18+
Тайна академика

Бесплатный фрагмент - Тайна академика

Электронная книга - 100 ₽

Объем: 224 бумажных стр.

Формат: epub, fb2, pdfRead, mobi

Подробнее

Карла Груа
Тайна академика

Чужак это странник. Он фиксирован внутри некоторого круга — пространственного или такого, который определенностью своих границ аналогичен пространственному, но позиция его в этом кругу существенным образом определяется тем обстоятельством, что он принадлежит к нему не с самого начала, что он привносит в него качества, происхождение которых не связано и не может быть связано с этим кругом.

Георг Зиммель.

Предисловие

Человека, который рассказал мне эту историю, звали Леонид. Он был хорошим древесным хирургом, или если хотите — арбористом. Большую часть времени, он проводил за любимой работой в пока еще недостроенном доме.

Когда долго занимаешься такой работой, начинаешь ценить спокойствие не меньше чем выдержку и Леониду, любившему свой недостроенный дом, было одиноко, если он, хотя бы один день, не наведывался в него поработать.

За много лет, Леонид, отлично овладел секретами древесного мастерства и, глядя на самый обычный кусок дерева, мог легко определить его сорт и возраст.

Когда выпадала свободная минутка, он отключал в доме электричество и, растянувшись на деревянном полу, всматривался в танцующие блики пламени, его каменного камина.

Дрова уже почти догорели, когда в дверь негромко постучали. Это был очередной клиент, с которым мастер договорился о встрече. Пришедший человек, задумал отреставрировать старый дубовый стол, который, по его словам, достался ему от бабушки.

После поверхностного осмотра, древесный хирург согласился взяться за работу, но с одним условием, не торопить его со сроками. Человек согласился и, выгрузив стол из машины, уехал.

Иногда, Леонид мог днями не приступать к работе, изучая и осматривая предмет, но в этот раз, он принялся за работу сразу, ведь толщина крышки стола, показалась ему странной, чем и вызвала к себе особый интерес.

Мастер внимательно осмотрел крышку, а затем подстолье со всех сторон. Оказалось, что дубовый стол был сделан на заказ, старым мастером-краснодеревщиком, который оснастил его крышку, выдвижной полкой, о существовании которой, можно было догадаться, только если ты сам, знал об этом.

Чтобы ее открыть, необходимо было поместить обыкновенный магнит в правый угол крышки, и — Вуаля, — тайник открылся.

В выдвижной полке лежал старый дневник, датированный 1959 годом, о котором мне и поведал древесный хирург. Его содержание, и привело меня к написанию этой книги, в работе над которой, помимо дневника, я использовал материалы, опубликованные и хранящиеся в архивах деловой переписки государственных и партийных организаций всех уровней. Рассекреченные документы о первых днях Великой Отечественной войны, секретные постановления, и докладные записки по изучению космического пространства и освоению человеком космоса, на изделиях Р.

Материалы из личной переписки и отраслевых отделов ЦК КПСС, которые представили много интересной информации о проблемах организации и реализации некоторых секретных государственных программ, связанных с темой, затронутой в первой книге романа «Тайна академика».

Часть информации взята из неопубликованных данных, о которых поведал дневник Миши Зиновьева, и которые по большей части, хранятся в академических архивах РАН, Комиссии по мобилизации ресурсов Сибири и Урала, для обороны страны. В том числе информация по вопросам специфики распределения германской репарации по Уральскому региону.

«Если убрать из истории всю ложь, то это не значит, что останется только правда.

В результате может вообще ничего не остаться».

Станислав Ежи Лец.

Страна безликих чужаков

…Когда-то у меня было имя, самое обычное имя, которое для меня выбрали родители. На мой взгляд, это было не самое лучшее мужское имя, и в детстве оно мне совсем не нравилось, но, по задумке отца, а он был еще тот выдумщик, я должен был с гордостью носить имя великого князя Михаила Александровича.

Помню как-то раз, отец мне показал белый крест с вензелем буквы «М», которым он очень гордился и сказал:

— Вот это, жетон Белого Креста, его, мне лично вручил князь Михаил Романов. Гордись своим именем сынок, оно сослужит тебе добрую службу.

Это теперь, спустя полсотни лет, я окончательно понял, что, имя, которым я должен был гордиться, не сыграло никакой существенной роли в моей человеческой жизни. Возможно, поэтому, сейчас у меня нет имени. К моему сожалению или может быть, к счастью, но именно с его потерей, я обрел настоящую свободу.

Теперь я только фикция, имитация возможности существования свободного человека, и вместо крови у меня жидкость, которая немного гуще, питьевой воды в бутылках, расставленных на круглом столе Большой Семерки.

И сидя за этим столом, попивая эту кристально чистую водичку, дипломаты, клянутся друг другу в своей порядочности и вечной дружбе, держа самых сильных из нас у себя за спиной, и дожидаясь подходящего момента, чтобы начать войну со своим оппонентом, которому только что клялись в вечной дружбе.

Война, война, и еще раз война! Это, такой оригинальный способ современных дипломатов, отстаивать свои интересы, посылая нас — безликих чужаков, на смерть, ибо политикам, больше важен результат, чем наши жизни.

Вы думаете, что кто-то смотрит на это иначе? Даже не надейтесь!

Точно так же на это дело смотрят в Большой Восьмерке, Большой Двадцатке и в остальных мировых организациях, которые делят нашу землю на части, как мы делимся после боя, своей кровью.

Итак! Сегодня я возвращаюсь в страну безликих чужаков.

Мысли в моей голове возвращают меня в день, когда у меня было имя, в час, когда я стал свидетелем невероятного события. В минуту, которая изменила всю мою жизнь. В миг, когда все и началось…

Из дневника Миши Зиновьева:

«Совершенство достигается не тогда, когда уже нечего прибавить,

но когда уже ничего нельзя отнять».

1930 г. Антуан де Сент-Экзюпери

…и тут я увидел Свет!

Свет, исходящий от него, простирался радужными полосами. На первый взгляд, это было похоже на переход объекта в иную оптическую плотность, но это было не совсем так.

Я знал, и всякий видящий это воочию, понял бы, что перед ним не радужный след от падающего метеорита, а каустика гравитационных волн, возникающая при отражении солнечных лучей от зеркально-шарообразного объекта.

Не каждый сможет понять, о чем я сейчас говорю, поэтому, надеюсь, хотя бы на понимание тех немногих, кто обладает независимым мышлением и сможет достойно оценить рассказанное мной.

Я был уверен, что это не истинный свет, а так называемая «рябь пространства-времени». Объект переливался и поигрывал отблесками плотного воздуха, словно солнечный луч на морском дне. Своим гравитационным полем, он изменял направление электромагнитного излучения, подобно тому, как обычная линза меняет направление светового луча.

Нет, нет! Это точно не метеорит, скорее, это была колесница бога Ра, Скрижаль Завета или летающая повозка Атлантов из далекого и неведомого пространства. Путешествуя с одной звезды на другую, она не случайно оказалась на нашей планете.

По всему было видно, что таинственный объект, имеет свое, — наивысшее предназначение.

Сегодня, в семь часов пятнадцать минут, неизвестное тело на огромной скорости вылетело из-под Земли в районе Северного болота, точно за Кабаевым островом. За ним появились еще четыре шара, размером гораздо меньше первого. Малые шары, словно отделились от основного объекта и взмыв в небо на огромной скорости исчезли за облаками. Если бы я не видел своими собственными глазами этот зеркально пылающий шар, находящийся вне времени и пространства, я бы никогда не поверил подобной истории.

Однако это произошло именно со мной, и я с полной ответственностью готов назвать это чудом.

То, что случилось потом с основным объектом, словами описать невозможно, но я все — же попробую:

Земля задрожала два раза подряд. Первый раз, когда покров болота закрутился по часовой стрелке, образуя что-то похожее на земляной диск в бурлящей воде, из-под которого, сначала разлился туман, а затем, сквозь этот туман, вырвался яркий шар. Второй, — когда этот загадочный шар соприкоснулся с небом, которое раскрылось и поглотило его в пучине искрящихся облаков и разряженного воздуха.

Было, похоже, будто в облаке ионизированного газа, появилась воронка, создавшая нечто похожее на водоворот, только небесный. Гром, молнии и яркий свет сопровождали все это действо.

В этот момент, все мои мысли были сосредоточены не столько на том, что происходило над головой, и куда исчез идеальный шарообразный объект, вылетевший из-под земли и пролетевший сквозь нашу атмосферу словно пуля, сколько на том, откуда он появился, веером повалив лес и спалив все вокруг, жаром быстротечного времени.

Но, обо всем по порядку!

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Високосный год, начинается в среду

«Мой мир, не то чтоб нереален,

скорей бессмысленный он для меня!»

Леонид Груа

Написано в 1908 году:

Вторник, 30 июня.

Думать совсем не хотелось. Под стук колес, тоска растекалась по венам, словно дурная кровь. От гнетущей тревоги, на душе становилось все тяжелей и тяжелей. Хотелось закрыть глаза, заснуть и уже не проснуться:

Как там говорится: — Где тонко там и рвется?! Вот и у меня, наступила черная полоса. Я стал много выпивать, сознавая, что остался обездоленным и неустроенным в жизни. Мой дом на Якиманке во время апрельского наводнения, полностью затопило водой, я заболел дифтеритом, и, по словам соседей, со стороны стал выглядеть как заядлый кокаинист.

