Бесплатный фрагмент - Тайна старой усадьбы

Серия «Семнадцатый отдел»

Мистер Бонд, подвиньтесь. Лучшие рассказы о шпионах и разведчиках

Клоустон С. Шпион в черном

Цикл о Диксоне МакКанне

Бьюкен Д. Охотничья башня

Бьюкен Д. Замок Гай

Бьюкен Д. Дом четырех ветров

Цикл о  Алистер Грэнби

Бидинг Ф. Семеро спящих

Бидинг Ф. Тайное царство

Бидинг Ф. Шесть гордых ходоков

Бидинг Ф. Пять факельщиков

Бидинг Ф. Опасная красота

Бидинг Ф. Четыре оружейника

Бидинг Ф. Лига недовольных

Бидинг Ф. Думай как преступник

Бидинг Ф. Два гробовщика

Бидинг Ф. Единственный разумный человек

Бидинг Ф. Восемь тайных подкопов

Бидинг Ф. Девять восковых лиц

Серия «Мир детектива»

Вышли

Хьюм Ф. Человек в рыжем парике

Смолл О. Дж. Образцовая загадка

Фримен Р. Остин. Тайна Анджелины Фруд

Хрущов-Сокольников Г. Джек — таинственный убийца: большой роман из англо-русской жизни

Мейсон А. Э. В. Дело в отеле «Семирамида». Бегущая вода

Александров В. Медуза

Панов С. Убийство в деревне Медведице. Полное собрание сочинений С. Панова

Мейсон А. Э. В. Страшнее тигра

Детектив на сцене. Пьесы о Шерлоке Холмсе

Готовятся

Бело А. Королева красоты

Декурсель П. Сын тайны или два ребенка

Феваль П. Жан-дьявол

Темме Й. Мельница на Черном болоте и другие новеллы

Мало Г. Разбитая жизнь

Мари Ж. Ошибка доктора Маделора

Хрущов-Сокольников Г. Петербургские крокодилы

Цеханович А. Петербургская Нана. Убийственная любовь

Цеханович А. Темный Петербург

Хоуп Э. Бриллиантовое ожерелье или история о двух дамах, джентльмене и нескромности герцогини

Фере О. Запутанное дело

Хьюм Ф. Таинственная тень

Габорио Э. Адская жизнь

Габорио Э. Золотая шайка

Тайна старого дома

Новый владелец Брэкенбриджа

— Пройдите, — сказал мне мальчишка посыльный и я последовал за ним в кабинет нотариуса, мистера Монкса.

— Доброе утро, Драйсдейл, — приветствовал меня мистер Монкс.

— Раз написали, дело плохо? — с улыбкой воскликнул я. — Прошу прощения.

Обычно письма мистера Монкса, адресованные мне, предвещали неприятности, поскольку мой нотариус был чрезвычайно щепетильным человеком, особенно в денежных вопросах. А еще поскольку он был моим опекуном, мистер Монкс должен был следить и передавать мне раз в три месяца известную сумму денег, ведь мой годовой доход составлял около трехсот фунтов.

— Во всяком случае, сэр, — продолжил я, после некоторой заминки, — я к вам как раз насчет денег. Вечно одно и тоже, деньги, деньги. Простите, я понимаю, что представляю для вас большую проблему вечно клянча небольшой аванс в счет предстоящих выплат.

— Да, проблема и не малая, — ответил, усмехаясь, мистер Монкс. — Но, так и быть, такая уж судьба у опекунов молодых людей подобных вам, их вечно донимают просьбами о деньгах, и из-за этого им приходится чересчур волноваться. Сколько вам нужно в этот раз?

— Двадцать фунтов, — взмолился я. — А если моя просьба, по-вашему, чересчур, то одолжите хоть десятку. Черт побери, сэр, десять фунтов для вас не большая проблема. Ведь через шесть недель моя следующая выплата. Можете дать мне десятку?

— Гм, — пробурчал мистер Монкс.

— У меня не было перерасхода в банке с…

— Января, — закончил за меня мистер Монкс.

— Какие-то пустяки. Несколько фунтов!?

Мистер Монкс снова улыбнулся и стал задумчиво глядеть на тенистый двор Темпля.

— Не говоря уже о том, что я никогда не просил больше двадцати фунтов! Это, по-моему, не так плохо.

— Да, но я должен найти их, — многозначительно кивнул мистер Монкс.

— Из моих же денег за следующий квартал, — упрямо настаивал я. — Я ведь не жалуюсь, сэр. Я считаю, что вы опекаете меня исключительно хорошо. Но автомобильный бизнес сейчас стоит. Я за последние две недели продал всего-навсего каких-то три автомобиля, — тут я запнулся. — Джордж Кольер из министерства внутренних дел получил отпуск на месяц и отправляется в Шотландию на рыбалку.

— Ах, вот оно что! — с понимающим видом воскликнул мистер Монкс. — А десять или двадцать фунтов дадут вам возможность отправиться вместе с ним!

— Да, гм! Да, мне это приходило в голову, — сознался я.

— Ну что же? Неужели ваша автомобильная фирма на Пикадилли имеет ловких молодых людей у себя в магазине, что позволит вам уехать на целый месяц?

— Моего отсутствия никто не заметит, — пробормотал я. — Собственно, сам не знаю, почему увлекся этим делом. Я кое-что смыслю в автомобилях — ну, вот меня и затянуло.

— Да, я в свое время так и решил. Но почему вы не остались в армии?

— Не сделали предложения, — недовольно ответил я.

— Как, отказали майору? Молодому, это правда, но с отличием?

— Потому что я не окончил колледж Сандхерст и прочее. Я думаю, что самое лучшее для меня будет отправиться в колонии. А ваше мнение о конной полиции, например?

— Для вас это будет просто потерей времени и талантов. Впрочем, продажа автомобилей, пожалуй, не лучше. Ну а что еще остается? Вы отличный стрелок, умеете управлять яхтой, править автомобилем и, как мне помнится, бесподобно играете в регби. На этом, правда, список ваших дарований кончается.

— Да, это правда, — грустно согласился я. — Я бы хотел стать путешественником, но на триста фунтов в год не очень-то раскачаешься.

— Мне казалось, что весь свет уже открыт и объезжен, для вас ничего неизведанного не осталось, — возразил мистер Монкс. — Нет, уж лучше отправляйтесь-ка в Шотландию удить рыбу.

— Что? Как, сэр? Значит, вы мне дадите вперед десять фунтов?! Отлично!

Мистер Монкс перегнулся через стол.

— Если желаете, можете получить хоть сто фунтов, — с этими словами мистер Монкс преспокойно уставился на меня.

— Ч-что? — я вскочил с места: неужели старик внезапно помешался? — Но… но ведь это больше моего дохода за три месяца, сэр!

— Садитесь, садитесь, — ответил невозмутимо мистер Монкс. — Я только что сообщил о своем намерении написать вам. На этот раз мое письмо было бы приятным. Даже очень приятным. Я должен вас поздравить.

— С чем? — взволнованно спросил я. — Что случилось?

— А вот что? Я расскажу все в двух словах. Драйсдейл, я был не меньше удивлен. Пожалуйста, только не воображайте, что вы вдруг превратились в миллионера. Даже не мечтайте о подобных глупостях. Но я лучше сразу ознакомлю вас с фактами. Вы стали владельцем дома и небольшого участка земли в Шотландии. Вы теперь стали помещиком или — как это называется в Шотландии — лэрдом Брэкенбриджским.

Я затаил дыхание от удивления.

— Господи! Вы хотели сказать, что какой-то сумасшедший оставил мне наследство?

Не успел мистер Монкс открыть рот для ответа, как я внезапно вспомнил что-то связанное с этим названием — Брэкенбридж. И снова взволнованно прервал его:

— Брэкенбридж! Ведь вы, кажется, сказали, Брэкенбридж, это в Беркшире? Ведь там жил мой дядя, брат отца или кто-то из его родственников. Так этот старый хрыч мне оставил наследство?

— Ничуть. Наследство он оставил другим, но закон непреклонен. Согласно завещанию покойного лэрда, имение не может перейти к кому-либо, пока в роду остается хоть один наследник мужского пола. Вот письмо от господ Блэр и Баллэнтейн, нотариусов, в котором они удостоверяют, что вы единственный наследник. Денег там больших нет, если не считать семисот фунтов в год платы за землю, которая сдана в аренду.

— Но вы, кажется, сказали, что все это предназначалось в наследство кому-то другому?

— Да, бывший лэрд, умерший всего несколько дней тому назад, оставил все свое состояние своему лучшему другу, деревенскому священнику Данкану Шоу. Но написал завещание еще до того, как стало известно о вашем существовании, а вы нарушили эти планы. Местный нотариус мистер Блэр узнал о вашем существовании только третьего дня. Он большая умница, этот Блэр!

— А что же обо всем этом думает священник? — спросил я. — Я ведь объявился как снег на голову.

— Ну, ну, думать тут нечего, коли так велит закон. Все принадлежит вам, друг мой. Поздравляю вас, — с этими словами мистер Монкс, улыбаясь, склонил голову. — Семьсот фунтов в год. И мистер Блэр пишет, что ему предложили за двести фунтов в год за аренду дома. Он говорит, что это предложение заслуживает внимания. Драйсдейл, вы — счастливчик. Надеюсь, что этот неожиданный доход в тысячу фунтов в год не превратит вас в лентяя. Вы и так достаточно ленивы. И думаю, что вам лучше заняться чем-нибудь в колониях.

— Послушайте, — запротестовал я, — ведь пять минут назад вы говорили, что это будет для меня потерей талантов и времени.

— Милый друг! — расхохотался мистер Монкс. — Да разве вы не знаете, что первым долгом доверенного и опекуна является попытка вынудить своего клиента делать как раз обратное тому, что ему хочется. Черт побери, сэр, да ведь это сущность нашего бытия. Итак, — продолжил он, — как опекун, я вам советую принять это предложение и сдать в аренду дом в Брэкенбридже. А в качестве друга, — он задумчиво потер подбородок, — я вам советую сперва самому съездить туда и осмотреть ваши владения. Может быть, дом развалюха — мало ли там нужно поправок да ремонтов! Занятие это вам, во всяком случае, принесет больше пользы, чем это околачиваться в Лондоне, где вы попусту проедаете свой годовой доход.

— Клянусь, вы правы, сэр! — воскликнул я. — У меня самого сразу же появилось желание лично ознакомиться с этими местами.

— Ну да ладно. Вот вам адрес мистера Блэра в Эдинбурге. Если вы поедете в Шотландию, то первым долгом заезжайте к нему. Я напишу ему и предупрежу о вашем визите. А теперь идите, меня ждет другой клиент. Прощайте, Драйсдейл, я желаю вам счастья.

И, похлопав меня дружески по спине, он выпроводил за дверь. В то время, как я выходил, он таинственно шепнул мне на ухо:

— Сегодня вечером я переправлю на ваш счет сотню фунтов.

Выйдя на улицу, первым моим желанием было ворваться в первую попавшуюся на пути телефонную будку. Но нашел я ее не скоро, откуда и позвонил моему товарищу Джорджу, в министерство внутренних дел. От избытка чувств меня все еще колотила дрожь.

Жизнь после войны казалась мне однообразной, скучной, но теперь внезапно все окрасилось в радужные цвета. Конечно, продажа автомобилей на Пикадилли может нравиться некоторым молодым людям, но шотландские земли привлекали меня несравненно больше.

В нетерпении я стал дергать крючок телефона, но в эту минуту раздался веселый голос Джорджа.

— Джордж! — воскликнул я. — Дружище! Я немедленно лечу на твою квартиру. Как долго ты еще будешь торчать в своей затхлой конторе?

— А что? В чем дело? — пробурчал в ответ Джордж.

— У меня невероятная новость, — заорал я в трубку.

— Хорошо, — ответил Джордж, — в таком случае я немедленно приеду домой. После завтрака они могут и без моей помощи позаботиться о благополучии нашего государства. Пока. До встречи.

Когда я поднялся к Джорджу, он уже ждал меня.

— Ронни, друг мой, выпей-ка вот это. Этот напиток принесет тебе пользу. А то с виду ты точно безумный дикарь. Что случилось? Неужели же ты и вправду продал кому-нибудь автомобиль или что-то там еще?

— Джордж! — воскликнул я. — Я поеду-таки с тобой в Шотландию! Будем вместе удить рыбу.

— Что? В чем дело? Что произошло? Ты выиграл на скачках, или твой опекун помешался и, страдая размягчением мозга, выдал тебе на руки все твое наследство?

С этими словами он похлопал меня по карману, как бы прислушиваясь к шелесту банковских билетов.

— Нет, ни то, ни другое, Джордж, старина! Ты перед видишь собой шотландского помещика — лэрда, как их там называют, Брэкенбриджа. Я попал в категорию толстопузых помещиков. Мне принадлежит имение в Ламмермуре, по ту сторону Эдинбурга.

