Те, кто должен ответить

Месяц сентябрь был предсказуемо тёплым, погода радовала.

Для дня рождения самое то.

И Питер ждал гостей.

В принципе, он мог сказать, что жизнь сложилась удачно.

Домом он был доволен.

Имел когда-то нечто много лучшее, чем этот дом.

Правда, в условиях глубочайшей тектонической нестабильности, которая, как выяснилось, никого не щадит.

Правда, имел амбиции. И даже думал, что они реализовались. Но, в конце концов, что такое амбиции на вулкане, если есть нормальный бизнес в нормальной стране. Со связями в элите этой страны. С перспективой гражданства.

Питер давно недурно владел английским. При переезде оказалось, что нужен немецкий. Сначала везде ходил с переводчиком, но потом обозлился на себя же: сам же могу! Мало ли что возраст за полтинник. Он взял частных учителей. Сам ходил в магазин, чтобы общаться с продавщицами; вообще, старался заговорить и с владельцем киоска на углу, и на заправке; потом стал общаться и с соседями. («Тысячу извинений; но ведь я хочу интегрироваться, и если не буду говорить, у меня ничего не получится!») И влиятельные друзья теперь восхищались его немецким, хотя по-прежнему предпочитали общаться с ним по-английски.

Ну вот… Он еще раз придирчиво осмотрел зал. Все было несколько скромнее, чем во временя его взлета, но зато — он научился это замечать — с гораздо большим вкусом.

Гости собирались. Пунктуальные по-немецки.

Первым примчался Рене. Он не был ни миллионером, ни политиком. Но нужный, полезный, знаковый журналист. Питер научился ценить близость с такими людьми.

Затем — группа политиков известной экологической партии.

Затем — экс-министр, все еще влиятельный и уважаемый.

Затем — Клаус, редактор престижной газеты, имеющей имидж инновационной. Умный мужик, несколько экстравагантный. Может даже иногда слишком экстравагантный. Но, как и другие гости, полезный и неоднократно оказывавший услуги в прошлом.

А еще пара местных чиновников. Да Бог с ними, как их зовут. Они принимают решение о гражданстве, и пригласить их очень даже имело смысл; но, конечно, не просто пригласить, а в очень знаковую и престижную компанию.

…И Бог бы с ним с этим вечером — всё было слегка скучновато, но как принято; гости успели восхититься и семьей, и лошадками, и подбором блюд, и милым озерцом с уточками (и даже про себя отметили, что Питер выглядит гораздо лучше, чем в годы своего взлёта — спортивный, подтянутый, и костюм наконец-то сидит как перчатка, и отглажен безукоризненно), но… В общем, мелочь. Никак не зависящая от хозяев.

Внезапно на экране огромного, на всю стену гостиной, телевизора (который работал, хотя никто не смотрел, и показывал первый канал), прервалась передача. На чёрном экране выплыли оранжевые буквы: «Политическая элита — это группа лиц, определяющая общественное мнение, принимающая решения, пользующаяся всеми выгодами своего положения и несущая персональную ответственность за каждое сказанное слово и принятое решение. Впрочем, как и за слово не сказанное и решение не принятое».

Все это длилось, наверно, с полминуты, — недолго, но вполне достаточно, чтобы успеть прочитать.

— Небось социальная реклама, новый вариант, — буркнул экстравагантный редактор.

— Да хоть бы предупреждали, — добавил бывший министр.

Поморщились. И, в общем, забыли.

****

— Ребята, да вы что?

Мартин прижимал к груди гитару. Глаза у него были круглые-круглые, изумлённые до предела — таких изумлённых глаз Торстен в жизни не видел. От восхищения он забыл и трудный день, и парочку проблем на службе, и Сандру, давшую ему отставку. Существовал только Мартин с его восхитительными глазами и волшебной улыбкой, в которой сейчас было что-то от улыбки заброшенного ребёнка, первый раз в жизни получившего дорогой подарок.

Насчет «заброшенного ребенка», кстати, всё было правда. Мартин, собственно, прибился к Клубу довольно поздно, вдобавок был для Клуба настолько нетипичным, насколько это возможно: слабенький абитур в вальдорфской школе, работа волонтёром в интернет-агентстве за гроши, потом университет, в котором он едва осилил бакалавра, и наконец работа, пусть и желанная, пусть и в известной газете, но на птичьих правах и неполную неделю. Плюс явная инвалидность. Плюс разведенные родители. И это при том, что Клуб вообще-то был предназначен для одаренных молодых людей с явными видами на карьеру и собирал таковых начиная со старших классов гимназий по всей Германии. Так попал в Клуб Торстен Ковальски. Так же попал в Клуб и Антон Шварц. И все в Клубе ожидали, что Торстен, если уже не захотелось ему доучиваться на информатике, а захотелось в полицию, станет гением сыска, а Антон, который информатику закончил, станет большим ученым.

