Бесплатный фрагмент - Вкус боли

Зачин

Перед Вами, читатель, жёстко-хлёсткая, натуралистическая экспрессия современности в миниатюрах; демонстрация нашего мира таким, каков он есть. Это кич с применением гротеска, экстравагантности, аллегорий и прочих крикливых и шутовских штучек, исходя из того, что вся наша жизнь — цирковой балаган по сути, в котором взрослые-актёры и есть самые настоящие дети.

Сочинение, написано в постсоветский, почти 30-летний период и состоит из двух томов. Первый том издан ранее и состоит из одного основного раздела с одноимённым названием. Это второй том сочинения и в нём три разных раздела.

В раздел «Зоохория» включены стихи о небе, земле и воде; об очеловеченных животных, птицах, насекомых и растениях, через состояние или поведение которых раскрывается воздействие на них мира людей.

Раздел «Политфенька» включает в себя особенности жизни разных социальных групп людей в перестроечные 90-е годы прошлого столетия, а также некоторые советы и рекомендации автора по сохранению человеческого облика в любых условиях.

Стихомассаж «Русская парилка» раскрывает читателю людскую интимную правду, такую же жгуче-откровенную, как сама русская парилка.

Между блоками стихов вставлены афоризмы, которые существуют отдельно и, напрямую, с текстом стихов под ними не связаны.

Не воспринимайте эти стихи лично-адресно. Это общий пейзаж без каких-либо задних мыслей.

Книга содержит множество ярких, экстравагантных авторских иллюстраций, отражающих суть написанного. Ведь читать и смотреть значительно интереснее, чем просто читать.

Зоохория

Есть место на Земле, где я один среди лесов и солнечной погоды рисую лучшую из всех своих картин в любой день жизни и в любое время года

Где по берегу колода — там и окуня ищи

Обнажённая правда

Вся правда — в дереве без листьев,

когда весной обнажено,

оно готовится под птицей

надеть зелёное ярмо.

Затем под солнцем превратиться

в сухое, ржавое пятно.

И снова обнажённой правды

заснеженное панно.

Замануха

Оранжевое облако небо украшает;

оранжевое облако вечер веселИт!

Зачем же нам

с оранжевым-то облаком

печалиться?

Но вот оно исчезло

и больше не бОдрит…

Садо-Мазо

Комариные укусы

расчесать на коже дня —

это радость;

это счастье;

жизнь дачная моя!

Волдыри краснее вишни

и распухшая нога —

это праздник — быть на пире

людоеда-комара!

Он родился на мгновенье

в этой жизни суетной.

Пусть напьётся и подохнет

в луже крови под собой!

Закономерность

Птица тревожно на меня смотрела

и навсегда из гнезда улетела.

Из пяти яиц малахитово-призрачный глаз

превратился в соломенно-мёртвый экстаз.

Лучшее бывает лишь раз

и всегда без прикрас.

В скорлупе морозное забвенье.

Начало конца

Древесных тел уродливые пальцы

через зрачок в голубизне

всё что-то шарятся при мне.

Земля в разломанном стекле

стволы собою окружает

и зелень свежая взрастает

в моей натруженной ноге

из полутьмы, из полусмерти —

источник жизни, он же — смерти.

Антитеза

В июле сняться сны о серебристом снеге,

блистающем на золотом закате.

А в январе — цветущие сады

в обильных грозовых раскатах.

Какие дивные контрасты

приносит мне день ото дня

загадочная умозрительность моя.

Нашествие

Самолеты летают в небе

ажно частные, иногда.

Наползают машины тучей

на телесного, на меня.

Корабли, поезда и лодки

наполняют леса и поля.

Даже речки уже не видно:

всюду одна земля —

железо-мусорная

целина.

Покорять мы ее не будем:

овладели уже давно.

Только надо ли так трудиться,

чтобы все превращать в дерьмо?

Вера

«Именно потому, что я люблю ядро,

я иногда разбиваю скорлупу»

А. Шопенгауэр

Я не крещён попами в церкви;

я не хочу быть на кровИ

и мне дороже райской смерти

распятье утренней зари.

Её иконами увенчан

мой светлый дом до темноты,

а в затемнённости светлеет

икона мраморной луны.

