16+
Воевода
Введите сумму не менее null ₽, если хотите поддержать автора, или скачайте книгу бесплатно.Подробнее

Объем: 114 бумажных стр.

Формат: epub, fb2, pdfRead, mobi

Подробнее

Зима. Начало декабря.

И снег на землю лёг пушистый

Как больно понимать — всё зря

Что бой последний был бессмыслен

Стоит Дмитро у алтаря

Кровавый пот течёт рекою

Прости нас матушка родимая земля

Не ведаю, что нехристи поделают с тобою

Мы не смогли спасти тебя

Закрыть собою от напасти

Погибла вся моя семья

Друзья, соседи, сёстры, братья

Теперь теряю я тебя

С последними бойцами рати

Глаза, он к небу поднимал

Искал спасения у Бога

Хотя, нутром всем понимал

Уже закончена его дорога

С большими ранами на теле и душе

Шептал, он плача: « Боже, ты меня прости!

Не смог я веру защитить твою,

Но басурманам дал урок немалый

Они с землёй сравняли Киев стольный

Народ в полон наш увели и предали забвенью».

Пройдут года, пройдут столетья

Уйдёт в небытие Батый

Отстроют снова города

Христова паства сохранится

А доблесть и отвага Киевской Руси

останется в веках и в памяти потомков.

Предисловие:

1240 год от Рождества Христова. Православная, разрозненная на отдельные княжества, Русь плачет под гнётом монгольского сапога. Десятки тысяч защитников отечества полегли на полях сражений и под стенами городов. Те, кто уцелел, а это старики, дети и женщины, угнаны в рабство. На руинах, ранее цветущих городов гуляет, лишь ветер и стаи голодных собак. Обезлюдела русская земля. Хлебопашные нивы вытоптаны вражескими конями и превратились в дикое поле. Двухсоттысячная армия Батыя подошла к матери городов русских, стольному — Киеву. От гула тысяч телег, топота и криков лошадей многочисленного войска монголов в городе, невозможно было услышать стоящего рядом человека. Князь Даниил Галицкий за неделю до осады города казнил вражеских послов и этим поставил крест на мирных переговорах. Предчувствуя, что Киев ему не удержать, он ночью, тайком забирает сына и с малой дружиной покидает город. Князь едет просить помощи у венгерского короля Беллы. Руководить обороной стольного града, Даниил перед бегством, оставляет своего наместника, воеводу Дмитро Боброка. Три долгих, кровопролитных месяца защитники геройски, не щадя, живота своего сражались с врагом. Монголы стенобитными и метательными орудиями разрушили Лядские ворота Киева и ворвались в город. Девять нескончаемых дней шла ожесточённая борьба за каждую улицу и каждый дом. Силы защитников таяли с каждым часом. Последним оплотом горстки уцелевших дружинников, бояр, детей, женщин и мирных, посадских жителей стали стены каменной Десятинной церкви.

Глава 1

Молодые вои в грязных, перепачканных сажей и кровью, малиновых плащах внесли на щите в закрывающиеся, ворота церкви раненного воеводу и под причитания дьячка, положили на пол, под огромной иконой Георгия Победоносца. Митрополит дрожащей рукой держал перед собой серебряный крест и махая кадилом, вёл непрерывную службу. Он выбился из сил и уже не мог стоять. Двое молодых, безусых иноков поддерживали владыку под руки. Киевляне стояли на коленях и неистово, молились. Громогласное божественное пение, раскатисто, звучало под сводами храма и заглушало, вопли раненых. Дмитро пришёл в себя, открыл глаза и посмотрел по сторонам. Рядом с безумными, красными от горя и недосыпания глазами, в забрызганной кровью, разорванной рубахе, сидел его гридень Меркул и крестился. Огнём горело пробитое татарской стрелой левое плечо. Поломанные, несколькими вражескими ударами меча, рёбра отдавали нестерпимой болью в груди. Если бы не кольчуга, которая спасла ему жизнь, то не лежать бы ему здесь и сейчас. Он упёрся правой рукой в щит и попробовал встать. Меркул подложил свою руку ему под спину и помог сесть, прислонив к стене.

— Где Любава и детишки? — сморщившись и сверля, пронзительным взглядом, спросил грозно, Дмитро своего слугу.

— Мы не успели княже, — ответил, опустив голову Меркул и дёрнув, несколько раз плечами, зарыдал.

— Што…?

— Поганые с трёх сторон подожгли твой терем. Мы сделали всё, что могли для их спасения. Не жалели живота своего. Две сотни наших воев там полегло….Твои кровиночки и жинка…. Царствие им Небесное!

Воевода схватил его за грудки и застонав, от резкой боли, опустил руки.

— Меркул! Они же тебе были, как родная семья. Ты сына моего крестил. Как же так? Когда твою семью убили половцы и сожгли дом, я тебя приютил, как брата. Почему ты не спас их?

— Прости княже! Лучше бы, я вместе с ними там сгорел!

— Почему мы здесь? Кто защищает Киев?

— Нет больше Киева! Нечего и некого защищать….

— Как нет…? Куда же он делся?

— Тебя раненного, в беспамятстве сюда принесли. Ты свой долг выполнил до конца. Три месяца давал отпор супостатам. Кто может тебя в чём — нибудь упрекнуть? Ведь ни один город Руси столько не держался. Ты не бог, а обычный человек из плоти и костей. Силы твои не безграничны. Всему есть свой предел.

— Новгородская дружина пришла?

— Ярослав, чтобы не гневить Батыя и чтобы, он не разрушил Новгород, не стал нам помогать и богатыми дарами откупился. Теперь, они союзники.

— Союзники, говоришь? Да разве можно соколу дружить со змеёй? Иуда! Отольются предателю земли русской наши слёзы.

— Князь Даниил, тоже не вернулся с венгерской подмогой?

— Поговаривают, что испугался он мощи вражьей, оставил свой народ, поменял веру и теперь, облизывает католический, мадьярский сапог.

— Замолчи смерд! Как ты смеешь говорить подобные гадости на нашего господина? Наслушался разных языкастых вахлаков и наговариваешь, теперь напраслину, на светлейшего князя.

