилась и левой.

— Она взбесилась! — заскулил солдат.

— Этот грязный хвостополосатик ущипнул меня за задницу, — пояснила Айментраес надменно.

Раздались смешки.

— Это все, что вы можете, — продолжала партизанка с очаровательной улыбкой. — Издеваться над беззащитными пленными. Я уже не увижу этого дня, но можешь быть твердо уверен, — добавила она, обращаясь к солдату. — Найдется, кому отрубить тебе твою паскудную руку.

Зрители снова засмеялись, но на этот раз смех был одобрительным. Ионам Гарт, сидевший в первом ряду, нахмурился. Фассице склонилась к его уху и начала что-то шептать.

Айменту усадили на стул. Ей выбрили волосы на макушке, закрепили руки и ноги. Капитан закончил объяснения и направился к рубильнику. На пути к нему подошел ваххаэн из личной гвардии губернатора и что-то принялся шептать ему на ухо. Офицер внимательно слушал его, не выказывая недовольства. Затем он посмотрел на губернатора. Ионам Гарт утвердительно кивнул.

— Айкеста будет свободной, — воспользовавшись паузой, громко и с вызовом произнесла Айментраес.

Не то чтобы она и сейчас думала об этом. Но Аймента помнила, что последнее, что она может сделать для своих людей — это подать пример стойкости и мужества. Айментраес подумала, что если бы ее казнили одну, персонально, если бы ей не надо было до последнего заботиться о своих партизанах, и если бы она успела сконцентрироваться на том ужасе, что ей предстоял, она бы, возможно, не смогла держать себя в руках.

Ей на голову надели специальный шлем. Последним, что она увидела, был изображенный на стене Ханрай Денро. Фреска немного выцвела, но глаза бога оставались яркими и живыми. Божественный стрелок смотрел на нее немного печально и даже, как показалось Айменте, понимающе. «Надо потерпеть», содрогаясь от ужаса, уговаривала себя Аймента. — «Будет больно, надо просто немного перетерпеть…». И вдруг она с ужасом и отчаянием поняла, что она обещает себе терпеть в надежде, что сможет пережить эту боль, что боль когда-то закончится.

Но в этот раз закончится не боль, а сама Аймента.

Офицер кивнул солдату в знак того, что понял его. Затем капитан что-то настроил в щитке и повернул один за другим девять рубильников. Айментраес стиснула зубы. Боль пронзила ее тело. Толпа восторженно взвыла, глядя на корчащиеся тела. Фассице поморщилась. Запахло озоном и жареным мясом.

— Все-таки старое доброе усекновение головы было лучше, — заметил Ионам негромко.

— Да, — сказала его жена. — Теперь вонь как на кухне, когда подгорит жаркое. А так все было чисто и аккуратно.

Губернатор удовлетворенно кивнул и заметил:

— Но если бы этим партизанам по старинке отрубили головы, я бы не смог выполнить твою просьбу.

Фассице улыбнулась.

— Все же, и в прогрессе есть кое-что полезное, — заметила она.

Глава 1

Острое лезвие прошло в миллиметре от подбородка Риастена, срезав часть роскошной бороды. Он не шелохнулся, когда волосы упали в таз с мыльной водой. Брадобрей с удовольствием оглядел дело своих рук. Парень, сидевший перед ним в кресле, из разбойника, заросшего бородой по самые уши, постепенно превращался в приличного молодого человека.

Если что-нибудь и может являться эталоном скуки, так это плавание вверх по Элисанте в сезон дождей. Тяжелая, неповоротливая барка, названная, словно в насмешку, «Чернопояской», везла ваххаэнских солдат из Риссы в Кандар. Они должны были отправиться в отпуск на родину через имевшийся в городе мощный телепорт. Так же два дня назад на борт «Чернопояски» взошли ученые-ёартане с одной из исследовательских станций, расположенных в джунглях. Ёартане так же собирались отправиться домой при помощи телепорта. С собой они везли множество пойманных в джунглях зверей. Рев тоскующих в неволе клыкачей, стоны веерников, которым вид смертельных врагов в соседней клетке вовсе не добавлял энтузиазма, висели над «Чернопояской» как погребальный плач, которому аккомпанировал перестук непрерывного дождя.

Дойнор, один из ваххаэнских солдат, скорее от безделья, чем действительно желая заработать денег, предложил сослуживцам и всем остальным товарищам по путешествию свои услуги в качестве цирюльника. Его предложение имело неожиданный успех. Ваххаэны не хотели предстать перед своими сородичами в виде одичавших бандитов. Ёартане так же с охотой воспользовались возможностью постричься. Парень, которого Дойнор брил сейчас, сел на барку вместе с инопланетными учеными, но ёартанином он не был. Шелковая синяя повязка, перехватывающая один глаз, ясно говорила о том, что в кресле перед Дойнором находится представитель клана Омкородесте. Он пришел из деревушки, находившейся рядом со станцией ёартан. Денег у Омкородесте не было. Дойнор знал, что маг отрабывает свой проезд в качестве охранника. Капитан барки охотно нанял его — «Чернопояска» покинула контролируемую ёартанами северную часть Айкесты, и все сильнее углублялась в опасный партизанский край, который по-прежнему удерживали айкестимы.

Брадобрей с некоторым сожалением прошелся по подбородку Омкородесте машинкой. У парня были отличные волосы, светлые, густые и крепкие. Когда снаружи донеслись крики, Дойнор, подобно скульптуру, уже извлек из буйных зарослей на подбородке Омкородесте тяжелую челюсть и правую половину чувственного рта.

* * *

Антинт Дуддер, старший научный сотрудник компании «Дримуорлд», вышел на верхнюю палубу подышать свежим воздухом. Дождь, нескончаемым потоком извергавшийся с небес последнюю неделю, постепенно стих, а затем прекратился. Антинт хотел воспользоваться небольшой передышкой и покинуть опротивевшую каюту, сырую и тесную. По обеим сторонам от барки расстилалась бурая водная гладь. Элисанта и в обычное время была широкой рекой, с середины которой нельзя было увидеть берега, а сейчас и вовсе казалась бескрайней. По грязной воде плыли вывороченные с корнем стволы пламелистов, измочаленные гигантские короностолбы и ветви звездочника. Небо казалось куском серой грязной ваты, небрежно отжатой и растянутой над головами путшественников.

— Огнеплюй! Огнеплюй! — закричали вокруг.

Дуддер похолодел. Он поспешно обернулся и тоже увидел монстров. Неторопливо взмахивая крыльями, пять или шесть огнеплюев направлялись прямо к барке.

Айкестимы создали мутантов после того, как ёартане в первый раз отбомбили их поселения с вертолетов. Превосходство генетики и волшебства над технологиями выяснилось не сразу. Но в итоге небо Айкесты осталось за детищами магически-генной инженерии. Огнеплюи имели в жизни единственную цель: сжигать ваххаэнов и ёартан. Никто не знал, как они отличают чужаков. Но отвратительные твари не ошиблись ни разу, несмотря на многочисленные попытки обвести их вокруг пальца. Питались огнеплюи подножным кормом в промежутках между нападениями. Свои налеты стаи эти чудовищ обычно совершали ночью. Айкестимам как-то удалось обойти тот факт, что меганевра, послужившая исходным объектом для мутаций, была дневным хищником. Вертолеты требовали дорогого горючего, которого нельзя было достать на Амеллоде. К тому же, вертолеты часто ломались и выходили из строя, а огнеплюи были настолько живучи, что даже появилась поговорка: «заживает, как крыло огнеплюя». Летающие монстры, будучи раз выведены, ничего не стоили партизанам в отличие от вертолетов, встававшим в копеечку ваххаэнам. Технику приходилось закупать на Ёарте. Переброска таких махин через порталы обходилась недешево. Огнеплюи же плодились в теплых болотах со страшной скоростью. На место двух сбитых прилетали десять новых. И в отличие от пилотов вертолетов — а это в основном были ёартане — никто из огнеплюев не требовал, чтобы родственникам погибших платили пенсию по утере кормильца. В итоге ваххаэны и айкестимы пришли к молчаливому соглашению — захватчики отказываются от бомбежек и летающих машин вообще, а огнеплюи больше не прилетают по вечерам под городские стены.

Но барка, плывущая по реке, не подпадала под условия этого негласного соглашения. Но она и не была полностью беззащитна. На борту «Чернопояски» имелось несколько спаренных пулеметов.

Люди вокруг Дуддера забегали, засуетились. Сам ёартанин вовсе не горел желанием оказаться на палубе в тот момент, когда на нее обрушится струя пламени. Он попытался пробиться к своей каюте, но вовремя сообразил, что если барка загорится, то шансов спастись из каюты будет гораздо меньше. В растерянности он остановился у борта, вцепившись в канаты.

— Где Омкородесте? — рявкнул кто-то над самым ухом Дуддера. — Его для этого ведь взяли!

— Да вот же он! — ответил кто-то с невыразимым облегчением в голосе.

Дуддер с интересом оглянулся. Омкородесте жили в Харранте. Это небольшое государство располалагалось за непроходимым хребтом Суртико. Представители этого клана редко забирались так далеко на север.

Мимо Дуддера прошел парень в поношенных кожаных доспехах. Его короткая борода была покрыта мыльной пеной, которая капала на штаны Омкородесте. Но парень не обращал на это внимания. На палубе стало неожиданно тихо и пусто. Омкородесте посмотрел в небо и сдвинул синюю повязку, которая скрывала его правый глаз.

Дуддер тоже невольно перевел взгляд.

Огнеплюи уже были над «Чернопояской». Солнце, выглянувшее в проем между тучами, играло на их зеленой, синей и оранжевой броне. Твари окружили барку, как мухи окружают разлагающийся труп. Самый ближний к «Чернопояске» монстр уже «вставал на хвост». Так назывался маневр, после которого из брюшка огнеплюя вырывалось смертоносное пламя. Оранжевый цветок расцвел на брюшке монстра. А в следующий миг огнеплюй исчез, равно как и все его чудовищные сородичи. Словно их никогда и не было. Не было ни вспышки, ни шума. Раздался грохот пулемета — стрелок расправился с тварями, подлетевшими к барке с другой стороны. Омкородесте надвинул повязку обратно на глаз и развернулся, чтобы идти.

Дуддер опомнился. Шанс, о котором ученый и не мечтал, стоял перед ним, и с его мокрой бороды капала пена.

— Стойте! — крикнул он.

Омкородесте недружелюбно покосился на ёартанина единственным глазом, но остановился.

— Я заплачу вам сто долларов, если вы согласитесь на медицинское исследование и беседу! — выпалил Дуддер.

— Что за беседа? — осведомился парень.

Харранта осталась нейтральной в войне, что Ваххаэн с помощью ёартан развязал против Айкесты. Но тон Омкородесте ясно говорил о том, что он не собирается рассказывать чужаку о крупных городах своей родины и их месторасположении.

— О ваших богах, мифах, традициях, — поспешно пояснил Дуддер.

— Сто двадцать, — сказал парень.

— Хорошо, — несколько растерянно согласился ёартанин.

— И я сначала добреюсь, — добавил Омкородесте.

Он повернулся к Дуддеру другой стороной, продемонстрировав чисто выбритый подбородок и высокую скулу.

— Я жду вас в каюте номер тридцать два через полчаса, — ответил Дуддер.

* * *

Фассице сидела, положив голову на пухлые руки, и смотрела, как Айментраес разделывается с жарким из лентозуба под саговым соусом. В качестве гарнира были тушеные грибы, имевший необычный для ёартан вид тонких белых нитей.

Волосы чародейки, чисто вымытые и блестящие, падали на плечи рыжей волной. Круглая лысинка на макушке смотрелась очень забавно. Зеленое платье из пуширука, из которого жена губернатора выросла — не в высоту, а в ширину — пришлось Айментраес как раз впору. На раненной руке чародейки была чистая повязка.

Фассице никак не удавалось подарить мужу ребенка. Несмотря на все старания, которые прилежно прилагал к этому процессу Ионам. Фассице была так же способна к магии, как и одресневевший папоротник. А вот ее старая подруга Айментраес, которую она узнала среди смертников на помосте, с отличием закончила Тахикотерре, школу волшебников. По просьбе губернатора, офицер снизил мощность разряда. Врач, освидетельствовавший тела, не стал задавать вопросов, когда вместо девяти тел ему представили на осмотр только восемь, и подписал заключение о смерти по всей форме. За что и получил небольшой, но ценный подарок.

Аймента лишь потеряла сознание от невыносимой боли, но не умерла. Айментраес считалась мертвой, и поэтому Фассице обедала с ней не в столовой губернаторского замка, а у себя, в уютном кабинетике.

В лагере партизан то ели трофейные анансы банками, то перебивались с грибов на жареных многоножек. В городской тюрьме Кандара кормили вонючей бурдой. Чародейка с наслаждением проглотила последний кусочек жаркого, попутно окинув быстрым взглядом пухлую фигурку жены губернатора. Перед Фассице стояла тарелка, полная молодых побегов короностолбов, тушенных в молочке саговника. Еда была почти нетронута. Фассице сильно поправилась с тех пор, как подруги виделись последний раз.

«Ага», подумала гостья.

— Месячные ходят регулярно? — осведомилась Айментраес. — Сонливость? Раздражительность, ухудшение памяти?

— Не регулярно, — помявшись, ответила Фассице. — И все остальное, Траес, ты тоже угадала.

Уменьшительное имя обычно образовывалось из двух первых слогов имени у женщин Айкесты и из средней части мужских имен. Ваххаэны же обычно брали последнюю часть имени. И Фассице так долго прожила среди захватчиков, что незаметно для себя стала пользоваться их правилами речи, хотя все еще говорила на родном языке.

— Ну а чего ты хочешь? — усмехнулась в ответ Айментраес. — С этим сталкиваются все, кто подобно тебе лег под пришельцев.

Фассице поморщилась. Айментраес сидела перед ней в ее же платье, ела ее еду и при этом оставалась такой же наглой и свирепой, как и всегда. Чародейка если и не лгала, то преувеличивала масштаб проблемы.

— Но у ваххаэнок почему-то нет с этим проблем, — возразила Фассице. — Я знаю пару. Он айкестим, она ваххаэнка, уже двое детей, за третьим собираются…

— Ты же не ваххаэнка, — пожала плечами Аймента.

Фассице повела плечиком.

— Исследования не проводились, — ковыряя пальцем в зубах, поведала чародейка. — Но в виду того, что это системная проблема, я думаю, это разновидность иммунного бесплодия. Химический баланс твоего тела таков, что оно убивает сперматозоидов твоего мужа. Ваххаэны и айкестимы — слишком разные народы.

— Не такие уж и разные. Я хочу, чтобы ты меня вылечила, — ответила Фассице.

— Это не лечится, — безжалостно сообщила чародейка и сыто рыгнула.

Фассице вздохнула. Затем взяла со стола серебряный колокольчик и позвонила.

— Отведите госпожу в каземат, — сказала она явившемуся на вызов охраннику. — Я думаю, камера номер три будет в самый раз.

— Ну ты даешь, — усмехнулась Аймента.

— Не расстраивайся, Траес, — ласково, словно капризному ребенку, ответила Фассице. — Это ненадолго. Только пока ты не согласишься дать мне лекарство.

— Как только госпожа сообщит, что рецепт готов, немедленно доставите ее ко мне, — закончила она, обращаясь к охраннику.

— Слушаюсь! — рявкнул тот, прищелкнув каблуками.

Солдат направил на Айментраес автомат. Она взяла из стоявшей на столе вазы крупную шишку саговника в мармеладе. Аймента поднялась из-за стола и, хрустя лакомством, двинулась к выходу. Солдат последовал за ней.

* * *

Риастен незаметно рассматривал Антинта. Ученый закончил медицинское обследование и теперь колдовал над небольшим приборчиком. Он, как понял Риастен, должен был запомнить все, что Омкородесте собирался рассказать Антинту. Дуддер не был первым ёартанином, которого видел Ривстречал Риастен. Но первым живым ёартанином, которого он видел так близко.

Разнопланетные расы познакомились благодаря привычке ваххаэн пробрасывать свои телепортационные каналы куда ни попадя. Однажды один из таких каналов вывел ваххаэн на Ёарту. Услышав про Айкесту, ёартане немедленно заявили, что совершенно необходимо «всемерно охранять и защищать уникальный биоценоз, флору и фауну полуострова, от хищничества и разграбления, разрушающего самое будущее планеты Амеллод». Кроме казуистики, ёартане поделились с ваххаэнами своим чудовищным оружием. На одной юридической белиберде южане бы не продержались на Айкесте и полгода, а оккупация и сопряженная с ней партизанская война длилась гораздо дольше. Причиной партизанской войны послужило то, что айкестимы в число охраняемой фауны включены не были. Айкестимы жили тем, что рубили и продавали лес, а так же охотились на зверей, и были отнесены к хищникам и грабителям, уничтожающим будущее Амеллода.

Антинт включил звукозаписывающее устройство и тоже исподволь покосился на собеседника. Короткие светлые волосы Риастена были еще влажными. Лицо, освобожденное из курчавых зарослей, оказалось мужественным и твердым.

— Как вы оказались здесь, в Айкесте? — спросил Антинт. — Я провел тут четыре года, но вы — первый Омкородесте, которого я встретил.

Риастен чуть поколебался с ответом.

— Я искал одного человека, — сказал он.

— Вы нашли его? — поинтересовался Дуддер, спохватился и добавил мягко: — Или вы нашли его… кхм… могилу?

— Нет, — сказал Риастен. — Я забыл, что приехал сюда именно за этим. Совсем недавно, случайно я вспомнил, зачем поехал сюда… и понял, что если я уже забыл того, кого ищу, то самое время возвращаться.

Антинт не стал настаивать на расшифровке этого несколько путаного объяснения. Ученый поставил в лежавшем перед ним опросном листке галочку напротив пункта «личные причины».

— Вы понимаете, зачем мы провели эти исследования? — спросил Антинт.

Спокойствие и невозмутимость, с которым Риастен перенес забор крови из вены, рефрактометрию и скиаскопию, произвело на Дуддера большое впечатление. У Омкородесте оказалось идеальное зрение. Никаких отличий в строении глаза обнаружить не удалось. Таким образом, Дуддер пока не мог выдвинуть никаких гипотез, почему Омкородесте могут уничтожить любой предмет, на который падает их взгляд — если хотят этого.

— Я слышал, у вас на Ёарте была большая война, — ответил Риастен. — Вы уничтожили свои леса и животных, которыми питались. Теперь вы берете здесь животных и саженцы, и пытаетесь развести их у себя. Еще говорят, что вы устраиваете специальные места, где можно поохотиться для забавы, и запускаете туда разных зверей, например хааршиледжей, как это по-вашему… энтелодонов, — припомнил он мудреное название.

Несдержанный ассистент Антинта громко фыркнул.

— Оставьте нас, — приказал ему обескураженный ученый.

Дождавшись, когда дверь каюты закрылась, Дуддер пояснил:

— Я имел в виду, те исследования, которые мы провели сейчас над вами.

— Вы ищете, чем мое тело отличается от ваших, — ответил Риастен. — Почему я могу колдовать, а вы — нет. Я имею в виду не лично вас, а всю вашу расу.

Дуддер мало общался с аборигенами, за исключением ваххаэнских солдат, а вояки во всех мирах одинаковы. Он не ожидал ни подобных ответов, ни поведения. Изгнанных из своих лесов айкестимов он считал невежественными дикарями. Впрочем, ученый допускал, что за хребтом Суртико может существовать более высокоразвитая цивилизация. Но Дуддер не ожидал, что она окажется настолько высокоразвитой. Он читал некоторые священные тексты других народов, которые удалось найти и перевести другим исследователям. Своей кровавостью и изощренностью мифы жителей Амеллода напоминали легенды народов Месоамерики.

— Вы сообразительны, — сказал Дуддер. — А теперь расскажите мне о вашей религии, во что вы верите.

— Нам ни к чему верить, — сказал Риастен. — Мы знаем.

— Вот как? — уточнил Антинт.

Он уже перестроился. Беседа обещал быть неожиданной и интересной.

— И что же вы знаете? Как был создан ваш мир, откуда он взялся — вы знаете?

