Бесплатный фрагмент - Весёлые истории о поросёнке Чихе и его друзьях

---

«Когда мне было пять лет…»

Джон Леннон

Меня зовут Саша Корнеев. Когда мне было пять лет, как на этой фотографии, меня отправили к бабушке в деревню. Там познакомился я с ветерком по имени Дуй. Он рассказал мне о сказочном городке, который лежит на берегу Карусельной реки и называется На Все Четыре Стороны. В городке живут зверята, и с ними постоянно происходят забавные истории. А чаще всего они случаются с поросенком, которого зовут Чих.

Послушайте эти истории, и вы полюбите этого поросенка и его друзей, как и я полюбил их, когда мне было пять лет, как на этой фотографии.

---

История о том, как цирк приехал, и поросенок Чих белочку Лёлю спас

Однажды утром поросенок Чих проснулся поздно. Сон, который ему снился, не кончался и не кончался. Снилось Чиху, что он летает. И так хорошо было во сне летать, что никак Чих проснуться не мог.

А еще ему приснилась белочка с большими глазами и пушистым хвостом. Очень была она красива. Чиху показалось, что белочке грозит опасность. Бросился он на помощь и спас белочку.

Утром, когда Чих делал гимнастику и поднимал для укрепления мускулатуры пустую тыкву, он все время думал о белочке. Очень ему хотелось ее встретить.

— Иногда сны сбываются, — рассуждал он, когда вышел на лужайку водные процедуры принимать. — Однажды Пипу сон про волшебную «сварюку» приснился и сбылся.

Для закаливания у Чиха на дубке лейка с водой висела. Потянешь за веревочку, лейка наклонится, и прекрасный душ получится. И для мышонка Пипа была такая лейка устроена, размером поменьше, и висевшая пониже. А для Тик-Така душа не было. Будильник — железный и от воды заржаветь может.

Потянул Чих за веревочку, облился водой из лейки и фыркнул от удовольствия. Тут окошко отворилось, и Тик-Так показался.

— Мне цирк приснился, — сообщил он, потягиваясь. — И Бобрик в цирке торт потерял.

— Такой сон не сбудется, — сказал Чих. — Не может Бобрик в цирке торт потерять.

— Бобрик что угодно потерять может, потому что он — чемпион по терянию, — сказал Тик-Так и окошко затворил.

---

Вдруг, откуда ни возьмись, ветерок Дуй налетел.

— Цирк приехал! Ци-и-рк! — закричал он, закладывая вираж над лужайкой. — На площади большой шатер поставили для представления!

— Цирк! — обрадовался поросенок и стрелой в дом кинулся к представлению готовиться.

— А акробаты будут? — спросил он, выглядывая из окошка.

— И акробаты! И жонглеры! И фокусники! И клоуны! Все будут! Поторопитесь! Билетов на всех не хватит! — прокричал Дуй и улетел.

— Где же билет в цирк взять? — огорчился Чих.

— Мне билет не нужен, — сказал Тик-Так, чай из самовара наливая. — Я цирковое представление во сне посмотрел.

Тут и мышонок Пип из чуланчика вышел:

— Я тоже в цирк не пойду. В цирке плохо кормят, а я собрался на кашу к Точкину Носу по компасу идти.

Решил Чих в цирк один пойти, только у него билета не было.

— Вон крокодил по небу летит! — сказал он, чтобы внимание Пипа и Тик-Така отвлечь.

Подбежали мышонок с будильником к окошку и стали крокодила на небе высматривать.

— Тринти-Транти-Хрюкс! — пробормотал Чих волшебные слова и достал из волшебного кармашка штанишек билет в цирк, ведь для полного счастья сейчас билета в цирк не хватало.

На одной половине билета красивый шатер нарисован, а на другой — белочка в сияющем цирковом костюме и с пушистым хвостом.

— А крокодил где? — спросил Пип, не увидев в небе крокодила.

— Ни одного, — ответил Тик-Так и рожицу грустную состроил.

А поросенка Чиха уже и след простыл. Он в цирк поспешил.

На площади — огромный шатер с разноцветными флагами. Вокруг — зверят море.

Протиснулся Чих сквозь толпу ко входу и хотел с билетом в шатер войти, но кто-то его за штанину потянул. Это бобренок Бобрик оказался. Очки — на лбу. На лапах — один башмак. Он тер глаза, готовый заплакать:

— Чи-их, Рваное Ухо подарил мне билет в цирк. Я и привязал его к башмаку, чтобы не потерять.

— Башмак потерял?