— Пусть он сюда придёт и с меня спросит. Обосрался наш светлейший. Кишка у него тонка. Спрятался с сынком за границей и думает, татары туда не придут. Придут! Обязательно придут и на кол его посадят, помяни мои слова.

— Я за всю жизнь никогда не прятался в Храме Божьем и тем более за спинами простолюдинов!

— Не гоношись князь! Никого почти не осталось. Мёртвые везде в несколько рядов лежат…! Хоронить некому…! Опустела русская земля! Смирись… Пал Киев…

— Врёшь собака! Никогда такого за тысщу лет не бывало! Кто только к нам не приходил и все не солоно, нахлебавшись, уходили восвояси. Получали по зубам и убегали, аж пятки сверкали.

— Только не в этот раз. Силища у степняков неимоверная и народу, тьма тьмущая. Ты десять дён в горячке пролежал и не видел, как татарва камнемётами Лядские ворота проломила. Как эти звери малиновых плащей, нашу гвардию, сынов боярских, греческим огнём заживо сжигали. Все они там перед Детинцем лежат и как псы безродные, смердят не преданные земле. Скоро и наш час придёт. Немного и нам осталось. Покуда, держатся стены храма. Давай, ужо прощаться Дмитро. Прости брат коли, чем тебя обидел и не держи зла на меня. Там я думаю, свидимся.

Меркул задрал вверх голову и в очередной раз перекрестился.

— Прости Господи раба твоего Меркула и прости, ему все прегрешения вольные и невольные! Аминь.

Воевода вытащил из ножен меч, блеснувший, при свете сотен свечей и поднял, над головой.

— Ну, уж нет. Я им так просто не дамся. Несколько нехристей с собой прихвачу на тот свет.

По узкому проходу, между молящихся, шёл твёрдой, уверенной походкой высокий, безбородый, русоволосый, молодой мужчина в яркой, заморской одежде. Люди шарахались от него, как чёрт от ладана и разглядывая, незнакомца шептались между собой. Стены начали трястись, задрожала земля и пошёл, громкий раскатистый гул. Мужчина озабоченно, посмотрел по сторонам и вверх, а потом на браслет, сжимающий запястье левой руки. Проходя, мимо воеводы, он выставил перед собой указательный палец правой руки и тыкал им по браслету. В этот момент Дмитро схватил его за край выпирающей рубахи.

— Попался вражина! — закричал во всю свою лужёную глотку воевода и подтянул незнакомца к себе поближе.

Потом схватил его за вихор и прижал к мозаичной плитке пола.

— Ах, ты гадина засланная! — Басурманин окаянный!

— Что ты наделал, дикарь безмозглый! — завопил испуганно, молодой человек, пытаясь вырваться из железных лап воеводы. Вокруг, перед глазами начали мигать разноцветные огоньки, в воздухе появился зелёный туннель и силой, затянул обоих мужчин внутрь.

Глава 2

Затошнило, а потом больно сдавило голову и раненную грудь. В глаза ударил яркий ослепляющий свет, заставивший воеводу прикрыть их здоровой рукой и ослабить хватку. Вдруг в нескольких метрах от него проблеяла коза. Он быстро, убрал руку и скорчив, удивлённую гримасу увидел, как пасущая, её старуха глядя на него, начала испуганно, вытаращив выцветшие от старости глаза, креститься.

— Свят, свят, свят! — истерично, крикнула пожилая женщина. — Изыди сатано!

Потом, она проворно, схватила за верёвку животное и потащила её за угол разрушенной стены.

— Почему так светло и жарко? — задавал сам себе вопрос Дмитро. — Ведь на дворе декабрь. — Какое яркое солнце! — Где я? — Вокруг одни какие — то старые развалины.

Рядом с ним, стоя на коленях облегчал запасы желудка уже знакомый ему молодой парень. Справившись с дальнейшими потугами рвоты и вытерев, рукавом рот, он злобно сжал кулаки.

— Что ты наделал абориген средневековый? — воскликнул, возмущённо парень. — Уцепился за меня, как клещ и ещё, изменил теперь историю.

Он посмотрел, внимательно на браслет и присвистнул.

— Не может быть! Вот подфартило, так подфартило! Я в полном дерьме! Мало того, что прибор при двойной нагрузке разрядился и ещё, занесло в август 1941 года.

Ошарашенный воевода, молча слушал незнакомца, не понимая, о чём он говорит.

— Ты, чьих будешь? — сорвалось у Дмитро с языка.

— Ничьих, — с сарказмом в голосе ответил парень. — Я сам по себе.

— Не бреши тать! Какому ты князю служишь?

— Отвяжись дуболом. Повторяю тебе. Никакому. Я свободный человек и распоряжаюсь своей жизнью по своему усмотрению. Я студент историк из другого времени, а точнее из середины двадцать второго века. Пишу кандидатскую диссертацию о гибели Киевской Руси.

Врёшь собака! Свободным бывает только в поле ветер, а Киевская Русь жива и ещё, тысщу лет простоит. Ты вражина с понталыку меня сбить хочешь?

— Ты дядя своей глупой выходкой, теперь проблем создал выше крыши. И себе и мне и будущей истории.

— Чего ты там лопочешь смерд? — ответил гневно, воевода и по привычке потянулся к ножнам. — Каких ещё проблем? Ты гавноед, как в храм Божий проник?

— Как? Как? К верху каком, вот как! Выставил время, загрузил координаты и здравствуй древний Киев. Понял? Ни черта ты не понял и навряд ли, когда — нибудь поймёшь. В разное время мы с тобой живём. Образования тебе вояка не хватает и ума.

— Я грамоте обучен и ум мой не трогай плут, а то щас в морду дам.

— Приятно общаться с интеллигентным человеком.

— Что за тарабарщину ты несёшь собака?

— Не несу я ничего, а факты излагаю. И прошу тебя впредь, меня больше не оскорблять.

— Ишь, ты обидчивый какой выискался! Ты знаешь, холоп кто я?

— Судя по виду, наверное, пуп земли.

— Я Князь Галицкий и киевский воевода Дмитро Ейкович, а за эти твои слова, тебе сейчас язык — то подрежу.

