Бесплатный фрагмент - Ужин с Доктором

Часть первая

Глава 1

Решение пришло внезапно. Всегда ищешь и не находишь, пытаешься сдвинуться с места и не можешь. А решение, чувствуешь, где-то рядом, оно есть, иначе и быть не может. И вот, рано или поздно — долгожданная награда! Ты задыхаешься и сердце бьется быстрей. Ничего не видишь и не слышишь, идешь, бежишь, летишь, мало времени… Куда!? Надо срочно все отбросить или отложить на потом. Есть не хочется… Пить!

— Пожалуйста, с газом.

Павел вышел из магазина. Что дальше? Перейти через дорогу и выпить пива?

В магазине есть бутылочное, но разливное всегда лучше. Столики…

Посидеть и подумать. Был бы хороший друг — можно было бы ему все рассказать, а так… Желтый, зеленый. Куда это люди бегут? Не успеют, что ли? Каждый день аварии, смерть. Бабульке перебежать вздумалось. Прямо перед легковушкой. Успела проскочить, а могла бы и не успеть. Людям бесполезно что-либо объяснять.

Второй столик слева от бочки был свободен. Павел снял с плеча сумку, положил ее на стул и подошел к продавцу. Очереди почти не было. Под краном стояла трехлитровая банка. Пена медленно оседала, и покупатель терпеливо ждал, пока заветный напиток можно будет забрать себе в авоську. Женщина, стоящая позади него, недовольно бурчала себе под нос: «Сколько можно ждать!? Как не придешь, так стоишь по три часа! А они все с банками идут и идут. Я понимаю, взял бокал и пей себе спокойно. Нету людей — набирай. Никто и слова тебе не скажет. Вон иди и в магазине бери, хоть сто бутылок и залейся. Ох, ну и люди у нас бессовестные!»

Хозяину банки, видимо, не хотелось вступать в пререкания. Он молча забрал свое пиво и отошел. Женщина, по всей видимости обиженная невниманием к своей особе, хмыкнула, и как бы просто так сказала: «Сделал вид, что не слышит».

После этих слов мужчина с банкой, наконец, обернулся и крикнул так, чтобы всем было слышно: «Да пошла ты на х!..» Женщина выпучила глаза, покраснела, надула щеки и как заорала: «Ах, ты, сволочь такая! Да какое ты имеешь право!? Люди, вы слышали!? А ну, иди отсюда! Козел…»

Мужчина посмотрел на нее, махнул рукой сгоряча и пошел в направлении парка, за которым виднелись окна многоэтажки. Продавец, ни капли не обративший внимания на происшедшее, своим обычным голосом сказал: «Слушаю…» Сварливая женщина с видом победителя достала из большой мешковатой сумки двухлитровую банку и, сняв с нее крышку, победоносно заявила: «Полную и бокал». Двое мужчин за ближайшим столиком, до этого молча наблюдавшие за происходящей сценой, залились оглушительным смехом. При этом один так затрясся, что уронил пепел с сигареты себе на брюки и быстро вскочил, стряхивая его на землю, перевернул набок стул и разлил добрую четверть бокала прямо на стол. Янтарная жидкость растекалась и капала вниз, искрясь в лучах уже заходящего, но еще высокого солнца.

Продавец, жирный краснощекий мужик лет сорока, повернулся к этому мужчине и равнодушным голосом заметил: «Бокалы разобьете — платить будете…» И тут же отвернулся к даме, которая, довольная зрелищем, не замедлила воскликнуть: «Бог, он все видит! Шельму метит!» Затем добавила, как бы невзначай: «Поспешишь — людей насмешишь». После этого она взяла наполненный бокал и, пригубив немного, повернулась к сзади стоящему Павлу: «Что за народ у нас!? Боже мой! Никакого уважения друг к другу. Живем, ведь, все в одной стране. Мы должны держаться друг за друга! Тьфу!» После такого эффектного окончания женщина отвернулась. Он так и не понял — нужно что-то отвечать или нет? «Три», — своим автоматическим голосом выдал продавец, отсчитал сдачу и принялся мыть бокалы, собравшиеся возле него на подсобном столике. «Один», — прокашлявшись, сказал Павел после того, как женщина, неторопливо спрятавшая в сумку свою банку, отошла от прилавка.

К Свете сегодня, наверное, не пойду. Можно и завтра сходить. Надо позвонить и

сказать, что попросили на работе остаться. Баба, конечно, красивая, ее хочется, но

такой день! После всего, что получится, любая девушка сама захочет быть моей. Мне и

особо напрягаться не придется. Много еды, выпивка, сколько хочешь, машина, можно

в круиз по Средиземному морю, на лайнере в Испанию! Или в Австралию на своей

яхте, к Большому Барьерному рифу…

«Рупь-пятьдесят!», — вернул Павла к действительности голос продавца. Получив склеенный липкой лентой рубль, продавец нахмурился, а Павел поспешил его успокоить: «У меня другого нет. В магазине такую сдачу дали.» «А я при чем? Смотреть надо было!», — повышая голос, воскликнул продавец. Павел, чувствуя нарастающее раздражение, нетерпеливо добавил: «А какая вам разница? Нормальные ведь деньги, их где-угодно возьмут, в магазине же взяли.» Продавец покраснел как рак, кулаки его сжались, глаза налились кровью и он, привстав на полусогнутых, заорал, что есть мочи Павлу прямо в лицо: «Ты что, совсем придурок!? Я тебе русским языком объяснил — НЕ ПРИ-НИ-МА-Ю!!! Это что, не понятно!? Я тебе за твою бумажку ничего не дам. Иди и меняй, если хочешь пива. А если нет — иди и воду пей в фонтанчике — она бесплатная!» После этого, видимо выдохнувшись полностью, продавец сел, отстранил рукой Павла и спросил у стоящего за его спиной старикашку в соломенной шляпе: «Вам чего?»

Павел разозленный, но бессильный что-либо сделать, побрел в сторону скамейки, стоящей в тени платана, единственного, наверное, во всем этом парке.