— Вместе с билетом! Сам знаешь, как чемпионы по терянию все терять любят! Возьми меня в цирк!

— Билет на одно место.

— А я к тебе на шею заберусь. Буду вести себя тихо, как воробышек в одном башмаке.

— Ладно, — сказал Чих и оторвал Бобрику половинку билета, на которой цирк нарисован, а другую половинку, с белочкой, для себя оставил.

Вошли они в цирк, а на трибунах зверят видимо-невидимо. Уселся Чих в первый ряд, а бобренок ему на шею взобрался.

Грянул цирковой оркестр, и на арену ворон во фраке вышел:

— Уважаемая публика! Начинаем представление!

Все зааплодировали, а Чих хлопал громче всех. Очень ему хотелось белочку увидеть.

Первым лягушонок-силач выступил. Выкатил он большой мыльный пузырь и стал силовые упражнения показывать. Лягушонок подбрасывал пузырь, а потом ловил его, раздувая щеки и квакая. С каждым разом пузырь становился все больше, больше и… ЛОПНУЛ!

Все зааплодировали. А на арену суслик выбежал и баранками с маком жонглировать стал.

— Отличные баранки! — пропищал Бобрик в ухо Чиху, как будто Чих не знал, какие бывают отличные баранки с маком.

— А теперь, — объявил ворон во фраке, когда суслик с баранками убежал, — чемпион по тихоходности — улитка Еле-Еле!

И на арену улитка выползла. Ее домик был раскрашен, как коробка с леденцами. Оркестр веселую кадриль заиграл, а улитка пошевелила рожками и по кругу двинулась.

Не удержался Чих.

— «Как на небе-простокваше

        Мы из звезд варили кашу! — запел он.

Тут и публика подхватила:

— Ай-люли! Ай-люля!

     Добавили киселя!»

Громче всех бобренок Бобрик пищал. Он подпрыгивал на шее Чиха и от радости его за уши дергал.

Улитка тащилась еле-еле, и всем быстро петь расхотелось. Чиху тоже расхотелось, и он зевнул. И тут, на трибунах все зевать начали. Ведь, если в цирке кто зевнет, то и все зевать начинают.

Так и зевали, пока улитка не сделала на арене полный круг.

— А сейчас! — объявил ворон во фраке, — дрессированное радио!

И на арену енот вышел. На его голове колпак с кисточкой возвышался. В одной лапе он мухобойку держал, а другой на поводке радио за собой тянул.

Радио упиралось, словно упрямый ослик.

— Не фотографировать! — предупредил публику ворон во фраке. — Это очень пугливое радио! Его бросили в лесу дикие туристы, о которых нашей науке ничего не известно!

Тем временем енот вывел радио на середину арены. Он поклонился публике и погрозил радио мухобойкой.

Радио зашипело, прокашлялось и сказало:

— «ветер-р пор-рывистый… хр-р… ши-и… вр-ременами дождь… хр-р… ши-и… погода га-а-адкая…»

— Вот это да! — пропищал Бобрик. — Как тишина в пустом стакане шумит, слышал. Как рыбы орут, слышал. Но, чтобы радио разговаривало!

— Не шуми, — одернул его Чих. — Когда еще такое увидим?

Тут радио замолчало. Енот снова поклонился публике и снова погрозил радио мухобойкой. Оно подпрыгнуло и так засвистело, что зверята на трибунах уши лапами закрыли.

А радио прокашлялось и:

— «… он прорывается к воротам! Удар! Го-о-ол!!!»

Испугались зверята, поднялись с мест, чтобы деру дать, потому что радио продолжало подпрыгивать и орать:

— «Го-ол!… Го-ол!»

Так оно и не успокоилось, пока енот его с арены не утащил.

— Спокойно, друзья! — объявил ворон во фраке. — Это совершенно безопасное радио!

И все стали снова на свои места рассаживаться, потому что оркестр таинственную музыку заиграл.

— Кот-искромет!

И на арену факир вышел. На нем была мантия из капустных листьев, а на голове — тюрбан из пустой тыквы.

Кот пошевелил усами, да и скинул мантию. А шерсть у него дыбом встала, и из глаз…

…ФР-Р-Р!.. ФР-Р-Р!.. искры посыпались!

Стал кот искрами в публику брызгать. А искры на лету в леденцы превращались.

Прошелся кот-искромет вокруг арены, да забрызгал зрителей леденцами так, что у всех щеки раздулись, потому что леденцы всегда щеки надувают.