Я признаю лишь крест стихии;

высокий шаг живой судьбы.

Мой путь собою вдохновляет

горящее ядро Земли!

Отдых

Дождь степом выбивает детство на стекле

и отражает дни его в гудке

стремительно идущего экспресса.

И груши грудь топорщится в листве,

и ветви краснощёких яблонь

с волненьем тянутся ко мне,

сидящему устало в кресле.

Лесная прогулка

Купаюсь в изумрудных волнах леса.

Вокруг неслыханная тишина.

Шумиха городов осталась где-то

вдали,

освободив меня.

К чему тот дальний мир,

безумный,

где нет совсем

идей добра?

А мир,

который изумрудный,

ждёт молча своего конца.

Происшествие

Белобокая сорока

краем веера-крыла

снегом сыплет на меня.

Усмехнулась борода,

бликом линз зажглись глаза.

Жизнь вышла из угла.

Оживляж

Мы рождены в прекрасных позах.

Нелепо ёжиться в морозах!

Во всём господствует сезонность,

а я люблю тепло рассвета.

Мне мама снова шьёт карманы,

куда я прячу своё лето.

В один карман набью букашек,

в другой — цветных камней из речки,

а в маленький карман рубашки

воткну лесных цветов букетик.

Возьму свисток, надую губы

и холод лопнет от натуги!

Земля умоется ручьями

и мы чуть-чуть добрее станем.

Самоутверждение

Жемчужная пыльца

в деревьях клочья вьёт,

спешит в безудержное лето.

Её широкий воздух размахнёт

в дорожных лужах и в безветрие.

И хрупкий стебель

сквозь асфальтовый вердикт

встаёт над миром, как столетие.

Щука выручит!

Как надоела спешная жизнь:

стрессы, заботы и бремя.

Сдохнуть пора бы —

так тоже нельзя.

Это отдельная тема.

Что же придумать,

как изменить

жизнь свою спозаранку?

Надо умыться,

лодку надуть

и попытаться

снова

словить

шуструю

щуку-травянку!

Приземлённость

Лежу лицом в седые облака,

растрёпанные ветрами;

гляжу в бездонность бытия,

навеянную снами.

А на Земле — дешёвый мир,

козявками набитый.

Не призрачный, а явный пир,

смертью перекрытый.

Отличие

Как иногда устало ползает пчела

в безвыходной прозрачности стекла,

так постоянно не хватает нам

воздушности открытого пространства.

Ведь мы, в отличье от пчелы,

живём бескрайностью души.

Избавление

Ни на что не надеюсь.

Просто живу.

И судьбу свою мирно

с собою веду.

Где она мне поможет;

где я подмогнУ.

Так вот, дни коротаем

у жизни в плену.

Ничего нам не надо

сверх того, что уж есть.

Лишь бы солнце сияло

да немного поесть.

И отправиться дальше

в лесные поля,

да на быстрые рЕки,

где рыбАлит душа.

Вот и все мое кредо.

Я устал от людей.

Нету большего счастья,

чем крылИть лебедей.

Изсочиняйся

Сочиняй стихи,

тренируй мозги:

для духового мира полезно.

Ими будни свои

прочь прогони;

поднимись над землей

хоть в три жезла!

Посмотри на поляны добрых идей

с высоты певчей маленькой птички

и увидишь тогда

Мир светлее, добрей.

В нем не стОит

чиркаться спичкой.

Это путь обновленья

взглядов своих

и ухода от серой морали.

Это виденье бога в таких небесах,

где раньше его не видали!

Преемственность

Ночная тишь бродила возле крыш

домов, построенных руками

отцов, которые не знали,

что будет дальше с сыновьями,

рождёнными в закатный век истории кривой,

которую они собою продолжали

на генном уровне с залатанной дырой.

Процесс

На малахитовом клочке земли,

под перламутром высоты

моя душа в себя влюбляет

твои незримые пути.

Свидетель

Чёрные собаки лают в сизой мгле,

думают при этом только о себе.

Морда в морду смотрит через щели глаз

и дуга рефлексов брызжет пеной в нас.

Знамение

Мне голубь вдруг в лицо ударил!

Что за ошибочный полёт?

А может он мою судьбу исправил

и по-другому выразить не мог?