— Господи, помилуй! — воскликнул Джордж. — Ты, и вдруг веселый, напыщенный землевладелец. И кто в этом виноват? Я не уверен, гожусь ли я после этого тебе в друзья. У шотландских лэрдов очень плохая репутация. Они страшные пьяницы и представляют опасность для молодых девушек. Черт побери, тебе недостает бороды и старомодного экипажа. И что же ты предполагаешь делать теперь?

— Во-первых, — ответил я, — мы пойдем и хорошо пообедаем, а заодно спрыснем это событие. Закатим такой обед, что после него своих не узнаешь. А завтра отправимся…

— Нет, лучше послезавтра, — возразил Джордж. — Тогда мы сможем поехать на моем автомобиле, его пока чинят и приводят в порядок. А кроме того, я ведь прежде должен подумать об интересах Великобритании. А потом, дружище, ты должен дать мне немного времени, чтобы купить шотландскую юбочку. В качестве интимного друга лэрда я не посмею предстать перед твоими подчиненными во фланелевой паре — ведь они меня там за это пристрелят в Бальне… как бишь, зовется это место?

— Брэкенбридж, балда ты эдакий! Брэкенбридж-Холл.

— Холл! Свет мой, значит, там и родовой дом существует? Звучит, ты точно повелитель вселенной. Ну, ничего, мы научим старейшину тех мест прикладывать руку к своему берету при встрече с тобой. Эй, да куда ты?!

— На Пикадилли. Надо уволиться из автомобильного салона.

— Подожди, — в шутку запротестовал Джордж. — Тебе, может быть, удастся продать несколько автомобилей в своей деревне.

— А еще я куплю ружья и удочки, — добавил я.

— Эх, — вздохнул Джордж, — да ты становишься настоящим помещиком. Тогда купи еще двух охотничьих лошадей, когда будешь проходить мимо Татерсаля — мы их возьмем в Шотландию на заднем сидении автомобиля. Ну, прощай.

– Встретимся в восемь, – сказал я. – В ресторане Карлтон.

– Я уже чувствую себя снобом, – рассмеялся Джордж, проделывая рукой какой-то непонятный жест. – Молодец, лэрд шотландский, молодчина!

Свет в библиотеке

Я — простой человек, и что-нибудь совсем незатейливое может доставить мне большую радость. В детстве мне казалось, что нет большего наслаждения, чем то, когда разворачиваешь пакет, в котором лежит новая игрушка. Точь-в-точь такое же чувство охватило меня и во время моего путешествия на север вместе с Джорджем. Мое любопытство и желание увидеть мой дом были настолько сильны, что мы решили не останавливаться по дороге и первую же ночь провести в деревне Брэкенбридж. Нечего и говорить, как я волновался по мере приближения к месту назначения.

— Сбавь скорость, Джордж, — сказал я, толкая его локтем в бок. — Мы скоро должны свернуть направо.

— Я, пожалуй, зажгу фары, — проворчал Джордж, поворачивая выключатель, — а то скоро мы вообще не увидим дороги. Ну и денек был сегодня. Мы проделали, — он взглянул на счетчик, — около трехсот пятидесяти миль со времени утреннего завтрака, и уже прибыли на место, если бы ты не вздумал спать после ланча.

— Да ты тоже спал! — возразил я. — Мне даже пришлось тебя будить! Ну, вот и наш поворот, осторожней! «Брэкенбридж — семь миль». Тьфу ты, осторожней, говорят тебе, осел ты эдакий! Оставь, по крайней мере, этот столб на месте!

— Однако, твои предки выбрали для проживания гористую местность. Верно, они сделали это, чтобы иметь побольше мест, где можно спрятаться от полиции. Как, должно быть, весело иметь среди своих предков воров скота или конокрадов!

Мы пролетали на автомобиле Джорджа мимо густых хвойных лесов, через старинные каменные мосты, стремительно продвигаясь все дальше, в Ламмермурские горы. По дороге, крайне редко, встречались то одинокая постройка, то группа коттеджей. Не будь их на нашем пути — я бы решил, что это совершенно пустынный и заброшенный край. Я готов был орать от радости, когда мимо нас промчался освещенный поезд. Впрочем, эта чудная дикость страны ничуть не умаляла моего удовлетворения и счастья при мысли, что мне тут принадлежат земля и дом.

— Давай трижды прокричим «ура», — воскликнул Джордж. — Я вижу перед собой деревню! — И, действительно, через несколько минут мы въехали на темную улицу. По обеим сторонам тянулся ряд низеньких домишек с ярко освещенными окнами.

— Вот что-то похожее на постоялый двор, — пробормотал Джордж. — Ты можешь прочесть надпись на вывеске? Э-э-э, да это «Брэкенбридж Армс». Ура, мы приехали, Ронни, приятель!

В этой крошечной, как бы сдавленной горами деревне, нас встретила толстая, симпатичная старушка. На наш вопрос, может ли она предложить нам ночлег, она приветливо улыбнулась, закивала головой и ответила, что «может устроить все чудесным образом». Ее муж отнес наверх наш багаж, а через двадцать минут мы уже сидели внизу, в кофейной, и ели простой, но сытный ужин.

— Хорошо обслуживают, — заметил Джордж, наваливая себе на тарелку целую гору холодной говядины. — Объяви-ка им, что ты новый владелец Брэкенбриджа, может быть, они в твою честь поставят бесплатное шампанское.

— Нет, мне кажется, так будет неделикатно, — ответил я, — ведь я еще не побывал у мистера Блэра, в Эдинбурге. Но мне ужасно хочется посмотреть на дом, пока еще хоть что-нибудь можно рассмотреть. А потому поторопись побыстрее проглотить свои полкило холодной говядины, который ты сейчас аппетитно пережевываешь.

Закончив обед, мы зашли в пивную и выпили по рюмке шотландского виски, затем я обратился к толстяку с усами и спросил, не может ли он показать нам в каком направлении находится Брэкенбридж-Холл. Как только я произнес это название, в пивной воцарилось гробовое молчание, а все присутствующие искоса уставились на нас. Толстяк тоже как-то странно посмотрел и махнул пальцем куда-то на восток.

— Мы вдруг стали непопулярны, — прошептал Джордж. — Ты заметил это?

Я почувствовал на себе взгляды нескольких пар пытливых глаз, в то время как мы выходили.

— Это вполне естественно, — ответил я. — Ведь старик Драйсдейл умер на прошлой неделе. Они решили, что мы хотим снять дом.

Джордж молча кивнул головой. Мы пошли по улице в указанном направлении и вышли куда-то в темноту.

— Конечно, этому могут быть тысячи причин. Только мне в первую минуту показалось странным отношение этих людей, а сейчас я догадался, в чем тут дело! — рассмеялся Джордж. — Они все чуют возможность заработать. Так, например, показывать дом, где скончался старик владелец, за три пенса — это не так уж плохо.

Я рассмеялся в ответ, хотя где-то в моем уме затаилось подозрение и сомнение в его версии. Но в тот момент я решил не обращать внимания на подобные мелочи. Все эти мелочи лишь распаляли мой интерес от поездки и переживаний.

Наконец, огни деревни остались позади.

— Послушай, — заметил вдруг Джордж, — нам еще далеко плестись, чтобы узреть твой родовой дом?

— Мы еще не вошли в парк, и даже не нашли никаких ворот, — стал я размышлять вслух.

Джордж презрительно фыркнул в ответ.

— Въездные ворота! Не будь таким снобом! Твои предки, наверно, просто перескакивали через стену. Эй, это что за шум?

— Это машина для резки травы, — ответил я, прислушиваясь. — За этой живой изгородью. Давай спросим, где находится дом.

Поодаль мы увидели белые ворота, а за ними, в полумраке, виднелся старинный, четырехугольный массивный дом, окруженный деревьями. Я громко крикнул, обращаясь к невидимому человеку. Шум затих.

— Эй, кто там? — ответил нам чей-то голос.

— Боже правый, это девушка, — прошептал Джордж.

В сумерках еще можно было разобрать, что девушка была весьма привлекательная: темные волосы и ослепительно белые ровные зубы, которые она показывала, мило улыбаясь.

— Я сразу решила, что вы не из деревни, — сказала она, открывая калитку. — В таком крошечном местечке обычно всех знаешь.

— Да, мы приехали только сегодня вечером, — ответил я. — Мы будем очень благодарны, если вы подскажете нам дорогу к Брэкенбридж-Холлу.

И я увидел, как улыбка исчезла с ее лица.

— Старый дом? — спросила она, и в ее голосе послышалась нотка нерешительности. Она замолчала и стала медленно переводить взгляд с меня на Джорджа и обратно, а я снова почувствовал тот же холодок, что и в пивной.

— Я начинаю думать, что такого места вообще нет, — рассмеялся Джордж. — Когда мы спросили дорогу у какого-то здешнего крестьянина, он чуть было не потребовал предъявить наши паспорта и едва не спросил рекомендательные письма их банка.

— Вы должны меня простить, — смеясь, ответила девушка. — Конечно, это место существует. Если вы посмотрите прямо, за этим маленьким домом, вот там, вы можете видеть башню старого дома. Хотя, нет! Сейчас слишком темно. Но, во всяком случае, если вы пойдете по этой дороге, вы скоро будете у главных ворот.

— Большое спасибо, — ответил я. — Мы только хотим взглянуть на дом.

— Но там все заперто, — заметила она.

— Ничего. Мы только пройдемся туда и обратно. Доброго вечера.

И мы двинулись дальше, а за спиной снова послышался шум работающей машины.

— Твои предки, несомненно, выбирали место, где разводят хорошеньких девушек. Она прямо-таки деревенская красотка.

— Деревенского в ней мало, — ответил я. — Ты заметил, как она затаила дыхание, когда мы спросили о дороге в старый дом? А еще их дом отличается от остальных коттеджей. Это, должно быть, дочь или родственница старого священника, которому старик Драйсдейл оставил свое имущество.

— Ну, я не удивляюсь теперь тому, что она глядела на тебя, точно хотела раздавить тебя колесами машины, — пробормотал Джордж.

— Дурак, ничего подобного ей не приходило в голову. Ведь она не знает, кто я. Да и откуда ей знать? Ну, а мы, кажется, пришли к месту назначения.

— Родовой дом, — заявил Джордж, снимая шапку и низко раскланиваясь.

Мы попытались разглядеть что-то через отверстие в стене. Из-за деревьев виднелась часть дома. В сгущавшемся мраке мы могли различить странные башенки и затейливые окна верхних этажей.

— Романтическая минута, — продолжал Джордж. — Взирай, сын мой Ронни, на дом предков старинного рода Драйсдейлов.

— Эй, глянь-ка, дружище. Ведь девушка, кажется, сказала, что в доме все заперто.

— Да, сказала. Черт побери, ведь в окне только что блеснул свет! Потух!

— Снова! — воскликнул Джордж и схватил меня за руку. — Похоже, что кто-то теперь задернул занавески.

Дом снова стал черным и темным. Я глядел, и мне не верилось, что мои глаза видели в одном из окон свет.

— Это не может быть свет изнутри. Может быть, отблеск солнечных лучей?

— Солнце давно зашло, — лаконично ответил Джордж. — Может быть, это люди, которые чистят дом. Тогда они выбрали странное время для работы.

— Слушай, Джордж, давай перемахнем через стену и посмотрим. — Предложение это как-то само вырвалось. — Черт подери, ведь я имею на это право! Это мое владение.

— Идея! — воскликнул Джордж, любивший все из ряда вон.

— Если бы девушка не сказала, что все здесь заперто, я бы решил, что свет зажег каким-нибудь старый сторож. Но девушка должна знать лучше, ведь она живет рядом…

— Посмотрим и увидим, — сказал Джордж и тихо засмеялся. — А то вдруг, когда придешь в дом законным владельцем, ты увидишь, что кто-то забрал всю мебель и сдал ее в местный ломбард или в лавку деревенской рухляди.

Эти слова ярко характеризовали Джорджа. Ему вся эта затея представлялась забавой, увлекательной шуткой. Что до меня, то я чувствовал, что по моей спине в очередной раз пробежала неприятная дрожь, в то время как мы проходили под деревьями и, наконец, вышли на площадку перед домом. С минуту мы молча смотрели на темный дом. Мне он показался серым, запущенным строением, глядевшим в темноту множеством разных странных башен, углов и чердачных надстроек. Должен признаться, что вид этого дома внушал мне жуткое чувство.

— Ни за что не стал бы жить тут! — пробормотал я.

— Вид страшный, — согласился Джордж. — Вот окно, в котором мы видели свет. Теперь там темно.