Слава богу, прогресс не стоит на месте, и вот теперь, когда стало возможным добраться до любого закоулка нашей необъятной родины по железной дороге, больной и несчастный, я принял единственно верное решение и отправился к моей ссыльной тетушке в Канск, чтобы хоть немного отдохнуть и подлечиться.

Это был уже не чугунный колесопровод, а настоящая железная дорога.

После поражения в Крымской войне, царь Александр пересмотрел политику железнодорожного строительства и Высочайшим указом, велел создать первую сеть железных дорог, теперь, всем известную как Транссибирская магистраль.

Ее начали строить в 1891 году, и вот спустя семнадцать лет, я ехал по самой длинной железной дороге в мире, засматриваясь сказочной природой матушки России.

Вот она! Очередная остановка, с веселым названием «Филимоново», — захудалое село Красноярского уезда, расположившееся в одиннадцати верстах от Канска. Важная станция Транссибирской магистрали, соединявшая Красноярск с Канском.

Здесь нашли свое постоянное местожительство пятьдесят пять ссыльных революционеров-социалистов, которые ночью, на стене нашего вагона, мелом, ухитрились написать лозунг: — «Да здравствует демократическая республика!».

Разгадать смысл этих слов, для меня было делом крайне сложным, во всяком случае, до тех пор, пока я на личном опыте не убедился в эффективности и действенности этих непонятных лозунгов, а пока, здесь, в безлюдном и глухом месте, стало по-настоящему жутковато.

Из окна моего вагона я увидел, как над лесом появился огненный шар, яркое сияние которого, озарило всю Северную часть неба. Шар, сопровождаемый ужасным гулом, поднялся над лесом, и я почувствовал, исходящий от него жар. В воздухе запахло электричеством, и объект резко взметнулся в небо, от чего раздался сильный удар, от которого меня отбросило на пол вагона и осыпало осколками разбитого стекла.

Сразу после удара, возник стук, словно с неба начали падать камни, от чего поезд задрожал и накренился. Я обхватил голову руками, опасаясь за свою жизнь. Горячий, обжигающий воздух, словно снаряд, выпущенный из пушки, ворвался в окна вагона, разбивая и сметая все на своем пути. Глазам стало больно от яркого света, и все, что я мог сделать, это прикрыть их ладонями и еще сильнее свернуться калачиком на полу вагона.

След от объекта, был похож на молнию, за которой тут же раздался оглушительный и резкий гром. Это был второй удар. В небо мчались четыре небольших шара, а за ними поднималось второе солнце, которое раскололо небо на две части, прямо над нашими головами, повалив много леса, и спалив вокруг всю тайгу.

Офицер охранки с дефектом речи, ехавший со мной по соседству, в страхе воскликнул перед испуганными пассажирами:

— Господи, да ведь это ж конец света! Я видел железных птиц, я слышал, как они хлопали своими железными крыльями. Отче наш, сущий на небесах! Да святится имя твое, да придет Царствие Твое…

— Черт! — выругался, поднимаясь с пола и отряхиваясь, старатель золотых приисков из ангарских крестьян. — Впервые вижу, как офицер царской охранки, причитает, словно безумная баба. Возьмите себя в руки, и помогите женщинам с детьми

Позднее в номере журнала «Сибирские огни», я вычитал:

«В этот день можно было читать газеты без малого всю ночь. Не только в северных широтах Западной Сибири и Европы, но и в центральных частях последней и даже в таких южных, как Украина и Крым. Вся северо-западная и северная часть неба была всю ночь охвачена зарей…»

Когда гул поутих, а небо вернулось к своим прежним цветам, но все еще было неестественно ярким, машинист поезда, в стеганом ватнике и шапке ушанке, сошел на безлюдную колею платформы, и тут же, вслед за ним, высыпали взволнованные пассажиры, привлеченные ярким светом и оглушительным грохотом.

Остановить, желающих посмотреть что случилось, было невозможно…

Все, что мне случилось увидеть в тот злополучный день, изменило мою жизнь навсегда, въевшись едкой ржавчиной, в мою крепкую память:

Я смотрел по сторонам. От еще недавно цветущей тайги, осталась лишь обгоревшая почва. Те вековые лесины, что были больше, наклонились и стояли без сучьев, другие повалились друг на дружку и упали в одну сторону. Лежат на земле, горят. Кругом огонь, дым, одним словом — ад кромешный!

Где-то недалеко, раздался слабый стон. Побежал на голос. Вижу, местный охотник — тунгус, лежит весь в крови на тлеющей земле, рука сломана, кость наружу торчит, рядом лежит вырванный из земли, окровавленный и развороченный ствол сосны.

— Чудом уцелел, — проговорил он. — Слава Богу, жив остался.

Ухватив охотника рукой за пояс, я приподнял его, и мы вместе поковыляли к его чуму. Идти было тяжело. Кругом все горит, дым в глаза лезет. Обугленные оленьи туши, охваченные огнем, смердят среди горящего сушняка и оленьего мха.

— Ты как?

— Держусь, — твердо ответил тунгус.

— Видел, как звезда упала?

Охотник приподнял голову к небу, куда со всех сторон поднимался дым от горящей тайги:

— Нет, звезды не падают. Боги подземного царства ведают время, и если в ближайшем будущем на Земле, должно произойти что-то очень плохое, они садятся в свои колесницы и направляются на небо, чтобы сверху наблюдать за происходящим. Значит, беда надвигается, — сказал местный охотник, — поэтому, сейчас, они отправились на небо, ведь чем выше сидишь, тем лучше видно. Мой прадед летал на такой колеснице, он знал, как правильно об этом просить Богов.

Я улыбнулся, чем выразил свое отношение к странному рассказу эвенка.

— Не веришь? — спросил он.

— Почему же! Интересная история.

— Колесница, что улетела сегодня, очень спешила, — сказал охотник. — Обычно они летают зимой, когда реки покрыты льдом, но, эта торопилась, поэтому и спалила тайгу, оленей убила, лесину сломала. Значит, в скором времени, большая беда будет.

— Почему?

— Так было всегда, — ответил тунгус.

— А откуда вылетела эта «колесница»?

— С болота.

— Хочу поближе посмотреть на это место.

— Если пойдешь на болото, будь осторожен и внимательно смотри под ноги…

— Там что, можно провалиться?

— О да.

Тогда мне показалось, что, тунгус проявил беспокойство не столько из-за переживания обо мне, сколько из благодарности, за оказанную первую помощь.

Ночь так и не наступила, а вместо мягкого лунного света, небо окрасилось в золотистые тона, словно охваченное утренней зарей.

Оставив эвенка в чуме, я, как и хотел, отправился на поиски места, которое местные называют вратами в иной мир.

Тому, что случилось дальше, у меня до сих пор нет никакого человеческого объяснения.

Небо, со всех сторон, светилось оранжевым светом, освещая мне путь по направлению вывала лесин. Чум раненого охотника, остался далеко позади. Я не знал куда иду, надеясь, по наитию выйти прямо к этому странному и опасному болоту. Вдруг, рядом со мной вспыхнула молния, и впереди, среди густого дыма я заметил, чью-то тень. Сначала я подумал, что это марево или, быть может, большой олень, но тень почти не двигалась, лишь изредка под странное потрескивание, можно было заметить, как она меняется в размерах. Миг спустя, тень исчезла. От порыва горячего воздуха, дым развеялся, и я увидел развороченную пустошь из поваленных лесин, в глубине которой, прямо посреди болота, крутился кусок таежной земли.

О-о-о! Это было нечто. Островок суши в виде совершенной окружности, медленно вращался вокруг своей оси, в неподвижном и спокойном болоте. Его ровную поверхность как будто обожгли адским пламенем, от чего она стала слегка коричневого цвета.

Сейчас, я уже не чувствую вкуса, поэтому смутно припоминаю возникший тогда необычный запах, но, как мне кажется, он был похож на запах грозы в сильно разряженном воздухе. Во рту появился привкус сырой земли, да, да, именно его я и помню.

Размеры и форма крутящегося земляного диска поражали. Он был похож на тарелку шести саженей в длину. При вращении, между островком и остальным болотом, можно было видеть полоску бурлящей и чистой воды, которая двигалась в противоположном вращению направлении, что не на шутку меня напугало.

Я ступил на эту ожившую землю и аккуратно прошел в самую середину этого островка. В ушах зазвенело, и тут же я ощутил на себе, чей-то пронзительный взгляд. Вдруг стало невыносимо жарко, и я почувствовал, что на мне, вот — вот загорится рубаха, поэтому поторопился ее снять. На улице было достаточно холодно, но на этом крутящемся островке, температура была не меньше пятидесяти градусов.

