Бесплатный фрагмент - Тьмы и просверки

Дары данайцев

Первая книга откровений

1. В сущности, Запад был бы даже хорош, если бы из него, конечно, изъять всё западное.

2. И к чему нам вообще какие-то дороги? Уж лучше бы сразу стези!

3. Мир и смысл. Умей угадать во всяком стихе твоём и вздохе твоём лишь новый способ самосожжения!

4. Три кита современного сознания — сомнение, пессимизм, неприятие. Впрочем, быть может, это лишь один кит. Хотя и трёхглавый.

5. И всё-то у нас состязаются в низости, противоборствуют в негодяйстве подлая литература и презренная критика.

6. Этика — религия низкоорганизованных животных, наслаждение, безмятежность — боги развитого стада.

7. Вытошнит иль пронесёт. Как знать, а чем ещё чревато чрево?!

8. А иногда и не знаешь, что бы такое ещё учудить, чтобы оказаться вдруг в центре всеобщего безразличия.

9. Богу в человеке легко завестись, но от Него почти невозможно избавиться. Он вроде герпеса.

10. Иные полагают гениальность безусловною лицензией на беспутство.

11. Когда в груди — битва, в пятках и щиколотках — зуд дезертирства.

12. Сохраняй всё мгновенное, и тогда сиюминутное тебе покажется вечным.

13. Кто мы? Зачем мы? Чего мы стóим? А ведь живём так, будто частей света на всех не хватает.

14. В мире-мазохисте порою на всех не хватает разнообразных страдальческих участей.

15. Бог избран среди вещей. Человек заброшен среди событий.

16. А всё ж таки давно бы пора быть концу света. Иногда даже кажется, что он уже запоздал.

17. Всей историей детства своего, смысла своего и сомнений был лишь подготовлен к будущей бурной безжизненности.

18. О, застегнись скорее на все пуговицы афоризмов!

19. Созерцать, не мысля, — то же, что пить, не мочеиспуская.

20. Замыслил учредить особым указом новую эру игры слов. И берегись тогда всё нешуточное!

21. Не слишком ли сей праведник маниакален?!

22. Что — поэзия? Что — смысл? Что — язык? Состязанья в исчерпанности.

23. Короля играет свита, в буднях и в славе. Но голову на плаху тот всегда кладёт самочинно.

24. Высок прогресс. Значителен прогресс. Но человеку в нём места нет.

25. Долгая, счастливая жизнь. Возможна ли лучше инвестиция нашей несостоятельности?

26. Реальнее реальных — стоят перед глазами: священные коровы, козлы отпущения и иные мифические парнокопытные.

27. Да, он густолиственный. Ещё и какой густолиственный!.. Но — густолиственная сволочь.

28. Нужно быть слишком широко известным, чтобы всенародно умереть.

29. Все мы — дети компромисса и вымышленных обстоятельств. Где тоска — там и родина.

30. Спал. Обедал. Беседовал. Озарение пришло к другому.

31. Быть может, конечной целью всякой из эволюций является торжество абсурда.

32. Принести на алтарь безбрежного искусства внутреннюю свою несвободу. Несвободцу. Несвободишку.

33. Готовясь к праведному пути своему, лишь определи азимут своих откровений.

34. Мир безыскусен. Остросюжетностью его снабдили сочинители.

35. Нужно всё же уметь увидеть гибель искусств в насаждениях парадоксов.

36. Евреи забрали себе все фамилии зычные, звучные, заносчивые. Но есть у них и другие — робкие, стеснительные, будто извиняющиеся…

37. Обо всём понемногу лучше, чем помногу ни о чём. Впрочем, — вопрос выбора и темперамента.

38. Интернет дал миру (и любому из ничтожных его субъектов) величайшую возможность свободно зафитилить своё ничто в никуда.

39. Произносишь удовольствие, и слышится — хуевольствие, хуева воля. Удовлетворение, в принципе, почти то же… Что творит? Что творит?

40. Приходи ко мне сегодня. Похохочем да поскорбим во все отчаянные горла!

41. Да и сами мы — лишь письма до востребования на разорённой почте, со свихнувшимися почтальонами…

42. Ну ладно, вы тут спите себе дальше, а я жить пошёл.

43. А то повадились звонить мне в разное экстремальное время!

44. А быть может, ещё иногда зубами нужно выгрызать в мире свою безрассудную тропу миссионера.

45. Сомнение — битва идей или ощущений с их собственными носителями.

46. Кому не доступна философия вершин, будь же доволен созерцанием подступов!

47. Быть может, все наши русские водоёмы полны оголтелыми плевками инородческих орд в сторону славянства.

48. Иногда само собою совмещается изуверское и сакральное, нечистое и трепетное.

49. А вдруг и ты отверженный? А вдруг и ты прокажённый? Случается миг, когда на плечах твоих виснет наследство Иова.

50. Не то, что Робин Гуды… нынче Дон Кихоты, Кафки, Гамлеты и матери Терезы сколачивают свои небольшие гуманистические банды.

51. Немые и косноязычные хотя бы честны. Прочие же лишь созидают — каждый свой — памятник бессилию слова.

52. Художник, праведник, подвижник!.. Кто нашёптывает вам рецепты ваших героических мастурбаций?!

53. Тоска, тоска!.. Она лишь отраженье скрытно протекающей драмы бессознательного.

54. Начисть свой шлем и латы, вооружи свой мозг! И запишись скорей в ряды духовного ополчения! В легионы оголтелого и безрассудного!

55. Инструментом насилия может оказаться что угодно. Кусок мыла, заход солнца, словарь иностранных слов.

56. Рынки расхватаны, ныне идёт битва за монополию на сомнительное.

57. Что ж ныне на душе и в унылой крови твоей? Вирус беспощадной апатии.

58. Полагать себя духовным оппозиционером — вот где великая заносчивость! А сколько их ныне! Модная болезнь!..

59. Каждому — своё и из своего источника! От Бога мне дана высочайшая интенсивность бесчувствия.

60. Ни оживлять всех умерших, ни даже бороться за всякую жизнь безнадежную, но лишь вдохнуть пламень духовный в грудь и горло иного избранника… Впрочем, довольно!

61. Страх перед белизною бумаги (древнейший из видов страха), страх перед чернотою шрифта!.. перед рождением мысли, перед законченностью формы. И вот уж новая книга… Вообще пора бы сформулировать закон сохранения страха, важнейший для его носителей, застрявших на сомнительных путях преодоления.

62. Гуси спасли Рим. Может, вообще стоит разводить особые породы птиц и млекопитающих для спасения наших городов? С другой стороны, был ли когда-нибудь город, спасший хоть одну птицу или одно млекопитающее? Справедливость — не моё ремесло, её и вообще — следует всегда держать под подозрением.

63. А всё же наиболее пышно расцветают пальмы первенства в лесах банальности.

64. Да будут у всех твоих причудливых идей странными цвет глаз, группа крови, отпечатки пальцев!

65. Все ли страсти укрываются и пресекаются гробовою доской? Умей, умей угадать потустороннюю пассионарность!

66. «Рекламный» газ — неон — побольше «отравил» народу, чем иприт.

