Теория государственного кредита. Путешествие 1840 г.

Теория государственного кредитаЧтобы лучше раскрыть суть такого явления как кредит мы сделали выбор в пользу определенного способа повествования. На наш взгляд, постепенное изложение истории становления кредита предпочтительней системному описанию существующих принципов. Возможно в силу этого, нашему рассказу будет недоставать точности и порядка, но истины политэкономии предстанут перед читателем во всей своей полноте и непосредственности. Ведь сложившиеся принципы, по нашему мнению, — это не что иное, как результаты политической борьбы и естественной необходимости.

I

Сам по себе кредит — не что иное, как открытый людьми способ удобного обмена ценностями. Тот, кому впервые удалось заключить договор об отсрочке уплаты, пусть и не на долгий срок, и является на деле изобретателем кредита. В этом общем и изначальном виде кредит существует, вероятно, со времен зарождения товарооборота — следы его теряются в первобытной древности. Эти первые проявления, однако, вряд ли заслуживают подробного комментария. В наше время, когда ускоренное развитие человеческой культуры столь сильно меняет уклад жизни и нравы сформировавшихся государств, кредит уже не тот, что был при зарождении бюргерской культуры городов и возникновении торговых связей. Сейчас сфера его применения столь широка, а влияние на благосостояние народов столь велико, что изучение и понимание кредита становится одной из важнейших задач для общественных наук.

Обычно принято выделять два вида кредита: частный и государственный. Это деление немаловажно, ибо кроме временных рамок и назначения у частного кредита с государственным больше нет практически ничего общего.

Основой частного кредита является наличие доверия между заемщиком и заимодавцем. Благодаря этому доверию первый получает право по обоюдному согласию и за определенную плату использовать капитал последнего в своих целях в течение определенного срока. Это доверие, или, точнее, степень этого доверия напрямую зависит от нескольких обстоятельств, самыми важными из которых являются:

государственные законы в части защиты права собственности — там, где права собственника защищены четкими недвусмысленными законами, договоры займа и кредита будут заключаться гораздо проще и чаще;

мнение кредитора о заемщике — убежденность первого в наличии одновременно возможности и желания у последнего вернуть одолженный капитал. Желание без возможности, равно как и возможность без желания, вряд ли способны вызывать доверие;

предприятие, на которое пойдут средства заимодавца, — если заимодавцу известно, в какое именно дело будет вложен его капитал и какие барыши оно сулит заемщику, сохранность его капитала будет вызывать меньше тревоги, и условия заключения займа для заемщика будут выгоднее.

Из сего очевидно, что, когда мы имеем дело с частным кредитом, основная забота при выдаче займа — это обеспечение возврата капитала. Независимо от того, происходит ли этот возврат в виде единовременной выплаты или же поэтапно с уплатой процентов, возврат денег при частном кредите является обязательным условием любых подобных сделок между частными лицами. В противном случае любой займ автоматически превращается в обыкновенный подарок — такой способ вложения капитала не имеет с кредитом ничего общего.

Важность частного кредита для государства заключается в том, что он, как явление повседневной жизни, способствует развитию национального производства, делая невостребованные, лежащие мертвым грузом капиталы доступными для предприимчивых и компетентных в своем деле людей.

Эти простые принципы частного кредита, несмотря на постоянное совершенствование политической культуры и повсеместное распространение торговли, в основе своей не претерпели сколь-либо значительных изменений. Они лишь приняли более сложную форму с изобретением векселей, открытых счетов, закладных, учреждением банков, предоставляющих услуги кредита и депозита. Все эти новшества ввели в обращение множество ценных бумаг, которые заменяют в торговле звонкую монету. И у всех у них есть одна общая черта, которая определяет их значение для торговли, а именно то, что они по предъявлении, либо в короткий срок должны быть оплачены. Это лишний раз доказывает, что определяющим для частного кредита является вопрос возвратности и соблюдения срока использования капитала.

На первый взгляд кажется, что правительство, желающее получить внешний займ, должно иметь гораздо больший кредит доверия, нежели чем частный заемщик. Однако опыт изучения этого вопроса свидетельствует скорее об обратном.

Относительно перечисленных выше обстоятельств, влияющих на доверие к заемщику, применительно к государственному кредиту очевидно следующее: вне зависимости от того, насколько строгими в государстве являются законы, карающие неплательщиков частного кредита за просрочку или неуплату, они не имеют никакой силы, если в роли неплательщика выступает правительство, — если вексель, выписанный частным заемщиком, является реальным залогом собственности и даже свободы последнего, то письменные обязательства правительства, неспособного ответить по своим долгам, являются не более чем простым клочком бумаги.

