Бесплатный фрагмент - Ты моё небо

Ты Моё Небо

Мрак и холод…

Развезло все дороги.

Слякоть и мерзь первых дней ноября…

Вороньё кружит… словно ведьмы слетелись с позавчерашнего шабаша.

Как на кладбище.

Что — кровушки русской захотели, каркающие мерзи?..

Кровушки — русской, богатырской, княжеской…

Александр уже давно болел.

Давно — и тяжело.

Все думали, что он заболел — ещё там, в плену…

В плену с ним обращались — не просто уважительно.

А — с почтением.

Весь этот год.

Всё верно. Как с Богом.

Очень почтительно, угадывая все его желания, даже малейшие.

Но он — старался этим не пользоваться.

Вёл себя — просто, сдержанно, скромно и с достоинством.

Как обычно.

Как и подобает — великому.

Великий…

Все, даже враги — и те все — признали его великим.

Великой личностью.

А он сам — считал себя — просто Человеком.

Да, сильным, честным, верным. Умным и добрым.

Умелым полководцем, суровым — и очень дальновидным правителем…

Ответственным. За свой народ. За свою землю — данную ему и отцом, и Богом.

О своём величии он не задумывался. Вообще никогда.

Наверное, как и любой — по-настоящему — великий человек.

Александр словно был в тумане.

Вынырнул из недр своей души — и огляделся.

Вокруг — чёрные поля…

Бескрайние луга и степи… вдали — великие леса, местами — чащи непролазные.

Сейчас — лес голый. Мрачный. Угрюмый.

Ну, да… а каким ему ещё быть…

Теперь…

Дорога домой.

Дорога, кочки, ямы. Слякоть — коню по колено.

Конь лучший, верный!

Недавние морозы — вроде снова спали.

Местами — земля мёрзлая, местами — подтаявшая.

Вот и месят землю кони — грязную кашу до колен…

Месят чёрную жижу, кое-где покрытую белёсой морозной коркой.

Скачут угрюмо кони… Сидят крепко все его спутники.

Молчат…

Не смеют словечка из себя выдавить. Даже шёпотом.

Чувствуют своего князя. Охраняют. Берегут.

И — скорбят с ним вместе…

И кони — все — молчат.

Не ржут. И даже не фыркают.

Лишь глухо топают копытами по раскисшему шляху.

И даже конь под ним — лучший, любимый, боевой!.. — сейчас голову повесил…

Свисает грива… в безмерной печали.

Чует верный конь своего седока. Своего единственного хозяина.

И — скорбит. Вместе.

Александр не стал оборачиваться — зачем, он их тоже всех чувствует, всадников, своих верных воинов. Столько вместе пережили… Столько раз — страну родимую — вместе спасали, защищали. Сберегли.

А вот теперь, видно, дальше они без него пойдут.

По этой чёрной разбитой дороге.

И по дороге жизни. Одни. Без него.

Зачем вынырнул из мрачного безмолвия…

Лучше бы не выныривал.

«Болеет»…

Александр едва слышно усмехнулся — через силу…

Усмехнулся — механически.

Он всё теперь делал механически.

Через силу.

И — будто не он — а кто-то чужой — водил за него — его руками-ногами… вроде что-то ел… и говорил что-то…

Не он. Кто-то ещё.

А он сам…

Просто оцепенел.

И даже думал — сквозь туман, и через силу.

Тоже — механически.

«Александр Великий» — так прозвали другого Александра, — думал он отрешённо.

Филипповича. Македонского.

Тот Александр — тоже всю жизнь воевал… И тоже — с ранней юности.

Но тот Александр — не страну свою защищал, не свой народ.

А — всё только завоёвывал.

Шёл — на другие народы, на другие страны.

Приходил к ним — с огнём и мечом.

Жёг их, убивал, захватывал.

А зачем?..

Затем, что хотел — не быть: считаться — самым могущественным.

Самым сильным.

Тот — был так устроен: жил в военных походах, там и женился, и не раз.

Тот — жил войной.

Жил — захватами, убийствами, кровью.

Но… Это ненормально душе человеческой.

И — уж тем более ненормально — если твоя душа божественна.

И если ты силён — ты, прежде всего — Защитник.

Своей Земли, своей страны, людей своих.

И кто с мечом к нам придёт — тот от меча и погибнет.

Ты — охраняешь и бережёшь свою Родину.

Но — и на других, на чужие Родины — не нападаешь, лишь бы напасть.

Не алчешь крови.

Аки тати окаянные.

Вот и против того Александра, который Филиппович — сколько раз его же воины поднимались! И заговоры, и нападения…

А всё потому, что — устали люди. Домой хотели.

Нормальные сильные мужчины — так устроены: да — защитили, да — завоевали: сколько-то… и — хватит!

А дальше — домой! К жене своей, к детушкам; или новую жену домой привезти, привыкнет, местной станет.

На Родину!

Свою Родину поднимать, своим миром — править.

Свой хлеб — пахать и есть.

Под — своим Небом чистым и Солнцем ясным — жить!

Но — Филиппович — лишь расправлялся жестоко со своими воинами — кто дерзнул на его жизнь покуситься.

Очень жестоко. И с солдатами, и с офицерами.

И с землями и городами захваченными — тоже он жестоко обходился.

Никого не щадил.

И — чем дальше — тем хуже.

«Чем дальше в лес — тем больше дров»… Народ — знает.

А воины — роптали.

Устали — годами и годами — шастать по миру — и всех воевать.

Устали завоёвывать.

Устали убивать!

Хотя — и подарки им всем — были щедрые!

Ещё бы не щедрые — их военачальник богатые страны жёг и покорял!

И — раздавал своим воинам — новых молодых жён — знатных чужеземок.

Порой десять тысяч пленниц за раз захватывали — и не только верховному военачальнику доставалась новая жена, не только всем офицерам, но и солдатам.

А пиры! Филиппович очень часто устраивал пирушки — очень щедрые!

Пьянки, оргии, толпы гетер, вино — рекою!..

Оно порой и надо: битвы, походы, контроль над всем, безумное напряжение…

Но — всё чаще и чаще… и погряз он в пьяных пирах.

Массовых, всю верхушку своей армии втягивал, и попробуй откажись…

И простым воинам — тоже, конечно, угощение обильнейшее выставлялось, и несчётно выкатывались бочки, полные хмельного вина — лучшего из местных.

Но — всё надоедает.

Устали люди — воины.

Просто — устали.

И — подкупили его личного врача.

На очередном привале — на очередной дикой попойке — врач дал ему яд.

До своего 33-летия Филиппович не дожил месяца.

А как только преставился — сразу вся его империя — и развалилась.

И не просто развалилась — а все и повсюду принялись между собой воевать…

Ну, так, правильно: границы-то теперь — все были перепутаны. Стёрты.

И — людям — просто пришлось — восстанавливать — свои страны!

Но… Это уже оказалось — совсем не просто.

Ведь ломать — оно не строить.

Какие-то области и земли — были пожжены, люди — перебиты.

У соседей — у кого, может, люди меньше пострадали — появились претензии…

Ну, чисто по-соседски — на вдруг оказавшиеся «лишними» земли и территории.

Хотя раньше — до войны — все эти соседи — мирно уживались рядом друг с другом. Мирно поля свои пахали, ремесленничали, торговали, урожаи собирали…

Словно из ящика Пандоры — выпустил Филипыч — пороки людские…

Злобу, раздоры, ненависть. Алчность, жадность, мародёрство.

Вот такое он наследство Этому Миру оставил.

Нет. Это не наш путь.

И — это — не про нас.

Александр — настоящий Великий — твёрдо знает: он — свою землю, свой народ, свою Родину — защищал и охранял. Берёг.

И — людей лбами — не сталкивал.

Наоборот: даже с врагами земли родной — и то общий язык нашёл.

И — гордостью своею — поступился: обо всём забыл.

Да… Великому правителю — трудно заставить себя — кланяться другим.

Вот и собрат его Михаил Черниговский — не смог…

Гордый, сильный, честный князь… Ответственный.

Но — не смог перебороть себя.

Не смог — великий человек, потомок великих и сильных правителей земли родной, Богом данной — не смог заставить себя упасть на колени — перед врагом-захватчиком…

И — ползти к нему ползком, несколько метров.

А — подползя — сапог его загнутый басурманский лобызать.

Не можешь — не надо, — лишь и сказал ему хан, сидя перед ним подбоченившись.

И — тут же — свистнул людям своим: русскому гордому князю голову с плеч.

Великий Александр — смог.

И это смог.

И всё — смог бы.

Абсолютно всё.

Ни перед чем бы ни остановился.

Всё бы выдержал…

А ведь они — знали, басурманы эти: он — самый великий.

И уж гораздо — более великий — чем они сами.

Но — не кичится родством своим, и личностью своею…

И — более того: даже к врагам своим, тем из них, кто — сильные, умные, толковые полководцы, сильные большие личности — относится с уважением.

Как сильный правитель и полководец — к другим таким же.

И ещё…

Ради Родины своей — на всё готов.