Усевшись, он откинулся назад и устало закрыл глаза: «Как же я от этого всего устал… Что за непонимание?.. Как тяжело среди всех них…»

Открыв глаза, он посмотрел налево, потом направо. По аллее, если не считать двух пенсионеров и мамы с коляской, никто не прогуливался. Время еще было совсем не то, когда отдыхающие заполняют парк и сейчас места для сидения, а тем более хождения, было предостаточно. Павел посмотрел на носки своих туфель — давно уже надо выбросить. Стыдно в них, а денег на новые нет. Да, и брюки тоже… Пошарив в карманах, он нащупал несколько семечек, которыми его вчера угостила Света. От них не оторвешься. Щелкаешь, пока не закончатся, потом всегда пить хочется. Падло, продавец, быдло! Ничего! Скоро у меня будет все!

Резким движением руки Павел бросил семечки себе под ноги, пересел на другой край скамейки и стал ждать, когда прилетят голуби. Голуби… Они всегда прилетают.

Глава 2

«Сынок, не слушай ты никого. Ты у меня самый умный, самый лучший. А то, что тебя не слушают — плюнь на это! Ничего. Ты ещё им докажешь, что был прав. Всему свое время. Ну, ты уже успокоился?»

Мама взглянула Паше в глаза и ободряюще улыбнулась: «Не плачь.

Я тебя сильно-сильно люблю. И никому в обиду не дам. Ты слышишь? "Павел поднял

глаза на мать и, смахнув слезы рукой, криво усмехнулся. «Ну, вот и хорошо. А теперь

мне нужно идти на работу. Вернусь, как всегда. Спи. Никому не открывай. Марь Ванна

зайдет после семи, покормит. «Ну, пока». Чмокнув сына на прощание, Ольга Сергеевна

вышла в коридор и уже оттуда крикнула: «Если хочешь, можешь с ребятами в кино

сходить». После этих слов послышался звук хлопнувшей двери, и Паша опять остался

один. Немного постояв посредине комнаты, он подошел к окну и дождался, пока мать

снизу помашет ему рукой. Ребята… они не слишком с ним приветливы. Дают понять, что он не из их компании. Правда, иногда приходят к нему, но обычно ему приходится

гулять одному. Его не берут с собой ни на рыбалку, ни в футбол. Когда мама дает ему

конфеты, он всегда выходит на улицу, зная, что соседские ребята сразу подбегут к нему

за угощением. Это его единственный шанс обратить на себя внимание, быть в центре

событий, быть как все. Сегодня ничего сладкого нет. Выйти и снова почувствовать себя

чужаком? Нет. Это больно. Больно и обидно. «Не такой, как все». Это иногда даже мама

ему говорит, вкладывая, правда, в эти слова совсем иной смысл. Но, все равно. Паша и

сам иногда чувствует себя другим, не таким, как Юрка, Сашка и остальные. Нет, не

лучше и не хуже. Что-то еще… Взрослей? Ему только девять. Некоторым из его

знакомых уже десять, двенадцать лет. Умней? Но, этого его детский мозг понять не мог.

Мама часто говорит, что ему нужно играть, бегать, смеяться, а ты все сидишь, читаешь,

так и глаза можно испортить. Отложи книгу, сходи с ребятами в кино. Не хочешь?

Павел молча, качает головой. Маме трудно объяснить, что у него нет настоящего друга, что никому не интересно с ним говорить. Почему?

Мама сегодня во вторую смену. Швейная фабрика. Павел был там пару раз. Шумно и весело. Мама — швея. После недолгого знакомства с цехом, Павла заинтересовал один момент: очень много отходов получалось при пошиве пары брюк — целая пятая часть. Это выходит — из отрезанных кусков можно еще что-нибудь сшить! Спросив об этом у матери и получив ответ: «так надо», Павел больше не возвращался к этому вопросу, но усвоил для себя раз и навсегда — взрослые иногда ошибаются.

Сегодня пятница. Сегодня учитель по математике, Елена Викторовна, незаслуженно поставила Павлу четверку вместо пятерки. Павел очень расстроился, ведь он все правильно сделал и получил правильный ответ, совпавший с ответом в учебнике, но Елена Викторовна сказала, что она не так объясняла изучаемую тему, а, следовательно, решение нужно было вести по-другому, а этому она его не учила. Молодец, конечно, что сам догадался — ответ верный, но решение должно быть другим. Садись, четыре.

С трудом сдерживая слезы, Павел сел на свое место и, закусив губу, прошептал: «Я же все правильно решил, без ошибок». Придя домой, Павел все рассказал матери. Она, конечно, тоже немного расстроилась, но, будучи уверена, что ее сын самый умный и в будущем себя еще покажет, лишь успокоила сына и уверила его, что все будет хорошо. Сколько раз она убеждалась, что ее сын не по годам способный, а

может и одаренный, талантливый. Может быть, ему в жизни повезет больше, чем ей.

Муж погиб на войне в сорок втором. Паше тогда было всего два года. Отца он не

помнит. Не спрашивает об отце никогда. Наверное, и это неспроста. Не хочет делать

матери больно. А ведь ему всего девять лет. Настоящий мужчина! У его ровесников тоже не у всех есть отцы. Да и кому сейчас легко? Война… Она все сделала по-другому. Все

не так, как раньше. До войны…

После этих мыслей Пашина мама всегда делалась задумчивой. В таких случаях

Паша садился матери на колени, опускал голову ей на плечо, и они так и сидели вдвоем, одни посреди большой комнаты, сидели молча и каждый думал о своем.

Когда мама уходила на работу, Павел, чаще всего, брал какую-нибудь книгу и читал. Читал до темноты. Потом приходила соседка, Мария Ивановна и разогревала приготовленный заранее Пашиной мамой ужин, кормила Павла и уходила со словами: «Если что — стучи в стенку» или «Если что надо — так я не сплю». Добрая бабка, хотя и не очень разговорчивая. Наверное потому, что старая.

Вообще-то, Павла больше всего интересовала математика. Числа, примеры… Интересно. Если можно было бы так сделать, чтобы ввели в школе в два раза больше уроков математики… Его и сейчас уже учителя выделяют как одного из самых способных, но, почему-то, не всегда поощряют его стремление опередить своих сверстников. Так надо. Чтобы не выделялся. Пусть учится со всеми, как все. В рамках положенной программы. Учебный процесс установлен свыше и отступать в сторону нельзя. Вот так. А заступиться за Павла некому. Ведь отца у него нет. Погиб на войне. В сорок втором.

