Бесплатный фрагмент - Вершина Надежды

От автора

Если бы в то время, когда я влюбилась, мне сказали, что эти отношения постигнет неудача такой силы, что они разрушатся сами и потащат меня на дно вслед за собой, я бы не поверила. Я бы боролась и постаралась обязательно доказать глупцу его неправоту. Я бы вложила всё в тот союз, оставив себе лишь надежду на лучшее.

Как жаль, что эта надежда порой является тем самым якорем, привязанным к ноге, который стремится поскорее очутиться на дне. А путь освобождения от этого якоря бывает долгим и трудным.

Я приглашаю читателя пройти вместе со мной путь главной героини. Опережая события, скажу, что если кому-то, как и мне самой когда-то, покажется, что дорога ведет ее не туда, это не так! К счастью, если мы зададимся целью, путь возникает везде, куда бы мы ни ступили, потому что его суть заключается в том, чтобы привести нас к желаемому. А через что будет пролегать ваша дорога, какими пейзажами сопровождаться, с кем вы разделите свой путь — зависит только от вас.

Эта история написана с благодарностью к жизни, которая наделила меня ценным опытом, и посвящается одному из человеческих талантов — вовремя отказываться от надежды на невозможное.

Эта книга — художественное произведение. Имена, персонажи, места и ситуации являются плодом авторской фантазии. Любое сходство с реальными людьми, живущими или умершими, событиями или названиями является случайным.

Глава 1. Завершить начатое

Я лежала на траве и слушала щебетание птиц. Моя рука была согнута в локте и закинута за голову таким образом, что затылок удобно пристроился на ладони. Подставив лицо теплым солнечным лучам, я невольно сравнивала эту весну с той, что была два года назад. Когда я впервые встретилась с Тайлером.

Хотелось бы сказать, что эта встреча привела меня к самым счастливым дням моей жизни, но это было не совсем так. Мы с Тайлером больше не вместе. В последнее время я часто вспоминала о нем. Но эти воспоминания больше не причиняли боли. Я чувствовала принятие: всё, что между нами было, — прошло и не вернется.

Приоткрыв один глаз, я заметила, как надо мной парит птица. На фоне чистого синего неба она выглядела очень поэтично и свободно.

— Как красиво… — вырвалось у меня.

Вокруг вновь воцарилась тишина. Взгляд мой устремился к раскинувшимся вдоль горизонта горным вершинам. Они были не слишком трудны для покорения, и многие из них были включены в популярный туристический маршрут, что проходил через семь вершин. Я пристально смотрела на одну из них, самую внушительную. На которую так и не поднялась. Ведь покорить ее мы хотели вместе с Тайлером. Но этому не суждено было сбыться, и теперь мне нужно либо подняться на гору в одиночку, либо перестать об этом думать… Последнего я, очевидно, сделать не могла — мысль о покорении вершины не выходила у меня из головы. Я просто должна это сделать.

От порыва ветра трава, в которой я лежала, стала щекотать мне руки. Послышался звонкий лай и голос:

— Милая, пирог готов, возвращайся в дом! Иди, Пират, приведи девочку.

Несколько секунд спустя морда пса уткнулась мне в щеку, а потом он принялся лизать мне лицо.

— Слышу! Отстань, Пират! — Я повалила пса на бок и начала его чесать. — Как хорошо, что ты остался со мной!

Я не торопясь поднялась на ноги, еще раз взглянула на большую гору — и  вновь ощутила принятие. Скоро эта история завершится, и жизнь изменится: я уеду отсюда, и всё вокруг перестанет напоминать мне о Тайлере. Останутся только мои собственные воспоминания, которые со временем померкнут.

В доме пахло яблочным пирогом. Я прошла на кухню, где Вивьен неторопливо разливала холодный чай, сезон которого обычно начинался на месяц позже.

— Помочь, Вивьен?

Но она отмахнулась от меня, а затем указала в направлении стола, что означало приглашение садиться.

— Ну хорошо. Пахнет, как всегда, сногсшибательно. Ты же знаешь, я буду скучать по твоему пирогу.

Морщинки грусти резче обозначились между бровями у моей ставшей уже близкой подруги, а вслед за этим она поджала губы — похоже на сожаление. Я ощущала то же самое.

— Когда ты уедешь, Кейт? После выпускного? — тон женщины был дружелюбен, как всегда.

— Немного раньше. Через две недели у меня защита проекта, буду сдавать первая на курсе. Если честно, Вив, проект давно завершен, и я договорилась с ректором, что смогу сдать не с группой. Это самое раннее, когда приемная комиссия сможет собраться внепланово.

— Почему не со всеми? Я думала, у нас еще будет время и старушка Вив отпразднует твой выпускной.

— Знаю, изначально план был такой, но сейчас мне так нужно. Нужно свободное пространство, чтобы завершить все дела здесь и постепенно подготовить почву в О*.

— Побережье — это замечательно. Немного далековато, но ты же разрешишь мне тебя навестить? — Седовласая Вив поправила очки и положила руки по обе стороны от тарелки, на которой уже был кусок пирога.

— Конечно, — я накрыла своей ладонью морщинистую руку Вивьен. — К тому же я приеду на официальное вручение дипломов, и мы сходим в тот итальянский ресторан, поедим пасты, выпьем вина.

— Ну, тогда я даже расхотела обижаться, ведь наши планы не разрушены. — В ее голосе звучали нотки озорства и веселья.

Смеялась Вивьен заливисто. В тот день, когда мы познакомились, я сначала услышала ее удивительно молодой смех и только потом увидела, кому же он принадлежит. Это воспоминание сейчас вызвало во мне приятную грусть. Знакомство с этой семидесятилетней женщиной — неоспоримый бонус во всей истории, которую спровоцировал роман с Тайлером Хейзом.

— Знаешь, Вив, хорошо, что я не поддалась уговорам взять академический отпуск и перенести курс. Год был тяжелый, но сейчас мне уже легче, да и, погрузившись в учебу, я могла отвлечься от боли. — Я имела в виду все стадии проживания горя: и злость, и отрицание, и торг, а теперь и принятие. Ежедневно я переживала так много эмоций, что казалось — еще немного, и я не выдержу, заморожусь. Моя специализация в колледже, мой проект, мои картины стали контейнером для чувств. Благодаря всему этому выпускная работа, по мнению моего куратора, стала одной из лучших за всю его десятилетнюю работу в колледже. — Было бы так опрометчиво вернуться сюда через год. Погрузиться вновь во всё.

— Понимаю, милая.

Еще какое-то время мы болтали о будущем и наслаждались пирогом. Вокруг нас вился Пират, клавший голову на колени поочередно то ко мне, то к Вивьен. Я помогла ей убрать со стола, а после по старой доброй традиции она достала свой большой альбом с фотографиями и принялась рассказывать мне очередную историю из жизни. Часто ее рассказы были столь невероятными, что сложно было в них поверить. Но я была знакома с Вивьен уже достаточно давно, чтобы знать, что такие приключения продолжают происходить с ней постоянно. Моя история, свидетелем которой стала эта милая женщина, тоже пополнила сокровищницу очевидного и невероятного. Однажды она будет кому-то рассказана, и, я уверена, со всей присущей Вивьен эмоциональностью. А пока я смотрела на выцветшую черно-белую фотографию, на которой двое молодых влюбленных стояли на вершине горы с раскинутыми в стороны руками, и думала о том, что у меня такой нет.