Заметив мимику сомнений

в закрытом стёклами лице,

решился стать стрелой порыва

в затасканном апрельском дне?

Как будто бы заслон ошибке

поставил кровью на крыле.

Бессмысленность

Между снегом и дождём

стоит тополь дураком:

твердь пробил своим стволом

в месте чуждом и пустом.

И теперь скрипит гнездом

вороньЯ.

И поделОм!

Таинство

Я предпочту всем городам на свете

спокойную лесную благодать

и ей, как женщине в постели,

готов весь дух мужской отдать.

Зеркальным утром снова встать;

встать на колени перед думой:

взойдёт ли лист из-под земли,

где я взошёл

и, может, вы?

Но знать об этом смогут раньше

трескучие и бойкие дрозды,

а я увижу лишь кусты,

в которые войдут листы —

те первые,

что так мне непонятны,

а, всё-таки,

особенно приятны.

Укрытие

Кисти рябины согнули куст

грузом красных, спелых ягод,

а где-то рядом бродит хруст

моих шагов,

но мир не сладок.

Да, лес на миг укрыл меня

от липких щупалец людишек,

но ягода его горька

и он меня почти не слышит.

Я возвышаюсь горбылём

на стоге скошенного сена.

Закрыл глаза и вижу в нём

грибы родительского среза.

Любознательность

На затылке у меня

бродит медная пчела —

заблудилася в разломах

земляного хрусталя

и упала ненароком

в волосистые леса.

Я руками не махался —

продолжал свой жизни путь.

А попутчица познала

вероятной смерти круг.

Небывальщина

Я надышаться не могу покоем сна.

В нём торжествует моё собственное Я.

И мир фантазий в тему дня,

и строчки моего стиха,

в которых льётся жизнь моя,

как быстротечная река.

Потом обрыв

реальным междометием

и снова

выдумка-река.

Отражение

Я знаю, как растут деревья

сквозь хрипы сонные листвы.

И если жизнь надоела —

ты вечности у них проси.

Стволы парят кисейным прахом

истлевших тел земной коры

и видят мир души и света

поверх разумной головы.

Сиреневые гроздья

Сиреневые гроздья,

как гроздья винограда,

в туманном облаке созвездия цветов

даруют запахи невидимого рая,

надеждой наполняя жизнь вновь.

Рождённые из глиняного ада,

останков брошенных веков,

цвести весной не забывая,

вселяют ароматы в кровь.

Невесты на выданье, в белом

изяществом красят рассвет,

как мраморно-светлые стелы,

кричат: «Не забудьте нас, нет!».

Как белые церкви в нагретом

сердечным поверьем дыму;

как чайки, поднявшись на крылья,

на том, на лесном берегу.

Ценность

Жизнь мотылька в заснеженной пыли,

как результат вселенского прогресса,

заслуживает больше похвалы,

чем ядовитые дымы и кровохарканье души

в плену безжалостного стресса.

Ночное пение

Весенней порой крылом наделённые

поют даже ночью любовь инстинктивную.

Бисерно-чёрными глазками хлопают,

клювами как-то растерянно щёлкают.

Бархат травы вожделенной нарвут,

ворохом гнёзда по лесу навьют —

лес ведь для живности всякой — приют.

В нём лишь людишки чинят беспредел —

рубят, строгают, сжигают без мер.

А в завершенье — уложат себя

в гроб с ещё свежей сосны-янтаря.

Природная стыдливость

Все наши пакости земные

природа робко прикрывает.

Ей это видеть больно, стыдно —

она дождём всю пыль смывает.

Но снова закопчёны зори

и надо б в чём-то усомниться,

а деньги сами в руки лезут

и ими вся страна гордится.

Забыто, что мы и откуда;

из грязи в князи путь короток.

Весной деревья женщин чище,

бросая цвет на грязь помоек.

Малиновая красота

Вкушаю ягоду фантазий

на тему завтрашнего дня.

С высоких стеблей и в пупЫрках

она тревожится в меня.

Огнём зарделась на закате

теплом согретая роса

и в рот ложится горделиво

малиновая красота.

Лесные грёзы

Коренья сочные травы

жуют корявые стволы,

а под стволами создан дом

трудолюбивым муравьём.