Глава 3

Толпа. Живой поток людей. Одним в ту сторону, другим в противоположную. Бессмыслица. Хаос. Как глупо… Все спешат, переживают, теряют над собой контроль. Многие ругаются, толкают друг друга локтями на остановках троллейбуса. Стадо. Обезумевшее стадо. Павел отошел от окна и вернулся к кровати. В свои неполные тридцать лет он уже сложил определенное мнение о людях. Он не любил людей, хотя это относилось только к тем, кого он знал лично, к тем, с которыми он сталкивался в повседневной жизни. Ни одного человека, которого можно было бы уважать, восхищаться им…

Павел жил в общежитии строительного треста, занимая комнату на втором этаже. Это была, скорее, комнатка, а не комната в широком смысле этого слова. Очень маленькая и никаких удобств. Работал он в том же тресте, в конструкторском отделе. Получал зарплату, о размере которой стеснялся говорить даже матери. Она жила теперь за городом, выращивала помидоры, редко приезжала, да и Павел нечасто ее навещал. Когда же это случалось, Павел садился на электричку, занимал место у окна

и впадал в задумчивость. Больше всего ему нравилось смотреть на проносящиеся мимо деревья, поля, деревушки и думать при этом. Думать о том, что судьба не очень-то

баловала его до сих пор, что возможно скоро он станет жить лучше, нужно только

потерпеть, нужно показать себя с самой правильной стороны. Он знал и чувствовал, что достоин большего. Временами он видел своих ровесников, которые разъезжали на

блестящих белых автомобилях, обнимали роскошных женщин, расхаживали в дорогих

модных костюмах, курили ароматные импортные сигареты, вываливались со смехом из лучших ресторанов и в такие моменты ему казалось, что они смеются над ним, смеются нагло, издеваются. Как будто все, что происходит вокруг, это назло ему. Но почему?

Зачем? За что?! Павел всегда, когда возвращался в свою комнатку, садился на кровать и подолгу смотрел перед собой невидящим взглядом в стену напротив, на которой висел

приклеенный кем-то до него календарь пятилетней давности с красивой улыбающейся

стюардессой и надписью: «Летайте самолетами АЭРОФЛОТА». Мерзкий календарь. Он

тоже издевается над ним, как бы намекая на то, что нечего засиживаться:

собирай чемоданы и лети в Австралию. Однажды Павлу захотелось сорвать этот

календарь, но он стал отдираться от стены вместе с куском обоев и на стене начала

образовываться совсем не живописная дыра. Пришлось приклеивать обратно.

Вот уже месяц, как он знает Свету. Их знакомство нельзя назвать случайным, но, все же, доля случая здесь имеет место. Однажды Павла направили с какими-то бумагами на домостроительный комбинат. Ему нужно было встретиться с директором предприятия. Приехав в назначенное время, Павел директора не застал на месте и ему пришлось дожидаться его в приемной. И тут появилась Светлана… В короткой мини-юбке и белой блузке с вырезом она была просто неотразима. Фигура была, по мнению Павла, идеальной, а красота лица лишала дара речи. Войдя и закрыв за собой дверь, она села на свободный стул в приемной, сложила руки на коленях и принялась ждать. Секретарша, сидящая перед ними, подняла голову и спросила у вновь пришедшей: «Что вы хотели, девушка?» Светлана, ничуть не смутившись, улыбнулась и ответила: «Я к Сергею Михайловичу. Я ему звонила.» «Фамилия? — спросила секретарша. «Ильченко», — ответила девушка и достала из сумочки какое-то удостоверение. Секретарша посмотрела на предъявленный документ, кивнула головой и сказала ей то же, что недавно сказала и Павлу: «Сергей Михайлович на совещании в горсовете, но скоро должен быть». Девушка встала, подошла к окну, на котором стояло несколько горшочков с комнатными цветами и посмотрела сквозь него на территорию комбината.

— Наверное и за день все не обойдешь?

Секретарша опять подняла голову и спросила:

— А вы что, большой репортаж будете делать?

— Да нет, что вы… Я только на пятом курсе. Мне нужно материал для дипломного проекта подготовить. Ну, может после интервью с Сергеем Михайловичем пройдусь по цехам, поговорю с рабочими. Сами понимаете, одного интервью мало…

Павлу стало ясно, что красивая девушка, стоящая в метре от него — начинающий журналист. Это его еще больше заинтересовало. Он, обычно робкий со слабым полом, к удивлению для самого себя, ни с того ни с сего, задал девушке резонный вопрос:

— А работники стройтрестов вас не интересуют, случайно? Девушка удивленно подняла брови, повернулась к нему и с ослепительной улыбкой ответила:

— Ну, смотря какие работники.

— А какими они должны быть? — игриво спросил Павел, все больше и больше удивляясь своей смелости.

— Ну, как минимум передовики. И не очень застенчивые, — живо ответила девушка, подмигнув ему.

Он понял, что пропал. Ему сразу захотелось все бросить, выйти из душной приемной вместе с прекрасной незнакомкой и продолжить разговор в более неформальной обстановке.

Вдруг зазвонил телефон. Секретарша взяла трубку и, понимающе кивая, перебросилась с кем-то на том конце провода несколькими фразами, говорящими о том, что разговор происходит с вышестоящим по должности. Затем, положив трубку на место, она обратилась к обоим ожидающим:

— Очень сожалею, но только что мне сообщили — Сергея Михайловича сегодня не будет. Срочные дела. Очень жаль… Если что-то нужно ему передать — пожалуйста.

Слова секретарши не произвели на Павла ни малейшего впечатления. Он даже был рад, что у него появилось свободное время, но девушку, видимо, эти слова, наоборот, расстроили и она разочарованно сказала:

— Как же так!? Ведь я с ним по телефону договорилась. Ехала с другого конца города, спешила. Мне очень нужно было поговорить с ним. Теперь придется снова ехать.