Закравшееся ввиду вышеупомянутого обстоятельства подозрение заимодавца неминуемо превратится в окончательное предубеждение — стоит ему только поинтересоваться историей подобных сделок, его взору откроются новые горизонты угроз и проблем. Кого ни возьми в пример, повсюду видим лишь несоблюдение условий и нарушение прав заимодавца. Сюда относятся не только случаи публичного банкротства, запятнавшие репутацию отдельных правительств, но и изменения достоинства монеты, равно как и падение курса ассигнаций — напасть, которая периодически одолевает и состоятельные правительства, стремящиеся выполнить свои обязательства и оказывающиеся в итоге на грани банкротства.

И, наконец, цели, на которые правительства берут в долг, вряд ли могут вселять в заимодавца надежду на скорый возврат своего капитала. Известно, что подобные займы редко используются в предприятиях, способных приносить прибыль. Обычно капиталы, привлеченные путем подобных займов, употребляются для войн, дорогостоящих и убыточных строительств, для новых украшений и помпезных мероприятий, что является омертвлением заемного капитала уже в момент заключения договора.

Как мы видим, все три критерия для определения степени доверия к частному заемщику при предоставлении ему кредита неприменимы или, по меньшей мере, невыгодны с точки зрения заемщика, если речь идет о кредите правительства какого-либо из государств.

Если мы добавим сюда такие обстоятельства, как существенная разница в размере капитала, предоставляемого в долг на государственном уровне; необходимость ввиду использования столь значительных сумм организовывать акционерные общества и вверять кому-то управление этими сложными структурами; зависимость от политической конъюнктуры, смены министров и других нюансов политической жизни, которые невозможно предусмотреть заранее, то нам станет ясно, что при принятии решения о предоставлении государственного кредита, критерии доверия и гарантированного возврата не являются определяющими. Отсюда мы можем сделать вывод — государственный кредит основан на совершенно иных принципах, нежели кредит частный.

Попробуем же определить принципы, по которым правительства берут в долг друг у друга и у своих граждан. Государственный кредит, в том виде в котором он известен образованному миру, не обязан своим существованием хитроумной выдумке чьего-либо изощренного разума, разработавшего все его нюансы и подарившего его удивленному миру. Как и многие другие вещи, которыми мы привыкли пользоваться, кредит возник под влиянием необходимости и случая. Далее следовала череда ошибок, борьбы и неудач, которая всякий раз давала нам новые знания, и в конечном итоге кредит превратился в то, что мы сейчас называем кредитом. Система кредитных отношений — это сложный механизм, затрагивающий основные вопросы общественного обустройства и благосостояния. Чтобы разобрать проблему последовательно и как можно подробнее, начнем с основных предметов, определение которых позволит нам лучше понять всю систему.

Если повнимательнее вглядеться в структуру государственного капитала, попробовать отследить его происхождение, то мы поймем, что этот капитал формируется в основном из двух источников, а именно: налоги и займы. Любой налог — не что иное, как отчуждение собственности гражданина в пользу нужд и в счет собственности всего государства. Посредством этого взноса гражданин теряет определенную часть своей собственности, приобретая тем самым право на ее оставшуюся часть. Налоги из года в год уменьшают облагаемые ими капиталы и в этом смысле прямо препятствуют росту национального благосостояния. Помимо этого, распределение налогов часто бывает неправильным, а их бремя неправомерным. Надо отметить, что характерная черта налога — это его слепота. Налогом облагают любое имущество — он выбивает почву из-под ног у земледельца, не дает развернуться торговцу, отбирает последнюю надежду у бедняка. Налогу неинтересно, какие дивиденды мог бы принести или не принести тот или иной капитал, он заставляет правительство идти на введение чрезвычайных мер, а в народе провоцирует лишь волнение и ропот.

Кредит, напротив, никак не связан с подобными негативными явлениями. Кредит предоставляют на основе договора, тем самым поддерживая, а не нарушая священное право собственности. Поскольку он исторически имеет форму соглашения, его условия должны быть выгодны для обеих сторон: как для заемщика, так и для заимодавца. Он не заставит ни землепашца, ни купца изымать из оборота выгодно вложенные средства, не отнимет у бедняка последнее имущество, не разрушит чье-то дело, а, напротив, лишь введет в оборот невостребованные и застоявшиеся капиталы, найдя им более выгодное применение. Отсюда еще один вывод: если в основе налога лежит необходимость, то в основе кредита — добрая воля.

