Бесплатный фрагмент - Убить волка

Тот волен выбирать любой путь,

кому нечего терять в случае неверного выбора.

Стоит ли платить эту цену ради чувства свободы?

Любимой посвящается.

Пролог

Снег падал огромными хлопьями, которые кружась в воздухе, плавно опускались на землю. Чистая, яркая белизна слепила глаза. Человек поднял голову в тщетной попытке увидеть кусочек неба. Сверху — медленный танец снежинок, внизу — неподвижное белое покрывало. Потеряв счет времени и не ориентируясь в пространстве, человек отчетливо помнил конечную цель, вынуждавшую двигаться дальше. Груз ответственности не столько давил на плечи, сколько толкал в спину. Главное успеть. Он обязан найти Его; вопрос «как?» потерял смысл. Не надеется, потому что в такой ситуации надежда глупа, но верит, потому что вера — последняя надежда. Последний шанс, последний путь. Нога в очередной раз с легкостью провалилась в мягкую вату пока другая с трудом выбиралась из снежного капкана.

Домик на отшибе

«Ку-ку», -кукукнуло рядом.

«Ку-ку», -прозвучало через пару секунд.

Тонкое шерстяное одеяло и то, что было под ним, зашевелились. Из-под верхнего угла вылезла ручища, наискось с другого края — мощная, сплошь в курчавых волосах нога. На полу кто-то смачно, по-богатырски потянулся.

«КУКА-РЕЕЕ-КУУУ, БЛИН!!!!»

Одеяло откинулось, с пола поднялось туловище килограммов под сто. Проморгавшись и придя в себя туловище подошло к зеркалу. В зеркале отражалась ужасная рожа. Даже не рожа, а кое-что пострашнее. «Даже не рожа» с удивлением пялилась на хозяина.

— Ну и сволочь же ты, — хмуро произнес человек, глядя на отражение.

— Почему нажрался ты, а сволочь я? — возмутилось зеркало писклявым голосом.

— Потому что любой единожды разбудивший спящего морально подготовил себя на любое подлое коварство в будущем, — мужчина медленно проговаривал слова, разминая лицо руками. Нахмурился, не понимая причины молчания. Узнай он ее — удивился бы еще больше.

Зеркало элементарно не знало, что сказать. Первый раз за всю его долгую, полную забавных приключений и неоднозначных событий жизнь, оно не могло найти слов, подходящих для вразумительного, а главное достойного ответа. Особенно оскорбительной казалась ситуация из-за того, что фразу, заставившую замолчать в поисках подходящего ответа, произнес малограмотный мужик. С отчетливыми признаками вчерашних возлияний, а нынче жуткого похмелья.

— Сильно перебрал вчера?

Вопрос получился неоднозначным. При всем желании в голосе вопрошаемого невозможно было найти ни искреннего любопытства, ни тем более сочувствия. Сбор информации для анализа и построения будущих линий диалога, ни больше, ни меньше.

— Да пошел ты, — хмуро отмахнулся мужик.

Это было то, в чем откровенно нуждалась отражающая фиговина, чтобы прийти в себя и вернуть былую решимость. Всего одна нужная фраза и все готово для привычной утренней перепалки. Одна фраза, а ты гляди какой результат! Фу-у-ух, аж гора с плеч!

— Нет, я этого больше не вынесу, — зеркало затараторило, наращивая темп. — Что я от тебя слышу? Ты же слова доброго не скажешь! Не, ну как можно? Что за сосед попался. Ты на себя в зеркало-то смотрел? Блин, что я говорю. Ты себя со стороны видел? Ты мылся, когда в последний раз?

Мужчина поднес к зеркалу здоровенный кулак и напряг мышцы. Сегодня игра шла не по правилам.

— Все молчу, молчу. Вот так всегда, и слова не скажи, — тихонько забубнило зеркало.

Мужчина почесал голову, потом не менее волосатую грудь. Спросил хриплым со сна голосом, осматривая себя со всех сторон:

— Слушай, я правда хреново выгляжу или ты как всегда преувеличиваешь?

— Могу так показать, — в зеркале появился молодой Ален Делон.

— Кто это?

— Идеал мужской красоты двадцатого века.

— Кончай острить говорящая мебель. Ответь серьезно!

— И честно?

— Честно!

— Хреновато. Может даже хреново. Хотя-я… Я бы сказал совсем хреново. Короче, хуже не бывает.

— Да пошел ты.

В таком состоянии мозг отказывался придумывать новое, автоматом выдавая универсальные и емкие заготовки. Похоже последние ресурсы ушли на фразу о побудке спящего. Зеркало не стало отвечать: диалоги из разряда «дурак — сам дурак» на сегодня отменяются по уважительным причинам.

Еле передвигая ноги и позевывая на ходу мужчина вышел из комнаты. До дверного проема добирался походкой а-ля «хромоногий лунатик». Привалился лбом к холодной железной петле, несколько раз тяжело вздохнул, собираясь с духом. Дверь противно скрипнула. Мужчина стоял на пороге, и, прищурившись одним глазом, смотрел на солнце. Улыбается… падла! Человек улыбнулся в ответ. Из глотки вырвался оглушительный рык; мужик, несмотря на свою комплекцию, возраст и критическое состояние организма, резво припустил в сторону реки. Обратно вернулся через полчаса. С мокрыми волосами и трусами, если не помолодевший, то однозначно посвежевший. По крайней мере, зеркало заметило разницу.

— Ну, вот другое дело. Хотя бы на человека стал похож. А то тебя из-за шерстистости и могучих габаритов издалека можно принять за йети умеренных широт.

— Пойду поохочусь что ли. Скоро буду.

Мужчина натянул штаны, подхватил что-то со спинки стула. Это что-то (смахивало на латаный-перелатанный овчинный тулуп) носилось круглый год не снимая, спасая от холода зимой и расстегиваясь летом. Накинул на плечо лук, кожаный колчан с самодельными стрелами и вышел из избушки.

Вернулся через пару часов с тушками птиц, которые по виду напоминали помесь тетерева и глухарихи. Или глухаря и тетеревихи. Впрочем, человек не собирался вникать в генную мутацию местного зверья. Он давно разобрался на каких животных можно охотиться, а каких лучше не трогать.

Мужчина развел во дворе костер, поставил на огонь вертел. Запахло жаренным мясом — немного терпения и сытный, мужской завтрак будет готов.

Мужик расправился с едой намного быстрее, чем ее готовил; прошло несколько минут –от птиц остались только плохо обгрызенные кости. Смачно отрыгнув и крякнув от удовольствия, мужчина засунул палец в рот, вытаскивая ногтем, застрявший в зубах кусок. Затем туда же отправился палец второй руки, а через секунду раздался оглушительный свист. Звук пронесся над полем, помчался к лесу, отголоском вернулся назад. Через минуту во двор примчалось огромное животное, которое на поверку оказалось обычной собакой, не совсем обычного для собак размера. Язык псины свисал до земли, шерсть спуталась в неряшливые колтуны. Пес запыхался, быстро прибежал, хоть издалека.

— Держи Аскольд, полакомись. Жареное, небось, вкуснее сырого, да? Ну, ешь, не стесняйся. Ешь, говорю, я сыт.

Услышав последние слова, пес посмотрел на человека и подошел к «столу». С удовольствием наблюдая за работой мощных челюстей, мужчина невольно улыбнулся. Чтобы не отвлекать развернулся и зашел в дом.

Когда он вернулся во двор возле костра валялись начисто обглоданные кости. Мужчина снова улыбнулся, кажется уже в третий раз за утро. Ведь он знал: стоит свистнуть или мысленно позвать пса — он обязательно прибежит опять. Как бы далеко не находился и какими бы важными собачьими делами не был занят. Приятно когда знаешь, что есть кто-то, кто обязательно придет, стоит только позвать. Не так ли?

Спортзал

— Восемьдесят семь, восемьдесят восемь, восемьдесят девять, девяносто! Ты сегодня бьешь все рекорды!

Тренер довольно улыбнулся. Похожая улыбка появилась на лице парня, только что поднявшегося с пола. Видно было, что он устал — потный лоб, частое дыхание. При всем при этом выглядел спортсмен энергично и бодро.

— Всё благодаря вам, Константин Михайлович. Если бы не вы…

— Ты заканчивай любезничать, е-мое. Знаешь же, что я не люблю сюсюканий. Иди поработай с грушей и на сегодня хватит.

Тренер отошел на несколько метров, затем вернулся и прищурившись, внимательно посмотрел в блестящие задором и энергией глаза.

— Молодец. Молодец, Паша.

Взгляд тренера переполняла гордость, которая усилила похвалу простых слов, заставив парня разом смутиться и задуматься.

Павел быстро моргнул пару раз, собираясь ответить. Видимо надолго задумался. Повертел головой — так и есть, один в пустом спортзале. Парень постоял еще пару минут, разгоняя остатки сумбурных мыслей, потом решительно подошел к груше. Еще около часа в помещении раздавались звуки глухих, мощных ударов.

Уже темнело, когда Паша открыл дверь и вышел на улицу. Надвинув шапку до бровей, невольно повел плечами из-за резкого порыва ветра. Застегнул молнию куртки и, чуть опустив голову вниз, привычно зашагал в сторону метро. Задумавшись, не заметил, как темнота вокруг сгустилась, превратившись в несколько человеческих силуэтов.

— О-па! Пацан, дай сигаретку!

Трое. Наглые физиономии, пухлые куртки на щуплых плечах.

— Я не курю, — медленно ответил Павел, спокойно посмотрев в мутные глаза. Шагнул вперед, собираясь пройти мимо, но остальные заступили дорогу.

— Оп-па, пацан не курит! Значит, деньги есть?!

Спрашивающий явно числился за главного. Рыжие, короткие волосы, немного скованная, но уверенная поза. Цепкий, бегающий взгляд выражал непонятно чем мотивированное презрение. Стоял и нагло улыбался, периодически посматривая то на «жертву», то на своих дружков.

Паша понял — не пропустят. Попробовал отшутиться:

— Откуда деньги у бедного студента?

— Ты, бля, не умничай! Гони стольник и вали по-хорошему!

Наверное, зря он так сказал. Обычно спокойный, временами даже невозмутимый, Павел почувствовал, как разум наполняют малознакомые, но сильные эмоции.

— А если не по-хорошему?

— Тогда будет по-плохому! На, сука!

Вместе со словами рыжий резко замахнулся и ударил воздух. Опешив от неожиданности, благодаря законам физики и скользким подошвам чуть не упал, в последний момент чудом вернув телу равновесие. Павел стоял на месте. Увернуться от любительского правого — не смешите. Короткое движение ногой и рыжий запросто мог сломать нос при падении, в лучшем случае — распластаться лепешкой на земле.

— Еще раз попробуешь? –вытащил руки из карманов.

— Ну ты охренел, бля!

Казалось рыжий сам охренел от наглого поведения парня и еще больше от подобного отношения к себе. Чуть скосил глаза назад (на всякий случай) и, чувствуя «теплую поддержку товарищей по команде» (если что оттащат, если устанет — допинают), резко выкинул руку. Оно надо было? Летящий навстречу кулак мелькнул перед глазами, рыжий успел зажмуриться, прежде чем со всего маху припечатался к мокрому асфальту.