— Шладкие ишкры! — радостно пробормотал Бобрик, но Чих ничего не ответил, ведь у него тоже щеки от леденцов растолстели. Да и нужно было коту-искромету аплодировать, потому что у него искры закончились.

Не успел кот раскланяться, как на арену заяц-шпагоглотатель выбежал и тележку, груженную «шпагами» выкатил. У зайца были раскосые глаза и длинные уши, завязанные бантом, чтобы не мешали опасный трюк исполнять. Публика замерла. А заяц сделал несколько физкультурных упражнений и принялся шпаги глотать.

Одну проглотил… вторую… третью…

Но зрителям не страшно было. «Шпаги» обыкновенными морковками оказались. Шестнадцать «шпаг» проглотил заяц, а на семнадцатой у него аппетит пропал, и он убежал.

— Теперь пришло время вас развеселить! — обратился ворон во фраке к публике. — Кто из вас самый большой любитель щекотки, тот и получит приз — клубничный торт!

— Я! Я! Я! — закричали любители щекотки со всех сторон.

— Чих, это же я самый большой любитель щекотки! — обрадовался Бобрик и спрыгнул на пол. Чих только пятачком шмыгнул. Он-то знал толк в тортах и щекотках.

— Утенок Кряк со своей щекоталкой!

На арену, переваливаясь, утенок с плоским носом выбежал. Под крылом он вентилятор из перьев держал.

Перелез Кряк через бортик арены и стал среди зрителей кого-то высматривать. Подошел к кролику Косому Глазу, который на первом ряду сидел, включил вентилятор и начал ему нос перьями щекотать. Косой Глаз держался, держался, да и захохотал. Даже уши прижал от удовольствия, так ему щекотно было. А утенок стал ежу нос щекотать, который рядом с кроликом сидел. Еж тоже со смеху покатился.

А Кряк даром время не терял, топал вокруг арены да всем подряд носы щекоталкой щекотал, чтобы выяснить: кто самый лучший любитель щекотки?

Зверята на трибунах от смеха за животики держались.

Дошел утенок до индюшки Банданы. Направил на нее щекоталку, а индюшка вместо того, чтобы рассмеяться:

— А-а-пчхи! — чихнула!

Кряка словно ветром обратно на арену сдуло. Тут все чуть не лопнули от смеха. А утенок, как ни в чем не бывало, снова через бортик перебрался и всех остальных дощекотывать отправился, потому что никто не собирался за него это делать.

Так он до поросенка Чиха дошел. А у него пятачок просто предназначен для соревнований по щекотке. Но Бобрик первым подставил нос под щекоталку.

И тут все узнали, что чемпион по щекотке — это бобренок Бобрик. Он не просто хохотал, а повизгивал и даже один раз счастливо завизжал. Бобрик забрался на бортик арены, чтобы всем было видно, как ему щекотно. Оказалось, у него не только самый лучший нос для щекотки, но и лапы, спинка и даже пятки.

И вручил ворон во фраке клубничный торт Бобрику. Взобрался бобренок снова на шею к Чиху и на голове у него торт пристроил.

— А что, уважаемая публика! — объявил ворон во фраке. — Есть ли среди вас храбрец, кто высоты не боится?

— Есть! Есть! — закричали зверята, ведь после леденцов, морковки и клубничного торта все осмелели.

И тут поросенок Чих вспомнил, что он сегодня во сне летал.

— Я самый храбрый! — громко крикнул он. — Потому что летать во сне не боюсь!

Не успел он это крикнуть, как под куполом цирка тень мелькнула. Раскинув крылья, над трибунами с гуканьем филин пронесся. Испугался Бобрик и за тортом спрятался.

Подлетел филин, подхватил Чиха за лямку штанишек и вверх потащил.

У поросенка от страха дух захватило. Испугался он, что пуговка оторвется, и он штанишки с волшебным кармашком потеряет. Завертелся перед его глазами хоровод, а в ушах ветер засвистел.

— Я лечу-у! — закричал Чих, и почувствовал, что ему было лететь не удобно. Как если бы он самолетом был, за который безбилетный пассажир зацепился. Что-то сильно тянуло его за ножку.

— Это я, Чих, — услышал он голос Бобрика.

— С тортом?

— Я торт бросил! А тебя не бросил!

— Ты настоящий друг, — успел сказать Чих, пролетая над трибунами.

Когда филин приземлил их на арену, трибуны гремели аплодисментами. Понравился зверятам полет поросенка и бобренка.

И тут Чих и Бобрик увидели самого вкусного ворона на свете. Его фрак белел от крема, а голова розовела от клубничного варенья, ведь торт упал ворону прямо на голову. Овациям не было конца.

