Бесплатный фрагмент - Трансформация региональной модели международных отношений в Западном полушарии

Список сокращений

A4P Альянс ради процветания

ADD Альянс демократического развития

AEC Ассоциация карибских государств

CAFTA–DR Соглашение о зоне свободной торговли  в Центральной Америке и Доминиканской Республике

CARICOM Карибское сообщество

CARPHA Карибское агентство общественного здравоохранения

CDEMA Карибское агентство по ликвидации последствий стихийных бедствий

CDMA Конференция министров обороны Америк

CICAD Межамериканская комиссия по контролю за оборотом наркотиков

CICIES Комиссия по борьбе с безнаказанностью в Сальвадоре

CIN Ибероамериканское сообщество наций

COHSOD Совет по человеческому и социальному развитию CARICOM

COPPESSAALC Комиссия по поддержке малого и промыслового рыболовства в ЛАКБ

CSS Южноамериканский совет по здравоохранению

DDSH Департамент по обороне и безопасности полушария

DFC Корпорация по финансированию международного развития

DIRI Инициатива по реформированию институтов обороны

FARC Революционные вооруженные силы Колумбии

FOCEM Фонд структурной конвергенции МЕРКОСУР

IDB Межамериканский банк развития

IMPACS Имплементационное агентство CARICOM по безопасности борьбе с преступностью

ISAGS Южноамериканский институт государственного управления в области здравоохранения

MACCIH Миссия в поддержку борьбы с коррупцией и безнаказанностью в Гондурасе

MCC Корпорация вызовов тысячелетия

MDB Бразильское демократическое движение

MIRPS Региональный интегральный механизм по защите и решениям

NAFTA Североамериканское соглашение о свободной торговле

NAPAPI Североамериканский план действий в отношении животных и пандемического гриппа

NORAD Командование воздушно-комической обороны Северной Америки

OECD Организация экономического сотрудничества и развития

OECS Организация восточнокарибских государств

OIRSA Международная региональная организация сельскохозяйственного здравоохранения

PAHO Панамериканская организация здравоохранения

PAN Партия национального действия

SE-Cepredenac Координационный центр по предотвращению бедствий в Центральной Америке и Доминиканской Республике

SECOSEFIN Исполнительный секретариат Совета казначейства или министров финансов

SEGIB Иберо-американский генеральный секретариат

SELA Латиноамериканская и карибская экономическая система

SICA Центральноамериканская система интеграции

SIECA Центральноамериканская система экономической интеграции

SMSP Мезоамериканская система общественного здравоохранения

USAID Агентство США по международному развитию

USMCA Соглашение США-Мексика-Канада

АЛБА Боливарианский альянс для народов Америки

АЛКА Общеамериканская зона свободной торговли

АР Тихоокеанский альянс

АСЕАН Ассоциация государств Юго-Восточной Азии

АТЭС Азиатско-Тихоокеанское экономическое сотрудничество

ВОЗ Всемирная организация здравоохранения

ВПП Всемирная продовольственная программа

ВТО Всемирная торговая организация

ИРЭС Интегральная региональная экономическая ассоциация

ИЭЗ Исключительная экономическая зона

ЛАКБ Латинская Америка и Карибский бассейн

ЛКА Латино-Карибская Америка

МДВП Межамериканский договор о взаимной помощи

МЕРКОСУР Общий рынок стран Южного конуса

МСО Межамериканский совет обороны

ННН Незаконное, несообщаемое и нерегулируемое рыболовство

ОАГ Организация американских государств

ОПОП Один пояс — один путь

ПРОСУР Форум за прогресс и развитие Южной Америки

ПСБ Панамериканское санитарное бюро

РКБ Региональный комплекс безопаности

СЕЛАК Сообщество латиноамериканских и карибских государств

СФНО Сандинистский фронт национального освобождения

ТТП Транстихоокеанское партнерство

УНАСУР Союз южноамериканских наций

ФАО Продовольственная и сельскохозяйственная организация

ЦАИС Центральноамериканская интеграционная система

ЦБЭИ Центральноамериканский банк экономической интеграции

ЭКЛАК Экономическая комиссия ООН для стран Латинской Америки и Карибского бассейна

ЮжКом Южное командование вооруженных сил США

ЮСО Южноамериканский совет обороны

Введение

Предлагаемая вниманию читателя монография является завершающим этапом реализации проекта Российского фонда фундаментальных исследований (РФФИ), направленного на изучение процессов эволюции системы международных отношений в Западном полушарии в первые десятилетия нынешнего века. Основополагающей целью проекта было определение ведущих трендов ее трансформации, анализ меняющегося соотношения центростремительных и центробежных тенденций развития и возможных перспектив обретения системой многоуровневого и стабильного характера.

В качестве теоретической основы были использованы наработки современных отечественных и зарубежных исследователей по выявлению как ведущих тенденций общемировых процессов в продвижении к глобальной многополюсной системе, так и факторов ее торможения. При этом особое внимание было уделено исследованиям комплекса политических, военно-стратегических, экономических, ресурсных вопросов, играющих определяющую роль в изменении общемирового и регионального баланса сил.

При написании монографии в основу был заложен системный подход, позволяющий комплексно проанализировать формирующиеся компоненты новой модели международных отношений в Западном полушарии. Институциональный подход также являлся неотъемлемым атрибутом анализа, так как уже сформировавшееся международно-правовое здание не потеряло свою значимость и оказалось в целом ряде аспектов востребованным при анализе процесса модернизации системы. Немалую роль сыграла и опора на современные геополитические теории и концепции. Базисными компонентами методологии стали сравнительно-исторический метод, структурное моделирование, теории закрытого и открытого регионализма, а также подходы, рассматривающие предмет исследования сквозь призму региональной безопасности.

Анализ преломления выявленных общемировых тенденций в международных отношениях в Западном полушарии в свете возрастания роли транснациональных и двусторонних межгосударственных форм взаимодействия, а также меняющейся роли государства в нарастающем противостоянии моделей неолиберального глобализма и национализма, на взгляд авторов монографии, обретает особую актуальность. В особенности это касается предпринятой в исследовании попытки оценить конфликтогенный потенциал этого района мира и составить прогноз его эволюции в среднесрочной перспективе. Основными его составляющими, как представляется, являются как возрастающая политическая гетерогенность государств Западного полушария, изменение их экономического потенциала, наличие целого ряда территориальных споров, ряд которых вышел из латентной фазы, а также столкновение интересов ведущих мировых держав, стремящихся расширить сферы своего влияния.

В этом отношении особое внимание уделено вступлению в полосу очередного длительного кризиса межамериканской системы, во многом вызванного обозначившимися признаками ее деградации в период президентства Дональда Трампа (2017—2020). При этом система оказалась фактически невостребованной большинством ее членов в начальный период правления Джозефа Байдена (2021г.-н/вр.).

Авторы сосредоточили основное внимание именно на последнем временном отрезке, так как в результате завершения к концу второго десятилетия XXI века «правого поворота» в политическом ландшафте ведущих латиноамериканских государств в отношениях между ними и США заметно усилилась тенденция к дистанцированию и усилению влияния на континенте внерегиональных акторов — Китая и Евросоюза. При этом новая расстановка сил потенциально создает возможности для расширения присутствия в Латинской Америке Российской Федерации.

В целом же в первые десятилетия ХХI века практически все компоненты системы международных отношений в Западном полушарии пришли в движение. В плане межамериканских отношений речь идет не только о кризисе их системы; на них немалое влияние оказало и свертывание военного присутствия США в Афганистане, и выход на первый план во внешнеполитической стратегии Вашингтона проблем восточно-европейского региона, главной целью которой было расширение НАТО на Восток.

Заметное влияние на трансформацию системы международных отношений в Западном полушарии оказала перегруппировка интеграционных объединений региона, в которых существенно обострилось столкновение центростремительных и центробежных тенденций. В результате одни из них вступили в завершающую фазу развития и фактического распада, а другие, в частности, Общий рынок стран Южного конуса (Mercado Común del Sur, МЕРКОСУР) и Тихоокеанский альянс (Alianza del Pacífico, ТА), заметно нарастили свой потенциал.

Новое качество обозначилось в межгосударственном взаимодействии в оборонной сфере. С одной стороны, имело место дальнейшее снижение значимости Межамериканского договора о взаимной помощи (МДВП). С другой, более гибкие форматы обрело сотрудничество латиноамериканских государств в военно-технической сфере. При этом Соединенные Штаты по-прежнему предпринимают попытки восстановить над ним свой контроль посредством расширения практики совместных маневров по линии Южного командования вооруженных сил (ЮжКом), масштабных консультаций, и попыток вовлечения таких ведущих государств региона как Бразилия в сферу деятельности НАТО.

Борьба с трансграничной организованной преступностью постепенно обретает в Западном полушарии новые формы и остается крайне важным сюжетом. Здесь важно было выделить элементы новизны с точки зрения государственной политики. Теперь простое содействие силовым структурам и реформированию судебной системы представляется недостаточным. Внешние спонсоры, прежде всего США, обращают больше внимания на отслеживание финансовых потоков, питающих деятельность наркокартелей и контрабандистов. Региональные форматы, в том числе Комиссия по безопасности Западного полушария ОАГ, постоянно осуществляют обмен опытом. В числе лидеров таких партнерств Мексика, Колумбия, Коста-Рика, Доминиканская Республика, Эквадор, Чили. Предпринимаются попытки (в основном безуспешно) пресечь основные коридоры поставки наркотиков в Северную Америку и Европу.

Одной из самых животрепещущих проблем региона является миграция. С начала 2010-х гг. произошел всплеск миграционной активности, способствовавшей возникновению массовых «караванов мигрантов», продвигавшихся в сторону мексикано-американской границы с целью попасть на территорию США. Со временем они стали серьезным фактором, как внутренней политики Соединенных Штатов, так и их отношений с южными соседями. Региональная миграционная система в Западном полушарии претерпела в последние годы глубокую трансформацию. Это динамичный процесс, который отличает качественное изменение структурных и функциональных показателей, перемены глубинной сути миграционной повестки.

Миграционное пространство в Западном полушарии делится на две части — северную и южную, обе они находились в рассматриваемый период в состоянии турбулентности. Южная часть находится под давлением миграционного кризиса в Венесуэле, который с 2020 г. из-за пандемии практически исчез из повестки дня межамериканских органов. Однако его влияние на общерегиональную систему сохраняется, не приводя при этом к структурным изменениям всей конструкции, но оказывая давление на социальную систему соседних стран, принимающих венесуэльских мигрантов. Основные изменения происходили в северной части, которая включает в себя США, Мексику, страны Центральной Америки и Карибского бассейна. Здесь ключевую роль играл миграционный кризис в Центральной Америке, в ходе которого происходило структурное и функциональное изменение характеристик вовлеченных государств.

Анализ миграционных процессов предполагает опору на структурно-функциональный подход к рассмотрению региональной миграционной системы. Это позволяет более четко обозначить изменения функций вовлеченных в нее государств. Важную роль играет текущая трансформация миграционной модели Мексики — уход от парадигмы исключительно донора рабочей силы и усиление статуса транзитного государства. Это уже привело к изменению круга вопросов, решаемых на политическом уровне, а также расширило ролевой диапазон взаимодействия с США и центральноамериканскими государствами. Усложнение системы создало для Мексики не только определенные трудности, но также и новые возможности для ее внешней политики. США приходится реагировать на изменение роли Мексики. Если раньше страна была «объектом» североамериканской миграционной политики, то усиление ее роли как самостоятельного субъекта ставит вопрос об изменении методов реализации миграционной политики с привлечением Мексики в качестве одного из главных партнеров.