— Нет, там горит свет, — прошептал я взволнованно. — Посмотри отсюда, с этой стороны. Там, где сходятся занавески, видна тонкая полоска света. Джордж, в доме кто-то есть!

Джордж наклонился вбок и, вытянув шею, стал вглядываться.

— Ты прав, Ронни, ты прав, старина! — прошептал он в ответ. — Ты, наверное, догадался. Какой-нибудь сторож занимается чисткой дома.

— Постучимся в парадную дверь, — предложил я. — Раз мы уже здесь, не лучше ли будет сразу осмотреть дом изнутри. Конечно, не очень удобно делать это до моей встречи с мистером Блэром в Эдинбурге, но все же мне очень хочется узнать, кто это ходит по моему дому в настоящую минуту. Ведь не мог же Блэр сдать дом без моего разрешения?

С этими словами я решительно подошел к парадной двери.

— Подожди минуту, — остановил меня Джордж. — Я предлагаю сначала осмотреть весь дом снаружи и убедиться, не видно ли каких-либо признаков жизни.

Я уверен, что никакие воры в мире не обследовали наружности дома, который они собирались ограбить столь тщательно, но повсюду мы встречали молчание и пустоту. Окна все были закрыты ставнями и заперты. Кухонная дверь не поддавалась никаким попыткам ее открыть. Ни в одной комнате не было огня, в чем можно было удостовериться сквозь щели в ставнях.

— Странно! — произнес Джордж, когда я высказал свое мнение.

— Слушай, — с расстановкой начал я. — Я и не подумаю стучать в дверь. Я как-нибудь постараюсь открыть окно, и мы просто-напросто войдем в дом. Раз дом считается наглухо заколоченным, это значит, что в нем находится кто-то, не имеющий ни малейшего права там быть. А так как дом по праву мой, то никто не может помешать мне войти.

— Полностью с тобой согласен, — рассмеялся Джордж. — Почему ты меня не предупредил еще в Лондоне, что тут будет такая интересная история? Я бы упаковал свое ружье, а сейчас захватил браунинг, который остался в отеле. Такие приключения мне очень по душе, друг мой.

Я охотно верю, что мой приятель говорил правду. В одну секунду он выхватил свой перочинный нож и стал ковырять задвижку окна. А я тем временем прокрался на лужайку перед главным фасадом дома и посмотрел наверх. В окне, между занавесками, еще виднелась полоса света. Я вернулся к Джорджу.

— Открыл, — прошептал он, — теперь запрыгивай на подоконник, рядом со мной, и толкай. Эй, осторожней, не так сильно, старина! Если окно заскрипит — мы пропали. Хотя и нисколько не удивлюсь, если мы застанем здесь старушонку-уборщицу с ведрами да щетками, решившую полакомиться старым джином из твоих погребов. Впрочем скоро мы все узнаем. Так, осторожнее! Ну, вот!

Окно, наконец, поддалось нашим усилиям. Я перекинул одну ногу на подоконник, нащупал пол и соскочил. Джордж присоединился ко мне.

— Лучше оставим окно открытым, — предложил я моему спутнику. — В случае, если понадобиться поспешно ретироваться. Мне не хотелось бы почувствовать на своей голове щетку какой-нибудь тетушки или, еще хуже, быть облитым грязной водой или содержимым из бутылки джина.

Мебель повсюду была покрыта чехлами, сквозь темноту можно было различить белые контуры. Мы открыли дверь в переднюю и постояли там, прислушиваясь.

Сверху до нас доносился отдаленный говор. По-видимому, в доме находилось несколько человек. Это все, что мы могли понять, стоя в темной передней. Кругом царила полная тишина, прерываемая лишь шелестом ветра на деревьях парка и звуком приглушенных голосов.

Над нами на фоне громадного окна с цветными раскрашенными стеклами выделялись массивные перила дубовой лестницы.

— Идем, — прошептал я, — наконец. — Мы поднимемся наверх, и посмотрим, кто там.

Ступени громадной лестницы были покрыты ковром. Таким образом, мы дошли до площадки, не издав ни одного звука. Теперь голоса казались громче: казалось, что двое мужчин очень сосредоточенно и серьезно обсуждают что-то. В конце коридора, на стене виднелось светлое пятно.

— Я пойду вперед, — обратился я к Джорджу и пошел прямо на это желтое пятно света.

Дверь была открыта почти нараспашку. Мы остановились. До нас долетали звуки двух голосов. Один был резкий и отрывистый, другой — ровный, спокойный. Резкий голос говорил постоянно, почти без пауз.

Я сделал еще шаг вперед и стал вглядываться. Комната с высоким потолком имела уютный, несколько старомодный вид. Мебель была старинная, дубовая. Тяжелые портьеры закрывали окна, и насколько я мог видеть, все четыре стены были сплошь уставлены книгами, в богатых кожаных переплетах. От вида комнаты веяло удобством и роскошью. Перед камином стоял необъятных размеров стул, и на нем стояла свеча. Неподалеку, на другом стуле, помещался рыжий человек, с громадной головой и доброй физиономией. Он изредка вглядывался в своего соседа, громадного мужчину, стоявшего рядом с его стулом. У него было бронзовое от загара, хитрое и неприятное лицо.

Пока я их разглядывал, мои уши привыкли к их голосам, и я мог разобрать отдельные слова из их беседы.

— Как-то мы должны пробраться сюда.

Это сказал рыжий человек — отрывистый голос принадлежал ему.

— Здесь есть кое-что, касающееся нашего дела. Готов поклясться, что мы найдем то, что нам надо.

Я заметил, что они находились перед громадным, закрытым письменным столом, и что говоривший барабанил по нему нервными пальцами.

— Мы можем взломать замок, — проговорил другой, бородатый. — Работа будет трудная, но я полагаю, что…

— Нет, — отрезал рыжий. Он, по-видимому, был предводителем. — Только не это. У этого типа Блэра из Эдинбурга соколиный глаз. Он не должен и подозревать о том, что здесь что-нибудь трогали. Что тогда случилось со всеми ключами?

— Блэр забрал их вчера — он все взял с собой…

— Чертов нотариус, сует свой нос повсюду. Он, вероятно, забрал и… Мы сами болваны, надо было явиться сюда до того, как он приехал.

При этом рыжий снова стал нервно выстукивать мелкую дробь по крышке письменного стола. Звук мягко разлетался по драпированной комнате.

По-видимому, этот звук и подвигнул меня на решительный шаг. По какому праву они находились тут? И что хотели они достать из этого письменного стола? Моего письменного стола! Во всяком случае, раз они были врагами мистера Блэра, нотариуса нашей семьи, они не могли быть моими доброжелателями. Во мне вдруг загорелся огонь горькой ненависти и злобы. Я уверенно, без малейшей боязни, вступил в комнату и громко спросил:

— Какого черта вы тут делаете?

Если бы гром и молния вдруг разразились в этой комнате, впечатление было бы не менее сильным. В один момент рыжий субъект вскочил, и в ту же секунду рука накрыла пламя свечи. Комната погрузилась в полную темноту. Этот жест ясно свидетельствовал, что мы имеем дело с преступниками. С минуту длилось повисшее в воздухе молчание. Наконец, я решил прервать его.

— Вперед! — крикнул я, обращаясь к Джорджу, и бросился вперед. Ни минуты не сомневаясь, что двое молодцов, как мы, не встретят никаких трудностей в схватке с этими пожилыми нарушителями порядка.

— Хватай их за ноги! — ответил мне Джордж деловито, бросаясь вперед рядом со мной.

Я наметил место, где находился рыжий, и смело кинулся туда, сжав зубы. Но вдруг мои руки ударились о что-то твердое и холодное. Это был камин, а значит, я пролетел мимо цели. Я снова бросился назад. В эту минуту услышал тяжелое дыхание человека, вероятно, напрягавшего свои силы и в следующий момент почувствовал, что падаю по направлению к камину от удара чем-то тяжелым по голове. Затем на меня навалился стул.

С минуту я был совсем беспомощен, скорее от растерянности, неожиданный удар ошеломил меня.

— Поймал! — долетел до меня голос Джорджа.

Затем последовал шум свалки, и затем падение на пол чего-то тяжелого.

— Лежи тут, мошенник, — продолжал голос Джорджа, но вдруг оборвался и захрипел. Я откинул стул, под которым лежал, и вскочил на ноги. Я еще не совсем сознавал, в чем дело, но стон моего приятеля вернул мне способность размышлять и анализировать. Где-то с пола до меня доносились стоны, удары и приглушенные голоса. Я уже собрался было ринуться в эту свалку, как вдруг мне пришло в голову, что есть лучший выход из положения: я выхватил из кармана коробку спичек и зажег одну из них.

Шорох зажигаемой спички совпал с шумом удалявшихся шагов. Крошечное пламя осветило Джорджа, поднимавшегося с пола. Лицо его горело гневом, а руки старались расправить воротник.

— Я убью этого борова, — воскликнул он. — На меня навалилась эта громадина, и я его почти одолел, когда рыжий в очках схватил меня за горло. Тьфу, он чуть не отправил меня на тот свет! Идем. Мы еще успеем их поймать.

В то время, как он говорил, спичка потухла. Мы направились к двери. На лестнице слышались удалявшиеся шаги, которые громко затопали внизу, по каменным плитам передней. Мы кинулись вслед за ними. Но к тому времени, как мы очутились внизу, весь дом снова погрузился в тишину.

Мы остановились. Казалось невероятным, что каких-нибудь пять минут тому назад мы были наверху и боролись с неизвестными мужчинами. Они исчезли настолько внезапно, что все произошедшее могло показаться странным сном.

— Как ты думаешь, они еще в доме? — спросил я у Джорджа.

— Бог его знает. Впрочем, не думаю. Мы будем ослами, если сейчас пустимся на их поиски. Чего бы они ни добивались — мы спутали им все карты. Так что пока они и не подумают возвращаться. А я предлагаю отправиться на постоялый двор спать.

— Согласен. Предложение принимается единогласно, — ответил я.

Джордж, с помощью бесценного карманного ножа, открыл задвижку окна позади нас, и через несколько минут мы уже шагали по большой дороге по направлению к деревне.

Когда мы проходили мимо белой калитки у дома священника, нас остановили.

— Простите, — обратился к нам чей-то голос. Я сразу же узнал, что с нами говорит та девушка, которую мы встретили по пути в старый дом.

Маргет

Девушка открыла калитку и вышла к нам на дорогу.

— Я беспокоилась, все ли в порядке? Вы нашли дом? — тон ее был обычный, но в голосе была слышна дружеская симпатия.

— Спасибо, все хорошо, — ответил я.

— Конечно, там с дороги плохо видно, ворота ведь заперты. А когда-то парк был очень красивым.

— Да… Мы не дошли до ворот, — признался я. — Мы просто прошли вдоль стены парка и… вернулись.

— Надеюсь, что вы не сочтете меня слишком любопытной, но мне очень хочется помочь, если могу. Мой отец был очень дружен с покойным стариком, мистером Драйсдейлом, который умер на прошлой неделе. Поэтому, если вы думаете снять всю усадьбу, или что-нибудь подобное, я могла бы вам подсказать, у кого можно справиться и где достать ключи, если это нужно.

Я рассмеялся.

— Спасибо, я не думал об этом. Дело в том, что меня зовут тоже Драйсдейл, и усадьба, по-видимому, принадлежит мне.

Когда я сказал это, девушка так же, как и в первый раз, вдруг задержала дыхание.

— Мне это уже приходило в голову, — медленно ответила она. Затем замолчала. — Я, — тут она снова рассмеялась, — я намеревалась спросить вас это прямо, без обиняков. Как приятно будет снова иметь соседа — папе это будет очень приятно. После смерти старого мистера Драйсдейла он сам не свой. Да, я забыла… вы, может быть, не намерены остаться тут жить? Вы, вероятно, планируете сдать дом? Простите мне мое соседское любопытство. Но, заметьте, я не скрываю его.

Она снова рассмеялась. Смех ее звучал свежо, гармонично и приятно.

— Я еще ничего не решил, — ответил я. — По крайней мере, ничего не думал на этот счет до сегодняшнего вечера, но теперь я окончательно решил, что я должен делать. Я приеду и буду сам жить в Брэкенбридж-Холле.

Эти слова, удивили меня больше всех. Правду говоря, до этого момента я вообще не задумывался над этим вопросом. Человеческий разум нередко играет с нами разные шутки. В тот момент мой разум сыграл со мной такую шутку. Позднее размышляя над событиями того дня, я обнаружил, что мысль о переезде в родное гнездо все время вертелась где-то в моем подсознании. Зародилась она, когда мы в первый раз увидели девушку. События в старом доме еще больше укрепили мою мысль. Жилка авантюризма — можете назвать это как угодно — внезапно проснулась во мне. Любопытство окончательно взяло верх, и решение созрело: я сам поселюсь моем доме.

