Трудовые Будни Великого Героя

Особая благодарность Виталю:

Ты, как обычно, имел в виду одно,

а получилось совершенно другое.

***

Посвящается моим предкам

Какую бы фамилию они не носили

Последний лист старой истории

Голова раскалывается, и куски на месте не удержать… Чёртова лихорадка, чтоб её дракону в дышло! Это, конечно, не самое худшее, но как же замучила болезнь! Третий день вставать с тяжелой головой, чувствовать полный упадок сил. И как назло — куча приглашений на турниры, охоту и один обнаглевший дракон. А у «великого героя» нет сил даже на то, чтобы поднять чайную ложку с микстурой, а не то что — свой меч.

Я выглянул в окно. Погода соответствовала моему настроению — мерзко, противно. Ни перспективы, ни настроения. Какие турниры в такой туман: там не то что зрители не увидят схватки — сами рыцари не разглядят кончик своего копья. Даже такого короткого, как у сэра Дрома.

Я хихикнул, представив толстенького, простите, округлого сэра Дрома верхом на его пегой лошадке, заблудившегося в тумане. Представил, как библиотекарь, который мечтает на старости лет добыть кубок турнира, забавно вертится кругом, в попытке разглядеть врага сквозь мокрое забрало, машет копьём, чтобы разогнать туман.

Смех перерос в кашель. Лихорадка, чтоб её. Отлип от окна. Подошел, а точнее дополз, еле переставляя конечности, к тумбочке.

Город Перевал, хоть и не был столицей, но предлагал мне гораздо больше, нежели дворцовые интриги: охотничьи угодья в виде гор, болот и равнин, на которых кого только не удавалось найти. Настоящее раздолье для мастера-бестиария с тягой к приключениям.

Только вот драконы захаживали редко.

Противная микстура полилась в горло. Сразу запершило, но я сдержал порыв выплюнуть всё наружу. Не быстро, но всё-таки мне становилось лучше. И я готов был вытерпеть худшие дни болезни и пить чёртову микстуру, от которой хотелось повеситься. У меня была цель.

Бронзовый болотный дракон. Самая большая ящерица из виденных мною и первый истинный дракон, который оказался на расстоянии моего меча. Метров тридцати в длину, около восьми в высоту. Это один из тех немногочисленных видов, у которого нет крыльев. Но это не помешало ему отправить меня в нокаут, да ещё и лихорадкой заразить.

Я был без коня, в топи мы бы не прошли. Пеший, с двуручным мечом. Какого лешего я взял именно эту оглоблю? Фантик сказал? Да этому Фантику надо рога пообломать, а то завёл в трясину, чёрт поганый. Вот только поправлюсь и пойду ломать.

Я без сил сел на кровать. В глазах пылало зелёное пламя дракона.

Защита спасла от первого залпа, второй может сдержать и обычная сталь. Главное — не давать регенерировать пламя дольше трёх минут. Взмах рукой, на миг оторвавшейся от меча, и магическая пыль, вызывающая чихание у дракона, отправляется в полёт.

С пламенем разобрались. Теперь подошли поближе.

Перед глазами выстраивалась сцена на болоте: положение дракона и его движения память воспроизводила с высокой точностью.

Дракон пытается сдержать чихание и трясёт головой. Взмах меча, клинок проходит недалеко от шеи болотного монстра. Тот дёргается, уклоняется и сосредотачивается на мне. Чихает. Пламя опаляет, но не сильно. Броня от лучшего мастера города, плюс некоторая магия алхимиков делают своё дело. Шаг вперёд, дракон отступает, наносит удар лапой. Уклонился, уронив меч на плечо. Вот тут шанс — быстро подняться, меч взлетает с плеча, удар вслед проскочившей лапе.

Попал. Бронзовая шкура в районе подмышки окрасилась красным. Не смертельно, но приятного мало.

Но тут что-то пошло не так — в глазах появилась дымка. Руки на мече ослабли. И удар лапой на противоходе. Полёт. Крик. Формула. Темнота.

Сейчас я, наконец, понял свою ошибку — я дышал. Пламя хоть и не обжигало, но отравляло. Я так спешил срубить голову дракону, что забыл о базовых различиях между видами. Это крылатые шпарят огнём покруче лесного пожара и не заботятся о таких мелочах. Наземным же приходиться дополнять свой арсенал иными средствами.

Согласно мифам, зелёные драконы вообще пламя не испускали, а сразу отравляли.

Непонятно, какого лешего дракон оказался так близко к городу, но главное, что его никто не заметил, кроме Фантика. А он не сдаст.

Ай, что теперь думать, лечиться надо. От кашля чесались не только лёгкие, но и кожа вокруг старых шрамов, которых я даже касаться не хотел. Хорошо, что я был один — никто не знает, где этот дракон сидит, а то уже бы отправились толпой. Но он — мой.

…Вдруг закружилась голова. Дурнота массивной пятой наступила на грудь. Воздух перестал входить в занывшие от боли лёгкие. Нет!

ДА.

Я лежал, распластавшись на полу. Из ушей текла кровь. И темный силуэт над телом шептал слова на непонятном языке.

