Бесплатный фрагмент - Vol. 1(1). 2018

РЕДАКЦИЯ / EDITORIAL TEAM

Международный редакционный совет /

International Editorial Council

Noel Carroll, USA /

Ноэль Кэрролл, США

Antanas Andrijauskas, Lithuania /

Антанас Андрияускас, Литва

Peng Feng, China /

Пен Фен, Китай

Beata Frydryczak, Poland /

Беата Фридричак, Польша

Mateusz Salwa, Poland /

Maтеуш Салва, Польша

Christoph Wulf, Germany /

Кристоф Вульф, Германия

Марат Афасижев, Россия /

Marat Afasizhev, Russia

Marija Vabalaite, Lithuania /

Мария Вабалайте, Литва

Редакционная коллегия /

Editorial Board

Сергей Дзикевич, главный редактор /

Sergey Dzikevich, Editor-in-Chief

Евгений Кондратьев, заместитель

главного редактора /

Yevgeniy Kondratiev, Deputy

Editor-in-Chief

Елена Богатырева /

Elena Bogatyreva

Елена Романова /

Elena Romanova

Евгений Добров, редактор-секретарь /

Yevgeniy Dobrov, Editorial Secretary

ЧИТАЙТЕ В ЭТОМ ВЫПУСКЕ

Редакционная статья

Теория

МИМЕТИЧЕСКОЕ ТВОРЧЕСТВО ВООБРАЖЕНИЯ

Кристоф Вульф / Германия

(Полный текст на английском и русском языках)

ПРИРОДА ЭСТЕТИЧЕСКОГО И ВОЗНИКНОВЕНИЕ ИСКУССТВА

Марат Афасижев / Россия

(Полный текст на русском языке и справочные данные на английском языке)

История

ЭСТЕТИКА ПОСЛЕ ДИСКУССИЙ О МОДЕРНЕ И ПОСТМОДЕРНЕ

Елена Богатырёва / Россия

(Полный текст на русском языке и справочные данные на английском языке)

переводы

ДЖОРДЖ ДИКИ

ИСКУССТВО И ЭСТЕТИЧЕСКОЕ: ИНСТИТУЦИОНАЛЬНЫЙ АНАЛИЗ

ГЛАВА 1. ЧТО ТАКОЕ ИСКУССТВО: ИНСТИТУЦИОНАЛЬНЫЙ АНАЛИЗ

Пер. Сергея Дзикевича / Россия

Обзоры

ЕВРОПЕЙСКИЙ СИМВОЛИЗМ В ФУНДАМЕНТАЛЬНОМ АНАЛИЗЕ

(Символизм — новые ракурсы / Ответственный редактор и составитель И.Е.Светлов. М.: Канон-плюс, 2017)

Сергей Дзикевич / Россия

Практики

НИНА САЙМОН. ПАРТИЦИПАТОРНЫЙ МУЗЕЙ

Алёна Григораш / Россия

(Полный текст на русском языке и справочные данные на английском языке)

READ IN THIS ISSUE

Theory

THE MIMETIC CREATION OF THE IMAGINARY

Christoph Wulf / Germany

(Full text in English and Russian languages)

NATURE OF THE AESTHETIC AND BECOMING OF ART

Marat Afasizhev / Russia

(Full text in Russian with information in English)

History

AESTHETICS AFTER DEBATES ABOUT MODERNISM AND POSTMODERNISM

Elena Bogatyreva / Russia

(Full text in Russian with information in English)

Translations

GEORGE DICKIE.

ART AND THE AESTHETIC: AN INSTITUTIONAL ANALYSIS

CHAPTER 1. WHAT IS ART: AN INSTITUTIONAL ANALYSIS

Translated into Russian by Sergey Dzkevich

Reviews

SYMBOLISM IN FUNDAMENTAL ANALYSIS

(Symbolism — New Perspectives / Ed. by I.E.Svetlov. Moscow: Kanon-Plus, 2017)

Sergey Dzikevich / Russia

Practices

NINA SIMON. PARTICIPATORY MUSEUM. REWIEW

Alyona Grigorash / Russia

(Full text in Russian with information in English)

Редакционная статья

Настоящим номером редакционная коллегия начинает выпуск теоретического альманаха «Aesthetica Universalis (Всеобщая эстетика)», который будет издаваться ежеквартально в печатном и в электронном вариантах с последующим выходом издания в крупнейшие системы индексирования.

Теоретический альманах «Aesthetica Universalis», который начинает издавать кафедра эстетики философского факультета МГУ имени М.В.Ломоносова, старейшая профильная институция в нашей стране, планируется как уникальное специализированное издание по эстетической проблематике, предназначенное для исследователей, преподавателей и одновременно для широкой аудитории. В число членов редакционного совета, редакционной коллегии и штатных рецензентов вошли авторитетные российские и зарубежные специалисты. Важнейшей задачей журнала является координация теоретических публикаций во всех областях эстетического знания, консолидация интеллектуальных усилий российских эстетиков различных институций, регионов и исследовательских направлений.

Редколлегия журнала надеется, что журнал «Aesthetica Universalis», при Вашем заинтересованном и деятельном участии, станет регулярным изданием с интересными и глубокими статьями по различным направлениям эстетических исследований и формам эстетических практик. В журнале предполагаются следующие тематические рубрики: ТЕОРИЯ (актуальные проблемы эстетической теории); ИСТОРИЯ (историко-эстетические исследования); ПЕРЕВОДЫ (введение в русскоязычный оборот ранее непереведенных источников); ОБЗОРЫ (рецензии на публикации, диссертации и дискуссии по эстетике); ПРАКТИКА (описание эстетического опыта во всех проявлениях).

Рукопись подается на русском или английском языке c переводом части аппарата.

Структура рукописи: имя и фамилия автора (на русском или английском); аффилиация автора (на русском или английском); город, страна, адрес электронной почты; название статьи (на русском и английском); аннотация объемом 200—300 слов (на каждом языке); ключевые слова (на русском и английском, по 5—7 слов на каждом языке); — текст статьи (на русском или английском); список литературы; ссылки оформляются в Гарвардском стиле.

Адрес редакции: aestheticauniversalis@gmail.com

СЕРГЕЙ ДЗИКЕВИЧ,

главный редактор Aesthetica Universalis

Editorial

With this issue we start publishing Aesthetica Universalis, the theoretical journal established by Department of Aesthetics at Philosophy Faculty of Lomonosov Moscow State University. We suppose our journal to be included into largest international data bases.

The content of every issue will be divided into the following sections: THEORY (the aesthetic field from contemporary theoretical points of view); HISTORY (appearance, transformations and adventures of aesthetic ideas in different times and within different cultures); TRANSLATIONS (significant aesthetic sources translated into Russian); REVIEWS (expositions of remarkable publications, dissertations and conferences on aesthetics); PRACTICES (descriptions of aesthetic experience of different kinds).

Our journal is bilingual (English and Russian), it means that all texts will have this quality in their structure. If you write in English you do your work the main part of your work (your name, your affiliation, the title, annotation, key words, the very text body, references) in this language but after these mentioned parts you add Russian details of apparatus (the name, the title, annotation and key words). If you write in Russian you do the same job but vice-versa. Your text must be of no less than 20000 and no more than 40000 characters including spaces, English and Russian parts in total.

Your text must be organized in the following order:

1. You must put your name and your affiliation before your text in the language of the main part of your publication, and e-mail.

2. Then you put the title in the same language.

3. Then the annotation in the same language follows, it must consist of 200—300 words.

4. Then you put the key words (7—10 ones) in the same language.

5. Then references in the language of the main text are going. Our journal supports Harvard style of references.

6. Then you put annotation in the language of translation (200—300 words). Than you put the key words in the language of translation.

Your file must be saved in Rich Text Format (rtf), font Book Antiqua, 12 for main the main part of the article (the name, the title, the body of the text) and Book Antiqua, 10 for the apparatus (annotations, key words, references). Please, make margins as in this letter and paragraphs as in the model that is following.