На самом-то деле Торстен очень сомневался в своем высоком предназначении, и Антон, кажется, тоже. Хотя, по мнению Торстена, Антон был ближе к успеху: всё же молодой доктор на многообещающей фирме. Что же касается Мартина, то его кто-то порекомендовал. Скорее всего, за ослепительную улыбку и умение не сдаваться в самых отвратительных обстоятельствах. Торстен познакомился с Мартином на одной из клубных Академий, и потом оказалось, что они почти соседи. В их округе больше никого из Клуба не было. Только месяца три назад сюда же переселился Антон, найдя после защиты докторской работу поблизости. Член Клуба с большим стажем (по словам общих знакомых, «он был у нас всегда»), но посещавший несколько другие Академии. А когда «клубных» в окрестности оказывается больше двух, жизнь сразу же становится интересной…

Вот и решили Торстен с Антоном побаловать Мартина — подарили на день рождения эту гитару. Гитару Мартин очень хотел, но денег, честно говоря, не хватало…

— Да вы что? — еще раз счастливо и растерянно спросил Мартин.

— Мы ничего, — важно ответил Антон. — Мы пока что холостые хорошо зарабатывающие молодые люди. С подружками не складывается. Деньги есть. В общем, не бери в голову.

— Не беру, — счастливо улыбнулся Мартин.

И тут же он вспомнил о чём-то и как-то сразу осунулся, а его замечательную улыбку мгновенно стерло с лица.

— Я-то не беру… Но ведь я больше не смогу найти работу…

— Постой, но тебя ведь не гонят? — удивился Торстен.

— Не гонят… Но… В газете все как-то стало странно…

— В чем дело? — в Торстене сразу проснулся полицейский. А Антон, наоборот, как-то отодвинулся в сторону.

— Ну в общем… у нас воруют контент. И шеф говорит, что мы разоримся, если платный контент будет доступен просто так всем желающим.

— Подожди, а как его воруют? С редакционных компьютеров, что ли?

— Из Интернета. С нашего сайта. Там чтобы прочитать полные версии, надо заплатить. И вот Штефани обнаружила, что туда заходят сразу слишком много людей. Больше, чем реально подписчиков.

— Какая Штефани? — спросил Антон. — Она у вас что, за информационную безопасность отвечает?

— Нет, — вмешался Торстен, гораздо лучше знавший о проблемах товарища. — Она ассистент Клауса… Ну, шефа. Мало что умеет, но всюду лезет и пытается командовать. Надоела всей редакции, а сделать ничего нельзя.

— А, ерунда тогда, — буркнул Антон. — Наверняка у вас есть те, кто отвечает за безопасность. В составе редакции, фрилансеры или внешняя фирма. И это их вопрос. Есть проблемы, так решат.

Мартин мотнул головой. Вид у него стал совсем жалкий.

— Если бы всё было просто… Это длится уже несколько месяцев. Сначала и мы посмеивались. А сейчас на «Телеполисе» появилась статья, идея которой явно содрана с нашей статьи, ещё даже не появившейся в печати! Клаус просто вне себя, рвёт и мечет, подозревает всех. И больше всех Маркуса, своего же заместителя. А на Маркусе держится вся редакция.

— Подожди, — потребовал Антон. — Объясни мне, какой смысл этому самому Маркусу продавать идеи на сторону.

— По-моему, никакого… — пробормотал Мартин.

— Ну хорошо. А автора вы проверяли? — спросил Торстен. — Может из ваших, может имел доступ к вашим материалам?

— Не знаем мы такого, — вздохнул Мартин.

Торстен тоже вздохнул. Антон — новый человек в их маленькой компании, поэтому Мартин только присматривался к нему, а вот Торстену доверял, доверял абсолютно, уж неизвестно, что себе насочинял… Небось представляет себе что-то романтическое, как и прочие твои знакомые, но только тебе известно, что на самом деле твои коллеги вовсе не рыцари, спешащие любой ценой обеспечить законнолсть: они стараются возиться поменьше, особенно с непонятными делами, но как-то предотвращать явные преступления типа убийства. (Не далее как вчера Торстен видел в отделении молодого человека, которого выгнала из дому жена — и не забыла сообщить в полицию, что тот хочет ее убить. Парень всего лишь хотел забрать свои вещи, но коллега Торстена решительно сообщил, что нет, нельзя — он не хочет смертоубийства, а раз поступил сигнал, боится, что и присутствие полиции не поможет, потому опять же нет и ещё раз нет. Хотя, по мнению Торстена, парень был безвредный.) Всякие же кражи, особенно в области медиа, вообще будут «висеть» годами. Никто и не пошевелится. Уж как нашумело непонятное хулиганство с вторжением в передачу Первого канала, а и то — сходит на тормоза. Явных улик не найдено, явный вред не нанесен — в архив. С извинениями. И ты ещё и дурак, что этим занимался. Причём и занимался-то не по своей воле, работа такая.

