Бесплатный фрагмент - В сетях времени

Александр Юрьевич Фролов

В СЕТЯХ ВРЕМЕНИ

Сказка-фантастика для детей 5+

От автора

Все события и персонажи в моей сказке вымышленные, и любые совпадения с реальностью — случайны. Оформление обложки и четырёх иллюстраций выполнено лично мной, так что, не судите слишком строго.

Пролог

В одном небольшом посёлке, половина населения которого трудилась на горнодобывающем предприятии, жили муж и жена — Булавины, от слова «булава» (это такое древнее холодное оружие ударно-дробящего действия). Супруг работал заместителем директора шахты, а супруга — фармацевтом в поселковой аптеке. И было у них двое детей, с той же фамилией: сын Рома и дочка Даша.

Роме недавно исполнилось 12 лет. Рослый, крепкий, смышленый паренёк, отличник в школе. Его постоянно хвалили преподаватели за успеваемость и примерное поведение. Но в ту пору стояло лето, и у него были каникулы.

Даша вообще не ходила в школу. Как-то в возрасте двух лет она, разрезвившись, прыгала на диване да упала на пол, при этом сильно ударилась головой. С того времени у неё левый глаз стал смотреть в сторону, и она начала отставать в умственном развитии. В свои десять лет Даша имела разум трёхлетнего ребёнка, она с трудом разговаривала и вместо звука «р» произносила «л». Наперекор своим дефектам девочка росла ласковой и жизнерадостной. Однако «злые языки» в посёлке — «за глаза» — так её и называли: Даша-дурочка.

Глава первая

Поход за ягодами

Наступило утро. Отец уже давно ушёл на работу, а мама — только собиралась. Она разбудила детей и позвала их кушать. За завтраком мать сказала:

— Рома, хватит без толку убивать время. Смородина созрела, люди уже собирают. Задание тебе: сходи по ягоды на наше место. Дашу возьми с собой, а то она, без присмотра, чего доброго дом подпалит. Наденьте головные уборы и плащи. Потеплеет — плащи снимете. Я тут вам приготовила поесть: сварила четыре яйца, наделала бутербродов. Чай — в термосе. Помидоры и огурцы уже мытые. Соль — в спичечном коробке. Я всё сложила в пакет и поставила в ведро. Рюкзак забрал отец, он после работы собирался порыбачить. Вечером жарёха будет… Ну, всё ясно?

— Да, мама, — ответил сын. — Раз ягода созрела, значит, надо собирать, пока не осыпалась.

— Береги сестру, сынок. И удачи вам, — понапутствовала мать и ушла на работу.

Рома уложил в свою походную сумку, с кожаной наплечной лямкой, всю еду из ведра, а ещё — две кружки, складной нож, антикомарин, пустую пластиковую литровую бутылку, несколько старых газет, марлю и полностью заряженный фонарь. Финку в ножнах — подарок отца — он повесил на брючный ремень.

Даша, наблюдавшая за сборами брата, спросила, с трудом составляя предложения:

— Лома, а зачем… фоналик? … Светло же.

Рома объяснил:

— Мы идём в тайгу, тем более — в распадок. Неизвестно, что там с нами может приключиться. Фонарик не помешает. Он лёгкий и занимает мало места.

— Лома, … а бутылка зачем? … Пустая, — не унималась сестра.

— А какой смысл тащить полную бутылку к ручью? Вот там её и наполним, — растолковал брат.

Дети оделись, обулись и отправились в путь. Пустое ведро Рома поручил нести Даше.

Проходя мимо соседнего дома, они увидели на его крылечке пожилую женщину — бабу Риту.

— Привет, ребята-булавята! Никак по ягоды собрались? — прокричала она.

— Пливет, баба Лита! — крикнула в ответ Даша.

— Доброе утро, Маргарита Григорьевна! — поздоровался Рома. — Да, по ягоды: смородина поспела.

— Эх, пошла бы вместе с вами, да вчера на огороде ногу подвернула. Хромаю теперь, — посетовала соседка.

— Поправляйтесь скорее и не травмируйтесь впредь, — с сочувствием проговорил он, и ребята двинулись дальше.

Они прошли по дороге, ведущей в аэропорт, и сразу за футбольным полем свернули на широкую утоптанную тропу, которая повела их к горной гряде. Пройдя полкилометра, ребята, миновав пригорок Алый и Заячий Овражек, вышли к добротному бревенчатому мосту через Щучью протоку. Ступая по нему, брат крепко держал сестру за руку.

По распадку меж двух высоких гор — их в посёлке называли «Левая» и «Правая» — протекал ручей Звонкий. Он впадал в протоку чуть ниже моста.

Рома, экономя заряд аккумулятора, снимал на камеру своего телефона не всё подряд и что попало, а только красивейшие уголки природы и наиболее интересные моменты — с его точки зрения.

Дети напились из ручья; это паренёк запечатлел на камеру. Затем он достал из сумки бутылку, ополоснул её и наполнил ручейной водой. Укладывая бутыль обратно, он пояснил:

— Небольшой запас воды никогда не бывает лишним.

Ребята продвигались по распадку вдоль ручья, пока не дошли до раздвоенной лиственницы. Это был ориентир для них. Они стали подниматься по крутому склону Левой горы, пробираясь сквозь мощные заросли стланика, и метров через пятьдесят вышли на «их место» — участок, размером с три баскетбольные площадки, поросший кустами чёрной и красной смородины.

Ягоды было много, но она ещё не вся дозрела. Рома подумал: «В выходные дни за две вылазки всей семьёй можно набрать ягод и наварить варенья на всю зиму».

Он дал сестре кружку, сказав при этом:

— Собирай только спелые ягоды, зелёные не бери. Как наберёшь немного, ссыпай мне в ведро. И не торопись. А главное, когда ходишь, смотри себе под ноги: не вздумай падать.

Чтобы их не одолевали комары, брат обрызгал антикомарином свой плащ и куртку сестры. И дети начали собирать смородину.

Когда у них было уже набрано полведра, Даша захотела есть.

Рома расстелил газету на большом плоском камне, который они с родителями всегда использовали в качестве стола; поставил на него термос, кружки и положил пару бутербродов — с колбасой и сыром. В центр «стола» он из коробка насыпал небольшую кучку соли. Затем он нарезал два огурца, два помидора, подсолил их, очистил два яйца от скорлупы и из термоса наполнил кружки горячим чаем.

Проголодавшись на свежем воздухе, ребята ели с огромным удовольствием, похрустывая огурцами, макая яйца в соль и запивая чаем вкусные бутерброды.

По окончании трапезы Рома стряхнул скорлупу под куст, сложил газету и сунул её под камень.

— После нас всё должно быть чисто. Скорлупки склюют птички, а газета может нам ещё пригодится, в следующий раз, — проговорил он и добавил: — Пока мы кушали, я подметил, что вон там, подальше, ягода погуще и поспелее. Пойдём-ка туда, там мы быстро доберём ведро.

Даша не стала возражать.

Глава вторая

Заброшенная шахта

Дети пошли вдоль по склону. Когда они обогнули каменистый выступ, им стало видно гору с нового ракурса.

Рома внезапно воскликнул:

— Даша, смотри! Тут недавно произошёл оползень.

— А зачем… он плоизошёл? … А, Лома? — удивлённо спросила девочка.

— Две недели назад несколько дней лил дождь. Вода в ручье сильно поднялась, ручей подмыл подножье горы; полоса грунта, вместе со мхом и кустами, потеряв опору, сползла в Звонкий, — фотографируя оползень, объяснял брат.

Дети подошли поближе и вдруг увидели большую дыру в оголённом горном склоне. Рома включил фонарик и посветил внутрь.

— Дашуля! Мы с тобой нашли шахту! Ту старую шахту! — радостно воскликнул он. — Папа мне о ней рассказывал. Где-то в этих местах в царские времена добывали золото в горах. Когда свершилась революция, хозяин шахты приказал засыпать вход в неё, чтобы её не нашли революционеры. Хозяин надеялся, что Советская Власть продержится недолго. Да он уж, наверное, давным-давно от старости умер — в эмиграции. Сестрёнка, мы нашли эту шахту! Пойдём, посмотрим?

— Что-то мне… стлашно, — забеспокоилась Даша.

Рома стал её успокаивать:

— Да эта шахта простояла сто лет! И ещё столько же простоит. Раньше всё делали надёжно. А мы ничего трогать не будем — только посмотрим.

— Лома, там… темно.

— Так у нас фонарики есть!.. На, держи фонарь. Только не урони его. А я себе посвечу телефонным фонариком, — бодро проговорил он.

Рома, пригнувшись, вошёл в шахту, держа в одной руке телефон, в другой — ведро. Следом за ним зашла и Даша. В свете своих фонарей они принялись исследовать подземное вместилище.

Пещера имела форму полусферы, около десяти метров в диаметре, с грубо отёсанными каменными стенами и сводом. Посерёдке лежала большая куча из камней и глины. Никаких других проходов дети больше не обнаружили.

Закончив осмотр, Рома сделал заключение:

— Скорее всего, проход из этой пещеры вглубь шахты тот хозяин надёжно завалил, чтобы шахту уже наверняка не нашли. Ну всё, делать нам тут больше нечего. Пойдём продолжим ягоду собирать.

— Лома, а я хочу… в туалет, — заявила Даша.

— Да здесь везде туалет. Где стоишь, там и оправляйся, — с усмешкой произнёс брат.

— Нет, Лома. … Ты будешь… подглядывать, — возразила сестра.

Она, на всякий случай, отошла к дальней стене, спряталась за кучу и даже фонарь погасила. Роме было слышно только шуршание её одежды. И вдруг из-за грунтовой кучи раздался звонкий крик Даши:

— Лома! Я плисела, и мне… стало видно… ялкий свет из дылки… в стене. Там свет!

Брат бросился на крик — за кучу, но Даша уже лежала на полу и вглядывалась во что-то в стене. Рома прилёг рядом и только тогда увидел дыру. Он заглянул в неё: это была штольня, длиной метров сорок, выходящая в ярко освещённый тоннель.

— Ты умница, ты всё-таки нашла эту шахту, — похвалил он сестру и добавил: — Только запомни: никогда громко не кричи и вообще не шуми в пещере или в горах, так как резкие колебания воздуха могут вызвать обвал или снежную лавину.

Словно в подтверждение его слов, рядом с выходом из пещеры со свода посыпались мелкие камешки, потом — крупнее, потом — ещё крупнее.

— Сейчас свод рухнет! Назад мы уже не успеем! Быстро лезь в дыру! Я тебе подам ведро и сумку, — скомандовал он.

Даша проворно проползла через отверстие, приняла от него сумку и ведро с ягодой. Рома с трудом протиснулся в штольню, и дети стремглав бросились наутёк по неровному каменистому полу. И только они успели завернуть в светящийся тоннель, как сзади раздался ужасающий грохот; в следующее мгновение их толкнуло воздушной волной, да так сильно и резко, что они еле-еле удержались на ногах.

Несколько секунд перепуганные ребята стояли, сгорбившись и втянув головы в плечи, в ожидании какого-нибудь нового подземного сюрприза, но ничего уже не происходило. Они подошли к отверстию в тоннеле: штольня, которая спасла им жизнь и по которой они только что бежали, была погребена под обвалом горной породы.

— А ведь мы с тобой могли реально погибнуть. Мы одной ногой уже были в могиле, — задумчиво промолвил Рома.

Даша, виновато поглядывая на брата, сказала:

— Лома, я больше… никогда… не буду кличать… в пещеле или в голах.

— Вот и хорошо, — произнёс он и вдогонку спросил: — Ты фонарь не потеряла?

— Нет, Лома, — ответила сестра.

Она достала из кармана куртки фонарик и отдала брату. Тот пощёлкал клавишей: фонарь был абсолютно исправен. Рома засунул его в сумку, проговорив:

— В общем-то, нам крупно повезло: мы вышли из этого ада без потерь, даже ягоду не рассыпали. Но теперь нам во что бы то ни стало надо найти другой выход наружу. Тот конец коридора заканчивается тупиком. Значит, пойдём в другую сторону.

И они, взявшись за руки, бодрым шагом направились по широкому тоннелю, с гладко отполированным полом, цвета мурены, и сводчатыми ноздреватыми стенами, излучавшими ровный голубоватый свет.

Глава третья

Странное сооружение

Через три или четыре минуты хода дети вышли из тоннеля в подземную пустотелую горную выработку и… остолбенели. Их взору открылось огромное по своим масштабам вместилище, рукотворного происхождения, но явно — не Земного. Идеально круглое основание этого колоссального резервуара, с таким же, как и в тоннеле, гладким ровным полом цвета мурены, было метров триста в поперечнике. По чёрной цилиндрической стене, тридцатиметровой высоты, ползали, словно сказочные украшения, причудливые бордовые пятна, хаотично меняющие свои формы и светимость. На стену опиралась гигантская полусфера купола; его завораживающая динамичная расцветка походила на полярное сияние какой-то волшебной планеты: подземное небо клубилось, мерцало и переливалось всеми оттенками цветового спектра.

Точно по центру этого грандиозного творения стояло, не менее странное, приземистое сооружение, в виде башни, высотой с шестиэтажный дом. Визуально оно напоминало таз, в который поставили ведро вверх дном.

— Что это, Лома? … Это лакета? — изумленно спросила Даша.

— Не похоже на ракету, — отозвался брат. — У этой конструкции очень плохие аэродинамические качества. Это видно невооружённым глазом: выступающие рёбра жёсткости, боковые колонны, вон те торчащие в разные стороны цилиндры — вероятно, топливные цистерны. А чтобы выяснить, что это за диво такое, пойдём-ка и рассмотрим его поближе.

Они, крадучись, подошли к объекту. Даша потрогала, попинала подпирающую колонну «башни», Рома похлопал по обшивке наклонного борта. Это не добавило им ясности. Дети стали обходить сооружение и вскоре нашли вход: одна секция стены нижнего яруса была просто откинута, как трап. Ребята, не сговариваясь, вошли внутрь загадочной башни.

Здесь было светло и тепло. Сразу у входа они увидели на полу три агрегата. Каждый из них имел — передний отдел под жёлтым капотом, открытый салон с двумя креслами и диванчиком, приборную панель и руль, с правой стороны. У ближнего к ним аппарата сзади был открыт багажник.

Рома высказал своё предположение:

— Скорее всего, это что-то вроде транспортных средств.

А сестра спросила:

— Это машины… что ли? … Лома, а где у них… колёсики?

— Колёса отсутствуют. Значит, эти агрегаты движутся, используя принцип воздушной подушки, — ответил брат и добавил: — А спереди у них, под капотом — я полагаю — моторный отсек. Но эти машины нам пока не нужны. Идём дальше.

Дети поднялись по винтовой лестнице, с широкими ступеньками, и очутились в просторном помещении, занимающем полкольца третьего яруса и оснащённом тремя огромными иллюминаторами.

— По-видимому, это командный центр управления объекта, — промолвил Рома.

Он принялся рассматривать панельные секции, на которых светились и пульсировали индикаторные лампочки, покачивались стрелки указательных приборов, на мониторах и дисплеях отображались какие-то прыгающие диаграммы и непонятные значки.

Тем временем Даша зашла через широкий арочный проём в маленькую выгородку, вроде штурманской рубки, как на морских судах.

Здесь царил полумрак. Стены и потолок были обиты каким-то мохнатым материалом. В центре комнаты на серо-муреновом полу стояла цилиндрическая базальтовая тумба, размером со стол. Сверху по её краю размещались непонятные фигурки; кроме того, в той же верхней плоскости её опоясывало — с небольшим зазором — кольцо с шариком. В двух шагах от тумбы просто в воздухе висел экран, на котором тускло пульсировали неизвестные символы.

Даша медленно обошла странную конструкцию, внимательно разглядывая и поглаживая фигурки на тумбе. Она потрогала шарик на кольце, потом стала трогать символы на экране. И вдруг, когда она коснулась изображения в виде солнышка, в центре круга базальтового цилиндра ярко вспыхнул зелёный огонёк. Это её позабавило, и она принялась нажимать на все подряд фигурки тумбы, радуясь их вспышкам. Девочка попробовала сдвинуть кольцо, но оно не поддавалось. И тут она заметила педаль, торчащую из каменного основания чуть выше пола. Даша наступила на неё, и колесо стало подвижным. Шалунья покрутила его вправо, повращала влево, затем раскрутила его и отпустила педаль — колесо резко остановилось, а зелёный огонёк на тумбе стал красным.

