Тайны Таймбурга

Ещё не стёртая книга

Автор нашумевшего бестселлера уникально сочетает, казалось бы, несочетаемые вещи: белковую жизнь и интеллект, планету в ореоле кислорода — и живые организмы на ней, притяжение планеты — и животных, которые не только стоят вертикально, но и вертикально передвигаются.

Раскрываешь книгу, начинаешь читать, и то и дело восклицаешь — нет, так не бывает. Но постепенно читаешь, втягиваешься — и начинаешь верить. И уже не удивляешься, что белковая материя добывает из глубины планеты металл, чтобы создать неживое подобие себя самой, чтобы копать землю не своими лапками, а силой мертвых механизмов. И уже не возражаешь автору, что не может разумная жизнь одновременно менять под себя мир, как ей вздумается и молиться богам. И уже не удивляешься, что будь у цивилизации в реальности оружие, способное эту цивилизацию уничтожить — долго бы она не просуществовала.

Уникальная книга обеспечит вам полное погружение в удивительный мир, созданный автором. Напоминаем, книга будет издана в двух форматах — обычном бумажном и пять-дэ. Читатель может на собственном опыте испытать описанную в книге удивительную историю, пройти от дыма костров в стойбищах до гнущихся телефонов. И снова удивляешься безудержной и немножко безумной фантазии автора, и снова спрашиваешь себя, как герои могли согревать свои дома огнем, если дома от этого огня могли загореться. И зачем нужно впихивать в переговорное устройство еще и видеокамеру, и машину для измерения времени, и много еще что. И… признаешь, что так оно все и есть, и нужно напихать в переговорник много всего, а сгораемый дом согревать пламенем.

Следует напомнить, что книга защищена от пиратских посягательств: по истечению трех миллионов лет каждый экземпляр будет стерт.

Деревянная железная дорога

— А там пацаны на стройку залезли…

— …да ну, ты уже рассказывал, он с крана там навернулся!

— Да не… то другое… там пацаны на стройку пошли в заброшенный дом…

— Так на стройку или в дом заброшенный?

— Да бли-и-и-н, стройку строили-строили и забросили на хрен, чё непонятно-то? Бабла не хватило, вот и бросили! И вот, пошли они ночью…

— А на пятницу тринадцатое?

— Ну, хошь, так на пятницу тринадцатое…

— А на полнолуние?

— Ну, хошь, так на полнолуние пусть будет.

А наХэллоуин?

— Ну, хошь, так на Хэллоуин будет, пацаны, вы мне сказать вообще дадите или нет?

— А как на Хэллоуин, он же тридцатого бывает, а не тринадцатого…

— Да ну вас на хрен, вы мне вообще сказать не дадите! Всё, пошёл я…

— Ну, Лео-о-о-шь, ну скажи-и-и-и!

— Ну, лан, кто перебьет, тому в лоб дам… ну вот, пошли они, а там игрушка лежала…

— А там кукла убивала всех?

— Да я те в лоб щас дам!

— Да Кирюха, хорэ перебивать уже, ну Лео-о-ошь, ну расскажи-и-и-и!

— Ну и вот… а там железная дорога лежала…

— Это чё?

— Это хрень такая была, на ней туда-сюда ездили, пока порталов не было… а там такая же, только игрушка… и вот пацаны в неё играться стали, а кто игрался, тот умирал…

— Имя, фамилия?

— Горенко Алексей.

— Возраст?

— Двенадцать… а в октябре тринадцать будет.

— Молодец. Ну а где ты про железную дорогу услышал?

— Да пацаны рассказывали…

— Какие пацаны?

— Да не помню я… вообще всякие…

— А если подумать?

— Да оставь его, не помнит он… это ж бывает, один сказал, другой сказал, а от кого пошло, чёрт пойми…

— Когда, говорите, пропал?

— М-м-м… не знаю.

— Ваш сын пропал — и не знаете?

— Так я к нему полдня в комнату не заходила…

— Когда вы увидели, что сына нет?

— Ну, вот… в половине шестого вошла… а там пусто… я еще думала, по дому где-нибудь, ну знаете, дети же такой народ, нынче здесь, завтра там…

— А его нигде не было?

— Ну…

— Двери, окна…

— Да что вы, решетки на дверях, на окнах, мышь не проскочит…

— Ну, вы хоть понимаете, что он просто так испариться не мог?

— Получается… мог…

— Ну ладно, ладно, гражданочка… найдем мы сына вашего… парни, вы мне скажите, что в комнате нашли?

— Да ничего не нашли…

— Пустая комната, что ли?

— Да не… ничего такого…

— Какого такого, тут малейшая улика сгодится, а вы что искали, оружие-наркотики, что ли?

— Ну… на полу игрушка какая-то была…

— Какая — какая-то?

— Да это… шоссе… или нет, вру… что там до телепортов было… а вот, жалюзная дорога, вот.

— Железная, горе ты моё… а вы молодец, гражданочка… правильно сына воспитываете… я вот своих из-за компа вытащить не могу… Так что там с дорогой?

— Ну, вот… дорогу там собирать надо, станции всякие…

— А не помните, как станции располагались?

— Ой, не помню я… станция школа, станция институт… потом женитьба, что ли, или нет… армия…

— А чем кончалась железная дорога?

— Ой, не помню я… вроде… а что такое спайс?

— Так, всё понятно… Так прямо на последней станции и было написано?