Поросенок откланивался, как храбрый летун. Бобренок — как лучший метатель сладкого. А ворон во фраке — как отличная мишень для метания клубничных тортов.

— Пойду фрак сменю, — шепнул ворон поросенку, — а вы объявите главный номер нашей программы.

И он что-то Чиху шепнул. У поросенка сердце зашлось от волнения. Набрал он полную грудь воздуха.

— Белочка Леля и ее дрессированные ириски! — объявил он.

Трибуны взорвались аплодисментами. Зверята хлопали так громко, будто все пришли посмотреть белочку Лелю и ее ириски. А Чих с Бобриком уселись на бортик арены, чтобы представление дальше смотреть.

Помахивая пушистым хвостом, на арену белочка выбежала. Она в лапе хлыстик держала, чтобы ириски ее слушались. Следом за ней пять разноцветных ирисок в блестящих фантиках выскочили, и как озорные щенки, с визгом по арене разбежались. Оркестр заиграл веселую мелодию, а белочка щелкнула хлыстиком:

— Алей-гоп!

Встали ириски на задние лапы и танцевать начали.

— Алей-гоп! — и ириски стали перепрыгивать друг через друга.

Вдруг из-под купола веревочная лесенка упала. Леля ухватилась за нее и над трибунами полетела. И в полете акробатические фигуры показывать стала.

— Белочка Леля смелая, — сказал поросенок.

— Чих, смотри! — вдруг испугался Бобрик. — Там, под куполом, узел развязался! Лесенка сейчас разорвется, и белочка упадет!

Не раздумывая, бросился Чих на арену. Лесенка оборвалась, и белочка, кувыркаясь, вниз полетела.

Но Чих подхватил ее и спас.

Все захлопали в ладоши, потому что подумали, будто все нарочно было подстроено, чтобы публика поволновалась, и что этот смелый поросенок тоже был цирковым артистом.

— Как ваше имя, милый поросенок? — спросила белочка, когда они вместе с Чихом раскланивались перед публикой. — Вы спасли мне жизнь.

— Чих, — смущенно представился поросенок. — Меня в нашем городе все знают.

Белочка еще что-то хотела спросить, но тут подбежал Бобрик. Он взял ее за лапу и тоже раскланиваться начал. Вся публика подумала, что и бобренок — тоже артист.

— Это я первым увидел, как узел развязался, — пролепетал Бобрик, а к их ногам уже сыпались с трибун букеты цветов.

А после представления поросенок Чих пригласил белочку Лелю по городу прогуляться. А Бобрик тоже с ними увязался, но без приглашения:

— Зачем на меня приглашения тратить? Друзья имеют право на прогулки и без приглашения ходить.

— С вашего позволения, — сказала Леля, — я любимую ириску погулять возьму.

— Конечно! — обрадовался Чих. — С ирисками всегда веселей гуляется.

— А я за вами хвостом ходить буду и башмак свой искать, — сообщил Бобрик. — Я сегодня специально для прогулки башмак потерял!

И отправились они городом На Все Четыре Стороны любоваться. Чих, Леля, Бобрик и ириска.

— Ее Кис-Кис зовут, — сказала Леля.

— Это породистая ириска, — определил на глаз Бобрик, — потому что — толстая.

— Самая послушная, — призналась Леля. — Кис-Кис на выставке дрессированных конфет медаль получила за лучший фантик.

— А меня она будет слушаться? — спросил Бобрик. — Кис-Кис, ко мне!

Ириска подбежала и присела рядом. А Чих погладил ее и сказал:

— Когда-то у совы тетушки Севы трюфель шоколадный жил. Его Орешком звали. Он ее не слушался. Все время разворачивался и без фантика по улицам бегал.

— Какой невоспитанный трюфель, — заметила Леля, — недрессированный.

— Сравнил, — сказал Бобрик Чиху. — Какой-то шоколадный трюфель и настоящая цирковая ириска.

Он подумал и снова скомандовал:

— Кис-Кис! Ищи башмак! Ищи!

Ириска взглянула на поросенка, подбежала к нему и громко пискнула.

— Это она ошиблась, — смущенно произнес Чих, поправляя штанишки. — Не знаю я никакого башмака.

— Нет уж, извините, — возразил Бобрик. — Если дрессированная ириска пискнула, значит, башмак где-то здесь.

— Не спорьте, — успокоила их Леля. — Кис-Кис устала.

И они дальше гулять пошли. Только Бобрик не мог понять: почему же Кис-Кис пискнула?