— Не пугай! Это ты там у себя князь, а здесь ты никто. Обычный ряженый придурок с холодным оружием.

Князь выхватил меч и приставил к груди Алексея.

— Ты аккуратнее, своим ножичком махай, а то поранишь, ненароком! — крикнул парень вытирая, холодный пот и попятился назад.

— На колени басурманин! — рявкнул Дмитро, бешено выпучив глаза и начал дышать, как загнанная лошадь. — Убью, падла!

— Успокойся, я же пошутил.

Он упал на колени и прошептал: «Чего только, с перепугу не сделаешь. А то и в правду, пырнёт дебил. Ему человека убить, что пёрнуть. Средневековый мокрушник».

— Чего ты там лопочешь?

— Молюсь княже перед смертью. Осознал, я глупец, что был дерзок перед тобой Светлейший. Не по чину рот разинул. Прости меня ради бога. Я больше не буду.

— Что обосрался плут? Вот то, то! Ладно, вставай. Я лежачих и кающихся, не бью. Был у нас в княжестве такой, как ты умник. Из Литовского княжества к нам приехал.

— Ну, ну, продолжай.

— Не нукай, не запряг! Трактаты всякие сочинял, словами заморскими нам башку забивал. Умел гад людям пыль в глаза бросить и брехал, складно. Токмо раскусил, я его во — время и за руку, лихоимца поймал. Он, прикрываясь своими знаниями из княжеской казны, золото подворовывал и люд простой, оболванивал. На кол, давеча, мы его посадили. Собаке и собачья смерть.

— Садюга ты Дмитрий. Не гуманно это.

— Зато, эффективно, а другим татям наука.

— Любой человек может оступиться, а ты его сразу на кол без суда и следствия.

— У нас князь и суд, и следствие и иногда, палач.

— Не боишься греха, а вдруг, ты ошибся и безвинного человека казнил. Учти, всякая жестокость порождает новую, ещё большую жестокость. С людьми надо, мягче.

— Это закон, а он бывает суров, но соблюдать его должны все, бояре, служивые и простолюдины. И отвечать по всей строгости. Иначе смута в княжестве начнётся, которая страшнее любой войны. Мягкая, добрая власть развращает людей и недолговечна. Наш народ без кнута и казней, так может распуститься и на голову сесть, что потом, чертям в преисподней, страшно станет. Его нужно держать в железных рукавицах и за любую, мелкую провинность, нещадно пороть, а за большую, казнить. Когда будут уважать закон и власть его поддерживающую, везде будет порядок.

— Это не уважение, а страх. Порядок на страхе, это диктатура.

— Ты что несёшь смутьян!

— Называю вещи своими именами. Ты хоть, знаешь темнота, что такое диктатура?

— Чай, сорок годков прожил и не дурней тебя, хороняка. Мы тоже, здесь не пальцем деланные и не лаптем щи хлебаем. О Юлие Цезаре и других римских диктаторах наслышаны. Кто тебя вражина подослал?

— Повторяю, я из другого времени.

— Брешишь!

— Брешут собаки, а мне не зачем врать. И ты, и твоя Киевская Русь для меня далёкое прошлое. Вы для нас история. Мой отец учёный, физик. В своей экспериментальной лаборатории, он изобрёл прибор для путешествия во времени. Я пробрался туда и решил, воочию увидеть гибель Киева. У меня это тема моей кандидатской диссертации. Я уже хотел возвращаться, потому — что через минуту стены, перекрытия и купол церкви должны были рухнуть, похоронив под обломками всех оставшихся защитников города и мирных жителей. Но ты разрушил все планы, когда схватил меня за руку. Ты удвоил нагрузку на прибор, а он рассчитан на перенос только одного человека в конечную точку, туда и назад. В итоге нас перенесло не в Москву моего времени, а в промежуточное, докуда прибору хватило зарядки. Из — за перегрузки, произошёл сбой в системе координат и браслет, оставил нас на том же месте, в Киеве. Теперь надо ждать, пока зарядится устройство. Оно самозарядное, но на это уйдёт два — три месяца. У нас там, это заняло бы час, а здесь нет нужного радиоизотопа и специальной аппаратуры. А ещё, произошло непоправимое, я изменил историю. Спас тебя от смерти, включив тем самым эффект бабочки и застрял сам.

— Из всего того, что ты мне, здесь лопотал, я понял одно, если не брешишь. Я должен был погибнуть и теперь, тебе обязан жизнью. Верно?

— Верно.

Не ной, как — нибудь выкрутимся. Везде в любое время люди живут. Помогут. Ты думаешь, мне легче от того, что не умер. Да лучше бы, я там остался. У тебя хоть есть шанс домой вернуться, а мне теперь некуда. Семья погибла, а я как перст один остался и к тому же попал к чёрту на кулички. А главное к кому? К своим потомкам. Такое в кошмарном сне никому не приснится. Эх, если бы, ещё вчера, мне такое волхвы провещевали. ни в жисть бы не поверил.

— Они не твои потомки, а неизвестно чьи. Киевлян тех, что после штурма уцелели, практически всех монголы истребили, дворов двести осталось, а детей и женщин угнали в рабство. Киев утратил былое величие. Нынешние жители сюда съехались со всей Руси, Прибалтики, Польши, Германии и других стран.

— Горькую, ты мне весть сообщил. В пору, хоть в петлю лезть, да грешно это. Не встречусь там с женой и детишками. Тебя хоть, как звать или величать спаситель мой?

— Алексеем.

— Алёшкой, значит. Был у меня в молодости друг, твой тёзка, Алёша Попович. Жалко его, погиб на Калке вместе с Мстиславом Удатным. Лихие, они рубаки были, Царствие им Небесное. А годков — то тебе сколько?

— Двадцать четыре.

— Взрослый ужо, мужик, а галосишь, как дитя малолетнее или баба. Слабак, ты Алёшка.

— Ну, уж конечно, я не воин, как ты и к трудностям не привык. У нас там всю тяжёлую работу роботы выполняют, а люди занимаются только интеллектуальным, умственным трудом и пользуются всеми благами процветающей, передовой науки. У нас такие технологии, что вам и не снилось.

