Бесплатный фрагмент - «Свет и Тени» врагов, «совместников/совместниц», «коллег по ремеслу» и… не только генерала Бонапарта
Книга 2: от М до Я
Светлой памяти моей дорогой мамочки, Иды Тарасовны, ушедшей в Мир Иной за пять дней до своего 95-летия…, очень достойно прошедшей почти вековой жизненный путь (коллективизация, индустриализация, ВОВ — труженица тыла, хрущевский волюнтаризм, брежневский «застой», горбачевская «перестройка» и… все остальное), работавшей до 87 лет (!), посвящаю…
Человек растет с детства.
(древнеперсидская поговорка)
Мы живем один раз, но если жить правильно,
то одного раза достаточно…
(древнеперсидская поговорка)
«Не дай нам бог жить в эпоху перемен»
(древневосточная мудрость)
Все дело в мгновении: оно определяет жизнь
(Кафка)
Мой долг передать все, что мне известно,
но, конечно, верить всему не обязательно…
(Геродот)
Свет показывает тень, а правда — загадку
(древнеперсидская поговорка)
«Мысль любит тишину»
(сугубо авторское «оценочное» рассуждение)
Так говорил (либо ему это приписывают!?) Наполеон о «героях» этой книги или, они — о «нем»:
«Храбрейший человек британской армии» (Bravest man in the British Army). (Веллингтоном — о британском генерале от инфантерии, сэре Джеймсе Макдоннеле)
«Мне было всё равно; я понимал, что меня убьют сейчас или повесят после заключения мира» (It`s all the same to me, in war they`ll kill me, in peace they`ll hang me) (старший волынщик гренадёрской роты 1-го батальона 79-го полка шотландских горцев Кеннет Маккей о своем выходе из строя в критический момент сражения при Катр-Бра)
«Вы были очень злы. Это хорошо!» (Vous etes tres mechant. Eh bien!) (Наполеон сэру Мюррею Максвеллу, британскому капитану военно-морского флота за его действия в сражении 29 ноября 1811 г. у Лиссы)
«Схватка была ужасна вследствие огромного числа бойцов и артиллерии, но все-таки на всех пунктах более умеренная, чем при Бородине, как из-за огромного пространства поля боя, которое мешало перекрестному огню, так и потому, что перед нами были французы уже не 1812 года». (Подполковник российской службы, Рудольф Осипович граф де Местр, в письме своему отцу о Лейпцигском сражении).
«А вы довольно молоды, сударь, для того, чтобы представлять самую старую монархию Европы!» … «Я нахожусь в том самом возрасте, в котором Вы, Ваше Величество, выиграли битву при… Аустерлице» (Пикировка Наполеона и Меттерниха)
«Чтобы победить его, нужно только одно — умение ждать!» (Меттеринх о Наполеоне)
«А он вполне созрел для роли государственного деятеля, поскольку хорошо лжет!» (Бонапарт о Меттернихе-дипломате)
«Меттерних — величайший лгун века!» (Наполеон о нем же).
«…можно воевать, не оставляя ничего на волю случая. И это высшая точка совершенства полководческого искусства» (Морис де Сакс об искусстве войны)
«Я надеюсь, что народ Англии будет удовлетворён моими заслугами и родина воздаст мне по справедливости» (I hope the people of England will be satisfied! I hope my country will do me justice!) (слова одного из лучших британских генералов времен наполеоновских войн сэра Джона Мура перед смертью)
«Ну вот и пришел ваш черед, черти Мэйтленда!» (или что-то в этом роде — типа подонки или «недоноски»? ) [команда (?) Веллингтона, гвардейцам генерала Мэйтленда — встретившим героическую атаку нескольких батальонов Средней Гвардии Бонапарта на плато Мон-Сен-Жан]
«Вчера, Ваш флот потерял одного из лучших своих офицеров: женился известный вам капитан Нельсон. Когда такой морской офицер вступает в брак, это всегда потеря для всей нации» (То ли эту фразу бросил королю Георгу III его сын Принц Уэльский, то ли, так высказался о женитьбе Нельсона его «коллега по ремеслу» капитан Томас Прингл)
«Нельсон заарканил первую красавицу острова!» (Хохма его друга Принца Уэльского)
«… Нельсону нужна не жена, а сиделка» (Приятельствоваший с Нельсоном Принц Уэльский)
«…Его отношения с леди Гамильтон и тщеславие дошли до абсурда…» (начальник Нельсона контр-адмирал Кейт)
«… Меня не оценили по достоинству. Ну ничего. Я еще попаду в газеты!» (Нельсон о себе любимом)
«Вот что бывает, когда зарвавшемуся сопляку-протежисту дают взрослые задания!» (Контр-адмирал сэр Джон Орд, в разговоре с лордом Спенсером, о Нельсоне, упустившем морской караван Наполеона по пути через Средиземное море в Египет)
«Уже сегодня я заслужу либо титул лорда Адмиралтейства либо место в усыпальнице Вестминстерского аббатства!» … «Мы, конечно, выиграем, но неясно, кто останется в живых, чтобы поведать о нашей победе…» (Нельсон своим капитанам перед атакой на французский флот под Абукиром)
«… Я так люблю тебя, что меня можно спокойно оставить в темной комнате среди пятидесяти голых девственниц» (Нельсон — леди Гамильтон)
«Жду — не дождусь, когда снова окажусь в твоем «домике под соломенной крышей» (тогдашний эвфемизм женского полового органа — прим. Я.Н.) (Нельсон ей же)
«Не бросай меня за борт, Харди» (предсмертные слова Нельсона капитану его флагмана «Виктори» Харди)
«Вот граф Ностиц! Это самый храбрый генерал австрийской армии!» (Император Александр I — герцогу Веллингтону)
«Я не вижу никакого сигнала» (I really do not see the signal) (реакция на приказ командующего британским флотом адмирала Хайда Паркера прекратить битву против датско-норвежского флота при Копенгагене 2 апреля 1801 г. его заместителя вице-адмирала Нельсона)
«Пфуль считался гением, несколько капризным и неподатливым, но с большой силой характера» (Барон фон Клаузевица о прусском офицере Пфуле приближенном Александром I к своей персоне)
«Среди многих других явился сюда искать счастия некий генерал Пфуль, пруссак, с головою, набитой древней тактикой и тщеславными преданиями; каменщика сего приняли здесь за архитектора» (Жозеф де Местр)
«…Того, кто посоветовал ему устроить лагерь на Дриссе, надобно отправить или в жёлтый дом, или на виселицу» (маркиз Филипп Осипович Паулуччи в разговоре наедине с Александром I)
«Сумасшедший/бешеный Федька» (Так прозвала взбалмошного и эксцентричного Федора Васильевича Ростопчина острая на меткие прозвища императрица Екатерина II)
«Бонапарт, вы проиграете, и что самое худшее, вы потеряете Францию вместе с вами!» (Bonaparte, vous perdez, et ce qu, il y a de pire, vous perdez la France avec vous!) (автор «Марсельезы» Руже де Лиль — Наполеону, выступив против установления им Империи)
«Революционеры не отдыхают, если они только не в могиле» (военный и политический деятель Французской революции 1789 г. де Cен-Жюст)
«Судно Революции не может прийти в порт, не окрасив воды в крови» (он же)
«…нация может создать себя только с помощью горы трупов» (он же)
«Вот тот, кто вам нужен! Он устроит вам переворот получше, чем я!» (Моро — Съейесу, готовившему переворот в Париже осенью 1799 г.)
«Да, я пойду с генералом Бонапартом, потому что изо всех военных он все-таки наиболее штатский; но я не знаю, что меня ждет после успеха…» (Съейес о перевороте с помощью Бонапарта)
«Господа! У нас есть повелитель — этот молодой человек все знает, все может и все хочет!» (Съейес, резюмируя результаты военного переворота с помощью генерала Бонапарта)
«Для блага Франции лучше было бы, если бы я назначил на роль „моей шпаги-сабли“ ярого республиканца генерала Моро!» (спустя почти 40 лет после переворота 18 брюмера в пользу Бонапарта Съейес уже так ценил его результаты)
«…Дурна как черт и умна как ангел» (К. Н. Батюшков — мадам де Сталь)
«Время драгоценнее всего» (А. В. Суворов о войне)
«Мгновение дает победу» (он же)
«Одна минута решает исход баталии, один час — успех кампании, один день — судьбы империи» (он же)
«Я действую не часами, а минутами» (он же)
«… Сулковский погиб ужасной смертью… Это был многообещающий офицер». (Наполеон о смерти своего любимого адъютанта Юзефа Сулковского)
«После нас — хоть потоп!» (фр. — «Apres nous le deluge!») (Кто — автор этой легендарной фразы: то ли — Филипп II герцог Орлеанский (1674—1723), то ли — знаменитая фаворитка Людовика XV маркиза де Помпадур (1721—1764), либо…)
«Тот, кто не жил до 1789 г., тот не знает всей сладости жизни» (Талейран)
«Режимы приходят и уходят, а Франция остается. Иногда ревностно служа какому-то режиму, вы можете поступиться интересами страны, но служа стране, вам непременно придется поступаться интересами преходящего режима» (он же).