В этот момент Рома увидел сквозь стекло иллюминатора, что в стене вместилища образовалось большое отверстие, через которое в подземелье хлынул яркий солнечный свет.

— Даша, проход открылся! Ура! Свобода! — ликующе прокричал он. — Быстро бежим отсюда, пока он снова не захлопнулся!

Пацан накинул сумку на плечо, подхватил ведро, и они помчались к выходу башни.

Глава четвёртая

Вылазка в посёлок

Спускаясь с сестрой по винтовой лестнице, Рома предложил:

— А давай-ка поедем на машине? Так быстрее будет. Будем считать, что это не угон, а взятие на прокат. А если вдруг проход закроется, то просто поставим мобиль у входа.

— Лома, а ты умеешь… ездить на машине? — спросила Даша.

— Да, умею, — ответил брат. — Когда мне было 9 лет, папа научил меня водить «Урал» — наш мотоцикл с коляской; а когда в позапрошлом году отец купил — по дешёвке — почти новую «Ниву», то обучил меня управлению и автомобилем.

— Лома, но эти машины в голе́ … совсем длугие, … чем «Нива», — высказалась сестра.

— Если они на ходу, то, думаю, что разберёмся — методом «научного тыка», — развеял её сомнения Рома.

Он открыл капот ближнего мобиля: вместо привычного двигателя у этого транспортного средства стоял блестящий цилиндр, к которому крепилось несколько гофрированных трубок разного сечения; некоторые из них уходили в нижнее основание моторного отсека, другие — в стенку салона. В моторном отделении было чисто: ни пыли, ни следов протекания жидкостей.

Рома закрыл капот. Даша положила в багажник сумку, поставила ведро с ягодой и захлопнула крышку. Они сели в машину: брат — за руль, сестра — рядом. Рома сразу нащупал рукоятку под сиденьем и сдвинул его назад. Он пробежался взглядом по рычагам и педалям, осмотрел приборную панель.

— В общем-то, всё довольно просто. Жаль только, что все пояснительные надписи на планках выполнены иероглифами, — сказал он и нажал большую кнопку на панели.

Раздался короткий звуковой сигнал, включилась подсветка указательных приборов, засветились планки и торец одного из рычагов слева.

— О, это ручной тормоз — ручник. Значит, второй рычажок — это рычаг хода: вперёд и назад; сейчас он стоит на нейтралке, — говорил Рома радостным тоном. — Теперь надо выяснить, чем на панели управляют эти пять тумблеров — в рядок. Даша, ты тоже запоминай: вдруг пригодится когда-нибудь. Итак, включаю первый тумблер — сработало: загорелся свет в салоне. Выключаем его. Второй тумблер — о, это наружные фары, причём, стены сразу спереди и сзади осветились. Отключаем: нам пока и без фар светло. Включаю третий тумблер — ничего не изменилось. Ну и ладно! Пусть остаётся включённым: для чего-то же его вмонтировали. Включаю четвёртый тумблер — засветился экран дисплея, а на нём — карта местности и чёрный прямоугольник нашего мобиля на ней. Это навигатор! Здорово! Пусть работает. Включаю пятый — Ого! Наш мобиль всплыл — на полметра! Вот она, та воздушная подушка; нет-нет, только не воздушная, а электромагнитная. Оставляем её, и не выключаем.

Рома опустил рычаг ручника.

— Лома, смотли: лампочка на лучнике́ … погасла, — сообщила Даша.

— Вижу, Дашуля. Ну что? Поехали! — проговорил Рома.

Он на месте опробовал рычаг хода и педали; затем осторожно вырулил на дорожку, проехал до выхода из башни и на самом малом ходу съехал по трапу. Обогнув башню, он направил машину к выходу из горы и, разогнавшись до средней скорости, ещё раз проверил тормоза и рулевое управление. Паренёк остался доволен проверкой: мобиль хорошо слушался руля и сохранял устойчивость на виражах и при торможении.

— Неисправность транспортного средства зачастую приводит к гибели его пассажиров, — процитировал он памятку из журнала «За рулём».

Даша закивала в знак согласия:

— Велно. И ты угадал… исплавную машину. Она будет нас… вылучать.

Рома, притормозив перед воротами, медленно выехал из горы на ровную пандусную площадку, от которой в разные стороны отходили две дороги: одна вела на север, другая — на юг. И пандус, и дороги имели покрытие ярко-синей расцветки с бурыми тонкими прожилками.

— Ах, какие класивые дологи! Гладкие, шилокие! — с восхищением произнесла девочка.

— Не спорю, — отозвался брат. — Гладкие — это хорошо. А что широкие — это поважнее будет. На такой дороге легко разъедутся два автомобиля; и развернуться можно, не выезжая на обочину.

— И в какую столону мы поедем? — спросила Даша.

— Нам надо ехать в сторону посёлка — на север, — ответил Рома.

Он свернул налево и поехал по северной дороге — по склону горы, сплошь покрытому высокими ветвистыми деревьями. Кое-где деревья смыкались над дорогой своими густыми кронами, образуя живой зелёный тоннель.

Вскоре они подъехали к развилке: одна дорога уходила влево, другая — шла прямо, но со спуском. Рома остановил машину и поставил её на ручник.

Братец указал на монитор навигатора и произнес:

— Смотри. Мы выехали из горного проёма и двинулись по верхней дороге к распадку; сейчас мы — вот тут — на развилке. Цепь верхних дорог проложена на уровне горизонтали нижнего среза проёма и пола вместилища, где стоит башня. Здесь — на развилке — верхняя дорога уходит в распадок; она пробегает три километра по горе Левой, потом полкилометра — по вытянутому холму перевала; потом возвращается, но уже по горе Правой, и затем по ней поворачивает на север. — Рома покрутил выступающий шарик в углу дисплея. — Дальше она проходит по всей горной гряде на том же уровне, точно также огибая распадки. — Паренёк нажал на кнопку около шарика — изображение скачком вернулось снова к развилке. — А другая дорога, — продолжил он, — по пологому участку склона горы Левая спускается к устью Звонкого, а затем по левому берегу протоки Щучьей идёт вдоль горной гряды и поворачивает направо, к посёлку — напротив его верхнего района. И вот тут, на повороте, есть ещё дорога, которая ведёт налево, поднимается по склону Правой горы и соединяется с верхней дорогой. Итак, верхняя дорога нам не нужна. Поедем по нижней: она короче.

Они съехали к устью ручья. Рома присвистнул от удивления и остановил машину.

Ручей исчез; он словно испарился. Протока тоже пересохла, причём, очень давно: дно её русла успело зарасти травой, кустами, тополями и высокими кактусами. Не было и моста.

— Лома, а где лека? Где мост? — удивлённо спросила Даша.

— Даже ты заметила, — ответил брат. — Почему протоки нет, я ещё могу объяснить: очень сильно упал уровень воды в реке Бурная. Хотя такого отродясь не бывало.

— А где Булная? — поинтересовалась сестра.

— Так она протекает с другой стороны долины, вдоль вон тех дальних сопок, — Рома рукой указал на восток и продолжил: — А мост мог сгореть, он же деревянный. Но тогда осталась бы зола. И дорога подъездная исчезла. И тропы нет. Странно всё это.

Для лучшего обзора он поднялся в полный рост и вдруг увидел на уровне своего подбородка несколько зелёных листочков и сухую веточку, висящих в воздухе в одной плоскости.

Даша тоже встала, но — из-за меньшего, чем у брата, роста — эта незримая поверхность оказалась немного выше её. Тогда она встала ногами на сиденье; поднимаясь, она поддела головой лист, и тот теперь лежал на её шапочке. Рома снял с неё листок и отбросил в сторонку, но тот, пару раз кувыркнувшись в падении, вновь завис на том же уровне.

— Интересно, — пробормотал паренёк, садясь на сиденье.

Протянув руку, он пальцем дотронулся до веточки, и та упала ему на колени; он подкинул её кверху, ветка высоко подлетела, но, падая, опять зависла на уровне листьев.

Даша, наблюдавшая за экспериментами брата, тоже решила в этом поучаствовать. Она подняла веник, лежавший на полу у её ног, и начала им сметать листья в кучку и придавливать их сверху веником, но они не проваливались в салон; и Даша просто смахнула мусор с невидимой крыши.

Паренёк задумчиво произнёс:

— Это какое-то прозрачное поле. Оно, и нас с тобой, и то, что мы держим в руках, пропускает туда и обратно, а вот посторонние предметы наружу пропускает, а внутрь — нет. Значит, веник для этого поля — посторонний. Погоди-ка! Есть идея. — Он накинул свою шапку на руку, ею взял веник у Даши и беспрепятственно поднял его выше пределов поля; потом попытался втянуть его обратно и не смог, как ни старался: двигать его из стороны в сторону было легко, а вот протащить сквозь поле не удалось; веник так и остался висеть в воздухе. — Прекрасно! Этим способом мы сможем легко определить границы поля. Но я уже знаю, чем это поле включается: вот этим тумблером номер три.

Он отключил третий тумблер — и веник упал в салон.

— Это поле — защитная оболочка мобиля! Полагаю, она нам не помешает, — проговорил Рома и включил защиту третьим переключателем.

Он вышел из машины и, держа веник через шапку, очень быстро определил конфигурацию и толщину защитного слоя, просто обметая им транспортное средство. Трёхсантиметровая прозрачная оболочка защиты сплошь и полностью покрывала мобиль, включая днище, а над салоном имела форму прямоугольного плафона.

Ребята поехали дальше.

Проехав с километр, они добрались до т-образного перекрёстка. «Пока всё сходится с навигатором», — подумал Рома и повернул направо. На са́мой середине сухого русла протоки дети увидели большую серебристую арку. Она возвышалась над дорогой, прихватывая обе обочины. Не доезжая до неё метров десять, паренёк остановил машину и вышел.

Сестра спросила его:

— Лома, почему мы… пелестали ехать?

— Надо разобраться, что это за арка, — ответил он. — Тут всё такое странное, так и жди подвоха.

— Что стланного в этой… алке?

— А вдруг это какой-то портал — в виде арки. Сейчас въедешь в него и окажешься где-то в ином пространстве или на другой планете; обернёшься, а портала-то уже и нет.

— О, мне уже стлашно. Да-да, надо… лазоблаться, — согласилась-таки Даша.

Рома подобрал на обочине палку и бросил её в створ арки; долетев до створа, палка упруго затормозила и упала на дорогу.

«Тоже какое-то поле», — промелькнула мысль в его голове.

Он подошёл к арке, поднял палку и стал вводить её в створ, и она свободно вошла. По аналогии с защитой мобиля, Рома обхватил её своей шапкой и снова сунул — палка упёрлась в какую-то невидимую преграду. Он взялся за палку второй рукой, и преграда расступилась. Подросток медленно стал продвигаться вперёд, пока не оказался с другой стороны арки.

Он крикнул сестре оттуда:

— Даша, ты меня видишь?

Та ответила:

— Да. И вижу холошо, и слышу холошо.

— Значит, всё нормально. Это такое же защитное поле, как у мобиля.

Рома уже смело пошёл обратно, держа палку через шапку. Он-то прошёл, а палка в створе арки застряла, как будто воткнулась в монолитный блок. «Ишь ты! А если вот так?» — с иронией подумал парень и прикоснулся к ней пальцем другой руки. Он с легкостью вытянул палку до серёдки из арочного поля и резко убрал с неё палец. Раздался громкий хруст; кусок палки — за полем — отвалился и упал на дорожное покрытие. Рома глянул на оставшуюся в его руке обёрнутую шапкой деревяшку: торец палки был гладким, словно его срезали алмазным диском, и имел зеркальный блеск. Срез отлетевшего куска тоже блестел, как зеркало.

Отшвырнув обрезки подальше от дороги, братец сказал:

— Нет, Дашуля, здесь другое поле. Оно с обеих сторон не пропускает посторонние предметы. Это, скорее всего, очищающее поле. Только зачем? А вдруг оно повредит нашу машину? Давай-ка мы объедем эту арку — от греха подальше.

Подросток сел за руль, опустил ручник и начал съезжать с дороги, чтобы объехать арку. Но как только машина оказалась за пределами дороги, погасла её панель управления, заглох её цилиндрический двигатель, она ещё полметра по инерции проплыла вперёд и потом всем днищем легла на донный галечник сухой протоки.

Рома высказал вслух свои мысли:

— Всё понятно. Мобили получают электропитание только от этих синих дорог, связанных с башней в горе, а своих аккумуляторов у мобилей нет — к сожалению.

— А нам-то тепель… что делать? А, Лома?

— Есть много способов: например, можно воспользоваться лебёдкой, можно использовать жердь — в качестве рычага; или выдернуть машину на дорогу трактором. — Он рассмеялся. — Про трактор я пошутил.

Рома полез в багажник, в надежде найти лебёдку. Лебёдки там не оказалось, зато он увидел устройство, похожее на бензопилу. Вместо движка у неё стояла полусфера, в которую через разъём была воткнута коробка, размером с плавленый сырок «Дружба». На её боковой грани имелся индикатор — полоска, поделённая на десять квадратиков; все квадратики светились. Рома выдернул её, глянул на разъём и произнёс:

— Кажись, я нашёл полностью заряженный аккумулятор. Здесь часть разъёма типа «гнездо», а ответную часть разъёма «штырьковый» я видел на панели за рулевой колонкой. Нам и надо-то всего один метр проехать — до сцепления машины с дорогой. Лишь бы части разъёмов сошлись и энергии этой батарейки хватило.

Ребята живо расселись по местам; Рома сразу же переключил рычаг движения на «задний ход», проверил, что ручник опущен до упора, и… воткнул аккумулятор в разъём на панели.

В тот же миг засветились индикаторы на панели приборов и что-то зажужжало под капотом. Машина плавно всплыла над галечником и начала медленно пятиться назад, и когда на индикаторе аккумулятора остался последний светящийся квадратик, она наконец-то выползла на дорогу.

— Ула-а-а! — радостно закричала Даша.

А Рома облегчённо выдохнул и проговорил:

— Думал, не выедем. Аккумулятор оставим здесь, в разъёме; может быть, он ещё когда-нибудь нас выручит. А с дороги впредь лучше не съезжать. И вообще. Сдаётся мне, что без транспорта здесь не выжить.

Сестра вдруг мгновенно сникла.

— Лома, поехали быстлее. Я хочу домой, к маме, — тоскливым голоском промолвила она.

— Дашуля, я тоже хочу домой. — Рома горестно усмехнулся. — Только не забывай, что нам тогда придётся проезжать под аркой. Если она поломает наш мобиль, то нам придётся возвращаться в башню — пешком.

— А вдлуг не поломает?

— Будем на это надеяться. О! А вот и аккумулятор бензопилы зарядился. Поехали! Сеструха, ты тоже посматривай по сторонам; ежели что, кричи «стоп», — проговорил братец.

Он на самом малом газу провёл машину через арку.

— Всё нолмально! Она нас… плопустила. — радостно доложила сестра.

Рома притопил педаль газа. Миновав протоку, он выехал на полку и, повернув направо, погнал мобиль по её пологому подъёму. Через минуту, они доехали до Заячьего овражка. Дорога повернула на восток и пошла вдоль его края.

— Смотри, Даша, какие странные цветы стали расти в Заячьем Овражке. Я таких цветов в жизни не видел, даже в Ботаническом Саду, когда мы отдыхали на море. И трава какая-то неестественная — ядовито-зелёная. Между прочим, ещё утром здесь рос иван-чай.

Слева к дороге почти вплотную подступала высокая стена густых зарослей бамбука.

— Лома, а когда мы плиедем? — спросила Даша.

— Да мы уже проезжаем футбольное поле, но его не видно из-за бамбука.

И вдруг в бамбуковой стене дети увидели метровый проём, из которого выходила тропа. Она под прямым углом пересекала дорогу и ныряла в овраг.

Рома остановил перед ней машину и проговорил:

— Эта тропка как раз проложена на месте поселковой дороги, ведущей в аэропорт. Кстати, к ней примыкает и наш участок с нашим домом. Мобиль оставим здесь, глушить не будем. Ведро и сумку брать с собой не будем.