И — на всё — пойдёт.

Смотрел на него хан…

Как он — величайший — на коленях перед ним ползает…

Спокойно ползает.

И — ничем его не взять — величайшего…

А потому что — в душе своей — он — величайший — знает…

Знает — что-то самое главное.

Нет, не про величие своё: не об этом он думает.

Явно не об этом.

Есть в его душе — что-то такое…

Ради чего — он и вправду — преодолеет — всё.

И — ведь не ломаясь! — преодолевает.

Не ломает он себя! Видно, что не приходится ему смирять свою гордость!

И — обратного нет: не смиренно и не подобострастно он это делает…

Нет!

Да…

Такого — сломать невозможно.

Ведь чем велик человек?

Любой человек?

Душой!

Прежде всего — душой.

И — именно — душой своей.

Силой духа.

А у него… у князя этого русского…

Душа — такой силы…

Которую — ну ничем не взять.

Словно — величие души его — таково…

Что — унизить его невозможно.

Он — всё равно! — окажется выше всего.

Прост, искренен, велик.

Такого, как он…

Уничтожить физически — можно.

Победить — нет.

И — не смог хан — и далее требовать почтения — себе — от него.

Ведь хан — хотя и враг его — но тоже личность выдающаяся.

И потому — к нему с огромным уважением относится.

И чем дальше — тем уважение — только растёт…

И — поймал себя на мысли хан: уже и к дружбе тяготеет…

С этим русским.

И — уже даже доверять ему — русскому этому — хочется больше, чем даже своим.

И — даже больше, чем кое-кому из братьев своих…

Вздохнул хан…

И подумал: а ведь если бы кто из своих — подслушал мысли его такие…

Не только Великому русскому Александру — а ему самому — головы не сносить.

Ещё подумал — и всё же повелел — всем-всем-всем: оказывать Александру, князю русскому — величайшее почтение. Считать его собратом нашим.

И — подползания — отменяются. Отныне и навсегда.

И — постарался удержать возле себя русского названого собрата.

А тот — и сам обратно, в земли исконные — не спешил.

Надо было ему дело здесь уладить, в ханской ставке.

А то — разгневался хан — на людей русских.

Ох, разгневался!

За то, что русские — сразу несколько городов в разных княжествах! — дань платить уже не хотят.

Ещё и от переписи ханской отказались!

Не захотели — для ханской армии — русские мужские души переписать.

И — значит, не захотели — в ханской армии — идти на войну, как пушечное мясо.

Не захотели за хана погибать!

За своих князей — своих родных правителей — которые почём зря войн не затевают, а защищают — так святое дело.

А за басурманов — которые пойдут ещё кого-то там воевать, жечь и убивать…

Да гори они пеплом-гаром и синим огнём!

Не пойдём — и всё тут!

И выступили русские люди — организованно, из своих городов-крепостей — и перебили ханских переписчиков и сборщиков дани.

Вот и пришлось Александру ехать к хану: улаживать.

Да, конечно, гордился он — и ликовала душа его!

Что — не рабы наши люди!

А — свободные, мирные, честные, трудолюбивые.

Честно и мирно жить хотят!

И — сколько ни бьют, сколько ни унижают — а человеческое достоинство знает наш народ!

Помнит!

И бережёт в душе своей.

Но…

Просто — рано.

Рано ещё, слишком рано, — думал он молча по дороге к хану.

Слишком разобщены наши города и княжества…

Слабы ещё — и после нашествия такого — ещё не оправилась земля русская…

А ещё хуже — что князья-правители наши — пока что — не все заодно…

А победить врага — и не дать себя снова завоевать, не дать поставить себя на колени, не дать родную землю и свой народ в погибель и в рабство — можно только вместе!

Всем нам вместе!

Сообща.

И — чтобы каждый — не за личную пользу думал!

А только — о пользе Всей России!

Каждый человек!

Каждый, кто живёт на этой земле…

О пользе, силе всей России — и о мире для всей нашей Родины.

Вот когда мы вместе — мы сильны.

Сильны по-настоящему.

Сильнее всех.

Ехал к хану Александр — и понимал: тяжёлые переговоры будут…

Несмотря на всю их личную дружбу — они всё же враги…

Но — был он полон решимости — и спокойной силы.

Знал: сделает всё — и всё уладит.

Сделает — не всё, что может.

А — просто — всё.

Всё, что потребуется.

Хан встретил Александра как всегда приветливо и с почётом.

Но — видно было: хмурится и сдерживает себя.

А ещё — увидел русский князь: хан — явно не хочет обострения.

Долгими были переговоры — очень долгими — но в итоге успешными.

А потом… Князь заболел.

Нет, никто его не травил.

Точнее, пытались, и не раз.

И здесь — раньше, ещё до главенства этого хана.

Да и теперь — ведь у этого хана — тоже врагов хватало, в том числе среди своих.

И у кого-то из соседских удельных князей — когда был в гостях по государственным делам — тоже знал Александр: его хотят отравить.

Иногда — его предупреждали верные люди.

Иногда — он и сам это знал.

Да и — дома у себя… Мало ли и там лазутчиков и врагов шляется — под видом домочадцев и челяди.

Но — могучий организм князя — выдерживал всё.

И — с ядами справлялся.

Сильный молодой мужчина.

Наследник отца своего, тоже сильного, мудрого и великого правителя.

Правитель — поставленный на этой Земле своим Отцом — и Божьей Волей.

И никакие яды его не брали.

Он умел договариваться со своим организмом — и организм его сам справлялся с любым ядом. Выводил из себя. Самоочищался. И — само-обновлялся.

Ведь настоящий правитель — не выскочка, и не просто по рождению, и не самозванец…

Настоящий правитель — тот, кто способен управлять собой, своим заместителем и своей женой.

И они ему подчиняются.

Вот тот и становится Богом.

Но — для этого… нужно иметь не просто обычный человеческий организм.

И — делать своим другом и / или заместителем надо — верного и настоящего.

И — жениться не абы на ком, а — на честной, верной, хорошей женщине.

Жену молодому Александру привёл его великий отец, князь Ярослав Мудрый.

Внимательно выбирал, каждой в душу заглядывал.

Выбрал для своего любимого сына и наследника лучшую.

Молодую и прекрасную Александру.

Молодые обвенчались, поженились. Полюбили друг друга.

Так и жили с тех пор — душа в душу.

Александр, сам ставший правителем, часто уезжал по важным государственным делам. И много воевал: Родину защищал.

Ни одного сражения не проиграл за всю свою жизнь!

Случай — редчайший.

А когда возвращался домой — его всегда ждала милая и верная жена.

Милая, послушная, слова поперёк не скажет.

Всегда — с доброй улыбкой.

И — никогда мужу не отказывала, когда муж — к любимой жене же! — с ласками подкатывал.

Растут три сына и дочь.

А два года назад — любимой жены не стало.

Умерла при родах.

Вот тогда князь Александр — почувствовал, что… ослабел, что ли…

Как-то перестал чувствовать себя — неуязвимым.

Словно — тяжесть какая-то — сверху навалилась на плечи…

Словно — постарел он сразу… лет на двадцать.

И словно не 40 лет ему сейчас, а — в одночасье — стало 60.

Для мужчины — это не много…

Если — естественно и постепенно.

А если — в один миг…

То тяжело.

Но — справился его могучий организм с этой болью.

Раньше знал князь: он всё делает — конечно, для Родины своей, всеми предками и Богом ему оставленной для защиты!

А где-то там, в самом сердце Родины — живёт, ждёт — его любимая, милая, верная. Жена и мать его детей — наследников, будущих правителей Великой Родины.

И — ради Родины своей, ради своего народа — и ради своей жёнушки любимой — он бережёт и защищает родную землю.

И — не даст родную землю врагам на растерзание.

Всё равно — отвоюет, обязательно!

И снова станет Россия сильной, великой, могучей и непобедимой.

Ради Родины, ради народа своего, ради памяти великих предков и ради Любви.

Теперь он тоже знал: ради кого он — будет делать всё.

Всё!

И — всё — выдержит.

Всё абсолютно.

Всё, что выпадет на его долю, все испытания.

И — даже боли не почувствует.

Выдержит всё.

…Тогда он вернулся домой — из очередной поездки в ханскую ставку…

И дома получил траурное известие.

Горевал…

Ребёнок — родился живым и крепким.

Здоровым.

Мальчик…

Просто — ещё один сын. Четвёртый.

Да князь был бы счастлив!

Радовался бы вместе с женой! И — полюбил бы — сильно! — и этого своего сына…

Если бы — его мать — не умерла при его рождении.

Вскоре князю пришлось жениться снова.

Он взял молодую женщину, здоровую, энергичную, сильную плотью.

Постарался, конечно, чтобы — подобрее найти…

Но — времени особо на серьёзные поиски — не было…

Детей своих он обезопасил.

Ясное дело, полностью.

Сыновья — будущие правители родной земли.

Расписал: кому какое княжество в наследство достанется.

Его братья-князья и бояре-министры — проследят, всё будет выполнено.

