Бесплатный фрагмент - Триллер для Сары

Марье, музе и соавтору

1

— Мама, не жди меня к ужину. Я влюбился. Вот только что, в самолете. — Похожий на футболиста итальянец улыбался случайной соседке.

— Сэр, прошу вас выключить телефон. Мы готовимся к взлету. — Стюардесса встала в проходе между ним и Сарой.

Футболист подмигнул ей, предъявил темный экран смартфона и, как только стюардесса отошла, продолжил свой фиктивный разговор.

— Она прекрасна, мама. Густые длинные волосы, красивые губы. Большие очки ей очень идут… Пока не знаю, сейчас спрошу. — Он оторвал телефон от уха, наклонился в проход. — Как вас зовут? Я Марио.

Улыбка казалась смазанной тем же гелем, что и мелкие кудри на его голове.

— Извините, я не понимаю. — Сара второй год учила в университете итальянский, и поняла почти все, что он сказал.

— О, вы так похожи на итальянку. — Марио перешел на английский.

— Да, мне говорили.

Сейчас он вспомнит какую-нибудь актрису.

— Знаете, вы вылитая…

— Дорогая, вы не согласитесь поменяться со мной? — Пожилая женщина с болезненной дрожью в руках перегнулась к Саре со своего места у окна. Пассажир в кресле между ними натянул на глаза маску и собирался заснуть. — А то мне трудно будет отсюда выбираться в туалет.

— Конечно, с удовольствием. Давайте, я помогу.

Сара любила сидеть у окна. К тому же, других объектов поблизости от любителя темноволосых актрис не оказалось, а энтузиазма, судя по настойчивому взгляду, ему хватило бы до самого Рима.

Прямых рейсов из Сан-Диего не было; после взлета вместо милого сердцу залива и полосы пляжей Коронадо ей пришлось рассматривать в иллюминаторе окрестности Лос-Анджелеса.

Сара отвернулась.

Неделю назад она ехала с голливудских холмов домой в отвратительном настроении после разговора на веранде большого дома с белыми деревянными колоннами.

Ее собеседник с ранней лысиной на макушке выглядел тогда уныло. Сара сказала бы, что его лицо похоже на последнюю страницу через силу дочитанной книжки.

Но он свою еще не дочитал, и растерянно хмурился не столько даже от неожиданного известия о том, что его девушка вдруг решила закончить отношения накануне совместного путешествия в Италию, сколько оттого, что она не в состоянии была внятно объяснить причину разрыва.

Сара не стала говорить ему, что не отказалась от поездки, а просто сократила количество участников до себя одной — иначе к упрекам в неблагодарности и требованию вернуть подаренный браслет Картье добавились бы обвинения в спланированной измене.

Конечно, беспочвенные. Сара плохо умела планировать, она никого не знала в Италии и летела туда не за приключениями, а за Возрождением — во всех смыслах. Во-первых, она везла с собой набросок проектной работы по раннему итальянскому Ренессансу, которую должна будет через два месяца представить своему университетскому профессору. А во-вторых, — эта причина, наверное, была важнее — Сара после почти года не оправдавших себя отношений чувствовала себя опустошенной, как коробка из-под подарков. И надеялась, что места, в которых души великих когда-то летали так высоко, помогут ей снова наполнить себя чем-то радостным и красивым.

Задумайся она об этой части своего плана подробнее — неизбежно пришла бы к мысли о том, что всякое возрождение редко обходится без приключений.

Марио предпринял в полете еще пару попыток польстить ей сравнением с Софи Марсо и Изабель Аджани («конечно, в молодости»).

Снять чемодан с багажной ленты в аэропорту Фьюмичино он помогал уже дежурно, оставив надежду на успех у этой равнодушной к футболистам девушки. Но ему легко удалось успокоить себя тем, что она вовсе и не красавица. Симпатичная, не более. К тому же, неуклюжая — сшибла урну чемоданом. А корчит из себя… актрису.

Разъехались стеклянные двери; поздний сентябрьский вечер встретил туристку теплым ветерком, в котором кроме бензиновых паров можно было различить едва уловимый запах скошенной травы.

Она села в такси, назвала адрес маленькой гостиницы в Трастевере, где у нее был заказан номер, и следущие полчаса наслаждалась видами ночного Рима.

Из-под сосен бульвара Коломбо они свернули к подсвеченным руинам терм Каракаллы, потом проехали вдоль Большого Цирка. Сара смотрела из окна, как в ложбине огромного стадиона, где когда-то проходили первые в мире гонки Формулы 1 на колесницах в четыре лошадиные силы, современные римляне выгуливают собак. Выглядело это умиротворяюще. Надо будет прийти сюда завтра днем.

Таксист остановился на набережной неподалеку от больше похожей на оперный театр синагоги. Вставляя в итальянские фразы английские слова, он объяснил пассажирке, что ее гостиница на другой стороне реки, а ближаший мост по ночам закрывают на ремонт. Он, конечно, может объехать, но это еще минут пятнадцать, и не проще ли синьорине перейти Тибр здесь по пешеходному мосту? Это займет всего минут пять.

— Окей?

— Va bene.

Таксисту не хотелось делать крюк — у него фиксированный тариф из аэропорта, а Сара была не против прогуляться, ей уже нравился этот город.

Горбатый мостик, из булыжников которого чемоданные колеса извлекали звуки, похожие на стрельбу игрушечного автомата, вывел ее на остров Тиберина, к церкви Сан-Бартоломео и маленькой площади перед ней с памятником в центре. Впереди еще один короткий мост — и она на той стороне, в Трастевере.

В поздний час на острове не было ни туристов, ни прохожих, если не считать худого парня, который курил, сидя на каменной ограде моста. Из-за домашних шлепанцев он выглядел завсегдатаем этого места.

— О, кого я вижу! Не может быть! — Одинокий курильщик сопроводил приветствие жестами, отчего покачнулся и чуть не упал. — Чао, белла! Хочешь пару затяжек?

Как, однако, у них с этим просто, подумала Сара, услышав сладкий запах марихуаны. На всякий случай она решила обойти угощающего по проезжей части, но от больницы, что напротив церкви, отъехала машина скорой помощи, вынудив ее вернуться на узкую пешеходную дорожку прямо к щедрому незнакомцу.

Тот неожиданно со смехом схватил Сару за руку, которую она подняла, чтобы поправить очки, и притянул к себе. Скорее всего, он не имел ввиду ничего дурного. Но Сара не собиралась терпеть насилие даже в легкой форме.

— Отпусти сейчас же! — Она начала отбиваться, бросив чемодан, чтобы освободить другую руку.

Агрессор почти сразу выполнил требование. Наверное, борьба закончилась бы миром, не потеряй он равновесие. Курильщик взмахнул руками, как крыльями, которые не успел расправить, и полетел с моста в Тибр спиной вниз.

Сара даже не успела понять, что произошло. Она перепугалась, уже услышав всплеск. В ужасе перегнулась через ограду, но в реке с довольно быстрым в этой части течением никого не увидела. Совсем рядом с местом, где он должен был упасть, каменная опора моста — он мог стукнуться об нее и тогда уже наверняка мертв.

Нет, только не это! Она перебжала на другую сторону и разглядела там, куда его могло отнести, порог с небольшим, но бурным водопадом. Если он выжил, ему не выбраться без помощи.

Сара крикнула в никуда «Помогите!», кинулась к каменной лестнице и, спотыкаясь от волнения, бегом спустилась к реке. Она неплохо умела плавать и наверняка прыгнула бы в ночной Тибр, чтобы спасти тонувшего по ее вине парня, если бы заметила его. Но в темной и быстрой реке, сколько она ни вглядывалась, уже не было никаких признаков упавшего в нее человека. На крики тоже никто не отзывался.

Утонул.

Сара еще несколько минут бегала взад-вперед по набережной, потом села на землю, обхватила колени руками и заплакала. Понятно, что в таком состоянии правильные мысли никому в голову не приходят, но воспоминание о герое «Ангелов и Демонов» Дэна Брауна, который упал в Тибр из вертолета как раз в этом месте, было совсем неуместным. Его-то выловили и откачали.

Наверху, на мосту остановилась машина. Хлопнула дверь. Водитель подошел к ограде, озираясь по сторонам.

— Эй! Эй! Нужна помощь! — Она вскочила на ноги, замахала руками над головой. — Тут человек тонет…

То есть, уже утонул, стоило бы добавить. И помощь теперь нужна не ему, а ей самой. Но эти детали, как выяснилось, не имели значения.

Мужчина, лица которого было снизу не разглядеть, заметил ее. Вместо того чтобы побежать к лестнице, он почему-то еще раз оглянулся по сторонам, вернулся в машину и уехал, резко тронувшись с места.

Вряд ли он ее не понял — Сара успела крикнуть ему вслед «Помогите!» на итальянском.

В поисках объяснения такой странной реакции она вспомнила, что оставила на мосту свой чемодан и рюкзак с деньгами и документами. Взбежала по лестнице и увидела на месте недавней короткой борьбы только домашний тапок несчастного утопленника.

— Этого не может быть.

Сара закрыла глаза, а когда окрыла их снова, чемодана с рюкзаком опять не увидела.

Она вернулась к площади перед церковью и села на парапет под памятником — наверное, потому, что это была самая освещенная часть острова. Или потому, что каменный святой Иоанн держал на руках спасенного ребенка.

Все случившееся требовало трезвого осмысления, причем немедленно.

«Всего за час я успела убить человека и оказаться одной ночью в незнакомом городе без денег и документов. Боже, так не бывает. И что мне теперь делать? Понятия не имею. Так, не паникуй. Выход есть и он только один — нужно идти в полицию. Бегом. Да, молодец, отличная идея. Если б еще знать, куда идти. Идиотка, в полицию ведь можно позвонить. Можно, но я не знаю номера, 911 в Италии не работает… У-у-у, лучше б я сама упала в реку… Так. Я поняла. Я в полном отчаянии и сейчас у меня начнется паническая атака.»

От атаки Сару спасла мысль о том, что она должна быть где-то недалеко от отеля «Тиберина», там у нее забронирован номер. Да! Нужно пойти туда, попросить их связаться с полицией.

Таксист был прав, это действительно совсем близко: через две минуты Сара уже стучала в запертую дверь двухэтажного домика с неприметной вывеской.

Заспанный парень в наброшенной на плечи куртке впустил ее внутрь.

— Вы заказывали комнату? Как вас зовут, синьорина?

Лестничная клетка первого этажа служила отелю лобби, а стол с компьютером заменял стойку ресепшн.

«Я только что убила человека, вызовите полицию», — собиралась сказать Сара, но вместо этого просто назвала свою фамилию.

Ночной портье нашел в компьютере ее бронь.

— Добро пожаловать в Рим, мисс Лемон. Мне нужен ваш паспорт и банковская карта.

— Лемен. Видите ли… — Сара поправила очки. — У меня только что украли все вещи. Вы не подскажете, где ближайшее отделение полиции?

— Сочувствую. — Он совсем не удивился. — Полиция здесь недалеко, пять минут. Я покажу вам.

Алессио, как написано было на его бейдже, достал из ящика стола карту и занес над ней ручку, чтобы отметить маршрут.

— Правда, — он поднял на нее глаза, — я не думаю, что они разрешат вам там переночевать. Скорее всего, через полчаса вы вернетесь.

«Еще как разрешат», — она не сказала этого вслух.

— Знаете что, — он положил ручку, — поскольку номер оплачен… Я мог бы оставить вас на одну ночь. Выспитесь, а завтра, надеюсь, вы решите проблему с документами.

— Я вам очень благодарна, — Сара чуть не добавила, что завтра она уж точно будет ночевать в тюремной камере.

Заснуть, конечно, не получилось.

Больше всего она нуждалась сейчас в близком человеке, которому можно было бы все объяснить. Собиралась позвонить матери, но вспомнила, что та как раз сейчас летит в Пекин на семинар по саморазвитию. Отец давно не жил с ними и не поддерживал отношений с бывшей семьей. Бойфренда у нее больше нет. Оставался младший брат Фил, но ему звонить не хотелось. Утешать он не умеет. Университетские приятели? С таким же успехом можно написать в фейсбуке «Я случайно утопила человека, что мне делать?»

Саре нужно было выговориться, а не получить совет. Тем более, что ничего правильнее, чем идти в полицию, никто в такой ситуации посоветовать не сможет.

Промаявшись в тяжелых раздумьях, она заснула только под утро, а проснулась около десяти от кошмара, в котором улыбчивый утопленник звал ее к себе со дна реки.

Видимо, следы ночных мук были заметны на ее лице, когда она спустилась на ресепшн.

— Доброе утро, мисс, — Алессио поднялся ей навстречу. — Не переживайте вы так. Хотите кофе?

Сара помотала головой.

— К сожалению, такое случается. Денег, конечно, не вернуть, но документы обычно подбрасывают.

— Вы вчера хотели дать мне карту…

— Да-да, вот она. — Портье развернул перед ней туристическую схему. — Смотрите, мы здесь. Полиция здесь. А вот американское посольство. Сходите туда. По-моему, они скорее вам помогут.

— Спасибо.

Совет хороший, только не для убийцы. Сара собралась с духом и, выйдя из отеля, повернула в сторону полиции — это всего в нескольких кварталах, не будет времени растерять решимость.

Она полночи думала о том, что скажет на первом допросе. Получалось, что если говорить всю правду, то в трагедии на мосту следователи должны увидеть много смягчающих ее вину обстоятельств. Начать с того, что он первый схватил ее за руку. И потом — она не сталкивала его в Тибр, во всяком случае, точно не хотела этого. Он сам упал, не удержав равновесия. Как это назывется? Непредумышленное убийство по неосторожности? Кажется, так, да. Вот только кто ей поверит?

В полицейском участке оказалась небольшая очередь. Перед Сарой стояла пожилая пара, говорившая по-немецки, и еще один парень, кажется, латиноамериканец. Дежурный за стеклянной перегородкой, который ждал, пока латиноамериканец заполнит какой-то бланк, увидев новую посетительницу, что-то сказал ей по-итальянски. Сара не разобрала всех слов, но уловила вопросительную интонацию. Смысл вопроса было нетрудно угадать.

— Здравствуйте. Я пришла заявить о преступлении, — тихо сказала она.

Полицейский или не расслышал, или недопонял, но переспрашивать не стал. Отвернулся, поднял трубку звонившего телефона.

С улицы вошла пышная дама в обнимку с узким высоким зеркалом в резной деревянной раме. Она открыла боковую дверь и появилась в комнате полицейского. Чмокнула его в щеку, прислонила зеркало к стеллажам у стены, потом что-то сказала, показав на него. Можно было догадаться, что это жена просит мужа забрать покупку, когда тот пойдет домой с дежурства. Муж прикрыл ладонью телефонную трубку, он выглядел недовольным. После короткого диалога с эмоциональными жестами, дама покинула участок, уверенная в своей победе.

Следом вышел латиноамериканец, закончив свои дела; Сара оказалась ближе к окошку. В зеркале, принесенном полицейской женой, видны были трое оставшихся посетителей. Кроме того, в нем отражался простенок над столом дежурного, где висели несколько листов с портретами — очевидно, разыскиваемых преступников.

Сара вздрогнула и инстинктивно попятилась, когда увидела среди них себя.

Длинные волосы, челка, закрывающая лоб, большие очки. Это была не фотография, а, видимо, фоторобот, что не делало сходство менее удивительным. Остальные детали, которые можно было издалека разглядеть, — овал лица, нос и губы с подбородком — не оставляли сомнений в том, кто изображен на портрете. Словно ее отражение в зеркале каким-то образом нарисовалось над столом.

Сара оцепенела. Как такое может быть? Она перевела взгляд на полицейского — тот морщил лоб, преодолевая языковой барьер в общении с немцами. Не похоже, чтобы он ее узнал. Повинуясь естественному, хоть и нелогичному порыву, пришедшая сдаваться убийца выскочила из участка на улицу.

Она бежала почти до набережной, пока не уговорила себя присесть на скамью. Нужно было все спокойно обдумать. Зря она отказалась от кофе в отеле — может сейчас мысли не прыгали бы в голове испуганными кроликами.

Да, кофе поможет. Сара дошла до ближайшего кафе, села за столик. Вспомнила о том, что у нее нет денег, только когда официант положил перед ней меню. Она торопливо поднялась и зашагала прочь из Трастевере по мосту Гарибальди.

На ходу думалось лучше.