— А почему, Лома? — поинтересовалась Даша.

— Потому что — в случае опасности — с ведром и сумкой быстро не убежишь, — разъяснил он.

Ребята вышли из машины. Рома открыл багажник, вынул из сумки баллончик антикомарина и фонарь, проверил их на работоспособность и после этого распихал их по карманам куртки.

— А фональ-то… зачем опять? — полюбопытствовала девочка.

— На тот случай, если нас здесь застанет ночь, — ответил брат и захлопнул багажник.

Они пошли по тропе сквозь бамбуковую стену.

— Интелесная тлопа, — подметила Даша. — Как ковёл.

— Действительно. Идти мягко, — согласился брат. Он наклонился и потрогал покрытие тропы. — Ух ты! Она покрыта хвоей; причём, не просто внавалку, а уложена хвоинками, и те даже переплетены. Кто же соткал такой ковёр?

— Плосто чудо! — подытожила сестра.

Полоса бамбуковой чащи внезапно закончилась — хвойная тропа вывела подростков в зону посёлка, и они продолжали идти по ней: её направление совпадало с их маршрутом.

Рома шёл молча. Он удручённо смотрел по сторонам, и с каждой минутой его лицо становилось всё мрачнее. Наконец, собравшись с мыслями, он с тревогой в голосе проговорил:

— Когда мы сюда ехали, я ожидал какого-нибудь подвоха, но не предполагал, что он будет таким катастрофическим. Даша мы попали в беду: нашего посёлка больше нет. Многое осталось на своих местах: горная гряда, распадок, холмы, дальние сопки, Заячий Овражек — а посёлка нет! Вообще! Как будто его и не было никогда. Ни домов, ни школы, ни магазина, ни почты — ничего нет, и даже никаких следов не осталось. Вместо посёлка — лес. Многовековой могучий лес.

А жизнь в лесу кипела вовсю, насыщая его пространство громкими звуками: пением цикад, визгом обезьян и птичьим гомоном разнообразных пернатых. Мохнатые коалы, не спеша передвигаясь в кронах эвкалиптов, с удовольствием жевали сочные эвкалиптовые листья. На ветвях деревьев, похожих на дубы, завернувшись в собственные крылья, висели вниз головами летучие лисы. А меж стволов, распластавшись, планировали белки-летяги.

Однако достопримечательностью леса были всё-таки секвойи. Эти исполинские деревья имели у основания массивное утолщение — у некоторых диаметром более 30 метров — в виде изогнутых сросшихся корневых колонн, а вершину абсолютно голого ствола венчала коническая хвойная крона, взметнувшаяся ввысь на 110 метров над подлеском.

Подножье леса покрывали, в основном, кусты папоротника, жимолости, шиповника и рябины, между которыми цвели орхидеи, ромашки, колокольчики, а также — геликонии, пираканты, энциклии, доритисы, равеналы и ещё какие-то никому неизвестные цветы. Но они вовсе не радовали своей красотой попавших в беду детей, уныло бредущих по лесной тропе.

— Вот тут должен быть клуб, — печально говорил Рома и показывал рукой на лес. — Тут — столовая. А вон там — администрация прииска. А здесь, где мы сейчас стоим, был наш дом. У меня такое чувство, что тот проход в горе, который недавно открылся, выводит нас в другое время. Поэтому я могу предположить, что это не посёлок исчез, а мы с тобой переместились в какое-то другое время, в котором посёлка ещё не было. Или — уже не стало.

По выражению лица Даши было видно, что слова брата напугали её до ужаса.

— Что же нам… тепель делать? А, Лома? — дрожащим голоском произнесла она и заплакала.

— Не плачь, сестрёнка. Слезы горю не подмога. Будем думать. Все отгадки, как мне кажется, нам надо искать в той странной башне. Меня постоянно гложет мысль: почему открылся тот проход? Кто его открыл? Я ни к чему не прикасался на пультах, потому что у меня есть железный принцип: не знаешь — не трогай. Даша, припомни хорошенько: а ты в той комнатушке, куда заходила, в тот момент ничего там не трогала? Отвечай честно, потому что от твоего ответа зависит наша дальнейшая судьба.

Даша достала из кармана платочек и вытерла слёзы. Подумав несколько секунд, она заговорила, виновато поглядывая исподлобья на брата:

— Лома, не лугай меня, я… ничего там не лазбила. Плосто немножко… поклутила большое колесо. И всё. Говолю плавду.

— Эх, Даша. Это, разумеется, плохо, что ты покрутила то колесо. Но ты молодчина, что призналась в этом! В нашем аховом положении горькая правда лучше неизвестности. Зато теперь я точно знаю, что тот агрегат — это машина времени, как бы фантастически это ни звучало, а его колесо — это штурвал. Штурвал времени. И ещё я теперь знаю, что нам надо делать. Мы должны вернуться в башню и повернуть штурвал времени на прежнее место, — проговорил Рома и добавил: — А пока мы здесь, около нашего дома, предлагаю пройтись по нашему участку: вдруг найдём что-то нужное, что нам поможет в нашей беде.

— Это плавда наш дом? Как ты… опледелил? — спросила Даша.

— По рельефу местности, по склону верхней террасы нашего плато, — ответил Рома. — Вот тут, к примеру, наш гараж, рядом с ним — сарай для дров. Пойдём, на огород посмотрим?

— Пойдём, — согласилась сестра. — Вдлуг кулятник остался. Залубим кулицу и свалим суп.

Они прошли меж кустов рябины.

— Это середина огорода, — объявил Рома. — А вон там наш курятник, с выгулкой для кур. Сейчас точно на его месте стоит секвойя. Это дерево уже взрослое, но ещё не старое; диаметр в нижней части его ствола примерно 20 метров.

— Ух, какое огломное делево! — восхитилась девчонка.

Паренёк поднял с земли палку и начал ею рыть землю, комментируя:

— Хорошая почва, жирная. В земле много хвойных иголок — нападали с секвой. О! Я нашёл большущего короеда! С мизинец! А вот ещё два, и ещё! Дашуль, поищи что-нибудь, чтобы короедов складывать. Кур нет, зато есть короеды. На обратном пути съездим на Бурную, наберём воды и рыбы наловим — у меня в сумке есть коробка с рыболовными снастями — в башне-то вряд ли нас покормят.

Сестра где-то нашла (или оторвала) большой кусок коры, и Рома стал складывать на неё короедов — личинок жука медведки.

И вдруг Даша сорвалась с места и стремительно помчалась к секвойе, громко крича на бегу:

— Булундук! Он забежал… в делево! Он в делеве!

— Даша, стой! Там могут быть змеи! — крикнул Рома ей вдогонку.

Но она могла и не услышать его из-за собственного вопля, особенно его последнюю фразу, на которой она уже скрылась в чреве секвойи, проникнув туда через щель меж корневых наростов дерева.

Через миг из дупла донёсся её душераздирающий визг.

Рома со всех ног бросился к секвойе. Он на ходу включил фонарь, выхватил финку из ножен и ворвался внутрь дерева. Его глазам предстала ужасающая картина: на дне довольно ёмкого дупла, изнутри покрытого мхом, лежала вопящая Даша, обвитая толстыми кольцами тела огромного удава; и тот уже приготовился накинуть на неё последнее удушающее кольцо.

Парень был далеко не дурак. Он понимал, что сейчас и его жизнь висит на волоске: такой огромный удав даже зубра одолеет играючи, а тут всего лишь каких-то два подростка, которых тот мог задушить одновременно, а потом проглотить по очереди. Но у паренька даже в мыслях не было, чтобы убежать, бросив сестру на съедение.

Рома зажал фонарь зубами и, направив луч света в глаза удава, тем самым слепя его, теперь уже двумя руками крепко-накрепко обхватил рукоять финки. В диком прыжке он изо всех сил вонзил свой нож в голову удава и сразу же принялся яростно кромсать головной мозг рептилии, дёргая рукоять из стороны в сторону и меняя наклон лезвия.

В этот момент снаружи раздался оглушительный грохот, как будто рядом взорвался пушечный фугас; по стволу дерева чем-то с треском хлестануло, словно трёхпудовым зарядом картечи; секвойя вздрогнула, закачалась, да так сильно, что заскрипели её корневые колонны.

Однако Роме сейчас было не до картечи с фугасами: он отчаянно боролся за жизнь своей сестрёнки, орудуя финкой и воинствующе крича: «На сестру мою позарился?! Врёшь, не возьмёшь! Сдохни, гад ползучий!»

И паренёк одержал победу в этом сражении! Глаза удава помутнели, его могучее тело обмякло, хватка колец ослабла. Но война ещё не закончилось. Предвидя, что у змея могут начаться судороги, Рома стал быстро стаскивать толстые змеиные петли с Даши, которая на протяжении всей битвы пронзительно визжала от ужаса.

Его опасения оправдались. Он уже поднял с земли сестрёнку и уже отряхивал мох с её курточки, как вдруг все мышцы удава внезапно напряглись и его тело вмиг свернулось в тугую спираль — это у него началась предсмертная агония. Давление мышечных тканей было настолько велико, что в некоторых местах даже полопалась его узорчатая кожа.

Вскоре удав, наконец-то, перестал конвульсировать и безвольно вытянулся. Рома пучком мха тщательно протёр финку и вложил её в ножны.

— Да, сеструха, вовремя я подоспел к тебе на помощь со своей финкой, — проговорил он с улыбкой. — В противном случае этот удав задушил бы тебя и съел. Ты-то как? Цела?

— Я-то цела. Спасибо тебе, Лома, … что ты успел, а то мне… совсем не нлавится… такой плотивный случай. — Даша обняла братца, поцеловала его в щёку и спросила: — Чтобы спасти меня, ты… убил его?

— У меня не было иного варианта. Тут ведь так, в этом мире: либо мы — его, либо он — нас, — ответил брат.

— А тебе… не стлашно было… с ним слажаться?

— Конечно страшно, но потерять тебя мне было во сто крат страшнее, — промолвил Рома. Он поправил шапочку на голове сестры и вдруг, подмигнув, предложил: — Слушай, а давай измерим длину этого змея?

— Давай! — обрадовалась Даша. — Как в моём любимом мультике… пло малтышку.

Удав был очень тяжёлый. Ребята с большим трудом вытащили его из дупла; для этого им пришлось, часто перехватываясь, перемещать его — фрагмент за фрагментом. Они даже запыхались.

Рома шагами измерил рост удава, растянутого во всю длину.

— Десять метров и ещё полступни, — констатировал он.

— А в попугаях-то удав голаздо длиннее, — проговорила Даша и весело расхохоталась.

Рома тоже рассмеялся и сказал:

— Раз уж пошла такая тема про мультики, то хочу упомянуть фразу Пятачка: «Интересно, а что это так бумкнуло?» Вот и мне интересно, что же там так бумкнуло, когда я воевал с рептилией? Как будто бомба взорвалась. Пойдем, глянем?

— Пойдём, — согласилась Даша. — Мне тоже… интелесно.

Дети подошли к тому месту, где они совсем недавно, стоя на четвереньках, копали короедов. И теперь, точно на этом месте, зияла шестиметровая воронка, с метр глубиной. Над её центральным углублением клубился столб дыма и пара.

Рома, оглядевшись по сторонам, заметил, что кора у основания ствола ближайшей секвойи, в дупле которой произошла схватка с удавом, была изрешечена камешками, скорее всего, выброшенными из воронки и вонзившимися в дерево. «Так вот откуда взялся этот хлёсткий стук картечи», — осенило его. Другим деревьям, стоявшим неподалёку, тоже досталось от града камешков гравия.

Он поднял с земли обломок толстой ветки, спустился в воронку и стал ею раскидывать дымящуюся почву. Вскоре показался металлический округлый предмет светло-серого цвета. Он был очень горячий: при соприкосновении с ним ветка сразу начинала дымиться. Парень подкопал вглубь вокруг странного объекта и попробовал выковырнуть его своей палкой, используя её в качестве рычага, но тот даже не шелохнулся. Зато ветка вспыхнула, как факел. Рома затушил её, уткнув в землю.

Пока брат занимался раскопками, Даша изучала свежие дыры в дереве, ощупывая их и засовывая в них пальцы. И вдруг она увидела припечатанный к корневому наросту тот самый кусок коры, на который они складывали короедов. Она отлепила его и поднесла брату.

— Лома, посмотли: наша кола плилипла к делеву.

Брат оглядел кору, обляпанную с внутренней стороны слоем вязкой слизи, и сказал:

— Это её ударной волной отшвырнуло и влепило в дерево, превратив наших короедов в сопли. Теперь понятно почему дерево зашаталось, аж корни заскрипели.

— Почему? — спросила Даша.

— Тогда слушай. Это не просто какая-то воронка, а настоящий кратер, который образовался от удара метеорита, прилетевшего сюда с огромной скоростью из космоса. Отсюда и звук взрыва, и разлетевшийся гравий, и ударная волна, раскачавшая секвойю и размазавшая наших короедов, — доходчиво объяснял сестре Рома. — Теперь самое интересное — метеорит! Можно было бы сказать, что это от космоса «камень в наш огород», но нет: метеорит не каменный. И — тем более — он не ледяной. Это металл, серого цвета. Но это не олово, не свинец и не сурьма: они бы расплавились, потому что этот метеорит очень-очень горячий. Далее. Он имеет форму шара, диаметром около тридцати сантиметров. Метеорит очень тяжёлый; это значит, что у него большая плотность: наверняка более двадцати грамм на кубический сантиметр. Из всего сказанного я могу предположить, что упавший в наш огород метеорит — платиновый. Данный экземпляр весит около трёхсот килограммов. Платина очень дорого стоит — дороже золота. Этот метеорит — целое состояние! Для справки: температура плавления платины — под 1800 градусов Цельсия, тогда как у чугуна — 1250.

Даша внимательно слушала брата, глядя на него с умилением.

— Я так люблю, когда ты… что-нибудь лассказываешь! Такие класивые… слова говолишь: клател метеолита из космоса и… сульма на кубический сантиметл Цельсия, — произнесла она.

Рома улыбнулся и сказал:

— Мне сейчас пришла в голову любопытная мысль. Кабы не бурундук, то нас с тобой разнесло бы в клочья метеоритом. А так мы оказались в надёжном укрытии. Но если бы в дупле не оказалось удава, то ты не закричала бы, тогда погиб бы только я; и что было бы потом с тобой, мне даже страшно представить.

Из окружающего леса всё также доносились визги, истошные крики, голоса птиц и песни цикад. И вдруг всё стихло и замерло, даже цикады перестали петь свою звенящую песню — одну на всех и на всю жизнь.

Вдалеке послышался быстро нарастающий шум: треск, хруст и тяжёлый топот. Вскоре меж стволов замелькали приближающиеся силуэты.

Рома крикнул:

— Даша! На нас несутся какие-то очень крупные животные! Живо — в дупло секвойи!

— Плекласная мысль, блатец! — прокричала в ответ сорвавшаяся с места сестра. — И там, к моей ладости, … уже нет никаких удавов.

Дети укрылись в спасительном дупле. Занятая позиция позволяла им наблюдать из убежища за тем, что могло твориться снаружи.

И тут началось нашествие. Мимо ребят по «огороду» стремительно проносились бесчисленные стада — бизонов, гигантских шерстистых носорогов и громадных двадцатитонных мамонтов, покрытых шерстью бурого цвета.

— Лома, а куда они… все бегут? — вполголоса спросила сестра.

— Куда — это как раз-таки понятно: к реке Бурная, — также тихо ответил брат. — Меня больше тревожит вопрос: от кого они так драпают? И ещё вопрос: мы — где?! У меня такое ощущение, судя по мамонтам, что мы с тобой оказались в древнем мире — полмиллиона лет до нашей эры, или даже миллион. Полюбуйся-ка на живых мамонтов. В наше время их можно увидеть только в музеях, в образе чучел или скелетов.

Животные умчались, и наступила зловещая тишина.

Дети покинули своё убежище. Около дерева лежали изувеченные останки удава. Даша носком сапога попинала его расплющенную голову и высказалась:

— Длапающие звели… плевлатили удава… в длинный лваный блин.