Сыновей в обиду не дадут.

Дочь взрослеет — её замуж за серьёзного человека выдадут, за князя хорошего, правителя родственного княжества.

Полная защита, почёт-уважение, богатый достаток.

А сам Александр — совсем в государственные дела с головой нырнул.

Да и раньше, конечно, не меньше делами занимался!

Но — раньше — его домой тянуло, из военных походов, из важных поездок…

Дома — жена, любимая и любящая. Теплота. Нежность. Взаимопонимание…

Отдушина и отдохновение.

А теперь…

Ну, вот, слава Богу, дети — растут, взрослеют.

Их воспитание и образование, развитие — он, понятно, сам контролировал.

В редкие свои приезды домой.

А новая жена…

Просто — обычная знатная наложница, но оформленная официально.

Никакой возможности сунуть нос в государственные дела и хоть капельку повлиять на жизнь страны и ход истории — шанса он ей не дал.

Мудро и благоразумно. И — с осознанием полной ответственности — и за своих детей, за их будущее, и — за всю страну и свой народ — и за их будущее.

Даже лазейки ей не оставил.

Но… прошёл год, в трудах, делах и заботах государственных.

И — в очередной свой приезд — не выдержал сильный и великий князь.

Ведь младенец — не виноват.

Велел принести к себе сына.

Принесли.

Отослал — тех, кто принесли…

Развернул. Посмотрел на мальчика… Долго смотрел.

Господи! одно лицо…

Те же глаза, губы, нос…

Маленькое всё ещё, правда… Но — такое сходство! С ней…

Да ведь сходство — и со мной! ведь это мой сын…

Да… и он и правда ни в чём не виноват.

Едва родился — а уже мать потерял.

Нет, отца он не потеряет.

Не отдаст его князь никому — не откажется от него.

А иначе — чтобы его воспитали пусто, да всякую муть в голову вложили?

А ведь это быстро! Сватьи да кумушки как начнут кудахтать…

Нет!

Он вырастет настоящим князем, сильным умным мужчиной, доблестным воином.

Сам с добром воспитаю! — решил князь.

Не удержался: нахлынули воспоминания…

И такая тоска в груди защемила!..

Аж застонал невольно… и зубами заскрежетал — чтобы не рыдать и не выть раненой душе — на всю округу…

Велел позвать повивальную бабку: что роды принимала.

Сбегали, привели.

Древняя бабулька, седая, голова аж белоснежная.

А глаза — живые! Умные и добрые.

Повитуха и знахарка.

Ещё — князя Александра — когда-то у его матери принимала.

Ещё — его отца князя Ярослава — когда-то у его матери принимала…

Александр спросил, как проходили роды.

— Не бойся, расскажи, как было, — князь вздохнул устало, — просто послушать хочу.

И добавил: — Я знаю, что ты не виновата. Ты хороший добрый человек, верный и преданный. Просто — расскажи…

Повитуха начала рассказывать.

Говорила, говорила…

Внимательно следила за реакцией князя: как надоест она ему — со своими россказнями — так чтобы сразу быстренько закруглиться. Зачем же великого человека и государственного мужа — отвлекать и утомлять?

Но — к её удивлению — и радости — он слушал внимательно.

И — внимательно смотрел на младенца, которого — по его велению — оставили с ним, побыть…

Смотрел — не просто внимательно…

А — и с болью, и — с надеждой… и — с нежностью.

Да с такой нежностью!

Даже удивительно!

Столько нежности в глазах — этого великого человека, одного из самых сильных во всём мире…

А младенец — спокойно спал.

Больше в комнате никого не было, только они втроём.

И бабка — решилась.

Поклонилась. Подошла поближе.

Совсем близко.

И прошептала тихо-тихо:

— Близнецы ведь они.

Князь посмотрел ей в глаза долгим и внимательным взглядом.

И спросил — тоже очень тихо:

— Где второй?

— Девочка. В деревне, в одной семье. Проверенной. Живёхонька!

— Я хочу её видеть.

— Ох, князюшка, — перекрестилась и тихо-тихо запричитала бабулька, — ты, конечно, повелитель наш…

Но — не погубить бы ребятишек твоих!

Да и девице, чай, страной не править. А там её вырастят.

Воспитают уж не как княжескую дочь, но хорошо воспитают, как просто доброго человека.

Денежек им хорошо заплачено, да и за молчание здорово прибавлено.

Да и люди там добрые. Семья дружная, крепкая, здоровая. Своих детей восемь душ. И младенец есть. Вот и мы подсунули.

Болтать не станут. Не станут невинную детскую душу губить.

Будет девицей хорошей, это уж как пить дать!

Хорошей вырастет! Здоровенькая, красивая.

А там уж — и замуж сам выдашь, тайно, за боярина хорошего да знатного…

Да чтоб добрый человек, беречь её будет!

Ну, это уж ты сам, батюшка, знаешь! Сам всё решишь.

Не я тебе указ, Господи, прости!

И бабулька снова почтительно поклонилась.

— Да только вот…

Не надо, чтобы узнал кто-то — что сыночек твой — двойной!

Это ж — Богом отмеченный!

Погубить же захотят! Упаси Господь его душу чистую!

Спаси, Господи, сохрани дитя невинное!

А если кто разнюхает — ох, прости, Господи, душу мою грешную — жалко детей… Ой, захотят их погубить…

Сейчас-то никто не знает.

Так уж вышло: мальчика приняли — и сразу обтирать-пеленать.

То ж не просто — дитя, а — княжеское! Так что и молодых помощниц у меня было — немало. Ну, так уж положено.

Да и матери — уже плохо было, совсем…

На ладан дышала.

И все, кто были, ею занялись тоже. Ну, забегали, известно дело…

Да только у меня-то глаз уже намётанный!

Что-то мне показалось… Сразу показалось: необычно всё…

Но мать — супругу твою, Царствие Небесное, спаси её душу, святые угодники! — уже не спасти было… отходила она.

А я — затихарилась маленько…

И — она пока ещё жива была — и пошли толчки…

А все думали: агония…

И в какой-то момент — так уж вышло, поблизости никого не оказалось…

Наверное, полчаса спустя…

Второй-то ребёнок и вылез. На свет Божий!

Тут роженица и отдала Богу душу… — тяжело вздохнула и перекрестилась бабка:

— Но я к ней не прикасалась! За это можешь быть спокоен! Запрещено же нам к покойникам прикасаться! Чтобы дети, которым мы на свет появляться помогаем, здоровенькие были. И не прикасалась я.

И девочка, получается, последнее дыхание своей доброй матери-княгинюшки — жены твой любимой, успокой, Господь, её душу! — с собой в этот мир принесла!

Не простая это девочка!

Вот и ещё причина, по которой её тоже прятать да охранять надо.

Я ребёнка схватила — и дёру! Завернула во что попало — и вроде как с кипой пелёнок бегу…

Думала сразу: мальчик тоже.

Рассмотрела только потом, когда уже в другой покой забежала.

А тут уж думаю: батюшки-светы!!!

Тем более — правильно сделала, что скрыла ото всех!

То ж — «королевские близнецы» называемые! И «царские» они же.

Двойные мальчик-девочка!

Как две капли воды! Вылитые. Одно лицо! Если тельца завёрнутые, в пелёнках — так личиком и не отличишь друг от дружечки…

Ой, князюшка! Батюшка ты наш! — с ещё большим жаром зашептала старая повитуха: — Ты уж прости меня, дуру старую, что вою почём зря… И дай-то Бог, чтобы и правда зря…

Да только сердце моё не на месте! Болит оно — и за тебя… И за жену твою болело… И за деточек твоих — тоже болит…

— Девочка старшая? — тихо переспросил князь.

— То-то и оно! — снова зашептала бабулька: — Первым-то сыночек на свет Божий вышел — посмотреть, разведать, что да как… Следующему — старшому — путь в этот мир открыть!

Так, стало быть — доченька — старшая…

А лучше бы — сын старший!

Из них двоих — одинаковых-то…

Мальчик-то — послабее, значит.

А ежели девочку погубить захотят — так сыночек твой совсем как бы не ослаб!

А он же будущий князь! Правитель Земли нашей Русской! Защитник!

Князь вздохнул, весь в тягостных раздумьях…

Изрёк:

— Пусть тайно принесут мою дочь сюда, ко мне.

Кормилица есть, будет сразу двоих кормить. Ты будешь к ней приставлена. Надо ей объяснить, чтобы не болтала. Не выдала. Хорошо ей заплати — за молчание.

И ещё человек будет к вам приставлен. Проверенный. Доверяю ему как тебе.

Охранять вас всех будет.

И никого сюда пускать не станет.

Пока я здесь — и дочка здесь побудет, со своим братом. До моего отъезда.

А если шуметь будет — ничего. Сын же мой здесь, все будут на него думать.

Сможешь как следует сделать? Мои верные люди тебе помогут.

Ничего не стала больше говорить старая повитуха.

Не осмелилась перечить.

Лишь молча низко поклонилась.