Секунда-две ушло на осознание ситуации, больше времени не понадобилось — двое не задумываясь о последствиях ломанулись в сторону Павла. Отступая назад, не подпуская близко, парень прямым ударом свалил одного, а через пару секунд с левой второго. Ошибка была допущена изначально — зря пожалел рыжего. На самом деле остальных тоже. За спиной раздался сухой щелчок, острая, пустившая корни где-то в правом боку боль медленно расползалась по телу. Запоздало вспомнил совет тренера: «Решил бить — бей, чтоб не встал».

Ноги подкосились, Павел невольно упал на колени. Как в замедленной съемке к груди приближалась истертая подошва кроссовка, но тело не реагировало на команды мозга. Оказавшись на земле успел подумать: «теперь все».

Новых ударов не чувствовал, только перед глазами мелькали обтянутые в спортивные штаны ноги: кажется, кто-то порывался подойти, другой оттаскивал в сторону. Чужая воля подчинила себе тело, невидимый захватчик заставлял скрючиваться на земле, прижимая к груди колени. Лежа на боку сквозь пелену тумана, внезапно появившегося в голове, слышал немного растерянный, но громкий голос рыжего:

— Слышь, парни, я его это… Пырнул… Сваливать надо.

Вода из лужи брызнула в лицо, топот убегающих растворился в темноте сознания.

Тот же дом

— Про Вовочку с Чапаем знаешь? Спрашивает учительница Вовочку: «Кто такой Чапаев?». А тот ей отвечает: «Предводитель негров». Та вначале офигевает, а потом спрашивает, с чего мол, ты это взял. А Вовочка, слышь, а Вовочка отвечает…

— Потому что Чапай белых убивал. Ты этот анекдот третий раз рассказываешь.

— Да? Жаль, смешной же, правда? Хочешь про Штирлица расскажу?

— Слушай, отвали, пожа-а-а-луйста, достал ты меня уже. Бубнишь и бубнишь битый час, наверное.

— Может мне поговорить хочется? Ты бывало, на несколько дней в лес уйдешь, а я виси себе на стенке, да? Так и одичать недолго. Скоро совсем говорить разучусь.

— Скорей бы.

— Нет, ну вы послушайте! Ты совсем меня не ценишь! Я, между прочим, когда-то занимал почетное место: во дворце, в опочивальне у принцессы. Та бывало, проснется рано утром, потянется на кровати, потом подойдет ко мне и так ласково: «Свет мой зеркальце скажи…»

— Да, да, да. Слышали мы эти сказки. А у «братка» лысого кто над толчком висел? Сам когда-то проговорился.

— Нет, ну дернул меня черт за язык. Там ошибочка вышла. Промашка, так сказать, с кем не бывает. Сейчас всю жизнь вспоминать будешь? Зато какая фигура у принцессы была… Обалдеть можно. Жаль лицом не вышла.

Мужчина, который все это время усердно точил нож, покатился от хохота. С ближайших деревьев в страхе улетели птицы. Мужик хохотал, а зеркало продолжало:

— И, слышь, главное каждое утро: зеркальце скажи, да зеркальце скажи… Ладно я — во мне дипломатия и вежливость намертво сплелись, а будь на моем месте другое зеркало? Разбила бы нахрен после первого же ответа! Я серьезно, че ты ржешь? Вот с анекдотов не смеется, а тут ржет как, как… не знаю даже с кем сравнить. Нее-е, дурак был Дарвин. Не от обезьяны произошел человек, а от лошади. И движущей силой эволюции был не труд, а смех. Это я только сейчас, глядя на тебя понял. Заканчивай ржач, кому говорю!

Вытирая выступившие от смеха слезы, мужчина поглядывал на результат своей работы. Лезвие ножа хищно блестело в руке. Резким движением человек загнал оружие в ножны, висевшие на поясе.

— Значит так, балагур и дипломат, слушай сюда. Я в деревню, мне к шептунье сходить надо.

— Знаем мы твое надо — самогон называется. Сам же знаешь, что не даст похмелиться, зачем тогда прешься?

— Цыц стекляшка, сам не пьешь и другим не даешь. Короче, я пошел, а ты, а ты… дом охраняй, вот что. Если что, кричи не людским голосом: ша, застыли падлы, кыш к параше, пасть порву, кислая баланда!

— Ба! Да ты у нас поэт оказывается! Вот она Русь, страна неоцененных талантов. Может, ты еще танцевать умеешь? Или степ отбивать? А крестиком вышиваешь? Эй, ну ты что — обиделся? Эй! Ну, я ж пошутил! Вот так всегда…

Мужчина быстро шел по едва заметной тропинке, изредка щурясь на солнце и все еще тихо посмеиваясь.

Подвал

Я бегу по выжженной земле,

Он тоже бежал. Вдыхая полной грудью свежий утренний воздух, изредка поглядывая в родное для него небо. Небесные дали казались ближе, чем грешная земля. А еще честнее. Светлое, недоступное, яркое, святое, холодное и отчужденное. Небо.

Гермошлем, захлопнув на ходу.

Мой фантом стрелою белой

На распластанном крыле

С ревом набирает высоту.

Теперь он в кабине, на месте пилота. Самолет набирает высоту, врывается в пелену облаков, оставляя за собой след тонкой белой нитью. Так он виден тем, кто остался на земле. Его может увидеть каждый, кто не поленится поднять голову. И каждый может представить, какого это — вот так лететь, как летит сейчас он.

Больше слов песни, звучавшей из угла подвала, он не слышал. Но почему-то все еще слышал музыку. Даже сквозь рев турбин.

Парень, бренчавший на гитаре, пытался вспомнить следующий куплет. Не вышло — песня закончилась толком не начавшись. Пальцы перестали задевать струны, через секунду стали слышны голоса. Кто-то до сих пор управлял самолетом.

— Эй, длинный, пускай по кругу, — голос прозвучал неожиданно громко.

— Слышь, бля! Получил свое, дай другим!

— О-о-о, да его накрыло давно, — щелкая пальцами перед стеклянными глазами, сделал вывод длинноволосый пацан. Тот, который так и не смог вспомнить куплет. Потом взял из опущенной руки косяк, ухмыльнулся и вернулся на прежнее место.

— Интересно, что у него на этот раз?

— В прошлый раз он говорил, что в город какой-то попал. Красивый, говорит, чистый и светлый. Мол, люди гуляют и друг другу улыбаются.

— Везучий. У меня просто башню рвет и на хи-хи пробивает. Слышь, давай ему погоняло дадим — Мечтатель? А че? Звучит! Мечтатель! Эй, все слышали, он Мечтатель теперь, — огласил бледный. Кто-то кивнул, другой что-то ответил, но из-за шума никто не услышал. Один смеялся — искренне, чисто и весело. Уставившись невидящим взглядом в желтые разводы заляпанной стены. Другой следил за приборной панелью самолета.

Он слышал рев турбин, сквозь него пробивалось слово, произносимое голосом зажёванной кассеты — Мечтатель, Мечтатель, Мечтатель. Звучало издевательски. Глаза, открытые последние несколько минут, наконец моргнули. Очень медленное и тяжелое возвращение. Так происходило всегда, только это и огорчало. Резко поднявшись с пола, неуверенно шагнул к хлипкой лестнице.

— Эй, Мечтатель ты куда? Расскажи нам, что ты видел. Может коммунизм построили? –с насмешкой крикнули в спину.

Но Мечтатель не слышал. Он шел все быстрее и быстрее, не разбирая дороги. Побежал. Побежал, неуклюже переставляя ноги, но прокуренные легкие не смогли выдержать нагрузки. В бессильной злобе юноша встал на колени и ударил ладонями по асфальту. По лицу текли слезы. Даже у самого черствого прохожего сдавило сердце при виде этой картины. Но рядом никого не было.

Лес

Солнце светило слишком ярко, даже через закрытые веки. Рядом назойливо чирикала птичка, над головой ветер шуршал листьями.

«Я в раю? Не может быть. Я и рай? Не-ет! Тогда здесь людей на квадратный метр больше чем в Китае.»

Открыл глаза — маленькая зеленая пичужка вспорхнула из-под носа. Обилие ярких красок завораживало, над головой качал ветками могучий дуб. Солнце ослепило, заставив зажмуриться.

«Значит все это правда? Тогда, наверное, и ад существует. Впрочем, мне теперь какое дело?»

Павел хотел сесть, но тут же вскрикнул и лег обратно на траву. Вернулась боль, что мучила его недавно, но которую он начисто успел забыть.

«Если я умер, почему так больно? Нужно посмотреть, что с раной.»

Стиснув зубы, на ощупь расстегнул молнию куртки. Приподнял голову, медленно потянул вверх край байки. Замер, не зная, что делать дальше — спекшаяся кровь намертво приклеила майку к телу. Попытался аккуратно отодрать — в глазах резко потемнело, в бок воткнули горящую спицу. Из пореза потекла бурая кровь.

«Надо бы в больни…»

Мысли застопорились.

«Тренировка, улица, шпана, драка, боль, рыжий, пырнул, пробуждение, рай, сад… Какой к черту сад? Хотя, на сад действительно похоже. Какой к черту райский? Где я? Галлюцинации? Чересчур реалистично. Пить хочется. Надо что-то делать.»

Приподнявшись на локте Паша заметил большие ярко-красные ягоды и протянул к ним руку.

«Стоп! Вдруг ядовитые? Где сумка?»

Сумка валялась в кустах, в двух шагах от него. Стараясь не делать лишних движений Павел кое-как поднялся на ноги. В глазах поплыло, закружилась голова. Держась рукой за рану, сделал пару слабеньких шагов. Остановился, вспомнив как выбрасывал в урну пустую бутылку.

«Что там еще? Сменная одежда. Оставлю грибникам.»

Медленно покрутил головой.

«Куда идем? Или так — в какую сторону? А если вода далеко? По-любому и полкилометра не пройдешь, свалишься и сдохнешь, если никто не найдет в ближайшее время. Сидеть на месте? Какой смысл?»

Павел сделал шаг — земля улетела из-под ног.

Вода холодной, тонкой струйкой текла в рот. Парень сделал первый глоток, начал нервно и быстро глотать, из-за чего в горло попадало больше воздуха, чем самой воды. Пил, пока не устал глотать. Потому и разлепил веки — перед глазами кружились знакомые ветки и чья-то рука. Снова вернулись мысли про предсмертные галлюцинации. Тем более в мозгу настойчиво звучал голос: «Пей, родной!» В воздухе перед лицом болтался кожаная фляга, которую держал в руке бородатый мужик свирепого вида. Местный житель? Хау ду ю ду, мэн? «Да уж получше чем ты» -прозвучало в Пашиной голове. Парень чуть не подавился. Услышал внутри черепной коробки: «Ты вслух-то скажи что-нибудь. Чтоб я знал на каком языке ты шпрехаешь».

— Чего? –пробормотал Павел. -Где я?

— Где? В Караганде, епта!!! — то ли всерьёз, то ли в рифму ответил «абориген». С облегчением выдохнул и радостно продолжил. — Наш значит, раз по-русски говоришь. Я уж подумал, ты последний из этих, из финнов.

Павел непонимающе пялился на мужика. Того, казалось, забавляло изумление в глазах парня.

— Чего вылупился? Я же не спрашиваю откуда ты взялся, такой красивый с лишней дыркой в туловище? Сильно болит? -спросил лохматый, тыкнув в сторону раны указательным пальцем.

— Да, -честно ответил Паша.