Важную роль в текущей трансформации системы международных отношений в Западном полушарии играет продолжающаяся пандемия. Она стала дополнительным фактором давления на все элементы системы. Негативные макроэкономические процессы усилили действие факторов, провоцирующих новые волны исхода населения из государств Центральной Америки.

Немаловажной представляется трансформация гуманитарной составляющей в контексте дихотомии прав человека на свободное передвижение и примата устойчивости государства и его обязанности обеспечивать безопасность граждан в рамках территориальных границ. Дискуссия о правах на свободу передвижения, обязательствах защиты со стороны международного сообщества и примата безопасности — все это создавало новую «оболочку» стратегии реализации миграционной политики, ее зависимости от внутриполитических дискуссий.

Можно предположить, что такая постановка вопроса — это удел преимущественно США, как ключевого игрока, формулирующего основные правила передвижения в системе. Однако позиция США во многом оказалась зависимой не от внешнеполитического контекста взаимодействия со странами субрегиона, а от политического расклада сил внутри страны. Предполагается рассмотреть трансформацию миграционной политики США двух администраций. Тем не менее, все это также влияло на композицию международных отношений и изменение всей системы.

Важнейшая роль в урегулировании миграционного вопроса отводится участию стран так называемого «северного треугольника» Центральной Америки (Гватемала, Гондурас и Сальвадор). Лидеры этих государств находились в тесном взаимодействии с США в период правления Барака Обамы. Куратором латиноамериканского направления внешней политики тогда фактически являлся вице-президент Дж. Байден, который в 2015 г. выступил с инициативой «план Колумбия» для Центральной Америки, главной целью которого являлось содействие улучшению благосостояния государств, в том числе в борьбе с преступностью. По идее, это должно было существенно снизить уровень насилия и привести к экономическому росту центральноамериканских стран, что улучшило бы социальную ситуацию и, следовательно, снизило бы стимулы к эмиграции.

Однако выделенные на эти цели средства оказались неэффективны по причине коррумпированности политических элит и непрозрачности правительственных расходов. Новый план, предложенный Байденом в качестве кандидата в президенты, предусматривал предварительную реформу национальной системы для установления более транспарентного способа траты государственных расходов и суда над чиновниками, уличенными в присвоении государственных средств. Таким образом, вопросы экономической повестки дня и устойчивого развития могли бы стать еще одним фактором оптимизации системы международных отношений Западного полушария.

В то же время весьма неоднозначное развитие получили отношения США с леворадикальными правительствами. Если в период правления Д. Трампа кубинское, венесуэльское и никарагуанское направления внешней политики осуществлялись по единому принципу враждебности, то при Дж. Байдене предполагалась дифференциация подходов в каждом из этих случаев. Однако вопрос отношений с Кубой отошел на задний план, а в отношении Каракаса сохранилась жесткая политика санкций. В отношении Никарагуа была взята на вооружение политика адресных санкций против отдельных высокопоставленных лиц в правительстве. Резкая интенсификация конфликтности в отношениях между Россией и возглавляемой Вашингтоном коалицией западных стран в начале 2022 г. привела к некоторому пересмотру политики в отношении правительства Николаса Мадуро. Отказ от тяжелой нефти, ранее поставлявшейся из России в объемах примерно в 200 тыс. барр. в сутки, заставил Вашингтон искать общие знаменатели в отношениях с Каракасом.

Важнейшим элементом новой модели международных отношений в Западном полушарии вновь стал вопрос лидерства в Южном конусе, традиционно выражающийся на протяжении полутора веков в соперничестве Аргентины и Бразилии. Аргентина, последние годы испытывавшая тяжелый социально-экономический кризис, вряд ли могла оказать серьезную конкуренцию бразильскому соседу. Однако победа на президентских выборах в Бразилии левонационалистически ориентированного Луиса Игнасио Лулы да Сильва, так же как и приход к власти левоцентристских лидеров в результате состоявшихся выборов в Чили и Колумбии существенно повлияли на общий политический ландшафт в Латинской Америке. Новый «левый поворот» в регионе существенно снизил возможности США влиять на ситуацию в Западном полушарии.

Глава 1. Направления трансформации

§1. Основные тренды эволюции современной системы межрегиональных отношений

К началу третьего десятилетия XXI в. система международных отношений Западного полушария вступила в полосу существенного обновления. Ряд ее компонентов преобразовался путем адаптации к меняющимся мейнстримам современной мировой политики. На уровне всего полушария речь, в первую очередь, шла о вступлении в полосу очередного длительного кризиса межамериканской системы без каких- либо признаков ее обновления. Жизненный цикл этого старейшего межгосударственного объединения, образованного сразу же после окончания Второй мировой войны (1939—1945), представляется фактически завершенным. В немалой степени этому способствовали усилия администрации Д. Трампа, направленные на то, чтобы поставить его полностью под свой контроль. Рядом государственных деятелей Латинской Америки уже поднимается вопрос о необходимости замены Организации американских государств (ОАГ) другим межрегиональным объединением, которое не контролировалось бы только Соединенными Штатами.

В то же время необходимо признать, что межамериканский формат является наиболее институционализированным. ОАГ включает в себя все государства Западного полушария, кроме Кубы, Венесуэлы, инициировавшей выход из нее в 2019 г., а также Никарагуа — в 2021 г., а мандат охватывает практически все сферы международного взаимодействия, хотя и не оказывает решающего влияния на поведение национальных правительств. Тем не менее, весьма характерно ее активное участие в «сопровождении» социально-политических процессов в регионе. Наиболее заметным проявлением этой роли Организации можно считать функционирование аффилированных с ней правовых механизмов (в первую очередь, Межамериканской комиссии по правам человека).

Не в последнюю очередь это связано с тем, что именно в направлении укрепления демократических институтов управления в основном и происходила эволюция межамериканской архитектуры с начала 1990-х годов. Отправной точкой на этом пути стало принятие в 1991 г. Генеральной ассамблеей ОАГ резолюции 1080, осуждающей смену законно избранных правительств силовым путем, а затем и подписание в 2001 г. Межамериканской демократической хартии, предусматривающей механизм приостановки членства страны в случае нарушения конституционного строя. На рубеже столетий было несколько случаев заметного влияния Организации на исход внутриполитических кризисов, чреватых восстановлением правления военных или продолжительным хаосом в условиях экономической нестабильности (Гватемала, Гондурас, Парагвай, Перу, Эквадор). Вместе с тем очевидной была некоторая ее растерянность в тех случаях, когда непонятным было отношение к происходящему отдельных государств, в первую очередь, США. Яркой иллюстрацией стали первые промежуточные «вехи» нарастающего кризиса в Венесуэле (2002, 2014 гг.), особенно в Гондурасе (2009 г.). В свете этого реакция ОАГ на отстранение от власти президента Мануэля Селайи лишь отчасти может рассматриваться как применение полномочий «арбитра».

Нельзя назвать также настоящим проявлением функций регионального управления и направление регулярных наблюдательных миссий ОАГ на выборы разного уровня в латиноамериканских странах. После беспрецедентной по уровню насилия смены власти в Боливии осенью 2019 г., одним из катализаторов которого послужил вердикт о нарушении прозрачности демократического процесса, неоднократно поднимался вопрос о допустимых пределах использования инструмента международного давления в отношении национального суверенитета.

Фактически «статистами» стали миссии ОАГ для изучения вопроса о политическом урегулировании в Гаити в 2019—2021 годах. Продемонстрировала Организация и отсутствие ресурсов для оказания реального влияния на борьбу с коррупцией в странах региона: так, Комиссия по борьбе с безнаказанностью в Сальвадоре (Comisión Internacional Contra la Impunidad en El Salvador, CICIES) и Миссия в поддержку борьбы с коррупцией и безнаказанностью в Гондурасе (Misión de Apoyo contra la Corrupción y la Impunidad en Honduras, MACCIH) прекратили свою деятельности в силу нежелания сотрудничества с ними правительств.

Наконец, даже по мере обострения венесуэльского кризиса ОАГ, скорее, шла за позицией отдельных государств (при неоспоримой роли Вашингтона), нежели предлагала свою повестку. Характерным стало образование в 2017 г. Лимской группы, которая значительно результативнее проводила курс на изоляцию правительства Н. Мадуро, а затем поддержала «временного президента» Хуана Гуайдо. Принятие генеральным секретариатом ОАГ такого подхода и передача кресла постоянного представителя делегату «временных властей» говорила больше о меняющемся политическом ландшафте, а не новом качестве межамериканских институтов. Тем не менее, стоит констатировать, что в вопросе об «идентичности» Западного полушария именно трактовка внутриполитических процессов и правочеловеческих аспектов сейчас выступает на передний план.

Трансформация затронула и латиноамериканские интеграционные группировки, в которых начался процесс деидеологизации и преодоления достаточно формального характера деятельности. Акцент был сделан на приоритетах социально-политической стабильности и экономического развития государств-членов. С одной стороны, это привело к постепенному торможению деятельности ряда образований, а в ряде случаев и к их фактическому отмиранию. Большинство исследователей указывают на то, что при всем очевидном стремлении стран Латинской Америки создать структуры, независимые от «ядра» системы, оно так и не увенчалось успехом. Не в последнюю очередь это объясняется неспособностью выработать архитектуру регионального управления, которая выходила бы за рамки экономической интеграции, прежде всего, по образцу Европейского Союза (ЕС), воспринимавшегося многими латиноамериканцами в качестве образцовой модели регионального управления.

Пожалуй, наиболее яркий пример здесь — взлет и падение Союза южноамериканских наций (Unión de Naciones Suramericanas, УНАСУР). Институционально оформленный в 2008 г. по инициативе левых и левоцентристских лидеров региона (прежде всего, президента Бразилии Л. И. Лулы да Силвы и главы Венесуэлы Уго Чавеса), он претендовал на создание многоуровневой структуры управления в масштабах Южной Америки, однако проявлял амбиции и в отношении происходящего на всем латиноамериканском пространстве. Планировавшиеся, но так и не учрежденные Совет глав государств и правительств, Южноамериканский парламент, Комиссия по делам граждан и правам человека во многом воспроизводили органы внерегиональных объединений. Активно велась работа над выработкой единой финансовой политики через Южноамериканский банк, которая также не была реализована.

Самым резонансным шагом стало создание Южноамериканского совета обороны (ЮСО), в котором нашли отражение стратегические представления о необходимых мерах по безопасности Западного полушария помимо тех, что уже давно реализовывались под эгидой США. С учетом заявлений о целесообразности формирования южноамериканских вооруженных сил, зачатки такого сотрудничества во многом напоминали Европейскую политику обороны и безопасности. Заметное посредничество УНАСУР в отдельных кризисах (конфликт между Колумбией, Венесуэлой и Эквадором, продление полномочий срока президента Эво Моралеса в Боливии в 2008 г., импичмент президента Парагвая Фернандо Луго в 2012 г.) заставило некоторых авторов сделать вывод о том, что динамично развивающаяся организация вскоре полностью вытеснит ОАГ.