«Женщины и есть политика…» (он же)
«Да у него карманы всегда были полны женщинами!» (Наполеон о Талейране)
«Невозможно было ему отказать в своем расположении, не довериться ему!» (одна из многочисленных подружек Талейрана)
«… у нее я провел самые приятные годы…» (Талейран о своих «спутницах по жизни»)
«… она обольстила меня трижды — «сначала темпераментом, потом — дыханием, а затем — кожей» (Талейран — своим близким друзьям о своей, сначала — сожительнице, а затем и супруге Катрин Ноэль Гран)
«Надо побывать в любовниках мадам де Сталь, чтобы почувствовать всю прелесть любви дурехи» (он же о ней)
«… Она индуска, очень красивая, но самая ленивая и бездеятельная из всех женщин, какие мне встречались» (Талейран о ней же Баррасу)
«Кто бы мог подумать, что мы совершим такую глупость! У нас всегда было столько славных женщин!» (Слуга Талейрана — Куртиад — о женитьбе своего хозяина)
«Женился на беспутной содержанке, которая даже не смогла родить ему детей»! (Наполеон о Катрин Ноэль Гран — супруге Талейрана)
«В этом случае, как и в других, я не знаю ничего лучше, как брать пример с мадам Бонапарт»… (Намек со стороны супруги Талейрана Наполеону на отнюдь неоднозначное прошлое его карибской супруги, «работавшей» до их брака «подстилкой» для многих «сильных мира сего»)
«Никогда не будьте бедным, — что касается меня, то я всегда был богат» (Талейран)
«Деньги — это единственный всеобщий культ» (Талейран об американцах)
«… только одно блюдо, и то отвратительное» — имелось ввиду мясо с картошкой) (Талейран об Америке)
«…имея эту должность, нужно делать громадное состояние, громадное состояние… громадное состояние» (Талейран о своем назначении главой министерства иностранных дел)
«Такие люди, как мёсье де Талейран, подобны скальпелям, с которыми опасно играть…» (австрийский министр иностранных дел князь Клеменс фон Меттерних о Талейране)
«Болтуны больше не нужны — требуется голова и шпага!» (Аббат Съейес в канун переворота 18 брюмера)
«Талейран не ошибается» (Наполеон — начальнику своей канцелярии Бурьенну)
«Талейран обладает всеми качествами, необходимыми для переговоров. Он опытен, …ловок и настолько невозмутим, что по его лицу никогда не узнаешь, о чем он думает. И наконец, у него великое имя» (Наполеон о Талейране)
«Еда — одна из форм управления людьми!» (Талейран)
«Этому типу роскоши больше всего не хватало хорошего вкуса. А во Франции отсутствие хорошего вкуса всегда вызывает смех» (Талейран — о вычурной пышности императорского двора Наполеона)
«Древний Рим и Карл Великий вскружили ему голову» (Оценка Талейраном перехода Франции от республики к империи)
«… Я бы хотел, чтобы это была последняя победа, которую Ваше Величество вынудили одержать…» (Талейран Наполеону после стремительно проведенного последним победоносного шедеврального Фридлянда, когда Бонапарт в предпоследний раз блеснул своим искрометным гением)
«… он вступает на путь, который не имеет конца!» (Талейран о наполеоновских планах генерала Бонапарта)
«Все было хорошо, пока Талейран находился при мне…» (Наполеон о Талейране)
«Если вы думаете, что умны, то ошибаетесь. Умен Талейран. Он играет с вами, как с ребенком» (Наполеон — Фуше о Талейране)
«Вы — дерьмо в шелковых чулках» (Наполеон — Талейрану)
«Как жаль, что такой великий человек так плохо воспитан…» (Талейран — о гневной истерике Наполеона в своей адрес)
«Если подкрасться к увлеченному беседой Талейрану сзади и дать ему мощного пинка под зад, то на его лице никак это не отразится!» (Так съёрничал кто-то из особо «безбашенных» рубак — то ли Мюрат, то ли Ланн!?)
«…по ребячески честолюбивый Бонапарт пошел войной на ту крупнейшую державу, где ему не дали невесту» (Талейран о походе Бонапарта в Россию в 1812 г.)
«И вы хотите, чтобы не был богатым этот человек, который продал всех тех, кто его покупал» (Наполеон о Талейране)
«Не устроят катастрофу, но используют, если таковая произойдет» (Наполеон об альянсе Талейрана с Фуше против него)
«Надо убрать Наполеона! Неважно, каким образом. Этот человек уже не может принести никакой пользы. Его время прошло… Пришло время от него избавиться» (Талейран о Бонапарте, ушедшем покорять Россию в 1812 г.)
«Пока он (имелся ввиду Наполеон — Я.Н.) жив, все так неопределенно, ничего невозможно предугадать» (Талейран)
«Мои дела шли хорошо, пока ими занимался Талейран… Он лучше всех знает и Францию, и Европу» (Наполеон)
«Я прощаю Талейрана. Я слишком плохо к нему относился… Бурбоны будут им довольны. Он любит деньги и интриги, но он очень способный человек. Я всегда питал к нему слабость» (Наполеон — Коленкуру о Талейране)
«Самое большое несчастье Наполеона — несчастье, от которого нет избавления, — его одиночество. Он одинок, как сам того и хотел. Одинок в Европе. Но это еще полбеды. Он одинок и во Франции» (Талейран)
«Почему я не расстрелял Талейрана!?» (Наполеон)
«Через несколько недель Наполеон выдохнется» (реакция Талейрана на возвращение Наполеона с острова Эльба)
«Это больше не событие, а просто новость» (реакция Талейрана на известие о смерти Наполеона)
«Лучше бы лет пять назад жизнь этого феноменального человека оборвалась от пушечного ядра» (Талейран о смерти Наполеона)
«…Он был, без сомнения, выдающейся личностью, человеком необыкновенных талантов и необыкновенной судьбы — я бы сказал, самым необыкновенным человеком не только нашей эпохи, но и многих столетий» (Талейран о Наполеоне)
«… если когда-либо человек с именем Бонапарт окажется в положении, когда ему потребуется помощь или содействие, то он может получить от моих прямых наследников и их потомков любую помощь, какую они в силах предоставить…» (Строки из завещания Талейрана)
«Выдающиеся умы, которые совершают революции, уходят; умы второстепенные, которые извлекают из революций выгоду, остаются. <<…>> Господин де Талейран <<…>> ставил под событиями свою подпись, но не он вершил их» (Франсуа-Рене де Шатобриан)
«Талейран всегда занимался только самим собой» (Баррас)
«Я не верю в Бога — мстителя и вершителя правосудия, потому что вижу, как несчастливы честные люди и как везет мошенникам. Вы увидите, что тот же Талейран спокойно умрет в своей постели» (Наполеон)
«Обещание тем и хорошо, что от него всегда можно отказаться» (Талейран)
«Ложь это такая прекрасная вещь, что не стоит ей злоупотреблять» (он же)
«Осмотрительность, то есть искусство обнаруживать лишь часть своей жизни, своих мыслей, чувств и впечатлений, — составляет главное достоинство» (он же)
«Язык дан человеку для того, чтобы скрывать свои мысли» (он же)
«Единственное вложение, которое ничего не стоит, но приносит большой доход — это лесть» (он же)
«В политике нет убеждений, есть обстоятельства» (он же)
«… Вовремя предать — значит предвидеть» (он же)
«Есть штука пострашнее клеветы. Это — истина» (он же)
«Только глупцы никогда не меняют своих мнений!» (он же)
«Пусть пока поработает время, и в этом ожидании следует находить утешение» (он же)
«Оставляйте на завтра то, что не можете с легкостью сделать сегодня. Это избавит вас от ошибок, которые вы совершите, торопясь и перегружая себя работой» (Талейран своим подчиненным-дипломатам)
«Кто владеет информацией — тот владеет миром» (Талейран)
«Это был человек странный, грозный и значительный» (Виктор Гюго о Талейране)
«… Не знаю, удовлетворен ли я, когда перебираю в памяти то, чем наполнил ушедшие годы…» (Так Талейран — калека с малых лет, к тому же, по сути дела детства не имевший, на закате жизни сам подвел печальный итог своей долгой и бурной на перемены жизни)
«Я сгибаюсь, но не ломаюсь» (Талейран)
«…Раньше она была славной девкой, теперь она стала отвратительно пошлой женщиной» (Наполеон — Жозефине о Терезе Тальен)
«Я не потерплю рядом с собой шлюх!» (иная интерпретация этого высказывания Наполеона о Терезе Тальен)
«Полиция — это факел правосудия, но не его меч» (Фуше)
«Смерть есть вечный сон» (Фуше)
«… агент обязан регулярно доносить о кознях врагов государства, а если ему ничего на этот счет не известно, то он начинает попросту измышлять» (Фуше)
«Он ничего не понимает в войне» (О Блюхере — его начальник штаба Шарнхорст)
«Без Шарнхорста я бы не сделал ровно ничего» (Блюхер о Шарнхорсте)
«Этот каналья, Карл!» (Наполеон об эрцгерцоге Карле)
Мак фон Лейберих, Карл (25 августа 1752 г., Ненслинген, Бавария — 22 декабря 1828 г., Санкт-Пельтен, Австрийская империя) — австрийский фельдмаршал-лейтенант (генерал-лейтенант), барон, участвовал в войнах с Турцией и республиканской и наполеоновской Францией, обладал храбростью и упорством, но был скорее штабистом, чем боевым генералом.