— Вивьен, я не поднялась на вершину.

— Что? — оторопела седовласая женщина. — Я же помню, как ты рассказывала…

— Я соврала.

— Ох… — она поджала губы, а ее глаза изучали мое лицо. — То есть ты не выполнила свой план? — Я покачала головой. — Что ты сделала с банкой?

— Отдала ее миссис Хейз в тот день, когда забрала свои коробки и уехала к отцу. Но содержимое до сих пор находится у меня.

Вивьен перекрестилась и достала из-под футболки с принтом из розовых бутонов распятие на тонкой цепочке. Я не находила слов, чтобы продолжить. Это сделала моя собеседница:

— Нехорошо, милая. Но ты же сделаешь это? Завершишь начатое, Кейт?

— Конечно. Не сомневайся. Я просто не хотела раньше об этом говорить, чтобы мне не задавали вопросов.

— Так зачем же сейчас рассказываешь?

— Будем считать, что это мое дружеское покаяние, но больше всего мне сейчас нужна поддержка. Я не думала, что когда-либо буду готова подняться на ту гору.

Лицо Вивьен озарилось радостью, будто мы не разговаривали только что об очень важном и балансирующем на грани добра и зла вопросе. Распятие отправилось обратно под футболку, а сама она перевернула страницу альбома и указала на фотографию со своим мужем. Меня начала обволакивать история о том, как Вивьен готовила сюрприз своему на тот момент еще молодому мужу и чуть не спалила дом, но всё, конечно же, закончилось хорошо, ведь дом был застрахован…

— Стою я, вся перемазанная сажей, смотрю на сгоревшую кухню, вокруг заканчивает работу бригада пожарных, люди что-то говорят мне, и, наконец, Пол приезжает с работы. Ну, думаю, сейчас он мне задаст трепку. Я, знаешь ли, из той семьи, где мужчина мог отчитать женщину просто за неосторожно сказанное слово, а уж за подожженный дом и представить страшно, что было бы. А этот чудак подошел ко мне и начал смеяться! Сначала я подумала, что это нервное и следом будет взрыв гнева, но Пол не унимался.

Оказывается, то фото, на которое указывала Вивьен, было сделано их соседом Альфредом через час после пожара, и по нему не скажешь, что пара молодоженов на самом деле погорельцы. Они скорее были похожи на футбольных фанатов. Фото было черно-белым, и на лице Вивьен будто красовался камуфляжный грим: две темные полосы на одной щеке и еще одна полоса побольше — на другой, а ее муж, судя по всему, был весел и победно вскинул руки.

— Пол еще долго называл меня своим особо опасным солдатом и, уходя на работу, просил не брать пленных, а то их придется кормить, а значит, опять готовить. — От  смеха у Вивьен потекли слезы. Я тоже не смогла удержаться, а Пират, который, казалось, до этого момента мирно дремал у наших ног, вдруг оживился и ворчливо залаял.

— Твой муж тебя очень любил… — Это было не утверждением и не вопросом, а скорее размышлением вслух — о том, какой может быть любовь...

— Да, и он терпеливо ждал, когда я рожу первенца и мною завладеют быт, кастрюли и пеленки. С рождением ребенка я будто переключилась и резко стала очень ответственной и хозяйственной. Пол был терпеливым. — Последнее слово Вивьен произнесла протяжно. Она двумя руками сжала морду Пирата, и его шерсть забавно собралась ближе к носу, превратив пса в подобие медведя.

Часы в прихожей отсчитали ровно восемь ударов. Это значило, что мы с Пиратом засиделись в гостях.

По дороге домой я наслаждалась видом заходящего солнца над горами и свежим воздухом, влетавшим в салон автомобиля. Общение с Вивьен делало меня спокойнее. Она, будто мудрая наставница, принимала меня, поддерживала, не осуждала и не лезла с советами. А еще меня вдохновляла ее искренность. Как-то я не удержалась и спросила, как она смогла сохранить такую открытость к людям.

— Милая, в юности я не была такой. Я боялась сказать глупость, показаться невеждой. Боялась быть уязвимой, боялась, что моей доверчивостью воспользуются. А постепенно поняла, что никто не раскритикует меня сильнее, чем я сама. Кстати, те, кто действительно мог меня раскритиковать, к тому времени уже покинули этот бренный мир. — Вивьен торопливо перекрестилась. — Так я обрела свободу самовыражения. Жаль, что я не сделала этого раньше, когда была моложе.

На подъездной дорожке возле гаража я заметила фигуру отца, который возился с какими-то деталями. Очевидно, он уже заканчивал. На улице стало совсем темно. Я вышла из машины, а Пират успел проскользнуть вперед и принялся приветствовать моего отца.

— Привет, мальчик. Как дела? — Потом папа перевел внимание на меня. — Как Вивьен?

— Как всегда, на позитивной волне.

Отец понимающе кивнул и закрыл дверь в гараж. Мы медленно шли в дом под трели сверчков. Я уже давно была готова покинуть родительский дом, еще перед колледжем, но сейчас чувствовала тревогу оттого, что через пару недель мне предстоит отъезд в О*, где я буду работать в галерее, знакомиться с новыми людьми и заводить новых друзей. Это и вдохновляло, и пугало одновременно. Я старалась себя успокоить, говоря, что это просто необходимый этап. Или, как сказала Вивьен: «Милая, однажды ты поймешь, что жизнь — это сплошные перемены и кризисы, плавно перетекающие один в другой. И слава богу, иначе бы не было ни одной моей истории!»

Следующим утром мне предстояло ехать в колледж. Дорога из кампуса домой меня успокаивала. Обычно я останавливалась на кемпинге со смотровой площадкой, где могла побыть наедине со своими мыслями. Я созерцала природную красоту, и мне становилось легче. Мысль об окружающем мире, о том, что он будет, несмотря ни на какие изменения в моей жизни, дарила мне чувство безопасности, ощущение того, что, даже если в очередной раз случится что-то способное причинить мне боль, мир по сути своей останется тем же. В нем всё так же будут места, где я смогу остановиться, погоревать и двинуться дальше.

А вот дорога из дома в колледж обычно была наполнена тревогой и неизвестностью. Меня страшили встречи со старыми знакомыми. Были неприятны их сочувствующие взгляды. Но это стало частью моей жизни. Той частью, которую нужно было прожить, тем более что осталось совсем немного до окончания обучения и момента, когда я получу степень бакалавра современного искусства.

