Тысяча жизней

Предисловие от автора

Приветствую тебя, читатель!

Меня зовут Краснов Иван (ИКра).

Я родился 10 марта 1988 года в городе Новокузнецке, где и живу по сей день.

В своей жизни я определил три важных для меня периода. До двадцати лет меня воспитывали родители, воспитатели, учители, преподаватели. Планов на жизнь не строил. Просто хорошо учился. С 2008-го по 2013-ый годы я закончил учёбу, обрёл и потерял многих друзей, нескольких родственников, любовь. Мама Валентина, выросшая в Вологодской области, и папа Владимир, выросший здесь, постоянно поддерживают меня. Они работали на Абагурской аглофабрике электромонтёрами. Поэтому настояли на этой профессии и обучении в Сибирском государственном индустриальном университете. Не стал для них новостью и мой выбор места работы. С 2013-го года я тружусь электромонтёром на заводе Кузнецких ферросплавов. К этому времени отец стал жить отдельно от нас.

И вот, с 2013-го года стали происходить большие перемены. Я стал зарабатывать и почувствовал некоторую свободу. Посещал клубы по интересам: поэзия, бодибилдинг, спелеология. Искал и продолжаю искать любовь. Полюбил поэзию и музыку, изобразительное искусство, искусство фотографии, колесил по родной Кемеровской области со своими стихами, участвовал вместе с заводчанами в экологических акциях. Определился, наконец, с мечтой. Хочу стать известным русскоязычным писателем. В движении к этой мечте я прочёл множество источников в сети Интернет, «Основы стиховедения» (В. Е. Холшевников, 2004г.). Мне знакомы труды классиков русской литературы (В. В. Маяковский, М. Ю. Лермонтов, А. П. Чехов, Ф. М. Достоевский, Е. А. Евтушенко и другие) и моих современников (О. Комарова, Е. Острых, А. Маковский, А. Карелина, М. Берестова, Д. Филиппенко и другие). Если же на пути к своей мечте я стану бардом, что ж, тем интересней.

Своими размышлениями о жизни и многом другом я и хочу поделиться в этой книге, мой дорогой читатель. Жизнь свою я собирал из тысячи других жизней. А для того, чтобы она прижилась среди других, я готов отдать тысячу своих. Что же, приятного чтения!

С уважением, ИКра.; -)

Поэт не грустит, он думает

В этом разделе я поместил стихотворения жизнеутверждающие, размышления о природе смерти, превратностях человеческого разума и взаимоотношений, выражение личного мнения о патриотизме, политике, Боге, происхождении и устройстве мира и жизни в этом мире.

Пусть

Слово «пусть» — вот уж странные звуки!

Не упусти удачи длинный хвост.

Спешите жить, не разжимая руки

И проверяя, прочен ли форпост.

Но если птицу в руки ловишь вновь,

А она трепещет в страхе клетки,

Ты отпусти отжившую любовь

Из сердца неразумной малолетки!

И отпусти ты денежные знаки

В то время когда падаешь с высот.

Но за возможность жить

держись обеими руками!

Ведь за тебя её никто не проживёт!

Так выглядит смерть в будущем

Старуха-смерть, вы знаете, безлика,

Но часто примеряла жертвы лик.

В перстах письмо сжимая: «Анжелика!…»,

Бессильно руки опустил старик.

Весь мир его узнал. Да не признали.

Он не успел старуху обмануть

И умер от клинка смертельной стали,

Когда хотел на кресле отдохнуть.

Потомки вскрыли каменные двери,

Заметили на кресле страшный груз —

Полуистлевший труп — останки в теле

Дедули, что боялся смертных уз.

И пожелтевший старый лист газеты

Накрыл плащом рассохшийся скелет.

Дедуля, как никто, страшился смерти

И прожил много больше сотни лет.

Седые волосёнки колосились,

Раскиданы по худеньким плечам.

Умерший старец жизнью молодился —

Смерть приходила даже к силачам.

Труп выносили двое равнодушных

И отправляли на большой костёр.