— Что это за невидаль такая, твои робаты?

— Как же тебе доступно объяснить дубина, ты стоеросовая?

— Да, как умеешь, только по — простому, по — русски.

— Ясно, что не по — китайски. Они в общем, как ходячие куклы и очень, на нас людей похожи, только выполняют наши приказы и полностью, нам подчиняются. Двигаются, выполняют определённую работу и даже, могут с нами сексом заниматься. Заменяют человека в быту и в жизни.

— Как рабы что — ли?

— Ну, типа того.

— А что такое секс?

— Совокупление между полами.

— Мать моя, во вы дожили, что даже в постель пускаете, чёрти чего. Неужели так ослабли мужики и так, низко пали бабы?

— Это прогресс и очень, удобно.

— Фу, срамота одна. Детей, что тоже, они за вас делают и рожают?

— Нет, мы сами. Оплодотворение происходит по — разному. Естественным путём, а иногда искусственным, только корректируют пол ребёнка на стадии эмбриона и избавляют от наследственных, генетических заболеваний

— Расслабились вы, обленились и когда — нибудь, вам ваш этот прогресс боком выйдет. Вот, значит какое оно, будущее. Мракобесие сплошное и разврат. Тьфу!

Плюнул Дмитро и горько, усмехнулся.

Глава 3

Из — за угла разрушенной стены, куда недавно убежала старуха с козой, вышли трое военных в синих фуражках. У двоих за плечами висели карабины, а у того, что шёл впереди, на ремне болталась кобура от пистолета. У Алексея испуганно, расширились глаза.

— Этого нам ещё не хватало, — сказал парень и тяжело, вздохнул.

— Кто они и что им от нас надо? — спросил воевода и с интересом посмотрел в сторону военных.

— Военный патруль НКВД. Сейчас идёт война и мы, с тобой попали в не слишком удачный отрезок времени для нашей страны. Надо бежать, но похоже, уже поздно.

— Почему? Убегать никогда не бывает поздно, только срамно. Я пути отхода всегда планирую заранее, а в данный момент придётся ориентироваться по ситуации.

— Они будут стрелять.

— Из чего? Из тех деревяшек, что у них за плечами.

— Это не деревяшки, а карабины.

— Какой у них принцип действия?

— Оттуда вылетает не стрела, а кусок железа и если, точно прицелиться, то бьёт на четыреста косых саженей, прямо в цель.

— Ого! Мощное оружие, даже татарский лук ему уступает. Только зачем нам с ними воевать, врага ведь можно обмануть или обхитрить.

— Не выйдет. Они не дураки. Ничего у тебя не получиться.

— Не у меня, а у нас. Тот, кто заранее празднует труса, обречён на поражение.

— А ты ещё и философ.

— Меня в Византии учили стратегии и боевому искусству, а вот философии, я не обучен. Там знают толк в военном деле. Не бойся умник, как — нибудь выкрутимся. Главное веди себя увереннее и напряги мозги. Ты же историк и должен знать, что им сказать.

— Я?

— Но не я же. Быстрее соображай, а то мне придётся их убить.

К ним вплотную подошли военные и стали полукругом. Высокий, широкоплечий брюнет, средних лет представившись, капитаном Цуркиным потребовал предъявить документы. Его подчинённые начали разглядывать одежду Дмитро.

— У нас при себе их нет, — ответил Алексей. Они дома.

— Кто вы такие и что здесь делаете? — задал следующий вопрос капитан.

— Мы артисты театра и сейчас репетируем. Вы же видите, что мой друг в сценическом костюме.

— Извините граждане артисты, что прервали вашу репетицию, а то сами понимаете, служба. Рядом фронт и город наводнён немецкими диверсантами. Поэтому лишняя проверка не помешает.

— Насколько, мне известно, комендантский час, ещё не наступил. Неужели, мы подозрительно выглядим, что заинтересовали вас, товарищ капитан.

— К нам сигнал поступил. Гражданочка одна пожилая, перепуганная минут, десять назад прибежала и начала молоть разную чепуху. Мол, в развалинах церкви демоны завелись, а появились, они из адской дыры. Мы её на смех подняли, но начальник комендатуры майор, человек дотошный и приказал, нам всё равно проверить.

— Вы поменьше безумных старух слушайте, а лучше настоящих диверсантов ловите. Мы, сами видите, к ним никакого отношения не имеем. Мы творческие люди.

— Место для своего творчества, вы неудачное выбрали.

— Почему?

— Здесь, постоянно, кого — то убивают и регулярно, трупы находят.

— Спасибо за предупреждение. Будем теперь осторожнее, так сказать, начеку.

— А в начале года, в конце января здесь, мы старичка чудного поймали. Он утверждал, будто бы путешественник во времени и попал сюда из двадцать второго века. Сына своего пропавшего искал. Утверждал, что скоро будет страшная мировая война и Киев будет в оккупации три года. Погибнет, мол, тридцать миллионов наших сограждан, но войну мы выиграем. Думали у него белая горячка или из психушки сбежал. Стали допрашивать и устанавливать личность, а он, представляете, бесследно исчез, прямо из камеры на глазах у кучи обалдевших зэков. У нас, потом такой шорох был, страшно вспомнить. Всё тюремное начальство, а также, надзирателей арестовали и в Сибирь отправили. Но самое интересное, как через полгода выяснилось, ведь тот старик прав оказался и война, действительно началась. Мистика, прямо, какая — то.

— В мистику, я не верю. Это обычное совпадение.

— Я тоже не верю, но совпадением такое назвать трудно.

— Всему загадочному, всегда есть научное объяснение.

— Тогда откуда, тот чокнутый профессор, это знал?

— Он, что даже профессором оказался.

— Не знаю. Он себя так называл. Мы потом проверили всю нашу профессуру в городе, но среди них данного лица не обнаружили.

— Может это был пророк какой — нибудь?

— Может быть, а может и нет….

Капитан замолк и стал глазами поедать студента.

— Зачем, вы мне всё это рассказываете и так, смотрите на меня?

— А затем товарищ артист или как вас там…. Вы арестованы и подельник, ваш тоже! Встать и поднять руки! Я должен их видеть и без лишних движений!