Сегодняшним утром было холоднее обычного. Пришлось привыкать к непрогретой машине. Поправив зеркало заднего вида, я увидела в нем свои глаза — и на мгновение мне показалось, что в отражении я вижу себя два года назад. Та студентка второго курса, что рисовала, встречала рассветы, проводила время с подругой, однокурсниками на пленэрах, работала в галерее и вела там занятия для детей, а на выходные ездила к отцу… Я скучала по той размеренности, несмотря на то что чувствовала себя потерянной, не находила себе места в мире и не знала, кто я. Хотя сейчас моя жизнь уже не была похожа на эмоциональные горки, тревога как последствие пережитого иногда накрывала меня и вгоняла в такое оцепенение, что не хотелось ничего делать и никого видеть.

На подъезде к кампусу образовалась пробка, но я не торопилась, спокойно дожидаясь, когда попаду на парковку и легко найду свое обычное место свободным. Перед занятиями мне нужно было забежать за своей работой в общежитие. В коридорах царила привычная утренняя суета: кто-то спешил в душ, кто-то обсуждал последние сплетни с пятничных вечеринок, некоторые уже направлялись в учебный корпус, планируя по пути заглянуть в кофейню.

На двери в мою комнату виднелась плохо закрашенная после летнего ремонта надпись: «Ты не спрячешься!» Странно: надпись, очевидно, старая, но я обратила на нее внимание именно сейчас. Кажется, само пространство призывает меня завершить то, что должно быть закончено. Я повернула дверную ручку — не заперто.

— Привет! — Внутри я ожидала увидеть Соню, но вместо этого на моей кровати сидел ее парень Стивен. Он был удивлен не меньше меня. — Ох, я не ожидала, что здесь кто-то еще будет.

— Соня вышла вернуть конспекты.

Я была в своей комнате, но чувствовала себя неловко. Перевела взгляд на письменный стол: на нем стояла пара стаканов из кофейни и надкусанный пончик.

— Я забежал с утра, принес кофе. Соня все выходные готовилась к зачету.

— Ах да, у нас же на этой неделе зачет по истории искусств…

Окидываю взглядом комнату. Неловкое молчание.

— Как ты, Кейт?

— Хорошо. На выходных виделась с Вив, навестили ее с Пиратом.

— Сегодня…

Я знаю, что хочет сказать Стивен: сегодня — день, когда мы с Тайлером начали встречаться. Они со Стивом были лучшими друзьями. Закончить фразу ему не удалось: в комнату вместе с шумом из коридора вошла Соня и сразу накинулась на меня с объятиями.

— Привет, Кейт! Ты не представляешь, как у меня голова пухнет. Надеюсь, скоро это испытание с зачетами и экзаменами закончится. — Ослабив объятия, подруга посмотрела на меня: — Всё хорошо?

— Да, я в порядке. — Я перевела взгляд на Стивена. — Я помню, что сегодня за день. Мне грустно, но я справлюсь. А ты?

Стивен молча кивнул. Его губы растянулись в грустной улыбке. Кажется, напряжение сошло на нет. Соня движением головы в сторону двери дала понять, что парню следует покинуть комнату «по собственной воле», свойственной всем джентльменам. Иногда такое влияние Сони на ее бойфренда забавляло меня.

— Ну, я пойду. Позвоните после занятий. Сходим куда-нибудь? — Стивен поцеловал Соню, и она пробормотала в его губы что-то отдаленно напоминающее согласие. — Ну, пока тогда.

После того как дверь за ним закрылась, я начала складывать конспекты в рюкзак. У Сони возникла идея, как провести ленч.

— Предлагаю сходить на пикник, фонтаны уже включили. После обеда, очевидно, будет жарко, а в парке под деревьями много тени. Возьмем салаты на вынос, сэндвичи, колу.

— Да, я не против. — И добавила, повернувшись к подруге: — Кстати, сегодня я ночую в общежитии.

— Хорошо.

Хотя я знала, что Стивен вечерами пробирается к Соне, когда я уезжаю, и тем более, как сказал парень, они не виделись все выходные, подруга сделала вид, что это нисколько не влияет на ее планы.

Мы вышли из корпуса под мои рассказы о поездке к Вивьен и ее истории с пожаром.

— Знаешь, я завидую Вивьен! Она прожила такую интересную жизнь, не утратила оптимизма, надежды и всегда открыта новым впечатлениям, несмотря на свой возраст. Мне кажется это идеальной старостью, — восхищалась Соня.

— Согласна. Мне нравится с ней общаться. Она просто рассказывает свои истории, а я успокаиваюсь. Если Вивьен справилась со всеми несчастьями, то уж я обязана хотя бы попробовать. Она — отличный пример того, что всё получится.

Соня ответила, что разделяет мои мысли. А я в это время вдруг ощутила внутри себя какое-то совершенно новое чувство. Оно, словно свежий ветерок, слегка коснувшийся моих волос, стремительно ускользнуло куда-то ввысь. Я подняла голову. Над нами было скопление облаков, и в нем я отчетливо различила образ птицы.

— Ого, какие облака! — выпалила Соня. — Того и гляди свалятся на нас.

— Они похожи на птицу.

— Огромную птицу, которая хочет схватить нас и утащить своим крикливым птенчикам на потеху?

— Нет же. Но твоя версия наполнена приключенческим духом. — Я снова посмотрела на плывущую по небу птицу. — Мне кажется, я близка к тому, чтобы обрести свободу.

— Да, кстати, Кейт: образы птиц в искусстве связаны с силой духа и свободой.

На зачете я отвечала первой. У меня не было задолженности по практическим занятиям, все лекции в этом семестре были отработаны — это позволило мне получить зачет легко, ответив всего на один вопрос профессора.

Я покинула аудиторию, оставив Соню. Ее тактика отличалась от моей: она рассчитывала досидеть до конца, что позволит ей легче получить зачет у измотанного преподавателя. Она говорила: «Ты не понимаешь, в учебе я середнячок, но после всей той чуши, что профессор выслушает от других студентов, буду выгодно выделяться». Соня считала, что неважно, насколько ты хорош или умен: всё относительно, и главное — найти окружение, в котором ты будешь проявлять свои лучшие стороны. А если они не проявляются, то это не твое окружение.

Я написала подруге сообщение: «Буду у фонтана под тремя дубами» и отправилась в студенческое кафе за сэндвичами.

Меня наполняли умиротворение и радость. В кафетерии очередь двигалась медленно, но это говорило лишь о том, что всё течет в своем собственном ритме. Вдруг в помещение ввалилась шумная компания. Я знала этих ребят. Друзья Тайлера. Его футбольная команда, и он когда-то был их капитаном. Самый большой парень, Эндрю, увидев меня, ударил товарища по плечу и первым направился в мою сторону.

— Кейт! Подруга, как ты? — Они, словно стая, окружили меня. Среди них был и Стивен. — Придешь на финальный матч?

— Привет, ребят. Эндрю, ты же знаешь, я не хожу на матчи. Я и раньше не особо любила футбол.

Ребята неодобрительно загудели.

— Ты точно девушка нашего Супер-Ти? — Тут Эндрю осекся. — Я не хотел, Кейт.