— Мне ведь не больше всех надо, — промямлил Мартин. — Просто… Смотрите, что получается. Печатных экземпляров покупают все меньше. Контент воруют. Все время говорят, что газеты — вымирающий вид. Клаус мне обещал полный рабочий день. А теперь обходит десятой дорогой. Обстановка в редакции такая, будто сейчас что-то взорвется. И идти некуда. Не то что мне, всем некуда, контент воруют, журналистам не на что жить, газеты — умирающая разновидность источника информации…

— То есть как вымирающая? — удивился Антон. — Весь этот так называемый генерируемый пользователем контент многого не стоит. По-настоящему ценную информацию подают те, кто это умеет делать. Профессионалы. В мире ведь мало что на любителях держится. Я всегда думал, кто-то заинтересован в том, чтобы информация доходила до людей. А посколько все заинтересованы во всякой информации понемножку, так эта сфера и работает…

Торстен вздохнул. Он на минутку представил себе, как это будет выглядеть, если он заявится с этим на работу. Сто шансов из ста, что ответом будет «а тебе оно надо?». Кто-то из коллег наверняка расскажет, что фирмы, в том числе и газеты, бывает, что и прогорают, что показаться может что угодно, а криминала в этом ноль. С другой стороны, очень жаль Мартина…

— Может, поможем? — спросил он Антона.

Тот пожал плечами.

— А чем я-то могу помочь?

— Преступление — медийное. Если оно есть. Пока даже не понятно, есть ли оно. Я предполагаю, что моих четырех семестров может не хватить, чтобы разобраться в предмете. А кто у нас молодой и талантливый доктор информатики?

Антон вздохнул.

— Доктора тебе подавай, Ватсона… Ну что ж, командуй, Холмс…

****

В редакцию они явились вечером, в тот день, когда Мартину надо было задержаться. Антон, обычно приходивший на работу поздно и соответственно поздно уходивший, был вынужден перестроить свой график. Торстену было всё равно — на службе бывает всякое.

— Я скажу Клаусу, — торопливо произнес Мартин и убежал куда-то в глубь бюро.

— Ещё и начальству представляться, — буркнул Антон.

— А у тебя проблемы? — язвительно спросил Торстен.

— Что ты? Никаких. Просто ведь вроде изначальный план был — позвать Мартина в бассейн и быстро осмотреться. А нас тут уже назначили спасителями.

— А как ты осмотришь помещение без ведома хозяина?

— Никак, — согласился Антон.

— И как ты вообще хоть что-то поймешь, не спрашивая людей? Ведь это шеф Мартина и его ассистентша утверждают, что у них крадут контент. Мартин не назвал никого другого. Как ты определишь, на основании чего люди сделали эти выводы?

— Ну да, ты прав.

— А ты сам это как планировал?

— Ну, прийти потом еще раз. Найти админа. Поговорить с ним.

Торстен скептически усмехнулся.

— Во-первых. Без хозяина ничего делать нельзя. Тем более, что мы неофициально. А теперь представь, что админ ничего не знает…

— Ну это вряд ли, — возразил Антон. — Мартин знает, а админ не знает?

— Отчасти ты прав, — кивнул Торстен. — Но как мы объясним админу? Мартин сказал, что кто-то крадет контент, и мы решили предоставить техническую помощь? И в какое положение мы поставим Мартина?

— Ух. — восхитился Антон. — Кто на что учился. Вроде я и на курсы ходил, и эту, социальную составляющую в себе развивал, а как доходит до дела — как мальчишка, ты шутя меня обходишь…

— Ну, не всё так плохо. Научишься.

Клаус, главный редактор и один из собственников газеты «Моргенцайтунг», выглядел несколько помято, но, несмотря на это, принял молодых людей очень любезно.

— Это мило с вашей стороны, помочь товарищу, — сказал он.

— Мартин очень любит свою работу. И очень переживает, — ответил Торстен.