— За что? Мы ничего противозаконного не сделали.

Капитан снисходительно улыбнулся и самодовольно, хмыкнул, потом расправив плечи, выпятил вперёд свою мощную грудь.

— Когда твой папа к нам попал, то как раз, моя смена была.

— Чей папа?

— Твой…. Твой.

— Вы в своём уме?

— Как никогда. Он мне под нос твою фотокарточку цветную совал, нанесённую на непонятный материал. У меня на лица память профессиональная. Раз посмотрел и на всю жизнь запомнил. Жаль только, что она исчезла вместе с ним. Вот сейчас у нас, ты мне и расскажешь, кто твой папа, а также кто вы со своим другом на самом деле.

— Встать!

Цуркин вытащил из кобуры пистолет ТТ и направил на них, а его подчинённые сняли с плеч карабины. Дмитро сделал вид, что встаёт, а сам за долю секунды выхватил меч и ударил им плашмя по голове капитана. А потом, сделал резкий рывок назад и столкнул лбами патрульных. Алексей не успел открыть рот, а нквэдэшники без признаков жизни уже лежали на земле. Воевода схватился за раненное плечо и простонав, согнулся от нестерпимой боли.

— Что ты наделал? — испуганным голосом пролепетал парень.

— Это благодарность за то, что я твою задницу спас?

— Не только мою, но и свою. Ты их убил?

— Я же не убивец какой — то безхрёстный. Нельзя зря человеческую кровушку проливать. Проснутся через пол часика с шишками. Голова малость, поболит и пройдёт.

— Надо уходить из города. Они очнутся, поднимут тревогу и на нас начнётся настоящая охота. Надо их крепко связать и заткнуть им рот, чтобы у нас, было время уйти отсюда подальше.

Дмитро вытащил у патрульных брючные ремни и со знанием дела связал им руки и ноги, а также, привязал друг к другу. Потом, ножом обрезал до плеч, каждому рукава гимнастёрок и заткнул ими воякам рты. Из развалин церкви, они через парк сбежали вниз. На натянутой проволоке, перед двором, около одного из домов, сушилась постиранная одежда. Алексей уговорил Дмитро переодеться, потому — что в таком виде ему оставаться, было нельзя и сразу, бросалось в глаза. Брюки, рубашка и пиджак подошли ему по размеру, а сапоги оставили старые. Воевода снял штаны и кольчугу, долго плевался, а потом примерил обновку. Два ножа спрятал под пиджак, а меч завернул в старую мешковину и тоже, взял с собой. Через полчаса, без происшествий, они вышли к реке. Дмитро таращил на новые дома, диковинные постройки и машины глаза, постоянно, останавливаясь и тыча, во все стороны пальцем. Редкие прохожие, занятые своими проблемами не обращали на них никакого внимания. Алексей по мере возможности и как мог на ходу, старался ему всё объяснить.

Глава 4

Они шли вдоль реки, по набережной, а безветренный, тёплый, солнечный день радовал их сердца и поднимал настроение. Хотелось лечь на тёплую зелёную травку рядом с берегом и не о чём не думая, завалиться спать. Рядом в лодке, на удочку ловил рыбу мальчик, около десяти лет. Дмитро раскинул руки в стороны и закричал: « Ляпота — то, какая! Как стоял Киев сотни лет и ещё, тысячи простоит. Разрушил его поганый Батый, а он, на тебе, ещё краше, новый вырос. Не зря, мы кровушку свою за него проливали и головы ложили. Ну, что клюёт малец?»

Мальчик приставил палец к губам и тихо, сказал: «Не кричите дяденька, а то вы мне всю рыбу распугаете».

Из рощи появились несколько человек в синих фуражках и стали приближаться. Алексей затряс воеводу за здоровое плечо и испуганно, прокричал: «НКВДэшники! Надо быстрее сматываться!» Зазвенела воздушная тревога и с запада, начал всё больше и больше, нарастать гул. Тёмные точки в небе начали увеличиваться в размерах. Два самолёта с чёрными крестами на крыльях отделились от основной группы и спикировали вниз. Раздался оглушительный грохот от разрывов бомб, сопровождаемый огромными волнами и фонтанами брызг. Лодку откинуло на несколько метров и перевернуло. Дмитро с широко, открытыми, безумными глазами, пригнулся и посмотрел вверх, потом перекрестился и закричал: « Железные птицы!»

— Ныряй! — крикнул ему Алексей и первым прыгнул в воду.

Воевода встряхнул головой, помахал своим внушительным кулаком в сторону самолётов и прыгнул следом за товарищем. Прежде, чем скрыться в пучине, он услышал, как сзади прогремело несколько выстрелов. Студент под водой, показал ему жестом, чтобы плыл за ним. Они вынырнули под перевёрнутой лодкой и стали в полный рост, упираясь ногами в дно. Вода была под подбородок и им, едва хватало расстояния, чтобы не захлебнуться. Дмитро, отдышавшись, опять погрузился под воду и достал со дна мальчика. Ребёнок не подавал признаков жизни, лицо приобрело синий оттенок. Алексей подтянул его к себе ближе, обхватил со спины обеими руками и несколько раз надавил на грудь и живот. Потом нажал на браслете кнопку и продолжил свои реанимационные действия. Мальчик конвульсивно, задёргался, изо рта струёй полилась вода и он, открыл глаза.

— Жив, рыбак? — спросил Алексей и улыбнулся.

— Ребёнок утвердительно, закивал головой.

— Плавать умеешь?

— Он опять, кивнул.

— Теперь, глубоко вздохни, ныряй и плыви к берегу. Там увидишь доблестных дядек в погонах. Ты им за нас ничего не говори. Понял?

— Понял, не глупый. Спасибо вам.

— Удачи тебе.

— Мальчик скрылся под водой, а Алексей облегчённо, вздохнул.

— Как ты это сделал? — спросил Дмитро.

— Мой прибор помог. В нём осталось немного энергии, которой хватило на электрический разряд, чтобы запустить сердце.

— Какой ещё разряд?

— Очень тупой и древний.

— Измываешься щенок, но за мальца спасибо. Если бы не ты, он бы умер.