— Всё в порядке. Просто я не фанатка, дружище. — Я немного приуныла: думала, что я сильнее и что встреча с друзьями Тайлера не выбьет меня из равновесия. — Сейчас много дел: и диплом, и переезд…

— Ты уезжаешь? Куда?

— Хочу перебраться в О*, там в местной галерее есть предложение.

Некоторые из футболистов уже разошлись, занимая столики. Остались большой Эндрю, Джек и Стивен.

— Не знал, что ты уезжаешь, — процедил Стивен.

— Хотела сказать тебе сегодня и попросила Соню не распространяться. — Я почувствовала легкую панику. Мне вдруг стало тяжело дышать, и я решила закончить разговор: — Возьму перекус и буду под дубами на нашем месте. Приходи туда, Стив.

Расплатившись, я помахала ребятам и вышла на свежий воздух. Хотелось плакать. Я чувствовала себя уязвимой: оказалось, что я готова к встрече с прошлым лишь тогда, когда это подвластно моему контролю, а непредвиденное вторжение напоминаний о Тайлере было болезненным. Не настолько, чтобы кричать от боли, как раньше. Но всё же я ощутила сожаление и грусть…

Наблюдение за природой успокаивает. Мне нравилось вглядываться в листья, сквозь которые солнечные лучи пытались пробиться к моему лицу. Я почти уверена, что миссия солнечных лучей — ослеплять, но, конечно, в мире много приверженцев теории о том, что солнце — наш спаситель от вечной мерзлоты. Да я и сама так думаю, просто иногда поиски иного смысла привычных вещей наполняют меня радостью, какую испытывает ребенок, который еще не знает, как устроен этот мир, а потому любое открытие делает его счастливым, преисполненным светом правды и истины.

Мне хотелось снова заигрывать с этим миром, быть вдохновленной предстоящими переменами. Но я уже достаточно взрослая, и теперь помимо детской радости способна испытывать зрелое разочарование от мира и от того, как в нем все устроено.

Самая обидная и вместе с тем справедливая закономерность заключается в том, что всё кончается. Это дарит надежду: если в вашей жизни происходят неприятные события — не переживайте, всё когда-нибудь закончится. И эта же закономерность окрашивает всё тонами грусти: ведь приятное тоже имеет свойство кончаться. Такая вот данность...

Вокруг меня на траве лежали люди, наслаждаясь теплыми весенними лучами солнца. Некоторые смеялись, были здесь и обнимающиеся парочки. Особо шумные компании громко шутили, ели пиццу и болтали. Одиночки, как я, просто лежали и наблюдали за окружающими. Интересно, о чем было их одиночество? Под ивой сидел мужчина лет пятидесяти. Он не ел и не пил, сидел, кажется, на своем пиджаке. Просто наблюдал. Возможно, он из моей лиги разочаровавшихся.

— Я сдала! — Рядом со мной образовался сгусток энергии, веснушек, рыжих волос и улыбки. — Я же говорила: мой метод еще ни разу не подвел.

— Не хочешь написать о нем диссертацию?

— Смейся, подруга, но статистика не шутит. — Соня посмотрела мне за спину и помахала рукой: — Стив, мы здесь! Так, а где мои сэндвичи и кола? Я готова слона съесть!

Рядом с нами опустился на плед Стив. Он сверлил меня взглядом.

— Рассказывай, Кейт.

— Хорошо. Передай, пожалуйста, колу, — сказала я Соне. Подруга выполнила мою просьбу, а я начала свой рассказ. — Через две недели я поеду на побережье в О*. Я получила предложение от городской галереи современного искусства. Джен, моя бывшая начальница, рекомендовала меня. Директор галереи — ее однокурсница, и она как раз искала специалиста на освободившуюся вакансию. Собственно, я не стала мешкать и согласилась. В пятницу прошла финальное собеседование. Они ждут меня через две недели, так что завершу дела в кампусе и отправлюсь в О*, а сюда вернусь на выпускной. — Я выдохнула и расслабилась. — Стив, я тебе не говорила только потому, что всё еще было не ясно. Окончательное решение директор студии приняла, когда я приехала лично. До этого мы общались лишь по телефону.

— Хорошо, я понял. — Парень посмотрел куда-то перед собой, потом вернул свой взгляд на меня. — Я рад за тебя, Кейт. Говорят, там хорошие места для серфинга. Мы будем тебя навещать.

— Конечно! Приезжайте, я буду всегда вам рада.

Мы делились планами на будущее. Стив был расстроен: он не получил приглашение в молодежную лигу футбола. Точнее, не получил от той команды, в которой хотел играть, а ехать на север страны (его приглашала команда из другого региона) означало разлуку с Соней. Оба в таком случае ставили под сомнение возможность продолжения отношений. Стив и Соня даже в своем реалистичном взгляде на вещи сходились. И лично мне будет очень жаль, если их столь во многом совпадающая пара в конечном счете распадется.

— Ребята, мне нужно вам рассказать еще кое о чем.

Мои друзья переглянулись, Стив сел поудобнее и откашлялся.

— Помните, после летних каникул я была одержима идеей завершить ту историю с вершинами? — Мои друзья одновременно кивнули. — Так вот. Я этого не сделала. У меня просто не хватило сил.

Соня приобняла меня за плечи:

— Это нормально, Кейт. Ты была не в состоянии.

— Кейт, погоди! То, о чем я думаю, до сих пор у тебя? — В голосе Стива было слышно возмущение. — Ты же сказала, что всё сделала!

— Прости, Стив. То, о чем ты думаешь, действительно до сих пор у меня. В эти выходные будет подходящая погода, и я собираюсь подняться на вершину и закончить дело. Я выполню данное мной обещание.

— Он мой лучший друг, Кейт. Какой бы ни вышла ваша история, но он мой друг. Он заслужил, чтобы ты отпустила его.

Стив был прав. Тайлер заслужил, чтобы я его отпустила. Все мы заслужили, чтобы я это сделала.

— Ребят, знаю, что вы уже поднимались на седьмую вершину, поэтому не буду просить вас сделать это со мной. Но я буду рада, если вы будете внизу, когда я спущусь.

— Я буду внизу, только скажи когда, — поддержала меня Соня. — И Стив тоже будет, он не упустит этого момента, ведь скоро мы разъедемся по стране. Возможно, это наши последние несколько недель вместе.

— Ладно-ладно, я буду там. Но это не отменяет моего негодования, Кейт.

Мы поели, сложили вещи в рюкзаки и направились в сторону наших общежитий. Соня и Стив собирались посмотреть фильм у него в комнате, а мне предстояло остаться наедине со своими мыслями о предстоящем восхождении и сопутствующей им тревогой.

Глава 2. Начало пути

Дни тянулись медленно. За неделю не произошло ничего такого, что могло бы отвлечь меня от предстоящего восхождения. Сейчас в моем рюкзаке лежали запасной фонарь, спрей для отпугивания животных, бутылка с водой, перекус, заряженный телефон и мой маленький секрет — последнее, что физически связывало меня с моим еще любимым человеком.