Сиводни было маё день раждения. Папа падарил мине радиауправляимый вирталет. А мама падарила мине куртку. А бабушка падарила мине жылезную дарогу, ета такая игра. А патом мы ели торт. А патом мы паехали в заапарк, там были пенгвины…

— Ма, а мне поезд снился…

— Да помешался ты на поездах своих! У-у-ух, я эту свекруху прибью, притащила ребенку дрянь какую-то… Хоть бы новую, что ли, купила, а то приволокла, что от какого-то там племянника осталось…

— А я на поезде ехал…

— Ладно, собирайся, давай, опоздаем…

— Ма, а я железную дорогу не достроил… а там это, а надо было станцию выбрать… а которая работа…

— Ну, давай, одевайся, скорей…

А тама две станции с работой были… а на одной значок такой, как денежки, а на другой значок такой, как сердечко…

— Ну, готов? Сумку собрал?

— А я выбрал, которую с денежкой…

— Ты меня слышишь, ты сумку собрал?

— А-а-а, щас, щас… а поезд с рельсов не сойдет?

— Сойдет, если слушаться не будешь… так, быстро пошли уже! Хочешь, чтобы для тебя одного портал открытым держали?

— Ма!

— Ну, что такое?

— Ма, а я забыл…

— Да я тебе щас башку оторву, забыл он! Сколько раз говорила, сумку проверяй!

— Да не-е… а я станцию с денежкой поставил… а надо было с сердечком…

— Ну, вернемся, с сердечком сделаешь…

— Да не-е, прямо щас надо!

— Я те дам, прямо щас! Да что такое, все дети, как дети, а этот…

— Ну, ма-а-а!

— Да я тебе сказала, потом сделаешь! Ты хоть слово «Потом» понимаешь?

Но это ва-а-ажно!

— Ма, ма!

— Да что такое? Ты нам с папой спать дашь, или нет?

— А мне поезд снился… он с рельсов сошел…

— Да помешался ты на поездах на своих, вернемся, я эту игрушку вообще вышвырну!

— Ма-а-а-а!

— Когда, вы говорите, он пропал?

— Так ночью…

— Сбежал из номера гостиницы?

— Да что вы, номер-то закрыт был…

— Так куда же он подевался?

— Да не знаю я…

А Витьку обидно.

Еще бы Витьку обидно не было.

Дорогу-то кому купили? Верно, Витьку. А играет в неё кто? Кто в неё играет, а?

А все, кому не лень.

Набежали ребята на день рождения, — вот так, день рождения у Витька, а торт гости сожрали, Витьку кусочек махонький остался… А потом все в железную дорогу играть пошли, а Витьку опять ничего. Витёк к дороге тянется, и мама Витька оттаскивает, ну дай ты другим поиграть, да какое там, другим, дорогу-то не другим купили, а Витьку…

— А вот, сначала станция, Рождение…

— Ага, давай дальше… первый Новый Год…

— А вот… первое разочарование…

— Да ну его на хрен!

— Чего ну на хрен, без него не склеится ни фига, видишь…

— Ага, вижу…

— Ну, давайте дальше…

— Да пацаны, дай я!

— Да чего ты, ты сломаешь всё!

— Ну, пожа-а-а-а-а…

— Ну, давай… первая драка…

И мама Витька:

— Ой, только без драк.

— Да как без драк, не состыкуется ни фига!

Играют мальчишки.

— А чего станции с работой две?

— Стой, пацаны, которую с денежкой, выбирать нельзя…

— Чего нельзя?

— Того нельзя… так пацан один сделал, потом пропал на хрен…

— Так как, вы говорите, пропал Виктор?

— А… а я знаю, как он пропал.

— Вы знаете?

— Ага…

— Имя ваше… Тимофей, да?

— Ага… а вот… а Витек там железную дорогу собирал…

— Настоящую, что ли?

— А не… игрушечную… а там это было… станция, где работа… выбрать надо было… а он выбрал, где с сердечком… а потому что где с денежкой, там опасно…

— И?

— И так он пропал… потому что не то выбрал… а… а получается, тут что не выбирай, всё равно пропадешь?

— Ну, хорошо, хорошо, дети… идите… играйте…

— А… а вы мне не верите, да?

— Да верим, верим…

— Да я вижу, не верите вы мне ни фига!

— Тимоша, что за разговоры такие?

Вхожу к шефу, как всегда смотрю на фотографию девчушки на столе, как всегда думаю, кто она ему, дочь или внучка, как всегда, хочу спросить, как всегда, не спрашиваю.

— Ну что… заданьице есть…

Киваю:

— Это хорошо.

— Чего хорошо, Новый Год на носу, а ему хорошо… добрые люди дома сидят, ёлку наряжают…

— А работа важнее.

— Ну-ну, я тоже по молодости такой был… ладно… смотри, ГУМ знаешь?

— Э-э-э… это в Москве?

— В ней… значит, летишь в Москву, там отдел игрушек в ГУМе… железную дорогу покупаешь. Детскую железную дорогу. Понял, да?

Меня передергивает. Вот только этого мне еще не хватало. Только мечтал, как буду сражаться с мировыми преступниками и международными заговорами, а тут нате вам, садись, добрый молодец, на коня, езжай за тридевять земель, вези дочке начальниковой цветочек аленький…

— Ну, давай… денег не жалей, если надо, я еще подкину…

— Шеф, тут накладочка у нас вышла…

— Ну что такое опять?

— Так игрушка эта в одном экземпляре была…

— Купил?

— Не, опередили меня…

— Так… разыщи, кто купил, чтобы железная дорога у меня была, понял?