Откуда у них ее портрет? На месте убийства точно не было никаких свидетелей. А если бы и были — вряд ли они разглядели ее лицо в темноте. А если бы и разглядели — как полицейские могли успеть за несколько ночных часов изготовить фоторобот и разослать его по участкам?

Какая разница, сказала она себе, я ведь все равно пришла туда, чтобы во всем признаться. Надо вернуться. Да, но они меня разыскивают за что-то другое. Не знаю за что, но я этого точно не делала, ведь я вчера еще была дома. Только как я это докажу, если у меня нет документов?

Вернув, пусть и не до конца, способность связно рассуждать, Сара решила, что прежде чем что-то делать, нужно попробовать выяснить, в чем ее подозревают. Помочь в этом мог брат Фил, который не то чтобы хакер, но наверняка сумеет найти в интернете базу данных итальянской полиции по разыскиваемым преступникам.

Она свернула с виа Аренула в сквер с большим фонтаном и маленьким памятником, села на свободную скамейку, нашла бесплатную WI-FI сеть и набрала брата в WhatsUp.

— А, сбежавшая невеста. Ну, как там Рим?

— Стоит. Слушай, Фил…

— Твой бывший задолбал своими звонками. Что, не могла ему прямо сказать?

— Я сказала. Подожди, не перебивай. У меня проблема.

Сара не стала рассказывать брату о трагедии на мосту, сказала только, что у нее украли все вещи.

— Почему-то я не удивлен. И ты звонишь, чтобы я прислал тебе денег.

— Как я их получу, умник? Без документов? Фил, это еще не все. Я пришла в полицию, чтобы заявить о краже и увидела у них на стене свой портрет.

— У тебя мания величия.

— Нет, у меня младший брат идиот. Ты что, не понял? Я в чужой стране без денег и документов, и меня разыскивает полиция. Неизвестно, за что.

— Не ори на меня. Я просто хотел сказать, что у тебя внешность…

— Да, ты встречал такую челку, очки и губы на каждом из порносайтов, которые заменяют тебе действительность. Ты уже говорил. Ты мне поможешь или нет? Я должна знать, в чем они меня подозревают.

— Ладно, дай мне десять минут. Перезвоню.

Сара откинулась на спинку и впервые за сегодняшнее утро огляделась вокруг.

Сквер был переполнен приметами мирной жизни далеких от криминала обывателей. Никто из гулявших никуда не спешил; все сидевшие на расставленных по периметру скамейках наслаждались теплом еще нежаркого солнца, не подозревая, что среди них разыскиваемая преступница.

Если они не подозревают, то почему тогда разглядывают? Вот, например, этот бездомный, доедающий яблоко, чего он так на нее уставился? А эта тетка в розовой мини-юбке не по возрасту — почему она смотрит так, словно Сара увела у нее мужа? Или кого-то убила?

Приступ паранойи одолеть не удалось: Сара нервным движением сняла очки, кое-как собрала волосы на затылке, низко склонилась над телефоном и стала исподтишка приглядываться к соседям.

Не все оказались такими мирными, какими выглядели на первый взгляд.

На соседней скамейке сутулый мужчина в пиджаке и при галстуке говорил по телефону на неизвестном языке («польский? русский»). Скосив на него глаза, Сара подумала, что не у нее одной сегодня плохой день.

Сутулый явно с кем-то ругался; среди потока незнакомых грубых слов Сара вдруг услышала знакомое — «Караваджо». Он сказал не просто Караваджо, а «falshivy Caravaggio» — смысл этого словосочетания нетрудно было понять, не зная языка. В прошлом году Сара помогала сокурснице писать работу о Караваджо, там даже было немного о подделках, поэтому она невольно начала прислушиваться к разговору.

В этот момент позвонил Фил.

— Можешь выдохнуть. Они разыскивают какую-то женщину, которая неделю назад напала на кого-то с пистолетом «с целью ограбления». Если приглядеться, это не ты на портрете. Но очень похоже, нетрудно ошибиться. Говорил тебе, смени прическу.

Да, надо бы. Все детство Сара стриглась коротко — так было удобнее. Однажды, лет в тринадцать, прожигая зеркало ненавидящим взглядом, она решила, что тот, у кого такие оттопыренные уши и позорные прыщи на лбу, просто обязан прятать их от людей. Так появилась густая грива и челка до бровей. Прыщи давно прошли, уши не раздражали; в чувстве защищенности, которое дарила камуфляжная прическа, Сара тоже уже не нуждалась. Просто привыкла.

— Спасибо, братик. — У нее немного отлегло от сердца.

— Я послал тебе адрес посольства, иди сначала туда, — сказал Фил взрослым голосом. Ему уже шестнадцать, он не любил, когда она его так называла. — На сайте написано, что они выдают в таких случаях travel document, типа временный паспорт.

— Ладно, ага. Ты мне очень помог.

Он прав, нельзя появляться в полиции без документов — это единственное доказательство того, что ее не было в Риме на прошлой неделе. Сара развернула на коленях карту-схему, которую дал ей портье, чтобы изучить путь до посольства.

Мужчина с соседней скамейки закончил свой неприятный разговор, встал и пошел к выходу из скверика.

У Сары зазвонил телефон — это снова Фил.

— Сюрприз, сестренка. — Несмотря на шутливый тон, голос звучал озадаченно. — Тебя еще раз объявили в розыск. Другие римские копы. Вот прямо только что.

— То есть?

— Они считают, что ты… ну в смысле она, причастна к краже произведений искусства. И здесь уже не фоторобот, а типа снимок с камеры наблюдения.

— Сюр какой-то. Спасибо, Фил, позвоню тебе из посольства.

Сара убрала телефон, в задумчивости надела очки. Все это очень странно. Теперь у нее два двойника? Или одна и та же женщина, очень на нее похожая, грабит прохожих в свободное от похищений произведений искусства время?

Она вышла из сквера, держа перед глазами карту. Подняла голову, чтобы прочесть название улицы, на которой оказалась, и заметила, как человек, только что говоривший о фальшивом Караваджо, свернул в арку большого дома. Над ней висел щит с двухглавым орлом и надписью: «Центр русской науки и культуры». Значит, он русский?

Мысли о странном русском, кем бы он не был, отвлекали от главного. Сара решила перестать обо всем этом думать до встречи с консулом.

2

У карабинера Теодоро Марини в этот четверг образовался выходной. А накануне он лег спать около трех ночи. Он пытался, не просыпаясь, объяснить все это маме, которая стояла над кроватью с телефоном в руке.

— Нет.

Синьора Иллария Марини настаивала:

— Это дядя Стефано, он говорит, у него есть для тебя важная новость.

— Потом.

— Да, Тео, очень важная, Стефано уверен, что ты расстроишься, если узнаешь об этом чуть позже.

— А… который час?

— Уже полвосьмого. Сделаю тебе завтрак.

— Не надо, может, я еще досплю. — Тео открыл один глаз и взял телефонную трубку.

Через сорок минут невыспавшийся сотрудник подразделения карабинеров по охране культурного наследия капитан Марини уже сидел за столиком в кафе с синьором Стефано Росси, пожилым джентльменом с академической бородкой, профессором Института реставрации и консервации, дальним родственником и старинным приятелем его матери. В кругу семьи он слыл романтиком и фантазером.

Дядя Стефано, объявивший, что не хочет обсуждать свой важный вопрос по телефону, выглядел взволнованным. Он расспросил о здоровье мамы и остальных родных как-то необычно для него коротко, и поспешил перейти к делу.

Вчера ему позвонил падре Джованни из церкви Сант-Агостино («ты должен знать падре Джованни, он.. ну, ладно, неважно») и попросил приехать взглянуть на «Мадонну Лорето» или, как ее еще называют, «Мадонну Пилигримов» кисти Караваджо, которая украшает алтарь капеллы Кавалетти. Ему показалось, что правый нижний угол картины слишком выступает из ниши в стене.

Час назад Стефано заехал перед работой в Сант-Агостино и осмотрел правый нижний угол картины. Он действительно чуть отставал от стены. Профессор уже собирался сказать отцу Джованни, что пришлет кого-нибудь поправить крепления, но задержался, нагнулся ближе к картине, чтобы рассмотреть этот угол, а потом понюхал его.

— Что ты сделал, дядя Стефано?

— Понюхал, да, что тут удивительного? Приготовься удивиться по-настоящему, мой мальчик. Там не Караваджо!

— Отлично. А кто тогда?

— Откуда я знаю? Ты что, еще не проснулся? — Стефано возмущенно взмахнул руками. — Там висит подделка! Причем, свежая. Эта картина пахнет краской!

— Хм. Ты уверен? Камера наблюдения смотрит прямо на капеллу. Незаметно подменить картину невозможно. И сигнализация…

— Такой запах мог остаться после реставрации, но я бы знал, если бы «Мадонну» недавно реставрировали. Ты, кстати, тоже. Так что, да, я уверен. Почти на сто процентов.

Профессор достал из нагрудного кармана прозрачный пакетик с какой-то грязью.

— Это что?

— Микрочастицы краски. Я взял на анализ. К вечеру смогу сказать тебе уже совершенно точно. Хотя, конечно, официальное заключение экспертов будет сделано только после того, как мы изучим полотно в лаборатории.

Тео, наконец, проснулся. Украденный Караваджо? Почти сто процентов? Если старик прав… вот черт, это преступление века. Отпуск накрылся.

— Мой мальчик, это же преступление века. — Стефано торжествующе потряс пакетиком.

— Чему ты радуешься?

— Тому, Теодоро, что ты должен его раскрыть!

— Что? О чем ты? — Тео досадливо скривился. — Нет. Это не мой уровень, Стефано. Представляешь, что сейчас начнется, если ты прав? Полковник доложит генералу, генерал премьер-министру, тот поручит создать межведомственную группу, нам придадут половину корпуса карабинеров и всю городскую полицию, потом привлекут Интерпол. А мне в лучшем случае доверят опрашивать свидетелей и отбиваться от репортеров на том основании, что я был когда-то женат на журналистке.

— Тео, дорогой, Иллария сказала мне, что ты лег под утро. Но я потому и разбудил тебя, что это твой шанс. Такое бывает раз в жизни, понимаешь? Пока никто не узнал, что в Сант-Агостино висит поддельный Караваджо, пока не поднялась вся эта шумиха, ты можешь попробовать раскрыть это дело самостоятельно. — Стефано сделал еще глоток из пустой чашки кофе. — Твоя мать когда-то настояла, чтобы ты работал в этом «гламурном», как ты говоришь, отделе, а не в убойном, и я поддержал ее. Знаю, тебе это не понравилось. Но если у тебя все получится с этой кражей, надеюсь, ты перестанешь на нас злиться.

— Не уверен, что для раскрытия преступления века мне достаточно будет обнюхать фальшивого Караваджо. К тому же я сейчас занят: какой-то придурок отвинтил бронзовую ручку с двери в Фарнезине.

— Теодоро, мы с твоей матерью…

— Знаю, хотите мне только добра, — Тео вздохнул. — Я вам благодарен. А сколько времени займет экспертиза?

— Смотри, сейчас я вернусь в институт, расскажу о том, что узнал. Хотя нет — в этом случае сразу поползут слухи. Я скажу, сославшись на падре, что картина могла быть повреждена. Директор напишет письмо в управление, они должны будут дать разрешение, чтобы мы смогли забрать «Мадонну» на экспертизу. Его нужно будет утвердить в министерстве. На это уйдет пара дней. Еще столько же займет наша работа. Потом мы отправим официальное сообщение о подделке в твой офис. Сегодня четверг, так что, с учетом выходных, неделя у тебя есть.

— Неделя? Ты смеешся? — Но капитан Марини уже включился. — Что ты сказал отцу Джованни?

— Он единственный, кто знает. Тео, я был так взволнован, что не смог не рассказать ему об этом запахе. Он пообещал, что будет молчать до результатов экспертизы.

— Думаешь? Ему было бы выгодно внимание прессы к своей церкви.

— Что значит, «выгодно»? Скандальная известность? Тео, мы говорим о священнике. К тому же, я давно его знаю: мне кажется, он не рад, что «Мадонна пилигримов» висит в его храме. Он считает, что люди приходят туда поклоняться Караваджо, а не Христу.

— Ну, у него там еще и Рафаэль есть.

Тео принесли вторую чашку кофе, он залпом выпил ее и закурил.

— Я знал, что ты не упустишь такой случай. — Стефано торжествовал. — Твоя карьера…

— Я еще ничего не решил. Если через неделю у меня не будет результатов, мой полковник обвинит меня в самодеятельности, которая помешала расследованию. Можешь представить себе последствия для моей карьеры. Я подумаю до вечера. Поговорю пока со святым отцом, посмотрю записи камер наблюдения. Но в любом случае, спасибо, что рассказал мне первому.

— Уверен, ты справишься, мой мальчик. Потяну для тебя время, как смогу. Удачи.

Профессор Росси уехал еще более возбужденным, чем был в начале разговора.

Капитан Марини докурил сигарету, прощаясь со своим выходным, и отправился в городской центр мониторинга — он решил начать с камер.

Дежурный оператор Андреа Маркуччи удивился интересу карабинеров к церкви Сант-Агостино.

— Что-то случилось?

— Там уже лет триста ничего не случалось, — беззаботно махнул рукой Тео. — Мне просто поручили проверить.

— Недавно была реставрация.

— Вот как? Ну, с нее и начнем.

— Да, но… Она шла больше двух месяцев.

— Не пугайся, Андреа, все смотреть не будем. Давай последний день.

— Хорошо. Прошу, садитесь. — Оператор отодвинул стул от стола с монитором.

Нужную запись долго искать не пришлось. Две недели назад камера зафиксировала такую сцену: к первой слева капелле подошли двое рабочих в комбинезонах, которые несли большой белый щит и металлические конструкции от строительных лесов. Щит, закрепленный ими на входе в капеллу, закрыл от камеры «Мадонну» Караваджо, оставив лишь зазор справа — небольшой, но достаточный для того, чтобы рабочие могли протиснуться. Потом они вышли, вернулись с пластмассовыми ведрами, бутылками, еще каким-то инвентарем и скрылись за щитом в капелле. По дальнейшей записи можно было сделать вывод, что они работали с полом — время от времени в щели между щитом и стеной видны были ноги рабочих, стоявших на коленях.

К щиту прикреплен лист писчей бумаги с какой-то надписью. При большом увеличении удалось разобрать только крупно напечатанное слово «RESTAURO».

Ну да, реставрация. Ничего необычного, кроме, разве что этого высокого белого щита. Тео уже видел похожие, но нечасто. Обычно место реставрационных работ занавешивают какой-нибудь неприглядной тряпкой.

Какое-то время за работой наблюдала молодая женщина в деловом костюме с длинными волосами и в больших очках под низкой челкой. К ней подошел священник, они о чем-то недолго поговорили, потом она ушла.

Дальше тоже ничего удивительного: рабочие вынесли свои ведра, разобрали конструкцию из лесов, забрали белый щит, вышли из кадра. Конец фильма.

Правда, странно, что вся реставрация заняла у них меньше двух часов. И если они что-то делали с полом (интересно, что там можно было успеть отреставрировать за это время) — зачем возводить такую конструкцию, закрывающую всю капеллу? Достаточно было поставить небольшое ограждение. Если только…

— Черт! Ну, конечно! — Тео не удержался, сказал это вслух. И даже хлопнул себя ладонью по лбу.

— Капитан? — Оператор изобразил бровями вежливое удивление. — Что-то не так?

— А? Нет, все нормально. Я… просто вспомнил, где видел эту женщину, — нашелся Тео.

— Ладно, не буду мешать, — Андреа вышел в соседнюю комнату.

Капитан Марини просмотрел запись еще дважды, просидев перед монитором, наверное, полчаса — слишком долго для человека, который уже нашел, что искал.

— Разобрались? — Оператор высунул голову из-за двери. — Может помочь?

— Спасибо, я уже закончил. Андреа, ты не мог бы записать это на флэшку? — Тео протянул ему свою визитку. — А потом отправь мне еще записи за последний месяц из Сан-Луиджи-деи-Франчезе и Санта-Мария-дель-Пополо. Я должен их просмотреть тоже, но не буду отнимать твое время. Меня, видишь ли, засадили за многотомный отчет министерству о том, как мы бережем культурное наследие.

— Конечно, капитан. Могу я еще чем-то помочь?

— Возглавь антибюрократическую революцию. Не знаешь, в баре Сант Эустакио по-прежнему хороший кофе? Давно туда не заходил.