Я знаю: то, что я планирую совершить, не вернет ровным счетом ничего, но мой долг — сделать это. Я обещала своему парню подняться с ним на эту гору, чтобы встретить рассвет, а для этого восхождение нужно начать глубокой ночью.

Пора. Последний раз смотрю на рюкзак. Из-за внутреннего сопротивления ноша кажется неподъемной. Что ждет меня после? Внутри образуется пустота, которая со временем обязательно обрастет новыми планами и другими незавершенными делами. Но сейчас это «после» меня страшит.

Закрываю машину, проверяю фонари, застегиваю молнию ветровки, накидываю капюшон толстовки, вдыхаю полной грудью ночной весенний воздух — и делаю первые шаги по направлению к вершине. Приближаясь к нужной тропе, я замечаю, что на ней мелькает свет от фонариков. Хорошо, что кто-то еще решил совершить восхождение сегодня ночью.

Идти долго, в справочнике говорилось о трех часах в лучшем случае. Я же вышла заранее и думаю, что у меня есть время рассказать вам о себе и о том, с кем негласно, в своей голове, я совершаю наше молчаливое покорение вершины Надежды.

***

Весна. Два года назад.

Очередь в студенческом кафе была длинной и продвигалась медленнее обычного, что способствовало нарастанию всеобщего недовольства от невозможности немедленно утолить голод. Я разочарованно посмотрела в начало очереди и поняла, что мы не продвинулись ни на одного студента. Соня, стоявшая рядом, то раздраженно вздыхала, то закатывала глаза. Наконец она выразила свое недовольство происходящим вслух:

— Эта кассир, определенно, самая медленная женщина в мире.

Девушка за кассой вновь начала изучать список блюд и цен, чтобы рассчитать счастливца, вставшего в очередь на десять минут раньше нас. Возможно, злость на тот факт, что его мучения вот-вот закончатся, а возможно, чувство еще вчерашнего голода подтолкнули меня сказать колкость:

— Боюсь, мы столкнулись с редчайшим видом: Улиткассир.

Очередь позади нас начала шевелиться и возмущаться, а над всей этой толпой плыли две всем известные головы. По мере того, как сокращалось расстояние между мной и нарушителями спокойствия, меня всё сильнее затягивало в водоворот мыслей, спровоцированных интересом к одному из них. Но сквозь этот туман в моей голове отчетливо прорвался голос Сони:

— Ну конечно, как без них. Везде едут на своем «Я такой обаятельный» имидже.

Соня принялась за рукав тянуть меня к себе, и поначалу я поддалась, что позволило первому Мистеру Обаяние протиснуться между мной и стеклом витрины, но, резко вернувшись на место, я преградила путь его приятелю. Во мне нарастал гнев. Обычно я не выражала его открыто, зато потом могла долго прокручивать ситуацию в голове, чтобы в следующий раз найти лучший способ выражения своих эмоций. Но сейчас что-то во мне изменилось. Я хотела выразить свои эмоции, и сделать это немедленно.

— Прекрасная леди, может, пропустите? — заигрывающим тоном спросил брюнет.

Подняв голову, я встретилась с парой милых карих глаз. Парень хитро строил мне ухмылку с ямочкой на правой щеке.

— Неправильный пароль.

Секундное непонимание и ступор нарушителя порядка сменились второй волной попыток очаровать меня.

— Дамы, мы просто купим напитки и пару сэндвичей. Уверен, это не причинит никому неудобств.

Соня вытаращенными глазами смотрела то на меня, то на парня. Контрольный взгляд на наглеца — как и следовало ожидать, внешне излучает показное обаяние. Но, судя по всему, он злится: ноздри расширены, как и зрачки, дышит тяжело, челюсти сжаты. Добро пожаловать в клуб злючек, сладкий.

— А я уверена, что ничего с тобой и твоим другом не случится, если вы дождетесь своей очереди, как и каждый желающий поесть в этом месте.

Тишина. Лишь пиканье кнопок кассового аппарата да шкворчание масла на кухне. Внимание всех присутствующих сейчас было приковано к нам.

— Я думаю, ты что-то перепутала. Ты же знаешь, кто я? — Брюнет сверлил меня взглядом: похоже, ситуация была для него непривычной.

— Я знаю, кто ты. И точно уверена, что ты не Господь Бог. Соблюдай правила, прояви уважение к таким же людям, как и ты.

Мы уставились друг на друга. Мне казалось, я слышу, как скрипят шестеренки в его зазнавшейся голове.

Только зазнайка собрался что-то извергнуть, как позади меня раздался голос:

— Старик, пошли, я уже всё оплатил. Мир полон милых леди. Не стоит тормозить. — Я обернулась на блондина, с ухмылкой смотревшего на своего друга. Затем он вернул свое внимание ко мне, оглядев с ног до головы меня и потом мой поднос. — Надеюсь, мы успеем поесть до того, как ты начнешь поглощать свой обед. Слышала фразу: позавтракай сам, обед раздели с другом, а ужин отдай врагу? Вряд ли это поможет тебе быстро, но не сдавайся! Пара лет — и ты, может, станешь выглядеть приличнее и не будешь такой злой девкой.

На секунду я словно услышала голос своей матери, вечно недовольной мной. Обидчик-блондин начал протискиваться вперед и удалился из зоны раздачи. Соня смотрела на меня с сочувствием, и вот от этого взгляда подруги я очнулась. Я оглянулась на парня с ямочкой, который всё еще стоял здесь и, похоже, улыбался. Серьезно? Ну, раз он считает это забавным, то ответит за хамство своего друга.

— Проверю теорию твоего друга. Думаю, стоит начать прямо сейчас. Кстати, это мой ужин, и он весь твой.

Как я выливала на звезду футбольной команды колледжа суп и лепила ему на лоб сэндвич, помню смутно, но помню выражение его лица. Я надеялась, что мы с ним больше никогда не пересечемся, так как ничем хорошим это не кончится.

Придя в себя в нашей с Соней комнате, я рыдала часа три. Я не выгляжу толстой, но и кости нигде не выпирают. Моя внешность — результат упорного труда в зале, где я вкалывала весь выпускной класс. Еще два года я внимательно следила за своей формой. Усиленно есть мне обычно хотелось в состоянии тревоги. Я похудела на пятнадцать килограммов, и всё это — на фоне перепадов настроения, срывов и лечения гормонального сбоя.

Стрессом, спровоцировавшим мой организм накапливать жир, был уход отца из семьи, в чем моя мать обвиняла и меня в том числе. Какое-то время я худела, потому что ничего не ела, но через пару месяцев впала в другую крайность и ела так, будто чувство насыщения никогда меня не посещало. И всё это время родители были слишком вовлечены в собственную бракоразводную войну, нежели в то, что происходит со мной, а я была абсолютно не в ладах с собой. Когда процесс развода закончился и я весила уже почти семьдесят килограммов, отец приехал за своими инструментами, оставшимися в гараже. Помню как сейчас: он увидел меня, сидящую на крыльце, и не узнал.

— Привет, ты, наверное, подруга Кейти. Я ее отец, Фрэнк. Не знаешь, где я могу ее найти?