Иду за солнечным лучом

и в светотень кладу шаги.

А по краям растут пучком

большие белые грибы.

Я продираюсь сквозь запрет

кустарников, цветов и мхов

и знаю,

что обратных нет

путей

из царства юных снов.

Молочно-утренний туман

и очертания стволов;

наивной шалости обман

цветущих лилий

на сказочном болоте грёз

лесов,

которые любил,

которые в себе творил.

Сиюминутное

Пробираюсь сквозь болото,

втыкая ноги в густую жижу.

Как похоже оно на то,

что каждодневно перед собою вижу.

А вдали

свет озёр, радуга дождей,

холод звёзд, чернота ночей —

Вечность.

И в ней поступь моя —

скоротечность.

Земля

Как хорошо работать на земле,

которая принадлежит тебе;

обнять руками чёрный бархат,

разглаженный в гряде,

и чувствовать волну змеистого ствола

в кусках живого янтаря.

Невостребованность

Как чёрный жемчуг,

огрАнённый Осами,

ирга в лазурной синеве

встречает день,

ещё не скошенный,

ветрами снежными во мгле.

Склонились кисти над дорогою

в надежде собранными быть,

но в их судьбе уже помечено

морозом сломленными стыть.

Ну а пока ирга раскинулась

растраченною красотой

и пряным запахом надвинулась

на летний дождик грозовой.

Урок любви

Поля раскинулись широко,

а вкруг их золотых стогов

стоят леса, как занавес высокий —

за ним живёт страна грибов.

Я собираю их в корзину;

плодовых тел не перечесть.

Как хорошо под рюмку водки

солёный рыжик с хрустом съесть;

супец наваристый из белых;

жарёху в масле из маслят.

И надобно любить природу

учить с грибов

своих ребят.

Урок познанья солнца в травах;

грибных лучей над головой

позволит лучше разобраться

им в этой жизни суетнОй.

Лес в октябре

Я ощущаю себя сквозь леса,

приподнимаясь над ними в небо.

Сам для себя отыскиваю чудеса,

оглядываясь вправо-влево.

Осенний лист кружит свой вальс;

прощальный, перед смертью.

И изумрудные сердца

под златом быстро меркнут.

Земля готовится познать

морозных рук мученье

и защищает свою стать

моим благословеньем.

Тревогой солнце в октябре

наполнено до края.

Ведь скоро быть кругом Зиме

до следующего мая.

Созданы природой

Разные собаки попадаются:

длинноногие и криволапые.

Обнюхивать собой весь мир

пытаются

высокогормональные.

Красивы сучки, да и кобели,

ласкающие нас пульсирующим

взглядом.

И с возрастом всё более

собаки мне по нраву.

Проекция

Колючий лес,

как банная шершавая мочалка;

как обувная щётка

с кремом на ворсУ

(вид с высоты).

На самолётах не летаю:

для правды — дорого.

Я это подсмотрел со стороны,

через реку.

Экспромт

Солнце бордовой пуговицей

садится в болотную лужицу.

Такое огромно-жаркое

в такую мелко-зловонную.

Зелёная гадина-смрадина

его поглотила полностью.

PS. Проекция зрения встроена

на плоскости горизонта

и каждый видит желаемое

в зависимости от экспромта.

Белый танец

Белизна в мозаичной зелени

на фоне голубой небесной высоты

чешуйками цветов прикрыла поле

от нагло-чёрной наготы.

Пусть свадебный наряд

блистает в солнце;

пусть он трепещет на ветру!

Ведь через два дня град покончит

с чудесным видом праздника в быту.

ПОходя

На газоне стоит бутылка;

бутылка, лишённая пробки;

бутылка уже без пива,

а рядом сидит воробей.

Он сыт тополиным пухом

и громко кричит о главном.

А рядом стоит бутылка;

бутылка пустая при том.

А может ведь быть по-иному:

стоит на газоне бутылка

весной под раскидистым солнцем,

а в ней — ещё целый и гордый

когда-то живой воробей.

А вот ещё дубль-картинка:

несётся по воздуху мОлча

пустая пивная бутылка,

а в ветвях холодных теплИтся

ещё живой воробей.

Правила тополей

Тополиный пух, как грудь

с семенем-сосцом по центру свода.