Меня передергивает. Вспоминаю какие-то статьи из каких-то журналов, пять причин уволиться, причина первая — если ваш начальник самодур…

— Перекупить?

— Не… тут осторожнее надо…

Катюшка плачет.

Слезами заливается.

Еще бы Катюшке не плакать, дорога-то… дорога железная…

Катюшка её на Новый год просила…

Катюшка весь год хорошо-хорошо себя вела…

Дорогу Катюшке подарили…

А теперь…

— А ваша дочь что-нибудь видела?

— Вот она и увидела…

— Он в окно выпрыгнул!

— Вор? С дорогой?

— А-г-га-а-а-а….

— Ну не плачь, не плачь… как тебя… Катя? Ну, не плачь, Катя… найдем мы дорогу твою…

Шеф смотрит на меня с презрением:

— Ну, вы и умник… нормально-то не могли дело провернуть? Девчонка уже всех с ног на уши подняла…

Меня передергивает:

— А я был о вас лучшего мнения.

— В смысле?

— В прямом… для дочки своей готовы костьми лечь, или кто она вам там, внучка… А про других детей не думаете, что у другой девочки дорогу эту украли…

— Да какая к черту внучка, ты хоть понимаешь, что это за дорога-то? В жизни моя внучка дорогу эту не увидит…

— А ч-ч-то такое?

— А ты сам посмотри, что на игрушке написано! Кто дорогу сделал?

— М-м-м… никто.

— То-то же… эта дорога, та еще дорога…

— Это он, он!

Вздрагиваю всем телом.

Оборачиваюсь.

Девчушка бежит по улице, даже вспоминаю её имя — Катюшка её зовут. Бежит ко мне, машет руками:

— Это он всё! Это он забрал!

Чувствую, что краснею.

— Дядя, а где моя дорога?

Меня передергивает.

— Пойдем… верну я дорогу твою… верну…

Кто-то хватает меня за руку, ну конечно, мама её подошла, а то что такое, чужой дядя дочку уводит…

Киваю:

— Пойдемте… я вам дорогу верну… я знаю, где она.

Спрашиваю себя, что я делаю, что я делаю, с ума я сошел, или как. Похоже на то — врываюсь в кабинет шефа, волоку за собой Катюшку, вижу железную дорогу, вот она, стоит на полке…

Шеф усмехается.

— Э-э-э… чему обязан?

— Дорогу нашу верните.

— В смысле?

— Дорогу нашу… железную…

— А-а-а, да-да, конечно… дорогу… вот она, дорога ваша… в целости и сохранности…

Не верю себе, кто из нас сошел с ума, я или он — нет, отдает дорогу, отдает, как ни в чем не бывало, извините, ошибка вышла, хотя по его глазам вижу, никакой ошибки здесь нет…

Обмен любезностями.

Они уходят.

Катюшка прижимает к себе железную дорогу.

Думаю, кто из нас сошел с ума.

— Э-э-э… вы же сказали…

— Что сказал?

Откашливаюсь.

— Что это… опасно.

— Очень опасно.

— Но…

— А ты не беспокойся, я там уже подправил, что надо было… никому теперь эта игрушка ничего не сделает.

Радуется Катюшка.

Еще бы Катюшке не радоваться.

Едет поезд по железной дороге, дорога простенькая, по кругу идет, ни станций, ни разветвлений, ни-че-го…

— А это что… первое разочарование… первая драка… обман… выбор…

— Это вы где взяли?

— Да вот… детская игрушка… железная дорога…

— А кто вам вообще разрешил секретные сведения смотреть?

— Нет, правда, а что это?

— Это раньше в жизни у людей было… выбор… обман…

— А выбор, это что?

— Это когда не знаешь, что делать.

— Чёрт, как люди жили…

— Вот так и жили…

— А вбор там был?

— Может и был, не знаю я… ладно… закрывай давай, нечего на секретные документы пялиться…

Дети бегут к ёлке.

Разворачивают подарок дрожащими руками.

— Дорога! Дорога!

— И верно, железная дорога. Бросаются собирать, дай я, да дай я, да ты не умеешь, да ты сам не умеешь, а ну успокоились оба, да вот так надо, а эту куда, да вот сюда же…

Собрали.

Ух ты…

Катится поезд по кругу, по кругу, стучит колесами.

— Так вы полагаете, через какую-нибудь тысячу лет жизнь на Земле станет невозможной?

— Думаю, всё случится гораздо быстрее… лет через пятьдесят.

— И что нам делать?

— Уже ничего не сделать. Что вы сделаете, если вся наша жизнь размерена по минутам, движемся по кругу, по кругу, у нас нет выбора, нет ошибок, да мы даже от рождения и смерти отказались! А вы говорите… решить проблему…

— Разрешите задать вам еще несколько вопросов…

— Некогда, некогда…

— Вы куда-то торопитесь?

— Да, хочу использовать наш последний шанс на спасение.

— А подробнее…

— …после, после…

— …По поводу вашей просьбы… к сожалению, то, что вы просили… утилизировано из архива десять лет назад.

— Проклятье… и что, копий никаких не осталось?

— К сожалению, нет.

— Что же… на человечестве можно ставить крест…

— Я у вас одну игрушку заказать хочу… ну, не игрушку… вот есть такая… железная дорога…

— Ага, видел что-то такое…

— Ну и вот… можете на ней ответвление сделать?

— М-м-м-м…

— Ответвление…

— Влево, вправо?

— Вверх.