На секунду мне показалось, что передо мной выросла стена из нагретого света, и я оказался внутри искажающего изображение, газообразного, яркого шара, все внутреннее пространство которого, было сплошь усыпано удивительными желто-зелеными кристаллами. Воздушные и прозрачные, они были пористой мелкозернистой структуры, словно рука небесного мастера вылепила их из частичек неизвестных планет. Кристаллы странным образом потрескивали, и разлагали золотистый свет в спектр, образуя радужное сияние. Я взял в ладони два таких кристалла, похожих на воздушные мыльные пузыри, и услышал нежную музыку льющуюся прямо из них.

— Эй, — вырвалось у меня, — здесь кто-нибудь есть?

Словно эхо, мои слова отразились от стеклянного блеска стен, и странное музыкальное потрескивание, похожее на нотный ряд, играемый гулом трансформаторной будки, тут же прекратилось.

Невозможно было понять, как за моей спиной возник этот едва заметный шорох, ведь кроме радужной пустоты, там ничего не было. Я резко обернулся. Трудно передать словами чувство, овладевшее мной в ту секунду. Внушающее трепет нечто, форму которого, словами описать невозможно, пыталось собраться из тысячи полупрозрачных кристаллов в одно целое, но, тут же, распадалось в некую бесформенную массу. Тело это содрогалось, словно застряло в кривом реверансе, и походило на легкое, колышущееся на ветру атласное платье, из струящегося горячего воздуха, вышитого радужными электрическими разрядами.

Признаюсь честно, я обомлел от испуга, спина покрылась липким и холодным потом, а потом произошло что-то совсем невозможное. Из бесформенного нечто, в мою сторону потянулась матовая, сухая рука, коричневого цвета. Снова раздалось музыкальное потрескивание, и тут… Клянусь, сейчас я скажу чистую правду, нисколько не приукрасив то, что произошло дальше, — эта бесформенная масса посмотрела на меня. Да, да! Именно посмотрела. Как будто это нечто, прятало голову за множеством электрических кристаллов и потом решило показаться. Взгляд его огненно-рыжих глаз встретился с моими глазами, и тут я услышал слова, которые обжигающей мыслью пронеслись в моей голове…

«Некоторыми воспоминаниями, я буду дорожить вечно».

А.П.Чехов.

У меня уже давно не получается спокойно уснуть. Раньше, когда я был еще ребенком и жил в Москве, как только мама гасила свет настольной лампы, я тут же засыпал без задних ног, а сейчас, смотря из окна на обледеневшую, деревянную однопрестольную церковь, я не перестаю вспоминать о случившемся со мной год назад, по дороге в Канск.

Ну и город! Хотел отдохнуть и подлечиться, а здесь, даже в июле, температура не поднимается выше шестнадцати градусов.

В тетушкином доме, лежать на печке одно удовольствие, всегда тепло и уютно. Полчаса покоя, и засыпаешь, словно малое дитя, лишь для того, чтобы уже через час, проснуться от мыслей, терзающих меня даже во сне. И так продолжается уже целый год: воспоминания приходят только во сне, мучая мой рассудок неразрешимыми вопросами.

Сначала я спрашивал себя, может все это, просто обычный сон, но с каждым таким сном, я все больше и больше вспоминал подробностей, от которых становилось только страшнее:

…«Я был в смятении. Чужая мысль в собственной голове, повергнет в шок кого угодно. Спустя мгновение, до меня дошло, что это бесформенное нечто, обрело форму. Рассудок, наконец, возобладал над страхом: Ведь если бы оно хотело причинить мне вред, оно бы уже это сделало.

Не призрак, а живое существо стояло передо мной!

Первое, что я заметил, это идеально симметричное лицо коричневого цвета с неестественно рыжими глазами на блестящей коричневой коже, которая менялась на глазах. В одно мгновение, она покрылась кружевной сетью матовых пятен, образовав сетчатый узор, и снова вернулась в первоначальный вид.

Еще с минуту я наблюдал за любопытными метаморфозами, а потом это существо запело. Вместо обычного разговора, я услышал пение, ну или что-то очень на это похожее»…

Частенько, мои сны прерывались гудками поездов доносившихся со станции. Я просыпался и прижимался щекой к холодному окну, в надежде, еще раз увидеть эти загадочные летающие шары, но видел только проходящие мимо поезда, с огненным глазом-фонарем на металлическом носу паровоза.

Когда часы отбивали полночь, я ожидал чудесного возвращения небесного жителя, с которым, должен был отправиться в путешествие по необъятному космосу. Туда, где еще не бывал ни один человек. И эта надежда, на скорую с ним встречу, давала мне внутренние силы жить в этом холодном городе.

А когда я снова засыпал, яркие сны вновь приходили ко мне, погружая меня в пучину гнетущих воспоминаний:

…«На первый взгляд, это было больше похоже на человека, в более точном смысле этого слова, — среднего роста, с нежными коричневыми волосами и ярко рыжими глазами, необычной формы. Удивительно неестественный, коричневого цвета он напоминал мне ожившее божество с египетских фресок.

Мной овладело состояние крайнего возбуждения, а единственная мысль о каком-то путешествии, выжигала мозг изнутри.

Нет! Она не пропала, наоборот, облекаясь понятными мне символами и образами, она пела: — Путешествуй вместе со мной! Нужна вода и земля»…

Перед глазами, всплыл образ ледяного диска на замершей реке. Речной круг, странным образом закрутился, и в бурлящей воде, между ним и остальным льдом, появился туман, из которого тут же появились четыре небольших шара. Они зависли на уровне верхушек кедров в ожидании основного объекта. Потом я услышал музыку, это был странный музыкальный ряд, льющийся внутри моей головы, и тут же появился ярко горящий шар, внутри которого восседал коричневый, небесный житель»…

Первые дни, я забывал о своих снах, как только просыпался, и снова вспоминал о них, когда засыпал. И вот, спустя месяц, мне все-таки удалось вспомнить некоторые подробности.

Иногда это было страшно, иногда волнительно, но я всегда был готов вкусить новую порцию воспоминаний, чтобы собрать их воедино и, в конце-концов, понять, что, на самом деле произошло на станции «Филимоново».

Порой, я инстинктивно прокручивал сны в голове, сопоставляя их с реальностью, но события из них путались и перемешивались с моими надуманными фантазиями, мешая мне, как следует во всем разобраться. Но, бывало и так, что развалившись на теплой печке, я крепко засыпал под запах печеного хлеба и топленого молока, не о чем, не беспокоясь, тогда, сны были ясными и подробными. Я их хорошо запоминал и мог вспомнить после того, как просыпался.

Мысленно, я видел то одну, то другую сцену случившегося, и, в конце концов, смог собрать их воедино:

…«Причина появления ледяного круга в глубоких долинах и укромных местах, в том, что Небесные люди, иногда приходят поделиться мудростью, и сейчас настало как раз такое время. Небесные жители, выходят в мир редко и встретить их трудно, но даже если они выходят, встретить человека который сможет понять их, еще труднее.

Густое облако распространится повсюду, и шар проявится в мире так, как приплывает дождевое облако, с ярко блистающими молниями, которые разносят раскаты грома. Со стороны, может показаться, что до него можно дотронуться, но это не так, и рисковать не стоит.

Колесница небесных жителей не имеет собственной природы, она впитывает природу человека, который в нее взберется. Это знание — постоянно, и постигнув его на месте пути, сможешь управлять ей, следуя своим способностям.

Чаще всего, это происходит зимой, когда у деревьев нет веток и листьев, а есть только чистота.

Живущие вне времени небожители, появляются в мире, только благодаря предназначению совершить Великое дело. Это делается для того, чтобы привести людей на путь знания.

Земля должна быть ровной, гладкой и чистой. Нужно взойти на нее, когда ее почвой будет лед. Там пройдут восемь дорог, которые свяжут меж собой города, а по обочинам, будут стоять в ряд вечнозеленые деревья, которые всегда полны цветов и плодов.

Лучшее место для этого, — горы где есть река, деревья и скалы.

Из-под воды, возникнет туман, который распространит невидимый огонь. Туман, который повсюду и от которого голод и жажда. Будет очень страшно. Из-за чрезмерного увлечения происходящим, огонь может причинить вред, поэтому, нужно быть осторожным.

Когда одни путешествуют, другие ждут, один подходит к воротам и входит в центр круга, он должен вернуть туристов обратно, которые будут слышать его голос или мысли, но будут так увлечены, что не будут обращать на его слова никакого внимания, ибо в это время они путешествуют во времени. От рождения до смерти, но, если в круг вступит человек недовольный и злонамеренный, он будет вращаться таким образом, что будет тощим и черным, он будет страдать от голода и жажды, кости и мясо его иссохнут, потому что прервал посадку небесного жителя. Возможно, он лишится глаз, оглохнет и онемеет, запах его станет мерзким.

Запомни! Управлять колесницей сможешь с помощью одного чудесного звука»…

Много дней прошло после того странного происшествия, и вероятно мне больше никогда не встретиться с небесными жителями, но как же сильно хочется вернуть все обратно.

Честно говоря, я и так, слишком затянул дни своего пребывания в Канске, которых уже не сосчитать. Поэтому в самое ближайшее время, я намерен покинуть этот ледяной город, и вернуться в Москву, а пока, я собираюсь зайти в распивочную и утолить жажду двумя стаканами местного пива.