Паутиной-кружевом укрыта жуть

вырастаемого из него дракона.

Рвётся с корнем на ветру

его мощная зелёная крона,

взламывая города ветвями в грозу,

превращая в прах утраченного дома.

Везение

Воробьи «грызли» хлебную корку.

Им сегодня так повезло!

Кто-то кинул ее под заборку,

проходя мимо дома в кино.

Что за тема для творчества снова

влезла в голову мне перед сном?

Так, ведь, жизнь вся видится этим

несуразно-чуднЫм полотном.

Ночное-речное

Слиток золота в вечерней высоте

ярко светит на меня сквозь дырки на кусте.

А я в упор разглядываю угли

бордовые, оранжево-красные.

Воздух дрожит и плавится маслом;

катится в жар с бронзовой рыбы,

только что вынутой из серебряной стужи.

* * *

В хрустале — перчЁная роса:

два бокала на два жадных рта.

С двойником достанем мы звезду;

окунём в солёную слюну;

выдохнем весь воздух сгоряча

и поцарствуем аж целых три часа.

Какая радость, что я биолог! А значит, понимаю анатомию и физиологию жизни, и знаю как правильно уйти в Вечность

Выбор темы

Лучшие темы жизни —

ветер в поле

или накаты волны с морских берегов —

открытая вечность,

доступные дали

с запахом ещё свежих миров.

Кто-то с этого срисовал картины;

кто-то за деньги купил

блеск скалистых холмов;

кто-то любовью забрызгал женщин,

привезённых из пыльных городов.

Агрессия мозга ускоряется в теле.

Скоро это будет видно на деле.

Поэтому вырезайте крест на теле;

хотя бы во сне летайте в небе.

И ждите.

Сама придёт, возьмёт и больше не вернёт.

Яблоньки

Кучерявые яблоньки стоят вдоль дорожки.

В свои двадцать как маленькие —

ведь сосну не догнать.

Прогрызли корнями гранита откосы,

чтобы жизнь свою у ветров отстоять.

На грани

Мозаика из камешков на дне ручья зимой;

мозаика из камешков — не хочется домой.

Заснеженными льдинками завьюжены леса,

но не боится холода живая ткань ручья.

Зависла в снежной вечности журчащая струя —

бытиём овеществлённая текучая судьба.

Сезонность запахов

Заблудшая вьюга бьёт в темя упруго

и в печке горит уголёк.

Зима выжидает, своё собирает

и шапкой съезжает на лоб.

А лето-жаркОе ещё не готово

и мясом гуляет в зловонных хлевах.

Зимой-то свеж воздух — он очень морозный.

Занюхаем холод носками в печах!

Шаг в бессмертие

Все существа стремятся к свету,

но в свете смерть заключена.

Свет обжигает жёлтой смертью

и вновь — зелёная трава.

А в ней любовь яйцом трепещет

и сушит крылья на лету.

Как я хочу своим бессмертием

войти в зелёную траву.

Метаморфозы

Чёрная тряпка в тополе вертится,

словно ворон кидает крылья.

В иллюзиях — птица гордая;

в реалиях — мусорная стихия.

Я выследил это,

как человек-чудотворец.

Грязь превратил в птицу,

словно почистил колодец.

Пильщик

Лучезарное небо

пеньем птиц богатеет.

Молодые берёзки

на пригорке стоят.

Пильщик бензопилой

их тела поимеет.

Сладкий сок, словно кровь,

будет брызгать в ногах.

Ожидание отсутствующего

Дымкой сотканный воздух,

золочёный листвою,

поздней осенью млеет

в ожидании зимы.

Скоро снег бело-наглый

налетит окаЯнно

и задёрнет террасы

пряно-летней травы.

Мы укроемся мраком

чёрно-серого плюша

и застынем прожилкой

на карте Земли.

В ожидании новой,

очень далёкой,

согревающей кости

летней жары.

Берёзовое мясо

Кто-то любит финики и мясо кенгуру.

Кто-то воблу с пивом и спелую хурму,

устрицы, маслины, оливковое масло,

а мне всего милее берёзовое мясо.

Захвачу ртом воздух и водочки хрусталь.

Выберу берёзу, смотрящую на даль.

Ствол срублю под корень, сочный и большой.