— Тогда незачем на своих ковылять. Эх, прокачу!!! — ловко закинул на плечо безвольное тело Павла, тот только ойкнуть успел. Отключился, еще раз удивившись странному сну-галлюцинации. И поэтому не слышал, как «абориген» начал рассуждать вслух:

— А что? Мне все равно по пути. Ксюха сумеет на ноги поставить — так честь ей и хвала, да спасибо, да поклон до земли. Як шо ни — то как в том анекдоте: мы сделали все что смогли, но больной все равно идет на поправку. Только наоборот, — грустно хмыкнув, мужик ускорил шаги.

Двушка, не знавшая ремонта

Это будет последняя сигарета — докурит, потушит и все. Докурит сигарету, а потушит жизнь. Было бы что тушить… Он давно забыл, как это — жить, радуясь одному этому факту. Может и не знал никогда. Хотя нет, когда-то знал, даже не задаваясь подобным вопросом. В далеком детство, где были папа и мама, друзья — такая же мелкотня, как и он. Носились, дурачились, превращая часы в минуты, махом забывая обиды и растягивая удовольствия приятных эмоций на дни, а то и недели. Счастья было так много, что не могло удержаться внутри маленького человека. Выплескивалось наружу, накрывая людей, случайно оказавшихся рядом. А потом… Смысл вспоминать плохое. Зачем вообще что-то вспоминать? Скоро все закончится. Жаль сигарета истлела, пока задумался. Может, закурить последнюю после последней? Хуже уже не будет. Молодой человек встал, медленно поднял голову и посмотрел на потолок. Потом быстро отвел взгляд, сел на поцарапанную табуретку и снова закурил.

— Курить — здоровью вредить, — пропищал тонкий голосок.

Юноша завертел головой. Один на кухне, где даже радио нет. Но ведь кто-то это сказал?

— Кто здесь? — вопрос вырвался «на автомате». Тишина. –Есть тут кто-нибудь?

— Иль нет никого? Иль гранату бросить? Так ить, нет никого, -протараторил кто-то и захихикал. — Извини, не сдержался, — продолжил голос.

Отпрыгнув в сторону противоположной той, откуда шел звук, парень начал пятиться, пока не оказался зажатым между плитой и раковиной. Опрокинутая табуретка валялась под столом. Руки машинально начали искать что-либо тяжелое и увесистое. Нащупав ручку сковородки парень с грохотом выдернул ее из-под горы немытой посуды и немного успокоился, пытаясь прийти в себя. В голове кружил хоровод мыслей, одна бредовей другой. Галюны? Или у самоубийц перед смертью способности особые открываются? Может тупо «коматоз» неудачный и сейчас «отходняк» в реальность будет?

— Тише, тише, тише. Успо-коооой-ся, — медленно по слогам сказал голос. — Посмотри на стену.

Взгляд юноши нервно метался по выцветшим обоям.

— Зеркало видишь? — продолжил голос. — Это я с тобой разговариваю. Не веришь? Подойди ближе.

Юноша сделал шаг, потом резко дернулся назад, перехватив ручку сковороды двумя руками.

— Да, не бойся, ё-мое. Подходи.

Парень нерешительно сдвинулся с места, ноги не хотели слушаться, но любопытство взяло верх. Какой-то инстинкт заставил остановиться, не дойдя буквально полуметра до стены. Изумленно вытаращился на зеркало, нижняя челюсть медленно опускалась вниз.

— Наклонись поближе, я тебе шёпотом секрет скажу. Ибо даже у стен есть уши, — зеркало снова хихикнуло.

Стоило юноше наклониться, как мощная, жилистая рука схватила сзади за шею и втянула за собой туда, откуда и появилась — по ту сторону зеркала. Сковорода упала на пол и ворчливо гремела еще пару секунд, пока окончательно не успокоилась.

Домик в деревне, чуть ранее

— Что скажешь, смогет или нет? Борется изо всех сил и по виду слабаком не назовешь.

— Ну шо я могу тебе сказать? Все что могла, уже сделала. Рану промыла, мазью-зеленкой помазала, портянкой неношеной перемотала. Словечки нужные пошептала, трижды через левое плечо плюнула. По деревяшке постучать или лучше потом?

— Откуда мне знать. Это ты на медицинском училась, а здесь доучивалась. Просто жалко парня. Ты меня знаешь, если парень помрет на моих глазах, я потом на месяц запью с горя.

— Знаю, чувствительный ты наш. Нет, ну а мне шо прикажешь делать?

— Шо ты разшокалась тут? Чем помочь можно, ё-прст? Давай, думай, что можно сделать.

Шептунья задумчиво закатила глаза и начала загибать пальцы на руке.

— Можно окропить рану кровью единорога. Мигом всё должно зажить, я в книжке вычитала, — загнула один палец и продолжила. –Или прилепить к нему слизня болотного, — тут она застыла в нерешительности, не зная, загибать второй палец или нет. –Но тот если присосется и рану залечит, потом назад его не отнять — будет паренек всю оставшуюся жизнь паразита кормить.

— Хватит! — мужик, не сдержавшись, хлопнул кулаком по столу. –Поумней ничего не придумала? Рогатого резать — грех. А насчет слизня, ты что, совсем ку-ку? Хорош философствовать, говори по делу!

— Шо ты раскричался? По делу говори, по делу говори. А что по делу сказать? Хана парню будет не сегодня, так завтра. Если только к Нему за помощью не послать. Все мы под Ним ходим, никто не может — Он поможет. А нет — значит судьба у парня такая.

Мужик задумался. Крепко. Лоб насупил, кулаком голову подпер. Потом выпрямил спину и сказал тихо, будто и не вслух даже:

— Так ведь не каждый дойдет до Него. Тут сила и воля нужна. Чтоб боязни не было — вдруг дойти не сумеешь и назад вернуться не выйдет…

Снежная поляна, все тот же домик. Для кого-то чуть позже, для кого-то чуть раньше.

Снег падал огромными хлопьями, которые кружась в воздухе, плавно опускались на землю. Чистая, яркая белизна слепила глаза. Человек поднял голову в очередной попытке увидеть кусочек неба. Сверху — медленный танец снежинок, внизу — неподвижное белое покрывало. Потеряв счет времени и не ориентируясь в пространстве, человек отчетливо помнил цель тяжелого, быть может последнего пути. И догадывался, что произойдет, если не сумеет ее достичь. Значит нужно успеть. Он обязан найти Его; вопрос «как?» давно потерял смысл. Не надеется, потому что в его ситуации надежда кажется глупой, но верит, потому что вера — последняя надежда. Последний шанс, который нельзя упустить. Человек шагнул вперед.

— Блии-и-ин! Кого вы выбрали, убогие? Ради этого дрища я всю энергию растратил? Вашу мать, я кроме его засранной кухоньки ничего нового не увидел! Че мне счас опять энергию копить, чтоб посмотреть, что в том мире делается?!?!

— Ты поглянь, как заверещал, бедняга. Того и гляди, слезки по стеклу побегут, бе-бе-бе.

— Ша оба! А ты, патлатый, подь сюда и слушай внимательно. Потому как я по два раза, по два раза, не повторяю, не повторяю…

Слушал внимательно, хотя говорили все по очереди, перебивая и покрикивая друг на друга. Молодая женщина с украинским говором, грозного вида мужик, иногда пищало зеркало (точно говорящее!). Молчала только большая, черная собака, лежавшая в углу. Но юноша не удивился, если б и она заговорила. Чересчур глаза умные.

— Сымай сапоги, власть меняется. Не дрейфь, счас потеплее обувку-одежку дам. А ты, Оксана, харчи собирай непутевому. Сейчас выйдешь из избушки и дуй на все четыре стороны. Потому что путь к Нему тебе никто подсказать не сможет. Если дойдешь — знаешь за кого просить, объяснили, показали. Если нет… — -мужик замолчал. — Нет — значит, нет.

Одно он понял из того разговора — не обязательно иметь ориентиры, чтобы добраться до цели. Главное — не забывать о ней во время пути. И упаси кого-либо принять ложную цель за истинную.

— …куда дальше идти — сам поймешь. В твоем пути цена успеха относительна. Тебе она может и невелика, парню этому… В общем, сам понимаешь…

Понимает. Потому и делает шаг за шагом. Хотя каждый последующий дается все труднее и труднее.

— …можешь считать — шанс твой последний. Мы ж не первого попавшего за шкирку и сюда. Тебе терять уже нечего было…

Снег забивает глаза, приходится останавливаться и вытирать руками. Двигаться с закрытыми глазами он не собирается — нет уж, хочется видеть, куда ведет следующий шаг.

— …к Нему на своих двоих не так просто. Это тебе не как обычно происходит — брык и пожалуйста. Так что ты нас извиняй, заменили мы тебе дорожку-то…

И еще он понял — легкий выбор далеко не всегда правильный. Чем хуже дорога — тем короче путь. Да и то, что ждет нас в конце, зависит от тех дорог, которые мы выберем. Или выберут за нас.

— …легкого пути тебе не желаем. А вот дойти вовремя — это другой разговор. Доброе дело делаешь и не для себя, а за ради другого…

Так странно двигаться к Тому, о ком никогда не думал. Даже не задавался вопросом — есть Он на самом деле или нет? Противная мыслишка закралась в голову — до сих пор ни разу к Нему не обратился. Горечь и стыд заполнили сознание, не в силах двигаться, он упал на колени и заплакал. «…оди, прости меня» — прошептал, нервно дергая губами.

— …ни ты первый, ни ты последний. Конечно, все разными путями идут. Кто-то доходит слишком поздно, кто-то идет, но долгой дорогой — каждому свое. Это мало что меняет — все равно всех встретит. Только, думается мне, что заговорить не с каждым захочет…

Некоторое время спустя

— Ксана! Парень в себя пришел! Давай знакомиться что ли. Тебя как звать?

— Павел…

— О-о-о, прям как моего сослуживца, с которым в карауле стояли, земля ему пухом. Сестренка, больному пять капель можно за знакомство? Он хоть и кволый пока от болезни, но зато явно неспроста Им сюда послан…

Дальше Павел мало что помнил, не соображал толком. Полрюмки спирта, почти силком залитые в рот («для дезинфекции» важно проаргументировал насильственные действия небритый мужик) быстро сказались на ослабленном организме, не привыкшему к алкоголю. Напрочь забыл, как задушевно пели с повеселевшим аборигеном (который, так и не представился, что на тот момент было не важно). Быстро захмелевшая Ксеня (так ласково обращался к ней мужичара после первых опрокинутых рюмок) все норовила по-сестрински поцеловать то одного, то второго, приговаривая: «Как я вас люблю ребята, я так рада, что все живы-здоровы». Говорящее (!) волшебное (!!!) зеркало устраивало конкурсы (естественно с собой в главной роли). Были и «а я милого узнаю по походке» (в темных силуэтах на зеркальной поверхности быстро вычислили друг друга), и «составь веселый фоторобот» (рожи получались уголовные, игра быстро приелась), новые затеи без каких-либо названий. Веселились как дети, Павел только потом узнал причину тревог, мучивших всех, пока он тихо-мирно валялся без сознания. После такого напряжения не грех и расслабиться!