И закипала соль в мослах тщедушных,

Кормя огня разросшийся шатёр.

Для новых мертвецов не стало места

В руинах каменных прискорбных лиц.

Витал дух плотного людского теста

Средь космоскрёбов, свалок да гробниц.

Рассеян прах костра, седого старца.

Остался только горьковатый смог.

Для здешнего оседлого скитальца

Он новый урожай взрастить помог.

Вот только не от старости — от пепла

Скитальца голова уже седа.

Вздохнул он: «Смерть пришла. И жизнь поблекла».

Продолжил стройку. Скоро холода.

Дикорастущая смерть

Паломник усталый, под солнцем идущий,

От зноя палящего — впалая грудь,

Под яблоней старой да дикорастущей

Решился прервать свой извилистый путь.

И путника, знаешь, совсем не смутило —

Под деревом нет ни букашки одной.

Цветочным букетом в зелёном настиле

Она увлекла доходягу с собой.

Он бросился к ней — родным домом пахнуло —

И слёзно просил от жары оберег,

А древо приветливо веткой махнуло.

Сам лист разошёлся. Бедняга прилёг.

Во дерева кроне — птиц щебетанье.

Их не было видно, сколь взгляд не трудил.

Послышались песни и глас ликованья

О рощах небесных и: «Всё впереди!»

Дороги топтун в рай помчался галопом.

Забыл, бедолага, про свой Страшный суд —

Там, где во простых простынях перед Богом

Душа предстаёт без приземистых пут…

Пропитан горючей смолой мандрагоры

У яблони старой медка аромат.

До яблок, что зреют совсем не так скоро

Покойник остался под древом лежать.

«Всю жизнь я свою отдаю в руки Бога» —

Паломник в своём завещаньи писал, —

«Душа невесома. Жизнь в теле убогом.

Сколь мил белый свет!…»

Несчастливый финал.

Зверь-человек

Луна зовёт. Бегу вперёд.

Не держит клетка.

И снова человек умрёт.

Вервольфа метка.

Смерть позади и крики дам.

Собака взвыла.

И до утра по городам

Луна носила…

Шерсть на дыбы. Холодный ствол.

Охотник близко.

От выстрела в упор ушёл.

Играю с риском.

Проклятья сыплются мне вслед

Капкан пробрякал.

А шрамы, что их горький след? —

Как кот наплакал…

И снова утро. Стук дверей.

Рубашка в пятнах.

Глядит из-под густых бровей

Оскал приятный.

Сменил рубашку. Вытер кровь.

Мой взгляд с опаской.

Я ласков днём. Луны любовь

Не будет лаской.

Я не люблю пустых речей.

Люблю порядок.

Но волк не роет для людей

Могильных грядок.

Мне говорят: «Луна дурна!»

Я им не верю.

Луна бежит всегда одна,

Подобно зверю.

Дождепоклонник

Не ходи ты за пророком.

Не топчи своих сапог.

Он — пророк. Пройдёт в ворота.

Ты же — снова за порог.

Хмурый вечер. Паству вёл пророк,

Наслаждаясь полюшком зелёным;

Наблюдал, как дворник-ветерок

Тучи нагоняет клёном.

Когда небес бурлящая вода

Держать себя была уже не в силах,

Сотни капель, точно провода

Заплясали на упругих спинах.

И пугало, скорбя, скрипит

Под той средой, что «камень точит».

Но вот уже тайник открыт.

Переполняют чувства. Напророчил.

Свиток пророк изловчился достать,

Который воду в вина превращает.

Пока был жив, он пил. Не встать —

Так его земля отягощает.

Дождь предложил космический кульбит,

Как опоил продрогшего пророка,

Покинул дух пределы всех орбит,

Лишь почерпнув пьянящего порока.

Запутался

Закончен день

Напрасным делом.

Боюсь, как тень,

Разлуки с телом.

Своей иллюзией пленён.

И отовсюду — нити, нити!

Ищу я призраки времён.

Вы, нервы-струны, трепещите!

