Бесплатный фрагмент - Великий город

1. ДУХ ГОРОДА

БЕЛАЯ НОЧЬ

В поэтической ступке водицу толочь

Предоставлено каждому право.

Натолкли про обычную белую ночь

Необычно красивой отравы.

Только ночь ни при чем. Волшебство — от мостов,

От решеток, что смотрятся жестко.

А еще от скульптур и от бледных дворцов,

От бездюдных, как в снах, перекрестках.

Сфинксы мудро молчат, и грифоны молчат,

Тихо львы свои лапы подняли,

И в молчание своем все беззвучно кричат,

Прославляя жемчужные дали.

СТРАЖИ ДОМОВ

В доме Пиковой дамы погасли огни.

Терапевты, хирурги, дантисты

Разошлись по домам. Утомились они.

В залах стало пустынно и чисто.

На Морской тишина. Тускло светит луна.

Сумрак тени скрывает и блики.

Петербургская  ночь приведений полна.

Возникают неясные лики.

Проплелась старушонка тихонько ворча

И куда-то бесследно исчезла.

В бывшей спальне графини зарделась свеча.

Чья-то тень по карнизу полезла…

Вот и утро настало. Все шпили блестят.

Вроде свет приведения губит…

Только духи домов исчезать не спешат.

Они  город  лелеют и любят.

невскИЙ ПРОСПЕКТ

Проспект потрясает, когда рано утром

Идешь от вокзала к блестящей игле,

Пустынный и светлый, красивый и мудрый,

Он весь растворяется  в розовой мгле.

Дворцы и соборы, Пассажи и башни,

Что дом, то сюита, что храм, то хорал.

Сегодняшний гонор и гонор вчерашний,

Сливаяся, дают бесподобный запал.

Взметаются кони, державит царица

Печалится Гоголь. Часы время бьют..

Чугунные кошки сидят на карнизах.

Великие маршала град стерегут.

Виват Петербургу! Салют Ленинграду!

Не фата-моргана, а сон наяву.

Сплошной парадиз, всей России отрада

Какая же радость, что я в нем живу!

БЕС НА ЛАХТИНСКОЙ

На улице Лахтинской дьявол живет.

Ну может не дьявол, но точно не ангел.

Ехидно взирает с чердачных высот,

Как строится что-то в божественном ранге.

Ему это надо? Конечно же нет!

И людям не надо. Вовсю протестуют,

Но строится храм уже несколько лет.

Попам это надо, а папы горюют.

На зону цветов, что в округе  одна

Мамаши детишек гулять выводили

Теперь дети смотрят с тоской из окна

На краснокирпичную божью обитель.

На улице Лахтинской  дьявол живет,

А может сатир проявляет браваду*,

Но люди уверены: он за народ

В беду и в грозу, и в войну, и в блокаду.

                18 августа 2015

 __________________________________________________

  * 26 августа 2015 неизвестный сбил молотом изображение Мефистофеля.

ВСЁ БЫВАЕТ

Встретились три знатных офицера

У Манежа. Прямо под конем

«Обоссыт поди нас всех, холера!

Господа, давайте отойдем».

«Бросьте, Ржевский, вы фофан и циник.

И когда ж вы станете умней?», —

Осадил поручика Голицын.

Кошка пробежала меж друзей.

«Это грубость! Брат Киже, ты слышал?

Будешь секундантом. Не робей!»

И пошли поручики, колышась,

Мимо петербургских фонарей.

И пошли артисты, каламбуря,

Продолжать премьеру отмечать.

Но такое можно  и в натуре

В этом Петербурге наблюдать

УЛИЦА РЕПИНА

На улице узкой и ровной*

Всего-то шесть  метров иль пять

Устроили морг районный

Чтоб трупы с проездов убрать

Над окнами плыл смрадный морок:

Под небом прожекторных жал

Лежало десятков под  сорок.

Да кто же их бедных считал?

Шофёрам за лишнюю ходку

Назначили хлеба сто грамм,

А к хлебу давали и водку.

К теплу морг убрали, но там

Беззвучно проходит старушка

С  пустою авоськой а руке,

Влруг  в луже проступит игрушка.

Там стоны слышны в далеке.

Нсчастный, трагичный и гордый

Стоял  Ленинград среди вьюг.