Конец пролога

Глава 1. В путь

Утро расслабиться не позволило. Еще бы — проснуться от раската грома. Оксана вылезла из-под одеяла, босые ноги коснулись холодного пола. Пошлепала к окну, поглядеть на бушующую непогоду. Новый раскат раздался громче, ближе и что самое удивительное сзади. Оксана повернулась на звук. Его источник находился в избушке. Более того — лежал на ее кровати, разбросав в стороны ноги. «От ты, черт жилистый, нельзя потише что ли храпеть» — мысленно заругалась, массируя пальцами виски. Еще раз посмотрела в окно, солнце только вставало из-за леса. Маленькая желтенькая пичуга вспорхнула с ветки и испуганно махая крыльями улетела в сторону леса. «И чего я ворчу, если у меня как в Греции — всё есть. Хоть понос, хоть золотуха — один хрен пузырек нужный найду. А захочу — тоже звукотерапию устрою. Аууууу — — уууу — -ууум затяну в нужной тональности, все как рукой снимет. Если конечно этот волшебный концерт прекратится. В одной тональности, не меняя репертуара».

Вернулась к своей лежанке, влезла в валявшиеся на табурете штаны. Побыстрей натянула на себя коричневую водолазку, зачем только вздумала в белье расхаживать, когда в хате двое мужиков. Парень спал на широкой лавке у стены, накинув на плечи черный пуховик. С кровати раздался новый раскат храпа. Вышла из комнаты, послышался плеск воды. Вернулась с полотенцем в руках, задумчиво остановилась у порога. Небольшой деревянный стол сдвинут в угол комнаты, на его месте лежала куча одеял. По-любому мужчина «из последних сил» для нее гнездо обустраивал. Заботливые, сами даже в таком виде, умудрились спальные места найти. А нет, вспомнила, сама вчера двигала. Потому все и спят, кто куда сумел рухнуть. Подошла к зеркалу, подмигнула себе. Ну, или оно ей.

— Приветик. Проснулась, сестричка?

— Доброе утречко. Как не проснешься тут, — мотнула головой в сторону кровати. — Мертвого разбудит, сволота такая.

— Что есть, то есть. Хорошо, что мне спать не надо — так иногда только задумаюсь, замечтаюсь. Загляну в самого себя на пару часиков, как говорится, ушел в себя — вернусь не скоро, — посмеялось зеркало.

Оксана наклонилась к зеркалу, внимательно разглядывая лицо. Чуть опустила голову, вздернутый носик перестал бросаться в глаза. Вытянула вперед и без того пухлые губы, повертела головой. Рука машинально поправила светлые волосы, взгляд скользнул по еле различимым веснушкам.

— Сойдет, — вынесла вслух вердикт. –Особенно после вчерашнего.

Указала на тела.

— Может спящим красавцам тоже устроить веселую побудку?

— Эт можно — ответило зеркало. –Но, если что — это была твоя идея, а меня ты насильно принудила. Так и сказала мол: «Я буду мстить, и мстя моя страшна. А ты, стекляшка, быстро повинуйся. Нето я голой жопой повернуся…» Ой, прости, моя хорошая, что-то меня несет не в ту степь с утра. Хотя определенно в этом ваша и только ваша вина — надышали на меня вчера перегаром во время конкурса а-ля «лучшая наскально-назеркальная живопись такого-то года». Какой у нас кстати сейчас?

— Тебе не все равно? –донеслось из другой комнаты. Девушка стояла возле настенных полок, на нее глядели затемненные бутылки, выпуклые банки и уйма различных пузырьков. Почти на каждой склянке, даже на самой маленькой, наклеена или заткнута под крышку бумажка с описанием микстуры. Ксана любила порядок. По комнате тут и там на стенах висели пучки высушенных трав. Почетное место на специальной подставке занимала старая, вытертая от касаний рук, книга.

— Да и правда. Э-э-эээ… а насчет попки, я дико извиняюсь, — вдруг искренне смутилось зеркало. — Я на своем веку всякого насмотрелся, тем более был у меня в биографии не самый веселый период. Так что скажу тебе Ксюша как на духу, твоя — очень даже ничего.

— Думаешь ты первый мне это говоришь? –фыркнула девушка, убирая одеяла с пола. Сунула в шкаф, с силой надавив на дверку. Не удержалась, ноги сами понесли к зеркалу. Изогнулась, разглядывая себя через плечо, повернулась лицом. Вздернула головой, руки уперлись в бедра. С улыбкой послала зеркалу воздушный поцелуй.

— Перестань меня смущать, в конце концов. Парень проснется, с ним и заигрывай.

— Что б ты понимал. Женщины в первую очередь должна себя полюбить. Тогда и задницей ни перед кем вертеть не придется, иной раз наоборот паранджу одеть хочется.

Девушка задумалась.

Раньше была другого мнения о собственной внешности. Всегда с радостью искала (и конечно находила) подтверждения подобного вывода. Ширина бедер казалась ужасной, Оксана всегда завидовала худеньким сверстницам, фигуры которых не сильно отличались от фигур старшеклассниц. Пропорциональная бедрам грудь не казалось такой уж большой (хотя здесь мнение иногда менялось, в зависимости от желания приободрить себя или вконец расстроить). А вытянутый подбородок наряду с веснушками неоднократно провоцировали внутреннюю истерику. Размышления прервал вопрос:

— Как думаешь, что нашим красавцам зайграть? Ты сама что предпочитаешь? Рок, классику, может блюз? — в зеркало появилось изображение чернокожего музыканта с саксофоном в руке. — Мужика вкусы я давно изучил. Под ДДТ мы грустим, под «черного ворона» сильно грустим. А когда уже совсем не грустится разгульный блатняк запустить просит. Сам я конечно джаз люблю. Хотя кому какое дело… — грустно закончило зеркало.

— Давай на твой выбор. Наше дело маленькое, наше дело — дать идею. Дальше вы, кххххм, дуритесь сами, — Ксения возилась в другой комнате с баночками. — Кажись нашла нужное. Можешь приступать.

«Вста — аааа — -ваааай страна огромная! Вставай на смертный бой!!!» — призыв явно возымел должный эффект, так как тело, мерно храпящее секунду назад, уже стояло наизготовку перед источником звука. Ноздри шумно вдыхали воздух, глаза, быстро наливающиеся кровью, зыркали в поисках предполагаемого врага. Тем не менее в ситуации и источнике шума мужчина разобрался быстро.

— Ах вы ж, суууу… сумасшедшие. Так ведь и до греха довести недолго.

— Ты ножичек-то свой убери. Серьезно, убери от греха подальше. Сам ведь сказал, — заполошилось вдруг зеркало.

Павел сидел на лавке, боясь шелохнуться. Спиной посильнее вжался в стену, глаза нервно дергались туда-сюда. Посреди комнаты в одних трусах и тельняшке, зато с ножом в руке, стоял здоровенный детина. На пороге хлопала голубыми глазами симпатичная женщина. В одной руке она держала деревянную пробку, в другой — открытую бутылку. Из горлышка вился сизый дымок.

Мужчина недоуменно посмотрел на свою правую руку и сильно смутившись положил нож на стол.

— Привычка, оттуда еще. Как домой вернулся, ночью от любого звука вскидывался, а руки автомат искали. Потом отвык. А здесь очутился — снова старое вспомнил. Никогда ведь не знаешь, кто да откуда…

Замолчал, не зная куда девать пустые руки. Виновато скользнул взглядом по лицу парня, повернул голову в другую сторону. Оксана подошла и протянула бутылку.

— Пей, защитник ты наш, — слова звучали тихо и искренне.

— Да уж, пошутили называется. С добрым утром, что ли, — как-то грустно произнесло зеркало.

— Э-э-ээээ… С добрым, — неуверенно ответил Павел. Во фразе сквозили вопросительные интонации.

— Будет оно тут добрым. С вами… –мужик непонимающе уставился на бутылку. — Неужто похмеляешь с утра пораньше? –взгляд сфокусировался на лице девушки.

— Фиг тебе, а не похмел. Это роса буян-травы. Тоже до утра гудит, а утром засыпает. В общем, как мы вчера, — Оксана виновато улыбнулась. Мужчина опрокинул склянку в рот и дико сморщился:

— Фу, какая гадость, — резко мотнул головой. –А больше нет?

Павел нахмурился, девушка махнула рукой и пояснила:

— Не обращай внимания. Это он по привычке, обычно так после первой рюмки говорит.

— Ты как, братец-кролик? — мужчина изучающе уставился на Пашу.

— Хорошо. Спасибо, — ответил с некоторой паузой между словами. –Где здесь туалет?

— На улице. Выйдешь и по тропинке за ограду, — мужик натягивал камуфляжные штаны.

— Туалет за оградой? –парень уже направлялся к выходу.

— За оградой кустики, чем тебе не туалет? — не понял мужик.

— Пей, — - Ксюша схватила парня за рукав толстовки и подала дымящуюся бутылку. –Один-два больших глотка. Отвратительная вещь, предупреждаю заранее.

Паша собрался с духом и сделал глоток. На второй сил не хватило, горло отказалось принимать гадскую жидкость. Еле успел вернуть тару и стремглав выскочил за дверь.

На улице резко полегчало. Радуясь новому состоянию, Павел неспешно сошел с крылечка. Свежий ветерок выдохнул в лицо запах травы, рука заслонила глаза от лучей солнца. Не спеша поковылял к забору, петли калитки тихонько скрипнули. Отыскал ближайший куст, покрутил головой. Рядом никого не было. Пожал плечами, закрыл глаза и с удовольствием оправился. Рука взметнулась вверх, прогоняя назойливую муху. Повернулся, успел сделать пару шагов, прежде чем ощутил чье-то присутствие. Возле калитки сидела огромная черная собака. Мохнатая шерсть на пузе свисала до земли, лобастая морда лениво повернулась в сторону человека. Хозяином псины и не пахло.

— Хороший, хороший, — приговаривая, парень медленно шагнул в сторону забору. Собака подняла заднюю ногу и беспечно почесала за ухом. Павел приоткрыл калитку, собака степенно вошла во двор, будто этого и ждала. Дошла до крыльца и легла в тенек, большой розовый язык устало свесился наружу. Паша шмыгнул за дверь.

— Сегодня здесь кормят? — мужчина уже успел умыться и выглядел получше. Хотя на самом деле Ксюшина роса помогла. — Ощущения будто три дня не ел.

— Сюда иди, — в голосе девушки звучали повелительные нотки. Вопрос она проигнорировала, вместо этого повернулась к парню. Павел подошел, Оксана молча указала на кровать. Положила руки на плечи, Паша откинулся на матрас. Аккуратно задрала футболку и принялась изучать рану.

— Шпана заугольная покуражилась? Знаем, знаем таких, — видимо Павел кое-что успел рассказать, пока были трезвые. Ну или чуть-чуть пьяные.

— Да, ножиком. С-сс-с, — сморщился, когда девушка начала протирать края раны тряпкой смоченной в зеленой жидкости. Живот вздыбился кубиками пресса.

— Сядь. Спортсмен что ли? –делая перевязку девушка поближе рассмотрела парня. Широкие скулы, тонкие губы, чуть кривой нос. Небольшая ямочка на подбородке показалась Оксане забавной.

— Да так, — уклончиво ответил Павел, не вдаваясь в подробности, от вынужденного бездействия оглядываясь по сторонам.

На противоположной стене висело большое зеркало. Почти в рост человека, оно не доставало до пола сантиметров пятьдесят. Рама выглядела массивной, дерево покрывал темный лак. По краям рамы вился причудливый узор, к углам превращающийся в милых ангелочков. Слева от зеркала возвышался тяжелый шкаф, свет из окна почти доставал до коротких толстеньких ножек. Стол уже вернули на прежнее место, рядом придвинули лавку. На ней широко расставив ноги сидел мужик, руки, сцепленные в замок, лежали на коленях. Большие пальцы медленно кружили вокруг друг друга.