Рома поддержал её тему:

— Ты это верно подметила. Если бы мы не пошли посмотреть огород, то нас также, как этого бедолагу-удава, растоптали бы мамонты с носорогами. Смотри-ка, они все кусты поломали, а кратер от метеорита вообще сровняли с землёй. Однако мы ведь так и не выяснили, от кого они так драпали. Какое-то у меня предчувствие плохое, тяжёлое. Нам надо срочно уезжать отсюда, пока не поздно. Идём-ка поскорее к машине — поедем до башни.

Подростки вышли на тропу из хвоинок. Она была сильно перепахана и нетронутой осталась только на пригорке: животные по склону не бежали.

И вдруг Рома и Даша увидели, как на пригорке появилась и стала к ним быстро приближаться по этой хвойной тропе, сохранившейся в целости на склоне, плотная колонна огненно-рыжих муравьёв; размер каждого из них составлял дециметр. Это был лишь их отряд головного дозора, так как через пять секунд на спуск верхней террасы — по всей её ширине — высыпало несметное скопище таких же рыжих муравьёв, и они огненной рекой потекли вниз по склону.

Рома выхватил из кармана баллончик с антикомарином и принялся распылять спрей навстречу надвигающейся колонне головного дозора, крича при этом:

— Даша! Вот от кого бежали мамонты! Это муравьи-убийцы! Я читал о них на каком-то сайте в Интернете. Они одним движением жвал перекусывают ветку или палец, как секатором! И бегают они очень быстро! Живо — к машине! А не то через пару минут от нас останутся два обглоданных скелета.

Дети со всех ног бросились к мобилю. А муравьи головного отряда, учуяв в воздухе аэрозольные пары́ неизвестного им вонючего вещества, резко остановились. По их команде встала, как вкопанная, вся армия. Но, через несколько секунд, разобравшись, что эта вонь для них безопасна, муравьи всем скопом стремительно понеслись вдогонку за детьми. Однако этих секунд муравьиного замешательства хватило подросткам, чтобы первыми домчаться до машины.

Они с ходу запрыгнули в салон; Рома сразу глянул на третий тумблер — тот был включён; «Чул, мы в домике!» — выпалила запыхавшаяся Даша и схватилась за веник; Рома стал разворачиваться, и в этот момент их настигло полчище огненных муравьёв; они вмиг окутали в три слоя защитный экран мобиля. В машине стало темно — Рома включил первым тумблером свет в салоне; это не помогло: видимость отсутствовала напрочь. Даша принялась энергично обметать веником лобовину экрана, но эти алчные насекомые вновь и вновь мгновенно залатывали своими телами образующиеся бреши в их заграждении. Ехать было можно, но с опаской: обзор был очень маленьким и кратковременным.

— Дашуля, за веник — спасибо, — похвалил сестру Рома. — Нам бы до арки добраться, а там мы от них оторвёмся. Только будь осторожна: не высовывай руки или голову за пределы защитного поля, помни, что у них челюсти, как бритвы.

Они уже ехали по пологому спуску прибрежной полки. Видимость стала резко ухудшаться, и Рома вёл мобиль практически вслепую.

— Лома, мулавьи… съели веник, только… лучка осталась, — встревоженно сообщила Даша.

И тут машину затрясло. Рома, держа руль левой рукой, взял у Даши огрызок веника в правую руку и начал быстро-быстро размахивать им перед собой и стряхивать о правый борт. Видимость появилась.

— Чёрт побери! Мы с дороги съехали! — воскликнул паренёк. Он перед самым поворотом успел-таки вырулить на дорогу и вписаться в левый поворот; и уже потом, продолжая тем же способом разбрасывать и стряхивать муравьёв, проговорил: — Это ж надо, метров двадцать проехали на батарейке от бензопилы! Вон, только три квадратика осталось. Хорошо, что двигались с горки, в горку аккумулятор пилы не потянул бы. И нам ещё повезло, что успели выехать на дорогу до поворота: трёх квадратиков не хватило бы, чтоб вернуться обратно на дорогу с такого большого расстояния.

Впереди показалась арка. Машина, облепленная толстым слоем рыжих муравьёв-убийц, за семнадцать секунд преодолела триста метров до арки и на полной скорости прошла сквозь её очищающее поле. Всех муравьёв как ураганом сдуло. В салоне стало светло, даже солнечно.

Не отрывая глаз от дороги, Рома передал Даше огрызок ручки веника и, ведя машину, не сбавляя газу, облегчённо произнёс:

— Уф-ф! С горем пополам доехали: на огрызке веника да на «плавленом сырке». А если бы мы пошли в посёлок пешком, то эти муравьи сожрали бы нас с потрохами, как пить дать, — а потом он спросил: — Так что там с муравьями? Гонятся ещё за нами?

— Нет, Лома. Все-все мулавьи… очень быстло… длапают облатно, — ответила сестра.

Рома остановил мобиль перед развилкой синих дорог и вышел из него. Даша тоже выскочила из машины и отбежала от дороги к ближайшим кустам.

Огромное полчище огненных муравьёв, и впрямь, мчалось в панике в сторону посёлка. «Что же могло их напугать так сильно, как они сами недавно напугали мамонтов?!» — удивлённо подумал паренёк и стал озираться по сторонам.

И вдруг он увидел напротив Левой горы волну, высотой метров двадцать, тёмно-бурого цвета, несущуюся по высохшему руслу протоки. «Да что ж за денёк-то такой выдался сегодня!» — снова подумалось ему.

Он сел в машину и крикнул:

— Даша! Всё бросай и пулей лети сюда! Пулей!

Сестра подбежала, поправляя штаны на скаку, и запрыгнула на сиденье. Она собралась было о чём-то спросить, но Рома вместо ответа показал пальцем на юг. Он врубил передачу и на полном газу погнал машину по трассе, ведущей к сети верхних дорог, а сестра с ужасом в глазах смотрела на стремительно надвигающийся на них грязевой вал.

— Извини, некогда было объяснять: в этой игре со смертью счёт идёт на секунды, а на кон поставлены наши жизни, — говорил брат, ведя машину на большой скорости по крутому подъёму. — По нижней дороге — навстречу волне — я не поехал. Там у нас не было ни единого шанса, и мы в эту секунду были бы уже мертвецами. Нам бы теперь до верхнего шоссе успеть. Не знаю почему, но предчувствие мне подсказывает, что с нижней дорогой что-то должно случиться, когда волна её накроет.

Ребятки всё-таки успели. И только они выехали на верхнюю трассу, как грязно-бурая ревущая волна, бешено клокоча и неся в себе груду поваленных деревьев, обломков стволов, корневищ и древесной коры, поравнялась с ними. Рома подрулил к самому краю прижима, и у них на глазах та дорога, по которой они только что ехали, просто исчезла. От неё не осталось ничего: ни слоёв отсыпки, ни ложбины, ни холмика.

— Пледчувствия тебя… не обманули, — подметила сестра и затем спросила: — Лома, а откуда взялась… эта глязная лека, и зачем в ней… делевья и длова?

Рома ей ответил:

— Когда-то давно в верховье протоки произошёл затор — это что-то вроде плотины. Теперь о деревьях. Во время наводнений река выходит из русла и начинает размывать береговые полки, покрытые лесом. Вода тащит эти деревья, землю, глину и где-то в узком месте весь этот материал год за годом складывает, спрессовывает, залепляет глиной, делая плотину водонепроницаемой. Вероятно, на Бурной сегодня случилось очень большое наводнение; поднявшаяся вода сорвала эту плотину и потащила по пересохшему руслу Щучьей протоки.

— Боблы тоже… стлоят плотины. Они глызут делевья, — щегольнула девочка своими познаниями трёхлетнего ребёнка.

Они поехали дальше — в сторону распадка с ручьём Звонким. На самом повороте Даша предложила перекусить. Рома остановил мобиль.

В этом месте склон Правой горы был абсолютно лишён растительности, поэтому ничто не мешало любоваться великолепным видом распадка и долины протоки. Только одно омрачало дивную картину — это грязевой поток в Щучьей.

Телефонная связь отсутствовала напрочь. Телефон не видел — ни социальных сетей, ни электронной почты; Интернет не открывался — вообще. Работала только телефонная камера; Рома снимал на неё всё интересное и где-то, в глубине души, сожалел, что ничего не может выложить в Интернет.

Дети устроили застолье на багажнике машины. Они доели оставшуюся от обеда еду, допили тёплый чай. Вода у них закончилась ещё раньше. До Бурной, куда они намеревались съездить за водой, они так и не доехали — из-за муравьёв; в Звонком воды попросту не было, а из протоки воду нельзя было пить ещё, как минимум, неделю — из-за грязи.

Подкрепившись, ребята тронулись в путь. Машина быстро скользила на своей магнитной подушке по-над синей дорогой с прожилками. Вокруг стоял смешанный лес: берёзовые рощи сменялись соснами и елями, а те — дубравами и осинником; кое-где встречались и лиственницы с тополями.

Трасса круто ушла влево, а через полкилометра повернула ещё раз налево — подростки уже ехали по склону Левой горы. И вдруг они увидели на правой полосе большой белый круглый валун. Рома мог бы его свободно объехать, но он остановил мобиль около камня и сказал:

— Непорядок. Надо устранить. Ну а как иначе? Мы пользуемся их машиной, ездим по их дорогам; должны же мы — в знак благодарности — хоть чем-то им посодействовать. Верно же?

— Велно, Лома, — согласилась Даша.

— Ты сиди в мобиле — я сам. Не девчачье это дело — камни катать, — проговорил братец.

Он взялся за валун и откатил его на обочину. Тот оказался намного легче, чем ожидал паренёк. Камень после перекатки теперь уже лежал на другом боку и, скалясь, таращился на мальчонку пустыми бездонными глазницами. Рома от неожиданности в ужасе отскочил от него назад и вскрикнул:

— Даша, это череп! Огромный человеческий череп!

— Ой, какой… стлашный челеп! Это челеп… великана! — воскликнула подбежавшая Даша.

— Ты права, сестрёнка. Сейчас прикинем. У среднего человека голова составляет одну седьмую часть от его роста. Диаметр этого черепа семьдесят сантиметров; значит, рост этого великана был около пяти метров. Интересно, а где остальные кости?

Рома полез по крутому склону и, поднявшись метров на десять, прокричал:

— Вот он, скелет! Ух, какой здоровенный! Да, я не ошибся с прикидкой: при жизни это был пятиметровый великан.

Он спустился со склона с пучком травы и тщательно ею вытер руки. А Даша нарвала за полосой обочины алых цветов и возложила букет пред ликом черепа.

Брат пересчитал цветы и промолвил:

— Ты тоже угадала: их — чётное число.

Внезапно из-за перевала вылезла большая чёрная грозовая туча и принялась метать грохочущие молнии в вершины гор; снизу с неё свисала бахрома ливневых потоков.

Даша первая запрыгнула в мобиль — на задний диванчик — лицом назад.

— Глоза! Глоза! — кричала она.

Рома погнал машину на предельно-допустимой скорости. А сестра продолжала кричать:

— Лома, глоза… нас догоняет! Дождь… стеной! Пломокнем.

— Мне тоже не хочется промо́кнуть, но ехать быстрее нельзя: с дороги слетим.

Туча всё-таки нагнала мобиль, и на них обрушился ливень — водопадом. Однако ливневые струи скатывались с лобовины и крыши плафона, не оставляя на них даже влажного следа. Этот факт приятно удивил парня: их защитная оболочка оказалась не только водонепроницаемой, но и водоотталкивающей. Да и машина держалась на мокром покрытии дороги очень устойчиво.

Они подъехали к той точке, где ещё недавно была развилка. Теперь на её месте трасса просто поворачивала направо, а дорога, спускающаяся к устью Звонкого, исчезла. На экране навигатора нижняя дорога тоже — уже не значилась; зато в русле протоки появилась вода, бурого цвета.

Ребята без помех, не считая ливня, доехали до пандуса. Рома аккуратно провёл мобиль сквозь проём в горе. В этот момент он заметил, что с защитного плафона слетели все прилипшие листья. Паренёк подъехал к башне и припарковал машину рядом с её откидной аппарелью. Ягоды он оставил на первом ярусе у выхода, а сумку взял с собой. Она могла пригодиться.

Глава пятая

Штурвал времени

Братец и сестрица поднялись на третий ярус и сразу зашли в штурманскую выгородку командного отсека.

Рома внимательно осмотрел парящий в воздухе экран, с тускло пульсирующими незнакомыми символами; затем он неторопливо обошёл базальтовую тумбу, по ходу разглядывая непонятные фигурки, размещённые по кругу вдоль её края; особое внимание паренёк уделил лимбу и колесу с шариком.

— Так вот ты какой, пульт управления машины времени, — задумчиво произнёс он. — Но это только штурвал времени, а сама машина времени, я бы сказал, агрегат времени — это целый комплекс, а именно: башня со штурвалом времени, подземные залы, горные вместилища, тоннели, а также внешняя сеть сине-прожилистых дорог. — Взяв сестру за руку, брат спросил: — Дашуля, что ты трогала в этой комнатушке? Расскажи как можно более подробно.

— Я тлогала калтинки… на этом… балабане, потом… поклутила колесо, — робко произнесла она.

— Так, это уже хорошо. И, значит, наш план таков, — уверенным голосом говорил брат. — Мы сейчас наберём комбинацию символов на барабане, которые ты понажимала, но только в обратной последовательности, то есть, задом-наперёд, а шарик на колесе совместим с риской на барабане точно так же, как он стоял перед тем, как ты это колесо начала крутить. Я полагаю, что только так мы сможем вернуться в наше время. Но этот план неосуществим без твоей помощи. Тебе, сестрёнка, придётся вспомнить, какие именно фигурки ты нажимала и где стоял шарик. А я запишу. Ты не торопись и не паникуй, у тебя всё получится. Подумай, напряги память, посмотри на фигурки и постарайся всё-таки вспомнить. Иначе нам с тобой, Дарьюшка, никогда отсюда не выбраться.

Рома достал из внутреннего кармана куртки карандаш и блокнот. А Даша потёрла лоб рукой, глубоко вздохнула и с напряжённым лицом начала медленно ходить вокруг барабана, сосредоточенно вглядываясь в каждую фигурку. Прошло минут десять. Внезапно она сказала:

— Пло шалик я… вспомнила. Вот тут… он стоял! — Девочка приложила палец к базальтовому барабану.

— Записываю, — радостно воскликнул брат. — Три риски по часовой стрелке от «змейки». Молодчина, Дашуля! Теперь — фигурки!

— Фигулки, фигулки. — Она опять потёрла лоб. — Пелвую я потлогала… вот эту фигулку. Потом… вот эту. — Она снова задумалась. — Ага, вот эту! Потом, потом… тлонула эту…

Даша пальцем прикасалась к символам, а Рома в той же очерёдности зарисовывал их в своём блокноте. Всего в Дашином наборе поучаствовало одиннадцать фигурок.

— Отлично, — похвалил её брат. — Теперь, пока ты все их вспомнила, давай проверим, чтобы избежать ошибок, правильно ли я их записал.

— Давай! — ответила сестрица.

Она, уже уверенно, шла вокруг барабана и тыкала пальцем в иероглифы из её набора, а братец сравнивал её показания с зарисовками в блокноте.

— А шарик — вот тут, — добавила она, и её палец упёрся в третью риску вправо от «змейки».

— Всё идеально, сестрёнка! Ни одной ошибки! — с довольным лицом проговорил он по окончании проверки.

Рома попробовал установить колесо на нужное место, но оно не сдвигалось.

— Нет, Лома, — остановила его Даша. — Надо плидавить… лычажок внизу, и надо, чтобы… лампочка голела.

Она на выносном экране нажала на значок, похожий на солнышко, и тот же миг в центре базальтового цилиндра ярко вспыхнул красный огонёк. Брат придавил педаль и вновь взялся за колесо, но оно даже не шелохнулось.

— Надо, чтобы… голела — зелёная, — подсказала сестра.

— Не красная? — переспросил брат.

— Нет, Лома. Класная… заголелась, когда я ублала… ногу с лычажка, — твёрдо заявила она.

— Теперь более или менее ясно. И у меня по этому поводу есть кой-какие догадки, — произнёс паренёк. — Штурвал времени исправен; это очевидно: экран работает, фигурки подсвечиваются, индикация в порядке. Просто имеется какой-то запрет. Какой — нам пока неизвестно. Это машина времени; возможно, и ограничение касается времени. Например, выставлен лимит на количество суточных перемещений во времени. Но задержка может быть и технологической: допустим, после каждого перемещения у них проводятся регламентные работы.