Должен сознаться, но, к моему глубочайшему сожалению, в пиве я разбираюсь куда меньше, чем в теткиной еде, так что мне неизвестно каково оно бывает на вкус. Местное, оказалось горьким, липким и совсем без газа. Но, даже после этого подозрительного напитка, мои мысли прояснились, а постоянное, внутреннее напряжение, испарилось вместе с последними пузырьками газа в моем стакане.

Все последние дни, моим единственным утешением здесь, были воспоминания о прошлом и ожидание будущей встречи с профессором Романовым, у которого я когда-то учился в Императорском университете. От этой встречи, признаюсь честно, я ожидаю если не всего, то очень многого.

Господи, как я устал от потерянного времени, проведенного в этом городе. Мне не хватает здесь воздуха, не хватает свободы. Меня так сильно раздражает этот грязный снег. Пора возвращаться. Пора обратно в Москву.

Москва. Сентябрь, 1910 года.

В Москву я вернулся в начале сентября 1910 года, с единственной мыслью, — как можно скорее попасть в Императорский университет, на прием к профессору, которого, я находил очень мудрым и грамотным человеком. На мой взгляд, это был единственный человек, кто смог бы разобраться в этой загадке.

Российский ученый, академик Романов Владимир Владимирович, сумел не только первым проникнуть вглубь земли, изучая минералы и их строение, но и был почетным членом общества «Русский космизм», в которое входили такие известные личности как Николай Федоров, Константин Циолковский и Пьер де Шарден.

Его исследования, совместно с успешной работой химиков Императорского университета, доказали несостоятельность доминирующих теорий о кристаллической структуре известных нам минералов, а Якоб Берцелиус, окончательно поставил точку в вопросе органики, доказав, что принципиальной разницы между химией растений и химией животных не существует.

Этот прорыв в научном мире, и все, что произошло со мной за последнее время, вызвало во мне желание поделиться с Владимиром Владимировичем тем, чему я стал свидетелем на станции Филимоново, Красноярского края.

25 сентября.

Сегодня выдался хороший солнечный день, один из тех осенних дней, когда хочется посидеть в тенистом скверике и спокойно поразмышлять о жизни. Пока что, все складывалось благополучно и беззаботно. Многое о чем я мечтал, начало воплощаться в реальности.

Я приехал на кафедру кристаллографии и минералогии, где во время моей учебы, Владимир Владимирович работал заведующим минералогическим кабинетом.

Не думал, что через семь лет, вернусь в родной университет, в поизносившемся пальто и с довольно усталым видом.

Какой позор! Я, выпускник Московского Императорского университета, теперь, неустроенный и обездоленный, буквально, балансирующий на грани, за которой нищета и социальный стыд, никогда бы не подумал, что жизнь, может преподнести мне вот такой сюрприз, но, мой план убедить профессора Романова, в необходимости изучения Тунгусского феномена, перевешивал тот стыд, который овладел моей сущностью.

Когда я очутился в длинном и узком коридоре университета, моя голова была забита разными мыслями и всевозможными вопросами, которые мне хотелось задать и обсудить с профессором Романовым.

Одинаково одетые студенты, все в белых рубашках и черных брюках, двигались навстречу друг другу, во весь голос, болтая о начале учебного года. Но, даже среди одинаковых, иногда, встречаются люди, которые с первого взгляда привлекают к себе больше внимания, чем все остальные и именно сейчас, во всей этой черно-белой массе, я и заметил того-самого молчаливого лаборанта, кто вечером засыпает под чтение скучного учебника по прикладной химии, а среди ночи просыпается от голода.

Он был весьма любезен со мной, и показал, как пройти к профессору Романову. Всю дорогу он не проронил ни слова, и только возле дверей кабинета профессора, твердо произнес, что профессор человек занятой и по пустякам его лучше не беспокоить. Я спросил его, сколько человек за день принимает профессор, на что он ответил: много, но не всех.

Вот так, я и попал в кабинет профессора Романова Владимира Владимировича. Профессор, как и все ученые мужи, сидел за большим деревянным столом и что-то увлеченно штудировал, выписывая отдельные слова себе в блокнот. Светлая морщинистая кожа, прямые седые волосы и густая борода, указывали на его почтенный возраст, и даже, несмотря на большую разницу в годах, он был очень близок молодому поколению студентов, и считал их своими друзьями, наверно потому, что и сам, за время своей научной деятельности, успел побывать учеником у пятнадцати блестящих ученых мужей, среди которых особо выделялись Докучаев, Менделеев и Вагнер.

Он был одним из тех, кто согласится на любую помощь, ради жажды приключений, ну, и отчасти, еще это было обусловлено, его безудержным желанием, пополнить свой внутренний багаж новыми знаниями.

— Милостивый государь, Владимир Владимирович! Здравствуйте! — не без смущения поздоровался я.

— Вы по какому вопросу? — не поднимая головы, отозвался профессор.

— Владимир Владимирович, это я, — Миша Зиновьев!

— А-а-а, Миша, проходи! — с торжеством в голосе ответил профессор, и закрыл тетрадь с записями, отложив ее в сторону. — Рад тебя видеть. Присаживайся. Не случилось ли чего?

— Случилось… еще, как случилось!

— Коли что серьезное произошло? — поспешил поинтересоваться Владимир Владимирович. — Ну, ничего, ничего! Ты рассказывай, все рассказывай, если не я, то кто еще тебя выслушает.

С Романовым Владимиром Владимировичем, мои отношения завязались, когда я был еще студентом Московского Императорского университета, а точнее, в момент защиты своей дипломной работы, посвященной классификации минералов, предложенной Якобом Берцелиусом в 1824 году. Я до сих пор помню, какое сильное, первое впечатление, на меня произвела наша встреча. Разумеется, это произошло потому, что он был моим экзаменатором, которого я, в своих мыслях наделил всевозможными качествами и знаниями присущими профессорам Императорского университета. На деле же, Владимир Владимирович оказался куда умнее, чем я мог себе тогда вообразить. Он полностью был пропитан знаниями и сиял от этого, чем и привлек мое внимание.

Профессор встал, и налил себе стакан воды, а я вспомнил о главной цели своего визита:

…«Еще с минуту я наблюдал за любопытными метаморфозами, которые происходили с его телом, а потом он замер, словно в конвульсии и вдруг резко протянул мне серо-зеленый минерал. И, как только я взял его в руки, то тут же понял, что это не просто камень, ведь обыкновенный камень не может быть таким теплым.

На первый взгляд, это было похоже на простой серый голыш, в более точном смысле этого слова, — небольшой, серый минерал с зеленовато золотистыми вкраплениями по всей поверхности. Но, он был теплый! Наверно, в нем таилась неведомая и тайная жизнь.

Мной овладело состояние крайнего возбуждения, а единственная мысль о путешествии, выжигала мозг изнутри. Нет! Она не пропала, наоборот, облекаясь понятными мне символами и образами, она словно струилась через этот загадочный минерал, будто, это был сказочный переводчик информации, переданной мне коричневым обитателем шара»…

Чтобы повысить свои шансы на успех, я собирался рассказать профессору Романову обо всем, и даже, если будет нужно, готов был солгать, лишь бы добиться желаемого результата.

Я собрался с духом, и на одном дыхании поведал обо всем, что замыслил рассказать. Поведал, как лишился дома, как поехал к ссыльной тетушке в Канск, как по дороге стал свидетелем уникальных событий произошедших на Тунгуске. Как целый год вспоминал по крупицам все произошедшее со мной. Показал артефакт, и рассказал, как стал единственным человеком, который видел коричневых небесных людей, которые готовы поделиться со мной знаниями и невообразимыми технологиями.

Владимир Владимирович задумался, и меня это не на шутку встревожило.

Я знал, что он располагает нужной властью для осуществления задуманного, и понимает, чего от него хотят, но я не знал, как он отреагирует на такой, мягко сказать фантастический рассказ.

Он встал из-за стола, и, выстукивая карандашом какую-то незнакомую мне мелодию, сказал:

— Работы на кафедре сейчас нет, но, если ты готов безвозмездно проводить кристаллографические исследования своего минерала, плюс к этому, вести составление и систематизацию минералогической коллекции университета, не вижу никаких препятствий, чтобы обсудить это более подробно, — заметил академик.

— Означает ли это, что вы согласны? — спросил я.

— А знаешь? Почему бы и нет, — кивнул профессор, и взял в руки серо-зеленый минерал. Лицо его тут же изменилось, и он с опаской и интересом взглянул сначала на камень, а потом и на меня.

— Действительно теплый! Такого я еще не встречал, — осторожно заметил Владимир Владимирович. — Хорошо! Расскажи обо всем подробно.

Из письма академика Романова В. В.

написанного в 1910 году:

Дорогой друг!

Спешу Вам сообщить,

У Полярного круга, на территории Эвенкии случилось загадочное происшествие. С одной стороны, Российская пресса оперативно сообщила публике о последствиях падения метеорита. С другой стороны, я знаю об этом событии не понаслышке и имею на руках часть артефакта и кое-какую информацию.