— Значицца так, что я вам хочу сказать, — Оксана собралась с мыслями, что-то вспоминая. — Судя по состоянию больного, — она сделал ударение на слово «больного» и после паузы продолжила, — ходок наш (здесь пауза была короче) добрался до цели, причем как-то слишком быстро. В хорошем смысле слова, — добавила она, поглядев на парня. –Хоть я умничка кое-что умею, но рана зажила не от моего лечения.

Повисла неловкая пауза. Всем кроме Павла были понятны ее причины. Первым нарушило молчание зеркало.

— Ну и кому молчим? Кому не отвечаем? Я вас, кого спрашиваю? Парниша тот, может по-настоящему важное, а главное доброе дело сделал за последние хрен знает сколько лет! Вместе же вчера решали кого выбирать! Или вы вчера решили, а сегодня заново перерешивать будете!?!!?

И снова возникла пауза. Вдрызг разбил тишину мужчина, стукнув кулаком по столу.

— Нехрен тут перерешивать. Решатели, ё-прст!!! Ксана! — чуть громче чем обычно обратился мужчина к шептунье. — Ставь на стол, — сказал, как отрезал. Помолчал и добавил:

— Перекусим и собираться будем. Павел ты с нами али как?

— Наверно, — Паша пересел на лавку. — Куда я теперь без вас…

Действительно — куда он теперь без них? Хрен поймешь куда. И, что самое интересное, ни капли не понятней — кого их? Пока все мерно хлебали суп под плоские шутки зеркала (ешьте гости дорогие, а то свиньям много будет) Павел украдкой поглядывал на лица новых знакомых. Вчера серьезно говорили мало, из рассказанного он запомнил лишь некоторые моменты. Если говорить о месте (не домишко, в котором они сидели за столом, а в целом о местности вокруг), то и сами здешние поселенцы толком не разобрались, где это они живут уже который по счету год. Видимо просто свыклись и приспособились, дабы не терзать свои головы излишними вопросами: где я? что это я? почему я тут? зачем вы мне здесь надо вам? Сам Паша всё еще окончательно не отметал вариант, что это некое место (или одно из мест) куда попадаешь после смерти. Отсюда напрашивался единственный и не совсем приятный вывод — значит в том, настоящем мире, он уже благополучно отбросил коньки. Быстрой чередой пронеслись невеселые мысли. Гроб, хмурые лица, слезы, враз постаревшая мама, не дождавшаяся предложения руки и сердца Света. Могила, венки, холодная земля. Брр-рр. По позвоночнику пробежал мерзкий холод. Не зря все-таки местные уже перестали думать обо всем этом.

Паша украдкой покосился в левую сторону, где склонился над тарелкой крепко сбитый мужчина. Кажется, он самый первый очутился здесь. Паша помнил, как вчера этот мужик, так и не въехав в чью-то реплику, отшутился сердито: «Поговорите у меня еще. Вы все здесь (при этом его указательный палец очертил большую окружность в воздухе) еще салаги». И снова-таки, где здесь? Еще было не ясно где, а уже собирались куда-то еще. В какой-то момент Павел собрался с духом и раскрыл рот.

— Послушайте, а куда собираемся? — и поочередно посмотрел на женщину, а потом и мужчину. И не дождавшись ответа на первый вопрос, задал второй, обращаясь лично к соседу. — С Оксаной мы познакомились, а вы вчера мне имени своего не назвали. Как мне к вам обращаться?

У мужика нервно дернулась щека, а зеркало коротко вздохнуло. Тихо и совсем невесело. Мужчина медленно облизал ложку и обратился к хозяйке дома, будто не слышал вопроса:

— Знатный супец сварганила, моя ты радость. Давно такого сытного не ел.

— Из слизней хороший навар получается, — ответила девушка. Павел чуть не поперхнулся занесенной ко рту ложкой.

— Ты зачем раньше времени кулинарные секреты выдаешь? — хмыкнул мужчина и повернувшись к Паше сказал. — Парниша только во вкус вошел, — видя, что Паша категорически отодвинул от себя плошку, продолжил.

— Знал бы своё имя — давно уже сказал. Я даже как здесь очутился не помню. Пришел в себя, как и ты — в лесу. Что, где, кто, почему — на все один ответ. Хрен его знает, товарищ майор! А сейчас от той жизни, — он ткнул большим пальцем руки куда-то через свое плечо, — и вовсе бессвязные обрывки остались. Войну помню. Ее гадину захочешь — не забудешь, — мужчина криво и невесело ухмыльнулся. –Долго и упорно делали вид, что сознательные ребята сами захотели по чужой стране прогуляться, оружием наводя порядок. Сдохнуть по приказу Родины не так сложно, — мужчина повернулся и в упор посмотрел на Павла, — а ты попробуй выжить, следуя приказам. Мы выжили, но все равно — ушли одни, вернулись другие. Извини, Пашка, — серо-зеленые глаза перестали казаться стеклянными, — к тебе это не относится, ты в лучшее время родился.

Отвернулся, уставился на стол, большие пальцы сжатых в замок рук замелькали вокруг друг друга. На секунду остановились, затем закружились в другую сторону, только чуть помедленней.

— У тех, — голова дернулась вверх, — совесть молчит, не то, что у нас.

Нервно дернулись скулы, мужчина откинулся назад, ладони легли на затылок.

— Еще пьянки помню, это уже потом, дома. До армии ни грамма в рот не брал. Здесь тоже иногда накатывает. Вон Ксанка ругается и правильно делает.

Мужчина повернул голову и грустно улыбнулся сидящей напротив девушке. Оксана улыбнулась в ответ и чуть протянув вперед руку, положила свою ладошку на большой кулак.

— Иногда можно. Даже нужно я бы сказала. Для профилактики болезней внутренних органов, в том числе и души.

— Так вы здесь первым очутились? Тут вообще никого до вас не было? –вновь обратился парень к погрустневшему мужчине.

— Хватит выкать уже, ёшки-матрёшки. Аж зубы сводит от твоих обращений. Мне эти Вы давно уже вот где, — мужчина сделал характерный жест ладонью по горлу. — То тебе «я попросил бы вас», то ты ему, сволочи такой, вежливо «а не заткнулись бы вы нахрен».

— Меня тоже попрошу на ты, — девушка убирала со стола. — Тем более на брудершафт уже пили. Нет, в губы не целовались, — со смехом продолжила, глянув на смутившегося Павла.

— Все хорош лясы точить, по дороге наговоритесь, — скомандовал мужчина. — Оксана собирай нам в дорогу пожрать, чего не жалко. Все равно… Как ты там сказал стекляшка? — повернулся к зеркалу.

— Я говорил, все было очень вкусно, поэтому остатки попрошу завернуть с собой.

— Вот-вот. Умеешь, когда ласково просят, — мужчина встал и одной рукой обнял Павла за плечи, подталкивая к выходу. — Пойдем посекретничаем без лишних ушей, — открыл дверь и чуть ли не вытолкнул парня на улицу.

— Не думаю я, что мы все уже — - того, — мужчина скрестил руки на груди, как лежат покойники, для убедительности откинувшись спиной на дверь. –Хотя поначалу тоже так считал. Ты брось так думать, — и глядя на то, как Павел медленно вытаращивает глаза сменил тему. –Привыкай уже. Я сам, когда начал людей слышать оху… офигел слегка. Думал все — сорвало наконец башеньку. Как не сорвать-то после всего, что в жизни случилось? Хорошо, что позже началось, а не навалилось разом всей кучей. Если б меня умение всякий бред в головах людей слышать, в городе накрыло, давно бы в дурке слюни пускал. А здесь что? Здесь хорошо. Людей практически нет, а значит и дурнев нету. Зато зверье некоторое чую. Друга вот нашел, Аскольдом назвал. Не знаю, откуда хоть имя такое вспомнил — Аскольд…

Мужчина облокотился на перила и посмотрел на собаку. Та задрала вверх лобастую голову.

— Это хороший человек, — мужик подтянул к себе Павла. –Ой, да что я тебе говорю, сам ведь все понимаешь, — собака игриво перекатилась на спину, мощные лапы на секунду зависли в воздухе.

— Я тебя понял, — мужик медленно шагал по ступеням. –Размяться захотел, да? — в голосе появились зловещие нотки.

Мужчина опустился на четвереньки и зарычал. Пес молнией отпрыгнул в сторону, хищно оскалил зубы. Через секунду оба катались по земле. Мужик брал силой, но в дружеской схватке ему явно недоставало звериной ловкости. Пес старался избегать захватов человека, но пару раз все-таки в них попадал. Казалось еще секунда и человек прижмет его к земле, скрутит железными руками не давая пошевелиться. Но каждый раз пес умудрялся извернуться и ловко выскочить из цепких объятий. Причем выскочив, норовил цапнуть мужика за что-нибудь мягкое, отчего тот сам начинал реветь по-звериному. В очередном прыжке пес удачно хватанул человека за ягодицу, и после короткого и емкого слова, отбежал на пару метров в сторону. Там спокойно лег на пузо, а морду положил на лапы. Уши опустились вниз, взгляд меланхолично уставился в одну точку.

— Вишь чё творит? Вот и корми его после этого, — весело сказал мужчина, поднимаясь с земли и отряхивая свою одежду. –Ой, — воскликнул он, шлепнув себя ниже спины. Аскольд громко гавкнул. –Несу, несу, — мужик ласково потрепал подошедшего к нему пса по холке. –У-у-у, ты мой лобастый. Силен, бродяга! Жди, я счас, — с этими словами хотел зайти в дом. Остановил Пашин вопрос:

— Сколько вы уже здесь живете? Вы в смысле, ты и Оксана.

Мужик замер на месте, рука зависла в воздухе возле дверной ручки. Ответил не оборачиваясь:

— Пару годков по-любому. Я перестал считать, у Ксюхи спроси, может она точнее скажет, — скрылся за дверью.

Паша захотел подойти ближе к собаке, но передумав, начал осматриваться вокруг. В избушке не было ничего странного — обычный деревенский домик. Домишко этот был огорожен невысоким забором. Не чтоб кого-то не пустить (хлипенький весь), а скорее по привычке — территорию свою обозначить. За домом виднелись какие-то грядки. Не в виде ровных прямоугольников, а так — разбросаны в творческом беспорядке. Павел различил привычную глазу зелень (петрушка, укропчик, лук), несколько грядок морковки. Остальная агрокультура не поддавалась классификации. Тут и там пестрели яркими цветами незнакомые растения.

Хлопнула дверь, вышел мужчина, держа в руках тарелку супа. Поставил перед собакой, рука потрепала холку животного. Молча вернулся в дом, даже не взглянув на парня. Пес на секунду оторвался от еды и поднял голову. Павел инстинктивно пожал плечами, будто перед ним был человек, а не собака. Тем временем разговоры в доме явно становились громче. Юноша решил не входить, хотели бы — позвали. Не зная, чем себя занять Паша подошел к цветам.

— Стой, раз-два! — суровый оклик пригвоздил к месту. –У тебя голова есть? — спросил мужик. Парень даже не слышал, как хлопнула дверь.

— Есть, — ответил Павел, не совсем врубившись в смысл вопроса.

— А чё ты ей не пользуешься? Бережёшь для особого случая? — видя откровенное недоумение на лице юноши продолжил. –Пора уже думалку включать. Ты вот знаешь, что это за цветочки?

— Нет, — парень выпрямил спину, руки нырнули в карманы толстовки.

