Бесплатный фрагмент - Убийство на Кольском проспекте

Я вошёл в квартиру. Луч моего аккумуляторного фонаря выхватывал из темноты трагические последствия ночного пожара. Искорёженные абажуры, слегка покачиваясь, свисали с закопчённого потолка. Кругом шипело, парило и дымилось. Весь пол был завален обгоревшей и переломанной мебелью. На кухне среди разбитой посуды и прочей домашней утвари валялась изуродованная газовая плита. Почти все оконные стёкла вышибло взрывной волной, но, несмотря на постоянный приток свежего воздуха, пахло дымом, палёными тряпками и чем–то специфическим, напоминающим запах горелого мяса.

Меня огорчил тот факт, что вместо участкового Курдашева Виктора Сергеевича, на месте разыгравшейся трагедии присутствовал его малоопытный стажёр.

— Вы, по–прежнему утверждаете, — скрывая свои негативные эмоции, спросил я, — что никто из любопытных сюда не входил?

— А вы, Павел Николаевич, знаете другой способ тушения пожара? — ничуть не смутившись, переспросил стажёр.

— Ну, хорошо, лейтенант, не станем ссориться, — примирительно сказал я. — Лучше расскажите, что вам известно о происшествии?

— Гражданин Щегодубцев, работник плодоовощной базы, после очередной попойки убил жену и трёхлетнего сына, — тяжело выговорил стажёр. — Потом он достал кусок бельевой верёвки, распрощался с жизнью и поджёг квартиру.

— Может, всё-таки сначала поджёг, а потом отправился в мир иной? — переспросил я.

— Разумеется, товарищ майор, я просто оговорился.

— Вы Щегодубцева видели пьяным? — поинтересовался я, не слишком–то вникая в суть заданного вопроса.

Как опытный профессионал, я специально тянул время и уже мысленно выстраивал первые версии.

— Я его вообще не знаю, товарищ майор, — насупившись, ответил стажёр.

— Тогда как вы можете утверждать, что он был пьян?

— Я так думаю. Разве трезвый человек может… Жену… Ребёнка…

— Во–первых, трезвый человек способен на более тяжкое, заранее спланированное преступление. Во–вторых, ещё неизвестно, Щегодубцев сам воспользовался обрывком верёвки или ему помогли. В таком деле важно не ошибаться. Малейшая неточность, и можно пойти по ложному следу. По всей вероятности, вы недавно в полиции?

— Второй месяц на самостоятельной работе.

— Оно и видно. Не расстраивайтесь, лейтенант. Привыкайте к разного рода неожиданностям. Пытайтесь идти по горячему следу. Вам ясно?

— Так точно, товарищ майор!

— Что так точно?

— Ясно, товарищ майор.

— Откуда вы знаете моё звание, я ведь не в форме?

— Подполковник Загрибин сказал. Он же назвал вас по имени и отчеству.

— Который всю сознательную жизнь ведёт борьбу с огнём и успешно локализует пожары?

— Так точно!

— Эта бестия где-то рядом?

— Так точно! Он сейчас подойдёт.

— Давненько мы с ним не встречались… — я повернулся к стажёру и дружелюбно похлопал его по плечу.

— Бросьте вы эту курсантскую вышколенность. Вы же теперь сами офицер, да и я, так сказать, лицо сугубо частное. На добровольных началах.

— Не привык ещё, товарищ майор.

— Ничего, привыкните.

Я ещё раз прошёлся лучом фонаря по квартире, а затем вновь обратился к стажёру.

— Кстати, — спросил я, — а где Виктор Сергеевич? Насколько понимаю, вы сейчас на его должности?

— Он в отпуске. Я временно…

Ну, хорошо, — я отеческим взглядом посмотрел на лейтенанта. — Вы, пока есть возможность, провели бы опрос соседей. Сейчас ночь, но теперь вряд ли кто заснёт. Побеседуйте с людьми. Узнайте, как они живут. Поговорите о житейских трудностях. Расскажите что-нибудь о себе, это располагает к более откровенному разговору. Как бы, между прочим, постарайтесь выяснить, кто проживал в этой квартире? Другими словами, узнайте о Щегодубцевых как можно больше. Какой вели образ жизни? Есть ли у них друзья? Если выясните что-нибудь серьёзное, то сразу сообщите мне.

— Разрешите идти, товарищ майор?

— Подождите, — я окинул его беглым взглядом. — Кстати, как вас зовут? Мы ведь так и не познакомились.

— Лёша.

— Стажёр слегка смутился.

— Алексей Александрович Киселёв! — мгновенно поправился он.