Рубить! Давить, как вошь!

Узлы. Так много связей!

Рубить? А если оборвёшь

Ту ниточку, что жизни вяжет?

Вяжу на память узелки.

Но ниточки свалялись дружно.

На расстоянии руки

Плести судьбу не так натужно.

Так потянуло веселиться!

Но навалился сверху сон.

И время, знаешь, спать ложиться.

Последний матери поклон…

И начат день

Напрасным делом.

Боюсь, как тень,

Разлуки с телом.

Трудно отказаться

Порой в погоне за здоровьем

Не замечаем простых истин:

Имеем вредные привычки,

Но жизни мы без них не мыслим.

Глаголем с алкоголем

Порою не соображаем мы, чего глаголем,

Когда патриотизм мешаем с алкоголем.

Недавно вот пошла буза такая:

На площади, шатаясь и икая,

Один пузатый выпивоха

Кричал, пуская носом дым:

«Зачем я пью?

Да потому что плохо!

Я пью за Крым,

Глаза закрым.»

Я — дома

Я увидал горшки на подоконнике.

Я посмотрел на фото в твёрдой раме.

И понял, что живу на подлокотнике

Дивана, прочно занятого мамой.

Когда мы жизни горестей накушались,

Решили, что людей и так достаточно.

И будем мы плодить зверей, цветы.

А качество их — это так, остаточно.

В комод убрали всю литературу —

Все ужасы за годы жизни с батькой.

Но вновь хватаемся. Кто — за макулатуру,

Кто — за компьютеры, а кто-то за тетрадки.

И нас вполне устроил ход вещей.

Мы здесь живём не в бедности, не в сказке.

Вы знаете, и жить повеселей,

Когда друг перед другом ходим в масках.

Сегодня мама ходит по делам.

Брат постигает тонкий english юмор.

А мы с котом сидим на чердаке.

Лишь мы, блокнот и голая натура.

Нет уважения

Нет уважения к среде

Так, как к другим недельным будням.

Нет уважения в среде

И социальной. Тошно людям.

Нет уважения среди

Единомышленников в споре.

Нет уважения. Следи,

Что за слова приводят к ссоре.

Слова

Слова сыпучи, как песок,

И оглушительны, как камни.

Замучают, стучась в висок.

Ты открываешь свою память

И засыпаешь между строк.

Не смешивать

Незачем вам на судьбу роптать!

Плакать зачем? Какого лешего?

Есть у вас Юмор, что можно взболтать.

Но Бог упаси его с Плачем смешивать!

Орлы политики

Один орлан с Европы вышел,

Да только рвётся на восток.

Другой сейчас всё выход ищет —

Нас серп и молот не сберёг.

Летает коршун многоликий

Там, где никто не садит роз,

И треплет колыбель религий.

Он из террора произрос.

А мы слепы и полуголы

Льём на политиков зло слов…

Орлы уже подняли головы,

Почуяв, что пролилась кровь.

О наш Союз!

О наш Союз, как ты велик!

(Пусть слог подобен бреду)

И на защиту встал старик

Твоих границ. Победу

В твоих тылах, госпиталях

Ковали денно, нощно.

Рвались на фронт на костылях

Врагам ответить мощно!

Под градом пуль ты отразил

Атаки немцев и японцев.

Ты в 45-ом победил —

Над нами светит солнце.

Лист календаря

Не гонись за каждым часом,

Не считай былых минут.

Что тебе мерила предков?

Туго скрутит время в жгут.

Таймер делит время мельче —

Бой идет за микрочас.

Но от этого не легче

Жить ни завтра, ни сейчас.

Не гонись за каждым часом,

Не считай былых минут.

Эти листья, все и разом,

В бочке осенью сожгут.

Прост и ясен

Вот стоит недовольный. Над ним дождик льёт.

Одинок. Потрясает он палицей.

Натянулся струной. Птицу синюю ждёт.

Ждёт, что счастье само в руки свалится.

Быстрым разумом Бог наделяет других.

В их руках всё горит и всё спорится.