Однако экономическая рецессия в регионе с 2008 г., постепенное вступление Венесуэлы в глубокий структурный кризис, смена политического курса в Аргентине и Бразилии в 2015—2016 гг. нанесли по УНАСУР тяжелый и во многом невосполнимый удар. Он практически перестал функционировать к 2018 г., а затем был заменен на во многом аморфное объединение Форум за прогресс и развитие Южной Америки (Foro para el Progreso de América del Sur, ПРОСУР), который был призван стать его «наследником». Между тем сама непроработанность задач этой перестройки правоцентристскими правительствами Аргентины, Колумбии и Чили говорила о том, что «континентальный» формат взаимодействия являлся нецелесообразным.

Аналогичные процессы наблюдаются и в других объединениях. Так, сохранилось, но теряло свою значимость Сообщество латиноамериканских и карибских государств (Comunidad de Estados Latinoamericanos y Caribeños, СЕЛАК), образованное в 2010 г. вместо Группы Рио — наиболее действенного и эффективного механизма политических консультаций и коалиционной дипломатии ведущих государств региона. Напомним, что СЕЛАК было образовано формально по инициативе Мексики. Однако за ней отчетливо просматривалась дипломатическая активность администрации Б. Обамы, которая стремилась избавиться от такого неудобного оппонента, как Группа Рио. В последнее время политический накал, вызванный критикой политических репрессий, якобы имевших место на Кубе, в Венесуэле и Никарагуа, вышел на передний план на встречах СЕЛАК (особенно ярко это показала напряженность атмосферы в Мексике в сентябре 2021 г., когда некоторые лидеры откровенно высказывались против присутствия там Мигеля Диаса-Канеля и Н. Мадуро).

Обозначился процесс затухания и такого изначально перспективного объединения как образованное в 1991 г. Ибероамериканское сообщество наций (Comunidad Iberoamericana de Naciones, CIN) в связи с утерей к нему реального интереса у правящих кругов Испании и Португалии и ведущих государств Латинской Америки. Последние саммиты сообщества, проводившиеся раз в два года (встречи на высшем уровне в первом десятилетии существования объединения проводились ежегодно), скорее, напоминали «клуб президентов», на которых в основном обсуждались общие материи (как, например, «этические ценности демократии») и не принималось каких-либо значимых решений.

При этом оказавшись уже в начале XXI в. в своеобразном геополитическом треугольнике США — Китай — ЕС ведущие латиноамериканские государства предприняли немалые усилия для максимальной диверсификации внешних связей с целью окончательного преодоления замкнутости системы международных отношений в Западном полушарии, присущей ей на протяжении фактически всего прошлого века. Особенно интенсивным оказалось расширение сфер взаимодействия с Китаем. По Тихому океану был проложен своеобразный «шелковый путь». Были также приняты меры для наведения трансатлантического моста между Латинской Америкой и Западной Европой.

Трансформация затронула и латиноамериканские интеграционные группировки, в которых начался процесс деидеологизации и преодоления достаточно формального характера деятельности. Акцент был сделан на приоритетах социально-политической стабильности и экономического развития государств-членов. С одной стороны, это привело к постепенному торможению деятельности ряда образований, а в ряде случаев и к их фактическому отмиранию.

Вступили в полосу постепенного распада такие интеграционные объединения как образованный в 2004 г. на волне «левого поворота» Боливарианский альянс для народов Америки (Alianza Bolivariana para los Pueblos de Nuestra América, АЛБА). Та же участь постигла и старейшее субрегиональное объединение (образовано в 1969 г.) Андское сообщество наций. Одной из главных причин кризиса вышеупомянутых образований стала как их возросшая политическая гетерогенность, так и отсутствие долгосрочной программы развития, что усилило центробежные тенденции.

Но с другой стороны, такие интеграционные объединения как МЕРКОСУР, образованный в 1991 г., и Тихоокеанский альянс (2011 г.) вступили в новую фазу развития. Первое из них пережило несколько этапов в своем развитии. В начале XXI в. левонационалистически настроенные лидеры объединения успешно противодействовали попыткам администрации Дж. Буша-младшего образовать выгодную США Общеамериканскую зону свободной торговли (Free Trade Area of the Americas, АЛКА). Во втором десятилетии, несмотря на попытки правительств Маурисио Макри (Аргентина) и Жаира Болсонару (Бразилия) его «деидеологизировать», то есть иными словами сделать более лояльным Вашингтону, все же группировка продолжала достаточно успешно функционировать.

Более того, МЕРКОСУР после продолжавшихся более двух десятилетий переговоров с Европейским Союзом (ЕС) в июне 2019 г. удалось заключить соглашение о переходе на режим свободной торговли. Однако на этом пути возникли существенные препятствия. Согласно подписанному соглашению оно могло вступить в силу лишь после его ратификации высшими законодательными органами всех государств-членов двух объединений, а их в общей сложности насчитывалось тридцать одно, не считая ассоциированных государств МЕРКОСУР (Чили и Боливии). На момент написания монографии оно не было ратифицировано ни одним из них.

Образование Тихоокеанского альянса изначально во многом было инициировано администрацией Б. Обамы, хотя формально с идеей его создания опять же выступила Мексика. Предполагалось, что оно органично впишется в стратегию двух «стратегических колец» и интегрирует четыре латиноамериканских государства (Мексику, Колумбию, Перу и Чили) в Транстихоокеанское партнерство (Trans-Pacific Partnership, ТТП), соглашение об образовании которого было подписано министрами торговли двенадцати азиатских и латиноамериканских государств в феврале 2015 г. в новозеландском Окленде.

Администрация Д. Трампа в январе 2017 г. вывела США из ТТП, тем самым, по сути, положив конец инициативе своего предшественника. Тем не менее, Тихоокеанский альянс продолжал развиваться. Объединяя более 200 млн. потребителей и обладая совокупным почти 2-х миллиардным ВВП (около 40% ВВП всей Латинской Америки) объединение по своему экспортному потенциалу почти вдвое превосходило МЕРКОСУР и стало одной из ведущих интеграционных группировок современного мира. При этом оно включало в себя более пятидесяти государств-наблюдателей.

Соединенным Штатам так и не удалось реализовать в Латинской Америке разработанную еще в период администрации Б. Обамы концепцию «устойчивого развития» этого региона. Сделанный Дж. Байденом в период первого года президентства акцент на охрану окружающей среды и, главное, на совместное с другими государствами противодействие потеплению климата не привел к каким-либо реальным результатам в решении проблемы в Западном полушарии. При этом межамериканская система вновь продемонстрировала полное бездействие.

Латиноамериканский регион на протяжении многих лет является территорией активной миграционной мобильности, в котором оформились два региональных пространства передвижения. В северной части континента в мобильность, ориентированную на США, были вовлечены трудовые мигранты из Мексики, а также беженцы из центральноамериканских государств. Первоначальные причины исхода, характерные для периода активной фазы центральноамериканского конфликта в 1980-х гг. постепенно сменились социально-экономическими мотивами. Таким образом, к началу 1990-х гг. сформировалось миграционное пространство, в котором были непосредственно задействованы США в качестве ключевой страны приема, а также Мексика и несколько центральноамериканских государства — Гватемала, Гондурас и Сальвадор — в статусе основных миграционных доноров. Сложившийся формат региональной мобильности активно развивался на протяжении более 20 лет.

В то же самое время на юге полушария, в Южной Америке постепенно расширялась практика внутрирегиональной мобильности. В ней постепенно установились устойчивые направления миграции, связывающая между собой территориально близкие страны. На протяжении двух десятилетий региональная ситуация была относительно стабильной.

Однако в начале второго десятилетия XXI в. все стало меняться. Произошедшие миграционные кризисы — центральноамериканский и венесуэльский — стали катализаторами системных изменений. В целом миграционная система в Западном полушарии вошла в новую стадию процесса трансформации. Постоянное напряжение на мексикано-американской границе, ограничения мобильности по всему континенту, связанные с попытками противостоять распространению пандемии COVID-19, все это способствовало пересмотру политических решений в вопросах миграционного контроля. На фоне новых вызовов постпандемийного развития проблематика венесуэльского миграционного кризиса фактически ушла из медийной повестки. Хотя его влияние на субрегиональную систему осталось (через давление на социальные системы стран Южной Америки, принимающих венесуэльских мигрантов), оно не привело к структурным изменениям всей системы.

В то же самое время основные изменения происходили в северной части полушария, где продолжал обостряться центральноамериканский миграционный кризис. Динамика миграционных процессов, синхронизированная с несогласованностью миграционной политики республиканской и демократической администраций в США, приводили к нарастанию напряженности в субрегионе.

Одним из последствий начавшейся трансформации стало изменение миграционной модели Мексики — уход от парадигмы исключительно донора рабочей силы и усиление статуса транзитного государства. Это привело к расширению круга вопросов, решаемых на политическом уровне, а также повысило статус латиноамериканской страны во взаимодействии с США, центральноамериканскими и другими государствами региона. Подобное усложнение системы создало для Мексики определенные сложности, в то же время открывая новые возможности для ее внешней политики.

Важную роль в текущей трансформации сыграла пандемия. Она стала дополнительным фактором давления на все государства региона. Негативные макроэкономические процессы усилили действие выталкивающих факторов, провоцируя новые волны исхода населения из государств Центральной Америки.

Серьезную роль сыграла трансформация оценки гуманитарной составляющей в контексте дихотомии прав человека на свободное передвижение и примата безопасности государства. Она проявилась в принципах регулирования доступа на территорию США в рамках борьбы с COVID-19. Принятые администрацией Д. Трампа, а впоследствии продолженные Дж. Байденом ограничения, стали предметом острых споров об основах миграционной политики и дискриминации. Дискуссия о правах на свободу передвижения, обязательствах международной защиты и примата безопасности — все это создало новую «оболочку» стратегий реализации миграционной политики, ее зависимости от внутриполитических дискуссий.

Экстраординарный приток мигрантов и беженцев, с которым столкнулись американские власти, трансформировал политику администрации Байдена. Напряженность на мексикано-американской границе привела к отходу от анонсированных шагов по облегчению миграции. Очевидно, что администрация Байдена перешла от попыток расширить возможности по работе с мигрантами в США к политике сдерживания, направленной на то, чтобы переместить мигрантов как можно дальше от границы между США и Мексикой. Такие действия обозначили фактическую преемственность миграционной политики, несмотря на первоначальные заявления.

Можно предположить, что позиция США во многом оказывалась зависимой от не столько внешнеполитического контекста взаимодействия со странами субрегиона, сколько от политического расклада сил внутри страны. Все эти факторы влияли на преемственность и изменчивость миграционной политики США, Мексики, центральноамериканских государств, на их статус в субрегиональной миграционной системе, а также вело к изменению всей системы отношений в Западном полушарии.

В целом исследователями отмечается такое явление, как раскол Латинской Америки на отдельные субрегиональные конгломераты и механизмы взаимодействия, без заметных успехов в выстраивании единой региональной архитектуры (spatialization). Причина такого положения дел усматривается, во-первых, в уже отмечавшемся ранее отсутствии единого целеполагания, которое позволяло бы развивать интеграцию независимо от сменяющих друг друга правительств, а, во-вторых, из-за «статичности» каждого из экономических интеграционных объединений. Тем более что товарооборот участников этих объединений с региональными партнерами (главным образом, в Азиатско-Тихоокеанском регионе и Европе) значительно выше.