— Вы должны зайти к нам и познакомиться с папой, — немедленно же сказала девушка. — Он будет очень рад встретиться с вами.

Мы стали отказываться, ссылаясь на поздний час, но она не пожелала слушать наши оправдания. Вскоре я, Джордж и девушка прошли по темной аллее к дому и попали в переднюю, где горела огромная лампа. Через несколько минут мы уже входили в кабинет. Седой священник с гладко выбритым лицом сидел за письменным столом. Лампа на столе, приспособленная специально для чтения, бросала небольшой круг на книги, на лицо священника. Остальная часть комнаты была погружена во мрак.

Нервным движением он вскочил из-за стола, когда мы вошли. Девушка ушла, предварительно объяснив, кто я такой.

— Вы — мистер Драйсдейл? — проговорил священник, дружески пожимая нам руки. — Я очень счастлив познакомиться с вами и с вашим товарищем. Мое имя — мистер Шоу. Пожалуйста, садитесь. Вы, не теряя времени, приехали взглянуть на ваше… гм… ваше новое владение? Хорошо сделали, очень хорошо.

— Я остановился по дороге в Эдинбург — там я должен повидать мистера Блэра, — объяснил я. — Мистер Кольер и я, мы остановились в деревне, на постоялом дворе. Не все ли равно было, где останавливаться — мы решили выбрать Брэкенбридж.

— Так, — кивнул он головой. — А как же моя маленькая дочка нашла вас? Она обладает даром приобретать друзей.

— Мы обратились к ней с просьбой показать дорогу.

Говоря это, я нервно перебирал в руках шапку.

Он снова кивнул головой.

— Я рад, что вы обратились к ней. Я должен сознаться, что мне жаль моей малютки Маргет. Здесь ей нестерпимо скучно, хотя она стойко держится и не показывает этого, ради меня. Вам здесь тоже будет невесело, но вы, вероятно, сдадите дом.

— Нет, — ответил я. — Я сам перееду сюда, как только смогу устроить это.

Он вздрогнул. Удивился настолько, что даже не пытался скрывать этого. Опустив глаза, он ничего не произнес в ответ. Раз или два взглянул на меня очень нерешительно, а затем вдруг перегнулся через стол, как будто решившись на что-то. Когда он снова заговорил, голос его звучал глубоко и серьезно.

— Не делайте этого, молодой человек, не стоит делать этого.

Сказав это, он снова откинулся на спинку своего кресла, как будто слова эти стоили невероятных усилий. Было ясно, что он поддавался своим расстроенным нервам, и раз или два он быстро оглядывался через плечо, как бы для того, чтобы убедиться, что мы действительно одни в комнате.

Одно из окон позади него было открыто. Он быстрым движением встал и запер его, несмотря на то, что ночь была теплая. Руки священника, освещенные лампадой, казались нервными и худыми.

— Почему? Что-нибудь неладное с домом? — спросил я.

— Этого я не могу вам сказать, — с расстановкой ответил он. — Я знаю очень немного и предпочел бы забыть об этом. Дорогой усопший мистер Драйсдейл был моим большим другом, и он взял с меня клятву молчать. Теперь он умер, и на мне лежит двойная клятва.

— Все это очень интересно. Но звучит как-то страшно.

Мистер Шоу нервно уцепился руками и крепко сжал ручку кресла, в котором он сидел.

— Не знаю, почему я говорю вам это. Просто… мне просто кажется, что это мой долг. Моя обязанность — предупредить вас. Вы симпатичный молодой человек, мистер Драйсдейл, и мне хочется предостеречь вас от возможной беды.

Он снова быстро оглянулся через плечо, чтобы убедиться в том, что позади никого нет. Затем он понизил голос до шепота.

— У меня кроется подозрение — простите меня, я знаю, что это звучит наивно — подозрение, что мой старый друг Драйсдейл умер неестественной смертью. Я вам сообщаю о своем убеждении, как его ближайшему родственнику, но с обязательством абсолютного молчания. Вы должны простить меня, если я так просто и резко высказался.

Я привстал с места.

— Вы хотите сказать, что его убили?

Он покачал головой.

— Не знаю. Как я могу знать? Я только подозреваю. Но я чувствую, что это подозрение — правда, ужасная правда! Конечно, я не осмелюсь заявить об этом публично. Положение от моих слов лишь ухудшится. Да и, кроме того, дело сделано. Мне было бесконечно тяжело начинать все с начала.

— Но кто, кто виноват в этом? — настаивал я.

Он снова покачал головой.

— Не знаю. Даже если бы и знал, что я могу поделать?

— Вы подозреваете, — сказал я, — что это дело какой-то неосязаемой силы, чего-то сверхъестественного?

— Нет, — он поднялся с места и, вытянув руку, указал куда-то в темноту. — Это дело рук человека, человека умного, хитрого и очень расчетливого. — Он протянул вторую руку и медленно соединил пальцы обеих рук. — Вот, как капкан, который медленно захлопывается.

Плечи его вдруг передернулись, как будто от дрожи. Он отвернулся от темного окна.

— Но, молодой мой друг, вы еще, пожалуй, станете смеяться надо мной, старым дураком. Да, в некоторых отношениях я, может быть, дурак. Может быть, так, может быть, так. Но послушайте совета старого дурака. Оставьте в покое Брэкенбридж-Холл. Сдайте дом и уезжайте. Я бы тоже уехал отсюда, если бы мог.

— Но, — возразил я, — разве вы не понимаете, что факты, которые вы мне только что сообщили, еще больше усиливают мое желание и решимость остаться тут и жить в Холле — и добраться до самой сути всего этого дела?

Он закрыл лицо руками.

— Господи, в таком случае, зачем я все это говорил!

Мне стало ясно, что этот человек на грани нервного срыва, и что ему следует отдохнуть и чем дольше, тем лучше.

— Напротив, я очень признателен вам за откровенность, — заметил я. — Вы можете довериться моему другу и мне. Я могу только добавить, что я очень благодарен вашей дочери за то, что она пригласила нас сюда познакомиться с вами. Мне было очень неприятно думать, что намерением моего родственника было оставить вам все имущество и что я… и что, действительно, оно должно по праву быть вашим теперь, а не моим.

Лицо мистера Шоу затуманилось.

— Я очень сожалею, что вам это известно. До его смерти я не имел ни малейшего понятия, что он все завещал мне. Я не могу передать вам моего облегчения, когда я узнал, что есть законный наследник у всего этого имущества. Деньги и земли для меня ничего не значат. Я очень рад, очень рад тому, что кто-то другой будет владеть Брэкенбриджем, и я вдвойне рад, что вы — наследник.

Прощаясь, мы пожали друг другу руки. При этом он заглянул мне в глаза:

— Не забывайте того, что я вам сказал, и хорошенько обдумайте все мои слова.

Я снова поблагодарил его, и мы тронулись в путь. По дороге Джордж остановился.

— Что это? — быстро спросил он. — За нами слышались легкие шаги. Я догадался, что это была Маргет, прежде, чем услышал ее голос.

— Могу я на минуту переговорить с мистером Драйсдейлом? — спросила она.

Джордж пошел вперед.

— Что вам сказал мой отец? — спросила она. — Он уговаривал вас не приезжать и не жить в Брэкенбридж-Холле?

Я признался, что ее догадки правильные и невольно спросил себя, куда гнет и чего добивается эта девушка.

— Да, там творятся странные вещи. Это все, что я знаю. Я не думаю, что папа знает больше меня. Мистер Драйсдейл, мне бы хотелось просить вас последовать его совету.

Она положила мне на руку свои пальцы, и я взял ее маленькую ручку. Она была теплая и слегка дрожала. Девушка стояла возле меня так близко, что я чувствовал ее дыхание на своем лице.

— Не возвращайтесь сюда, — прошептала она. — Никогда не возвращайтесь.

А уже через секунду она весело крикнула нам «спокойной ночи» и скрылась в темноте.

— Что за чудеса! — обратился я к Джорджу. — Маргет сказала…

— Маргет?

— Да, эта девушка, ну, да ты знаешь…

— Однако, ты далеко продвинулся за столь короткое время, — насмешливо заметил Джордж.

— Замолчи ты, болван! Ее отец так называл ее. Будь на минуту серьезным. Она сказала, чтобы я убирался отсюда — чтобы я уезжал, если я дорожу своей жизнью.

Джордж присвистнул.

— Она тоже сказала это? Священник произвел на меня впечатление безумца. Вероятно, смерть старого лэрда отразилась на его разуме. Но если девушка повторила то же… Да, либо они рехнулись, либо стараются вытурить тебя отсюда… С другой стороны… — Он снова перебрал в уме события вечера и замолчал. — Знаешь, Ронни, теперь, когда у меня есть возможность обдумать все происшествия, — внезапно сказал он, — я бы мог поклясться, что в той комнате сегодня вечером были трое: три человека, а совсем не два.

— Трое — в библиотеке старого дома?

— Да, там был третий, — медленно произнес Джордж. — Которого мы не видели.

Я узнаю неприятные подробности

Утро следующего дня было чудесное и солнечное. Проснувшись, я услыхал, как Джордж распевает песню, плескаясь в ванне. И поразился его необыкновенному добродушию, поскольку ванна, в которой он сидел, была просто-напросто большим круглым цинковым чаном. Сидеть в ней можно было, только вытянув ноги наверх, и они болтались обычно, точно два мокрых флага. За завтраком мой приятель был таким же веселым как обычно. Все происшествия прошлого вечера как будто бесследно улетучились из его головы, и он весело болтал о пустяках, о том, что надо купить в Эдинбурге: рыболовные снасти, патроны для ружей и еще разные другие мелочи. Я тоже должен был закупить кое-что, чего я не успел купить в Лондоне. Все это, было необходимо, поскольку мы с Джорджем собирались привести в исполнение наш заранее составленный план, но вместе с тем мой ум продолжал неустанно анализировать происшествия прошлого вечера, которым я пытался нати какое-нибудь объяснение.

— Ну, развеселись, филин ты эдакий! — сказал Джордж, залезая в автомобиль. — Ты что, все обдумываешь то, что сказал тебе священник?

— Все это меня очень беспокоит, — ответил я. — Я бы даже не сказал «беспокоит», — поправился, — но я не могу точно определить мое чувство, я вообще не могу объяснить то, что это было.

— Ты глупо поступаешь, сын мой, — возразил мне на это Джордж, зажигая мою и свою папиросы. — Не думай об этом и не загадывай ничего наперед. Когда увидишь своего нотариуса, он многое тебе объяснит. И, вероятно, все окажется намного проще, чем ты думаешь, или совсем не требующим объяснения.

— Ну, знаешь, этих гостей в библиотеке объяснить совсем не так просто, — проворчал я.

— Да, ты прав. Все это странно. Но все же послушай моего совета. Поговори со своим нотариусом, а я за это время куплю все, что нам нужно. К завтраку мы встретимся у ресторана «Каледония». Ты его легко сможешь найти.

Мы быстро проехали сорок миль, отделявшие нас от Эдинбурга. На широком бульваре Принц-стрит, с красивым садом, ведущим к Замковой Скале, с одной стороны, и с великолепными отелями и виллами — с другой, мы расстались. Джордж проехал дальше, а я прошел на Кастл-стрит в поисках конторы Блэра и Баллэнтейна, сгорая от любопытства и нетерпения.

Мистер Блэр оказался маленьким господином с живыми, проницательными серыми глазами и резким, высоким голосом. Если бы на него надеть маленькую шапочку и очки, я уверен, что из него вышел бы настоящий диккенсовский герой. Но в его манере говорить не было ничего старомодного.

— Итак, вы — молодой Драйсдейл? — процедил он, окидывая меня зорким взглядом. — Так-с… Гм… Садитесь, пожалуйста. Вы видимо очень торопились с приездом. Я только сегодня утром получил письмо от мистера Монкса.

Я согласился с его замечанием. Наступило молчание.

— С чего это вы так спешили? — спросил он, как будто вспомнив что-то.

Я объяснил, что мне интересно было посмотреть мои новые владения.

— Да, — снова заговорил мистер Блэр. — Вы, вероятно, пожелаете осмотреть имение?

— Дело в том… — начал я и замолчал. Я собирался сказать, что мы провели ночь в Брэкенбридже, и что осмотрел часть дома, насколько это позволяла темнота. Но, увидев эти недоверчивые серые глаза и заметив известную сдержанность его манер, я решил умолчать об этом факте.

— Дело в том, — снова начал я, — что я хотел бы увидеть все как можно скорее, если вам это удобно.

— Так-с… гм… — снова ответил Блэр.

— Но до этого, — продолжал я, — мне хотелось бы узнать кое-какие подробности.

— Да, я как раз собирался объяснить вам все, — сказал мистер Блэр. — Да, да. Если вы вообразили, что вы богатый человек, то вам следует отказаться от этой мысли. Разве только вы и до этого наследства были богатым человеком.