Один из моих студентов, разумный и добрый человек, был там в это время и поведал мне о случившемся. По словам моего воспитанника, к слову сказать, он не единственный очевидец этого события, это был не метеорит, а воздушный объект, умещавший в себе живое существо. Попавший под земной свет воздушный объект подвергся химическому изменению, причем очень энергичному.

Большая часть этого процесса для меня не ясна, могу лишь предположить, что свет в данном случае является агентом, который вызвал метаморфозы небесного тела. К сожалению, область этой реакции совершенно не изучена. Очень надеюсь на вашу помощь в этом деле.

Пока мы узнали, что Земля и вода, являются местом проявления электроактивных свойств воздушного объекта небесного жителя.

Получается, что материя объекта, относится к переходным созданиям между энергией и материей. Но это немыслимо!!!

С того момента, как я получил доступ к артефакту и информации о «Небесном жителе», для меня все резко изменилось. Передо мной открылись совершенно новые электроактивные процессы, связанные с глубоким изменением материи.

Я теперь нахожусь у предела нового великого синтеза представлений о природе времени, последствия которого мне сейчас даже трудно учесть при всех условиях нашего проникновения в будущее.

Не нужно ли нам встретиться? Не может ли пригодиться, наше общее знание, по такому, крайне неординарному случаю? Любящий вас, старый друг Владимир Романов.

На письмо Романова, Альфред Леруа ответил письмом от 14 ноября 1910 года:

Милый Владимир Владимирович,

Конечно, я знал о падении Тунгусского метеорита, из прессы. Не только в Москве писали об этом, но и в Берлине, где не могли не заметить этого происшествия.

Все газеты печатали об этом явлении. Гипотез выдвигалось множество, разнообразие которых просто зашкаливало.

В таком количестве информации, я не смог разобраться. Это было чертовски трудно, тем более большая часть публикаций была откровенной ложью.

Очень возможно, что образование эманаций и распада этого элемента, является последней стадией, в результате которой получилось его нынешнее состояние. Может быть, дальнейшее изучение докажет существование нового вида, ибо, бесспорно, образуясь во время электроактивных реакций и не являясь формой энергии, это «тело» нужно изучить досконально.

Нам, ОБЯЗАТЕЛЬНО нужно встретиться. Если вам удобно, то 16 января в лаборатории Флеминга в Киле. Это не так трудно как кажется.

Дружески жму руку. Альфред Леруа.

Из письма Романова В. В.

12 декабря, 1910 года:

Дорогой друг!

Получил ваше письмо, и очень обрадовался нашей скорой встрече. Знания, полученные от исследования «небесного элемента» не просты, а потому не могут быть доступны всем. Поэтому, прошу вас не распространяться о нашем будущем исследовании.

Все дело в том, что мобилизация Сербии и Герцеговины, накалила политическую обстановку в России, и будет несомненной ошибкой, сейчас заявить о прорыве в области электроактивной энергии и электромагнетизма.

Как бы ни был в будущем решен вопрос об источнике энергии и силе, которая сохранилась и действует в частичке «небесного элемента», она представляет химическую реакцию, резко отличную от всех известных нам процессов.

Оказалось, что активность «небесного жителя» напрямую связана с электромагнетизмом и радиацией, и поскольку, радиоактивные явления еще плохо изучены и напрямую связаны с его «небесной колесницей», я допускаю, что при действии этих явлений, у нас появится возможность, встретиться с «небесным жителем» наяву.

Остальное скажу вам при личной встрече. Может, приведет Господь.

Владимир Романов.

1910 г. Декабря 26. Г.И.

26 декабря 1910 года.

Берлин.

Милый Владимир Владимирович,

Во всем этом есть огромное научное значение. Институт Базе в Калькутте, исследует подобные материально-энергетические проявления, свойственные как живым так и «неживым» телам. Они пришли к выводу, что процессы, проходящие в живом веществе, резко отличаются от процессов, проходящих в «неживом веществе» (химические элементы, горные породы и т.д.).

Одинаковые процессы протекают по разному, с точки зрения времени, т.е. жизнь в неживом веществе протекает в сто тысяч раз медленнее жизни человеческой, соответственно, жизнь небесного жителя, может протекать в тысячи раз быстрее. Значит, ваши изыскания нужно рассматривать, в аспекте «Фактора времени».

Учитывая, что у вас есть необходимая информация и находится единственный экземпляр артефакта, который может перевернуть все доселе известные научные исследования, я полностью разделяю ваше опасения, касаемо афиширования. Считаю себя обязанным содействовать вам в ваших изысканиях.

Никто кроме меня, и вас, не будет знать об этом.

Вы меня обяжете, если сообщите, когда вас ожидать. С уважением Альфред Леруа.

Из письма Романова В. В.

3 января, 1911 года:

Дорогой друг!

Я запоздал с ответом, вследствие перебойной работы почты в Новогодние праздники.

Ваш «Фактор времени» безусловно, важный аспект составляющей всей моей работы, и я думаю, что будет справедливо поделиться с вами важностью моего нового открытия.

По моему мнению, человеческая жизнь произошла не от обезьяны, хотя некоторые и отстаивают теорию натуралиста путешественника, которую очень любят. Но задумайтесь, — например, для меня, — это всего лишь вопрос веры, более ничем не подтвержденный.

Все дело в том, что, как мне кажется, я понял, как мы можем использовать артефакт. Согласен! Мой метод, может вызвать некоторые сомнения своими противоречиями, но он точно деятельный, и в случае успеха, мы получим ответы на вопросы: — Что это, за сила, которая не подчиняется времени, можно ли изменить ход событий в истории с ее помощью, и как правильно воспользоваться этим знанием?

О «Времени» скажу вот что: Время — это всего лишь река (человеческого существования), через которую никто из нас, до сегодняшнего дня, не мог переступить, и которая, на самом деле, не имеет границ.

Я думаю (советую думать так же и вам), что мы находимся на пороге открытия без сомнения более важного, чем те, за которые вручают медаль Дарвина.

Прибуду 13 января. В надежде на скорую встречу. Владимир Романов.

«Есть в этом что-то волшебное: уезжаешь одним человеком,

а возвращаешься совершенно другим».

Кейт Дуглас Уигген.

Перед самым отъездом в Кайзеровскую Германию, близкие друзья, разумно посоветовали академику Романову не выделяться из толпы, и стараться меньше разговаривать на русском, иначе полиция приставит хвост, от которого потом, просто так не избавиться.

Владимир Владимирович признал это необходимым условием своего путешествия, и сначала добрался до Будапешта, а уже оттуда, аккуратно и не задерживаясь в городе на Дунае, сразу направился в Берлин.

В первой половине 1910 года, Германия стала второй экономикой в мире, после Соединённых Штатов. Господство Германии в области химии и биологии было таким, что треть всех Нобелевских лауреатов были немецкими исследователями. Конечно, Владимир Владимирович не напрашивался к ним в гости, и не разделял проавстрийские и германские идеи независимости, но, он был очень рад навестить старого друга и единомышленника Альфреда Леруа. Тем более, это касалось его собственных исследований.

Через два месяца, после встречи русского царя с кайзером в Потсдаме, и подписании договора по Османской империи, который хоть немного разрядил напряженную обстановку, академик Романов, встретился с профессором Кильского университета, и по совместительству имперским агентом, Альфредом Леруа:

— Дорогой мой друг, как добрались?

— Благодарю, хорошо, хотя на границе не спокойно, — ответил Романов.

— Спасибо, что нашел время и возможность приехать.

— Мне в высшей степени интересно узнать твое мнение по этому вопросу.

— Буду счастлив, присоединиться к твоим исследованиям, — заметил Альфред с улыбкой. — Ну, рассказывай, как семья, как работа?

— Родители живы, еще бодры, с отличной памятью, — участливо ответил Романов. — Что касается меня, то, пожалуй, жизнь моя сейчас в большей степени состоит из приближения к совершенству, которое, к слову сказать, мы можем достигнуть вместе!

— Не сомневаюсь, — улыбнулся Альфред и предложил профессору прогуляться.

С этой встречи, потянулись прохладные, зимние вечера, наполненные логичными суждениями и спорными противоречиями, эксцентричностью и ожиданием нужного результата.

Во всех спорных вопросах относительно «небесного элемента», предстояло разбираться в университете Кристиана Альбрехта, поэтому, все документы были пронумерованы, артефакт упакован и доставлен в город Киль.

Альфред Леруа занимался химико-геологической стороной вопроса, и не скрывал своей озабоченности тем, что для полноценного исследования им обязательно понадобится помощь биолога.

И уже через месяц, когда они обнаружили, что артефакт обладает своей, особой организованностью и должен быть рассмотрен как некая живая сущность, в воздухе повис вопрос: — А что дальше? — Вопрос оценочный, вынуждающий задуматься: — Что чувствуешь, когда не понимаешь что делать дальше?

Ответ на этот вопрос возымел свое, особое действие на Романова, и он вспомнил, что в одной из биологических лабораторий Кельна, по приглашению Прусской академии наук, работает его друг и соратник, Круглов Николай Константинович.