— Да, — сказал Риастен. — Однажды боги решили создать людей. Каждый вложил немного от себя. Но основу для каждого из нас создал Тиан Омкоро. Его имя на вашем языке означает «Тот, кто видит Пустоту», «Мертвый глаз», или еще можно сказать — «Стиратель», как стирательная резинка. Кладку с яйцами-зародышами боги разместили на полуострове, что выдавался из огромного материка. Когда яйца уже почти созрели и люди должны были скоро вылупиться, Тиан Мертвый Глаз оторвал этот полуостров одним богатырским рывком и зашвырнул его так далеко, как только смог. Айкеста же, где мы сейчас находимся, — это «хвостик», кусок того дальнего материка, принадлежавшего богам, который Тиан отломал вместе с Амеллодом. Поэтому здесь совсем другие звери и деревья. Боги здесь только тренировались, когда создавали жизнь.

— Вы все время говорите «боги», — заметил Антинт. — А как их звали? Чем они занимались? Может быть, управляли погодой, океанами, или что-то еще?

Риастен так посмотрел на него своим единственным глазом, что Дуддер смутился.

— Всех богов мы не знаем, — сказал он. — Тиан сделал так, что сюда они придти не могут. Мы знаем только тех, кто побывал на Амеллоде — Ханрая Денро, Гармога, Зубаракса, Аткаеса и Ваинэрру, ну и еще некоторых демонов. Ваинэрра — Мать и Смерть всего живого. В своей смертоносной ипостаси она зовется Хаарши. Айкестимы поклоняются ей. Но до того, как Ваинэрре пришлось заниматься нашим миром, она была демоном воздуха и богиней памяти. Еще я слышал о Гармоге. Гармог раньше был другом Тиана, хотя был не из демонов огня, оружия и стали, а из каких-то других.

— Так, так, — кивнул ободренный Антинт. — Так вашей жизнью управляет Тиан Мертвый Глаз?

— Нет, — сказал Риастен. — Боги развоплотили его за то, что он сделал.

— За то, что он украл людей?

Риастен кивнул и продолжал:

— В Линареме, на восточном побережье, есть гробница — Омкоро-Суиннал. Есть предсказание, что однажды Тиан вернется.

— И как это произойдет? — заинтересовался Дуддер.

Риастен возвел глаза к дощатому потолку каюты, вспоминая.

— Его вернет к жизни девушка, — сказал он. — Она будет не из детей Тиана, она будет совсем другой. Она пройдет по воде, не замочив ног. Призвать Тиана достаточно просто — нужно смазать обелиск, что стоит в Омкоро-Суиннал, кровью. Если это будет кровь Избранной, Тиан вновь обретет тело. Затем они отправятся на остров Семи Стальных Черепов, и там эта девушка… — Омкородесте замялся. — Покинет наш мир.

Антинт знал, чем вызвана эта пауза. В книге «Наставления Гармога» подробно описывалось, как именно Избранная покинет мир живых. Ей предстояло лишиться девственности, а так же жизни. В некоторых источниках упоминалось, что отрубив голову Избранной и облив себя ее кровью, Тиан сдерет с нее кожу. Бог то ли собирался таким образом обновить свой гардероб, сделав себе куртку, то ли облепить себя кожей Избранной взамен своей собственной, утраченной после развоплощения.

— А Тиан Омкоро? — поинтересовался Антинт. — Чем он займется?

Риастен пожал плечами.

— Когда он вернется, тогда мы и узнаем, — сказал он.

За грязным иллюминатором катились темные воды Элисанты, избитые, как оспинами, язвами непрерывного дождя. Дуддер был достаточно разумен, чтобы в дальнейшем избегать острых тем. По окончании беседы ученый ни капли не пожалел о потраченных деньгах. Риастен сообщил ему немало нового о весьма своебразном пантеоне богов Амеллода. Дуддер не был склонен к смакованию кровавых деталей. Он не включил подробности сказания о возвращении Тиана Омкоро в свою работу, впоследствии изданную на Земле. Описывая возвращение Тиана Омкоро, Дуддер изложил сдержанную и лаконичную версию Риастена.

* * *

Маленький ублюдок действовал очень аккуратно. Она даже не почувствовала, что он привязывает ее косы к стулу. Но другие ученики видели, что он делает. И все равно ни один из них не предупредил девочку, пока она не встала, чтобы отвечать. Аймента испытала резкую боль и ужас. По классу прокатились смешки. Она неловко, как приколотая ножом к стволу пламелиста многоножка, обернулась. Раздался новый взрыв хохота. Больше всех веселился Туанто, маленький подонок, изводивший ее с первого дня, как Аймента появилась в школе для детей дворян Риссы. Он ничего не боялся, был уверен в своей безопасности и больше всех наслаждался этой мерзкой ситуацией, которую же и создал.

А в следующий миг парта выскользнула из-под него с грациозностью крылоцветы, несколько неожиданной для столь увесистого предмета. Парта поднялась в воздух и с грохотом обрушилась на Туанто. Раздался писк, показавшийся взбешенной Айменте прекрасной музыкой. Она воспользовалась передышкой, чтобы освободиться и отвязать косы.

Туанто выполз из-под парты.

— Грязная полукровка! — завопил он.

Аймента посмотрела на него. Из носа Туанто хлынула кровь. Потом было много суеты и беготни, вскриков и охов. Туанто был сыном градоначальника Риссы.

— Ты совсем взбесилась, — сказала Айменте рассерженная учительница. — Ты ему нравишься, это он так заигрывает с тобой! Разве в Ваххаэне не имеют представления о хороших манерах?

Аймента так посмотрела на нее, что учительница испуганно замолчала. Потом Айменту отпустили домой. Оказавшись в своей комнате, Аймента сначала сбросила ненавистную, тесную школьную форму. Подошла к зеркалу, взяла ножницы и отрезала косы под самый корень. После чего села в кресло и расплакалась. Она плакала и смотрела в окно. Большую его часть занимало изображение крылоцветы, сделанное из загнутых стальных прутьев. Промежутки между прутьями были забраны разноцветным стеклом, образуя красивый витраж.

Крылоцвета из стекла и стали была заперта в этой душной комнате так же, как и Аймента.

Вечером пришел папа. Аймента сжалась в кресле в комочек. Отец подошел к валявшимся на полу двум рыжим косам. Молча поднял их. На конце кос находилось по жесткому банту, напоминавшему изогнутый лук. Из-за бантов отрезанные косы Айменты казались двумя дохлыми радужноголовниками. Эти банты Аймента тоже привезла из Ваххаэна.

— А и правильно, — сказал вдруг отец. — Давно пора было их отрезать.

В комнату уже вползали сумерки. Крылоцвета на окне стала пепельно-серой.

Тидирок Айстайя подошел к дочери. Он сел на корточки перед креслом и потрепал Айменту по щеке. Девочка хлюпнула носом.

— Только твои косы — это ведь была память о маме, — добавил отец печально.

Последний раз глянул на причудливые банты в отрезанных косах Айменты и поднялся.

— Ужинай и ложись спать, — сказал Тидирок. — Завтра поедем в Тахикотерре. Надо было сразу тебя туда отдать, но я думал…

Аймента знала, что он думал.

Ваххаэны, в отличие от айкестимов, за редким исключением не были способны к магии. Тидирок Айстайя женился на ваххаэнской дворянке Семиргии, когда был послом Айкесты. Семиргия покинула свою родину вместе с мужем, когда истек срок его дипломатической миссии. Жаркий, влажный климат Айкесты оказался неподходящим для нее. Она умерла, оставив Тидироку двух детей — десятилетнюю Айментраес и трехлетнего Эухена.

* * *

Аймента проснулась и рывком села. В камере номер три узнику полагалась кровать с матрасом, набитым узкими листьями короностолбов. Жестковато, но спать было можно. Тем более, что рана на руке окончательно зажила, и Аймента теперь могла спать не только на левом боку. Поначалу Айменте снились товарищи, в судорогах и чудовищной боли погибшие на электрических стульях. Те, кого она не смогла спасти — а ведь они доверили ей свои жизни. Вместе с друзьями Аймента по-прежнему кралась через джунгли и поджигала амбары захватчиков. Аймента знала, что Хаарши давно ждала ее друзей. Но все равно не могла отделаться от непереносимого, болезненного чувства вины за то, что они умерли, а она осталась в живых.

А вот школа не снилась чародейке очень давно.

За зарешеченным окном вставал зябкий серый рассвет. Несколько мгновений Аймента смотрела на железные прутья, отделявшие ее от свободы. Ей показалось, что угрюмые квадратики сложились в изображение крылоцветы.

Аймента встала, обулась и решительно постучала в дверь камеры.

— Скажи своей госпоже, — мрачно сообщила она заспанному солдату. — Что рецепт, который она просила, готов.

* * *

Ионам Гарт окинул оценивающим взглядом худощавого парня, стоящего перед ним. Старинный кодекс Омкородесте советовал им носить красную бархатную куртку с капюшоном и с вышивкой в виде открытого глаза. Таким образом, каждый, кто видел перед собой прямого потомка Тиана, был предупрежден, с кем имеет дело. Эта мера снизила число случайных жертв и странным образом способствовала расцвету вежливости и дипломатичности.

Но у Риастена давно уже не было денег на предписанную правилами куртку. Шелковая повязка, перехватывающая левый глаз, говорила о том, что перед Гартом стоит Омкородесте, еще не до конца овладевший своим магическим даром. Несмотря на то, что один из переводов фамильного имени этого клана звучал как «Мертвый Глаз», он вовсе не означал, что все дети Тиана были одноглазыми. Тиан одарил своих детей изумительной и страшной способностью — они уничтожали противников взглядом. Но для этого Омкородесте должны были видеть цель обоими глазами. И Риастен носил повязку для того, чтобы сдержать себя. Иначе бы маг уничтожал все, на что падал его взгляд.

Две недели в каземате чудесным образом превратили капризную чародейку в смирную и толковую женщину. Однако Аймента потребовала для мази, которая должна была помочь Фассице зачать, разные экзотические ингридиенты, вроде задней трети хвоста огнеплюя. При этом чародейка настаивала, что добыть монстра должна именно она сама. Ионам справедливо заподозрил в этом требовании желание сбежать и увильнуть от решения поставленных задач.

Осмотр вполне удовлетворил Ионама: перед ним стоял тот, кто был ему нужен.

Риастен переступил с ноги на ногу. Он просидел в приемной губернатора около часа, наводя ужас на сновавших мимо него клерков из городского управления Кандара своими доспехами и повязкой на глазу. Риастен уже хотел уйти, когда его наконец позвали под светлы очи градоначальника. У Омкородесте оставалось больше половины тех денег, что он получил от ёартанского ученого за медицинский осмотр и беседу о богах. Риастену хватило бы на прыжок в Эвисту, столицу Харранты. Но ему не хотелось возвращаться домой с пустыми руками. Он знал по опыту, что услуги Омкородесте на родине ценятся гораздо дешевле, чем зарубежом — из-за жесткой конкуренции среди сородичей.

— Мне нужен телохранитель и охранник, — сообщил Ионам. — И вы мне подходите.

— Я не смогу остаться в Кандаре надолго, — ответил Риастен.

— Это недели на две, — пояснил губернатор. — Я хочу, чтобы вы сопровождали одну особу в ее путешествии по джунглям. По возвращении вместе с ней, — Ионам сделал ударение на слове «вместе». — Вы получите расчет, всю сумму, как договаривались.

— Сейчас не самое удачное время, чтобы путешествовать по джунглям, — заметил Риастен.

Он кивнул на большое окно. По стеклу ползли жирные, как чернопояски, струи дождя.

— Я знаю, — вздохнул Ионам. — Эта чародейка должна поймать огнеплюя. Моей жене нужно лекарство, которое из них готовят.

Ионам любовно погладил статуэтку сумчатого волка, стоявшую у него на столе. В Айкесте волки не водились. Ионам никогда не любил этих серых бестий, но звери Айкесты, с их нелепыми гребнями, чешуей и клыками заставили Гарта испытывать острую тоску по зверям его родины.

— Первый раз слышу, — сказал Риастен. — Чтобы из огнеплюев готовили какие-то лекарства.

— Я вот тоже думаю, что она хочет задурить нам голову и сбежать в джунгли, — улыбнулся губернатор. — Чародейка обязательно должна вернуться в Кандар, — повторил он и безуспешно попытался придать своему вялому лицу мужественное выражение.

Риастен безразлично смотрел на него. Если физиономические потуги Ионама Гарта и произвели на него хоть какое-нибудь впечатление, то он ничем этого не показал.

— Вы меня поняли? — осведомился Ионам Гарт.

— Да. Какова будет моя плата?

— Триста долларов, — сказал Ионам.

Серебряные монеты айкестимов, легкие и изящные, похожие на лепестки цветов, почти исчезли из обращения за время оккупации. Курс доневиков, ваххаэнской валюты, последнее время стремительно падал. По примеру ёартан, ваххаэны начали печатать бумажные деньги, чтобы расплачиваться ими на захваченных землях Айкесты. И тут же, впридачу к молотоглавам и клыкачам, познакомились с таким малосимпатичным зверем, как галопирующая инфляция. После чего ёартане предложили ввести в обращение их собственную валюту, которую называли долларами. До некоторой степени, эта мера стабилизировала положение. Возможно, потому, что доллары заменили собой айкестимскую валюту, и не имели хождения нигде, кроме самой Айкесты. Страны, находящиеся по ту сторону Суртико, не признали за красивыми фантиками значения денег.

— Это мне подходит, — кивнул Риастен.

На триста долларов он мог приобрести что-нибудь из изделий айкестимских ювелиров, чтобы потом дома выгодно продать.

Глава 2

Если бы не Риастен, губернатор Айменту только бы и видел.

Поначалу все шло неплохо. Вездеход рычал, из-под гусениц летела грязь, ошметки листьев и веток, перерубленные пополам чешуйчатые тела мелких многоножек и сколопендр. Непрерывно работающие дворники стирали струи дождя, потоком бегущие по лобовому стеклу. Водитель-ёартанин дергал за рычаги, солдаты-ваххаэны играли в карты. Аймента сидела рядом с водителем, отделенная от него теплым кожухом, под которым прятался двигатель. Риастен занял место сзади Айменты. Она чувствовала, что телохранитель не сводит с нее глаз. Водитель изредка настороженно косился на чародейку. Но Аймента не смогла бы замутить его рассудок чарами, даже несмотря на то, что ей вернули ее боевую перчатку из кожи веерника. Точнее, это была митенка — перчатка с обрезанными пальцами. Внешняя и внутренняя сторона ладони были расшита множеством плоских квадратных пластинок из авантюрина редкого черного цвета. Игольчатые проблески камня создавали полную иллюзию ночного неба. Правильно подобранный камень усиливал заклятья, создаваемые магом. Но Аймента не сомневалась, что вздумай она резко пошевелить руками, то останется без них. Взгляд Риастена, холодный, безжизненный, как у лентозуба, буквально буравил затылок чародейки.

Вездеход лихо вырулил на поляну. Развалины брошенной лесопилки еще можно было угадать среди стволов юных короностолбов. В предгорьях мелькнул силуэт замка, когда-то принадлежавшего айкестимским дворянам. Потом там хозяйничали Хаун Шпирреды, знатный ваххаэнский род. А год назад Железный Крылоцвет, партизанский командир, в известности не уступавший самой Айменте, выбил ваххаэн из захваченного замка. Если бы чары, погубившие чужаков, рассеялись, Аймента и сопровождавшие ее солдаты могли бы здорово сократить путь — в замке каждого уважающего себя дворянина был телепорт. Но, увы, Железный Крылоцвет зачаровал замок на совесть. У него в отряде было несколько сильных магов. Поговаривали так же, что для штурма замка Железный Крылоцвет призвал на помощь кого-то из демонов.

Дорога, вернее, то, что от нее осталось, заканчивалась у лесопилки. Ёартанин категорически отказался ехать дальше.

— Вездеход только погубим, — сказал он.

Часть ваххаэнских солдат осталась охранять машину. Счастливчиков определяли по жребию, иначе солдаты бы передрались. Ваххаэн давно пустил свои леса на корабли, и солдаты испытывали суеверный ужас перед джунглями. Сильно сократившийся отряд выдвинулся в путь после полудня.

Вода была везде. Она сыпалась сверху в виде холодного сильного дождя. Она хлюпала под воздушными корнями пламелистов и звездочников, обдавала холодным душем, когда солдаты случайно задевали огромные паутины, развешанные между деревьями. Очень скоро все участники похода стали походить на чудовищно грязных и злых демонов. Ваххаэны двигались медленно, то и дело оступаясь и проваливаясь в вязкую жижу. Сколопендры, многоножки и пауки так прыскали во все стороны вместе с хвостополосатиками, летающими тараканами и четырехкрылками. Солдаты с наслаждением пристрелилиа несколько неторопливых темношипов и парочку длиннохвостов. Животные отвыкли от встреч с людьми в лесу и не успели убраться с дороги. Айменте это очень не понравилось — ваххаэны убили зверей просто для удовольствия, чтобы успокоить свой страх и показать свою власть, не для шкуры и не для мяса.

— И после этого хищники, уничтожающие уникальный биоценоз — почему-то все еще мы, а не вы, — с отвращением произнесла она, глядя на еще подрагивающие бока темношипа.

— Заткнись, ведьма! — рявкнул солдат, убивший темношипа.

Он хотел ударить чародейку, испортившую ему миг его триумфа.

Но вдруг согнулся пополам — стоявший сзади Риастен ударил его по почкам.

— Жену свою бей, если она тебе это позволяет, — спокойно сказал он.

Солдат вызверился на него:

— Все вы, колдуны, одним миром мазаны!

Но тут ссору прекратил сержант ваххаэн:

— Прекратить! Беречь заряды!

Солдат еще раз зыркнул на Риастена, на Айменту и отошел. Отряд продолжил движение.

Аймента непринужденно прыгала по воздушным корням, иногда цепляясь за лианы. Она заметила, что и Риастену не в новинку сложная наука прогулок по буйному лесу. Он ловко перебирался с корня на корень, и только один раз поскользнулся на спинке особенно нерасторопной многоножки.

Аймента с самого утра ломала себе голову над множеством вопросов. В том числе — откуда на ее голову в Кандаре взялся Омкородесте и как от него отделаться. Теперь чародейка получила ответ на первый из вопросов, занимавших ее. Риастену тоже не понравилось бессмысленное убийство. Он был знаком с обычаями айкестимов, которые никогда не убивали ради забавы. До недавнего времени Омкородесте наверняка партизанил. Скорее всего, в том же качестве, как и сейчас — в роли наемника.

К вечеру стало ясно, что куда бы ни вела их Аймента, добраться до точки назначения сегодня не удастся. Солдаты развесили непромокаемые спальники на ветвях пламелистов и попытались развести костер. Но это была заведомо провальная попытка. Поужинали саморазогревающимися консервами из банок. Это было еще одно из достижений цивилизации, которое ёартане принесли на Амеллод. После ужина Аймента направилась в сторону от их крохотного лагеря. Ей нужно было туда, куда люди всегда ходят поодиночке. Но Риастен поднялся с охапки папоротника, на которой сидел, и направился за ней.

— Мне нужно отлить! — сердито сказала Аймента.

На лице наемника хоть бы один мускул дрогнул. Чародейка обозвала его грязным извращенцем, и добавила несколько других ласковых слов, но никакого эффекта это не возымело. Риастен последовал за ней в темные джунгли. Аймента слышала его дыхание рядом с собой все время, пока возилась со штанами. Когда она забралась в свой спальник и уже проваливалась в темноту сна, Риастен сделал сложный жест рукой. Аймента ощутила, как ее охватили магические узы. Омкородесте обычно пренебрегали обычной магией, полагаясь на свой дар. Но Риастен оказался любознательнее и прилежнее многих своих сородичей. Аймента могла беспрепятственно шевелиться, но покинуть спальник она не могла.

Ночью джунгли затихли. Их обитатели еще не поднялись по ступеням эволюции до постоянной температуры тела, а с заходом солнца в джунглях резко холодало. Аймента лежала и слушала, как дождь барабанит по спальнику. Она попыталась связаться с Риастеном телепатически, и у нее это получилось.

«Спокойной ночи», передал ей Омкородесте и окончательно закрылся.