— А долго… плидётся ждать? — спросила Даша.

— Не знаю, — ответил Рома. — Инструкция наверняка где-то есть, только написанная иероглифами. В любом случае нам придётся ждать. Но мы не будем зря терять время. Нам в первую очередь надо найти питьевую воду и какой-нибудь источник пропитания. И туалет: мы, всё-таки, цивилизованные люди. Будем исследовать башню и поджидать, когда загорится зелёный огонёк.

И подростки приступили к обходу башни в поисках воды, пищи и отхожего места.

В нескольких помещениях, примыкающих к кольцевому коридору третьего этажа, хранились — шкатулки с землёй, мешочки с песком, коробки с камешками. В длинном узком отсеке — по другую сторону коридора — на стенных полках стояли пластиковые ящики; какие-то из них были заполнены битой черепицей, какие-то — фрагментами статуэток, остальные — осколками хрусталя. Но дети не нашли ни одного ящика — хотя бы — с сухарями. Затем они посетили большой зал, заставленный глиняными кувшинами. Однако ни в одном из них не было ни капли воды.

В следующих четырёх помещениях отсутствовало освещение, и ребятам пришлось вести поиски при свете своих фонариков. Здесь тоже хранился всякий хлам, типа археологических артефактов; но ничего съестного и никакого питья — они не обнаружили.

— Так много энергии аккумуляторов — телефона и фонаря — зря потратили, — проворчал Рома, сокрушаясь. Он глянул на их индикаторы и удивлённо воскликнул: — Да они полностью, на все сто процентов, заряжены! Видимо, телефон и фонарь каким-то образом заряжаются от башни!

— Лома, я… плоголодалась и… хочу пить, — сказала Даша.

Дабы утолить жажду и подступивший голод, ребята съели по две-три горсти ягоды. Дикая смородина гораздо кислее, чем садовая, поэтому много её не съешь; немудрено, что дети быстро набили оскомину. Тем не менее, жажда отступила, и они с новыми силами продолжили осмотр.

Вскоре оскомина от ягод прошла, зато голод вернулся.

Ребята подошли к двери, покрытой теплоизоляционным материалом. В метре от неё стояла вместительная тележка с двурогой ручкой. Рома заметил под дверью на полу рукоятку с длинным шестигранным стержнем. Он поднял её и проговорил:

— О, это уже интересно. На двери есть — дверная ручка, наружная рукоятка от защёлки и ничем незанятое отверстие. Вот эта подобранная мной рукоятка со стержнем должна вставляться в это отверстие, но изнутри. Она — тоже от защёлки. — Паренёк повернул рукоятку на двери и потянул за ручку — дверь открылась. В образовавшийся проём хлынул холодный воздух и толстым слоем густого тумана стал расстилаться по полу коридора. — Это морозильный склад, — констатировал Рома. — Там очень холодно: градусов пятьдесят по Цельсию, не выше.

Он вставил в дверное отверстие изнутри найденную рукоятку и покрутил её — защёлка работала исправно.

— Ну вот. Осталось только закрепить рукоятку на двери, чтобы она опять не выпала. Сейчас в сумке пороюсь: подыщу подходящий гвоздик. Вставим его в отверстие в штыре и загнём кончик, — говорил Рома, выкладывая из сумки инструменты.

— Лома, … смотли, что я… нашла на полу, — сказала Даша и протянула брату свою находку.

— Ух-ты! Ты же нашла как раз то, что нам надо: шплинт и шайбу! — радостно произнёс он и усмехнулся: — Да ведь у них шплинт даже не был разведён. Мне это так представляется: кто-то, кто посещал башню до нас, когда выходил из морозильника, не заметил, что выпала рукоятка, и просто захлопнул дверь да ушёл.

Рома надел шайбу на выступающий наружу конец стержня, в его отверстие вставил шплинт — головкой кверху — и плоскогубцами развёл ножки шплинта в разные стороны. Он несколько раз опробовал механизм запора двери — сначала снаружи, потом изнутри — и остался доволен своей работой.

Паренёк убрал инструменты в сумку и сказал:

— Дашуль, я быстренько пробегусь по морозильному складу, потом тебе расскажу — что там имеется. А ты пока постой здесь, в коридоре. Не хватало бы ещё, чтобы ты простудилась.

Рома метнулся в морозильник и уже через минуту выскочил обратно.

— Ну и морозище там! Даже уши защипало, поэтому я всего пять шкафов осмотрел. Но новости хорошие, — говорил он, продвигаясь с сестрой по коридору. — Там десять шкафов — в ряд. В них хранится замороженная мясная продукция. В первых трёх больших шкафах висят на крюках разделанные туши каких-то животных, по размеру соизмеримых — с коровой, оленем и свиньёй. В четвёртом шкафу на полках лежат разные тушки, размерами — с гуся, с курицу, с рябчика. В пятом — по полкам разложены просто нарезанные куски мяса; они примерно по килограмму каждый и в форме кирпича. Каждая туша или тушка, каждый кусок мяса — завёрнуты в прозрачную плёнку с этикеткой. Правда, все этикетки написаны иероглифами.

— Мясо… это холошо. Мне нлавится… жаленое мясо, — вставила Даша, а брат добавил:

— Мы туда обязательно наведаемся для более детального осмотра, если удастся найти какую-нибудь электроплитку или духовку.

Сразу за поворотом подростки увидели настенную вешалку, на которой висели бушлаты, а внизу стояли войлочные угги больших размеров. Рядом с вешалкой находилась этажерка; на её полках лежали рукавицы и шапки из тонкого войлока.

Примеряя рукавицы, Рома сказал:

— Эти тёплые вещи нам очень пригодятся, если вдруг пойдём в тот морозильный склад.

В одном из помещений дети обнаружили стоящую на невысоком постаменте странную капсулу, в виде глубокого горизонтального лонжерона с выпуклой прозрачной крышкой, оснащённой ручкой. Рома потянул за неё, и крышка — на шарнирах — без особых усилий откинулась набок до ограничителя. Он похлопал ладошкой по днищу лонжерона: тот изнутри был обит чем-то мягким.

— Лома, а для чего нужен… этот стланный ящик? — встревоженно спросила сестра.

— У меня три предположения: это — кабинка солярия, барокамера, либо гроб, — ответил братец.

Кольцевой коридор, сделав круг, вновь вернул подростков к командному отсеку со штурманской выгородкой. Огонёк — в центре базальтового барабана — оставался красным.

Для продолжения поисков ребята поднялись на четвёртый ярус и зашли в ближайшее помещение. Оно напоминало спальню. На полу лежало семь одинаковых матрасов; каждый имел габариты — метр на метр и толщину с четверть метра. Вдоль двух стен стояли шкафчики.

Рома пощупал матрас и, пожав плечами, сказал:

— Прикольные у них матрасы. Но меня интересует, как на них спать: даже ты, сестрёнка, на таком матрасе не поместишься. Тебе придётся — два состыковывать.

А сестра скинула сапоги и принялась прыгать на одном из матрасов, выкрикивая:

— Какая мягкая, … какая уплугая… кловать!

Однако брат утихомирил её, воскликнув:

— Дашуля! Прекрати скакать! Это баловство тебе выйдет боком, как тогда, в твоём раннем детстве. И что я потом буду с тобой делать? А?!

Девчонка вмиг угомонилась и, обувая сапоги, заявила:

— Лома, мне надо… в туалет. Слочно!

— Я тоже хочу в туалет, но терплю. Потерпи чуток. Мы с тобой уже нашли спальню, а около спальни всегда где-то неподалеку должен быть туалет.

Ребята покинули спальню и вошли в соседнюю комнату.

Помещение представляло собой длинный проход, с семью дверками по одну его сторону. Все дверки имели таблички, на которых значился одинаковый иероглиф.

Рома открыл первую дверь. За ней находилась секция, разделённая на две каморки перегородкой с проёмом. Пол секции был покрыт толстым слоем перфорированного материала, типа резины. В ближней каморке — на стенке висела вешалка с полкой, внизу стояла низкая лавочка, а напротив неё из пола торчала короткая овальная труба, с завальцованным внутрь верхним ободом. За трубой на стене виднелась большая кнопка; рядом с ней из стенной щели выглядывала какая-то ткань.

Паренёк потянул за уголок ткани, и на его ладонь легла мягкая салфетка. Он скатал её в шарик, бросил в горловину трубы и нажал на кнопку — из-под обода хлынула зелёная пенящаяся жидкость, с запахом лыжной мази.

— Даша, это — унитаз! — воскликнул Рома. — Только он маленький: для малышей.

— Ула! — крикнула сестрица и метнулась в соседнюю кабинку. Через минуту оттуда послышался её довольный возглас: — Ух, с тлудом… успела. Холоший туалет, и… тляпка мягенькая.

Из её кабинки донёсся рокот смывной жидкости. Парнишка тоже воспользовался «детским» унитазом — с превеликим удовольствием; и потом, уже не спеша, прошёл в дальнюю каморку.

После её беглого осмотра он крикнул:

— Дашуля, глянь: что там во второй комнатке в твоей кабинке?

— Тут навелху… тлуба, из стены толчит… лычаг, а лядом… колёсико, — раздался её звонкий голосок.

— Ну и здесь — то же самое. Не зря же на всех дверях кабинок все иероглифы одинаковые. Иди сюда: зачем нам перекрикиваться, если все кабинки идентичные. — Даша быстро прибежала, и Рома продолжил, уже не напрягая голос: — Труба наверху — это душ; рычаг — это смеситель, а колёсиком можно регулировать высоту этой трубы с разбрызгивателем. Вот сейчас душ выставлен так низко, что мне, чтоб помыться, пришлось бы сгибаться в три погибели или стоять на коленях.

Он снял со стенного крючка ковшик, повернул смеситель вправо, набрал в ковш воды — от неё шёл пар, и она была розоватого цвета; потом, повернув ручку смесителя влево, набрал холодной воды. Та тоже была с розовым оттенком и от неё пахло каким-то моющим средством.

Рома огласил свой решение:

— Эту воду нельзя пить ни в коем случае, а унитазную — тем более! Но если имеется вода техническая и вода для мытья, то где-то должна быть и вода питьевая. Пойдём искать дальше!

Они зашли в следующее помещение. Это был какой-то склад. Здесь на трёх стеллажах хранилось огромное множество прозрачных контейнеров с откидными крышками на шарнирах. Все они были заполнены какими-то сыпучими материалами: в одном — красные «горошины», в другом — оранжевые колечки, в третьем — жёлтые чешуйки, в других — зелёные звёздочки, голубые трубочки, синие кубики, фиолетовые ромбики. На всех контейнерах имелись чёткие надписи на незнакомом языке.

Паренёк, выбирая наугад, открывал некоторые из контейнеров и осторожно нюхал. Эта странная крупа ничем не пахла. Он пожал плечами и сказал:

— Жаль, что здесь телефон не ловит Интернет. Я бы сфоткал этикетки и запросил перевод. А так — это может быть всё что угодно: и пищевые полуфабрикаты, и оконная замазка, и клей-момент, и моющее средство, и отрава для тараканов. Поэтому мы однозначно эти крупы есть не будем.

Даша с ним согласилась:

— Да, Лома. Я… не люблю талаканов.

Они вышли из склада сыпучей продукции и зашли в соседнее помещение. Посредине просторной комнаты стоял круглый стол с короткими ножками, а вокруг него — семь низеньких пуфиков.

Рома усмехнулся:

— Такое ощущение, что здесь обитали малыши младшей группы из детского сада, или гномы. И очевидно, что это была их столовая.

Вдоль стены стояли шкафы из блестящего металла. Рома стал открывать их один за другим. Первый шкаф оказался холодильником; и он был абсолютно пуст. Из остальных — при открытии двери — веяло стужей: это были морозильные камеры. Их полочки были заложены брикетами, запакованными в прозрачную плёнку или пластик. Каждая упаковка сопровождалась этикеткой на чужом языке. Рома подумал: «Вряд ли кто-то собирался хранить в холоде оконную замазку и отраву для тараканов. Здесь наверняка продукты питания. А вот пригодны ли они для наших желудков или нет — это уже другой вопрос». С этой мыслью он выложил на стол из одного морозильника цилиндрическую упаковку с винтовой крышкой, а из другого — два брикета, с чем-то мясным.

Тем временем, Даша приметила за последним шкафом — на стене — дверцу с красной кнопкой. Она подошла, открыла её и удивлённо проговорила:

— Лома, тут… класная кнопка, а внутли… пусто.

— О, да ты нашла микроволновку! — радостно воскликнул подошедший брат.

Он положил на полку принесённые брикеты и стал взглядом искать, во что бы выложить их содержимое. И тут он заметил, что — сбоку от полки — из стены торчит загнутая книзу трубка со штырьком; под ней — на уровне колена — стоял тазик на подпорках. Рома покачал штырёк из стороны в сторону — тот не сдвигался. Тогда он потянул его на себя — и вдруг из трубки потекла прозрачная жидкость. Рома взял с полки пластиковую миску, наполнил её, сунув под струю, и понюхал. Глянув на сестру, он скомандовал:

— Ну-ка, нюхни. Чем пахнет?

Даша тщательно обнюхала жидкость и ответила:

— Ничем. Лома, навелное… это вода.

Брат намочил палец под струёй и лизнул его.

— Ура! — радостно крикнул он. — Сестрица, мы живём! Действительно, это вода! — Он сделал несколько глотков и дал попить сестре. — Правда, она чуть-чуть солоновата, но это даже к лучшему, потому что соль у нас уже закончилась. Сейчас проверим работоспособность микроволновки.

Рома добавил воды в миску, поставил её в микроволновую печь, закрыл дверцу и нажал кнопку — внутри раздалось жужжание.

— Лаботает! — ликующе вскрикнула Даша.

— Погоди радоваться, — сказал со смехом брат. — Жужжать-то она будет. Но будет ли греть? Подождём — увидим.

Чтобы не терять зря время на ожидание, он распаковал два брикета и выложил на две продолговатые тарелки по заиндевевшему бруску, каждый размером с кусок хозяйственного мыла.

В углу стояло большое ведро с педалькой. Прямо над ним в стене была щель, а рядом — белая кнопка. Даша нажала на неё, и из щели выполз, как из принтера, прямоугольный лоскут белой ворсистой ткани. Тиская её в руках, девочка приговаривала:

— Лома, это тляпка. … Холошая тляпка! … Лучше, … чем в туалете.

Микроволновка что-то прочирикала не по-русски, и её дверца открылась. Рома потрогал миску и восхищённо произнёс:

— Ух-ты! Кипяток!

— Лома, … на, делжи тляпку, — предложила Даша, протягивая ткань.

Рома прихватил поданной салфеткой миску и поставил её на откидной столик, около какой-то машинки с рукояткой. Затем он загрузил тарелку с брикетами в печь, включил её и уже потом взялся за цилиндрическую упаковку с винтовой крышкой. В ней лежали — стопкой — круглые плоские бежевые диски, похожие на галеты, или хлебцы. Рома разломил «галетину»: внутри она была пористой. Он взял — ещё одну, опустил её в миску с кипятком, и галета вмиг распухла до размеров пышного оладушка.

— Здолово! — обрадовалась Даша и захлопала в ладоши.

Рома выложил лепёшку в чистую тарелку и запустил в миску ещё три диска; и те сразу же превратились в «оладушки». Сняв с настенного крючка шумовку, похожую на сачок, он и их выгрузил в тарелку.

— Надо помыть руки, а то ходим грязными целый день, — сказал паренёк и двинул штырёк на загнутой трубке.

Дети умылись, вытерлись свежими салфетками — из стенной прорези — и вновь занялись «оладьями». Они были ещё горячими.

Рома достал из щели новую салфетку, свернул вчетверо и прихватил ею одну лепёшку. Он понюхал её, разломил, снова обнюхал. Ничего подозрительного в её аромате он не учуял. Мало того, ему показалось, что она пахла даже привлекательно. В этот момент микроволновка булькающим голосом и открытием дверки оповестила ребят, что кушанье готово.

— Спасибо, — поблагодарил её Рома, — но сперва мы закончим с оладушками.