Вылижу губами, чтоб легче в печь вошёл.

Причудливые тени

Чёрные шляпы висят на деревьях.

С тучей сливаются.

Но даже не тучи.

Жизнь гнездится в них.

Вся как на нервах.

А сбоку похожи на мусора кучи.

Тёмная местность чернит расстояние.

Вещи полезные меркнут в дожде.

Чёрные краски полнят мироздание.

Пятнами сохнут в корявом кусте.

Веснорождение

Зима лопнула пузом морозным,

воды льются в забытый простор.

И Природа отёчная мажет грязью

наш небольшой кругозор.

В грязи ведь тоже много хорошего —

заставляет чистить от звезды до звезды

икры ног, как поступь прошлого,

как признаки засохшей суеты.

Каменный пейзаж

Актинолитовое солнце

на бирюзовой высоте

чёрноопаловый хребет

гелиотропною травою

украсило

в аквамариновой дыре…

Сегодня лучше здесь,

а завтра — на луне.

Ода самому себе

Снова на рыбалку собираюсь.

Снова буду песни в лодке петь.

Попивая пиво, улыбаясь,

буду вновь лещам хвосты вертеть!

Надо же влюбиться так в природу

и крючками рыбьи губы рвать!

И свою усталость не жалея,

сутками икру в себя метать!

С рыбами сдружился я навечно.

Рыбы — составная часть моя.

А вот рыбаков, душою равных,

не могу найти, уж, многие годА.

Вот и говорю я сам с собою,

добрый и неугомонный весельчак.

Если нет компании природной,

то природе лично буду рад!

Разгляжу чудесные рассветы.

Под закаты рифмы соберу.

И с увесисто-заслуженным уловом

я домой неспешно погребУ!

В мире иллюзий

Весенние облака,

туманно-розовые с поволОкой,

смотрят на меня свысокА одним боком.

Я решаюсь им стих сочинить

и пытаюсь их без тебя любить.

Но, открыв глаза через пару строк,

замечаю лишь рыжеватый смог.

Воспоминания об Иртыше

Моё первое стихотворение из юности

Вот это жизнь!

И к чёрту тленье,

покуда есть огонь в крови,

покуда нет конца горенью,

покуда нет конца любви!

Вот наступил тот долгожданный день,

когда я смог свободно, без забот,

закинуть за плечо свой старенький рюкзак

и двинуться вперёд!

Вперёд туда, где мыслей лёт свободный,

где чувств горит огонь неугомонный,

где ритм жизни есть,

где всё начистоту…

Где есть любовь… не только к Иртышу,

но и к тайге, таинственной и дикой,

манящей путника своею новизной;

ко тьме ночной,

спокойной, терпкой от трав душистых,

но и к костру, зовущему тебя в часы досуга

подумать о прошедшем дне,

и к той тройной ухе

из свеженькой стерлядки…

О, как люблю!

Мои воспоминанья сладки

о нашей маленькой палатке,

дававшей отдых нам в вечерние часы.

Какую рыбку лавливали мы,

вставая с каплей утренней росы!

Лишь с наступленьем темноты

бросали удочки свои,

спешили к лагерю…

Вот это был улов!

Кричит дежурный:

«Стол готов!».

Минувший день —

вот он каков!

Настала ночь,

Природа задремала,

но ненадолго.

Снова солнце встало!

И новый день торжественно идёт.

Он лучше прежнего пройдёт!

И позже в сновидениях нагрянет,

как в первый раз, всю душу всколыхнёт…

Пограничная зона

Апрельский туман клубится впотьмах,

пряча в берёзах смутное время.

Жизнь льётся дождём

в больших городах,

словно природы бремя.

Как хорошо отделиться на миг

ватной стеной от людей и железа.

Сок берёзовый хочется пить

из янтарного среза.

Правда сорняков

На аллее известного парка

лопухи широко ветвЯтся.

Им важно представить имя,

по которому их в мире знают.

Сорнякам все пути открыты.

А безмерные их желания

позволяют признать цинизм

пустого им подражания.

Бегство

Сквозь тину леса продираюсь я.

Зачем, куда — не ведаю об этом.

Меня преследует галиматья

людских больных мозгов.

В них веры больше нету.