Чародейка бессильно стиснула кулаки.

* * *

Траес никак не назвала место, в котором она собиралась охотиться на огнеплюя. Риастен про себя окрестил его Ловушечным Холмом. Этот лысый, как колено, холм стоял на берегу мутной реки. Он явно имел искусственное происхождение. Во-первых, на нем ничего не росло. Для Айкесты, где на каждом клочке жирной, черной, влажной земли что-то бурно роилось, ползало, скакало, тянулось к солнцу, это было очень странно. Ловушечный Холм был сложен из нескольких неравновеликих плит фиолетового цвета, наклоненных друг к другу. Выглядело это так, как если бы великан решил построить себе шалаш из каменных плит, а потом передумал и попытался расшвырять его во все стороны, но не преуспел в этом.

Для того, чтобы попасть на Ловушечный Холм, небольшому отряду пришлось перебраться через реку. Летом она наверняка была сонным медленным ручьем. Но от последних дождей речушка возомнила себя младшей сестрой Элисанты. Аймента повалила заклинанием крупный пуширук так, чтобы его верхушка оказалась на другом берегу вздувшейся реки. Чародейка первая двинулась по чешуйчатому стволу. Риастен шел вторым, за ним последовали самые смелые из солдат. Дождь, начавшийся с самого утра, прекратился так внезапно, как будто в небесах закрыли кран. В воздухе над рекой закружились желтокрылки, поденки и летающие тараканы. Когда путешественники добрались до середины реки, Риастен заметил, что вода под ними забурлила. Аймента заметила это и кинулась бегом, рискуя поскользнуться на влажном стволе. Риастен тоже не стал мешкать. Из воды высунулась тупая квадратная морда лентозуба. Огромные челюсти сжались на ноге солдата. Тот заорал дурным голосом. Лентозуб стащил человека в воду одним мощным рывком. Остальные кинулись назад. Их товарищи, оставшиеся на берегу, испуганно палили из автоматов в воду. Серая вода потемнела.

— Прекратить огонь! — рявкнул сержант.

Из воды показалась голова несчастного. Пока его вытаскивали на берег, кверху брюхом всплыл и лентозуб. Внушительных размеров молотоглав, до этого удачно прикидывавшийся частью давно поваленного звездочника, плеснул мощным хвостом по воде и немедленно устремился к расстрелянному сородичу. Его отогнали выстрелами. Стонущего раненного перевязали и влили в него сто грамм виски из запасов сержанта.

— А где чародейка? — спохватился кто-то.

* * *

Возвращаться во дворец губернатора Траес страшно не хотелось. Даже если бы мазь помогла Фассице, в качестве благодарности чародейка, скорее всего, получила бы вареные грибы, фаршированные мышьяком.

Справа от Ловушечного Холма находились буйные заросли папоротника, в которых легко мог скрыться человек. Аймента уже почти миновала их. До свечек короностолбов, куда ваххаэны точно бы не сунулись, оставалось рукой подать. Раздался легкий свист. Лодыжки Айменты ожгло болью. На них словно затянулась огненная петля. Чародейка покатилась кувырком и остановилась, лишь уперевшись в ноги Риастена. Петля, сжимавшая ее лодыжки, исчезла. Аймента тут же ударила Риастена ногой. Но он, вместо того, чтобы согнуться от боли, всем телом повалился на нее. Омкородесте был парнем худым и легким. Но все же недостаточно легким, чтобы Аймента могла сбросить его с себя. Риастен схватил ее за запястья и вдавил ее руки в грязь. Их лица оказались напротив друг друга. Аймента стремительно, как змея, подняла голову и впилась в его губы поцелуем. Если бы он отстранился, она тут же бы вырвалась. И Риастен это понимал. Он ответил на поцелуй. Аймента ощутила, как набухает его член.

— Отпусти меня, — задыхаясь, сказала она. — Сколько Ионам заплатил тебе? Я заплачу тебе вдвое больше, когда окажусь на свободе.

Риастен отрицательно покачал головой. Траес прижалась к нему, обхватила мага ногами. Маг прикрыл единственный глаз. Несколько мгновений он лежал, не шевелясь. Не привлекая Айменту к себе, но и не отталкивая. Ветер ерошил его светлые волосы. Траес знала, что сейчас, в вонючей куртке, шароварах и кожаном фартуке, с обветрившимися губами и загрубевшими руками, она далеко не так привлекательна, как надушенная и напомаженная, в шелковом бальном платье. Увы, парадного платья чародейке не доводилось надевать уже последние лет пять. И все же она надеялась, что маг окажется не слишком разборчив.

— Тебя отпустят, когда ты дашь им то, что они хотят, — сказал Риастен.

— А ты сам в это веришь? — фыркнула Траес.

— Да.

— Ты не понимаешь! Я не могу этого сделать! — воскликнула Траес.

— Фассице не хватает йода, — возразил Риастен. — Она ведь ест очень мало, но постоянно полнеет. Это даже я заметил. Я не знал, что из огнеплюев тоже можно сделать йодную вытяжку. У нас обычно ее делают из костей колючешкур.

«Как ты разговорился», подумала Аймента.

Многие люди выглядят умными, пока молчат. Но некоторые остаются ими и после того, как откроют рот.

— Я не хочу, чтобы у ваххаэнов и айкестимов были дети, — сказала Траес. — По крайней мере, сейчас. И я не буду способствовать этому.

— Почему?

— Потому что когда война закончится, полукровки станут изгоями и в Ваххаэне, и в Айкесте, — ответила чародейка.

— Ты знаешь об этом больше, чем говоришь, — проницательно заметил Риастен.

Траес отвернулась.

— Да, — сказала она с усилием.

Омкородесте засмеялся. Траес посмотрела на него в бессильном гневе.

— Тебе придется решить, что ты любишь больше, — сказал Риастен. — Себя или свои идеалы.

У чародейки задрожали губы.

— Этим я отличаюсь от тебя, продажная тварь! — выкрикнула Аймента яростно. — Ты за сходную цену продашь и мать родную на опыты ёартанам!

Риастен остался невозмутимым, как каменный истукан. Он каким-то неуловимым движением вывернулся из объятий Траес и поднялся на ноги.

— Шутки кончились, — сказал он и поправил повязку на глазу, делая вид, что сдвигает ее.

Магов из клана Омкородесте не зря называли Стирателями. Если считать мир картиной, нарисованной богами на холсте Вселенной, то Омкородесте были ластиками. Одного взгляда опытного мага хватало, чтобы стереть веерника или крупного лентозуба. Риастен еще не до конца овладел своим даром — об этом говорила повязка, скрывавшая его глаз — но уж стереть Айменту ему хватило бы мастерства.

— Пошли ловить твоего огнеплюя, — сказал Омкородесте.

* * *

На верхушке Ловушечного Холма обнаружилась дыра — здоровая треугольная щель между рассевшимися плитами. Вела она, судя по всему, прямо к подножию холма. Риастен примостился в углу площадки. Он растянулся на камне и с интересом наблюдал за чародейкой. Солдаты губернатора больше не предпринимали попыток перейти через реку. Они укрылись в зарослях пуширука и следили за действиями Траес оттуда. Солдаты, как и большинство ваххаэнов, были лишены магического дара; но Риастен мог видеть ту волшебную сеть, которую плела Траес. Он оценил мастерство волшебницы.

— Как странно, что здесь растут цветы, — сказал Риастен, внимательно оглядев верхушку холма. — И именно эти.

В Айкесте цветы не росли. По крайней мере, до тех пор, пока туда не пришли люди. Никто не знал, почему среди буйства и великолепия пламелистов, короностолбов и звездочников не нашлось места крохотным цветам, но факт оставался фактом. На тех местах крыши, что не скрывала тень от покосившихся плит, росли изумительные по своей красоте цветы. Они были полупрозрачными. Их растрепанные, будто разорванные белые лепестки покрывали крохотные темные пятнышки, словно цветы обрызгало кровью. Траес, недовольная тем, что Риастен отвлекает ее своими замечаниями, покосилась на него и буркнула:

— Странно, что ты их вообще видишь.

Риастен пожал плечами.

— На моей родине есть храмы Ваинэрры, — сказал он. — Я видел там эти цветы много раз. Богиня подарила их людям. Мы, Омкородесте, так и называем их — хааршимерами. Они полумагические, и их видят не все. Это самый первый тест на наличие магических способностей. Человека приводят к клумбе с хааршимерами, и если он их видит, то его берут в школу магов. Хааршимеры обычно сажают вокруг храмов Ваинэрры в Линареме. Некоторые говорят, что эти красные пятнышки на них — капли крови Гармога, что он ронял во время схватки с Хаарши. Если на Амеллод придет какой-нибудь бог, хааршимеры должны покраснеть полностью, как бы налиться кровью, и тревожно зазвенеть. Пока этого, правда, ни разу не случалось.

Траес глянула на него более внимательно. Во взгляде чародейки промелькнула и тревога, но Риастен думал, что знает ее причину. Впрочем, стирать мятежную волшебницу прямо сейчас он не собирался.

— Что-то ты разговорился, — произнесла Траес. — Наверное, кто-то привез семена с собой. У нас тоже есть храмы Ваинэрры. Правда, теперь их почти не осталось. А семена сюда, в джунгли, занесло ветром, наверное. Они ведь очень живучие, эти цветы. Мы, айкестимы, верим, что тот, кто видит хааршимеры, способен любить.

Риастен усмехнулся.

— То есть ты хотела сказать, что я на любовь не способен, — произнес он лениво. — Ты не сможешь оскорбить меня, Траес. Только зря потратишь свое время. Так что и не сотрясай зря воздух.

Траес презрительно фыркнула и вернулась к плетению сети. Вскоре магическая воронка задрожала над вершиной Ловушечного Холма. А через десять минут явился и первый огнеплюй. Солдаты губернатора притихли и постарались слиться с нежно-зелеными зарослями пуширука. Огнеплюи воспринимали в качестве цели только движущиеся объекты. Это было известно не только людям, но и большинству обитателей леса. В отличие от крылоцвет, питавшихся летучими тараканами, в качестве завтрака для огнеплюя вполне сгодился бы и лентозуб, и некрупный молотоглав. Он проворно уполз в заросли папоротника до того, как летающая смерть приблизилась настолько, чтобы заметить его. Огнеплюй двигался к Ловушечному Холму. Огромная тварь летела медленно, словно нехотя. Огромные прозрачные крылья мерно опускались вверх-вниз, разбрасывая во все стороны веера бликов. Хитиновый панцирь этого огнеплюя был ярко-голубым. Аймента, прищурившись, пристально рассматривала летящего зверя. Потом она нахмурилась. Чародейка развернулась к своей сети и сделала несколько быстрых, экономных жестов. Темно-лиловая сеть опала, сжалась в ощетинившийся колючками шарик. Огнеплюй так же неторопливо развернулся в воздухе и исчез в джунглях.

Некоторое время над речкой стояла непривычная тишина. Когда молотоглав уже решился высунуть темно-зеленую морду из папоротников, в небе появился второй огнеплюй. Аймента сделала такой жест, как будто стягивала с кого-то одеяло. Магическая сеть снова развернулась, задрожала. Она выросла вверх, выбрасывая длинные черные потеки, которые показались Риастену липкими — они блестели, словно бы от клея.

Огнеплюй влетел в сеть, словно ослепнув. Чудовище с размаху насадило себя на острые камни, торчащие из верхушки Ловушечного Холма. Хрустнул хитиновый панцирь. Черная кровь потекла по камням. Огнеплюй умер, не исторгнув при этом и малюсенького язычка пламени. Траес достала из своей походной сумки инструменты и принялась сноровисто разделывать монстра. Риастен так и не смог понять, в чем же была разница между двумя огнеплюями. Они были примерно одинакового размера. Вряд ли окраска панциря имела значение. Единственное, что смог заметить Риастен — первый огнеплюй был самцом, но Траес предпочла самку.

Голубой панцирь монстра горел на солнце, разбрызгивая во все стороны тысячи желтых и синих бликов. Черная кровь стекала по боку. Мох, покрывавший камни Ловушечного Холма, уже стал бурым, потемнели от крови и хааршимеры. Траес сидела на корточках перед огромной тушей огнеплюйки. Руки, грудь и частично живот Траес были заляпаны кровью монстра. Темный веер капель украшал так же левую щеку чародейки.

Траес покосилась на Риастена.

Риастен с безмятежным видом высасывал мякоть из шишки саговника. Словно бы маг забрался в такую глушь только для того, чтобы поваляться на солнце. Поддавшись внезапному порыву, чародейка крепко стиснула скользкую от крови рукоятку ножа. Она хорошо умела метать нож и не промахнулась бы на таком расстоянии. На миг Траес просто увидела нож, торчащий из единственного глаза Риастена, темные брызги на его шелковой синей повязке, кровь, текущую по его лицу…

Риастен оторвался от своей шишки и очень холодно и спокойно посмотрел на Траес. Затем вздохнул и сказал:

— Хватит уже.

Траес поднялась и вытерла испачканные кровью руки о фартук. Затем взяла сочащийся черным мешок. Риастен бросил шишку и приподнялся, чтобы последовать за ней. Аймента спрыгнула со скалы вниз, на корявый воздушный корень короностолба. Чародейка покачнулась. Она взмахнула сумкой, чтобы удержать равновесие. Черные брызги полетели во все стороны.

* * *

Обнаженная Фассице стояла в своей спальне. В руках она держала круглую металлическую баночку. Крышка была украшена эмалью. Мастер искусно изобразил стрекозу. Фасетчатый глаз казался живым. Стрекоза смотрела прямо в душу Фассице.

Фассице уже хотела сунуть палец в мазь, но в последний момент заколебалась. Она уже пыталась лечиться от бесплодия. Все врачи, как сговорившись, пичкали ее какой-то экзотической пищей, вроде сушеных морских водорослей или мяса морских акул, которых айкестимы называли колючешкурами. Обычно колючешкур добывали ради их печени и толстой, будто бы наждачной шкуры, которая шла на защитные фартуки кузнецам. Также ею обтягивали рукоятки ножей, мечей и даже иногда щиты. Шкурой акул шлифовали металлы, камни, мрамор, в нее переплетали магические трактаты. Из нее же изготавливались и напильники. Но есть мясо колючешкур, вонючее и жесткое, не приходило в голову никому. Пресноводные родичи колючешкур, зубострелы, в изобилии водившиеся в Элисанте и более приятные на вкус, знахарей не устраивали. Еще в качестве панацеи предлагался творог. Но он обходился едва ли не дороже мяса колючешкур, потому что в Айкесте не было животных, которые давали бы молоко.

Аймента же сказала, что для излечения необходимо применить мазь. И это было немного странно. Но, в конце концов, все меры, рекомендованные другими врачами, не сработали. Фассице сейчас не хотелось думать о том, что она сама отказалась есть мясо колючешкур — оно по жесткости мало уступало живой броне, прославившей этих тварей. Водоросли же имели такой непереносимо мерзкий вкус, что Фассице принимала их через раз.

Фассице тряхнула головой. Ионам ждал в соседней комнате. Следовало поторопиться, а не тратить время на пустые сомнения.

Фассице зачерпнула из баночки и принялась втирать магическое средство в кожу. Мазь оказалась жирной и прохладной на ощупь. Там, где она впитывалась, Фассице ощущала приятное тепло. Женщина приободрилась и стала втирать средство энергичнее. Намазавшись вся, от макушки до пят, она почувствовала необычную легкость и возбуждение.

— Ионам! — негромко произнесла она.

* * *

Ионам услышал зов жены. Губернатор улыбнулся и взялся за ручку двери, что вела в спальню. Дверь подалась неожиданно резко. А в следующий миг ее сорвало с петель. Огромный хвост ударил Ионам по ногам и повалил на пол. Затрещала стена.

Потрясенный губернатор Кандара увидел огромное крылатое чудовище. Оно сорвало крышу и вылетело из супружеской спальни. Больше всего монстр напоминал перекормленную крылоцвету или же веерника, которому какой-то шутник приделал крылья вместо гребня. Чудовище зависло над дворцом Гарта, трепеща лазурными крыльями. Зверь затряс головой, будто давясь. Из его живота вылетел длинный язык пламени.

Ионаму Гарту уже доводилось видеть подобных тварей. И губернатор был не единственным, кто уже удостаивался подобного зрелища.

— Огнеплюй! — закричали во дворе.

Ионам сразу сообразил, что случилось.

Проклятая чародейка стакнулась с партизанами. Ионам даже догадался, с кем. Столь дерзкий и непредсказуем замысел мог принадлежать только Железному Крылоцвету. Только этот одноглазый проходимец мог набраться духу нарушить неписанное соглашение, по которому огнеплюи не прилетали к городам последние года два — с тех пор, как ваххаэны прекратили бомбить джунгли с ёартанских вертолетов. Шляясь по болотам, чародейка отловила огнеплюя. Да только не убила его, а уменьшила чарами и спрятала в коробочке, в которой якобы находилась мазь. Когда Фассице открыла коробочку, чудовище вырвалось на свободу. Несомненно, первым делом оно сожрало несчастную жену Ионама, а теперь принялось громить замок. И надо признать, пока оно преуспевало в воплощении своей затеи в жизнь. Левое крыло здания уже пылало. Слезы брызнули из глаз Гарта. Но он уже поднимался на ноги.

— Выкатывайте зенитку, олухи! — крикнул он в полный паники и отчаяния двор. — Ищите Хасса!

Так звали стрелка, единственного ваххаэна во дворце губернатора, которого ёартане обучили пользоваться своим страшным оружием. Точнее, Хасс был единственным из учеников, кто до сих пор умудрился остаться в живых.

* * *

Простого заклинания хватило, чтобы сбить засов на двери камеры номер три. Несмотря на свою простоту, оно требовало мощного потока магической силы, и без боевой митенки чародейка не могла им воспользоваться. Отобрать у волшебницы перчатку после возвращения из джунглей позабыли. Ионам и Фассице слишком торопились опробовать снадобье. И Аймента тоже немного «помогла» губернатору забыть о таком досадном пустяке, как боевая перчатка пленной волшебницы. Теперь надо было лишь выбраться на стену. Аймента ловко проскользнула в дыму мимо часового. Он одурел от общей паники и наверняка пристрелил бы чародейку, если бы только заметил. Аймента бежала к порталу, который приметила еще тогда, когда ее вели из каземата в уютный кабинетик Фассице.

Портал имел вид большого овального камня с розовыми прожилками. Айкестимы вделали его в стену около восточной башни при постройке замка. Ваххаэны, захватившие замок, сочли скальный обломок малоэстетичной заплаткой, последствием осады. Желающих просветить захватчиков насчет истинного назначения камня не нашлось.

Аймента выскочила на стену. До камня-портала оставалось рукой подать. Но чародейка остановилась, словно со всего маху налетев на невидимый, но прочный барьер. Прямо под камнем-порталом сидел Риастен и полировал себе ногти миниатюрным кинжалом. Молчаливый убийца из клана Омкородесте всегда заботился о своей внешности. Повязка, которую он носил на правом глазу, была из синего шелка, и Аймента своими глазами видела, как Риастен стирал ее в ручье. А теперь вот он решил привести в порядок ногти. Чародейка надеялась, что Риастен потеряет ее в суматохе. Но он оказался умнее, чем она ожидала.

Риастен кинул на чародейку рассеянный взгляд.

— Прощай, Траес, — сказал он.

Маг спрятал кинжал в ножны и поднялся. Чародейка невольно вскинула руку в боевой перчатке. Но Риастен не собирался драться с ней. Он повернулся спиной к чародейке и двинулся прочь. Ничего не понимающая Аймента проводила его взглядом. Однако уйти далеко Риастену не удалось. Глаза Айменты сузились. Она взмахнула рукой. Ослепительный сгусток энергии ударил в затылок мага. Риастен покачнулся и упал. До свободы оставалось три шага и два заклинания. И Аймента охотно и быстро сделала их. На стене вместо камня замерцала розовая звезда — портал должен был вот-вот раскрыться. Аймента глянула на неподвижное тело Омкородесте. Наморщилась, сплюнула и быстро глянула во двор. Туда уже выкатили зенитку. За турелью сидел стрелок. Пушка вращалась — стрелок ловил в прицел бессмысленно мечущееся в небе над замком огромное тело. Аймента перевела взгляд на огнеплюйку, пошевелила губами, что-то прикидывая. Взяла Риастена за плечи и оттащила его метров на десять левее, чуть ближе к порталу.