Прост и ясен на миг принцип жизненный их —

Поудобней под солнцем устроиться.

В сером городе

В сером городе

Под серыми же небесами

Зажигался розовый закат.

Из трубы завода лента взвилась,

Был забор поставлен кое-как.

Земля устала,

Сорняками прорастала

Под тоннами промышленной золы.

Загруженные в пляску трудобудней,

С улыбками закат встречали мы.

Лучинами согнулись фонари.

И с каждым годом их горбы всё круче.

Нещадно притяжение земли!..

В конце концов и нас землёй окучат.

Свой человек

Старик умирает в своем одиночестве,

Приветствуя тень, что стоит у дверей:

— Ты — мой первый гость. Здравствуй, здравствуй, высочество!

Как долго я бегал от ласки твоей!

Я спал изможденный, гулял сотни дней.

Прости, позабыл, как сейчас твое отчество?

— Не трать свои силы! — Твой короток век!

Я просто войду… Я здесь свой человек.

Бессонницы рисунки

Ночь. Бессонницы рисунки.

На веранде дождь гостит.

Дева с плюшевой игрушкой

У испачканных палитр.

Все родные мирно в койках

На две дырочки сопят.

Перед девой — холст и стойка.

Мысли множатся, не спят.

Рано утром мама дочку

Обнимает за плечо:

— Я пойду гулять с щеночком.

Не ложилась ты ещё?

— Что ты, мамочка! О чём ты?

Хлеба с маслом шесть кусков

Взгляд счастливо-утомлённый

Отрывают от холстов.

День укрыт Морфея грузом.

Сон так крепок! Ввечеру

Мама будит. Дева быстро

Появляется к столу.

— Ночью снова спать не будешь? —

Мать вздыхает и молчит.

— Мама! Вижу, что ты любишь!

У испачканных палитр

Я здоровьем не рискую!..

Ночь. Бессонница. Рисую.

На веранде дождь гостит.

Игрек

Какой прекрасной Ева стала дамой,

Своё ребро пожертвовав Адаму!

Так почему же на исходе дней

Муж всё равно господствует над ней?

Ответ столь ясен, что полы из-под —

Так наставлял нас добрый Бог Господь.

У черепах же отношения так сладки!

Но от одной температуры кладки

Зависит деток половая принадлежность,

От посторонних глаз укрытых нежно.

Ох, им сейчас, наверное, икается!

Но звери на земле не пресмыкаются.

И только часть от игрек-хромосомы

В зародыше творит самца основу.

И множество геномных комбинаций

Преодолеет лишь рекомбинация1.

Исчезнет хромосома. И в укор

Смешает всех естественный отбор.

В грехопаденьи этих половин

Не отличить уж женщин от мужчин.

Отбор же «под удар поставит спину»

И разведёт обратно половины.

Словоблудня

Я позабыл твои черты.

Мои любовные мечты

Вновь горячат юнцов умы.

Я всё ещё уверен: мы

Вместе, что бы ни случилось!

Наверно, ты погорячилась,

Прогнав тогда меня с порога?

Нет, не была ты недотрогой.

Что стены камеры тюрьмы?

Ведь те же улицы шумы

И твоего касались слуха.

А тут ещё одна проруха:

Спецы визируют страницы,

Участков перенос границы

Воспроизводят вот, пришли.

«Habeo ius2!» — Пядь земли

Ушла соседям. Передел.

Мой самосуд — их самострел.

Им не услышать ход часов.

Что, скажешь, сердце — на засов?

«Да никогда! За что напали?»

«Ты знаешь, обломаешь пальцы

Меня за горло так хватать!» —

Отцу твердила, было, мать…

А вдруг обзор закрыл фингал,

И я возмездия алкал?

И всё, о чём пишу сейчас,

Уйдёт, как морок с пьяных глаз?

Кто ущипнул? Саднит ключица.

Велосипеда словно спицы

(Где руки, ноги?) вкривь и вкось.

Сознанье в бездну сорвалось.