Не знал, что по логике подлой

Его обратят в Петербург.

 _____________________________________________

*Ушица Репина — самая узкая в городе. Её ширина 5,6 метра

КТО ЛЕЧИТ НАШИ ДУШИ?

Какая светлая икона —

Лик Богородицы с Христом.

Смотрю на них почти влюблённо,

Хоть атеист и гад притом.

У Александровского парка

Есть много симпатичных мест,

Но это место  пусть не ярко,

Но освещает всё окрест.

Там Мать святая с крошкой сыном*

Спокойно смотрит со стены.

Такие добрые картины

Усталым душенькам нужны.

Особо в наши дни чумные

Когда все люди против всех

Когда лишь образа святые,

Утешат в горе, снимут грех,

Сотрут сомнения и тени,

Дадут надежду, сгладят боль.

Как хорошо, что шустрый Ленин

Совсем иконы не извёл.

 * Майоликовый образ «Богоматерь с младенцем» по эскизу Петрова-Водкина на стене церкви Казанской иконы Божьей Матери при Ортопедическом институте. Александровский парк (быв. Парк Ленина), 5.

ЦАРЬ НА НЕВСКОМ

Идет император по граду

Гремят каблуки об асфальт.

Уста исторгают рулады

Как плохо настроенный альт:

«Во что превратили столицу?

Анисовой негде испить!

Куда-то исчезли возницы.

И негде посрать и отлить.

 Ужо, губернатор-каналья

Узнаешь ты царскую плеть:

На улице чем-то воняет.

Бездельников просто не счесть!»

Идет император по граду.

Что царь, что не царь — все равно

Прохожие зрелищу рады:

«На Невском снимают кино».

СТРАННАЯ НОЧЬ

О ступени плещется вода.

Изваянья строги и печальны.

Силуэты темных, мрачных зданий

Над Невою смотрятся едва.

Град притих. Отмаялись туристы.

Отшуршали шины, стих галдёж.

Вот тогда веселые артисты

Вышли в ночь, пугая молодежь.

Морды — жуть. Гремели глухо бубны.

Девы полуголые в цветах.

Мужики ходили на руках

И орали яростно и трубно.

Ведьмы танцевали с колдунами,

Лешаки  резвились во всю мочь:

На дворцы с роскошными садами

Снизошла Вальпургиева ночь*.

 ________________________________________

  *Ночь на 1 мая.

ТРИ САШИ

В желтом  домике на Пряжке

Собирался худсовет.

Все в застиранных рубашках

В пятнах жирных от котлет.

Саша Гликберг*, Блох и Пушкинд —

Поэтичная родня.

Саня Блох, как  самый шустрый

Объявил повестку дня:

«Как цветут  стихи и проза

В победившей ум стране

И какие есть курьёзы

В чужедальней стороне».

Шурик Пушкинд вскинул очи:

«Господа, а где клико?»

Саша Гликберг: «Много хочешь.

Лучше броско  и легко

Оцени стихи и прозу

Наших русских палестин».

Пушкинд встал в лихую позу

И сказал: « Не я один

Очень многие считают:

Настоящей прозы нет,

А в стихах преобладает

Дилеитантский тихий бред».

Шизофреники не стали

Резолюцию писать.

Соглсились дружно с Саней

И отправились в кровать.

 *Настоящая фамилия Саши Черного

СФИНКСЫ

К  петербургским сфинксам  подселили монстров*.

На пол пасти фиксы, на пол лика плоть.

Множество вопросов возникает  острых,

Но в ответ лишь ругань  и тупая злость.

Сразу прогремели акты вандализма.

Питерцы обходят монстров стороной.

Не по сердцу людям писк либерализма:

Черепа  гнилые   над рекой Невой.

Местные старухи мистику разводят:

«Не смотрите монстру в волоокий глаз.

Смертную кручину взгляд его наводит».

Так на что нам эта

               парочка   сдалась?

*Сфинксы на наб. Робеспьера. Авт. М. Шемякин

НАДЕЖДА

Под дождем Ленинград

(кто-то верно сказал)

Распускается серою розой.

Что-то Нью-Петербург

Этот шарм утерял:

Дождь как дождь — неприятная проза.