Он отломил маленький кусочек от лепёшки, положил в рот и, прищурившись, стал жевать.

Втянув голову в плечи, Даша с тревогой в глазах наблюдала за его дегустацией незнакомого блюда.

— Лома, ну что? … Это не яд для талаканов? — шёпотом спросила она. — Лома, лодненький, только не умилай. … А то я без тебя… тоже умлу.

— Яд это или не яд — станет понятно через пару часов. А пока скажу: вкус этих лепёшек напоминает лаваш. И это прекрасная замена для хлеба! Всё, пойдём к столу, — проговорил брат.

Он снял с крючка круглый поднос, поставил на него тарелки — с лепёшками и с брикетами из микроволновки. Его взгляд скользнул по машинке с ручкой. Он нажал на ручку, и она, с небольшим сопротивлением, пошла вниз. Слева из машинки выступал поддон, а справа располагался лоток. Рома открыл верхнюю крышку и заглянул внутрь. Продолжением рукоятки служило острое лезвие, и его конец крепился на оси. В открытом положении крышка блокировала ход ножа.

— Всё ясно: это резак. Причём, безопасный, — уверенно заявил он. — Вот им-то мы и будем разрезать то замороженное мясо, которое мы видели в морозильном складе.

— Лома, а я… нашла какой-то ящик… с двелью, — прозвучал из-за переборки голос Даши.

— О! Да это же моечная машина! — обрадовался Рома. — Ненавижу мыть посуду. Вот пусть машина и моет. Всё, пошли кушать, а то оладушки стынут.

Ребята вышли из-за шкафа и уселись за стол на низкие пуфики. Рома переставил на стол тарелки с разноса. Не найдя нигде ложек или вилок, Рома достал из своей сумки две ложки.

Они тщательно обнюхали запечённые мясные брикеты. Это блюдо внешне чем-то напоминало паштет.

— На что — по-твоему — похож аромат этого мяса? — спросил Рома.

— На… поджалку, влоде бы, — неуверенно ответила Даша и понюхала ещё раз. — Нет, на шашлык!

— Мне тоже так показалось. Шашлычный паштет, — подтвердил брат.

И дети вприкуску с «оладушками» начали есть это странное мясо, со вкусом шашлыка; сначала они ели осторожно, а потом стали уплетать за обе щёки.

Когда они съели всё, что приготовили, Рома сказал:

— Сейчас чаю попьём, со смородиной. У меня с последнего похода в тайгу осталось полпачки заварки. А пока вода греется, я схожу к штурвалу времени — индикацию проверю — и принесу ведро с ягодой.

Он налил пол-литра воды в керамическую кастрюльку, поставил её в микроволновую печь и спросил:

— Даша, ты хоть наелась? Ещё оладушек не желаешь?

— Лома, я наелась. А чай… со смолодиной… буду, — ответила она.

Идти было недалеко, и Рома вернулся быстро. Он поставил ведро на кухонный стол и доложил обстановку:

— За проёмом горы, снаружи — глухая ночь. А на свет — от прожектора башни — налетела туча ночных бабочек и мотыльков. Но они, как бы ни старались, не могут пробиться сквозь проём, потому что он покрыт защитным полем, как наш мобиль. Теперь о главном: световой индикатор на барабане — всё ещё красный.

— Класный цвет… не лазлешает… клутить колесо, — напомнила сестра.

— Да. Это нами уже проверено, — проговорил брат. — Зато мы нашли всё, что планировали: воду, еду и туалет — даже душ. И это здорово!

— Да, здолово, — поддакнула Даша. — И здолово, что… мы ни лазу… не умелли.

В микроволновке закипела вода. Рома выставил на разделочный стол кастрюльку, кинул туда две щепотки заварки, две горсти смородины и закрыл её крышкой.

Он перенёс в столовую чай; сестра принесла две чашки.

За чаепитием она спросила:

— Лома, а где мы… будем спать? Там, где… матласы?

— Именно там. Лучшего места для ночлега мы пока в этой башне не нашли. Там много шкафчиков; возможно, в них хранятся спальные принадлежности: что-нибудь вроде подушек, простыней, одеял. Посмотрим. Полагаю, что-нибудь придумаем, — ответил брат.

Дети попили чаю и взялись за работу. Рома составил на поднос тарелки с ложками, чашки и кастрюльку, потом сбросил в ведро с педалькой — упаковки, объедки, использованные салфетки; при этом он процитировал реплики двух мультяшных персонажей:

— Чистота — залог здоровья, порядок — прежде всего.

Он отнёс в кухонную выгородку поднос, поставил его вместе с посудой, кроме кастрюльки, в моечную машину и включил её — та тихо заурчала.

А Даша, тем временем, принесла салфетку, намоченную под краном, вытерла ею стол и тоже бросила её в ведро; потом она наступила на педаль и вдруг удивлённо вскрикнула:

— Лома, всё… плопало!

— Как это «пропало»? — не поверил братец. — Значит, под ведром — мусоропровод.

Он переставил ведро на другое место, кинул в него выданную щелью салфетку и нажал педаль; в тот же миг ведро опустело.

— Ого! Они аннигиляцию освоили и внедрили в быт, и даже — в детский сад! — изумился он.

В эту секунду за перегородкой прекратилось урчание и что-то громко булькнуло. Он заглянул в выгородку: в моечной машине было пусто, а тарелки, чашки и кастрюлька стояли на полке на своих местах, на своём крючке висел и поднос.

— Вот это да! — воскликнул паренёк. — Она всю грязную посуду вместо мытья тупо аннигилировала, а потом материализовала туда, где чему предписано находиться. Стоп! А мои ложки где? Куда она их дела?

— Лома, не лугай её. Ложки тут, … на столе. Они… чистые, — сказала Даша и убрала ложки в сумку.

Рома, удовлетворённо хмыкнув, поставил ведро с ягодами в холодильник, затем наполнил графин водой из крана, а Даше вручил небольшое ведёрко. Свои действия он для неё доходчиво прокомментировал:

— Ягода в холодильнике дольше сохранится, не прокиснет; воду возьмём с собой: вдруг ночью захочется пить; а ведёрко — чтоб тебе не бегать по ночной башне до туалета.

Ребятки перешли в спальню и тотчас приступили к ревизии шкафчиков.

Рома сразу же открыл их — все. В них, с его точки зрения, хранилась, в основном, всякая никчёмность. Он так и сказал:

— Добрую половину этого бесполезного хлама можно смело выкинуть на свалку. Какие-то панамки, странные боты, малюсенькие пижамки, младенческие слюнявчики, бусы из ракушек, оправы без стёкол; а это вообще что-то из области несуразного: напоминает, то ли памперсы, то ли шлемофоны. Как их носить, куда надевать? Ума не приложу. А вот эти три шкафчика — они до отказу забиты пластиковыми дощечками, размалёванными непонятными иероглифами. Подушек — в нашем понимании — нет, но есть мягкие овальные валики, какие зимой кладут под ворота в автотранспортных предприятиях; правда, длина у этих — около полуметра. Вот их-то мы и используем вместо подушек. И наволочек нет ни одной, зато тут полно, вроде как, полотенец — разных размеров; вот этими полотенцами — типа банных — обернём валики вместо наволочек. Одеял тоже нет, но есть много маленьких стёганных покрывал. Оп-па! Нашёл! — воскликнул он. — Тут всего два больших покрывала, как раз длиной два метра и шириной — полтора. Это нам подходит, — Рома ещё раз прошёлся вдоль шкафчиков и проговорил: — Так-так, простыней и пододеяльников нет; и полотенцами тут не отделаешься. Что ж, придётся спать одетыми, как в шалаше или в зимовье. — Тут он заметил большую катушку широкой плотной ленты, типа капроновой. — Это нам тоже пригодится.

Последний шкафчик оказался почти пустым: на его полочке лежал всего лишь один обычный кубик Рубика. Но Роме сейчас было не до него.

Он отмотал от катушки метров десять ленты (с запасом) и отрезал её финкой; после этого сдвинул четыре матраса в общий квадрат, попинал их с разных сторон, устраняя зазоры; затем обтянул по периметру всю четвёрку матрасов лентой и стал ею стягивать их в единый матрасный блок. В этом ему активно помогала сестра: сначала она подпинывала матрасы, а на завершающей фазе — по команде брата — крепко держала пальцами первую стяжку узла.

— Ах, какая… огломная кловать… получилась! — восхищённо произнесла она, когда брат прочно зафиксировал ленточный узел.

— Это ещё не всё: остался последний штрих, — сказал Рома.

Он вплотную придвинул к стене стянутый лентой матрасный блок, потом завернул два валика в полотенца и положил их вместе с двумя покрывалами на новоиспечённую «кровать».

— Спать будем вместе, но каждый — под своим одеялом. Под одним одеялом с тобой невозможно спать: ты всю ночь будешь его стаскивать с меня и в него заворачиваться, — произнёс он.

Даша запротестовала:

— Неплавда, не буду я… заволачиваться.

Братец рассмеялся, а после проговорил:

— Да так уже было, прошлым летом, когда мы были на рыбалке и ночевали в таёжной избушке. Ты всю ночь стягивала с меня тулуп и заворачивалась в него.

— Что-то… не плипоминаю, … навелно, спала клепко, — выкрутилась сестрица.

— А давай-ка сделаем кресло, — предложил Рома.

— Клесло? А… из чего? — удивлённо спросила Даша.

— У нас остались три незадействованных матраса.

Паренёк, отступив пару метров от кровати, пододвинул к стене лежавший неподалёку матрас, оставив меж ним и стеной дециметровую щель, на него вертикально поставил — второй, плотно приткнув его до стены, и сверху на нижний матрас положил плашмя — оставшийся, с силой придавив им вертикальный матрас, коему выпала роль спинки.

— Кресло готово! — торжественно объявил он и добавил: — Садись, голубушка, проверяй. Только не прыгай на нем: матрасы пружинные, они разъедутся, и кресло развалится.

Сестрица с опаской села в импровизированное кресло.

— Плекласное клесло! — похвалила она. — Жаль… плыгать нельзя.

Рома взял с полочки из последнего шкафчика кубик Рубика и подсел к сестре. Кубик был основательно разобран.

— Не люблю, когда кубик оставляют запутанным, — проворчал брат.

— Давай я его… ласпутаю? — попросила Даша.

— А ты сможешь?

— Ланьше… ни лазу не смогла. А вдлуг… ласпутаю?

Братец усмехнулся и отдал ей кубик.

Даша принялась крутить-вертеть слои кубика, а Рома со скептической улыбкой наблюдал за суетливыми движениями её рук. Он видел, что у неё ничего не получается.

— Нет, сестрёнка, так — наобум — ты его не соберёшь. — Он забрал у неё кубик и глянул на телефонные часы. — Смотри, сначала я собираю одну грань, причём, с правильной ориентацией к среднему слою. — Он быстро расставил элементы кубика на свои места. — Видишь, вся грань стала красной. Поворачиваем её вниз. Теперь надо собрать средний и верхний слои, но так, чтобы не разобрать красный нижний слой. Для этого надо знать формулы для перестановок и вращений элементов. Я выучил восемь нужных формул — взял их из Интернета — и теперь запросто собираю кубик, — говорил он, ведя сборку кубика согласно формулам. — Гляди, нам осталось провернуть три элемента на средних гранях. Крутим: П-Т-Л-Ф-В-Ф|-Л|-Т|-П|-В|. Всё! Кубик собран! — Он посмотрел на часы. — Три минуты! И учти, что я ещё терял время на пояснения.

Рома отдал сестре собранный кубик. Она покрутила его в руках, разглядывая со всех сторон, и грустно промолвила:

— Я никогда в жизни… не смогу соблать… кубик-лубик. Я — дулочка.

— Дашуля! Долой пессимизм! Вот вернёмся домой — тебя вылечат, ты пойдёшь в школу, научишься читать, писать, освоишь компьютер, Интернет, — начал брат утешать сестру, но она перебила его:

— Интелнет? Тебе-то… холошо говолить: ты умный. Потому-то мы… до сих пол не умелли. А тепель… пола спать. Устала я.

— Я тоже хочу спать. Но сперва надо выполнить обязательную программу.

Брат с сестрой поднялись в командный отсек. Сквозь иллюминатор хорошо просматривался горный проём: к ораве крылатых насекомых, тщетно пытающихся пробиться к свету, присоединилось множество летучих мышей, которые с жадностью пожирали этих неугомонных ночных мотыльков да мошек.

Ну а в штурманской выгородке на штурвале времени по-прежнему мерцал красный огонёк.

Возвращаясь, дети посетили две душевые кабинки, из услуг которых их в тот момент интересовали только унитазы.

Вернувшись в спальню, они стали готовиться ко сну.

Рома у изголовья «кровати» постелил на пол полотенце, на него поставил кружку и графин с водой, снял с ремня финку, вынул из кармана телефон и положил их рядом с графином. А Даша подхватила ведёрко и отнесла его в закуток меж двух рядов шкафчиков в углу спальни; на обратном пути она подняла с пола их куртки да шапки и сложила на «кресло».

Ребята разулись и улеглись на уютную «кровать», накрывшись покрывалами. После напряжённого дня они сразу уснули, как убитые.

Глава шестая

Вторая поездка

Утром в телефоне очень громко заиграла мелодия вызова. Рома, словно ужаленный, подскочил на самодельной кровати и очумело проговорил:

— Кто бы это мог быть? Как он смог дозвониться ко мне — в прошлое?! — Он глянул на телефонный экран и рассмеялся. — Это будильник! Я же сам вчера его включил, чтоб не проспать.

Будильник разбудил и Дашу. Она выпорхнула из-под покрывала, быстро обулась, схватила из шкафчика полотенце и помчалась в туалет. Ведёрком этой ночью она не пользовалась.

Рома, с полотенцем на плече, вслед за сестрой, и также вприпрыжку, направился в душевой отсек — с «детскими» унитазами. Из соседней кабинки доносился шум воды.

— Даша! Ты там? — крикнул он, справляя нужду.

— Да, здесь я… Умываюсь, — прокричала сестра в ответ.

Переключив разбрызгиватель ду́ша на струйный режим, паренёк умылся и почистил зубы. Вместо щётки он задействовал намоченную салфетку.

На завтрак, в дополнение к уже опробованным продуктам, Рома решил для разнообразия рациона подключить мясо из пятого шкафа, проревизированного накануне. «Ну кому может прийти в голову держать в морозильнике отравленный бекон?» — подумал он и мимоходом завернул в морозильный склад.

Тем временем Даша, умывшись и причесавшись, вышла из туалетной кабинки. Она заглянула в спальню — брата там не было. Тогда она направилась на кухню. Не застав его и там, девочка подумала: «На завтрак-то он всё равно сюда придёт», — и занялась «оладьями».

Рома вошёл на кухню, держа в руке завёрнутый в полотенце кусок мяса. Заранее отогревать его не потребовалось: замороженные бруски резак распластывал без малейшего усилия. Запечённое в микроволновке вновь вводимое мясо напоминало стейк и с «оладушками», с паштетом, да под чаёк со смородиной — пошло на ура.

Дети с аппетитом позавтракали и бодро направились к штурвалу времени.

На барабане всё также продолжала гореть красная лампа.

— Что ж, — сказал Рома, — подождём ещё. А пока походим по отсекам башни, посмотрим. Мы ведь только два этажа осмотрели вчера. Наверняка, и сегодня, найдём что-нибудь нужное.

Даша в знак согласия кивнула головой. И дети начали обход — с пятого яруса.

В одном из складских помещений, в котором хранились какие-то технические средства, странные и непонятные, они нашли на полке сундучок. В нём лежала ракетница, с ней в комплекте шли две обоймы и коробка с сигнальными патронами.

Рома внимательно осмотрел ракетницу, несколько раз передёрнул затвор и, убедившись, что в стволе нет патрона, взвёл курок и нажал на спусковой крючок. Затем он вскрыл запечатанную коробку: в неё было уложено 20 патронов.

— Наши ракетницы открываются по принципу ружья-одностволки, а у этих ракетниц система пистолетная, только затвор как у автомата, — говорил он, загоняя патроны в обойму. — Но! Это уже хоть какое-то оружие! Убить из ракетницы крупного зверя — маловероятно; а вот напугать и прогнать — вполне реально. Кстати, в обойму помещается пять патронов.