И — лишь видно было — как сразу потускнели её всё понимающие глаза…

Словно кто-то резко выкрутил яркость.

Глухой ночью верные княжеские люди прискакали в деревню — и до рассвета вернулись обратно. Споро — но со всеми предосторожностями.

Тайно и бережно внесли младенца в княжеские апартаменты.

Никто ничего не видел.

Александр сидел и молча смотрел на детей…

Близнецы спали у него на руках — он держал их крепко.

Очень крепко — и очень бережно.

Мальчик — на левой руке, девочка — на правой…

Годовалые близнецы.

Похожи — как две капли воды!

И — друг на друга…

И — на него самого.

Две его собственные маленькие копии.

Вдруг дитя на правой руке — чуть закопошилось…

И — следом — закопошилось дитя на левой руке.

То, что на правой руке — открыло сонные глазки…

И — то, что на левой руке — тоже открыло сонные глазки.

И — две пары чудесных голубых глазок — смотрели на Александра.

А он — смотрел на них — голубыми глазами.

И вдруг — те чистые невинные глаза, что справа — чуть улыбнулись…

И — тут же засияли!

И — следом — маленькие пухлые нежно-розовые губки — чуть растянулись в улыбке, искренне и непроизвольно. Так естественно! И — просто — само собой.

Дитя на правой руке — смотрело на Александра — и тихонько улыбалось.

Ему!

Дитя, что левой руке — тоже сперва взглянуло на него…

И — тут же — в радостном изумлении — воззрилось на свою копию!

И князь — в радостном изумлении, улыбаясь как ребёнок — смотрел на девочку.

И мальчик — смотрел на свою сестрёнку и тоже улыбался — чисто, искренне, лучезарно.

А девочка — улыбалась князю! Спокойно, лучезарно! И так безмятежно…

Долго, наверное, они так сидели…

Забыв обо всём.

Да и не было сейчас ничего — вообще ничего: ни времени, ни тревог, ни врагов…

Были — только они втроём!

Они — да их улыбки — друг другу, радостные и нежные.

В какой-то момент девочка — вдруг посмотрела на мальчика.

И — сначала чуть удивлённо, но — всё радостней и легче — опять заулыбалась!

А мальчик — так и смотрел на неё: с открытой чистой улыбкой, весёлой и нежной. И — вдруг — тихонько потянулся к ней ручонкой…

Медленно, тихо — и глядя в глаза. Словно говоря: не бойся! Я тебя не обижу!

Прикоснулся к её ручонке…

Чуть погладил по пальчикам — словно пробуя на ощупь: это ведь тоже я!

Это ведь тоже — мои ручонки! Такие же! ну, разве что, чуть нежнее…

И она — в ответ — тоже легонько потрогала его ладошку: словно подтверждая: да!

Да! Да: я это ты, а ты это я.

Да! И мы вместе.

Малыш потянулся — и легонько погладил малышку по голове: по шелковистым русым волосам, маленькие прядки — лёгкие волны.

Как у самого себя.

Сестрёнка в ответ потянулась — и тоже легонько погладила братишку…

Он чуть нагнул голову: нравится, приятно.

Она дотянулась до его макушки — и погладила немножко увереннее, и — так же нежно.

И — они так и сидели уютно, на сильных отцовских руках…

И — улыбались.

Отец — им, в основном девочке.

Девочка — в основном отцу, и братишке тоже.

Мальчик — им обоим, в основном девочке.

И забыли они обо всём и обо всех бедах.

Но государственные дела — никуда не делись.

Их же нужно решать.

И враги — и внешние, и внутренние — увы: тогда ещё тоже никуда не делись.

С ними надо разбираться.

Великий князь Александр — разбирался.

А потом — возвращался домой — усаживал своих детей себе на колени: девочку на правое, мальчика на левое… Качал их, они агукали и лепетали… Он слушал их, с удовольствием… Вздыхал — глубоко-глубоко… и — словно выдувались и улетучивались — вместе с выдохом — сами собой — тяжкие заботы и сильные тревоги…

Дети подрастали. Уже вовсю разговаривали.

Общались — и друг с дружечкой, всегда очень мирно и дружелюбно.

И — очень бережно, всегда. И нежно.

И — к отцу приникали — тоже так нежно, заботливо…

Словно — понимали уже: их отец — весь мир защищает.

Обо всех думает. Всё решает…

Трудно ему…

Да, это правда: очень трудно быть Богом.

Но он — сильный! Очень сильный.

Велика его сила.

И не только — сила физическая.

Но — и сила духа. Сила личности.

И — главное! — сила его праведная.

А он…

Смотрел на них, слушал…

Заглядывал внимательно в их глаза — видел и понимал: необычные они дети.

Глаза их — чистые-чистые, ничем не замутнённые, взоры ясные, открытые.

И — очень добрые. И такие доверчивые!

И при этом — очень весёлые!

И — при этом — всё понимающие.

Как такое может быть — у младенцев?..

Да, конечно, у всех маленьких детей — глазки ясные, чистые, доверчивые.

Но — чтобы такие весёлые задорные солнышки, и такие ясные умные звёздочки!..

У младенцев — ну просто не может ещё быть такого!

Ведь обычные дети — совсем маленькие дети — ещё только на свет появились.

Они — души их — чистые, незапятнанные!

Но — чтоб уже — такая весёлость в душе, и такой ум в глазах, и такое понимание?

Ведь это невозможно!

Просто потому — что обычные человеческие дети — ещё не знают ничего!

Ещё не успели узнать — жизнь, мир, людей.

Познать себя…

Познать — радость — и печаль этого мира.

Понять, что это есмь такое: счастье и любовь.

Да… Эти дети — не обычные.

Совсем не обычные… Права была старая повитуха-знахарка.

Ну, так и он сам — не обычный человек.

А это — его дети.

Так что — всё верно.

И в том ещё права повитуха: беречь их надо. Охранять.

И Александр берёг их.

Сына — он назвал его Даниилом — поселил официально — в своих апартаментах.

И верная бабка-повитуха, и кормилица — тоже обитали в комнатах неподалёку.

Там же с ними жил и личный охранник близнецов — старый княжеский телохранитель, бравый воин-ветеран, проверенный жизнью и боями. Он был верен и предан лично Александру. Он же — играл с малышами, развлекал их, вытачивал игрушки из дерева: свистульки, птичек и зверушек, человечков, сам их и раскрашивал, солдатиков, коней под солдатиков, и взялся даже вырезать игрушечный дворец-теремок: затейливые балясины и перильца, сказочное крыльцо, и резной палисад — деревянные кружева на окнах.

И дочь свою князь поселил здесь же — с сыном. Тайно.

Кормилице очень много заплатили: за молчание.

Своим преданным людям — он тоже заплатил…

Да они отказались от денег.

И — просто жили здесь, на всём готовом — и пестовали и берегли малышей.

Возились с ними с удовольствием.

Рассказывали малышам: о том, кто их отец — и как он велик.

И — в чём именно — его величие.

И — в чём величие Родины нашей всеобщей — России.

И как важно — для каждого человека! хоть ты княжий отпрыск, хоть от самых простых родителей: быть честным.

Честным и добрым.

В свои приезды домой князь видел, что дети растут, развиваются.

Всё схватывают на лету.

И — растут честными и добрыми.

В краткие минуты отдыха — сажал их к себе на колени, заглядывал им в глаза, слушал их лепет…

Видел их нежные и весёлые улыбки…

И в поездках — где бы он ни был — эти воспоминания — грели его душу.

Давали силы.

Силы — вершить великие дела.

Силы жить.

В последний свой приезд Александр пробыл дома недолго.

Да и пока был — всё в государственных делах.

И про детей — тоже постоянно думал…

Пока совсем маленькие — это ещё полдела.

А как взрослеть начнут?

Долго их так прятать не будешь…

И воспитывать их надо как следует, развивать, ко взрослой жизни готовить.

Сына — к управлению страной.

Ну, он — ладно, легально здесь живёт, всем про него известно…

Но — дальше и охрана ему совсем другая нужна будет, более серьёзная…

Да и — чтобы не отравили.

А с дочерью — всё ещё сложнее.

Как только достигнет совершеннолетия — ей надо найти хорошего мужа, заранее.

Одного из самых знатных бояр-советников.

И — человека верного и преданного абсолютно.

Чтобы — сам знал, кого ему в жёны дали… Берёг, любил — и нипочём не выдал.

Да-а-а…

Ну, хорошо: а надо же ещё, чтоб и она мужа своего полюбила…

Ну, даст Бог — она девочка хорошая, непривередливая.

Вырастет хорошей женщиной.

А хорошая женщина — в принципе, любого хорошего человека может полюбить.

Увидит — душу его, силу, ум, доброту, честность…

За приданым — дело не станет!

Ну, это ладно…

Но — как только подрастать начнёт — взаперти её уже держать не станешь!

Да, богатые и огромные апартаменты…

Но — нельзя же её взаперти вырастить!

И солнце ей надо — и она его так любит!

Солнце, Небо, цветы, зелёная трава, природа.