— В смысле? Вертикально вверх, что ли?

— Ну, не вертикально… плавно так вверх поднимается… а сверху станция… а на ней звезды такие нарисованы…

— Гхм… ну, я попробую.

— Попробуйте пожалуйста… это… очень важно… очень…

В ночь

— …Иринка в ночь ушла…

Краем уха слушаю разговоры взрослых.

— …в ночь ушла.

Спрашиваю:

— А в ночь, это куда?

И мама крыльями хлопает, ах, ах, куда в разговоры встреваешь.

И тетя Таня крыльями хлопает: да пусть, пусть говорит, пусть учится…

И мама:

— В ночь — это в ночь, понятно тебе?

Мне ничего не понятно. Я знаю, как можно уйти во двор. Или в дом. Или в лес. А в ночь…

Иринка возвращается, спать ложится.

И мама мне говорит:

— Да угомонись ты, видишь, Иринка с ночи пришла…

Я думаю, что такое с ночи. Можно спрыгнуть с крыльца. Сойти с поезда. Упасть с дерева, падал, больно было. А вот с ночи….

— А как далеко можно уйти в ночь?

Это Кирюха спрашивает. Кирюха всё спрашивает. И всё знает.

— А как?

Кирюха смотрит на меня, прищуривается:

— А айда в ночь, скажу.

— А в ночь мне нельзя.

— Ну, скажи-и!

— Ну, айда, скажу.

Идем в ночь, а в ночь нельзя.

— Ну, скажи уже-е-е-е…

— Не знаешь?

— Не-е-е…

— А до половины! А дальше уже идешь не в ночь, а из ночи!

— Да ну тебя!

Убегаю.

Потому что мне в ночь нельзя.

— Ма, а знаешь, как далеко можно в ночь уйти?

— Иди, не мешай…

— А я знаю!

— Иди уже…

— А до половины! А дальше уже из ночи идешь!

— Да кто тебе сказал такое?!

Мама сердится, крыльями хлопает.

— А Кирюха…

— Да еще раз тебя с ним увижу, башку оторву!

— А ком-му-у?

— Да обоим вам!

— А где Кирю… э-э-э… Кирилл?

Это я у мамы Кирилла спрашиваю.

А мама Кирилла плачет.

— В ночь… в ночь уше-о-о-о-л!

Вот тогда я узнал, что в ночь можно уйти не до половины.

А совсем.

Требуются работники для хождения в ночь.

Соцпакет.

Оплата сдельная.

Я искал такое объявление в газетах.

И не находил.

Осторожно спрашивал у людей, где набирают для хождения в ночь.

На меня смотрели, как на психа.

— А ты где работать будешь?

— На комбинате.

Это кто с кем говорит? Да кто угодно с кем угодно.

Больше-то работать негде.

Только на комбинат.

Входит мастер.

Это не к добру, если в разгар работы мастер входит, значит, кто-то накосячил чего-то.

Мастер оглядывает нас, смотрит почему-то на меня.

Холодок по спине.

— Ну что… кто в ночь пойдет?

Поднимаю руку:

— Я!

На меня смотрят, как на психа.

Кто-то крутит пальцем у виска.

— А чего такое — в ночь?

Пацаны вздрагивают.

Смотрят на меня стеклянными глазами.

— Чё, не знаешь, что ли?

— Не…

— Во, отмороженный…

— Не, серьезно, это чего?

— Чего-чего, ты когда работаешь?

— А… а когда?

— Днем ты работаешь, дебилище… А теперь ночью работать выйдешь. Чего непонятно-то?

Молчу.

Всё понятно.

— Ты куда вырядился-то так?

Мастер смотрит на меня.

Я смотрю на себя.

Не понимаю.

Как всегда выряжался на работу, так и теперь.

— Окочуриться не боишься? Вон, комбез теплый надевай…

— Так лето же…

— Это здесь лето… а ночью-то зима…

Следователь смотрит на меня:

— Когда вы в последний раз видели мастера?

— Ночью.

Я спрашиваю, «когда», а не «где».

Отчаянно повторяю:

— Ночью.

— Что с ним случилось?

— Он ушел в ночь.

Следователь вскидывает брови:

— И?

— И… не вернулся. Ну как… кто-то до половины ночи в ночь идет, а кто-то совсем в ночь уходит…

Следователь разводит руками:

— Слушайте… это… вы мне можете объяснить, что такое эта ваша… ночь?

— Ну вот, на Земле полярные ночи бывают?

— Бывают.

— А вот у нас есть участок на планете, где никогда солнца не бывает.

— Да ну?

— Ну да. Вот это и есть ночь.

— И… что вы там ищете?

— А вот этого я вам сказать не могу…

— А что так?

— Коммерческая тайна, вот так.

— И что… часто с ночи не возвращаются?

— Так каждый раз кто-нибудь не вернется…

— А чего не запретят в ночь ходить?

— Ну… значит, так начальству надо… чтобы ходили…

Следователь прощается со мной.

На меня надевают наручники, уводят в камеру.

Нет, меня ни в чем не обвиняют.

Я не виноват ни в чем.

Просто так заведено, кто в ночь ходит, того по камерам держат.

Чтобы не сбежали.

А то кому же в ночь ходить…

— Ну что… кто в ночь пойдет?

Это мастер спрашивает.

Новый мастер.

Старого уже нет.

Старый в ночь ушел.

Это он просто так спрашивает — кто пойдет, ясное дело, что пойдут все.

Так заведено.