Editorial e-mail:

aestheticauniversalis@gmail.com

SERGEY DZIKEVICH,

Aesthetica Universalis Editor-in-Chief

THEORY / ТЕОРИЯ

Christoph Wulf

THE MIMETIC CREATION OF THE IMAGINARY. ANTHROPOLOGICAL PREREQUISITES OF MIMETIC PROCESSES

Abstract

Young children learn to make sense of the world through mimetic processes. These processes are focused to begin with on their parents, brothers and sisters and people they know well. Young children want to become like these persons. They are driven by the desire to become like them, which will mean that they belong and are part of them and their world. Young children, and indeed humans in general are social beings. They, more than all non-human primates, are social beings who cannot survive without the Other. In mimetic processes the outside world becomes the inner world and the inner world becomes the outside world. The imaginary is developed and the imaginary develops ways of relating to the outside world. In a mimetic loop, this in turn affects the inner world of the imaginary. These processes are sensory and governed by desire. All the senses are involved which means that the imaginary has multiple layers. Since there is an intermingling of images, emotions and language, these processes are rooted in the body and at the same time transcend the body as they become part of the imaginary. Human beings create images of themselves in all cultures and historical periods. They need these images to understand themselves and their relationship to other human beings and to develop social relations and communities. Images of the human being are designs and projections of the human being and his or her relationship to other people and to the world. They are formed to visualize representations of individuals or aspects of them. They arise when we communicate about ourselves. They support us to live with diversities and to develop similarities and feelings of belonging with other people. They are the result of complex anthropological processes, in which social and cultural power structures play an important role.

Key words

Mimesis, images, the imaginary.

Young children learn to make sense of the world through mimetic processes. These processes are focussed to begin with on their parents, brothers and sisters and people they know well. Young children want to become like these persons. They are driven by the desire to become like them, which will mean that they belong and are part of them and their world. Young children, and indeed humans in general are social beings. They, more than all non-human primates, are social beings who cannot survive without the Other. There are several anthropological conditions behind this.

One of these is neoteny, or the fact that human beings are born at an embryonic stage in their development. In other words human beings are born unfinished or incomplete. Their development has to take place once their life has started, and for this to happen they need people who are close to them, people they desire and who they want to be like. Unlike other non-human primates and animals, children are not governed by their instincts. They are equipped only with residual instincts which are not strong enough for them to be able to survive if they are not kept alive by the people close to them.

We can see this clearly if we compare a young child to a foal. A foal is capable of living just a few hours after its birth, whereas it takes young human beings years to reach that stage. Neoteny and the decrease in the instincts are inextricably linked. As Philosophical Anthropology has also indicated, this explains why human beings are able to grasp the «suchness» (Sosein) of phenomena, in other words the world, whereas animals are only able to perceive an environment determined by their instincts (Wulf 2013a, chap. 2)

It is through mimetic processes that children make their early discoveries of the world. It is not only that children try to become like other people whom they desire. It is also their discovery of the world that is mimetic. These early processes of perceiving the world that are of such central importance in the development of the imaginary, are frequently mimetic. In other words, at a very early stage young children develop an active relationship to the world. They adopt relationships to objects which are conveyed to them largely by the people whom they desire to emulate. For example children follow adults’ movements when adults give them a bottle filled with tea. They perceive the objects «bottle» and «tea» and the movement of the person they love giving them something to drink. As children mimetically appropriate the way the adults they love give them the tea, they feel and appropriate both the act of giving the tea and also the warmth and caring this expresses, over and above the act of tea giving. As children appropriate the action there is an interplay between the object that quenches their thirst (the bottle) and the child’s appropriation of the emotional aspect of the action, the caring. Young children perceive these processes at an early age, and at this point it is the receptive aspect that is dominant. It is the adults who perform the actions and the children who perceive them. A few months later this changes and the active side of perception becomes more important. A child’s perception of the world is socially transmitted very early on. Since the medium for this is culture, the child becomes «encultured» while very young. This happens via the movements of persons close to the child. These movements convey meanings, even if these are not yet conveyed in words. Children understand the gesture of someone giving them tea (Wulf, and Fischer-Lichte 2010). It contains a meaning, even though this meaning is not articulated verbally. This is because gestures, as non-verbal acts, still convey meaning. What conveys the meaning here is the movement of the body, driven by the senses, which children perceive at a very early age and then repeat, also very early on, in mimetic processes (Gebauer, and Wulf 2018).

It is in mimetic processes that children discover the sense of gestural actions, a sense that is implicit and often does not even need to be conveyed because it is has already been conveyed by the body. Such gestural actions form part of our vast silent knowledge, which is so very important in human life but which is often accorded little value in comparison with scientific knowledge which society reveres (Kraus, Budde, Hietzge, and Wulf 2017). Ryle clearly identified the different nature of the knowledge that manifests itself in actions of the body in his distinction between «knowing how» and «knowing that» (Ryle 1990). Learning to ride a bike is a good illustration of this. I can read a whole treatise about what you have to do when riding a bike, but it will be of very little help to me when learning. Learning to ride a bike does not involve «knowing that» but «knowing how». I need to be able to do it, and have to learn it practically, by using my body. There is no other way I can acquire this knowledge, that is far more an ability. Here too, learning to ride a bike is the result of mimetic processes, processes that have to relate to other people but above all to the movements of our own bodies. This is a kind of mimesis of ourselves where we develop a mimetic relationship to our own behaviour in order to improve it.

Now to return to the mimetic processes that take place in young children, by means of which they develop their imaginary. Even before they reach the age of one, they are able to understand the intentions of the people close to them. If someone points at something, for example, then they follow the gesture of pointing, not stopping at the finger itself, but grasping that the aim of the pointing is an object and not the finger itself. (Tomasello 1999). It is already apparent in one year olds that they are beginning to use mimetic processes to make sense of the world and gradually transform it into their imaginary. Through mimetic processes the outside world becomes their inner world. As non-verbal actions addressed by subjects towards objects, gestures play an important role in conveying emotional caring and attachment. This is because they are demonstrative and at the same time directed towards the other person. In a mimetic process they convey a positive social relationship and a relationship to the objects of a cultural world. Both of these become absorbed into a child’s imaginary in the mimetic process, resulting in a complex interlinking of a cultural object (a bottle), the adult’s act of caring and the meaning of this interplay for the child.

In his autobiography, «Berlin Childhood around 1900», Walter Benjamin (2006) illustrated how children incorporate their cultural environments in processes of assimilation. In the course of these processes, children assimilate aspects of the parental home, such as the rooms, particular corners, objects and atmospheres. They are incorporated as «imprints» of the images and stored in the child’s imaginary world, where they are subsequently transformed into new images and memories that help the child gain access to other cultural worlds. Culture is handed on by means of these processes of incorporating and making sense of cultural products. The mimetic ability to transform the external material world into images, transferring them into our internal worlds of images and making them accessible to others enables individuals to develop their imaginary and to actively shape cultural realities (Gebauer, and Wulf 1998, 2018; Wulf 2002; Wulf, and Zirfas 2014).

Even at the age of one, children develop a considerable ability, though the fact that they are very active, to absorb the world around them in mimetic processes. The ability of a child’s body to move around plays an important role in this. This physical moving enables them to alter their relationship to objects in the outside world. Their perspective on the world changes as they move. This applies to the corners where the objects are perceived and even more to the changing bodily encounters with the world. The world is touched by the child’s hands and often by the child’s whole body. As they gradually feel their way around the world children experience two things. One is the active child’s experience of touching the objects. But it is also the discovery that, through the act of touching, the world itself replies. Children now feel the differences in material objects and at the same time experience the world outside them. This dual experience of touching objects and being touched by them is of central importance in the development of the very first elements of a sense of a child’s identity. The child now has the dual experience of being active and passive at the same time, an experience which characterises mimetic processes. Children touch the world and are touched back by it. This becomes a cyclical process of mutual discovery, and I cannot overstate how important this is for the development of the child’s imaginary.