— Не обижайся, я потом, как — нибудь попытаюсь тебе всё объяснить.

— Да не обижаюсь я. На обиженных воду возят. Что будем дальше делать?

— Терпеть и ждать. Нам больше ничего не остаётся. Пусть думают, что мы погибли и отвяжутся. Пацанёнок, я рассчитываю, нас не сдаст, хотя эти шакалы могут и камень, заставить говорить.

— Не бойся, студент он твоё добро будет всю жизнь помнить и под пытками о нас им не скажет. Я уверен.

— Мне бы твою уверенность. Ты не представляешь, как эти звери умеют развязывать язык. У них, даже мёртвый заговорит.

— Ну, ты загнул.

— Просто, я много о них читал и смотрел по телеку.

— Чего?

— Потом объясню. Всё потом.

— Какие ещё чудеса может творить твой браслет?

— Это многофункциональный аппарат и на многое способен. Зарядки бы ему побольше.

— Что за птицы грозные и железные щас летали и греческий огонь изрыгали?

— Что, даже тебя закалённого в боях вояку, они испугали?

— Не..е, ежли тилько самую малость. Як коршуны за добычей вниз летели.

— Самолётами они называются и пускали не греческий огонь, а бомбы. Грозное, как ты подметил и мощное оружие двадцатого века, если его использовать в войне. А ведь в мирной гражданской жизни самолёты очень нужная и полезная техника и изобрели их для удобства людей.

— Нам бы в битве с монгольскими нехристями, такую технику. Батый только бы её увидел и в штаны бы нагадил. Эти междоусобицы между князьями обескровили и ослабили Русь — матушку, а степняки добили. Обезлюдела наша земля. Скажи, только честно, что стало с княжеством потом, после падения Киева?

Ничего хорошего. Остатки Руси уцелели, но впали в вассальную зависимость от Золотой Орды. Монголо — татарское иго длилось почти три столетия. Киев начали восстанавливать после разрушения через двести пятьдесят лет. Он утратил своё былое величие и столица переместилась сначала во Владимир, а со временем в Москву. Князья платили дань и целовали сапоги очередному хану за ярлык. Люди стали, ещё более бесправными и угонялись, как скот, тысячами в рабство.

— Не верю! Ты брешишь! Не могла Русь так низко пасть и ещё на 250 лет. Я никогда не был рабом и не буду. Уж лучше смерть, чем такой позор и унижения.

Дмитро схватил Алексея за грудки, но сразу бросил и сжав, кулаки зарычал, словно раненный зверь.

— Успокойся. Всё равно уже ничего нельзя изменить. Это уже история.

— Выходит и я, тоже история.

— Как ни горько мне тебе это говорить — да.

— Но ведь с помощью твоей техники можно её изменить.

— Чудак человек, нельзя менять прошлое. Если его изменить, то в будущем тоже всё изменится. Я тогда вообще могу не родиться и неизвестно, к каким последствиям это приведёт. Возможно, даже гибель всего живого и планеты. Смирись воевода. Главное, что ты жив.

— На кой ляд, мне такая собачья жизнь. Без родины, близких и друзей. Не хочу я здесь, как тать от кого — то прятаться. Надоело. Посмотрю врагам в лицо и приму бой. Я воин и не привык труса праздновать.

— Стой, погибать тоже надо уметь с умом. Обещаю, что когда прибор зарядиться, то ненадолго мы вернёмся в моё время, возьмём второй браслет и после, я верну тебя в твоё. Но не в последний день гибели Киева, а за месяц до прихода Батыя, чтобы ты успел увезти семью в безопасное место. Например, в Новгородское княжество. Оно не пострадало от нашествия монголов и процветало в дальнейшем.

— Знаю я почему, оно не пострадало и поэтому, не хочу служить Иудам. Если, богом дано мне, там в церкви со своим народом погибнуть, токмо тому и быть. Вернёшь, меня туда, откуда забрал. От судьбы не спрячешься и нельзя её менять. Сам же говорил. Она везде нас найдёт. То, что я сейчас здесь, тоже ей было, видимо предопределено. Ты и я пешки в её руках.

— Ты не правильно меня понял. Это прошлую историю менять нельзя, а будущее не предопределено. Мы сами, люди его творцы.

Глава 5

Они прождали, ещё час, выплыли сами и вытащили на берег перевёрнутую лодку, которую спрятали в камышах. От долгого нахождения в воде стучали зубы. Друзья по несчастью, сняли с себя мокрую одежду и разложили на траве сушиться. Алексей, пригревшись на солнышке уснул. От толчка в бок, он резко подпрыгнул и сон, как рукой сняло. Что интересно, вокруг никого не было, лишь в двадцати метрах от него тлел костёр и вкусно, пахло жареной рыбой. У парня от голода засосало под ложечкой. Солнце уже скрылось за горизонт и стемнело, вдруг рядом, под ухом раздался голос Дмитро.

— Негоже мужику спать с пустым желудком. Еда придаёт силы и даёт ясность ума. Ты запечённого судака будешь? Я тут, пока ты спал, малость его наловил и пожарил на костре.

— Спасибо не откажусь, — сказал парень, натягивая на себя высохшую одежду и потирая руки.

Судак оказался вкусным и хорошо прожаренным, только не солёным. Алексей с аппетитом быстро с ним расправился и Дмитро протянул ему вторую рыбину.

— А ты как же?

— Ешь, я уже насытился.

— Как ты огонь разжёг?

— У нас этому с детства каждый обучен.

— А рыба откуда?

— Наловил в реке.

— Каким образом?

— Использовал пиджак вместо кубаря. Природа Алёшка даёт всё человеку, только нужно, жить по её законам и беречь. Она матушка нас родила, кормит и поит. Что мы будем делать пока твой этот прибор зарядиться? Ведь надо где — то жить, а здесь долго находиться, как я понимаю нельзя.

— Мы с тобой в данный момент оказались между двух огней. С одной стороны сталинские соколы и коммунистические фанатики, а с другой на подступах, по моим прикидкам к городу фашисты немецкие. Из огня да в полымя попасть не хочется. И те плохие парни и другие. Из двух зол, лучших выбирать трудно. Придётся прятаться от всех, ожидая восстановления зарядки аппарата.