И её жизнелюбие, добрая энергия — должны получать выход!..

И где её прятать? Опять — в деревню отослать, в чужую семью…

Ох, ты, Господи…

И князь тяжело вздохнул.

Ладно, время ещё есть… Хотя — и совсем немного времени осталось.

Пора серьёзно — и не просто думать: а уже придумать…

Перед отъездом — вечером накануне — князь выкроил время, совсем немного.

Пообщаться с детьми.

Посадил к себе на колени.

Сын на левом, дочь на правом.

Близнецам уже почти по два года.

Кормилица им давно не нужна, но она так и жила здесь же, в других комнатах поменьше и подальше, неподалёку от княжеских апартаментов, как помощница по хозяйству — вместе с бабушкой-повитухой, которую дети так и звали бабушкой, да со старым воином, княжеским телохранителем, дети звали его дедушкой.

Александр поговорил с близнецами, послушал их, рассказал сказку, рассказал быль, ещё что-то рассказал, важное, интересное и детям поучительное.

Сказка — ложь, да в ней — намёк: и добру молодцу, и красной девице — урок.

Он был морально загружен — из-за серьёзных проблем во внешней политике, из-за сильных и страшных врагов, которые — со всех сторон! — угрожали Родине.

И — даже из-за союзников — кое-кого из своих братьев, правителей соседних княжеств: они тоже — кое-кто из них — порой проблемы подкидывали…

И новая жена… Ох, как не хотело сердце отцовское — оставлять детей одних!

Ох, как жалел он сейчас, что умерла их мать…

Тяжело на сердце у него было… ох, тяжело!..

И дети — они же его дети! и они же его любят! — почувствовали его тревогу.

Конечно, почувствовали.

И — приникли к нему, и — так доверчиво, и — словно желая поддержать!

Отогнать все тревоги от него!!!

Почувствовали…

Сынок обхватил его сильную руку — своей рукой… крепко взялся…

Крепко, тепло, желая успокоить!

А доченька — потянулась к нему, прижалась щекой к могучей отцовской груди.

Своими ручками — обхватила, обвила его крепкий стан, насколько дотянулась…

А потом — чуть отодвинулась — и заглянула снизу в глаза ему…

И — с такой тёплой, доброй, ласковой, сочувствующей улыбкой — смотрела…

С такой улыбкой — нежной!..

И Александр — глядя в ясные светлые любящие глаза — невольно заулыбался.

И — хотя и выезжать надо было утром — рано-рано, ни свет, ни заря…

Но — не мог он оторваться от них.

Сколько-то сидели они так… долго, наверное.

Дети незаметно уснули… так и заснули, не разжимая объятий — даже во сне…

Словно не хотели отпускать его от себя.

Александр осторожно отнёс их в кроватки, уложил… поправил одеяльца…

Ещё полюбовался немного — сыном, дочкой…

Дочка — и во сне — вдруг немножко улыбнулась ему!..

Он вздохнул, еле слышно, просто выдохнул… и на глаза его едва не навернулись слёзы.

Он снова поправил дочке одеяльце — и поймал себя на мысли: если сейчас не уйдёт — то вообще не сможет от них оторваться…

Дочку он назвал как её мать — свою любимую жену.

…Сейчас, в сумерках ноября — мчась на коне по бескрайней русской дороге, разрывая мрак и холод — он снова вспомнил их…

На самом деле, он никогда про них и не забывал!

Всё, что он делал — он делал ради них.

Кого любил больше жизни…

А несколько месяцев назад в ханскую ставку примчался вестник с Родины.

И — сообщил Александру: нету больше дочки. Умерла. Отравили.

И — не смог больше смотреть в глаза князю: погасли они. Сразу.

Лишь передал — с низким и почтительным поклоном — записку с подробностями.

И — не поднимал больше свой взгляд выше полы княжеского кафтана.

Не мог видеть — в глазах Великого и любимого князя — какую-то дикую растерянность, беспомощность… и боль нечеловеческую.

Князь развернул записку, скользнул глазами…

Хотя — он и так уже знал, что в ней. Понял.

Что вторая жена и её кумушки — причастны. Разнюхали, подкупили кормилицу.

В тот раз — всё было, как обычно.

Старая и верная нянька-повитуха — попробовала еду: завтрак для детей…

И — уснула вечным сном.

Дети безмятежно спали…

Девочка проснулась первая — встала потихоньку — и тихо-тихо, чтобы не разбудить братишку — ходила вокруг бабули… звала шёпотом, теребила за рукав…

Ну, спит бабуля крепко… никак не добудиться.

Сама потихонечку поела, чтобы никого не беспокоить.

И — тоже уснула. Навсегда. Рядом с бабушкой.

Пришёл дедушка — их личный телохранитель: сразу всё понял!

Подхватил малыша на руки — и больше уже не отпускал от себя ни на шаг!

К счастью, братик не успел ничего попробовать.

Но — успел увидеть глаза своей сестрёнки: весёлые, лучезарные… и погасли.

Александр написал ответ — повеление самым верным людям своим: чтобы смотрели за маленьким сыном как следует.

Чтобы сына — берегли. Чтобы сберегли.

Распорядился насчёт виновных.

Распорядился похоронить своё дитя — вместе с повитухой — в одном гробу.

Тайно.

Без почестей… И даже без огласки.

В том, что умерла старенькая бабушка — нет ничего необычного и тайного.

А вот факт существования девочки-близнеца — следует скрыть от всех.

Словно ничего и не было.

Распорядился насчёт маленького сына. Написал кратко: подтвердил про наследство: на каком столе — в каком княжестве — ему сидеть, как вырастет.

Москву оставил князь своему младшему сыну.

Московское княжество.

Гонец с княжескими распоряжениями спешно поскакал обратно. Домой.

На Родину.

Спустя время отбыл на Родину и князь Александр.

Со своей верной свитой.

Но — знал уже: домой он не доедет.

«Болеет…». И Александр снова чуть слышно усмехнулся.

Да, сразу после того известия — он и заболел. Сильно заболел.

Вот и хан — не хотел отпускать его: зачем, мол, тебе — с нездоровьем — в дорогу дальнюю отправляться? Побудь! Лучших врачей тебе дам — своих врачей!

И — головой своей — за тебя отвечать будут!

Но — не остался Александр. Не захотел. Не смог…

И тогда отпустил его хан. На Родину.

Но… Никуда князя больше не тянуло. Впервые в жизни.

Опустела для него родная земля.

Ушла из него жизнь.

Душа его — улетела… На Небо.

Вот и молчали верные спутники его, давние проверенные соратники.

Други боевые…

Скорбели вместе с ним.

Скорбели — о невинной детской душе…

Самая сильная любовь на свете — любовь отца к своей дочери: любовь отца, потерявшего любимую жену. Вот и трясётся он — над своей маленькой доченькой, которая — напоминает ему — о любимой, напоминает во всём…

О той, которую — уже не вернёшь.

А теперь — и невинное маленькое дитя, беззлобное и безобидное, радостное и нежное, милое дитя — тоже уже не вернёшь…

Точнее: прямо сейчас — не вернёшь.

Воины — спутники князя — понимали: не сможет он жить…

Не сможет жить — без Любви.

Сильный молодой мужчина — всего 42.

И — такой великий правитель, полководец.

И — не обычный человек.

И сила его — праведная — огромна!

Но — без своей собственной души — нельзя жить.

Невозможно.

В пути, между почётным пленом и родным домом, совсем занемог Александр.

Видели воины его, как улетает из него жизнь…

Где-то на полпути из Орды на Родину — привал.

Городец-на-Волге, славный русский город, у слияния древних русских рек — великой полноводной Волги и величавой неспешной Оки.

И — совсем изнемогло сердце князя.

И велел он ему — остановиться.

В душе — живёт Любовь.

А без Любви — и души нет…

И — сердце — когда оно одно на двоих…

То — лишь с половиной сердца — жить не получится.

В последнюю ночь — перед своим уходом — князь не спал.

Всю ночь молился.

А молитва его — была такая:

О Небо!

Верни мне мою Любовь!

Но — тогда — когда я буду в силах её защитить.

…Его младшего сына Даниила забрал к себе и воспитал как своего родного сына — Ярослав Ярославич, тверской князь, родной брат Великого Александра.

Когда дядя Ярослав умер, Даниилу самому пришлось управлять Московским княжеством, которое великий отец оставил ему в наследство.

Конечно, поначалу — с помощью верных людей: бояр-советников.

Но — первое, что сделал на московском столе юный князь Даниил: устроил в своём жилище — Московском Кремле — Спасо-Преображенскую церковь.

Повелел устроить — сам.

Он сам так захотел. Это его личная идея.

Шёл тогда юному Даниилу Александровичу 12-й год.

За своё правление Даниил построил на Москве, да и по всей Руси, много и церквей, и монастырей, и других нужных и полезных зданий.

Деревянные церкви — повелел перестраивать в камне: дабы не горели почём зря.

Много новых дорог появилось при нём: и через леса прорубали, и через болота насыпали, и мосты через реки строили, и по бездорожью — новые прочные и ровные тракты прокладывали.