Под родным потолком

Наконец-то я смог открыть глаза. Хм, знакомый потолок. Резной, родной. Только давно я его не видел. Голова была пуста, но какое-то подозрение упрямо зрело в этой пустоте. Этот потолок я не видел очень давно. Да, этот потолок мне близок и я рад видеть именно его, но…

Мысль начала становиться чётче — это моя комната. Но не та, в которой я жил последние годы. А та, в которой…

— Он очнулся!

Вопль радости разорвал тишину, прорезав нехилую брешь в моих расшатанных нервах, и заставил поморщиться. Вслед за криком послышался топот нескольких пар ног — две пары были мужские, одна пара — детские. И одна пара — ой, ёй….

Мама.

— Пустите меня к сыночку!

Я устало закатил глаза. Сколько лет я не слышал этот голос и сколько лет я бы его ещё не слышал, если бы не…

— А ну пустите, а то все останутся без обеда! — мама перешла на серьёзные угрозы.

Присутствующие быстро расступились.

— Сынок, ты как? Где болит? Что мне сделать, чтобы стало лучше?

Я прищурил один глаз, скосил второй на маму, оценивая серьёзность положения. Мама не изменилась. Это хорошо. А вот я — немного не в форме. Это плохо.

Значит…

— Мне бы стакан воды и надувного дракончика в комнату.

Мама на секунду зависла, домочадцы прыснули, а мой верный Роше спокойно сказал:

— Теперь точно выживет.

Что произошло?

Дракончика мне не принесли. Жаль, ведь в детстве я всегда мечтал о большом надувном драконе из лавки алхимиков и точно знал, что родители могут себе это позволить. Но мама не поощряла мои интересы, направленные в сторону мирового бестиария, поэтому я остался без дракона. По крайней мере, надувного. И даже сейчас, когда я занимаюсь этим бестиарием вплотную, не пожелала отступиться от своих принципов.

Ну что ж, хоть воды принесли, а то жажда обуяла неимоверная.

— Это из-за лекарств, — прокомментировал мои булькающие звуки Роше. — Местный коновал, — я поперхнулся, — по-другому я назвать его не могу, вливал в тебя свою гадость литрами. Как ни странно, ему не удалось отправить тебя к предкам.

— Ты доктора Омниса назвал коновалом? — голос слегка сипел. Это от стресса или от жажды? — Он лечил меня с самого детства.

Во мне взыграла обида. Конечно, в последние годы меня лечили лучшие костоправы и медикусы Перевала, но так пренебрежительно отзываться о семейном враче…

— Ну, если бы не я, он бы утопил своего пациента в касторке и ещё какой-то ерунде. Мне удалось добыть нормальные лекарства, и ты быстро пошел на поправку.

Дохлебав кувшин с водой, я устало откинулся на подушки.

— Сколько я потерял дней?

— Десять.

— Хм, быстро время летит. Значит, надо выбираться отсюда, — и попробовал встать.

Опущенные на пол ноги приобрели консистенцию ваты, и только близость кровати спасла меня от позорного падения на пол. Хорошо хоть, здесь был только Роше.

— Да, уважаемый, — Роше был саркастичен, как всегда. — Какое-то время Вы будете не форме. Полагаю, что свежий воздух, отсутствие опасностей и уход Вам будут полезны.

Я тяжело вздохнул. Моё случайное пребывание в родительском доме затягивалось.

Что же всё-таки случилось?

Родные стены

Сегодня я смог встать. Ноги ещё плохо слушались, но, по крайней мере, я сохранял вертикальное положение. Доктор Омнис просил не спешить с подъёмом, опасаясь кризиса. Мне же казалось, что если я не начну двигаться, то кризис наступит гораздо раньше. Причём локальный, в масштабах одного поместья.

Закутавшись в просторный халат, поддерживаемый Роше за локоть и самолюбие, я отправился на прогулку по семейному гнезду.

Моя комната находилась на втором этаже, на южной стороне. Дом в форме прямоугольника состоял всего из двух этажей. На первом были кухня, комнаты служащих, большая гостевая, фехтовальный зал. На втором — жилые комнаты, библиотека и арсенал. Арсенал, конечно, громкое название. Тем более на втором этаже делать такие помещения не принято, но у нас арсенал был необычным. Кстати, надо заглянуть туда, проверить, что изменилось.

Но самое интересное и необычное в нашем доме то, что у нас была башня. Нет, Башня. Не знаю, кому из предков пришло в голову строить дом в форме кирпича, а потом лепить к нему Башню, но все последующие поколения, включая моё, не собирались ничего менять. Башня высокая, по крайней мере, этажей пять; круглая, с винтовой лестницей и комнатами между этажами. Отец использовал её для своих наблюдений, а также учил меня ориентироваться на местности, оценивать и использовать ландшафт для разнообразных целей. Хорошее было время…

К тому же, в Башне хранились некоторые семейные реликвии, а попасть на лестницу внутри могли только те, кто точно знал, как. Там такая система активации, что мама не горюй.

Чёрта помянешь, он и откликнется — эхом на мысль раздался голос мамы, поучающий прислугу, как правильно делать дела. Хорошо хоть не в коридоре. Переглянувшись с Роше, мы тихо проскользнули мимо комнаты с вазами и двинулись в сторону арсенала.