Ну! Поднимайся! Ты ж мужчина!..

В углу молчало пианино.

Но частый топот детских ног

Уснуть не дал. Второй часок

Уже пошёл после полудня.

Хорош, писака, словоблудня!

Вернёшься вечером — тотчас

Писать продолжишь свой рассказ.

Когда вспомню я о корысти

Когда вспомню я о корысти,

Скажи тихо: «Закрой глаза.

Вечен солнечный свет в оптимисте!

Твои очи застила слеза

Глупых поисков доброты?

Твоё сердце обида гложет?

На забаву ли людям киты

Над водою сверкают кожей?

Твоя воля была отдать?

Или ты — проводник Моей воли?»

Начинает восток светать.

И растёт над землёй солнца доля.

Отдающий подобен солнцу!

Поделюсь я теплом своим!

Крик покинет моё оконце:

«Нет корысти в святой любви!»

Поэзия убивает

Поэзия убивает —

Так быстро щетина растёт!

Когда я глаза закрываю,

Сознанье ведёт отсчёт…

Словечки овечками — в дали,

Острижены на бегу.

Открыты чудесные лари…

Перины постерегут

Вращенье глазных яблок…

От ветра в глазах — боль.

Верхом я вскочу на облако,

Над полем просыплю соль

Проторенных мною жизней,

С земли подниму копьё

И брошу судьбе вызов.

Посмотрим, прочнее чьё?

Глупому слогу

Глупому слогу нужна морфология3.

Грубое слово — на эвтаназию4.

Рифмами неосторожно глаголю я.

И распускаются до безобразия

Строки. А символы не читаемы.

Словонаборы порядку не следуют.

Из-под пера вышли глупо-банальными.

И на-гора5 эту строчку последнюю.

Клиника, брат

Поздно к совести звать —

Глуха.

Проникаю

В «тело» стиха,

Декламирую6 вслух

Про закрытые двери,

Сочинений собрание на коленях,

Ход часов

Тех, что требуют часовщика,

И брюзжание холодильника,

Звон тарелок,

Что в шкафчике этом пропал —

Неуспокоившихся кимвал7.

Гнётом желанье ошибки искать

В стихах.

Тем, как автору подсказать,

Свой мозг занимаю.

Он в сон, жаль, не клонится

И отзывается только бессонницей.

Прохожему бросил:

«Философа лирика?»

«Клиника, брат.

Клиника.»

Бог в пальто

— Кто за дверью моей стоит? И стучит кто?

— Сам думаешь кто? Бог в пальто!

Ты звал меня часто в своих стихах.

И вот Я причастен, увы и ах,

К тому, что твои обиваю пороги,

К тому, что болят мои старые ноги.

Когда Я к молитве тебя призывал,

То просьбам моим не хотел ты внимать.

Заботы, мол, график, стихи, все дела,

И каждый день звонит седая maman8.

Я не представляю сейчас Магомеда9.

Я здесь, извини уж, по воле своей.

Когда от тебя Я дождусь комплимента,

Мол, славься Господь и не стой у дверей?

— Ах да, проходите! Гостям завсегда я

Найду кружку чая и сладкий пирог.

Но нынешний гость мною столь уважаем,

Что можно за стол, не снимая сапог!

— Когда к нам? И да, ты плесни кипятка!

— Лучше уж Вы к нам! И да, не гадали пока.

Я у хозяйки купил 30 метров.

Живу — в ус не дую. И страхов нема!

На стены навешал старинных портретов,

Тех лиц, что не вспомнить уже никогда.

Бумагу мараю. И пишут в газете,

Что этот поэт исписался давно.

Скажите же, в Вашем верховном совете

Среди заседаний — игра в домино?

— Да прямо! Тоска, как на этой планете.

Одни мелодрамы, сплошное кино.

Ты мне расскажи, на работу-то ходишь?

За честь постоял ты в открытом бою?

— Хожу, улыбаюсь. И шишки не сходят.

Любимой? Забыл уж! Стою за свою.

Из розовеющего рта цежу прекрасные слова.