— Папа, это я.

Через пару часов я сидела в машине рядом с отцом и тихо плакала. Моя мать не была против, чтобы он увез меня к себе. Она признала, что не способна позаботиться обо мне. Мама просила прощения за то, что не обращала на меня внимания, когда была так сильно мне нужна. Тогда плакали все, а после долгого эмоционального разговора мама согласилась отпустить меня к отцу. Он окружил меня заботой, следил за моим питанием и тем, чтобы я больше двигалась. Постепенно начались сдвиги в сторону уменьшения моего веса. В день выпускного я весила меньше шестидесяти килограммов. Привычки к правильному питанию и долгим пешим прогулкам остались, поэтому за первый год колледжа я сбросила еще около пяти. Теперь мой вес стабилизировался, и мне не стоило никаких усилий есть и не толстеть. Моему телу наконец было комфортно, и срывы больше не случались. Маму я простила и приняла ее такой, какая она есть, а еще поняла, что самое лучшее общение с ней происходит, когда мы долго не видимся. Я научилась справляться с гневом и болью: просто рисовала их. При поступлении в колледж мой выбор пал на художественный факультет — и теперь я делаю то, что меня успокаивает и приносит радость.

После стычки в кафетерии Соня старалась не оставлять меня одну. У нас было много общих предметов, а после того, как заканчивались раздельные, она либо уже стояла у дверей аудитории, либо стремительно выбегала из-за угла. Я пыталась отговорить ее от этого, пока она не стала замечать спортсменов, наблюдающих за мной, что нас обеих сильно испугало.

Думаю, что Соня боялась даже больше, я же смирилась со своей участью и просто ждала, чтобы возмездие случилось и напряжение от инцидента ушло. А произойти это могло лишь после ответного унижения. Во всей ситуации мне не нравилось лишь то, что я облила Хейза едой — это было неприемлемо. Моей реакцией на слова его друга была вырвавшаяся на свободу ярость, но, к сожалению, адресовала я ее не тому человеку и не тем образом, чтобы теперь можно было гордиться собой. Я устала быть тихоней, которую никто не замечает, и больше не хотела стоять в очереди за чем бы то ни было в то время, как более наглые с легкостью обходят меня. Моя злость была оправданна, осталось поработать над методами.

Уже несколько месяцев меня одолевало ощущение, будто я существую отдельно от мира. Мы часто обсуждали это с Соней, она меня понимала и говорила, что знакома с подобными чувствами. Неужели теперь я всегда буду ощущать себя одиночкой? Кажется, будто все вокруг знают, чего хотят, живут насыщенную и интересную жизнь сопричастно друг с другом, а я стою среди них всех и, как потерявшийся ребенок, просто не понимаю, что же мне делать. За ответами мы с Соней отправились в горы по туристическому маршруту «Путь надежды», отзывы о котором были наполнены мистическими обещаниями открывающихся знаний о жизни с попутным исполнением желаний. Подруга была весьма воодушевлена этими историями, ее энтузиазм распространился и на меня. Не оказав Соне сопротивления в этой затее, я начала покорять горы из маршрута, надеясь, что преодоление тягот восхождения поможет мне справиться с чувствами, навалившимися на меня. А если в качестве бонуса ко мне придет ответ на вопрос «Кто я?», поверю и в мистику. Но пока от поиска ответов обострилась лишь моя чувствительность, и теперь я больше не хотела молчать о том, что мне нравится или не нравится. Мне хотелось заявить о себе, и первая подобная ситуация произошла именно с Тайлером Хейзом. Звезда футбольной команды, он казался мне привлекательным, но, конечно же, сам никогда не обращал на меня внимания. Возможно, этот факт тоже повлиял на мое поведение тогда в очереди.

Кто-то снимал мою выходку на телефон, и видео быстро распространилось на форуме колледжа. Я стала персоной нон грата для всех, кто был связан с футбольной командой. Девушки — любимицы тусовки спортивного клуба, смеялись и толкали меня, проходя мимо, и, вполне очевидно, они же и писали на двери моей комнаты оскорбления, которые я не успевала отмывать. Спортсмены вечно пялились на меня, обсуждая.

Мой преподаватель по курсу «Человеческое тело в искусстве» сочувственно похлопал меня по плечу и проводил до машины, когда я задержалась на занятии по рисунку с натуры и осталась одна в аудитории. Всю дорогу до парковки параллельно со мной шла фигура, которая остановилась напротив моей машины. В темноте не было видно лица, но я знала: это облитый моим супом звезда футбольной команды Тайлер Хейз.

Во всей этой ситуации только один человек восхищался моим поступком — тот, кто выложил видео. Он подписал его: «Смелая художница не прогнулась под всеобщего любимца». Ведь это комплимент, да? Я тоже так думаю. Только этот студент, казалось, был на моей стороне, высказывая в комментариях мнение, что, возможно, это поворотный момент в отношении к людям, получающим больше внимания и бонусов, чем они заслуживают.

Мне постоянно приходилось быть на страже своей безопасности. Вечерами я перечитывала комментарии на форуме, и немудрено, что спустя пару недель такого времяпрепровождения случился срыв. Произошло это так. Мой рабочий день подошел к концу. Я тогда подрабатывала в детской художественной галерее по вторникам и пятницам. Эти дни были свободны от занятий во второй половине дня, что было удобно и мне, и хозяйке студии. В ту весеннюю пятницу популярный иллюстратор детских книг проводил мастер-класс по акварели. У моей начальницы заболел сын, и она оставила меня одну убрать и закрыть галерею. После того как класс был убран, а свет выключен, мое тело словно застыло у стеклянной входной двери. Казалось, я просто не могла выйти на улицу. Я расплакалась, но смысла застревать тут на ночь не было. Через какое-то время я все-таки открыла дверь и вышла на наружу, где сразу почувствовала его присутствие. Тайлер Хейз стоял, прислонившись к дереву, на другой стороне дороги, и смотрел на меня. В одно мгновение, переполненная злостью и желанием прекратить всё это, я закрыла дверь и направилась к нему.

— Хейз, где твои дружки? В кустах с камерами? — Я приближалась к нему вместе со своими словами столь же стремительно и дерзко. — Делай уже свое дело, хватит тратить на меня время.

— Эванс, я только начал наслаждаться тем, на что ты себя обрекла. Думаю, оставшееся время в колледже будет для меня сплошным цирком. Так весело смотреть, как ты перебегаешь от корпуса к корпусу в сопровождении своей защитницы.

— А у нас тут пахнет отклонениями, Хейз! Не боишься, что врач команды узнает о твоем увлечении преследовать девушек и наблюдать за их жизнью?

— Было бы за чем наблюдать! Твоя жизнь скучна. Ты столь непопулярна, что, пока не выложили видео, я не мог узнать, кто ты. У кого ни спрашивал, никто тебя не знал.

— Зато теперь сам любимчик колледжа отложил все свои дела и вечеринки и интересуется моей скромной персоной, да?

Хейз выступил из тени дерева и подошел ко мне вплотную. В его глазах сверкала злость.