Открыв дверь, я убедился, что основная коллекция на месте. Пара объектов была накрыта покрывалами. Я решил помучить себя и отправился дальше.

Дом жил своей мирной жизнью, делясь теплом. А мне хотелось за стены, за ворота — в тот, опасный мир. Но тело ещё было не готово.

В ходе небольшой прогулки по дому я воспользовался занятостью мамы и посетил кухню, где меня накормили нелегальными пирожками. После, на правах великого, но больного героя, отправился к себе в комнату отдыхать. Пока меня не было, её успели убрать и проветрить. Воздух в комнате пах зимой, хотя на улице ещё была поздняя осень. В этом году было тепло, не то что в предыдущие, когда снегом заваливало уже к середине осени, а оттаивало лишь к маю. Хорошо, что астрономы постарались, заранее предсказали жуткие зимы, и народ запасся провизией. Мне же удалось спокойно поохотиться на редких в наших краях бестий. После кратких воспоминаний настроение резко улучшилось.

Роше прошелся по комнате, я проводил его взглядом. Примечательная внешность моего товарища уже много лет не напрягала. Высокий рост, подпирающий потолки в большинстве таверн; чёрные волосы до плеч, обычно собранные в хвост, а сегодня распущенные; пара клыков, явственно торчащих из-под верхней губы; цвет кожи, который в разные моменты приобретал оттенки капустной зелени или наливался нотками мирта. Под этой кожей бушевала яростная сущность одного из древнейших прямоходящих — сущность орка.

Орка-интеллигента, между прочим.

Вот именно из-за этого умника и началось то, что Вы, уважаемый читатель, сейчас видите перед своими глазами. Мой дневник, моя жизнь. А этот зелёный гад смотрит да усмехается.

— Чего ржёшь? — «вежливо» поинтересовался я.

— Да так, смотрю на одного героя, который пытается вспомнить, как правильно пользоваться пером. При этом всё норовит перехватить его как меч.

— Не преувеличивай! Мне, конечно, меч по душе больше, но надо же себя чем-то занять. Да и пишу я не так редко, как некоторые тут заявляют.

— Пиши, пиши. Я чувствую, что эти строки тебе скоро пригодятся…

И в глазах Роше мелькнула тень. Неприятное зрелище, эти всплески магии — ощущение, что на тебя смотрит бездна. А то и хуже. Какой-нибудь нетрезвый болотный дракон…

— Не нравится мне это, — пробормотал орк. — То годами тишина, то за месяц три приступа. Чуют моё сердце…

— … и твоя задница, — продолжил за него я.

— Именно так. Чуют моё сердце и моя задница, что это связано с тобой. Но с тобой сейчас столько всего связано!

— Да уж. Но сейчас самая главная связка — моё тело с этим домом.

Роше, не скрываясь, ухмыльнулся:

— Да уж, госпожа фон Прейс абсолютно не изменилась. И это меня радует — должно же быть в мире что-то постоянное.

Прогулка

С сегодняшнего дня я начал гулять вокруг дома. Утро выдалось солнечным, поэтому, закутавшись в одежду, у которой вес был сопоставим с полным конным доспехом, я отправился на прогулку. Ветра не было, пахло свежестью. Лицо Роше терялось на фоне маминых рододендронов.

— Ты всё-таки уверен, что видел тень? — в который раз спросил орк. — Когда я пришел, кроме тебя да разбитого пузырька с лекарством, никого не было. Причём, дверь была заперта на твой засов, а как его открыть — знаем только мы с тобой. Окно высоко, четвёртый этаж всё-таки.

Мой зеленокожий друг опять пытался понять, что же я видел в тот промежуток времени между бредом болезни и беспамятством отравления. А я опять ничего не мог сказать — Тень, какие слова-звуки. Ничего конкретного. Это раздражало, но я не мог вспомнить ничего более ясного, чем размытый силуэт. Особенно обидно было из-за того, что сцену драки с болотным драконом я помнил так же чётко, как в момент её восстановления в памяти.

— Не кривись так. На тебя посмотришь — такое ощущение, что ты нюхаешь того дракона, что тебя завалил. Да и вообще, зачем ты пошел на него один? Не мог подождать два дня, пока я вернусь из ГорыГора (Гόра) — город орков, один из крупнейших на континенте. Считается горной столицей.?

— Хватит меня донимать. Не мог. Ты же знаешь, этот вид и так не часто заползает в наши края, а уж настолько близко от городов они не бывают вообще! И это же ДРАКОН!

— Кому алкоголь, кому женщины, а этому — драконы, — произнёс Роше. — Знаю, именно поэтому и согласился не предавать огласке факт твоей болезни.

Да уж, за это стоило бы сказать спасибо. А то набежало бы охотников с сетями, штук так сто-пятьсот и завалили бы МОЕГО дракона. Гады…

— Но всё-таки я не пойму, а твои дневники ему зачем понадобились?

— Увлекательного чтива захотелось, — глухо ответил я.