— Вот и я нет. Потому и не лезу, куда не нужно. Здесь Ксана хозяйствует, она на местной флоре уже давно собаку съела. Прошу прощения, мой друг, — мужик повернул голову в сторону пса. Тот опустошил плошку и теперь с удовольствием облизывал морду. — А флора здесь весьма интересная. Сам потом Ксанку расспросишь, как время будет. Фауна тоже ненашенская. Правда не сильно и отличается от привычной: что с зубами — грызется, что с крылами — летает. Хотя пролетал недавно крокодил один…

Мужчина кинул на землю ворох одежды и присев рядом на корточки, начал ее перебирать. Одежда, как успел заметить Павел, была скорее из того — старого мира. Затертые джинсы, грязная майка с короткими рукавами, пара носок.

— Как же он летел тогда?

— Кто?

— Крокодил?

— Какой крокодил?

— Летающий крокодил.

— Окстись, юноша. Крокодилы не летают. У них же крыльев нет.

— Так вы сами только что… — начал было Паша, но осекся, глядя в честные глаза мужчины.

— Последний раз предупреждаю по поводу «вы». В следующий раз получишь леща, не то что «вы», но и «мама» забудешь, как произносится.

Паша промолчал. Однако молчать было тоже неудобно.

— Это чье? — спросил парень скорее чтобы прервать паузу, чем из какого-либо интереса.

— Было ваше, стало наше, — выдав не совсем понятный ответ мужчина скрутил носки в привычный комок, а остальное занес обратно в дом. –Скажи-ка мне вот что… — мужик снова вернулся через пару минут — ты сам-то ху из ху будешь?

— Что… ты имеешь в виду? — в последний момент Паша успел заменить «вы» на безопасное «ты».

— Чем занимался? Что делал? Что могешь, что не могешь? В чем силен наш братец-кролик? Надеюсь не в игре на скрипочке? А то слушателей, а уж тем более почитателей таланта, здесь вряд ли сыщешь. Да и инструмент придется делать своими ручками, в лабазе нынче баяны в моде. Ну?!?!? Не слышу ответа, рядовой!

— Я студент. Учусь на третьем курсе физического факультета МГУ. Учился, — вдруг запнулся Павел. — Нигде не работал, так по мелочи только. С компьютером дружу неплохо, кикбоксингом занимаюсь несколько лет. Вот вроде и все, — не зная, что еще добавить замолчал Паша.

— Компютэрами, как ты мог заметить, здесь и не пахнет. Из техники — говорящее зеркало вместо телевизора. И то без кнопок — хрен переключишь-выключишь. А вот спорт — это хорошо. Ну по тебе и видно, что здоровье есть. Не то что тот, дрыщавый…

— Какой тот?

— Да был тут один бедолага, после расскажу. Пойдем в дом, поторопим их. А то со своими балабольствами еще полдня собираться будут.

В доме полным ходом шли сборы. Оксана бегала по избушке из угла в угол, иногда останавливалась и задумчиво оглядывая большую кучу вещей, образовавшихся на полу. Холстяной мешочек, завязанный белой тесемкой, теплая одежда, пучки трав, какая-то глиняная утварь. Что лежало ниже, оставалось загадкой.

— Ксения, а самовар ты не забыла? — приторно-ласково задал вопрос мужчина.

— Думаешь без него никак? — девушка наконец остановилась и глянула на вошедших.

— Никак Оксана, совсем никак. А еще раскладушку захвати и книг, перед сном читать. Ну и гирю мою двухпудовую, чтоб я от безделья не заскучал.

— Куда гирю-то? Она ж тяжелющая, зараза.

— Ё-моё, а я тебе про что талдычу, баба?!?!? Кто все это потащит? Может мне в телегу впрячься, а Пашу с барахлом этим на воз?!?!?!

— Я потащу. Я с вами иду, — нерешительно произнесла Оксана, глядя в пол.

— Мда-аа-а, здрасьте вам через окно. Тебе что, — мужик сощурил один глаз, — дома неймется?

— Где дома? Где-дома-то!?!? — сорвалась на крик девушка. –Это шо дом? Или может там дом? –крикнула Ксана, ткнув рукой в сторону окна. За окном действительно был виден чей-то домик. –По-ооойдуу-уу, говорит, к Окса-а-анке. В дере-еевню, — противно передразнивая продолжила шептунья. –А ничё, шо во всей «деревне» только я и живу? Дом, дОма… ДомА стоят, а люди где?!?!? — девушка опустилась на пол и тихонько заплакала.

Всем стало до ужаса неловко. Мужик скис, плечи жалко скукожились. Решительно сделал пару шагов в сторону девушки, но не доходя, робко остановился. Затем все-таки присел рядом с тихо плакавшей Оксаной.

— Ксана… Ксанушка… Ну ты это, не плачь родная. Мы ж все вместе тут. Чем тебе не люди? А я? А Пашка? А блестящий наш, что грустить не дает? Ну что ты, милая, — мужчина нежно обнял рукой трясущиеся плечи.

— Вот-вот. Вы уйдете я одна останусь. СОВСЕМ одна, понимаешь? Зеркало умница, а все ж не живой человек. Мне что сиди и думай: где вы, что вы? Вернетесь-не вернетесь, если вернетесь, то когда? Неделя, месяц, год? Дни считать, да от окна к окну, от окна к окну, — высказав все это девушка заревела еще громче. Никто не знал, что сказать, потому и молчали. Зеркало тихо подозвало к себе мужчину и что-то прошептало тому на ухо. Мужик кивнул.

— Ксюша… — тихонько позвал мужчина, девушка даже не подняла головы. — Ну прекращай уже, я тебя умоляю. Все вместе пойдем. Правильно ты говоришь: жили вместе вот и в путь двинем вместе. Я тоже волком выл, пока ты не появилась. А знаешь, как обрадовался, когда свой дом увидел: не ветхий, значит точно люди живут. А тут… — видно было, что мужчина тоже приуныл. –В общем бери что нужно, оставляй что не жалко. Трамбуй плотнее, вяжи сильнее. Мы парни дюжие, если хочешь и тебя на руках понесем.

После этих слов Оксана наконец-то подняла голову. Казалось, что плач даже пошел на пользу — лицо девушки как-то посветлело, щеки налились краской. Она выглядела весьма симпатичной — по женственному беззащитная, донельзя живая и настоящая. Только глаза все еще блестели от недавних слез. Павлу стало неловко — повернувшись тихонько скользнул за дверь.

Печь занимала едва ли не полкомнаты. Недавно беленая, сразу бросилась в глаза из-за своей чистоты. Пахло высушенными травами. Парень сделал несколько шагов, глазам открылась забавная картина. За печкой, вдоль стены прибиты полки — простые широкие доски на металлических уголках. Начинаясь на полметра ниже потолка они шли ровными рядами до уровня колен. Каждая полка была уставлена баночками, пузырьками, бутылками самых разных форм и размеров. Почти все склянки были наполнены, в одних немного не доставало до горлышко, в других жидкость едва покрывало дно. Эта картина махом напомнила парню барную стойку средневековой корчмы, в какой-нибудь RPG игре.

— Как тебе моя личная лаборатория? –Оксана стояла на пороге, внимательно наблюдая за реакцией парня. В голосе звучало хвастовство, но доброе и даже наивное. Как ребенок прибегает к бабушке, и показывает новую игрушку, подаренную сегодня родителями.

— Лаборатория? Ты что здесь зелья варишь? –Павел даже не оглянулся на Ксению, взгляд скользил от полки к полке.

— Ага. А еще вино домашнее делаю. Кое-кто предлагал самогонный аппарат смастерить, но я решительно отказала, — девушка мило рассмеялась.

— Кса-на, — требовательно позвал мужчина.

— Пошли скорее. Вернемся — получше рассмотришь, — девушка схватила парня за руку (по-другому не оттащить) и потянула за собой.

— Не забудь, — мужик принялся отдавать распоряжение, едва завидев девушку, — все свои травы и снадобья, мало ли в дороге геморрой приключится или еще какой фурункул. Пожрать на первое время, воды, одежду теплую. Самое главное — жидкого допинга для дальнего похода. Про запас, на всякий случай, — добавил он сурово, чтоб избежать возражений.

— Возьму, не переживай. Все равно без меня не отличишь, где твой допинг, а где мое молочко для пяток, — прозвучал ответ из другой комнаты.

— Она что — ведьма? –доверительным шепотом спросил Павел.

Мужик от души засмеялся. Не удержался, сел на лавку пару секунд трясся там. Ответил, вытирая кулаком слезу:

— Все бабы — ведьмы. А те, кто с утра похмеляться не дают — точно. Я ее так и называю иногда — ведьмочка моя. Кстати, молодец что напомнил.

И добавил уже громче, чтобы было слышно в соседней комнате:

— Ведьмочка моя! Книжицу не забудь! А то еще напутаешь опять, и будет как в тот день, когда я от куста к кусту бегал, — в ответ раздался женский смех. Мужик тем временем проверял свое снаряжение: засунул слева за пояс топор (справа висел в ножнах большой нож), перекинул за спину мощный лук, на плечо накинул колчан с самодельными стрелами. Павел, не зная куда себя деть, прилег на кровать и закрыл глаза. Накатила сладкая дрема, сказывался недосып. Через несколько минут Аня вошла в комнату с небольшой котомкой.

— Ты ходока нашего слышишь? — спросила Анюта, пакуя вещи в огромный мех. Еще один поменьше уже стоял рядом.

— Нет, — мужчина протяжно зевнул. — Наверно далеко ушел. Кроме нас никого в округе не чувствую.

— Ты ему объяснил что-нибудь? — Аня мотнула головой в сторону парня, дремавшего на кровати.

— После. Зеркальце не забыла с собой прихватить? А то как мы без нашей «говорилки».

— Взяла. Как тебе такой фасон? –девушка поднесла небольшое овальное зеркало к тому, что висело на стене.

— Сойдет, раз другого нет, — примирилось зеркало с новым обличием. — Зато тебе с ним будет удобно марафет наводить. А вас, Павел, — юноша открыл глаза, услышав свое имя, — я заранее настоятельно прошу и предупреждаю: прыщи с моей помощью давить не дамся. Щепетильным я стал в последние время. Старею наверно…

— Мне и не надо, — парень потянулся на кровати. –У меня их нет. Я зеркала вообще не люблю.

— Зеркало, молодой человек, наглядный пример честности. Что покажешь — то и увидишь. Никакого обмана. По крайней мере, с простыми зеркалами так, — в голосе звучали задорные нотки.

— Ну-ка, давай на твое шмотье глянем, — мужчина обращался к Павлу. Тот нехотя поднялся.