Секретарша, видимо, не придав должного внимания словам девушки, ответила:

— Ну, что же. Это начальство. Хочет — принимает, хочет — не принимает. На то оно и начальство. После этих слов она взяла пустой графин, стоявший на столе, и вышла в коридор.

Теперь они остались одни. Двое в чужом помещении. Оба попавшие в безвыходную ситуацию, но каждый по-своему оценивающий происходящее. Павлу показалось, что девушка уже никуда не спешит и это давало определенную надежду на более тесное знакомство. Он встал, сделал шаг в направлении сидящей девушки и, выпрямив спину, сказал:

— Павел. Передовик из строительного треста. По-моему, не застенчивый. Девушка улыбнулась, тряхнула волной пышных волос и ответила:

— Света. Студентка журфака. По-моему, невезучая. Павлу стало ясно, что к нему благосклонны и он решил сразу перейти в наступление:

— Очень приятно. Кстати, в таком случае и я тоже невезучий. Вез в такую жару целую папку бумаг. Просидел добрых сорок минут под дверью неуловимого

начальника и все зря. Хотя… Я, все-таки, менее невезучий, чем вы.

— Это почему же? — с интересом спросила девушка. Павел, как бы удивившись этому вопросу, поднял брови вверх и ответил вопросом на вопрос:

— Как? Вы не догадываетесь?

Света, видимо принявшая правила начатой игры, уверенно ответила:

— Нет. Понятия не имею. Почем же?

Павел улыбнулся и, проявив насколько мог свое очарование, сказал:

— Потому, что в отличие от вас, я познакомился с красивой девушкой.

Светлане, видимо, понравился такой комплимент, и она рассмеялась, заметив при этом:

— Да. Вы, пожалуй, и вправду передовик.

Павел добавил от себя:

— И, заметьте — не застенчивый.

Наступила неловкая пауза. Павел не знал, что ему говорить дальше. Светлане, по всей видимости, тоже не нравилась наступившая тишина. И тут Павел понял, что, если сейчас он ничего не скажет, девушка может просто встать и уйти по своим делам, а он останется здесь стоять, как болван, упустивший свой, быть может, единственный в жизни шанс. Его мозг лихорадочно работал, отбрасывая всевозможные глупые версии продолжения разговора. Тут Светлана, действительно, поднялась со стула, повесила себе на плечо маленькую сумочку и взглянула на Павла. Он понял — она уходит. Еще секунда и все. И тут ему в голову пришла подходящая идея. Он прокашлялся в кулак, сделал деловитое лицо и важно сказал:

— Света, если вам очень нужно получить интервью у какого-нибудь директора, то я могу вам помочь. Хоть сейчас.

Света внимательно посмотрела в его глаза и спросила:

— Вы серьезно?

Павел облегченно вздохнул, приложил руку к груди и торжественно ответил:

— Клянусь! Я вас когда-нибудь обманывал?

Девушка рассмеялась и, видимо обрадовавшись такому повороту событий, спросила:

— А кто же этот директор? Не вы ли, случайно?

Павел покачал головой и шутливо ответил:

— Нет, не я. К сожалению, я по пятницам не даю интервью. Но тот, с кем вы сегодня сможете поговорить, настоящий передовик.

Света заинтригованно посмотрела на Павла и, секунду поколебавшись, согласилась:

— Хорошо, уговорили. Это далеко?

Павел покачал головой и ответил:

— Это рядом. Хотя за таким интервью можно и на край света сходить.

Тут дверь в приемную отворилась, вошла секретарша с полным графином воды и Павел, пропустив вперед Светлану, вышел за ней в коридор. Они спустились по лестнице вниз, миновали проходную и вышли за территорию комбината.

— Куда теперь? — спросила Света, поглядев по сторонам.

Павел посмотрел на часы. Половина четвертого. Еще много времени до темноты.

— В «Арагви», — ответил Павел и виновато улыбнулся.

Света, поняв, что ее приглашают в ресторан, возмущенно воскликнула:

— Нет. Так мы не договаривались. Придется отказаться от вашего «интервью». Павел поспешно взял девушку за руку, затем, спохватившись, отпустил ее и быстро, как бы боясь, что не хватит времени, сказал:

— Света, извините. Вы меня неправильно поняли. Я, действительно, могу познакомить вас с интересным человеком. Его зовут Григорий. Он директор ресторана. Его дача находится рядом с домом моей матери. Мы хорошие знакомые. Григорий -это очень порядочный человек. Он, я уверен, даст вам хорошее интервью!

Света внимательно посмотрела Павлу в глаза и, минуту подумав, решительно сказала:

— Хорошо. Я вам верю. Но, это будет только интервью и ничего более.

Павел обрадованно потоптался на месте и, указав Свете дорогу, пошел рядом с ней.

Глава 4

Сейчас не так страшно, как раньше. Хотя, кажется, закроешь глаза и это снова повторится. Давно этого не было. Маме рассказывал, но она говорит, что тебе это просто приснилось. Мама, наверное, уже все и забыла. Это случилось в прошлом году. Я тогда сильно испугался и выбежал из своей комнаты. Ночью. Мама сразу проснулась и взволнованно спросила, в чем дело. Мне очень было страшно. Я не мог ей всего объяснить. Всего того, что услышал. Или увидел… Я и сам до сих пор не знаю, что это было. Наверное, сон. Но, я же не спал! Я просто лежал в кровати, укрывшись одеялом. Мне было немного холодно, и я долго не мог уснуть.

Сначала кровать тихо качнулась вместе со мной. Я резко дернулся, посмотрел по сторонам. Глаза постепенно привыкали в темноте. Стало жутковато. Я подумал, что мне это все почудилось и опять положил голову на подушку. Вдруг, возникло ощущение, что я не один в комнате. Я повыше натянул одеяло. Теперь только одни мои глаза выглядывали из-под теплого покрывала. Очень тихо… И тут случилось что-то ужасное, дикое. Мое сердце чуть не оборвалось. Меня парализовало, сковало. Потому, что чей-то тихий голос шепнул прямо мне на ухо: «ЖДИ!»