Начал он свою карьеру в 1770 г. в кавалерийском эскадроне своего дяди — в ту пору немало военных начинали свое восхождение «под крылом» у родственника. В 1772 г. он уже — капрал. Затем Карл служил полковым адъютантом в Императорском кирасирском полку. В 1777 г. его производят в унтер-лейтенанты.
Во время Баварской войны (1778—79) он служил при штабах графа Кински и фельдмаршала Ф. Ласси — сына российского фельдмаршала Петра Петровича Ласси и брата Бориса Петровича Ласси (1737—1820), участника легендарного штурма Измаила.
В 1783 г. Мак становится капитаном.
Во время войны с турками он служил при штабе императорской главной квартиры и в 1788 г. производится в майоры и назначается флигель-адъютантом. В 1789 г. уже подполковником он отличился при штурме Белграда. Однако вскоре разногласия с фельдмаршалом барон фон Лаудоном — одним из самых знаменитых полководцев уходящего века, порой доставлявшим большие неприятности в ходе Семилетней войны самому Фридриху II Великому, вынудили Мака покинуть театр военных действий, чтобы не оказаться под трибуналом. Тем не менее, ему дают чин полковника и вручают его первую награду — Рыцарский Крест ор. Марии Терезии. В том же году Мак был назначен командиром шеволежерского полка и в одном из боев получил серьезное ранение в голову, последствия которого сказывались до конца жизнь.
В 1793 г., когда началась Первая война монархической Европы против революционной Франции его назначают генерал-квартирмейстером при штабе главнокомандующего австрийскими войсками в Нидерландах принца Саксен-Кобургского. Карл отличается в сражениях 1 марта и 18 марта при Нервиндене. После победы 23 мая 1793 г. в сражении при Фамаре Мак становится шефом 20-го кирасирского полка. После успехов марта-апреля 1793 г. союзников стали преследовать военно-политические неудачи, которые отнесли на счет… Мака. Он попадает в немилость к императору и летом 1793 г. его отстраняют от должности генерал-квартирмейстера. Более того, вся кампания этого года закончилась для австрийцев крайне неудачно.
…Между прочим, ходили упорные разговоры, что поражения австрийской армии во многом обусловлены отставкой Мака (так полагал и он сам). Раздались голоса в пользу его возврата военную на службу. Сам принц Саксен-Кобургский неоднократно предлагал Карлу вновь занять место генерал-квартирмейстера. Но ущемленное самолюбие последнего не позволяло ему согласиться на пост меньший поста главнокомандующего армией в Нидерландах, т.е. место самого… Кобурга…
В конце концов, «кулуарные маневры» возымели действие: Мака вызывали в Вену, куда он прибыл в самом конце декабря 1793 г. Там ему поручили разработку плана новой кампании, в котором он рассчитывал привлечь к военным действия армию Пруссии. Весной 1794 г. его направляют в Лондон для согласования совместных действий. По возвращении в Вену, составленный им план кампании в Нидерландах был одобрен принцем Кобургским и самим императором Францем II. В 1794 г. Мак, оправившись от ранения в голову, вновь возвращается к активной службе, в звании генерал-майора и в должности начальника штаба. Однако затем последовало поражение 17 мая 1794 г. в сражении при Турне, проведенное, кстати, не по плану Мака, а императора и Кобурга, и уже в конце мая его снова снимают со всех постов.
Только в середине 1796 г. он нем снова вспоминают и британский премьер-министр предлагает Карлу Маку командовать союзными войсками в Португалии.
Затем весной 1797 г. ему присваивают звание фельдмаршал-лейтенанта и отправляют на хорошо знакомый ему театр военных действий — на верхний Рейн — начальником штаба Рейнской армии фельдцейхмейстера графа де Латура.
В 1798 г. он уже на юге Европы, возглавляет неаполитанскую армию Австрии. По началу удача сопутствует ему против французов в Южной Италии: он занимает Рим и идет на Капую. Однако затем терпит поражение от генерала Шампионне в битве при Чивита-Кастеллана. И это при своем подавляющем численном превосходстве: 60 тыс. неаполитанского войска против 12 тыс. французов. Если неаполитанский король ухитряется сбежать на Сицилию, то Мак, объяснивший эту свою громкую неудачу… «низостью итальянцев», попадает в плен. Только после победы Наполеона в драматически складывавшейся битве при Маренго, Мака обменяли на французского генерала Александра Дюма — отца знаменитого писателя.
Несмотря на отнюдь не безупречный послужной список, карьера Мака резко пошла вверх, после того как он приглянулся могущественному австрийскому министру Кобенцелю. Дело в том, что держась в стороне от родовитых генералов, Карл не был сторонником самого известного и даровитого австрийского полководца той поры — эрц-герцога Карла и, тем самым, вызвал симпатию Кобенцеля. Поддержка последнего привела к тому, что будучи под началом высокородного эрц-герцога Фердинанда, Мак, снабженный бланками с подписями императора Франца I, на самом деле руководил им в франко-австро-русской кампании 1805 г. Там и настал «зведный час» Карла Мака фон Лайбериха: во главе австрийской армии он проспал стремительный охватывающий стратегический маневр всей Великой Армии французского императора, потерпел ряд неудач в боях с ее корпусами и вместо маневрирования в сторону русской армии Кутузова, шедшей ему на помощь, предпочел укрыться в Ульме.
Здесь он был окружён и капитулировал с 25.365 солдатами и офицерами (в том числе, 18 генералов), 63—65 пушками, 40 знаменами и прочим военным снаряжением и припасами, вплоть до перевязочных средств. Отпущенный под честное слово, он вернулся в Австрию и был отдан под военный суд, по приговору которого лишён чинов и орденов.
…Кстати сказать, согласно мемуарам секретаря Наполеона Бурьенна, тот крайне презрительно, но в то же время емко и доходчиво отзывался о Маке, в частности, такими словами: «Мак — это самый посредственный человек из числа встреченных мною. Преисполненный самомнения и самолюбия, он считает себя на все способным. … один из самых неспособных людей, да вдобавок он еще несчастлив». Jedem das seine? Любопытно и другое! Рассказывали, что А. В. Суворов, якобы сталкивавшийся с его «деятельностью» во время своей Итальянской кампании 1799 г., полагал Мака… «переметчиком» — предателем и шпионом. То ли быль — то ли не быль…
Лишь в… 1819 г. (!) по ходатайству в ту пору весьма влиятельного при Венском дворе князя К. Шварценберга Маку был возвращён его чин фельдмаршала и ор. Марии-Терезии.
Спустя 11 лет этот выходец из дворян, за 24 года военной службы прошедший путь от фурьера (младшего офицера) до генерала, «антигерой» Ульма, умер в возрасте 76 лет, отдав из них армии… 58!
Макдоннел, Джеймс, сэр (1781—1857) — британский генерал от инфантерии (1854 г.).
Родился в 1781 г. в Инвернесшире в семье Дункана Макдоннела и его супруги Маржори Грант.
Образование получил в Дуэ во Франции.
В 1793 г. поступил на военную службу прапорщиком независимой роты, в 1794 г. — лейтенант 78-го пехотного полка, 1 декабря 1795 г. — капитан 17-го полка лёгких драгун, в 1796 г. переведён в 19-й пехотный полк. В 1804 г. произведён в майоры и возглавил роту 78-го пехотного полка.
Сражался под командой генерала Мура в Неаполе и на Сицилии, отличился при вторжении в Калабрию и в сражении при Майде.
В 1807 г. участвовал в экспедиции в Египет.
21 февраля 1811 г. — подполковник 2-го гарнизонного батальона, 8 августа 1811 г. определён в Колдстримскую гвардию с чином гвардии капитана.
В составе 1-го батальона полка участвовал в боевых действиях против французов на Пиренейском п-ве с мая 1812 г. по январь 1814 г., сражался при Саламанке, Виттории, Нивеле и Ниве.
С мая по сентябрь 1814 г. командовал 2-м батальоном полка в северной Голландии.