К слову о биологии: Романов вспомнил о Николае Константиновиче, когда в памяти всплыло воспоминание 1906 года, когда он вместе с Кругловым, отказался от защиты диссертации, поддержав забастовку студентов Московского университета.

— Я знаю, кто нам поможет, — произнес он, с решительным торжеством в голосе. — Это мой друг и соратник, Николай Константинович Круглов.

— Кто, кто? — переспросил Альфред, не отрывая глаз от микроскопа. — Никогда о нем не слышал.

— Это твое упущение, — отозвался Владимир Владимирович. — Между прочим, именно Николай Константинович, начал первым разрабатывать теорию матричного синтеза генома человека. Сейчас он по приглашению, работает в биологической лаборатории Кельна.

— В конце концов, если вы с ним знакомы и доверяете ему, почему бы и нет, — заметил Альфред Леруа. — Только имейте в виду, вокруг этой лаборатории крутятся не только профессора и академики, но и шпионы из военного министерства.

Вскоре, его величество случай, вновь, свел старых друзей за одним столом.

Круглов был младше Романова на десять лет, но выделялся среди всех своих сокурсников образованностью и усердием.

В тот день, за одним столом, напротив друг друга, сидели три разных человека, объединенных одной идеей:

Романов Владимир Владимирович, — потомок казацкого старшины, Российский ученый — естествоиспытатель. Представитель русского космизма, профессор, академик и доктор минералогии.

Сейчас в его руках находился артефакт неземного происхождения, который возможно в будущем перевернет представление о неисчерпаемой небесной энергии.

Альфред Леруа, — немецкий минералог, профессор Кильского университета, член леволиберальной партии Германии и по совместительству имперский агент.

Его окружает непробиваемый щит военного министерства, скованный из внешних связей Нобелевских лауреатов и внутренних каналов Имперской разведки.

И третий, самый молодой среди них, был русским биологом, — Круглов Николай Константинович, один из основателей русской экспериментальной биологии, автор матричного синтеза генома человека.

С длинными черными усами и моноклем в правом глазу, он был похож на второго судью из первой книги известного романа.

За Кругловым стояли такие известные личности как Александр Флеминг, Николай Иванович Вавилов и Кирилл Леонидов.

— Живое вещество «небесного жителя» резко отличается от известной нам земной материи, оно очень пластично, и феноменально приспосабливается к изменениям окружающей его среды, — заметил Романов. — Его пластичность, очень сложное явление и чрезвычайно интересное, а его реальное существование, мы можем научно проследить только во время свободной радиоактивной реакции.

— Да, специфика данного артефакта затрагивает в большей степени сферу энергетической материи, и нам нужно понять, каким образом она сопоставима с материей земной, — человеческой, если хотите.

— Господа! — подхватил Круглов. — Способность клеток поддерживать свою организацию зависит от генетической составляющей, которая сохранена в веществе, из которого состоит артефакт. Передача информации от него к нам, возможна потому, что это вещество способно к самовоспроизведению, но, для этого нам понадобится живой образец.

— Если я вас правильно понял, нам нужен испытуемый, который согласится стать жертвой? — предположил Альфред.

— Не жертвой, а пациентом, — воодушевленно заметил Круглов. — Если хотите, Сверхчеловеком, подчинившим себе вселенскую энергию и тайну времени!

— Ну, это в перспективе, — заметил, улыбаясь, Альфред, — а пока, на чем мы все-таки остановимся?

— По моему глубокому убеждению, чтобы закончить исследования, нам рано или поздно, все равно понадобится еще один участник эксперимента, — сказал Круглов. — И в первую очередь, опыты на нем будут обозначать, принятие нами ответственности перед возможной его смертью.

— Тогда, предлагаю единственно доступный вариант, — отчеканил Альфред, доставая записную книжку из внутреннего кармана пиджака. — Не допуская никаких оправданий моему поступку, могу обратиться с просьбой к статс-секретарю имперского ведомства юстиции Герману Лиске, чтобы он, нам предоставил заключенного «Моабитской тюрьмы», для завершения нашего исследования.

— То есть?

— Осужденного к высшей мере наказания, — отозвался Альфред. — И не смотрите на меня так, словно я зверь, какой. Мы ему окажем услугу, если он выживет.

— Да, да! — поддержал Романов. — В нашем случае, лучше не придумать. Идея хорошая, и главное выполнимая.

— Но, — возразил Круглов. — Статс-секретарь может потребовать объясниться, в обмен на эту услугу.

— Ну, что ж, я был праведником, теперь побуду и грешником, — ответил Альфред. — Если потребует объяснений, что-нибудь придумаю.

— Отлично, — сказал Романов. — Времени у нас нет, остается пожелать успеха.

— Спасибо, я отлучусь на какое-то время, и постараюсь вернуться не один.

Сейчас доподлинно неизвестно, какой состоялся разговор между профессором Леруа и статс-секретарем юстиции Лиске, но, подозреваю, что Альфред Леруа разговаривал с ним не как немецкий минералог, а как имперский агент, потому что, уже через три часа, он вернулся с заключенным «Моабитской тюрьмы» и без лишних комментариев, они приступили к работе.

«Моабит»

«Многим из тех, что опередили свое время, пришлось

дожидаться его не в самых комфортабельных помещениях».

Станислав Ежи Лец 1936 год.

В тот день, на Ратеновер Штрассе, в самом центре Берлина, в одном из пяти четырехэтажных корпусов Моабитской тюрьмы, соединенных между собой в форме веера, состоялся деловой разговор.

Говорившие не были простыми людьми, они не были рабочими, и не были солдатами. Они относили себя к обществу рыцарей Германской империи.

— Подумай о том, кто у меня здесь сидит, — заметил статс-секретарь имперского ведомства юстиции Герман Лиске. — Изменники, террористы, убийцы, насильники, революционеры. А теперь представь, как один из таких, вламывается в чью-то квартиру, где молодая немка, с белым плоским животом, ясными глазами и рыжими вьющимися волосами, готовит обед для своей дочурки. Она кричит и сопротивляется, маленький ребенок напуган, но ублюдку, до этого нет никакого дела. Он срывает с нее одежду и роняет на пол. Он одержим только одним, — удовлетворением своих низменных желаний. Разве такую судьбу она себе хотела? Скажи мне! После того, что он сделал, какая участь должна его ждать?

— Герман, ты же знаешь меня не первый год. Я не испытываю моральных предрассудков, перед лицом этих жалких существ, и считаю, что такие как он, заслуживают самого сурового наказания, — проворчал Альфред, и взгляд его посуровел. — Не хотел бы я быть одним из твоих арестантов!

— Мир делится на два типа людей, победителей и побежденных, — сказал статс-секретарь. — Ты, дорогой мой друг, относишься к победителям!

— Хочется верить! Но, откровенно говоря, моя связь с имперской агентурой, наводит меня на мысль, что я могу не дослужить до пенсии, и в один прекрасный момент, оказаться в роли посетителя твоего прогулочного дворика.

Статс-секретарь выдержал паузу, словно задумался о чем-то важном.

— Тебе приходилось когда-нибудь собирать гильотину? — оживленно поинтересовался Герман Лиске, сменив тему разговора.

— Откровенно говоря, не припоминаю.

— Это так сказать, мое хобби, — улыбнулся Герман. — Страсть, которая может быть смертельно опасной, и все же, это очень интересно. При весе в 500 килограмм, это занимает довольно много места и времени. За последние пять лет, в моем внутреннем дворике, казнено двенадцать человек. Десятерых из них, казнил палач на свежем воздухе, с помощью топора. И только двоим, выпала честь познакомиться с гильотиной. У нас ведь, на три тюрьмы, только одна гильотина. Ее перевозят с места на место полностью разобранной, из Плетцензее в Бруксаль, а оттуда, уже прямиком везут к нам.

— Серьезно?

— Да, представь себе! — улыбнулся Лиске. — Быть казненным гильотиной, почетно для арестанта.

— В любом случае, я все же надеюсь, что никогда не стану вашим почетным арестантом, — улыбнувшись, заметил Альфред, и подкатил глаза кверху. — Вообще, я заглянул по делу.

Их разговор был прерван появлением тюремного священника, с длиннющими усами и мясистым красным носом. Пастор отпускал арестантам грехи, но по внутренним правилам, на саму казнь не допускался. Пожилой служащий поинтересовался, можно ли ему посетить очередного смертника из народного сопротивления, с тем, чтобы отпустить грехи.

Герман не любил, когда его перебивали, особенно, когда это делали люди ниже его рангом, поэтому, тут же дал ему понять, что сейчас занят более важными делами, а значит, с этим можно пока подождать.

Статс-секретарь имперского ведомства юстиции Герман Лиске, был полноправным хозяином этого места и властителем тысячи душ. Немного осанистый, с орденом Рыцарского креста Королевского Дома Гогенцоллернов на груди, он предложил прогуляться по своим владениям, выразив желание побыть экскурсоводом.

Выйдя из кабинета, Герман Лиске тут же сбросил с себя маску доброжелательности и принял суровый и решительный вид человека, который, может решить участь любого встречного.

Они прошли по серому коридору до внутреннего дворика, где полноправный хозяин Моабита, похвастался уже собранной и установленной гильотиной.