В этих условиях в литературе поднимают вопрос о том, стоит ли вообще ожидать в ближайшее время очередной «волны» регионалистских устремлений. Согласно устоявшимся представлениям, до сих пор выделялось четыре таких этапа, начиная с интеграции по лекалам Экономической комиссии ООН для стран Латинской Америки и Карибского бассейна (United Nations Economic Commission for Latin America and the Caribbean, ЭКЛАК), через процессы политической демократизации 1980-х — 1990-х годов и «розовую волну» полевения региона в 2000-е годы. Изучение общественных настроений в латиноамериканских и карибских странах свидетельствует о заинтересованности в удовлетворении социальных нужд и повышении уровня жизни, однако респонденты далеко не всегда связывают эти достижения с созданием постоянных надгосударственных региональных структур. Возможно, правомерным является версия, по которой наиболее оправданно рассчитывать на расширение регионального взаимодействия, сохранение экономической интеграции при прекращении серьезных попыток сформировать качественно новые общерегиональные институты.

§2. Латиноамериканская политика США при Дж. Байдене

Система международных отношений в Западном полушарии претерпела заметные изменения после победы Дж. Байдена на президентских выборах в США в ноябре 2020 г. Во многом это стало результатом попыток нового президента перезагрузить латиноамериканскую политику Вашингтона.

В своей предвыборной риторике Дж. Байден заявлял о неприятии подхода своего предшественника к мировой политике. Напомним, что тот выразился в пренебрежительном отношении к международному праву, к принципу многосторонности, к участию в деятельности международных организаций. Это подтвердил выход США из ТТП. Д. Трамп вывел США из Парижского соглашения по климату, из Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ), заблокировал деятельность Всемирной торговой организации (ВТО). В Западном полушарии попытка поставить под полный контроль Вашингтона деятельность ОАГ привела лишь к обострению в ней кризисных явлений.

Не лучше обстояло дело и на латиноамериканском направлении. Изначально спровоцированная 45-м президентом Соединенных Штатов конфликтная ситуация с соседней Мексикой, связанная в первую очередь с миграционным кризисом, нанесла сильный удар по до этого достаточно устойчивому развитию этого государства. Напомним, что для предыдущих американских администраций стабильность в Мексике считалась чуть ли не аксиомой. Все это привело к потере Вашингтоном в лице Мексики стратегического союзника, которого, по существу, обеспечила себе администрация Б. Обамы.

Д. Трамп последний год своего президентства потратил главным образом на то, чтобы набрать как можно больше очков в ходе начавшейся предвыборной кампании и это признало большинство американских экспертов, которых трудно обвинить в излишних симпатиях к Дж. Байдену.

Так Ричард Файнберг, в свое время занимавший пост ответственного за ибероамериканскую политику в Совете национальной безопасности, а с конца 2019 г. ставший членом ассоциации «Латиноамериканская инициатива» Брукингского института, дал следующую оценку политике Д. Трампа в отношении Латинской Америки, с которой с оговорками можно согласиться: «В свое время мы стремились продвигать демократию, права человека и открытую экономику. Трамп фактически выбросил в окно эти традиционные принципы нашей латиноамериканской политики».

Дж. Байден, занимавший пост вице-президента в течение двух сроков президентства Б. Обамы, надо отдать ему должное, не раз бывал и в принципе знал Латинскую Америку лучше, чем любой предыдущий президент США. Он посетил регион 16 раз и, по сути, отвечал в администрации за политику в Западном полушарии.

Однако отнюдь не этот регион занял приоритетное место в его внешнеполитическом планировании. Много было сказано о новых общих подходах — необходимости возвращения к принципу многосторонности, восстановление участия в Парижском соглашении по климату, разблокирование деятельности ВТО, восстановление членства в ВОЗ, то есть исправление всего того, что за четыре года сумел «натворить» его предшественник. В целом для Дж. Байдена, в особенности после беспрецедентных событий, связанных со штурмом Капитолия сторонниками проигравшего Д. Трампа в январе 2021 г., стояла непростая задача восстановить престиж и доверие к США мирового сообщества.

Признаем, что Дж. Байден в период президентства республиканца, как говорится, не терял времени даром, видимо, осознавая, какое «осиное гнездо» не без помощи миграционной политики Д. Трампа образовалось буквально под боком у Соединенных Штатов в Центральной Америке.

Новый американский президент, вероятно, отдавал себе отчет в том, что необходимо предпринять меры по предотвращению вызванного пандемией нового миграционного потока в США из «северного треугольника» (Гватемала, Гондурас, Сальвадор). Показательно, что Дж. Байден еще до президентских выборов встретился с лидерами этих государств, взяв с них словесное обязательство использовать имеющиеся ресурсы для борьбы с коррупцией, насилием и ужасающим уровнем жизни большинства населения, что и приводило к потокам массовой миграции.

Однако это мало что могло реально изменить. Ведь, по сути, речь шла о во многом несостоявшихся государствах (failed states). И именно высокий уровень коррупции, в которую были вовлечены не только высшие государственные деятели, но и правовые и силовые структуры, являлся одним из главных побудительных мотивов, вынуждавших десятки тысяч простых людей покидать свои страны в почти безнадежной ситуации.

Отметим при этом безуспешные попытки предыдущих американских администраций вливанием финансовых средств в укрепление местных сил правопорядка решить ситуацию с «северным треугольником» без серьезного контроля над их использованием. Ну, а Д. Трамп, применяя драконовские меры по предотвращению миграции, вообще отказался от участия в мониторинге ситуации в этих государствах таких солидных международных организаций, как Международная комиссия ООН по предотвращению нарушений правовых норм и Миссия ОАГ по поддержке борьбы с коррупцией и нарушением законодательства.

Обновление политики в Центральной Америке, очевидно, требовало взаимодействия с Мексикой. Но президента ожидали и другие трудноразрешимые проблемы, связанные с этим государством. Пандемия уже спровоцировала новую волну мигрантов из Мексики и Центральной Америки в США. В чем-то этому, сам того не желая, помог Дж. Байден, заявив, что он откажется от жесткого курса Д. Трампа по силовой депортации нелегалов в Мексику и будет применять к ним более гуманный подход.

Особое значение президент придавал охране окружающей среды и решению проблем климата. В первую очередь он восстановил участие США в Парижском соглашении по климату. Об этом свидетельствовали, в частности, кадровые перестановки в руководстве новой администрации. Так бывший в период второго президентства Б. Обамы госсекретарем Джон Керри был назначен специальным посланником президента по вопросам климата. Джина Маккарти, имевшая большой опыт руководства Агентством по охране окружающей среды, получила высокую должность в Белом доме.

Отношения с Мексикой во многом неожиданно при Дж. Байдене заметно осложнились. И речь идет, конечно же, не только о том, что президент этого государства Андрес Мануэль Лопес Обрадор одним из последних и в достаточно холодной форме поздравил Дж. Байдена со вступлением в должность президента, что резко контрастировало с его куда более теплым поздравлением Д. Трампа в 2016 году.

Как отмечал американский политолог Д. Дрессер, мексиканский президент вероятно в силу политического прагматизма наладил с Д. Трампом дружеские отношения, подчиняясь требованиям США по пересмотру Североамериканского соглашения о свободной торговле (North American Free Trade Agreement, НАФТА) и ужесточению миграционного контроля. Американский президент в свою очередь старался игнорировать усиление авторитарных популистских тенденций в политике своего южного соседа.

При Дж. Байдене была резко ограничена деятельность на территории Мексики представителей ЦРУ, ФБР и Администрации по борьбе с наркотиками (Drug Enforcement Administration, DEA). Более того, А. М. Лопес Обрадор открыто обвинил их во вмешательстве в политическую жизнь страны.

Мексиканский президент свернул реформу энергетического сектора, начатую своим предшественником, чтобы привлечь в отрасль иностранный капитал, и выступил за укрепление государственной монополии. От этого в первую очередь пострадали американские компании, вложившие немалые средства в нефтегазовую отрасль Мексики.

Мексиканские власти отказались от участия в Плане Мерида, направленном на перевооружение и обучение вооруженных сил и полиции Мексики и стран Центральной Америки. Введенная в действие еще в период президентства Дж. Буша-младшего, эта программа финансировалась и в одностороннем порядке контролировалась Соединенными Штатами. На имевшей место 30 июля 2021 г. встрече министра иностранных дел Мексики Марселу Эбрарда и госсекретаря США Энтони Блинкена мексиканской стороной был поставлен вопрос о выработке нового соглашения по безопасности, которое предусматривало бы равноправное участие обеих сторон.

Став с июля 2021 г. председателем СЕЛАК, А. М. Лопес Обрадор сразу же выступил с жесткой критикой ОАГ, которой, по его словам, «управляет одна держава», подразумевая, естественно, США, и заявил о необходимости образования новой организации.

Даже COVID-19, как отмечает Д. Дрессер, мексиканский президент пытался использовать в своих политических целях. Он процитировал высказывание А. М. Лопеса Обрадора, проговорившегося, что пандемия «le cayo como anillo al dedo» (рус. перевод: «упало прямо на палец как драгоценное кольцо»), так как это позволило ему ужесточить недемократические процедуры, которые встретили бы сопротивление общественности в обычное время.

Весьма непросто, вероятно, могли бы складываться отношения с Мексикой в рамках Соглашения США-Мексика-Канада (United States–Mexico–Canada Agreement, USMCA) — новой редакции вступившего в силу еще в 1994 г. НАФТА. С одной стороны, Дж. Байден поспешил направить А. М. Лопесу Обрадору несколько своих эмиссаров, чтобы наладить более плодотворное взаимодействие с мексиканской стороной, в частности, для определенной гуманизации пограничного режима. При этом требование к Мексике закрыть границу с Гватемалой, неоднократно выставлявшееся администрацией Д. Трампа, оставалось в силе.

В целом американо-мексиканские отношения ожидали немалые сложности. Все упиралось в содержание USMCA, в котором выпукло смотрелись положения о трудовом законодательстве и охране окружающей среды. Д. Трамп «смотрел сквозь пальцы» на то, что для Мексики их четкое выполнение было реально не под силу. Для Д. Трампа это была своеобразная «плата» за выставленные им условия миграционной политики Мексики, которая вынуждена была их строго выполнять.

Дж. Байден, а также канадская сторона, скорее всего, не смогли бы игнорировать эти болезненные для Мексики проблемы и не пошли бы на такого рода «компромисс», что неизбежно могло вызвать рост напряженности в американо-мексиканских отношениях.

В целом же наметившееся ухудшение американо-мексиканских отношений на самом деле не было выгодно ни одной из сторон. Для Дж. Байдена крайне необходим был стратегический партнер, и в первую очередь, для наведения порядка в Центральной Америке. Для Мексики нормализация отношений с США давала возможность освободиться от постоянного прессинга, которому страна подвергалась со стороны администрации Д. Трампа.

Определенный оптимизм в этом отношении вселял состоявшийся в конце ноября 2021 г. в Вашингтоне саммит президентов США, Канады и Мексики, до этого не проводившийся в течение пяти лет. Дж. Байден и А. М. Лопес Обрадор посвятили двусторонней беседе около двух часов, в ходе которой стороны пришли к выводу о наращивании взаимодействия по борьбе с пандемией, наращивании товарооборота и решению миграционной проблемы в «северном треугольнике».