Разумеется, не взимай правительство налогов, оно не имело бы ни средств, ни полномочий для защиты прав подданных государства. Бенджамин Франклин сказал однажды: «В жизни нет ничего определенного, кроме смерти и налогов». Налоги неизбежны на ранней стадии развития государства, когда еще неизвестен кредит, и также неотъемлемы при уже сложившейся системе кредитных отношений — без них невозможно ни взять в долг, ни одолжить свои деньги другому. Равновесие этих двух источников финансирования и является по сути задачей финансовой науки — сделать так, чтобы взимание налогов не мешало развитию кредита, а кредит, в свою очередь, облегчал налоговое бремя.

Чтобы достигнуть обе эти цели, в государстве должны действовать умеренные налоги. Умеренными можно назвать такие налоги, от взимания которых общество приобретает больше благ в виде порядка и безопасности, чем теряет при их уплате. Статьи расходов, на которые стоит выделять собранные в виде налогов средства, известны. Это все то, что относится к обеспечению привычного существования общества и его благополучию: содержание в мирное время армии соответствующей численности, институты юстиции и полиции, поддержка культуры и промышленности, разного рода благотворительные дома и учреждения здравоохранения, удовлетворение прочих ежегодных, сугубо внутренних государственных нужд. И действительно, разве мыслимо бытие и процветание государства, не умеющего правильно употребить налоги, чтобы обеспечить собственную безопасность и последовательно удовлетворять жизненные потребности своих граждан? Такое общество неминуемо бы двигалось навстречу своей гибели, и при первой же опасности или малейшей неудаче эта гибель стала бы неизбежной. Таким образом, одним из условий успешного сосуществования людей в государстве является наличие у них механизма покрытия хозяйственных трат за счет умеренных налогов.

Но времена обустройства хозяйства, времена мира и спокойствия в человеческое общество приходят, увы, ненадолго. Словно подчиняясь закону природы, народы часто живут, повинуясь зловещему праву сильного. Содержание собственных вооруженных сил для государства — привычное дело, а периоды мира и спокойствия — большая редкость. История предоставляет нам уйму примеров того, как интриги и происки политиков, их честолюбие и жажда славы, губят на корню целые государства. Государство, налаживая связи с другими государствами и имеющее при этом исключительно мирные намерения, может легко получить в ответ войну. Нам, современникам Наполеона, не надо доказывать эту простую истину: честь, слава, свобода и независимость должны иметь в основании силу и мудрость. В этом мире каждый, кто не может себя защитить, подвержен опасности, а слабый обречен на одиночество. Эта внешнеполитическая реальность, которая так отличается от внутренней жизни народов и столь сильно подвержена разрушительным силам независимо от нашей воли и вопреки расчетам, постоянно требует от правительства новых усилий, а от подданных новых жертв. Наивысшим же проявлением государственной мудрости был бы здесь поиск и приложение максимально полезных усилий для развития государства и уменьшения лишений народа. Одним из ключей к решению этой непростой задачи является отлаженная система государственного кредита.

Дело в том, что для покрытия всех неизбежных расходов в распоряжении правительств имеются лишь три источника обогащения: сокровища, новые налоги и займы. Попробуем более подробно разобрать пользу и значение каждого из этих источников. Сокровища приобретаются либо с помощью силы, либо в результате предельной бережливости. Первый путь был всегда более распространен и даже в наше время к нашему всеобщему стыду еще до конца не исчез. Этот путь был основным источником обогащения правительств в Средние века. Эта жажда сокровищ заставила евреев многих европейских государств спасаться бегством, бросив свои пожитки, уничтожала огнем и мечом коренное население Америки, пытала и убила Монтесуму, что стало поводом к непрекращающимся кровопролитным войнам, которые в итоге уничтожили как победителей, так и побежденных. Во Франции эта жажда наживы привела на гильотину куда больше людей, чем фанатичная преданность идеалам свободы. Именно жажда наживы продиктовала кровавые законы конфискации имущества церкви и эмигрантов. Эта жажда — вечный спутник смутного времени, варварства и революции, слывущей ныне проклятьем человеческого общества.