In mimetic processes the outside world becomes the inner world and the inner world becomes the outside world. The imaginary is developed and the imaginary develops ways of relating to the outside world. Again in a mimetic loop, this in turn affects the inner world of the imaginary. These processes are sensory and governed by desire. All the senses are involved which means that the imaginary has multiple layers. Since there is an intermingling of images, emotions and language, these processes are rooted in the body and at the same time transcend the body as they become part of the imaginary (Wulf 2014; Hüppauf, and Wulf 2009; Paragrana 2016).

As we read works of literature, it is mimetic processes that bring to life an assemblage of non-sensory words into sensory ideas and emotions and give them meaning. (Benjamin 1980a, 1980b). It is the same with other products of culture that also require mimetic processes for them to come alive. Such processes are particularly important in the transfer of the cultural imaginary from one generation to the next, since these processes require a metamorphosis to keep forms of living, knowledge, art or technology alive. As mimetic processes are not simply methods of copying or producing worlds that have already been symbolically interpreted but also consist in our taking and then incorporating «impressions» of these worlds, these mimetic relationships always contain creative aspects which alter the original worlds. This creates a cultural dynamism between generations and cultures which constantly gives rise to new things.

IMAGES OF THE HUMAN BEING: THE VISUALISATION OF THE INVISIBLE

It is in mimetic processes that images of the outside world are transferred to our imaginary. Our imaginary constructs images which shape the outside world (Wulf 2018). These images also include those we make of ourselves, images in which and by means of which we try to make sense of ourselves. People create images of themselves in all cultures and historical periods. They need these images to communicate about themselves and to understand themselves. Images of the human being are designs and projections of the human being. They are formed in order to visualise representations of the human being or individual aspects of a person. These representations are simplifications of human diversity and complexity in illustrations. A «productive moment» is portrayed here in these representations, as the discussion about the Laocoon statue shows. Historical developments and interpretative variants are not displayed in such iconic «productive moments». The special nature of an image lies in the concentration on one moment and in the suggested evidence, but the limits of the iconic representation are also revealed therein. Human images are always simplifications, which, despite their simplifying character, are extremely effective. The power structures of a society which are often difficult to see are incorporated in the construction of the human images. Human images are the result of differentiated inclusion and exclusion processes. Desires, norms and values are conveyed in human images. Human images are aimed at the normalisation of people. Social and cultural institutions, as well as religions, utopias and world views, use human images to portray their conceptions of humans and to embed their ideas in the imaginary and in the actions of humans.

Such human images are clearly expressed, for example in the sculptures of Ancient Greece, in which the ideal of the good and beautiful, the Kolokagathia, the unit of physical beauty and spiritual quality, is expressed. Also in the Christian Middle Ages there are human images in which the devout, godly person is represented. The biblia pauperum in the churches of the Middle Ages show this clearly. We find representations of godly people subdivided according to status into monks, nobles and peasants, in which the hierarchical structures of the society are also reflected. Nationalism in the 19th century and in the first half of the 20th century highlighted numerous idealising images of, for example, the «Germans» and the «French», which became role models for education and an honourable life. Socialism in the Soviet Union and in Eastern Europe also tried to embed a certain human image in the imagination of the young generation. Today the European Union also endeavours to achieve the human image of a free, independent democratic citizen as a model of human development and education in Europe (Wulf 1995, 1998).

THE IMAGE OF A SUSTAINABLE HUMAN BEING

After the period for the realisation of the millennium objectives set for the developing countries expires in 2015 and succeeds in reducing poverty and illiteracy in many parts of the world, the community of nations is currently working intensively on developing sustainability goals (for the World Summit in autumn 2015). In this process there are philosophical and anthropological analyses of the ethical questions associated with sustainability, the development and discussion of the feasibility of the sustainability goals, the clarification of the concepts and the consistency of the argumentation and the methodical and argumentative approach. Development is sustainable when it «secures the quality of life of current generations without compromising the ability of future generations to shape their life» (DUK 2014). The sustainability objectives arising from this definition are interrelated with a culture of peace and human rights, cultural diversity and democratic participation and the rule of law. A culture of sustainable development is necessary for the transformation of the economy and society. Future-oriented models, ideas, norms and forms of knowledge are required for its development. These should be supplemented by the development of sustainability values and corresponding attitudes and ways of life. The education for sustainable development also plays an important role here. Without it the initiation of independent action is not possible. The international community of states is looking for a human image, on which representatives from all societies and cultures can agree and which can span the cultural differences as a role model. — It is currently not clear whether such a human image is possible and whether such an image would destroy the cultural diversity between the parts of the world. There is also reasonable doubt as to whether and to what extent such images can be used to level cultural differences between the geographical regions of the world without cultivating tension between them.

DEVELOPMENT AND POWER OF IMAGES OF THE HUMAN BEING

Why do we assume that images of the human being and images produced by the human being are so effective? Why do they have such an influence on the development of societies, communities and individuals? I believe three reasons are of particular importance here:

1) Cultural learning takes place using mimetic processes, i.e. processes of creative imitation (Wulf 2013a; Gebauer and Wulf 2018, 1998). Images play an important role here. This includes images of other people, images of the living environment and human images occurring gradually in synthetic processes. Human images give orientation and meaning. They are shared with other people and create feelings of belonging and togetherness. Herein lies the sustainability of their effect. Images are not easily adopted, but lived and internalised with other people and their interpretations. They occur in action and language games. In contrast to the instincts of animals, they are historically and culturally determined and can be changed.

2) Human images have profound effects because they occur at least partly in childhood and create a sense of being part of a community. They occupy the imaginary and become part of the imagination. They influence our perception of the world, culture and other people and our own self-perception. Human images become part of the person and his imagination and have an influence on his emotions. They are repeated and consolidated by the rhythms and rites of life. Like plants with extended roots, particular and universal human images are fixed in the imagination and gain effect from the connection with already existing ideas and images (Hüppauf, and Wulf 2009).

3) As images of the imagination and the imaginary, human images become part of the body (Wulf 2018; Pragrana 2016). They are inherent and therefore can be difficult to change. Often they consist not only of individual images, but of picture sequences, even of picture networks, with which heterogeneous, sometimes even paradoxical images are «captured». As a result, existing human images are repeatedly confirmed and their importance is reinforced (Wulf 2014).

THE WORLD BECOMES AN IMAGE

A characteristic of modernity is the fact that the world is opposite to man and is perceived as an object and an image. In ancient times, people, animals and the environment were part of living nature, the Physis. They were generally perceived as similar to each other. They were stimulated by the power, the dynamis of nature, the Physis. This relationship of people to the world was retained in the Middle Ages. Animals, people and world are created by God and have a common creatureliness. In the modern era this relationship of the (Western) human being to the world, to other people and to themselves changes. Nature is no longer experienced as animated. It becomes the object. The people are no longer part of nature or the world created by God, but are opposite it; they measure it and register it as «object». In this process the world becomes an image. With the development of new media this trend increases. Not only the world and the other people are perceived as images, we ourselves are also increasingly perceiving ourselves in the mode of images. The widespread use of digital photography in everyday life and especially the sefies are proof of this (Kontopodis, Varvantakis, and Wulf 2017). Using electronic photos or films we create all important events, and ultimately create an image of ourselves (Wulf 2013a, 2013b).

Human images show the central role images play, and with them the imagination and the imaginary world, for the constitution of the person and his education. They also make it clear how strongly the images are defined by their respective historical and cultural character and how important their research is within the framework of anthropology. Human images are images which the person creates of himself, and whose significance must be understood for his perception of the world, his memories and his future projections. They are generated by social and cultural practices of everyday life and by the arts. Human images become part of the collective and individual social and cultural imaginary world and thus play a part in shaping human activities. The creation of images is a feature, which we share as human beings, whose form, however, is very different in history and in different cultures. As the images and the imaginary world visualise something, which would otherwise remain invisible, their research is an important area of anthropology.