Много новых зарубежных связей, торговых и дипломатических, завязал он.

И стали те связи и крепкими, и полезными, и дружественными.

Был он очень мудрый, сильный, умный правитель.

Здорово преумножал мощь и славу родной земли.

Но — при всём том — запомнили его люди — как миролюбца.

Да, конечно — и войны ему приходилось вести, и отбиваться, и самому в военные походы армию русскую вести.

Но — всегда — всегда! — если была хоть малейшая возможность избежать конфликта — Даниил эту возможность использовал.

Особенно это касалось — отношений с русскими князьями.

Да ведь все они: если не родные братья — так кузены или дяди…

Сколько ж можно враждовать???

И часто — даже если не было возможности мирно решить спор — то всё равно находил Даниил такую возможность.

Везде и всегда — где только можно было — договаривался.

А за оружие хвататься — никогда не спешил.

И — всю жизнь — по всей Руси-матушке — строил церкви православные.

Но самой его любимой — так и осталась церковь Спаса-Преображения.

Та, что в Московском Кремле.

Всю жизнь — он молился там.

О спасении — преображённых…

А молитва его была — такая:

О Небо!

Верни мне мою любовь!

И отца моего — нашего Отца!

И мы с ним будем — верными соратниками.

И — могучими непобедимыми защитниками земли русской.

Верни сестрёнку мою — близнеца моего!

Верни, о Небо.

Но — тогда — когда я буду в силах защитить свою Любовь.

О, Небо!

Князь Даниил Александрович прожил 42 года — как и отец.

Где и как он похоронен — неизвестно.

Историки спорят о нескольких местах.

Так же, как и о месте погребения отца его, великого Александра.

Много веков вроде было известно, где захоронение…

Но — когда открыли гробницу — оказалось: Александра там и в помине нет.

А есть там — кости нижних конечностей — от двух разных людей.

Причём, обе ноги — женские. И обе — разной длины, с очень большой разницей.

И лишь мизинец — правый — находится во Владимире.

Мизинец Александра.

Вот и про Даниила — неизвестно сегодня: где погребение…

Зато — известно, что — такие души — не умирают.

Всю жизнь Даниил немного заикался — совсем чуть-чуть.

Заикаться он стал — когда узнал, что — нет больше его сестры.

И — тогда же — почувствовал: нет жизни без неё.

Ну, а как — жить с половиной сердца?

С половиной самого себя…

Он знал: его сестру отравили.

Всю жизнь ему не давала покоя мысль: да как же можно так — ни в чём не повинного маленького ребёнка — лишить жизни? За что?

В тех, кто это сделал — нет ничего святого.

С годами заикание прошло — почти: дядя Ярослав здорово помог в этом: заботился о маленьком племяннике, окружил любовью, правильно воспитывал.

Так что — никто и не замечал…

Кроме, может быть, нескольких самых верных и преданных телохранителей: Даниил заикался совсем чуть-чуть — в те моменты, когда, разобравшись с очередной порцией важных и трудных государственных дел, приходил один, в тиши, поздней ночью или в предрассветный час — помолиться, в церковь Спаса и Преображения.

Волновался… Сильно волновался.

Ну, да верные охранники — ни за что бы не выдали.

Даниил — вспоминал…

Ту, последнюю их встречу: он и сестрёнка-близнец — сидят на коленях у своего сильного, великого и любящего отца — и все втроём — улыбаются друг другу…

И такая тоска накатывала!..

Хоть волком вой…

Но Даниил знал: та встреча — последняя — в том рождении…

Надо всеми силами жить и работать честно, много, упорно — и приблизить встречу новую. Счастливую!

Когда он, его отец, братья и дяди будут вместе и в силах защитить свою любовь.

Об этом он и молился: о спасении души и преображении для счастливой жизни.

***

Крепкие стены у этого замка…

Крепкие, высокие, неприступные.

Ещё бы: мало того, что один из самых серьёзных и больших замков по всей Европе. Замок с крепостью, а в крепости — целый городок.

Так ещё и строился — немецкими крестоносцами — в самую пору их могущества.

Тогда, когда процветал Тевтонский Орден.

Крепость Мариенбург.

И не для рядового рыцаря замок сей возведён.

Для магистра Ордена!

А теперь — под стенами крепости — стояли две армии.

Одна — польская.

Другая — литовско-русская и усиленная дружественными крымскими татарами.

Одной — руководит Ягайло, король Польши.

Другой — Витовт, Великий литовский князь.

Полгода назад Витовт и Ягайло разбили тевтонских рыцарей.

Была великая сеча на поле у Грюнвальда!

И — сразу от Грюнвальда — пришли Витовт и Ягайло сюда.

Они всю дорогу гнали остатки тевтонских сил…

Уцелевшие тевтонцы — все сбежались сюда, в свой замок-крепость Мариенбург.

И заперлись.

Тевтонский Орден сильно угрожал всему славянскому миру. Уже давно.

А вместе с ним — и союзный ему Ливонский.

Полтора века назад великий Александр Невский — сильно побил их под Новгородом, на льду Чудского озера. И тевтонцев, и ливонцев — которые вместе с ними на землю русскую пришли.

Через 20 лет после Ледового побоища — Ливонский Орден получил тумаков от литовцев и балтов, на чьих землях уже успел укрепиться когда-то.

Литовцы и балты — прогнали ливонских тяжёлых рыцарей со своих земель балтийских — и подняли целую волну восстаний против крестоносцев, которые засели на их родной земле.

Ещё через 8 лет — новгородцы снова поколотили Ливонский Орден.

А Тевтонский Орден — более могущественный — всё это время набирался сил.

Богател, крепчал.

И — снова попёр на земли славянские.

Позарились тевтонские рыцари на Польшу, Литву, Русь, а маленькую, но гордую Жемайтию — уже и вовсе чуть ли не своей считали.

Хотя жемайты — уже давно пришли к Витовту — и попросились к нему.

Сами пришли!

Знали, что он — могущественный их сосед — сильный и справедливый.

И Витовт включил их страну в состав Великого Княжества Литовского.

Не обижал, рабского подчинения — не требовал, жилы из людей — не тянул.

И — всегда защищал.

И объединился славянский мир — против грозного захватчика.

Тевтонский Орден — один из самых многочисленных, могущественных и богатых: входил в тройку сильнейших в мире.

Самый сильный во всём мире — к 15 веку — был Мальтийский Орден.

Ещё был Орден Тамплиеров: и не просто тоже очень сильный, а ещё самый богатый и — самый секретный…

Но — о подпольной деятельности братьев-рыцарей тамплиеров — стало известно королю Франции Филиппу IV.

Когда он получил тайное донесение — то сначала не хотел в это верить: как так?! у него под носом во Франции, да уже и по всей Европе — давно растёт и процветает обширная организация!

Такая грозная сила — и ему неподконтрольная!

Но — кто-то же ею руководит!..

С какой целью? А может, среди целей — и захват французского трона?..

А принадлежащие Ордену богатства — уже не просто превосходят королевскую казну, но — превосходят многократно…

А он — король! — ничего не знает!!!

Но — хоть и не хотел он в это поверить — но и отмахнуться не мог: донесли верные ему люди… Он потребовал втихую всё проверить.

Три месяца во дворец стекались донесения под грифом «совершенно секретно» от королевских агентов, опытных шпионов и тайных гонцов — со всей Европы и из всех уголков Франции.

Всё подтвердилось.

Король узрел целую картину — и ужаснулся.

Как ужаснулся бы — любой человек, живущий в обычном доме и вдруг выяснивший: что у него под ламинатом/паркетом — пороховой склад…

Целый склад отменного прекрасно высушенного пороха.

И, в принципе, даже искра не обязательна — достаточно просто жаркого лета…

Король Франции Филипп IV и папа Римский Климент V пресекли деятельность тамплиеров.

Пошла волна внезапных арестов. Ведущих деятелей и Магистра казнили.

Имущество — конфисковали.

Орден Тамплиеров практически прекратил своё существование.

Это произошло за сто лет до Грюнвальдской битвы.

Тогда Тевтонский Орден прочно занял 2-е место в мире по оснащённости и боеспособности сильной и многочисленной армии рыцарей со всей Западной Европы.

А в 1410-м — двинулся на славянский мир.

Ордену противостояли: Великое Княжество Литовское, Королевство Польское, земли и города Беларуси, Украины и Руси Великой со своими знамёнами: Смоленские, Полоцкие, Галичские, Киевские, Брянские полки, были и другие хоругви; отряды из Чехии во главе с Яном Жижкой, были и союзные отряды из Венгрии; и ещё примкнули к Витовту полки дружественных ему крымских татар: они уже давно стали ему верными союзниками, да и не только ему, другим русским князьям тоже.

И встретились силы великие — на поле брани у польского города Грюнвальда.

И вышли они биться: Славянский мир против Тевтонского Ордена.

Стояла самая середина лета.

Жаркая была сеча!

Двое суток непрерывно шла битва…

Но — выстояли наши!