— Вряд ли, капитан. Сейчас там одни туристы. Флэшку потом вернете?

Простившись с Андреа, Тео направился к машине, но передумал, решил дойти до Сант-Агостино пешком. Ему было о чем подумать.

Он, капитан Теодоро Марини, только что, меньше чем за час раскрыл преступление века!

Эти рабочие вынесли «Мадонну Пилигримов» из церкви, спрятав ее под верхним бумажным слоем белого щита. Таким же образом они принесли в капеллу подделку. Камера просто не могла этого заметить, а сигнализацию отключили на время реставрации.

Рано аплодировать, одернул себя Тео. Остался сущий пустяк — найти шедевр и тех, кто его украл.

Так, план действий следующий. Надо после церкви вернуться сюда, поговорить с начальником центра мониторинга: у него должно быть уведомление от городского управления изящных исскуств о проведении реставрационных работ, а в нем указан подрядчик.

Потом поехать в офис, прогнать по базе данных лица той женщины и рабочих, объявить их в розыск. Проверить уличные камеры — в этом районе их много — найти машину, на которой они уехали, пробить номера (скорее всего, фальшивые).

С одной стороны, все это надо делать как можно быстрее. Просто срочно, потому что с момента кражи прошло уже слишком много времени. За две недели похитители с «Мадонной», скорее всего, успели выехать из страны. Тогда поиски этой троицы и машины, очевидно, не дадут результатов, нужно будет подключать Интерпол.

Но, с другой стороны, весь этот правильный план никуда не годился. Пока официально не доказано, что Караваджо в Сант-Агостино поддельный, полковник не даст санкцию ни на какие следственные действия и уж тем более не начнет полноценный международный розыск.

Значит Стефано прав, пока придется искать Караваджо самому.

Масштаб задачи обескураживал: капитан Марини подходил к церкви уже не таким воодушевленным.

Оказалось, падре Джовании его помнит, хотя последний (и единственный) раз они виделись здесь лет шесть назад, на церемонии конфирмации племянника тети Чечилии. Или внука брата дяди Микеле?

— Как ваша очаровательная жена? Лоретта, если не ошибаюсь.

— Мы давно расстались. Но у вас прекрасная память, падре.

— Мне жаль. Вы казались счастливой парой. Ее имя было нетрудно запомнить. — Отец Джованни кивнул на «Мадонну Лорето».

Точно, подумал Тео, такая же фальшивка.

— Ваш дядя сказал, что вы придете. Он был здесь сегодня утром.

— Да, об этом я и хотел с вами поговорить. Профессор уверен, что картину подменили. Пока нет заключения экспертов, официальное расследование не начнется. Но, если вы не против, я хотел бы задать несколько вопросов.

Да, падре не против. Он рассказал, что недавно в соседней капелле закончились реставрационные работы. Они были запланированы еще год назад и длились чуть больше двух месяцев. Реставраторы, Паоло и Фабио кропотливо восстанавливали облупившиеся узоры на стенах и апсиде; отцу Джованни понравилась их работа.

Тео спросил, как была огорожена капелла все это время. Оказалось, рабочие закрепили между стенами в проеме металлическую трубу и набросили на нее кусок полиэтилена — получилось что-то вроде занавески. Туристы за нее все время заглядывали.

И вот, продолжил падре, после ухода Паоло и Фабио он заметил на полу капеллы Кавалетти большое черное пятно. Кто-то разлил там краску, хотя он просто не представляет, как такое могло случиться. Падре не хотелось бы думать, что реставраторы могли это сделать: работали они хоть и долго, но аккуратно, им незачем было заходить в капеллу Кавалетти, и у них, кажется, вообще не было черной краски.

Отец Джованни хотел обратиться в знакомую компанию, которая занимается мелким ремонтом в храмах, но потом подумал, что поскольку речь идет об особо охраняемой капелле, правильнее будет сообщить об этом в городское управление изящных искусств. Он уже шел звонить, когда девушка из управления пришла в церковь сама. Сказала, что хотела посмотреть, хорошо ли сделана работа.

Она представилась инспектором Терезой Романо и показалась отцу Джованни деловой и обстоятельной. Падре отозвался похвально о прошедшей реставрации, но пожаловался Терезе на пролитую краску. Инспекторша осмотрела пятно, поскребла краску, сразу определила ее тип.

И нашла, как показалось священнику, оптимальное решение для этой проблемы. Если написать заявку на ремонт, ее будут рассматривать слишком долго, поэтому, сказала синьорина Романо, она пока не будет подписывать акт об окончании реставрационных работ, а пришлет рабочих, которые ототрут краску с пола.

И действительно, через час пришли двое других парней, которые загородили капеллу большим белым щитом, а уже к обеду все было готово — на полу не осталось и следа краски.

— У нее большие очки и челка, закрывающая лоб?

— Вы ее знаете?

— Смотрел недавно запись.

Как они уходили, падре не видел, у него в это время была встреча с африканским епископом. Выпирающий правый угол он заметил уже три дня назад, и собирался сообщить профессору Росси, но позвонил только вчера — проблема тогда не казалась отцу Джованни слишком важной.

— Вы тоже считаете, что картину подменили? Вы даже не подошли к ней, чтобы осмотреть.

— Я не эксперт, падре. — Тео не хотел пока появляться перед камерой. — Но если ее и подменили, то, скорее всего, именно тогда, когда чистили пол.

— Значит, синьорина Романо…

— Не знаю никого с таким именем в управлении. Похоже, эта девушка не та, за кого себя выдает.

— Да? А когда я спросил о здоровье директора, синьоры Анны Джульянелли, она ответила, что Анна уже почти не хромает. Вам ведь известно, что полгода назад она попала в аварию, у нее был сложный перелом ноги…

Она знает внутреннюю кухню? Отлично, круг сужается. Тео потер бы руки, но падре взял его за рукав.

— Теодоро, дорогой, я искренне желаю вам удачи в вашем расследовании. Можете считать меня старым чудаком, но хочу вас предупредить насчет этой картины. Там все не то, чем кажется.

— В каком смысле, падре?

— Эта Мадонна — не Мадонна. Ребенок у нее на руках — не Христос, и паломники — не паломники.

Вот ведь мистик-ревизионист. Ну да, в те времена большинством прихожанок этой церкви были проститутки, одна из которых, по слухам, позировала Караваджо, что вызвало тогда скандал.

Младенец? Тео вгляделся в картину. Пожалуй, слишком крупный, чтобы молодая мать могла так легко держать его на руках, изящно подогнув ногу. А с пилигримами-то что не так? Грязные пятки?

— Да. — Ему не хотелось вступать со священником в религиозный спор. — И, похоже, Караваджо здесь не Караваджо.

— И Тереза — не Тереза, — подхватил отец Джованни, провожая его до двери.

Тео оставил ему номер своего телефона, напомнив про обещание не распространяться пока об этой истории.

Теперь нужно бы заглянуть к синьоре Джульянелли. Ее сотовый не отвечал, он позвонил в управление, там сказали, что она обедает.

Это даже к лучшему, пусть разговор будет неофициальным.

— Дома?

— Нет, синьор Марини, сегодня на улице.

Через двадцать минут он подсел к столику в траттории «Паоло», где иногда обедали сотрудники управления изящных искусств, расположенного в Трастевере совсем рядом со штаб-квартирой карабинеров, охраняющих культурное наследие.

— Чао, соседка.

— Чао, Тео. Ты же говорил, у тебя выходной.

Анна была вчера на той же вечеринке, что и он, и хотя ушла ненамного раньше, выглядела сейчас вполне бодрой.

— Так и есть. — Он провел ладонью по небритым щекам. — Шел мимо, подумал, что не хочу обедать один. Как тебе удается просыпаться свежей после таких оргий?

— Спасибо, дорогой. А что, была оргия? Я снова все пропустила.

Поболтав еще немного о вчерашнем вечере и съев кусок пиццы, Тео между делом спросил, не говорит ли ей что-нибудь имя Терезы Романо.

— Она сказала тебе, как ее зовут, но не оставила номера телефона? — засмеялась Анна. — Можешь не краснеть, ты же холостяк.

— И не собирался.

Нет, если серьезно, это имя Анне незнакомо.

Он не стал уточнять про внешность — судя по тому, как эта Тереза не стеснялась камеры наблюдения, волосы и очки у нее камуфляжные.

По-хорошему, следовало бы пригласить синьору Джульянелли в свой кабинет, воткнуть флэшку в компьютер и показать изображение неизвестной Анне женщины, которая представляется ее сотрудницей и знает подробности ее личной жизни. Но Тео, хоть и был порядком взвинчен от того, что сегодня узнал, решил пока этого не делать. Надо все же дождаться, когда профессор Росси подтвердит свою нюхательную гипотезу анализом краски.

Расставшись с Анной и ее компанией, капитан Марини пошел-таки на работу. Выслушал от коллег стандартную порцию шуток о том, кем надо быть, чтобы приходить в офис в свой выходной, и снова засел за просмотр записи камеры наблюдения в церкви Сант-Агостино.

Тереза была видна отчетливо, еще один рабочий в кепке чуть хуже, но тоже можно разобрать, а вот другого не разглядеть. Он носил странную шапку с наушниками и длинным козырьком и все время отворачивался, помня о камере.

Тео сделал стоп-кадры, распечатал на принтере два портрета. Нет, пожалуй, первый рабочий получился плохо. Он, хоть и не прятался специально от камеры, но ухитрился ни разу не показать целиком свое лицо с какой-то кривой ухмылкой. Оставалось надеяться, что из разных кадров художник сможет составить единый образ.

Пришлось съездить в другой офис к полицейскому художнику. Тот оказался загружен работой, но пообещал, что завтра утром все сделает.

Ладно, это может подождать. Пусть капитан Марини почти уверен в обратном, преступление века формально еще не совершилось, значит преследовать рабочего пока не за что. Зато Тереза Романо уже проявила себя самозванкой, что дает повод начать ее поиски прямо сейчас.

Тео вернулся к себе на виа Аничиа и отправился с портретом девушки в очках в комнату дежурного офицера.

Им сегодня был Маттео Больцано — один из немногих людей в этом здании, с кем у капитана Марини сложились натянутые отношения. Коллега подозревал Тео в порочной симпатии к своей жене по имени Иммаколата, в чем ошибался с точностью до наоборот: это она оказывала сослуживцу мужа знаки внимания, когда они несколько раз оказывались в общих компаниях. Тео однажды попробовал разубедить ревнивца, но, признавшись, что Иммаколата не в его вкусе, только усугубил ситуацию. Не хватило дипломатичности.

— Привет, Маттео, как дела?

— Хорошо, спасибо.

На этом конструктивный диалог закончился. Больцано, мало того что отказался объявлять в розыск подозреваемую без должным образом оформленных документов, но и позволил себе пару саркастичных ремарок в адрес капитана Марини, чей энтузиазм в борьбе с похитителями дверных ручек заслуживал, по его мнению, лучшего применения.

Сдержавшись, чтобы не нагрубить в ответ, Тео вышел из дежурки расстроенным. Его не уязвили кривые стрелы обиженного судьбой, но отказ в сотрудничестве заставил ощутить беспомощность. Видимо, идею самостоятельного расследования придется признать дурацкой. Как, в самом деле, он сможет найти украденного Караваджо без привычных полицейских ресурсов? Эта история не для частного детектива.

С такими упадническими мыслями он приехал вечером домой, решив по дороге, что завтра утром все расскажет полковнику. Может, его тоже прельстит перспектива отыскать «Мадонну пилигримов», не поднимая шума? Хотя, конечно, вряд ли. Скорее, он предпочтет дождаться международного скандала, который размоет его ответственность.

Синьора Марини ни о чем не стала расспрашивать сына за ужином. Когда позвонил дядя Стефано, она принесла Тео трубку с видом жены дипломата, которая догадывается о важности происходящего, но не дает этого понять.

— Я был прав! — Эксперта переполняла радость. — Краска свежая. Я бы сказал, что эту «Мадонну» нарисовали не больше двух месяцев назад.

А висит она там уже больше двух недель. Сотни людей смотрели на нее все это время и не заметили подмены. Включая профессионалов. Так есть ли разница? Тео не стал делиться этим декадентским соображением с единственным из профессионалов, который смог унюхать фальшивку.

— Спасибо, Стефано. Похоже, я понимаю, как эту картину могли подменить.

— Гениально! Тео, я всегда был уверен…

— Что я гениальный сыщик? Но я не знаю, кто украл «Мадонну Лорето» и где она сейчас. И боюсь, не узнаю.

— Как это? Почему?

— Потому что это расследование не для одиночки. Утром пойду доложу начальству о твоем открытии. Будь на связи, ладно?

***

Утро тоже прошло впустую. Стефано уже дважды звонил, чтобы спросить о результатах доклада, а Тео нечего было ответить. Полковник Бурани застрял на совещании в министерстве и секретарша не знала, когда он будет.

Тео не считал себя слишком нетерпеливым, но зря тратить время на ожидание, когда речь идет о таком важном деле, не хотелось. Он снова пошел в дежурку с портретом Терезы Романо — к счастью, сегодня была смена его близкого приятеля Габриэле.

— Габри, мне нужно объявить в розыск эту дамочку.

— Давай. — Тот взял листок с распечатанным стоп-кадром. — Симпатичная. А бумаги?

— Потом принесу. Это срочно. — Тео повернулся, чтобы уйти, не хотел упустить полковника.

— Погоди, что написать-то? Что ты будешь ждать ее вечером в баре?

— Она подозревается в краже… напиши, произведений искусства. Что? Пошутишь про дверную ручку — ты труп.

Еще полчаса сидения в приемной навели капитана Марини на разделенное секретаршей подозрение, что полковник до обеда не появится.

Зато позвонил Габриэле с удивительной новостью.

Он только что внес в базу данных разыскиваемых преступников эту девушку, но выяснилось, что ее уже неделю как ищут.

— Кто?

— Муниципальная полиция. Ты бы лучше спросил, за что?

— Габри, не тяни.

— За вооруженный грабеж. Если это, конечно, она. Там фоторобот, но очень похоже.

Вскоре капитан Марини уже разговаривал с дежурным отделения полиции в Трастевере, которое неделю назад объявило в розыск Терезу Романо.

Тот сообщил подробности: синьор Джанфранко Риччи, 69 лет, житель города Орте, заявил, что на прошлой неделе ездил в Рим по делам. Поздно вечером он шел по бульвару Трастевере, возвращаясь к своей машине, и был ограблен женщиной с темной челкой и в очках, которая, угрожая пистолетом, отобрала у него триста евро.

Тео переписал в блокнот координаты пострадавшего и вернулся к себе. Связался с карабинерами в Орте, попросил их подробнее допросить синьора Риччи — ему нужны любые дополнительные детали этого происществия.

Положив трубку, капитан Марини подумал, что загадочная история с похитительницей Караваджо, которая еще и промышляет уличными грабежами, теперь, видимо, представляет для следствия факультативный интерес. Скорее всего, Терезы Романо уже нет в стране. А если она еще здесь…

Закончить мысль помешал телефонный звонок.

Это падре Джованни: Тереза Романо, кем бы она ни была на самом деле, только что заходила в Сант-Агостино. Падре почти уверен, что это была она, хоть и видел ее издалека — он собирался подойти, но девушка неожиданно быстро выбежала из церкви, снимая на ходу очки.

Да, эта так уныло начавшаяся пятница оказалась полной сюрпризов. Тео был близок к растерянности. Это что же получается? Тереза сначала хитроумным способом украла картину стоимостью в десятки миллионов, потом с пистолетом в руке отняла триста евро у старичка, и после всего этого пришла в Сант-Агостино, снова засветившись на камерах наблюдения?

3

— Здравствуйте, я Гарри Симпсон. — Молодой человек в очках с такой же, как у Сары, толстой оправой протянул ей руку. — Консула сейчас нет. Надеюсь, я смогу вам помочь.

Симпсон старался быть одновременно участливым и деловым. Из окна его кабинета открывался вид на парадную и в то же время уютную виа Венето.

— Очень приятно, Сара Лемен. Но доказать этого я не могу.

— Да, мне сказали, вы потеряли документы. Садитесь, пожалуйста.

— Спасибо. У меня их украли. Вместе со всеми вещами.

— Вот как? Сочувствую. К сожалению, в Риме такое случается. Вы обращались в местную полицию?

— Еще нет, мистер Симпсон.