What we describe as an «image» is different, meaning that the spectrum of the term is broad and requires a range of further clarification. Sometimes we mean the result of visual perception processes. Under the influence of neuroscience and its visualisation strategies, the results of the perception with other senses are often even described as «images». We then speak about mental or «inner» images, which bring to mind something which is not actually present. These include, for example, souvenir pictures, which differ to the perceptions due to their vagueness. The same applies to sketches or drafts of future situations, to dreams, hallucinations or visions. Many aesthetic products also take the form of images. They are products of a process aimed at the creation of an image. As metaphors, they are ultimately a constitutive element of language. Creating images, recognising images as images, dealing with images using one’s imagination, is a universal capability of humans (Wulf 2014, 2018). However, it varies depending on the historical period and culture. Because which images we see and how we see images is determined by complex historical and cultural processes. How we perceive images and deal with them is also influenced by the unique nature of our life history and subjectivity.

Like all images, human images are the result of energetic processes. They transform the world of objects, actions and other people into images. Using the imagination they are imagined and become part of the collective and individual imaginary world. Many of these processes are mimetic and result in an assimilation to other people, environments, ideas and images. In mimetic processes the outer world becomes the «inner world», which is a world of images (Gebauer and Wulf 2018. 1998). This world of imaginary images plays a part in shaping the outer world. As these images are performative, they contribute to the emergence of actions and to the production and performance of our relationship to other people and to our surrounding world. The imaginary world is the place of the images as such, the destination of the imagination process generating the images. At the same time, it is the starting point of the mimetic and performative energies of the images.

IMAGE AND IMAGINATION

No less than the language is the imagination, a conditio humana, a human condition, whose foundations lie in the constitution of the human body (Adorno 1984; Belting 2001; Hüppauf, and Wulf 2009; Wulf 2013b, Wulf 2018). The performativity, i.e. the orchestrated character of human action, is a consequence of the principle openness and role which the imagination plays in the form of this openness. With its help the past, present and future are interwoven. The imagination creates the world of the person, the social and cultural, the symbolic and the imaginary. It creates human images. It makes possible history and culture and thus historic and cultural diversity. It creates the world of images and the imaginary and is involved in the creation of the practices with the body. Not only is an awareness of these practices required for their production and performance. In reality, they must be incorporated and be part of a practical, body-based, implicit knowledge, whose dynamic character makes possible social and cultural changes and designs. Here mimetic processes based on the imagination are of central importance. Cultural learning takes place in these processes, which creates a social and cultural identity that is a central prerequisite for well-being and happiness.

The imagination plays a central role for all forms of social and cultural action and its concentration in human and world images. Using images, diagrams, models, etc., it controls the human behaviour and action. Images are defining moments of the action, whose significance is constantly increasing. This leads to the question what makes an image and what types of images can be distinguished. For example, mental images can be distinguished from manually and technically generated images, as well as moving and non-moving images.

The imagination is of fundamental importance not only in global art. It plays an important role in the genesis of the Homo sapiens sapiens and its cultures. References to the aesthetic design of bone scrapers can be traced back several hundred thousand years (Wulf 2014). People’s access to the world and the world’s access to the «inner» person takes place using the imagination in the form of images.

A distinction can be made between magical images, representative images and simulated images. The magical images have no reference connection; they are what they portray. The statue of the «Golden Calf» is the holy thing; with a relic the body part of the holy thing is the holy thing. The situation is different for representative images which are often based on mimetic processes. They refer to something which they portray themselves or are not. Photos are included here which show situations which are the past and not the present. Simulated images are images which have become possible with the new processes of electronic media and are playing an increasing role in the lives of people. The difference between the perceived and the mental images is important. Each presentation is an expression of the fact that an object is missing. This is obvious for souvenir pictures and future projections. The perceived images based on existing objects have an influence on both.

Pathological images, visions and dreams also differ to perceived and souvenir pictures. In all cases the imagination is involved in the creation of the images. With help of the imagination mental or «inner» worlds of images emerge, in which emotions are crystallised. The dynamics of the imagination combines people and creates a sense of community. Its ludic character creates connections between images and new images can emerge.

MIMESIS AND IMAGINARY

With help of mimetic processes individuals, communities and cultures create the imaginary. This can be understood as a materialised world of images, sounds, touch, smell and taste. It is the precondition that people perceive the world in a historically and culturally influenced manner. The imagination remembers and creates, combines and projects images. It creates reality. At the same time, the reality helps the imagination to create images. The images of the imagination have a dynamic character structuring the perception, memory and future. The networking of the images follows the dialectic and rhythmical movements of the imagination. Not only everyday life, but also literature, art and performing arts, obtain an inexhaustible memory of images. Some appear to be stable and hardly changeable. In contrast, others are subject to the historic and cultural change. The imagination has a symbolising dynamic, which continuously creates new meanings and uses images for this purpose. Interpretations of the world are developed using these images created by the imagination (Hüppauf, and Wulf 2009; Wulf 2018).

In contrast to the general use of the concept of the imaginary, Jacques Lacan primarily emphasises the delusional character of the imaginary. Desires, wishes and passion play a central role here in that people cannot escape from the imaginary. For them there is no direct relationship to the real world. As a speaking entity, people can only develop a fractured relationship with the real world via the symbolic order and the imagination. With its help they can try to hold their own ground against the forces of the imaginary. «The socially effective imaginary is an internal world which has a strong tendency to shut itself off and develop to some extent an infinite immanence; in contrast, the human fantasy, imagination, is the only power capable of forcing open the enclosed spaces and can temporarily exceed it, because it is identical to the discontinuous phenomenon of time» (Kamper 1986, p. 32f.). This compulsive character of the imaginary creates the limits of human life and development opportunities. This clarification of the compulsive character of the imaginary is so important, it only makes up one part of the range of meanings, which describes the diversity and ambivalence of cultural visual knowledge according to the opinion expressed here.

The imagination has a strong performative power, which produces and performs social and cultural actions. The imagination helps create the imaginary world, which includes images stored in memory, images of the past and the future. Using mimetic movements the iconic character of the images can be captured. In the reproduction of its image character the images are incorporated in the imaginary. As part of the mental world they are references of the outer world. Which images, structures and models become part of the imaginary depends on many factors. In these images the presence and absence of the outer world is inextricably interwoven. Images emerging from the imaginary are transferred from the imagination to new contexts. Image networks develop, with which we transform the world and which determine our view of the world.

The performative character of the imagination ensures the images of the social field make up a central part of the imaginary (Wulf and Zirfas 2007). The power structures of the social relationships and social structures are represented therein. Many of these processes have their roots in people’s childhoods and take place to a large extent unconsciously. The perception of social constellations and arrangements is already learned during this time. These earlier visual experiences and the resulting images play an important, irreplaceable role in the visual understanding of the world. A comprehending viewing of social actions arises through the fact that biographically influenced historical and cultural diagrams and mental images play a part in every perception. We see social actions and relate to them in their perception. As a result, these actions become more important for us. If the actions of other people are directed at us, the impulse to link a relationship originates from these; a response on our part is expected. In each case a relationship is formed, for whose inception the images of our imagination form an important precondition. We enter an action and do not act according to the expectations in this social arrangement, be it that we respond to them, modify them or act contrary to them. Our action is mimetic to a lesser extent because of similarity, but more because of the generated correspondences. Embedded in an action, we perceive the actions of the other and act mimetically.