— Нет, — ответил я. — Все мое состояние равняется доходу в триста фунтов в год.

— Вы должны быть счастливы от этого, — сухо проронил мистер Блэр. — В вашем имении около тысячи акров, всего-навсего. Сюда входят фермы и луга. Несколько сот акров расположены в горах, и там же есть несколько разрушенных домишек — насколько я знаю. Имение заложено, и после уплаты процентов остается годовой доход около семисот фунтов. Но скоро, вероятно, и эта сумма уменьшится. Кроме того, придется выплачивать налоги — а это влетит вам в хорошую копейку.

— Что же, — сказал я. — Лучше это, чем ничего.

Мистер Блэр согласился.

— Но у вас в руках остается еще этот громадный дом. Вы, конечно, не сможете поддерживать его в должном порядке. Дом и земля, парк и сад, насколько мне известно, в полном запустении, и вам остается лишь один выход, мистер Драйсдейл. У меня тут лежит письмо от одного человека, который предлагает снять дом за двести фунтов в год. По-моему, он сошел с ума. Я предлагаю вам принять его предложение.

— Да, двести фунтов в год — это не понюшка табаку, — согласился я.

— Еще бы! — воскликнул мистер Блэр. — И, кроме того, вы не будете ничем связаны. Сдадите дом, и у вас на руках останется чистых денег девятьсот фунтов. Делайте, что хотите, и идите, куда пожелаете.

— А как жил мой родственник? — спросил я.

Мистер Блэр покачал головой.

— Очень плохо, — коротко отрезал он. — Старый мистер Драйсдейл, приходившийся двоюродным братом вашему отцу, прожил свою жизнь в бедности. Я должен вам сказать, что наша фирма работает на вашу семью уже больше семидесяти лет. Надеюсь, что вы не обидитесь, ведь вы принадлежите к этой семье, если я скажу вам, что худших клиентов мы никогда не видели. Все, как на подбор, — бирюки и упрямцы. Всегда делали, что хотели, и буквально плевали на советы нотариуса. Если бы вы прочли хоть несколько писем, написанных вашим умершим родственником, из пачки, которая хранится в погребах под этой конторой, вы бы удивились, почему наша фирма давным-давно не вернулся все ваши бумаги и не отказалась действовать для вашей семьи. Надеюсь, вы не похожи на него?..

С этими словами он уставился на меня своими проницательными глазами.

— Мне кажется, что вы найдете меня более податливым на увещевания, — расхохотался я. — Но расскажите же мне про старого Драйсдейла.

— Андрю Драйсдейл, — начал мистер Блэр свой короткий рассказ (он вообще говорил резко и очень кратко), — прожил в Брэкенбриджском доме около пятидесяти лет. В молодости он служил в армии, но вдруг на него что-то нашло. Он подал в отставку и зарылся в Брэкенбридже. Кто говорит, что он совершил какое-то злодеяние, другие утверждают, что он потерпел невзгоды в любовных делах, мне неизвестна настоящая причина, но вы не могли встретить большего бирюка. Он целые дни и ночи просиживал в библиотеке и не желал видеть никого, кроме деревенского священника. Я знаю, что жители деревни держались того мнения, что он помешан, но, поверьте, он был в здравом уме.

— Но как он жил? — спросил я. — Я хочу спросить, была ли у него прислуга и все, что полагается в таком доме?

— Прислуги у него никакой никогда не было, — ответил мистер Блэр. — Жена одного фермера приходила и варила еду, и изредка убирала дом. Нет, позвольте, я ошибся: не жена, а сестра фермера. Форсит не женат и характером походит на своего бывшего лэрда. Кроме того, что он фермер Мызы, Форсит состоит управляющим всего имения. Покойный лэрд нанимал одного управляющего за другим, и часто менял их. Никто не хотел оставаться у него — до тех пор, пока он не нашел этого самого Форсита. Этот не обращал никакого внимания на старого лэрда и делал в имении, что хотел. Я полагаю, что это было с его точки зрения правильно и целесообразно.

— Он еще живет там, этот Форсит? — спросил я.

— Да. Вы с ним познакомитесь. Он порядочный тиран, но мне кажется, что он честный парень. Во всяком случае, документация в полном порядке. Он мне сдавал отчетность, когда я занимался оценкой имения после смерти старика лэрда.

— А скажите мне, — спросил я, — что за человек этот деревенский священник? Слышал, что покойный мистер Драйсдейл все свое состояние завещал ему.

— О нем я ничего не знаю, — решительно ответил мистер Блэр. — Я написал завещание согласно воле покойного Андрю Драйсдейла. Он мне объявил, что наследника не существует. Ведь никто тут не знал о вашем существовании. Советов никаких давать не стоило — мы почти ничего не знали о делах нашего клиента. В общем, мы с мистером Андрю Драйсдейлом мало общались и, правду говоря, он мог вообще обойтись без нас. Но что поделаешь, ведь человека так просто не изменишь.

— Да, наша семья, кажется, из странных, — улыбаясь, заметил я.

— Да, это правда, — ответил мистер Блэр. — Но мы теряем время над семейными сплетнями. Я вам пошлю копии с бумаг, как только они будут готовы…

— Наоборот, — поспешил я уверить его, — эти сплетни, как вы их называете, меня очень интересуют. Пока я не пойму характера моего дяди, я уверен, что никогда не смогу объяснить себе… — я остановился.

— Объяснить что? — брови мистера Блэра вопросительно поднялись. Его серые глаза холодным взглядом уставились на меня. Если бы я в эту минуту заметил хоть искорку симпатии или просто малейший намек на любезность и теплоту, мне кажется, что я выложил бы все о приключениях прошлого вечера и, наверняка, спросил, а затем послушался его совета. Но я не мог прочесть в его глазах решительно ничего, кроме ледяного недоверия, и неловко закончил начатую фразу:

— Да всю эту странную историю с завещанием! Все кажется таким необъяснимым! — поспешно добавил я.

— В этом я с вами не согласен, — сказал мистер Блэр. — По сравнению с поведением вашего дяди и другими его причудами, это совсем не кажется странным. Этот священник Шоу был его единственным другом. Что же ожидать? А теперь, мистер Драйсдейл, несколько слов по поводу аренды дома. Каково ваше мнение?

— Кто предлагает снять дом? — спросил я.

Мистер Блэр посмотрел несколько писем, лежавших в проволочной корзинке на столе.

— Некий мистер Сеймор. Сеймор — это его имя. Раньше он был где-то на Востоке, и, как он сам говорит, заработал некоторые деньги. Теперь он хочет осесть попрочнее, и ему кажется, что Брэкенбридж отлично для этого подходит. Кроме того, он пишет, что он целый год прожил около Брэкенбриджа, и что ему нравится здешний климат. Насколько я могу судить, это человек солидный, и его предложение очень выгодное.

— Мне пока очень трудно принять решение, — сказал я, — у меня появлялась мысль самому пожить в Брэкенбридж-Холле.

В ответ на это заявление мистер Блэр откинулся на спинку стула и уставился в потолок. А я никак не мог понять, о чем Блэр при этом думает. Я стал осматривать комнату и, повернув голову, заметил, что нотариус с циничной улыбкой уставился на меня.

— Мне сдается, что в ваших жилах все-таки течет кровь Драйсдейлов, — заметил он. — Я еще никогда в жизни не слыхал более сумасшедшего заявления. Жить при вашем доме в Брэкенбридж-Холле? Да ведь дом с каждым годом все больше и больше разваливается, и все больше и больше теряет свою ценность. Цена ему и сейчас не велика. Господи! Разве вы не видите?..

Взгляд мистера Блэра метнул искры в мою сторону. Он передал мне через стол какое-то письмо.

— Вот письмо Сеймора. Идите и переговорите с ним сами. Решите сами, подходящий ли он жилец для вас, или нет.

Я чувствовал себя неловко.

— Вы не подумайте, — обратился я к мистеру Блэру, — что я не желаю слушать ваших советов. Пожалуйста, не думайте этого. Мне только очень нравятся здешние места, и я думаю, что при спокойной жизни я мог бы справиться.

Мистер Блэр покачал головой.

— Нет, это место вам не по карману. Мне кажется, что вы должны быть весьма довольны этим предложением. Я никогда не видел этого Сеймора и совсем не знаю его, но почему бы вам не встретиться с ним. В письме он сообщает, что будет сегодня и завтра в отеле «Норт Бритиш» и сможет принять вас.

— Сейчас я пойду и поговорю с ним, — сказал я, вставая. Мне хотелось задобрить мистера Блэра. — Спасибо большое за сведения и за… гм, за пожалуй, очень хороший совет…

— Да, — медленно произнес мистер Блэр, — совет очень хороший.

Он пожал мне руку. В этот момент я в первый раз заметил на его лице дружелюбное выражение, но это выражение немедленно исчезло, как только он отвел от меня взгляд.

«Твердый орешек, раскусить непросто», — решил я про себя, проходя по Принц-стрит по направлению к «Норт Бритиш отель».

В конторе этого учреждения дежурная девица сообщила мне, что, по ее сведениям, мистер Сеймор на месте. Затем предложила присесть в холле и подождать, пока она кого-нибудь отправит в комнаты мистера Сеймора. Значит, у этого типа несколько комнат? Это звучало громко и богато. Я подал посыльному свою карточку, на которой значился мой адрес в Лондоне. Рядом с этим адресом я с гордостью приписал: «Брэкенбридж-Холл».

Долго ждать мне не пришлось. Посыльный вернулся почти сразу и сообщил, что мистер Сеймор в номере и может сейчас принять меня. Его комнаты были на первом этаже, и посыльный провел меня туда. Маленькая гостиная выходила окнами на Принц-стрит. Я оглянулся, ища, куда сесть.

— С добрым утром, — произнес голос позади меня.

Я круто повернулся. На пороге открытой двери в соседнюю комнату стоял человек лет сорока пяти. Он был небольшого роста. Рыжеватые волосы и очки придавали его лицу какое-то детское выражение. Это был один из тех, кого я прошлым вечером видел в библиотеке Брэкенбридж-Холла.

Я принимаю важное решение

Я нашел в себе достаточно мужества, чтобы спокойно ответить: «Доброе утро». Но больше не мог выговорить ни одного слова. Сеймор беззаботно прошелся по комнате и придвинул мне кресло, предлагая сесть. Первое, что помогло мне оправиться, было крепнувшее убеждение, что мистер Сеймор не подозревает во мне нарушителя его покоя двенадцать часов тому назад. Я вспомнил, что он стоял напротив света, тогда как я и Джордж стояли на противоположном конце комнаты, и что он сразу же потушил свечу, как только я крикнул. Сообразив это, я вновь вздохнул свободно и оправился окончательно от изумления.

— Я пришел к вам прямо от господ Блэр и Баллэнтейна, — начал я. — Они сообщили мне, что вы хотели бы снять Брэкенбридж-Холл.

Мистер Сеймор кивнул.

— Да, я предложил им сдать мне дом… Не угодно ли вам сигару, сэр?..

Он придвинул мне коробку хороших сигар, от которых я отказался. Он зажег свою, тогда как я продолжал говорить.

— Мистер Блэр хотел, чтобы я переговорил обо всем лично с вами.

— Да, он был прав, — кивнул мистер Сеймор, дружественно добавляя: — Могу я вам предложить выпить чего-нибудь? Какой коктейль вы предпочитаете?

— Мне будет совестно принять от вас коктейль, — сказал я, смеясь, — поскольку я пришел заявить вам, что я не могу сдать вам Брэкенбридж-Холл.

Мистер Сеймор негромко рассмеялся и помахал в воздухе толстенькой ручкой. На его мизинце пурпуровыми отливами горел темный рубин.

— Два мартини, — приказал он в телефон, стоящий возле камина. — Принести в частную приемную мистера Сеймора.

Он снова поглубже уселся в свое кресло и затянулся сигарой.

— Брэкенбридж такое чудное место, — произнес он своим отрывистым голосом, выпуская при этом клубы белого дыма. — Вы знакомы с этим местом… э…? — он взглянул на мою визитную карточку, лежавшую рядом со мной на столе. — Мистер Драйсдейл?..

— Я только проехал через деревушку, — ответил я, стараясь быть все время начеку.

Я все еще пытался решить, догадывается ли он все-таки о событиях прошлой ночи и не сделает попытку как-нибудь ненароком выманить у меня признание. Но следующее замечание было другого рода:

— Я довольно долго жил в деревне, в отеле. Я занимаюсь рыболовством, а в часы досуга рисую. Я больше всего люблю замарать акварелью картину. Для художника окрестности Брэкенбриджа — это настоящий рай. Ну и, в конце концов, отель мне сильно надоел.