Мужик прошелся взглядом сверху вниз. Высокий, в меру плечистый, классический «ёжик» волос. Твердый, но открытый взгляд из-под сдвинутых бровей, руки расслабленно опущены вниз. Таких судьба не упускает из виду, явно не под бумажную работу характер заточен. В свое время мужчина навидался молодых парней. Вначале в штатском, а после и в одинаковой зеленой форме. Сперва сбоку от себя, чуть позже — в строе перед ним. Он упустил из виду тот момент, когда научился определять истинную ценность людей. Каждый является тем человеком, каким ощущает себя сам. Все остальное так, для прикрытия. Он убедился в этом уже здесь, на примере Оксаны. Бесхитростная девушка с чистой душой и добрым сердцем. Даже мысли у нее светлые, под стать волосам. Потому и нашли быстро общий язык, хоть по возрасту в дочки годится. Казалось бы, о чем говорить? Но как-то, спелись, сошлись характерами. Мужчина терпеть не мог вранье и двуличие, Ксана была в меру болтливой и забавной. Главное, что без чертиков в тихом омуте. А значит не важно, что парень перед ним порос щетиной, но не повзрослел мозгами. Не в нем дело, новое поколение живет иначе. Глаза честные, сам в меру упрямый (по подбородку видно), авось будет толк. То покажешь, сё расскажешь — делиться опытом мужчина умел. Вслух сказал другое:

— Штаны пойдут, джинсы долго не снашиваются, майка с байкой тоже оно себе. Ксана, как видишь, простирнуть успела. А вот куртёнку тут оставь, для здешнего климата она ни о чем. К тому же вон, — мужчина просунул руку через дырку. — Ты не смотри, что пока тепло. Я когда в первое время разведку на местности проводил шибко удивлялся. Вышел утром — теплынь, солнышко вовсю греет. Дай думаю прогуляюсь в лес, осмотрюсь немного кругом. Кое чего теплого из вещей захватил– вдруг ночевать вздумаю, ночью всяко разно холоднее. На всякий случай фляжку прихватил, как без этого. Дошел до лесу, пришлось тулуп накинуть. Солнце сквозь листву не греет совсем — так, пробивается только. Прошагал часа два, назад уже думал возвращаться. Все равно не знаю куда идти, да и зачем. И холодать как-то резко начало. Уже и шагать быстрей начал, а все равно мерзну. Тут деревья пожиже стали, посветлело вокруг. Я еще ходу наддал, выхожу из лесу — бело всё, аж глазам больно. Шаг ступил и в снег провалился. Откуда ему браться? На деревьях ни снежинки, а тут с неба хлопьями валит. Я даже на вкус попробовал, чтобы убедиться. Снег, самый обыкновенный. И этого снежного поля конца-края не видно. Прошел я метров двадцать, плюнул и завернул обратно домой. Я ж не полярник, чтоб в снегу по колено наяривать, хрен знает куда и непонятно зачем.

— Я не понял, кроме вас тут вообще никого нет? — с удивлением спросил Павел. В комнате повисла неприятная тишина. В углу окна долбилась о стекло одинокая муха, в тщетном усилии выбраться наружу. «Мда, что ни открою рот, так все замолкают. Хоть вообще ничего не спрашивай» — промелькнуло у парня в голове. Мужчина подошел к шкафу и опустился на четвереньки. Щека прижалась к полу, выдохнул, сдувая возле себя пыль.

— При мне здесь были люди, — раз никто не хотел отвечать, зеркало принялось за объяснения. — В доме где мы поселились, старик один жил. Дом на отшибе стоит, видать не особо привечал старик людей. Как и он впрочем, — зеркало показало отражение мужика, который в этот момент заглядывал под кровать, перед этим молча сдвинув парня в сторону. –В Анютином доме семья жила. Отец, мать, да две дочурки разных лет. Здесь мне больше нравилось, у них веселее было. Я считал, что в деревню финскую попал. Сильно они мне финнов напоминали, да и язык похож. От литературного отличается конечно, думал в диалекте дело. Я их язык немного выучить успел, хотя сейчас уже явно подзабыл, — последнее предложение прозвучало с сожалением.

Мужик оперся широкими ладонями о кровать и медленно разогнулся. Вытер руки о штаны, присел, пружины натужно скрипнули. Девушка копошилась возле стола, не поднимая головы. С каким-то отчаянным рвением пыталась завязать мешок, но объем вещей явно превышал размер меха. Паша шагнул в ее сторону намереваясь помочь, но твердая рука сжала его запястье. Парень перевел взгляд на лицо мужчины. Тот покачал головой из стороны в сторону и отпустил руку. Павел тихонько опустился на лавку. Анюта несколько раз встряхнула мех, внутри что-то негромко звякнуло. Перехватила свободный конец веревки, затянула узел. Осмотрела результат своей работы и с довольным видом вышла из комнаты.

— А потом все пропали, — зеркало будто очнулось ото сна. — Утром вышли по своим делам и с концами. Когда к обеду дверь ни разу не хлопнула я забеспокоился. Девчонки всегда были на подхвате. То унеси, это из дому захвати. А тут нет и нет никого. Заглянул к старику — там тоже пусто. Старик домой только спать приходил, утром уйдет и до вечера нет его. Мог и сутками не появляться. Но все равно тошно мне как-то стало, гаденько. Забрался в другой дом. Там тоже пусто. Еще пару домов, где зеркала были проверил — нигде никого нет. Ну и ладно думаю, хрен с вами. Отдохнул в деревенском покое, можно и дальше по миру погулять. В Мексике давно не был, а еще Японию я люблю. Появляюсь в Токио, концертный зал NHK на меня японочка моднявая глядится, глазками лыпает, улыбается. Я разомлел чутка, бац — нету японки. Опять здесь на стене висю. Со мной конечно случалось, что я перебраться в другое зеркало не мог. Сводила судьба с людьми, которые умудрялись такие подставы делать. Те много чего умели, это вам не финские деревенские жители. Я в Москву. Только Арбат через витрину увидел — и снова уже здесь. Тут я конечно рассердился и давай туда-сюда прыгать. Нигде дольше секунды не продержался. Подсмотреть вроде могу, а зайти в зеркало не получается. Замучился сил нет. Скоро и подсматривать сложнее стало. Будто кто-то блокирует, не дает отсюда вырваться. Теперь вот энергию накапливаю месяцами, тогда хоть что-то получается. Последние силы недавно истратил, когда этого патлатого сюда заманивали.

— Какого патлатого? — молодой человек машинально повернул голову в сторону говорившего, но естественно увидел свое отражение. Мужик откинулся на спинку кровати, вольготно закинув руки за голову. Послышался тихонький свист. Голос продолжил:

— Об этом тебе потом расскажут. С тех пор здесь и завис. Сдыхал со скуки, пока это чудовище в доме старика не объявилось. Не свисти — денег не будет, — свист тут же прервался.

— Мне и не надо. Деньги — брызги, — ответил мужчина, но больше насвистывать не стал.

— Так вот, вваливается это чудо в дом. Весь в синяках, глаза заплыли, давай еду по мискам искать. Я молчу, смотрю что дальше будет. Достал чугунок из печи, не удержал, тот ему на ногу и грохнулся. Что тут было! «Ах ты ж, бля…» и чья-то мать вдогонку. Я не удержался, заржал. Тот в сторону прыгнул, глазами зыркает, метлу схватил — хрясь надвое об колено. «Кто здесь?» — говорит. Я молчу, думаю пусть лучше успокоится. Знаю я вас русских, навидался. А он постоял-постоял, плюнул на пол, черенок в угол кинул. По дому походил, в кастрюли заглянул — там всё тухлое давно. Перерыскал весь дом, нашел дедов инструмент. Взял все и двинул во двор. А через час вернулся, а еще через полчаса жареную птицу уплетал жиром лицо мазюкая. А разговорились мы с ним потом, через пару дней. Я его специально не трогал, хоть и невмоготу было — скучно же одному. И то он пару дней думал, что крышей двинул и сам с собой в зеркале разговаривает, гы-гы. А что ты на полу искал?

— У тощего что-то из кармана выпало, когда раздевался. Я тогда внимания не обратил, а сейчас в вашем бедламе найти не могу, — мужчина поднялся и прошелся по комнате, поочередно заглядывая в каждый угол.

— В вашем? Ты в создании этого бедлама принимал самое активное участие, — встряла в разговор девушка. Наморщила лобик:

— Как мы этого паренька искать будем, если ты его не слышишь?

— Аскольд поможет. Идти готовы? — все поочередно откликнулись негромким «да». Самый неуверенный ответ получился у Паши. — Эх, ёк-макарёк, давненько я никуда не выбирался. Ну тогда посидим на дорожку и в путь.

Хрустнув крепкими суставами грузно опустился на лавку, привычно сложив на коленях руки.

Глава 2. Дорога, привал

— Я понимаю, дружок, что воняет, но нюхнуть разок-другой придется. Как мы без тебя нечистоплотного хозяина найдем?

Мужчина медленно подступал к псу, зажатые между указательным и большим пальцем темно-синие носки вяло болтались в такт движения широкого запястья. Обостренное обоняние и приближение источника аромата возымели логичный эффект, пес мотал головой из стороны в сторону, отбиваясь от чего-то невидимого и шаг за шагом отступал. Брови мужчины сошлись на переносице, глаза сузились, а подбородок подтянулся вверх, сведя губы в тонкую полоску. Уши пса виновато опустились вниз, зато ноздри зашевелились, лохматая лобастая башка нырнула в траву. Тело вытянулось в струнку, животное застыло, только передние лапы беспокойно топтались на месте, когти оставляли на песке едва различимые полосы. Язык беззаботно вывалился наружу, теперь дело за малым — лапы сами несут по невидимому для двуногих следу, незаметно для себя наращивая темп. Азарт погони не замедлить, инстинкты предков берут вверх, а уж для чего искать добычу, которую не будут убивать, не все ли равно?

— Вперед бойцы. Ну и бойчихи, — подмигнул мужик Оксане, девушка улыбнулась в ответ. Рука плавно прикрыла калитку, взгляд в окна покинутого жилища вызвал едва заметное чувство тоски и тонкое ощущение на уровне подсознания: то безотчетная женская интуиция давала о себе знать вкрадчивой, но настойчивой мыслью — вряд ли имеет смысл рассчитывать вернуться в ближайшее время. Поскорей отвернувшись Ксения неуверенно побрела по тропинке, радуясь тому, что мужчины размеренно идут впереди, рассуждая о насущных походных делах, а значит никто не увидит выражение тревоги, разом омрачившее лицо, которое буквально пару секунд назад светилось улыбкой.

Собака бежала далеко впереди.

— Как думаешь, он в сторону речку подался или через лес пошел?

— А я что доктор? Куда угодно мог пойти.

Девушка повела плечами, поправляя легкую котомку, тяжелые мешки мужчины расхватали будто те ничего не весили.

— А что, не доктор что ли? — передразнил мужик. –Кто меня по утрам лечит?

Павел молча разглядывал окрестности, не забывая смотреть под ноги. Интересная дорога, если ее можно так назвать: посередине гребень травы, справа-слева — вытоптанная земля. Видно было, что здесь давно никто не ходил, а уж тем более не ездил. Интересно, отчего вообще след? Колея же осталась, хоть трава с обочины год за годом сужала и без того узкую э-э-э… дорогу. Мужик мило беседовал с Оксаной в духе «дура, сам дурак». Павел постепенно привык к подобным разговорам, потому особо не вслушивался. Каждые несколько минут оставляли за спиной очередной деревянный домик, копию предыдущего.

Избушки имели крайне заброшенный вид. Глядя на них, хотелось съежиться, а голову втянуть в плечи. Где-то в груди набирало силу неприятное чувство. Не то чтобы тоска или грусть, скорее скорбная пустота, как будто не хватает чего-то внутри — взять взяли, а вернуть забыли. Пес неспешно бежал впереди, раньше нарезал круги вперед-назад, но похоже быстро понял, что подгоняй не подгоняй, результат один: в этой погоне темп задают ему, а не он. Теперь лишь иногда останавливался и поворачивал голову в сторону людей, а если забегал слишком далеко то садился и лениво чесал за ухом или вдруг одним прыжком одолевал метра полтора-два, остервенело клацая зубами в попытке выловить то ли каких-то насекомых, то ли грызунов.