Во время «Ста дней» принял участие в Бельгийской кампании в чине гвардии подполковника, отличился в сражении при Ватерлоо, где во главе 2-го батальона Колдстримской гвардии совместно с 3-м шотландским гвардейским полком стойко оборонял ферму Угомон, был ранен и после сражения назван герцогом Веллингтоном «храбрейшим человеком британской армии» (Bravest man in the British Army).
В 1825 г. — полковник, в 1830 г. — генерал-майор, с 1831 по 1838 г. командовал войсками дистрихта Арма в Северной Ирландии.
В 1838 г. возглавлял гвардейскую бригаду во время экспедиции в Канаду, командовал дистрихтом Квебека, в начале восстания в ноябре 1838 г. в Нижней Канаде Макдоннел по приказу губернатора Колборна возглавил правое крыло британских войск (Колдстримская гвардия, 7-й гусарский и 71-й пехотный полки), выступившее из Монреаля к реке Св. Лаврентия, чтобы атаковать штаб-квартиру повстанцев Роберта Нельсона в Напьервиле (генерал-майор Клитроу командовал левым крылом), проходя по территории, охваченной восстанием, Макдоннел приказал солдатам Королевского Монреальского полка сжечь дома лидеров инсургентов, таких как братья Бойер, за что подвергся резкой критике современников.
В 1841 г. — генерал-лейтенант, в 1854 г. — генерал от инфантерии, являлся последовательно шефом 79-го шотландского пехотного полка и 71-го полка шотландской лёгкой пехоты.
Умер Кавалер орд. Бани (4 июня 1815 г.), австрийского орд. Марии Терезии и российского орд. Св. Владимира, Высшего Креста орд. Бани (1855 г.), Королевского ганноверского орд. Гвельфов (1815 г.) и австрийского орд. Марии Терезии, 15 мая 1857 г. в Лондоне.
Маккей, Кеннет — старший волынщик гренадёрской роты 1-го батальона 79-го полка шотландских горцев.
Родился в деревне Реей на северном побережье Кейтнесса.
Служил в 79-м пехотном полку.
В ходе Бельгийской кампании 1815 г., его полк совместно с первыми батальонами 28-го, 32-го и 95-го пехотных полков входил в состав 8-й бригады генерал-майора сэра Джеймса Кемпта (1765—1854) 5-й пехотной дивизии генерал-лейтенанта сэра Томаса Пиктона (1758—1815).
В сражении 16 июня 1815 г. при Катр-Бра 8-я бригада, построившись в каре, обороняла восточный фланг армии и выдержала несколько атак кавалерии маршала Нея (1769—1815). К вечеру французская конная артиллерия приблизилась к британским порядкам на расстояние выстрела и открыла по ним огонь — ситуация стала критической, но в момент короткого затишья, старший волынщик МакКей покинул середину каре, где во время боя оставались полковой штаб, музыканты и знамёна, вышел перед строем, заиграл древнюю шотландскую мелодию сплочения «Gogadh no Sith» (War or Peace) и своим хладнокровием перед лицом врага вдохновил однополчан на дальнейшее упорное сопротивление.
После окончания боевых действий МакКей вместе с другими британскими героями кампании был 17 августа 1815 г. представлен российскому императору Александру I, который попросил сыграть для него ставшую знаменитой мелодию.
Впоследствие, МакКей объяснял своё поведение при Катр-Бра: «Мне было всё равно; я понимал, что меня убьют сейчас или повесят после заключения мира» (It`s all the same to me, in war they`ll kill me, in peace they`ll hang me) — за этот подвиг и личную храбрость он был награждён серебряными трубами (silver pipes) из рук самого короля Георга III (1738—1820).
Максвелл, Мюррей, сэр (1775—1831) — британский капитан военно-морского флота.
Родился 10 сентября 1775 г. в Пеннинхаме в Шотландии в семье офицера 42-го пехотного полка Джеймса Максвелла и его супруги Элизабет.
В 1790 г. в возрасте 14 лет поступил на службу в Королевский военно-морской флот, под командой капитана Худа плавал на борту 32-пушечного фрегата «Juno».
В 1793 г. участвовал в обороне Тулона от республиканцев и во вторжении на Корсику, отличился при осаде Бастии. В 1794 г. переведён на фрегат «Aigle», затем на фрегат «Nemesis».
В декабре 1795 г. захвачен в плен французами в Смирне, освобождён в процессе обмена военнопленными и назначен на фрегат «Hussar» капитана Колнетта, на борту которого снова был пленён 27 декабря 1796 г.
…Кстати, в 1798 г. он женился на Грейс Калландер Во, от которой имел сына и дочь…
После второго возвращения из плена служил на борту кораблей «Blenheim» и «Princess Royal», в октябре 1796 г. — лейтенант.
В 1802 г. — командир военного шлюпа «Cyane», участвовал в рейдах против французских транспортов в Вест-Индии, в 1803 г. отличился при захвате Св. Лючии, произведён в капитаны и назначен командиром 74-пушечного линейного корабля «Centaur». В том же году участвовал в захвате французских и голландских колоний Тобаго, Демерера и Эссекибо.
В 1804 г. командовал британскими военно-морскими силами при захвате экспедицией генерала Грина Суринама и Бербиса, где потеряв меньше 30 человек, взял более 2 тыс. пленных, несколько голландских кораблей и множество припасов, в июне 1804 г. — коммодор.
В 1805 г. командовал фрегатом «Galatea» на морской станции Ямайки, в 1807 г. возглавил 38-пушечный фрегат «Alceste» в Средиземном море, на борту которого совершал обстрелы батарей и укреплений побережья Испании.
В апреле 1808 г. уничтожил большой испанский конвой, затем прославился рейдами на французском, итальянском и испанском побережьях.
В мае 1810 г. совершил высадку во Фрежюсе и разрушил прибрежный форт.
В марте 1811 г. направлен в Адриатическое море для поддержки «морского эскадрона» (небольшая группа разнотоннажных кораблей, в том числе, скоростных разведчиков) капитана Брисбэйна, заменившего на посту командующего коммодора Хоста, раненого в сражении при Лиссе. 4 мая участвовал в нападении на Паренцу.
В ноябре 1811 г. временно возглавил Адриатическую эскадру.
29 ноября 1811 г. у южного побережья Лиссы во главе морского «эскадрона» (38-пушечные фрегаты «Alceste», «Active», «Unite» и 18-пушечный шлюп «Kingfisher») нанёс поражение французскому «эскадрону» капитана Монфора (40-пушечные фрегаты «Pauline», «Pomone» и 26-пушечный шлюп «Persanne»); французы потеряли два корабля, 18 убитых и 43 раненых, потери англичан — более 50 чел.
В 1812 г. — командир 38-пушечного фрегата «Daedalus», который 2 июля 1813 г. сел на мель у Цейлона и после отчаянных попыток моряков сохранить его на плаву, был оставлен экипажем. После возвращения в Англию предстал перед военным судом, но был оправдан и возвратился на борт фрегата «Alceste».
В 1816 г. Кавалер Орд. Бани (1815 г.). сопровождал Лорда Амхерства с дипломатической миссией в Китай и в течение нескольких месяцев изучал Жёлтое море, обнаружив множество неточностей в британских картах побережий Кореи. По пути обратно (после неудачи миссии Лорда Амхерста) обстрелял в ноябре 1816 г. в устье Жемчужной реки китайские укрепления, причём первое орудийное ядро было помечено как «Дань Китаю от короля Англии». 18 февраля 1817 г. «Alceste» сел на риф в Проливе Гаспара — Максвеллу с экипажем пришлось покинуть судно на плоту и высадиться на о-ве Бангка. Здесь было решено отправить Лорда Амхерста в сопровождении 50 моряков в Батавию на шлюпках, а остальные 200 человек остались на о-ве под командой Максвелла. Последний разделил своих людей на две партии: первая занялась постройкой лагеря, а вторая отправилась на борт «Алцеста», чтобы спасти оружие и оборудование. С 22 февраля по 2 марта лагерь англичан подвергался нападениям малайских даяков, вооружённых вращающимися пушками, которые отступили только при приближении британского военного брига «Ternate», присланного Лордом Амхерстом из Батавии.
По пути в Англию Лорд Амхерст, Максвелл и другие морские офицеры посетили о-в Св. Елены, где 2 июля 1817 г. имели аудиенцию у ссыльного Наполеона. Последний похвалил капитана за его действия в сражении 29 ноября 1811 г. у Лиссы, сказав «Вы были очень злы. Это хорошо!» (Vous etes tres mechant. Eh bien!).
В августе 1817 г. возвратился в Англию.
В 1818 г. опубликовал отчёт о путешествии по Жёлтому морю «Account of a Voyage of Discovery to the West Coast of Corea and the Great Loo-Choo Islands» и в 1819 г. был принят в Королевское Общество.
В 1821 г. — командир 74-пушечного линейного корабля «Bulwark», в 1823 г., командуя 74-пушечным линейным кораблём «Gloucester» проводил операции против контрабандистов.