67. Отстраниться, отстраниться от времени своего и мира! К времени лишь обращая гримасы своего безразличия, к миру — негодования!

68. Если увидишь человека, застывшего столбом, в старом пальто, с раскинутыми в стороны руками, знай: это — пугало для ангелов. Впрочем, позы и одежды могут быть другими. Человек вообще — пугало для ангелов.

69. Смерть — мера всех вещёй, основа всех философий, питательный бульон всех искусств. Нет на Земле народа без мифов о воскресении.

70. Мир был бы ещё скучнее без блуждающей или гнездящейся в иных индивидуумах магии сочинительства.

71. Лишь стряхнуть с сущего груз надуманных дефиниций. Человек есть фанаберия во плоти.

72. Послушайте, имейте же хоть каплю человеконенавистничества!

73. Где бы мне найти тот мелкоскоп, чтобы возможно было разглядеть в него свою гигантоманию?

74. И ведь ещё что такое вообще мироздание? Анекдот, который следовало рассказать за неделю, но отчего-то растянутый на тысячелетия.

75. Есть титаны безжизненности. То есть те, кто, даже цепляясь за жизнь, служили её отсутствию. Таковы, например, Ницше, Гоголь, Кафка…

76. Ты идёшь по земле парадоксов, ты топчешь луга парадоксов, ты заплутал в лесах парадоксов, грудь твоя стеснена воздухом парадоксов, ты сам — человек-парадокс!

77. Молчать, молчать, лишь гениально или трагически молчать и пеплом стучаться во многие сердца!

78. В каждой фразе, в каждом вздохе, в каждой жизни своё многоточие…

79. О, дожидайся же прихода человека-праздника!

80. Из процесса творчества уходят многие его важнейшие компоненты. Возможно, именно оттого и литература становится иной. Ушло, например, макание пера в чернила…

81. Человек! Живи, радуйся, восторгайся, печалься, безумствуй, священнодействуй! Энтропия всё равно своё возьмёт.

82. Для наших либералов нецензурное — и слово «родина».

83. А у нас по-прежнему истина — основной инструмент насилия. Вроде испанских сапог или дыбы.

84. Кто сказал, что в скудоумии и неизобретательности невозможен предмет гордости?!

85. И ведь что ещё есть более непостижимое и бездонное, чем жизнь? Вот разве что макароны с сыром.

86. Абсурд!.. И в жизни своей не задержишься, и мимо смерти стороною не пройдёшь.

87. Наступить на горло собственной песенке, собственной частушке или молитве. Прохрипеть её полузадушенною гортанью. Не обращая внимания ни на слова, её составляющие, ни на смысл, её образующий…

88. Праведные в малом кощунствуют в безграничном. Гибель мира зачастую есть подспудное упование пацифиста.

89. Старость. Всё, что нравилось прежде, теперь не нравится. И это уж навсегда.

90. Компоненты старости: оскудение, одряхление, отупение. Подними ж скорей весёлого Роджера над своей тонущей посудиной!

91. Шёл по дороге, уронил мир из кармана. Тот об камень — и вдребезги. И хрен с ним!

92. Вот уж точно не повезло — жить в свихнувшееся время в воспалённом сообществе!

93. Так береги же внутреннего Розанова в угрюмом сердце своём!

94. Не иначе и в Сотворение мира затесался инфернальный соавтор. На мире явный отпечаток дьявольского сотворчества. Cum grano salis нечистого.

95. О, расточительство! Опять просыпалась меж пальцев горстка озарений.

96. Ещё год до славы, ещё остаток дней до гениальности!.. Разве возможно жить одним будущим, в том числе, даст Бог, и потусторонним?

97. Вечно примеряют на мне свои излюбленные кафкианские клише. На мире, впрочем, примеряют их тоже.

98. Вдруг очнуться, вырваться из своей обыденности или терпеливо вытеснять её, выдавливать по капле. Первое чревато сумасшествием, второе — надломами и неврозами.

99. Вышел из тягостной беседы весь в брызгах и дребезгах рассудительного…

100. По примеру Оккама сумей создать свою иную гносеологическую бритву! И уж тем более отточить её на оселке своих изысканных сарказмов!

101. Так часто нам наше подкожное представляется подспудным. Блевотина — внутренними излияниями, бред — убеждениями.

102. Угораздило ж родиться человеком! Не травой, не насекомым! Не омлетом с ветчиной! Тайны рождений сотканы из недоразумений и несправедливостей.

103. Идёшь по улице ноябрьским вечером, улица пуста, фонари бледны, непогода вкрадчива, и здания почтительно склоняются пред тобою. Они прозорливее современников.

104. Ты — энциклопедия, не содержащая никаких полезных сведений. Так — штрихи, наброски, замечания, рассуждения, откровения… Энциклопедия мелочи. И листы твои растрепались.

105. Отчего средние века (или ещё более ранние времена) не оставили во мне никакого отпечатка? Ну, то есть непосредственно, напрямую. Разве мы не принадлежим всем эпохам, всем идеям, всем территориям? И тоже, разумеется, непосредственно, напрямую. Жалок человек!

106. Всегда опасался век свой короткий прожить под конвоем здравого смысла.

107. Язык как сублимация веры, как заменитель религии. Принять первое деепричастие…

108. Чем дольше живёшь, тем более становишься похожим на свой собственный огрызок. Время кого хочешь обгрызёт.

109. Насколько же усилилась в последнее время борьба с аномальными пристрастиями — с гетеросексуальностью, с любовью к родине.

110. Иногда возникает искушение переменить территорию, на которой пребываешь. Особенно, если территория эта к тебе равнодушна. Тогда появляется желание сменить и эпоху, не понимающую тебя. В другом, мол, времени ты был бы на коне. Но с возрастом осознаёшь несбыточность всех таких желаний и искушений. Здесь наш Родос, здесь нам всем и прыгать.

111. А то вешают мне, понимаешь, на уши своё ангельское терпение!..

112. Пусть пребывают твои искусства во славу новоприобретённых твоих морщин и страха перед смертью, той, что пока впереди!..

113. Хотел жить и мыслить просто, но как жить и мыслить просто, когда пребываешь под пятою причудливости?!

114. Небо и мир. И ведь быть человеку одной из божьих артерий. И быть времени божьим дыханьем.

115. А кто же, кто Кирилл с Мефодием нашей эксклюзивной кириллической умственности?

116. Если мир — текст, то главная его (мира) проблема в смерти Редактора. А уж вёрстка-то, вёрстка!..

117. Чудеса! Низвели русский мир наш в сырьевые и мозговые придатки мира, а всё оставшееся человечество возвеличили в светочи потребления.

118. Вы ещё все узнаете наш русский шабаш! Вы ещё содрогнётесь от него!

119. С волками жить — по-волчьи выть. Но можно выть даже ещё громче тех, ещё пронзительнее, ещё старательнее. С усердием неофита. Общество умерщвляют устои и традиции, неофиты подогревают этический и социальный климат.

120. Отрубить себе пальцы на ногах и руках, зарыться по грудь в песок, стоять под палящим солнцем и говорить, говорить гласом иного божества несчастий и содроганья!