OUTLOOK

Our imaginary is created essentially through mimetic processes which also use the images of the imaginary to shape the outside world. Images of the human being are key to our understanding of ourselves. They are irreducible. They arise because we communicate about ourselves and must develop similarities and feelings of belonging with other people. They are the result of complex anthropological processes, in which social and cultural power structures play an important role. Owing to their iconic character, they reduce the complexity of the person and his being-in-the-world to select features and do not create a complete view of the person. There are approximations to the homo absconditus, the human being who cannot fully understand himself (Wulf 2013b). In the Ten Commandments there is therefore talk that the human should not create an image of God and by analogy — today we would say — no image should be made from another human being. Images and mimetic processes are important for our relationship with the world, with other people and with ourselves, Image critic is required in order to escape the power of interpretation of images and in particular images of the human being. The same applies to a critical view of the ideas and images created in the discourses on the human being. We must recognise the importance of images, mimesis and imagination for the development of the imaginary and for the understanding of the human being.

LITERATURE

Adorno, Th. W. (1984): Aesthetic Theory. Trans. C. Lenhardt. London: Routledge & Kegan Paul.

Belting, H. (2001): Bild-Anthropologie. Entwürfe für eine Bildwissenschaft. Munich: Wilhelm Fink.

Benjamin, W.: Berlin Childhood around 1900 (2006). Cambridge, MA: Belknap Press of Harvard University Press

Benjamin, W. (1980a): «Über das mimetische Vermögen», in W. Benjamin, Gesammelte Schriften, vol. 2, bk. 1. Frankfurt/Main: Suhrkamp, 210 ff.

Benjamin, W. (1980b): «Lehre vom Ähnlichen», in W. Benjamin, Gesammelte Schriften, vol. 2, bk. 1. Frankfurt am Main: Suhrkamp, 204–210.

Deutsche UNESCO-Kommission (2014): Memorandum zum Post-2015-Prozess.

Gebauer, G., Wulf, Ch. (2018): Mimesis. Arte, Cultura, Società, Bologna:… (American translation. Berkeley: California University Press 1995).

Gebauer, G., Wulf, Ch. (1998): Spiel, Ritual, Geste. Mimetisches Handeln in der sozialen Welt. Reinbek: Rowohlt.

Hüppauf, B., Wulf, Ch. (eds.) (2009): Dynamics and Performativity of Imagination: The Image between the Visible and the Invisible. London, New York, New Delhi: Routledge.

Kontopodis, M., Varvantakis, Ch., and Wulf, Ch. (ed.) (2017): Global Youth in Digital Trajectories. London; New York, and New Delhi. Routledge.

Kraus, A., Budde, J., Hietzge, M., and Wulf, Ch. (ed.) (2017): Handbuch Schweigendes Wissen. Weinheim und Basel: BeltzJunventa, 2017.

Kamper, D. (1986): Zur Soziologie der Imagination. Munich: Hanser.

Paragrana. Internationale Zeitschrift für Historische Anthropologie. Körperwissen. Transfer und Innovation. 25 (2016) 1, ed. by Almut Barbara Renger, and Christoph «Wulf. Berlin: de Gruyter.

Tomasello, M. (1999): The Cultural Origins of Human Cognition. Cambridge, MA: Harvard University Press.

Wulf, Ch. (ed.). (1995): Education in Europe: an intercultural task: Network Educational Science. Münster: Waxmann.

Wulf, Ch. (ed.). (1998): Education for the 21st century: commonalities and diversities. Münster: Waxmann.

Wulf, Ch. (Hg.) (2002): Cosmo, corpo, cultura Enciclopedia antropologica. Milano: Bruno Mondadori (deutsche Fassung: Der Mensch und seine Kultur. Hundert Beiträge zur Geschichte, Gegenwart und Zukunft des menschlichen Lebens. Köln: Anaconda 2010).

Wulf, Ch. (2009): Anthropologie. Geschichte — Kultur — Philosophie. Cologne: Anaconda (2nd Extended Edition, 1st Edition Reinbek 2004: Rowohlt).

Wulf, Ch. (2013a): Antropologia dell’uomo globale. Storia e conctti. Turino; Bollati Boringhieri (American translation; Anthropology. A Continental Perspective. Chicago: The University of Chicago Press).

Wulf, Ch. (2013b): Das Rätsel des Humanen. Eine Einführung in die historische Anthropologie. Munich: Wilhelm Fink.

Wulf, Ch. (2014): Bilder des Menschen. Imaginäre und performative Grundlagen der Kultur. Bielefeld: Transcript.

Wulf, Ch. (2018): Homo imaginationis. Le radici estetiche dell’antropologia storico culturale. Firenze: Mimesis.

Wulf, Ch., Fischer-Lichte, E. (eds.) (2010). Gesten. Inszenierung, Aufführung, Praxis. München: Wilhelm Fink.

Wulf, Ch., Zirfas, Jörg (eds.) (2007): Pädagogik des Performativen. Theorien, Methoden, Perspektiven. Weinheim, Basel: Beltz.

Wulf, Ch., and Zirfas, J. (eds.) (2014): Handbuch Pädagogische Anthropologie. Wiesbaden: Springer Verlag Sozialwissenschaften.

КРИСТОФ ВУЛЬФ

МИМЕТИЧЕСКОЕ ТВОРЧЕСТВО ВООБРАЖЕНИЯ

Перевод Евгения Добровачлен редакционной коллегии Aesthetica Universalis, mar_vin1@mail.ru

Абстракт

Маленькие дети учатся создавать смысл окружающего их мира через миметические процессы. В начале эти процессы сфокусированы на их родителях, братьях, сестрах и прочих знакомых детям людях. Дети хотят быть во всем им подобными. Ими движет желание стать во всем похожими на своих близких, что будет означать, что дети обретут свою принадлежность в круге этих людей, станут частью их мира. Маленькие дети, как и люди в целом являются существами социальными. Люди в большей степени, чем прочие приматы, являются социальными существами, которые не могут выжить без Другого. В миметических процессах внешний мир становится миром внутренним, а внутренний, в свою очередь, — внешним. Воображение развито и развивает способы связи с внешним миром. В миметическом цикле это влияет на внутренний мир воображения. Эти процессы — процессы чувственные, и управляются они желанием. Все чувства вовлечены, из чего следует, что воображение имеет множество уровней. Так как существует смешение образов, эмоций и языка, эти процессы укореняются в организме, но, вместе с тем, выходят за его пределы, когда становятся частью воображения. Люди создают свои образы на протяжении всех исторических эпох и в пространствах всех культур. Им необходимы эти образы, чтобы понимать себя и взаимоотношения с другими людьми и чтобы упрочить социальные связи и группы. Образы человека являются абрисами и проекциями человека и его или ее отношения с другими людьми и с миром. Они оформляются чтобы визуализировать репрезентации индивидов или их отдельные аспекты. Они возникают тогда, когда мы сообщаем о себе какую-либо информацию. Они поддерживают нас, позволяя жить в пространстве культурных различий и развивать сходства и чувства принадлежности к другим людям. Эти образы являются результатом комплексных антропологических процессов, в которых социальная и культурная иерархия играет важную роль.

Ключевые слова

Мимесис, образы, воображаемое.

АНТРОПОЛОГИЧЕСКИЕ ПРЕДПОСЫЛКИ МИМЕТИЧЕСКИХ ПРОЦЕССОВ

Маленькие дети учатся создавать смысл окружающего их мира через миметические процессы. Эти процессы сфокусированы вначале на их родителях, братьях, сестрах и хорошо знакомых детям людях. Дети хотят быть во всем им подобными. Ими движет желание стать во всем похожими на своих близких, что будет означать, что дети обретут свою принадлежность в круге этих людей, станут частью их мира. Маленькие дети, как и люди в целом, являются существами социальными. Люди в большей степени, чем прочие приматы, являются социальными существами, которые не могут выжить без Другого. За этим стоит несколько антропологических состояний.

Одним из них является неотения, или факт того, что человек рождается в эмбриональной стадии своего развития. Другими словами, люди появляются на свет в своем незавершенном состоянии. Их развитие начинается одновременно с началом их жизни. С момента рождения детям необходимы окружающие их близкие — люди, на которых они сосредотачивают свои желания, люди, на которых они равняются. В отличие от других приматов и животных, человеческие дети не определяются своими инстинктами. Они наделены лишь остаточными инстинктами, не способными обеспечить их выживание, если они не будут находиться подле своих близких.