Умоюсь каплями росы;

отведаю пригоршню сочных ягод;

листом укрою голову во сне

и буду целовать земли прохладу.

Мне надоела шумность городов;

искусственность любовных начинаний

и разрушительности селевый поток,

обвитый денежной гирляндой.

Главные итоги

Пребывая в соловьино-хрустальном воздухе

майских лесных вечеров,

наполняюсь смыслом жизни бренной.

Что ещё можно озаглавить словом «комфорт»

в нашем кратком времени тленном?

Куст черники хрустит под ногой;

дятла дробь на сосне высокой.

Как смородиной пахнет дом,

а горячие печи — берёзой!

Вот жена накрывает наш стол:

и грибочки, и овощи в масле.

И наливочку тонкой струёй

льёт в бокал, запотевший от счастья.

Мирно тикают жизни часы

в распустившихся красках природы.

Жаль, что этого знать не даёт

шик современной моды.

P.S.Вот главное,

что сохранили годы

на распростёртых в будущность руках.

Пусть снова поднимается туман

сквозь утренние зори.

Пусть снова расцветает яблоневый сад!

Слияние

Я сливаюсь с природой.

Я есть она.

Энергетичен, как гроза,

дождём весенним умывая

лицо Земли, лицо страны.

Её отметины — грибы,

растущие в начале мая,

рыжеколючие ежи,

вороны на сосне янтарной,

дробь дятла,

соловьи в ночи.

И водка в хрустале прохладном,

да с клюквинкой на дне мечты.

Я и они. Они и мы.

Печалью тронутая радость;

богатством меченая грусть;

великая безбашенная рьяность

берёзо-малахитовая Русь.

Взаимная любовь

На мохнатой лесной поляне

восседаю в тумане хмуром,

управляя во время гуляния

интересом своим сутулым.

А богатства лесов несметны:

всюду зреют пряные травы;

в них, как клиторы, ягоды скрыты;

пахнут пальцы грибной приправой.

Я хочу быть полезен лесу

и дарю теплоту части тела,

чувствуя кожей

завершение важного дела.

Пейзажи смерти

Зима — природы красота

сквозь трещины растерзанной планеты.

Напудренные снегом деревА

и чёрные кустарников скелеты.

ГорбОм торчащая земля,

где хрипом отдаётся в небеса

венозная синюшная петля

неубранных дорог из-под меня.

Зияющие язвы льда

и чёрно-белые одежды торжества,

наброшенные смертью на поля,

в которых заживо хороним мы себя.

Ведь кровь в шагреневом снегу

уже не греет…

Есть решение!

Все затихло накануне бури.

В серости деревья не видать.

Что же делать в этот день безумный?

Может быть, ложиться спать?

Но, ведь, буря накануне бури

и в душе безумствует опять.

Значит, снова надо дело жизни

дальше, молча, развивать?

Есть уже усталость беспокойства.

Темы дня хотелось бы менять.

И как выйти из привычного покорства,

чтобы вновь грозою засверкать?

Нет ответов в голове тревожной.

Лишь вопросов строится заслон.

Сяду в лодку в речке незнакомой,

запущу стрекочащий мотор.

Полечу сквозь камыши густые

в светлое озерное окно.

Там вопросов нет.

Там утренние бризы.

Там благонадежно и легко!

Natura sapiens

Пёстрая лента событий,

вкусная сущность вещей,

запахи новых открытий

собраны в жизни людей.

Зло окрашено в чёрный;

добро всех явлений красней;

деревом пахнет раздумье;

женщина — влажностью в ней.

Праздником веет повсюду

в траурном веере дней.

Только всё это — причуды

химически сложных цепей.

Из фитосексологии

Люблю траву,

как женщину,

весной.

Люблю потрогать

стебельки младые

и семя,

уронив в ладонь,

посеять

в россыпи земные.

Простое чудо сотворю,

украсив землю

зеленью приятной.

Шедевр оценю потом

и вытопчу

с любовью необъятной.

Источник вдохновения

Глоток хорошего вина

и запрокинутая голова —

вот мой источник вдохновения

под музыкой лесного шелестения

в кошмарах солнечного дня.

Холя

Мы растим огурцы

в остекленных люльках.