— Правда, я не знаю, чем вы можете мне помочь… В конце концов, это моя газета. Это мои сотрудники. Мы всегда были очень дружным коллективом. И то, что сейчас такое творится, плохо даже не из-за финансовых потерь. Разрушается доверие. Все подозревают всех. Люди все творческие. Украсть идею — это украсть всё. Понимаете?

— Всё может быть не так плохо, — внезапно заговорил Антон. — Предположим, проблема чисто техническая. И контент крадет кто-то со стороны. Тогда коллектив никак не замешан в происшедшем. Ошибка технического персонала — это досадно, это случается, но никто не застрахован…

— Вы не всё знаете, — покачал головой Клаус. — Это не первый случай. Второй. Первый раз статья была уже на нашем сайте, ее просто онлайн не выставили. И я решил, что кто-то взломал сайт. Поэтому отдал распоряжение те статьи, которые я считал особенно ценными, вообще не ставить на сайт до их выхода. Они лежали на файл-сервере. Как уверяют меня техники, доступ туда из Интернета невозможен. Так что я вынужден думать о человеческом факторе.

— Вам что-то известно об авторах, «укравших» идею? — спросил Торстен.

— Это один и тот же человек. Некий Свен Бурхардт. Для «Телеполиса» он начал писать не так давно. Стиль его очень совпадает с нашим. Насколько мне удалось выяснить, это реальный человек. Никто из наших сотрудников его не знает. Или говорит, что не знает. Но этого просто не может быть.

Торстен подумал. Что-то было не так. Что именно?

— Простите, но я вынужден задать очень странный вопрос. Итак, какой-то второразрядный журналист крадет контент. Возможно, имея сообщников в редакции. Но… Зачем это ему надо? Ведь, скажем, даже если он получит какую-то известность, в конце концов, близость текстов привлечет внимание. Теперь так — он начинающий журналист, Вы — уважаемый редактор. Если ситуация получит огласку, то общее мнение сложится не в его пользу. Может, конечно, и не в Вашу. Но у Вас есть Ваша репутация, а человек, начавший карьеру с подозрений в плагиате, вряд ли ее благополучно продолжит.

— А я думаю, это надо не ему, — устало проговорил Клаус. — Я не удивлюсь, если окажется, что это совершенно случайная фигура. Скорее всего, цель — моя газета. Кто-то хочет сделать нас неинтересными. Банальными. Ничего не стоящими. Если даже второразрядный автор из «Телеполиса» пишет то же, что и мы. Еще и на несколько часов опережая. Кому-то нужна наша ниша. А ведь прессе в последние годы так трудно выживать…

— Тогда еще один вопрос. Какой смысл любому из сотрудников разрушать собственное рабочее место? Если Вы говорите, что прессе трудно выживать? Это ведь означает, что работу найти в случае чего будет трудно.

— А он, может, и не ищет! — с раздражением выкрикнул Клаус. — Может, он вполне состоятельный человек. И ему не нужна газета, в которой он не может быть первым. Может, он надеется создать что-то своё, и я ему просто мешаю.

— То есть он хочет уничтожить газету? — уточнил Торстен.

— Вполне может быть…

— Если вы так говорите, вы можете назвать и имя, — предположил Торстен.

— Нет. Это — нет. Мы команда. Я не имею права никого подозревать.

Торстен, подавляя желание покачать головой, попытался поймать взгляд Антона. Но тот на Торстена не смотрел, а смотрел на Клауса — очень внимательно, сочувственно, словно желая понять что-то важное.

Торстен перевел взгляд на дверь и наконец заметил, что уже некоторое время в комнате присутствует еще один человек. Женщина, лет тридцати с небольшим, очень грациозная и очень модно одетая. По-видимоу, она вошла почти неслышно, и поэтому Торстен, увлеченный разговором, не заметил ее появления. Очень плохо, подумал он раздраженно. Замечать надо всё. И неважно, что ты здесь неофициально.

— Я не представил вам моего ассистента, — спохватился Клаус. — Это Штефани. Полезный, преданный газете человек. Не знаю, что бы без неё делал.

Показалось или нет? Торстен ощутил на себе бесстыдный, оценивающий взгляд. Не то чтобы он смутился — не та работа, чтобы смущаться, — но всё-таки, это было слишком. Антон, видимо, тоже подвергся изучению, но отреагировал на это вполне благожелательно, вовсю заулыбавшись, однако тут спохватился и снова принял деловой вид.

Дама откровенно забавлялась, рассматривая молодых людей — крупного темноволосого Торстена и невысокого, но очень хорошо сложенного светловолосого Антона.