Мистер Симпсон производил приятное впечатление, но Сара решила пока не рассказывать ему о том, что местная полиция ее ищет. Пусть сначала удостоверится, что она — это она. И выяснит, когда прилетела: тогда станет понятно, что Сара Лемен просто не могла совершить ничего из того, в чем ее обвиняют.

— Напрасно. Документы часто подбрасывают, ворам они ни к чему. Но в любом случае, вам не о чем волноваться. — Симпсон ободряюще улыбнулся. — Консульский отдел посольства будет рад вам помочь. Для этого он и существует, так ведь? Зовите меня Гарри.

Ну да, рад. Она почти час провела в переговорах с охраной и персоналом, добиваясь приема.

Единственное доступное доказательство Сариной идентичности — фотографии на ее странице в фейсбуке — Гарри изучал с неподдельным интересом. Дойдя до картинки, на которой она обнималась на пляже с лысоватым парнем, он вернул на лицо служебное выражение.

— Это ваш муж? Простите мое любопытство, но мне понадобится кто-то, кто сможет подтвердить вашу личность. Или бойфренд?

— Бывший, — вздохнула Сара. — Нельзя ли обойтись без него?

— У меня нет сомнений, мисс Лемен — Симпсон кивнул на экран, — что вы это вы. Однако, существуют формальности, которые я обязан соблюсти.

— Да, я понимаю. Но… Гарри, — Сара чуть не назвала его Гомером, — любой из моих френдов в Фейсбуке сможет это сделать.

Симпсон записал продиктованные Сарой контакты мамы, Фила, троих университетских приятелей и двух профессоров, после чего отправил ее сфотографироваться и сдать отпечатки пальцев:

— Таков порядок.

Фотография Саре не понравилась, она получилась слишком похожей на тот полицейский портрет. Надо было улыбнуться, что ли. Но просить переделать неудобно — здесь же не частная фотостудия. Закончив с формальными процедурами, она вернулась в кабинет, подписала необходимые бумаги.

— Го… Мистер Симпсон, а когда я получу временный паспорт?

— Обычно процедура занимает до десяти дней. Но, — Симпсон заметил, как огорчилась посетительница, — я попробую все ускорить. Правда, сегодня пятница… — Он развел руками, сочувственно улыбаясь. — Боюсь, не раньше понедельника. В лучшем случае.

На прощанье отзывчивый вице-консул выдал ограбленной студентке сто евро («надеюсь, вам этого хватит до понедельника») и приложил к ним свою визитку с написанным от руки номером сотового («я всегда к вашим услугам, можете на меня рассчитывать»).

Сара вышла из посольства на виа Венето хоть и несколько разочарованной, но все же приободренной.

Ближайшее кафе на другой стороне улицы выглядело слишком пафосным для ее скромного бюджета; она углубилась внутрь квартала. Паста с грибами в дешевой пиццерии неподалеку показалась ей очень вкусной, а ближайшая перспектива — не такой мрачной, какой она выглядела сегодня утром. Можно было надеяться, что Алессио согласится оставить ее в отеле до понедельника и тогда она спокойно пойдет в полицию.

Ну, не то чтобы совсем спокойно. Конечно, Сара не могла перестать думать о ночной трагедии на мосту, хоть воспоминание о несчастном незнакомце уже не причиняло той острой боли, что не дала ей сегодня заснуть, а слово «убийство» сейчас звучало в ее голове реже, чем «несчастный случай». Почувствовать себя увереннее помог и мистер Симпсон — теперь в посольстве о ней знают и не бросят в беде. Нужно будет попросить его найти хорошего адвоката.

Мысль о том, чтобы сесть в понедельник в самолет, не заходя в полицию, Сара прогнала, напомнив себе о родных и близких утопленника, которые ничего не знают о его участи.

Еще одним ее достоинством было умение сосредотачиваться в неприятных ситуациях на хорошем. Не бесконечно, как показала история отношений с экс-бойфрендом, но хотя бы временно. Сара поздравила себя с тем, что теперь у нее есть два с половиной дня на Рим. И деньги — пусть немного, но если скромно питаться, на музеи должно хватить.

Она разложила перед собой на столе карту, наметила долгий непрямой маршрут, отправила брату смс «все в порядке» и отправилась навстречу прекрасному.

День выдался солнечным и безветренным. В такую погоду хорошо, наверное, помечтать на ступеньках Испанской лестницы, глядя на сутолоку внизу у фонтана. А потом пройтись мимо сияющих витрин виа Бабуино и, свернув на виа Маргутта, найти на ней очаровательный дворик дома, куда Грегори Пек водил Одри Хэпберн в фильме «Римские Каникулы».

Но Саре нужно было избегать больших улиц и людных мест, в которых, как она заметила утром, всегда дежурит полиция. Да и крупных достопримечательностей тоже — там повсюду камеры наблюдения. Она спустилась переулками к виа Тритоне, пошла вдоль нее по узким петлявшим улочкам.

Но и там миновать достопримечательности оказалось сложно. Рим, о котором Сара много читала и примерно таким себе и представляла, просто весь из них состоял. Чуть ли ни каждый дом хотелось долго рассматривать.

Правда, по книгам нельзя было составить впечатления о людях на римских улицах. Ей никогда прежде не доводилось видеть такого количества туристов. В этом городе не было места, где бы они не сновали, бежали, неторопливо прогуливались или бодро вышагивали большими и маленькими группами, как муравьи, мигрировавшие между несколькими крупными муравейниками — Навоной, площадью Испании, фонтаном Треви, площадью Пополо и Пантеоном.

Среди них легко оказалось распознать местных жителей. В отличии от приезжих, предпочитавших в жару шорты и майки, римляне одевались не по погоде, а по сезону. Формально осень уже наступила, значит пришла пора доставать из шкафов куртки.

Еще они выглядели так, словно все время пытались сосредоточиться на своих важных делах, чему очень мешали эти праздные толпы. Их можно понять; Сара подумала, что не смогла бы, наверное, жить среди такой суеты. Но больше всего ее поражало безразличие римлян к тому, что они живут практически в музее. Конечно, объяснимое: сложно всю жизнь благоговеть перед тем, что у тебя под носом и никуда не денется. И все же выглядело это странно. Как если бы, скажем, музей Метрополитен весь был заполнен сувенирными лавками и пиццериями. А продавцы бы деловито отвлекали посетителей от шедевров на стенах.

Будь проще, сказала себе Сара, разглядывая издалека лаконичный фасад церкви Санта-Мария-ин-Виа, что за экзальтация. Может вот тот бездомный, который спит справа от входной двери, не хуже тебя знает, что фасад придумал замечательный Джакомо делла Порта. Может, он даже его дальний потомок.

В церковь Сан-Сильвестро-ин-Капите, где хранилась одна из голов Иоанна Крестителя (на остальные претендовали израильтяне, французы, греки и сирийцы), она тоже заходить не стала, опасаясь камер. Постояла в дверях, рассмотрела интерьер.

К середине маршрута Сара придумала себе маскировку. Она шла по улице, держа надо лбом свернутую вчетверо карту, — получился как бы козырек, спасающий нос от загара. С этой же конструкцией она входила под темные своды храмов, что выглядело странновато, зато позволило ей посетить еще несколько замечательных базилик.

Больше остальных ее потрясла Сопра Минерва. Путеводитель, который она читала в самолете, обещал, что собранных здесь шедевров хватило бы на небольшой музей. Но какой куратор какого музея сумел бы из этой мешанины стилей, времен и судеб сшить такой красоты лоскутное одеяло истории?

Мощи Екатерины Сиенской, отважной простолюдинки, вернувшей папский престол из Авиньона в Рим, соседствовали здесь с могилами двух неправедных пап из рода Медичи.

Справа от мраморного «Христа» Микеланджело, которому позже привесили на причинное место бронзовую тряпочку, покоился благочестивый ханжа Павел IV, по чьему приказу такие же тряпочки пририсовали четырем с лишним сотням персонажей «Страшного суда» в Сикстинской капелле.

Блаженный Фра Анжелико, небесный покровитель всех художников, нашел успокоение невдалеке от места, где потом его собратья по доминиканскому ордену устроили трибунал инквизиции.

Она зашла еще в Сант-Андреа-делла-Валле, а потом, сделав крюк, в Сант-Агостино, где, как было написано в путеводителе, картину Караваджо можно увидеть не в музейном зале, а в интерьере, для которого она была написана.

Караваджо повлиял на Сару странным образом: разглядывая полотно «Мадонна Лорето», она вдруг заволновалась, вспомнив, что ее ищут. Сняла очки, снова собрала на затылке успевший распуститься пучок и решила больше никуда не заходить — опасно, могут опознать.

Часа через четыре, напившись глазами красоты, Сара добралась до своего отеля. Глаза без очков от долгого напряжения болели и начали чуть косить, как когда-то в дестве. Но теперь уже очки можно было надеть.

Алессио на месте не оказалось; за столом сидела девушка с колечком в ноздре и строгим выражением на округлом лице. Сара вздохнула, приготовилась рассказать ей об украденном паспорте, и пообещать, что готова будет предъявить его в понедельник. Но та молча выдвинула ящик, вынула ключ от номера, положила на стол.

— Спасибо, — обрадовалась нелегальная постоялица. — А… Извините, не найдется ли у вас зарядки для айфона?

Она не позвонила маме, села батарейка.

Строгая девушка помотала головой, не взглянув на нее.

Сара поднялась в номер, скинула кроссовки, несколько минут полежала на кровати, задрав ноги на стену, чтобы снять усталость, а потом пошла под душ.

Все сегодняшние красоты успели перемешаться в голове. Надо бы их как-то систематизировать, записать впечатления, пока они свежие. Помянув добрым словом оставшийся в украденном рюкзаке планшет, она подумала, не попросить ли у девушки внизу ручку и бумагу. Та хоть и не располагала к общению, но вряд ли откажет в такой пустяковой просьбе.

А, вот, кажется, и она. Сара расслышала стук в дверь номера и выключила воду:

— Минутку. Иду.

Но то, что она приняла за стук, было хлопком закрывшейся входной двери, которую перед этим кто-то открыл. Ключом. Это стало понятно после того, как незапертая дверь в душ резко распахнулась от удара ноги. Ручка ударила в стену, на которой треснула плитка, с потолка посыпалась штукатурка.

— Стоять! Полиция!

Она едва успела запахнуть на себе полотенце.

Перед ней стояли двое, один совсем молодой в серой полицейской форме, а второй лет сорока с тусклыми глазами. На нем был темно-синий гражданский костюм.

— Вы арестованы!

Нельзя сказать, чтобы Сара не готовила себя к этим словам, но такой брутальности она все же не ожидала. Трудно было не растеряться.

— Я… Я могу одеться? — спросила она вместо того чтобы строго поинтересоваться «На каком основании?»

— Вы арестованы! — снова крикнул ей в лицо молодой полицейский. Истерическая нота в голосе сделала бы сцену комичной, если бы не направленный на Сару пистолет в его руке.

— Пусть оденется. Ей некуда деться, здесь нет окна. — Человек в костюме заглянул в душ, чтобы в этом убедиться.

Однако, Сарину попытку прикрыть дверь он пресек, подставив ногу.

— Обыщи одежду.

Молодой послушно вывернул карманы висевших на крючке джинсов и сложил в раковину добычу: телефон, несколько мятых купюр, горсть монет и визитную карточку.

— И белье.

Без пистолета, с предъявленным коллеге лифчиком в расставленных руках, полицейский выглядел комедийным героем. Но смеяться здесь было некому.

Когда Сара, неловко прикрываясь полотенцем, оделась и повернулась к ним, он уже держал перед собой раскрытые наручники. Она протянула руки, на которых с лязгом сомкнулись блестящие браслеты.

— Тереза Романо? — Вопрос тусклоглазого, который все еще подпирал ногой дверь, прозвучал утвердительно.

— Что? Нет, это ошибка. Меня зовут Сара Лемен, я студентка из Сан-Диего. Это в Америке, в Калифорнии. Я прилетела в Рим только вчера. Послушайте, я могу это доказать. То есть, не я… а Гарри Симпсон из американского посольства. — Сара кивнула на раковину. — Там его визитная карточка. Если вы ему позвоните…

— Что она говорит? — Молодой посмотрел на старшего. — Она американка?

— Веди ее вниз, сажай в машину.

Сарины попытки объяснить то же самое на итальянском не дали результатов. Может, потому что она не смогла вспомнить, как по-итальянски «визитная карточка».

Молодой, сильно сжав ее руку выше локтя, вывел арестованную из отеля. Девушка на ресепшн проводила их безучастным взглядом, по которому Сара безошибочно определила, что она и вызвала полицию.

У двери ждал автомобиль с невыключенными синими мигалками на крыше. Полицейский открыл дверь, неотработанным движением пригнул Сарину голову и усадил ее на заднее сиденье.

Там уже был один пассажир. Голубоглазый парень примерно Сариного возраста с волнистыми волосами соломенного цвета подвинулся, освобождая ей место. Наручников на нем не было, и выглядел он невозмутимо, как человек, который оказался здесь случайно и ненадолго. Сару это немного успокоило. Ее ведь тоже арестовали по ошибке. Сейчас привезут в ближайшее отделение, позвонят Симпсону, и все разъяснится.

Вскоре спустился старший — наверное, решил обыскать комнату перед уходом — и сел рядом с водителем, положив между сиденьями пакет с ее вещами.

— Не надо. — Он поморщился, когда молодой включил сирену. — Поехали. И гирлянду погаси.

Тот выполнил команду — стал сдавать назад, чтобы свернуть в переулок за отелем. Сара помнила эту дорогу.

— Не туда. — Полицейский в костюме показал рукой направление. — Выезжай на набережную.

По набережной Рипа они проехали не больше трехсот метров.

— Остановись здесь, — велел старший молодому.

За неимением свободных парковочных мест тот притормозил у автобусной остановки. Оба вышли из машины.

Начальник достал телефон, набрал номер. В ожидании ответа что-то сказал помощнику, кивнув на Сариного соседа. Молодой тоже вытащил из кармана телефон, стал куда-то звонить.

— Ты опасна? — усмехнулся блондин, кивнув на наручники на ее запястьях.

— Не сегодня.

— Я Эрик. — Он протянул руку.

— Сара. — Ей пришлось протянуть обе, что без наручников смотрелось бы, как жест почтительности.

— А, ты американка.

— Откуда ты знаешь?

— Разве не всех американок так зовут?

— Вообще-то меня здесь принимают за итальянку. А ты тогда из Швеции.

— Точно, — засмеялся Эрик. — Не буду спрашивать, как ты узнала.

Пока оба полицейских с кем-то беседовали, Сара успела рассказать новому знакомому свою историю, сокращенную до сцены с кражей вещей, а тот ей — свою.

Он бросил юридический колледж в Стокгольме и уже несколько месяцев путешествовал бэкпекером по Европе. Застрял надолго в Риме — ему здесь нравится. Свинтили его за то, что замутил дневную вечеринку на понте Ротто, развалинах античного моста у острова Тиберина. Он мог убежать, но отвлекал внимание копов, чтобы дать уйти друзьям.

Эрик так беззаботно все это описывал, что Сара даже позавидовала. Шляться по красивым местам без целей и обязательств, и устраивать вечеринки на разрушенных мостах — разве не на это надо тратить жизнь, когда тебе двадцать два?

Молодой вернулся к машине, открыл заднюю дверь.

— Давай, выходи. — Это относилось только к Эрику.

— Ну пока. — Тот кивнул на прощанье Саре. — Я иногда играю на гитаре на понте Систо. Так, на пиво заработать. Приходи, когда тебя выпустят.

Он вылез, хлопнув дверью. Сара не слышала, что говорил ему на улице полицейский; по насупленным бровям она поняла, что это была нотация. Строгая, но короткая: через минуту отпущенный на свободу Эрик уже перебегал дорогу, весело махнув ей рукой. Сара в ответ прижала ладонь к стеклу. Она с удовольствием встретилась бы с ним снова.

В это время старший полицейский, закончив свой разговор, вернулся в машину.

— Слушайте, офицер, это ошибка. — Легкость, с которой отпустили соседа, вселила в Сару надежду. — Я могу объяснить…

— Сейчас приедут мои коллеги. — Он не дослушал. — Им все и объясните.

Он понимал английский, но отвечал по-итальянски. Его серьезный настрой настораживал.