— Ты мне говорил, что изучаешь историю, а куда идти не ведаешь.

— Я её учил поверхностно и углублённо, времена Киевской Руси, потому — что она была темой моей диссертации.

— А я кумекаю так, везде живут простые люди и они, нам помогут схорониться. Ещё, лучше обратиться за помощью в храм. Братия церковная, нас не выдаст и у них, переждём.

— Ты по своему времени святых отцов не меряй. При советской власти каждый второй поп являлся членом партии, а на оккупированной территории, они сотрудничали с фашистскими властями. Но логика, мне твоя нравится.

— Ты всё время говоришь о фашистах, коммунистических фанатиках и ещё, о сталинских соколах. Кто они и почему, ты их боишься?

— О, брат, это долго объяснять, да и тебе, это ни к чему. Ты здесь временный гость и не забивай лишним голову. Только запомни одно, они наши враги и нам с ними лучше не встречаться.

Вдали, за городом засветились тучи и послышалась, артиллерийская канонада. Небо загудело, как огромный улей, по нему начали прыгать зайчики прожекторов, потом всё смешалось с треском зенитных орудий. Засвистели падающие бомбы и от их разрывов, стало светло, как днём.

— Эти самолёты, словно огнедышащие драконы из наших былин, — сказал воевода, задрав вверх голову.

— Они хуже и смертоноснее. Драконы использовали свой огонь только для защиты и пропитания и зря людей не убивали.

По берегу реки друзья вышли за город и через час, упёрлись в какое — то село. Они зарылись в стог сена на его окраине и завалились спать.

Алексею приснились родители. Мама на кухне жарила пирожки, а отец в своём старом халате сидел рядом за столом и читал газету. Он маленький, на четвереньках подкрался, незаметно взял, ещё горячий пирожок и пытался таким же образом уползти обратно. Отец покосился в его сторону, улыбнулся и сделал вид, что не видит сына. Мама схватила со стола мокрое полотенце и помахав им в воздухе, укоризненно сказала: «Алёшенька сядь за стол и ешь, как все нормальные дети. Нечего гадить в комнате, она для этого не предназначена.» У парня из глаз полились слёзы и он, расставив руки пытался обнять мать. Но вдруг кто — то сильно дёрнул его за ногу, прервав сладкий сон. Солнце резко ударило по глазам и Алексей, прикрыв их рукой, исподлобья посмотрел на стоящую перед ним фигуру человека.

— Вставай умник, пора обедать, потому — что завтрак, ты уже проспал, — сказал Дмитро, гордо выпятив грудь. Я тут, малость с местными мужиками познакомился. Среди них тех демонов, кого ты мне описал, я не встретил.

— Ты уверен?

— Да.

— У них, что об этом на лбу написано?

— Не знаю про лоб, а люди здесь гостеприимные и добрые. Я им маленько, подсобил с сенокосом, а они, меня накормили и тебя, сказали позвать.

— Зачем ты им рассказал про меня, дурья твоя голова.

— Как сказал один древнекитайский мыслитель: «Не ищите чёрную кошку в тёмной комнате, потому — что её там нет». Ты на каждом шагу видишь врагов и никому не доверяешь. Так жить нельзя.

— Да не доверяю и поэтому, дольше проживу. Ты меня с каждым днём удивляешь. Кто тебя учил китайской мудрости?

— Византийский архистратиг Фока.

— Он всё перепутал и трактовал её неправильно. Там сказано, что трудно искать. Это одно слово меняет весь смысл высказывания Конфуция. Ладно, голод не тётка, постараюсь поверить твоим новым знакомым. Веди меня Сусанин герой.

— Кто такой Сусанин и почему он герой?

— Кто? Зачем? Почему? Надоел ты мне.

Дмитро сжал кулаки и словно обиженный щенок отвернулся.

— Вот слова сказать нельзя уже надулся. Слушай. Иван Сусанин жил после тебя через четыреста лет. На Россию, в общем на Русь напали шведы и не могли найти дорогу на Москву. Они зашли в одно село и стали уговаривать местных за вознаграждение показать её. Простой крестьянин по имени Иван вызвался быть их провожатым, а сам завёл врагов в непроходимое болото. Шведы долго его пытали и мучили, но ничего не добились. Он умер под пытками, а они утопли в болотах и сошли с ума….

— Кремень, а не мужик. На таких вот Алёшка людях держалась и держится русская земля. Царствие ему небесное!

Воевода три раза перекрестился и отвесил поклон.

— А такие вот, как ты их называл коммунисты и сталинские соколы это миг в истории. Люди быстро о них забудут, а Ивана помнят в веках и будут помнить всегда.

На пороге дома их встретил худенький, низкорослый, около пятидесяти лет, с большой проплешиной на голове и хитрыми, бегающими глазками мужик в белой, замызганной рубахе до колен.

— Милости просим гости дорогие! — пропел хозяин дома и отвёл глаза в сторону. Ешьте на здоровье! Не брезгуйте, чем богаты!

— Спасибо за хлеб — соль хозяева, но я уже сыт, а вот моему другу надо подкрепиться! — сказал воевода.

В глаза бросилась убогая и бедная утварь. Пол был земляной, а посреди дома возвышался самодельный дубовый стол на котором стоял кувшин топлёного молока, пол буханки чёрного, ржаного хлеба, чугунок вареной картошки в мундирах от которой шёл аппетитный пар, ломоть нарезанного мелкими кусочками просоленного сала и миска маринованных огурцов. Алексей потёр руки и усевшись, за стол сразу накинулся на еду. Дмитро усмехнулся и чтобы не смущать его вышел во двор подышать свежим воздухом. Через полчаса, насытившись вдоволь, парень тяжело вздохнул и ему, опять захотелось спать. Он широко, открыв рот зевнул и потянулся руками в разные стороны. Не успел Алексей выйти из — за стола, как в дом влетела добрая дюжина НКВДшников с оружием наперевес. Все, как на подбор с красными, квадратными физиономиям, похожими на бульдогов. Позади всех появился уже знакомый ему капитан с довольной гримасой.