Теплая розовая звезда раскрылась. Больше медлить было нельзя. Аймента собралась уже шагнуть в портал. Оттуда, чуть не сбив с ног чародейку, вывалился высокий черноволосый мужчина. Правую сторону его лица перехватывала повязка сомнительной чистоты.

— Это замок губернатора Кандара? — крикнул он.

Изумленная Аймента смогла только кивнуть. Синхронное открытие портала с двух сторон в принципе было возможно. Но на практике чародейка столкнулась с подобным впервые, хотя ее нельзя было отнести к новичкам.

— Красавица, а где здесь сокровищница? — бодро осведомился мужчина.

— Уходи отсюда! — крикнула Аймента в ответ.

Времени уже не оставалось. Оно уже просто закончилось.

— Сейчас здесь не будет ничего!

Сзади надрывно простонала пушка. У чародейки даже уши заложило. Аймента схватила мужчину за плечи и решительно втолкнула его в портал, а сама прыгнула следом.

И вовремя — сзади уже накатывала чернильная, мертвая тьма.

* * *

Хасс припал к прицелу. Солдат нервно облизнулся.

— Сейчас, — пробормотал он. — Сейчас, будьте покойны, господин губернатор… Все сделаем в лучшем виде… Не впервой.

Он нажал гашетку.

Хасс попал — он действительно был лучшим стрелком. Фассице умерла быстро и без мучений. Однако с неба вместо ошметков обгорелой плоти хлынула тьма. Невыносимо холодная, удушливая тьма смерти. Она стекала по стенам крепости, превращая их в пустоту. Хасс даже не успел удивиться — тьма текла очень быстро. Она скользнула по стволу зенитки и холодным веером брызнула на грудь стрелка. Несколько мгновений он тупо смотрел на обитое зеленой клеенкой сиденье сквозь то место, где должны были быть его руки и грудь. Он еще чувствовал его своим задом, но ни зада Хасса, ни клеенки на сиденье, ни замка губернатора уже не существовало.

* * *

Риастен очнулся от холода и грозного лая. Он сел и огляделся. Вокруг была пустошь, покрытая черным жирным пеплом. Если судить по видневшимся невдалеке домишкам и храму Ханрая Денро на холме, то выжженное пятно находилось точнехонько на том месте, где совсем стоял замок Ионама Гарта, губернатора Кандара. Оно не вполне совпадало с исчезнувшей крепостью размерами и формой. Уцелели подъездные ворота, башня и стена, соединявшая их. Риастен лежал как раз на краю чудом уцелевшей стены. Маг задумчиво посмотрел на огромный камень с розовыми прожилками. Камень находился в стене почти прямо над ним. Было совершенно очевидно, что уцелела та часть крепости, которая находилась в магической тени от артефакта. В зоне, который портал защитил своим собственным полем. Для этого, кстати, он должен был сработать именно в тот момент, когда на замок обрушились уничтожившие его чары. Это явление называлось Эхом Альбукарала, и было давно известно магам Айкесты.

Омкородесте уже доводилось видеть полностью выжженную чарами землю на пустоши Чаша Гнева, поэтому он не очень удивился. Несколько догадок насчет того, что послужило причиной столь разительных перемен в пейзаже, уже появились в голове Риастена. Его занимало другое. Риастен поднялся на ноги и смерил взглядом расстояние от себя до портала. Определенно, когда Траес огрела мага по башке телекинетическим импульсом, он находился чуть дальше от портала, чем сейчас. Вон и трещина в стене. Когда Риастен проходил мимо нее, он еще подумал, что она похожа на юркую чернопояску.

Риастен упал вне зоны, которую защитило Эхо Альбукарала. Однако каким-то образом оказался в безопасной зоне до того, как таинственное нечто уничтожило замок Ионама Гарта.

Риастен направился к башне. Там находилась лестница, по которой можно было спуститься вниз. Риастен уже прощупал телепорт магически. Он был истощен последней переброской. Им не удалось воспользоваться в течение ближайших трех дней. Эхо Альбукарала спасло Риастена, но не уберегло от начавшегося дождя. И уж конечно, ничем не могло помочь от приближавшейся толпы. Судя по тому, что мужчины вели к руинам замка несколько возбужденно лаявших флейманджелов, намерения у гостей были самые серьезные.

Истинная виновница торжества покинула Кандар еще тогда, когда замок губернатора существовал.

Но Риастен слишком хорошо знал, что когда виноватых нет, их назначают.

* * *

Огромные, выше человека, хищные кабаны водились только в одной части Айкесты. В дикой, даже с точки зрения айкестимов, предгорной долине на востоке. Их называли «свиньями Хаарши» — хааршиледж. Ёартане значительно улучшили природные данные тварей, которых называли энтелодонами. Теперь их называли флейманджелами, «огненными спасителями». Каждый маг, столкнувшийся с тварями нос к носу, знал, что флейманджелы не были жиывми тварями. Это была живая плоть, непостижимым образом наращенная на металлический скелет. Флейманджелы были натасканы на спасение людей из горящих домов. Чудовищные твари действительно спасли жизнь многим, а особенно детям, которые с перепугу забирались под кровати и в шкафы. Неуязвимые бесстрашные звери проходили сквозь пылающие двери. Удары горящими балками по хребту им были что легкая щекотка, а нюх у флейманджелов был отменный.

Шесть штук флейманджелов имелось в пожарной части Кандара. Сейчас их все отпустили в джунгли на поиски Риастена. Твари уже окружили беглого мага широким полукольцом. Риастен двигался на северо-запад, и они вместе с ним. Точнее, флейманджелов осталось уже пятеро, а Риастен теперь тяжело хромал на прокушенную ногу. Твари были умны. Одна из них сунулась в ближний бой только потому, что ее хозяева, вкладывая новую программу действий в титановый череп, забыли о способностях того, на кого сейчас шла охота. После того, как Риастен увидел флейманджела, тот не прожил и двух секунд. Ёартане не верили в магию так же, как айкестимы не верили в живое мясо, растущее на стальных палках. Но и то, и другое существовало, доставляя множество неудобств обеим сторонам. Однако выжившие чудовища мгновенно сделали выводы и больше не попадались на глаза Риастену. Теперь флейманджелы ждали темноты, в которой маг не смог бы их увидеть.

Риастен, опираясь на длинную и прочную ветку пламелиста, не шел и не полз, но двигался длинными вихляющими прыжками. Он перетянул ногу жгутом, чтобы остановить кровотечение. Но штанина уже почернела от крови и стала жесткой. Жгут давно следовало сменить и зашить рану. Маг не чувствовал ноги ниже колена и знал, чем это может кончиться. Голова у него кружилась от слабости. За последние сутки он съел только пару шишек саговника да разгрыз, хрустя панцирем, сырую многоножку. Риастен не останавливался, хотя понимал, что не успеет добраться до замка Хаун Шпирредов до темноты. Идея с самого начала была сомнительной. Портал в проклятом замке, разумеется, был, но путь к нему преграждали убийственные чары. Риастен не знал, подействует ли магия на флейманджелов. Но в том, что она подействует на него самого, сомневаться не приходилось. Риастен шагнул вперед, неудачно перенес центр тяжести и свалился прямо в холодную воду. Течение подхватило мага. Риастен покрепче уцепился за свою палку. Он не заметил глубокой и узкой речушки под сплошным ковром сплетенных ветвей и лиан, пока не упал прямо в нее. Риастен увидел каменные бортики реки и сообразил, что попал в виадук. Замок Хаун Шпирредов был брошен, но виадук продолжал исправно доставлять туда воду. Омкородесте впервые за три последних дня улыбнулся.

Поток убыстрился. Риастен услышал грохот падающей воды.

Железный Крылоцвет, выживший ваххаэн из замка, никогда не полагался только на магию. Он взорвал виадук метрах в ста от крепостной стены. Вода здесь низвергалась водопадом. Небольшой луг перед стенами крепости за это время превратился в чавкающее зловонное болото.

Риастен полетел вниз. Он приложился головой о каменный острый край так, что чуть не потерял сознание, и ударился о землю. Спину пронзила острая боль. Палку маг, однако, из рук не выпустил. Он с трудом выбрался из глубокого бочага с жижей и отполз в сторону. Риастен не чувствовал уже обеих ног, но думать о том, что во время падения он, похоже, сломал позвоночник, маг себе не позволил. Риастен увидел выщербленный уступ на высоте чуть выше человеческого роста на потрескавшейся от времени стене виадука. Если бы Омкородесте смог забраться туда, флейманджелы не достали бы его сразу. Им бы пришлось немного попрыгать для начала.

Но он не смог.

Риастен сел у стены, по пояс в жиже. Омкородесте прислонился к каменной кладке, поудобнее перехватил палку и стал ждать. Он чувствовал, как флейманджелы выбрались из джунглей. По болоту они двигались чуть медленнее, а может быть, просто не спешили, ожидая темноты. Трое шли с одной стороны от виадука, а двое — с другой. Даже если бы Риастен расправился с теми тремя, что двигались с его стороны, двое их товарищей закончили бы схватку с разгромным счетом. Солнце село. На джунгли сразу, почти без перехода, обрушилась темнота. Чавканье могучих лап по болоту приближалось. Огромная пасть распахнулась в полуметре от Риастена. Маг огрел флейманджела по голове так, что палка разлетелась на куски.

В развалинах замка вспыхнуло невыносимо яркое сияние. От стены, ступая по воздуху, как по ровному полу, к Риастену двигался ослепительный силуэт. Маг успел увидеть только длинные распущенные волосы. Зеленые, оранжевые, черные и фиолетовые пряди развевались на ветру.

Риастен перевел взгляд на флейманджелов. Они, оказывается, уже все столпились около него. Только двое самых сообразительных отпрыгнули в сторону от источника света. Риастен сдвинул повязку. Трое флейманджелов исчезли. Риастен начал поворачивать голову, чтобы разделаться с двумя выжившими.

Существо из замка подняло руку. Из нее вырвалась струя оранжевого огня. Две уцелевшие твари вспыхнули, как два огромных факела. Флейманджелы дико завыли и закружились на месте.

Риастен потерял сознание.

* * *

Роскошная борода оранжевого мха покрывала собой всю южную башню. Странный цвет мха являлся одним из побочных эффектов заклятий, которые наложил Лахта на замок Хаун Шпирредов. Само по себе этот отголосок демонической магии не представлял никакой опасности, а нейтрализовать его было бы сложнее, чем дождаться, пока он рассосется сам. Аймента сидела на камнях у пролома в стене брошенного храма Ханрая Денро. Чародейка вдыхала влажный пряный воздух и смотрела, как косые струи дождя перечеркивают солнце. Мокрые джунгли стали еще мохнатее и зеленее. Дождь падал на лес, словно огромная сеть, прозрачная и блестящая, которую Ханрай Денро бросил с небес на огромного непокорного зверя. Зверь был огромен, но сеть была еще больше. И она разворачивалась, разворачивалась, разворачивалась…

Отряд Железного Крылоцвета жил на одной из брошенных лесопилок, до оккупации принадлежавших самому командиру. Его настоящее имя было Гайдегиррик Ралнагар, и он был из высокородных дворян Айкесты. Партизаны называли командира просто Дегиром. Так обращаться к дворянину могли только равные. Это означало, что в отряде Железного Крылоцвета собрались в основном дворяне, да и манеры партизан и их командира говорили в пользу этого предположения. Аймента чувствовала себя вернувшейся в большую семью. В отряде Айменты только она сама да пара ее подруг из Тахикотерре имели дворянский титул. Остальные были простыми лесорубами, и их простые нравы успели утомить Айменту.

Железным Крылоцветом прозвали Дегира ваххаэны. Крылоцвета, огромная стрекоза, водилась только в Айкесте. Но ее родичи, гораздо меньшего размера, встречались и в Ваххаэне. В религии айкестимов стрекоза символизировала вихрь, быстроту и активность, возрождение и бессмертие. Однако ваххаэны считали стрекоз одним из обличий, которое принимают ведьмы либо призраки. Южане верили, что если стрекоза вьется вокруг головы человека, то это означает, что ведьма оценивает его душу, и скоро сгубит его. В любом случае, стрекозы считались посланниками темных богов. А уж огромные стрекозы — и тем более. Характеристика «Железный» не всегда означала «сделанный из стали», а довольно часто использовалась в значении «Неуязвимый». В данном случае преувеличение было налицо — неуязвимым Дегир совсем не был. Врагам удалось оставить память о встречах с ними на теле партизана не только в виде многочисленных шрамов. В одной из последних стычек Дегир вообще лишился глаза. Ёартане переделали его прозвище на свой манер и говорили о Дегире как о Железном Меганевре.

С началом сезона дождей на лесопилке стало совсем неуютно. Аймента, разобравшись в ситуации, предложила снять с замка Хаун Шпирредов наведенные на него Дегиром чары, и на зиму перебраться туда. Все оказалось не так просто, как она думала. В отряде Железного Крылоцвета было несколько неплохих магов. Самым сильным из них был Коррес. Он уже был известен Айменте, как и многим другим партизанам, благодаря своим изумительным песням. Они звучали у костра каждого партизанского отряда. Коррес, как выяснилось, опутывал чарами замок Хаун Шпирредов не в одиночку, а вместе с одним из демонов воздуха. Демоны воздуха не требовали для себя роскошных жертвоприношений, но откликались на ритуал вызова чрезвычайно редко. Однако Корресу удалось докричаться до демона и договориться о помощи.

— Вообще-то, мы вызывали Ваинэрру, — невозмутимо пояснил Дегир Айменте. — Но пришел Лахта.

— Кто это такой? — уточнила чародейка.

Ни боги, ни демоны с таким именем не приходили на Амеллод раньше.

— Он сын Ваинэрры и Тиана, — ответил Дегир.

Выполнив свою часть договора, Лахта ушел. Коррес мог разрушить собственные чары, наложенные на злополучный замок. Но понять способ, которым пользовался демон при плетении заклинаний, оказалось выше возможностей Корреса. А вот Аймента, по внимательному размышлению, разобралась в чарах Лахты и смогла нейтрализовать их. Эта работа принесла ей почти физическое наслаждение. Лахта был великим магом, это несомненно, и у него многому можно было поучиться. Но в отличие от большинства магов, уделявших большое внимание лишь мощности заклятий, Лахта обладал глубоким изяществом и парадоксальностью мышления, столь близким собственному подходу Айменты. Чародейка искренне пожалела, что не встретилась с демоном, когда тот посетил Амеллод. Лахта потратил очень немного сил, проклиная замок. Но конфигурация магических полей была так сложна, что люди не смогли бы жить там еще не меньше тысячи лет.

Снятие чар с замка Хаун Шпирредов дало Айменте не только ни с чем не сравнимый опыт и наслаждение, а так же уважение и любовь партизан, но принесло и нового врага. Коррес, бывший правой рукой Дегира до появления Айменты, ревновал наглую рыжую чародейку к боевому товарищу. Ему хватало ума не показывать этого явно. Он пользовался многими типично женскими уловками, стараясь опорочить ее незаметно и как бы случайно, чем и смешил, и раздражал чародейку.

Сегодняшнее утро было первым, которое партизаны Железного Крылоцвета встретили в замке Хаун Шпирредов. В замке имелись телепорт, цистерна, в которой можно было хранить запасы воды на случай осады, и, самое важное — ванна, в которой можно было по-настоящему помыться. Дегир пошел осматривать виадук, который сам и взорвал, чтобы починить самые большие повреждения и провести воду обратно в замок. Железный Крылоцвет уже чувствовал себя здесь хозяином. Аймента решила проверить одну постройку в западной части крепости. Еще вчера она учуяла там следы чьего-то присутствия. Надо было проверить, кто же посетил замок Хаун Шпирредов незадолго до партизан. К тому же, чародейке хотелось побыть одной. Она направилась к западной стене и обнаружила там небольшой храм, посвященный Ханраю Денро. Хаун Шпирреды использовали его как склад для специй, которые в больших количествах экспортировали из Айкесты. Запах молотых спор кордаита и печени темношипа витал над стенами до сих пор. Чародейка провела пару магических тестов. Неожиданно засмеялась в голос.

— Ну и слава Хаарши, — пробормотала она себе под нос.

После чего Аймента уселась у пролома и стала смотреть на дождь и партизан, переговаривашихся во дворе. Кто-то, кажется, Наар, предлагал починить хлев и завести хвостоплосатиков, а потом, глядишь, и веерников. Тогда партизанам не пришлось бы добивать себе пропитание только грабежами и охотой.

Аймента думала о Дегире. Она оказалась единственной женщиной в отряде. Аймента очень отчетливо понимала, каким теперь будет ее путь. Если раньше о ней говорили «Айментраес Айстайя, командир отряда партизан», то скоро будут говорить «Аймента, правая рука Железного Крылоцвета». Дегир не позволил себе ничего непристойного. Он был любезен и щедр. Но все его поведение дышало спокойным ожиданием. Самая могущественная чародейка отряда не могла принадлежать кому-то из рядовых его членов. Она была предназначена для командира.

Аймента поморщилась. Существовал и иной путь — путь интриг и предательства. Он вел Дегира к случайной гибели во время опасной вылазки, а главой отряда становилась Аймента. И Коррес уже намекал на это Дегиру. Чародейка хорошо знала, что нужно сделать, чтобы воплотить свои мечты в реальность. Однако имелись и препятствия на этом пути. Первое заключалось в том, что Дегир не был противным сальным мужланом, тираном, от которого сразу и бесповоротно хочется избавиться. Совсем наоборот — это был красивый и обходительный, крепкий мужчина лет тридцати. Вторая же причина была еще более прозаичной. Аймента только что погубила свой отряд, всех людей, доверявших ей. Ее вера в себя пошатнулась. Аймента больше не хотела брать в свои руки ответственность за чужие жизни. Однако в этом случае чародейке оставалось лишь покориться и стать любовницей Дегира. Эта перспектива тоже не вызывала у нее особого восторга. Не потому, что Дегир ей не нравился. Айменту бесила предрешенность, неизбежность этого выбора.

Последнее время у Айменты не было постоянного мужчины. Ее предыдущий возлюбленный предал партизан и перешел на сторону ваххаэн. Во многом благодаря его усилиям — он хорошо знал Айменту — ее отряд и оказался в последней, роковой ловушке, выход из которой не смогла найти даже чародейка. Предатель погиб во время последнего боя отряда Айменты. Но это скорее печалило, чем радовало чародейку. Неужели отношения между мужчиной и женщиной могут быть лишь такими?

Послышались шаги. Аймента мрачно посмотрела на вошедшего. Но это оказался Коррес. Маг чуть усмехнулся, увидев выражение ее лица. Он понял, кого она ожидала увидеть.

— Не будем ходить вокруг да около, — сказал Коррес. — Я не хочу, чтобы завтра меня нашли с ножом между лопаток. Разреши мне уйти.

Когда Коррес и Аймента снимали чары с замка, Коррес не смог поддерживать собственную защиту. Чародейка узнала то, что Корресу удалось скрывать так долго. То, чего не знал никто в отряде Железного Крылоцвета. Коррес примкнул к партизанам на втором году войны. Он сказал, что он — один из уроженцев острова Деренги. Ёартане не смогли взять его ни с воды, ни с воздуха. Деренги был очищен при помощи бактериологического оружия. Как и у ёартан, резистентность к чуме у айкестимов оказалась очень низкой. Сейчас на острове находилась военная база ёартан.

Но Коррес солгал. Он родился совсем в другом месте. Внезапно Аймента подумала, что причина, по которой Риастен отказал ей, могла лежать совсем не в области его принципов. Она ощутила облегчение. Отказ Омкородесте все же уязвил ее самолюбие, хотя она никому не призналась бы в этом.

И теперь Коррес знал, что Аймента знает. Возможно, его поступками, когда он пытался выжить чародейку из отряда, двигала вовсе не ревность, как вдруг сообразила Аймента. Коррес лишь пытался защитить свою тайну.

Аймента пожала плечами.