121. Вот картинка: во льдах Антарктики похаживает горстка вислокрылых пингвинов. Клювами пощёлкивают, слышен беспокойный птичий клёкот, даже рыбу для пропитания ловить позабыли. Сочиняют свою пингвинью национальную идею.

122. Действительное порой отвращает. Вернее, отвращает почти всегда. Причём, отвращает одним из важнейших своих компонентов — обыденным.

123. Сомненье — червь судопроизводства.

124. Бессонница. Безнадежность. Что за странное свойство — посреди ночи настраивать антенну на общение с небом?!

125. Всё взираешь и взираешь на божий мир. Всё множится и множится протокол разногласий.

126. Пройти бы мимо жизни, не оступившись в ней, не вляпавшись в неё, не заметив её, не почуяв её оголтелого, недюжинного аромата. Но ведь вторгается, ежеминутно вторгается эманациями своего обыденного.

127. Пожалуй, всё же надо чаще носить на лице своём запустелом оскал человеколюбия.

128. В конце концов, начинаешь жизнь мерить по тому, на сколько лет пережил Есенина, Пушкина, Гоголя, или Льва Толстого, наконец. Если очень повезёт, так и Солженицына.

129. Дни мои, дни. И не короче даже, но всё как-то так братоубийственнее.

130. Не быть человеком улицы. Быть изолированным от той. И быть человеком подворотни, в которой столпотворение всевозможных идей и мнений, зачастую причудливых.

131. Хорошее название для любовного романа: «Бизнес и Инвестиция»…

132. Миру принести в подарок новое косноязычие — медленное и мучительное подбирание слов, случайных, неточных, необязательных.

133. Я вам всем сейчас морды понабиваю за мою любовь к родине! За ваши любви — тем более!

134. В России теперь посткумачовая эпоха. Но с рецидивами кумачовой. Собственно, триколор — тот же кумач, только утроенный, в три раза хуже.

135. В этой жизни, как в ссылке. Срок ссылки закончится — и вернёшься… вернёшься ли? точно ли вернёшься? и куда? в небытие, что ли?

136. Время — ржавчина мира. Память — его консервант. Мир на наших глазах и на глазах Бога ведёт свою обречённую борьбу со своим угасанием (разрушением).

137. А ещё быть единственным, разгадавшим главную посмертную загадку! И от собственной разгадки содрогнувшимся.

138. С бритвой Оккама и не подступиться к иным гордиевым узлам.

139. На наших равнинных рельефах так просто разгуляться скудоумию, заурядности, сарказмам, величию.

140. Да будет твой минимализм всегда с тобой, в самом ближайшем твоем кармане!

141. Как же всё-таки мы богаты концепциями, но при том бедны доктринами. И чем дальше, тем всё беднее становимся доктринами, и богаче — концепциями.

142. Генри Торо: Жизнь в Лесу — всего лишь подножие для Книги. Но книга-то для Города. Для Леса книг не бывает.

143. А иногда так просто некуда деться от предтеч, от светочей, от столпов, от кумиров.

144. Что бы там ни говорили, а надо всё-таки переменить свой образ жизни. И образ смерти.

145. В ночи незначительности летают-жужжат мухи сомнений, ползают-трещат жуки-парадоксы.

146. Сквозь сон слышал свой храп и перешёптыванья ангелов о твоей едкой участи.

147. Беда уже в том, что не можешь вдруг залиться слезами жаркими и безжалостными. Но только лишь расслабленными и сентиментальными.

148. Вот так посмотришь на него и ведь, впрямь, никогда не скажешь, что тоже — млекопитающее.

149. Словотворчество и словоблудие также друг от друга отличаются, как рукоделие и рукоблудие.

150. Махнуть на себя рукой или махнуть на себя ногой или иною ещё из скабрёзных конечностей…

151. Свободен для беззаботного или изнурённого существования, для справедливости или нечестия, для разумного и основательного или для бездарного и самоубийственного, свободен для всякого выбора, для выбора, но не для последствий.

152. Говорить, говорить с принуждённою твёрдостью голоса от имени всех своих лиц и причудливостей!..

153. А мы всё паразитируем, паразитируем на божественном теле. Участь наша блошиная или вшивая. Идеи наши блошиные или вшивые.

154. В простонародном русском похмелье не тошнит изысканной сартровой тошнотой.

155. Пройди отметку «середина жизни». пой песни горечи и содрогания! Бормочи цинические афоризмы, коллекционируй опыты бездарности и безнадежности! Делай скверные мины при блистательной игре! Устрой сообразный летам своим образ безжизненности!

156. Знать бы что-то важное о жизни, нестерпимое о жизни, но уж сие не означает, естественно, что сама жизнь важна и нестерпима. Не означает, но и не вступает в противоречие, впрочем.

157. О сколь ещё робок ваш мужской вариант феминизма!

158. Шире, шире шаг идущих в никуда и в ничто, идущих к смерти, идущих куда Макар телят не гонял! Цель не важна, важен один лишь широкий шаг.

159. Ощущать себя не человеком, но неисправным летательным аппаратом, ни разу не видевшим неба. Или подводною лодкой, заржавевшей в песках в ожидании давным-давно ушедшей воды. Метафора да аллегория в зубах навязли.

160. Впрочем, и телята Макара гоняли черт-те куда своею телячьей податливостью.

161. Мне и самому противно то, что вам неприятно.

162. Жизнь — пришелица и ушелица. Страдалица, терпелица, умелица.

163. Быть неизданным, непрочитанным, неузнанным, непродуманным. Быть несуществующим, незаконным, нерождённым, незачатым. Быть тотально отрицающим и тотально отрицаемым. Удел гордый, но не слишком достойный.

164. Смотрите: умер выбор! А вы знали, вы предвидели, что выбор когда-нибудь умрёт?

165. Биться, биться головой о камень! Выбить, выколотить из себя гениальность!

166. Стать вольным стрелком, единственным из всех, и не взвыть от своей оголтелой участи (жалобы твои есть сила твоя). Разить в мозжечки их понурые или амбициозные жертвы.

167. Милостью Божией одарён сверхъестественным творческим огнём, весь в ожогах от сего небывалого огня, ты сам есть ожог, один большой непроходящий ожог.

168. То ли так, то ли эдак. И не хорошо, и не плохо. Какой-то я опять теперь двоякий.

169. Сохранить лишь своё напряжение, напряжение нетворческое и необыденное, напряжение, существующее только ради себя самого!

170. Может, пойти всё же и вырвать свой одиозный зуб?

171. Вы меня даже и не зазывайте в ваши духовные гурты!

172. Всё путается! Всё мешается: литературные рецепты и кулинарные рецензии.

173. Превратили народ в конспект какой-то. У нас и судьбы не судьбы, но конспекты судеб. У нас и рубль не деньги, но конспект денег.

174. Пронестись по жизни своей на всех парах отвращения, расточая только окрест брызги брезгливости!

175. Мой мозг, мой мозг устал без откровений!..

176. Сколь обильна на ленте жизни моей перфорация просчётов, отрицаний и проигрышей!