— Клаус, Рене просил перезвонить, и поскорее, — произнесла она. — А нашими гостями, с твоего позволения, займусь я.

Кабинет Штефани располагался рядом с кабинетом Клауса. Небольшой, но очень уютный: орхидеи на подоконнике, картины с сельским пейзажем на стенке.

— На самом деле в глубине души я всё ещё сельская девочка, — промурлыкала Штефани. — Мне повезло, невероятно повезло работать в такой газете, у такого человека, как Клаус… Я так это ценю.

— Мартин нам рассказывал много хорошего обо всей редакции, — тактично произнес Торстен.

— Да, у нас всегда была прекрасная команда. Больно видеть, что происходит сейчас.

— Эта история с контентом? — переспросил Торстен.

— Да. Я просто вижу, как газету хотят уничтожить, а Клауса разорить.

— Трудно не заметить, что Клаус чем-то озабочен, — осторожно произнес Антон.

— Конечно, озабочен! — воскликнула Штефани. — И самое неприятное, что по своему благородству он не хочет ничего делать. Не хочет никого обвинять. И я могу его понять, человек вместе с ним создавал газету, человек ярок, талантлив, обаятелен… Человек столько раз говорил, что он лучший друг Клауса. Конечно, Клаусу очень тяжело его обвинить. Но ведь это необходимо!

— То есть, Клаус знает, кто стоит за всеми этими странными событиями, и молчит? — уточнил Торстен.

— Да, именно!

— Но вы-то наверняка знаете…

— Он и мне велел молчать… Хотя… Что толку, если я буду молчать. Это никому не поможет. Маркус, его правая рука — это и есть главный заговорщик. Тем более, что ему ничего не надо взламывать. У него есть доступ ко всем материалам. Поскольку он дает добро на публикацию, он должен их просматривать.

— Но зачем?

Штефани сделала большие глаза.

— Честно говоря, он завидует Клаусу. Его работоспособности. Его воле. Сам Маркус просто плывёт по течению. В последнее время идеи у него не очень, к тому же он пьёт. Да, Клаус на многое закрывает глаза, но Маркус сам видит, что так продолжаться не может, что его выгонят. И лучше потерять работу из-за того, что газета разорилась, чем быть вышвырнутым за дверь успешного предприятия.

В двери постучали.

— Заходи! — крикнула Штефани.

На пороге стоял импозантный мужчина лет тридцати пяти — сорока.

— О, Марко, привет. Ребята, это Марко. Марко, это друзья Мартина, они хотят нам помочь в этой странной истории с кражей контента. Ребята, Марко — эксперт по Восточной Европе. Он родом из Края, — ах, вы знаете, там были жуткие неприятности несколько лет назад, — и знает всё-всё. И обо всех. Нам его порекомендовали очень важные люди, это просто повезло, что нам, а не конкуренции.

— Штеффи, — сказал Марко, и Торстен почти кожей ощутил очень сильный славянский акцент, — это хорошо, что ребята помогут. У меня вот флэшка торчит в компьютере, очень странно.

— Что тут странного, — удивилась Штефани.

— Штеффи, это не моя флэшка.

Флэшка действительно торчала во включенном компьютере Марко.

— Ну вот, даже у Марко кто-то пытался украсть контент, — вздохнула Штефани.

— А кто-то из вас может определить, чья это флэшка? — спросил Торстен.

— Такие флэшки Клаус весь год дарил сотрудникам на день рождения, — вздохнула Штефани.

— И она пустая, — добавил Марко.

Штефани вздохнула.

— Знаете что, мальчики. Спустимся в бар. Марко проводит вас, а я подойду через пару минут.

***

— Так вот, ребята, — сказала она, возвращаясь к столику с бокалом пива, — на самом деле я приняла меры. В редакции ведется видеозапись. И вот что показала камера.

На небольшом экране четко был виден невысокий лысый мужчина, вставляющий флэшку в компьютер.

— Это и есть Маркус, — пояснила Штефани.

— Да, а я-то думал, настоящая хакерская драма, — вздохнул Антон, отхлебнув из своего бокала. — Где-то в чёрном-чёрном доме, в чёрной-чёрной комнате сидит чёрный-чёрный программист и делает свои чёрные-чёрные дела. А это какое-то хакерство для домохозяек. Воровство контента с помощью флэшки и редакторских прав доступа… Никакой технической изюминки. Скучно…

— Что мы будем делать с этим? — спросил Торстен. — Видеонаблюдение незаконно. На вас всех собак спустят.

— А я не собираюсь с этим идти в полицию, — заявила Штефани. — Это наше внутреннее расследование. И наконец Клаус увидит, как далеко все зашло…

***

— Ну вот, обошлось без нас, — подытожил Антон.