От потоков машин,

От сиянья реклам,

От убогих громад новостроев

Попростел град Петра,

Стиль рассыпался в хлам,

Пипл живет в мире антигероев.

Жизнь подводит итог,

Предъявляет свой счет.

Ничего мне на свете не надо.

Одного лишь хочу,

(если можно еще).

Чтоб воскрес гордый дух Ленинграда.

КСЕНИЯ ПЕТЕРБУРГСКАЯ

Светлый куб с шатром и главкой,

А под ним старушка спит.

К ней в мороз и в полдень жаркий

Пол Петрополя спешит.

А куда деваться люду!

Все привыкли с давних пор:

От прострела, от простуды

Водка, веник, заговор.

Ну, а если боль в атаке,

И бессильны доктора,

На Смоленское бедняги

Едут с раннего утра.

Непонятная стихия

Предъявляет бедам счет.

Может психотерапия?

Может что-нибуль еще.

Вьется очередь как лава

Меж надгробий и крестов…

На всегда ль померкла слава

Ленинградских докторов?

БОМЖ

(На мотив шахтёрской песни)

В заливе волны бушевали,

Завис на небе звёздный Ковш,

А на Московском на вокзале

Отдал концы несчастный  бомж.

Он другу молвил на прощание:

«Меня не надо хоронить.

Попробуй труп мой в назидание

В кусты  под Смольным положить.

Пусть он воняет днем и ночью

И отравляет всё вокруг.

Тогда чудить не будет мочи

У наших у народных слуг».

На Питер шли стихии ромбом

Под гром небесных батарей

Большую газовую бомбу

Тащили четверо бомжей.

НЕ СПЕШИ

Цветы, конечно же, завянут,

Любовь, естественно, умрёт,

И мама с папою оставят

На сердце горестный налёт.

А крошки детки повзрослеют

По  жизни в плавание уйдут.

А внуки дерзко оборзеют

И бабу с дедом  предадут.

И вот уже вовсю маячит

В холодной мгле последний порт.

И тянет  маму озадачить:

«Зачем не сделала аборт?»

Над Петербургом небо влажно.

Вот-вот посеет мелкий дождь.

И в этот вечер очень важно

Дурную  тяжесть сбросить прочь.

Иду по улицам привычным

Кругом веселье и задор.

Кариатиды так  тактично

Ведут со мною разговор.

Душа очистилась от срама

А тут чепок — и все дела!

Как хорошо, что моя мама

Меня на свет произвела!;

2. ЛЕНИНГРАДСКАЯ СВЕЖЕСТЬ

ВРЕМЕНА ГОДА

В пушистом сиреневом инее

Волшебный затих Ленинград.

Атлантов упругие линии

Сквозь изморозь  мощью звучат.

И кажется сказка не кончится.

И будут на ветках всегда

Из снега пушистые пончики,

Но тут наступает весна.

Сияя небесными красками,

В свободе от зимних оков

Нева сладострастно и ласково

Целует гранит берегов.

И запахи корюшки сладкие,

И вид анемонов лесных

Смягчили все грустные складки бы,

Но кончилось время  весны.

В белесых проспектах и улицах,

Где царствует   белая ночь,

И в дождь и в туман  (как получится)

Гулять ленинградцы не прочь.

Проглянет застенчиво солнышко.

У Крепости тел, как в Сочах.

И тут обозначится донышко

Короткого лета. И, ах!

Багровый салют над бульварами!

В аллеях цветные ковры.

Заката пурпурное зарево

Как знамя осенней поры.

И все в этом граде красивое,

Что царский дворец, что собор

Живи Ленинград мой на диво всем.

А Нью-Петербургу в укор.

В ПИТЕРЕ ДОЖДЬ

Он такой. Он очень шустрый.

Моет статуи и бюсты.

Влажным лаком кроет камни

И мосты, и ребра крыш.

Мягко так стучится в ставни

Словно наш приятель давний.

И в ночи, и утром ранним

Дождь  резвится как малыш.

Все промокло. Всюду лужи.

Каждый третий вдрызг простужен.

Покрывает плесень фризы.

Что тут делать, как здесь быть?

Из подвалов лезут крысы.

Всех достал шалун бесстыжий.

Только волосы у лысых

Не сумел он намочить.

Вдруг распались злые  тучи.

На прохожих брызнул лучик.