Вместе с тем проблема оставалась нерешенной. Такого наплыва мигрантов, как в 2021 г. из этого региона еще не было, что вынудило Роберту Джейкобсон, отвечавшую за политику Совета национальной безопасности США в отношении Гватемалы, Гондураса и Сальвадора, в начале апреля 2021 г. покинуть свой пост. Эта миссия была возложена Дж. Байденом на вице-президента Камалу Харрис

К. Харрис так и не удалось сдвинуть с мертвой точки миграционную проблему, в связи с чем, а также вероятно по причине ее очевидного дистанцирования от Дж. Байдена во время события в Афганистане рейтинг вице-президента стал стремительно падать. Во время состоявшегося в конце сентября 2021 г. визита в Мексику К. Харрис прибегла к испытанной тактике Д. Трампа, фактически принуждая А. М. Лопеса Обрадора еще плотнее закрыть южную границу страны, где началось очередное массовое скопление беженцев из Центральной Америки. Реального продвижения в решении проблемы не произошло и после визита Э. Блинкена в Мексику в декабре 2021 г., в ходе которого состоялась его встреча с президентом.

С легкой руки советника Д. Трампа по вопросам безопасности Джона Болтона (уволен в сентябре 2019 г.) правящие режимы Кубы, Венесуэлы, Никарагуа и Боливии были объявлены «враждебными» Соединенным Штатам. Дж. Байден еще в своих предвыборных выступлениях заявлял о необходимости пересмотра политики в отношении этих государств. Речь, в первую очередь, конечно же, шла о Кубе. Новый американский президент неоднократно высказывался за нормализацию отношений с Островом Свободы, по крайней мере до того уровня, на который они вышли в период второго президентства Б. Обамы. При этом перед Дж. Байденом стояла весьма непростая задача. Для подобной нормализации ему предстояло отменить более 200 санкций, наложенных на Кубу Д. Трампом, а это оказалось весьма непросто, учитывая, во-первых, отсутствие у президента большинства в Конгрессе, а во-вторых, тот факт, что не только среди республиканцев, но и в стане демократов было немало противников нормализации. При этом сам президент неоднократно признавал, что она будет (если будет) постепенной и трудоемкой.

Эксперты, входящие в «команду» Дж. Байдена, при этом выдвинули даже, на взгляд авторов данной монографии, достаточно абсурдный план, как через Кубу воздействовать на режим Н. Мадуро в Венесуэле. Учитывая то влияние, которое кубинское руководство оказывало на Н. Мадуро, с одной стороны, а с другой — резкое сокращение (более чем вдвое) поставок венесуэльской нефти на Кубу на льготных условиях, была выдвинута идея использовать Гавану, чтобы убедить венесуэльского лидера провести «чистые выборы», а взамен организовать под руководством США международный пул для снабжения Кубы нефтью. Очевидно, что этот план был изначально нереальным. На него не могли согласиться обе стороны, тем более что Куба попадала бы в энергетическую зависимость от США.

Следует отметить и характер назначений, сделанных Дж. Байденом в первые же дни после вступления в должность. Фигурировали те же лица, с которыми ему пришлось работать на латиноамериканском направлении будучи вице-президентом. Среди них, в первую очередь, следует выделить такие ключевые фигуры, как новый госсекретарь Э. Блинкен, Алехандро Майоркас, кстати, родившийся в Гаване, который занял ответственный пост в Совете национальной безопасности, и Саманта Пауер, ставшая директором Агентства по развитию (United States Agency for International Development, USAID). Все они были непосредственными участниками процесса нормализации отношений с Кубой в период президентства Б. Обамы, прекрасно знали своих кубинских визави, и это, казалось бы, облегчало Дж. Байдену задачу первых шагов нормализации отношений с островом. Однако они так и не были сделаны.

Более того, администрация Дж. Байдена резко негативно отреагировала на действия кубинской полиции в ходе массовых выступлений населения Кубы в Гаване и других городах против политики правительства страны, состоявшихся 11 июля 2021 года. Участники акций выражали возмущение нехваткой продовольствия и предметов первой необходимости, а также неэффективностью действий властей по борьбе с пандемией.

Куба переживала беспрецедентный за последние почти 30 лет экономический кризис. Заметим, что по своему размаху акции протеста не шли ни в какое сравнение с происшедшими в Гаване в 1995 г., которые и подвигли тогда руководство страны на ограниченные экономические реформы. Выступая по национальному телевидению М. Диас-Канель, как обычно, обвинил Соединенные Штаты в организации уличных беспорядков и призвал сторонников революции выйти на улицах, чтобы дать отпор разбушевавшейся толпе.

Дж. Байден призвал кубинские власти прислушаться к «голосам свободы», а также назвал Кубу «провалившимся государством». Спустя несколько дней он предложил поставку в эту страну вакцины, если за техническую сторону возьмется какая-либо международная организация. 21 июля президент США объявил о санкциях против министра обороны Кубы, а также командира «черных беретов» за подавление протестов на Кубе. 29 июля Вашингтоном были введены санкции в отношении шефа полиции Кубы и нескольких высших офицеров этого ведомства.

В защиту Кубы выступил А. М. Лопес Обрадор, который, обратившись к Дж. Байдену, призвал его «не смешивать политику с чисто гуманитарными вопросами» и снять экономическую блокаду острова. Он же в ответ на просьбу М. Диаса-Канеля о предоставлении стране помощи сообщил о готовности поставить на Кубу продовольствие, медикаменты и энергоносители в условиях, когда кубинские больницы терпели бедствие от периодического отключения электричества.

Определенные подвижки произошли в политике США в отношении Венесуэлы. В начале марта 2021 г. Дж. Байден предоставил возможность безопасного пребывания 320 тыс. беженцам этой страны, находившихся в США. Эта мера существенно отличалась от решения Д. Трампа просто исключить на 18 месяцев депортацию венесуэльских беженцев, поставив их под жесткий административный контроль и запретив им работать.

Однако кардинальных перемен в отношении Венесуэлы в политике Вашингтона так и не произошло, хотя и наметилась смена акцентов. Администрация Дж. Байдена приняла решение в урегулировании кризиса в Венесуэле действовать совместно с Европейским Союзом. Президент еще в период своей предвыборной кампании неоднократно заявлял о том, что он в принципе не является сторонником политики односторонних санкций.

В начале июля 2021 г. произошла встреча Э. Блинкена с верховным представителем ЕС по иностранным делам и политике безопасности Жозепом Боррелем, на которой, в частности, обсуждался вопрос о возможности смягчения санкций в отношении режима Н. Мадуро с целью стимулировать его к проведению президентских выборов под международным наблюдением. На момент написания монографии венесуэльский президент никак не отреагировал на этот совместный демарш. Тем не менее, в августе 2021 г. в Мехико начались при посредничестве России и Голландии переговоры представителей правительства Н. Мадуро и оппозиции.

Возвращением в Парижское соглашение по климату отнюдь не исчерпывались намерения президента уделить особое внимание проблемам охраны окружающей среды. Напомним, что во время предвыборной кампании Дж. Байден оказался последним в списке членов демократической партии, выдвигавших почти астрономические суммы на борьбу с потеплением климата (Б. Сандерс — 16,3 трлн долл., Э. Уоррен — 4 трлн., а Дж Байден — 1,7 трлн). Суммы гигантские, что справедливо вынудило лауреата Пулитцеровской премии американского ученого Дэниела Ергина задаться вопросом: «а останутся ли для этого средства после того, как будет завершена борьба с коронавирусом?».

Заметим, что такие суммы не следовало принимать всерьез. Видимо, они во многом были следствием стремления опередить конкурентов в предвыборной гонке. Но следует признать, что борьба с потеплением климата фигурировала среди главных публично поставленных Дж. Байденом задач в начале своего президентского срока.

Об этом говорили не только кадровые перестановки, по созданию «новой команды», которая непосредственно должна была заниматься проблемой окружающей среды в администрации. Так, Дж. Керри уже начал визиты по странам других регионов с целью заручиться участием глав государств в предложенном Дж. Байденом всемирном саммите по проблемам изменения климата.

По сути, уже был положен конец «сланцевой революции» в самих Соединенных Штатах, еще десять лет назад считавшейся основой их будущего энергетического лидерства в мире. По мнению специалистов, его добыча наносила вред окружающей среде. По всей видимости, та же участь ожидала и одно из богатейших в мире месторождений сланца в аргентинской провинции Кукута, что могло привести к возникновению конфликтной ситуации с Аргентиной.

Но на наш взгляд, конфликт в области экологии с еще большим размахом изначально мог вспыхнуть в отношениях США и Бразилии. И не только потому, что правительство Ж. Болсонару вслед за администрацией Д. Трампа вывело государство из Парижского соглашения по климату. Этот демарш заметно осложнил отношения нового президента США с бразильским президентом, тем более что тот наотрез отказался от какой-либо помощи мирового сообщества в ликвидации гигантских пожаров, охвативших в 2018 г. Амазонию. Он также не позволил международным экспертам проанализировать всё нарастающий процесс дефорестации Амазонии. В результате Дж. Байден в продвижении своей версии политики «устойчивого развития» неизбежно мог столкнуться с немалыми трудностями.

Кроме того, в ходе своей предвыборной кампании Дж. Байден неоднократно высказывался за выделение при помощи мирового сообщества 20 млрд долл. для предотвращения дефорестации Амазонии, чем вызвал первоначально резко негативную реакцию бразильского президента, заявившего о том, что его страна самостоятельно решит эту проблему и расценивает подобный демарш как вмешательство во внутренние дела.

Но вскоре Ж. Болсонару в традиционном для себя стиле развернулся на 180 градусов и поменял свою позицию. Свою роль в этом вираже сыграли приближавшиеся президентские выборы в октябре 2022 г., а в уже по существу начавшейся предвыборной кампании у него появились достаточно сильные соперники. В этих условиях бразильский президент решил попытаться наладить отношения с Дж. Байденом. Это подтвердило его письмо к американскому президенту в конце апреля, где он не просто согласился на участие в объявленном тем саммите онлайн по проблемам климата 22—23 апреля 2021 г., но и пригласил его лично возглавить движение по решению проблем Амазонии.

Правда, он опять «слукавил», выдав желаемое за действительное. По данным Бразильского Национального института исследований с воздуха (Brasilian’ National Institute of Space Research) в 2019 г., в первый год президентства Ж. Болсонару вырублено было более 10129 кв. километров лесов. В целом дефорестация ежегодно возрастала на 40% в период его президентства.

Более того, в конце апреля 2021 г. 198 гражданских обществ, включая и адвокатуру индейских племен, обратились к отрытым письмом к Дж. Байдену с просьбой не доверять Ж. Болсонару и установить связи с местными властями, чтобы положить конец беспределу, связанному с продолжавшейся вырубкой леса для расширения сельскохозяйственных площадей и добычи минерального сырья.

В этих условиях бразильский президент предпочел, по крайней мере, сменить свою риторику и оптимизировать отношения с США, что он и продемонстрировал на саммите для достижения практических целей: поддержать уровень взаимной торговли, военно-технического сотрудничества и получить полный доступ к Организации экономического сотрудничества и развития (Organisation for Economic Co-operation and Development, ОЭСР).