Никогда не думал, что так буду переживать из-за этих клочков бумаги. А много лет назад я брыкался всеми ногами и руками. Роше настаивал, мы громко ссорились. Я не мог понять, зачем мне, воину, надо заниматься подобной ерундой. А орк вещал о видении, о важности возложенной на меня миссии. В ответ я кричал, что пора завязывать с мухоморами и видениями, а следом получал по морде.

В итоге в спор ввязался отец и выдвинул ультиматум — либо я послушаюсь своего товарища («лесной хвощ ему товарищ», — слышался ворчащий комментарий), либо он перестаёт платить за учёбу, и мне придётся вернуться домой. После этой угрозы я немного поутих — только сбежал от маминой заботы и приблизился к обладанию воинского звания, а тут — обратно. Проглотив злость, сжав зубы и ядовито комментируя каждую запись, я начал свой дневник.

Первый месяц был тяжелым, но как говорят в Горе, привычка вырабатывается, если продержишься двадцать один день. И я начал писать. С тех пор прошло много времени, я пристрастился к этому занятию. И теперь меня лишили моего труда! Остался только последний день, последняя страница, на которой чётким, сильным почерком дописано: «ДА». Воспоминания быстро наполнили лист вокруг этого слова.

Но зачем Тени понадобился мой дневник?

Я запустил пальцы в короткие светлые волосы и почесал неровную кожу на голове. Из-за ожогов на ней волосы больше не отрастали так, как раньше. Приходилось стричься коротко. Это служило мне напоминанием. И портило настроение.

Мы с Роше молчаливо шли вокруг дома, погруженные каждый в свои мысли. Погода тем временем продолжала радовать: ветер ушел гулять в другие края, температура зависла на допускающей жизнь отметке; солнечный свет рассеянно освещал все поверхности мира; искрилась поверхность пруда, в котором, словно старые баржи, плавали крокодилы Лугата.

Жуткая выдумка природы — зубастая тварь, теплокровная рептилия, которая спокойно переживает лютые холода. Но, после одомашнивания пастырем Лугатом триста лет назад — любимое украшение прудов в богатых домах. Нашим крокодильчикам уже лет по двадцать пять, а они всё тешат свои адские сердца кровью мелкой рыбёшки да кусками свежего мяса, которое каждую неделю им кидают служащие.

Брызги света опоясывали их тёмные спины, создавая ощущение магического сияния. Изредка некоторые из них подплывали к берегу, пугая своим видом уток. Те с воплями и кряканьем улетали, а крокодилы с довольной мордой уплывали на следующий круг.

Мы с Роше остановились на берегу чуть поодаль, чтобы понаблюдать за зверьём, за которым уже не охотились. Нас привлекала добыча крупнее и опаснее. Но когда-то из-за таких тварей началась история охотника и мастера-бестиария.

Именно тогда начались трудовые будни обычного охотника за необычными тварями, которого заставили стать Героем.

Брий фон Прейс — Великий Герой.

И я ненавижу это незаслуженное звание.

Заметки о болотном драконе

Как всегда, подборка из книг и моих наблюдений.

Дракон. Бескрылый.

Длина без учёта хвоста — 10—30 метров. Длина хвоста — до половины длины тела.

Вес — порядка 7—10 тонн. Высота в холке — от 4 до 10 метров.

Имеет крупную неширокую голову, длинную «лебединую» шею, массивное тело с четырьмя лапами; задние мощнее, позволяют дракону вставать в полувертикальное положение (не заметил, чтобы тварь занималась подобными танцами).

На лапах — длинные пальцы с когтями. Между ними — перепонки, помогающие плавать. При движении как в воде, так и на суше помогает себе хвостом.

Основной ареал обитания: чистые, не торфяные болота (опасность поджога во время изжоги). В связи с постоянным загрязнением среды, количество бронзовых болотных драконов убывает. Согласно научным изысканиям Лиги Исследователей, этот встречается только в болотах Центрального материка. (Мои наблюдения с этим утверждением разошлись).

Охота не запрещена. (Хоть что-то радует, а то потратить деньги на снаряжение и транспортировку туши, а потом её лишиться и заплатить штраф — радость маленькая).

Основу рациона составляет… Неизвестно. Непонятно, каким образом на болоте вырастает такая громадина. Известно, что иногда питается птицами или ловит живущих в болотах существ. Людей не любит, нападает только, чтобы не посягали на территорию.

Размножение: откладывает яйца. Дракониха может отложить до трёх яиц за раз. Возраст полового созревания — неизвестен. По косвенным признакам можно предположить, что самка способна откладывать яйца не чаще, чем раз в 5—10 лет. Длительность спаривания: неизвестна. (Ну да, конечно, какой дракон даст ученым стоять со свечкой рядом в такой момент).

На данный момент Лига исследователей не обладает достаточными знаниями по этому вопросу, поэтому если вы владеете какой-либо информацией — ждём вас в нашей штаб-квартире в Колоне (всегда радует эта строчка, тем более что присутствует она в половине их статей).

Продолжаем болеть

Настроение было паршивым с самого утра. Я совершенно не выспался. Мучили сны, в которых сцены из всплывшего прошлого активно переплетались с болотным драконом и тонули в зелёной дымке. Иногда за драконом ходила Тень, которая ныла и выпрашивала ещё один листочек дневника, а то те кончились на самом интересном моменте.