Я не помню, как вскочил с кровати и резко распахнул дверь. Очнулся я только тогда, когда увидел мать. Заикаясь, я стал ей все рассказывать, а она, успокаивая меня, гладила по голове и говорила: «Успокойся, сынок. Тебе все приснилось. Успокойся». Потом мама забрала меня к себе на диван. И только там, возле матери я смог спокойно уснуть.

Сейчас уже не так страшно. Прошел целый год, но я никак не могу забыть той ночи. Не мог я ошибиться. Там, в моей комнате кто-то был. Не мог я тогда спать, не мог. Я точно помню, что лежал с открытыми глазами. Ведь, нельзя спать, когда у тебя открыты глаза.

Иногда такие мысли посещали Павла, когда он ложился отдыхать, но не мог уснуть. Один в квартире. Мама на работе. Марь Ванна уже давно ушла и задремала, наверное. Где-то Павел читал о Боге. Вернее, о том, что его нет. Это все выдумки попов. Выдумка и разные черти, лешие, русалки. Они только в сказках бывают. У Пушкина, например. А, может, есть что-то на небе? Но… там нельзя жить без воздуха и еды. Все это вранье. И черти тоже вранье. Жаль только, что не с кем об этом поговорить. Соседские ребята разговаривать с ним не будут. Высмеют. Так тяжело и плохо, когда над тобой смеются.

Вот и сегодня не спится. Тогда было холодно. Сегодня душно. Май за окном. Ночи теплые. Жуки гудят. Форточка открыта…

Павел резко вскочил на кровати. Нет, ему не показалось. Когда он спал, кто-то захлопнул форточку. Звук был отчетливый. Но, в комнате никого нет! Однако, форточка хлопнула… Павел открыл глаза — форточка открыта. Значит, это был сон. Послышался звук открываемой входной двери. Щелкнул выключатель. Пришла мама. Теперь можно ничего не бояться. Мама рядом.

Глава 5

Голуби слетелись как по мановению волшебной палочки. Как это они всегда все видят? Толкаясь и отбирая друг у друга зерна, они весело суетились возле Пашиных ног. Вон тот, одноногий, останется без еды. Здесь нужно быстрей шевелиться, толкать, отбирать, а он неуклюже скачет вокруг и пытается что-то урвать. А, ведь, тоже прилетел. Значит, надеется на что-то. Тут Павел волей-неволей сравнил себя с этим голубем и нашел определенное сходство. Я тоже, вроде, как все, но мои старания коту под хвост.

Этот голос… это был тот же самый голос. Голос из детства. Я не мог ошибиться.

Час назад я шел с работы домой. Конец рабочей недели. Пятница. Завтра выходной. В кармане что-то около двух рублей. Света ждет. С чем идти? Одними разговорами девушку не развеселишь. Купить цветы? А что я буду есть? В кладовке есть немного макарон и полбанки тушенки. Чай закончился, хлеб черствый. Сахара давно уже нет. Зарплата только через неделю. Остается одно — все выходные сидеть в общежитии и смотреть в окно, наблюдая за тем, как люди добросовестно тратят заработанные деньги на развлечения. Жизнь проходит мимо. Выхода не видно. Его просто-напросто нет.

«В понедельник, 16 августа, ты предашь Овчарова!»

Что это!? Боже мой, что это!? Павел обхватил голову руками. Очень страшно. Откуда это в голове? Стоп. Померещилось. Никто ничего не сказал. Просто, сам Павел сказал это как бы сам себе. Но, так не бывает. Я об этом не думал. Какая чушь. Павел тряхнул головой и пошел дальше.

«В обеденный перерыв подойди к Соркину и скажи, что Овчаров ворует деньги. Ты об

этом сам раньше догадывался».

Боже мой! Люди, я не знаю, что происходит! У меня очень болит голова! Я об этом совсем не думал. Я не хочу думать, а мысли, как бы, сами по себе себя же и проговаривают. Павел оперся о ствол тополя и потрогал ладонью лоб. Холодный. Уже легче. Можно идти.

Да, Овчаров, скорей всего, ворует деньги. Но, ведь это он, именно он помог мне с деньгами, когда моя мама приболела и мне пришлось покупать дорогие лекарства. Одной зарплаты мне не хватило бы. Какое мне дело до Овчарова? Неплохой начальник. Нормальный мужик. Никогда не кричит. Но, как мне такое могло прийти в голову? Зачем мне его сдавать Соркину? Мне-то что?

Тут неожиданная и ужасная мысль пронзила мозг Павла: деньги! Мне не нужно предавать Овчарова. Он со мной поделится своими деньгами. Но, это же… это же…

Павлу даже страшно было говорить самому себе до конца эту фразу, засевшую у него в голове. Это — шантаж!

Но, это и решение! Решение многих его бед. Пусть только раз, единственный раз я возьму у него деньги. Это лучше, чем предательство. Я просто не могу иначе. Я беден. У меня нет даже на еду. А так… я, быть может, смогу купить однокомнатную квартиру. Я буду в состоянии водить Свету и других красивых женщин куда захочу. Это выход. Единственный выход. Пусть даже такой. Решение принято. Это шанс…

«ЖДИ!»

И, вот теперь, Павел сидел на скамейке в парке. Голуби уже давно улетели. Он думал. Не мог поверить. Как в это вообще можно поверить? Его собственная мысль, возникнув ниоткуда, породила совсем новую, другую мысль. Мысль о предательстве превратилась в мысль о шантаже. Причем, первая мысль предлагала предать, а он, Павел, сам подумал о шантаже. Бред… Сам подумал о шантаже.

И, откуда возникла мысль о голосе? Похожем голосе той ночи? СТОП! «ЖДИ!» Это не я подумал. Это я услышал. Да, да, точно! Именно услышал. Ушами. После того, как принял решение насчет Овчарова. Я, наверное, схожу с ума? Или я всю жизнь схожу с ума? С самого детства. Соседские ребята всегда говорили, что у меня «не все дома». Это уже во второй раз. За двадцать лет. Всего одно слово.

Павел встал со скамейки и побрел домой. Уже стало смеркаться. Вдоль аллеи зажглись фонари. Много пар, мужчин и женщин, неторопливо прогуливались туда-сюда под тихий шелест листьев. Весна. Очень тепло. И спокойно.