В целом, на наш взгляд, саммит 22—23 апреля 2021 г. имел скорее демонстрационный эффект, направленный на то, чтобы поднять престиж американского президента. Тем более что за первые сто дней президентства Дж. Байдена им в основном был обозначен круг проблем, которыми он планировал заниматься, но кроме ряда широковещательных публичных заявлений к их конкретному решению президент в рассматриваемый период так и не приступил.

Тем не менее, в дальнейшем Вашингтон вплоть до августовских событий в Афганистане заметно нарастил свою дипломатическую активность в отношении своих южных соседей, по всей видимости, пытаясь как-то компенсировать определенную бездеятельность на латиноамериканском направлении в первые сто дней президентства Дж. Байдена. Это, в частности, нашло выражение в проведенной госдепартаментом в конце апреля — начале мая 2021 г. 51-й Конференции Америк, на которой ведущий ее госсекретарь Э. Блинкен вновь декларативно подтвердил приверженность администрации концепции устойчивого развития. В начале своего выступления он, в частности, отметил, что «слишком часто наши правительства рассматривали как успех рост ВВП, хотя на самом деле это мало о чем говорит. Многие люди в нашем полушарии борются за выживание их самих и их семей, не имея возможности реально улучшить свою жизнь. Мы должны строить глобальную экономику так, чтобы она работала и на них. И один из путей связать экономический рост и равенство — это решить проблему климата».

В этом же месяце Э. Блинкен встретился с министрами иностранных дел стран центральноамериканской пятерки и Мексики в рамках очередного заседания Центральноамериканской системы интеграции (Sistema de la Integración Centroamericana, SICA). В июне 2021 г. вице-президент К. Харрис посетила Гватемалу. В ходе встречи с президентом страны Алехандро Джамматтеи обсуждался вопрос об американских инвестициях, а также о миграции в США. К. Харрис в достаточно жесткой форме заявила, что любой нелегальный мигрант будет немедленно возвращен на свою родину. В этом отношении вновь просматривалась определенная преемственность со стилем предыдущей администрации.

Она подтвердилась действиями администрации Дж. Байдена по ужесточению статьи 42 принятого в штате Техас «закона о помощи общественному здравоохранению», распространив его вслед за выходцами из Мексики и Центральной Америки на иммигрантов из Гаити и других карибских государств. Закон в течение двух сроков своего действия уже обязал более 70 тысяч человек ждать ответа на запрос о политическом убежище в фактически нечеловеческих условиях, а вслед за тем они были депортированы.

Однако спешный исход США из Афганистана с 15 августа 2021 г., вызвавший жесткую критику мирового сообщества, в том числе и стратегических партнеров Вашингтона, существенно ослабил позиции администрации Дж. Байдена и на международной арене в целом, и внутри страны. Развернутая республиканцами кампания по дискредитации президента и его команды, в том числе и призывы к импичменту в условиях приближавшихся промежуточных выборов в Конгресс в ноябре 2022 г. могли внести существенные коррективы во внешнюю политику Белого дома, в том числе и в отношении Латинской Америки.

Хотя в Глазго (Шотландия) с 31 октября по 12 ноября 2021 г. и была проведена XXVI конференция участников Рамочной конвенции ООН по изменению климата, вряд ли ее можно отнести к успехам американской дипломатии, тем более что в ней фактически не приняли участие такие мировые державы как Россия и КНР. Что касается латиноамериканской политики, то был отложен, по крайней мере, до вступления в завершающую фазу подготовки к промежуточным выборам в Конгресс переход к более жесткой санкционной политике в отношениях с Кубой и Венесуэлой. Очевидно, что ее целью могла бы стать демонстрация своей «решительности», чтобы избежать усиливавшейся критики со стороны республиканцев за мягкотелость подхода к «враждебным режимам». Тем самым во многом была бы вновь скопирована политика администрации Д. Трампа.

Обострившиеся с февраля 2022 г. глобальные международные отношения, по мере развития которых Дж. Байден стремился занять ключевые позиции, вероятно, для поднятия своего пошатнувшегося рейтинга, во многом поглотил внешнеполитическую активность Вашингтона, что привело к определенному затуханию латиноамериканского направления. Тем не менее, госдепартамент продолжал пристально отслеживать реакцию ведущих государств региона, нередко прибегая не только к закулисному, но и к открытому давлению с целью расширить список стран, поддерживающих США в санкционной политике в отношении России.

Об этом свидетельствовала резко негативная реакция госдепартамента на официальный визит Ж. Болсонару в Россию 14—17 февраля 2022 г., которому Э. Блинкен настоятельно рекомендовал воздержаться от поездки в Москву. Визит, однако, состоялся. При этом в ходе переговоров с Владимиром Владимировичем Путиным была высказана обоюдная заинтересованность в расширении товарооборота (на начало 2022 г. Бразилия являлась основным торговым партнером России в Латинской Америке, а взаимная торговля превысила 7 миллиардов долл.). Более того, президент Бразилии обратился к российскому президенту с просьбой оказать помощь в строительстве атомной подводной лодки, в чем до этого Бразилии регулярно отказывали Соединенные Штаты.

Вашингтону не удалось помешать и состоявшемуся 3 февраля 2022 г. визиту в Россию президента Аргентины Альберто Фернандеса. Показательно, что и Аргентина, и Бразилия, как и Мексика отказались присоединиться к санкциям Запада в отношении Российской Федерации, хотя первые два государства, являвшиеся непостоянными членами Совета Безопасности ООН, осудили действия Москвы.

При этом после заявления Дж. Байдена о введении запрета на импорт Соединенными Штатами российских энергоресурсов наметились признаки смягчения санкционной политики в отношении Венесуэлы. С целью отмены эмбарго и возобновления масштабных закупок нефти 5 — 6 марта 2022 г. в Каракас прибыла группа представителей администрации США для обсуждения с президентом Н. Мадуро вопросов «энергетической безопасности». Вероятно, под нажимом американской стороны власти Венесуэлы заявили о готовности вернуться в Мехико для продолжения переговоров с оппозицией, которые были прерваны.

Ну и своеобразным апофеозом попыток Вашингтона перенести на латиноамериканскую почву антироссийскую истерию стал вопиющий факт недопущения посла Российской федерации к микрофону на созванном по инициативе США экстренном заседании Политического Совета ОАГ. На нем рассматривался вопрос о приостановлении членства России в качестве наблюдателя в этой организации. Напомним, что Российская Федерация с 1992 г. является государством-наблюдателем в ОАГ.

В целом же задача качественной перезагрузки латиноамериканской политики, обозначенная в ходе предвыборной кампании Дж. Байдена, оказалась в основном не выполненной. Более того, рельефно просматривалась преемственность подходов к проблемам региона, присущих предшествовавшей администрации.

§3. Асимметричные конфликты в эпоху нового мирового порядка

Принципы отношений США с т.н. «недружественными» странами Западного полушария при администрации Дж. Байдена выстраивались, с одной стороны, в их «параллелизме» с политикой времен Б. Обамы, а с другой, в контрасте с чересчур резкими подходами Д. Трампа. Причем ни первое, ни последнее нельзя понимать строго буквально, так как очевидно, что Байден в некоторых аспектах не смог осуществить возврат к временам своего предшественника-демократа, а в других, до конца преодолеть решения предшественника-республиканца. В осуществлении своей доктрины ему пришлось иметь дело с наследием как одного, так и другого.

Сказанное в полной мере справедливо в вопросе отношений с Кубой, Венесуэлой и Никарагуа, которых Вашингтон называет угрозой региональной демократии, стабильности и правам человека. Правда, США вынуждены считаться с международной обстановкой, что время от времени заставляет американское руководство, скрепив сердце, идти на уступки и послабления. Поведение Байдена также иногда выходит за рамки генеральной линии в отношении этих государств, считающихся враждебными, а меры по ужесточению, которые он принимает под давлением тех или иных внутренних групп влияния, на практике оказываются повторением уже действующих.

Хрестоматийным примером является Куба, в вопросе которой он оказался между Сциллой и Харибдой: с одной стороны, невозможно преодолеть наследие их командной работы с Обамой, с которым они вместе занимались нормализацией американо-кубинских отношений, с другой, существовало давление со стороны ультраконсервативных групп влияния, которые еще при Трампе успели раскрутить маховик политики ужесточения, сохранивший свою энергию на долгие годы.

Через несколько месяцев после своей инаугурации Трамп, никогда до этого не уделявший Кубе особого внимания, вдруг начал активную кампанию против нее. Будучи во многом обязанным влиятельному американо-кубинскому лобби, в частности, сенатору Марко Рубио и конгрессмену Марио Диас-Баларту, враждебно настроенным в отношении действующей власти Острова Свободы, он 16 июня 2017 г. на торжественной встрече в г. Майами подписал «Президентский меморандум по ужесточению политики США в отношении Кубы», который вводил ограничения на посещение острова американскими гражданами, запрещал одиночные поездки по линии культурно-образовательных обменов, предписывал поддерживать стратегию санкций, «включая противодействие призывам в ООН отменить политику эмбарго» и гарантировал «помощь кубинскому народу» путем внедрения интернет-услуг, свободной прессы и т. д.. Ряд компаний, связанных с Министерством революционных вооруженных сил и МВД Кубы, подпадали под действие новых санкций. Но пока сохранялись дипломатические отношения и регулярное авиасообщение, американцы кубинского происхождения по-прежнему могли неограниченное число раз посещать своих родственников и перечислять им деньги. Ряд американских компаний, успевших ранее заключить соглашения с кубинскими предприятиями, не подпадали под новые запреты. Торговые отношения с частным сектором могли быть установлены беспрепятственно, поскольку его стимулирование было объявлено одной из целей новой политики. Вашингтон отказался заново вводить правило «сухих и мокрых ног», подталкивавшее «тысячи кубинцев рисковать собственной жизнью», преодолевая пролив, отделяющий остров от берегов Флориды.

В дальнейшем антикубинская политика дошла до крайних форм. Умелый делец Трамп, понимая, что союз с кубинским лобби будет ему крайне полезен на следующих выборах, не отдал Кубу сразу на растерзание хищникам, а постепенно затягивал санкционный узел, пока не затянул до предела. С другой стороны, были ведь и другие группы, как, например, аграрное лобби, заинтересованное в послаблении торговых ограничений, так как Куба — это страна с населением в 11 млн человек, и никто не хочет терять такой рынок. То же самое касается и производителей фармацевтики, которые еще со времен Буша-мл. поставляют огромное число медикаментов на остров.

В свою очередь, кубино-американские «ястребы» (в команду которых входили, кстати, не только этнические кубинцы) старались добиться максимум полезного эффекта из предоставленной им возможности, и пока им было доверено во многом определять политику США в отношении Латинской Америки (М. Рубио даже называли госсекретарем в вопросах региона) изо всех сил «перенастраивали» все внутренние и внешние институты (механизмы принятия решений) против Кубы, а заодно против Венесуэлы и Никарагуа. Далеко не последнюю роль в этом предприятии сыграл генсек ОАГ Луис Альмагро и с 2020 г. президент Межамериканского банка развития (Inter-American Development Bank, IDB) Маурисио Клавер-Кароне. «Масла в огонь» подливал советник президента по национальной безопасности Дж. Болтон, который со свойственным ему интриганством «смастерил» очередную политконструкцию о «тройке тираний». По результатам правления Трампа антикубинская кампания набрала такую силу инерции, с которой Байден, даже при большом желании, не смог бы сразу совладать.