Затем отплыл на корабле «Briton» в Южную Америку, где наблюдал за освободительной войной в Перу.
В 1826 г. возвратился в Англию и вышел в отставку.
14 марта 1831 г. назначен вице-губернатором Острова Принца Эдуарда, но не успел вступить в должность, поскольку неожиданно умер 26 июня 1831 г. в возрасте 55 лет.
Малаховский, Казимир (1765—1845) — бригадный генерал Великого герцогства Варшавского (8 октября 1813 г.), граф.
Родился 24 февраля 1765 г. в Вишнёво.
Образование получил в Кадетской школе в Варшаве.
В 1786 г. вступил в Войско Польское канониром, в 1790 г. — лейтенант, в 1794 г. — командир артиллерийской полуроты, присутствовал при присяге генерала Костюшко на Рыночной площади в Кракове, за отличие в сражении 4 апреля 1794 г. при Рацлавицах произведён в майоры.
10 октября 1794 г. командовал артиллерией в сражении при Мацейовицах.
После разгрома восстания эмигрировал во Францию.
В 1797 г. вступил в Польские Легионы в Италии, в 1799 г. в сражении на реке Треббии командовал гренадёрским батальоном и был взят в плен русскими.
В 1801 г. — шеф батальона 1-го Польского Легиона, принимал участие в экспедиции на Санто-Доминго.
В 1805 г. — полковник, командир 1-го пехотного полка Великого Герцогства Варшавского.
Принимал участие в Австрийской кампании 1809 г.
В Русском походе 1812 г. сражался под командованием генерала Домбровского при Минске и Березине, где был тяжело ранен.
В ходе Саксонской кампании 1813 г. командовал 2-й бригадой 26-й пехотной дивизии генерала Каменецкого в составе VIII корпуса князя Понятовского, отличился при Лобау и Нештадте.
8 октября 1813 г. — бригадный генерал.
В сражении при Лейпциге был ранен и попал в плен.
С 1815 г. — губернатор Модлина.
Участвовал в Польском восстании 1830—31 гг., командовал дивизией в сражениях 25 февраля 1831 г. при Бьялолеке и 26 мая 1831 г. при Остроленке, с 20 августа по 7 сентября 1831 г. — заместитель главнокомандующего, с 7 по 10 сентября 1831 г. — главнокомандующий повстанческими силами.
После капитуляции Варшавы эмигрировал во Францию.
Умер 5 января 1845 г. в Шантильи в возрасте 79 лет.
Малаховский, Станислав Александр (1770—1849) — бригадный генерал герцогства Варшавского, граф, младший брат графа Яна Непомука Малаховского (1764—1822).
Родился 26 февраля 1770 г. в Коньске в семье графа Миколая Малаховского (1730—1784) и его супруги Евы Мецинской (1741—1785).
Образование получил в Академии Кракова.
Был определён на дипломатическую службу и в 1790—91 гг. состоял в посольстве графа Потоцкого (1745—1829) в Константинополе.
Участвовал в боевых действиях Русско-польской войны 1792 г.
…Кстати, 24 ноября 1793 г. он женился на Анне Марии Стадницкой (1776—1852), от которой имел 10 детей…
11 июля 1809 г. организовал в своём имении полк тяжёлой кавалерии, получивший название 1-й франко-галицийский кирасирский полк и 1 сентября 1809 г. назначен командиром своего полка, которому 28 декабря 1809 г. был присвоен номер 14.
Принимал участие в Русском походе 1812 г. в составе 1-й бригады генерал-майора барона фон Тильмана (1765—1824) 7-й кирасирской дивизии генерала Лоржа (1767—1826) IV резервного кавалерийского корпуса генерала Латур-Мобура (1768—1850), отличился в сражении при Бородино, где в бою за батарею Раевского его полк захватил до 300 пленных и пушку, а сам полковник получил три вмятины от пуль на кирасе. 17 ноября 1812 г. попал в плен к русским и оставался в заключении до окончания боевых действий.
Принимал участие в Польском восстании 1830—31 гг., занимал пост командующего провинций на левом берегу реки Вислы, 11 августа 1831 г. — сенатор-воевода Царства Польского.
Умер Кавалер орд. «Virtuti Militari» 28 мая 1849 г. в Коньске в возрасте 79 лет.
Мале де Купиньи, Антонио (-1825) — генерал-лейтенант испанской службы (1808 г.), маркиз де Купиньи.
Происходил из благородной семьи Арраса, получившей в 1722 г. титул графа Эню и в 1765 г. титул маркиза Мале де Купиньи.
В 1776 г. поступил на испанскую военную службу кадетом полка Валлонской гвардии.
В 1781—82 гг. принимал участие в осаде Гибралтара.
В 1793 г. — лейтенант, участвовал в кампании против французов, отличился в сражениях на мосту Св. Фелиу и при Трулласе, под командованием генерала Рикардоса участвовал в строительстве укреплений Руссильона, в 1794 г. — майор, в 1795 г. — бригадир, с 1795 по 1797 г. исполнял должность адъютанта генерал-квартирмейстера Каталонии.
В 1808 г. награждён чином полевого маршала, затем генерал-лейтенанта.
В ходе Войны за Независимость Испании от наполеоновской империи возглавил дивизию в Севилье. Считается что он сыграл решающую роль в капитуляции корпуса генерала Дюпона 19 июля 1808 г. при Байлене, после сражения 23 ноября 1808 г. при Туделе занимался формированием Армии Каталонии, 16 мая 1811 г. отличился в сражении при Альбуере. С 26 января по ноябрь 1812 г. и с 1814 по 1820 г. занимал пост капитан-генерала Балеарских о-в.
Умер 12 июня 1825 г. в Мадриде.
Малле де Гранвиль-Маллетский, Жан-Батист (1777—1846) –дивизионный генерал Царства Польского (5 июля 1830 г.), шляхтич, французский военный инженер на польской службе.
Родился 27 ноября 1777 г. в Марселе в семье Жана-Батиста Малле де Гранвиля и его супруги Маргерит де Берар.
Образование получил в Военной школе Меца.
Выпущен в 1794 г. в Инженерный Корпус, 23 октября 1795 г. — адьюнкт.
Сражался в рядах Итальянской Армии, был ранен в ногу при осаде Мантуи, отличился при взятии Пескьеры, затем исполнял обязанности коменданта Брешии, 21 февраля 1797 г. — суб-лейтенант, 20 апреля 1798 г. — лейтенант.
В 1798 г. определён в Рейнскую Армию, отличился при взятии Филиппсбурга.
С 1799 по 1804 г. служил в Батавской Армии, 22 марта 1800 г. — второй капитан, 18 сентября 1804 г. — капитан.
Участвовал в Прусской и Польской кампаниях 1806—07 гг. в составе Генерального штаба Великой Армии, 7 февраля 1807 г. захвачен в плен русскими в сражении при Эйлау, содержался в Риге и получил свободу только в августе 1807 г.
Декретом Наполеона от 16 марта 1808 г. командирован на службу Великого герцогства Варшавского, 16 марта 1808 г. — шеф батальона, участвовал в проектировании и строительстве укреплений Модлина и Замостья, 4 марта 1809 г. — генеральный директор Инженерного корпуса Варшавского герцогства.
Принимал участие в Австрийской кампании 1809 г., сражался 19 апреля 1809 г. при Рашине, 2—3 мая под Горой и 17—18 мая 1809 г. под Сандомиром.
20 марта 1810 г. — полковник, 27 декабря 1811 г. — почётный член Национальной комиссии по образованию.
Участвовал в Русской кампании 1812 г., возглавлял инженерные части V корпуса князя Понятовского (1763—1813), отличился в сражениях при Смоленске и Можайске.
Участвовал в Саксонской кампании 1813 г., командовал инженерными частями VIII Польского корпуса, 19 октября 1813 г. попал в плен в сражении при Лейпциге.
После освобождения возвратился в Польшу и вступил в армию Царства Польского, 22 января 1815 г. — полковник Инженерного корпуса.
29 ноября 1815 г. — бригадный генерал.
15 октября 1816 г. император Александр I даровал ему польское дворянство с позволением именоваться Гранвиль-Маллетский.
В 1823 г. — член Комитета Артиллерии и Инженеров, с 1824 по 1831 г. занимался строительством Канала Августа.
5 июля 1830 г. — дивизионный генерал.
Во время восстания 1830 г. получил 3 декабря 1830 г. приказ генерала Хлопицкого (1771—1854) подготовить план перехвата отступающей русской армии, 9 декабря 1830 г. — командир Инженерного корпуса, с 16 декабря исполнял обязанности генерал-квартирмейстера и руководил Комитетом Артиллерии и Инженеров, 28 февраля 1831 г. передал функции генерал-квартирмейстера генералу Прадзинскому (1792—1850), участвовал в обороне Варшавы.