И это не говоря об очередной атаке слабости, которая накатила похлеще, чем прибой. Прогулки отменились, доктор Омнис возбуждённо щебетал о том, что он предупреждал, но никто его не слушает, а теперь виноватым выдвигают его. Ну да, мама первым делом устроила доктору психологическую осаду с использованием тяжелого вооружения: сомнение в профессионализме, лояльности, причитания скорбящей матери и гневные выкрики, что, мол, при короле такого бы не допустили.

Короче, все развлекались как могли и за мой скромный счёт. А я, сине-зелёная поганка, полулежал в кровати и пытался не слушать все эти препирательства. Как назло, Роше ушёл куда-то, пока я спал, и теперь я молил небо, свой доспех и чуткие органы своего друга, чтобы он вернулся побыстрее. В итоге, в момент, когда я решил встать и совершить грех по отношению к своему мечу (окропить его кровью близких мне существ), Роше влетел в комнату. Его «полёт» закончился у изголовья моей кровати. Орк оценил мой вид, губы изогнулись в усмешке. Затем он приблизил своё лицо к моему. Я затаил дыхание и приготовился слушать.

Но этот гад шумно втянул носом воздух и произнёс:

— Хм, вроде гнилью не воняет. Значит, ещё жив.

Маму после этой выходки чуть не хватил удар, доктор Омнис закудахтал, что не время шутить. Мне же было всё равно. Орк молча снял со спины походную сумку-мешок, достал оттуда пучок трав и цветов. Среди них я узнал успокоительное, мочегонное, что-то для сердца и для печени. Роше попросил горячей воды для чая, заварил настой. В комнате запахло лугом и аптекой. Приятно.

Доктор убедился, что я больше не пытаюсь вылезти из кровати, распрощался и ушёл. Мама ещё немного постояла, оценила слой пыли на окне (пылинка на квадратный метр) и тоже вышла. В комнате воцарилась тишина, нарушаемая лишь бульканьем при поглощении чая.

Это был лучший момент за день, но я начал снова засыпать. Пришлось прикрыть глаза. А когда открыл — уже два часа и прошло.

Болезнь — что она делает с человеком.

Трещины на прошлом

Последняя неделя года выдалась холодной. Прогулки пришлось отменить, заменив периодическим проветриванием комнаты. Отсутствие движения меня совсем не радовало, но поделать я ничего не мог. Единственная радость состояла в том, что врач разрешил мне под его наблюдением наведываться в арсенал. И последние два дня я провел именно там, изучая новые приобретения отца.

Что обычно хранят в арсеналах вменяемые люди? Оружие, доспехи, иногда охотничьи трофеи. Наш арсенал тоже был полон своего рода трофеями, но отнюдь не военными и лишь условно охотничьими. Особенность была в том, что мой отец — редкого вида коллекционер. И он собирает не головы врагов, как я уже упоминал, и отнюдь не вина (хотя в подвале встречались вполне приличные бутылочки).

Его коллекция имела два направления — технические устройств, а также разнообразные редкие и опасные животные. Если технические новинки, артефакты прошлого, изобретения орков и приспособления людей были полностью функциональны, за редким исключением, то вот животные все были либо превращены в чучела, либо мумифицированы. Моя горячо любимая мама очень опасалась, что какая-нибудь из этих тварей выползет наружу и укусит горячо любимого меня. И тогда бы горячо любимому папе не сносить головы, вместе со всеми зверьками и прочими экспонатами.

Естественно, отец не говорил маме, откуда добываются те или иные артефакты и существа. А мне он старался не говорить, как он их добыл. А я, в свою очередь, делал вид, что не догадываюсь ни о том, ни о другом, по крайней мере в присутствии своих родителей. Тем более, что часть экспонатов были привезены мною пару лет назад.

Мой любимец с давних пор — скелет старого дракончика, ныне вымершего, согласно официальной хронике, вида «подгорный камнежуй». У него была мощнейшая челюсть, стальные когти и что-то ещё из арсенала для борьбы со скалами. Одним из главных преимуществ для молодого фон Прейса была возможность залезать на дракончика верхом и играть в наездника дракона. Только вот меч не разрешали брать, чтобы в порыве веселья не уничтожить что-нибудь ценное. А вот скелету хоть бы хны. Не зря говорят, что многие молодые горы покоятся на костях драконов. Старые горы они, засранцы этакие, слопали, а после с голодухи и померли.

Сидя в зале, я вспоминал своё детство, весёлые игры. Мне повезло, что у меня уже тогда был свой дракон, в комнате лежал свой меч, а в конюшне стояла деревянная лошадка, сделанная деревенским умельцем Гошем. За ту лошадку ему пожаловали новый инструмент, ценность которого мало кто понимал. Но Гош оценил подарок отца. Теперь его работы покупает не только наша семья, но и несколько окружающих поместий.

Время прошло, а в крови всё так же не улёгся огонёк и тяга к приключениям. Хорошо, что моя жизнь продолжает радовать этим. Кстати, а если?..