Сюда входит и нашумевший т.н. «акустический скандал» (2017 г.), и дипломатические баталии на полях VIII саммита Америк (2018 г., Лима), где звучали взаимные упреки сторон, и назначение весной 2018 г. на пост госсекретаря Майкла Помпео (бывшего директора ЦРУ), настроенного враждебно по отношению к Кубе, и санкции, наложенные на два венесуэльских танкера, транспортировавших нефть на остров (2019 г.), и ввод в силу третьей главы «Закона Хелмса — Бертона» (The Cuban Liberty and Democratic Solidarity, Libertad), позволяющей американским гражданам подавать в суд на физическое или юридическое лицо, торгующее или любым другим способом пользующееся имуществом, национализированным в результате Кубинской революции 1959 г., а также запреты на денежные переводы. Наконец, уже после своего поражения на президентских выборах, Трамп в январе 2021 г. поручил вновь внести Кубу в список стран-спонсоров терроризма, чем серьезно усложнил любые возможные действия по возвращению к нормализации отношений.

Со времен своего вступления в должность Дж. Байден успел сделать несколько шагов в сторону ослабления более 240 санкций, введенных во времена его предшественника, но начать полномасштабный возврат к политике нормализации не смог. Важнейшим препятствием стало то, что в июле 2021 г. на острове вспыхнули стихийные акции протеста, вызванные тяжелым положением в экономике, сбоями в энергетическом секторе, распространением коронавируса, ростом цен и в целом низким уровнем жизни в стране. На улицы вышли тысячи граждан, устраивались погромы, драки с полицией. В этих обстоятельствах пришли в движение отлаженные механизмы пропаганды, в СМИ и интернет-пространстве звучали призывы к вмешательству, вплоть до вооруженной интервенции. В пользу жестких действий США высказывались даже некоторые сенаторы и конгрессмены, такие как Роберт «Боб» Менендес и Мария Эльвира Саласар. Разумеется, все ждали, какой будет реакция Белого дома.

Решение, принятое администрацией президента, вряд ли могло устроить «горячие головы», требовавшие жестких действий. Байден ограничился введением адресных санкций против высокопоставленных чиновников силовых ведомств Кубы (об этом писалось в параграфе 2 данной главы). Учитывая, что военные структуры страны еще при Трампе оказались под ограничениями, действия демократа выглядели малоэффективными. Похоже, что Белый дом не ставил перед собой задачу нанести дополнительный удар Кубе, а, скорее, хотел таким способом отделаться от журналистов, поднявших ажиотаж, видимо, помня о том, что, как говорил в свое время советник Джорджа Г. Буша-старшего Брент Скоукрофт, Куба является не только внешнеполитической, но и внутренней проблемой США.

В мае 2022 г. Байден, не поднимая особого шума (в отличие от Трампа), ослабил санкции, увеличив количество разрешенных авиарейсов на Кубу, возобновив работу программы по воссоединению семей, а также сняв запрет на денежные переводы. Это вызвало резкую критику со стороны противников политики нормализации (в частности, сенатор Менендес осудил действия президента) и полностью нивелировало действие санкций, принятых несколько месяцев ранее.

Похожая ситуация все эти годы наблюдалась и в отношении Венесуэлы. В самом начале 2019 г. администрация Трампа резко активизировала дипломатическое наступление на Каракас. В этом также были заинтересованы все те же группы «ястребов», понимавшие, что действия против Венесуэлы напрямую скажутся и на состоянии кубинской экономики. С начала венесуэльского кризиса товарооборот двух стран снизился с 7,3 млрд конвертируемых песо в 2014 г. до 2,2 млрд в 2016-м. Поставки венесуэльской нефти, доходившие до 100 тыс. баррелей в сутки и обеспечивавшие около 70% энергетических нужд острова, в 2018 г. упали до 49 тыс. баррелей. Не секрет, что это негативно сказалось на кубинкой экономике, поэтому было решено «убить одним выстрелом двух зайцев».

В январе 2019 г. наступил пик кризиса в Венесуэле. Председатель Национальной ассамблеи Х. Гуайдо объявил себя временным исполняющим обязанности президента. Несколько недель спустя американский «ястреб» Эллиотт Абрамс, участвовавший в 1980-х гг. в незаконном финансировании никарагуанских «контрас», был назначен спецпредставителем США в Каракасе. Вашингтон официально признал самопровозглашенную власть, в чем самое непосредственное участие принимал Дж. Болтон. Позже он посвятил этой теме отдельную главу в своих мемуарах.

Хотя обострение отношений США с Венесуэлой началось еще в период правления Б. Обамы, дипломатический кризис вокруг страны «вырос» из результатов упомянутого выше саммита в Лиме. В октябре 2017 г. делегации 12 государств Латинской Америки (Аргентины, Бразилии, Канады, Чили, Колумбии, Коста-Рики, Гватемалы, Гондураса, Мексики, Панамы, Парагвая и Перу) назвали сомнительными итоги региональных выборов в Венесуэле, прошедших летом того же года. Впоследствии из числа этих стран сформировалась Группа Лимы, которая почти в полном составе (кроме Мексики) признала Гуайдо временным президентом.

Важной частью антивенесуэльской политики стали экономические санкции. Из страны вышли американские и европейские капиталы, в частности, в декабре 2020 г. правительство отменило лицензию на работу нефтедобывающей компании «Chevron», последней оставшейся в стране, которую в администрации Трампа назвали «спасательным кругом» для экономики Н. Мадуро. Золотые активы Венесуэлы в США и некоторых странах Европы были заблокированы и формально переданы в управление оппозиционных сил, во главе которых стоял Х. Гуайдо.

Вступив в правление, Дж. Байден, вопреки оптимистическим ожиданиям Н. Мадуро, продолжил линию на прессинг «чавистского» режима, также заявив о том, что в Венесуэле нарушаются права человека и поддержав оппозицию. Некоторое время данная политика оставалась неизменной, но и не переходила в форсированную стадию. Однако в 2022 г., когда начался беспрецедентный энергетический кризис в США, цены на топливо стали расти, а поставки российской тяжелой нефти на американские нефтеперерабатывающие заводы (НПЗ) критически упали, Вашингтон сам инициировал переговоры о послаблении санкций, причем мотивировав это — для сохранения своего лица, разумеется — тем, что об этом попросила сама венесуэльская оппозиция. «Chevron» снова получил разрешение на добычу нефти в стране, а в Венесуэле побывала делегация высокопоставленных чиновников, которая в итоге все равно не смогла договориться с Мадуро. Тем не менее, сам факт подобных попыток говорит о том, что в отношении Каракаса, равно как и в отношении Гаваны, Вашингтон преимущественно руководствуется принципами прагматики и реализма.

Что касается Никарагуа, США крайне жестко отреагировали на действия властей стран во время массовых демонстраций, вспыхнувших весной 2018 г. во многих ее городах. Эти акции грозили дестабилизацией политической обстановки, и властям пришлось действовать решительно, включая применение силовых методов. Никарагуа стала третьей в списке стран, которые Вашингтон считает «угрозой региональной стабильности». Тогда же и появилась известная концепция Болтона.

Вся ответственность за убийства и пытки, якобы применявшиеся властями против мирного населения, была возложена лично на президента Даниэля Ортегу и вице-президента (и первую леди) Росарио Мурильо. США заявили, что будут «поддерживать никарагуанский народ» и даже членов правящего Сандинистского фронта национального освобождения (СФНО), «призывающих к демократическим реформам и прекращению насилия», и выделят дополнительные 1,5 млн долларов для «поддержания свободы и демократии» в этой стране. Единственным путем к демократизации были названы «честные и прозрачные выборы».

В отношении трех чиновников высшего уровня были введены санкции в соответствии с «законом Магнитского» (ограничения на въезд в США и замораживание активов в американских банках). В интервью телеканалу France 24 в сентябре 2018 г. Д. Ортега назвал инкриминируемое его правительству нарушение прав и свобод выдумкой американских СМИ. Он также отметил, что Вашингтон реализует враждебную и агрессивную политику в отношении его страны в течение всего последнего столетия. При этом президент еще раз подтвердил, что готов и считает правильным поддерживать двусторонний диалог, добавив, что главным условием для этого остается уважение к никарагуанской стороне и в целом к народам Латинской Америки.

Белый дом проигнорировал призывы Д. Ортеги сесть за стол переговоров, и 27 ноября 2018 г. специальным указом президента Д. Трампа были введены санкции на имущество высших должностных лиц Никарагуа, замешанных, по мнению США, в коррупции и причастных к актам нарушения прав и свобод граждан. Среди тех, кого затронули эти меры, оказалась и Р. Мурильо. Американским организациям и частным лицам было запрещено поддерживать деловые контакты с компаниями, связанными с никарагуанским руководством. Ограничения 2018 г. были чувствительными — президентской чете пришлось передать государству активы крупнейшей нефтяной дистрибьюторской компании «Distribuidora Nicaraguense de Petro´leos» (DNP), ранее принадлежавшей сыну Д. Ортеги Рафаэлю Ортеге Мурильо.

В дальнейшем давление со стороны Вашингтона ужесточалось. В марте 2020 г. были введены дополнительные санкции против высших должностных лиц никарагуанской полиции. Вместе с тем Вашингтон не видел в Манагуа главного внешнеполитического врага. Хотя за два года двусторонние отношения значительно ухудшились, действия США по своей жесткости не шли ни в какое сравнение с теми мерами, которые в то же самое время принимались ими на других направлениях. В отношении Манагуа не оказывалось столь же комплексное и ожесточенное давление, как против Гаваны и Каракаса. До третьей «тирании» (используя терминологию Болтона) просто не доходили руки. Скорее всего, это было обусловлено особенностями все той же внутренней политики США, стремлением Д. Трампа укрепить свое положение.

В отношении Никарагуа Байден не стал идти на послабления, но и не предпринял решающих шагов по ужесточению политики. Если для команды его предшественника сандинисты все же имели какое-то, пусть сугубо символическое, значение и становились разменной монетой в гордиевом узле асимметричных конфликтов, то демократ просто-напросто ограничился коротким дежурным заявлением госдепартамента о том, что США будут и дальше «поддерживать» никарагуанский народ в его борьбе за свои права. Каких-либо более серьезных действий Белый дом так и не предпринял.

Примечательно было то, что на XIX саммит Америк в Лос-Анджелесе, прошедший летом 2022 г., делегации от всех трех стран не были приглашены. Вся подготовка и во многом ход этого всеполушарного мероприятия прошли под знаком этого демарша Соединенных Штатов. Целый ряд латиноамериканских лидеров высказали свой протест в связи с исключением Кубы, Венесуэлы и Никарагуа из числа приглашенных, А. М. Лопес Обрадор заранее объявил о своем бойкоте и, как и обещал, не явился на саммит. Не пришел и боливийский глава Луис Арсе, президент Гондураса Сиомара Кастро и некоторые другие. Короче говоря, эта проблема стала самым запоминающимся событием вокруг девятого саммита Америк, который по своему сущностному содержанию не оправдал ожиданий наблюдателей и не стал серьезным успехом дипломатии США. Зато противоположная сторона смогла получить определенный profit, оказавшись в более выгодном положении пострадавших.