— Это понятно, — учтиво согласился я. — Все отели быстро приедаются.

— Да, конечно. Мне очень не хотелось покидать здешних мест, поэтому я стал искать и в конце концов нашел для себя помещение. Там и прожил около года. Надо сказать, помещение весьма примитивное, но уютное. На это совсем не похоже. — Он, улыбаясь, обвел рукой свою приемную. — А вот и наши напитки. За ваше драгоценное здоровье, мистер Драйсдейл! За более близкое знакомство!

Я, в свою очередь, выпил за его здоровье.

Так как ему, видимо, нравилось говорить о себе, я стал ждать продолжения его рассказа.

— Моя хозяйка — премилая старушенция, — сказал он, попивая из своего стакана. — Сестра одного фермера. Мне говорили, что он у вас снимает землю и служит чем-то вроде управляющего в вашем имении. Зовут его Форсит.

— Да, он — управляющий имением, — согласился я, вспомнив, что уже слышал это имя. — Мне о нем только что говорил мистер Блэр.

— Конечно, — сказал мистер Сеймор. — Говоря между нами, он настоящий бирюк, — прибавил Сеймор конфиденциальным тоном. — Но так как Форсит не встречается со мной, меня не очень беспокоит его желчность. Я прожил там спокойно и счастливо целый год. Теперь мне хотелось бы покончить с делами — я ведь торговец, работал на востоке — и хотел осесть поудобнее. Итак, мне хочется жить оседло… в Брэкенбридж-Холле. — Он снова рассмеялся и посмотрел на меня. Лицо его озаряла широкая, откровенная улыбка. — Что вы на это скажете, мистер Драйсдейл?..

— Да вот, — начал я. — Я сам еще не знаю, что вам сказать. Я уже почти решил жить там сам.

— Если бы вы знали окрестности и дом, милый сэр, вы бы не сомневались больше. Место чудесное — если есть деньги, — он вопросительно взглянул на меня. — Ну, а если нет… — он пожал плечами.

— Разумеется, у меня есть годовой доход, — поспешил я ответить и показать свою смелость.

— Простите меня, — ответил он, и глаза его потускнели. — Я не хотел показаться нетактичным. Я прошу извинения, я сказал глупость.

— Нисколько, — ответил я. — То, что вы сказали — сущая правда. Надо иметь большие деньги, чтобы самому жить в Брэкенбридж-Холле как следует. Это одно из соображений, которые заставляют меня колебаться. В ином случае я не пришел бы к вам вообще.

Мистер Сеймор утвердительно кивнул головой.

— Да, да, я вполне вас понимаю.

— Я, понятно, очень благодарен вам за ваше предложение, — прибавил я, — но мне хочется сначала все толком обдумать. Давайте оставим пока этот вопрос открытым. Через несколько дней мистер Блэр письменно известит вас о моем решении.

— Мой милый мистер Драйсдейл, — сказал мистер Сеймор, придвигая свой стул поближе ко мне, — вы очень любезны. Но послушайте, зачем говорить обиняками? Мне кажется, что мы уже признали друг друга за — как бы сказать? — птиц одного полета. Что бы то ни было, мы оба принадлежим к одному обществу и как-то можем договориться, поскольку одинаково смотрим на вещи. Я вам предлагал двести фунтов в год. Говоря правду, мне противна мысль о том, что я снова буду гоняться по окрестностям в поисках дома, и, наконец, должен буду поселиться где-нибудь, где мне совсем не по душе жить. Поэтому я прямо предлагаю вам триста фунтов в год. Весь ремонт я беру на себя. Идет?

Он выпрямился на стуле и прямо посмотрел на меня. Рука его застыла в воздухе с сигарой, зажатой между вторым и третьим пальцами. Затем он снова откинулся на спинку стула и улыбнулся.

— Что же, и это предложение вас не соблазняет? — спросил он.

— В том-то и беда, что соблазняет, — ответил я. — Очень даже соблазняет…

— Я хорошо вас понимаю, — медленно произнес он. — Дело ведь не только в трехстах фунтах, кроме этого все расходы на ремонт минуют ваш карман. Конечно, вы правы, мистер Драйсдейл, — голос его как бы отрезал слова. — Чего же сомневаться из-за каких-то нескольких фунтов? Вот мое последнее слово, — он смахнул пепел с сигары на пепельницу и протянул руку, как бы желая пожать мою. — Я даю триста пятьдесят фунтов в год — заключим нашу сделку.

Он улыбнулся. Полная, белая рука, сверкая красным камнем, раскрылась и вытянулась в моем направлении.

— Я уверен, что вы согласны, — улыбка его растянулась еще шире. — Нет, вы, я вижу, шотландец старого покроя. Что ж, я этим восхищаюсь.

Он подернул плечами и рассмеялся. Я поднялся с места.

— Простите меня, — сказал я, — но я, право, не могу решить прямо сейчас. Я обещаю, что вы услышите о моем решении от моего нотариуса через два-три дня.

— Выпейте еще что-нибудь до вашего ухода, — сказал он.

Он уже подошел к телефону, но я вовремя остановил его.

— Через несколько дней, — сказал я еще раз, прощаясь с ним, — вы будете знать. Не позднее, чем через три дня. Это я могу вам обещать.

— Я возвращаюсь в понедельник на ферму. Может быть, мы там встретимся, — сказал он медленно. На его лице сияла довольная улыбка. — Думаю, что вы к тому времени решите принять ли мое предложение. Я, во всяком случае, не теряю надежды. До свидания.

***

Джордж опоздал на две минуты. Я уже сидел в ресторане отеля «Каледония». Всю первую половину нашего завтрака я занимал подробным рассказом о моих деловых свиданиях.

— Судя по твоему рассказу, — сказал Джордж, когда я закончил, — я решил, что этот тип Блэр, нотариус, ловкий мошенник, который постарается прикончить тебя, если представится возможность. Тогда как этот Сеймор, согласно твоим же словам, обладает всеми хорошими качествами. А что, Блэр не пробовал занять у тебя десятку или что-нибудь в этом духе?

— Конечно, нет! Он был весьма деловитый человек.

— Мерзавец ужасный! Ну, а тот, Сеймор? Из твоего описания возникает очень благоприятная картина. Вы просидели вместе целое утро, пили, курили, рассказывали друг другу всякие истории, — точно два старых приятеля, не правда ли? Это то, что ты хотел сказать?

— Не совсем, — улыбнулся я. — Конечно, Сеймор был весьма милым и гостеприимным, тогда как нотариус был резким и холодным. Но Сеймор был не только дружелюбен — он был, несомненно, невероятно хитер. Было ясно, что он всю свою жизнь был дельцом. А также ясно, что он во что бы то ни стало хочет снять Брэкенбридж-Холл. Ведь он почти удвоил под конец предложенную им сумму.

Джордж свистнул.

— Удвоил, черт возьми! Хорош делец! Я бы, скорее, понял, если бы он постарался тебя как-нибудь ущемить. А что ты ему ответил на это?

— Я ответил, что дам ему знать о своем решении через несколько дней.

— Правильно. Вот, пусти только какого-нибудь Драйсдейла в такую домину, в нем сразу же заговорит кровь предков. Ты так разволнуешь милейшего друга Сеймора, что он готов будет умножить первоначальную цифру на четыре, но не захочет отказаться от мысли снять твой Брэкенбриджский дом.

— Я думаю, что это так, — медленно произнес я.

Джордж серьезно посмотрел на меня.

— Ты согласен с тем, что я сказал? Интересно знать, почему именно.

— Это, — ответил я, — я и хочу выяснить.

— Да, — согласился Джордж. — За всем этим что-то кроется. Давай, завтра же попытаемся разузнать, в чем дело.

— Завтра? Сегодня, ты хочешь сказать? Я не хочу терять ни минуты.

Лицо Джорджа затуманилось.

— Ты меня простишь, если я скроюсь до завтрашнего утра. Мне ужасно неловко, но я не вижу, как поступить иначе. Я тут встретил одного человека из министерства, и он пригласил меня поужинать с ним сегодня вечером. Это дело не совсем официальное, надо переговорить кое о чем. А, кроме того, я должен многое тут купить. Мне хочется закончить со всеми этими делами до завтрашнего утра. А если ты хочешь сегодня побывать в Брэкенбридже — поезжай. Если же тебе надо купить что-нибудь, я с удовольствием сделаю это за тебя.

— Спасибо, — ответил я. — Я тебе очень благодарен.

Я перечислил несколько нужных вещей.

— И потом, — прибавил я, — достань мне хороший, удобный и небольшой револьвер системы Уэбли.

— Вот это я понимаю, — сказал Джордж, прибавляя к списку револьвер. — При одной мысли об этом душа радуется. Я куплю два револьвера, ведь ты не хочешь лишить и меня удовольствия? А теперь, если ты хочешь возвращаться в Брэкенбридж, нужно только узнать время отправления поезда.

Заглянув в расписание, я убедился, что у меня остается достаточно времени, чтобы, не спеша, пройтись по Принц-стрит к станции. Джордж пошел покупать рыболовные снасти.

— Оставь хоть что-нибудь из приключений на мою долю, — сказал он мне при расставании. — Не заканчивай своего расследования до моего появления. Ну, так до свидания, до завтра!

Меня поразил оптимизм моего приятеля. Неужели он вообразил, что все так просто выясниться за одну ночь? Конечно, могло случиться и так, что я ненароком нападу на какое-нибудь пустяшное обстоятельство, которое поможет мне раскрыть всю цепь происшествий, выражаясь мягко, необычных.

— Какой-нибудь пустяк, — мысленно повторил я и вздрогнул. Передо мной был весьма большой и не пустяшный факт. Каким образом мог он повлиять на дальнейшее — я еще не знал. Но факт был налицо, и мне предоставлялся выбор: принять, заметить его, или же пройти мимо, не обратив внимания. Но вразумительно объяснить этого обстоятельства я не мог.

Я как раз подходил к «Норт Бритиш отель» и собирался свернуть на маленькую улочку, ведшую к станции, когда мой взгляд случайно остановился на одном из окон мистера Сеймора, как раз на окне той гостиной, где я провел часть утра. Вдруг я в этом окне увидел фигуру, которую я узнал с неприятным чувством удивления. Это была Маргет Шоу, дочь Брэкенбриджского священника. Ее прелестное лицо было мрачным и озабоченным. Она бесцельно смотрела на проходившую по улице толпу.

Я рад, что в ту минуту у меня нашлось достаточно сообразительности, чтобы отойти на шаг и встать так, чтобы она не могла меня видеть. Должен признаться, прежнее спокойствие покинуло меня. Значит, Сеймор, действительно, что-то затевал в Брэкенбридж-Холле и поэтому желал выдворить меня. Для этого он собирался снять мой дом. Но мне было особенно горько думать, что Маргет был соучастницей в этом деле.

За пять минут до этого я бы решил, что такая вещь вообще немыслима. Я мог допустить, что они знакомы между собой, живя в одном местечке, но то, что Маргет окажется в гостиной Сеймора через два часа после моего ухода оттуда — это мне казалось невероятным. А вместе с тем я сам только что видел ее там.

Пока я стоял, погруженный в размышления, скользя взором по прохожим, я увидел еще одну вещь, заставившую меня снова вздрогнуть.

— А! — подумал я. — Вот кого она дожидается!

Черная фигура выделилась перед входом в отель из потока толпы и, остановившись, стала быстро озираться. Затем, удовлетворившись, по-видимому, наблюдениями, она быстро вбежала по ступенькам и скрылась в подъезде отеля. Это был священник Данкан Шоу. Я бы везде узнал это бледное лицо с живыми, черными глазами.

Все это давало достаточно пищи для размышлений — не очень мирных, поскольку я не мог спокойно думать о том, что Маргет имеет что-то общее с Сеймором. Пока я стоял на углу, мой ум лихорадочно работал. Наконец, я решил действовать. Тростью я поманил проезжий автомобиль и, быстро перейдя через улицу, вскочил в него.

— Кастл-стрит! — приказал я ему, называя номер дома мистера Блэра. — Только поскорее! У меня осталось всего двадцать минут до отхода поезда! — прибавил я.

Ночью

Я не опоздал на поезд, даже приехал на станцию за несколько минут до отхода. В кармане у меня лежали ключи моего покойного родственника, а на столе у Блэра записка, напоминавшая ему о необходимости написать на следующий день письмо мистеру Сеймору с отказом в аренде Брэкенбридж-Холла. Причиной этого отказа служило то обстоятельство, что мистер Рональд Драйсдейл сам намеревался поселиться в вышеназванной резиденции. Мой разговор с мистером Блэром длился недолго и носил весьма деловой характер.

