Бесплатный фрагмент - Только тебя люблю…

Первый день осени… Внезапно над городом прокатился тяжёлый раскат грома, по крыше дома забарабанили капли. Старинные часы с интарсированным корпусом показывали восемь утра. Доцент Бауманскогоуниверситета Борис Гусев проснулся очень рано, мысли не давали ему покоя.

— Дождь запел … — сонным голосом пробормотала Сара.

Борис, ничего не отвечая, продолжал машинально вести счёт упавшим каплям дождя: «Одна, две, три, четыре…» Затем повернулся к спящей девушке и поцеловал её.

— Ты — лучшая женщина на свете, твоё тело, словно мёд, всёсладкое, с головы до пальчиков ног, — он ещё раз поцеловал её, теперь уже в лоб.

— Я тебя люблю… — пробормотала она, приоткрыв глаза.

— И я, только тебя… — ответил он. — Прости, что я тебя подвёл вчера… — Борис отвернулся от неё.

— Не надо об этом, мне с тобой всегда хорошо, ты же знаешь. Достаточно того, что ты рядом, — она поцеловала его в шею, — рядом с тобой я всегда чувствую себя женщиной, любимой, желанной… Мы с тобой вчера просто любили друг друга… Мне этого довольно. С другой стороны, разве это так важно для тебя? — она открыла глаза.

— Важно… В любви всёважно, особенно мелочи.

— Ты же сам мне говорил, что секс — это игра…

Борис улыбнулся, но ничего не сказал в ответ, а лишь глубоко вздохнул.

— Почему у моего мальчика нет настроения? — она прижалась к нему ещё сильнее.

— Ты завтра улетаешь, и я тебя теряю.

— Совсем даже не теряешь. У нас есть сегодня целый день и целая ночь, которую мы можем провести вместе. Я просто на время отлучусь, — она пригладила его густые волосы, торчавшие в разные стороны после сна. — Папа с мамой меня ждут, я с лета не была на родине. Мне надо поговорить со своими, объяснить им… Хотя… — И, немного помедлив, добавила: — К тому же в компании BPвсёочень строго, меня с работы отпустили только на два дня…

Борис больше не произносил ни слова, а дождь продолжал барабанить по крыше. В комнате стало холодно, ветер гулял по комнате.

— Закрой окно, — попросила Сара, — холодно.

Он встал, подошёл к окну и закрыл его, потом снова лёг в постель, всёбез единого звука.

— Что молчишь? — она принялась гладить его по голове.

— Не знаю… Впервые в жизни ощущаю такую пустоту внутри. Сейчас лежу с тобой и не могу представить, как я буду без тебя. Как ты там будешь, одна? Восточный город, люди другие, всёчужое…

Сару несколько озадачил этот разговор. Какое-то время она лежала тихо, потом сказала:

— Я там буду не одна, а со своими родителями, братьями… И ещё, почему ты говоришь, что там всёчужое? Это мой родной город — и самый большой город на Кавказе, — произнесла она твёрдо.

— Одна, без меня, я имею в виду… А Москва для тебя не родной город?

— Да, но на первом месте стоит Баку. Жизнь там другая, она очень отличается от здешней, московской. Тебе надо как-нибудь полететь туда со мной…

— Ты этого хочешь? — спросил Борис, быстро взглянув на Сару.

— Ну конечно, хочу, дорогой.

— Тогда как-нибудь полетим с тобой туда.

— Кстати, ты знаешь, что означает название Баку?

— Нет, не знаю.

— Есть предположение, что слово «Баку» произошло от персидского слова «бад кубе» — обдуваемый ветром.

— Получается, там всегда ветрено?

— Почти всегда дует ветер с Каспийского моря. И пахнет нефтью.

— Сам бы я никогда не догадался, — слегка улыбнулся он.

Борис, конечно, знал все это, но не останавливал Сару. Ему нравилось, с какой гордостью она каждый раз рассказывает о городе, где родилась и выросла.

Она села на подоконник, и стала смотреть во двор с высоты второго этажа. Борис принёс из кухни чашечку кофе и тарелку с клубникой. Поставил рядом с ней, прикоснувшись губами к её щеке.

— Вот, я сам сварил для тебя. Конечно, я не умею варить настоящий восточный кофе, но старался, как мог. Onlyfor you…

Она кокетливо прищурив глаза ответила:

— Teşekkürler…

— Как? Повтори, пожалуйста…

— Teşekkürler… — улыбнувшись, она выбрала самую большую ягоду, откусила половину, протянув вторую часть Борису.

— Переведи.

— Это означает «благодарю». Ты со мной на английском, я с тобой на своём. А что? Раз ты меня любишь, обязан знать мой язык, я же русский знаю…

— Если ты выйдешь за меня замуж, я обещаю, что выучу азербайджанский!