Сара снова напомнила себе, что ей нечего опасаться. Ну проведет пару неприятных часов в местной полиции, пока они выяснят, что ошибались. Не самый полезный опыт, зато будет потом что рассказывать за ужином. До сих пор, когда приходила ее очередь вспомнить веселую байку, все сводилось к историям типа «однажды Борромини решил насолить Бернини…».

Едва ли Сару можно было назвать совсем уж ботанкой, просто сравнимых по интересности приключений в ее жизни до сих пор не случалось.

Рядом недовольно просигналил автобус. Ему пришлось выпускать пассажиров прямо на дороге, потому что оставшееся место на остановке занял черный джип — «Мерседес» с затемненными стеклами.

Старший полицейский вышел из машины, открыл заднюю дверь, наклонился и довольно грубо потянул Сару за цепочку между браслетами:

— Вперед.

Он пересадил арестованную на заднее сиденье джипа. Сам собирался сесть рядом, но из передней двери вылез сурового вида мужчина в черном кожаном пиджаке, жестом показал ему на свое место. Они поменялись, и «Мерседес» резко тронулся, подрезав отъезжавший автобус.

Машина на большой скорости проезжала места, где другие притормаживали; водитель явно не утруждал себя соблюдением правил. При этом ни мигалку, ни сирену он не включал, а на «Мерседесе», как она успела заметить, не было написано слово «полиция». За пять минут никто в салоне не произнес не слова.

Сара заволновалась.

— Э-мм… Офицер… — Она обращалась к тому, кто ее арестовал. — Вы даже не сказали, как вас зовут.

Тот не ответил, будто не слышал. Странно.

— Я говорю, вы не представились, — повторила она, пытаясь пристегнуться. — Разве полицейские не должны представляться, когда кого-то арестовывают?

Мужчина в темно-синем костюме молча смотрел на дорогу прямо перед собой. Сосед в кожаном пиджаке откинулся на спинку, противно ухмыльнулся, уставился на нее. Пристегнуться он не помог, Сара справилась сама, пропустив ремень под руками.

— Почему вы молчите? Я же к вам обращаюсь. Я имею право знать.

Переспросив еще раз, она услышала неразборчивое «…отти» с переднего сиденья. Он даже не повернул головы.

— Как? Простите, я не расслышала.

Вместо того, чтобы ответить ей, тот обменялся с водителем короткими фразами, смысла которых она не уловила.

Надо было раньше спросить, когда они ворвались в гостиничный номер, задним числом укорила себя Сара. Ведь никто из них не показал полицейского значка. На молодом хоть форма была. И что, в Италии не зачитывают задержанным их права?

— Слушайте, вы должны четко назвать свое имя и подразделение. — Сара постаралась говорить уверенно. — И объяснить, в чем вы меня обвиняете.

Ответа она опять не получила. «Мерседес» на секунду притормозил у тротуара; полицейский с неразборчивой фамилией, не попрощавшись с коллегами, вылез из машины и зашагал прочь.

Сара только сейчас обратила внимание, что они уже выехали из центра и попали в спальный район с похожими друг на друга пятиэтажными домами. Она попробовала прочесть название улицы, но таблички попадались нечасто, и были слишком мелкими, чтобы разглядеть их из окна все так же быстро ехавшего джипа.

— Куда мы едем? — спросила она уже испуганно.

Молчание.

— Куда вы меня везете? Кто вы такие?

Водитель вместо ответа включил радио, а сосед, который ее разглядывал, отвернулся к окну.

Ее подозрение перерастало в уверенность.

— Эй, — Сара наклонилась к водителю, дотронулась до его плеча. — Послушайте, я…

Сидевший рядом схватил ее за локоть и отбросил назад на сиденье. Все так же молча.

Только теперь Сара испугалась по-настоящему.

Так, стоп, сказала она себе. Это не повод для паники. То есть, конечно, повод, и еще какой. Но паниковать сейчас нельзя. Надо думать, что делать. Идиотка, могла бы сразу заметить, что эти двое не похожи на полицейских, а суровый не похож даже на итальянца. Надо было сразу выскочить из машины. Там был автобус, полный людей, они не стали бы меня похищать на глазах… О, боже. Точно, они меня похитили. Но кто они? И зачем меня… Нет, они же похитили не меня. Не меня!

— Я поняла! Я не та, кто вам нужен! — Сара по-прежнему говорила в спину водителю. — Да послушайте же. Вы меня принимаете за какую-то Терезу, но я не она. Я не она, понимаете? Это ошибка. Вы просто ошиблись. Наверное, я на нее похожа. Это очень даже может быть. Знаете, мой брат говорит…

— Zatknis, — перебил ее суровый, убрав с лица ухмылку. Теперь он смотрел на нее раздраженно.

Сара не поняла, но замолчала.

Заметив, что начинает дрожать, она приказала себе собраться. Что делать? Что делать? Думай!

«Hello darkness, my old friend» — Саймон и Гарфункель со своим комментарием прозвучали по радио очень некстати. За окном уже стемнело. Они выехали из Рима — вдали были видны огни городских окраин, а вдоль обочины сельской дороги скучали под редкими желтыми фонарями придорожные проститутки.

Выпрыгнуть на ходу? Не получится, двери наверняка заблокированы. Да и этот… упырь… не даст. Сара вспомнила лосанджелесского спецназовца, которого пригласили прочесть студентам лекцию. Если вас взяли в заложники или похитили, говорил он, попробуйте добиться того, чтобы преступники перестали видеть в вас только свой «объект». Дайте им понять, что они имеют дело с конкретным живым человеком. Чьей-то дочерью или сыном, сестрой или братом, женой или мужем. Почему-то он начинал свои примеры с женщин.

— Прошу вас, выслушайте меня. — Она изо всех сил старалась выглядеть спокойной и говорить убедительно. — Меня зовут Сара Лемен, я живу в Америке, учусь в университете. Я обычная студентка, понимаете? Только вчера прилетела в Рим. На каникулы. Завтра здесь будет мой бойфренд. Он очень расстроится, если меня не найдет…

Тягостное молчание в салоне заставило ее сорваться на крик:

— Я не та, за кого вы меня принимаете! Я американка! У меня украли документы! Я была сегодня в посольстве, позвоните им, если не верите. Симпсон! Гарри Симпсон. Спросите, его, он знает! — Сара начала колотить в спинку водительского сиденья.

Водитель наконец-то обернулся. Он взглянул на напарника, как ей показалось, с сомнением.

Но тот сомнения не заметил. Вытащил из подмышки пистолет и молча направил Саре в лицо.

Если бы Сара посмотрела в дырку ствола, она бы наверняка испугалась и заткнулась, как он хотел. Но глядя в узкие амбразуры под светлыми бровями, она пыталась докричаться до того, кто угрожал ей смертью:

— Отпустите меня! Я вам ничего не сделала. Я здесь не при чем!

Лицо напротив перекосило от ярости. Упырь взвел курок, ткнул Сару стволом в лоб и впервые за все время произнес целую фразу. Говорил он, будто стрелял ртом. Сара не поняла ничего, кроме двух слов, которые слышала сегодня утром: falshivy Caravaggio. Русский?

— Я не понимаю, о чем вы! — Она была уже на грани истерики. — Какой Караваджо? Остановите машину!

— Gde blyat kartina? — Он придвинулся и орал ей прямо в лицо, тряся пистолетом. — Otvechay, suka!

Ствол больно ткнулся в верхнюю губу. Он собирался засунуть ей его в рот. Сара отпрянула и инстинктивно отмахнулась, ударив его по руке своими сомкнутыми кистями.

Выстрел раздался, когда кулак с пистолетом оказался напротив головы водителя. До того, как мчавшийся джип вдруг резко вильнул, перевернулся и врезался в дерево на обочине, она успела заметить густые красные брызги на потолке и стекле.

Ее сильно тряхнуло, сознание на секунду померкло, но благодаря ремню безопасности, на котором она теперь висела вниз головой, этим все и обошлось.

Сара открыла глаза. Русский лежал в неестественной позе на потолке, ставшем полом. По его лбу текла кровь.

В сторону водителя лучше было не смотреть.

Она с трудом дотянулась до замка с красной клавишей, отстегнула ремень. Рухнула на русского, не успев выставить перед собой скованные руки. Больно ударилась коленкой о что-то твердое, поднялась на четвереньки, подобрала слетевшие очки и поползла на свободу через разбитое окно задней двери.

Только выбравшись наружу и поднявшись с колен, Сара вспомнила о наручниках.

Нужно было найти от них ключ. Значит, как это ни ужасно, надо лезть обратно, чтобы обыскать карманы русского. Не хотелось думать о том, что если у него ключа не окажется, придется искать у водителя. А если и у него нет? Заковывал-то ее молодой полицейский.

К счастью, ключ довольно быстро нашелся в кармане кожаного пиджака. Русский пошевелился и застонал, когда она его переворачивала. Живой!

Вымазавшись в крови и вывихнув запястье, Сара попятилась, вылезла из машины задом наперед. Оказалось, что ловко освободиться от наручников, поковыряв в них скрепкой, можно только в кино. А не когда ты стоишь на ватных ногах перед перевернутым джипом, твои руки дрожат, а проклятый ключ уже два раза падал. Наградой за эти муки стало клацанье, с которым браслеты, наконец, разомкнулись — это был звук свободы.

Хорошо, что она освобождалась, не отходя от машины. Иначе не заметила бы, как рука раненого бандита потянулась к валявшемуся радом с разбитым окном пистолету.

Сара успела первой. Упала на колени, схватила пистолет, неловко повалилась на бок и уперлась взглядом в то, что так боялась увидеть. От левой половины головы водителя осталось только ухо и часть подбородка. Она зажмурилась, вскочила на ноги.

Остановилась Сара только когда начала прихрамывать от боли в колене, а от быстрого бега закололо в боку. Села на землю, дождалась пока восстановится дыхание и вернется способность соображать.

Она только что с безумными глазами бежала вдоль дороги, сжимая ствол в окровавленной руке. Кажется, мимо проезжали машины. Если ее кто-нибудь заметил и позвонил в полицию, они скоро будут здесь. Вряд ли удастся их убедить, что она не стреляла в водителя.

Сара швырнула пистолет в кусты, потом кое-как вытерла чужую кровь о траву в вечерней росе. Ее все еще колотило. Подумав, она заставила себя подняться и пойти забрать орудие убийства. Его нельзя здесь оставлять. Надо будет выбросить где-нибудь подальше, сначала стерев отпечатки.

На этом хорошие идеи закончились.

Нужно отсюда выбираться, но как? И, главное, куда? В посольство? Там должен быть ночной дежурный. Но даже если морпех у ворот пропустит ее к нему без документов, что она ему скажет? Кто поверит в историю о том, что прилетевшую вчера на каникулы студентку неизвестно за что арестовали полицейские, имен которых она не знает, а потом передали русским бандитам, которые ее похитили и, видимо, собирались убить?

Добраться как-нибудь до вокзала, чтобы переночевать? Но там ее наверняка опознают, это прямой путь обратно в полицию.

Героиня лихого боевика вернулась бы сейчас к машине, отыскала в кровавом месиве между передними сиденьями свой телефон, стряхнула ошметки мозгов с визитки Симпсона, да еще прихватила бы бумажник кого-нибудь из них, чтобы не оставаться без денег. На такое Сара Лемен точно была не способна. Как и на то, чтобы переночевать в лесу.

Прикрыв майкой засунутый за пояс пистолет русского, она пошла вдоль шоссе в том направлении, откуда они приехали. Сначала нужно вернуться из этой глуши в Рим, а там будет видно.

Сара готовила себя к тому, что шагать придется несколько часов. Но ушибленное колено сильно болело, начал накрапывать дождь. Ничего другого не оставалось, кроме как перейти дорогу и поднять руку.

Первым проехал мимо микроавтобус с большой компанией. Пассажиры с любопытством повернули головы в сторону голосовавшей под дождем девушки без зонта. Кто-то даже приветливо помахал ей в окно.

Следующим не притормозил явно спешивший водитель низкого красного автомобиля.

Потом еще двое.

В поздний час на второстепенном шоссе машин было немного. Прошло, наверное уже минут двадцать, Сара успела вымокнуть и продрогнуть. Она снова пошла по дороге в сторону Рима, вытянув вбок руку с поднятым большим пальцем.

Когда большой длинный грузовик обогнал ее, прижался к обочине и остановился, тяжело прошипев тормозами, Сара побежала к кабине.

— Спасибо, что заметили. — Забравшись внутрь, где было тепло и сухо, она вздохнула с облегчением. — Мне нужно в Рим. Очень.

Водитель, черноглазый крепыш, смотрел на нее и молчал. В пуговицах рубашки, готовой лопнуть под напором упиравшегося в руль живота было больше выражения, чем в его лице.

— Roma, — повторила пассажирка. — Per favore. Вам по пути?

— Prima devi pagare, — бесстрастно ответил он.

— У меня нет денег. — Она похлопала себя по пустым карманам. — No soldi.

Забыла, как «украли» по-итальянски.

О том, что его интересуют не деньги, Сара, у которой до сих пор еще дрожали руки, догадалась только когда водитель вместе с креслом отъехал назад и стал расстегивать брюки.

— О, черт… — она дернула ручку, открывая дверь.

Пузатый дальнобойщик потянулся, схватил ее за предплечье:

— Lavora.

— Отпусти.

Сара не смогла выдернуть руку. Зато у нее в штанах нашелся аргумент весомее того, что собирался достать из своих дальнобойщик.

— Пусти меня, грязный урод. Или ты станешь третьим, кого я убила за эти сутки.

Взгляд водителя остался таким же невыразительным, даже когда он под дулом пистолета разжал пальцы, вытащил из трусов другую руку и полез в карман куртки. Он понял Сарину фразу по-своему и наверняка удивился, когда вооруженная иностранка, которую он имел неосторожность принять за другую, выскочила из кабины, не взглянув на протянутый ей бумажник.

Наконец, длинную полосу невезения прервала голландская семья на «Вольво» -универсале. Муж с женой и их дочь лет шестнадцати оказались достаточно тактичными, чтобы не расспрашивать попутчицу об обстоятельствах, заставивших ее в одиннадцать вечера голосовать под дождем на сельской дороге. Она была им благодарна, потому что едва ли сумела бы сейчас сочинить правдоподобную историю.

— Сара, где вы остановились в Риме? — спросила мать семейства по имени Аника, когда они въехали в город. — Куда вас подвезти?

Этот простой вопрос заставил ее задуматься.

— Понте Систо, — ответила она после паузы. — У меня там встреча. Если вам, конечно, по пути.

4

В это время года дожди в Риме редко идут подолгу. Вечер был таким же теплым, как и вчера; Сара окончательно обсохла, пока шла по набережной Ченчи, где ее высадили добрые голландцы. Им нужно было направо, к площади Венеции, а до понте Систо, как сказала Аника, сверившись с картой, отсюда не больше десяти минут пешком.

Встречу со случайным знакомым нельзя было считать назначенной, хоть Эрик и назвал этот адрес, когда сидел рядом с ней в полицейской машине. Сара цеплялась за надежду его встретить потому, что больше надеяться ей было не на что. И не на кого: он был ее единственным знакомым в Риме, не считая Симпсона из консульского отдела, номер телефона которого теперь безвозвратно потерян.

Несмотря на поздний час, на понте Систо, пешеходном мосту, соединявшем район вокруг Кампо деи Фьори с Трастевере, было довольно людно.

Шумная пьяноватая компания переходила Тибр с намерением продолжить веселье где-нибудь еще. Чтобы не растерять по дороге кураж, гулявшие несли с собой пластиковые стаканы с пивом.

Парочка обнималась под фонарем. Они уже дважды отвергли предлагателя палок для сэлфи, и тот начал сворачивать свою торговлю. Африканец собирал с расстеленной простыни поддельные сумки Гуччи, а продавец зонтов, наоборот, только пришел на мост в поисках дальновидных клиентов.

Одинокий курильщик стоял у каменной ограды, спиной к реке.

Сара всякий раз старалась обойти его стороной, когда прошла мост до конца, потом вернулась на этот берег, снова сходила на тот и опять вернулась. Надо ли говорить, что ни одного гитариста она не встретила. Да, Эрик сказал, что играет здесь, но не по ночам же. Кажется, в его необязывающем приглашении было слово «иногда».

Понте Систо стоило бы переименовать в «мост Рухнувшей Надежды». Сара облокотилась на ограду, вглядываясь в желтые дорожки от фонарей, дрожавшие на воде. Беспросветная тоска поднималась снизу вместе с запахом речной сырости.