Я тихонько встал. Оглянулся по сторонам: Роше вышел, доктор Омнис дремал в кресле, остальные ушли на кухню ещё пятнадцать минут назад. Я хитро улыбнулся и, ступая как можно тише, прокрался к «Соплежую» — так по-домашнему звали дракончика. Шаги были не очень легки, но всё-таки мне удалось дойти до скелета, который теперь мне был чуть выше, чем по пояс, незамеченным. Оседлать моего верного боевого друга было делом привычки — руки легли на какие-то отростки, спина выпрямилась. В глазах всплыли те картины мира, которые раньше занимали всю игровую действительность. Ну а дальше, Омнису было суждено проснуться под оглушительный рёв воина на драконе:

— Ра-а-аш! — зал наполнился эхом.

Доктор от испуга подпрыгнул с кресла и уронил что-то из своих вещей. С металлическим звоном предмет закатился под деревянную тумбу, на которой стояли банки со змеями.

— Что вы творите, молодой человек — вы же опять режим нарушаете! — спросонья доктор был необычайно ворчлив. — А ну слезайте, вам уже не двенадцать лет! Должны понимать, если не будете вести себя достойно, то ваше здоровье может опять пошатнуться!

Каким образом достойное поведение в понимании доктора связано со здоровьем, я не понял, но решил слезть с дракона. Скелет даже и не заметил, что его наездник потяжелел на десяток другой килограммов, что ему еле удалось разместиться на его спине. Он продолжал стоять как вкопанный, как та самая скала, под которой его тело и было найдено. Я с грустью провёл рукой по его голове — и рука за что-то зацепилась.

Трещина!

Меня накрыла тоска — всё-таки даже скелет горного дракона имеет срок годности. И кажется, что процесс пошёл. Я ещё раз мягко ощупал трещину и отправился в своё кресло, показав жестом, что в кровать не пойду. Обойдутся. Хочу посидеть здесь.

В тишине и легкой настороженности прошли ещё полчаса. Доктор опять начал клевать носом (и кто из нас болеет?), а ко мне, наоборот, пришла сосредоточенность. Мне хотелось действия, активности. И раз физическая составляющая моей жизни сейчас должна быть ограничена, то значит, будем заниматься интеллектуальной.

Я встал с кресла и решительно отправился в сторону новых экспонатов, укрытых покрывалами. Их было три, причём все не из маленьких. Ну что, папа, кого ты притащил на этот раз?

Первым моему взору и солнечному свету предстал стеклянный тубус, внутри которого, как будто пойманная в прыжке, висела алая лягушка. Выступающие надбровные дуги, как у лягушки-рогача, маленькие шпоры на лапках и ярко алая кожица с чёрными круглыми пятнами. И в чём её опасность? Скорее всего, яд — вон какая окраска бешеная, так и орёт — не ешь меня, подохнешь! Может поранить шпорами, да и сама кожа скорее всего опасна. Что ещё? Судя по лапам, прыгает высоко и далеко. Поймать сложно, но кого только высшие существа не ловят!

Откуда ты, пришелица? В наших краях тебе будет холодновато. Значит, южнее, из каких-нибудь лесов и джунглей. Или с болот? Надписей нет?

На тубусе ничего не было. Отец либо издевался (что маловероятно, так как он не предполагал, что я появлюсь тут раньше следующего года), либо не успел полностью обработать новый экспонат. Ну и ладно, потом поинтересуемся.

Кстати, а почему она находится в горизонтальном тубусе, а не в обычной банке?

Постучав ногтем по стеклу, я накрыл алую лягушку покрывалом и отправился ко второму стенду. Он был побольше, с какими-то предметами на столешнице. Я дотронулся до покрывала, на секунду задумался, а потом решил ничего не ворошить. И пошёл к третьему стенду.

Стеклянная витрина, видно по форме. У отца это своего рода отстойники для новых экспонатов. В них артефакты могли лежать до тех пор, пока он не разбирался с их классификацией, историей или налогообложением. Ткань скрывала содержимое, но недолго.

Я стащил покрывало с куба и замер с выпученными глазами. Что случилось? С каких пор отец перестал держать данное им слово? Как он смог затащить это сюда?

На витрине лежал меч. На первый взгляд — обычный короткий стальной меч, с широким клинком. Вместо рукояти — только хвостовик. Лезвие немного щербатое. Мало того, что отец притащил оружие в арсенал, так ещё и какое-то хламовое. Зачем?

Отойдя от удивления, я решил, что всё-таки надо осмотреть новый артефакт внимательнее.

Но тут за моей спиной появился Роше.

— Это что такое? — произнёс он шепотом, чтобы не потревожить доктора. — Здесь никогда не было оружия. Что-то изменилось?

— Не знаю, — честно ответил я. — Если и изменилось, то я не в курсе. Только что обнаружил. Надо осмотреть его внимательней — не верю, чтобы фон Прейс так легко мог изменить своему слову.

Насчёт «так легко» я, конечно, лукавил — всё-таки этот «обет» длился уже лет так двадцать. Но тем более удивительным было присутствие обычного меча в этой необычной коллекции.

Наши с Роше носы уткнулись в стекло. На первый взгляд — ничего особенного. Немного повреждённый клинок, металл неровный в тех местах, где сняли ржавчину; деревянных накладок на рукояти нет, хвостовик выглядит почти как новый.