Второй способ накопления сокровищ, а именно бережливость, не содержит в себе ничего недостойного либо бесчестного. Остается только пожелать, чтобы этот способ был столь же плодотворен и полезен, сколь он честен и благороден. В наши же дни политика государственного накопительства есть не что иное, как бесполезное и разрушительное предубеждение. Во-первых, при умеренных налогах всякое сбережение бессмысленно, если же бремя налогов велико, то его ослабление принесет гораздо больше средств, чем сэкономленные за счет бережливости суммы. Во-вторых, любой капитал, изъятый из оборота и припрятанный в погребах правительства до лучших времен, лежит мертвым грузом, то есть не работает, и чем чаще правительству удается пополнять этот запас, тем больше растут тяготы и лишения народа. Признаться, это воистину уникальный и изощренный способ готовиться к черному дню — последовательно приближать его наступление, истощая собственные силы! Ах, если бы накопленные сокровища в трудный момент помогали выжить! Но и на это не стоит надеяться. Огромную мощь нынешних армий, упорство и продолжительность современных войн не оплатит ни одно спрятанное сокровище. Здесь нужны постоянно пополняющиеся фонды и скрытые резервы для момента наибольшей опасности. Никаких сокровищ не хватит, чтобы это оплатить. Англия посредством одного лишь своего кредита пять раз вооружила всю Европу против Наполеона, в то время как сокровища, которые успели собрать Фридрих II в Берлине и Наполеон в Тюильри, не смогли спасти ни Пруссию от Базельского мира (к которому она, кстати, была принуждена не силой оружия, а истощением собственной казны), ни Францию от интервенции после сокрушительного поражения в походе против РоссииКак известно Фридрих II употребил 20 лет своего правления на то, чтобы накопить как можно больше сокровищ. Он настолько преуспел в этом деле, что в народе укрепилось мнение, будто эти сокровища составляют чуть ли не основную часть всего богатства и славы Пруссии. Однако, война 1789 г. поглотила все эти сокровища в одну лишь осень, и прусская армия не успела дойти до печально известной Вальми, как касса была уже пуста и нехватка стала ощутимой в каждом отряде. Полны сокровищ были и подвалы Тюильри к 1811 г. Но после двух неудачных компаний 1812 и 1813 гг. все это богатство — плод пятнадцатилетних усилий и результат шестидесяти побед — исчезло как облако дыма, и Наполеон оставил в наследство Франции лишь обязательный к уплате долг в размере 759 миллионов.. Добавим также, что чрезмерная бережливость со временем имеет обыкновение превращаться в пагубную страсть к накопительству — страсть, которая препятствует развитию духа предпринимательства, ослабляет политические союзы, делает правительство скупым на награды, склонным к придумыванию и введению новых налогов и равнодушным либо предвзятым по отношению к любого рода общественным предприятиям, требующим серьезных капиталовложений.

Введение новых или повышение старых налогов в соответствующих случаях является средством, которое довольно часто применяется правительством. При этом частое использование этой меры ни в коем случае не доказывает ее эффективность. Оно лишь доказывает, что выдумать новый налог гораздо проще, чем провести годы, собирая сокровища. Пожалуй, нет другой такой задачи, над которой бы так бился человеческий разум, как над изобретением новых налогов. Можно с большой степенью вероятности утверждать, что на этом поприще уже были испробованы все возможные комбинации и использованы все существующие средства. Еще не прошли те времена, когда изобретатель какого-нибудь нового налога считался у себя в отечестве большим патриотом или, по крайней мере, выдающейся личностью. От крестин до погребения, будь то в виде десятины, т. е. десяти процентов от всех доходов, или в виде полного изъятия всего капитала под предлогом чрезвычайного займа, начиная с пищи любых видов и заканчивая жильем и одеждой, все в нашем мире подлежит обложению налогом. Нынче крестьянин должен прежде заплатить, а потом уже запрягать в плуг лошадь, ровно как и человек на смертном одре, который видит пред собой уже не сиделку, а хлопочущего пристава, описывающего его имущество. В одних краях налоговые чиновники смотрят на дело сквозь пальцы, потакая любителям азартных игр и лотерей, в других же они проявляют небывалую жестокость и деспотизм. Почти повсеместно система налогов так натянута, что трещит по швам, но люди будут продолжать изобретать налоги, пока не поймут, что введение каждого нового налога сокращает доходы от каких-либо уже существующих. Помогут ли эти налоги, истощающие силы народа, в чрезвычайной ситуации собрать необходимые средства? Пожалуй, нет. С какой бы точки зрения мы не рассматривали этот вопрос, вывод очевиден: увеличение налогов ­­– это то же накопление сокровищ, но только посредством использования политической власти и нередко с применением силы. Если накопленные путем умеренности, учета и бережливости сокровища не могут выручить правительство в трудную минуту, следует ли ожидать этого от собранных налогов, как бы скрупулезно они не были продуманы и распределены! Здесь у сокровищ даже есть преимущество — если не помогут они, всегда можно прибегнуть к налогам. Налоги же, не только несут в себе то же зло, что и накопительство сокровищ. Помимо этого, они разрушают гармоничное взаимодействие народа и его правительства, нередко именно в те моменты времени, когда это взаимодействие могло бы сильно пригодиться.Об этом исторические факты свидетельствуют красноречивее любых выводов и умозаключений. При Людовике XIV доход Франции вырос до 75 млн. франков, но одна лишь война за испанское наследство стоила 2 578 873 863 франков. При Людовике XV, по подсчетам Ганита, генеральные откупщики вместе с ростовщиками получили чистого дохода 1 182 589 617 франков. Но каковы же были тогда расходы правительства? В правление вышеназванного монарха доходы казны выросли с 75 до 375 миллионов, и этих выросших впятеро доходов было так мало, что откупщикам было разрешено взимать большинство налогов на 10 лет вперед. При Людовике XVI американская война обошлась Франции в 1 576 млн. франков. Конвент и Директория за 7 лет растратили не только все те средства, которые достались им от грабежа эмигрантов, духовенства, Голландии, Италии и самой Франции, но также ввели в обращение ассигнации немыслимым тиражом в 48 000 млн. франков. В конце концов, при Людовике XVIII Франция, которой итак предстояло выплатить 900 млн., так как она обязалась погасить долг перед союзниками в 1300 млн. за три года, признала за собой долг в размере 600 млн., а также обязалась выплатить 1 000 млн. франков в качестве компенсации вынужденным эмигрантам. Если мы обратимся к английской истории, то и там цифры говорят сами за себя. Война за испанское наследство стоила Англии 83 307 907 фунтов стерлингов, а государственный долг на тот момент составлял не более 52 145 361 фунт стерлингов. В 1763 г. после семилетней войны этот долг вырос до 139 501 602 фунта стерлингов. А через 82 года, к моменту провозглашения независимости Северной Америки он составил 268 100 379 фунта стерлингов. С 1793 по 1800 английское правительство сделало еще один займ для ведения войны в размере 225 605 872 фунтов стерлингов, и в итоге, по наступлению мира в 1815 после подписания Парижского мирного договора, долг Англии, т.е. сумма привлеченных в виде займов для ведения различных войн с 1715 по 1815 гг., составил 960 млн. фунтов стерлингов или 23 064 млн. рублей. Если же выделить последний период с 1793 г., не беря во внимание короткое перемирие после Амьенского мира, то мы обнаружим, что Англия ежегодно, помимо привычных государственных трат, только на войну тратила 900 млн. рублей в год. Осмелимся спросить в этом месте уважаемого читателя, какие сокровища и какие налоги способны покрыть такого масштаба предприятия? Чем являются данные цифры, если не бесспорным доказательством силы кредита и несостоятельности прочих вышеназванных мер?