177. В предутреннем сне в присутствии многих во всеуслышание жизнь называл лишь фальшивым предсмертием…

178. Что лишь в уме моём? Сомнения, сарказмы, капитуляции.

179. Освободиться от всех прочих работ, возвратиться к компактной схеме существования, написать учебник классического бездушия.

180. Иногда вдруг странные слова мерещатся: экзистенцсоциализм, эгоэксцентризм…

181. Ответ тебе судьбы твоей.

— Ты просил дать тебе мир и благополучие? Вот тебе твои мир и благополучие! (И по морде, и по морде!)

182. Ни с чем вернулся с охоты на человеков, опять не исполнил досадный свой долг.

183. Вот опять на языке твоём столпились афоризмы, присловья и медленноговорки.

184. Читаешь, всё читаешь с ошибками: неровный облик, предпоследний возраст…

185. Вот только не надо, не надо делать из жизни далеко идущих выводов!

186. Если после рассвета сразу стемнело, значит, это был закат.

187. Не приведи Бог увидеть русское непротивление, бессмысленное и беспощадное!

188. Никакой надежды. Не даёт ни плодов, ни злаков моё озверелое поле.

189. Паранойя иногда способна смешать эгоцентрическую орбиту с гелиоцентрической.

190. Давным-давно уж отложила во мне причудливость свои кровожадные личинки.

191. Мир — природный психопат. Дай ему волю — либо на себя руки наложит, либо иных окрест себя истребит.

192. А ведь если жить не каждый день, жизни, может быть, на дольше хватит?

193. Всё меняется. У нас родина и Бог поменялись своими прописными буквами.

194. Я вам ещё всем ворота вымажу гадким дегтем неблагодарности!

195. Пробежаться пальцами по клавишам и рыдать, и рыдать над судьбою своей состоявшейся.

196. Ощущать, всеми фибрами себя ощущать застрельщиком недомыслия и солдатом случайности.

197. Творчество вроде рвоты. Уж коль пришло, так обратно не затолкаешь.

198. «Не искушай меня без нужды вкусом печени твоей». Романс антропофага.

199. Идти, идти и сомневаться, всем смыслом и сердцем своими сомневаться в мироздании, присвоенном двуногими.

200. Ты и надмирный твой собеседник… Составить перечень подспудных ваших диалогов…

201. Рабы фразы, звонкой и неугомонной. Рабы недомолвки. Рабы молчания, артистического, загадочного…

202. Сколь узка на креативном плече твоём кафкианская тужурка!..

203. Видишь, из-за угла столетий тебе Свифт подмигнул! Береги же в отчаянном сердце своём дух памфлетов, сарказмов и пасквилей!

204. Наитие не более сообщит о подспудном, чем рассудительность о логичном.

205. Супер-арт, арт-арт, нуово-арт, мега-арт, блиц-арт, вита-арт, морт-арт…

206. Окрестные, отдалённые. Устроить им всем резню, геноцид под диким флагом благожелательности!

207. Да будет движущей силой рассудка твоего отвращение к слушателю, к читателю, к зрителю!

208. Умей устраивать все искусства свои рафинированными, дистиллированными, изолированными, отчуждёнными!

209. Отчаянно цепляться, всею душою своей цепляться за послевкусие, за последействие причудливых, мимолётных, судорожных фраз.

210. Стихом своим, вздохом своим, молчанием лишь сигнализировать о грядущем потустороннем своём одиночестве.

211. Быть камнем, отвергнутым строителями, быть автором, отвергнутым читателями, человеком быть, отвергнутым самою жизнью.

212. С угрюмой руки экзистенциалистов следовало бы учредить новую дисциплину — тошнотоведение.

213. Ты лишь горстка картинок, несколько ссылок, щепотка словечек и фраз на сервере мира.

214. Дали когда-то искренне недоумевал, как это люди не кончают с собой оттого, что они не Сальвадоры Дали. Возможны и обратные недоумения. Чужая шкура неприложима к своему плечу.

215. Всякий день жизни своей ощущать как траур — траур от осознания собственной гениальности.

216. Идеи суть сорт твоей крови. По-настоящему всё никак не содрогнуться от своих самых страшных и безудержных идей.

217. Есть нация, избранная Богом (евреи), и есть отвергнутая (русские). Избранные на отвержение. Отвергающую руку любят более привечающей. Русские более самих евреев любят «еврейского» Бога. Интересно было бы взглянуть на еврея, молящегося Перуну или Даждьбогу.

218. Тщись же не приближаться с тихим смыслом своим к миру в его яростном обличье.

219. Лишить, лишить сидящие в тебе недуги твоей подспудной поддержки! Иные любят несчастья свои более себя самих.

220. Истребить, вытеснить в себе склонность, потребность в романическом мышлении. Особенно — в любовно-романическом, детективно-романическом и проч.

221. Не понять вам всем, гадам ползучим, моей меланхоли тоскучей!

222. Шар земной, пояса часовые. Отчего б тебе и себя не подразделить на иные мгновенные пояса?

223. Жизнь — лучший из экспонатов в фальшивой коллекции страстотерпца.

224. Я смирен, но цену себе знаю. И смирению своему цену знаю тоже. Моё смирение на все ваши гордости не сменяешь.

225. Заглушить шёпот близких исключительных истин, затоптать цветы благонравия и безудержности, надеть на мир беспрекословный тотальный намордник!..

226. Пусть хрюкают все свиньи, пусть падают все бомбардировщики, пусть плачут все дети, пусть расцветают все цветы! Пусть сгинут все пусть!

227. Велика Россия, а отступать некуда: всюду тоска!

228. Я не совершал никакой ошибки. Я совершил неошибку.

229. Вам скучно? Вам всем скучно? Это оттого, что души ваши сузились, и ощущениям истинным в них тесно, и вот уж ничто пронзительное туда не забредает, по ошибке или от великой бездомности.

230. Отчего колеблется почва? То спазмы политкорректности сотрясают тело нашего несчастного отечества.

231. Да ведь и жизнь твоя — небылица, которую походя нашёптывает тебе Провидение.

232. Вот же опять наступают, теснят гаранты и предсказатели несчастий земли.

233. И всё ж таки продефилировать пред изумлённым миром со своими неминуемыми, измождёнными перлами!

234. Или вы с ума сошли? Как вы, интересно, совмещать собираетесь патриотизм с политкорректностью?!

235. Ты и слово. Взирай на него так долго, пока один из вас от другого не покоробится.

236. Быть культовою фигурой безвестности, субъектом тотальной незаметности и пренебрежения, до конца дней своих обжигать соплеменников огнём своей гомерической грусти!

237. Что, если б все хеопсы, бесконечно переживая свои пирамиды, продолжали существовать только для их (пирамид) прославления?!

238. Человек — раб своего стиля, раб своих привычек, раб своего человеческого, раб своих обстоятельств. Таков всегда и есть свободный человек!

239. Опять в груди что-то бьётся и трепещет, опять там несмелое сердечное музицирование.

240. Похоже, главною валютой нигилиста является выеденное яйцо, коего ничто из сущего не стоит по его (нигилиста) разумению.

241. Человек всё более есть бесхозный предмет в мире, лишённом всевышнего попечения и разумного обустройства.