— А я тоже умею фокусы показывать! — похвастался Чих.

— Вот как?

— Чих хочет тебе понравиться, — сказал Бобрик. — Вот он и задается.

— Вовсе и не задаюсь!

По правде сказать, Чих давно хотел воспользоваться своим волшебным кармашком, чтобы белочку Лелю удивить. Ведь раньше Чих часто фокусы-покусы показывал, когда доставал из волшебного кармашка что-нибудь для полного счастья.

А сейчас не хватало только цветочка, который он собирался белочке Леле на память подарить.

— Алей-гоп! — изрек Чих и с гордым видом полез в кармашек за цветочком, но он оказался пуст.

— Где же, твой фокус-покус? — хихикнул бобренок, а белочка Леля сказала:

— Чтобы фокусы показывать, учиться нужно. Я своих ирисок долго учила, чтобы они на задних лапах стояли.

— Да нет! — спохватился Чих. — Просто я волшебные слова перепутал!

Повернулся он к ним спинкой и тихонько прошептал:

— Тринти-Транти-Хрюкс! — и достал из кармашка… БАШМАК!

А к нему желтый одуванчик был ленточкой привязан.

— Мой башмак! — обрадовался Бобрик. — Так вот, куда он подевался! И вот почему ириска пискнула!

Чих отвязал одуванчик и подарил его Леле.

— Спасибо, — обрадовалась она. — Чих, ты — замечательный поросенок!

— А где же мой билет в цирк? — спросил его Бобрик. — Он к башмаку привязан был. Чих, посмотри как следует в кармашке.

Но Чих знал: билет превратился в одуванчик, потому что представление уже закончилось. И сейчас для полного счастья красивого одуванчика не хватало.

И они проводили белочку Лелю и ириску Кис-Кис до цирка и пожелали им спокойной ночи. Ведь уже ночь наступила, и на небе россыпи звезд появились.

— Что же ты мне сразу не сказал, что я башмак у тебя в кармашке потерял? — упрекнул Чиха Бобрик.

— Э-эх… — почему-то вздохнул Чих, глядя как гаснут разноцветные фонарики на шатре цирка. — Твоим башмаком можно каждый день любоваться, а цирк когда еще к нам приедет?

— Не расстраивайся. Башмак ты тоже в последний раз видишь, потому что я — чемпион по терянию, и этот башмак потеряю в два счета!

Но это не развеселило Чиха.

— Хочешь, я дам тебе в моем башмаке до дома дойти?

— Если бы ты меня и кусочком торта угостил, — печально изрек Чих, — я бы не очень расстроился.

Но торта у Бобрика не было. Он его на ворона во фраке сбросил.

— А я знаю, где можно друга тортом угостить! — осенило бобренка. — Нужно к сове тетушке Севе на огонек заглянуть.

И отправились они к сове. А у нее всегда имелся вкусный торт для гостей.

Поросенок Чих повеселел, а бобренок Бобрик шел рядом и рассказывал ему, какие бывают замечательные башмаки для теряния. Чих даже порадовался за Бобрика, ведь теперь он не только чемпион по терянию, а сегодня еще и чемпионом по щекотке стал.

---

История о том, как зверята в школе учились

А была и такая история. Она произошла той осенью, когда зверята писать и читать не умели.

Однажды лето кончилось. Перестало припекать солнышко. На деревьях пожелтели листья. Над лугами полетели ажурные паутинки, и с неба холодные дождики припустили. Осень пришла.

А осенью все в школу идут, чтобы писать и считать учиться. Вот и отправились зверята в школу. Собрались в доме поросенка, ведь любой дом может школой быть.

Учителем вызвался быть поросенок Чих.

Расселись зверята за парты, раскрыли тетрадки, взяли в лапы ручки и учиться приготовились. А учитель Чих очки на пятачок нацепил и указку в ручки взял, чтобы на строгого учителя похожим стать.

— Урок арифметики! — объявил он.

Будильник Тик-Так колокольчиками позвенел, и веселую рожицу состроил. Он на окошке стоял возле кактуса и тоже учиться приготовился.

Тут дверь отворилась, и бобренок Бобрик появился. На лапах — один башмак. На курточке — дыра. Рюкзак расстегнут. Бейсболка — набекрень.

— Бобрик, ты почему на урок опоздал? — строго спросил учитель Чих.

— А я башмак на дереве потерял! — сказал Бобрик, и все засмеялись. — А потом за ним по лестнице полез и с лестницы свалился!

— Это не уважительная причина! Ты — плохой ученик!