— Уходи, если хочешь, — сказала она. — Но тебе не приходит в голову, что из-за своих истерик ты ослабляешь наш отряд? Хотя куда тебе. Вы же клан индивидуалистов, в команде работать не обучены…

Ошеломленный Коррес недоверчиво посмотрел на чародейку. Совсем не такого ответа он ожидал. Коррес думал, что Аймента ненавидит его. К этому, казалось, располагали все обстоятельства — их соперничество за самое близкое к Дегиру место, происхождение Корреса и его одаренность как мага. Те люди, которых знал Коррес, не потерпели бы рядом с собой почти равного по силам конкурента, да еще другого пола. И вдруг он понял ход ее мыслей. Чем больше одаренных магов в отряде, тем отряд сильнее. Аймента не особенно рвалась под бок к Дегиру. Если бы это только было возможно, она бы отказалась от этой роли, осознал Коррес.

— Важно не кто ты и не откуда ты, — закончила Аймента, рассеянно глядя на дождь. — А то, что ты делаешь. Успокойся и забудь.

— Спасибо, — сказал Коррес.

— Не за что.

Он повернулся, чтобы уйти. Ему стало жаль оставлять чародейку наедине с ее невеселыми мыслями.

— Это не так страшно, как кажется, — сказал Коррес. — И даже приятно.

Аймента мрачно посмотрела на него.

— Что «это»? — угрюмо уточнила чародейка.

— Любить и быть любимой, — ответил Коррес.

Аймента поморщилась. Коррес оказался очень наблюдательным и проницательным мужчиной.

— Что ты-то об этом знаешь? — ядовито осведомилась Аймента.

— Я отказался от того, кого любил, чтобы спасти его, — ответил Коррес.

Аймента несколько смягчилась и буркнула:

— Охотно верю. Но ты же видишь, сейчас ни один из нас не может отказаться.

— Выход всегда есть, — произнес Коррес.

— Ладно, посмотрим, — пробормотала Аймента. — Можешь считать, что ты выполнил свой гражданский долг и утешил женщину в печали.

— Ты же знаешь, что в мой гражданский долг это не входит, — ловко ответил Коррес.

Ему хотелось, чтобы она улыбнулась. Добившись своего, он оставил чародейку на краю пролома, за которым горела оранжевым пушистым пламенем башня и падал косой дождь.

* * *

Дегир отправился на поиски Айменты. Он ожидал найти ее в брошенном храме Ханрая Денро, который Хаун Шпирреды использовали как склад. Но первым, на кого он там наткнулся, оказался Коррес.

Коррес стоял в небольшом приделе, где, судя по оставленным вещам, совсем недавно кто-то жил. Кто бы это ни был, эти люди выбрали единственное безопасное место во всем замке. Стены храма Ханрая Денро были сложены из желтого известняка, который был практически непроницаем для магических полей. Коррес гладил шершавую стену и плакал.

— Я не смог тебя спасти, — говорил партизан между рыданиями. — Но почему? Зачем?

Даже больше, чем неожиданной встрече, Дегир удивился слезам, стекавшим по щекам старого боевого товарища, и его исполненным отчаяния словам. Несмотря на всю свою прямолинейность, Железный Крылоцвет не был все же подчистую лишен чувства такта. Он повернулся и тихонько вышел прежде, чем Коррес заметил его.

Аймента оказалась в соседнем помещении. Судя по поблекшей голубой росписи на белых стенах, здесь когда-то находилось святилище небесного лучника, святая святых храма. Когда Дегир вошел, Аймента перевела взгляд на него. Железный Крылоцвет действительно чем-то был похож на огромную стрекозу — такой же стремительный, хищный и весь словно сделанный из множества разных сегментов, очень крепко и хорошо подогнанных друг к другу.

— Ты так здорово распутала чары Лахты, — сказал Дегир.

Аймента молча кивнула, не сводя с него глаз. Дегир прислонился к стене.

— А вот он сам так и не сумел распутать клубок, в который сплелись его гордость и любовь, — продолжал партизан.

Во взгляде Айменты мелькнуло нечто, отдаленное похожее на интерес. В чем нельзя было упрекнуть Железного Крылоцвета — так это в предсказуемости.

— Лахта полюбил кого-то из твоего отряда? — спросила она.

Дегир улыбнулся и отрицательно покачал головой.

— Нет, — сказал он. — Но Лахта поведал о своей любви Корресу, а он сложил об этом песню. Ты не слышала ее?

— Да вроде нет, — сказала Аймента.

— Позволь, я тебе расскажу, — произнес Дегир. — Петь я не умею, и расскажу обычными словами.

— Давай, — кивнула чародейка.

Дегир сел на пол, скрестив ноги. В лучах солнца его карий глаз приобрел теплый медовый блеск.

— Лахта полюбил одну девушку, — сообщил Дегир. — Лахта — старший из семи сыновей Ваинэрры, и он — командир этой банды демонов. Когда Лахта встретил свою любовь, он был уверен, что эта девушка выберет именно его. Он был самым главным, самым старшим, самым могучим. И он так и вел себя, словно все уже предопределено.

Дегир посмотрел на Айменту с таким пониманием, что сердце чародейки дрогнуло. Дегир молчал, собираясь с мыслями. За проломом шумел дождь.

— А она? — нарушила молчание Аймента.

— Она выбрала другого, — ответил Дегир. — И, как сама призналась Лахте позднее — именно из-за этой его уверенности.

Аймента улыбнулась.

— Я вспомнила, — сказала она. — Я слышала эту песню. «Но я не был уверен, Риви, не был», — добавила она распевно.

В отличие от Дегира, у чародейки все было в порядке с музыкальным слухом.

Дегир кивнул:

— Да.

Он сидел и смотрел на нее своим единственным глазом, коричневым и блестящим на солнце, как шкура длиннохвоста после линьки. Аймента поднялась на ноги и подошла к Дегиру. Он обхватил руками ее бедра и прижался к ним лицом. Аймента помогла ему справиться с застежкой на своих штанах, Мимолетно она порадовалась, что оставила тунику в походном мешке, надев сегодня только брюки и теплую шерстяную рубаху. Сейчас подол туники здорово мешал бы Дегиру. Рассеянно проведя рукой по растрепанным темным волосам Дегира, Аймента подумала, что можно сшить ему красивую повязку на глаз вместо этой засаленной тряпки. Или даже шапочку.

А потом, вцепившись руками в его плечи, и еще позже, когда полуобнаженный Дегир оказался под ней и неумолимый ритм уносил их обоих все выше, она уже ни о чем не думала. Они стали луком и стрелой Ханрая Денро, радугой и молнией. И когда, наконец, туго натянутая тетива распрямилась, и серебристая молния Дегира ушла в пустоту, радуга еще долго качала в своих многоцветных волнах обессилевшую Айменту.

Часть вторая. Кровь для бога

Если вы осознаете все результаты, выводы и неудобства и уверены в том, что ваши действия не причинят вреда никому, кто не желает или не заслуживает быть обиженным, то нет причин подавлять свои сексуальные предпочтения. (..) Ни личности, ни обществу не дано права устанавливать ограничения в сексуальных стандартах или частоте половой активности.

Антон Шандор ЛаВей. Сатанинская Библия.

Пролог

Тида, фыркая от натуги, тащила бесчувстенное тело через внутренний двор крепости. Спасенный мужчина оказался очень тяжелым. К тому же, он был без сознания, и его тело было неуправляемым, как сырое тесто. Распущенные длинные волосы падали на лицо Тиды, закрывая и без того не очень-то хороший обзор, и поправить их не было никакой возможности. Тида знала, что безопасна только часть двора. Но она понятия не имела, куда двигается сейчас. Тида оборудовала уютное гнездышко с помощью Глазастика в заброшенном каменном доме в дальнем конце двора, и старалась держать направление именно туда. Но с тем же успехом девушка могла двигаться прямиком к безумию и смерти, что свили себе уютное гнездо в стенах самого замка.

Длинная шпилька попала в щель между булыжниками, которыми был вымощен двор, и с треском отломилась. Тида рухнула под тяжестью тела раненного. Она больно подвернула ногу и содрала коленку. Девушка взвыла от боли. Затем она решительно выпустила спасенного. Мужчина упал на мокрые булыжники с мягким хлопком. Тида вытащила из кармана резиночку и собрала волосы в хвостик. В нем оказалось немало «петухов», но сейчас на Тиду, слава богу, никто не смотрел. Тида сняла оба ботинка — и лишенный шпильки, и тот, что еще сохранил ее, — и двинулась дальше босиком. С черных небес обрушился дождь.

Когда Тида, отдуваясь, доволокла раненного до убежища, она промокла насквозь. Бархатную блузку с низким вырезом можно было выжимать, а обнаженные ноги девушки замерзли. Тида принялась отчаянно икать. Она затащила все еще не пришедшего в себя мужчину в приготовленную для него комнату и пристроила на низкую кровать. Девушка без сил опустилась на пол.

— Глазастик! — крикнула Тида.

Дракончик бесшумно появился перед своей госпожой. Он доходил Тиде до пояса. Чешуя его была темно-желтой, как мокрый песок.

— Я пойду переоденусь, — сказала девушка. — А этого человека надо вылечить.

Тида покинула комнату. Было слышно, как она оглушительно чихает за стеной. Дракончик потрогал лапой мокрый лоб раненного. Затем ввел ему в рот свой гибкий язык и некоторое время ждал. После чего дракончик очень быстро и ловко снял с парня куртку, и штаны. Для этого пришлось размотать заскорузлый от крови жгут на бедре. В жгуте легко можно было узнать сплетенный из кожаных полосок пояс. Мужчина, видимо, снял пояс со своей куртки и перетянул рану. На животе у мужчины обнаружился чудовищный старый шрам. Его как будто пытались распилить пополам пилой-ножовкой. Но дракончика интересовали не старые шрамы, а свежая глубокая рана на бедре. Лапа дракончика увлажнилась. Жидкость была очень густой и имела беловатый цвет. Глазастик протер кожу парня вокруг раны. Вонзил в мякоть один из своих пальцев, который заканчивался внушительным когтем. Раненный застонал, но так и не очнулся. Если бы коготь дракончика бы прозрачным, то можно было бы увидеть, как через него в тело раненного вливается лекарство.

Вошла Тида. Она переоделась в безразмерный пестрый свитер и широкие джинсы. Девушка вытирала голову полотенцем в веселую зеленую полосочку.

— Ну как он? — спросила Тида.

— Большая потеря крови, рваная рана нижней конечности, сотрясение мозга, — сообщил Глазастик, промывая рану. — Так же велика вероятность инфекций. В рану попало много грязи. Я сделал анестезию и ввел антисептик.

В его руках откуда-то взялась тонкая игла с шелковой серой ниткой. Дракончик принялся сшивать разодранную кожу и мышцы. Все его внимание было приковано к ноге раненного. Тида же смотрела чуть выше бедра и чуть ниже обнаженного центра живота мужчины. На лице ее отразилось любопытство. Она даже перестала вытирать свои разнообразно окрашенные волосы. В глазах девушки мелькнуло удивление, неуверенность и сомнение.

— Да он же никогда туда не поместится! — воскликнула она.

Дракончик чуть скосил лиловый глаз, чтобы понять, о чем говорит хозяйка.

— Всегда помещался. Науке неизвестны такие случаи, чтобы не поместился, — сообщил он.

Тида покачала головой:

— Когда закончишь с ним, сделай мне горячего чаю.

Девушка вышла из комнаты, прихватив с пола грязную одежду. За стеной послышалось мягкое урчание, словно замурлыкал огромный тигр. Но при всей своей любви животным, Тида смогла взять с собой только одного фамильяра. Мурлыкание неслось из универсального агрегата, который в данный момент проводил чистку и дезинфекцию вещей раненного. Эти звуки самым волшебным и уютным образом сливались с шорохом дождя за стеной.

Глава 1

Риастен, не открывая глаз, ощупал голову. Так и есть — повязка куда-то делась. Он провел рукой вокруг, обнаружил на мягкость простыней и шероховатость одеяла. Кто-то весело захихикал.

— Мне нужна моя повязка, — сказал Риастен.

Что-то зашуршало. Кто-то вложил в его руку шелковый лоскут. Риастен привычным движением скрутил его, обмотал повязкой голову так, чтобы прикрыть правый глаз, и только после этого открыл левый.

Риастен находился в небольшой комнате без окон. Ее освещала небольшой масляной лампой. Штукатурка на стенах местами отвалилась. Но роспись голубой краской на потолке все еще сохранилась. Одна из фигур изображала изящного мужчину с туго натянутым луком в руках. Риастен вспомнил, что в замке Хаун Шпирредов находился храм Ханрая Денро.

Значит, он, по меньшей мере, попал, куда хотел.

Теперь Риастен заметил человека, который подал ему повязку. Девушка сидела в кресле, заложив ногу за ногу. Она была очень, прямо-таки болезненно худой. На ней были длинные, выше колена, сапоги из черной кожи на шнуровке. Сапоги были украшены стразами. Дальше следовали голые ноги, кокетливо прикрытые полосками кожи фиолетового, зеленого и черного цвета. Все вместе они должны были изображать юбку, как догадался изумленный Риастен. Под этой ничего не скрывающей юбкой обнаружились кожаные же трусы, глубоко вырезанные по бедру. Над юбкой начиналась блузка из черного бархата с кокетливыми пышными рукавами и очень низким вырезом. Потрясенный, ошеломленный и сбитый с толку Риастен некоторое время пялился на практически обнаженную грудь девушки. Более нелепого, вызывающего и неудобного костюма он в жизни не встречал. Айкеста была самой жаркой страной обитаемого мира. Однако соседство любопытных и кусачих летающих тараканов, четырехкрылок и прочей крылатой мелочи вовсе не способствовало желанию жителей обнажиться. Айкестимы обычно ходили в штанах и кожаных жилетах, под которые надевалась рубаха, а их женщины — в туниках и штанах. Так же айкестимки не брезговали кожаными фартуками, защищавшими грудь, живот и верхнюю часть ног. Ваххаэн расположился в более прохладном климате, но и в более спокойном в смысле мошкары. Ваххаэнки обычно носили длинные платья, а на работу надевали брюки так же, как и их мужья. Одежда множества государств на востоке Амеллода отличалась пестротой. Однако Риастен, хотя никогда не был дальше Линарема, был готов поклясться, что никто и нигде не носит кожаных трусов и юбок из кожаных полосок.

Разве что портовые шлюхи, завлекающие клиента. Но девушка вряд ли относилась к их числу.

Риастен наконец поднял взгляд выше, от тоненькой шеи к лицу с гротескно пухлыми, нежно-розовыми губами, маленьким капризно вздернутым носиком и огромными, широко распахнутыми голубыми глазами. На веках были наложены розовые тени, а туши на ресницах девушки хватило бы опытному воину, чтобы раскрасить все лицо перед праздником Стертых Рун. В глаза девушки Риастен вгляделся надолго. По краю радужки шла заметная фиолетовая окантовка. Увидев ее, Риастен пожалел о том, что не сдался жителям Кандара. Это было острое, как вязальная спица в голени, сожаление. Волосы девушки были причудливо окрашены в фиолетовый, зеленый и черный цвета. Риастен вспомнил, где он их уже видел.

Девушка с наслаждением наблюдала за лицом своего гостя все это время. Она решила, что пора знакомиться.

— Меня зовут Вейверин, — сказала она.

«Вейверин» было распространенным женским именем в Линареме. Оно означало «осколок зеркала Ваинэрры». Но человек в подобном костюме не прошел бы по джунглям и пятидесяти метров. Эта девушка, откуда бы она ни была родом, жила здесь, в зачарованном замке.

— Это вы спасли меня, — сказал Риастен. — Спасибо вам.

Девушка махнула рукой с преувеличенной небрежностью. Риастен взглянул на свою. На коже ниже локтя обнаружилось множество темно-зеленых пятен.

— Что это? — озадаченно спросил он.

Вейверин слегка нахмурилась.

— Глазастик что-то напутал с лекарствами. У тебя началась аллергия, — пояснила она извиняющимся тоном. — Это скоро пройдет.

— Понятно, — пробормотал Риастен.

Вейверин поднялась со своего кресла.

— Глазастик сейчас принесет тебе поесть, — сказала она. — Отдыхай пока. Ты скоро совсем поправишься.

Девушка вышла из комнаты. После всего увиденного Риастен совершенно не удивился тому, что с внутренней стороны на двери не оказалось ручки. Он лежал в кровати совершенно голый. Одежды Риастена нигде не было видно, что подтвердило самые худшие его подозрения. Воспользовавшись случаем, Риастен осмотрел рану на бедре. От нее остался розовый шрам причудливой формы. Швов заметно не было.

Дверь открылась, и в комнате появилось невиданное существо. Оно походило на молотоглава, вставшего на задние лапы. В передних лапах зверь нес тарелку. Содержимое ее пахло так резко, что на миг заглушило пряный аромат специй, которым была наполнена комната.

— Ваш обед, господин, — сказал Глазастик.

Риастен приступил к трапезе с некоторой опаской. Вместо обычных спор кордаита и уксуса блюдо обильно сдобрили приправами, не столько неприятными, сколько незнакомыми. Риастен поморщился, но продолжал есть. Все же он догадался, что ест рис, тушеный с мелко нарезанными кусочками мяса. Риастен узнал мясо веерника по папоротниковому привкусу, который было ничем не перебить.

— Мне нужна моя одежда, — сказал Риастен зверю как бы между прочим.

Риастен был уверен, что одежды он не получит. Ему было интересно только, под каким предлогом ему откажут. Глазастик покосился на гостя.

— Может быть, вы хотите сначала помыться? — спросил он. — А то мы вашу одежду постирали, и…

Он деликатно замолчал, но Риастен и так догадался о конце фразы — «… будет жалко, если вы ее снова испачкаете».

— Можно и помыться, — согласился Риастен.

Когда он закончил с обедом, Глазастик принес ему просторный шелковый халат, полотенце и вызвался проводить. Риастен запахнул халат и последовал за своим проводником. Пока они шли по коридору брошенного храма, Риастен так и зыркал по сторонам. Храмы Ханрая Денро имели типовую планировку. Риастен уже понял, что он и его спасительница разместились в тыльной части. Здесь обычно находились небольшие комнатки для жрецов, проживающих при храме. Риастен и его спутник миновали две плотно закрытые комнаты, где, как предположил Риастен, расположились Вейверин и Глазастик. Следующим на их пути оказался небольшой зал. В его проломленную стену заглядывало солнце. Риастен ожидал найти в конце пути бочку с водой, да еще, пожалуй, ковш, из которого его странный помощник полил бы ему. Но Глазастик привел гостя к настоящей ванне. Она была вделана в пол. В ней смогли бы свободно разместиться три человека крепкого сложения. Вода была молочно-белой от пены, над пеной курился пар. На бортике лежала мочалка, кусочек мыла и высокая бутылка из синего пластика. Риастен заморгал от изумления. Последний раз он принимал ванну еще в Харранте. Он и не знал, что жрецы божественного лучника позволяют себе такую роскошь.

— Откуда здесь это чудо? — спросил он.

— Замок стоит на горячих источниках, — ответил Глазастик. — Для питья эта вода непригодна, слишком много солей. Но для кожи она, наоборот, очень полезна.

Риастен покачал головой.

— Вам помочь? — спросил Глазастик и протянул руки к халату Риастена. Риастен потряс головой, выходя из оцепенения.

— Спасибо, я сам, — сказал он.

Риастен сбросил халат и прыгнул в воду. Глазастик покинул его, тщательно прикрыв за собой дверь. Риастен растянулся в теплой воде и блаженно прикрыл глаза. Шрам на ноге начало дергать. Но это были сущие пустяки по сравнению с возможностью вымыться в настоящей ванне с горячей водой. Некоторое время Риастен ни о чем не думал. В конце концов, все обернулось не так уж плохо. Он спасся, он выжил. Ему не хотелось думать, зачем он понадобился чародейке, которая может заставить молотоглава ходить на задних лапах и разговаривать. Риастен не сомневался, что он и так это скоро узнает. Эухен, глава партизанского отряда, в котором Риастен провел последние несколько лет, так говорил своим людям: «Неприятности надо встречать по мере их появления. Нет смысла трястись от ужаса и портить краткие мгновения отдыха на изматывающий страх перед будущим».