Все в шоке. И Вы вот не против послушать.

— Дааа! Вот так каша! Представился случай.

Скажу, что засиделся у тебя.

Не ровен час на встречу опоздаю.

Ты думаешь, один ты у меня?

«Не хлебом единым…«10 помни. Прощаюсь.

Плоская Земля

Стою, полюбопытствовав. Вдали

На волнах мирового океана

Забрезжит свет. И наши корабли,

Не зная, перейдут меридианы.

Один из наших ясно утверждает:

«Земля такая плоская, как блин!»

Другие форму «конус» называют,

А старый кок болтает, что цилиндр.

Имеются такие индивиды,

Что Землю называют пирамидой,

Хоть Аристотель в дни до нашей эры

С присущим им, учёным, чувством меры

Запечатлел рукой и глазом-зондом

Всё убегающую горизонту,

Смещенья звёзд в известных нам широтах,

Земную тень в затмении Луны…

С любовью поедая каплуны,

Для записей журнал вёл Птолемей,

Как «горы вырастают из морей

При неотступном приближеньи к ним»…

И в книгах не писали парадигм11

О современном Землеустроении.

Но даже в этих вольных сочинениях

Имелся Полог неба, Твёрдый свод,

Для Тучек место и Небесных вод,

Земная твердь и Бездны кривизна,

Моря земли, что не имеют дна,

Жилище мёртвых с Вечным царством сна

И дерево иль горы в центре мира,

Что ограничен морем как пунктиром.

Людские споры Землеустроения

Василия12 вводили в размышления.

И молвил он: «Но как важна для веры

Земная форма в образе Вселенной?

О том ли Моисей общался с Богом?

Познание важней Духа Святого?»

За ним мудрейший Августин Аврелий

Вложил в умы грядущих поколений:

«Вам будут лгать, что есть-де антиподы.

И чтобы в них поверить вы смогли,

Вам скажут так: «…и движутся народы

По оборотной стороне Земли.»

Но океан никто не переплыл,

Земля в нём занимает место среднее.

Как утверждать у лживых хватит сил,

Что их слова есть истина последняя?

Ведь если б океаны и могли

В боязни расступаться перед сушею,

Была б она заселена людьми,

Ученья свет, как с вами мы, несущими?»…

Неугомонный Кристофер Колумб,

Стремясь наполнить трюм и закрома,

Ушёл на запад. Новая страна,

Ему, как дева нежная, открылась:

Вот так судьба за смелость наградила.

Растаял миф безбрежных океанов

И антиподов неумелых, пьяных.

И Магеллан, и Дрейк в свои года

Всю Землю обошли на кораблях.

А плоская Земля, как есть в натуре,

Попала на экраны и в литературу,

То воплощая фэнтези всерьёз,

То отписавшись грубою сатирой.

«Весьма тяжеловесною мортирой13

Для мироощущенья нашего

Явилась весть «о четырёх слонах,

Незыблемо на панцире стоящих,

Что держат планетарный весь оплот,

Такой недостижимый небосвод».

Так истинно нас в Индии встречали.»

(Из пересказа англичанина14)

А как попасть из Нарнии в Аслан,

Нам Льюис Клайв расскажет в своей книге

Или Пираты с базой на Карибах,

Что на судёнышке упали в водопад,

И до сих пор ходящие в прострации

Из общества «За плоскости Земли»15.

Они считают все мистификацией

Те факты, что проверить не смогли.

А я давно поверил в шар Земли,

Что миром «управляют» антиподы,

Стою и провожаю корабли.

Но вопреки превратностям природы,

Морская горизонта не прогнулась,

Земля спиною к солнцу повернулась,

Сгущая сумерки на том своём краю,

Где я, полюбопытствовав, стою.

За спиной услышал топот

Сердце бьётся всё быстрей:

За спиной услышал топот.

«Растопчи меня скорей,

Не ходи за мною тропкой!

Наступай же, как судьба

Неизбежная, на пятки!

Из рук — вон дела, труба,

Будто гопники вприсядку!»