— Как же плохой? — возмутился Бобрик, за парту усаживаясь. — Если бы я башмак не потерял, запросто смог бы и отличником стать!

— Решите задачку! — объявил Чих, не слушая его. — У Бобрика — одна шишка!

— Это я сегодня с лестницы упал, — подтвердил Бобрик. Он сдвинул бейсболку и всем шишку на лбу показал.

— В задачке у тебя другая шишка, — сказал поросенок. — Ты ее с елки сорвал.

— Если с елки, тогда ладно.

— Свистушкин, — обратился Чих к суслику, — если ты дашь Бобрику еще две шишки, сколько всего шишек будет у Бобрика?

— Одна шишка и две шишки, — посчитал суслик, — получится у Бобрика три шишки!

— Верно, — похвалил его Чих.

— Не хочу три шишки! — возмутился Бобрик. — Потому что мне придется еще два раза с лестницы упасть!

Но учитель Чих уже вторую задачку задал:

— Гаган выдул из соломинки много мыльных пузырей.

И все на гусака Гагана посмотрели, ведь он не только киселями славился, а еще и выдуванием мыльных пузырей из соломинки.

— А Пип выдул только один пузырь, — продолжал поросенок, и на мышонка Пипа никто не посмотрел. Он ни киселями, ни мыльными пузырями не славился.

— Спрашивается: сколько мыльных пузырей полетело к небу?

Задумались зверята. Трудная была эта задачка. Мыльные пузыри в небе не сосчитать, ведь они в разные стороны разлетаются.

— Сколько же?

— Нисколько! — ответил еж Точкин Нос.

— Как нисколько? — удивились зверята.

— А эти пузыри мне на иголки опустились и полопались!

— Безобразие! — возмутилась индюшка Бандана. — Разве можно ежикам мыльные пузыри доверять?

— И это правильный ответ! — сказал учитель Чих.

Это он про ежика сказал, но все подумали, что про индюшку. Точкин Нос обиделся, а Бандана гордо голову подняла.

— А теперь — урок пения! — объявил Чих. — Песенка про бутерброд!

Обрадовались зверята. Это была их любимая песенка.

— Отличная песенка про бутерброд! — шепнул заяц Рваное Ухо сидящему рядом за партой мышонку Пипу. — Я ее перед сном пою вместо колыбельной.

                          Был пойти однажды рад

                          Бутерброд на машкерад!

                          Ростом с хлебную горбушку,

                          На румяную пампушку

                          Он надел голландский сыр.

                          Став красив от круглых дыр,

                          Он на сыр надел паштет.

                          Соль — по вкусу! Он — одет!

                          В машкераде — аль-фуршет!

                          Каждый с помпой разодет.

                          Сдоба, крендель, кекс, ватрушка,

                          Да с гразурным верхом — плюшка.

                          Важный маффин — на салфетке,

                          В вихре вальса — тарталетки!

                          Ловко скачет под фокстрот

                          Разодетый бутерброд.

                          Чипсы — в вазочке гурьбой

                          В пляс пуститься, словно — в бой,

                          Норовят под шум и смех!

                          В злате — греческий орех

                          С канопе кружится в па.

                          И печений шантрапа

                          Вертит с джемом хоровод!

                          Хватит всем веселья! Вот.

---

                           Вдруг в фуршете том — умора,

                           Ненасытная обжора

                           Объявилась невзначай!

                           Дует морс и дует чай!

                           Испугались все вкусняшки,

                           Разлетелись, словно пташки.

                           Растерялся бутерброд,

                           Не закончив свой фокстрот.

                           Как всегда, подвел паштет!

                          «Бутер» — ам! И «брода» — нет!

И все в ладоши захлопали.

— Я теперь тоже с бутербродом засыпать буду! — шепнул Пип Рваному Уху. — Бутерброд с кашей и вареньем — лучшая колыбельная!

Тут Тик-Так снова колокольчиками позвенел.

Пришел час Азбуку изучать. И все Азбуки на партах раскрыли. Ох, и красивая эта Азбука. Буквы в Азбуке по порядку стоят, и каждая своей очереди ждет, чтобы зверята с ней познакомились.

Первая буква «А». Оказывается, с этой буквы слово «АРБУЗ» начинается. Каждый про этот арбуз знает. Он зеленый, полосатый и очень сладкий.

— А у меня однажды арбуз на грядке больше дома вырос! — похвастался заяц Рваное Ухо.

— Помню-помню! — подхватил мышонок Пип. — Много я в этом овоще норок прогрыз! Ух, и сладкие были норки!