Риастен протянул руку к бутылке, открыл крышку и сделал большой глоток. Он думал, что в ней — папоротниковое пиво или что-нибудь в этом роде. Жидкость оказалась густой и горькой на вкус. Риастен поспешно выплюнул ее. Изо рта у него пошла пена. Промывая рот водой из-под крана, он слышал удаляющийся смех. Риастен досадовал на себя, но еще больше — на Вейверин.

Ну кто же кладет на ванну два сорта мыла?

* * *

Обложка личного дневника Тиды была отделана розовым мехом. Сердечки, котятки и розочки в обилии украшали ее. Тида открыла дневник и включила его. Девушка достала из кармана на обложке крохотную розовую летучую мышь. Сайлентвоксы такой формы были самыми модными в этом сезоне. Тида прилепила летучую мышь себе под ухо, в основание челюсти. Девушка пристально уставилась на экранчик. Для начала Тида решила перечитать последнюю запись. Описание ветра и глаз показались ей куцыми. Тида добавила «разметавший длинные пряди волос» и «загоревшиеся ведьминским зеленым огнем». С сомнением на лице она перечитала несколько раз предпоследнюю фразу и, нахмурившись, вставила еще — «единым плавным, змеиным движением развернулась, чуть прищурилась, уперла руки в бока». Затем поставила сегодняшнюю дату. На белом экране замигали, появляясь, новые строчки.

«У него строгий взгляд, острый нос и пепельного цвета волосы», писала Тида. — «И он, конечно, сразу сдался перед напором столь немыслимой красоты, как моя. Еще бы! Подумать только! Синие глубокие глаза миндалевидной формы, напоминают кошачьи, как нарисованные черные брови, ангельские черты лица с примесью свободы дикой кошки. Волосы — это песня, пряди черного, зеленого и фиолетового цветов, а переливы и сочетания этих цветов заворожили его сразу. Фигура, сдохни телкхассец просто ангельская, и тем не менее совершенно демонические груди. Я сама утонула в его глазу, он был нежно голубого цвета. Волосы были по плечи серебристого цвета, а еще он носит повязку из синего шелка через один глаз — под пирата косит, что ли? Что за детский сад. Рост у него около метра семидесяти пяти, хотя лежа, это, конечно, сложно оценить… Он прелестен и наивен, как ребенок, но это дикарь, настоящий Тарзан. Сегодня в ванной он…».

Она в красках описала приключение Риастена в ванной. Определенно, сегодня Тида чувствовала себя в ударе. Она даже разродилась небольшой поэмой, которую намеревалась прочесть своему будущему возлюбленному при первом удобном случае:

Да, может я рискую многим…

Ну, значит так тому и быть!

Ведь не дано понять убогим

В любовь поверить и любить!!!.

Прости, что играючи в глубь заглянула.

Прости, что пропала в чертогах души.

В тебе растворилась, в тебе утонула,

Хоть разум кричал: «Погоди, не спеши!»

Я кутаюсь зябко в свое одеяло.

Горящие щеки рисуют дорожки.

И некуда деться, ведь я обещала.

И слово сдержу, пусть мне это и сложно.

Тида удовлетворенно вздохнула и совсем уже решила переключить дневник на режим читалки. Она сняла с шеи сайлентвокс. Пока гость отлеживался, девушка прилежно штудировала некий фундаментальный труд. Рекомендации из него она собиралась скоро применить на практике. Но, глянув на тщательно и подбробно выполненные картинки из книги, Тида поежилась. Девушка зябко передернула плечами и вернулась к дневнику. Ее посетила новая мысль. Почему бы не описать то, что произойдет сегодняшней ночью, прямо сейчас? Барды древности предусмотрительно сочиняли песни о победе своего войска в жестокой битве до начала этой битвы. Так почему бы не последовать их примеру?

Тида снова пристроила летучую мышку себе за ухо.

«… мой первый то ли вздох, то ли крик потонул в глубине рта Тиана», решительно пробормотала она. Буквы торопливо бежали по экрану. — «Как быстро! Бог не церемонился, скользнув мне под юбку, прошелся ладонью по бедру, щекоча и подстрекая открыться. В это же время язык Тиана ожил и устремился внутрь змеею, будто только и ждал этой минуты. Тело среагировало почти интуитивно. Я попыталась одновременно уйти от языка и рук Тиана, которые настойчиво стремились к одной точке. Пока он не переступал границу, лишь медленно, словно сомнамбула оглаживая бедра и изредка подходя к линии между кожей юбки и моей собственной. Но с каждой секундой его движения нарастали…»

* * *

Дверь распахнулась. Вейверин повезло, что коридор, как и комната Риастена, был погружен в глубокий мрак. Иначе бы это приключение девушки стало для нее последним. К тому моменту, когда Риастен начал различать белеющий в темноте силуэт, он уже сообразил, нападению какого рода он подвергся. Риастен поспешно зажмурился. Он запустил руку под подушку, где лежала повязка. Спать в ней было не только неудобно, но и бессмысленно, поскольку за ночь она все равно сбивалась. К тому моменту, когда Риастен перевязал себе глаз и его общество стало безопасным для юных нимфоманок, Вейверин уже добралась до его кровати и отбросила одеяло прочь. Риастен вздохнул и перевернулся на спину. Он не сомневался, что сейчас девушка взгромоздится на него. Но Вейверин, поколебавшись, легла рядом, и провела рукой по его груди. Риастен обнял ее одной рукой и погладил по спине. Вейверин наклонилась и принялась целовать его сосок. Риастен стиснул зубы.

Последний раз он занимался сексом месяц назад. Тогда она проснулся, обнаружил свое лицо на бедре одной из партизанок, а руку — между ног другой, и понял, что ему пора возвращаться в Харранту. Если Вейверин намеревалась продолжить атаку такими же темпами, то битва могла закончиться, не начавшись. Однако Вейверин выпрямилась и протянула ему небольшой темный квадратик.

— Надень, — смущенно пробормотала она.

Риастен с некоторым трудом открыл упаковку и сделал, что от него хотели. Презерватив оказался ёартанским. Предприимчивые ваххаэны уже успели наладить производство аналогичных изделий из кишок клыкачей. Ёартанские презервативы отличались тем, что были щедро сдобрены смазкой. Ваххаэны пока не разгадали ее состава. Скользкое колечко едва не выскользнуло из рук Риастена.

Вейверин легла на спину.

— Давай лучше… — начал озадаченный Риастен.

— Нет, — задыхаясь, сказала девушка. — Я хочу так.

Риастен с трудом поднялся. Рана на ноге заныла. Девушка раздвинула ноги. Риастен встал над ней, опираясь на согнутые руки. Наклонился и поцеловал ее. Вейверин с жаром ответила. Их языки сплелись, как две чернопояски в весенней луже. Он вошел. Девушка жалобно вскрикнула. Ногу Риастена прострелило болью. Ему с самого начала казалась сомнительной эта идея. Но теперь стало окончательно ясно, что рана еще не настолько затянулась, чтобы доверять ноге вес тела целиком. Риастен чуть двинулся вперед. Он неловко дернулся, пытаясь перенести тяжесть тела на здоровую ногу. Вейверин завопила. По низу живота Риастена потекло что-то горячее и липкое. Он хрипло выдохнул и кончил. Дрожа от унижения и ярости, Риастен вышел и упал на спину. Дрожащими руками он снял презерватив и метнул его в темноту. Тот шлепнулся о невидимую стену. Всхлипывая, Вейверин попыталась встать. Риастен молча положил руку ей на грудь, не давая подняться.

— Отпусти меня, — дрожа, сказала девушка.

Риастен убрал руку.

— Тебе больно и плохо, и ты хочешь остаться одна? — спросил он устало.

Девушка, содрогаясь от рыданий, осталась на месте. Ощутив руку Риастена в низу своего живота, она вздрогнула всем телом.

— Тихо, тихо, — пробормотал Риастен.

Обезболивающее заклинание получилось так себе. Но оно сработало — Вейверин облегченно вздохнула. Риастен сел, нашарил на полу одеяло и укрыл их обоих.

— Боль вернется, — сказал он. — Но пока можно поспать.

Он отвернулся от Вейверин. Через некоторое время девушка тоже легла на бок и обняла его.

— В моем клане не принято сразу выражать свои чувства, — произнес Риастен.

Детей из клана Видящих Пустоту с младенчества приучали сдерживать свои эмоции. Вспыльчивость недопустима для того, кто может одним взмахом ресниц уничтожить полгорода.

— Но завтра утром нам надо с тобой серьезно поговорить, — закончил Риастен.

Вейверин победно улыбнулась. «Наконец-то!», подумала она. С ее точки зрения, Риастен и так уже неприлично долго затягивал этот «серьезный разговор». Маг должен был признаться ей в своей вечной и неизбывной любви еще вчера утром, сразу, как только пришел в себя.

* * *

Риастен проснулся в одиночестве. Он не сильно расстроился по этому поводу, а скорее наоборот. Глазастик вернул магу одежду еще вчера, сразу после ванны, как и обещал. Но разморенный купанием Риастен одеваться не стал — он сразу заснул. Теперь выдался долгожданный шанс осмотреть местность. Риастен быстро оделся и покинул свою комнату. Он еще вчера заприметил пролом в стене соседнего зала, и выбрался через него во двор замка.

Шел дождь. У храма были широкие карнизы, и даже имелась пара водосточных труб. Они заканчивались сильно стилизованными распахнутыми пастями лентозубов. Из пастей хлестала вода, растекалась по двору. Под карнизами можно было спрятаться от дождя. Но Риастен не стал отходить от храма не только потому, что хотел остаться сухим. Он хотел остаться еще и живым. Омкородесте стоял и смотрел на чары, опутавшие замок. Где-то там, за вереницей анфилад и залов прятался телепорт. Из замка Хаун Шпирредов надо было выбираться. Энергии в телепорте, которым наверняка давно не пользовались, хватило бы на бросок до самой Харранты. Оставалась малость — надо было добраться до портала. Но энергетический кокон накрывал крепость, словно мохнатая варежка великана. Было совершенно очевидно, что ее создавали два человека. Или нет, не так. Одним из ее создателей точно был человек, но вот второй… Бог? Демон? Ханрай Денро? Сама Хаарши? Риастен покачал головой. Чары, наложенные человеком, Риастен смог бы, пожалуй, снять. Способ плетения сети однозначно указывал, что ее создал Омкородесте. Это было очень странно. Риастен не встретил ни одного родича за все то время, что болтался по лесам Айкесты. Вторая часть магической конструкции была столь же зловредна, сколь и опасна. Однако, решил Риастен, если прикрыть себя Щитом Эйгена, рывок через замок к порталу может оказаться хоть и рискованным, но успешным.

Риастен вернулся в храм. В коридоре он столкнулся с Вейверин.

— Привет, — сказала она бодро. — Ты уже завтракал?

Девушка, судя по всему, уже совершенно оправилась от пережитого ночью.

— Нет, — ответил Риастен.

— Тогда завтракай и приходи в ванную.

— Это еще зачем? — хмуро спросил Риастен.

Вейверин хихикнула и стрельнула в него глазками.

— Вот глупый… — томно протянула она. — Давай быстрее!

Девушка хотела обойти его и двинуться дальше. Риастен поймал рукав ее широкого свитера. Риастену было непонятно, почему Вейверин уверена в том, что он будет беспрекословно выполнять все ее желания. Сначала он думал, что Вейверин окутала храм чарами и ему не удастся даже выйти во двор. Однако ночью Риастен понял, что Вейверин начисто лишена способностей к магии. На прогулке он окончательно выяснил, что никаких сдерживающих чар на храме, в котором они все приютились, нет. Риастен обладал некоторыми навыками в такой интересной сфере магического искусства, как подчинение чужой воли. Но решил пока не торопиться с чарами.

Вейверин снова глупо захихикала.

— Какой ты нетерпеливый! — воскликнула она.

— Нет, — сказал Риастен. — Я не буду заниматься с тобой сексом. Я лучше в зеркало посмотрюсь!

Взглянуть в зеркало — двумя глазами — означало для Риастена быстрый и безболезненный переход в мир иной. Вейверин, очевидно, не знала этого выражения. Но решительность, прозвучавшая в голосе мага, неприятно поразила ее.

— Почему? — растерянно спросила Вейверин.

— Я тебе не открывашка, — резко ответил Риастен.

Глаза Вейверин округлились от изумления, пухлые губки приоткрылись. Выглядела она при этом круглой дурой, миленькой, как котенок. Не хватало только розового бантика на лапке.

— Но… я слышала, для многих мужчин это важно… и что если девушка не девственница, то… — пролепетала она.

— Я — не многие. Я — это я, — перебил ее Риастен. — Я не люблю никому причинять боль. Ты должна была предупредить меня. Я бы сразу сказал тебе нет. Тебе нужен кто-то другой. Кто любит чувствовать себя первопроходцем. У кого есть терпение, такт и многое другое, чего у меня нет. И не было никогда. Тебе нужен человек, которому нравится учить. Нравится чувствовать себя умнее и круче кого-то. А я себе цену знаю.

Вейверин манерно повела плечиком.

— Свою цену знает тот, кто много раз ее называл… — мстительно сказала она.

Риастен пожал плечами:

— Ты не можешь заставить меня делать то, что я делать не намерен.

Вейверин поняла, что это окончательно.

— Ладно, — сказала она. — Тогда отправь меня домой.

— А где ты живешь? — спросил Риастен, внимательно посмотрев на девушку.

— В Сент-Огастен.

— Это в герцогстве Риуму? — на всякий случай переспросил Риастен.

Хотя уже догадывался, откуда прибыла странная гостья. Нелепые и странные взгляды, которых придерживалась Вейверин, можно было объяснить только одним — она родилась и жила в таком месте, где подобные правила были общепринятыми.

То есть нигде в известном Риастену мире; значит, девушка пришла из неизвестного.

— Это на Ёарте, — усмехнулась Вейверин.

Риастен стал прикидывать, как ей помочь. Они могли перенестись в Кандар, воспользовавшись порталом Хаун Шпирредов. В Кандаре имелась ёартанская военная часть. И, допустим, Риастен мог довести Вейверин до ворот части и скрыться. Ёартане не бросят соотечественницу в беде, и наверняка доставят ее на родную планету. Сам Риастен мог после этого с чистой совестью отправиться в Харранту через телепорт Кандара. Ионам перед своей смертью успел расплатиться с магом. Денег на прыжок ему хватило бы… Но Риастен очень сильно рисковал, появляясь на улицах Кандара. Он не был виноват в гибели губернатора и разрушении его замка. Но люди, готовые выслушать объяснения собеседника, не посылают по его следу флейманджелов.

— Ну, что ты стоишь? — нетерпеливо произнесла Вейверин. — Ты же бог, Тиан Омкоро? Давай, пошевели бровями. Все оплачено. У меня экзамен через неделю. А мне еще отчет об этой поездке писать.

Риастен, вырванный из раздумий, не сразу понял, о чем она говорит.

— Меня зовут Риастен Омкородесте, — меланхолично произнес он.

— Что? — с ужасом спросила Вейверин.

— Меня зовут Риастен Омкородесте, — повторил он.

— Жулики! — яростно выпалила Вейверин и топнула ногой. — Я так и знала!

Риастен озадаченно смотрел на нее.

— Я купила путевку в турагенстве, — задыхаясь от обиды и гнева, произнесла девушка. — Мне обещали, что я спасу жизнь вашему богу. А потом он отправит меня домой. А вместо бога мне подсунули неизвестно кого!

Риастен пропустил мимо ушей весьма нелестную для себя характеристику и медленно переспросил:

— Ты пришла в наш мир оживить Тиана?

— Да! — энергично ответила Вейверин. — У вас вообще, есть такой бог — Тиан Мертвый Глаз?

— Есть, — ответил Риастен. — Но он мертв.

— Это я знаю, — печально ответила Вейверин.

Девушка была готова расплакаться.

— А зачем тебе это нужно? — спросил Риастен.

— Я учусь на этнографическом, — пояснила Вейверин, всхлипывая. — Этнографы — это такие люди, которые собирают мифы, сказки, изучают традиции и культуру разных народов, в общем. Очень интересно. Я прочла про вашего Тиана. Там было сказано, что его может вернуть к жизни только тот человек, кого создал не он. Инопланетянин, короче. И я подумала — ой, как здорово! Сколько материала я соберу! Совершенно уникального, аутентичного…

Риастен заколебался на мгновение. Очевидно, концовка мифа про возвращение Тиана в мир живых в том сборнике, что читала Вейверин, была сильно смягчена. Но Риастен знал эту сказку полностью.

— Но ведь Тиан был наказан за то, что украл людей, — сказал Риастен, все еще колеблясь. — Ты считаешь, что он был наказан зря?

— Я думаю, что Тиан уже достаточно наказан за то, что сделал, — ответила Вейверин. — А если честно, я не верю в него. Я не думаю, что что-нибудь получится, что кто-нибудь придет… кроме актера, конечно, наряженного в одежды бога.

— Хорошо, — сказал Риастен. — Я помогу тебе. Ты сделаешь то, что хотела. Ты вернешь нам Тиана.

— Правда? — обрадовалась Вейверин. — Спасибо тебе… Как тебя зовут, скажи еще раз?

— Риастен.

— Спасибо, Риастен!

Тот покачал головой:

— Не за что. Надо поесть и двигаться в путь.

Они двинулись по коридору к жилым комнатам. Риастен вдруг негромко засмеялся. Вейверин покосилась на него.

— Когда Тиан будет с нами, — сказал он. — Пожалуйста, не отмачивай с ним того, что ты сделала сегодня ночью со мной.

— Это почему же? — осведомилась Вейверин подозрительно.

— Тиан — бог смерти и оружия. Но не любви, — ответил Риастен. — Ты можешь и не выжить.

* * *

Риастен сомневался, сможет ли он создать Щит Эйгена достаточно мощный, чтобы прикрыть им троих — себя, Вейверин и Глазастика. Но Глазастик оказался не живым существом, а машиной, одной из многих выдумок ёартан. Вейверин выключила Глазастика и уменьшила его. Крохотную копию молотоглава она спрятала в свою сумку. Универсальный агрегат, из которого появлялось белье, еда и все прочее, необходимое для жизни, был чрезвычайно полезной штукой. Но был слишком тяжел, чтобы путники могли унести его с собой. Уменьшить агрегат Вейверин не могла. Риастен и Вейверин спрятали его в подвале храма, и двинулись к замку. Риастен предупредил девушку:

— Следуй за мной и никуда не сворачивай. Сделаешь хоть одно лишнее движение — погибнешь. Я ничем не смогу тебе помочь.

Он поднялся на выщербленные ступени крыльца и вошел в зачарованный замок. Вейверин последовала за ним.

Риастен примерно чувствовал, где находится телепорт. Омкородесте стер взглядом пару стен, чем сильно сократил путь. Вейверин против обыкновения была молчалива и послушна. Возможно, причиной ее сдержанности стали высохшие трупы, которые валялись в замке тут и там. Риастену стало ее жалко, и захотелось как-то приободрить. Когда они проходили разгромленную спальню последних владельцев замка, Риастен увидел на кровати серебряное ожерелье с зелеными камнями. Риастен располагал не таким уж большим опытом общения с женщинами. Но отец всегда говорил ему: «Комплименты и драгоценности. А, и еще — драгоценности и комплименты». Партизанки в отряде действительно никогда во время грабежа не упускали случая забраться в сокровищницу и перемерять там все бусы и перстни. Однажды одна девушка даже убила другую из-за понравившегося браслета, после чего Эухен стал распределять эту доли добычи сам.

Риастен пригляделся повнимательнее. Никаких чар на серебярном ожерелье не было. Его просто бросили на кровать в спешке, а поднять уже оказалось некому. Риастен взял его и надел на шею Вейверин.

— Спасибо, — пробормотала она и несколько неуверенно улыбнулась.

Телепорт оказался в соседнем зале. Как и предполагал Риастен, портал оказался запечатан чарами особенно тщательно. Железный Крылоцвет хотел, чтобы все захватчики погибли, и отрезал им путь к отступлению. Омкородесте принялся терпеливо распутывать магическую сеть, блокирующую подходы к телепорту. Вейверин с разрешения Риастена стерла плесень с уцелевшего стула и уселась на нем.