Вчерашний жуткий вечер повторяется. Она опять убила человека и снова стоит одна над темной рекой в чужом городе, без денег, документов и перспектив. С той только разницей… Сара нащупала за поясом пистолет. Надо спуститься на нижнюю набережную, выбросить в Тибр эту разницу. Можно и отсюда, но будет шумный всплеск. Ну и что такого? Она втянула живот, взялась за рукоятку.

— Хочешь чего-нибудь?

Сара вздрогнула от тихого вопроса. Она как раз собиралась оглянуться по сторонам. Курильщик подошел к ней сзади и встал рядом, отстраненно глядя вдаль.

— Ч-что? О чем ты?

Он перевел взгляд на ее испуганное лицо. Рассмотрел, отвернулся и отошел, бросив на ходу:

— Ни о чем.

Сара выпрямила подогнувшиеся колени. Это просто уличный дилер.

— Эй, постой. — Она шагнула за ним. — Ты не знаешь такого… кудрявого блондина? Он швед, играет здесь на гитаре… иногда. Зовут Эрик.

Да, нехотя ответил дилер, он видел здесь пару раз этого блондина. И что? Нет, он понятия не имеет, где сейчас можно его найти. Нет, даже если это для нее так важно.

— Ну, пожалуйста. Он мне очень нужен.

Наверное, у Сары был в тот момент вид, способный разжалобить самых черствых продавцов радости в этом городе.

— Поищи там. Вроде, у них сегодня свадьба. — Он махнул рукой в сторону Трастевере и усмехнулся. — А ты что, его подружка?

Забыв поблагодарить и спросить, чья свадьба, подружка уличного гитариста поспешила в указанном направлении. Погасшая надежда снова затеплилась. Почему-то она была уверена, что Эрик не откажется ей помочь, даже если он сегодня женился. Хотя, недавно в машине он не был похож на жениха.

На той стороне мост упирался в пятачок крохотной площади Трилусса, заполненной веселой подвыпившей толпой. Сюда так или иначе попадали все собиравшиеся закончить свой пятничный алко-трип по Трастевере — и застревали здесь еще на час-другой.

Прямо за площадью начинались старые улочки, где чуть не каждая дверь в каждом доме — ресторан или бар. Сара стала методично их обходить, безуспешно стараясь запомнить маршрут.

Признаков свадьбы нигде не было видно; незаметно для себя она сделала круг, сунулась в переполненный бар, в который уже заходила, и решила сменить тактику.

— Э… Извините. — Сара протиснулась к стойке, чтобы привлечь внимание бармена.

— Пива?

— Нет, спасибо. Вы не знаете, где здесь отмечают свадьбу? Nozze?

Бармен пожал плечами и отвернулся.

— Опоздала на свадьбу? Хоть не на свою? — Стоявший рядом парень лет двадцати пяти растянул в улыбке веснушчатое лицо. Воротник его зеленой рубашки «поло» стоял торчком по моде местных мачо. Судя по акценту, он был из Техаса.

— На чужую. Там… друзья. Мне надо их найти.

— Давно ищешь?

Она сделала неопределенный жест. Не хотелось вдаваться в подробности.

— Выглядишь усталой. Могу я тебя угостить? — Он поднял палец, не дожидась ответа. — Клаудио, один спритц апероль. Нет, два. Кстати, я Стив.

— Сара.

— Откуда ты?

«С того света, куда недавно почти доехала», могла бы ответить она.

— Из Калифорнии.

— Да? Я так и подумал. Мой кузен живет в Сан-Франциско.

— Спасибо, Стив, но я, наверное, пойду. Мне…

— Что? — Он не расслышал.

Вокруг было слишком шумно от голосов перекрикивавших друг друга собутыльников, а под потолком еще орал телевизор, добавляя тусовке веселого идиотизма.

Бармен поставил перед ней оранжевый коктейль, от которого она собиралась отказаться. Надетая на кромку широкого стакана долька апельсина намекала на бодрящие свойства натурального напитка. Сара взяла стакан. Пожалуй да, взбодриться ей бы сейчас не помешало.

— Я сказала, спасибо, Стив.

Вкус коктейля ей не понравился — в нем все же было что-то химическое. Зато алкоголь в пустом желудке немедленно начал свою лечебную деятельность.

Первым ее результатом стала мысль о том, что от угощения вчерашнего незнакомца тоже не стоило отказываться. Ну выкурила бы с ним джойнт — он бы остался в живых, а она не оказалась бы без вещей, денег, а главное, паспорта.

Обещанная бодрость, видимо, предполагалась на какой-то следующей стадии. Вместо нее организм стало наполнять расслабление, переходившее в сонливость. Пьянеющее сознание постепенно вытесняло кошмар туда, где им самое место — в область воспоминаний о страшных фильмах, в которых все происходит не по-настоящему и не с тобой.

Стив, близко наклонившись к ее уху, делился впечатлениями о тусовочной жизни Рима. Уху было щекотно, но его болтовня отвлекала и усиливала этот эффект отстраненности.

— Ты меня не слушаешь.

— Просто задумалась. Дискотека в автобусе, да, это должно быть классно.

— Хотя там в основном пожилые, кому за тридцать. А сегодня, прикинь, какие-то чуваки непонятно как забрались на разрушенный мост возле острова. Что-то там праздновали, пока не приехали копы.

— Праздновали? Может свадьбу? Точно, — встрепенулась Сара. Она вспомнила про Эрика и про то, зачем она здесь. — Слушай, спасибо тебе за выпивку. Я пойду. Мне правда очень нужно найти друзей.

— Не вопрос. Если у тебя такие друзья… — Он полез в карман за деньгами. — Погоди, я с тобой. Познакомишь?

Не самая хорошая идея. Но у барной стойки она не нашла, что возразить, а когда они вышли на улицу, отказать ему было уже неудобно. К тому же, он в Риме больше двух недель, успел освоиться, и, как уверял, хорошо ориентируется в Трастевере.

Стив, которого в полутемном баре можно было принять за самоуверенного завсегдатая, на свету выглядел как типичный турист из тех, кто чаще рассказывает о приключениях, чем в них участвует. Впрочем, он не зря старался над своим обликом: страз в мочке уха, залакированная взлохмаченность и алкогольный блеск в зеленоватых глазах все-таки сообщали его щуплой фигуре некоторую задорность.

Вместе они обошли еще несколько заведений, где тоже никто не знал ничего о свадьбе.

Новый знакомый оказался словохотливым, что было очень кстати — Сара смогла позволить себе отмалчиваться. После пятого бара она уже знала все самое интересное о его жизни в Остине, штат Техас. Отец настаивал, чтобы Стив работал в автомастерской, но ему больше нравилось торговать в магазине запчастей, который тоже принадлежал их семье. Однажды туда зашел чувак из телешоу. Он там не ведущий, а типа продюсер, но все равно знаменитость. Старший брат Стива точно стал бы звездой футбола, если бы не упал после подлой подсечки в товарищеском матче с командой Хьюстона и не сломал ключицу. А его школьный приятель недавно познакомился с настоящей фотомоделью. Она даже на обложке была и чем-то похожа на Сару.

Если своими рассказами он собирался произвести на спутницу приятное впечатление, то ему почти удалось. В какой-то момент, когда они выпили еще по коктейлю возле церкви Санта-Мария-ин-Трастевере, Саре даже захотелось поделиться с ним проблемами. Она попробовала разобраться в эмоциях, которые почему-то подавали сигналы не делать этого, но не смогла. Остановилась на том, что просто не хочется.

Мозаику XIII века на фасаде церкви тоже не стала с ним обсуждать. Едва ли это ему интересно.

— Странно, что никто не слышал ни о какой свадьбе, — cказал Стив, когда они выходили из очередного ресторана.

— Да, — согласилась Сара, — странно.

— Знаешь, на другом конце, вокруг Санта-Чечилии тоже есть тусовочные места. Пойдем туда.

Чем больше они удалялись от набережной, тем меньше стало попадаться на пути питейных заведений и их посетителей. Зато стало проще ощутить очарование Трастевере.

Здесь был совсем другой Рим — без роскошных палаццо, помпезных площадей, шедевров на каждом углу и почти без машин. Если город за мостом можно было сравнить с оперными декорациями, то на этой стороне реки он напоминал скорее кукольный театр. Невысокие старые домики, иногда живописно облупленные, толпились вдоль узких, мощеных маленькими булыжниками улиц. Для эффектного появления театральных персонажей были предусмотрены заросшие плющом арки уютных двориков и таинственные закоулки, красиво подсвеченные уличными фонарями.

Сара едва успела отскочить, когда из подворотни с фигуркой богоматери над ней вдруг выехал лихой мотоциклист. Она нетрезво покачнулась и упала бы на камни, не окажись у двери рядом пирамидка с плотно набитыми мусорными пакетами.

— Не ушиблась? — Стив помог ей подняться, обнял за талию. — Эти мопеды… Главная опасность в Риме. Держись за меня, детка.

Саре не нравилось когда ее так называли.

Через три дома она сумела деликатно освободиться от его руки, остановившись перед зеркалом в маленькой витрине антикварной лавки, чтобы поправить прическу. Еще пять минут назад она думала, что, наверное, обратится к Стиву за помощью, если не найдет Эрика. Расскажет про украденные вещи, попросит его снять на свое имя комнату и помочь ей незаметно туда проскользнуть. Но теперь твердо решила, что переночует на улице, как многие в этом городе. Она шла, глядя по сторонам в поисках выброшенных картонных коробок, которые можно было бы, сложив, подстелить под себя.

Они миновали большое старое здание школы, свернули в узкий проулок. Непохоже, чтобы там был какой-нибудь бар. Стив остановился перед аккуратной дверью с начищенными латунными кольцами. Сара рассеянно подумала, что уже видела где-то эту дверь.

— А вот и мой отель. — Он снова обхватил ее за талию. — Не хочешь зайти? Посмотришь, как я обосновался.

Сара подняла взгляд на неприметную табличку и вздрогнула. «Тиберина». Они подошли к отелю с другой стороны, иначе она раньше узнала бы место, откуда ее несколько часов назад увезла полицейская машина.

— Стив, я, пожалуй, пойду. Уже поздно, а мне обязательно нужно успеть встретиться с друзьями.

— Да ладно тебе, детка. Ты же видишь, нет тут никакой свадьбы.

— Мне правда пора. Спасибо, что угостил, было приятно поболтать с тобой. Эй, отпусти меня, что ты делаешь?

— Спасибо и все? — Он притянул ее к себе, обхватил второй рукой и полез целоваться. — Ну же, не ломайся.

— Я сказала, отпусти.

Уворачиваясь от поцелуев и пытаясь освободиться от объятий, ей пришлось наклониться и развернуться.

Стив, видимо, решил, что ему не хватает настойчивости. Он продолжил бы натиск, если бы из-за пояса его несговорчивой знакомой не выскользнул и не упал с грохотом на мостовую большой черный пистолет.

Его руки сразу разжались, а ноги сделали два шага назад.

Оба замерли с почти одинаковым выражением на лицах. Почти, потому что Стив явно испугался больше.

Сара подняла пистолет и еще несколько секунд с оружием в руке молча глядела на Стива, перебирая в голове слова, которыми можно было бы как-то все ему объяснить.

— Слушай, это не то, что ты думаешь… — наконец, выдавила она из себя, взмахнув пистолетом.

Стиву ее фраза не показалась убедительной, а жест — объясняющим. Он выглядел уже сильно перепуганным.

— Мне не нужны проблемы, — промямлил он, отступил еще на шаг и полез в задний карман шортов за бумажником. — У меня есть немного денег…

В дальнем конце переулка показался силуэт прохожего.

Надо было взять у него деньги, подумала Сара, со всех ног убегая от отеля в другую сторону, и пытаясь на ходу засунуть пистолет за пояс. Второе вооруженное ограбление после двух убийств едва ли ухудшит мое положение. Да, еще у меня проблемы с русской мафией из-за Караваджо. Неплохо для первого дня каникул.

5

Она не имела представления о том, куда бежит. Просто хотела как можно быстрее очутиться подальше от отеля и от Стива.

Дыхания хватило ненадолго, снова заболело колено. Перейти на шаг пора было еще и потому, что улица, на которую она повернула, оказалась довольно оживленной. Большинство ресторанов на ней уже позакрывалось, но бары и кафе еще работали; возле некоторых стояли расслабленные люди с бокалами и стаканами. Стив не соврал, в этой части Трастевере тоже тусуются.

Опустив глаза и стараясь идти помедленнее, чтобы не привлекать внимания, она прошла мимо группы парней, которые курили возле открытых настежь стеклянных дверей бара с названием из трех длинных слов. Услышала за спиной обрывки разговора, нетрезвый смех, а потом вдруг веселый окрик:

— Эй, Сара! Тебя отпустили?

Она остановилась и медленно повернулась, не веря в такую удачу.

— Эрик?

Случайная, в буквальном смысле пятиминутная знакомая, которая вдруг пылко бросилась ему на грудь, заставила Эрика смутиться. Он оглянулся на приятелей, те почему-то дружно захохотали.

— Сара, ты… С тобой все в порядке?

— Н-нет. — От резкой смены эмоционального состояния у нее начали дрожать не только ноги, но и челюсть. — Со мной все не в порядке.

— Ты что, сбежала от копов? — Он отстранился. — За это стоит выпить.

— Нет. В смысле да. Но лучше не здесь. Мы можем пойти куда-нибудь?

— Слушай, я вообще-то типа на свадьбе. Один мой друг вышел замуж за другого, а я, как бывший жениха, сегодня важный гость, сама понимаешь.

По широким цветастым штанам и резиновым шлепанцам важного гостя это было трудно понять. Так он гей? Вот почему дилер на мосту так усмехался.

Эрик был весел и нетрезв, ему совсем не хотелось отсюда уходить.

— Ну ладно. — Умоляющий взгляд влажных серых глаз не оставил ему выбора. Он обернулся к своей компании. — Хватит ржать, скоро вернусь.

Они перешли к кафе напротив. Эрик отодвинул стул у уличного столика.

— Рассказывай.

— Давай зайдем внутрь. — Сара не стала садиться — Здесь опасно.

— Ого. Ты правда что ли в бегах?

— Правда. — Она выбрала место в углу, подальше от окна.

— Пива? Хотя нет, ты вся дрожишь.

Сара опрокинула в себя рюмку чего-то крепкого, которую он принес, и не заметила никакого эффекта.

— Можно мне еще?

— Потом. А то нажрешься, уснешь и не успеешь рассказать свою историю. А я обожаю интересные истории. Ты что, убила кого-нибудь?

Он все еще смеялся.

— Убила. — Из серых глаз потекли соленые ручьи. — Двоих.

— Йоу! Постой, ты вроде сказала, что только вчера прилетела? — Эрик оглянулся.

Кроме них в кафе были еще двое. Щедро накрашенная девушка лет сорока, у которой из-под белого платья с открытыми плечами видны были две пары разноцветных бретелек, жестом остановила своего спутника. Они уже расплатились и собирались уходить, но ей, видимо, тоже нравились интересные истории про убийства.

— «Прирожденные убийцы» видела? — Эрик сделал страшные глаза. — Бегите, сейчас здесь такое начнется…

Дама резво поднялась, вцепилась в локоть кавалера и повлекла его к выходу прочь от странной парочки.

— Ну? — Эрик протянул тихо плачущей Саре салфетку. — Начинай.

Ее можно было не подгонять. К середине своего рассказа, описывая молчаливых бандитов в черном джипе, она поняла, что возможность выговориться была для нее сейчас важнее всего остального. Потому что будущее, каким бы оно не стало, все равно наступит, — и не хотелось бы его встретить сошедшей с ума от переживаний, которые не с кем разделить.

Только дойдя до момента расставания с техасским мачо, Сара осознала, насколько трудно будет постороннему поверить в такое нагромождение нелепых случайностей.

Эрик ее внимательно выслушал и озадаченно чесал себя за ухом. Не верит? Теперь ей казалось, что самое важное — убедить его в том, что все рассказанное правда. Хотя если и поверит, чем он сможет помочь?

— У тебя есть телефон?

— Собралась кому-то позвонить? — Он протянул ей свой айфон.

— Мне некому звонить. Хочу показать тебе кое-что. Минуту… — Она вошла в свою почту, нашла в папке «входящие» то, что искала. — Вот, смотри. Это мой посадочный талон. Видишь, там вчерашняя дата.

— Сара Лемон, — прочел Эрик имя пассажирки.