Эта была ярко освещенная комната для пыток и казней, посередине которой, рядом с установленной гильотиной, расположилась плетеная корзина для голов. Через всю комнату, от верхушки гильотины к стене был натянут металлический трос, который с одной стороны держал нож, а другим своим концом, крепился к лебедке для его подъема.

На недавно побеленных стенах, висели крючья, на которых, по словам Лиске, подвешивали за подбородок военных преступников и террористов. Кругом, все было чисто как в операционной.

— Что за важное дело, заставило тебя, посетить мой Моабит? — спросил статс-секретарь.

— Мои исследования, — ответил Альфред, — которые, очень часто, требуют от меня не совсем легальных действий. Стыдно признаться, но сейчас мне нужна именно такая помощь. Я буду тебе очень благодарен.

— Что я могу сделать для старого друга?

— Мне нужен один из твоих смертников, — как бы невзначай высказался Альфред, и посмотрел на статс-секретаря, озадаченным взглядом.

— И какую роль он сыграет в твоих изысканиях?

— Согласно моим исследованиям, частота побочных эффектов от препарата зависит от исходного материала. Мне нужен человек, для слепого тестирования, при котором общая частота непредсказуемых явлений и смерти, одинаковая. Исход предугадать невозможно. Опыты на животных не дали нужного результата и в настоящее время, точные клинические данные тоже отсутствуют, — ответил Альфред. — Я не могу гарантировать, что он выживет. Что скажешь?

— В каждой смерти есть свой смысл. Скажи мне, какой смысл будет в смерти моего заключенного, которого я отдам тебе? — твердо спросил статс-секретарь. — Если отдам!

— Ты сам сказал, что у тебя, здесь, сидят изменники, убийцы и насильники. Жизнь, это благо до тех пор, пока она имеет человеческую форму, — сказал Альфред. — Когда человек, теряет все человеческое и его низменные инстинкты доминируют над моралью, тогда, я думаю, его смерть допустима. Или я ошибаюсь?

— Хорошо! Пусть будет так. Я не буду справляться, почему ты делаешь это, как частное лицо, ведь мне совсем не трудно исполнить твою просьбу, — сказал Герман, заглядывая ему в глаза. — Во-первых, я всей душой верю, что проводимые тобой исследования, ведутся на благо нашей Империи, а во-вторых, я избавлю себя от лишних хлопот, и сохраню 65 рейхсмарок, которые, должен буду заплатить палачу, за еще одну отрубленную голову, — улыбнулся он. — Есть у меня один борец сопротивления, из мигрантов, который не принадлежит к регулярной армии, поэтому его никто не хватится. Могу тебе его выписать.

— Если бы ты знал, как ты мне помогаешь. Клянусь Святым Маврикием и всеми его добродетелями, — воскликнул Альфред, — «Für Treue und Verdienst», — это поступок настоящего рыцаря. Не зря твою грудь украшает Орден Королевского дома.

— Красиво сказано, — улыбнулся он, резко остановился и придержал Альфреда за локоть. — Здесь, поворачиваем вот сюда.

Сейчас они были в самом сердце тюрьмы Моабит. Узкий, серый коридор, расходился в пять разных сторон и таил массу опасностей для тех, кто не знал в каком направлении нужно двигаться.

Они повернули направо, затем, поднялись по ступеням и свернули за угол, дойдя до винтовой, металлической лестницы. Поднялись по ней на третий этаж и очутились в местной часовне, куда практически не доносились крики и стоны заключенных, приговоренных к смертной казни.

В этой тишине, двое мужчин, присели на одну из стоявших рядами деревянных скамеек, как раз, напротив иконы чернокожего Святого Маврикия и продолжили разговор.

— Значит, он борец сопротивления?

— Он борец сопротивления, не больше, чем прыщ у меня на заднице, — резко высказался статс-секретарь, и жестом руки, отправил его куда подальше. — Когда-то, был одним из лидеров левого крыла, пока не попался по своей наивности. В России, разыскивается по обвинению в терроризме.

— Социал-демократ?

— Так точно, — кивнул Герман Лиске. — Господин русский социалист, приговоренный у себя на родине к смертной казни. Так что можешь его забирать, и пользоваться на благо Империи.

— Мне любопытно, почему ты с ним так легко расстаешься, но настаивать на объяснении не буду.

— Честно говоря, он мне просто не нравится. Меня беспокоит его одержимость, — сказал Герман. — Во время его допроса, я оказался, не по собственной воле, втянут в гущу его революционных идей. Стыдно признаться, — перешел на шепот статс-секретарь, — но я испытал невероятный внутренний подъем, когда старался поспеть за его суждениями. Мне даже показалось, что в нем есть что-то дьявольское! Поэтому, как твой друг, обязан предупредить тебя, с чем тебе придется столкнуться.

Заключенный

Представьте себе психологическую реакцию заключенного, приговоренного к высшей мере наказания, когда его смертный приговор, заменяют добровольным участием в медицинских исследованиях.

На самом деле, таких реакций может быть несколько: кто-то стыдится и приходит в ужас, понимая, что это лишь отсрочка приговора, и конец, может быть, куда более болезненным. Кто-то, радуется, в экстазе выпучив глаза, и дрожащим голосом произносит: — «Господи, наконец, ты услышал мои молитвы». Кто-то, оставляет все надежды, и начинает сходить с ума, от навязчивой идеи угрозы собственной безопасности. Но, какая бы не была реакция, конец всегда один и тот же.

У каждого из нас есть свои тайны, и тайна заключенного Моабитской тюрьмы, скрывалась в некоторых странностях его жизни, которые произошли с ним задолго до его нынешнего заключения:

…За окном моросил холодный осенний дождь, когда отставной офицер Русской армии, из дворянского рода Ганнибалов, отошел на тот свет без святого причастия, — в петле и полном одиночестве.

Не все из этого славного рода, были выдающимися людьми, но все, сохранили чувство собственного достоинства.

Единственный наследный сын, Семен, не смог явиться на похороны, а редкие родственники, проводив самоубийцу в последний путь, почтили его память гробовым молчанием и щепоткой кладбищенской земли.

Вскоре, последних родственников не стало, а вместе с ними, забылось и место, где был похоронен отставной офицер царской армии, Адам Карлович Ганнибал.

Конечно, где-то в глубине души, Семен вспоминал отца, но никаких чувств, уже давно при этом не испытывал. Он вырос замкнутым молодым человеком, даже излишне обособленным, но, если было нужно произвести первое впечатление или наладить нужное знакомство, Семен запросто мог внушить окружающим, интерес и симпатию к своей персоне…

Сейчас же, было все по-другому. Свобода превратилась в несбыточную мечту, а тюрьма есть тюрьма, она любого заключенного ставит в унизительное положение, хотя сам Семен, так и не считал.

Теперь, когда он здесь, когда нет иного выхода, как только подчиниться своей судьбе, «Acta est fabula!», мы, дорогой мой читатель, можем окунуться в его воспоминания, которые поведают нам историю его жизни. Историю полную тревог и несбыточных надежд:

…Придя в сознание в небольшой комнатушке, Семен подумал, что все-таки правы доктора, утверждающие, что маленькие помещения с низкими потолками угнетающе действуют на психику человека.

Сам он вырос в доме с высокими потолками, где бабушка рассказывала ему сказки о рыцарях и драконах, а он, вглядываясь в своды высокого потолка украшенного прекрасной лепниной, представлял себя благородным и бесстрашным героем, который прямо в эту минуту побеждает огромного и страшного зверя.

Голова закружилась, словно побежденный дракон, своим последним ударом, обрушил стены памяти, и воспоминания тут же захлестнули его, заставляя разом все вспомнить. И он вспомнил: Боль, бессилие и отчаяние. Вспомнил, что с ними произошло, вспомнил, как они оказались на Невском проспекте, как под ружейными дулами жандармов им пришлось остановиться, после чего их обыскали и нашли метательные снаряды.

Император Александр третий, так и не появился, а ему, убегая от царской охранки, пришлось отстреливаться. Его ранили в ногу у Казанского собора, но по счастливой случайности, проезжавшая на повозке по Морской улице взрослая дама, решила проявить милосердие и помочь раненому молодому человеку, увезя его в своем экипаже с места преступления.

— Не испугался дружок? — спросил старый дед, появившийся словно ниоткуда.

Ганнибал вздрогнул от неожиданности и, повернув голову, разглядел старика лет семидесяти, довольно хорошо сохранившегося для своего возраста.

На нем была стеганая фуфайка поверх серого свитера с растянутым воротником, из которого торчала худая шея. Черная с проседью борода, была аккуратно подстрижена, а жизнерадостные глаза светились неисчерпаемой энергией.

— А чего мне бояться то? — ответил Семен.

— Если так, молодец, — заметил старик. — Ко мне ведь, простой люд редко захаживает, а если и захаживает, то с просьбами разными, причудливыми.

— Позвольте, задать вопрос, — спросил Семен. — Давно я у вас?

— Со вчерашнего дня, — ответил старик, внимательно посмотрев в окно. — Ты ведь без сознания был, когда тебя привезли, а я тут единственный на всю округу лекарь, так сказать.