— То, что ты сделала, сыграло мне на руку, Эванс. Не поверишь, сколько девушек хотят стать утешительницами. С того дня у меня не было проблем с тем, чтоб найти себе развлечение на ночь, на день и даже на утро. А маленькая Кейти, кажется, мокнет только под дождем.

Я пошатнулась. Он видел, как я и Соня прыгали по лужам во время грозы. Точнее, я прыгала и наслаждалась первым весенним дождем, а подруга пыталась успеть добежать до общежития в приличном виде.

— Предохраняйся, Хейз, обществу хватает самовлюбленных идиотов.

С этими словами я начала пятиться в сторону своей машины, не сводя с парня взгляда. Вдруг его лицо в одно мгновение стало отрешенным, а тело обмякло и с глухим стуком упало на газон.

— Очень смешно, Хейз. Я сразила тебя своими словами наповал.

Ноги несли меня к машине. Открыв водительскую дверь, я заметила, что футболист так и не пошевелился. Что происходит? Я оглянулась вокруг. На стоянке были только мы. И один из нас либо хороший актер, либо нуждается в помощи.

— Хейз, ты в порядке?

Тишина в ответ. Я направилась в сторону парня.

— Если это розыгрыш, знай: он не остроумный.

Склонившись над ним, я увидела неудобство позы, в которой он лежал, и бледность его лица. Мне стало всё равно, розыгрыш это или нет: тревога захватила меня в свой плен. Не хватало, чтобы он умер сейчас под этим деревом. Я вывалила на газон содержимое своей сумки, чтобы найти телефон и позвонить в службу спасения.

— Мой знакомый упал во время нашего разговора и не приходит в себя. Кажется, он потерял сознание. Мы на парковке у детской студии искусств рядом с парком Линкольна.

Каждая секунда ожидания медиков ощущалась всем моим телом, которое пульсировало от нахлынувшего адреналина. Чтобы хоть как-то успокоиться, я начала разговаривать с моим врагом.

— Хейз, давай только не подставляй меня, не умирай сейчас.

В ответ снова тишина. Я решила проверить, жив ли он, и прикоснулась к шее, на которой, к счастью, прощупывался пульс. Мне не хотелось убирать руку. Ощущения были приятные, и я провела пальцами по его немного колючему подбородку.

— Всё будет хорошо, Тайлер.

Спустя мгновение в конце улицы показались отблески огней машины скорой помощи, а я не понимала, почему не могу перестать к нему прикасаться. Объяснять врачам сложность взаимоотношений двух студентов показалось мне неуместным. И вот я, представившись его приятельницей, еду в машине скорой, смотрю на неподвижное лицо моего недоброжелателя и искренне надеюсь, что с ним всё будет хорошо.

Странное стечение обстоятельств привело к нашему столкновению. Я вспомнила, как, увидев его в первые дни в кампусе, почувствовала вдохновение и интерес. В нем была внутренняя сила. Этой силы мне всегда не хватало, так что оставалось лишь наблюдать за людьми, обладавшими ею, и надеяться, что однажды и я стану такой же, как они. Пару раз мы с Тайлером встречались взглядами. Я видела его в окружении девушек или друзей, но он казался недоступным ни для кого из них. И уж тем более для меня. Я приняла это, но влечение сложно отрицать. Внутри меня теплилась надежда, что он выше всех тех слов, сказанных его другом в мой адрес. Возможно, всё, что я думала о Тайлере до того дня, всего лишь иллюзия. А может, иллюзия только начиналась?

По приезде в больницу врач сказал мне не терять времени и связаться с его близкими. Изучив список контактов в телефоне Хейза, который, к счастью, не был заблокирован, я не нашла ни одного контакта, говорящего о том, что это могут быть его родители, братья или сестры. После этого еще около минуты я сидела с зависшим на кнопке вызова пальцем, когда на экране высветилось имя друга, с которым он был в день нашего конфликта в кафетерии. Кажется, они были неразлучны. После нескольких гудков на том конце провода раздался радостный голос парня, находящегося явно на какой-то вечеринке, что неудивительно: была пятница.

— Хейз, чувак, ты где застрял? Тут столько цыпочек хотят…

Нужно прервать его монолог, пока я не услышала лишнего.

— Стивен, привет.

— Кто это? Откуда у вас телефон моего друга?

— Это Кейт Эванс. Хейз в больнице, он…

Теперь уже он не дал мне договорить:

— Что ты натворила? Ты его покалечила, сумасшедшая? Говорил я ему, нельзя это оставлять просто так, теперь будет меня слушать...

— Стивен, я ничего не делала. Он стоял возле студии, где я работаю. Мы поругались, потому что мне надоело, что он преследует меня. Я хотела, чтобы он привел в действие свой план и отстал, — мой голос начал дрожать. — А потом он просто упал. Я уже отошла от него, он сам. Просто потерял сознание.

Я плакала в трубку. На другом конце линии было тихо.

— Стивен?

— Я еду. Куда его отвезли?

— В центральный госпиталь, в приемное отделение.

— Я скоро буду. Больше никому не звонила? Не звони никому.

— Хорошо. Я только тебе.

И после этих своих слов я осталась наедине с гудками. Наблюдая за приемным отделением, живущим своей обычной рутиной, я поняла, что не готова никого терять, даже врага, и сразу же, как увижу Хейза, извинюсь за свой поступок. На стене напротив меня висели часы, на которых было уже четверть одиннадцатого. Я достала из сумки свой телефон, надеясь, что Соня не спит и подбросит меня. Конечно, это произойдет лишь после того, как она вытянет из меня все подробности случившегося.

В десять часов двадцать семь минут в приемном отделении появился Стивен Райт — друг и собрат Хейза по футбольной команде. Он отвлек меня от разглядывания часов на стене и стремительно пересек комнату.

— Есть новости?

— Нет. Врач больше не появлялся. Вот его вещи. — Я передала ему куртку и телефон Хейза.

Парень разглядывал меня, словно пытаясь что-то понять.

— Я не знаю, что он делал там, Эванс. Он сам запретил нам что-либо делать по отношению к тебе. Сказал, ты того не стоишь.

Последняя фраза Стивена зацепила меня. Мне снова захотелось плакать.

— Я поняла, Райт, что не стою ни вашего внимания, ни ненависти, ничего. Я невидимка. Тогда и не противоречьте себе. Перестаньте меня преследовать.

Глаза моего собеседника округлились. Он схватил меня за локоть, чем пресек мое намерение выйти на улицу и дождаться Соню снаружи.

— Подожди, что ты имеешь в виду, говоря, что тебя преследуют?

— То и имею. Несколько раз замечала Хейза там же, где была я. Но то, что он мне сказал у студии, наводит на мысли, что наблюдение за мной и моей подругой осуществлялось даже еще чаще, чем нам казалось.

— Если даже ты и Хейз оказались на одном квадратном километре, то это еще не значит, что тебя преследуют.