— Запомните, Алексей Александрович, — сказал я, сдерживая улыбку, — старайтесь меньше записывать. Любая бумага сильно раздражает собеседника. Пытайтесь выяснить, был ли у пострадавших кто-нибудь накануне? Может, кто из жильцов видел посторонних людей возле подъезда? Не задавайте прямых вопросов, внимательно слушайте и запоминайте каждую мелочь. И, вот ещё… Пригласите сюда подполковника Загрибина.

Когда стажёр ушёл, я вновь осветил гостиную. В правом углу от окна лежали два трупа: женский, изрядно обгоревший, с явными признаками насильственной смерти, и мужской, менее пострадавший от огня, с петлёй на шее.

Оступившись и зачерпнув ботинком немного воды, я недовольно пробурчал:

— Небось, целую машину вылили…

— Ошибаешься, Павел Николаевич, мы не менее трёх ухнули.

Луч фонаря проскользил по зелёной шинели, отсветился от больших звёздочек на погоне и, наконец, вырвал из полумрака закопчённое лицо вошедшего человека.

— Здравствуйте, дорогой, — простодушно сказал я. — Сколько лет, сколько зим!

— Слышал, что ты на пенсию ушёл, — крепко пожав мне руку, проговорил Загрибин. — Никак назад потянуло?

— Двадцать шесть лет на службе. Думал, всё могу, всё умею, а как коснулось… — ответил я. — Выходит, что вовсе не приспособлен к гражданской жизни. Пригласили пока в одну частную фирму.

— Что-то вроде свободного детектива?

— Не совсем. Иногда приходится по вызовам выезжать. Время, сам знаешь какое.

— У нас тоже много людей уволилось. Бегут с севера.

— А что ты хочешь, Пётр Михайлович, заработок почти такой же, как в средней полосе. А если где-нибудь на Украине или в Молдавии дом пропадает? Много нюансов. Старое порушили, а нового–то так и не построили. Ну, да не стоит об этом. Скажи лучше… Трупы людей, конечно, лежат не там, где были обнаружены?

— Здесь такое творилось… — подполковник сочувственно развёл руками. — Мои парни и так жизнью рисковали.

— Не ворчи, дорогой, — огорчённо произнёс я, — ты свой долг выполнил. Мне, конечно, будет трудновато в таком хаосе разбираться. Попробую отыскать какую-нибудь зацепку. Вот ещё… Стажёр что-то говорил про ребёнка…

— Мы его с самого начала искали, но никаких следов.

— Выходит, что мальчик сгорел? — спросил я.

— Нет, Павел Николаевич, люди бесследно не исчезают. Всё равно, что-нибудь да останется. Могу официально заявить, что ребёнка здесь не было.

— Замечательная новость, — подметил я.

— На самом деле не плохая! — высказал своё мнение Загрибин. — Есть надежда, что мальчик жив.

— Где же он?

— Может, у родственников? Будем надеяться на лучшее.

— Дай-то, Бог!

Я подошёл к трупам и, низко склонившись над ними, спросил:

— Как считаешь, Пётр Михайлович, что здесь произошло?

— Сам видишь… — озадаченно ответил подполковник. — Можно допустить, что хозяин квартиры свёл счёты с жизнью, но даже при беглом осмотре видно, что женщину ударили по голове чем-то тяжёлым и острым. К тому же, мы обнаружили окровавленный топор.

— Но ведь нет никакой гарантии, что во время взрывной волны её не могло отбросить в сторону, и она не ударилась о какой-нибудь угол.

— Маловероятно. В любом случае, я подозреваю, что здесь совершено преднамеренное убийство.

— Да ведь если говорить честно, то мне тоже так кажется.

— Я не хочу высказывать свою непроверенную и не подтверждённую фактами версию. Опасаюсь, ненароком, навредить следствию, — рассудительно сказал Загрибин, — но если тебя интересует моё личное мнение, могу кое-что подсказать.

— Пожалуйста, Пётр Михайлович, выкладывай всё начистоту, а я уж как-нибудь сам разберусь, что мне нужно, а что нет.

— По разговорам жильцов, — неторопливо начал Загрибин, — Щегодубцев был очень скупым человеком. Соседи недолюбливали его за жадность. С женой часто ссорился. Нередко доходило до рукоприкладства. Неоднократно Щегодубцев выталкивал её на улицу босую и в одной сорочке. Причём, как правило, выгонял с ребёнком на руках. Буквально за несколько часов до разыгравшейся трагедии, супруги изрядно повздорили.

— Уже в курсе, — сказал я. — Он обзывал её гулящей женщиной. Она же, в свою очередь, в долгу не осталась и тоже всячески его костерила. Во всяком случае, так мне доложил стажёр нашего участкового.