— Что ты делаешь? — соскучившись сидеть молча, спросила Вейверин.

Со стороны, для человека, лишенного способностей к колдовству, магические пассы Риастена выглядели забавно. Особенно нелепо смотрелись зеленые, хотя уже и бледнеющие пятна аллергии на руках Риастена. Омкородесте даже не взглянул в ее сторону. Сейчас все его внимание было сконцентрировано на стоящей посреди зала стеле из розового камня.

— У вас на Ёарте вяжут из шерсти? — продолжая медленно шевелить руками, вопросом на вопрос ответил Риастен.

— Да, свитера, шарфы…

— Я распускаю такой шарф, — сообщил Риастен. — Только представь себе, что сплетен не из шерсти, а из колючей проволоки, смазанной ядом.

— Риастен, — собравшись с духом, спросила Вейверин. — А ты будешь заниматься со мной сексом, если я… если у меня будет опыт?

Риастен беззвучно рассмеялся. У него затряслись руки. Он был вынужден прерваться.

— Я буду заниматься с тобой сексом, как только ты меня захочешь, — сказал он, глядя на Вейверин своим синим глазом.

Риастен хотел уже вернуться к своему занятию, но тут Вейверин воскликнула:

— Но я хочу тебя!

— Нет, — ответил Риастен. — Ты хочешь другого. Ты хочешь власти надо мной. Чтобы я был без ума от тебя. Чтобы я не мог без тебя жить. Чтобы я выполнял все твои желания. Ты хочешь увлекательную игрушку. Наверняка, эта дорогая игрушка есть уже у большинства твоих подруг.

Вейверин неопределенно нахмурилась, но Риастен этого не заметил.

— А секса ты боишься, на самом-то деле, — продолжал он. — Ты просто еще очень маленькая. Но я-то — нет.

— И ты никогда не был игрушкой, и не имел таких игрушек? — мрачно осведомилась девушка.

— Был, — легко согласился Риастен. — Но восхитительные глупости юности можно сделать один раз. Потом люди взрослеют. Сексом надо заниматься только потому, что ты этого хочешь.

— А как же любовь? — задумчиво спросила Вейверин.

— А любовь — это когда тебе важно, что ты занимаешься сексом именно с этим конкретным человеком. Это приходит не сразу, если приходит вообще. Секс прекрасен и сам по себе, без дополнительных смыслов.

— Ты очень циничен, — поморщилась Вейверин.

— И развратен, — кивнул Риастен. — Я — Омкородесте. Все? Я могу продолжать? Чем быстрее я разберусь с этими чарами, тем быстрее ты окажешься дома.

Вейверин неохотно кивнула.

Глава 2

Три стодолларовые бумажки в кармане Риастена превратились в забавный сувенир, едва пересекли границу Линарема. Вот тут-то путшественникам и пригодилось ожерелье, прихваченное в замке Хаун Шпирредов. Суинаренн был не только ближайшим к гробнице Тиана городом, но и крупным портом. Хозяева гостиниц могли себе позволить держать ту цену, которую хотели. Денег, вырученных за ожерелье, хватило только на ужин и ночь не в самой лучшей гостинице. Утром Риастен и Вейверин покинули город. Они двинулись по дороге, по которой можно было попасть к гробнице Тиана Омкоро. Вскоре их нагнала повозка. Крестьянин увидел повязку Риастена, понял, что перед Омкородесте, совершающий паломничество к могиле своего бога, и приглашающе похлопал по краю своей телеги. Это было очень кстати. Пешком путники добрались бы до Суиннал-Омкоро только к вечеру. Дорога была ровной, рессоры у телеги — хорошими, возница — очень молчаливым. Он дал Вейверин попону, она завернулась в нее и вздремнула. Крестьянин не стал требовать денег за проезд. Вместо этого на прощание он протянул Риастену куклу. Телега загрохотала, удаляясь.

— Ух ты! — воскликнула Вейверин. — Дай посмотреть!

Риастен отдал куклу Вейверин. Игрушку сделали с большой любовью. Судя по светлому цвету дерева и приятному запаху, за основу взяли сосновый чурбачок. Личико было ярко раскрашено. В качестве глаз мастер использовал две круглые стеклянные бусины синего цвета. Светлые курчавые волосы, как показалось Вейверин, были сделаны из куска шкуры нестриженного барана, приклеенного прямо на деревянную головенку. На кукле красовался бархатный синий кафтанчик. Штанишки и сапожки нарисовали прямо на деревянных ногах.

— Это мальчик… А зачем это? — спросила Вейверин.

— Тиан — бог смерти, — сказал Риастен. — А мы все его дети. Но прежде чем вернуться к нашему создателю, нам хотелось бы побыть некоторое время в этом мире. Когда рождается ребенок, в храм Тиана относят куклу. Ее отдают богу вместо живого ребенка.

— Ну и нравы у вас, — заметила Вейверин, и добавила ободряюще: — А у нас боги иногда требовали себе в жертву живых детей. Правда, это было давно.

— И что этим богам жертвуют сейчас? — спросил Риастен.

— Ничего, — пожала плечами девушка. — Мы в них больше не верим.

Они двинулись к некрополю Тиана. О дороге напоминала только сильно заросшая колея, заполненная водой. Колея петляла между рябин и кленов, между ив и сосен, уводя все глубже в лес. На темно-зеленых елях тут и там торчали нежно-салатовые шишечки новых иголок. Вейверин заметила, что многие деревья — и могучая ива, и стройные сосны — сильно наклонены в одну сторону. Видимо, зимой в этой местности дул постоянный сильный ветер с востока. Путники вышли на поляну, поросшую черничником и усыпанную белыми колокольчиками ландышей.

— Ландыши! — обрадовалась Вейверин.

Она наклонилась, сорвала пару цветов и заправила их в волосы кукле.

— Жаль, для черники еще рано, — вздохнула она.

— Это ты хорошо придумала, — одобрительно сказал Риастен. — У нас эти цветы называют слезами Ваинэрры. Говорят, она пролила их, когда Тиана развоплотили. Это подходящее украшение для жертвенной куклы.

Местность начала меняться. Вместо травы появились заросли папоротника. Тут и там лежали огромные серые и черные валуны, поросшие серебристо-зеленым мхом. Ивы, рябины и клены отступили перед соснами. Почва стала песчаной. Из нее торчали воздушные переплетения узловатых корней. Моря еще не было видно, но его соленое дыхание уже отчетливо ощущалось на лицах. Дорога совсем пропала, но Риастен уверенно двигался вперед.

— Ты бывал здесь раньше? — спросила Вейверин.

Риастен отрицательно покачал головой.

— Откуда же ты знаешь, куда нам идти? — встревожилась девушка.

Риастен усмехнулся.

— Я слышу его, — пояснил он. — Нам рассказывали об этом, но я не верил.

— Ты слышишь голос Тиана? — с интересом уточнила Вейверин.

— Не голос, — задумчиво ответил Риастен. — А такое чувство, знаешь… как будто возвращаешься домой, и узнаешь каждый кустик, и на душе становится все радостнее с каждым шагом.

Путники оказались перед наваленными в беспорядке валунами размером с двухэтажный дом.

— Суровый у вас был ледниковый период, — пробормотала Вейверин, оглядывая препятствие. — У вас же тут нынче субтропики!

Риастен ничего не ответил на ее загадочные слова. Он осматривал валуны. Обойти их было, наверное, можно, но Риастен чувствовал, что тогда придется уйти очень сильно в сторону и он может потерять ту ниточку, что сейчас вела его к гробнице Тиана. Можно было попробовать пройти под валунами, через небольшой естественный лабиринт. И Риастен склонился к этому варианту. Он шагнул в проход между валунами. Вейверин ухватила его сзади за куртку и последовала за ним. Под камнями было прохладно, сыро и сумрачно. Риастен, впрочем, уверенно двигался вперед. Он сделал несколько резких поворотов, один раз бросил Вейверин через плечо: «Пригнись», и вот путники уже стояли на пологом берегу небольшого залива.

— Далеко еще? — спросила девушка.

Риастен молча указал вперед и вправо. Залив был ограничен двумя выдающимися в море скалами, одна из которых была серой и лысой, а вторую покрывали буйные зеленые кудри леса. Из них подобно маленьким рожкам торчали четыре нарядные белые башенки. Вейверин прищурилась, но больше ничего ей разглядеть не удалось — храм находился на самом дальнем краю мыса. Гробница должна была нависать прямо над волнами.

— Это и есть гробница Тиана? — уточнила Вейверин.

Она ожидала, что гробница бога смерти и оружия будет выглядеть более готично. Риастен кивнул. Путники направились к мысу. Он оказался отделен от материка узким проливом.

— Ты не говорил, что некрополь находится на острове! — воскликнула Вейверин, смерив взглядом расстояние до островка.

— Мыс отрезан потому, что сейчас весна и высокая вода, — ответил Риастен.

Теперь и Вейверин заметила два каменных столбика, увенчанных потрескавшимися от времени каменными шарами — они находились на острове, почти прямо напротив путешественников. Между столбиками висела аккуратная калитка из переплетенных железных прутьев. Риастен был прав. Если бы мыс был настоящим островом, на нем оборудовали бы причал, а не ворота. За калиткой были видны каменные ступени, ведущие куда-то в лес.

— Как мы туда теперь попадем? — спросила Вейверин.

— Вброд, — невозмутимо ответил Риастен.

Он сел на берег и принялся снимать сапоги. Затем тщательно подвернул штаны. Вейверин заколебалась.

— Здесь глубоко?

— Не выше колена, — сказал Риастен.

Он первым вошел в бледно-зеленую воду. Девушка не стала разуваться. Вода наверняка была холодной. На илистом дне могли лежать острые коряги. Вейверин прижала куклу к груди и вошла в воду прямо в сапогах. Некоторый резон в этом был. Сапоги девушки заканчивались на пятнадцать сантиметров выше колена. Она шла очень осторожно, выбирая место, куда ступить. Вейверин удалось пересечь пролив, ни разу не зачерпнув воды отворотами сапог. Когда девушка добралась до другого берега, Риастен уже обулся. Он сидел на траве и смотрел на Вейверин так, словно она и впрямь была богиней. В предсказании об освобождении Тиана содержалась такая строка: «Истинная Освободительница пройдет по воде, не замочив ног». Риастену этот пассаж всегда казался преувеличением, данью поэтическим условностям. Да и Освободительница могла придти летом, когда пролив пересыхал. Но она пришла весной, во время паводка, и перешла пролив, не замочив ног. Риастен вспомнил продолжение предсказания и помрачнел.

Вейверин тем временем выбралась на сушу и толкнула калитку. Риастен молча последовал за ней. Путники стали подниматься по ступенькам. Риастен смотрел себе под ноги. Ступени почти развалились от времени. Вывихнуть ногу или оступиться и скатиться вниз было легче легкого. Шаги девушки все замедлялись.

— Боже мой, — пробормотала она.

Риастен остановился. Вейверин была слишком беспечна, чтобы смотреть себе под ноги. Она смотрела по сторонам. Деревья показались девушке странными еще с берега залива. Вблизи окончательно стало ясно, в чем дело.

Все деревья на острове были увешаны куклами.

Старыми, новыми, деревянными, тряпичными и даже дорогими фарфоровыми. Некоторые уже сильно испортились от дождей и соленого ветра. Деревянные ноги растрескались. Дорогая парча и замша превратилась в пышную плесень. Прямо перед Вейверин висел пупс, от которого уцелели только голова и руки. Зато его стеклянные глаза были очень яркими, почти осмысленными. Он улыбался. Глубокая трещина, расколовшая деревянное лицо, превратила улыбку в чудовищную гримасу.

— Мама, — шепотом сказала Вейверин и попятилась.

Ей стало невыразимо жутко. А ведь сейчас был яркий полдень. Вейверин представила себе, что творится на острове ночью. Тысячи стеклянных глаз подмигивают друг другу. Из деревянных ртов доносится шепот — куклы секретничают. О чем они говорят друг с другом? Вспоминают бывших хозяев? Или детям не дают играть с куклами, назначенными в жертву свирепому богу вместо них? Жалеют ли куклы о своей злой судьбе, что привела их сюда, медленно разлагаться на берег пустынного острова, и никогда не услышать детского смеха?

А может быть, они танцуют под луной?

— Ах да, — сообразил Риастен. — Давай куклу.

Вейверин непонимающе посмотрела на него. Она уже позабыла про подарок крестьянина, который теперь судорожно прижимала к груди.

— Неужели ты оставишь его здесь, — пробормотала она. — Среди них…

— Вейв, если мы этого не сделаем, Тиан заберет ребенка, — терпеливо сказал Риастен. — Тебе жалко куклу? А мать этого мальчика, которая вынашивала его, рожала в муках… А сейчас кормит, приложив к груди, и целует его волосы — тебе не жалко эту женщину?

Это подействовало. Девушка отдала игрушку. Риастен прошел по лестнице чуть вперед, выискивая свободное место для новой жертвы. Вскоре он обнаружил подходящее дерево. Маг приподнял повязку, освободив глаз. Он пристально посмотрел на грудь кукле. Получилось круглое сквозное отверстие размером с монету, ровное и аккуратное, как Риастен и хотел. Ошарашенная Вейверин громко икнула ему в ухо. Риастен вздрогнул и зажмурился. Оказывается, она заглядывала ему через плечо.

— Ну ты жжешь, — сказала она. — Напалмом.

Риастен аккуратно надвинул повязку на глаз, и открыл второй.

— Давай я повешу, — неожиданно вызвалась Вейверин.

Она взяла куклу и подошла к дереву. Девушка приподнялась на цыпочки и ловко надела куклу на сук. Он немного вышел из груди у деревянного мальчика. Но чтобы заметить это, надо было сильно приглядываться.

— Прими, отец наш Тиан, — сказал Риастен.

Они двинулись дальше. Лестница закончилась, а вскоре закончился и лес. Путники двинулись через луг. В траве пестрели фиолетовые и желтые цветы.

— Послушай, — сказала Вейверин задумчиво. — А сколько народу живет в вашей стране?

— Харранта — небольшое государство, — сказал Риастен. — А что?

— Но если на этот остров приносят куклу за каждого новорожденного ребенка, тут в скором времени все должно было покрыться куклами в три слоя, каким бы маленьким ни было ваше государство!

— А, вот ты о чем, — сообразил Риастен. — Сюда приходят люди только из Линарема. Да и то не со всего, а только из соседних деревень. Мой клан живет в двух соседних государствах, понимаешь? В Харранте и Линареме. В крупных городах Линарема есть храмы Тиана. Горожане жертвуют кукол прямо там. Правда, не у всех есть храмовые рощи. Обычно кукол сразу сжигают.

Вейверин поморщилась.

— А Харранта далеко отсюда. Здесь наших кукол нет, — сказал Риастен. — Но я думаю, что в Суиннал-Омкоро делают так же, как в городах. Время от времени приходят жрецы Тиана, выбирают самых прогнивших кукол и сжигают их.

— Понятно, — пробормотала Вейверин.

Они выбрались на ровную, словно срезанную ножом вершину скалы. Девушка с интересом принялась рассматривать некрополь Тиана. Гробница, в которой нашел вечный покой бог смерти и оружия, оказалась квадратным белым зданием. Высокие стрельчатые окна и дверной проем сверху были полукруглыми. Некрополь Тиана вблизи оказался гораздо запущенным, чем казался с моря. Штукатурка обвалилась со стен и башен целыми пластами, обнажив темно-красные гранитные глыбы, из которых был сложен храм. Вейверин подошла к стене, потрогала суровый, необработанный камень. Она представила себе это же самое здание, но не белое, а темно-красное.

— Ага! — произнесла она удовлетворенно.

— Что «ага!»? — осведомился Риастен.

— Очень уж этот некрополь гламурно выглядит, — сказала Вейверин. — Беленький, нарядненький, витые решеточки эти на окнах… Но изначально гробница была другой, — она кивнула на выпирающее из-под штукатурки темно-красное ребро.

— Да, — согласился Риастен. — Это линаремцы оштукатурили некрополь. Видимо, им было очень неуютно, когда они видели его таким, каков Суиннал-Омкоро на самом деле.

Вейверин аккуратно обошла куски штукатурки, почти незаметные в траве. Видимо, жрецы приходили посещали остров нечасто. Вейверин толкнула дверь в гробницу — как и калитка, дверь была сплетена из выкрашенных в черный цвет металлических прутьев.

* * *

Риастен последовал за девушкой.

Внутри оказалось сумрачно. После яркого солнечного дня Риастен на несколько мгновений почти ослеп. Но никаких чар в храме не было — чтобы почувствовать это, ему были не нужны глаза. Ни магических ловушек, ни оптических иллюзий, ничего. Разве что…

Риастен задумчиво посмотрел на тело Тиана. Оно было высечено из того же темно-красного гранита, из глыб которого была сложена и гробница. Статуя занимала почти все внутреннее пространство некрополя. Бог лежал на правом боку, подогнув ноги. Голова его при этом была повернута налево. В последний миг перед развоплощением Тиан словно бы пытался схватить что-то у себя за спиной — левая рука бога тоже была отброшена назад. Между гранитным плечом и зиявшей прорехами крышей некрополя едва оставалось расстояние, чтобы там смог пролезть человек. На миг Риастену показалось, что Тиан укрыт защитным магическим куполом. Вейверин тем временем присела на корточки перед раскрытой ладонью бога и потрогала гранитный палец. Риастен услышал тревожный звон, словно бы оборвалась туго натянутая серебряная нить. Магический купол, если он и был, в этот миг рассеялся, заставив Риастена засомневаться в том, что он вообще существовал.

— Очень экспрессивно, — одобрительно сказала Вейверин. — Ну, и как его оживлять?

Риастен ощутил странную сухость во рту.

— Может, не надо? — спросил он, не узнавая собственного голоса. — Ты посмотрела на него, собрала свой… этнографический материал. Давай вернемся в Айкесту. Я отведу тебя в расположение ваших войск. Они отправят тебя домой.

Вейверин весело фыркнула.

— Нет, так неинтересно, — сказала она.

Риастен провел рукой по лицу, откашлялся и сказал, кивая на заточенного в камне колосса:

— Его нужно намазать кровью. Твоей.

Глаза Вейверин расширились.

— Ты ничего не перепутал? — осведомилась она. — Даже если выпустить из меня всю кровь, ее не хватит, чтобы обмазать этакую громадину!

— Обмазывать целиком и не надо, — терпеливо ответил Омкородесте. — Вполне будет достаточно, если ты смочишь кровью его лоб, руки и ноги. Разрежь себе, скажем, палец — и вперед.

Он слышал свой голос, словно чужой.

— Так бы сразу и сказал, — повеселела Вейверин.

Риастен дал ей свой кинжал. Девушка окинула статую оценивающим взглядом. Девушка аккуратно чикнула лезвием по своему левому мизинцу. Риастен не мог не одобрить ее выбор. Вейверин предстояло еще забраться на Тиана, а с порезанной рукой это будет не так-то просто сделать. Девушка выбрала самый ненужный палец. Рана на нем будет меньше всего ощутима в предстоящем восхождении. Да и стойкость Вейверин приятно удивила его. Риастен ожидал, что она будет хныкать и капризничать. Вейверин, конечно, поморщилась от боли, но это было и все. Девушка, высунув язык от усердия, капнула пару капель своей крови на раскрытую ладонь плененного бога. Затем обмотала руку чистым носовым платком и засунула кинжал за пояс. Умело балансируя, Вейверин взбежала по огромной руке до локтя. Все это происходило в невыносимой, стеклянной тишине. Риастен не слышал даже гула прибоя, разбивавшегося о скалу под их ногами.

То, о чем мечтали и молились многие поколения предков Риастена и он сам; то, чего со страхом ожидали другие боги — происходило на его глазах, и происходило весьма буднично.

Отполированный огромный бицепс был скользким и находился почти перпендикулярно полу. Взбежать на него девушка не могла. Вейверин ловко ухватилась за ухо Тиана, подпрыгнула и забросила ноги на каменное плечо. Затем подтянулась сама и уселась верхом. Размотав платок, на котором уже проступило красное пятно, девушка обтерла окровавленным лоскутом лоб статуи.

— Я спущусь с той стороны! — сообщила Вейверин Риастену и скрылась за могучим торсом.