Потекла по небу алость.

Вот и счастье молодым.

Ну и старым тоже радость.

Что им солнышка досталось,

Что потешить можно старость

И не нужно ехать в Крым.

ВЕТКА СИРЕНИ

Этот Нью-Петербург никогда не приму,

Да и он меня тоже не примет.

У Финляндского молча фуражку сниму,

Чтоб почтить гениальное имя.

Ленинград узнаёшь даже в век перемен

На холсте, на экране, на фотке.

Хоть  калечат классический стиль и модерн

Идиотские бизнес-высотки.

Над Каналом повис романтичный пролёт

А внизу в мире запахов сточных

Ветка белой сирени тихонько плывет

Ленинградскою белою ночью.

ЭТЮД С НАТУРЫ

И статуи, и вазы,

и бронзовых героев

Снег накрывал, и хвоя шушукалась с  тоской.

А рядом плыли МАЗы,

Неслись фургоны воя

И слышались удары  в ремонтной мастерской.

Пустынно в зимнем парке.

Там  не гуляют дети.

Лишь девы в мутном свете роятся у мостка.

Сверкают вспышки сварки.

И в сумрачной карете

На город наезжает  зеленая тоска.

У женщин губы алы

Глаза стреляют смело.

Они стоят по делу на точках ключевых.

Водилы, как шакалы,

Шустрят и кроют матом

На этой тихой бирже для местных плечевых.

АККОРДЫ СУДЬБЫ

Самшита ветки

на лунном круге.

Бальзамный мир  в цикадном хоре.

Какое счастье!

скользнуть с подругой

в ночной простор, в ночное море.

        Смех! Волна! Радость рядом.

        Блеск! Новизна! Жизнь — отрада.

        Вниз, вглубь. Раз-два. Как дельфины.

        Вверх, вздох. Соль губ. Жуть пучины.

Бормочет дождик

в железных трубах.

Шикарный юг в воспоминаниях.

Балтийский ветер

щекочет губы,

вовсю гуляет меж стылых зданий.

        Грязь! Вода! Всюду слякоть.

        Снег! Холода! Только плакать.

        Кругом  тоска  серых улиц.

        И вид у дам   мокрых куриц.

Тяжелый город

больной и липкий,

как некий монстр залег у моря,

прошел сквозь бури,

прошел сквоз пытки,

но все же выжил. С судьбою спорит.

        Но вместо яств — суррогаты!

        Тьма лже-лекарств! А с зарплаты

        за все дерут по три шкуры.

        И грязь и вонь: рычат фуры.

Самшита ветки

на лунном круге.

Бальзамный мир в цикадном хоре…

Ужели было?

Ужели будет?

Ужели радость осилит горе?

НЕ ВЕРЬ ПОЭТАМ

Мрачный поэт:

«К чему эти звёзды когда все помрем?

Ни лета не будет, ни черта, ни Будды.

Погаснет светило, и злобным огнём

Вулканы плеваться лишь изредка будут».

Печальнвй поэт:

«Созвездие Крысы над градом взошло.

Вот-вот задождит мокроносая осень.

А тусклое солнце на нас, как на зло

Косится сквозь нити разорванных кросен».

Добрый поэт:

«Вознес Орион бриллиантов набор

Над Питером, осенью в пурпур одетый.

И мягкое солнышко манит на двор

Из комнаты  в  бабье сладчайшее лето».

Радостный поэт:

«На небе блестят мириады миров.

Красавица осень все золотом кроет.

А солнце сквозь нежный жемчужный покров

Нам шлет свой привет и не мучает зноем

НОЯБРЬ ГРУСТИТ

Вновь дождь льёт в ночи.

Во всех дворах шуршит, шумит, стучит.

Вновь сон пропал.

Туман под утро пал.

Весь город спал.

Вот  град, черт возьми!

Здесь днем темно и свет  везде горит.

Вдруг снег напал.

Нева нагнала вал,

                и город встал.

В садах нет  тепла

И дух гнилой, и в небе  стынь и мгла.

И зря  народ

Тепла и солнца ждет.

Лишь дождь идет.

ТАНГО БЕЛОЙ НОЧИ

(На музыку Ежи Петербургского)

Над жемчужным  заливом

Две влюбленные чайки