Я совсем замедлил ход,

Чтобы мысли не мутились,

Ожидая, что вот-вот,

Но… шаги-то прекратились!

Через левое плечо

Оглянулся с мелкой дрожью,

И… о чудо! Никого!

Одинок я на дорожке.

Я опять ускорил ход.

И опять шаги услышал.

И башмак — венец невзгод —

Прохудился, никудышен.

«Стоп! Преследователь хром,

Будто черпает подошвой.»

Мысли, словно с неба гром:

«Вспомни ты свой топот в прошлом!

Испугался своих ног!»

Волчок

Сегодня ночью приходил волчок.

Окрасом — серый. И юлит, зараза!

Что нужно? Сразу было невдомёк.

Но понял я его с другого раза.

Нужда заставила делить с ним этот кров.

И ложе разделил. Ему противься!

С кровати он спихнул и был таков!

Остались на локте следы когтистых.

Не то что бы ушиблен был мой бок.

Затянутся и ссадины, и раны.

Но если завтра ночью он придёт,

Поставлю у палаты взвод охраны!

Я ложе его занял невзначай

И, вроде бы уж, начал обживаться.

Но, знаете, вдруг стало докучать

Присутствие лохматого засранца.

На День Победы

***

Птичья стая войною гонима:

Прокричали лишь 40 сорок,

По земле нашей, Богом хранимой,

Понесли немцы свой говорок.

«Мы их били нещадно, немило,

Миллионами в землю легли!

Я последние вкладывал силы!..»

Как по-русски кричат журавли!..

Ветераны надели награды,

И слезу пустит Родина-мать.

Боже мой! До чего же приятно

Волгу Волгою называть!

***

По весне, только солнце спросонок

Осветило наш дружный отряд,

Увязался за нами котёнок,

И котёночку каждый был рад.

Лишь снегами оставлены ямы,

Мы по косточке, по черепку

На поверхность бойцов извлекали

Кропотливо десятки минут.

И пусть сына имел каждый 60-ый

В бесконечном погибших строю,

Я стою, опершись на лопату,

И бойцам этим честь отдаю.

Миллион неизвестных могилок!

Но останки потомкам вернут.

Обретёт дом бездомный котёнок.

И бойцы свой покой обретут.

Отцу, как псине

Душу диван я. И, между прочим:

«Отец Небесный, спокойной ночи!

Храни же маму, и дай ей силы.

И сохрани для меня Россию!»

Больна маманя. А брат — оторва.

От них я съехал. И мне — просторно!

Сменил жилище, но всё по-прежнему:

Попал в историю. Потерпевший — я.

Водил машину. Теперь — едва ли.

Два раза в сутки кручу педали.

Мой труд собачий. И самоволки.

День ото дня в них не больше толка.

Свой разум вытоптал, выбил палками.

Сижу. Киваю. «Собака Павлова».

Рабочий шум отдаётся звонко

В моих чувствительных перепонках.

Глаза сомкнуть!.. Только в сон пробрался

Отец мой. Плачет. Проголодался.

Мы жили лучше. Но вот пришлось

Отцу, как псине, бросать кость.

Мелодия Морзе

Я мерно дышу и сижу в тишине.

В висках застучала мелодия Морзе.

Я лучше напьюсь и умру по весне,

Чем снова притронусь к стихам или прозе!

По клавишам пальцы исполнили гимн,

Прошлись, как по жизни моей полосатой.

Чего же ты хочешь, мой преданный Бим16?

Чтоб я потрепал твою грудь волосатую?

Минуты и ноты смешались в одно.

Из точек-тире моя музыка пишется.

Рассеяло свет голубое окно,

И в комнате снова мелодия слышится.

Благоразумные черви

Металлическим плугом в старушке-Земле

Под культуры распашем земли.

Даст плоды она осенью и по весне,

Зову солнца и вод внемля.

Мы комбайном встряхнём само сердце Земли,

Напрочь вывернем литосферу.

И рекою в карман потекут рубли