Таким образом, сложившаяся практика действий большинства европейских правительств — покрытие чрезвычайных государственных расходов путем расходования накоплений либо поднятием налогов, видится нам по меньшей мере небезупречной. Налоги должны занимать отведенное им место в бюджете, а именно: они служат для покрытия постоянных расходов. Зачем копить сокровища в кладовых, когда у мудрого правительства есть одно неисчерпаемое сокровище — основанная на твердых принципах государственного кредита система государственных займов. Все приведенные выше рассуждения убедительно доказывают, что кредит сам по себе является одной из первейших необходимостей экономики нашего времени. Разберем подробнее особенности возникновения, основные принципы и секрет необычайной силы государственного кредита.

Причина возникновения государственного кредита известна — это неплатежеспособность правительства. В древности государственный кредит выделялся по принципам частного кредита, то есть на условиях обязательной возвратности капитала. Премии, лотереи, пожизненные ренты — все эти нововведения нисколько не изменили истинную сущность обычного займа. Иногда бывало и так, что займы заключались на достаточно приемлемых для правительства условиях, но в подавляющем большинстве случаев заимодавцу все-таки удавалось неплохо заработать. Последние использовали для этого все имеющиеся возможности, и чем затруднительнее было положение правительства, тем невыгоднее были для него условия, выставляемые его кредиторами. Со своей стороны некоторые правительства достигли такой степени финансовой несостоятельности, что банкротство для них являлось наиболее выгодной финансовой операцией. К слову сказать, жадность кредиторов и безнравственность заемщиков — это всего лишь последствия плохой кредитной системы. Независимо от объема сделки, правительства вновь и вновь объявляли себя не в состоянии ответить по своим обязательствам, поскольку возврат капитала являлся первым и непременным условием займа. Что еще остается делать правительству при приближении срока очередного платежа? Налоги? Но мы только что убедились в их бесполезности в деле накопления капитала. За счет чего же тогда возможен возврат капитала и процентов? За счет экономии? Обстоятельства здесь, увы, не всегда благоволят нам, да и время чаще работает против нас, чем за нас. За счет новых займов? Если они заключаются на тех же условиях, что и текущий долг, то и последствия будут как минимум такими же. Что же делать заемщику? Где искать спасение? Ответ прост. Никто еще не смог победить необходимость. Постоянные займы — прямой путь к неизбежному банкротству. Не важно, что предпримет такое правительство, каким бы подкованным оно не было в финансовой науке, оно рано или поздно объявит себя неплатежеспособным, и чем позднее оно это сделает, тем в более затруднительном положении оно окажется. Смысл не в том, чтобы отсрочить объявление своей неплатежеспособности — оно наступит рано или поздно как неизбежность, а в том, чтобы извлечь пользу из неудачи, превратить бедность в богатство, а неплатежеспособность в хороший кредит.

Когда банкротство становится полным и окончательным, что лишает заимодавца и капитала и процентов, уделом нации становится позор и клеймо банкрота. Если же правительство, балансируя на краю пропасти и опасаясь последствий банкротства, оказавшись не в состоянии вернуть капитал, призывает на помощь заимодавца и по доброй воле и без принуждения договаривается с ним о покрытии обязательств и о выплате вечных процентов векселями, угрозу можно считать миновавшей, и на смену катастрофическому банкротству приходит государственный кредит.

Первое и главное правило государственного кредита — заключение займов, не предусматривающих возврат капитала, но подразумевающих постоянные проценты. Это превращение срочных долгов в бессрочные называется консолидацией государственных долгов, а масса новых государственных долговых бумаг называется общественным фондом. Когда заимодавец, видя невозможность возврата своего капитала, готов обменять эти обязательства на постоянные проценты, его первой заботой станет перерасчет своего капитала в постоянные проценты. Интересы заимодавцев при грамотном подходе можно согласовать с интересами правительства-заемщика, учитывая все преимущества консолидации. В действительности, правительства, избавленные от необходимости объявлять свою неплатежеспособность, как бы получившие в подарок новую жизнь, должны понимать, что, оставив в прошлом серьезную угрозу, они не застрахованы от неприятностей в будущем, поскольку растущие потребности неминуемо подвигают их к заключению новых займов в будущем.

В этой ситуации им, желающим вновь получать новые займы на еще большие суммы без обязательства возврата капитала, стала ясна вся важность соблюдения сроков выплаты процентов. Таким образом, заемщик и заимодавец, имея одинаковые интересы, преследуют одну и ту же цель, и первым результатом консолидации долга всегда является согласование и фиксирование порядка уплаты процентов. Подобная консолидация не была бы для правительства столь выгодна, если бы она не оговаривала также возможность получения новых займов в будущем. Заемщик, который, помимо своей воли, согласился заменить уплату долга вечными процентами, не готов на новые жертвы. На самом деле, он попадает в положение кредитора частного лица, одолжившего определенную сумму под залог, — заемщик объявляет о несостоятельности, и кредитор вступает во владение залогом. В этом случае он также может получать постоянный доход со своего нового имущества, если не предпочтет тут же продать полученный в собственность участок земли, — возможно, он найдет лучшее применение вырученным средствам. Все эти обстоятельства непременно скажутся на тех, кто принимает решение, и могут поколебать решимость той или иной стороны превратить обязательства в постоянные проценты. При данном положении дел случится одно из двух: либо преимущества, которые сулят правительству новые займы, окажутся слишком скромными, и никто не поддержит его решение, либо они окажутся слишком существенными, что, в свою очередь, может явиться причиной двух осложнений: во-первых, бремя постоянных платежей может оказаться чересчур тяжелым, во-вторых, капиталы, вложенные во все сферы национального хозяйства, могут не принести тех результатов, которые хотело видеть правительство, договариваясь о займе, и будут превращаться из лекарства в бесполезное средство, другими словами, кредита либо не будет вообще, либо он будет бессмысленным. В итоге мы видим, что одного лишь добросовестного и своевременного погашения постоянных процентов не хватает для основания хорошей системы государственного кредита.

Что нужно сделать для достижения поставленной цели? Обязательства правительства, идущие в зачет постоянных процентов в обмен на новые кредиты, должны стать не заменой омертвевшего капитала, а действенным инструментом для оживления торговли и финансовых операций, другими словами, за векселями правительства должны стоять не только обещания выплаты постоянных процентов, но и реальные деньги. Для этого непременно понадобится время, пока государственные векселя не освоятся в своей новой роли, а также необходимо учреждение института, известного под названием «амортизационного фонда» или «кассы погашения».

Под словом время я понимаю опыт и привычку народа жить в системе государственного кредита. Было бы нелепо предполагать, что все люди, при введении в обращение векселей, сразу поймут весь смысл абстрактного для них понятия кредита. Поэтому не следует даже надеяться, что вводимая система государственного кредита тут же встретит всеобщее понимание и одобрение. Будет достаточно, если ее влияние распространится на некоторые группы лиц, что обязательно должно произойти, так как это соответствует самой природе явления.