Так, первая зацепка — почему на таком старом мече рукоять выглядит намного лучше, чем клинок? Из-за того, что была скрыта деревом, а сейчас его нет? Тогда всё равно должна была быть ржавчина, и её пришлось бы счищать. Или всё потому, что это место почистили специально?

Дальнейший осмотр дал результат — Роше хмыкнул и ткнул пальцем в стекло:

— Там руна под крестовиной. То ли «жизнь», то ли «движение» — пока не пойму.

— Интересно, зачем на мече такая руна? Жизнь — чтобы выжить в бою? Или движение — чтобы не попасть под удар?

— Сложно сказать. Надо понять, что там за руна, но сейчас стекло мешает. Не будем расстраивать благородного фон Прейса и открывать без разрешения этот саркофаг.

— Почему саркофаг?

— Не знаю… Потому что не витрина.

Мы помолчали. Дурацкое это чувство — вроде магия рядом, а толком ей воспользоваться не можешь. Лишь дразнит иногда, намёки даёт, но полноценно себя не проявляет. Я похлопал Роше по плечу:

— Ну хоть руну увидели, теперь можно будет к отцу подойти не с пустыми руками.

Мы постояли у витрины с мечом, после чего пошли ко мне в комнату. Доктор Омнис остался спать в кресле. У меня было свежо после очередного проветривания, на подоконнике осталось несколько капель от растаявших снежинок. Роше уселся на подоконник, я скинул халат, в котором гулял, и сел на кровать. Я чувствовал усталость, меня это нервировало, но поделать ничего не мог — нужно было дать телу победить слабость. На тумбочке у кровати лежали исписанные листы моего дневника, чистая бумага, пара перьев и чернильница. Дома я старался не расходовать чернила из своего новейшего приобретения.

Моя «пишущая ручка» позволяла писать без использования перьев птиц и постоянного макания в банку с чернилами. Они заливались прямо внутрь! Это было удивительно и очень практично. Правда, требовались специальные чернила — более густые, нежели для перьев. Поэтому дома я и писал по старинке.

Глядя на исписанные листы, я опять вспомнил, что их стало значительно меньше и что последние годы моей жизни, в некотором смысле, сейчас находились в чужих руках.

— Может, оно схватило твои записи просто потому, что больше хватать было нечего? — Роше продолжал гадать.

— Не ты ли сам мне всю жизнь говорил, что в этих записях есть какой-то скрытый смысл? Может, эта Тень прознала об этом и теперь ищет его там?

— Мне тоже приходила в голову эта идея, Брий. Но, понимаешь, о моём предсказании знали мы с тобой да наши отцы. Кто мог прознать о нём? Тем более, я видел только сам факт того, что тебе его нужно писать, вот и всё.

— Угу, а спорил, будто видел падение великой империи…

— Я до сих пор считаю, что правильно делал, когда настаивал. И рад, что твой отец поддержал меня. А что до Тени, то бумаги она действительно могла схватить просто так.

— Вообще-то мои лекарства стоили дороже… Хорошо хоть, ручку не утащила.

— Никогда не подумал бы, что тебе понравится эта штуковина. Мне кажется, она портит твой почерк.

— А мне кажется, ты просто завидуешь из-за того, что решил не покупать себе такую же.

— Зачем она мне? Я же не пишу дневник, как ты.

— Ты вообще не забыл как писать-то?

Орк хмыкнул, взял перо и лист бумаги. И тут же на пустом листе стали появляться буквы. Причём не как линейный текст, а как настоящая картина. Роше рисовал буквами, но я видел, что написанное остаётся связным текстом. Буквы складывались в слова, слова в предложения, а предложения вели рассказ о древнем герое, который искал счастье в далёких горах. Старая орочья легенда, но каков эффект!

— И когда ты успевал тренироваться?

— Времени всегда больше, чем нам кажется. Просто его нужно уметь использовать.

Роше положил исписанный лист на подоконник и уселся рядом. Его лицо было задумчивым и сосредоточенным.

— В словах кроется великая сила, особенно в написанных. Мы всегда забываем про самые очевидные вещи. Но чем привлекли твои записи то существо, кем бы оно не было, я не понимаю. А вот тому, что твой отец уже подъезжает к дому, — орк повернул голову к окну, а затем вновь посмотрел на меня, — я не удивлён. Мы с тобой классно попали — завтра же день Зимнего солнцестояния!

— Давно я не видел церемонию. Хоть будет повод выбраться из комнаты и немного развеяться.

— Да уж, заодно оценим состояние дел вокруг. Вставай, гулёна, встретим фон Прейса внизу. А то подумает, что сын совсем стыд потерял.

— Язви-язви, поганка зелёная. Дай штаны надеть, и пойдём. Стыд потерял…

Роше со смехом вышел.

День зимнего солнцестояния

Естественно, на улице было холодно. Нос и щёки моментально защипало. Организм тихонько возмущался, потряхивая то ногами, то руками.

Метель успокоилась, было тихо. Снег лежал на земле мягкой периной, заглушая шаги лошадей. Продрогшие кони подтащили тёмную карету поближе ко входу в дом и встали.