Чтобы попасть в Брэкенбридж, пришлось пересаживаться в Ильтоне. На этой-то станции я буквально наткнулся на Маргет Шоу и на ее отца. Я подозревал о том, что они поедут домой тем же поездом. Вероятность подобной встречи, во всяком случае, не была исключена. Поэтому я не потерял самообладания, когда увидел их на станции и даже поздоровался с ними. Но чувства мои были достаточно «взъерошены». Я намеревался довести мое расследование до конца, пренебрегая собственными симпатиями и антипатиями, подозревая всех и каждого, в поисках всего подозрительного, что могло бы навести меня на след. Хотел разобраться в этом деле или же, в противном случае, признать себя дураком и трусом. Принимая все это во внимание, я обрадовался случаю, позволившему мне приехать на север в обществе мистера Шоу и Маргет.

Маргет — вот, где таилась разгадка. «Подозревать всех и каждого» было моим решением. Но как я мог подозревать эту девушку, сидевшую напротив меня в вагоне, такую молодую и красивую, загоревшую от солнца и ветра на этих высоких холмах? Неужели она в состоянии совершить что-либо, недостойное ангела? Глаза ее без боязни встречались с моими. А все подозрения казались беспочвенными и несправедливыми. Однако факты говорили об обратном.

В разговоре мистер Шоу объяснил причину своей поездки в Эдинбург. Он присутствовал на церковном собрании.

— Я люблю брать Маргет с собой в подобных случаях, — сказал он. — Мне думается, что ей в Брэкенбридже должно быть очень скучно, вечно сидеть со старым отцом занудой.

С этими словами он любовно похлопал девушку по руке.

— А я повидался со своим нотариусом, — сказал я, — и дал ему знать о своем решении по поводу Брэкенбридж-Холла.

Мистер Шоу наклонился и выжидательно стал вглядываться в мое лицо, как бы желая прочесть мои мысли.

— Да, да, — нетерпеливо сказал он, — так вы окончательно решились?..

— Да, решился, — ответил я равнодушным тоном. — Я сам буду жить там, и значит, мы с вами, будем соседями.

Рот мистера Шоу раскрылся, и он выпученными глазами посмотрел на меня. Затем отвернулся и молча стал смотреть в окно. Я решил не прерывать этого молчания, а на своем лице я чувствовал пристальный взгляд Маргет.

— Мистер Драйсдейл! — снова обратился ко мне священник. — Я надеюсь, что вы будете счастливы в Брэкенбридже. Если есть что-нибудь на свете, чем бы я мог способствовать вашему благополучию — вы только скажите… вашему удобству… гм… вашей безопасности… — голос его понизился на последнем слове.

— Спасибо большое, — сказал я, — я уверен, что должен буду прибегнуть к вашей помощи во многом. Что же касается моей безопасности — я уверен, что могу сам сохранить себя от любой опасности.

— Вы переночуете на постоялом дворе? — спросил меня мистер Шоу. — Если нет, то мы будем рады, если вы придете к нам. Ведь это можно устроить, не правда ли, Маргет?..

— Конечно, можно, — улыбаясь, согласилась девушка. — Мы будем рады вам, мистер Драйсдейл. Почему бы вам не остаться у нас до того, как вы сможете перебраться в Брэкенбридж-Холл?

— Еще раз благодарю вас, — ответил я, — но если вы позволите, не стану вас стеснять. Мне хочется хорошенько осмотреть дом в течение сегодняшнего дня и вечера, и решить, что там надо сделать. Кстати, не могли бы вы мне помочь? Пожалуйста, объясните мне, как пройти к ферме мистера Форсита? Ведь он управляет имением, не так ли?..

— Маргет с удовольствием проводит вас туда, — сказал мистер Шоу. — Эта ферма находится с четверть мили от Брэкенбридж-Холла. Но сначала выпейте с нами чашку чая.

Перед маленьким домом, под сенью развесистого дерева, я вволю насладился спокойствием и тишиной окружавшей меня природы и умиротворяющей красотой Маргет. Красота была настоящая и выражалась она во всем: в чудных глазах девушки, в каждом повороте ее головы, во всех движениях. От этого мир, мне казался поверхностным. Над этой поверхностью проносились бури, отголосок которых докатился до меня. После чая я пожал руку любезному хозяину, а молодая хозяйка провела меня по узенькой дорожке среди полей к Мызе. Так называлась ферма, на которой жил Форсит, мой управляющий. Дом, низенький и старый, скрывался в роще деревьев. С одной стороны к нему был пристроен флигель, вдававшийся в сад. Маргет собралась, было, обойти дом и войти через черный ход, но вдруг остановилась и расхохоталась.

— Какая оплошность моей стороны! — воскликнула она. — Провожать лэрда через черный ход! Нет, это совсем не годится! Я-то постоянно прихожу сюда за маслом и яйцами и, конечно, вхожу через черный ход. Идемте сюда, мистер лэрд, пройдемте к парадному ходу.

Мы повернули обратно и прошли через маленькую белую калитку. Маргет позвонила, а я с любопытством стал оглядываться. В дальнем конце сада виднелась другая белая калитка, ведшая к домику, обсаженному с обеих сторон густой живой изгородью. Стеклянная дверь выходила из флигеля на прилично остриженную лужайку. В этом-то флигеле, вспомнил я, и живет этот тип Сеймор. Хотя ферма и казалась темной, она не была лишена красоты, я мог себе представить удовольствие Сеймора от тишины и нелюдимости, которые тут царили. Ферма была расположена в защищенной котловине. Мне хотелось знать, в какой комнате он живет, но так как Маргет ни разу не произнесла имя Сеймора, то я решил промолчать не спрашивать ее о постояльце.

На наш звонок никакого ответа не последовало. Даже собак не было слышно.

— Видите, — рассмеялась Маргет, — этот звонок почти никогда не используется. А что, мистер лэрд, можете вы на этот раз забудете о своей гордости и все-таки пройдете со мной через черный ход?..

Она побежала вперед, и в то время, как мы подходили к задней двери, из амбара вышла маленькая, седая женщина с глазами пугливыми, как у зайца.

— Простите меня, мисс, — сказал она, — я кормила кур. Вы долго ждали?..

— Всего минуту, — ответила Маргет. — Джесси, это наш новый лэрд. Мистер Драйсдейл, это сестра мистера Форсита. Вам Джесси понравится.

Женщина сделала реверанс и пожелала мне доброго дня.

— Мистер Форсит тут? Мистер Драйсдейл хочет осмотреть большой дом: вы можете найти ключи?

— Да, они в конторе, — ответила женщина и, быстро затопотав своими тяжелыми сапогами, ушла.

Через минуту она вернулась со связкой ключей, которую отдала в руку Маргет.

— Может, вы будете так добры, мисс, и проведете лэрда в дом? У меня очень грязная одежда, и я не могу пойти, — с этими словами она грустно посмотрела на свой передник и свое платье.

— С удовольствием, Джесси, — согласилась Маргет. — Если вы полагаете, что мистер Форсит не будет иметь ничего против.

Глаза Джесси беспокойно забегали.

— Как вы думаете, мисс, он не рассердится? Мне не хочется его рассердить. Но если лэрд хочет сейчас идти…

— Ничего, Джесси, — рассмеялась Маргет. — Вы можете сказать вашему брату, что вина целиком лежит на мне, и что мистер Драйсдейл непременно хотел сейчас же осмотреть дом.

Джесси снова сделала реверанс, и мы отправились в Брэкенбридж-Холл.

— Это долина ведет к главной дороге в сторону парка, — объяснила Маргет. — Когда мы поднимемся на вершину этого холма, вы увидите задний фасад вашего дома между деревьями. Знаете, отец совершенно искренне приглашал вас остановиться у нас. Переезжайте к нам и оставайтесь, сколько захотите. Правда, почему бы вам не пожить у нас до тех пор, пока все будет подготовлено в большом доме?..

— Спасибо, но, — я отрицательно покачал головой, — со мной мой приятель Джордж. Он в отпуске, и мы намереваемся проводить наши вечера за рыбной ловлей. Мы никогда не осмелимся нарушить покой вашего дома шумными ночными возвращениями. Ведь мы будем возвращаться часа в три и, кроме того, совсем мокрые.

— Это было бы только интересно, — настаивала Маргет.

— Для нас с Джорджем — да. Нет, нет, это с вашей стороны очень любезно, но мы слишком уж шумные. А разве в парке или в саду Брэкенбриджа нет домика, в котором мы могли бы устроиться? Какой-нибудь хижины, где мы могли бы поставить походные кровати и готовить на примусе?

— Вы хотите пожить в примитивной обстановке. Это, пожалуй, еще интереснее. Там, около задних ворот, есть коттедж садовника. Конечно, там давно никто не жил, но, кажется, там стоит какая-то мебель.

— Это нам отлично подойдет, — уверил я ее. — Проводите меня и покажите, где это. Я сегодня вечером перетащу свои вещи туда.

— Быстро у вас все делается! — откровенно рассмеялась Маргет. — Вы куете железо, пока горячо. Ну, вот, мы и пришли.

Живая изгородь на краю дороги сменилась высокой стеной, из-за которой свешивались сучья громадных деревьев. Наконец, мы подошли к деревянным воротам.

— Позвольте мне.

Я выдвинулся вперед и взял у нее ключи. Тяжелые ворота распахнулись. За стеной нас встретило настоящее запустение. По краям аллей, ведших к группе полуразвалившихся зданий, похожих на конюшни, росла крапива. Я закрыл ворота и последовал за Маргет по тропинке к коттеджу, в котором когда-то, по-видимому, очень давно, жил садовник.

— Как раз то, что мне надо, — коротко отрезал я, когда мы осмотрели коттедж. — Три комнаты и кухня. Есть в деревне кто-нибудь, кто может заняться уборкой?

— Джесси с Мызы в свое время стряпала и убирала для старого мистера Драйсдейла. Я уверена, что она согласится работать также и у вас.

— Ну и чудесно. Лучше придумать нельзя. Вы хорошо сделали, мисс Шоу, рассказав мне об этом коттедже.

— Я очень рада, что вам нравится ваш бивуак, — ответила Маргет.

Она закрыла дверь и провела меня по другой тропинке к конюшням и домам служащих. Все это имело такой вид, будто здесь никого не было в продолжение нескольких лет. Стекла в окнах были выбиты, замки заржавели, и между плитами конюшенных дворов кустиками росла трава.

Мы с ней бродили из комнаты в комнату.

— Большая часть дома оставалась нежилой, — пояснила мне Маргет. — Джесси время от времени проводила генеральную чистку, но старый мистер Драйсдейл жил в библиотеке. Библиотека, его спальня и крошечная каморка, в которой он ел — вот единственные помещения, в которых он когда-либо бывал. Казался он очень странным, но, в сущности, это был очень милый человек. Он умел быть очаровательным, даже галантным, когда хотел. Вот и библиотека. Уф, как темно!

Маргет прошла вперед и раздвинула занавески. Перед камином валялся опрокинутый стул, а маленький столик лежал посреди комнаты вверх ногами. Все это были результаты событий прошлой ночи. Мой взгляд остановился на письменном столе, который этот тип Сеймор старался вчера открыть. Это была старинная, массивная вещь, какие теперь еще можно найти в магазинах старьевщиков. Стул, которым оглушили меня, как я теперь заметил, оставил трещину в боковой части письменного стола.

«Это мы исследуем завтра вместе с Джорджем», — подумал я.

— Кто-то неосторожно ходил в темноте, — заметила Маргет, переворачивая и ставя на место опрокинутые вещи. — Вы когда-нибудь видели такое количество книг? Что это вы так внезапно притихли? Даю пенс за ваши мысли! В чем дело?

— Простите, — очнулся я. — Я только раздумывал о странном образе жизни моего старого дяди. Я не удивляюсь теперь, что на нас смотрели с удивлением, когда мы спрашивали сюда дорогу. Господи, провести столько лет в этом помещении! Целую вечность просидеть тут, не видеть почти никого! Вот так жизнь!

— А вы теперь, — сказала Маргет, — предполагаете последовать его примеру? Но я надеюсь, что вы время от времени будете забегать к нам и пропоете иногда нам комическую песенку или расскажете что-нибудь веселое, чтобы спугнуть черные мысли.

— Вы уже точно решили поселиться в Брэкенбридж-Холле? — голос ее ушел куда-то вглубь, в нем теперь звучала нотка беспокойства, тогда как в глазах ее снова появилось испуганное, тревожное выражение. Может быть вы возьмете свое решение назад?

— Нет, я отступать не намерен! — воскликнул я. — Об этом и речи не может быть! J'у suis, j’y reste… Я хочу тут прочно основаться.