— Он стоял ночью под деревом напротив студии, где я работаю, и смотрел, как я выхожу. После вечернего пленэра он шел вдоль парковки у корпуса искусств и остановился напротив моей машины, смотрел, как я уезжаю. А две недели назад он сидел в своей машине, когда я после работы возвращалась в общежитие. Я видела это. У него не было причин находиться ни в одном из этих мест.

— Родственники Тайлера Хейза, — произнес голос позади нас, и Стивен отпустил меня.

— Я его брат, — обескуражил меня своим враньем Райт и направился к врачу.

— Мистер Хейз в порядке, если можно так сказать, учитывая его болезнь и вызванное ею состояние. Мы продержим его до утра. Он пришел в сознание, так что можете пройти к нему прямо по коридору, палата 2f, — врач улыбнулся нам обоим и ушел.

— Стивен, мне нужно с ним поговорить.

— Нет. Спасибо за то, что вызвала медиков, но дальше без тебя. Сваливай.

— Я хочу извиниться.

Райт несколько мгновений изучал мое лицо, а затем, покачав головой, ушел в сторону палаты.

***

Я дошла до более крутого участка подъема и посветила фонариком вверх. Надеюсь, не оступлюсь и не скачусь кубарем вниз.

— Знаешь, Тайлер, мне бы сейчас очень пригодилась твоя мотивационная речь. Одно только слово, пожалуйста.

Ответом мне стал порыв ветра. Опираюсь на валун и начинаю продвижение по скалистому участку тропы.

***

— Кейт, ты уверена, что хочешь это сделать? — Соня накручивала на палец прядь рыжих волос, уставившись на меня своими светло-карими глазами.

— Да, включай уже камеру.

— Ну, тогда три, два, один — ты в эфире.

— Всем, кто видит эту запись, привет. На самом деле это обращение к конкретному человеку. Тайлер Хейз, надеюсь, ты это увидишь. Наша стычка в кафетерии стала достоянием общественности, поэтому теперь вы все видите и эту запись, — секунду понервничав, я сосредоточила свой взгляд на объективе Сониного фотоаппарата и продолжила: — Тайлер, прости меня, пожалуйста. Никто не заслужил того, чтобы его облили едой. Мне правда очень жаль.

Спустя несколько минут, потраченных на перенос видео с камеры на ноутбук и вход на форум колледжа, Соня, грызя ноготь на большом пальце правой руки, наблюдала, как я нажимаю кнопку загрузки, что означало: через полторы минуты мое видео станет доступно всем в кампусе. Мне стало легче, будто я завершила какой-то давний вялотекущий процесс.

После публикации видео число просмотров стало расти в геометрической прогрессии, и через час казалось, что мое обращение увидел весь кампус.

Я собралась на вечернее занятие по рисунку с натуры, после которого всё так же видела Хейза, идущего параллельно со мной. Конечно, я надеялась, что теперь-то уж это больше не повторится и я вздохну спокойно.

***

А в действительности спокойнее дышать не приходилось. Мой фонарик скорее мешал мне держаться за валуны, чем помогал освещать путь. Но я помню, что текущий отрезок около двухсот метров. Прошла я уже достаточно, и, значит, он скоро закончится. Всё это скоро закончится. Я справлюсь. Шаг за шагом. Правая нога, левая нога. Вот так… Но прямо в этот момент мелкие камни под моей ногой начинают движение, и вместе с ними моя нога едет вниз, а рука пытается зацепиться хоть за что-то.

***

— Эванс.

Ну конечно: сложно оставить меня в покое! Я гружу свою работу в багажник, а Хейз стоит за моей спиной. Чувствую тревогу, но сохраняю показную холодность. Хлопаю дверью багажника и только потом поворачиваюсь и обращаю свое внимание на непрошеного гостя.

— Хейз, какими судьбами?

Стараюсь не смотреть ему в глаза, что, кстати, сложно: он слишком увлечен разглядыванием моего лица. Потом он резко поднимает руку, а я отшатываюсь.

— Ты чего? У тебя на лице краска.

— Ох, понятно.

Теперь мне стыдно смотреть на него. Трогаю место, куда секундой ранее тянулась его рука, и тру щеку.

— Я тебя напугал?

— Просто не ожидала. И не рассчитывала тебя сегодня здесь увидеть.

— Я видел запись.

— Ну, я надеялась, что ты ее увидишь. И перестанешь появляться поблизости.

— Зачем ты ее выложила? — Он снова изучал мое лицо, которое начинало предательски заливаться краской. — Зачем, Кейт?

— Затем, чтобы ты простил меня и перестал преследовать.

— Я не злюсь на тебя.

Я посмотрела в темные глаза Тайлера. Его голос смягчился.

— На самом деле Стив бывает тем еще придурком. Я тогда стоял и улыбался тебе, пытаясь придумать, как сгладить ситуацию, но не успел. Я не думал о тебе такого, как он, и хотел всё исправить.

— Преследуя меня?

— Нет, это было другое.

— Но выглядело всё именно так. И вся эта ситуация в итоге меня напугала.

— Прости. И за то, что произошло в кафетерии, и за то, что было после.

— Ладно.

Тайлер вздохнул.

— Сколько наблюдал за тобой, не было похоже, что ты из пугливых.

— Была не из пугливых до тех пор, пока ты не упал возле студии. До тех пор, пока не испугалась за тебя, пока не поняла, что ни один скандал не стоит того, чтобы кто-то умер. Я сидела в приемном покое и надеялась, что с тобой всё будет хорошо.

— Ты была в больнице?

— Да, ехала в скорой и хотела с тобой поговорить, когда врач разрешит. Но Стивен сказал мне уйти.

Тайлер застыл, будто увидел за мной кого-то. Я обернулась — никого.

— Тайлер, возможно, это не мое дело… Но из-за чего ты потерял сознание? Врач в приемном отделении сказал что-то о твоей болезни…

— Небольшое сезонное недомогание и тяжелые тренировки накануне. Сейчас чувствую себя лучше, и, как видишь, я больше не на больничной койке.

Ответ Тайлера прозвучал не слишком искренне, но я посчитала его нормальным в этой ситуации, ведь еще вчера мы враждовали.

— Я рада, что с тобой всё в порядке. Тогда считаю инцидент в кафетерии исчерпанным. Теперь, думаю, пора и тебе, и мне заняться другими важными вещами.

— Какими вещами, Кейт? — с каким-то вызовом произнес Хейз, что даже обидело меня: казалось, он не понимает, о чем я.

— Жизнью, Тайлер. У меня моя жизнь, у тебя — твоя. Предлагаю больше не попадаться друг другу на глаза, как было до стычки в кафетерии. Просто живи так, как жил, будь тем, кто ты есть, а я буду собой!

— А если я не хочу, как раньше, Кейт? А если я хочу теперь попадаться тебе на глаза? — Тайлер сократил расстояние между нами и остановился в шаге от меня. Его голос стал тише. — Я бы хотел, чтобы мы были друзьями.

— С трудом это представляю. У нас разные круги общения. Да и зачем тебе это? Думаю, тебе хватает друзей.

— Среди них нет похожих на тебя.