После её падения принёс клятву верности российскому престолу. В том же году перешёл на российскую службу с чином генерал-лейтенанта, с 1832 г. занимался фортификационными работами в Кронштадте.
В 1837 г. вышел в отставку и возвратился в Польшу.
…Кстати, он был дважды женат: первым браком — на Виктории Шидловской (1782—1830); второй раз — на Аделе Красинской…
Умер Шевалье Почётного Легиона (3 марта 1812 г.), Офицер Почётного Легиона (11 октября 1812 г.), кавалер орд. Воинской Доблести (Virtuti Militari) (1 января 1810 г.), Св. Станислава 2-й степ. (18 октября 1820 г.), Св. Анны 2-й степ. (17 октября 1816 г.) и Св. Анны 1-й степ. (9 ноября 1823 г.) с короной (6 июня 1829 г.) 30 ноября 1846 г. в Жбоженне в возрасте 69 лет.
Малькольм, Пултни, сэр (1768—1838) — вице-адмирал Синего флага (19 июля 1821 г.), старший брат вице-адмирала Синего Флага (28 апреля 1847 г.) сэра Чарльза Малькольма (1782—1851) и генерал-майора сэра Джона Малькольма ((1769—1833).
Родился 20 февраля 1768 г. в Дуглане неподалёку от Лангхольма в семье фермера Джорджа Малькольма (1729—1803) и его супруги Маргарет Пасли (с шутливо-кокетливо-призывным прозвищем «Bonnie Peggy») (1742—1811).
20 октября 1778 г. поступил на службу в Королевский военно-морской флот гардемарином 38-пушечного фрегата «Sybille» капитана Томаса Пасли (1734—1808), совершил рейс до Мыса Доброй Надежды, а после возвращения переведён на 60-пушечный линейный корабль «Jupiter».
Участвовал в Войне за Независимость Североамериканских колоний (будущие США) в составе морского «эскадрона» (небольшая группа разнотоннажных кораблей, в том числе, быстроходные — «глаза флота») коммодора Джонстона (1730—1787), отличился в сражении при Порто Прайа и в захвате голландских колоний в заливе Салданья.
С 1782 г. служил в Вест-Индии под командой адмирала Пиго (1722—1792), 3 марта 1783 г. — лейтенант.
В 1793 г. определён на борт 32-пушечного фрегата «Penelope» под командой капитана Роули (1764—1811) на морской станции Ямайки, 25 ноября 1793 года совместно с 32-пушечным фрегатом «Iphigenia» капитана Патрика Синклера (-1794) захватил у побережья Санто-Доминго французский 32-пушечный фрегат «L, Inconstante», участвовал в рейдах против приватиров и в захвате вражеских торговых судов.
В начале 1794 г. служил на 50-пушечном флагманском корабле коммодора Форда -1796) «Europa», 3 апреля 1794 г. — коммодор, командир 14-пушечного брига «Jack Tar», 22 октября 1794 г. — капитан, командир 32-пушечного фрегата «Fox», в феврале 1795 г. конвоировал торговый транспорт в Средиземное море, затем служил на морской станции Квебека и в Ост-Индии, где захватил 20-пушечный французский фрегат «La Modeste».
В конце 1797 г. переведён в Китайское море под команду капитана Эдварда Кука (1772—1799), 1 января 1798 г. отличился при нападении на Манилу, 14 января 1798 г. вошёл в залив Манилы и захватил три испанских катера, 22 января 1798 г. участвовал в атаке на Форт Самбоангон, 18 июня 1798 года — командир 74-пушечного флагманского корабля контр-адмирала Ренье (1741—1808) «Suffolk» в Ост-Индии, в 1801 г. — командир 74-пушечного линейного корабля «Victorious».
В августе 1803 г. возвратился в Англию.
В феврале 1804 г. на борту 100-пушечного линейного корабля «Royal Sovereign» отплыл в Средиземное море, где был назначен на 74-пушечный линкор «Kent» капитана Джона Стюарта (-1811), в составе эскадры адмирала Нельсона (1758—1805) участвовал в блокаде Тулона, затем крейсировал у побережья Неаполя на борту 74-пушечного линейного корабля «Renown», в марте 1805 г. — командир 76-пушечного линкора «Donegal».
17 октября 1805 г. отправился в Гибралтар для ремонта и пополнения запасов воды, из-за этого не успел возвратиться к сражению при Трафальгаре.
Участвовал в блокаде Кадиса и в ночь с 23 на 24 октября захватил большой испанский корабль «El Rayo».
В конце 1805 г. направлен в Вест-Индию и 6 февраля 1806 г. под командой адмирала Дакворта (1748—1817) принял участие в сражении при Санто-Доминго.
В 1808 г. активно участвовал в транспортировке британских солдат на Пиренейский п-в, 27 февраля 1809 г. в составе «морского эскадрон» капитана Стопфорда (1768—1847) сражался против французского «морского эскадрона» капитана Гравьера (1772—1849) при Сабле д, Олонн, 11 апреля 1809 г. под командой адмирала Гамбьера (1756—1833) отличился в сражении при Дороге Басков, после чего возглавлял блокаду Шербура.
…Кстати, 18 января 1809 г. он женился на Клементине Эльфинстоун….
В августе 1811 года назначен командиром 74-пушечного линейного корабля «Royal Oak»,
4 декабря 1813 г. — контр-адмирал Синего Флага.
4 июня 1814 г. — контр-адмирал Белого Флага, транспортировал подразделения британского корпуса генерала Росса (1766—1814) из Бордо в Северную Америку, участвовал в англо-американской войне под командой адмиралов Кокрейна (1758—1832) и Кокбурна (1772—1853).
В течение «Ста дней» командовал эскадрой в Северном море и действовал в контакте с армией герцога Веллингтона (1769—1852).
С 1816 по 1817 г. исполнял обязанности главнокомандующего морской станции острова Св. Елены, держал флаг на борту 50-пушечного линейного корабля «Newcastle», обеспечил жёсткую блокаду острова и охрану ссыльного Наполеона, с которым поддерживал дружеские отношения.
19 июля 1821 г. — вице-адмирал Синего Флага.
С 1828 по 1831 г. занимал пост главнокомандующего на Средиземном море.
В 1832 г. осуществлял главное командование британским, французским и испанским флотами у побережий Голландии, держал флаг на борту 76-пушечного линкора «Donegal».
С 3 мая по 18 декабря 1833 г. — главнокомандующий на Средиземном море.
В 1835 г. вышел в отставку.
В последние годы жизни занимал пост председателя правления «Восточного Клуба», основанного его братом, генералом Джоном Малькольмом (1769—1833).
Умер Коммандор Орд. Бани (21 января 1829 г.), Высший Крест Орд. Бани (26 апреля 1833 г.), 20 июля 1838 г. в Лондоне в возрасте 71 года.
де Марбо, Жан-Батист-Антуан-Марселен (18 августа 1782г., замок Ларивьер 1782 — 16 ноября 1854 г., Париж) — генерал-лейтенант (21 октября 1838 г.), барон Империи (28 сентября 1813 г.).
Происходил из старинного военного дворянского рода Керси. Родился в семье будущего дивизионного генерала Жана-Антуана Марбо (1753—1800) и его супруги Марии-Луизы Дюпюи де Сартен (1756—1826).
Жан-Батист — участник 22 военных кампаний, 145 сражений и 13 ранений, ветеран Маренго, Аустерлица, Йены, Эйлау (штыковое ранение в левую руку и контузия от ядра), Агреде (ранен сабельным ударом в голову), осады Сарагосы (сквозное пулевое ранение), Эсслинга (ранен картечью в правое бедро), Цнайма (ранен пулей в левое запястье), Миранды (ранен шпагой в лицо и саблей в живот), Вилькомира, Якубова (ранен пулей в левое плечо), Боярщины, Полоцка, Плещениц (ранен пикой в правое колено), Данцига, Бунцлау, Кацбаха, Герлица, Виттенберга, Лейпцига (ранен башкирской стрелой в правое бедро), Вошана, Мо, Труа, Фер-Шампенуаза, Флерюса и Ватерлоо (получил удар пикой в грудь).