Смотрю на работников, думаю, кто сегодня не вернется.

Мастер говорит, куда мы идем.

Понимаю, что не вернемся мы все.

Пытаюсь что-то возразить, что ничего мы из ночи не принесем, пропадем же…

Мастер повторяет приказ.

Осторожно спрашиваю:

— А… зачем туда идти? Кто велел?

— Как кто… хозяин велел.

— А хозяин у нас кто?

— Ну… как кто…

— А ничего, что хозяин комбината — мой дядюшка, который позавчера умер?

— И?

— И. Вы завещание-то его посмотрите…

Мастер смотрит завещание.

Кланяется мне — новому хозяину.

Снимаю с работников кандалы, цепи, оковы, открываю камеры.

Что-то еще.

А.

Ну да.

Иду в сторону ночи, ночь прислушивается, недовольно фыркает.

Снимаю с ночи длинную цепь.

Ночь расправляет крылья, летит в темноту.

На реке Ва

Это было на реке Ва.

Стоп-стоп, какая разница, что там было. Мы про сейчас говорим, про сегодня.

А сегодня Тэмми стоит впереди войска… да какого войска, десять человек всё его войско. У Властирана войско побольше будет, да что побольше — до самого горизонта…

— А айда на реку Ва!

Это Тэмми вспоминает.

Это ему говорил…

…сейчас Тэмми уже и не помнит, кто ему это говорил. Кто-то из друзей. Много было у Тэмми друзей, сейчас не осталось уже никого в живых, Анатэрри постарался.

А, ну да. Мы не про воспоминания говорим, а про то, что сейчас. А что ж делать, если Тэмми вспоминает, даром, что некогда ему вспоминать, вон, войско стоит.

Да что войско.

Десять человек.

И смотрят на Тэмми, что-то Тэмми скажет, а что он скажет, тут только сдаваться осталось на милость победителя, что еще-то…

Тэмми вытаскивает из кармана сложенный вчетверо листок.

Разворачивает.

Читает…

…да что там читать, одна-единственная буква там — Т.

Тэмми смотрит на букву.

Читает.

Улыбается.

И Властиран смотрит на Тэмми, не понимает, чего это Тэмми улыбается.

А?

Не-ет, это не инициалы Тэмми, нет.

Это…

— А айда на Ва!

Воспоминания — лезут и лезут в голову…

Тэмми спрашивает:

— Ва — это что?

— Ты чего, отмороженный,, не знаешь? Река такая — Ва.

— А почему — Ва?

— Ну, то есть река Нева, а то Ва, чего непонятно-то?

— А-а-а…

— Чего а-а-а, пошли, давай…

— А зачем?

— Затем. Там рпа живет.

Тэмми не понимает:

— Кто живет?

— Ну, то Нерпа есть, а то рпа.

Тэмми не хочет:

— Да… в другой раз как-нибудь…

— Чего в другой раз, она желания исполняет!

— Да ну?

— Ну да!

Тэмми стоит перед войском.

Улыбается.

Смотрит на букву Т.

Воспоминания.

Лезут и лезут в голову.

Тэмми стоит на берегу реки Ва.

То Нева, а то Ва.

Тихий всплеск.

Что-то ныряет там, в глубине.

Тэмми не видит, только догадывается:

Рпа.

Тэмми спрашивает у Рпы.

Тихо-тихо спрашивает (рпа лишнего шума не любит, это же рпа)

— Рпа… а мы одолеем Властирана?

Рпа молчит.

— Рпа… да или нет?

Дурень, не знает она слова да.

Это из друзей кто-то говорит.

Кто — Тэмми уже не помнит.

Всплеск воды.

Сложенный вчетверо листок на берегу.

Властиран смотрит на Тэмми.

Не понимает.

Почему Тэмми смотрит на листок бумаги, читает — Т.

И улыбается.

Где я не был

Я хотел написать историю, как я был в Лондоне.

Но в Лондоне я не был.

Никогда.

Поэтому я напишу историю про то, как я не был в Лондоне. Как я не поднимался на Лондонском Глазу (двадцать пять фунтов всё удовольствие) и не смотрел оттуда на Биг Бен и Парламент. Как я не снял номер в гостинице напротив того же Парламента, про то, как я не смотрел на дома, увитые плющом, как я не ходил по старинному замку, перегороженному напополам, а сюда можно, а туда нельзя, а там частные владения…

А?

Что?

Вот только не надо мне сейчас, а-а-а, еще все впереди, а-а-а, что ты себя настра-а-аиваешь, еще пое-е-е-дешь…

Я не был в Лондоне.

И не буду.

Никогда.

Потому что меня самого никогда не было.

И не будет.

Что-то случилось, сейчас уже и не знаю, что случилось, может, мои родители не встретились, или встретились, но поссорились, но не помирились, или моего отца сбила машина, или…

Я не знаю.

И никогда не узнаю.

Говорю же — меня нет.

Что-то не получается у меня с Лондоном. Давайте лучше расскажу, как я никогда не был в Москве. Я никогда не скользил по заснеженным улицам, никогда не нырял в метро, никогда не поднимался на башню Федерация, никогда не гулял по ГУМу, никогда не спохватывался, а чего это эскалаторы все вверх, вверх, вверх, а вниз как спускаться прикажете…

Я никогда там не был.

Потому что…

А?

Не-ет.

Не потому, что меня не было.

А потому, что не было Москвы.

Что-то случилось, маленький городок, заброшенный среди лесов, заглох, вымер, не стал огромной столицей.