— Лемен. Да, это я.

— Не переживай. Я вообще Карлссон.

— Погоди, сейчас открою фейсбук.

Фотографии заинтересовали его больше.

— Это твой брат? Ничего, симпатичный. — Похоже, ему трудно было долго оставаться серьезным. — Как ты сказала, его зовут?

— Я не говорила. Фил. Теперь ты мне веришь? — Она зачем-то сняла и снова надела очки.

— И что с того? — Он пожал плечами. — Хочешь, чтобы я замолвил за тебя словечко перед русской мафией?

Сара опустила голову. В самом деле, чего она хочет от этого веселого блондина? Чего она вообще от него ждала, когда искала по всему Трастевере?

— Слушай, извини, что загрузила тебя своими проблемами. Наверное, мне просто нужно было, чтобы кто-то меня выслушал. Теперь мне стало легче.

— Да? По тебе не скажешь. Погоди, я сейчас.

Он сходил к стойке и вернулся с бокалом пива для себя и рюмкой для нее.

— Зачетная история, мне понравилось. Надо отметить.

— Что это?

— Водка, что же еще. Русская, как ты любишь.

— По-твоему, это тема для шуток? — Сара снова залпом выпила. — Знаешь, все же беззаботность не синоним бессердечности.

— Нашла в чем упрекнуть. У меня есть недостатки покруче. Ладно, — он отхлебнул пива и наклонился к ней, — усаживайся поудобнее, сейчас будет тебе сеанс утешительной психотерапии. Извини, кушетки нет. Отец этой лженауки даже похищение сумел бы объяснить твоими сексуальными неврозами, но я не такой, поэтому мои сеансы стоят дороже. Не забудь расплатиться, когда впаришь кому-нибудь своего фальшивого Караваджо. Итак, начнем. — Он выставил ладони перед ее лицом. — Во-первых, ты никого не убивала.

— Это что, гипноз?

— Нет, голые факты. Смотри. Что случилось в том «Мерседесе»? Один бандит грохнул другого. Может ты и задала направление стрельбы, но сделала это случайно. Ты ведь не планировала лишить водителя мозгов, чтобы он врезался в дерево? Нет? Ну вот. И на спуск не ты нажимала. А самое главное: тебя похитили, твоей жизни грозила непосредственная опасность. Ты имела полное право на самозащиту. Так что не парься. Это не тянет даже на непредумышленное. Поверь будущему юристу, которым, я, видимо, уже не стану.

— Да, но…

— Не перебивай. Совсем другое дело тот чувак, которого ты вчера утопила.

— Другое? Это ведь тоже нечаянно получилось.

— Да, другое. — Психотерапевт, откинувшись на стуле, как бы оглаживал как бы седую бородку. — Что ты молчишь? Ты должна спросить «почему?».

— Я уже спросила. Почему?

— Видишь ли, дело в том…

Эрик встал, обошел вокруг стола, заложив руки за спину. Ему нужна была театральная пауза.

— Дело в том, дорогая, что я с ним сегодня завтракал. У него нет к тебе претензий.

— Ч-что? — Пациентка еще не верила в эффективность методики. — Как это?

— Видела бы ты сейчас свое лицо. — Он засмеялся, довольный эффектом.

— Эрик, сядь, пожалуйста. — Сара потянула его за руку. — С кем ты завтракал? Я ничего не понимаю.

— Правильно, для этого и нужна водка. Говорю же — с твоим утопленником. Его зовут Лука, живет здесь недалеко. Утром целый час в красках рассказывал мне про то, как вчера на мосту… Ну, ты и сама знаешь, это ведь твоя история.

— Эрик, умоляю…

— Что? Хочешь услышать его версию? Эй, это мое пиво.

— Прости, разволновалась. Я больше не буду.

— Конечно, не будешь, ты уже все выпила. В общем, Лука перебрал вчера с голландской «белой вдовой». Где берет, не говорит, но трава у него всегда отменная. И вот, прикинь, сидит он обдолбанный на мосту, а навстречу идет его любимая порнозвезда. Он, кстати, до сих пор в это верит. Хотел угостить ее от чистого сердца, а она возьми да и сбрось его в Тибр.

— Господи… Так все и было. Как же он выжил?

— Он называл мне имя этой… за которую он тебя принял… забыл. Там неглубоко и быстрое течение — его вынесло к опоре старого моста. Так что он в порядке, хотя, наверное, теперь поменяет порнокумиров. Могу вас познакомить, если ты испытываешь чувство вины и хочешь избавить несчастного от потери жизненных ориентиров. Подожди, схожу за пивом.

Сара подняла руку, как на уроке.

— Ну хорошо, с убийствами разобрались, — продолжил он, вернувшись с двумя бокалами. — Идем дальше. Запомни: за что бы и сколько бы раз тебя не разыскивала местная полиция, ты не при чем — тебя здесь просто не было. Ясно? Что ты так смотришь? Я похож на человека-паука?

— На Гудвина. — Она подперла щеку ладонью, благодарно улыбаясь. — Я слежу за твоей мыслью. Она мне нравится.

— Это потому что она простая. Доказать непричастность будет легко, когда в консульстве подтвердят твою личность. Ты им не говорила, что в розыске?

— Нет.

— Правильно, лучше не говори, а то разбирательство затянется надолго. К тому же твой консул обязательно свяжется с местными копами, о чем могут узнать твои новые русские друзья. Лучше просто улетай домой, а здесь все само рассосется. Так, с этим тоже все понятно. — Гудвин прервался, чтобы допить пиво. — Остался последний вопрос, который надо решить.

— Какой?

— Э, да ты уже пьяная. Самый главный. Куда тебя девать до понедельника.

— Действительно, — посерьезнела Сара. Но предложить ей было нечего.

— Если дальнобойшик и этот твой Стив, перед которыми ты трясла пистолетом, заявят в полицию, — Эрик рассуждал вслух, — они будут знать, где примерно тебя искать. Это плохо.

— По-твоему, мне надо было… — Она замолчала.

— Что? Отсосать у одного и дать другому? Я этого не говорил.

— Спасибо.

— Пожалуйста. Ты снизила бы риски, но не намного.

— Может мне куда-нибудь уехать?

— Детективы не смотришь? Твой портрет в каждом полицейском компьютере. Тебя будут искать на всех вокзалах, дорогах и в аэропортах.

— Ты сам сказал, что здесь опаснее.

— Здесь опаснее, да, — повторил он за ней и задумался.

Когда Эрик поднял на нее глаза, Саре показалось, что он в первый раз за все время внимательно на нее посмотрел. Точнее, он не смотрел, а рассматривал, как опытный телепродюсер кандидатку из народа. А потом спросил:

— Ты петь умеешь?

— Ну… Наверное, лучше, чем танцевать, у меня с координацией плоховато. А при чем здесь…

— Скажи, — перебил ее Эрик, — где лучше всего спрятать вещь, которую все ищут?

— Не знаю. Где? Постой, это ты про меня?

— У всех на виду. Не зря британские ученые утверждают, что пьяная женщина теряет половину когнитивных способностей, а мужчина только четверть. Пойдем отсюда, я все придумал. Очки сними.

Она не спросила, куда. Послушно сняла очки, собрала волосы на затылке и пошла за своим спасителем, который вышел из кафе и широким нетвердым шагом направился в сторону набережной.

Он уверенно выбирал самые темные переулки. Ей вдруг стало страшно от мысли о том, что она может потерять его за одним из поворотов. Сара догнала Эрика, обхватила за локоть двумя руками. Рядом с ним было так хорошо и спокойно, что ей пришлось напомнить себе, что это чувство, напоминающее влюбленность, называется благодарность. Что он гей, а то, что можно было принять за порхание бабочек в животе, на самом деле бульканье пива.

— Перестань обниматься, ты меня компрометируешь, — сказал Эрик, когда они вышли к понте Систо.

Но мост уже почти опустел; уличить его в порочащих связях мог разве что все тот же уличный дилер, который осчастливил недавно двух поздних клиентов и тоже собрался уходить, докуривая последнюю сигарету.

Эрик перекинулся с ним парой слов. У расслабившейся Сары вид одинокого курильщика на мосту не вызвал знакомого беспокойства, она только подумала «интересно, а что это за порноактриса?».

Они перешли на другой берег, спустились на нижнюю набережную и через несколько метров оказались у двух палаток, синей и зеленой. В синей светился неяркий огонек.

— Не спит. — Эрик подмигнул Саре, приложил палец к губам. Подкрался к освещенной палатке и строго сказал:

— Aprire! Рolizia!

Вслед за рукой, раздвинувшей полог, показалась темноволосая голова девушки с короткой стрижкой и совершенно не испуганным лицом.

— Ты придурок, — добродушно объявила девушка низким хриплым голосом.

— Знакомьтесь: Сара — это Надя, Надя — это Сара. Сегодня мы будем спать вместе.

— Наконец-то, — Надя явно не принимала его всерьез. — А на ком из нас ты женишься?

— На обеих. Но утром. А сейчас я вернусь на чужую свадьбу — у нас там в разгаре… кхм… мальчишник. Не балуйтесь тут. С меня завтрак, — Эрик повернулся и зашагал в сторону моста.

Сара догнала его в растерянности.

— Постой, ты уверен, что… что я могу здесь остаться?

— Не волнуйся, Надя свой человек. Только не грузи ее подробностями своей преступной жизни. Ложись спать. Я скоро вернусь.

— А… она не…

— Не что? Не лесбиянка? — Он сделал вид, что задумался об этом. — Похоже, пока не решила. Ладно, шучу: она разругалась с парнем и живет здесь уже несколько дней из чистой вредности — хочет, чтобы тот сбился с ног в поисках. А он, похоже, вздохнул с облегчением.

Проводив Эрика, который глумливо перекрестил ее с лестницы, она вернулась к палатке.

У Нади было пиво, и следующий час прошел за разговорами.

Сара собиралась ограничится рассказом о том, что у нее украли документы и деньги, а случайно встреченный Эрик согласился ее приютить. Но этого оказалось недостаточно.

— А чего ты не пошла к копам? Вы, американцы, всегда бежите к копам.

Пришлось открыть ей часть правды:

— Понимаешь, местные копы принимают меня за итальянскую порноактрису, которую они разыскивают за какое-то преступление. Мне нужно отсидеться, пока не откроется консульство.

— Ты — порнозвезда? Не могу себе представить, — Она так искренне засмеялась, что Саре на секунду стало обидно.

К счастью, Надя сразу переключилась на свои проблемы. Она из Барселоны («это не Испания, а Каталония, ты что-нибудь слышала об этом?»), приехала в Рим, познакомившись в интернете с местным парнем, Карло. Фамилию Надя не запомнила — «что-то похожее на Коллоди, ну помнишь того сказочника, у которого детей выстругивают из поленьев».

— Вообще-то только одного, — Сара рада была перевести разговор с неудобной темы.

— Ну да. Я же говорю — лузер.

Выяснилось, что лузер Карло на второй день знакомства с Надей у нее на глазах хватал за задницу постороннюю девушку на вечеринке («представляешь, он говорил мне потом, что это был «испанский танец?»). Возмущена этим танцем была не только Надя, но и итальянский бойфренд танцуемой девушки, от которого Карло схлопотал по физиономии («прикинь, он потом хотел, чтобы я его пожалела!»).

— Вот и пусть теперь строгает поленья!

Сара, предупрежденная Эриком, воздержалась от вопроса о том, почему бы Наде не вернуться домой в Барселону вместо того, чтобы спать в палатке с геем под мостом в Риме.

Она рассказала новой подруге о своем бывшем, который хоть и не лузер, но страшный зануда и еще неизвестно, что хуже.

Узнала подробности о пожилом итальянце из зеленой палатки: «говорит, у него есть дом где-то на юге, но ему там «душно».

Попыталась вникнуть в длинную историю о том, как Надя училась на парикмахера.

Ей хотелось еще расспросить про Эрика, но сил уже не было — Сара вдруг поняла, что смертельно устала.

— Да ты спишь, — заметила Надя. — Трудная выдалась пятница, да? Раздевайся, бери вон его спальник и ложись. Мне тоже уже пора.

Если б ты знала, насколько трудная, думала Сара, залезая в спальный мешок. Но зато с хэппиэндом. Невозможно представить, где бы меня сейчас носило, не окажись я в этой палатке.

С мыслью о счастливом конце Сара, не раздеваясь, свернулась было калачиком, но устроиться поудобнее помешал проклятый пистолет, о котором она забыла. Ствол больно ткнулся в низ живота. Надо бы пойти к реке выбросить его, но вылезать не хотелось. Да и Надя заметит. Ладно, завтра.

Дождавшись, когда соседка выключит фонарик, закрепленный на потолке, Сара засунула пистолет под кучу вещей в изголовье, положила сверху очки и мгновенно заснула.

6

Проснулась она оттого, что тот, кто на ней лежал, громко захрапел.

Сара открыла глаза и обнаружила себя в узком пространстве, ограниченном синим парусиновым сводом, который уже успел нагреться от утреннего солнца.

В двухместной палатке троим было тесно; по всей видимости, Эрик, когда вернулся, лег посередине, а у Нади во сне хватило решительности спихнуть его на новую подругу.

Дышалось с трудом не только из-за его тяжести — палатку наполнял настой пивного перегара. Сара нащупала очки, отодвинула храпевшее тело, вылезла из мешка и выползла наружу.

Перед ней струился непрозрачный Тибр; в быстром потоке зеленоватого цвета катались чайки. Сзади, с верхней набережной доносился шум машин и звуки проснувшегося города. Она села у воды, зажмурилась, кончиками пальцев потерла виски, пытаясь сообразить, что она здесь делает.

Во рту пересохло, в голове что-то гудело и трескалось; из-за похмелья Сара какое-то время не могла вспомнить свой вчерашний день, а когда вспомнила, пришла в ужас. О каком хэппиэнде она думала, засыпая?

Все ее проблемы никуда не делись: она дважды в розыске (а может и четырежды, если дальнобойщик и Стив заявили о нападении), русские наверняка ее тоже ищут, денег нет, телефона нет, и помощи до понедельника ждать неоткуда. Этот милый гей говорил вчера, что он что-то придумал, но чего спьяну не напридумываешь.

Из палатки выбралась заспанная Надя с зубной щеткой в кулаке:

— Привет, подруга. Побежали к Марко, очень хочется писать.

Она выпрямилась, чтобы застегнуть джинсы и натянуть майку, и Сара смогла рассмотреть сожительницу при дневном свете. Складная фигурка, милое смуглое лицо — если ее Карло не Бред Питт, то он пробросается. Может нос чуть крупноват и голос грубый, но в этом даже есть некоторый шарм.

Марко, объяснила Надя, держит кафе на другой стороне реки. У него можно позавтракать, помыться, ну и все остальное.

Но Сара не могла идти ни в какое кафе. Фак! Она вообще никуда отсюда пойти не могла. Ее наверняка опознают.

— Ах да, совсем забыла, что ты у нас беглая порнозвезда, — Надя вернулась в палатку.

Я хотя бы точно знаю, от чего бегу, подумала ей вслед похмельная Сара, вспомнив вчерашние разговоры.

Надя вылезла обратно с объемистой косметичкой в руках:

— Я тебе говорила, что я профессионал. Но имей ввиду — мой организм дает тебе не больше пяти минут, чтобы стать другим человеком.

Пяти минут, конечно, не хватило, но через пятнадцать Сара увидела в маленьком зеркале действительно совсем другого человека. Очков нет, лицо выбелено, челка вздыблена и покрыта лаком, по бокам свисают разноцветные пряди, веки и губы черные, вокруг левого глаза намалевана большая черная звезда. Если это и контркультура, то слишком древняя — кто еще помнит о группе «Kiss»? Видимо, Надины родители.

Но сейчас было не до стилевых тонкостей: зато в этом виде ее точно никто не узнает. Да и писать действительно хотелось.

Сара с Надей перебежали через мост к Марко.

Завтракавшие гости покосились на радикальную девушку, но мужчина за стойкой поприветствовал их с видом хозяина, привыкшего к любым посетителям. За кофе с бутербродами заплатила Надя: «потом отдашь».

Через час, закончив с завтраком и сокращенным утренним туалетом (душа в кафе не было), они вернулись к палатке с кофе в бумажном стакане для Эрика.

Он только проснулся и, глядя на Сару в новом образе, тоже явно пытался вспомнить вчерашний день:

— Привет. Ты здесь на гастролях?