Четырежды кавалер орд. Почетного Легиона (Шевалье — 23 ноября 1808 г., Офицер — 28 сентября 1813 г., Коммандор — 21 марта 1831 г. и Высший Офицер — 30 апреля 1836 г.), в наделавших много шума в своих доходчиво беллитризованных мемуарах (опубликованных в 1891 г. под названием «Memoires du general baron de Marbot»), будучи во время побоища при Прейсиш-Эйлау еще лишь капитаном (3 января 1807 г.), оставил вот такие строки о гибели 14-го линейного полка: «Вы должны помнить, что 14-й линейный полк оставался один на пригорке и должен был покинуть его только по приказу самого Императора. Когда снег на короткое время прекратился, все заметили этот бесстрашный полк, который в окружении неприятеля размахивал в воздухе своим Орлом на длинном древке, чтобы сообщить, что еще держится и просит подмоги. Император, тронутый столь благородной преданностью этих храбрецов, решил попытаться их спасти. Он приказал маршалу Ожеро отправить к ним офицера с приказом покинуть позицию, образовать небольшое каре и двигаться по направлению к нам, в то время как кавалерийская бригада пошла бы им навстречу. Это произошло до большой атаки кавалерии Мюрата. Было почти невозможно выполнить волю императора, потому что множество казаков отделяло нас от 14-го линейного. Поэтому представлялось очевидным, что офицер, которого пошлют к этому несчастному полку, будет убит или захвачен в плен еще до того, как до них доберется. Однако приказ был отдан, и маршал должен был ему подчиниться. В императорской армии существовал обычай, согласно которому адъютанты стояли друг за другом в нескольких шагах от своего генерала и тот, кто находился в начале этого ряда, выступал первым, а потом, выполнив свое поручение, отправлялся в конец ряда. Таким образом, каждый в свою очередь отправлялся куда-нибудь с приказом, и поэтому опасности распределялись между ординарцами равномерно. Доставить приказ 14-му полку было поручено храброму капитану инженерных войск по фамилии Фруассар. Он хотя и не был адъютантом, но состоял при штабе маршала и в данный момент стоял к нему ближе всех. Фруассар отправился в путь галопом. Мы потеряли его из виду, едва он оказался среди казаков, и никогда больше не видели его и никогда не узнали, что с ним стало. Видя, что 14-й линейный полк не двигается, маршал послал с тем же поручением офицера по фамилии Давид. Его постигла та же судьба, что и Фруассара, мы никогда больше ничего о нем не слышали! Может быть, оба они были убиты и ограблены, поэтому их не удалось опознать среди множества погибших, которыми была покрыта земля. В третий раз маршал крикнул: „Офицер, вперед!“ — это была моя очередь. Увидев, что к нему подходит сын его старого друга и, осмелюсь дополнить, его любимый ординарец, добрый маршал изменился в лице. Он был взволнован, его глаза наполнились слезами, потому что он не мог скрыть от самого себя, что посылает меня почти на верную смерть, но следовало повиноваться Императору. Я был солдатом, и нельзя было отправить кого-то из моих товарищей вместо меня, я бы сам этого не допустил, это стало бы для меня бесчестьем. Так что я отправился вперед с поручением маршала! Но, хотя я и жертвовал своей жизнью, я тем не менее счел своим долгом принять необходимые меры предосторожности, чтобы ее по возможности спасти. Я заметил, что оба офицера, отправившиеся в путь передо мной, держали саблю в руке, поэтому я решил, что они собирались защищаться против казаков, которые стали бы их атаковать по дороге. Мне казалось, что подобный способ защиты был необдуманным, поскольку этим офицерам пришлось останавливаться, чтобы сражаться со множеством врагов, и эти враги в конце концов взяли над ними верх. Поэтому я принял другое решение и, оставив саблю в ножнах, решил считать себя всадником, который хочет выиграть приз в гонках. Я отправился как можно быстрее и по самой короткой дороге к указанной цели, не задумываясь о том, что встретится на моем пути справа и слева. Поскольку моей целью был пригорок, занятый 14-м линейным полком, я решил отправиться туда, не обращая внимания на казаков. В моих мыслях их как бы не существовало. Эта система оказалась правильной. Лизетта не бежала, а летела, легче и быстрее ласточки. Она мчалась вперед, перескакивая через груды трупов и лошадей, через канавы и рвы, через разбитые лафеты и плохо затушенные костры бивуаков. Тысячи казаков в беспорядке бродили по равнине. Первые из них, заметив меня, действовали подобно охотникам на облаве, когда, видя кролика, они сообщают друг другу о его присутствии криками: „На вас! На вас!“. Но ни один из этих казаков не попытался меня остановить, прежде всего из-за огромной скорости моего движения и, вероятно, из-за того, что их было очень много, и поэтому каждый думал, что я не смогу ускакать от его товарищей, которые стоят немного дальше. Так что мне удалось ускользнуть от всех и добраться до 14-го линейного, при этом ни я, ни моя замечательная лошадь не получили ни малейшей царапины! Я нашел 14-й линейный полк в каре на вершине горки. Поскольку склоны этой горки были очень пологими, вражеская кавалерия предприняла уже не одну атаку. Наши солдаты мужественно отбивали их, поэтому трупы людей и лошадей лежали вокруг, образуя подобие стенки, которая теперь сделала позицию нашего полка почти недоступной для кавалерии. Поэтому, несмотря на помощь наших пехотинцев, мне стоило большого труда перебраться через это ужасное, залитое кровью укрепление. Наконец я оказался в центре французского каре! После смерти полковника Савари, убитого при переправе через Вкру, 14-м полком командовал один из батальонных начальников. Когда под градом снарядов я передал этому человеку приказ оставить свою позицию и попытаться присоединиться к корпусу, он заметил, что, поскольку вражеская артиллерия стреляла по 14-му полку уже целый час, она нанесла ему такие потери, что горстка остававшихся в живых солдат наверняка будет перебита, когда они спустятся на равнину. Он сказал также, что у него не будет времени подготовиться к выполнению этого приказа, потому что колонна русской пехоты, которая двигалась на расположение его полка, была от нас всего лишь в сотне шагов. „Я не вижу никакого способа спасти полк, — сказал мне шеф батальона, — возвращайтесь к Императору, передайте ему прощальные слова 14-го линейного полка, который был предан ему и выполнил его приказы. Отнесите ему нашего Орла, которого он дал нам. Мы не можем больше его защищать. Нам будет очень тяжело, умирая, видеть, что он попадет в руки неприятеля!“. И командир передал мне своего Орла, которого солдаты, представлявшие славные остатки этого бесстрашного полка, приветствовали в последний раз криками: „Да здравствует император!“ Они были готовы через минуту умереть за него»…
фон дер Марвиц, Фридрих Август Людвиг (1777—1837) — прусский генерал-лейтенант (1827 г.) и политический деятель.
Происходил из старинной прусской военной фамилии, известной с 1259 (!) г. Родился 29 мая 1777 г. в Берлине в семье камергера и гвардии капитана Беренда Фридриха Августа фон дер Марвица (1740—1793) и его супруги баронессы Сусанны Софии Марии Луизы фон Дорвиль (1756—1808).
В августе 1790 г. в возрасте 13 лет поступил на военную службу в 1-й полк жандармов, в 1791 г. — корнет.
В 1802 г. вышел в отставку в чине первого лейтенанта.
…Кстати, 23 марта 1803 г. он женился на графине Каролине Франциске фон Брюль (1783—1804), от которой имел дочь…
В 1805 г. возвратился к активной службе с производством в капитаны и назначением адьютантом принца фон Гогенлоэ.
Участвовал в кампании 1806 г. против французов, сражался при Йене, 28 октября 1806 г. попал в плен при капитуляции армии принца Гогенлоэ (17 тыс. солдат и 64 оруд.) перед войсками маршала Мюрата в Пренцлау.
Правда, он сумел бежать и через Данию и Швецию добрался до Мемеля, где пытался добиться от короля Фридриха Вильгельма III разрешения на организацию ополчения.
В 1807 г. сформировал Добровольческий корпус (300 пехот. и 500 кавал.), во главе которого прибыл на о-в Рюген для участия в боевых действиях против французов на территории Саксонии, после заключения Тильзитского мира распустил свой корпус и вышел в отставку.
…Кстати, в 1809 г., оводовевший к тому моменту Фридрих Август Людвиг, женился на графине Шарлотте фон Мольтке (1780—1848), от которой имел девять детей…
В качестве уездного предводителя активно сопротивлялся реформам фон Гарденберга и в 1811 г. вместе с графом Финком фон Финкенштейном был заключён в крепость Шпандау как «заговорщик». После пяти недель заточения получил свободу вследствие вмешательства наследного принца Фридриха Вильгельма IV.
С началом Освободительной войны 1813 г. возвратился к активной службе, занимался формированием ополчения и во главе бригады отличился в сражениях при Виттенберге, Хагельберге и Магдебурге, в 1814 г. осадил и занял Везель.
После заключения Парижского мира получил в команду кавалерийскую бригаду во Франкфурте, в 1815 г. — полковник.
Участвовал в Бельгийской кампании 1815 г., командовал 8-м уланским полком в сражениях при Линьи и Намюре.
После окончания боевых действий возглавлял 5-ю кавалерийскую бригаду.
В 1817 г. — генерал-майор/
В 1827 г. вышел в отставку с производством в генерал-лейтенанты.