Она ничего не ответила и отвела взгляд.

— Ну, что молчишь?

Она отпила из чашки, наслаждаясь вкусом крепкого сладкого кофе, и надкусила ещё одну ягоду.

— Вкусно… Ты знаешь, наши мужчины не привыкли так ухаживать, я имею в виду сварить кофе, приготовить еду для любимой женщины. Почти никто из них этого не делает… Одним словом, у нас всёнаоборот.

Он покачал головой и, улыбнувшись, сказал:

— Но вы сами избаловали своих мужчин…

— Совершенно верно! — согласилась девушка.

Они помолчали. Борис протяжно вздохнул:

— Все меня покидают. Вот и домработница ушла.

— Аманда?

— Да, Аманда. Рано утром ушла, вчера отпросилась у меня. У кого-то из её многочисленных родственниц сегодня день рождения.

— И что, прямо с утра отмечают? — удивилась она.

— Не знаю. Филиппинцы — они из другого мира, нам их не понять, и они нас не понимают. Я даже обрадовался, что она уйдёт сегодня, и мы с тобой останемся одни… — с грустью в голосе добавил он.

— Милый, я улетаю всего лишь на два дня. Перестань грустить, прошу тебя. Люди расстаются на годы…

— Скажи это моему сердцу, если, конечно, оно тебя поймёт…

Они опять надолго замолчали.

— Дождь все ещё идёт?

— Да. Мне нравится дождь… У нас говорят — если хочешь, чтобы Бог услышал твои молитвы, помолись, когда идёт дождь. Так всегда говорила моя прабабушка. Это просто пословица.

— Бабушки как старый сундук — внутри много всяких богатств, я имею в виду знаний. Когда они начинают говорить, то все вокруг молчат. Умение рассказывать одну и ту же историю многократно, и каждый раз по-новому дано только им…

Она согласно кивнула:

— Ты прав. Прабабушка умерла, когда мне было пятнадцать. Я тогда была у неё единственная правнучка, и назвали меня в честь неё, — глаза Сары погрустнели. — У меня был шок, долго не могла в себя прийти. Никогда не думала о том, что она когда-нибудь умрёт… Очень мудрая… До сих пор она как живая перед глазами… Мне её очень не хватает.

— Тебе повезло, а я не помню ни бабушку, ни прабабушку. Завидую тебе белой завистью, если ты часто вспоминаешь о ней, значит, она всёещё жива для тебя, — грустно улыбнулся он.

— Да, конечно, в моей памяти она жива… Ей было девяносто четыре года. Она была для нас связующим звеном с нашими предками…

На глазах Сары показались слезы. Борис обнял её, пытаясь успокоить.

— Не плачь. Надо молиться за неё. Она прожила достойную жизнь. Дай бог всем так…

— Перед смертью, — продолжала Сара, словно не слыша его, — все собрались вокруг неё. Я села рядом и взяла её руку в свои. Не могла удержать слез, расплакалась… Бабушка посмотрела на меня и сказала: «Будь всегда мужественной, и пусть всемогущий Аллах благословит тебя». Потом она слабым голосом сказала свои последние слова: «Будьте дружными и сохраняйте нашу семью…» Вот эти слова — «сохраняйте семью» — запомнились мне навсегда. Её смерть была первой несправедливостью, с которой я столкнулась в жизни.

— Какие у тебя холодные руки, Сара! — Борис сжал её ладони.

— Руки как руки. Просто засмотрелась на дождь и вспомнила её…

Он взял её на руки

— Одевайся, поехали.

— Куда?

— Просто хочу прокатиться с тобой по Москве. Позавтракаем где-нибудь?

Он уже стоял перед шкафом, решая, что надеть. Сара подошла к нему и положила голову на плечо. Он провёл ладонью по её щеке, вытирая остатки слез.

— Куда ты намерен ехать? На улице холодно и дождь…

Голос её был уже тих и спокоен.

— Когда ты рядом, я не чувствую холода.

Он поцеловал её.

— Ты просто великолепная… Поехали, по дороге решим, что делать. И, раз твоя бабушка говорила, что надо молиться, когда идёт дождь, мы так и сделаем — будем молиться, держа друг друга за руки.

— И что же мы будем просить у Него?

— Счастливое будущее для нас…

— Нет никакого счастливого будущего. Счастливым может быть только настоящее, и только оно.

Сара тоже начала одеваться. Через десять минут они уже сидели в машине. Борис завёл двигатель и взглянул на неё:

— Надо чуть подождать, говорят, три минуты достаточно, чтобы двигатель прогрелся.

— Мой папа вообще не греет мотор, завёл и поехал.