Они переместились в кафе своего района, от которого до квартиры Мартина было рукой подать.

— Мне это не нравится, — наконец подал голос Мартин.

— Что не нравится? Что заместитель главного редактора ворует контент?

— Я не понимаю. Это они говорят, что Марко эксперт. И платят ему бешеные деньги. Только потому, что его порекомендовали какие-то важные люди. Я ведь формально на полставки. Фактически сижу полный день, работы много. А Марко на полной ставке, а приходит когда хочет.

— Ну, это не должно отражаться на качестве материалов, — заметил Антон. — Хотя… Он говорит с сильным акцентом и очень простыми предложениями, я правильно понял?

— Да, его немецкий не лучший. Поэтому Маркус дополнительно дорабатывает его статьи. Переводит, так сказать, с немецкого на немецкий.

— А как с содержанием? — поинтересовался Торстен.

— Ну, тут я ничего сказать не могу. Сами знаете, я в этой Восточной Европе ничего не понимаю. Но материалы Марко появляются на общем сервере только после обработки Маркуса. Оригинал лично я ни разу не видел. Так что вполне может быть, Маркус оставил свою флэшку, чтобы Марко скинул ему очередную статью.

— Хорошо. Но если это так, то что получается? Марко, не умеющий писать по-немецки, копает под Маркуса? Глупость какая-то… — буркнул Торстен.

— Не глупость, если копает Штефани, — возразил Антон.

— Ладно. Этот случай объясняется просто. А как ты объяснишь статью в «Телеполисе»? — вдруг вспомнил Мартин. — Кто-то же все-таки ворует контент.

— А кстати, кто у нас в «Телеполисе», Грегор? — поинтересовался Антон. — Его и спросим.

***

Торстен сидел у себя дома и пытался сосредоточиться.

Полученные результаты были странными.

Свен Бурхардт, автор «Телеполиса», оказался скромным служащим страховой компании. Математик по образованию; написал несколько статей для «Телеполиса». На тех, кто с ним общался, произвел приятное впечатление. Компетентен, доброжелателен, пишет хорошо и легко. Нет ощущения, что он хочет сменить профессию, просто есть у человека такое хобби. Единственное, что как-то могло иметь отношение к расследованию — Бурхардт был в восторге от «Моргенцайтунг». Даже стиль его напоминал принятый в газете, хотя к редакции он никогда в жизни и на пушечный выстрел не приближался.

Если исходить из этой информации, Бурхардт не имел возможности что-то украсть, а кроме того, не имел и мотива.

Не имел, сердито произнес про себя Торстен. Не имел. А потом окажется, что его кто-то попросил; что его любимая тетка, скажем, одноклассница Маркуса, а Маркус реально решил уничтожить газету. В общем, надо попытаться порыться в контактах этого парня, — кто знает, насколько он безобиден на самом деле.

Кстати. У дела, если вести его официально, по-прежнему ноль шансов. История с флэшкой, скорее всего, следствие внутриредакционной паранойи. Но, как показывает опыт, паранойя в коллективе имеет свои причины. Преступление должно быть, думал Торстен, но оно, скорее всего, выражено в чём-то совсем другом…

****

Задание Антона было другим. Почему-то Торстен решил, что именно информатику удобнее будет поговорить с Маркусом. Вся проблема состояла в том, что нельзя было попасть на глаза кому-то из сотрудников редакции. В конце концов Торстен указал на бар рядом с домом Маркуса, куда тот наведывался каждый день.

Всё это замечательно, думал Антон, но как это должно выглядеть.. Одно дело — отправить письмо незнакомому человеку по электронной почте. Форумы, социальные сети, это тоже ничего. А вот взять да и подойти, это же непонятно как. Не давались Антону подобные упражнения. А если быть перед собой честным, ему и телефонные разговоры не очень легко давались. Поэтому он испытал неподдельную симпатию к Маркусу, существенно облегчившему ему задачу: тот просто подошёл к нему с бокалом.

— Привет, парень! Это же ты тот компьютерный гений, который должен найти воров в нашей конторе?

— Ну уж прям гений, — буркнул Антон. — И уж прям воры…

— Вот не верю я в воров, — заявил Маркус. — Что Клаус и Штефани хотят от меня избавиться — в это верю.

— Но зачем?

— Клаус мне открыто говорит, что я стал бесполезен. Много пью.

Да, глядя на тебя сейчас, в это можно поверить, подумал Антон.