Мальчуган сложил в сумку ракетницу с обоймами, и они направились к командному отсеку.

— Где ты всему этому научился? — спросила Даша.

— Папа научил, — коротко ответил брат; он ненадолго замолчал, а потом стал рассказывать: — Когда мне стукнуло восемь, папа обучил меня стрельбе — из его ружья и карабина. Позже он стал брать меня с собой на охоту, давая мне свою старенькую одностволку. В моём списке трофеев числятся три зайца и десять уток. Могло быть, конечно, и больше, но я часто промахиваюсь: в охотничьем азарте резко дёргаю за спусковой крючок, и этим сбиваю прицел. Отец меня не раз за это отчитывал. Нет, что ни говори, а папа меня многому научил: и как отливать пули, и как заряжать патроны, как делать манков для утиной охоты и как в проливной дождь развести костёр. И всегда, перед каждой охотой, он проводил инструктаж по безопасному обращению с оружием и огнём в лесу. Я благодарен ему — за всё.

Дети вошли в штурманскую рубку. Даша на выносном экране нажала на значок «солнышко».

— Гляди! — звонко прокричала она. — Огонёк стал жёлтым!

— Ну, сестрица, кажись, дело пошло на лад, — воскликнул братец, потирая руки. — Вернёмся в «наше», родное время и сразу начнём искать выход из горы. В любом приличном здании имеется запасной выход, а в таком огромном вместилище должен быть — и подавно, да не один. Объедем на мобиле все тоннели и наверняка найдём открытую штольню, вроде той, которая вывела нас на тоннель.

Лампочка три раза моргнула и вдруг ярко вспыхнула зелёным светом.

— Ура-а-а! — завопил паренёк, а сестрица с визгом запрыгала, ликуя.

Наликовавшись, и дав наликоваться сестре, Рома объявил:

— Ну всё. Приступаем к намеченному плану. Зелёный свет — можно ехать!

Он достал блокнот, и они вдвоём стали обходить барабан и делать набор из символов, зарисованных им, но только — в обратном порядке. Перед каждым нажатием на фигурку они скрупулёзно сверялись с зарисовкой в блокноте. А под каждым нажатым Дашей иероглифом Рома ставил жирную точку в блокноте, чтоб не сбиться. И вот уже все одиннадцать фигурок в полный накал светились на базальтовом постаменте. Брат подошёл к значку «змейка» — педаль находилась на противоположной стороне барабана. Он скомандовал сестре: «Даша, нажми на педаль и не отпускай её, пока я не скажу». Она наступила на педальку, а Рома провернул колесо, точно совместил риску на шарике с третьей риской вправо от «змейки» и приказал: «Отпусти педаль!»

Даша убрала ногу. В этот момент ребятам показалось, что в рубке на миг пропало освещение. И в следующий миг на барабане загорелась красная лампа. Это означало, что сеанс перемещения во времени — окончен.

Ребята бросились в командный отсек и припали к иллюминатору: проём в горе всё так же оставался открытым, а за ним зеленели буйные заросли.

— Рано радовались. Это какое-то «чужое» время. В «нашем» времени ворот вообще не было. Хотя обратный набор фигурок и совмещение рисок на лимбе и шарике мы выполнили идеально. Правда, мы не знаем значения этих фигурок. Возможно, в этом и кроется подвох, — произнёс паренёк и добавил: — Что-то мне грибов захотелось. Люблю жареные грибы.

— Я тоже, — сказала сестра.

— А что? Поехали, грибов наберём. А заодно разберёмся куда мы попали, — предложил Рома.

— Поехали! — согласилась Даша.

Подростки выехали из горы на пандус. Здесь, под открытым небом, было очень тепло; они сняли куртки, шапки и бросили их в багажник.

Рома прошёл за обочину. Он подобрал несколько камней, примерно с картофелину, и положил их в салон под заднее сиденье. Тут он заметил плоский камень, размером с ладонь, один край у которого был заострённый; такие камни ребятня в посёлке называла топориками. Его он засунул в сумку.

— Примерно в километре к югу — от теперешнего выхода из горы — начинается горизонтальная полка. Она метров на пятьсот вдаётся в горную цепь и тянется пару километров вверх по долине. Там полно подосиновиков, — сообщил он по ходу своих действий.

— А зачем нам камни? — спросила Даша.

— Они могут пригодиться. Например, если умеешь метко и далеко бросать камни, то можно сбить невысоко летящую птицу — вот тебе и обед; можно отбиться от агрессивно-настроенной или бешеной собаки — останешься не покусанным; можно просто бросать камни в воду и наблюдать за расходящимися кругами. Да пусть себе лежат: они есть не просят.

Ребята сели в машину. Рома повернул направо и поехал по синей дороге с прожилками; съезжать с неё он ещё вчера зарёкся.

К обочинам трассы с обеих сторон стеной подступали густые заросли тропических деревьев и растений. В основном, это были пальмы разных видов и папоротник, но попадались и другие представители флоры: обвитые лианами гандарии, цинхоны и таману, тутовые деревья и великаны сейбы.

И вдруг слева от дороги дети увидели неширокую прогалину, в виде просеки, уходящую вниз по склону. В этом месте склон горы был более пологим, чем везде.

Рома прижался к обочине и остановил машину. Ребятки подошли к прогалине.

— Вот это да! — изумлённо воскликнул парнишка. — Что случилось с водой?! Она затопила всю долину! Наш посёлок — под водой. И даже дальние сопки ушли под воду! Сейчас уровень воды в протоке ниже дороги всего метров на десять; это получается, что вода поднялась на 160 метров. Ну и ну!

У Даши на глаза навернулись слёзы.

— А почему это случилось? — со скорбью в голосе спросила она.

— Не берусь утверждать, могу только предположить. Вероятно, произошёл сдвиг литосферных плит Земной коры — вследствие тектонических процессов. Или поднялся уровень воды в мировом океане за счёт таяния льдов Антарктиды и ледников планеты, — говорил брат. — Да ты не переживай. Вытри слёзы, сестрёнка. Это всё равно не «наше» время. Куда же нас закинуло на этот раз? В прошлое или в будущее? Ладно, как говорится, война войной, а ты паши да сей. Давай грибы собирать.

Дети стали, не спеша, продвигаться в сторону реки по краю леса, обращённого к югу. Далеко от просеки они не отходили. Грибов было много, разных видов, но все они были неизвестны Роме. И он высказал своё мнение:

— Нет, Дашуля. Употреблять в пищу такие грибы нельзя. Это крайне опасно для жизни: ими отравишься быстрее, чем теми шариками да трубочками из морозилок башни. Ну и лес: ни тебе подосиновиков, ни шампиньонов, ни маслят. Надо ехать до той горизонтальной полки.

Тут паренёк заметил разбросанные по траве вокруг дерева какие-то плоды. Он посмотрел наверх: это была финиковая пальма. Рома подобрал финик и закинул в рот: фрукт был спелый и очень вкусный. Ребята сразу съели по горсти фиников и ещё с собой набрали — полпакета.

Они двинулись дальше по кромке леса.

— О! Бананы! — вскрикнула вдруг девчурка. — Но они высоко.

— Да, высоковато: метров десять будет — без лестницы не достать. А вот сейчас-то мы и испытаем наш «топорик» — камушек-выручалушек, — проговорил братец, перефразировав устоявшееся выражение «палочка-выручалочка».

Он достал из сумки плоский камень, прицелился и метнул его; тот, сделав в полёте пол-оборота, отсёк заострённым краем часть плодоножки, сформировавшейся на вершине ствола, и связка из пятнадцати бананов мягко упала на траву.

Даша зааплодировала и торжественно проговорила:

— Рома, твой бросок превосходен и достоин чемпионской награды! И твой камень-топорик пришёлся как раз кстати. Теперь я верю: камушки-выручалушки существуют в этом Мире!

Братец усмехнулся с прищуром, но улыбка вдруг сползла с его губ, а глаза округлились от изумления. Он вплотную приблизился к сестре и стал пристально вглядываться в её лицо.

— Дашуля, а ну-ка посмотри мне в левый глаз, — сказал он, — теперь смотри в правый глаз, на лоб, на нос, на подбородок, теперь смотри в даль. — Рома говорил ей, куда смотреть — Даша туда и смотрела. — Просто чудо какое-то! Дашенька, твои глаза стали глядеть ровненько и правильно! — ликующе воскликнул он.

— То-то я чувствую, что стала видеть прекрасно: отчетливо и объёмно! Радость-то какая! — на па́ру с ним ликовала сестра.

— Но на этом, красавица ты наша, чудеса не закончились! Ты вдруг стала выговаривать звук «р» — чётко и звонко! — ошеломлённо говорил паренёк. — И это был первый признак, по которому я определил, что в тебе начались позитивные метаморфозы. А ну-ка, скажи «трактор».

— «Трактор»? — Даша рассмеялась. — «Трактор» — это ерунда, «рефрижератор» — покруче будет; или, к примеру, вот такая абракадабра: «транспортировка на бронетранспортёре из Пирадора раптора в респираторе». Эту абракадабру я только что придумала.

— Да ты и говорить стала свободно — как диктор телевидения; и мысли свои начала́ излагать, как взрослый, и причём, образованный человек! Я поражаюсь, как ты смогла так быстро поумнеть — за одно утро! — восхищённо промолвил брат.

С сияющей улыбкой на лице сестра принялась объяснять:

— Ромушка, я сама удивлена! У меня, оказывается, хорошая память! Она хранила всё, что я видела по телевизору, что мне рассказывали мама с папой и ты; как ты что-то читал вслух или учил стихи; что люди и ребята говорили на улице. Но я почти ничего не понимала из той поступающей информации. Буквы, цифры я знала давно, но не понимала, как читать и как считать; а теперь — понимаю. Да я и сейчас чувствую, как идёт загрузка моей памяти в отдел логики головного мозга. Я продолжаю умнеть. Что-то меня исцеляет, и я не знаю, с чем это связано.

— Дарьюшка, давай подведём итоги, касательно этого замечательного события, — восторженно заговорил Рома. — Ты перестала картавить, твоё зрение восстановилось, и ты стала умной. Ты полностью исцелилась! Я много лет мечтал об этом! И сейчас в тебе идёт перезагрузка сознания, делая тебя ещё умнее. Даша, сестрёнка моя любимая! Как я счастлив, что ты выздоровела!

И он в радостном порыве поцеловал сестру в румяную щёчку.

— А уж как я счастлива — просто не передать словами, — воркующим голосом проговорила Даша и закричала вглубь джунглей: — Я теперь полноценный человек! Ура!

— Ур-а-а! — подхватил брат.

Даша ласково посмотрела на него и сказала:

— Ромчик, а ведь и ты стал умнее — я заметила. Ты стал изъясняться более изощрённо.

Ведя беседу, подростки спустились по прогалине к берегу водоёма.

Они присели на лежавший в траве обломок пальмового ствола. Рома отломил от связки два банана, остальные — сунул в сумку. Дети, не торопясь, ели бананы, смакуя сочную мякоть, и глядели на чистую водную гладь.

— Обрати внимание, — сказал брат, — течения почти нет: очень-очень слабое. Значит, реку подпирает уровень океана, — и он вдруг предложил: — А давай устроим салют по случаю твоего исцеления? Пожар мы не устроим: воды — море. Пульнём по разу из ракетницы.

— Не возражаю, — охотно согласилась сестра. — Заодно научишь, как с ней обращаться. Это нам когда-нибудь может пригодиться.

Рома достал ракетницу; на глазах у сестры, комментируя, вставил обойму в рукоятку, передёрнул затвор и взвёл курок. И вдруг из ствола вырвался тонкий синий луч.

— О как, — удивился парень. — А в башне луча не было. И вот — почему. Потому что тогда в стволе не было патрона. Этот луч, скорее всего, лазерный, и он означает, что оружие заряжено и готово к бою. Всё! Я салютую. За тебя, Дарья!

Он направил ракетницу под углом в сорок пять градусов в сторону реки, непомерно далеко вышедшей из берегов, и выстрелил. Из ствола, громко бабахнув, вырвалась раскалённая, ярко светящаяся пуля; она пронеслась по направлению луча и зависла над водоёмом.

— Мне всё понятно, — сказала Даша.

Она взяла ракетницу, извлекла и снова вставила обойму, загнала затвором патрон в казённик ствола, взвела курок, направила ствол на светящуюся ракету брата и, произнеся: «За наше возвращение домой», — нажала на спусковой крючок.

Раздался выстрел, и через миг над водоёмом сияли рядышком уже две ракеты.

— Кстати, здесь неплохое место для рыбалки: деревьев и кустов сзади нет — будет удобно удочку забрасывать, — проговорил брат, любуясь салютом.

И вдруг дети увидели, как в ста метрах от берега из воды поднимаются две головы на длинных шеях. Какие-то животные, задрав головы, принялись с любопытством разглядывать горящие огни. Ракеты погорели-погорели, да и погасли — одна за другой.

— Это же Лохнесские чудовища! — вскрикнула Даша.

Рома пожал плечами.

— Возможно. Ходят легенды, что какой-то вид этих животных дожил до наших дней, и кто-то их, якобы, даже видел. И даже есть несколько фотографий; правда, очень плохого качества, — проговорил он, убирая ракетницу в сумку, и добавил: — Но мне кажется, что вынырнувшая парочка — это плезиозавры. Вот о них-то имеются более достоверные сведения, полученные из отчётов палеонтологов. В них говорится, что плезиозавры — это хищные динозавры, обитающие в водоёмах, но дышат они воздухом; что их длина достигает двадцати метров, десять из которых — шея; у них короткий плоский хвост, по четыре ласта и голова — с легковой автомобиль; и жили они до конца мелового периода.

Головы повернулись в сторону детей и сразу же ушли под воду.

Рома схватил сумку и закричал:

— Даша! Бежим от берега! Как можно быстрее!

Ребята что есть духу помчались по прогалине вверх по склону.

— Плезиозавры сейчас несутся под водой, отведя голову назад, а при вылете на берег они резко выбрасывают её вперёд и хватают любого, кто пришёл на водопой. У них такая тактика охоты на буйволов, — на полном ходу пояснил Рома.

Сзади раздался громкий всплеск и через мгновенье они услышали, как в дециметре за их спинами дуплетом клацнули зубами две пары челюстей.

Дети выбежали на дорогу и оглянулись: плезиозавры, на полкорпуса вылетевшие на берег, загребая ластами, отползли в воду и уплыли — не солоно хлебавши.

— Нет, — заявил Рома, — здесь рыбачить мы не будем, а то вместо ухи к обеду сами станем обедом для плезиозавров. Это их дом, и это их территория.

Подростки сели в машину и поехали, куда планировали.

— А ты, Рома, молодец: быстро отреагировал и вовремя дал команду — драпать, — проговорила Даша, с обожанием поглядывая на брата, ведущего мобиль. — Если бы мы хоть на секунду замешкались, то они нас сожрали бы. Я даже унюхала вонь тухлой рыбы из его захлопнувшейся пасти.

— Да и ты молодчина: побежала сразу, без расспросов, — сказал брат. — Но я вот о чём сейчас подумал. Будучи прирождёнными охотниками из засады, плезиозавры только в редких случаях поднимают голову над водой; им достаточно лишь высунуть ноздри, чтобы сделать вдох. А тут — на тебе — над рекой вспыхнули огни; вот хищники и повысовывали головы, чтоб поглазеть на небывалое явление; а уже потом нас увидели. Если бы мы не устроили этот маленький салют, то точно стали бы их обедом… Всё, мы приехали.

Паренёк развернул машину и припарковался к обочине. Глушить мобиль он, разумеется, не стал.

Растительность здесь была не очень густой: в таких местах запросто могли быть подосиновики. Рома пополнил двумя патронами обойму ракетницы, и ребята направились вглубь леса на поиски съедобных грибов.

Пройдя всего метров сорок, они вышли на большую круглую поляну, поросшую высокой травой. Кое-где над ней возвышались кусты, да на длинных стеблях, как у подсолнуха, стояли огромные цветы — очень красивые, но источающие запах сероводорода, то есть, гниющей плоти.

На поляне мирно паслось стадо крупных динозавров. У них были костяные пластины на спине, большой воротник (тоже костяной), шипы на мощном хвосте, а на голове — три длинных острых рога, один из которых располагался на носу, как у носорога. Среди взрослых животных просматривались и их детёныши.