Поэтому я не был в Москве.

И никто не был.

Или давайте я расскажу вам, как я не был на коралловых рифах. Там не было очень красиво, я не нырял с аквалангом, и рыбу-шар я тоже не ловил, и в руках не держал, сфоткайте, пока не вырвалась…

Потому что…

Да, потому что коралловых рифов тоже не было. Что-то случилось, кораллы не выросли в южных морях.

Что-то не получается написать.

Или давайте я расскажу, как я не был в Венеции и не смотрел на луну, которая не отражалась в темной глади канала…

Не было.

Потому что не было меня.

И Венеции.

И Луны.

Что-то случилось, миллионы лет назад Терра не налетела на Землю, не рассыпалась на куски, не стала луной.

Ну а как вы хотели.

Бывает.

Это же сколько совпадений всяких должно случиться, чтобы Луна появилась.

Или давайте я рассказу о том, как никогда не был в Альпах, никогда не лежал на бескрайнем лугу и не смотрел на звезды.

Потому что…

…да.

Я пишу эти строки в баре… вернее, не пишу. И не в баре, потому что этот бар никогда не построили…

Я пью вино…

Вернее, не пью.

Нет, я правда не пью.

— Вам не кажется… мы где-то не встречались?

У неё синие глаза.

И розовые волосы.

Смотрю на неё, припоминаю…

— Да… вроде бы в Париже мы с вами не встречались…

Она подхватывает:

— Да, мы не смотрели на Эйфелеву башню.

— И с башни тоже.

— А мы с вами по Елисейским полям еще не гуляли.

— А помните, как мы в Альпах не были?

— А мы еще с альпийских гор на лыжах не катались…

У неё синие глаза.

И розовые волосы.

Нам с ней много что есть вспомнить.

Мы с ней много где не были…

Догоняющий сон

А вот скажите, вы четко свои сны помните?

Нет?

Вот я тоже нет.

Вот так проснёшься, начнешь вспоминать — что-то было, найти там нужно было кого-то или что-то, или догнать кого-то, или, наоборот, вас догоняли… а что, куда, зачем, непонятно…

Что жалуетесь-то, у нас не лучше.

А это еще кто говорит?

Кто-кто… когда мы в сон возвращаемся, явь вспоминаем, тоже путаемся, что там в яви видели. Кем были, что делали… помню, бежал куда-то, а куда… нет, дом там какой-то был… или я сам был домом… не помню.

Я даже курсы устроил для желающих вспомнить свою явь. Кого там только нет…

Понимаете… я всё время догоняю что-то… что-то…

(Это посетитель на моих курсах говорил)

— А оно убегает?

— Да не убегает… оно просто спешит вперед… быстро-быстро. А я догоняю. Мы все догоняем.

— Вы все? Сколько вас?

— М-м-м… восемь. Или девять. Вот сейчас не помню, то ли девять, то ли восемь нас… и догоняем.

— Живого кого-то догоняете?

— Да нет… большое что-то догоняем… горячее… очень важное для нас…

— А может… вот что… а может, вы поезд догоняете?

— Думаете?

— Ну… или автобус там какой…

— Автобус?

— Ну, конечно. А вы на него опоздали.

— И что же нам делать? Бежать быстрее?

— Не-ет, так вы его всё равно не догоните… вы вот что… начало сна помните?

— Гхм… нет.

— А вы вспомните… когда вы на автобус этот спешили или куда там… с чего сон начался? Может, вам пораньше в этот сон прийти, тогда всё и успеете?

— Я даже не думал…

— А вы подумайте. Так же просто всё — пораньше придёте, и всё успеете…

— Это вы так людям во сне с явью разобраться помогаете?

— Ну да. Я ему и помог.

— Он… догнал?

— Не догнал. Успел. А знаете, кем он был в мире яви?

— М-м-м… пассажиром?

— Нет. Землей он был.

— К-кем?

— Землей. Планетой.

— А догонял он что? Сам себя?

— Нет… Солнце догонял.

— В смысле?

— Ну знаете же, как бывает… летит солнце в космосе, а за ним планеты по спирали, по спирали…

— По какой спирали, планеты же по кругу… в учебнике на картинке так было…

— То в учебнике, а то на самом деле… есть разница…

Начинаю понимать:

— Хотите сказать… он догнал… солнце?

— Ну… это я вас предупредить пришел… что…

Он не договаривает. Понимаю — что.

Я вас предупредить пришел… только вы этого уже не услышите…

Лхаса

Это будет история о противостоянии трех сил. Трех сторон. О жестокой битве, в которой не будет победителей.

Ну и, конечно же, там будут интриги, скандалы, тайны, головокружительные приключения. А? Ну и женщины красивые тоже будут, куда же без них. Всё будет…

Для начала по законам жанра познакомим уважаемого читателя с главными героями. То есть, с тремя враждующими сторонами.

Вот первая сторона. Это будет… в Египте. Нет-нет, вы не спешите представлять себе отели и аниматоров и торговцев сувенирами — это будет в Египте на заре веков, когда пирамиды, облицованные мрамором, еще разбрасывали лучи полуденного солнца во все стороны, а на невольничьих рынках продавали рабов под грозные окрики хозяев. А может, пирамиды в те времена еще не построили — говорю же, это очень далекое прошлое, отсюда не видно толком, как оно там.