242. Вечер сгущает страсти и размывает намерения. Ночь приближает к почве и удаляет от неба. Как угадать время суток, более прочих располагающее к мистификациям?!

243. А ну-ка ты не плюй, не плюй в мою креативную подспудность!

244. По тротуару шёл вослед, синхронным шагом, с понурыми пешеходами, с соратниками в заурядности, с паствой бездушия.

245. Стать певцом и отрицателем обезжиренного духа твоего, застрельщиком и прекословником его ядовитых выплесков, стать поэтом подноготных, летописцем безвременного и невероятного…

246. Надо бы уж и Земле расширяться, что ли, коль народы умножаются.

247. Душа моя — полукровка тоски и ярости и полна разнообразных упругих энергий.

248. Суметь расписаться в бессилии и безнадежности. Посчитать сие итогом существования. А не всегда ли это и есть итог существования? Даже у победителей, даже у самых заносчивых, даже у самых знаменитых.

249. А вот же ещё следует преподать миру несколько заскорузлых уроков злословия, зломыслия, злонравия как жанров.

250. Всё же проще освоить иные части речи, чем целое безмолвия.

251. День за днём, год за годом. Вот так всё живёшь и живёшь в измождении от тяжёлой инерции жизни.

252. Быть равнодушным ко всякой символике и безразличным к мистике, зато искать пути мифологизации всякого дня жизни своей, оголтелой, обрыдлой.

253. Ходят, всё ходят мимо, фигуряют своей дурацкой, никому не нужной молодостью!

254. Именно так: русским рождён — значит уже обречён подпевать в хоре вороватости, играть миллионную скрипку в ансамбле скудоумия и безнадежности.

255. Истины мнятся недостижимее эверестов. На самом же деле, никто и не стремится к тем, на дальних подступах уже изнемогающие от горечи и сомнений. Всякому человеку положен предел подвига горечи.

256. Вот картина: в минуту прощания с покойным Пушкиным Гоголь весь в слезах пал лицом на грудь Александра Сергеевича, после быстро расцарапал его грудь ногтями и незаметно съел сердце мёртвого друга своего. Не всё сердце — кусочек. А оттого кусочек, что скандалу боялся. Он вообще боязлив был. Боязлив и меланхоличен. Что в его последующей прозе чувствуется.

257. Сумей, человек, всякий день заурядной жизни твоей уложить в твою конформистскую коллекцию. В твой соглашательский каталог.

258. В споре соскребали жалкие проростки смысла со стенок рассудительности опасными бритвами цитат.

259. Блаженны изрекающие банальности, ибо они умножают рутинное умственное достояние мира.

260. Возвели собор в середину мироздания, а не должен быть собор в середине мироздания, он должен быть на окраине, на отшибе, он должен быть занозою, он должен болеть и тревожить, бередить и беспокоить. Да, именно так: не должно быть никакого покоя от собора; и ни грамма заносчивости не должно быть от него. Не должен собор учить человека заносчивости.

261. «В начале было Слово. И было оно у Бога…» Потом оно стало у Телевизора. Теперь — у Интернета. Хороший удар никогда не пропадает бесследно.

262. Никак не истребить в себе арбитра, арбитра дней твоих прискорбных, мироздания безжалостного…

263. Крепко ж всё-таки нужно не любить мир, чтоб ещё и украшать его афоризмами!

264. Нет такого праздника, нет такой радости, которые невозможно было бы загубить энтузиазмом.

265. Нельзя не поражаться прочности русских людей! Ведь столько в России было реформ, а до сих пор ещё иные в живых сохраняются.

266. После смерти Бога ещё только не хватало истощать себя и мир тотальной доброжелательностью.

267. Трагедия — козлиная песнь. В этом мире фарса и серого юмора, может, и впрямь надо быть скотиною, чтобы петь иные впечатляющие песни?

268. Сомнение в человеке и мире, сомнение во времени и территории, сомнение в мысли и восприятии, сомнение в самом сомнении… Сомнение не ментальная категория, но этическая.

269. Но ведь и молчать нужно так, как будто молчишь одними пословицами. Впрочем, и озарения, действительные озарения бывают безмолвными.

270. Слаб человек, и я слабейший из всех. Моей ярости вашей тишины не сокрушить.

271. Сидя в засаде, мира не выследишь. С шашкой наголо незримого не одолеешь.

272. Любовь кактусоводов кактусовых колючек не смягчает.

273. Да и вообще: все реакционности толп — от гравитации конформизма.

274. Ты пишешь стих, стих пишет тебя. Оба вы в плену у своих креативных бодрствований.

275. Нет в мире территорий, свободных от ветра. Нет в мире территорий, свободных от человека. А были ли при Сотворении мира запланированы ужас и негодование — те, что образуются от всякого пристального взгляда на человека?

276. Иные искать озарения стараются в опасной близости сна или на подступах к умалишённости. Безумие и в находках, и в самом замысле…

277. Бросать, бросать слова на ветер. Но ведь и сама речь — источник ветра. Припомнился давний афоризм: бегущий созидает ветер. По крайней мере для себя.

278. Такой ясный день! Столько всюду света! Что даже солнца лучи кажутся спамом.

279. Вы своей дурацкой толерантностью переломали все кости моей удушливой русскости. Навязчивой и дурманящей русскости.

280. Что за лес, если он не горит? Что за вода, если в ней не тонешь? Что за небо, если не обрушивается тебе на плечи? Что за земля, если не забивается в твоё горло?

281. Не было флага, и это не флаг. Не было гимна, и это не гимн. Не было родины, и это не родина. Всё общественное ориентируется на широкие и на общие места, на самые ничтожные из оснований нации. Никакие попечения не остаются невозмездными, и нации отвечают на таковые равнодушием или восторгом. Нация — сгущённое выражение заурядности мира.

282. Быть божественным наброском, всевышнею пробой пера, каплей реактива в пробирке в нелепых руках прожектёра, ощущать себя вечным понижением, тотальною растратой, картою в рукаве шулера, причём не козырною, но мелочёвкой, предназначенной только для блефа.

283. Стиль — не человек, но лишь его (человека) орудие заносчивости. Человек стиля, человек выбора, человек позы, человек заносчивости.

284. Сюда я больше не ездок. Сюда я больше не ходок. Сюда я больше не Годо.

285. Освоить какую-либо мистическую миссию. Например, миссию лжепророка, духовного фальшивомонетчика или греховнослужителя.

286. К примеру, взять XIX век: ведь, кто ни жил, так все поумирали. А XVIII? А более ранние? Эпохи трупов. Впрочем, и XX лишь немногим лучше. Да и то не навсегда.

287. Все мы у матерей наших — гомункулусы, у родины — смердяковы, у мира — недоразумения, у Бога — просчёты, помарки, опечатки.

288. А что в телевизоре? О, что в телевизоре? Одна и та же смеховаренная компания. Ещё — песни, немного политики, а остальное — глупость, глупость, глупость! И вот же оттуда обильно выплёскиваются тонконогие новости, длинношеие домыслы…

289. Мир — недоносок, божественный выкидыш. Вся история мира после Адама и Евы несёт на себе отпечаток утробной незрелости, его родовых травм и пороков развития.