— Да, я пью. И я пьян. Наверно. Не знаю. Я потратил кучу сил на эту газету. И мне было классно работать с Клаусом. Только вот что… Клаус как-то изменился. Я пью, а он, ну не знаю, что он, но странно все это…

— Что вы думаете об этой истории с Марко? — спросил Антон. — Он действительно такой замечательный специалист по Восточной Европе?

— Вся история с Марко — полная глупость. Он пишет статьи. Сбрасывает мне на флэшку. Я должен это переводить, с немецкого на немецкий. Причем мне кажется, что он пользуется гуглопереводчиком, потому что я откровенно не понимаю его текста. И я просто придумываю.

— А что, разве нельзя спросить его, что он имеет в виду?

Маркус пожал плечами:

— Я раньше пытался. Он ведь и говорит не очень хорошо. Так, для жизни, хватает, а сложные материи объяснить не может.

У Антона, должно быть, выражение лица стало совсем забавным, потому что захмелевший Маркус расхохотался и похлопал его по плечу.

— Эх, молодой человек! Это же тебе не всякие там, как их, компьютеры с планшетами.

Это люди. Творческие личности. Это имена, связи. Soft skills.

— Я правильно понял, что Марко в редакции держат для того, чтобы сказать, что, мол, у газеты есть свой эксперт. Независимо от того, что конкретный Марко собой представляет?

— Ну, скажем так: ты правильно понял, как это объясняет Клаус.

Антон подумал, потом нерешительно произнес:

— То есть, вы считаете, что нет никакого воровства контента, и вообще ничего такого нет, а просто вы не устраиваете Клауса и Штефани?

— Ну, что вообще нет, я не поручусь, — ответил Маркус. — Что там было с «Телеполисом», я без понятия. Единственное, в чем я убежден, что сам к этому отношения не имею. В остальном… Отношения в редакции сильно испорчены. Штефани выдвигает сумасбродные идеи, не имея никакого понятия о том, как их реализовывать. Хвалят не тех, ругают не тех. Понятно, времена для газет сейчас нелегкие. И понятно, что Клаус нервничает. Но от того, что они делают, никому не легче.

— В смысле? — не понял Антон.

— Я ведь, молодой человек, не единственный в редакции, кто понимает, что требования к людям выдвигаются в последнее время странные, а платят еще более странно… И я не единственный, кто понимает, что Марко, скажем, пустое место с самомнением. А Штефани — такое же пустое место, но с родным немецким языком.

— А почему люди не бегут отсюда?

Маркус тяжело вздохнул.

— Куда бежать? Нигде не лучше. Нигде нет вакансий. А даже если есть, еще не факт, что они проживут дольше нашей конторы…

****

— Как хотите, но я не вижу мотивов у Маркуса, — заявил Антон.

Они сидели втроем в баре рядом с редакцией — он, Торстен и Штефани.

— Сами посудите. Журналистам сейчас чертовски трудно устроиться на работу. Кто будет рубить сук, на котором сидит.

Штефани пожала плечами.

— Ты просто милый наивный мальчик. Каждый играет свою игру. А у Маркуса просто нет выбора. То есть, он еще может перестать пить и начать работать так же, как и раньше. Нам ведь нужны идеи. И раньше он их генерировал. А теперь?

Глаза Антона заблестели.

— Идеи… Ах, идеи… Почему-то все в мире упирается в идеи. А ведь… Можно придумать. Скажем, писать новости в формате твиттера. 160 знаков, и с хэштегами. Длинно напишет всякий. А вот кратко…

Прямо на салфетке Антон набросал:

#вокзалзакрыт В Дортмунде сошел с рельсов поезд дальнего следования.

Штефани схватила смартфон, а заоно и салфетку:

— Прекрасная идея, сейчас запишу.

— Э… реально?

Конечно.

Антон развел руками:

— Ну вот надо же… А ведь я до пятого класса не мог писать сочинения. Совсем. Когда задавали на дом, сначала ревел два часа. А потом мама со мной разбиралась…

— А потом?

— Потом тоже не очень… До десятого класса к родителям приставал, объясните алгоритм…

Штефани расхохоталась.

— Алгоритм… Тут талант нужен. И вдохновение. Понимаешь? И все равно, идея отличная.

****

— Что ты натворил? — орал Мартин.

Антон, красный как рак, пятился к подоконнику.

— Я же просто так. Выпил… И выдумал… Точнее, брякнул не думая. А то все такие креативные, а я никакой, причем всю жизнь…

— Теперь вся редакция воет. В голос. Новости. Любые. 160 знаков. Хэштеги еще полбеды… Ты сам уложись в 160 знаков, гений нашелся!