— Арбуз — не овощ, — заметил учитель Чих. — Арбуз — это ягода!

— Ягода? — удивились зверята, ведь известно, что все ягоды маленькими бывают. И малинки, и бруснички, и смородинки, и землянички. А арбуз — это большая ягода.

А гусак Гаган не удивился.

— На моем огороде, — похвастался он, — этих арбузов видимо-невидимо. Они на колючем кусте висят.

— Это же крыжовник! — засмеялись все. — Крыжовник на арбуз похож, только маленький!

— А репа это ягода? — забеспокоился Рваное Ухо, потому что он репу любил, а ягоды — не очень.

— Репа — это репа, — мудро ответил Чих, и заяц успокоился.

Потом изучили букву «Б». Бобренок и индюшка очень обрадовались. Их имена «Бобрик» и «Бандана» с этой буквы начинаются.

А когда поросенок показал букву «В», то все хором сказали: «ВОРОНА!» Оказывается, каждая ворона с буквы «В» начинается.

Так зверята все буквы из Азбуки выучили и дошли до самой последней, до буквы «Я». Тут, конечно, все о самом вкусном фрукте вспомнили и хором сказали:

— «Я-ЯБЛОКО»!

— Ой! — испуганно пискнул мышонок Пип при слове «ЯБЛОКО», и все на него обернулись.

Пип сидел под партой и грыз это самое яблоко, ведь любой мышонок после песенки про бутерброд проголодаться может.

— Кто это непослушный, — спросил учитель Чих, — на уроке обед устроил?

— «Я», — виновато пискнул Пип.

— Верно! — похвалил его Чих. — На букву «Я» и начинается слово «Яблоко».

И все мышонку зааплодировали, ведь он под партой хорошо учился.

А потом началось самое интересное. Оказывается, из букв можно слова складывать.

Стали зверята из букв слова складывать:

«МА-МА МЫ-ЛА РА-МУ», «У-ЖИК ШИ-ПИТ» и «ХО-РО-ША КА-ША».

Понравилась зверятам Азбука с буквами.

— А теперь, — сказал Чих, когда все притихли, — начинаем писать сочинение «Как я провел лето».

И стали зверята вспоминать, как каждый из них лето провел. И у каждого — своя история нашлась. Уткнулись зверята в тетрадки и перьями заскрипели.

— Чих, — вдруг спросил бобренок Бобрик, — а МЫЛО может МЫТЬ РАМУ?

Он только что писать научился, потому что много раз без помарок про маму написал, которая раму мыла.

— Конечно, — подтвердил поросенок. — Мылом очень хорошо можно отмыть любую раму.

— Тогда я закончил сочинение про лето, — сказал Бобрик и протянул Чиху тетрадку. — Ставь мне оценку «отлично»!

Открыл поросенок тетрадь бобренка и вслух прочитал:

— «МЫЛО МЫЛО РАМУ!».

— Не могу тебе «отлично» поставить, — сказал Чих и вернул Бобрику тетрадь. — Ты по ошибке «МЫЛО» два раза написал.

— Чих, если у тебя два глаза, это не значит, что я «МЫЛО» два раза написал!

— По-твоему, я считать не умею?

Они разложили на столе тетрадь и Чих посчитал:

— «МЫЛО» — раз! И «МЫЛО» — два!

— Какие два мыла? — возмутился Бобрик. — Мыло одно, и оно мыло раму!

Тут все зашумели и спорить начали: может ли мыло, не имея ручек и ножек, само раму мыть?

Одни считали, что может, ведь мыть надо все обязательно с мылом. Другие были против, ведь раму мыть может только мама.

Спорили они, спорили, так ни к чему и не пришли.

Тогда они попросили крота Хухры-Мухры, чтобы он их рассудил. А это был очень умный крот. Он на первой парте сидел и сочинение про своих послушных червяков писал, а еще он мог сквозь подзорную бутылку все вокруг правильно рассмотреть.

— Мыть раму мылом, — умно заметил крот, — это вам не хухры-мухры.

И направил подзорную бутылку на раскрытую тетрадь. Крот долго присматривался, изучая сочинение бобренка, и наконец посчитал:

— «МЫЛО» — раз!

И все хором повторили: «МЫЛО — раз!»

— «МЫЛО» — два!

И все повторили: «МЫЛО — два!»

— И «РАМА» — три! — закончил считать крот.

— Ну? — спросили все.

— Три рамы получается! — подытожил крот.

— Какие три рамы? — еще пуще возмутился бобренок. — У меня одно окошко в доме!