Мы способны ясно увидеть это, сравнив младенца и жеребенка. Жеребенок автономен в своем выживании спустя лишь несколько часов после рождения, в то время как должны пройти годы, прежде чем человек достигает подобной стадии. Неотения и затухание инстинктов неразделимо связаны. Это объясняет тот факт, почему люди способны схватывать «конкретное» (Sosein) в феноменах (это отмечается и философской антропологией), другими словами, мир, в то время как животные могут воспринимать окружающую их среду только через инстинкты (Wulf 2013a, chap. 2).

Именно через миметические процессы дети совершают свои первые исследования мира. Таким образом, этот процесс не сводится только к желанию детей стать похожими на окружающих их людей, но является способом познать окружающий мир миметически. Эти ранние процессы восприятия мира, столь важные для развития воображения, в большинстве своем имеют миметическую природу. Иначе говоря, на ранних стадиях развития дети активно взаимодействуют с миром. И в это взаимодействие они включают объекты, принесенные чаще всего теми же людьми, которым они подражают. Например, дети подражают тем движениям, которыми взрослые дают им бутылочку чая. Дети воспринимают объект «бутылочка» и «чай», а также движения, которыми их любимый человек дает им попить. Как только дети миметически «присваивают» себе способ, коим любимые ими взрослые дают им чай, они чувствуют и присваивают одновременно и акт давания, и ту теплоту и заботу, с которой это действие происходит. Как только дети воспринимают действие, образуется взаимодействие между объектом (бутылочкой), способным утолить их жажду, и присвоением ребенком эмоционального аспекта данного действия, заботы. С ранних лет дети воспринимают подобные процессы. На этой стадии именно рецептивный аспект становится основным. Взрослые выполняют действия, а дети их воспринимают. Уже через несколько месяцев ситуация меняется: действующая сторона восприятия ставится во главу угла. Очень рано восприятие мира ребенком переводится на социальный уровень. Поскольку средою для этих процессов является культура, ребенок уже на ранних стадиях развития вовлекается в культуру. Это происходит посредством движений и действий окружающих ребенка людей, людей ему близких. Движения несут смыслы, даже если эти смыслы еще не облечены в слова. Дети понимают жест приносящего ему чай (Wulf, and Fischer-Lichte 2010). Данный жест содержит в себе смысл, смысл вербально не выраженный. Смысл несет движение тела, ведомого чувствами, воспринимаемыми ребенком, которые чуть позже он начинает воспроизводить через миметический процесс (Gebauer, and Wulf 2018).

Именно через миметический процесс дети обнаруживают смысл жестов, смысл имплицитный, зачастую не нуждающийся в вербальном сообщении именно потому, что он уже передан посредством тела. Подобные жестовые действия — часть нашего невербального знания, столь важного в жизни человека, но которое так мало ценится в сравнении с научным знанием, столь почитаемым обществом (Kraus, Budde, Hietzge, and Wulf 2017). Райл четко определяет различную природу знания, манифестирующего себя в телесных движениях, через разграничение между введенными Райлом терминами «зная, как» и «зная, что» (Ryle 1990). Обучение езде на велосипеде является яркой иллюстрацией различения этих видов знания. Человек может прочитать целые трактаты о том, как кататься на этом виде транспорта, но помощи от этого будет немного. Обучение езде не велосипеде почти не включает «зная, что», но полагается на «зная, как». Человек должен постичь езду, но постичь на практике, используя свое тело. Другого пути усвоения этого знания не существует. Это знание в большей степени является способностью. И здесь именно миметическим процессом является постижение езды на велосипеде. Процессом, который полагается на опыт других людей, но, в первую очередь, связан с опытом собственного тела, с его движениями. Это своеобразный мимесис нас самих, при котором мы развиваем миметические взаимоотношения с нашим собственным поведением для того, чтобы его улучшить.

Вернемся к миметическим процессам, через которые дети развивают воображение. Еще до года ребенок способен понимать намерения его близких. Например, когда кто-то указывает на что бы то ни было, ребенок прослеживает сам жест, не останавливая свое внимание только на указывающем пальце, но понимая цель, объект этого указывания (Tomasello 1999). Становится очевидным, что годовалые дети начинают использовать миметические процессы для наделения мира смыслом и постепенной трансформации этого смысла в своем воображении. Посредством миметических процессов внешний мир становится для них миром внутренним. По причине того, что невербальные действия адресуются субъектом объекту, жесты играют важную роль в перенесении эмоциональной заботы и привязанности. Это происходит потому, что они сами по себе являются демонстративными и, в то же время, направлены напрямую на другого человека. Через миметический процесс жесты передают позитивные социальные взаимоотношения и отношения к объектам мира в пространстве культуры. Эти два аспекта сочетаются в пределах детского воображения в миметическом процессе, создавая комплексное сопряжение культурных объектов (к коим можно отнести бутылочку), акт заботы от взрослого и значение этого взаимодействия для ребенка.

В своей автобиографии «Берлинское детство на рубеже веков» Вальтер Беньямин (2006) иллюстрирует, как дети включают окружающее их культурное пространство в процесс ассимилирования. В ходе этого процесса дети усваивают элементы школы-интерната, такие как комнаты, особенные углы, другие ее объекты и саму атмосферу. Все эти объекты становятся «оттисками» образов и наполняют воображаемый мир ребенка, где впоследствии они трансформируются в новые образы и воспоминания, способные помочь ребенку получить доступ к другим культурным пространствам. Культура ощущается через данные процессы взаимодействия и наделения смыслом продуктов культуры. Миметическая способность, трансформируя внешний материальный мир в его образы, перенося их в наш внутренний мир и делая их доступными для окружающих, позволяет людям развивать их воображение и интенсивно придавать форму культурным реалиям (Gebauer, and Wulf 1998, 2018; Wulf 2002; Wulf, and Zirfas 2014).

Уже в годовалом возрасте дети через свою высокую активность развивают важную способность впитывать окружающий их мир посредствам миметических процессов. Способность детского тела передвигаться играет в этом существенную роль. Это физическое движение позволяет им изменять взаимодействия с объектами внешнего мира. Их точка зрения по отношению к миру меняется при их движении. Это относится к тем углам, где объекты воспринимаются в большей степени через телесное соприкосновение с миром. Мир находится в соприкосновении с рукой ребенка, а чаще всего — со всем его телом. С постепенным ощущением понимания мира вокруг них, дети воспринимают два момента. Первым из них является активный чувственный опыт касания объектов. Одновременно это приносит понимание и того, что мир через прикосновение к нему отвечает на этот контакт. Теперь ребенок начинает ощущать различия материальных объектов и воспринимать мир вне этих объектов. Подобный двойной опыт прикосновения к объектам и ощущения их прикосновения обладает крайней важностью в формировании первых базовых составляющих индивидуальности ребенка и смысла этой индивидуальности. У ребенка теперь есть опыт активного и пассивного взаимодействия с окружающей средой, опыт, который характеризует миметические процессы. Дети касаются мира и касаемы им в ответ. Этот процесс становится циклическим: ребенок узнает мир, а мир узнает ребенка. Невозможно переоценить, как это важно для формирования детского воображения.

Через миметические процессы внешний мир становится миром внутренним, а внутренний — внешним. Воображение формируется и формирует связи с внешним миром. И вновь в миметической петле это формирование влияет на внутренний мир, мир воображаемого. Этот процесс оперирует к чувственному и управляется желанием. Все чувства вовлечены, что означает следующее: у воображаемого есть множество слоев. По причине того, что образы переплетаются в своем многообразии с эмоциями и языком, эти процессы укореняются в теле и в то же время превосходят телесность, становясь частью воображаемого (Wulf 2014; Hüppauf, and Wulf 2009; Paragrana 2016).