— Бес сознания?

— Без сознания.

— Кто привез?

— Женщина, — ответил резко лекарь, посмотрев на молодого человека с подозрением. — Почему тебя это так интересует?

— Странный вопрос. Это ведь вы заговорили про то, что меня к вам привезли.

— Хорошо, — заметил старик. — Она просила тебе передать, что всех твоих товарищей арестовали.

— А что с ногой?

— А что с ногой? Скоро заживет, главное заражения нет, — сухо ответил старик. — У меня конечно не больница, но кое-какие лекарства имеются.

Старик ненадолго замолк, внимательно осматривая его перевязанную ногу. Затем, он еще раз взглянул в окно, подошел к столу и зажег свечу. В сумерках комнаты, свет осветил стол, на котором стояли тарелки с разложенной едой: там был хлеб, вареная картошка, лук, яйца и сало.

Какое-то время они разглядывали друг друга, а потом старик пригласил его к столу. За ужином, он рассказал, что видел жандармов, которые заходили в каждый дом, и искали террориста, а те односельчане, которые осмелились им перечить, таинственно исчезли, и больше их никто не видел.

— За себя я не боюсь, я уже старый, а вот за тобой, они могут прийти, поэтому, советую здесь не задерживаться, — сказал старик, отрезая себе ломоть сала. — Слишком опасно!

Ганнибал с трудом, пытался подобрать нужные слова для продолжения разговора.

— Я могу рассчитывать на вашу помощь?

— Вряд ли я смогу тебе помочь больше, чем уже помог. Когда преступление остается безнаказанным, нарушается гармония мира, а в этом, я тебе не помощник, — загадочно ответил старик. — Нужно спрятаться, прячься, пожалуйста, но не у меня.

— Да, где же я спрячусь с такой ногой?

— На какое-то время, можно укрыться в Карельском лесу в «Расстрельной роще». Может Бог даст, и помощь там найдешь, что бы границу перейти.

— Да брось дедуля. Расстрельная роща место гиблое и нечистое. Говорят, там странный народ живет, духами Карельского леса кличут. Хотя, я не сильно верю в эти сказки, но проверять особого желания не имею.

— Мало кто верит, — мрачно ответил старик. — А ведь это не сказки, я сам их видел.

— В лесу?

— В Расстрельной роще, — заявил старик. — Шестьдесят лет назад, во время «холерного бунта», местные поселяне, что были посмелее, поднялись против охранки, и надо полагать, были отличными стрелками, ведь они принесли много смертей царской жандармерии. На их усмирение, генерал-губернатор Санкт-Петербурга, послал Измайловский батальон. Пять мушкетерских и одна гренадерская рота, вырезали всех взбунтовавшихся в роще. Тогда погибла вся моя семья. Я еще был совсем ребенком, и чудом остался жив. Лесные жители подобрали меня смертельно раненого, выходили и обучили всему, что умею.

— Этот шрам на твоем лице, с того времени?

— Пожалуй, да.

Ганнибал знал, что Карельский лес, издавна считался заповедной территорией, а «Расстрельная роща» еще на Руси поминалась как проклятое место.

Позже, во времена Финской войны, она сделалась местом, где расстреляли не одну тысячу офицеров, а после второй мировой, там почти открыто избавлялись от прибалтийских диссидентов не согласных с советской идеологией.

Эта непроходимая чаща, с самых древних времен, скрывает самые страшные людские грехи. У местных жителей, до сих пор, существует поверье, что, если в роще резко обернуться, то между деревьями, можно увидеть, неприкаянные души невинно убиенных…

И вот спустя неделю, Семен Ганнибал все-таки вошел в «Расстрельную рощу», в сопровождении старика и белой козы.

Снаружи, Карельский лес особенно красив в начале осени, но если зайти глубоко в чащу, то, в любое время года, кажется, что ты находишься посреди бесконечно безмолвного пространства. Куда не посмотришь, везде одинаковые стволы полувековых деревьев, уходящих своими верхушками в необъятное небо.

Трудно передать чувства Семена, когда он начинал думать, о мифической помощи лесных духов. Слишком уж невероятным ему представлялось все происходящее.

Свет уже остывающего осеннего солнца, как-то резко сменился сумерками. Ветер пропал, а птицы перестали носиться в деревьях, вызывающих священный трепет. Среди густого кустарника багульника, растущего по склонам крутой возвышенности, показался треугольный земляной проход, словно сама природа раздвинула землю, образовав широкий и высокий коридор.

— Уже поздно, и холодно, нам еще долго идти?

— Скоро уже, — пробурчал старик. — А что, нога болит?

— Нет. Просто хотел кое-что узнать об этих лесных духах. Чем живут, во что верят, может, расскажешь, пока идем.

Старик шел первым. За ним семенила белая коза, нагруженная тюками с приношениями. По его словам, это должно было задобрить бесшумно ходящих, лесных жителей.

Прихрамывая на больную ногу, Ганнибал замыкал эту странную процессию.

Несмотря на его травму, они довольно быстро продвигались по извилистой лесной тропинке. Старик как заправский проводник, хорошо знакомый с этими местами, шел очень уверенно. Его ноги ступали по аккуратно уложенным камням лесного лабиринта мягко и спокойно.

— «Лесные духи», это очень древний, лесной народ, — начал свой рассказ старик. — Живут они, в этих местах, с незапамятных времен. История их полна загадок и противоречий, большинство из которых находится за пределами человеческого понимания. За жизнь одного из своих, они забирают сто жизней взамен, вот такая арифметика. Свою веру, они черпают из собрания священных текстов, которые называют Священный Кодекс.

— Никогда не слышал.

— Эх, молодой человек, как много мы не знаем. Они очень трепетно относятся к Кодексу, и поскольку существует риск, что знания могут оказаться в чужих руках, знакомят с его содержимым только редких счастливчиков.

— Вы его читали?

— Так и есть, — подтвердил старик. — Давным-давно это было, и всего один единственный раз, но, к счастью для тебя, у меня хорошая память. Там все начинается с зарождения Земли:

«Начало было из Хаоса, и капля воды стала первым созданием. И собралось множество капель вместе, и появилась водная планета. Спустя время, появились звезды и стали освещать водную планету. Звезд становилось все больше и больше, и некоторые из них стали падать. Одна из падающих звезд, столкнулась с поверхностью молодой планеты. Покрытая слоем черной органики, звезда оказалось внутри водной планеты». — Такие звезды, сейчас называют кометами. — «Сочетание Солнечного ветра и высокой температуры, привели к тому, что органика поднялась на водную поверхность и образовала пленку. Вода под пленкой стала разогреваться и испаряться, разрывая пленку.

Так задышала водная планета, и пробудила внутри себя упавшую звезду, — будущее ядро земли. Спустя время, покрытая органикой звезда, всплыла, образовав хребет по краю, — так появилась первая суша.

И имя органики, — Первородная Нефть, самое сложное и загадочное вещество на планете. Суша реагирует на нефть, как на питание от Системы, которая стала ядром планеты.

Со временем, это привело к появлению на хребте, первого вулкана и первого огненного извержения. Лава покрыла сушу вокруг вулкана, а вулканический пепел покрыл лаву, — так появился первородный чернозем.

Опустился вулкан после первого извержения, и последующие извержения снова и снова уменьшали его размеры, — так появилась твердая кора.

После семи извержений сравнялся вулкан и стал первой твердой породой, плавающей на водной поверхности. Прошло время, и затвердела порода, стала несокрушима. И плавала земля по воде, и появилось первое движение, а за ним вращение. Вращение привело к делению. И разделилась земля на две половины, когда одна повернута к свету, другая находится в темноте», — с полным удовлетворением закончил свой рассказ старик. — Сам я до сих пор нахожусь в поиске, и не могу назвать себя истинно верующим, но, я глубоко уважаю те позитивные ценности, что несут в себе все религии мира, поэтому, цитируя тебе строки Кодекса лесных жителей, ни в коем случае, не хочу оскорбить твою веру. Ну, конечно, если ты верующий.

— Это все, или есть продолжение?

— Есть история, — улыбнулся старик. — Четырнадцать тысяч лет назад, древние люди наблюдали поток падающих метеоров и их столкновение с яркими белыми шарами управляемыми небесными жителями, вылетающими из-под земли. Это событие стало причиной сильного похолодания. Лесные жители уверены, что именно с этими шарами на землю попало знание, — в виде электрически возбудимой клетки, которая, в свою очередь использовала тела древних людей как питательную среду для будущего симбиоза. Может это был яркий шар, а может невиданная машина, может она была одна, а может, их было столько, сколько упало метеоритов на землю, но эта машина была настолько мощная, что симбиоз с ней, в будущем, привел к зарождению Человека Разумного, — старик, на секунду задумался, а потом продолжил. — А ты знаешь, что у древнего человека, размер мозга был больше чем у нас, но по сравнению с нашим мозгом, он был недоразвит?

— Больше по размерам, но меньше по функциям?

18+

Книга предназначена
для читателей старше 18 лет

Бесплатный фрагмент закончился.

Купите книгу, чтобы продолжить чтение.