290. В речи заик знаков препинания больше. Там сплошные знаки препинания. Многоточия и проч. Впрочем, специально для заик и свои знаки придумать не грех.

291. Нигде так, как в Москве, за самое короткое время не набираешься идиотизма.

292. А я всю жизнь подвизывался протискиваться сквозь тесные врата. Для меня сие — не подвиг, а только лишь — ежедневное и даже постылое — хождение.

293. Восхищайтесь моими креативными экстрактами! Не смейте восхищаться никакими из моих креативных подонков!

294. И всё во мне лишь битва между «да — да» и «нет — нет». Последние, впрочем, одолевают.

295. Тем ценнее история как лженаука, чем более она есть скопище заблуждений и притч.

296. Как же мне не обрушиться на вас со своею силлабо-тонической яростью?!

297. Ни ямбов, ни цветений сирени, ни душевных движений не брать с собою в свой модернизм. Явиться туда голым и без багажа, прибыть туда доверчивым, тихим и неискушённым засранцем.

298. Рухнула б, наконец, последняя преграда между сумасшедшею мыслью и великим стихом!

299. Возможно ль увидеть мимикрию искусней, нежели та, в которой Бог притворяется миром?

300. — Род занятий?

— Работа на переписи.

— Переписи населения?

— Переписи наличных озарений мира.

301. Ничто — мои кабинетные стенания пред вашим переулочным пренебрежением, пред вашей площадной фанаберией.

302. Промедление, быть может, смерти и подобно, но гораздо более того именно бессмертие похоже на вечное, неизбывное промедление. Лечи подобное подобным: например, от смерти лечи промедлением. Так?

303. Примерять на себе умственное, слишком умственное и всё же калёным железом сомнений выжигать в себе человека.

304. То, откуда бежало живое, реалистичное, рассудительное, обыденное, годится для притчи. Притча — носитель великих схем мира и несуществования.

305. Сколько средств выдумано против тараканов. Но ведь так же, как для тараканов, человек опасен и для самого себя, для Бога, для мира. Человеческое — главное средство истребления всех вышеприведённых.

306. Отчего скончался экзистенциализм? Экзистенциалисты вошли во вкус ожидания смерти.

307. Постмодернизм умер не своей смертью, но от собственных выделений — захлебнулся собственной пошлостью.

308. Один лишь реализм всегда на плаву по причине своих угрюмых скудоумия и трезвомыслия.

309. Быть может, Бог дохнет ещё в меня, и напишу Коран, «Илиаду» иль Апокалипсис. А быть может, давно уже дохнул, но я не угадал своего душераздирающего предназначения.

310. Как далеко мы зашли на путях кризиса идентичности! Нет такого арбитражного суда, в котором миру и Богу возможно выяснить взаимоотношения.

311. Дать бы нашей истории хоть десять лет, но без права переписки!

312. А точно ли, точно мне с этим видом биологическим по пути?

313. Бог ведь не юридическое лицо и не физическое. Вот разве что — метафизическое.

314. Жизнь моя всегда была полна разнообразных угрюмых инстинктов. Например, благожелательности.

315. О, вы, носящие свои костистые конечности и скудость сердец ваших под глумливыми кличками пешеходов!

316. Назначить ли в душеприказчики свои мир, составленный из его безобразных и подлых слагаемых?

317. Жизнь свою прожить, будто пройти окольною дорогой несостоятельности. И что ж за жизнь такая, если не учредил и не прославил в ней ни одного нового -изма?!

318. Вдруг ощутил в себе сожаление оттого, что пренебрёг тишайшим искусством татуировки.

319. Идти, идти и лишь читать хладнокровным взглядом вымирающий свой народ!

320. Лезвием озлобления заносить в скрижали своего бессердечия проекты протестов.

321. Вцепиться в исходящий день жизни твоей, не отдавать его на растерзание равнодушной всеядной ночи.

322. Полковнику никто не пишет. Даже спам его обходит стороной.

323. О, всё же он недотрога, хрустальный изгнанник — мой небывалый, сверхъестественный дух!

324. Нет смысла в сих речах. Есть пафос, мелос, логос.

325. Сколько, сколько слышал Бог в Свой адрес псалмоблудия!

326. Чуть ниже неба все наши молитвы сходятся, сходятся на битвы благодарности.

327. Нет и у пророка своего отечества, все отечества для него чужие, от всех отечеств у того содрогание. Содрогание — единственный продукт вещего сердца.

328. Да разве ж это эволюция? Это бесконечная игра на понижение! С другой стороны, долгая девальвация в человеке человеческого внушает и некую надежду.

329. Лишь выдавать за начала поэзии искусные, многомудрые сеансы магнетической бесцеремонности.

330. Бог бы с ней, со старостью, с морщинами, с болезнями! Когда б не порча причудливости!

331. Всех изобличу в том, в чём сам повинен! Чем сам грешен и недужен!

332. И снова нужно выходить в сей мир, дабы вершить свой адский труд благожелательности?!

333. Ведь Бог последовательно умер, после расписался в собственном несуществовании, после распылился и рассеялся в каждом листике, во всякой былинке, и ныне ни жив, ни мёртв. А к тому же в придачу самые современные помышляют ещё о необходимости перезагрузки Бога.

334. Вот же и мир так щедро одарил тебя дарами данайцев.

335. Горы подвигаются энтузиастами. Древнее древнейшей профессии лишь древнейшее любительство.

336. До тех пор мир сохранит свою живость и простосердечие, покуда будет удивляться нашим оголтелым и безудержным, русским перлам.

337. Всё никак, никак не слезть нашим поэтам с иглы славистских комплиментов, веяниям зарубежных университетов!

338. А вообрази-ка себе, какой онтологический ужас испытывает дрозофила пред твоими размерами и даже пропорциями!

339. А всё-таки мир пишет свою историю желчью своих потрохов и сукровицей своего бессердечия.

340. Вновь ужаснулся! Как же не проиграть битву с миром за сверхъестественную эстетику?!

341. Никаких размашистых текстов! Только поле мистической бессодержательности, позволяющее утвердить в мире твоё безымянное присутствие.

342. Основная забота авангардной поэзии — возведение грандиозной словесной невнятицы в ранг большого стиля. Тайный смысл её — рекогносцировка нечистого на полях любопытства.

343. Две дисциплины, полные до краёв субъективностью: география, эгография…

344. Вот старость, вся полна отживших фанаберий, сотрясающая своими дряхлыми боеприпасами. Старость — заржавленный ключ от истлевшего замка на двери в никуда.

345. Бог настолько явно демонстрирует своё небытие, что это способны заметить даже атеисты.

346. Из двух взаимоисключающих жизней сложить хоть одну, но внутренне непротиворечивую.

347. Ведь вспомни, как мы на путях демократии состязались в отвращениях к родинам.

348. И сидя в лопухах да в крапиве, под небом гнусным, двусмысленным, на почве обезображенной лишь оттачивал в себе змеиное искусство пророчества.

349. Мой мир закрыл глаза, забыл себя, и был забыт, и крест вознёсся над его постылым ложем.