Когда мы читаем литературные труды, именно миметические процессы приводят к жизни каскад неощущаемых слов, превращая их в чувственные идеи и эмоции, наделяя их смыслом (Benjamin 1980a, 1980b). То же самое происходит и с другими продуктами культуры — для их «оживления» также требуются миметические процессы. Подобные процессы представляют собой крайнюю важность в перенесении воображаемого культуры от одного поколения к следующему, именно потому, что данные процессы требуют превращения для поддержания форм жизни, знания, искусства или технологии в действии. Так как миметические процессы — методы не простого копирования или воспроизведения миров, которые уже были символически проинтерпретированы, но также собирания и смешения «ощущений» этих миров, то данные миметические взаимоотношения всегда содержат творческие аспекты, переделывающие оригинальные миры. Это создает культурную динамику между поколениями и культурами, постоянно дающими рост новых объектов.

ОБРАЗЫ ЧЕЛОВЕКА: ВИЗУАЛИЗАЦИЯ НЕЗРИМОГО

Характеристикой миметического является процесс перенесения образов внешнего мира в наше воображение. Наше воображение конструирует образы, формирующие внешний мир (Wulf 2018). Данные образы включают в себя и те, что мы формируем о нас самих, те образы, которые и через которые мы пытаемся понять себя. Представители каждой культуры создавали образы себя на протяжении всех исторических периодов. Люди нуждаются в образах, чтобы через них общаться друг о друге, чтобы понимать друг друга. Образы человека представляют собой абрисы и проекции человека. Они формируются для того, чтобы визуализировать репрезентацию человека или же индивидуальный аспект личности. Репрезентация есть упрощение человеческого разнообразия и сложности в форме иллюстративного материала. Как показала дискуссия о статуе Лаокоона, в этих репрезентациях изображен некий «продуктивный момент». Историческое развитие и интерпретационные варианты не представлены таким иконическим «продуктивным моментом». Эта особая природа образа имеет своими основаниями концентрацию на одном моменте, а также на предполагаемом свидетельстве, но это и обнаруживает ограниченность иконической репрезентации. Человеческие образы всегда упрощения, что, несмотря на их простоту, не мешает им быть в крайней степени эффективными. Мощные социальные структуры, подчас столь сложные для понимания и различения, напрямую вплетаются в конструкции человеческих образов. Человеческие образы — результат дифференцированных инклюзивных и эксклюзивных процессов. Желания, нормы, ценности соотносятся с человеческими образами. Данные образы своей целью имеют нормализацию людей. Социальные и культурные институты, так же, как и религии, утопии, взгляды на мир, используют человеческие образы для отображения их концепций человека и встраивают свои идеи в воображаемое и действия людей.

Подобные человеческие образы ярко выражены. Возьмем для примера древнегреческую скульптуру. В античных статуях выражается идеал добра и красоты, калокагатия, единение красоты физической и красоты душевных качеств. Также и в христианском Средневековье присутствуют человеческие образы, в коих репрезентируется человек набожный и благочестивый. «Библия бедных» (biblia pauperum) в средневековых церквях и храмах четко это иллюстрирует. Мы можем найти репрезентации набожных людей стратифицированно соотносящихся со статусом монахов, дворян, крестьян, при этом социальные иерархии здесь также отражены. Национализм XIX и первой половины XX веков может предоставить нам многочисленные примеры идеализированных «германцев» или «французов», ставших ролевыми моделями для образования и добропорядочной жизни. Советский и восточноевропейский социализм также пытался внедрить сходные человеческие образы в воображение молодого поколения. Сегодня же Европейский Союз также прилагает усилия для достижения образов свободного и независимого демократического гражданина как модели человеческого образования и развития в Европе (Wulf 1995, 1998).

ОБРАЗ САМОДОСТАТОЧНОГО ЧЕЛОВЕКА

В 2015 году закончился период осознания ориентиров для нового тысячелетия, нацеленных главным образом на устройство развивающихся стран, за время которого были заметно снижены голод и безграмотность во многих странах мира. После этого периода Содружество наций интенсивно работает над созданием устойчивых целей (которые были оговорены на Мировом саммите осенью 2015 года). В рамках этого процесса присутствует философский и антропологический анализ этических вопросов, ассоциируемых с самодостаточностью (устойчивостью), развитие и обсуждение осуществимости целей самодостаточности, разъяснение концептов системности аргументации и методического и аргументационного подхода. Развитие устойчиво только тогда, когда «оно осуществляет сохранение жизни настоящего поколения без ущемления возможности будущих поколений сформировать свою жизнь» (DUK 2014). Ориентиры устойчивости соотносятся с ее определением и напрямую связаны с культурой мира и прав человека, культурными различиями, демократическим участием и правилами закона. Культура устойчивого развития необходима для трансформации экономики и общества. Ориентированные на будущее модели, идеи, нормы и формы знания требуются для экономического и общественного развития. Это должно быть дополнено развитием и устойчивых ценностей, и, вместе с тем, соотносящихся представлений и способов жизни. Также здесь большую роль играет и образование в рамках устойчивого развития. Без него невозможен старт (инициация) независимой деятельности. Международное сообщество государств пытается найти такой человеческий образ, на котором бы сошлись взгляды всех обществ и культур, и который мог бы охватить культурные различия в единую модель поведения. Пока непонятно, возможен ли вообще подобный образ, и способен ли данный образ разрушить все культурные различия во всех странах света. Также есть обоснованные сомнения в том, будет ли (и если будет, то в какой степени) возможно использование подобных образов для разделения на уровни географических регионов мира по их различиям без культивирования напряжения между ними.

РАЗВИТИЕ И СИЛА ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ ОБРАЗОВ

Почему мы предполагаем, что человеческие образы и образы, производимые человеком, столь эффективны? Почему столь сильное влияние данные образы имеют на развитие обществ, групп и отдельных личностей? Я полагаю, что этому есть три нижеизложенные причины:

1) Изучение культур предполагает использование миметического процесса, другими словами, процесса творческой имитации (Wulf 2013a; Gebauer and Wulf 2018, 1998). Образы играют в этом важную роль. Они включают в свое собрание образы других людей, образ живой окружающей среды и человеческие образы, систематически наблюдаемые в синтетических процессах. Человеческие образы предоставляют ориентиры и значения. Когда вы делитесь ими с другими людьми, такие образы обеспечивают вас чувством принадлежности и единства. Именно здесь и возможно обнаружить устойчивость данного эффекта. Образы не принимаются легко, но ими делятся и распространяют их вместе с другими людьми и их интерпретациями. Они обнаруживаются в активных и языковых играх. В отличие от инстинктов животных, образы исторически и культурно определены и могут меняться.

2) Человеческие образы обладают сильным влиянием, по причине того, что они обнаруживаются уже с детства и дают ощущение принадлежности к обществу. Они заполняют воображаемое и становятся частью воображения. Они влияют на наше мироощущение, понимание культуры и других людей и даже на восприятие нас самих. Человеческие образы становятся частью человека и его воображения и влияют на его эмоции. Они повторяются и консолидируются посредством ритма и ритуалов перехода. Подобно растениям, имеющим пространную корневую систему, частные и общие человеческие образы зафиксированы в воображении и достигают эффекта благодаря их связи с уже существующими идеями и образами (Hüppauf, and Wulf 2009).

3) Как образы воображения и воображаемого, так и человеческие образы становятся частью тела человека (Wulf 2018; Pragrana 2016). Они являются врожденными, а в связи с этим их тяжело изменить. Часто они состоят не только из индивидуальных образов, но также из чередования картинок, даже из своеобразных сетей картинок, в которые подчас «захватываются» гетерогенные и даже парадоксальные образы. В итоге, существующие человеческие образы постоянно подтверждаются, а их важность усиливается (Wulf 2014).