Прогнали захватчиков.

Выстояли — отстояли землю родную.

Победили!

А теперь — стояли армии Витовта и Ягайлы — у стен замка-крепости.

Полгода уже стояли — окружили неприступную крепость на земле Пруссии.

Замок Мариенбург — столица и оплот Тевтонского Ордена.

Последний оплот.

В крепости — не то что бы голод начался…

Нет, голода у тевтонцев не было: так, разве что, пояса потуже затянули…

Доедали щедрые запасы, что были в крепости.

И — принимали совхозно-фермерскую продукцию — от жителей окрестных сёл и деревень.

А осаждающие — войска Ягайлы и Витовта — этому не препятствовали.

Делали вид, что не замечают.

Но при этом — скрупулёзно следили: кто, что и откуда — тайным путём везёт в крепость.

Осаждающие тоже получали провизию с окрестных сёл и деревень.

И спокойно стояли лагерем, окружив Мариенбург.

И — не сильно усердствовали в его взятии.

Закончилось лето.

Прошла осень.

Настала зима.

Тевтонцы слали гонцов.

За помощью.

Главная надежда была у тевтонцев — на Сигизмунда.

Сигизмунд I Люксембург — потом станет ещё и королём Чехии, и королём Ломбардии, а через 20 лет — императором Священной Римской империи.

А сейчас он — король Венгрии.

И — мечтатель о немецком троне.

Тевтонские рыцари приглашали Сигизмунда Люксембурга поучаствовать в Грюнвальдской битве — на их стороне, разумеется.

И предложили ему очень неслабое вознаграждение.

Сигизмунд постоянно нуждался в деньгах. Не столько на личные нужды, сколько на государственные — такое уж ему хозяйство досталось в управление, со сложными политическими запутками. И — с территориальными аппетитами со всех сторон, включая его собственный.

И в Грюнвальдской битве он согласился участвовать на стороне крестоносцев, несмотря на то, что с Витовтом у него были неплохие личные отношения, и оба состояли в Ордене Дракона — как и почти все европейские монархи в то время: основатель Ордена Дракона пригласил их вступить, они изучили Устав, всё честно и открыто, им понравилось, они вступили.

Был такой рыцарский Орден в Европе, новый, совсем недавно появился.

Основал его — в противовес крестоносцам — Влад II Дракул, правитель Валахии и Трансильвании, честный и порядочный отец Влада III Дракулы.

Влад III Дракула — честный и порядочный правитель и человек, очень красивый, очень сильный, чистый душой, вечно молодой и вообще прекрасный мужчина. Жгучий брюнет с небесно-голубыми искорками в глубине чёрных глаз.

Уважая своего отца, прекрасный и таинственный Влад III взял себе прозвище «Дракула»: (Дракул — на древне-румынском — это Дракон; а Дракула — соответственно, Сын Дракона).

Спустя сто лет Влада Дракулу захотел опорочить его последователь, страшно жестокий и коварный человек… вот он-то и заказал про него грязный пиар — всю эту байду с «жестокостями»: чтоб себя обелить — а память Влада Дракулы — очернить.

А ещё через полтысячи лет — появился писатель (в Новом Свете, открытом лишь через десятилетия после Грюнвальдской битвы). И вот этот сочинитель совсем уж несусветную хрень накропал про чистого душой Влада Дракулу. И — сделал себе имя и популярность — опорочив его честное имя.

Но — история всё знает!

И — всё в итоге — встаёт на своё место.

Уже встаёт. Да ещё как.

В общем, Сигизмунд Люксембург — согласился усилить тевтонцев.

За о-о-очень большой гонорар.

И уже даже был заключён договор…

Но тут — его собственные подчинённые — вся знать! — стали резко против.

Нет — и всё тут!

Не дадим — ни войска, ни провианту.

Эти славяне — такие мощные… Там один Витовт чего стоит! И Ягайло!

Да ещё — весь славянский мир — их поддерживает.

Нет уж, нет уж.

Нам жизнь и будущее нашей страны — дороже, чем — бабла поднять.

В случае победы.

Может быть.

И королю Сигизмунду ничего не оставалось, как уклониться от тевтонского приглашения. Сдать назад.

Но теперь — после Грюнвальда — и полного разгрома Тевтонского Ордена — тевтонцы снова направили гонца к Сигизмунду.

В письме — они умоляли короля Сигизмунда — прийти на помощь!!!

И — обещали ему — та-а-а-акой гонорар!..

А денежки у них водились.

Вот только — наличного состава армии — осталось всего чуть.

Все правители в Европе знали, что Сигизмунду очень нужны деньги.

И — особенно теперь.

Как раз в ту пору умер король Германии Рупрехт.

И на немецкий престол обратили свои взоры двое — Сигизмунд I Люксембург и Йост Моравский.

И ещё Сигизмунд был бы не прочь вернуть себе бранденбургское курфюршество: когда-то он уже имел его, целых 10 лет, но потом продал Йосту за полмиллиона гульденов (это много).

Йост Моравский — маркграф Моравии и уже 20 лет курфюрст Бранденбурга.

Он тоже из Люксембургской династии.

Йост и Сигизмунд — двоюродные братья.

Они даже внешне были очень похожи, оба умные, интеллигентные, прекрасно образованные блондины с классическими лицами и стройными сильными фигурами.

Йост помог Сигизмунду сесть на венгерский трон.

(Не в смысле — под коленку поддержал, чтобы братишка вскарабкался, а — ходил вместе с ним в военные походы, и в Венгрию — в том числе). Ну, а за поддержку — получил Словакию и Пожонь (Пожонь — это древняя столица Венгерского Королевства… а в ХХI веке — столица Словакии Братислава с населением полмиллиона человек).

Йост вообще был хороший человек.

Да и Сигизмунд был в принципе неплохой… Жаль вот только, что деньги — портят людей… Как нехватка, так и — ещё сильнее — переизбыток, а больше всего портит — алкание их и погоня за ними. (Ну, и жадность, понятно, тоже, но это уже про других).

Поскольку Йост, правя Моравией (это земли в Чехии) и Бранденбургом (а это — в Германии), зарекомендовал себя как весьма эффективный управляющий, то — когда умер король Германии Рупрехт — то знать выбрала новым королём именно Йоста.

Но Сигизмунду это не очень понравилось.

Он сам хотел быть немецким королём, что потом давало ему право и возможность, соответственно, стать императором Священной Римской империи. Ведь основой всей империи в то время была Германия.

1 октября 1410-го Йост был коронован как король Германии.

В это время Витовт с Ягайлой стояли лагерем вокруг осаждённого ими Мариенбурга — замка-крепости в Пруссии — столицы Тевтонского Ордена.

…Потом, полтысячи лет спустя, историки напишут: мол, Витовт и Ягайло — не такие уж гениальные полководцы. Могли дожать тевтонцев — да не смогли.

Не смогли, дескать, взять неприступный Мариенбург — ни штурмом, ни измором…

И при этих мыслях Витовт усмехнулся, едва слышно.

Ну, да… Ну, пусть пишут. Что тут скажешь…

А особенно — старался в очернительстве и забвении — профессиональный историк Ян Длугош. И не через полтысячи лет — а современник Витовта.

Просто Длугош — был продажный, вот и всё. А продался он — очередной Витовтовой супруге, не то 3-й, не то 4-й по счёту. Она была очень нехороша (ни собой, ни характером, ни совестью). И — очень завистлива. Причём, завистлива — до ненормальности.

Потому что — просто нормальные завистливые бабы — друг другу завидуют.

А эта — завидовала… мужу!!!

И не просто — мужу! А — правителю!

Сильному мужчине, воину, полководцу…

…Кто его знает: может, та женщина (даже имя-то её не сохранилось, да и кому оно нужно… никому) — была переодетым мужиком, на самом деле? Ну, а иначе — какой нормальной женщине — придёт в голову — тягаться с мужчиной!!! И — завидовать ему?..

Ну, как бы там ни было — та скучная безымянная женщина на-рупь-сотня — купила с потрохами Длугоша.

Вот он и старался — во всех своих писаниях — очернять Великого Витовта.

(Знаете поговорку — про брехню: дели надвое, или даже натрое?

Так вот, если про Витовта читаете — особливо в изложении Длугоша или со ссылкой на него — умножайте на трое.

Все его Великие Дела — тот «историк» — не мог совсем уж замалчивать…

Так что — просто: «Великие Дела Витовта х 3 = правда»).

А негатив про Витовта — и делить не надо — просто пропускайте мимо глаз/ушей.

…Ладно, бывает и хуже, лишь бы девка была при муже, — снова усмехнулся Витовт, уже теплее… и как-то даже интереснее…

И — повернулся к своему брату Ягайле.

Они сидели в своём «шатре» — палатке полевого Главного штаба.

И — вели неспешную беседу.

Двоюродные братья — росли вместе с пелёнок. Точнее — это Витовт в пелёнках, а Ягайло — постарше. Но — росли они вместе, в буквальном смысле, в одном замке, ели одну кашу за одним столом, учились по одним и тем же книгам.