Чтобы не потревожить животных, ребятки присели в траве и, выглядывая из неё, стали наблюдать за ними.

— Про этих чудовищ я раньше никогда и ничего не слышала. Кто это? — шёпотом спросила Даша и добавила: — Я только краем уха слыхала про рапторов и птеродактилей.

— Это трицератопсы — растительноядные динозавры. Вес некоторых особей достигает десяти тонн, — также шёпотом отвечал Рома, одновременно ведя съёмку на камеру телефона. — Они родственники стегозавра. Но у этого подвида, как мы видим, имеются ещё и смертоносные шипы на хвосте. Жили они, как и все динозавры, вплоть до конца Мелового периода Мезозойской эры, пока на Мексиканский полуостров Юкатан не упал «Чикшулуб».

— Откуда тебе это известно? Что это за «Чикшулуб» такой? И когда он упал? — шепча, закидала она брата вопросами.

Тот, не переходя на голос, ответил:

— Об этом я прочитал на сайтах Интернета; меня всегда интересовала тема о динозаврах. А «Чикшулуб» — это каменный астероид, около одиннадцати километров в поперечнике, врезавшийся в Землю 66 с половиной миллионов лет назад.

Вдалеке раздался треск. И вдруг из леса на противоположную окраину поляны выбежала стая из семи явно хищных ящеров, красноватого цвета. Они дружно бросились на трицератопсов и с наскока попытались отбить от стада молодняк. Но те были готовы к такому коварству незваных краснокожих гостей и приступили к обороне.

Рома тихо шепнул Даше:

— Эти хищные рептилии относятся к виду аллозавров; а если быть точнее, то это его подвид. У этих и шкура краснее, и перьев у них нет, и они крупнее: тонн под восемь каждый.

— Хищные — это означает плотоядные, и мне уже становится страшно, — прошептала сестра. — Тут, как я погляжу, динозавры кругом и повсюду. Шагу ступить нельзя, чтоб не столкнуться с каким-нибудь ящером.

Брат постарался её успокоить:

— Аллозавров, разумеется, сто́ит опасаться. Но сейчас они далековато; ветра нет — они нас не должны учуять. Так что, лежи тихо и не высовывайся. Ну а если эта баталия динозавров начнёт смещаться в нашу сторону, то будем по-пластунски отползать в лес, а уж из зарослей — только бесшумно — бежать к машине, — и он добавил: — Зато теперь я знаю, где мы — на временно́й шкале. С учётом «Чикшулуба», после которого динозавры вымерли, могу с уверенностью предположить, что мы переместились во времени как минимум на 67 миллионов лет назад.

А тем временем, взрослые трицератопсы быстро выстроились в плотное кольцо, оградив собой детёнышей и безрогий молодняк, и принялись свирепо реветь, яростно трясти рогатыми головами и угрожающе задирать кверху шипастые мощные хвосты.

Аллозавры закружили вокруг рогато-шипастого заграждения, стремясь отыскать брешь в кольце обороны, но это им пока не удавалось. Близко к рогатому частоколу хищники не подходили — зря на рожон не лезли: они знали, что в процессе охоты можно получить травмы, несовместимые с жизнью. И тогда хищники решили применить другую тактику. Они всем составом — все семеро — собрались в одну шеренгу напротив кольца трицератопсов и стали синхронно совершать резкие короткие атакующие выпады, издавая при этом громкие гортанные звуки, отдалённо напоминающие крик тюленя. Это, по их соображению, должно было вызвать панику в стане травоядных; они надеялись, что в панике взрослые особи могут покалечить или даже растоптать своих детёнышей, и это будет лёгкая добыча, без риска для жизни.

Но трицератопсы не поддавались панике. Не нарушая своего оборонительного строя, они стали отходить к подножью горного склона и вскоре скрылись в джунглях.

Аллозавры, уразумев, что это стадо им не по зубам, растянулись в цепь и бросились загоном — к реке. Для них охота была как игра: не получилось тут — ну и ладно, побежали в другое место — там получится.

Крайний аллозавр неожиданно остановился. Он задрал голову и начал принюхиваться, потом он медленно пошёл в сторону ребят, потом быстрее, ещё быстрее и вдруг помчался на них во весь опор.

И тут Дашу охватила паника. Она вскочила да как заорала:

— Помогите, люди добрые! Охотники, спасите! Разбойники, выручайте!

«Какие рыбаки-охотники! Какие разбойники! В Мезозойскую эру людей вообще не было!» — проворчал Рома.

Лёжа в траве, он достал ракетницу, привёл её в полную боевую готовность и поднялся в полный рост. Динозавр был совсем близко. Рома нацелил в него синий луч лазерного прицела и плавно нажал на спуск. Раздался громкий выстрел; раскалённая пиро-шашка пронеслась по заданной траектории и вонзилась в грудину ящера как раз меж кожных складок, там и прижарилась. Пылающая пуля разгоралась всё сильнее и сильнее, причиняя хищнику нестерпимую боль и вгоняя его в ужас пред огнём, которого звери боятся больше всего на свете. Аллозавр часто-часто «заваукал», по-тюленьи, только намного громче и более жалобно. Он резко развернулся на месте — Рома в прыжке обхватил сестру, повалил, прижал к траве и в этот момент услыхал, как в дюйме над ними просвистел массивный хвост динозавра.

Ребята выглянули из травы: аллозавр нёсся в сторону реки, испуская вопли, а за ним тянулся дымный шлейф.

— Ну что — рыбаки-разбойники — как тебе прогулка? — со смехом спросил брат.

— Ты не представляешь, как я испугалась, когда динозавр помчался на меня, — дрожащим голосом проговорила сестрица и тут же восхищенно добавила: — Но ты настоящий герой! Это ж надо, вступить с сигнальной ракетницей в схватку с динозавром! Я тебя и раньше всегда любила, а теперь просто обожаю.

— Я же нас обоих защищал. Он ведь мог сожрать и тебя и меня за один присест.

— Так это же прекрасно, когда парень может и за себя постоять, и сестру защитить. — Она нервозно поёрзала коленками. — Сегодня в душ пойду, да и трусы надо простирнуть.

— Что, подмочила? — заботливо спросил он.

— Немножко, — ответила она, покраснев.

— Как знал, утром надёргал салфеток в столовой. На, подложи пока, — сказал он и полез в сумку.

— Рома, прекрати! — смущенно воскликнула она.

— О, как красиво ты стала говорить звук «р»! Сразу три эр всего в двух словах, — с улыбкой произнёс он, но через миг его лицо стало серьёзным. — Ладно, Дашуля, шутки в сторону. В нашем скверном положении твоя скромность до добра не доведёт. Ты там всё себе натрёшь, всё там опухнет, образуются раны, они загноятся, и начнётся заражение крови. И тогда я уже ничем не смогу тебе помочь. Нет, у меня, конечно, есть в аптечке кой-какие лекарства. Но не от всего же! Я же не предполагал, что, идя по ягоды, нам придётся сражаться с динозаврами. Держи салфетки. Одной — промокни там всё у себя, и ею же трусы пожмакай, а остальные три — подстели. Это же лучше, чем сырой ходить.

Даша взяла салфетки и побежала прятаться за ближайший куст.

— Да, Рома. Так намного комфортнее, — вернувшись, сказала она. — Спасибо тебе, родной! Ты настоящий брат! И замечательный человек! … Пошли-ка к мобилю, а то у меня что-то на душе неспокойно.

И только они тронулись в обратный путь, как из-за горы вылетела большая стая летучих ящеров.

Даша, глянув на них, проговорила:

— А вот и птеродактили нагрянули. Тут и гадать нечего: они услыхали вопли динозавров и полетели на шумок — полакомиться на дармовщину с барского стола, — и вдруг она неожиданно закричала: — Рома, бежим! Они ведь тоже плотоядные!

— Умница! Быстро соображаешь, — уже на бегу похвалил Дашу брат.

Дети бежали к дороге по своему следу — по примятой траве. И вдруг метрах в десяти от тропы они увидели огромного тираннозавра.

Хищный ящер только что удачно поохотился: его добычей стал дилофозавр — шестиметровый плотоядный динозавр, весом с полтонны; и тот, уже почти наполовину съеденный, всё ещё подёргивал хвостом. Тираннозавр не стал преследовать детей: у него уже была еда.

Ребята запрыгнули в машину и помчались до башни.

Давя на педаль акселератора и крутя баранку, Рома проговорил:

— А ведь тираннозавр нас фактически спас сегодня.

— Тем, что он вместо нас сожрал другого динозавра? — с иронией спросила сестрица.

— Тот другой динозавр — это дилофозавр, тоже очень хищный ящер, — говорил брат, отвечая на её ироничный вопрос, — он увидел на дороге машину, по нашим следам пошёл за нами и угодил в зубы тираннозавру, который на нашей тропе устроил засаду. Кабы не тираннозавр, дилофозавр нас прикончил бы и…

— А если бы дилофозавр не нашёл наш мобиль? — перебила его Даша.

— Тогда нас сожрал бы тираннозавр, — коротко ответил Рома.

— Как же ты узнал, что дилофозавр шёл за нами? — спросила она, насупившись.

— Он оставил свои следы на примятой нами траве.

Обладающие более высокими скоростными качествами, кожистокрылые ящеры всё-таки догнали машину. Треть их стаи приземлилась спереди, перекрыв дорогу; вторая треть — сзади, отрезав путь к отступлению; остальные особи окружили мобиль. Стремясь проникнуть в салон, ящеры тыкались длинными мордами в невидимый защитный экран и яростно его грызли.

— Дашуль, а это и не птеродактили вовсе. Эти крылатые ящеры представляют подвид птерозавров; их отличительный признак — длинные и очень острые зубы. Длина этих птерозавров два с половиной метра, их высота метр восемьдесят, размах крыльев более восьми метров, а их вес — около семидесяти килограммов. По земле перемещаются неуклюже, используя сложенные крылья как передние лапы, — сообщил паренёк.

— Я их пересчитала: их тут 33 ящера, — подсказала сестра.

— О! Ты уже считать научилась, — воскликнул брат.

Рома попробовал на малой скорости потихоньку перед собой растолкать птерозавров по сторонам, но те не расступались, хоть их даже начинало заминать под днище.

— Давай их раздавим и поедем себе дальше! — предложила Даша.

Но брат отклонил её совет.

— Нельзя! Они перекроют просвет под днищем! Из-за этого может пропасть индуктивная связь мобиля с дорогой, произойдёт обесточение, защитный экран исчезнет, и они растерзают нас за пять секунд, — объяснил он, а потом добавил: — Обесточения может и не случиться, если их тела имеют высокую проводимость. Но об этом в Интернете ничего не говорилось. Поэтому твой вариант применим в последнюю очередь.

Словно подслушав детей, ящеры решили столкнуть машину с дороги. Пять особей упёрлись своими телами в её борт — с одной стороны — и принялись дружно толкать. Мобиль, хоть и стоял на ручнике, но стал очень медленно — юзом — смещаться к обочине.

Даша перелезла на заднее сиденье и воинственно крикнула:

— Как же мне надоело, гады, вас всех бояться!

Она достала из сумки ракетницу и стала готовить её к стрельбе.

— Дарьюшка, погоди, не взводи пока курок. Видишь, у них у всех пасти закрыты? Дай-ка мне пару-тройку камней.

Сестра достала из-под сиденья три камня и передала брату.

Он взял камни и сказал:

— Я сейчас брошу камень в ящера, который напротив тебя, и, когда он откроет пасть, наведи луч лазера ему прямо вглубь горла и стреляй. Всё — взводи!

Появился синий луч, Рома с силой метнул камень в птерозавра, тот закудахтал от боли и широко раскрыл свой зев; раздался выстрел, и раскалённая пуля, пущенная Дашей, вонзилась ему в глотку. Птерозавр закашлял, потом захрипел; он неуклюже проковылял за обочину и свалился замертво. И вдруг все его собратья по стае вприпрыжку заковыляли к нему. У него ещё и пиро-шашка в горле не остыла, и дым валил из пасти, а они уже начали его пожирать. По ходу пиршества между его сородичами частенько возникали потасовки — за самые лакомые кусочки.

— Похоронный ритуал у них сведён до минимума: их обед на поминках своего товарища — это и есть его захоронение, — высказался Рома.

Благодаря поминкам дорога освободилась, и довольные ребята поехали до башни.

Но три птерозавра, которым не хватило места за поминальным столом, полетели вдогонку за машиной. Впереди летящий ящер первым настиг мобиль — перед самым пандусом. Он сел на защитный плафон салона и ухватился крыльями за борта машины. Однако, было уже поздно: полевой защитой горного проёма его как будто ветром сдуло. Два его собрата, летевшие следом, ударились о слой защиты и также грохнулись рядом с ним на пандус и злобно зашипели.

— Шипите-шипите, гады-каннибалы! А мы — уже «в домике», — хохоча, проговорила в их сторону Даша и показала им фигу.

Глава седьмая

Находка

Когда подростки поднимались по лестнице башни, Рома сказал:

— Предлагаю довести до конца ревизию морозильного склада, чтоб, как говорится, покончить с этим грязным делом. Да и мяса наберём. Потом я провожу тебя до душа, а сам займусь ужином.

— Не возражаю, — ответила сестра. — Но сперва нам надо зайти в столовую.

В столовой ребята переложили из сумки фрукты в холодильник, где стояло их ведро с ягодой, хлебнули холодного чаю, оставшегося с завтрака, а после направились к вешалке с тёплыми вещами.

Они надели поверх своей верхней одежды бушлаты и шапки; не снимая своих сапог, обулись в угги и взяли подходящие по размеру рукавицы.

Прежде, чем войти в морозильный склад, Рома решил убедиться в исправности дверной защёлки. Каково же было его удивление, когда он увидел, что внутренняя рукоятка зашплинтована неправильно: шплинт был вставлен снизу-вверх, и его ножки не были разведены в стороны.

— Очень странно, — пробормотал он. — Ещё утром, когда я заходил за куском мяса, всё было в полном порядке, — и вдруг он воскликнул: — Стоп! Мы ведь после этого переместились в другое время! А эту операцию по установке рукоятки мы-то вчера выполнили, но не сохранили её в настройках их компьютера, потому что я не знаю, где находится этот блок настроек.

Рома перевернул шплинт и развёл его ножки. Для полной гарантии он оставил дверь открытой, подперев её тележкой, стоявшей поблизости.

Подростки приступили к осмотру шкафов. Разглядывая мясные полуфабрикаты, Рома — для более рационального использования времени — решил потолковать с сестрой.

— Дашуля, есть очень серьёзный разговор, — начал он. — Я обязан — без утайки и преукрасок — поведать тебе, теперь уже ставшей разумной и эрудированной, об истинном положении дел. Даша, мы с тобой в западне. Мы — узники времени! Мы попались в его сети! И угодили мы в эти сети — случайно — в момент нашего первого скачка во времени. Дальше — хуже. Пытаясь выпутаться из них, мы — уже обдуманно — совершили второе перемещение, но допустили какую-то ошибку — уверен, что по незнанию здешнего языка — и запутались окончательно в сетях времени, обмотавших нас, образно выражаясь, с головы до ног.

— Почему ты говоришь «случайно»? — возразила Даша. — Давай будем называть вещи своими именами. Не «случайно», а «по глупости». Да-да, по глупости! Я же помню, что я вытворяла: тыкала пальцами куда ни попадя, крутила штурвал времени налево и направо, как идиотка безмозглая, совершенно не думая о последствиях.

— Зачем ты так себя распекаешь? — встрял Рома в рассуждения сестры. — Тебе легко судить, с теперешней высоты твоего разума, ту вчерашнюю Дашу Булавину, которая много лет страдала от тяжкого недуга головного мозга, а родители все эти годы собирали для неё деньги по крупицам на заграничную хирургическую операцию.

— А инстинкт самосохранения? Ведь он-то должен был остаться! — не унималась Дарья. — Ну хотя бы в рудиментарной фазе эмбриона. Даже у грудных лялечек присутствует инстинкт самосохранения. Ромушка! Да я злюсь сама на себя, потому что это из-за меня мы намертво запутались в этих сетях времени. Это моя вина!

Рома посмотрел в её глаза — её ресницы были покрыты инеем — и спокойным ласковым голосом проговорил: