Бесплатный фрагмент - Тень рифмоплета

От автора

В мрачной пустыне невидимых теней,

В непостижимых по счёту тенях,

В тенях волнения, в тенях сомнений

Тень одинокая чувствует страх.

Масса безликой невидимой тени,

Солнце пустыни не греет её.

Тень не имеет залог размышлений,

Ей непонятно её бытиё.

Тень, только тень не горит и не стынет,

Всюду пустыня бесплодных сует.

Тень растворилась в толпе, и отныне

Как индивидуум — тени уж нет.

Больше чем восемь десятков прожила

Тень рифмоплёта средь мрачных теней.

Что-то запомнила, что-то забыла

В сонме промчавшихся жизненных дней.

Где-то когда-то она отражалась,

Но от кого? — позабыла она.

Может, беспечной была иль зазналась

Без рифмоплёта, осталась одна.

Солнце пустыни на запад умчалось.

Следом за солнцем уйдёт рифмоплёт.

Тот, от кого эта тень отражалась

И рядом с ним не имела забот.

Стала она и пустой, и безликой

В дикой пустыне безликих, пустых,

Как рифмоплёта бессмысленный стих,

Где вместо рифмы бездарность уликой.

Пусть будет так.

На страницах бумажных

Только лишь тень моих прожитых лет.

Это неважно. Да! Это неважно.

Важно лишь то, что в пустыне был свет.

Кратко о себе

Я родился в 1931 году в селе Круглое Рязанской области Лев-Толстовского района (теперь этот район относится к Липецкой области). На моей родине было такое поверье: когда у рождённого ребёнка отпадает пуповина, куда её зароют, тем он и будет. Кто на поле закапывал, чтобы сын хлеборобом стал, кто в глину, чтобы печником сын был, если родилась девочка, то пуповину клали в тесто, чтобы дочка хорошей стряпухой была. Мою пуповину мама зарыла под порогом уже закрытой церкви. Так она посвятила своего первенца Господу на служение. Я её выбором удовлетворён. То, что церковь уже была закрыта (диктатурой атеизма), отразилось на всей моей христианской жизни.

Из моего детства я помню бабушку, она постоянно посылала меня бегать босиком по снегу. Она закаляла мой организм, за это я ей очень благодарен.

В 1939 году мой отец перевёз семью ближе к месту своей работы, в посёлок Лев Толстой, где он работал поездным вагонным мастером. Отечественную войну нам пришлось перечувствовать с первого же дня. Мы жили в 15 километрах от реки Дон. Бои были уже на правом берегу. Мой отец в составе поездной бригады водил воинские эшелоны на фронт, а с фронта — санитарные поезда с ранеными. Во время налётов авиации он много раз был на грани смерти. Зимой 41-го года он сильно простыл, к тому же отразилась напряжённая работа, по трое суток без отдыха. Больной, с диагнозом крупозное воспаление почек лежал он в постели, в предсмертном состоянии. Он был коммунистом, и однажды его посетили сослуживцы с секретарём партийной организации, их утешительные слова я не забуду до смерти: «Ну что, Захарович, как твои дела? Крепись, крепись, мы все не вечны. Когда ты умрёшь, мы тебя похороним с почётом, а медаль почётного железнодорожника тебе уж больше не потребуется, и мы совместно с руководством решили взять её у тебя и передать другому работнику, достойному этой награды».

Ближе к зиме попросился к нам на квартиру беженец из Смоленской области Дмитрий Власович Демченко с семьёй. Он был христианин, поистине преданный Господу благословенный труженик на ниве Божией. Он служил матросом на Черноморском флоте и уверовал в Бога перед революцией. После революции он был проповедником в Петрограде. Я помню слова, сказанные им в нашем доме. Подойдя к лежащему на постели отцу и глядя на него, он сказал: «Ну что, хозяин, умираешь?» Отец еле простонал: «Приходится умирать». Тогда Дмитрий Власович твёрдым и уверенным голосом сказал: «Так говорит Господь! Будешь жить!» После нескольких бесед о Боге мой отец искренне поверил в Иисуса Христа, покаялся в грехах и принял Христа в своё сердце; его здоровье стало быстро улучшаться, и через три месяца он поднялся на ноги. По вечерам в наш дом стали приходить соседи, слушая беседы дяди Мити (как они его называли), они со слезами молились Господу. Я любил слушать, что дядя Митя говорил о Боге, особенно о событиях прошлых веков.

Вскоре покаялся наш сосед Зызин Егор Иванович, следом за ним его жена. Вот так в посёлке родилась церковь. Но к нам подселили ещё одного квартиранта. Он был подослан специально, чтобы собирать для суда материал. Была война, и атеисты не могли мириться, что вблизи прифронтовой полосы образовалась группа богомолов (так они нас называли). А через два месяца был суд Военного Трибунала. Дмитрия Власовича осудили на 12 лет. Его жена говорила, что она очень редко видела мужа дома. Он всю жизнь по тюрьмам и лагерям провёл. На этот раз она говорила, что не увидит его больше до встречи у Господа в небе. Из заключения он так и не вернулся. Егора Ивановича Зызина осудили на 10 лет, а моего отца осудили на ссылку за Урал. От Дмитрия Власовича нам в подарок достался Новый Завет и сборник Духовных песен.

Мне трудно писать всё, что пережили мы в годы войны. Мне было десять лет, а младше меня ещё четверо. Я учился в четвёртом классе, но школу пришлось оставить. Надо было обеспечивать семью продуктами питания и топливом. У нас, подростков, была, так сказать, команда, спаянная общими бедами. С вечера мы занимали очередь у магазина, чтобы выкупить хлеб по карточкам. Опоздавшим его часто не доставалось, а днём всеми для нас доступными путями мы искали топливо. Железнодорожный узел вражеские самолёты бомбили ночью. Люди разбегались, а мы стояли за ближайшим домом и в перерыве (обычно самолётам требовалось 10—15 минут для разворота) бежали к разбитым вагонам и всё, что было доступно, собирали и убегали до повторного налёта. Вот так мы промышляли. А что делать? Война, голод.

В 1943-м году вернулся с фронта больным наш сосед Зайцев и открыл у себя дома мастерскую ширпотреба. Он взял меня в ученики. Так я в 12 лет пошёл работать. Он лудил кастрюли, паял тазы и всё прочее, а меня учил ремонтировать поломанные замки. Но, видимо, это было для меня предчувствием, что придётся побывать закрытым в заключении и там буду работать инструментальщиком, а замначальника по режиму будет приносить мне на ремонт поломанные замки.

По окончании войны отцу не разрешили вернуться обратно, сказав, что выслан пожизненно, но разрешили поехать и забрать семью. Ему с разрешения прокуратуры дали отпуск. Он арендовал двухосный вагон для перевозки семьи и в январе 1946 года перевёз семью в Челябинск. На вырученные от продажи дома деньги купил в пригородном посёлке старенький домик. Так мы переселились с Дона в Челябинск. Я учился в ремесленном училище на токаря-универсала. Вернувшись из армии, я мечтал быть конструктором и пошёл учиться в техникум, но с первого же курса меня отчислили, сказав, что не могут мне позволить с моими религиозными убеждениями учиться в советском учебном заведении.

Дальнейшее обучение я проходил в местах лишения свободы. Если выразить юмор, то тюремные университеты по Горькому. В 1978 году я окончил библейские курсы, так в атеистические годы называли духовную семинарию при ВСЕХБ. Следует добавить, что увлекаюсь поэзией с детства, а возможно, что мой отец, хотя и малограмотный, любил рифмовать слова. Видимо, мне это передалось по наследству.

Зная моё увлечение историей религии, меня просили писать историю Челябинской церкви. Но я до сих пор считаю, что за такой труд должны взяться более грамотные личности. Более того, я не имел сведений о дореволюционном периоде церкви и обо всех преследованиях сурового послереволюционного периода.

БИОГРАФИЧЕСКИЙ ОТЧЁТ

Мне говорят, что старость — бремя.

Я это не беру в расчёт.

Сижу пишу к моей поэме

Биографический отчёт.

Я не беру стихи из детства,

Поэме дан другой настрой.

Пишу о том, как нам в наследство

Безбожье сделал дьявол злой.

О, диктатура атеизма!

Она жива и по сей день.

В борьбе погибло много жизней.

Погиб служитель Божий — Мень.

Пятисотники, баптисты,

Нам их имён не перечесть.

Погибли те, кто сердцем чистый,

Они все в Книге Жизни есть.

---

А я дожил. Настало время.

Россия ко Христу пришла.

Бог свергнул это злое бремя.

Ожила Церковь, мир нашла.

Передо мной другие цели.

Когда? Когда придёт Христос?

А может быть, — о, неужели!

Я доживу до этой цели,

Которую вся Церковь ждёт!

Она ведь близко, близко очень,

Когда раздастся крик полночный,

Проснись, о Церковь! Я иду!

Я это время тоже жду.

Предисловие

Екклесиаст 1:9—11: «Что было, то и будет, и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем. Бывает нечто, о чём говорят: смотри, вот это новое, но это было уже в веках, бывших прежде нас. Нет памяти о прежнем; да и о том, что будет, не останется памяти».

Исследуя Библию и сопоставляя с историческими данными, порой замечаю постоянно повторяющуюся закономерность: со временем духовный подъём, достигая надлежащего уровня, останавливается на достигнутом и, успокаиваясь, превращается в поклонение твари вместо Творца. Затем вновь появившееся пробуждение к восстановлению святости, фанатично настроенные верующие, судорожно цепляясь за обряды культового поклонения Богу, изгоняют борцов за чистоту богослужения из своих рядов и, обвиняя их в ереси, всеми путями с помощью власть имущих вплоть до пролития крови стремятся заглушить это движение. Борьба, достигнутая огромными жертвами, одерживает победу. Но от тяжёлой жертвенной борьбы происходят расколы в церквах. Сознание победы порождает высокомерие и непримиримость с теми, от которых они вышли. Успокоившись на достигнутом, духовный уровень слабеет и опускается на прежний уровень духовного застоя. Спустя некоторое время вновь вспыхивает пробуждение. Но и оно протекает по тому же сценарию — появлением ещё одной деноминации. И так во все века, вплоть до наших дней. В результате за две тысячи лет христианство раскололось на множество деноминаций, и в этом случае полезно вспомнить русскую пословицу: лиха беда начало. Во все годы христианства эти расколы сыпались как из рога изобилия.

Иоанна 17:11: «Отче Святый! Соблюди их во имя Твоё тех, которых Ты дал Мне, чтобы они были едино, как и Мы. Когда я был с ними в мире. Я соблюдал их во имя Твоё; тех которых ты дал Мне, Я сох-ранил, и никто из них не погиб, кроме сына погибели, да сбудется писание» И 21 ст: «Не о них же только молю, но и о верующих в Меня по слову их; Да будут все едино как Ты Отче во Мне, так и они да будут в нас едино, — да уверует мир, что Ты послал Меня».

Замечается ещё одна непонятная закономерность: смущает то, что на грани веков происходят смуты в народах. Как правило, это явление встречается постоянно. А через 15–20 лет начинается новая эра. На эту тему имеется много примеров. Эту закономерность я также вижу и в истории России. В конце XVII и начале XVIII века была большая смута в России в связи с расколом церкви на старообрядческую и православную церковь, а спустя 20 лет Пётр Первый укрепил свою власть, и началась эпоха государственного могущества России.

В начале XIX века прославился как великий завоеватель Наполеон Бонапарт. Подчинив всю Европу, он дошёл до Палестины и в 1812 году напал на Россию. После поражения началась эпоха свободомыслия, не только в России, но и во Франции, и во всей Европе.

Эта закономерность видна и на рубеже ХХ века. Здесь наблюдается кульминационная точка рождения новой эпохи. 1 марта 1881 года был убит Александр Второй, и терроризм распространился по всей России. После убийства Александра Второго в годы правления Александра Третьего царским указом обер-прокурором Священного синода был назначен Победоносцев. Александр Третий был под его влиянием. По его указу ссылки в отдалённые места России стали обычным уделом.

Это были мрачные годы жестоких гонений на всех инакомыслящих. Не исключена возможность, что кто-то из баптистов был сослан и за Урал, а в августе 1914 года началась война с Германией и повлияла на весь ход мировой стабильности, и следовало бы ХХ век считать не с января 1901 года, а с августа 1914 года. Ну а о конце ХХ века вы всё знаете больше моего, так что комментарии излишни.

Я не сумел найти точных и достоверных свидетельств о том, в каком году была образована Челябинская церковь. По данным, которые удалось мне собрать, в 1906 году в Челябинске уже был молитвенный дом. Он в продолжение ХХ века по решению органов власти ликвидировался четыре раза и потом возрождался вновь.

Закончился ХХ век. Я заранее предупреждал церковь, что недалёк день, когда наступит столетний юбилей церкви, но моё напоминание отразилось глухим молчанием, а обидно! Но: «Что Господь насадил, того искоренить невозможно». А как с ХХI веком? Неужели Дионисий Малый допустил ошибку, предложив считать новую эру с Рождества Христова? Пророк Даниил кульминационной точкой истории видел не Рождество Христово, а Голгофу, а Голгофа была в 33-м году нашей эры.

Христос исполнил закон на Голгофе. Благодать и истина берут своё начало на Голгофе. На Голгофе родилась Церковь. Христос совершил искупление человечества на Голгофе. Почему я касаюсь этого вопроса? К концу 20-го столетия все устали от нестабильности обстоятельств, они всё чаще задумываются об Апокалипсисе. Характерно, что в ожидании грядущих бедствий находится всё человечество. Не говорит ли это о кульминационной точке сдвига фаз в начале каждого столетия? Но это почему-то не приводит человека к покаянию, и редко кто задумывается о спасении своей души.

В последнее время глобального отступления от моральных устоев добропорядочности и принципов нравственности появилось большое множество предсказателей и пророков, но никто из предсказателей не видит ни малейшего просвета в жизни общества. Разумеется, все эти пророчества кажутся нелогичными, ибо у каждого человека своя логика и уравнительных моментов не может быть. Единственное, что в какой-то степени уравнивает, это негативность всех этих видений.

В 1978 г. Информационное агентство Ассошиэйтед Пресс объявило, что, по их данным, одна четверть современного христианства уверена в том, что пришествие Христа за Церковью состоится уже при их жизни. Прогресс в науке и технике достиг небывалого уровня, но достижения направляются не на благо человека, а на его уничтожение. А вдруг нам кажется, что мы живём в XXI веке! Мы-то думаем, а часы времени в руках Бога. Только Он знает, когда они покажут остановку настоящего и начало будущего времени. Если бы нам задать древним индейцам майя такой вопрос: скажите, почему вы оборвали календарь на 2012 г., по другой версии — на 2027 г., а не сделали его вечным?

Они так и объяснили бы: «После этого жизни не будет». К чему бы это? И в этом случае, по всей видимости, тот же самый сдвиг фаз времени!

Матфея 24:33—36: «Так, когда вы увидите всё сие, знайте, что близко, при дверях. Истинно говорю вам: не пройдёт род сей, как всё сие будет: Небо и земля прейдут, но слова Мои не прейдут. О дне же том и часе никто не знает, ни ангелы небесные, а только Отец Мой один».

Часть первая.
Пробуждение

ИСТОКИ ПРОБУЖДЕНИЯ

О пробуждении в России

Вначале я стихи пишу.

Молю, Господь, пошли мне силы

Сказать, что я в душе ношу.

Правы поэты. Слово «радий»,

С большим трудом его берут.

Но всё же сильной рифмы ради

Я перенёс бы больший труд.

Я б написал о тяжком горе,

Постигшем верных христиан,

Плывущих словно лодка в море

Сквозь шторм, невзгоды и туман.

Как судят христиан за Бога,

Как торжествует клевета.

Безжалостно, жестоко, строго

Этапом гонят за Христа.

Мечтал Ильич ещё в Двадцатом,

Что Русь с религией порвёт.

Немало верующих взято,

Судом осуждено, и вот…

Стал во главе Великий Сталин.

(Нет слов, лишь только сердца стон).

А в тюрьмах приговора ждали

Кто был к расстрелу осуждён.

Сказать бы в слове о неправде,

К которой в жертву мир попал.

И вот такого слова ради

Я б горы слов перекопал.

Но нет. Мне не бывать поэтом,

Не отыскать мне сильных слов,

Чтоб высказать всю боль. При этом

Остаться человеком вновь.

Обыкновенными словами

Пишу обычные стихи.

И пусть они живут меж вами,

Среди земных невзгод, стихий.

Переживут десятилетья,

Дадут утеху в трудный час.

Пусть в них прочтут потомков дети,

Как мир безбожный гонит нас.

Не угасить им дух в народе,

Христову Церковь не сломить!

Все испытанья, все невзгоды

Пройдут. А Церковь будет жить.

Пройдёт тоска, как год минувший,

Разлука с ближними пройдёт.

Отстанет робкий и уснувший,

А смелый к вечности пойдёт.

Сквозь скорби, сквозь невзгоды, бури,

Всегда вперёд, вперёд, вперёд

К небесной, солнечной лазури

Ведёт Спаситель Свой народ.

Здесь крик души больной России,

Отмеченной клеймом ЦК.

Не потушить багрово-синий

Огонь суда, земли закат.

НЕУДАВШАЯСЯ РЕФОРМА, ИЛИ ПРОТЕСТАНТИЗМ НА РУСИ

Статья из газеты «Сокрытое сокровище» №10 (186) 2012 г.

Когда люди слышат слова «протестантизм», «Реформация», тогда перед их глазами встаёт средневековая Европа с образами Мартина Лютера, Кальвина, Цвингли, Гуса, гугенотов. Однако мало кто знает, что на Руси задолго до этого была осуществлена попытка церковной реформы. Зародилась она в лоне православной церкви под руководством Московского митрополита, первосвятителя православной церкви.

Великий князь Всея Руси Иван Третий (1462—1505) поддержал эту реформу. Пришедшее на Русь христианство с течением времени стало обрастать язычеством и всё больше сближалось с верхушкой государственной власти. Этот союз мирских правителей и церкви, а также и усиливающееся отступление от библейских истин вызывали недовольство у многих верующих.

Это движение уходило корнями к временам Владимира Первого (980—1015) и к XIV веку оформилось в движение протестантов-стригольников, во главе которого становятся некие Карп и Никита. Движение началось в Пскове. Православная церковь все документы, проливающие свет на их учение, уничтожила, сделав всё, чтобы очернить его. Но нам, несмотря на это, известно, что в свою веру стригольники основывали лишь на Слове Божием — Библии. В 1375 году в Новгороде Карп и Никита были казнены, а все их последователи подверглись гонениям.

Но репрессивные меры привели к большему распространению протестантизма. В немалой степени способствовала близость Новгорода и Пскова к европейским странам, где работы Яна Гуса и Уиклифа имели большое распространение. К середине XV века в Новгороде оформилось движение жидовствующих (так они были названы за их соблюдение установленной Богом Субботы). Во главе этого движения становятся протопопы Алексий и Дионисий.

Иван Третий, посетив Новгород, ознакомился с этим учением и взял проповедников в Москву, где оно получило широкое распространение, особенно среди духовенства и сановников. В основе этого учения было признание Библии единственным основанием для веры. Русские протестанты призывали христиан к соблюдению всех десяти заповедей Закона Божьего. Включая покой в субботу, отказ церкви от земель и роскоши, признание свободы совести. Они вместе с тем, опираясь на Божественные предписания, изложенные в Библии, стали отказываться подчиняться церковным предписаниям, противоречащим Слову Божьему, в частности, отказывались поклоняться иконам и свои грехи исповедовать перед священниками.

Реформаторы учили, что прощение грехов и спасение зависят только от искренней веры человека в искупительную жертву Иисуса Христа. Новое учение принимает значительная часть духовенства во главе с главой Русской православной церкви митрополитом Зосимой. Вскоре учение принимают невестка Ивана Третьего Елена и её сын Дмитрий.

Движение деятельно поддерживают высшие сановники государства во главе с канцлером Фёдором Курицыным, одним из мудрейших людей своего времени. Казалось, что столь великое по значимости правление Ивана Третьего (во время которого произошло свержение золотоордынского ига, судебная и административная реформы, объединение всех русских земель в единое государство и международное признание России как великой державы). Думали, успешные войны с Литвой ознаменуются и протестантской реформой, чему должно способствовать венчание на царство внука Ивана Третьего Дмитрия, который ещё при жизни деда был объявлен наследником, но, увы….

РУССКОЕ АУТОДАФЕ

Однако силы князя тьмы не дремали. Через жену Ивана Третьего, греческую царевну Софью Палеолог, воспитанную католическими епископами в Италии, сатана начал проводить свою политику. Софья, пользуясь болезнью Ивана Третьего, вынуждает его заточить в тюрьму его невестку Елену и её сына Дмитрия (отцом которого был сын Ивана Третьего Иван, от его первого брака, отравленный по приказу Софьи).

Объявив наследником престола своего сына Василия, который, встав во главе консервативной церковной партии и пользуясь болезнью отца, осуществил сильнейшие гонения на реформаторов, итогом которых стал и церковный собор, на котором вожди русской реформации были судом приговорены к сожжению живыми на костре. В первый раз за тысячелетнюю историю столица, а вместе с ней и вся Россия увидели аутодафе. В железных клетках в присутствии народа были сожжены министры и архиепископы, главными из которых были Иван Максимов, Дмитрий Коноплёв и Иван Курицын.

В Новгороде были такой же участи подвергнуты сановники Епископ Кассиан, Иван Самочёрный, Дмитрий Пустосёлов, Иван Рукавов, Придя Квашня. По смерти Ивана Третьего Василий вступил на царский престол (1505—1533), продолжив жестокое истребление инаковерующих. Но, несмотря на это, доходят сведения и до нас о протестантах — людях, служащих более Богу, Святому Слову и Закону, а не людям с человеческими преданиями, ибо Иисус сказал: «Но тщетно чтут Меня, уча учениям, заповедям человеческим. Ибо вы, оставив заповедь Божию, держитесь предания человеческого, устраняя Слово Божие, преданием вашим» — Марка 7:7 и 8:3.

(Подготовила Людмила Яблочкина)

---

Твердят друзья всерьёз иль в шутку:

«Ты не поэт, ты рифмоплёт».

Но мне нельзя ни на минутку

Друзьям в ответ прервать полёт.

Бездарный пень, чувал дырявый.

Ни в зуб ногой, ни дать, ни взять.

Но мне милей писать коряво,

Чем ничего не написать.

Как Блок писать не хватит силы,

А просто так себя не мучь.

Легко сказать, а над Россией

Нависли сгустки чёрных туч.

Мои друзья порой капризны.

Им повод дай — трубой трубят.

Пусть я «чувал», но сын Отчизны.

Россия! Я люблю тебя.

Белинский писал: «Есть книга, в которой всё сказано, всё решено, после которой ни в чём нет сомнения, книга безмерная, святая, книга вечной истины, вечной жизни — Евангелие. Весь прогресс человечества, все успехи в науках, в философии заключаются только в большем проникновении в тайную глубину этой Божественной книги».

АРСЕНИЙ БИРЮКОВ

Его биографию хорошо помнит моя жена из рассказов своей матери. Он жил в селе Хохлы Курганской области. Ещё до революции, когда ему было 12 лет, он впал в летаргический сон. Его уже приготовили к похоронам. Собрались родственники, соседи, позвали священника. Но ему показалось в покойнике что-то непонятное, он был ни живой, ни мёртвый. Трупного запаха не ощущалось, а на щеках выступал слабый румянец.

Трудно решить, знал священник о случае летаргического сна или не знал, но решил повременить с похоронами и советовал ехать в город за доктором. Он осмотрел умершего, потом сказал: это летаргический сон. Посоветовал создать спокойную обстановку и чаще проветривать в доме. На тринадцатые сутки он открыл глаза и безутешно плакал. Его пытались успокоить, но он продолжал плакать.

Когда успокоился, сказал, что был на небе, говорил с Ангелами и очень просил, чтобы они его оставили на небе, но Ангелы сказали, что он должен вернуться на землю. Обычно в селе друг друга знают и все события бесследно не проходят. К Бирюковым стали заходить жители села и жители окружающих селений тоже, желая послушать о его пребывании в раю.

Он рассказывал много интересного. С того времени прошло уже три поколения, и мне не удалось узнать подробности о его пребывании в раю. Но два факта я слышал много раз. Ангелы просили не жениться и сказали каких-то три слова, но он не имел права никому их говорить. Ангелы дали ему на прощание такой большой каравай хлеба, что его он не мог обхватить руками. На мой вопрос, что означал этот хлеб, они говорили, что печёный хлеб — это признак печали, и указывали на случай с хлебом, записанный в книге Судей 7:13. Это с невероятной точностью подтвердилось в жизни Арсения.

Священник убедил родителей Арсения, чтобы сын учился грамоте. У священника была Библия на русском языке, и Арсений, научившись читать, полюбил Библию и купил её для себя. Библия была целью его жизни и христианской морали. Недалеко от их села была мельница. Мельник, заметив способности Арсения, взял его в ученики. Когда он состарился, Арсений стал вместо него мельником. Его все уважали как отзывчивого человека и хорошего мельника. В селе его до наших дней помнят как общительного человека.

О протестантском движении в те годы не знали. Читая Библию, он понял, что Бог запрещает поклоняться иконам, и убрал их из дома. И к другим уставам православия он относился критически. Священник, который учил его грамоте, умер, а новый священник, увидев в его действиях подрыв православия, распространял клевету, что Арсений, начитавшись Библию, сошёл с ума. Жители села понимали Арсения по-разному. Одни соглашались со священником и говорили, что Арсён сошёл с ума, другие на это не обращали внимания, но в таких случаях всегда побеждает зло.

Под влиянием слов священника многие стали говорить, что читать Библию опасно: можно сойти с ума. После Революции священника расстреляли. Арсений тоже не обошёл злой участи — его арестовали и приговорили к высшей мере наказания, но расстрел заменили десятью годами заключения с последующей высылкой на пять лет. Так сбылось то, что видел он в раю, когда ему дали большой каравай хлеба, который было трудно нести. Свой срок он отбывал в руднике Металлургического комбината. Григорьева Ксения, тётя моей жены, постоянно возила ему передачи.

После отбытия срока Арсений измождённым и больным человеком пошёл пешком из Магнитогорска в Курган и зашёл в дом матери моей жены, они были родственниками. Моей жене тогда было семь лет, она его хотя и смутно, но запомнила. Переночевав, он пошёл дальше, на свою родину.

ПРОРОЧИЦА ПРАВОСЛАВНАЯ

Этот рассказ я услышал от старой бабушки Аграфены на родине моей жены, в селе Осиновка Курганской области.

Рассказ от имени бабушки Аграфены.

Ты не горячись, остынь маленечко. Уж очень вы, молодята, прыткие стали, ишь как раскипятился: иконы, попы, идолы! Много ли ты знаешь. Лучше сядь и слушай, какой я сказ буду сказывать. Я в три раза больше супротив тебя прожила. А как в Писании-то писано? Перед седовласым вставай! Ты с лавки-то не вскакивай, а слушай внимательно. Сюда, в Зауралье, деды наши с Дона да с Малороссии ещё при царе-батюшке Александре Втором переселились на свободные земли и христианскую веру не замаранной с собой привезли.

Мне восьмой десяток подошёл к концу, а памятью Господь меня не обидел, ясно помню прожитую жизнь. А всё потому, что я нелицемерно Богу служу: молюсь денно и нощно, посты соблюдаю постоянно. Я вот что скажу тебе: если кто-то поствует, а за языком контроль не держит, то это не пост, а голодовка. Главное-то своему языку пост объявить надобно. Это очень важно, и для души нашей вот как пользительно.

А теперь я свой сказ поведу. Так вот, в нашем селе, сколько я себя помню, священником был отец Николай. И что я скажу тебе. Всё наше село его полюбило. Да и как не полюбить? Он что делал-то. Приобрёл себе Библию, на русском языке написанную. А в воскресенье после заутренней службы брал Библию в руки и говорил: «Кто спешит, пусть идёт домой, а остальные слушайте, я Библию читать буду». И так ли он внятно читал да разъяснял, что никто не хотел расходиться.

С той поры многие в нашей округе обзавелись Библиями. На то, что она три рубля стоила, я не посмотрела. На эти-то деньги тогда можно было корову купить. Вот и я приобрела Библию. До сих пор храню её и ежедневно читаю Святое Слово Божие.

Так вот, жил отец Николай в бедности и по совести, не в пример другим. Если крестины или свадьба или ещё что у бедняка, он бесплатно службу справлял. Но кто был богаче, то с них он брал требу да всё бедным и раздавал. А голосище-то у него какой был. Он на ранней заре очень любил святые песнопения петь. Выйдет, бывало, ни свет ни заря посреди села да как запоёт! «Верую во Единого Бога Отца Вседержителя». Он всё село на ноги поднимет. Самый ленивый встанет. Наше дело крестьянское, кто рано встаёт, тому Бог даёт.

Видимо, не потрафил он кому-то, или же кто донос на него сделал из зависти. Осудили его на каторгу лютую, а нам другого попа прислали. А после Революции отец Николай вернулся из каторги лютой. Вот как сейчас помню, осенью это было. Мужики столы сколотили, а бабы всё стряпню готовят. Под вечер всё село собралось на пир Божий. Молитву сотворили. За столы сели. Всё честь по чести. Бабы-то наперебой отца Николая потчуют: «Батюшка, грибочков откушайте, холодец пожалуйте, пирог с рыбой отведайте», а он в ответ-то говорит: «А какой я батюшка. Лишили меня священнического сана за недозволенное чтение Библии на русском языке в православном храме. Я, как и вы, теперь мужичок! Вот обзаведусь лошадушкой и буду с Божией помощью хлеб сеять, землю пахать».

За столом-то он с отцом Фёдором рядом сидел. Они беседу вели задушевную. Я-то бойкая да смышлёная была смолоду, вот и села за столом против их. Отец Николай рассказывает про свою жизнь каторжную. Отец Фёдор умное слово вставляет и задаёт разные вопросы. Во время беседы-то ихней отец Николай взял пирожок, да такой, что нижняя часть, почитай, вся сгоревшая. Я от стыда чуть было с лавки не упала. Сижу я и думаю, кто же это из баб наших недогляд такой сделал и такой горелый пирожок на стол подал.

А отец Николай взял этот пирожок, подал отцу Фёдору и говорит: «А ты, отец Фёдор, будешь подобен этому пирожку». Взял он пирожок, и они долго-долго в глаза друг другу смотрели. Перекрестился отец Фёдор и этот пирожок вместе с горелой коркой так и съел, не отрывая своих очей от взгляда отца Николая. С той поры немного времени миновало.

Весной, перед Пасхой, у Никиты Заворотного потерялась лошадь. Вот он и говорит своему сыну: «Пойди-ка, Алексашка, в поле да к речке, покличь лошадушку. Она ведь к тебе привязана и всегда на голос твой отзывается, время-то позднее, как бы её волки там не порешили». Побежал парнишка туда, сюда — нет лошадушки. Дай, думает, я в лес сбегаю, не затерялась ли она в лесу-то. К лесу он подошёл в сумерки. Слышит в лесу разговор какой-то. Да где там — не разговор, а грубая ругань. Мал оголец, да знай наших, осиновских, не сробел и подошёл ближе. Смотрит, а на поляне костёр горит. Что это, уж не бандиты ли? А любопытство-то, знать, верх взяло. Вот он и присел у полянки под куст. А на полянке семеро солдат отца Фёдора пытают. Озверели, и так ли они лютуют. И в пинки его, и под бока, и по голове прикладом, и почём попало бьют его. Упал он, сердечный, всё стонет да ойкает. Они подняли его, а у него и сил-то уж нет, стоять не может, лица совсем не видно, одно кровавое месиво. «Ну, что, — кричат: — Ты отрекаешься от своего Бога?» «Верую во Господа Иисуса», — с трудом выговаривает отец Фёдор. «Вот как! Да мы из тебя это мракобесие враз вытрясем», — и бьют почём попало.

Сидит Алексашка под кустом ни жив ни мёртв. Даже дышать боится и назад бежать силы нет. Устали, видно, бить-то, приподняли они его на колени, а отец Фёдор стонет: «Господи, прими дух мой!» «Ты ещё Господа вспоминаешь!» — да штыком его под бочину, другой с другого боку, третий спереди, четвёртый сзади, да на все семь штыков и подняли. Только он и простонал: «Го-о-о». А солдаты его головой да в костёр.

Задрожал Алексашка да ползком назад, подальше в лес, а когда уполз, вскочил на ноги да бегом в деревню. До самого дома бежал единым махом. А когда прибежал в дом, не может слова вымолвить, только слёзы по лицу кулаком размазывает. «Ну что ты так убиваешься, — говорит отец. — Нашлась лошадушка, сама пришла». «Какая лошадушка!» — говорит Алексашка сквозь слёзы. — «Там в лесу нашего отца Фёдора на поляне солдаты вусмерть замордовали, на штыки подняли и головой в костёр бросили». У Никиты от неожиданности даже челюсть отвисла, а жена, знамо бабье дело, да в причёт.

Вы знаете, что такое причёт? Да где уж вам, грамотеям, знать-то, а на Руси-матушке всегда был на каждое дело свой причет. Это такое протяжное, наполовину выговор, а наполовину пение. Ежели свадьба, то радостный, весёлый причёт, ну а ежели горе свалится на головушку буйную, то грустный, вот жена-то Никиты и завопила: «Ох, да ты, свет наш батюшка, сокол ясный. Ох, да что же это они, окаянные, с тобой да наделали. Ох, да принял же ты лютую смертушку за Христа Спасителя страдаючи. Ох, да и перед самым светлым праздником Воскресения Христова. Ох, и как же мы завтра будем праздновать-то? Ох, да коли нас постигло уж горюшко великое. Ох, не зря, видать, в Писании писано, что придёт на землю антихрист, дракон красный. Ох, и будет же он в сильной ярости людей мучити. Ох, да кто веру сохранит, тот со Господом в Раю будет. Ох, да и воистину поведали святые отцы то. Ох, да кто перед Пасхою умрёт, прямо в Рай пойдёт».

А сама шаль на голову и шасть за ворота. Под утро всё село узнало об этой трагедии. Мужики чуть свет собрались, вызвали Алексашку из дома, чтобы он дорогу показывал, и пошли в лес, а мы-то за ними вслед идём. Шутка ли, дело-то какое, да перед самым праздником Христова воскресения. Страсти-то какие. Отродясь такого никто не слыхивал.

Пришли на поляну. Костёр уже прогорел давно, а от отца Фёдора один скелет остался. Обут он был в сапоги нагольные. Вот ноги-то не сгорели, а сам сгорел. Матушка-то как увидела сапоги, так и упала, поскольку по сапогам она мужа своего признала. С ней обморочное состояние приключилось. Вот и скажи ты мне, где он: в раю или в аду? Молчишь, ну и молчи! Ведь слово, красно сказанное, — серебро, а вот молчание-то — золото. Вот ты всё кипятился: попы, иконы! Ты что, забыл или ты не читал, что Христос-то сказал: «Не судите, да не судимы будете. Ибо каким судом судите, таким будете судимы». Так-то. Я ведь не сужу тебя, что ты в штунду подался, и Полину за собой повёл, она ведь нашенская, осиновская. Я-то первая на руках её держала, когда у Платоновой Федосьи роды принимала. Ну да Бог с вами!

Одно только скажу я вам. Ох, много страданий вы примете, идучи за Христом. Только живите по-божески и не колеблясь за Христом идите. Вот недавно внук мой из Питера приезжал. Не хуже тебя острослов. Так он про Гуся какого-то рассказывал, это фамилия такая у него, да? Звать-то его Яном. Что же это, по-нашему-то Иван получается, да? Он католиком был, а жил в Неметчине где-то или ещё где, у французов, поди знай. Так этого Гуся католики за христианскую веру на костре сожгли, как нашего отца Фёдора. Вот какое дело-то: он ведь даже не православный, а если за Христа Спасителя муки смертные принял, то, значит, святой! Вас-то баптистами зовут, вы икон не имеете и крестное знамение не кладёте, а я своим нутром чую, что у вас тоже настоящие христиане есть, а как же, обязательно есть. И что ещё народ-то баит, будто молокане какие-то в Кургане объявились, икон у них нет, а вот в Христа веруют. Чудно! Я два раза в неделю пост держу, скоромным только и питаюсь, а они, что, одним молоком питаются, да?

Ежели они такой строгий образ жизни ведут, то у них тоже имеются Святые человеки Божии. Ну а как же иначе-то? Ведь Господу Иисусу, Спасу нашему, скучно поди будет только с нами православными дело имати. У Него, как я полагаю, по всей земле-матушке есть свои Божии угодники. Вот что я вам скажу: теперь какой год-то? Пятьдесят седьмой, да? То ли ещё будет в девяносто седьмом году. Мы-то своё прожили. Нам не дожить, а вы, молодые, непременно доживёте. Тогда и увидите, как за то, что от веры христианской отступили и душу свою дьяволу окаянному продали, накажет Господь Россию-матушку. Господи! Спаси и помилуй люди Твоя.

Не придал я большого значения словам бабушки Аграфены, а когда началась перестройка, я и задумался. Особенно когда услышал, что в Москве танками Белый Дом штурмуют. Тогда я и вспомнил странное пророчество бабушки Аграфены.

Не стал я дожидаться 90-й год, и в 89-м году подал своё ходатайство на эмиграцию, а теперь, когда и 90-й год миновал, я сижу и думаю: ну, что ж, священник Фёдор был твёрдым в уповании и решил: лучше умереть за Христа, чем отречься от веры. А кто попу Николаю сказал за полгода до трагедии, что священник Фёдор будет сожжён на костре? И Фёдор сразу понял свою судьбу, но, предав свою жизнь в руки Божии, уверенно съел сгоревший пирожок. Значит, был с ними Дух Святой, хотя и были они попы православные, более того, как могла старая женщина узнать, что кульминационной точкой наказания России за отступление от Бога будет 97-й год? Предсказать события, которые через 40 лет исполнились в точности, может только водимый Святым Духом. Выходит, что и она была избранным Сосудом Божиим, Пророчицей Православной.

УРАЛ

Первое упоминание об Урале я встретил в летописи, в описаниях келейного инока. Я воспроизвожу его по памяти: «Это было в те годы, когда Царь Алексий себе лекаря заморского принял. Лекарь по-своему в Бога веровал. Во Святую церковь не ходил, иконам не поклонялся, да и креста животворящего не лобызал, да и знамения крестного, от Святого Царьграда перенятого, он не творил. А царь-то сему делу зело потворствовал. Прельстившись заразою этою, именитый купец Феодор да стрелец Аникфий во Святую Церковь не ходили и Святого причастия не принимали. А посему и была во граде Москве смута великая. Подобно сему, оные были введены в клеть пыточную, и под пытками великими дознания совершались. По его высочайшему повелению царскому предали купца Феодора смерти весьма лютой. Стрельца же Аникфия, много батогами побивши, в кандалах за реку Яик отправили».

Если смотреть по хронологии, то Алексей Михайлович был царём с 1645 по 1676 г. По сравнению с Россией, все западные государства не только в политическом, но и в религиозном отношении отличались свободомыслием. Виклиф в Англии, Мартин Лютер в Германии, Ян Гус в Словении усиленно боролись с отступлением Католической церкви, и неудивительно, что это прогрессивное движение достигало и до России.

О пробуждении на Урале сведений, доступных для обозрения, я не мог отыскать ни в журналах, ни в книгах, ни в газетах, ни в литературе дореволюционных лет. Даже Проханов в своей биографической книге оставил этот регион без упоминания. Разумеется, это не говорит о том, что пробуждения на Урале не было. Свидетельством пробуждения был Сибирский тракт, который доходил до реки Самары, а потом делился на два пути.

Один проходил по реке Каме до Соликамска и дальше вверх, через Пермь на север, а второй через Уфу, Челябинск, Омск и в Сибирь. Нет сомнения, что в числе каторжников было немало христиан, гонимых царским правительством за Евангельскую веру. И, возможно, кто-либо из них оседал и на Урале, но сведений о них я не мог найти. Хотя я и прикладывал немало усилий. Должен сказать, что в православном сборнике «Пермские губернские ведомости» за 1862 год есть сведения о реформатах и лютеранах, но это, видимо, были колонисты немецкой национальности и на духовное пробуждение в России они не имели никакого влияния.

Часть вторая.
История Челябинской церкви ЕХБ

О, вдохновенье! Все поэты

Тебя в соавторы зовут. Приди,

Своим небесным светом

Благослови меня на труд.

Вдохни в меня огонь небесный,

Сознанье свыше освети.

Чтоб всё, что только мне известно,

Сумел я в книгу поместить.

Смогу ли выразить стихами

Коварный дьявольский обман

О том, как разгоралось пламя

Гонений против христиан?

Терзали Церковь атеисты,

хозяева родной земли.

О том, как невиновных, чистых

На суд и на расстрел вели.

Погибло их тогда немало,

Невинных жертв безбожной тьмы.

Они расстреляны в подвалах

Глухой Челябинской тюрьмы.

---

Я бел как лунь. Уже старею.

Пишу, пока есть силы жить.

Я просто права не имею

Всё это от потомков скрыть.

Быть может, это мой последний

Труд для моих преклонных лет.

Пусть он останется в наследье

Всем, кто идёт за нами вслед.

Взяться за труд написания книги меня убедил Пётр Антюфеев. Он передал мне копии документов об аресте его отца. Он был последним пресвитером в довоенной церкви баптистов города Челябинска. Всего один год определил Господь Антюфееву Александру Александровичу нести служение пресвитера. В декабре 1937 года церковь решением суда была разрушена. Александр Александрович, по постановлению тройки УНКВД Челябинской области от 27 декабря 1937 года по статье 58-2-10-11 УК РСФСР был приговорён к высшей мере наказания и был расстрелян 1 января 1938 года в подвалах Челябинской тюрьмы.

Были арестованы более 50 христиан. Многие были расстреляны, и мало кто остался в живых и вернулся домой. После разоблачения репрессий большого красного террора Александр Александрович был посмертно реабилитирован по постановлению Верховного суда СССР от 26 октября 1955 года на основании закона о реабилитации жертв политических репрессий.

Я выражаю глубокую признательность Надежде Лазаревой. Мне она оказала большую услугу в собирании данных об истории довоенного периода церкви. В годы преследования она получить образования не могла, но избрала трудный путь. Она с молодости не думала создавать семейную жизнь и выходить замуж, а посвятила себя духовному труду воспитания детей. С молодости и до пожилого возраста продолжала она нести этот почётный труд. В 1966 году, когда вторично арестовали служителей церкви, и на неё было заведено дело, но Бог сохранил её от ареста, и ответственность за воспитание детей суд полностью переложил на меня.

Лично мне она не передала никаких данных, но в 1967 году собрала она детей верующих родителей и повезла их на посещение Пьянзина Петра, благословенного старца, который жил в Сосновском районе в совхозе «Россия». Он рассказал детям свою биографию и историю Челябинской церкви от рождения и до разрушения в конце 1937 года. Собирая материал для книги, я пытался наладить контакт с внуками старца, но они отказались давать сведения о дедушке. Тогда-то мне и понадобилась помощь Нади. Я наладил контакт с некоторыми детьми. Правда, с того времени прошло более 30 лет, и они уже выросли, и что хранилось в их детской памяти, многое позабыли. Но по крупице, что из своего детства они смутно помнят, я пытаюсь восстановить всё, что говорил Пётр Пьянзин, из истории Челябинской церкви тех далёких лет.

ДВАДЦАТЫЙ ВЕК. ПЕРВОЕ УПОМИНАНИЕ О ЦЕРКВИ

Осенью 1983 года я посетил церковь христиан-баптистов в городе Пятигорске. Узнав, что я из Челябинска, после богослужения подошёл ко мне один христианин примерно 50-летнего возраста с желанием со мною побеседовать. Он рассказал о том, что его дед был выслан на Северный Кавказ ещё до революции. Дед жил в одном селе недалеко от Челябинска. Но в каком селе, он это не знает. Когда дед умер, ему было всего восемь лет.

Его дед прослужил в Царской армии пятнадцать лет. Был дважды награждён Георгиевским крестом. В 1906 году, в Японскую войну, был контужен взрывной волной и потерял зрение. В госпитале в одной с ним палате лежал раненый солдат, который был баптистом. Он много говорил деду о Боге. Через его свидетельство дед покаялся и принял Иисуса Христа своим личным Спасителем. После лечения, вернувшись в родное село, он стал свидетельствовать односельчанам о Христе.

Челябинск в те годы был незначительным провинциальным городом, и только пересыльная тюрьма (теперь там следственный изолятор), завод Столля (завод имени Колющенко) да железнодорожный вокзал были основными достопримечательностями города. В Челябинске была небольшая группа верующих и имела молитвенный дом. Он находился где-то недалеко от проходной завода, но какого завода, собеседник об этом не знал. До революции в Челябинске было два завода. Старый кирпичный завод с примитивным методом обжига, и проходной у него, видимо, не было, и завод Столля. Значит, это был завод Столля.

Центральная проходная осталась на месте, и молитвенного дома там не могло быть. Я помню, что была проходная со стороны посёлка Колупаевка, где железнодорожный путь заходил на территорию завода. В настоящее время завод разросся, и прежней проходной, по-видимому, нет. Её территория находится внутри завода. Данные, которые я узнал о церкви дореволюционного периода, говорят о том, что дом молитвы, по всей видимости, находился в посёлке Колупаевка.

В селе, где жил дед Кондратий, односельчане собирались по вечерам в его доме. Они читали Евангелие, молились, а в Воскресенье ездили на богослужение в город. Кондратий с молодых лет был гармонистом и до конца жизни с гармонью не расставался. Он часто со слезами на глазах рассказывал о его последнем посещении молитвенного дома. Зимой 1914 года, как всегда, он взял сундучок с заветной гармошкой, подозвал племянника, который был его поводырём, попросил соседа, собравшегося на базар, чтобы подвёз их до города, и они поехали на богослужение.

Дорога от базара до молитвенного дома была знакома, и маленький поводырь уверенно повёл своего дядю по улицам города. Но дом был закрытым. «Дядька Кондрат, — говорит племянник, — дом молитвы-то закрыт». — «Почему закрыт? Сегодня Воскресенье! Веди меня к дому пресвитера», — сказал дед племяннику.

Вошли в дом. А в доме была только старушка, мать пресвитера, да дети малые. Сидит она у окошка, плачет и слёзы фартуком вытирает. Дед-то слепой, он ничего не видит. «Мир вашему дому», — говорит дед. А старушка сквозь слёзы отвечает: «С миром, братец дорогой, только вот горюшко нас постигло великое. Наш дом молитвы конфисковали, а сыночка арестовали и посадили в тюрьму, говорят, что скоро суд будет. Я вот с детками сижу, а жена поехала в город. Может быть, она перед судом выхлопочет свиданку». «О, Господи!» — горько заплакал дед Кондратий, а потом встал и говорит племяннику: «Веди меня назад, к дому молитвы». Дед Кондратий ощупал частокол, открыл калитку, зашёл во двор, снял свой заветный сундучок с плеча, достал гармошку, перекинул через плечо ремень, встал как в армии, по стойке смирно, растянул меха, и запел:

«Страшно бушует житейское море,

Сильные волны качают ладью.

В ужасе смертном, в отчаянном горе

Боже мой, Боже, к Тебе вопию».

Горько плачет слепой певец от тоски и сердечной боли, из невидящих глаз льются слёзы, но голос твёрдый и уверенный, только руки дрожат от волнения и безысходного горя, а он поет:

«Сжалься над мною, спаси и помилуй!

С первых дней жизни я страшно борюсь.

Больше бороться уж мне не под силу.

Боже мой, Боже! Тебе я молюсь!»

В доме напротив скрипнула дверь, женщина выглянула и скорее дверь за собой закрыла, чтобы случайно не оказаться ей в свидетелях, а он поёт.

«К пристани тихой Твоих повелений

Путь мой направь и меня успокой.

И из пучины житейских волнений

К берегу выведи, Боже благой!»

Домой племянник вернулся уже один, без дяди. Только они подошли к базару, как деда арестовали. Кто-то, видимо, донёс в полицию, что во дворе молитвенного дома какой-то слепой музыкант поёт гимны. Его осудили на высылку в район Владикавказ за нарушение общественного порядка. За то, что он, видите ли, запел в неуказанном месте. Даже не посмотрели на то, что он дважды награждён Георгиевским крестом, что пятнадцать лет прослужил в царской армии, что был контужен в боях в Японскую войну и ослеп.

Видимо, в царской России и власть была жестокой, и православные священники с органами местной власти, а возможно, ненависть к баптистам толкала местную власть на жестокость. Кондратия осудили на высылку, жена с сыном добровольно последовали за мужем к месту его высылки на Северный Кавказ.

Дореволюционная церковь существовала до Первой мировой войны и была ликвидирована по царскому указу ограничений всех обществ и собраний в связи с военными действиями, и если бы не моя случайная встреча в Пятигорске, то никто, возможно, даже и не узнал бы, где был молитвенный дом тех далёких времён. Очевидцы тех лет давно уже умерли, а их потомки или не знают, или, если знают, почему-то на эту тему категорически отказываются говорить. Молитвенный дом был конфискован. Пресвитер арестован, но церковь умереть не может. Она ушла до времени в подполье, но не потеряла упование на Господа. И верующие тайно посещали друг друга, духовно укреплялись в молитве.

В журнале «Баптист»№4—5 1923 года помещён документ, освещающий событие военных лет.

---

9 февраля 1917 года №1.

По губернскому правлению. Копия Астраханскому полицмейстеру Астраханской губернии, всем уездным исправникам и земским начальникам. Совершенно секретно.

В неоднократных моих распоряжениях отмечались опасные противогосударственного характера тенденции рационалистического сектантства и предполагалось использовать в пределах закона указания всемерного, предупреждения усилия сектантов в целях противоправительственной и антимилитаристической пропаганды. Ввиду поступающих ко мне сведений о непрекращающихся попытках всемерного проявления представителей евангельских христиан-баптистов к незаконным выступлениям в их пропаганде. Подтверждая необходимость неуклонно следовать этим разъяснениям, считаю соответственным предать Вашему Высокоблагородию нижеследующие по сему вопросу указания.

Среди рационалистических сектантских вероучений баптизм является наиболее опасным для политической и церковной жизни страны, в корне подрывающим устои русского государственного строя и православной церкви. Баптисты в принципе отвергают современное политическое устройство государства, по убеждениям своим являясь не только демократами, но и космополитами. Как таковые они чужды национализму и вытекающему из него патриотизму. Они отвергают присягу и военную службу. На всемирном конгрессе в Филадельфии участвовали главари русского баптизма. Они открыто указывали, что они преемники революционного анабаптистского движения в Германии.

Их миссия — не только возвестить всему миру Евангелие, но также изменить социально-политический строй государства. На Лондонском конгрессе они заявили, что баптизм содержит в себе освобождение миллионов людей, которые стонут под гнётом мира сего. В журнале «Баптист» они ярко выразили своё отрицательное отношение к войне: «Посылая учеников, Христос строить храмы им не заповедал, ни полки освящать водой. Война для нас — преступление» (журнал «Баптист», 1909 г. №32. С. 11). Вредные тенденции баптистов проявляются в следующих выражениях: «книжники и фарисеи» — это те, кто ходит в длинной одежде, темя имеет волосатое и обирает вдов при похоронах. Христос прощение грехов не передавал никому. Каяться следует пред Богом, перед человеком каяться бесполезно, молиться следует живому за живого, а не за умершего, которому милостыни и молитвы не помогут. Бога нарисовать нельзя.

Приведённые сведения свидетельствуют о необходимости самого строгого надзора за проживающими в пределах губернии баптистами и усиления борьбы мерами, установленными законом к попыткам незаконных выступлений баптистов, кои стремятся использовать в своих целях агитационные выпады против церкви и правительства, тенденциозно освещая события. Таким образом, они обращают проповеди в рассуждения на политические темы, между тем разрешаемые в порядке правил от 4 октября 1910 г. собрания должны носить исключительно богослужебный характер. Никаких собеседований проповедников о положении на фронте и взгляде на войну и текущую политику с присутствующими на собраниях вообще не может быть допущено.

Предметом проповеди должно быть религиозно-нравственное назидание слушателей, касающееся их индивидуальной жизни. Баптисты в своих проповедях должны не допускать критики светских властей и православного духовенства, делать обзор положения сектантства в России и сообщать о закрытии сектантских общин, о налагаемых на баптистов судебной властью карах. Выступления в своих молитвах и проповедях должны пресекаться лицами, командированными полицией согласно правилам от 4 октября 1910 года для присутствия на богослужебных собраниях баптистов, причём собрание подлежит немедленному закрытию.

В случаях поругания догматов, установлений и обрядов православной церкви и призыв к отпадению от неё, протоколы об этом необходимо направлять к судебной власти для привлечения виновных к ответственности по ст. 73, 74 и 90 Уголовного Кодекса. Протоколы выступления политического характера баптистов представлять мне для наложения взысканий на основании положения о мерах к охранению общественного порядка и спокойствия. Приезжие проповедники без моего разрешения не подлежат допущению к проповеди на богослужебных собраниях. В целях наилучшего контроля над действиями баптистов о каждом молитвенном собрании надлежит сообщать заблаговременно местному православному миссионеру, к которому как лицу компетентному в делах веры следует обращаться за указаниями чину полиции, прикомандированному на молитвенное собрание. Вместе с тем считаю необходимым указать, что к числу запрещённых законом деяний относится не только пропаганда среди православных, но и привлечение православных к участию в сектантских собраниях. В зависимости от чего на полиции лежит обязанность препятствовать посещениям православными богослужебных собраний баптистов.

В соответствии с сим: при выдаче разрешения на устройство таковых собраний строго придерживаться требований, изложенных в пунктах правил 1 и 2 раздела, номер 11 от 4 октября 1910 г. о сектантских собраниях относительно срока подачи прошений о разрешении богослужебного собрания баптистов, числа устроителей и его значения в их прошении и недопущения в его среду участников, лиц православного вероисповедания. Об изложенном поставляю ваше Высокоблагородие в известность для точного и неуклонного исполнения.

Подписал: губернатор Соколовский.

Скрепил: вице-губернатор Курилов.

Сверил: старший делопроизводитель Марьинский.

Верно: советник Парадизов «подпись».

---

БУРЯ

Только так можно охарактеризовать революцию 1917 года. Эту драму можно сравнить с драмой, что начиналась при дворе Пилата. Там друг против друга, лицом к лицу стояли Цезарь и Христос. Властелин этого земного царства встретился с Владыкой Небесного. Земной властелин восседал на троне в своём величии, а Владыка Вселенной стоял со связанными руками в терновом венце.

Это явление продолжалось до тех пор, пока Церковь постепенно возрастала и стала величайшей силой в истории всего человечества. Православная церковь давала людям относительное успокоение, но она не давала уверенности примирения с Богом, по вере в искупительную жертву Христа.

Первая мировая война принесла России моральное разложение и страдания. Но выхода из создавшегося хаоса не давала. Анализируя события, случившиеся в годы Первой мировой войны с Челябинским молитвенным домом, я не виню жандармов. Православие занимало доминирующую позицию и не могло допустить, чтобы из православия прихожане переходили в баптизм. Используя свое влияние на органы власти, Церковь исполняла её волю. Если смотреть на событие с человеческой точки зрения, тогда в этом видна борьба идеологий. Но если посмотрим на событие с Божьей точки зрения, то в итоге увидим противоположное явление: Господь страданиями укреплял молодую церковь, чтобы её подготовить к моменту решительного благовестия о спасении.

Революция принесла России свободу в политической и религиозной деятельности. После Революции одним из первых декретов Советской власти был декрет об отделении церкви от государства. Православие, согласно декрету о свободе совести, лишилось преимущества права власти, и христиане, закалённые в ссылках и тюрьмах, вышли на волю. Открылась дверь благовестия проповеди, искупления от грехов не по делам, а через веру в Божию благодать. Декрет об отделении церкви от государства запрещал преследования по религиозным мотивам.

Свобода религиозной пропаганды гарантировалась для каждого гражданина республики: проповедь Евангелия имела неограниченную возможность. Декрет о свободе совести был плодородной почвой для благовестия, но свобода продолжалась недолго. Предупреждение Иисуса Христа Смирнской церкви подтвердилось во всём своём величии. Но это был ещё не «большой красный террор». Его время было ещё впереди.

Откровение 2:8 — 11: «Не бойся ничего, что тебе надобно будет претерпеть. Вот диавол будет ввергать из среды вас в темницу, чтобы вас искусить и будете иметь скорбь дней десять. Будь верен до смерти и дам тебе венец жизни». Я не верю в случайности и твёрдо убеждён, что в нашей жизни всё предусмотрено Богом, и если кажется, что произошла нелепая случайность, я это считаю очередным уроком, который преподаёт Господь, чтобы довести нас до совершенства.

В годы коллективизации атеисты конфисковали молитвенный дом и большинство членов церкви репрессировали. Немногие вернулись домой. А те, кого в 1937 году не арестовали, проводили богослужения тайно, по домам. В России начался «большой красный террор».

Об этом тяжелейшем времени для нашей родины написана не одна тысяча книг, но мне хочется добавить всего несколько слов из того, что рассказали мои родители. Но, если говорить по правде, хотя мне тогда было всего четыре или пять лет, я это хотя и смутно, но помню.

«Вся страна была в страхе. Чтобы посетить семью верующих, хозяин дома брал ведро или ещё что-либо и шёл как будто по делу, домой он возвращался без ведра. А на второй день тот, кого посещали, это пустое ведро приносил обратно, тоже как будто по делу». Так христиане в те суровые годы посещали один другого, чтобы молиться Господу и назидаться чтением Слова Божия, или иметь христианское общение.

Исаия 26:20: «Пойди, народ мой, войди в покои твои, и запри за собой двери твои, укройся на мгновение».

Читатель, не судите строго

За стих корявый, слабый мой.

В нём жизнь моя, моя дорога,

Покрытая безбожной тьмой.

Давно, до моего рожденья,

Когда отец ребёнком был,

На Русь, как злое наважденье,

За то, что Господа забыл,

Не Богу, Бахусу молился,

Для ежедневного кажденья

Народ не в Церковь, а в кабак

Толпою пьяною ломился,

Как хитрый дьявольский рыбак,

В России атеизм развился.

Гуляет по России смута,

Шатаясь, царский трон упал.

Кто б ни был ты,

Велик иль мал,

Туман безумья всех окутал,

Народ в грехах духовно спал.

Кричат смутьяны: «Мы без Бога

Построим лучший мир — иной!»

Бог наказал Россию строго,

Всё это кончилось войной.

Перед войной «великий» Сталин

Закрыл все церкви на Руси.

В войну чуть послабленье дали,

Хрущёв остатки подкосил:

Грозился, что в восьмидесятом

Навек с религией порвёт.

Немало верующих взято,

Судом осуждено, и вот

Тетрадь стихов моих пред вами,

Свидетель тех суровых лет.

В них крик души,

В них битвы пламя,

Борьба со злом за вечный свет.

БОЛЬШОЙ КРАСНЫЙ ТЕРРОР. ДИКТАТУРА АТЕИЗМА

Люди в городах и сёлах, ложась спать, не знали, что пробудут до утра в постели. С 1917 по 1922 год, согласно статистическим данным, совершено 1 миллион 800 тысяч казней, в том числе 28 архиепископов, 8800 врачей 1404 священника. Емельян Ярославский отрёкся от Бога и организовал союз воинствующего атеизма. Почувствовав свободу, атеисты начали издавать журнал «Безбожник». В первые годы советской власти движение атеистов не несло верующим ощутимого урона. Но в двадцатых годах, укрепив насилием свои позиции, атеизм превратился в диктатуру и стал главенствующей идеологией государства.

Православные храмы закрывались, разрушались молитвенные дома баптистов. Конфисковывалось церковное имущество. В первую очередь атеисты сбивали с церквей кресты и церкви переоборудовали под клубы, ремонтные мастерские, склады для хранения зерна и так далее. Я из рассказов родителей пытаюсь восстановить события тех суровых лет. Рано утром в воскресенье люди пошли в церковь. Смотрят, а на двери церкви висит замок. Не зная, почему же она оказалась закрытой, люди стояли в нерешительности. К ним подошёл председатель сельсовета с группой активистов и сказал: «Священника арестовали, а вашу церковь опечатали. Так что ваше мракобесие кончилось, идите по домам». Один из активистов в пьяном виде полез на колокольню спиливать крест. На возмущения народа пригрозили, что тех, кто недоволен, ожидает та же участь, что и попа. Когда недопиленный крест наклонился, активист не смог удержаться и упал с колокольни. Смелых допиливать крест не нашлось. Этого активиста хоронили с почётом. Из райцентра приехало начальство. Привезли духовой оркестр, а жители села говорили: «Надо недопиленный крест снять и поставить вместо памятника безбожнику, который посягнул на церковную святыню, на могилу, чтобы все люди помнили, как наказывает Бог за покушение на церковь».

Для христиан начались годы тяжелейших испытаний. Я помню тот недопиленный крест. Он всегда висел вниз своей вершиной. История повторяется снова. Если православная идеология угнетала всех, кто мыслил не так, как они, то при социалистическом строе атеизм занял место православной идеологии, рождённый Емельяном Ярославским.

Миллионы христиан погибли на Крайнем Севере, в лесах Сибири, на Беломорканале, на Колыме, в Волгодоне, в Воркуте, на Урале и всех прочих лагерях Архипелага Гулаг, расстрелянные в подвалах тюрем, умершие от непосильной работы и истощения. Они захоронены вдали от родного дома, в неизвестных могилах, эти зверства псевдонаучного атеизма навсегда останутся кровавым пятном в истории России. Я от обвинения органов власти далёк. Они были только орудием порочной идеологии атеизма, и это подтвердилось распадом Советского Союза.

Россия, скажи мне, за что в это время

Так много ты видела горя и зла?

За что ты несла это тяжкое бремя,

За что так жестоко избита была?

Быть может, за то, что пришли помраченье,

Злоба и жестокость среди христиан?

Иль, может, оставив Святое ученье,

Приняли за правду лукавый обман.

Мы свергли царя, нам не надо и Бога!

Кресты посшибали, все церкви долой!

Пришло наказанье и скоро, и строго

Сел в кресло диктатор, жестокий и злой.

Возможно, за это суровое бремя

Полвека лежало на Церкви Христа.

Она изнывала в застойное время

В холодной Сибири, под гнётом креста.

А может быть, это за то, что баптисты

Раскол допустили, единство поправ.

Забывши советы Евангельских истин.

Нам трудно судить кто виновен, кто прав.

Баптист, православный, католик, еврей,

Их всех примиряет «суровый гулаг».

В тюрьме часовой у закрытых дверей

И злых атеистов железный кулак.

ЕВАНГЕЛИЕ

В одной церкви в 1968 году престарелый служитель рассказывал молодёжи, как в те годы всё это происходило.

Рассказ от имени служителя.

Вы просите рассказать что-нибудь из моей жизни. Что я могу рассказать? Мой возраст уже преклонный, прожито много, а пережито ещё больше. Годы скитания по лагерям и по тюрьмам повредили мою память. Слава Господу, что я Священное Писание помню, а всё остальное ничто по сравнению с вечностью. Я начну свой рассказ с 1914-го года, с германской войны.

Я был молод, кровь горячая, добровольцем пошёл громить германца. Да вместо ратных подвигов раненым в плен попал. Рана-то пустячная, зажила быстро. Когда нас распределяли на работу, определили нас, десятка два, к фермеру. Мы работали на поле. Сеем, пашем, работа для меня привычная, я ведь из крестьян. Фермер был верующим. Он с семьёй по вечерам молился и нас приглашал на час молитвы. Это по-ихнему штундэ называется.

Мы молодые, смекалистые, говорить по-германски научились очень быстро. Мало-помалу понимать стали, что православие далеко ушло от Христовой истины. Там мы и покаялись в своих грехах. О, какое это было покаяние! Вам этого не понять, вас родители холили да берегли от соблазнов, вы в христианских семьях росли, а мы в бурях получали закалку. Там же мы вступили в завет с Господом и крещение приняли, но время пришло, и возвратили нас на родину. Годы были нехорошие, революция и смуты в народе. Но не об этом мой рассказ. Вернулся я в родное село, моё сердце любовью к Господу горит. Как тут молчать? Бывало, соберутся к нам в дом люди и просят рассказать им про неметчину. Я им рассказываю, а они качают головами: страсти-то какие! А я свой рассказ потихоньку перевожу на путь спасения, про то, как в Германии истину узнал. Порой, бывало, они посмеивались надо мной, дескать, рехнулся парень на немецкой земле и православную веру на штунду германскую променял. Вот так ко мне и прилипла эта кличка Штунда. Родитель мой был очень крутой нравом, завёл меня в конюшню да кнутом отхлестал по тому месту, которым мы протираем штаны, да так, что с неделю не мог ни лечь, ни встать.

Вы не смейтесь, это теперь другие законы, а раньше дети были в послушании. Отца и мать почитали по Писанию. Мне в ту пору 30 лет было, войну прошёл, в плену побывал, всего навидался, но не смел слова сказать поперёк родителя. Вот так-то! На селе задумываться начали, от других тайком расспрашивать обо всём. Собралось нас около десятка. По вечерам Святое Писание читали и смекали, что к чему. Варварушка, моя невеста верная, тоже среди нас была.

Отец мой, когда я сказал, что пора мне жениться, обрадовался. Он думал, что я после женитьбы ума наберусь и германскую штунду из головы выброшу. Тогда до женитьбы все, а многие и после одной семьей продолжали жить, а отец сразу же меня отделил и помог свой дом справить. После революции указ о веротерпимости вышел. Нам говорили, что он и раньше был, но скрывали его власти, и священники тоже скрывали от народа.

Вот и стали мы постоянно проводить богослужения в нашем доме. Пришла радостная пора и для меня. Мой батюшка, а за ним матушка моя отдали свои сердца Господу; да не зря, видно, говорит народное слово, что радость рядом с горюшком по жизни ходит. Случилось это в двадцать первом году, когда по указу Ленина расстреливали всех священнослужителей. Много тогда было загублено невинных душ.

Однажды заходят к нам в дом военные. Один в кожаной тужурке, с наганом на поясе. Он, видимо, был у них старшим, другие с винтовками за плечами. Старший-то и говорит: «Ну вот что, Спиридон, мы пришли с тобой поговорить по добру. Ты так же, как и мы, в окопах вшей кормил, в плену побывал. Но как же это ты на эту неметчину поддался и веру нашу православную на штунду германскую променял? Жалуются на тебя, вразумить просят». Начал я им о Христе говорить. Он покраснел даже. «Хватит», — говорит, — «я тоже был в плену и наслушался этих бредней. Вставай, пошли!» Жёнушка моя в рёв, дети тоже. А он не дал даже проститься. Ведут меня через село, а я вижу, кто посмотреть вышел, а кто в избу скорее прячется. Как узнать, кто возвёл поклёп на меня? Иду и думаю, куда они меня ведут? Кажется, по дороге в город. Значит, в тюрьму. Прошли село, зашли в лес, остановились на поляне. Дрогнуло моё сердце: значит, бандиты. Господи, да будет воля Твоя!

Старший-то и говорит: «Вот что, Спиридон, знаю, что ты от немецкой заразы, от штунды ихней, не откажешься ни за что. Я тебя пытать или заставлять отказаться от веры твоей не стану. Это всё бесполезно. Но мы не позволим, чтобы ты разрушал нашу веру Православную. Ты, как и мы, солдат, вот и умрёшь по-солдатски. Я тебя расстреляю своей же рукой». Схватили меня под руки, подвели к дереву. Достаёт он наган из кобуры, видимо, стрелок опытный, прямо в сердце метит. Я простился с жизнью, передал себя в руки Господу Богу. Он выстрелил! И всё…

Очнулся уже ночью. Шевелиться не могу. На левой стороне, против сердца, как тяжелый камень лежит. Господи, темно-то как! Вспомнил, что меня расстреливали. Значит, я мёртвый. Но где же я? Если в раю, то почему так темно? Если в аду, то за что? Ведь умер-то я с молитвой. В ушах шум. Левой рукой я не могу пошевелить. Пощупал вокруг себя правой рукой. Нащупал траву, разглядел кусты, деревья. Значит, он не убил меня, а только ранил. Видимо, дрогнула рука бандита, не попал в сердце. С трудом сел, прислонившись спиной к дереву. Каждый вздох вызывает в груди сильную боль. Просунул руку под пиджак, ощупал грудь — крови нет. Да что же это такое творится-то со мною?

Нащупал под деревом палку, с трудом поднялся на ноги и пошёл, опираясь на палку. Каждый шаг во всём теле отзывался острой болью. Домой добрался лишь под утро. О, что там было! Жена снова рыдала, но теперь уже от радости: «Муж вернулся, воскрес из мёртвых. Слава Тебе, Господи!» Раздела меня, в постель уложила. Обнаружила синяк на груди против сердца. Левая сторона груди опухла, но раны не было. Вот диво какое! Пиджак пробит пулей, но где же она? Посмотрели внутри пиджака, а там лежало Евангелие во внутреннем кармане. Его мне при крещении подарили.