— Ладно, тише, — попытался успокоить друзей Торстен. — Мартин, ты чего. Не ясно, что ли, что Штефани дура. Своих идей у нее нет, вот она и подхватывает чужие. В том числе идиотские. И если бы Антон не ляпнул, не факт, что она бы чего другого не подхватила.

— Она-то дура, согласился Мартин. — Но, может, с другой глупостью я справился бы легче…

****

Итак, Свен Буркхардт, думал Торстен. Собственно, все можно списать на паранойю. И плохие отношения. А куда девать человека, который фактически воспроизвел еще не опубликованную в газете статью?

С другой стороны. Формулировки Буркхардта все же были другими. И различия в трактовках были. Если предположить, что все-таки случайность? Насколько такое совпадение вообще возможно?

Перелопатив кучу материала, который удалось собрать, Торстен так и не смог понять, что со всем этим делать. Свен Буркхардт оказался очень тихим человеком, болеющим за свою футбольную команду, обожающим жену и ребенка, пишущим для души и точно так же для души программирующим. Жизнь вел он тихую и спокойную, и, насколько мог судить Торстен, даже темы своих статей обсуждал в Интернете редко. Только один раз Торстен сумел найти нечто, похожее на активный интерес Буркхардта к каким-то событиям: это произошло несколько лет назад, когда в Восточной Европе шла эта ужасная гражданская война. Совершенно неожиданно тихий Свен Буркхардт оказался приверженцем другой стороны, совсем не той, за которую тогда выступала немецкая элита. «Там гибнут дети, и все об этом молчат. — написал он в Фейсбуке. — Мы должны что-то предпринять.»

Но не было никаких признаков того, что он когда-либо что-то сделал или сказал в реальной жизни. Да и эта его запись была единственной в своем роде.

Впрочем. Речь шла о родине Марко. Имело ли это какое-то значение или оказалось совпадением, установить пока не удавалось.

****

Антон как раз парковал машину возле дома, когда его окликнули.

Он обернулся, не сразу поверив своим ушам. С соседями он практически не общался. Может, хозяйке дома что-то надо?

На другой стороне улицы был припаркован внедорожник, которого он раньше здесь не видел, а рядом с машиной стояла незнакомая толстая женщина.

— Я понимаю, мы незнакомы, — начала она. — Меня зовут Юлия, я руковожу отделом маркетинга в «Моргенцайтунг». И вообще-то я не навязываюсь незнакомым людям. Просто, так уж складываются обстоятельства…

Антон улыбнулся приветливо, но промолчал, потому что элементарно не знал, что можно сказать в таком случае.

— Вы ведь помогаете Клаусу расследовать, кто у нас крадет контент? Вместе с другим другом Мартина, молодым человеком из полиции?

— Ну да, но это громко сказано, — запротестовал Антон. — Чем дальше, тем больше мне кажется, что никто ничего не крал, а вот отношения в редакции оставляют желать лучшего.

Юлия задумалась.

— Ну в общем, — произнесла наконец она. — Раз вы это и так понимаете, то мне остается только подтвердить. Но… есть но…

Антон внезапно покраснел, вспомнив правила хорошего тона.

— Что же мы стоим посреди улицы. Давайте зайдем ко мне. Вам чай или кофе?

— Чай, если можно, — попросила Юлия.

Антон уже заводил ее в свою небольшую квартиру.

— Вот не люблю я микроволновок, — вдруг сказал он. — А духовка у меня отличная. И коллекция чая тоже.

— У Клауса тоже раньше была коллекция чая, — вспомнила Юлия. — Но давно уже нет. С тех пор, как пришла Штефани, он пьет только кофе.

— Вы дружны с Клаусом?

Юлия замялась.

— Раньше я относилась к нему как к старшему брату. Но это раньше.

— Похоже, до появления Штефани многое было иначе, — осторожно предположил Антон.

— Да. Мы были командой. Мы доверяли друг другу.

— А теперь?

— Клаус никого не слушает, кроме нее. Это она притащила идиота Марко. Поймите, господин Шварц..

— Антон..

— Антон. У нас очень просто узнать, кто сколько зарабатывает. Причём одни получают гроши и вынуждены перерабатывать, другие кое-как добились неплохой оплаты, но чувствуют себя все равно неуверенно, потому что общая ситуация тяжелая и Клаус все время нагнетает обстановку. А тут — ноль, абсолютный ноль, за такие деньги. Я так полагаю, хочешь эксперта, найди эмигранта с того Края — что, нет их у нас? — достаточно интегрированного, обзови экспертом, и пусть рассказывает что-то умное.

Антон хмыкнул.