— Если верить жильцам этого подъезда, то скандал произошёл из-за денег.

— Семья постоянно испытывала финансовые затруднения?

— Наоборот. Денег у Щегодубцева было много. Пожалуй, слишком много, если учесть, что он работал простым землекопом.

— У нас ещё есть фирмы, где обыкновенным работягам выплачивают достойный заработок? — ухмыльнувшись, поинтересовался я.

— Есть. На городском кладбище…

— Тогда всё понятно. Определённая такса. Кому землю посуше, кому к родственникам поближе…

— Так или иначе, хозяйка была на полном его иждивении. Нигде не работала и не собиралась никуда устраиваться.

— Извини, Пётр Михайлович, — деликатно перебил я. — Но вообще-то, стажёр говорил, что Щегодубцев работал на плодоовощной базе.

— О таких подробностях мне ничего не известно. Возможно, раньше и работал?

— В принципе, это не столь важно, — внимательно разглядывая труп женщины, сказал я, и тут же задумчиво произнёс: — Насколько успел понять, Щегодубцев был заурядной личностью и вполне мог совершить преступление.

— Тоже так считаю, — подметил Загрибин — Тем более, что накануне вечером они крепко повздорили между собой. В пылу гнева Щегодубцев мог ударить её топором. После кровавой бойни, решил столь оригинальным способом уйти от заслуженного возмездия.

— Мне не понятно, для чего, ему понадобилось, устраивать поджёг собственной квартиры?

— Обычно такие пожары могут возникнуть как по ряду объективных, так и субъективных причин. Пока рано делать выводы. Не впервой. Разберёмся…

— Так, говоришь, ребёнка в квартире не обнаружили? — вновь поинтересовался я.

— В этом можешь не сомневаться. Мы обязательно нашли бы какие-нибудь фрагменты тела.

— Может, он завален обгоревшей мебелью? — уклончиво спросил я.

— Есть вещи, в которых отлично разбираюсь, — твёрдо заявил Загрибин. — Теоретически, конечно знаю, что здесь произошло. Во всяком случае, предполагаю…

— И что же?

— У газовой плиты была преднамеренно приоткрыта конфорка. В комнате, возле детской кроватки, горела заранее зажжённая свеча. Когда газ, сквозь щели кухонной двери, проник в гостиную, произошёл взрыв.

— Но ведь Щегодубцев мог совершенно случайно оставить конфорку приоткрытой.

— Вполне мог и умышленно подстроить этот взрыв.

— Какой смысл?

— Чтобы скрыть следы своего преступления.

— Где логика? Если человек решил наложить на себя руки, то зачем ему заниматься подобной ерундой?

— В общем, вариантов тут уйма, но у меня такое предчувствие, что в квартире был ещё какой-то человек.

— У тебя есть основания так думать?

— Вон там… — стараясь сохранить спокойствие, сказал Пётр Михайлович, — лежат остатки парафина.

Он лучом фонаря указал на обломки детской кроватки.

— Кое-что мы взяли на анализ. Но можешь не сомневаться, пожар возник именно так, как я говорю.

— Почему ты решил, что здесь был кто-то из посторонних?

— Взрыв произошёл в час ноль шесть, а буквально за несколько минут до этого к нам поступил сигнал. Человек, который позвонил, отказался назвать своё имя и поспешно положил трубку. Мы уже установили, что звонок был произведён именно из этой квартиры. Поначалу даже решили, что был очередной розыгрыш какого-нибудь шутника, но несмотря на это, мои сотрудники поступили согласно должностной инструкции и подняли все соответствующие службы по тревоге.

— Время взрыва установили по разбитым стенным часам? — уточнил я, склонившись над трупом Щегодубцева.

— В некотором роде, — коротко ответил Загрибин.

— А если они немного отставали? У тебя дома все часы ходят с точностью до секунды?

— Всё равно у меня такое предчувствие, что нас оповестили о пожаре несколько раньше, чем он возник на самом деле.

— В данный момент, меня больше всего волнует судьба мальчика.

— Соседи утверждают, что вечером он был дома. В квартире, мы его труп не обнаружили. Возможно, с ним ничего серьёзного не случилось? Но если моя версия верна, и накануне пожара, здесь действительно кто-то был, тогда с решением этого вопроса у тебя явно могут возникнуть серьёзные проблемы.

Загрибин говорил рассудительно, и поэтому его слова невольно заставили меня, как следует задуматься.

— Буду надеяться на лучшее, — отрешённо произнёс я, и тут же добавил: — В интересах следствия, чтобы никто не знал об исчезновении ребёнка.