350. Ведь пророчество это, в сущности, стиль, только стиль, в основе его тоска, содрогание и иные подспудные силы. В основе всех пророчеств — болезни стиля и своеобразия.

351. И в петухи бесполезно записываться, чтобы понять куриную логику.

352. Нужно быть истинным приверженцем искусства, чтобы понять, что оно есть синоним отвращения.

353. У памятников и у беспамятств — свои постаменты.

354. Да ведь я плевать хотел на все ваши угрозы метафизической расправы!

355. Некогда иудеи полагали все человеческие выделения нечистыми. В том числе и искусство.

356. Вот опять мир повернулся ко мне своею скептической тазобедренной костью, своею оголтелой лодыжкой.

357. Мы все приходим в мир будто изначально вышедшими в отставку, не по возрасту, не по выслуге лет, но по заурядности смысла своего и содержания.

358. А вдруг возможно спасти в человеке человеческое лишь разнузданною последовательностью инвектив и филиппик!

359. Я бы, может, тоже мыслил и следовательно существовал, если бы мне доставало на то гносеологической последовательности.

360. Так уж ли обязательно даже пытаться осветить своих современников светом своих трагических озарений?

361. А быть может, твои мычания и бормотания суть лишь внезапная разновидность твоей минималистской проповеди.

362. Да не иссякнет в понурой крови твоей подспудное, полузабытое дело волхвов!

363. Все философы смертны, и посему и сами они существуют, и дело их мыслящих конечностей.

364. Бог предлагает человеку три возможности отношения к Себе: обожение, обожание, обожжение.

365. Откровения только для нас — откровения, для Того же, кто те посылает, они — бичевания.

366. Так уж любят рассуждать о своей любви к Богу, так прямо и норовят взойти на карликовую стезю!

367. И ведь додумались: высшим из человеческих званий полагают звание Раб Божий.

368. Некрасов как будто был последним из могикан гуманизма и конструктивности. Уж кто только после него не сеял недоумённого, злого, случайного!

369. Жар. Вдохновение. Странность. Необходимость регулировать метафизическую нетрезвость ума, потребную для возникновения речи. Остановка на полпути. Просчёт. Разочарование.

370. Открыть сердце для сквозняков бессодержательности и ожидать рождения литературы из сутолоки сказуемых.

371. Впадая в текстуальную зависимость от дня, рассыпавшегося на горсти мгновений, как высохший песчаный кулич…

372. Хотел наравне с матерными словами запретить и слово «жизнь»…

373. Твой мир обрыдл, и мой обрыдл. У кого из нас обрыдлее?

374. В сущности, превращение гусеницы в бабочку есть косвенное подтверждение возможности превращения человека в ангела. Или даже в Бога. При некоторых обстоятельствах.

375. Вот же взгляни ещё на сего святого — лауреата Божьего доверия…

376. Что ж такая за путаница в извилинах? Когда должны возникнуть мысль или молитва, возникает стих.

377. Звериное одиночество производит звериные монологи.

378. Схвати, излови момент начала творчества — сие копошение креативной протоплазмы!

379. А разве судьбою называем мы не эвересты случайностей?

380. Локомотив свихнулся: от станции Сотворение мира до станции Конец света мчится без остановок.

381. Больше уж не заплутаю в ямах ямбов, на хребтах хореев. Больше не впаду уж в ересь и безверие верлибра.

382. Разными, разными бывают пути откровений: одни из уст приходят, из великих и трагических извилин, другие — из заднепроходных отверстий.

383. А вы всё своими жалкими слáвишками пытаетесь заслонять мне дорогу к подлинному культу!

384. Настоящего, подлинного горя всё же нет у мира. Сосуд с горем у мира оскудел, прохудился.

385. Приснились тебе деньги, вышедшие из употребления. Приснилось тебе, что ты сам — деньги, вышедшие из употребления…

386. Междометие — главнейший протеже минимализма.

387. Что было — провозглашённая Ницше «смерть Бога»? Не иначе попытка местоблюстительства при сакральной вакансии. Да он ведь и впрямь местоблюстительствовал. В жёлтом доме.

388. Ведь, если приглядеться, мир достаточно мелок, чтобы ему вдруг взять да запутаться в сетях праведничества.

389. Возжаждал громкой славы — укрепляй вестибулярный аппарат!

390. Сердце и смысл свои, селезёнку и конечности лишь настрой на соответствие с великим искусством твоего лицемерия.

391. Вперёд, вперёд, страна, в небытие! Вперёд за Древним Римом!

392. Лишь создавать сонмы кургузых и крикливых слов и не быть изобличённым в тихом своём шарлатанстве.

393. Не танец, а сутолока лодыжек, путаница предплечий, из которых вдруг проступает чистый и безукоризненный, пластический дух.

394. А ты-то сам не зажился на этом свете? Не пора ли небытию возвращать старинные долги?

395. А не стыд ли тебя принуждает, переставляя конечности, лишь неугомонно шествовать по всем закоулкам сей понурой, безобразной земли?

396. Лишь тихо-тихо пройди стороной, увидя борения духа небывалого иль половодье гениальности.

397. А всё же: столько ли богов, сколько и разнообразных видов сакрального?

398. Не то, чтобы они меняли мир, но всё же мир с откровениями несколько иной, чем тот, что без оных.

399. С настежь сомкнутыми глазами, с бесконечно суженною душой, проявляй по отношению к прекрасно-постылому миру лишь высочайшую трезвость безмыслия.

400. А вдруг мы все лишь в передней у Бога, и следовательно, мир и существование — лишь жалкие кулуарные страсти…

401. А бывала ли ещё когда-нибудь у человека во дни его безмятежные или безобразные такая высокая концентрация заурядного?!

402. А быть может ещё, мир тишиною спасётся, человек — тихословьем.

403. С сатанинским спокойствием, с надмирным оскалом лишь производи свои сверхъестественные пророческие блефы!

404. Быть может, и сама жизнь человека есть род бесконечного, извращённого, оскуделого совокупления его с миром и временем. Если только, конечно, не с Богом.

405. Пора бы уж и миру на покой. По выслуге лет. По дряхлости обстоятельств.

406. Умереть, умереть на миру красною смертью после стольких лет на нём же серого, постылого, ублюдочного существования!..

407. Что-то я немного не в ладах с вашей нынешнею свободой бессловесности.

408. Тесен мир, даже мимо себя в нём никогда не пройти.

409. Жизнь человека. Невелика ведь в ней дистанция от рубиконовых и до летейских вод.

410. Вот стоит качаясь тонкая рябина, полна своих невысказанных и недопроявленных, рябиновых идей и ощущений.

411. Близок, близок русский коллапс! Неминуем он, придёт он народам на содрогание!

412. Много знаков всяких расставляет собственноручно в жизни своей двуногий, и лишь точку за него ставит смерть.

413. Жить лишь с душою, полной семантических непогод, орфографических половодий, синтаксических излишеств.

414. О, не теряй, не теряй своего лжепророческого достоинства! О, сохрани, сохрани в себе свой жгучий кликушеский дух!

415. Так тяжко продираться в избранные часы бессонниц к заносчивому своему и незаурядному жизнезначию!