Представим себе, что общество в силу привычки и под влиянием старых предрассудков предпочло наличные деньги правительственным векселям. В этом случае, независимо ни от чего, обещанные постоянные проценты будут иметь свою цену, которая по законам рынка должна исчисляться в денежном выражении. Держатели облигации останутся в выгоде при любых операциях, будь то покупка недвижимости, оплата долгов, а также любые расчеты с частными лицами либо с государственными службами. С другой стороны, даже противники кредитных билетов могут стать их обладателями путем наследования, дарения и уплаты в счет долга, другими словами, при обстоятельствах, способных победить простую предвзятость. Все эти обстоятельства будут непременно способствовать хождению государственных векселей. Кроме того, люди, спекулирующие ценными бумагами, вскоре увидят и оценят преимущества бумаги, содержащей процентные обязательства, по сравнению с лежащим мертвым грузом сокровищем. И коль скоро они оценят это преимущество, они тут же начнут скупать государственные векселя. Их цена вскоре начнет возрастать, а обращение станет повсеместным. Все эти обстоятельства приведут к тому, что государственные кредитные бумаги рано или поздно станут необходимыми и естественным образом повсеместно попадут в обращение.

Эта цель будет достигнута тем быстрее, чем больше этому будет способствовать правительство с помощью вспомогательных мер. Из последних следующие являются наиболее важными: 1. Положение о государственных векселях должно утвердить свободное хождение данных бумаг, их переход из рук в руки без разрешения суда или других формальностей. 2. Для более удобного перехода от продавца ценных бумаг покупателю должны учреждаться специальные места торговли, так называемые биржи, где торговля бумагами будет проходить в определенное время и по определенным правилам. 3. Для наблюдения за данной торговлей и предотвращения разного рода махинаций нужен определенный класс людей, но не чиновников, а, скорее, избираемых людей, действующих под присягой и с полной ответственностью и именуемых нотариусами, маклерами и курсовыми агентами. Оплата данным лицам их работы должна быть не повременная, а сдельная, в зависимости от оборота, в то время как сами должности должны раздаваться при условии уплаты соответствующего залога. Торговля ценными бумагами должна быть свободной от налогов и получить таким образом преимущество перед всеми другими видами торговли, и это должно также касаться возможности обмена бумагами в разных городах посредством почтовых отправлений. 5. Проценты должны начисляться не каждый год, полгода или месяц, а каждый день, чтобы можно было выбирать сроки платежей, когда будут объявляться публичные выплаты, — пусть держатель бумаг знает, что не проходит и дня, чтобы его капитал не увеличился. 6. Учреждение амортизационного фонда — эта мера является столь важной, что заслуживает отдельного, подробного описания.

Если правительство путем вышеперечисленных мероприятий сможет привлекать капиталы безвозвратно, и знать, что его векселя торгуются на бирже в больших количествах и являются средством взаиморасчетов, то эти ценные бумаги будут в ходу наравне с наличными деньгами. Как это бывает и со всеми прочими объектами торговли, их рыночная стоимость будет зависеть не только от их номинальной стоимости, но и от их количества, т.е. чем больше подобных векселей будет выброшено на биржу, тем ниже будет их курс, и наоборот. Поскольку торги будут проходить ежедневно, то и бумаги будут котироваться ежедневно.

От этого непостоянства курса государственных бумаг и возникает так называемая биржевая игра, которая суть не что иное, как попытка спекулянтов заработать на предполагаемом изменении курса. Эта игра сама по себе очень важна, так как позволяет при наличии доли везения извлекать прямую выгоду. Заимодавец, который предпочитает надежные вложения, может через несколько лет удвоить свой капитал, игрок на бирже, всякий раз выигрывая свою долю процента, может за тот же период увеличить его в десятки раз. И эта вероятность тем больше, чем ниже курс государственных ценных бумаг и чем больше амплитуда его колебаний.

Все покупатели данных бумаг будут стараться снизить цену на них, продавцы же, напротив, попытаются как можно выгоднее их продать. При этом среди последних непременно найдется кто-то, кому во что бы то ни стало надо продать некое определенное количество, в то время как среди первых вряд ли у кого-то будет неизбежная необходимость в срочном приобретении данных бумаг. Следовательно, именно покупатели на бирже будут задавать тон, и, в силу естественных причин, курс государственных долговых бумаг будет непроизвольно падать.