Тогда случилось то, чего я никак не мог ожидать. Я мог лишь молча стоять и сознавать, какой я глупый и неповоротливый осел. Маргет отвернулась от меня и, прислонившись к ставне одного из окон, закрыла ладонями лицо. Рыдания сотрясали ее маленькое худенькое тело. Я растерялся. Почему она так внезапно расплакалась? Казалось, этому не было никакой причины. В моих словах ведь не было ничего обидного. Неужели — мысль эта внезапно осенила меня — неужели она плакала из-за меня, из-за того, что я так твердо и бесповоротно решил поселиться тут? Неужели она боялась за меня?

Исполненный нежности и жалости, я осмелился подойти к ней. Я бормотал разные глупости, чтобы утешить ее, а мое сердце билось в порыве любви к этой девушке. Это чувство толкало меня, и я, протянув руки, обнял плачущую, дрожащую Маргет. Ее худенькое тело нервно вздрагивало. Она положила голову мне на плечо. Лицо ее все еще оставалось зарытым ладонями. Ее красота, ее свежесть очаровывали. Осторожным движением я отвел ее крепкие, загорелые пальчики от лица. Глаза, наполненные слезами, широко раскрылись и поднялись к моим, тогда как рыдания еще заставляли ее нервно вздрагивать. Я нагнулся с намерением поцеловать ее мокрые от слез губы, но она с легким криком вырвалась от меня и уцепилась испуганно за занавеску.

— Маргет, дорогая! — произнес я. — Вы знаете, что я люблю вас. Я полюбил вас с первой минуты нашего знакомства.

— Тсс, — сказала она, смахивая слезы со щеки, — вы не должны говорить этого. Никогда, никогда не повторяйте этих слов!

— Почему, неужели вы меня так ненавидите?

— Вы знаете, что это не так, — сказала она с оттенком горечи в голосе. — Но, я лишь хочу, чтобы мы были добрыми друзьями.

— Скажите мне, Маргет, — настаивал я, снова придвигаясь к ней, — вы совсем, совсем не любите меня?

— Нет, нет, — воскликнула она, — я не должна вам отвечать, я не могу! Мы должны оставаться друзьями, неужели вы не можете понять?

Она сложила руки, и лицо ее потемнело, точно на него нашло облако.

— Вы хотите сказать, что любите другого?

Она как-то неопределенно покачала головой.

— Вы не должны задавать мне таких вопросов. Обещайте больше никогда не повторять их. Это бесполезно,.. невозможно.

С этими словами Маргет протянула мне руку.

— Пожмем друг другу руки в знак дружбы, Ронни, — сказала она, немного успокоившись. — Мы — товарищи.

Мы серьезно пожали друг другу руки, и вдруг оба разом расхохотались. Этот смех был только реакцией после нервных переживаний, но я думаю, что именно он, этот смех, запечатлел нашу дружбу. Но он же и заставил меня молчать. Рукопожатие и взрыв смеха как бы выстроили между нами непроницаемую стену. Маргет должна была оставаться верной кому-то, и я не должен был вмешиваться в ее дела — во всяком случае, я не должен был спрашивать у нее объяснений. Какое отношение эти секреты имели ко мне и к тем странным обстоятельствам, которые вмешались в мою жизнь, — я не мог понять.

— Маргет! — обратился я к ней после долгого молчания, в течение которого мы бродили вдоль стен библиотеки, осматривая все. — А я знаю, почему вы только что заплакали.

— Я тоже знаю, — улыбнулась она. — Потому что я — глупая дурочка.

— Нет, потому что вы убедились, что я дурак, то есть, что я делаю глупость, решая жить тут. Вы плакали, потому что тут происходят непонятные вещи, которые угрожают моей жизни.

— Да, я об этом говорила. Я ведь еще вчера вечером предупреждала вас, но я сама не знаю ничего. Я даже, наверное, не знаю толком и того, о чем я вам говорила. Я могу лишь догадываться. Конечно, мои подозрения могут оказаться ложными.

— Я не думаю, что все это чепуха, — живо возразил я. — Вернее, наоборот. Но я хочу поселиться тут в Брэкенбридж-Холле и добраться до сути.

— Только обещайте, — серьезно сказала она, кладя мне на рукав свою руку, — дайте мне слово, что будете осторожны.

— Я могу обещать только тем, кто сует сюда свои нос, — злобно сказал я, — что им несдобровать.

Маргет рассмеялась, присущим ей движением закидывая голову.

— Ну, — сказала она, — теперь я не так сильно боюсь за вас. Особенно сейчас, когда у вас такой свирепый вид. Вы из числа храбрецов.

— Не только храбрый, — ответил я. — Я то, что называется «сорвиголова».

— Идемте, вы потом сами посмотрите остальную часть вашего дома, — позвала меня Маргет.

Со странными мыслями улегся я спать тем вечером в коттедже садовника. Еще два дня тому назад я принадлежал к корпорации служащих большой автомобильной фирмы на Пикадилли — а теперь стал шотландским лэрдом. Но, поистине, ни один лэрд еще не вступал во владение своим имением при более странных обстоятельствах, чем я. Я снова и снова перебирал в уме все происшедшее со мной: встреча с Маргет, случай в библиотеке, предупреждение священника, мистера Шоу, совет Маргет, вырвавшийся с такой нежностью у девушки в темноте, желание настойчивого нотариуса, мистера Блэра, чтобы я сдал старый дом, свидание с Сеймором, появление Маргет с отцом в его гостиной спустя два часа после моего ухода, непонятное нежелание Маргет дать мне объяснения — все это каким-то фантастическими узорами сплеталось в моем уме и воображении. Наконец, я потушил свечу и приготовился спать.

По-видимому, на меня нашла легкая дремота, так как я очнулся под впечатлением, что я все еще разговариваю с Маргет и спрашиваю у нее, почему я не должен оставаться в Брэкенбридж-Холле. Мне хотелось объяснить, что мое желание остаться тут мотивируется желанием быть всегда неподалеку от нее, но я не мог выразить это словами. В отчаянии я проснулся и услышал треск сломавшегося под моим окном сучка. Звук этот был таким слабым, что, если бы я в это время дремал, то не обратил бы на него никакого внимания. Но теперь, пока я бранил себя за глупые сны и обдумывал еще раз странности своих переживаний, этот треск окончательно прогнал дремоту и разбудил острое чувство самосохранения.

Я сел на кровати. Теперь я мог ясно слышать легкий шорох за окном моей комнаты. Перед тем, как лечь спать, я настежь распахнул окно. Оно казалось каким-то тусклым, неясным пятном, комната была погружена в темноту.

Неслышно я сполз с кровати. Пошарил позади себя на туалетном столе: вспомнив, что вечером положил туда большую платяную щетку с тяжелой ручкой. Найдя щетку, я зажал ее в руке и продолжал смирно стоять, выжидая непрошенного гостя.

Кто-то дышал в комнате, и слышались шаги по голым половицам, похожие на крадущиеся шаги кошки. Кто-то двинулся, затем что-то ударилось о постель так сильно, что заскрипели пружины. У окна вновь послышался легкий шорох, потом все стихло. Я зажег спичку. Громадный нож торчал из матраса, как раз в том месте, где несколько минут тому назад билось мое сердце.

Мы делаем странное открытие

— Эй, кто там? Эй!

Голос принадлежал Джорджу. Лучи солнца проникали сквозь листву деревьев в маленькую кухню, в которой я сидел, покуривая папиросу. На огне стоял котел с водой, и я ждал, чтобы она закипит. На мне еще была надета пижама, поскольку я только что встал. Я посмотрел на часы и, к моему ужасу, увидел, что время близится к двенадцати. Впрочем, я вполне заслужил эти лишние десять минут, чтобы поваляться в постели, последние десять минут — лучшие за все утро.

Эта ночь была самая странная из всех, проведенных мной до сих пор. Неприятное чувство — проснуться и знать, что в комнате есть кто-то, а потом встать ровно в тот момент, чтобы избежать удара ножом… Я со времен войны не переживал ничего подобного. После происшествия с ножом я немедленно обошел весь коттедж и закрыл повсюду окна и двери. Затем еще посидел, выжидая дальнейшие шаги моих предполагаемых убийц. Но, по-видимому, они решили, что попытка была удачной, и больше не возвращались. На одну ночь одного деяния было достаточно. Поэтому единственной их заботой теперь было удрать как можно тише и быстрее. Я прождал два часа, затем, взяв свой дорожный плед, я улегся в соседней комнате на жесткий диван и заснул крепким сном, предусмотрительно положив рядом каминные щипцы на случай второго нападения. Проснулся я поздно и не в духе, но готов был радостным воплем приветствовать веселый голос Джорджа, раздававшийся в утреннем воздухе. Я помчался к нему навстречу в пижаме и в шлепанцах.

— Эй, Ронни!

Я побежал по тропинке к воротам. Мой приятель стоял посреди запущенной аллеи, покрикивая в разные стороны. Я окликнул его.

— Черт возьми, Ронни, куда ты запропастился?! Приезжаю — большие ворота заперты, задние ворота тоже на замке, и только вот эта калитка в стене открыта. Я, понятно, сначала заехал в гостиницу. Там мне сказали, что тебя нет, а что наши вещи перевезены в какой-то коттедж садовника.

— Да, коттедж вот тут, за этими деревьями, — ответил я. — Конечно, устроен он немного примитивно, но я думаю, что тебе там понравится. Подожди, я достану ключи, и мы откроем ворота, чтобы поставить в безопасное место твой автомобиль.

Загнав машину в один из сараев, мы пошли в коттедж, где весело пел чайник.

— Позавтракать хочешь? — предложил я, опуская яйцо на сковородку. — Я нашел яйца и молоко на крыльце и благословил Джесси за ее предупредительность.

— Завтрак? — Джордж в ужасе свистнул. — Я через полчаса захочу обедать, друг мой! Ну, из всех лентяев в мире…

— Не торопись осуждать, — посоветовал я, — иди сюда и взгляни!

Я провел его в свою спальню.

— Приятная комната, — снисходительно заметил Джордж, — маленькая, но воздуху много. Чудесный вид на грядку крапивы и живую изгородь… Что это? Боже правый!

Я указал на кровать, где из кучи белья еще торчал нож.

— Неужели, — Джордж еле мог выговорить слово, — неужели это и правда произошло? Или ты хочешь надо мной пошутить?

— Это действительно случилось в половине третьего ночи, — пояснил я ему, — я вовремя успел вылезти из постели, иначе… — Я пожал плечами.

Джордж опустился в кресло и выронил шапку.

— Значит, все это правда? — сказал он.

— О чем ты говоришь?

— Да то, о чем говорил священник, о чем говорила девушка: что если ты тут останешься, должен будешь глядеть в оба, потому что кто-то очень желает тебя выдворить. Сознаюсь, Ронни, зрелище это здорово меня потрясло.

— Не больше, чем меня, друг мой, когда я увидел эту штучку в своей кровати посреди ночи.

С этими словами я вытащил нож. Лезвие, длинное и очень острое, было прикреплено к рукоятке, устроенной в виде ножен.

— Как, по-твоему, где был сделан этот нож?

— В Бирмингеме, — отрезал Джордж, вынимая лезвие и вставляя его в ножны. — Нет, тут мы не найдем никаких указаний на владельца этого ножа. — Джордж бросил нож на туалетный столик. — Нет, — продолжал он, — единственное, что нам может сказать этот нож, что кто-то не хочет шутить и, не теряя времени, приступил к выполнению своего плана. Да, — продолжал он, размышляя вслух, — я все никак не могу отделаться от мысли, что этот священник не в своем уме, и что причиной его помешательства стала смерть его старого друга Драйсдейла. — Джордж встал и прошелся. — Но я теперь я должен совершенно отказался от этой мысли. Нож этот кое-что, да значит, Ронни, старина. Мы не можем отказываться от этого дела. Лучше уж сразу приступить к нему. — Первым делом, — серьезно продолжал Джордж, — надо установить, что ты намерен делать. Не кажется ли тебе, что игра не стоит свеч? Сидеть тут и ждать, пока тебя не пырнут ножом в спину…

— Ты хочешь сказать, что я должен убраться отсюда и…

Джордж утвердительно кивнул головой.

— Вот именно. Руки наши буквально связаны. Мы находимся в полном неведении. Но для начала расскажи, что приключилось с тобой с тех пор, как мы с тобой расстались.

После нашего совместного завтрака я, как можно коротко, рассказал Джорджу о своих шагах: о том, как я увидел Маргет в окне Сеймора, о появлении священника, который, по-видимому, присоединился к ним, о моем внезапном решении поселиться в Брэкенбридж-Холл и о втором визите к мистеру Блэру, моему нотариусу. Я закончил изложением моей встречи со священником и девушкой на станции, нашего с Маргет посещения ферты Форсита и, наконец, подробно описал осмотр дома с Маргет. При этом я, конечно, опустил мое с ней объяснение и не заикнулся о своих к ней чувствах. Но я упомянул о ее слезах и об ее опасениях за мою жизнь из-за решения жить тут — опасений, разделяемых также ее отцом.