416. Везут, везут телятину на бойню.

Мычит, мычит телятина на бога.

И бог, телячий бог мычит в ответ,

бессильно, безразлично поводя хвостом

и лишь туманясь бычьим грустным взором.

417. Дурак — народ, дурак, и пребывает дураком в изрядном увлечении!

418. Когда, когда проснётся русский человек? Когда у нас наступит кризис пофигизма?

419. Взгляни — о, близко ли в душе твоей эрогенные зоны божественной любви!

420. Вечно состязаются в душе гуманиста любовь к человечеству и инстинкты бесчеловечности.

421. А я бы, например, напротив, потоп всемирный лишь наслал за праведность. Да иссохнет мир в сонмищах своих миллионородных грехов!

422. Всякий краеугольный камень — всегда во славу Первостроителя!..

423. И ангел мимо пролетит — слизистую оболочку мира уже щиплет.

424. Иная жатва — лишь праздник ботвы, фиеста бесплодия, сорнячьи именины.

425. Вот вновь душа поражена одиозною гангреной безнадежности.

426. Безумные! Им всё никак не решиться выстроить свою мировую историю вовсе без Христа и иных баснословных кумиров!

427. Иной на земле недород таков, что даже глобусы голодными сидят.

428. Как бы низко ты ни пал, всегда возможно пасть ещё ниже, но даже зарабатывающие на твоих падениях раньше или позднее утратят к тебе интерес.

429. Вновь и сам не заметил, как оказался на околоземной орбите пророчеств.

430. Всё подрываем Бога, несуществующего Бога, всё подкапываемся тихой сапой почтительности.

431. О, кто, поэт, скажи, твои учителя? Исаия, Иеремия, Иоанн!

432. Не ждите credo, концепции, философии от меня, лишь пребывающего на службе странности.

433. Традиционный бог глаголет и традиционным метром.

434. Бог, мир, человек. О, сколько вдруг находится врагов в моей смертельной битве с анахронизмами!

435. А точно ль пред Сотворением мира средств противозачаточных не существовало? О, неосмотрительность!

436. Концепция есть перелом души. Религия — её инфекция.

437. Давно уж мир вниз головою ходит, а они на службе, на службе фанаберий. Так с кем вы всё же, мастера пиара?

438. Пусть отступятся, с полчищами сарказмов и сомнений своих отступятся от половодья нешуточных твоих припевов!

439. Не надо дело всё ж пускать на самотёк. Ведь следовало бы составить полный каталог экзистенциальных и прочих содроганий.

440. Вот моль побила на моём кафтане мою подкладку гениальности.

441. Для обозначения тишины следовало бы придумать слово из несуществующих (или невидимых) букв.

442. Видно, судьба: и самому тебе, заносчивому, и слову твоему, окаянному — вечно выламываться за пределы литературы.

443. Бездонное в кратком, беспредельное в простом, безнадежное в восторженном.

444. Сё человек с незаживающей язвой причудливости, с непроходящей баротравмою духа!

445. Нет тишины в груди пророка, там полигон небывалого, там логово мятущихся чудищ.

446. Умей сказать самому своему безнадежному, безобразному, беспорядочному: «Да будет так!»

447. Пустая грёза: прийти бы с неким безграничным перлом в сей немыслимый бомонд бездарности.

448. Говорят: «И дым отечества…» Уж это дудки! И так страна — одно большое, памятное пепелище.

449. Нынешних деятелей культуры лет через сто будут изучать, должно быть, лишь одни энтомологи. Если к тому времени, конечно, сии насекомые века вообще будут кому-то интересны.

450. Титану причудливости следует со временем осваивать новые территории одиночества.

451. В идеале вообще следовало бы выходить в мир лишь для того, чтобы принести ему очередные лепту или квант отвращения.

452. Сколько ж тебе ещё нужно внутреннего яда и подспудных сарказмов для того, чтобы на себе самом и на всех своих обстоятельствах, наконец, поставить жирный крест?!

453. А бронзовым не много ль чести прозываться веку? Наш век свинцов! А иногда так даже, вроде, переходит в свинский.

454. К прежним, существующим кодексам следовало бы добавить саркастический кодекс, кодекс сомнений, кодекс бесчестия.

455. У меня всё же немало претензий к семантике мира. Впрочем, и к стилистике тоже.

456. Слышать далёкие надмирные голоса и воспроизводить их несмелое мерцание вопреки жиру своих подмышек, вопреки поту своих висков, вопреки беспокойству своих варикозных вен и судорожной наивности ума своего нетрезвого.

457. В недрах дня твоего — невыносимость. В недрах жизни твоей — несгибаемость.

458. Мало видеть дух. Надо уметь осязать его, надо уметь принимать его, надо уметь усомниться в нём, надо уметь от него отказаться.

459. А если б жизнь Бога зависела также от пищеварения, мочеиспускания, семяизвержения, потовыделения etc…

460. И бык в ожидании бойни готов бодаться со своею свободой.

461. В каждом дне твоём, в каждом сомнении вдруг растекается подспудная желчь.

462. Ты стоял уж по щиколотку в реках пророчеств, а скоро будешь стоять по колено. А ведь тебе ещё и по грудь, и по горло стоять. И потом уж воды умалишённости захлестнут тебя с головой.

463. Пришлите всех ангелов кротости для усмирения интифад моей усталой крови!

464. Из всех творчеств ныне возвели на высший пьедестал создание особенных порядков слов.

465. Мало я, что ли, отечеству послужил эманациями своей странности, своими саркастическими походами, избранными своими ритуалами отчуждения?

466. А ещё быть человеком с большой буквы Безнадежности…

467. А ты выполнил ли сегодня свою дневную норму отчаяния?

468. И ещё повесь для памяти бирку у изголовья: «Существо из вида двуногих, породы заурядности».

469. И вот ведь, в сущности, вся наша эволюция: от ожидания Мессии до ожидания Годо.

470. Все достижения ума и таланта использовать лишь для демонстрации высшего пилотажа бесцветности.

471. Да будет же услышан тобою звучащий из чрева кита голос пророка Ионеско!

472. А ведь пророчества иногда есть к света концу или к мира дням бесшабашным, безудержным — надрывные комментарии.

473. Талант есть одна из возможных и уж, разумеется, наиболее обречённых потуг к бессмертию.

474. Тщись, чтобы поменьше было слов в твоих речах, зато побольше прекословий. Не есть ли то надмирный вид литературы — книга откровений, книга утешений, книга прекословий?

475. А ну-ка, кто со мной готов помериться силами безразличия?!

476. А не сыграло ли над миром скверную шутку отсутствие гласных в языке древних евреев? Совершенно ведь нет уверенности, что были правильно разгаданы все десятки томов великих божественных сканвордов.

477. Приговорённый к жизни, особенно к такой жизни, отчего ж ты не подаёшь апелляций?

478. Ну, ладно, тебя на свет произвели, но сколько ж ты ещё рикошетом произвёл на свет бесполезного потомства!

479. Они договорились даже до того, что вдруг углядели во мне какую-то концептуальную мрачность.

480. Агонию, последний хрип иногда возможно принять за экзистенциальную, предсмертную лирику.