Глава 6

Понедельник. Овчаров Владимир Иванович, главный бухгалтер треста «Строймонтаж», подошел к шкафчику, достал оттуда полиэтиленовый пакет с бутербродами, термос с чаем и вернулся на свое рабочее место, чтобы немного перекусить. Неделя только началась. Дней через десять можно будет брать отпуск. В Крым или на дачу? Надо с женой посоветоваться. Дети хотят к морю. А мне бы с удочкой посидеть у речушки. Там и грибочки пойдут. Владимир Иванович расстегнул верхнюю пуговицу на рубахе и принялся есть. В дверь постучали. Черт! Во время обеда. Ну, да ладно. «Войдите!»

Дверь медленно отворилась и на пороге показался Павел Антонович Губский из конструкторского отдела. Неуверенно переминаясь с ноги на ногу, он так и продолжал стоять на пороге.

— Проходите, проходите, Павел Антонович. Что это вы, как в первый раз? Что случилось? Павел покраснел, опустил глаза и неуверенно, даже как-то нервно, ответил:

— Извините, Владимир Иванович, что врываюсь к вам во время обеда. У меня к вам есть очень важный разговор. Даже…

Тут Павел отвел глаза в сторону, посмотрел в окно и, собравшись духом, выпалил: — У меня к вам даже не разговор, а больше просьба. Я вот тут все написал. Я подумал, что лучше будет на бумаге. Потому, что… вот.

Павел полез во внутренний карман пиджака, извлек оттуда сложенный вчетверо листок бумаги и, не разворачивая его, передал в руки Владимира Ивановича. Тот, в свою очередь, удивленно посмотрел на Павла, взял листок и, не глядя на бумагу, развернул ее, при этом предложив Павлу присесть. Павел, отрицательно мотнув головой, наоборот, сделал полушаг назад и остался стоять.

— Ну, что же, дело, видимо, действительно серьезное, — как бы самому себе сказал Владимир Иванович и принялся читать. По мере того, как глаза бухгалтера пробегали строчка за строчкой, выражение его лица становилось все недоуменней и злей. Брови нахмурились, появилась какая-то тень растерянности и неверия в то, что он только-что увидел. Вот, что там было написано:

«Уважаемый, Владимир Иванович! Заранее приношу свои извинения за тот моральный ущерб, который могут нанести Вам мои слова после того, как Вы прочитаете это письмо. Я не могу объяснить всех тех причин, которые побудили меня обратиться к Вам с просьбой о денежной помощи. Но, прошу Вас поверить мне, что лишь крайняя нужда и отчаяние заставили меня пойти на такую дерзость как эта. Проработав в тресте «Строймонтаж» вот уже семь лет, я ни разу не позволил Вам усомниться в моей компетентности и честности. Я, насколько мог, добросовестно выполнял свои обязанности, не требуя никакого дополнительного вознаграждения. Поэтому, я считаю, что заслужил некоторое поощрение с Вашей стороны и прошу

Вас выделить мне 15000 рублей наличными до конца текущей недели. В случае Вашего отказа я буду вынужден доложить директору и правоохранительным органам о

некоторых подробностях исчезновения государственных средств, имевшем место 31

января с.г. и о котором мне случайно стало известно в ходе нашей с Вами совместной

командировки в г. Харьков. Заранее предупреждаю, что у меня имеются некоторые

предположения о том, куда делись вышеупомянутые деньги. Моими соображениями,

наверняка, очень заинтересуются в прокуратуре. Извините за столь дерзкие слова, но

другого выхода у меня нет».

Подписи под текстом не было.

Владимир Иванович медленно сложил исписанный листок, поднял налитые кровью глаза на Павла и, тихим, но зловещим голосом, прошипел:

— Да как вы смеете!? Какое вы имеете право!? Да, я вас!.. Я не знаю, что я с вами сделаю! Вы… вы…

Тут, Владимир Иванович широко открыл рот и глаза его вылезли из орбит. Ему, вдруг, стало нечем дышать, он резко рванул в сторону воротник рубахи, затем схватился рукой за сердце, другой рукой попытался нащупать спинку стула, вскочил с места, споткнулся и, если бы стол не стоял перед ним, то он упал бы прямо на пол. Термос звонко грохнулся о пол. Бутерброды с маслом и колбасой были раздавлены. Бумаги, лежавшие до этого на столе, разлетелись по сторонам. Стакан с карандашами перевернулся, а счетная машина с грохотом свалилась вниз и ее пластиковый корпус треснул пополам. Павел, испугавшись, подскочил к Владимиру Ивановичу, схватил его под локоть, усадил на стул и, со страхом наблюдая за происходящим, начал понимать, что если сейчас этот человек умрет от инфаркта, то это все. Конец! Это тюрьма! Павлу стало вдруг очень жутко. Что я натворил!? Я же… я же не знал, что у него больное сердце… Если бы сейчас можно было все вернуть на свои места, если бы все отменить… и не надо никаких денег. Не надо уже ничего. Надо бежать. Быстрей! Вниз… я еще успею, меня никто не видел. Еще не закончился перерыв. Подальше от этого места.

Внезапно послышались шаги за дверью. Павел почувствовал, как волосы на его голове встают дыбом. Все… Пропал. Меня увидят и все поймут. Господи, что же делать!? Сам не понимая, как это могло случиться, Павел быстрым прыжком очутился у двери, тихонько повернул ручку замка и этим самым запер двери изнутри. Затем, оперся спиной о дверной косяк и почувствовал, как холодный пот тонкими струйками стекает у него между лопаток. Надо задержать дыхание.

В дверь осторожно постучали. Никакого ответа. Стук повторился. Тишина. Павел посмотрел на неуклюже сидящего на стуле главбуха и увидел, как тот с закрытыми глазами жадно глотает воздух. Он жив? Надо воды и открыть окно…

Услышав удаляющиеся шаги, Павел облегченно вздохнул и внезапно почувствовал навалившуюся на него усталость, какое-то безразличие и вялость. Подойдя к окну, он распахнул его настежь и свежий воздух, а с ним вместе и шум города, ворвались в кабинет. Странно, но страх куда-то исчез. Павел почувствовал

какую-то уверенность в том, что делает. Впервые за много лет он чувствовал себя

хозяином положения. И это было чувство сладостной упоенности, какой-то легкости,

головокружения, почти экстаза. Он теперь главный! Он может вершить судьбы и от

одного него сейчас зависит жизнь этого человека.