МИР СТАНОВИТСЯ ОБРАЗОМ

Характеристикой современности является факт того, что мир противоположен человеку и воспринимается как объект или образ. В древние времена люди, животные и окружающая их среда были частью живой природы, фюзиса (the Physis). В большинстве своем они воспринимались как нечто схожее. Их стимулировали сила, динамика природы, фюзис. Эти взаимоотношения человека и мира поддерживаются в Средние века. Животные, люди и мир созданы Богом и имеют общую тварность. В эпоху Нового времени эти отношения — отношения (западного) человека к миру, к другим людям и к самим себе — также меняются. Природа более не воспринимается как одушевленное. Она становится объектом. Люди уже не являются частью природы, и мир не создан Богом. Человек противопоставляется им. Природа и Бог наделяются статусом «объекты». В ходе этого процесса мир становится образом. С развитием новых образов эта тенденция только увеличивается. Уже не только мир и другие люди воспринимаются как образы, но мы сами чаще всего воспринимаем нас самих образами. Широко распространенное использование цифровой съемки в повседневной жизни и в особенности селфи только подтверждают это (Kontopodis, Varvantakis, and Wulf 2017). Используя электронные фото или видео, мы создаем все важные события, и, в конечном счете, создаем образ нас самих (Wulf 2013a, 2013b).

Человеческие образы демонстрируют главную роль образов, а с ними и роль воображения и воображаемого мира, в становлении человека и его образовании. Благодаря ним также становится понятно, как сильно образы разделяются по их историческому и культурному характеру, и как важно их исследование в антропологическом ключе. Человеческие образы — образы, создаваемые человеком о себе самом, их значимость должна быть понята через восприятие мира этим человеком, через его воспоминания и представления о будущем. Они создаются социальными и культурными практиками повседневности и искусства. Человеческие образы становятся частью коллективного и индивидуального социального и культурного воображаемого мира и, таким образом, принимают участие в формировании человеческой деятельности. Создание образов — черта, присущая всем людям. Однако формы, принимаемые образами, различаются от культуре к культуре, от одного исторического периода к другому. Как только образы и воображаемый мир визуализируют что-либо, что в противном случае оставалось бы незримым, их исследование становится важным для антропологии.

То, что мы описываем как «образ», отличается, означая, что спектр этого термина широк и требует более подробной классификации. Подчас мы имеем в виду результат визуального восприятия как процесса. Под влиянием нейронаук и их стратегий визуализации, результат восприятия вне зависимости от воспринимающих органов чувств может быть описан словом «образ». Далее можно говорить о ментальных, или «внутренних» образов, сводимых к тем образам, что de facto не представлены. Например, к ним можно отнести образы воспоминаний, восприятие которых может разниться из-за их беспредметности. То же касается зарисовок и скетчей, изображающих некие ситуации из будущего, снов, галлюцинаций и видений. Множество эстетических продуктов также находят форму образа. Они представляют собой продукты процесса, нацеленного на сотворение образа. Метафоры, например, являются чаще всего конституирующими элементами языка. Создание образов, узнавание образов в качестве образов, работа с образами, в которой задействовано чье-либо воображение, все это — универсальная способность человека (Wulf 2014, 2018). Однако и эта способность разнится от одного исторического периода и культуры к другим. Как мы видим и какие образы мы видим определяется комплексом исторических и культурных процессов. Уникальная природа, история наших жизней и субъективность также напрямую влияет на восприятие нами образов и работу с ними.

Что характерно для всех образов, характерно и для человеческих образов как результата различных динамических процессов. Они преображают мир объектов, действий и других людей в образы. Используя воображение, они воображаются и становятся частью коллективного и индивидуального воображаемого мира. Многие из этих процессов имеют миметический характер, ассимилируются с другими людьми, средой, идеями и иными образами. Через миметический процесс внешний мир становится миром внутренним, то есть, миром образов (Gebauer and Wulf 2018. 1998). Мир воображаемых образов участвует в формировании внешнего мира. Являясь перформативными, эти образы вступают во взаимодействие с насущной действительностью, продуктами и демонстрацией наших взаимоотношений с другими людьми и окружающим миром. Воображаемый мир — место образов как таковых, пункт назначения для процессов воображения, создающих образы. В то же время это начальная точка миметической и перформативной энергии образов

ОБРАЗ И ВООБРАЖЕНИЕ

Язык в той или иной степени является воображением, conditio humana, Человеческой ситуацией, чье основание лежит на устройстве человеческого тела (Adorno 1984; Belting 2001; Hüppauf, and Wulf 2009; Wulf 2013b, Wulf 2018). Перформативность или, другими словами, хорошо скоординированная человеческая деятельность является последствием принципиальной открытости и роли, которую воображение проигрывает в форме этой открытости. С ее помощью вплетаются прошлое, настоящее и будущее. Воображение создает особый мир человека, социальный и культурный, символический и воображенческий. Оно создает человеческие образы. Оно делает возможными историю и культуру и, при этом, историческую и культурную разобщенность. Воображение создает мир образов и воображаемого и вовлечено в создание телесных практик. Не только узнавание этих практик требуется для их производства и демонстрации. В реальности они должны быть взаимосвязаны и быть частью практического, основанного на телесном, имплицитного знания, чей динамический характер делает возможными социальные и культурные перемены и проекты. Здесь миметические процессы, основанные на воображении, носят первоочередную важность. Изучение культуры также присутствует в данных процессах, создающих социальную и культурную идентичность, являющуюся центральной предпосылкой для счастья и довольства.

Воображение обладает характером насущной необходимости не только в глобальном искусстве. Оно играет важную роль в формировании вида Homo sapiens sapiens и его культур.

Первыми эстетическими объектами, выполненными с неким творческим замыслом, можно назвать костяные орудия, которым по датировкам примерно 700 тыс лет (Wulf 2014). Люди получили доступ к миру, а мир получил доступ к «внутреннему» человеку через использование человеком воображения для формирования образов.

Можно различать образы магические, репрезентативные и симулирующие. Магические образы не обладают отсылочной связью; они являются тем, что они изображают. Статуя «Золотого тельца» является священным предметом; даже часть тела, ее остаток, принадлежащий священному телу, является священным предметом. Ситуация отличается для репрезентативных образов, которые чаще всего базируются именно на миметических процессах. Они отсылают к тому, что они изображают. Симулирующие образы — образы, которые стали возможными в рамках новых процессов электронных медиа, и теперь они играют все более важную роль в жизни людей. Важна разница между воспринимаемыми и ментальными образами. Каждая презентация является выражением того, что некий объект отсутствует. Это является очевидным для воспоминаний о прошлом и проекций в будущее. Воспринимаемые образы основываются на существующих объектах и влияют и на воспоминания, и на проекции.

Патологические образы, видения и сны также отличаются и от воспринимаемых образов, и от образов воспоминаний. Во всех случаях воображение включено в создание образов. С помощью воображения возникают ментальные или «внутренние» миры образов, в которых эмоции способны кристаллизоваться. Динамика воображения объединяет людей и создает смысл этого объединения. Ее игровой характер создает связи между образами, и уже новые образы могут появляться на свет.

МИМЕCИС И ВООБРАЖАЕМОЕ

При помощи миметических процессов отдельные личности, группы и целые культуры создают воображаемое. Это может быть осмыслено как материализированный мир образов, звуков, прикосновений, запахов, вкусов. Предпосылкой является факт того, что люди воспринимают мир способом, испытывающим серьезное влияние как истории, так и культуры. Это создает реальность. И в то же время, реальность помогает воображению создавать образы. Образы воображения обладают динамичным характером, структурирующим восприятие, воспоминания и будущее. Система связей образов следует диалектическим и ритмическим движениям воображения. Не только повседневность, но также и литература, искусство и перформативное искусство получают доступ к неисчерпаемой памяти образов. Некоторые из них представляются стабильными и едва изменчивыми. Напротив, другие являются субъектом исторических и культурных перемен. Воображение обладает динамикой символов, постоянно создающей новые смыслы и использующей образы с целью создания этих смыслов. Интерпретации мира развиваются, используя созданные воображением образы (Hüppauf, and Wulf 2009; Wulf 2018).