Ну и вот. По городу скачет всадник… нет-нет, это еще не главный герой, он торопится, спешит, подгоняет скакуна, ударами хлыста охаживает зазевавшихся прохожих, видно, знатный человек. Хотя нет, знатных людей в те времена рабы на носилках таскали, а этот почему-то на лошади скачет, ну да кто ему запретит, сказано же, знатный человек.

И вот знатный человек пришпоривает коня, замирает, — что-то привлекло его внимание там, в конце улицы. Так и есть, продавцы хлещут плетками раба, совсем еще мальчишку, интересно, что тот натворил, бежать, что ли, пытался…

— Сбежать, сбежать пытался, да покарает его бог ночи! Да с окаянного мальчишки надо снять шкуру и скормить её крокодилам!

Знатный человек смотрит на мальчика, спрашивает хозяина:

— Сколько?

— Три таланта, почтенный господин, да и то будет много за это отродье ехидны, разорви его гиена! Уж прошу тебя, почтенный человек, дай ему хорошую трепку, когда приведешь домой!

Знатный человек бросает торговцу три таланта, рывком подсаживает парня в седло, скачет в сторону богатых домов. Там у него в доме все из золота, в Египте вообще золота больше, чем песка.

— Ну что…

(…это «Ну Что» хозяин уже потом скажет, когда они приедут домой и поужинают, что у них там на ужин было в те времена, лепешки какие-нибудь и вино…)

— …Тибет знаешь?

(…в те времена богатый человек скажет, конечно же, не Тибет, по-другому скажет, но мы скажем — Тибет, чтобы понятно было)

— Что-то читал в свитках.

— Так ты научен грамоте? Далеко пойдешь…

— Друг мой, мне нужна одна вещь… вы найдете её на Тибете.

Это уже не Египет, и не древний, это уже второй герой нашей истории. Это наследник некогда богатого английского рода — теперь он последний, кто остался от знатной фамилии, ему придется продать за долги поместье, которое едва хранит в себе остатки былого величия — английский газон зарос бурьяном, в замке гуляет ветер, играет осенними листьями в погасшем очаге…

— И вот молодой герой сидит перед хитрым дельцом, который обещал ему помочь…

Делец поправляет керосинку, ворошит уголья в камине, кивает:

— Я покажу вам рисунок этой вещи… — делец открывает книгу, показывает гостю изображение золотой статуэтки неведомого божества, — вы принесете мне её.

Парень краснеет. Думает, как напомнить дельцу, что ни на какие путешествия у него денег нет, ему бы с долгами расплатиться, да с такими долгами в жизни не расплатишься…

— Я дам вам денег на путешествие, — кивает делец, — и прощу вам все долги, если вы принесете мне эту штуку.

Молодой человек настораживается. Он плохо знает жизнь, даже слишком плохо, большую часть жизни он провел в одиночестве, в поместье, за чтением книг из огромной библиотеки, за долгими уединенными прогулками, — реальная жизнь осталась где-то там, за воротами поместья. Герой даже не знает, как выписать чек или вести приходно-расходную книгу — этим занимался старый слуга, но он умер месяц назад.

И вот теперь герой чувствует — здесь что-то не так. Очень и очень не так. Но что именно не так — он не знает, а спросить не у кого.

— Разрешите поинтересоваться, почему эта статуэтка представляет для вас такую ценность?

— Друг мой, много будете знать, скоро состаритесь.

Наследник богатого рода задумывается: он читал немало книг о путешествиях, но отлично понимает, что книги — это одно, а в жизни все будет совсем по-другому.

— Даже не знаю, справлюсь ли я…

— Я тоже не знаю, друг мой… видите ли, оттуда еще никто не возвращался.

Молодой человек вздрагивает. На карту поставлено многое. Даже слишком многое.

— …ну вот, билеты вам на сайте закажем, давайте найдем подешевле… вы уж не обессудьте, вы у меня эконом-классом полетите, бизнес-класс дороговато выйдет…

Молодой человек не понимает, что значит — полетите, на чем полетите, на воздушном шаре, что ли, да на шаре так далеко не летают, от силы через город, и всё…

Ах да.

Это уже не про молодого наследника богатого рода, это уже про третьего героя. Пусть третий герой живет у нас в Москве, или нет, приехал в Москву из глубинки поступать в МГУ, экзамены завалил, а домой возвращаться стыдно, вот он и мыкается в столице, ищет себе местечко…

А?

Ах, да. Мы же женщин обещали. Красивых. Сейчас будут вам красивые женщины. Пусть третьим героем у нас будет девушка. Приехала в Москву учиться на дизайнера, а экзамены завалила, а домой возвращаться стыдно, от матери выслушивать, а-а-а-а, я тебе говори-и-и-ла-а-а-аа, где роди-и-ился там и пригоди-и-и-ился, ага, щас, пригодится героиня в Запендренске этом, героиня-то про себя думает, что она не простая, а особенная, и её-то ждет великая судьба, не то, что некоторых.

А тут и работа подвернулась, невелика, правда, работа, помощник руководителя, ну да ладно, на первое время сойдет…

— Ну вот, — начальник показывает на экран, — до Лхасы долетите, а там…

Героиня не понимает:

— Стойте-стойте, вы же сказали — на Тибет.

— Голубушка, так Лхаса у нас где? В Тибете.

— Это как?

— А это так. Тибет, это что?

— Ну-у-у… страна такая.

— А вот и нет. Нет такой страны — Тибет.

— А куда же вы меня тогда посылаете, если нет такой страны?

— А это плато такое, Тибет. А там страна такая, Непал. А в стране город такой, Лхаса. Там аэропорт…

— Ой, вы меня запутали… А плато, это как в компьютере плата, да?