— Похоже, она здесь живет, — напомнила Надя. — И только что сменила визажиста. А ты обещал ей жениться и завтрак в постель.

— Не было такого, — засмеялся Эрик, — последний раз я обещал папе, что стану адвокатом. Молодец, ты отлично над ней поработала. Хотя, по-моему, немного перестаралась.

— А мне нравится, — покривила Сара душой, подозревая, что визажист может обидеться. — Зато меня никто не узнает.

— Это точно. Разве что какая-нибудь старушка узнает в тебе себя в молодости. Но ты несколько выпадаешь из ансамбля.

— Могу поработать над другими участниками. — усмехнулась Надя. — Из тебя выйдет отличный гей-панк.

— Уверена? Тогда еще перепиши нам «Yesterday» в стиле gay heavy metal.

— Ансамбля? — Сара не вполне поняла, о чем они.

— А ты думала, он бескорыстный? Наивная. Этот бесполезный милашка заставит тебя отработать ночлег. Будешь подпевать ему на мосту.

— А ты? Ты тоже?

— У нее нет слуха, — махнул рукой Эрик. — И голоса. Местные чайки тонут, когда она поет.

— Говорила тебе, нам бы больше платили, чтобы я замолчала. — Надя нисколько не обиделась.

Так вот что он имел ввиду, когда сказал вчера, что спрячет ее у всех на виду. Гениально! Это утро, наконец, перестало быть хмурым, и Сара взглянула в будущее с оптимизмом. Она в безопасности, у нее есть ночлег, новые друзья и даже возможность заработать на еду. Что еще нужно, чтобы почувствовать себя почти счастливой?

Эрик вынес из палатки гитару, и после первой репетиции Сара засомневалась в возможности заработать. Дуэт из них получился странноватый: белокурый гитарист, который лупил по струнам, заботясь больше о громкости, чем о попадании в ноты, и черная панкерша, выводившая тихим голосом «All my troubles seemed so far away».

Но Эрика все это смущало меньше, чем Сарины разноцветные кроссовки. Тяжелых ботинок ни у кого не нашлось; продюсер принял решение, что солистка будет босиком и в рваных джинсах. Сара вяло попыталась отстоять джинсы (других-то нет), но стилистка с ножницами была полна решимости довести новый имидж своей клиентки до эстетической завершенности. Сарина майка с университетской эмблемой не пострадала только потому что ее было велено сменить на Эрикову белую с лямками.

Не помешало бы еще кольцо в носу. Но, не тратя времени на тонкую настройку образа новой уличной звезды, вся компания поднялась на мост.

Субботним утром он выглядел совсем не так, как вчера ночью. Под ярким солнцем, с выключенными фонарями понте Систо не напоминал больше пьяную тропу из музея в кабак. Большинство вчерашних молодых гуляк еще отсыпалось; мост заполнили туристы постарше и семьи с детьми. Сара засомневалась в соответствии своей нынешней внешности такой аудитории.

Зато ее партнер ни в чем не сомневался. Он усадил солистку рядом с собой спиной к ограде, сказал ей «Yesterday» и без всякого конферанса начал концерт. Роль Нади, как объяснил он по дороге, — иногда подходить и бросать в пластиковое ведерко, которым была прижата картонка с надписью «не хватает на пиво», несколько монет, чтобы стимулировать прохожих.

Однако, первый взнос сделала не Надя, а элегантная дама лет шестидесяти в шляпке, явно не туристка. Она шла в сторону Трастевере под руку с высоким брюнетом (сын, решила Сара), и остановилась напротив дуэта. Неизвестно, что ее больше тронуло — невыдающийся вокал, бурный аккомпанемент или их негармоничное сочетание. Дама дослушала песню, достала из сумки кошелек, вынула пятиевровую бумажку, протянула ее своему спутнику и что-то сказала, кивнув на ведерко. Сын не одобрил инициативу, но, выгуливая в субботу маму, не стал ей перечить, положил в ведерко пять евро. Наклонившись, он встретился глазами с Сарой — по его взгляду было понятно, что ее он тоже не одобряет.

Едва ли Эрик, самозабвенно колотивший по струнам, разглядел детали этой мизансцены. Но деньги он заметил, и объявил партнерше, что купюра в начале — хорошая примета. День будет удачным.

За следуюшие пару часов несуразный ансамбль огласил пространство над древним мостом десятком старых хитов Битлз. Могли бы успеть и больше, знай Сара слова — их приходилось перед каждым следующим номером искать в интернете на эриковом телефоне.

В антракте солистка безуспешно постаралась убедить продюсера сменить репертуар (и табличку). Тот был непреклонен:

— Оставь свои панковские замашки, платят только за классику.

— Я же тебе не «Секс Пистолз» предлагаю, а Адель.

Сара не поверила заявлению о том, что он не знает такой певицы. Проще было заподозрить аккомпаниатора в неспособности сыграть что-нибудь, кроме Битлз.

Она сделала еще пару предложений с альтернативами и оставила попытки, представив, как будет звучать в его исполнении «Summertime». Достаточно было бы уговорить его не подпевать.

Как ни странно, два недоговорившихся между собой артиста пользовались у публики популярностью. Настолько, что похожий на злобный шампиньон старичок пришел предъявить претензию: якобы они своей какофонией мешали прохожим на другом конце моста наслаждаться исполняемой им на замшелом аккордеоне «Голубкой». И вообще, достали гастролеры, это его место.

— Смени имидж, Марчелло. В этом успех. — Эрик кивнул на Сару. Зачерпнул из ведерка монет, высыпал их в протянутую ладонь аккордеониста. — Или научись уже играть.

Даже после мзды старому рэкетиру улов был неплохой. Когда Эрик решил, что пора обедать, в ведерке над бездуховной табличкой оказалось почти тридцать евро, не считая трех Надиных.

Дебютантке пришлось признать, что она ничего не понимает в современном шоу-бизнесе.

7

По дороге в Орте, открыточный городок на скале невдалеке от Рима, капитан Марини пробовал дозвониться до ограбленного синьора Риччи по телефонам, которые тот указал в своем заявлении.

Позвонил сначала на домашний и услышал «номер не обслуживается», потом на сотовый — «номер не существует». Это странно.

Значит, придется навестить старика без предварительной договоренности. Маловероятно, конечно, что он темным вечером сумел хорошо рассмотреть женщину, угрожавшую ему пистолетом, но попробовать стоило.

Лейтенант из местного отделения взялся сопроводить столичного коллегу к месту жительства потерпевшего.

Приехав по адресу, они оказались в сельском пригороде перед полуразрушенным кирпичным домиком без крыши. К покосившейся двери была приколочена выцветшая типовая табличка «Продается». Слова с описанием недвижимости, дописанные когда-то красным фломастером, уже не читались, нельзя было разобрать даже телефон агентства. Судя по всему, дом продавался не первый год.

Это еще более странно, потому что в документе, который предъявил ограбленный в отделении полиции в Риме (Тео захватил с собой ксерокопию), указан именно этот адрес. Правда, документ был выдан пять лет назад — с тех пор Риччи мог переехать.

Пообщавшись с местными жителями, Тео с лейтенантом выяснили, что в этом доме никто не живет уже лет пятнадцать. Он перешел по наследству к молодой семье, которая выставила дом на продажу, рассказала пожилая соседка. Только кто ж его купит.

Нет, никакого Джанфранко Риччи она не знает, прежних владельцев звали иначе. Никого похожего на человека с фотографии в документе она никогда здесь не видела.

Выходит, зря прокатился.

Возвращаясь в Рим, Тео подводил итоги. Ну, не совсем, конечно, зря. Теперь, по крайней мере, ясно, что старичок фальшивый, как и все остальное в этой истории. Ограбление, выходит, тоже — его попросту не было. Кто-то выдумал этот случай, чтобы полиция нашла женщину, которая называет себя Терезой Романо. Зачем?

Она в розыске по всей Италии уже неделю и до сих пор не попалась: больше похоже на то, что она уехала из страны. Но, если верить падре Джованни, Тереза разгуливает по центру Рима, не особенно скрываясь.

Прежде чем уехать в Орте, Тео успел позвонить чуть ли не всем, кто по долгу службы сидел сейчас перед мониторами камер наблюдения. Капитан Марини убедительно просил немедленно сообщить ему, если разыскиваемую женщину кто-нибудь где-нибудь заметит.

Теперь нужно было попробовать найти художника, который изготовил подделку «Мадонны Лорето». Причем, довольно качественную, если до сих пор никому не бросилось в глаза, что это не Караваджо.

Профессор Стефано Росси уже ждал его в Институте консервации и реставрации.

— Чисто технически, подделать Караваджо, наверное, проще, чем других великих. — Короткая лекция Стефано не добавила оптимизма следователю-одиночке. — У него нет многофигурных композиций и множества мелких деталей. Когда-то изобретенный им «погребной свет» или «кьяроскуро» был новацией, которую мало кто мог повторить. Сейчас с этим справится средней руки художник. Но знаешь, лучше всего подделывал Караваджо сам Караваджо. Особенно в молодости, когда набивал руку и карман…

Выслушивая историю про две копии «Лютниста», Тео думал о том, что если нарисовать «Мадонну Лорето» мог любой студент, эта линия расследования тоже не обещает скорых успехов — круг подозреваемых расширяется до тысяч. Можно было не озадачивать стажера Николо поисками в полицейской базе всех художников, которые попали туда по подозрению в подделке произведений живописи.

Капитан Марини уже готов был закончить второй день расследования на невеселой ноте. Однако, пятничные сюрпризы еще не исчерпались.

Позвонил коллега из муниципальной полиции. Час назад к ним обратилась рецепционистка из «Тиберины» и сообщила, что в их отеле поселилась женщина, похожая на разыскиваемую. За ней немедленно выехали из ближайшего отделения. Нет, он не знает, задержали ли ее, но может выяснить.

— Спасибо, я сам.

Тео помчался в Трастевере. Он не верил в такое везение и, как оказалось, правильно делал.

Дежуривший в участке полицейский Фаджиоли подтвердил: да, обвиняемую в ограблении женщину удалось задержать. Нет, сюда ее не привозили. Говорят, ее забрали люди из управления.

Подробности? Пожалуйста. Дежурному перенаправили звонок рецепционистки, поскольку именно отсюда поступил запрос на розыск. Фаджиоли сразу отправил к отелю ближайшую патрульную машину, велев дожидаться подкрепления, так как преступница могла быть вооружена.

Через полчаса водитель-патрульный Монино вернулся в участок и доложил о выполнении задания, У отеля его уже ждал инспектор Маттеотти из городского управления. Сказал, что подкрепления дожидаться не нужно. Они вместе задержали подозреваемую. Она не говорила по-итальянски, утверждала, что американка. Потом этот Маттеотти сел в приехавшую за ним машину и уехал вместе с американкой. Что-нибудь не так, капитан?

Да, разумеется, он может связаться с управлением и спросить, доставили ли туда задержанную.

— Нет? Это точно? А где же она тогда? — Кладя трубку, дежурный выглядел растерянным.

— Позвоните еще раз, — попросил Тео. — Спросите, как найти инспектора Маттеотти.

Второй разговор привел Фаджиоли в еще большее замешательство: никакого Маттеотти в городском управлении не знают, у них не служит человек с такой фамилией.

Отыскать патрульного Монино оказалось проще, но разговор с ним мало что добавил к вырисовывавшейся картине.

У отеля его встретил человек, который представился инспектором из управления. После ареста он вызвал машину и уехал вместе с той женщиной… девушкой. В смысле, с арестованной. Вот и все. Может ли он описать Маттеотти? Зачем?

— Затем, что он не полицейский.

— Как это? — Юный патрульный, которому всего месяц назад доверили самостоятельную работу, захлопал глазами. — Я видел удостоверение. А кто же он?

— Хотел бы я знать. Что за машина за ним приехала?

— Черный джип. Мерседес.

— Без раскраски?

— Да. Откуда вы знаете?

— Догадался. И тебе это не показалось необычным?

Тогда Монино не придал этому значения. Поэтому он не стал запоминать номер машины. А сейчас, да, ему кажется, что все это было странно. И человек, который пересел на заднее сиденье джипа, выглядел совсем не как полицейский.

Лицо патрульного вместе с ушами покраснело, повторило все мимические движения дежурного Фаджиоли и застыло в виноватом недоумении.

Если этот юнец знает, кому на самом деле передал задержанную, то он большой драматический талант. Но непохоже.

— Ладно, расскажи про женщину.

— Ну… она мылась, когда мы пришли. Аресту не сопротивлялась.

— С чего ты решил, что можешь ее арестовать? Она ведь только подозреваемая.

— Так мне сказали, у нее пистолет.

— Нашел?

— Нет.

У вконец растерявшегося Монино удалось узнать еще одну деталь. В его машине уже был пассажир, когда туда посадили арестованную в наручниках — задержанный за нарушение порядка шведский студент, который тоже мог запомнить псевдо-инспектора.

Тео отправил патрульного к художнику давать описания для портретов, попросил Фаджиоли заняться поисками студента, а сам пошел в отель «Тиберина», чтобы расспросить заявительницу, Фиону Пуччи.

Та тоже не добавила ясности. Она видела эту американку дважды, но только мельком и не говорила с ней. Утром, принимая смену у коллеги Алессио, Фиона заметила, как она выходила из отеля. Алессио расказал, что поселил эту девушку без документов и кредитки — у нее их якобы украли, и она пошла в ближайший участок, чтобы об этом заявить. Фиона решила не вмешиваться: это ответственность Алессио, к тому же номер оплачен вперед. Но изучив в компьютере полицейскую рассылку с портретами разыскиваемых, она увидела там ее и позвонила в полицию. Это было еще утром. Фионе сказали перезвонить, как только гостья вернется в отель, что она и сделала. Больше она ничем помочь не может.

В итоге получалось, что все сегодняшние сюрпризы, казавшиеся такими многообещающими, никак не приблизили капитана Марини к разгадке, а наоборот, еще больше запутали и без того загадочную историю.

Его единственная подозреваемая, явным образом причастная к краже Караваджо, зачем-то остановилась в дешевом отеле под другим псевдонимом, оплатив номер из Америки. И при такой глубокой конспирации она вела себя так, будто не знала, что ее ищут. И так нелепо попалась. Нелогично.

Теперь она похищена неизвестными в черном джипе. Шансов ее найти у Тео почти не осталось.

Если только не удастся выяснить, кто такой этот лже-Маттеотти. Он не простой самозванец, у него хорошие связи в полиции — иначе откуда он мог получить сообщение о том, что Тереза вернулась в отель? Судя по тому, что он оказался на месте раньше патрульного, Маттеотти было известно также о первом звонке Фионы, и он ждал где-то поблизости. Вероятно, фальшивого старика Риччи с заявлением об ограблении, которого не было, в полицию подослал тоже он.

Чем больше капитан Марини погружался в детали расследования, тем очевиднее становилось, что с самодеятельностью пора заканчивать. Нужно как можно скорее доложить о краже Караваджо начальству. Отыскать похитителей Терезы, которым помогает кто-то в полиции, никак невозможно без помощи других полицейских. А то и спецслужб.

Принять это разумное и взвешенное решение оказалось проще, чем отвлечь себя от мыслей обо всех странностях этого дела.

Вот, например, что за нелогичный выбор машины для похищения? Она привлекает лишнее внимание. По Риму затруднительно передвигаться и особенно парковаться на больших черных джипах, поэтому таких здесь немного и они сразу бросаются в глаза.

Потратив весь домашний вечер на безрезультатное изучение автомобильных баз данных, Тео закрыл ноутбук. Но потом снова открыл — решил перед сном посмотреть сводку происшествий.

И здесь его ждал еще один, последний на сегодня, сюрприз.

Только что в близком пригороде Рима на обочине дороги был обнаружен перевернутый «Мерседес», по описанию похожий на тот, в котором увезли похищенную. В нем нашли водителя с простреленной головой и кровь на заднем сиденье. Значит, в машине был еще кто-то, сумевший уйти.

Если это тот самый джип, в котором везли Терезу, то она, скорее всего, пострадала в серьезной аварии. Значит, нуждается в медицинской помощи. Капитан Марини разбудил телефонным звонком стажера Николо, поручил немедленно разослать портрет Терезы по больницам.

Хорошо все обдумав, детектив-одиночка решил, что даст себе еще немного времени. Потому что завтра суббота, полковника в офисе все равно не будет, а если вдруг получится отыскать Терезу, понедельничный доклад выйдет более впечатляющим.