Мы поИм их водой

и с любовью глядим.

Сколько сил мы влагаем

в зеленые рульки,

а потом без смущения

и с хрустом съедим!

Искусство имитации

Гляжу на цветущий клематис.

Чудесна его синева.

А всего лишь — ползучая травка;

имитация живого куста.

Марево

Вот, стол накрыт у лунки ледяной.

На белой скатерти фужер, наполненный Мартини.

На блюдце — теплый хлеб,

да с маслом, да с икрой

и дым сигары вьется

в предвкушеньи

рыбы.

Рыбалка началась на озере лесном.

Мороз и солнце, словно струны лиры,

пронзают жесткий воздух серебром;

с ладоней разлетаются снежИны.

Какая радость видеть полотно

торжеств

природы с человеком!

Я — персонаж и автор, заодно,

живущий незабвенным веком.

Берёзовый свет

Изменчиво небо,

изменчива вода

и лишь берёза стройная,

живая или мёртвая,

всегда собой бела.

Она стоит под ветром

и огненной грозой,

наполненная верой

лишь к себе самой.

Верхушка солнцем выжжена,

болото корни выжрало

и бородавки гроздьями

зияют на стволе.

Но белизна по-прежнему

бьёт в глаз дразнящей свежестью,

а значит ощущается

тепло бытья в тебе.

Весенняя метель

Что-то ветер мне в ухо задул.

Столько солнца, а всё снегоход.

Пусть прохладно.

Я водки глотну

и займу у Зимы пару строк.

А Зима мне подскажет верней —

где какие метели снуют.

Где волкИ идут на убой,

где барашки сено жуют.

ЧУдная штука

Жизнь, все-таки, чУдная штука!

И, в общем, длинная, гадюка!

Волнений бочка, радостей ведро,

но лучше нету ничего!

И кто принес нам эти жизни?

Давно известно — микроорганизмы.

И, может быть, с других планет.

Их возраст — миллиарды лет!

И могут все, и вездесущи,

и царством называют их.

И мы, микробные творения,

должны молиться бы на них!

Но равнодушен к нашим мОльбам

их жесткий и свободный мир.

И вот он, Бог, в своем экстазе

выращивает новый Рим!

И бесконечна гибель мирозданья.

И вечен яблоневый цвет.

Шагает маршем под микробным изваяньем

цветасто-радужный парад планет!

В царстве животных

Под полосатым одеялом

пары воздушные пускаю

меж кичем дерзостных проблем.

Меж ними, то бишь, сплю и ем.

И это мыслится как жизнь;

как органический баланс;

как земноводных мимикрИя;

как пресмыкающих альянс.

Похмелье

Как мне приятно после душной водки

на кости головы студёный дождик льёт!

Отраднее ловить серебряные блёстки,

чем пить похмельный свой компот.

И не случайно.

Лишь природа лечит

бессмысленный людской толчок.

Впереди

Листья коптятся на солнце,

траур собою храня.

И зачем же так пишется осень,

если грязью вскипает весна?

Впереди ещё в рюшечках лето

и в цветастый горошек земля;

недопетые песни с припевом

и несмятая нами трава.

Но всё же шёпотом въЕдливым

я

вью прощальные кружевА;

кружевА неизвестной мне осени.

Проникновение

Повсюду светлые стволы

ветвятся в изумруд

пробившейся листвы.

Бездонная вода собою топит

живые фиолетовые льды,

а тёмный волос выступает

из пепла зимней седины.

Как будто сквозь меня

проходишь ты.

Весенний снег

В пенопластовых шариках снег

мне весну наполняет собой.

Он ложится на землю, как грех,

но не портит её красотой.

Скоро ей зеленеть и чернеть

над большою полярной звездой.

А всё чаще белеть и белеть,

проступая шагами в твой дом.

Вода и небо

Вода перекручена рыбой;

сверкает её чешуёй

и греется солнцем на гребне,

вползая в песок золотой.

А небо — глубин отраженье;

пристанище вечных начал —

пьёт воду в момент приближенья,

сбегая с утёсов и скал.

И вот слиянья их накал:

в разрезах синей высоты

рисуют млечные пути

небесные тела воды.

Сотворение

Лазурное пятно воды

и диск небесной высоты

сошлись