Владимир Иванович попытался приподняться на стуле. Павел подошел к столу, сел прямо на него, свесив ноги вниз и, дождавшись пока главбух откроет глаза, твердо заявил:

— Я вижу, что вам уже лучше. Я сначала подумал, что вы умрете. Хорошо, что этого не получилось. Может, вам дать воды?

Владимир Иванович тяжело качнул головой в знак согласия и с ненавистью посмотрел Павлу в глаза. Павел налил в стакан воды из графина, поднес ее к губам пострадавшего и помог ему сделать два глубоких глотка. Отпив немного из стакана, Владимир Иванович опять откинулся на спинку стула и слабым, дрожащим голосом сказал:

— Вы негодяй. Вы… вы чуть не убили меня. Какое вы имеете право? Врываетесь и…

Затем, видимо сделав большое усилие над собой, он попытался подняться, но не смог и остался сидеть на том же месте.

— Вы лжете. У вас нет никаких доказательств. Вы ответите за свои слова. Вы ничего не получите.

Павел, молча наблюдавший до этого за Владимиром Ивановичем, хищно улыбнулся и медленно сквозь зубы процедил:

— Может, хватит уже оскорблений, а? Я к вам вежливо обращался, а вы? Насчет доказательств? А мне и не нужны никакие доказательства. Я просто пойду в милицию и расскажу там все о своих сомнениях насчет вас. А там уж пусть сами разбираются с вами. Вам ясно?

При этом Павел встал, обошел вокруг стола и сел на корточки прямо перед сидящим на стуле:

— И, кроме того, если вы будете продолжать в том же духе я, возможно, подумаю об увеличении указанной мною суммы. Может, в два, а может и в десять раз. Как вам нравится?

Владимир Иванович внимательно посмотрел в лицо Павла и упавшим тихим голосом, ответил:

— У меня нет таких денег. Сумма слишком велика.

Павел улыбнулся этому и зловеще протянул:

— Велика? Вы говорите «велика?» По моим скромным подсчетам у вас только после последнего дела должно было оказаться в руках, как минимум, в три раза больше. А кто его знает, сколько еще раз вы запускали свои руки в государственные денежки. Ну, как вам, а?

После этих слов Павел встал, сделал вид, что собирается уходить и бросил через плечо:

— Если вы откажетесь, то всю свою оставшуюся жизнь проведете в тюрьме.

Если вас не расстреляют, конечно. А в тюрьме не подают бутербродов с

колбаской и сырком. И долго не уговаривают. И водички из графинчика не подают.

Так что…

После этого он взялся за ручку двери и тут услышал поникший голос Владимира

Ивановича у себя за спиной:

— Стойте, я согласен.

Павел обернулся и, улыбнувшись, сказал:

— Вот так-то лучше, а то зачем же сразу за сердце хвататься?

На улице начинал моросить дождь. Скоро осень. К морю! Определенно! Павел

вышел на улицу и посмотрел по сторонам. Люди по одному- по двое выходили из

здания столовой, находящейся в сотне метрах от управления. Возвращались на

свои рабочие места. Возьму завтра отгул и позвоню Свете. Пусть приходит.

Деньги есть.

Глава 7

ЭТО вылезло из крана в ванной комнате. Павел брился утром перед завтраком. Внезапно вода перестала течь. Он удивленно подергал кран, покрутил вентиль — ничего! Странно… Лицо намылено и ни капли воды. Придется бриться так. Взяв полотенце из пакета, Павел опять повернулся к зеркалу, но что-то вдруг привлекло его внимание. Какое-то движение. Нет. Ничего особенного. Просто кран дергался вверх-вниз сам по себе. Затем он начал дергаться вправо — влево и наоборот. Затем опять вверх — вниз. Павел отшатнулся назад и уперся спиной о стену. Что за чертовщина!? Может, вода сейчас польется? И тут произошло невероятное: из узкого горлышка водопроводного крана показался… хвост! Такой маленький шнурок с кисточкой на конце. Хвост изгибался в разные стороны. Видимо, владелец этого хвоста с трудом пытался выбраться наружу.

Павел, ничего не понимая, но чувствуя нарастающее отвращение, сбросил с правой ноги тапок, схватил его и изо всех сил ударил подошвой по крану. Послышался жалобный писк и… хвост исчез! Павел постоял секунду, тупо глядя на раковину, а затем выскочил из ванной. Взяв баллончик с «Дихлофосом», он прибежал обратно и, зажав одной рукой нос, другой нажал на пуск, направив струю зловонной жидкости прямо в раковину, на кран и везде вокруг них. Кран закряхтел. Полилась вода. Все как обычно. Ничего странного.

Что это было? Какой-нибудь червь? Змея? Полная чушь. Откуда здесь змеи? Оно пищало. Я это точно слышал. ЕМУ было больно. Боже, какой кошмар! Может, я и впрямь свихнулся? Такого не бывает. Это было… это было похоже на… похоже на черта! На маленького чертенка… На его хвост!

Павел обессилено сел на кипу грязной одежды и посмотрел на себя в зеркало.

Добриться все равно нужно. Нет. Не здесь. С меня хватит. Дрожащей рукой он закрыл воду, взял бритву, еще раз посмотрел в сторону раковины и пошел в свою комнату, которая находилась в конце коридора. Таких комнат на каждом этаже было двадцать одна. Его комната значилась под номером 18.

Добрившись на скорую руку, Павел одел свой единственный костюм и, заперев ключом дверь, пошел своим обычным маршрутом на работу. Сегодня будет особенный день. Возможно, больше не придется работать. Скоро у меня будет много денег. Можно будет купить машину и поехать к морю. Со Светой. Или с кем-нибудь еще. Теперь все будет по-другому. Намного лучше!

Овчаров открыл ящик стола и, с презрением посмотрев Павлу в лицо, бросил на стол три пачки.