— Окошко-то одно, — подозрительно заметил с последней парты гусак Гаган, — а рамы почему-то три.

— Да еще два мыла! — напомнила индюшка Бандана.

Все ученики зашумели и стали обсуждать «два мыла» и «три рамы» бобренка Бобрика.

— И какую же оценку заслуживает бобренок за свое сочинение о лете? — обратился Чих к классу.

Но все притихли. Никто не знал, как такую задачку решить.

— Точкин Нос, а ты как считаешь? — спросил поросенок ежа.

А у Точкина Носа очень много иголок на спине, поэтому он хорошо считать умел не только мыльные пузыри, которые лопались.

— Два мыла и три рамы… — начал он считать вслух, — два мыла и три рамы….. «пятерка» получается!

— Оценка «Отлично»? — удивился поросенок Чих.

— А как же? — сказал Точкин Нос и бобренку подмигнул. — Арифметика — наука точная!

И все в классе к «двум» прибавили «три» и «пять» получили.

Все снова зашумели и стали Бобрика поздравлять, ведь он замечательное сочинение про лето написал.

Учитель Чих пожал плечами и поставил бобренку «Отлично».

Тут будильник Тик-Так колокольчиками прозвенел, уроки и закончились. Зверята по домам разошлись домашнее задание выполнять. Тик-Так стал стишок про кактус учить. А мышонок Пип отправился в свой чуланчик решать приятные задачки по арифметике. В чуланчике много вкусненького хранилось, а вкусненькое пересчитывать всегда приятно.

А поросенок Чих сел возле окошка и задумался. Никак не мог он понять, почему Бобрик отличником стал.

Вот и получается: если набить себе на лбу шишку, прибавить к ней еще две, а потом — два мыла и три рамы, можно запросто в школе отличником стать.

---

История о великом кошачьем празднике

Приближался великий кошачий праздник — День Открытых Дверей Холодильников.

Давным-давно, когда не было на свете этих набитых вкусняшками ящиков, ни в одной стране, ни в одном городе мира не было у котов своего праздника. Двери, прихлопывающие хвосты, были, потасовки возле мусорных баков были, рок-концерты на крышах были, пинки от рестораторов были, а настоящего кошачьего праздника — никогда.

История умалчивает, кто изобрел холодильники: коты, мыши или сосиски. Одно известно: как только на кухнях появились эти шкафы райского изобилия, коты всего света съехались в какой-то Стамбул и учредили великий кошачий праздник — День Открытых Дверей Холодильников.

С тех пор мир изменился. Раз в году перед котами всего мира холодильники распахивают двери настежь.

Это вам — не по пятницам после сметаны-файв-о-клок понюхать две сосиски. Кошачий праздник — это пир на весь мир. Объедайся и желай, чего кошачьей душе угодно: сметанку, молочко, сосиски, сгущенку-варенку и пышные букеты рыбьев хвостов.

Но хватит о том, о чем известно каждому коту.

Накануне праздника обошел Мяушкин всех зверят и напомнил каждому:

— Завтра мой кошачий праздник! Не забудьте наполнить ваши холодильники кастрюлями со сметаной, бутылками с молоком, сосисками, сгущенкой-варенкой и моими любимыми рыбьими хвостами. Я завтра в гости зайду!

И добавил, как добавил бы любой настоящий кот:

— Это мой личный праздник, и все должны завтра меня поздравлять и угощать! А я никому ничего не должен!

Никто и не сомневался, что Мяушкин был настоящим котом. У него — кошачьи усы, кошачьи уши и кошачий хвост. По четвергам он фыркал искрами, а при виде бульдога Дрына, дружески выгибал спину и шипел, как газировка.

А значит, это был его праздник, и Мяушкин ожидал его, как мыльный пузырь — ветра.

Но, все-таки, Мяушкин не был котом-зазнайкой. Для того, кто завтра угостит его вкуснее всех, приготовил он стихотворение великого кошачьего поэта Вильямяу Шекспимура. Это была поэма о любви. А поэма о любви украсит любой праздник. И еще с вечера Мяушкин приготовился к нему как следует.

Он подровнял когти о когтедралку, завил усы вилкой и привязал к хвосту ложку, чтобы утром тот стоял трубой, как и полагается всем хвостам на праздники. Затем он растерся мочалкой, чтобы шерсть встала дыбом и заискрилась. Произнес перед зеркалом: «Фрррр… Фрррр». Три раза объехал вокруг стола в любимом лотке на педальном ходу и целый час погонялся за собственным хвостом.

И вот, наступил великий День Открытых Дверей Холодильников.