Однако не все держатели данных ценных бумаг будут принимать участие в биржевой игре, поскольку последняя настолько же опасна, насколько привлекательна. Удача и неудача зависят не только от комбинаций, решимости и твердости игрока, но и от многих других непредвидимых обстоятельств. Курс ценных бумаг зависит не только от воли капиталистов, а ремесло биржевого спекулянта сложнее, чем просто покупка при минимальной цене и продажа при максимальной. Капиталист, вложивший деньги в государственные ценные бумаги, пополняет тем самым ряды продавцов и подвергает себя всем опасностям, связанным с торгами, и, если есть на свете некое множество любимцев фортуны, сумевших сколотить себе состояние на этой опасной игре, то есть и не меньшее количество несчастных, потерявших все и дошедших до полного обнищания. Поэтому не стоит удивляться наличию людей, которые предпочтут стабильный и постоянный доход от своих векселей непрерывным торгам в погоне за прибылью.

Из этого разделения держателей государственных облигаций на два класса следует и разделение самих векселей на два вида. Одни из них останутся на руках у владельцев в стороне от биржевой игры и будут образовывать тем самым стабильный фонд, другие будут переходить из рук в руки в течение дня то дороже, то дешевле, всякий раз меняя своих владельцев, — эта часть фонда называется подвижной. Само собой разумеется, что именно подвижная часть фонда и определяет котировальный курс всего государственного долга. Из этого логически следует, что если количество государственных долговых бумаг будет неизменным, то на бирже будет обращаться тем больше бумаг, чем больше будет увеличиваться подвижная часть фонда, и, соответственно, падать их цена. Получается, что следствием каждого нового займа неизменно станет падение курса всех государственных долговых бумаг, связанное с увеличением подвижной части фонда.

Но это еще не все. Взглянем, как именно будут заключаться новые займы. Как только политическая ситуация укажет на то, что правительству придется прибегнуть к займу, игроки, готовые заработать на биржевой спекуляции, начнут предпринимать действия. Те, кто хочет выгодно ссудить свой капитал, перестанут скупать бумаги в надежде со временем более выгодно разместить свои средства. Держатели же государственных обязательств будут стараться сбыть их, так же предвидя барыши от нового займа. Тем самым создается два дополнительных основания для падения курса — снижение спроса и избыточное предложение. Поэтому каждый новый заем должен осуществляться не только исходя из потребности в деньгах, но и с учетом возможных изменений курса уже имеющихся в обращении государственных ценных бумаг.

Из всего вышеперечисленного мы можем сделать вывод, что государственные долговые обязательства в силу своей природы имеют естественную тенденцию со временем терять в цене. Эта неприятная истина способна внушить страх тем, кому нация доверила власть. Обращаясь к неисчерпаемому источнику финансирования — кредиту, они не могут не понимать, что это средство со временем будет помогать все меньше и меньше, а каждый новый займ согласно вышеописанному эффекту будет расшатывать все здание государственного кредита. С другой стороны, этот новый вид задолженности является не менее разрушительным, чем прежние, поскольку она носит характер постоянной и растет с приростом постоянных процентов, угрожая в перспективе любому народу все тем же банкротством. При данном положении вещей — с одной стороны, необходимостью в привлечении внешних займов, с другой, постоянно снижающимся курсом государственных долговых обязательств, с третьей, постоянно растущей величиной задолженности — правительства долго искали средства отвратить от себя предсказуемые губительные последствия. И только после долгих мучительных поисков, исчерпав многие ресурсы, коих перечисление не заслуживает упоминания здесь, пришли к такому средству, как учреждение так называемой кассы погашения.

По замыслу создателей кассы погашения, она должна обеспечивать погашение всей суммы государственного долга в определенное время. Для достижения данной цели было решено создать специальную комиссию, задачей которой была бы скупка государственных бумаг по существующему курсу. Эта комиссия имеет особое устройство, исключающее любое иностранное влияние, таким образом обеспечивая ей неприкосновенность и полную свободу действий, гарантируемую самим правительством. Часть государственных доходов направляется на пополнение кассы погашения долгов, и эти доходы направляются сугубо на цели погашения, так, чтобы и капитал и проценты использовались исключительно для покупки долговых бумаг, дивиденды от которых также можно тратить только на погашения долга.

Этим коротким описанием суть учреждения кассы погашения, собственно говоря, и исчерпывается. И Франклин в своем «Завещании», и доктор Прайс в своих рекомендациях опираются, по сути, на один и тот же принцип. Вся сила кассы последовательного погашения заключается в простом арифметическом расчете и в возрастающем эффекте процентов. Перефразируя их слова, можно сказать, что капля за каплей касса погашения неминуемо сточит огромную скалу государственного долга.