Начальник только руками разводит, ну что тут поделаешь…

Он сидит на ступенях заброшенного храма.

Он ждет.

Однажды здесь сойдутся три человека, три путника, пришедшие за одним и тем же. Сцепятся в смертельной схватке, в которой не будет победителей.

Он ждет.

По ступеням храма поднимаются трое: изможденный лишениями египтянин в лохмотьях, старомодно одетый путник в монокле — он тяжело хромает, опирается на палку, видно, досталось ему в пути. С третьей стороны идет девушка, закрывает лицо от пыльного ветра.

Он смотрит.

Он знает, кому он достанется.

Читатель еще не знает. Читатель волнуется. Читатель за триста страниц уже успел полюбить всех троих героев, он не хочет, чтобы они умирали, а ведь всё идет к тому, что кому-то достанется золотое изваяние, а кто-то вернется ни с чем, если вообще вернется, или будет лежать мертвый на ступенях храма…

А кому достанется изваяние?

А всем.

В глубокой древности на ступени храма поднимается изможденный странник, бережно прячет изваяние на груди, идет назад. К вечеру он доберется до тибетской деревушки, где его ждет ужин и ночлег.

Семнадцатый век. Или какой там. Ну да. Семнадцатый. Наследник богатого рода поднимается по ступеням, берет золотое изваяние. У входа в храм его ждут проводники, проверенные люди, придерживают мулов. К вечеру путники доберутся до гостиницы, а дальше их ждет неблизкий путь в порт, откуда большой корабль доставит их в Лондон.

Девушка поднимается по ступеням того, что когда-то было храмом. К ней навстречу спешат торговцы, наперебой расхваливая свой товар. Туристка сразу замечает золотое изваяние монаха, тщательно сверяет по фотографии — верно, оно и есть, вынимает бумажник, торгуется для приличия, знающие люди говорили, надо торговаться, он говорит — сто, а ты говоришь — десять, а торговец кричит — ты хулиган! — а туристка смеется — я хорошая…

И всем будет хорошо. Золотой божок всё предусмотрел, разделил путников во времени. Много раз будут увозить божка, много раз он будет возвращаться обратно в тибетский храм.

Он молчит.

Думает.

Смотрит в будущее, в тот роковой день, когда уже не сможет развести трех путников, когда три последних выживших человека сцепятся в смертельной схватке, — божок видит их перекошенные яростью изможденные лица, чувствует чужую кровь на губах каждого…

Он видит.

И ничего не сможет изменить.

А?

Зачем трем заказчикам нужно было золотое изваяние?

Заказчиков было не три.

А один.

Нет, он не бессмертный… то есть, бессмертный, но не совсем. Нет, он не перемещается через время, он…

Впрочем, все по порядку…

(дальнейшая информация засекречена)

1%

Цок-цок-цок — навстречу каблучки.

Женщина в свете фонарей.

Приближаемся друг к другу, вижу, молодая, юбка чуть прикрывает колени, пуговица на блузке расстегнута…

Отчаянно прикидываю, что она сделает дальше.

С вероятностью девяносто два процента — пройдет мимо.

С вероятностью пять процентов спросит, который час. Или нет ли у меня десятки на проезд. или закурить. Или еще что-нибудь такое.

С вероятностью два процента — застрелит меня на месте.

Остается еще один процент, даже не один — полпроцента, не больше, что она кинется мне в объятия.

Вот сейчас и узнаю, в каком мире я нахожусь.

Если в реальном — женщина пройдет мимо.

Если в другом…

Шаг.

Шаг.

Еще шаг.

Цок. Цок. Цок.

Поравнялись с женщиной, тихонько расходимся каждый по своим делам…

…она оборачивается.

Хватает меня, обнимает — хищно, жадно, впивается губами в мои губы, морщусь от привкуса табака, н-д-а-а, надо будет сказать дамочке, если я ей так приглянулся, пусть с этим делом завязывает, мне пепельницу тоже не надо.

Девушка не отпускает меня. веду её прочь от фонарей в сторону маленьких беседок, на ходу расстегиваю остальные пуговицы на блузке.

Мысленно киваю себе.

Это мир нереальный.

Другой.

Это я сразу узнаю, если автор замутил непонятно что — значит, это мир автора, а не настоящий.

…неловко одеваемся, смотрим друг на друга.

Просчитываю, что будет дальше.

С вероятностью сорок процентов она спросит, как меня зовут. Спрошу телефон, потом, может, посидим где-нибудь в кафе…

С вероятностью двадцать процентов сейчас выскочит кто-нибудь, бабка какая-нибудь, а-а-а-а, совсем страх потеря-а-а-а-ли, или полиция припрется…

С вероятностью сорок же процентов девка меня засудит, любят они это дело, сначала сами на шею вешаются, а потом начнут — а-а-а, плати, а то по судам затаск-а-а-аю…

Вроде, всё…

…нет, не всё, ещё остается маленький процентишко, что они…

…опережаю её на какие-то доли секунды, перехватываю пистолет в дамской ручонке, простреливаю девчонке голову.

Так и есть.

Автор, я снова тебя перехитрил.

Автор считает себя умнее меня. До сих пор так считает. У него свой метод, выбрать самый невероятный вариант, которого герой ждет меньше всего…

Герои попадались на эту удочку.

Неоднократно.

Автор не учел только одного.

Что я — не его герой.

…программа, способная просчитывать вероятность поведения конкретных субъектов…