Потому что их отцы — родные братья — вместе правили.

Да-да, правили вместе одной страной, одним государством: Великим Княжеством Литовским.

Ольгерд и Кейстут родные братья.

Сыновья великого легендарного Гедимина.

А Гедимин сродни Рюрику.

Та же мощь и сила — и личности, и физическая.

И — оба — по сути — основоположники.

Государственные Мужи, истинные Отцы нации.

Присланные — на Землю, к людям — Самим Небом.

Ягайло — сын Ольгерда, Витовт — сын Кейстута.

Кейстут и Ольгерд вместе правили огромным могучим государством.

Двое сильных и равных правителей — не мечи друга на друга поднимали, не одеяло на себе перетягивали — а правили совместно, дружно, мудро. Много лет.

Никогда не ссорились. И всю жизнь поддерживали друг друга.

Это очень необычно.

Но — это было. Вот пример.

(Так, значит, это возможно?..)

Но потом Ольгерд (он старше Кейстута) умер. А своим преемником назвал — сыновей не от первой жены, как принято, а — сына от второй жены, любимой.

Ягайло.

Ягайло — тоже опытный умелый правитель, отлично подготовленный для управления государством, очень сильный человек и мужчина, прекрасно образованный.

Но — он повёл не совсем честную борьбу за власть…

Пригласил своего родного дядю Кейстута и кузена Витовта — в одну из своих резиденций, в другой замок.

Опытный и умудрённый годами и жизнью Кейстут, конечно, видел, понимал, и не всё ему нравилось в любимом племяннике…

Но — он искренне любил его отца, своего родного брата Ольгерда.

И — поехал к Ягайле без опаски. Хотя — внутренний голос ему шептал что-то мрачное… Но — Кейстут не захотел его слушать: представить не мог, что сын его любимого брата… и всё такое.

Ягайло заманил своих родственников в ловушку. Упрятал в подземелье.

И велел тайно убить Кейстута.

Юный Витовт, которому после гибели своего горячо любимого отца удалось бежать, был настолько поражён вероломством своего двоюродного брата — которому тоже верил…

И — так ошеломлён гибелью своего честнейшего отца…

Что ему понадобилось время, чтобы прийти в себя.

Спустя время он сумел справиться с болью.

А вот простить своего кузена — не смог.

Но — на серьёзное противостояние — у совсем молодого Витовта не было средств (тогда он ещё не мог распоряжаться казной), и знать ещё не была вся за него, и армия ещё не была готова идти за ним хоть на край света: он совсем недавно стал править Великим Княжеством Литовским.

И тогда он ещё зависел от Ягайло: и старшего по возрасту, и по сути получившего основную власть в Княжестве.

Но — Витовт — не зря один из величайших правителей в истории человечества, всех времён и народов.

А — может, и величайший.

Свои личные амбиции, обиду и даже скорбь — он сумел обуздать.

И стал действовать в интересах государства — и в интересах своего народа.

Не зря же «Витовт» — означает: Сила Народная.

И народ — все народы, которыми он правил — его всю жизнь и уважали, и любили. И никто не хотел выйти из-под его защиты.

И армия — со временем — тоже полюбила его, поверила ему.

И наёмные союзники, даже иноверцы — тоже всегда верой и правдой служили Витовту. Да, конечно: наёмники воевали за него — за вознаграждение… Да вот только бились они — с ним плечом к плечу — не как наёмники, а — словно за родного сына.

Вскоре Ягайло занял трон Королевства Польского.

Его пригласили жениться на польской королевне Ядвиге, из династии Пястов: самого древнего и знатного рода польских правителей — и одного из самых уважаемых, древних и знатных родов во всём мире. (Пяст — это косточка запястья. Родовая.).

Взял жену себе под стать. Она не мешала ему вершить государственные дела, не лезла поперёд батьки в пекло, знала своё место, была милой, доброй, прекрасно образованной, красивой, скромной, желанной, прелестной… настоящая королева, в общем и в частностях.

И — вся польская знать, все государственные мужи — были за Ядвигу.

И Ягайлу — они тоже приняли.

Он — прекрасный король.

Управлял сильно, мудро, умело. И так-то сильное и процветающее Королевство Польское — при нём процветало ещё больше, стало ещё могущественнее.

Ягайло — один из самых серьёзных королей и эффективных правителей в истории. Основал династию Ягеллонов — королей, которые потом ещё триста лет правили на многих тронах Европы.

И так они и стали управлять — два брата: Витовт — Великим Княжеством Литовским, Ягайло — Королевством Польским.

Два могущественных и сильнейших государства в мире.

Ради интересов своей страны очень умный, проницательный и дипломатичный Витовт чаще всего не ссорился с Ягайлой, а сотрудничал и был ему дружественным союзником.

Вот и перед лицом страшной опасности — мощным Тевтонским Орденом крестоносцев — тем более братья объединились.

(Несмотря на то, что понаписали некоторые историки — ведущая роль (победная роль!) в Грюнвальдской битве принадлежит именно Витовту).

Витовт — взял основной удар на себя. Это его войска — выдерживали самый длительный и суровый натиск врага. Сильного врага! И Смоленские полки — тоже стояли до последнего на своём месте, уже истекали кровью — но сдержали врага! Тоже не дрогнули. Да и все — кто защищал славянские земли в той битве — дрались отчаянно. Смело, отважно и не щадя живота своего.

А Ягайло — подоспел со своей армией — когда силы Витовта были уже на исходе…

Правда, они примерно так и договаривались: Ягайло — на свеженького — ударит по уставшему врагу. А первые долгие часы кровавой битвы — он ждал в засаде.

Такая расстановка сил — понадобилась потому — что враг был очень уж опасный.

И надо было разобраться с крестоносцами — наверняка.

Витовт — знал: Ягайло — да ещё на свежего — уж точно врага не пустит, разобьёт. Даже если Витовт уже не смог бы ему помочь…

Ягайло, король Польши — крестоносцев к себе точно не пустил бы — как последний форпост: ведь битва-то была — на польской земле!

Потом, после великой общей победы, какая-то часть войск, в основном, наёмных, была отпущена домой; а многие — остались лежать на поле брани…

Витовт и Ягайло со своими воинами погнали уцелевших крестоносцев в их логово: в тевтонскую столицу — Мариенбург.

Славянские войска — не сильно поспешали за тевтонцами, и по приказу Витовта дали им укрыться в своём последнем убежище.

И теперь — уже полгода — стояли у мариенбургских стен.

Оба правителя прекрасно знали обо всём, что происходило в окружённой ими крепости.

И, разумеется, о том — когда и в какую сторону, и с каким конкретно посланием — поскакал гонец.

У Витовта была задача: не допустить, чтобы Сигизмунд пришёл на помощь тевтонцам.

А иначе, — вздохнул Витовт, — придётся снова драться.

Оно бы, конечно, и ничего…

Но — ведь их собственные армии — ещё не оправились после той сечи, при Грюнвальде.

Здесь, конечно — в живописных предместьях Мариенбурга — почти курорт.

И людям — курорт: местные охотно их кормят, лишь бы не воевали, да поля и хаты не жгли, да народ не убивали: ну, за этим военачальники строго следят, воины — сытые, спокойные, довольные, местных не обижают.

И — коням курорт: зелёные луга с сочной травой — пасись не хочу!

Правда, зима уже, курорт стал менее комфортным. Ну, да воинам не привыкать к издержкам походной жизни, да и, чай, не в Африке родились.

Но снова драться — в планы Витовта совсем не входило.

Ягайло вроде был с ним согласен — но и добить тевтонцев — был не прочь…

И у него были на это свои резоны — свои политические интересы.

Но Витовту в итоге удалось убедить своего кузена: не стоит этого делать.

Нехорошо это.

И неразумно.

Один из первой тройки в мировом рейтинге крестоносцев — могущественный Орден Тамплиеров — уничтожили ещё век тому назад: король Франции и папа Римский.

Ещё один из тройки — Тевтонский Орден, или то, что от него осталось — пока что засел здесь, за крепостными стенами.

А самый сильный в мире Орден — Мальтийский — базируется теперь на острове Родос. Так вот там — у них — крепость так крепость!

Там — реально — самая неприступная крепость в мире.

И Мальтийский Орден — реально самый сильный и могущественный на данный момент.

Превосходно подготовленная армия, многочисленная, вооружённая до зубов по последнему слову техники. Обучена тактике, стратегии и ведению боя как на суше, так и на море — собственно, в Греции на берегу этот Орден и обосновался — чтобы отбивать атаки морских пиратов и всех, кто заявится с моря.

И отбивают! Успешно. Уже отбили два тщательно спланированных и подготовленных военных похода действующих армий сильных иноземных государств!

Не говоря уж — о просто пиратах.

Так вот, — и тут Витовт сделал небольшую паузу, внимательно посмотрел в глаза своему брату и спокойно улыбнулся, нежно и ласково, — мы с тобой точно уверены, что хотим оставлять такую силу — во всём мире — в гордом одиночестве?