Риастена бросило в жар. Он ощутил на своих губах металлический привкус. И принял телепатемму. Мощную и отчетливую. Она отдалась гулким эхом в каждой клечтоке тела Риастена:

«Напомни ей о моих ногах».

Риастен поднял взгляд и встретился с черными глазами Тиана. До этого Омкородесте мог любоваться лишь затылком своего создателя. Бог повернул голову совершенно бесшумно. До пояса Тиан уже был человеком из плоти и крови, хотя и очень большим. Ниже все еще находился гранит. У Риастена закружилась голова.

— Вейверин, — хрипло окликнул он свою спутницу. — Не забудь намазать ему ноги!

— Ага, — донесся звонкий голос девушки. — Уже!

Вейверин, страшно довольная, появилась от ног Тиана.

— Долго ждать-то еще? — спросила она и от души хлопнула бога по бедру.

Вместо каменного звона раздался звучный шлепок. Вейверин вздрогнула и отскочила. Тиан тем временем внимательно изучал потолок над собой. Когда девушка шлепнула его, бог отвлекся от этого увлекательного занятия и посмотрел на нее.

— Спасибо тебе, что вернула меня в мир живых, — сказал он.

От его голоса старая, искрошившаяся штукатурка на стенах затрещала. Пара крупных кусков воспользовались этой возможностью, чтобы распроститься со стеной навсегда, и рухнули на пол. Взметнулся фонтанчик белой пыли. Риастен закашлялся.

— Пожалуйста, — пробормотала Вейверин.

— Вы не принадлежите к какой-то особо низкорослой расе? — осведомился Тиан, на этот раз почти шепотом. — Люди обычно имеют примерно такие размеры, как вы?

— Ну да, — сказала Вейверин.

Воздух вокруг Тиана задрожал, как над кузнечным тиглем. Когда Вейверин проморгалась, у ее ног лежал черноволосый смуглый мужчина атлетического сложения.

— Вот теперь, пожалуй, можно встать, — произнес он и легко поднялся.

Тиан остался высоким и крупным человеком. Но опасность расцарапать макушку о крышу некрополя ему больше не грозила.

— У вас нет запасной одежды? — спросил Тиан.

— У меня есть свитер и штаны, — сообщила Вейверин.

Тиан посмотрел на нее с сомнением. Вряд ли бы ему пришлась впору одежда столь хрупкой девушки. Вейверин тем временем вытащила из своего рюкзака безразмерный свитер веселой расцветки и широченные штаны.

— Примерьте, Тиан Омкоро, — сказала она добродушно, протягивая богу одежду на вытянутых руках. — Они очень удобны и приятны к телу, вот прямо как вторая кожа.

Риастен вздрогнул, услышав ее последние слова. Впервые ему пришло в голову, что предсказание не должно сбываться буквально. Пророк видел все довольно точно — вся беда в том, что он не знал, что именно он видит.

— Благодарю, — сказал Тиан.

Он оделся. Свитер пришелся ему впору. Штаны оказались коротковаты — они закрыли ноги бога только чуть ниже колен.

— Сойдет за бриджи! — ободряюще сказала Вейверин.

— А вы не можете… еще уменьшиться? — спросил Риастен.

Тиан отрицательно покачал головой.

— То, что ты видишь — это всего лишь форма, — сказал он. — Нечто вроде одеяла, накинутого на призрака. Но ведь и одеяло можно свернуть только в три раза, верно?

Риастен молча кивнул. Тиан поинтересовался их именами. Спасители представились.

— Ну, а теперь отправь меня домой, Тиан Омкоро, — сказала Вейверин. — У тебя наверняка и так много дел.

— А где твой дом? — осведомился Тиан.

— На Ёарте. Город Сент-Огастен, это во Флориде.

Повернувшись к Риастену, девушка произнесла, чуть стесняясь:

— Я очень рада, что познакомилась и с тобой. Честно-честно. Я узнала много нового. Я сделала много полезных выводов для себя.

Она приподнялась на цыпочки и поцеловала Риастена в небритую щеку. Тиан не без интереса наблюдал за ними. Затем он произнес:

— Пойдемте.

— Куда? — удивилась Вейверин.

— Отправить тебя на Ёарту отсюда не смогу даже я, — ответил Тиан. — Я знаю только один портал, достаточно мощный, чтобы попасть через него в другой мир. Он находится далеко к югу отсюда, на острове. Я не знаю, какое название ему дали люди.

— Остров Семи Стальных Черепов, — пробормотал Риастен.

— Красивое название, — кивнул Тиан.

Риастен ожидал новой вспышки гнева Вейверин. Но она перенесла известие о том, что ее возвращение домой опять откладывается на неопределнное время, более чем стоически.

— Я так и знала, — только и сказала девушка.

Вейверин действительно кое-чему научилась за время пребывания на Амеллоде.

— Где здесь ближайший город? — спросил Тиан.

— Если мы выйдем прямо сейчас, то к закату прибудем, — ответил Риастен.

На этот раз им не попалось попутной телеги.

Примерно через полчаса пути Вейверин сообразила, что ей будет гораздо легче идти, если она подогнет голенища сапог. Она так и сделала. Еще через полчаса размеренной ходьбы на девушку обрушилось осознание того, что эта модель сапог в принципе не предназначалась для долгих пеших переходов. Обувь была очень тяжелой — и тяжелела, казалось, с каждой минутой. Сил у Вейверин, наоборот, не прибавлялось. Девушка уже начала с завистью поглядывать на босого Тиана. Бог ступал быстро и бесшумно, ловко обходя лужи грязи. Вейверин поначалу шла напрямик, гордясь своим преимуществом. Собрав на сапоги килограмма три глины, девушка поняла свою ошибку. Она тщательно вымыла сапоги в очередной луже и тоже отказалась от прямолинейных решений. Девушка жутко устала, но подбадривала себя мыслью, что скоро привал. И что если бы дорога петляла по холмам, вместо того чтобы монотонно тянуться по довольно ровному побережью, она бы уже свалилась бы без сил.

Когда путники выбрались с полуострова, где стоял опустевший некрополь и оказались перед лабиринтом из плит, Тиан остановился и прижался лицом к гладкому серому валуну. Бог некоторое время стоял неподвижно. Риастен и Вейверин ожидали в почтительном молчании. «Наверное, Тиан жутко соскучился по этому всему», сочувственно думала Вейверин. — «По холоду камней, по свежему ветру, по запаху хвои и прочим мелочам, которые обычно не замечаешь…». Ветер трепал черные кудри бога. Вейверин с удивлением заметила седые пряди на висках Тиана.

Тиан с явным сожалением отнял лицо от камня и спросил:

— Какие у нас сейчас самые насущные вопросы?

— У нас нет денег, — тут же ответил Риастен.

— И еды, — хмуро добавила Вейверин. — Воды, впрочем, тоже.

— В город можно не торопиться, — заключил Тиан. — Пройдем, сколько сможем, и переночуем в лесу. Здесь какие-нибудь мелкие съедобные животные водятся?

— Я не знаю, — признался Риастен. — Я никогда не бывал здесь раньше. Это Линарем, а я из Харранты.

— Должны водиться, — решительно сказал Тиан. — Да и воду мы найдем.

И они действительно нашли. Один из ручейков пересекал дорогу. Путники свернули в лес, напились и наполнили походную флягу Риастена. Вейверин смотрела, как пьют ее спутники, черпая воду ладонями. В голове ее проносились такие страшные слова, как «холера», «дизентерия», «хламидиоз». Она никогда в жизни не пила некипяченой воды, не пропущенной дополнительно через фильтр. Но жажда оказалась сильнее страха. Девушка последовала примеру своих спутников. Вода оказалось холодной, чистой и вкусной. Вейверин вспомнила, что у нее есть печеная картофелина и пару яблок. Ошарашенный внешним видом Вейверин уличным торговец бесплатно угостил ее, когда они с Риастеном покидали Суинаренн. У Риастена оказалось припасено немного строганины из лентозуба. Они по-братски поделились едой с Тианом. Проглотив свою треть раздавленной картофелины и полоску строганины, Тиан сказал:

— Пища богов.

Даже уставшая Вейверин невольно улыбнулась. Это были первые слова, которые бог произнес с тех пор, как наметил первичный план действий. Риастена распирало от вопросов. Но Тиан оказался молчаливым богом. Возможно, он еще не пришел в себя после оживления и пытался свыкнуться с окружающим миром. Вейверин очень хотелось остаться в уютном сосновом бору, напоенной ароматом смолы. Прилечь на мох и слушать, как журчит по корням ручей. Но до темноты еще было далеко. Путешественники снова вышли на дорогу. К вечеру стало прохладней. Вейверин обрадовалась было. От жары у нее темнело в глазах. Но вскоре девушка начала мерзнуть в своем весьма открытом костюме. Вейверин была слишком занята собой, чтобы обратить внимание на приближающийся цокот копыт. Группа рыцарей в полном вооружении, выехавшая из-за поворота навстречу путникам, стала для девушки полной неожиданностью.

Перед тем, как отправиться на Амеллод, Вейверин просмотрела большое количество исторических и сказочных фильмов, чтобы примерно представлять себе, где она окажется. Вейверин в очередной раз с гордостью и удовлетворением подумала, что это время не было потрачено зря. Встреченные рыцари очень походили на своих кинематографических собратьев внешним видом и вооружением. На всех были одинаковые плащи грязно-оранжевого цвета с эмблемой в виде фиолетовой головы быка на правом плече. Внимательная Вейверин заметила, что в носу у быка кольцо, а один рог обломан. Очевидно, весь отряд входил в состав какой-то одной армии.

Трое рыцарей, возглавлявших группу, ехали впереди. На всех троих были отполированные стальные доспехи того фасона, что превращают человека в консервную банку. Если бы солнце уже не скрылось за лесом, сталь наверняка сияла бы так, что было бы больно глазам. Все трое были без шлемов. Средним был тучный блондин с некогда мужественным лицом, теперь заплывшим жиром. Его спутник, ехавший справа, напомнил Вейверин Дон Кихота со старинной гравюры — худой, высокий, в каких-то вычурных и нелепых доспехах. Девушка так и назвала его про себя. Третий рыцарь механическими движениями пощипывал свою реденькую черную бородку и пялился на Вейверин. Взгляд у него был пустой и бессмысленный, как у снулой рыбы, но в то же время липкий и неприятный.

Полный блондин скользнул взглядом по Вейверин.

— Мода сменилась, как я погляжу. Вместо девственниц в белоснежных платьях они теперь взялись за портовых шлюх, — лениво обратился он к Дон Кихоту.

— Кто вы такие? — спросил Тиан.

— Смотри-ка, эти даже не знают, кто мы такие, — проигнорировав вопрос Тиана, ответил Дон Кихот. — Из какой-то глухой деревни выбрались, значит.

— Это рыцари Ордена Чистоты, — подал голос Риастен. — Они служат Гармогу. Ты его, наверное, знаешь.

— Знаю. Откуда они здесь взялись? — спросил Тиан.

— О сигнальных чарах вы, дерёвня, не слышали, — скорбно покачал головой Дон Кихот. — Как только ваша шлюшка прикоснулась к гробу проклятого бога, мы у себя в Ордене уже знали, что очередные придурочные фанатики решили устроить конец света.

— Конец света? — медленно повторил Тиан.

— А чего еще вы добиваетесь? — усмехнулся толстяк. — Ваш разлюбезный Тиан — бог смерти и разрушения. Когда он вернется, одними куклами вы не отделаетесь уже. Он пожрет всех нас, ради этого он и украл людей у богов. Если бы не великий Гармог, он давно бы уже вырвался…

— Ну, ясно, — сказал Тиан.

Вейверин сняла рюкзак с плеч, распустила тесемки и принялась в нем рыться.

— Не ищи свои медяки, — презрительно сказал Дон Кихот. — От судьбы не откупишься.

— Шлюшку я беру на себя, — произнес бородач с оловянным взглядом.

Это были первые слова, которые он произнес. Голос у него оказался под стать взгляду — монотонный, ничего не выражающий, как у электронного переводчика.

— Почему меня это не удивляет? — картинно возвел глаза к небу Дон Кихот.

— Ты слишком-то не усердствуй, брат, — поморщился толстяк. — У меня даже голова разболелась в прошлый раз, когда та девка вопила у тебя.

— Это свет истины проникал в ее забитую дерьмом головенку, — тем же неестественно ровным голосом, словно бы сгенерированным машиной, а не человеческой глоткой, ответил бородач.

— Нет, как раз тогда, когда ты проникал в ее головенку, эта паскудная тварь молчала, — задумчиво возразил Дон Кихот. — Рот был занят у нее.

— Хватит болтать, — сказал толстяк. — Нам еще обратно ехать.

Тиан к тому времени закончил обмен телепатеммами с Риастеном.

— А то, что вас больше, и мы безоружны, вас не смущает? — осведомился Тиан у рыцарей.

— Еще не хватало, — проворчал толстяк. — Чтобы вас было больше и вы были вооружены…

— Это запрещено законом! — подтвердил Дон Кихот возмущенно.

Бородач вынул меч и ударил свою лошадь пятками стальных сапог.

Вейверин вынула из рюкзака то, что искала. Она бросила рюкзак на землю и взяла бластер обеими руками. Спокойно, как в тире, девушка навела оружие на любителя проливать свет в головы заблудших девок. Мелькнула ослепительная вспышка. В груди бородача появилась черная дыра. Рыцарь перелетел через голову лошади и с грохотом, словно обрушился шкаф с кастрюлями, рухнул на дорогу. Он пару раз дернул ногами и умер. Риастен наконец спохватился. Он совсем позабыл о луче света, уничтожившем флейманджелов. Маг удивился ничуть не меньше бородача, когда Вейверин применила свое оружие. Риастен поднял руку и сдвинул повязку. Толстяк, которого Омкородесте одарил своим пристальным взглядом, просто исчез — мгновенно и беззвучно. Его лошадь даже ухом не повела. Дон Кихоту повезло меньше. Его руки исчезли, словно их никогда и не было, оставив лишь зияющие раны в плечах. Хлынула кровь. Рыцарь взмахнул обрубками, не удержал равновесия и свалился на землю.

Остальные рыцари, лишившись командования, продемонстрировали изумительную сообразительность и любовь к жизни. Они тут же развернули коней. Судя по отработанности маневра, он был у них хорошо отрепетирован в боях. Рыцари ордена Чистоты и Защиты бросились прочь от опасных бродяг. Воинам удалось проехать метров триста. Доспехи посыпались с коней, словно под хорошо закаленной сталью ничего не было. И к тому моменту, действительно не было.

Тиан приблизился к Дон Кихоту. Тот еще дышал. Но кровопотеря и болевой шок скоро должны были сделать свое дело.

— Чар, определяющих, что из гроба кто-то вышел, вы, дерёвня, конечно, не додумались наложить, — заметил бог безжалостно, глядя на бледное лицо умирающего. — И кто обломал рог вашему Гармогу, вам тоже не рассказывают. А зря.

Рыцарь захрипел. Глаза его закатились.

— Вот так и появляются легенды о злобных богах, — сокрушенно сказал Тиан.

Он присел перед трупом на корточки и принялся стаскивать сапоги.

— Один ушел, — сказал Риастен, уже надвинувший повязку обратно на глаз. — Я стер его лошадь, но…

Тиан махнул рукой. Риастен нежно цокнул языком и поймал лошадь толстяка. Почувствовав отсутствие привычной тяжести на спине, лошадка повеселела и куда-то собралась. Но Омкородесте пресек ее попытки прогуляться. Он снял приседельные сумки и ознакомился с их содержимым.

— Вейв, не стой столбом, — заметил Риастен. — Посмотри, нет ли чего полезного в вещах того долговязого.

Вейверин заколебалась.

— Разве это не мародерство? — спросила она.

— Нет, — удивленно ответил Омкородесте. — Мародерство — это когда забираешь вещи воинов, которых убил кто-то другой. А если ты берешь вещи тех, кого убил сам, то это называется трофей. Так все делают. Ради этого и ведутся войны.

Это убедило Вейверин. Она поймала лошадь Дон Кихота — серую в яблоках. Девушка обыскала седельные сумки. Общая добыча оказалась равной тридцати золотым монетам, ароматному окороку, корзинке салата и двум бутылкам вина. Рыцари явно собирались устроить пикник на свежем воздухе после необременительной расправы. Вейверин представила, какая роль была уготована ей на этом пикнике, и содрогнулась.

— У нас не было ни лошадей, ни денег. Теперь у нас есть лошади и деньги, — подвел итог Тиан.

Бог взобрался в седло. Риастен и Вейверин последовали его примеру. Путники двинулись дальше. Девушка радостно подумала, что не зря брала уроки верховой езды. А вот Тиан сидел на лошади чуть грациознее пугала.

— Я думал, у тебя всего один глаз, — заметил Тиан. — Зачем ты закрываешь второй глаз повязкой?

Риастен рассказал о своей проблеме.

— А как тебе объяснили суть твоих способностей? — спросил Тиан.

— Все, что мы видим — это лишь иллюзия. Форма, которую принимает пустота, — сказал Риастен. — Мы, Омкородесте, видим суть вещей. То есть пустоту. И когда пустоту видят, она теряет форму.

— Это все верно, — кивнул Тиан. — Но необходимо уметь не только видеть пустоту. Но и наслаждаться формами, которые она принимает.

— Вот это у меня пока не очень получается, — усмехнулся Риастен.

Вейверин тем временем догрызла кусочек окорока, который завернула в лист салата. Девушка почувствовала себя гораздо бодрее.

— Хочешь вина? — спросил ее Тиан.

Вейверин отрицательно покачала головой:

— Я тогда не удержусь на лошади.

— Может, ты хочешь поплакать? — спросил Тиан.

Вейверин озадаченно посмотрела на него.

— Ты убила человека, — сказал Тиан. В глазах его промелькнуло понимание. — Или это не в первый раз?

И неожиданно Вейверин поняла, что он делает. Бог заботился о ней. Как умел.

* * *

Огромный звездолет телкхассцев застыл в небе, заслоняя солнце. Несмотря на его огромную тень, накрывавшую равнину, стояла удушливая жара. Пыль, плач и отчаяние висели в воздухе. Забивали горло и не давали дышать. Инопланетяне не торопились атаковать. Гораздо позже Вейверин узнала, что ребята на Канаверале, прежде чем отправиться в огненный ад, успели сбить с околопланетной орбиты этого гиганта, предназначенного для межзвездных перелетов. В верхних слоях атмосферы звездолет сделался столь же неуклюжим, как тюлень на суше. И в то время, как люди внизу сходили с ума от ненависти, беспомощности и отчаяния, глядя на занимающий полнеба звездолет, выжившие телкхассцы на нем переживали все те же самые чувства.

Если бы Вейверин тогда это знала, ей было бы легче. Но Канаверал на ее глазах превратился в огромный дымный гриб три дня назад. Вчера в их «тойоте» кончился бензин. Им удалось раздобыть лошадь и телегу. Фермер отдал их не совсем добровольно. Но в любом случае, он получил за них деньги. Бабушка Лиззи даже взяла с него расписку. Теперь бабушка сидела впереди и правила смирной лошадкой. Мама и Кларисса устроились сзади. Они прижались друг к другу, словно две девчонки. Вейверин примостилась на самом дне телеги. Сидеть было неудобно. Нельзя было толком выпрямить ноги. Вейверин их уже пару раз здорово ушибла, когда телегу трясло на неровной дороге. Но девочка терпела, не канючила и не плакала.

Если бы взрослые не были так напуганы и угрюмы, происходящее можно было бы считать восхитительным приключением. Вейверин приходилось покидать Сент-Огастен и раньше. Тогда они путешествовали на самолете. В иллюминатор были видны в основном облака, и редко-редко — зеленая земля или синий краешек океана. Путешествовать на телеге было гораздо интереснее. На обочине дороги притулились брошенные машины. У многих не хватало колес, стекол и дверей. Будь Вейверин чуть постарше, ее бы это встревожило. Но сейчас девочка лишь рассматривала ободранные мародерами машины, не понимая, куда все делось. Она явно видела, что машины не разбились в аварии. Машины оставили потому, что кончилось топливо. Но куда же исчезли зеркала и даже сиденья?