§4. Латиноамериканские подходы в региональной политике

В латиноамериканском политическом истеблишменте существует несколько противоречащих друг другу представлений о том, как должна выглядеть система международных отношений в Западном полушарии. Сторонники неолиберальной доктрины выступают за усиление роли ОАГ, экономическую и политическую интеграцию в межамериканском формате на основе «вашингтонского консенсуса» и провозглашают примат либерально-демократических ценностей над принципом неприкосновенности национального суверенитета. Представители левого проекта, напротив, требуют коренного пересмотра правил региональных международных отношений в пользу децентрализации процесса принятия решений и создания сугубо латиноамериканских объединений, минимизирующих участие США и предполагающих более широкое присутствие внерегиональных держав (Китая, России и т.д.). Они болезненно относятся к внешнему вмешательству во внутренние дела суверенных государств, вменяя, в частности, США в вину стремление к единоличной гегемонии в Западном полушарии. Наконец, адепты третьего пути выступают за сохранение status quo и либерально-рыночную модель развития при уважении права на самоопределение, признании национального суверенитета и невмешательстве во внутренние дела государств региона. Третий путь нельзя представить в виде целостной геополитической концепции, и включает в себя множество различных комбинированных доктрин.

Неолиберальный подход продвигается в регионе, главным образом, стараниями Соединенных Штатов и неизменно пользуется поддержкой правого крыла латиноамериканского истеблишмента. Его история уходит корнями в XIX в., когда получила свое оформление «Доктрина Монро» (1823 г.). Несмотря на то, что в изначальном виде эта доктрина просуществовала недолго, она способствовала возникновению и развитию к концу столетия феномена панамериканизма с господствующей ролью США. Именно в этом обличии экспансионистская политика Вашингтона стала одиозным явлением, прямо повлиявшим на формирование лево националистических общественно-политических движений в регионе. В 1948 г. на основе Панамериканского союза была учреждена ОАГ, которая, будучи изначально инициирована самими латиноамериканскими странами для сдерживания военно-политического влияния США, со временем в среде наиболее радикально настроенной левой интеллигенции стала восприниматься как практическое воплощение «Доктрины Монро». Тот факт, что в 2013 г. (в разгар «левого поворота» в регионе) по решению Б. Обамы США официально отказались от доктрины, говорит о том, что память о ней жива и ее воздействие ощущается по сегодняшний день.

ОАГ часто становилась проводником интересов США в Западном полушарии и на современном этапе продолжает демонстрировать лояльность проводимой Вашингтоном политике. То, что США являются основными экономическими спонсорами Организации, позволило Вашингтону пользоваться существенными привилегиями и продвигать в регионе свою повестку дня. Однако механизм ОАГ мог служить лишь дополнительным инструментом при условии изначально позитивного настроя в отношении США со стороны большинства государств региона. В тех случаях, когда в Латинской Америке преобладают левые силы, эффективность этого инструмента снижалась. Это подтвердилось в 2009 г, когда на Саммите Америк в Тринидаде и Тобаго ряд латиноамериканских правительств потребовали вернуть Кубу, членство которой в ОАГ было приостановлено в 1962 г., вновь в ее состав. В итоге остров получил приглашение, в чем свою роль, кстати, сыграло и то, что в те годы должность генерального секретаря Организации занимал видный чилийский политолог Хосе Мигель Инсульса (2005—2015), симпатизировавший левым политическим силам. Несмотря на то, что Гавана отказалась возвращаться в «министерство колоний», обслуживающее, по выражению Р. Кастро, «только интересы, противоречащие интересам Америки», кубинский лидер с 2015 г. стал систематически появляться на Саммитах Америк.

Новый генеральный секретарь ОАГ с 2015 г. Л. Альмагро во всех вопросах поддерживал позицию Вашингтона, что по венесуэльскому, никарагуанскому или кубинскому кейсу, что по госперевороту в Боливии 2019 г., что по общерегиональным инициативам. Сразу после своего избрания он открыто заявил о возможности военной интервенции в Венесуэлу, из-за чего заслужил публичное порицание со стороны экс-президента Уругвая Хосе «Пепе» Мухики, в правительстве которого он ранее занимал должность министра иностранных дел.

Столь же враждебным было его отношение к Кубе. На Саммите Америк в Лиме, состоявшемся в 2018 г., прошли ожесточенные баталии между американской делегацией во главе с вице-президентом Майклом Пенсом и сопровождавшим его сенатором М. Рубио, и кубинской, которую возглавлял министр иностранных дел Б. Родригес. Л. Альмагро занимал открыто проамериканскую позицию, из-за чего кубинцы, по своей инициативе выступавшие защитниками не приглашенного на встречу президента Н. Мадуро, демонстративно покинули зал заседаний. В марте 2020 г., переизбираясь на второй срок, Л. Альмагро уже не получил той единодушной поддержки, которая была у него пять лет назад. Десять из 33 государств выступили против его кандидатуры, в том числе Мексика, в которой с 2018 г. правил А. М. Лопес Обрадор. Переизбраться генсеку позволила не столько поддержка США, сколько «правый дрейф» в регионе, когда даже в Боливии у власти все еще оставались правые путчисты во главе с Жанин Аньес.

Соединенные Штаты были заинтересованы в поддержке максимального числа государств Латинской Америки, и в этих целях последовательно применяли в регионе «мягкую силу», а также проводили различного рода гуманитарные акции. К примеру, ближайшие партнеры Вашингтона в полушарии — Мексика и Колумбия — получили от США значительную помощь в борьбе с преступностью, бедностью, коррупцией, торговлей наркотиками, в решении миграционных проблем и т. д. (см. подробнее в гл. 2). На 2022 финансовый год Белый дом запросил более 450 млн долларов на помощь Колумбии в осуществлении мер по восстановлению страны после подписания мирного договора с FARC в 2016 году. Всего с начала нынешнего столетия на так называемый «План Колумбия» США выделили 12 млрд долларов. На помощь Мексике в борьбе с нелегальной миграцией, постпандемийные мероприятия, а также на имплементацию договора USMCA в 2022 г. Конгресс выделил 158,9 млн долларов.

Немалую финансовую помощь США оказывали странам Центральной Америки и Карибского бассейна. Гватемала, Гондурас и Сальвадор, составляющие так называемый «северный треугольник», по предвыборному плану Дж. Байдена должны были получить порядка 4 млрд долларов на борьбу с преступностью, бедностью и коррупцией. Все страны региона и Доминиканская Республика с 2005 г. являются участниками договора о свободной торговле с США, по которому получают выгодные торговые преференции (к примеру, квоты на поставки сахара).

Подобная активность США на южном направлении способствовала возникновению в регионе современных проамерикански настроенных политических движений. В основном это представители правых и ультраправых сил, неолиберальные глобалисты, сумевшие взять реванш после «левого поворота» 2000—2015 гг., а в последние годы и евангелисты, образовавшие союз с право-консервативными движениями. Первым случаем «правого дрейфа» в регионе стала победа М. Макри на президентских выборах в Аргентине в 2015 г., когда он во втором туре обошел левого перониста, протеже Кристины Киршнер Даниэля Сциоли.

В своей внешней политике М. Макри был нацелен на сотрудничество с США и МВФ, поскольку главными задачами его правления были объявлены выравнивание макроэкономических показателей, обуздание гиперинфляции, привлечение иностранных капиталов, сокращение госдолга и т.д. Его внешнеэкономическая ориентация определила и политическую. В 2019 г. он присоединился к так называемой Группе Лимы и однозначно осудил Н. Мадуро, назвав его «палачом» и «диктатором», и поддержал самопровозглашенного президента Х. Гуайдо. Кроме того, произошла «демальвинизация» внешней политики. М. Макри был сторонником многовекторности и прагматических отношений с большинством стран мира. Это касалось и отношений с Великобританией, которые резко ухудшились в 2012 г., когда обострился конфликт вокруг проблемы Фолклендских (Мальвинских) островов. Менее чем через два месяца после своей инаугурации аргентинский лидер встречался с премьер-министром Дэвидом Кэмероном на полях Давосского форума, а в 2018 г. Тереза Мэй побывала с визитом в Буэнос-Айресе.

К той же группе представителей «правого дрейфа» относятся и члены Бразильского демократического движения (Movimento Democrático Brasileiro, MDB), которые пришли к власти на волне крупных коррупционных скандалов вокруг правительства Д. Руссефф. Именно при Мишеле Темере, ставшем и.о. главы государства в 2016 г., произошло сближение позиций Бразилии и США по венесуэльскому вопросу. Л. да Силва, Д. Руссефф и «Партия трудящихся» в течение ряда лет налаживали позитивные, взаимоуважительные отношения с администрацией Н. Мадуро, стороны тесно сотрудничали по вопросам экономической и политической интеграции. Но правительство М. Темера присоединилось к одиннадцати странам так называемой Группы Лимы, не согласившихся с результатами региональных выборов 2016 г. в Венесуэле и резко осудил Н. Мадуро.

Кардинальный разворот во внешней политике случился и в Эквадоре. Первоначально Ленин Морено, ставший в 2017 г. президентом южноамериканской страны, являлся единомышленником и продолжателем линии левого Рафаэля Корреа. Но вскоре после прихода к власти он направил внешнюю политику Эквадора, ориентированную при его предшественнике на союз с левонационалистическими правительствами, в совершенно иное русло. В 2018 г., когда будущий правый альянс во главе с США только обретал свои очертания, М. Пенс посетил Эквадор, где попросил Л. Морено присоединиться к дипломатической изоляции Н. Мадуро. В апреле 2019 г. на заседании ОАГ, сидя рядом с Л. Альмагро, эквадорский президент выступил с эмоциональной речью, в нескольких фразах очертив контуры своего видения региональных международных отношений. Он сказал, что в отношении Венесуэлы допустимо применение так называемой «Доктрины Рольдоса» (1980 г.) в целях защиты прав и свобод человека, так как их «уважение является основополагающей нормой и международная защита этих прав является общим обязательством». Поэтому прямое международное давление на Каракас, как сказал Л. Морено, нельзя приравнивать к вмешательству во внутренние дела суверенного государства.

Сравнительно новую группу в консервативных элитах Латинской Америки составили евангелисты, образовавшие альянс с консервативными партиями. Последние были заинтересованы в привлечении электората из бедных слоев общества и среднего класса, так как долгое время ассоциировались с крупным бизнесом. Видной фигурой в рядах евангелистов стал президент Бразилии, популист и консерватор Ж. Болсонару, который с самого начала своего правления не скрывал желания сблизиться с Д. Трампом. Два лидера легко нашли общий язык, в чем не последнюю роль сыграл вице-президент М. Пенс, также евангелист, курировавший внешнюю политику на латиноамериканском направлении. Правда, впоследствии, в немалой степени из-за непродуманных заявлений Дж. Байдена, бразильско-американские отношения несколько охладели, исчезло былое рвение бразильского лидера к союзу с США. Но это не отменяет того факта, что Бразилиа вплоть до президентских выборов октября 2022 г. оставалась близким партнером Вашингтона в регионе. В августе 2021 г. она была приглашена стать глобальным партнером НАТО, на что бразильская сторона так и не ответила, что могло быть связано с тем, что взамен США попросили ее отказаться от некоторых крупных совместных проектов с Китаем и выйти из БРИКС.