— По дороге шел. Конечно, хрена ли ему буреломами ломиться. Интересно, куда дальше двинул, хорошо бы через поле. Может рогатых коняшек встретим.

— Да, давно я их не видела. До чего же ласковые и нежные создания, — мечтательно произнесла Ксения.

— Это вы про кого сейчас? — краем уха услышал что-то новое Павел. Не вовремя развязался шнурок, пришлось догонять и переспрашивать.

— Единороги. Божественные создания, чесс-слово. Смотришь на них — душа петь хочет. Может они и есть ангельские лошадки, кто их разберет. Хотя зачем ангелам верхом ездить, у них вроде крылья есть.

Брови мужчины сдвинулись вверх, образовав несколько складок, мужик несколько раз задумчиво провел по ним указательным пальцем, рука оторвалась ото лба в тот же момент, когда брови вернулись в исходное положение, придав лицу естественный вид.

— А какого они цвета?

— Белые наверно. Я не расист, но не могу представить негра с крыльями. Впрочем, бог тот еще шутник.

Мужик явно не понял вопроса. Или сделал вид, что не понял. Переспрашивать парень не стал, может повезет и скоро сам их увидит. Единорогов.

— Кто еще у вас тут обитает?

Говорилось на ходу легко. Привычный к бегу и спортивным нагрузкам он нисколько не запыхался, даже с тяжелым мешком на плечах. Надо отметить, самый тяжелый мешок мужчина выбрал себе, перед этим покачав на весу в здоровенных руках и тот, и другой одновременно. Итого Павлу достался который побольше, но легче. Парень хотел возразить, но мужик посмотрел на него до того, как Павел успел открыть рот, да так, что желание спорить сразу пропало.

— Всё как дома. Ну, почти всё. Птицы разные, на них обычно и охочусь. Зверье тоже не пуганное, бери-не хочу, хищников почти нет. Разок с волком пересекся, еле живым ушел.

Заметив интерес в глазах парня мужчина чуть наклонил голову:

— Тоже как наши, только челюсти помощнее будут. Глаза… –мужчина задумался, — а вот глаза не нашенские какие-то. Вот уж я каких только не видел, а тут…

Замолчал.

— Не хочу новой встречи, да и дай бог не будет — я только одного за рекой и видел. Брассом, поди-кась не умеют.

Крякнул собственной шутке, потом нагнулся, провел рукой по голенищу сапогу, стирая грязь, потом как будто опомнился, сорвал травинку, сунул в уголок рта и продолжил как ни в чем не бывало.

— Зверьки забавные водятся, я их вертяхами называю. Как белки, только головой могут крутить покруче нашей совы. Их если спугнешь, они не на дерево прыгают, а в траву быстро так — раз-раз, один хвост торчит. Через секунду и хвоста нет, только ямочка, а вокруг земля насыпана, как будто высверлил кто. Хотя может и сверлят, вон башка у них как ладно крутится. Пробовал ловить, хрен изловишь, больно шустрые. Да и толку, шкурка хоть и знатная, полоска серая, полоска черная, да мелкие сами чересчур. В общем решил дурью не маяться. Солдат без работы — преступник, все беды от водки и безделья. Иногда через баб.

Мужик скосил глаза в сторону Ксаны и хитро улыбнулся. Девушка промолчала.

— Вот Аскольд ловко их ловит, правда мохнатый?

Пес резко остановился, послышался странный звук. Павлу показалось, что рядом включили небольшого размера пылесос. Только через секунду до него дошло, что это собака раз за разом быстро втягивает ноздрями воздух одновременно поводя башкой из стороны в сторону. Люди замедлили шаг. Глухо и тихо зарычав, отчего у Павла пробежали мурашки по спине, пес двинулся в сторону одного из домов.

— Неужто наш красавец сам вернулся? Так вроде не слышу никого. Может устал с дороги и спит? Или он пока туда шел в этот дом заглянул? Зачем, видно же, что заброшен.

Мужчина перебирал варианты вслух, внимательно наблюдая за движениями пса. Животное дошло до калитки, повернула морду к людям. Верхняя губа то и дело дергалась, обнажая желтые клыки с пузырьками слюны. Пес чуть поднял голову (из-за размеров животного движение получилось едва заметным), посмотрел на мужчину, и как показалось парню успокоился: вытянулся на земле исподлобья поглядывая то на мужика, то на Ксению, умудряясь при этом обходить взглядом Павла, будто тот не стоял между ними. Мужчина наоборот нахмурился, остальные стоя стояли и молча молчали. Паша успел поймать мимолетный взгляд девушки, в котором явственно читался вопрос по поводу заминки, да и его собственный взгляд наверняка говорил о том же.

— Был здесь кто-то недавно, но на нашего бедолагу вроде не похож. Ксения, достань зеркальце, а ты, стеклянный, включайся в процесс.

Пробурчал под нос:

— Вот тебе и продолжение конкурсОв.

Через несколько минут на зеркальной поверхности смутно угадывалось чье-то лицо. Появилось не само, но являлось итогом совместных усилий мужчины, собаки и зеркала. Павел с интересом наблюдал за процессом и странным диалогом, слушая поочередно то «лоб выше, убирай морщины», то «куда нос картошкой делаешь» и соответствующими односложными вопросами зеркала «так?», «а так?», «похоже?», «пойдет?».

— Ну как-то так, точнее вряд ли получится. Явно не наш клиент, — задумчиво проговорил мужчина выпрямившись с корточек и пару раз нагнувшись взад-вперед.

Изучил результат, приблизив зеркало к лицу, отвел руку подальше через пару секунд зеркальце Оксане.

— Точно не он.

— Ну да, — теперь лицо в зеркале разглядывала Ксана. –Глаза у него злые, аж глядеть не хочется.

Павел посмотрел через плечо. Из зеркала как живые зыркнули зеленые глаза незнакомца. Сжатые губы, уголки опущены вниз, высокий лоб, тонкие полоски темных бровей. Все черты лица острые, чем-то напоминают хищную птицу. Павел быстро понял, чем вызвана ассоциация — единственной симпатичной деталью был греческий нос с горбинкой, который как-то не вписывался в общую картину. Но получается даже это деталь не пошла на пользу. Хотя в целом Паша не назвал бы человека ни уродом, ни красавцем, как говорится на любителя. Но взгляд действительно неприятный.

— Это Аскольдик его так видит?

Девушка посмотрела на собаку. Пес хоть и лежал с закрытыми глазами, но расплющил веки, впрочем мохнатую голову поднимать не стал, даже ушами не повел, всем своим видом давая понять «это ваши дела, свои я уже сделал».

. — Ну да видит. Только по запаху. Наш, говорит, прямо шел, а этот был здесь недавно. Откуда тут взялся и почему я не услышал… — проговорил мужчина задумчиво. Так и стоял, не окончив фразу, пока Ксана тихонько не тронула за локоть. Мужик едва заметно дернулся.

— Спасибо брат, славно потрудился, — мужчина присел и ласково потрепал по голове пса. –Меня вот только замучил, — с усилием потер виски и решительно поднялся на ноги.

— Айда в избу, братва, посмотрим чё ему здесь надо было. Как говорится, любопытство не порок, а источник знаний. Впрочем, чрезмерное любопытство часто становится причиной синяков, ссадин и прочих увечий конечностей, — добавил чуть тише и размерено, осторожно открывая дверь.

Мужчина стоял в дверном проеме. В ноздри шибанул спертый воздух, насквозь пропитанный пылью и запахами гнилых овощей. Сделав несколько шагов вперед, мужчина угрюмо осматривал покинутое людьми жилье. С корзины стоявшей на стульчике возле раковины взлетели десятки мух и с противным жужжанием стали кружиться в воздухе не желая улетать, но и не рискуя садиться обратно на тухлые плоды. Лавки, кухонный стол, грязная посуда в рукомойнике — всё покрывал толстый слой пыли. Ворох одежды валявшийся в углу слабо шевельнулся. Мужчина потянулся к нему, но потом медленно опустил руку, в ножнах блеснула полоска металла. Из-под наваленной кучи неспешно и лениво выползала змея.

— Стоять, — спокойно, но внятно откомандовал не оборачиваясь.

Шаги за спиной стихли, мужчина внутренне ухмыльнулся.

«Молодца парняга. Сказали стоять, так и стоит с поднятой ногой. Вот почему девок в армию не берут». Вслух продолжил:

— Отойдите от двери. В дом не входить.

«Вполне себе крупный экземпляр» подумал перехватывая поудобней рукоять. «Если не с мое, то с Пашино запястье точно будет».

Змея по-царски важно приподняла голову, раздвоенный язык аритмично скользил между верхними клыками. Сквозь напрочь грязное и пыльное стекло еле пробивались солнечные лучи, но даже в тусклом свете крупная чешуя отливала зеленью, невольно притягивая к себе внимание мужчины. Змея плавно высвобождало туловище из-под хлама, немигающие глаза не отрывались от жертвы.

Человек не двигался, неотрывно следя за грациозными движениями противника. И все равно едва заметил момент, когда змея атаковала. Рука с ножом взметнулась навстречу твари, тело вильнуло в сторону. Прошло меньше секунды, а обезглавленное змеюка корчилась в судорогах. Голова откатившись в сторону, валялась в углу комнаты. Мужчина целиком обошел дом, в остальных комнатах такой же бардак, но никого живого. Вытер найденной тряпкой нож, вернул обратно в ножны.

— Входите, — крикнул, повернувшись в сторону двери. Первым вошел Павел и сразу обнаружил причину задержки.

— Ого! — воскликнул, восхищаясь то ли экземпляром, то ли скоростью, с которой мужчина расправился с тварью. Посторонился, дал пройти девушке.

— Фу, как здесь воняет. Ты с чем тут возился? — Ксана не сразу разглядела обезглавленную гадину, а увидев, ойкнула и отскочила в сторону.

— Да вот, эт-самое, с ножичком поэксперементировал малёха. Зря точу что ли. Один-ноль в мою пользу, змейка проиграла.

Мужик открыто улыбнулся. Пес рычал за дверью, входить в дом явно не собирался.

— Ксана, ты посмотри по хате, может поймешь, зачем сюда заходили. Явно что-то искал, в соседней комнате бедлам полнейший. Я пока змеюку на кожу оприходую, в хозяйстве все сгодится.

Вышел за порог, но вскоре вернулся, будто что-то забыл. Взял в руку какую-то тряпку и поднял с пола змеиную голову.

— Ксюха, дай скляночку пустую, яд выдавлю. Вон какие крючья изо рта торчат.

Покопавшись немного в своем мешке девушка подала мужику пустой бутылёк, взгляд непроизвольно воткнулся в мертвые глаза. Захотелось отвернуться. Тихонько посвистывая мужчина скрылся за дверью. Девушка решительно прошла в соседнюю комнату, Павел, поколебавшись, последовал за ней.

— Это травника дом, — тихо начала разговор Оксана, будто говорила сама с собой. — Очень аккуратный человек. Каждая бутылочка на своем месте, на каждой баночке название латинскими. Не зря меня мамка в мединститут отправила, учись говорит, доча, учись, родная. Хоть здесь этот противный язык пригодился. Правда он в книжке еще и картинками пояснял, что как выглядит, что от чего лечит. Я эту книгу и забрала потом. Через пару дней за зельями вернулась и больше сюда не ходила. Неуютно мне здесь, может от того, что чужое себе забрала.