Распахнулась дверца — отец никогда не заморачивался и предпочитал открывать двери сам — и глава семейства спрыгнул на снег. Он был в потёртых ботфортах, которые мелодично скрипнули, коснувшись снега; на плечи накинут плащ из меха какого-то мохнатого зверя, который раздвигал видимую ширину плеч в полтора раза; зимняя куртка из кожи старого крокодила, конечно же с подкладкой из чего-то более теплого. Весь наряд венчала шляпа с ушками и пером. Фон Прейс-старший любил тепло, но не забывал и о лёгком щегольстве. Несмотря ни на что — ему это шло.

— Давай, лошадей в тепло, — приказал кучеру фон Прейс. — Вещи сгрузите там же. Аккуратней с сундуком — в нём хрупкий подарок для моей жены. И передайте на кухню содержимое того мешка.

Отец подошёл к Роше, который стоял чуть ближе:

— А то содержимое мешка может начать возмущаться и сбежит раньше обеда, — он подмигнул орку. — Здравствуй, Роше. Рад, что мой сынуля не успел тебя достать.

Орк вежливо улыбнулся, стараясь скрыть смешок.

А далее отец обратился и ко мне:

— Ну, а ты чего? С какого перепугу решил поболеть? Опять в каком болоте лихорадку коллекционировал?

— И я рад тебя видеть, отец. Госпожа фон Прейс уже заждалась — кухня под её руководством готовится принять взвод пехотинцев. Надеюсь, ты голоден.

Я позволил себе улыбку. Про кухню я не преувеличивал — успел мимо неё пройти, и от увиденного мне захотелось есть.

— Ну, раз твоя мама закатывает такой пир — значит, вся семья снова в сборе! Так что давай быстренько проскочим в дом и побежим в сторону столовой — а то могут притащить в кандалах.

И посмеиваясь, фон Прейс прошествовал в дом.

— Мне казалось, что законы логики подразумевают другую последовательность: сначала все дома, а потом обед.

— Ты уже забыл, Роше? У нас вся жизнь строится от обеда. И в этот раз я рад этому.

Мы с орком последовали за отцом в дом, скинули верхнюю одежду в вестибюле, наведались в ванную, чтобы помыть конечности, и неспешно двинулись в столовую. По дороге нас периодически обгоняли служащие с подносами и тарелками. Запахи дивного обеда наполняли дом. Что-что, а вот с едой мама умела обращаться как никто другой. На наши званые обеды иногда выстраивалась очередь, и всё ради того, чтобы отведать мамины блюда.

Когда-то давно несколько особо наглых баронов пытались отбить мою маму у отца. Я понимал, почему: голубоглазая блондинка с пышными формами и длинными волосами, наследница влиятельного рода и состояния. И это если не вспоминать о мастерстве на кухне. Мало кто знал, на что она способна с ножом в руках.

Но отца не зря называют Гончей. Если во что вцепился, то уже не отпустит. Попытки претендентов были пресечены на корню. За широкой спиной моего отца маме даже не пришлось показывать свой характер. А тому зловредному гаду, что попытался отомстить уже после моего рождения, отец устроил настоящую травлю. Благо, что тот сам обеспечил повод и Король дал волю своей своре.

Внешне я больше похож именно на маму: прямые светлые волосы, бывшие когда-то голубыми глаза, высокий рост. Характером со мной родители поделились оба. А вот страсть к драконам я приобрёл самостоятельно. И до сих пор не могу простить, что не купили у алхимиков того надувного дракончика!

Да, семейка у нас что надо.

Столовая была не очень большая — по крайней мере, по меркам богатого сословия. У некоторых соседей в столовую можно реально посадить гвардейский полк. В нашей же уместилось бы человек тридцать, не больше.

Сейчас нас было семеро: семейство фон Прейс — итого трое; орк Роше — один; доктор Омнис с неизменной сумкой — посчитаем тоже за одного; управляющий поместьем мастер Хорст; к тому же оказалось, что вместе с господином фон Прейсом приехал мастер Гош. Он дремал в карете и будить раньше срока его не стали.

Мастер постарел с тех пор, когда я его в последний раз видел. Кожа задубела и сморщилась под влиянием масел и возраста, но глаза продолжали смотреть внимательно и цепко, проникая в суть вещей. Он видел жизнь в предметах, читал их истории и создавал новые. То, что он делал руками, не всем алхимикам было под силу. А он просто работал и рождал что-то необыкновенное. Моя деревянная лошадка до сих пор стоит в одном из хранилищ поместья и с ней ничего не происходит.

Отец поднял бокал и произнёс:

— За семейное воссоединение!

Мы поддержали тост и выпили, кто что: красное сухое, сладкое, морс, воду или виски. А после в дело вступил оркестр из ложек, вилок, ножей, мисок и тарелок.

Маринованные грибочки с луком и маслицем раззадорили аппетит. Им в аккомпанемент выступили мясные рулетики и мраморная буженина с чесноком. В качестве первого в тарелках оказался пряный крем-суп из грибов; небольшая пауза, пока меняли посуду, и пришло первое насыщение. Мама увидела, что мастер Гош откинулся на стуле, и попросила принести её настойку. Рюмочка этого напитка — и гость вновь готов и поглощает деликатесы со стола.