Пан капитан, а как же моё вознаграждение? — заискивающе, проблеял хозяин и опустился на колени. — Я ведь старался их бисовых детей до вашего приезда, подольше удержать и скормил им все свои праздничные запасы. Кто мне теперь возместит убытки? Вы же обещали!

— Это тебе белогвардейский недобиток советская власть обещала, а я никому ничего никогда не обещал, — протяжно проговорил капитан и ногой ударил мужика в живот. Ты кулацкий прихвостень должен нас благодарить только за то, что тебе землю колхозную дали и позволили на ней работать. Ещё хоть раз назовёшь меня паном или за вознаграждение вякнешь, я тебя по законам военного времени, без суда и следствия, к стенке поставлю.

Мужик, молча нырнул под лавку и затих.

— Ну, вот ты вражина и попался, — перевёл своё внимание капитан на студента, истерично захихикал и заиграл желваками скул. — От меня, ещё никто не уходил, а такими как ты хлыщами, я на завтрак закусываю. Где твой подельник?

— Он где — то во дворе, — прогундосил из под лавки хозяин.

— Мы всё в округе обыскали, — доложил усатый сержант, вбегая, запыхавшись в дом. — Больше никого нет.

— Плохо искали! Переверните всё вверх дном, но второго диверсанта мне найдите. Здесь, он где — то рядом притаился, я нутром чувствую. Бегом марш и без него не возвращайтесь.

— Я не диверсант, — сказал Алексей.

— Зачем же тогда от нас убегал.

— Потому — что в вашей организации сначала бьют, а потом спрашивают. Я испугался и поэтому сбежал.

— Нас честным людям нечего бояться, а только врагам советской власти и фашистским шпионам. Разберёмся, кто ты и что делаешь в Киеве.

— Знаю я, как вы разбираетесь и ваши методы дознания.

— Откуда? Значит уже проходил по какому — то делу. По какому?

— Ни по какому.

— Сначала, нужно твою тёмную личность установить. К театрам, вы со своим товарищем никакого отношения не имеете. Это я выяснил.

— Мою личность вам не удастся установить.

— О, как…. Почему?

— Потому — что я ещё не родился. Меня нет.

— Интересненько. А кто же тогда сейчас передо мной сидит? Ты что надо мной издеваешься?

— Если я скажу правду, то вы не поверите.

— Будешь нести ахинею, как твой отец о путешествии во времени, не поверю и поставлю к стенке. А если расскажешь, как ему стало известно о планах Германии за полгода до нападения, то тогда будешь жить. Такой информацией мог обладать, только сведущий человек из фашистской разведки.

— Разведки, говорите? Я знаю наизусть историю Великой Отечественной войны, все крупные наступательные операции советской армии и все, ваши поражения. Откуда по — вашему, мне это известно, если не из будущего?

— Придумать и говорить можно, что угодно. Немцы мастаки стряпать подобные истории для оболванивания наших солдат. Там и не такое насочиняют. Хоть бы, поправдоподобней, вам ваше начальство легенды придумывало.

— Какие к чёрту легенды? Через месяц с небольшим, а точнее, 18 сентября падёт Киев. Вы обречены. Немецкие танковые дивизии уже ударили вам по флангам, пробили оборону и практически, завершили окружение Киева. Почти полтора миллиона советских солдат окажется в Киевском котле, они либо погибнут, либо попадут в плен и лишь, жалкие остатки прорвутся к своим. Ваше советское руководство бросит вас всех на произвол судьбы. Драпать, вы будете до самой Москвы, поджав хвост, а позже, до Сталинграда.

— Молчать фашистская сволочь!

Капитан наотмашь ударил Алексея кулаком в челюсть и тот вместе со стулом упал на бок. Он вытер ладонью кровь из разбитой губы, размазав её по щеке и горько, усмехнулся.

— Вы только и можете бить безоружных. Здесь, вы герои, а воевать с немцами, кишка у вас тонка.

— Ах, ты гадина! Ты вздумал меня сотрудника НКВД в трусости обвинять?

— Вы хоть раз видели живого фашиста?

— Пока не приходилось. Ты первый. А что?

— Да ничего. Запасайтесь сухими подштанниками и туалетной бумагой. Я уверен, что такие, как вы обосрётесь и обмочитесь в первом же бою.

— Ты я смотрю, либо сильно смелый, либо дурак.

— Не угадали. Я тот человек, который вам не по зубам.

— Алексей громко засмеялся, встал, поднял стул и скрестив руки, вальяжно на него уселся.

— Ладно, посмотрим. Сейчас тебе станет не до смеха.

— Вряд — ли. Смех продлевает человеку жизнь.

— Но тебе укоротит. Теперь слушай внимательно. Оскорбление офицера НКВД в военное время, приравнивается к неповиновению или нападению и я, имею право расстрелять тебя на месте.

Капитан вытащил из кобуры пистолет, передёрнул затвор и прицелился студенту в голову.

— Стреляй упырь! Смотри не промахнись!

Раздался выстрел, потом второй, затем третий, а Алексей, сидел по — прежнему на стуле и также, громко смеялся. Капитан нервно, давил на курок, пока не разрядил всю обойму, не причинив парню никакого вреда. Его смех в ушах НКВДшника звучал, словно артиллерийская канонада.

— Мать твою! — заорал благим матом, выпучив глаза капитан и невольно, перекрестился.

— Сам, наверное коммунист, а крестишься, как бабка рязанская на исповеди, — сказал студент, прервав смех. Что ваши соратники по партии скажут, когда об этом узнают?

— Кто ты?

— Человек.

— Почему тебя пули не берут.

— Я падший ангел, а зовут меня Люцифером. Слышал, небось, о таком.

— Но это же имя дьявола. Его ведь не бывает.

— Бывает. Я прихожу только к тем, кто погряз в грехах и забираю их прямиком в ад.

На руках и голове Алексея появился огонь. Его тело в два раза увеличилось в объёме.

— На колени раб! — раздался громогласный возглас студента.

Бесплатный фрагмент закончился.

Купите книгу, чтобы продолжить чтение.

Введите сумму не менее null ₽, если хотите поддержать автора, или скачайте книгу бесплатно.Подробнее