— Здесь все. Можете не пересчитывать. После всего этого, я надеюсь, вы больше не будете ко мне обращаться с подобными просьбами.

Павел молча, взял деньги, засунул их в карман брюк и, выходя, сказал:

— Ни в чем нельзя быть уверенным на сто процентов. Всегда есть обстоятельства, не зависящие от нас. Но, к вашему сведению, я не настолько глуп, чтобы стать соучастником ваших преступлений. А поэтому, могу вас заверить, с сегодняшнего дня я начинаю новую жизнь.

С этими словами Павел вышел из кабинета и, хлопнув дверью, направился к выходу.

Все! Получилось! Вот оно! Солнце сияло ярче, чем всегда, птицы пели, мимо проходили девушки и почему-то улыбались Павлу, чего никогда не было раньше. Может, это все было из-за выражения лица, с которым Павел шел по улице. Хотелось прыгать. Смеяться. Упасть на траву и смотреть в небо. Голова кружилась. Боже! Как все просто! Час назад я был никто. Ноль без палочки. Теперь я могу все. Все! Теперь нужно немного успокоиться и решить, что делать дальше. Подумав минуту, Павел подошел к телефонной будке, зашел в нее и набрал домашний телефон Светы. Она должна быть дома. Уже получила диплом. Отдыхает. Как раз можно с ней и отдохнуть.

— Алло? — послышался звонкий женский голосок в трубке.

— Алло? Света, ты? Привет. А у меня сегодня выходной. Да. Ничего странного. Скоро отпуск возьму. Куда хочешь поехать? Что, не веришь? Ха-ха. Я серьезно. Какая разница, откуда? Есть и все. Ну, не веришь — это твое дело! Что делаешь сегодня вечером? Тогда давай встретимся на нашем месте. В пять. Хорошо? Отлично. Ты очень удивишься. Это я тебе обещаю. Пока!

Повесив трубку, Павел вышел из будки и поймал себя на мысли, что он совершенно свободен. Куда теперь? Домой? По магазинам? Надо приодеться. Вот Света удивится.

Поймав такси, Павел, наверное, во второй или третий раз в жизни почувствовал себя одним из всех. Теперь он, как все остальные. Ничем не хуже, а может быть и лучше.

— Куда? — уныло спросил водитель.

Павел растерянно посмотрел на него и внезапно выпалил первое, что пришло в голову.

— Давай в ЦУМ.

Водитель нажал на педаль акселератора, вырулил на дорогу и такси понеслось по залитому солнцем городу навстречу будущему. Будущему без черных дней. Без дней, в которых нет счастья. Туда, где находится мир белых авто, роскошных женщин и вечных праздников. Мир, который был не для тебя, а теперь вдруг распахнул свои золотые двери и впустил тебя как полноправного участника бала, как одного из избранных, как царя, как Бога!

Глава 8

Модный костюм, новые туфли, галстук и еще кое-что. Такси подкатило к общежитию. Павел вышел из машины, расплатился и, уставший от долгого хождения по магазинам, поднялся на свой этаж. Ему хотелось поскорее избавиться от всех этих сумок, пакетов и коробочек. Он и Свете подарок приготовил. Настоящие жемчужные бусы. Стоят уйму денег. Теперь все можно.

Павел подошел к своей двери и услышал странные звуки из комнаты. То ли треск какой-то, то ли стук… Ничего не понимая, Павел отпер дверь и то, что он увидел, заставило его разжать пальцы и уронить на пол все покупки. Его колени предательски подогнулись, а из груди вырвался короткий жалобный стон. На столе сидело… четверо чертей. Они резались в домино!

На вошедшего они не обратили никакого внимания. Один, правда, подмигнул хозяину комнаты и опять с увлечением продолжил игру. Черти по очереди прикладывались к бутылке портвейна, стоящей на краю стола и бывшей уже почти пустой, а также закусывали печеночным паштетом, обильно намазанным на тонкие ломтики хлеба. Игра их, видимо, сильно увлекла и они с азартом стучали костяшками по столу, временами подленько заглядывая друг другу через плечо.

Павел лишился дара речи и волосы зашевелились у него на голове. Он как-то нервно подпрыгнул, обхватил голову руками и с диким криком понесся по коридору.

— Помогите!.. Кто-нибудь!.. Люди, откройте!..

Он стал стучаться во все двери подряд и одна из них открылась. Вышла женщина с зелеными бигудями в волосах. Она увидела перекошенное от ужаса лицо Павла и испуганно спросила:

— Паша, ты что!? Что случилось? Ты почему такой?

Павел, заикаясь, попытался что-то сказать, но слова опережали одно другое, а мысли беспорядочно роились в его голове, никак не желая приходить в порядок.

— Там… Я зашел только что… увидел… там черти играют…

Женщина покачала головой, посмотрела Павлу в глаза и спросила:

— Паша, тебе плохо? Объясни, что случилось? Какие черти? Ты не пьяный,

случайно?

Тут из-за спины женщины вышел ее муж и подошел к Павлу.

— Павел, в чем дело? Ты слышишь меня? Что ты говоришь?

Павел мало-помалу взял себя в руки и, дрожащим голосом, попытался начать сначала:

— Митрич, ты… Пойдем со мной… сейчас ты сам все увидишь… этого не может быть, но я только что видел их!..

Митрич взял Павла за плечи, сильно встряхнул его и твердо сказал:

— Павел, успокойся. Я тебе еще раз говорю — успокойся! Что ты там увидел?

Павел, наконец, пришел немного в себя и медленно ответил:

— Ты не поверишь, Митрич. Я открываю свою дверь, захожу в комнату, а там…

Там на столе сидят черти. Четверо… играют в домино и пьют портвейн…

Митрич и его жена переглянулись между собой. Затем Митрич отстранил ее

рукой назад, прикрыл за ней дверь и тихим голосом сказал:

— Паша, послушай. Тебе сейчас надо отдохнуть. Никого в твоей комнате нет и

быть не может. Иди и ложись. Поспи. А там, если захочешь, придешь ко мне и

все расскажешь, ладно?

Павел понял одно — ему не верят. А верит ли он сам? Может, ничего и не было? А утром? Может, я болен? Сильно болен. Да, скорее, так оно и есть.