Умер кавалер Железного креста 1-го кл. (1813 г.) и орд. «За Заслуги» (Pour le Merite) с дубовыми листьями (1815 г.) и автор работ «Aus dem Nachlasse Friedrich August Ludwig, s von der Marwitz auf Friedersdorf, Kоniglich Preusischen General-Lieutenants» (1852 год), «Ein mаrkischer Edelmann im Zeitalter der Befreiungskriege» (1908—1913 г.) и «Nachrichten aus meinem Leben 1777–1808» (1989 г.) 6 декабря 1837 г. в Фридерсдорфе в возрасте 60 лет.
фон Мартониц, Андреас (1768—1855) — генерал-фельдцейхмейстер (11 июня 1841 г.), тайный советник (1836 г.), барон фон Мартониц (27 июля 1808 г.).
Родился в 1768 г. в Раабе.
Образование получил в Инженерной Академии Вены.
1 ноября 1784 г. выпущен на военную службу кадетом Инженерного корпуса, в 1786 г. произведён в младшие лейтенанты с назначением в гарнизон крепости Ольмюц.
Принимал участие в боевых действиях Австро-турецкой войны 1787—91 гг. на территории Хорватии, отличился при осаде и штурме крепости Нови, за что награждён чином лейтенанта с переводом в Корпус минёров. В 1789 г. отличился при взятии Белграда, с 22 июня по 22 июля 1790 г. в рядах корпуса генерал-фельдцейхмейстера де Винса (1732—1798) находился при осаде Цетина, в августе 1790 г. — капитан Инженерного корпуса.
В 1793 г. прикомандирован к штаб-квартире Вспомогательного корпуса в Пьемонте и принял участие в боевых действиях против французов, отличился 25 июня 1795 г. при штурме Монте-Сеттепани, в бою 27 июня 1795 г. при Монте-Сан-Джакомо и в сражении 13—14 апреля 1796 г. при Миллесимо, где во главе 900 солдат оборонял Коссарию от атак 4-тысячной дивизии генерала Ожеро (1757—1816).
В 1797 г. — инженер-директор провинции Далмация, с 6 октября по 13 ноября 1799 г. исполнял обязанности начальника инженеров корпуса фельдмаршал-лейтенанта Фрёлиха, отличился при осаде Анконы.
31 декабря 1799 г. — майор.
С 1801 г. занимался проектом фортификаций Венеции, а также составлением плана основных коммуникаций между Италией и Тиролем.
9 октября 1805 г. — подполковник, генеральный директор инженеров в Вене, 24 июля 1808 г. — полковник, командир Корпуса минёров.
В 1809 г. — начальник штаба 1-го корпуса генерала от кавалерии графа Бельгарда (1756—1845), сражался при Асперне и Ваграме, затем состоял при Императорском придворном лагере, в 1812 г. — младший лейтенант Венгерской Дворянской лейб-гвардии.
30 марта 1813 г. — генерал-майор.
В 1815 г. — комендант крепости Мантуя.
3 июля 1824 г. — фельдмаршал-лейтенант.
11 июня 1841 г. — генерал-фельдцейхмейстер.
8 января 1850 г. вышел в отставку.
Умер Кавалер орд. Марии Терезии (19 декабря 1790 г.), Коммандор орд. Святого Стефана (1840 г.), шеф 52-го пехотного полка (с июля 1825 г.), лейтенант-капитан Венгерской Дворянской лейб-гвардии (с 1 января 1836 г. по 16 января 1850 г.) 7 марта 1855 г. в Вене в возрасте 86 лет.
Мацучелли, Луиджи Федерико (1776—1868) — дивизионный генерал Итальянского королевства (5 мая 1814 г.), генерал-фельдцейхмейстер австрийской службы (15 сентября 1834 г.), тайный советник (1834 г.), барон Империи (4 июня 1810 г.), граф Мацучелли (7 апреля 1831 г.).
…Между прочим, его не надо путать с выдающимся итальянским мастером верховой езды Федерико Мацучелли (1747—1805), всё свободное время проводившим в манеже. В 1797 г. после побед французской Итальянской Армии генерала Бонапарта он выступал за объединение Италии с помощью французских штыков. В 1798 г. отошёл от политических дел и полностью посвятил себя искусству верховой езды, в 1802 г. опубликовал в Милане работу «Элементы верховой езды» (Elementi di cavallerizza), которая в 1805 г. была издана повторно с дополнениями и гравюрами работы Базилио Лазинио под названием «Школа верховой езды» (Scuola equestre). Умер от апоплексического удара во время упражнений в манеже 28 января 1805 года в возрасте 57 лет…
Родился Луиджи Федерико 19 сентября 1776 г. в Брешии в семье Франческо Мацучелли и его супруги Изабеллы Конфорти.
С 12 марта 1784 г. по 25 сентября 1793 г. обучался в Колледже Чиконьини в Прато.
Затем в течение года проживал во Флоренции, где изучал риторику, математику, юриспруденцию и брал уроки фехтования и верховой езды.
После возвращения в Брешию присоединился к местным якобинцам и 18 марта 1797 г. принял участие в штурме городской ратуши. В апреле 1797 г. поступил на военную службу с чином капитана Легиона Брешии и назначением комендантом Болоньи, 11 мая 1797 г. — шеф батальона армии Цизальпинской Республики.
После вторжения в Италию австро-российских войск удалился в Провенцу.
…Кстати, 8 февраля 1800 г. он женился на Полине д`Эдери де Сен-Лоран (1784—1859), от которой имел шестерых детей…
В 1800 г. в составе Итальянского Легиона генерала Леччи (1767—1836) участвовал в кампании в Романье.
В ходе кампании 1807 г. в чине полковника возглавлял бригаду в составе итальянской дивизии генерала Пино (1760—1826) в Шведской Померании, отличился при осадах Штральзунда и Колберга.
7 октября 1807 г. — бригадный генерал.
В 1808 г. его бригада (4-й линейный и 2-й лёгкий полки) совместно с бригадой генерала Фонтане (1765—1833) составила 5-ю итальянскую пехотную дивизию генерала Пино VII корпуса генерала Сен-Сира (1764—1830) Армии Испании, 22 августа 1808 г. выступил из Новары и 21 сентября перешёл Пиренеи, сражался в Каталонии, с 6 ноября по 5 декабря 1808 г. участвовал в блокаде Розы, где его бригада потеряла ок. 700 чел. убитыми и ранеными, а также шефа батальона Боццолини, попавшего в плен.
В 1809 г. принимал участие в блокаде Героны, с 10 декабря 1809 г. временно замещал генерала Пино на посту командира 5-й дивизии, отличился в сражении при Молине-дель-Рей, участвовал в блокаде Сарагоссы и в сражении при Сан-Фелу, 9 марта 1810 г. передал командование генералу Североли (1762—1822). Отличился при блокаде крепости Хосталрих, капитулировавшей 14 мая 1810 г., в 1811 г. переведён в состав 2-й итальянской дивизии Армии Арагона маршала Сюше (1770—1826) и совместно с дивизией генерала Паломбини (1774—1850) участвовал во взятии 9 января 1812 г. Валенсии, с 20 января по 4 февраля 1812 г. присутствовал при осаде Пенисколы, 15 февраля 1812 г. итальянские дивизии возвратились в состав Каталонской Армии, сражался при Саламанке и Виттории.
В 1814 г. возвратился в Италию, 5 мая 1814 г. награждён чином дивизионного генерала с назначением начальником штаба армии Эжена де Богарне, участвовал в обороне Пьяченцы и в оккупации Пармы, 7 марта 1814 г. отличился в сражении против войск короля Мюрата при Реджио.
2 июля 1814 г. перешёл на австрийскую службу в чине фельдмаршал-лейтенанта, в июне 1834 г. — главнокомандующий в Моравии и Силезии, 15 сентября 1834 г. — генерал-фельдцейхмейстер (полный генерал), в 1839 г. — военный губернатор Мантуи.
1 апреля 1844 г. вышел в отставку.
Умер Шевалье Почётного Легиона (17 февраля 1809 г.), Офицер Почётного Легиона (28 мая 1810 г.), Коммандор австрийского орд. Леопольда (23 июля 1815 г.), Шевалье орд. Железной Короны (12 февраля 1816 г.), Коммандор баденского орд. «За заслуги», Высший Крест папского орд. Св. Георгия (1834 г.) 5 августа 1868 г. в возрасте 91 года.
фон Мерфельд (Мервельдт, Меерфельдт), Максимилиан (29 июня 1764 г., Мюнстер, Вестфалия — 5 июля 1815 г., Лондон) — австрийский генерал и дипломат, участник войны с турками (1787—91 гг.) и почти всех войн Австрии с республиканской и наполеоновской Францией.
На военную службу пришел в 1782 г. подпоручиком в драгунский полк. Спустя пять лет он уже поручик.
Сражался c Турцией в 1787—91 гг., был адъютантом фельдмаршала графа Ф. Ласси и за отличие был произведён в ротмистры 4-го гусарского полка. В конце кампании он уже служил в штабе фельдмаршала Лаудона.
А затем наступил черед почти что бесконечных войн с Францией. В Первой кампании против французов Мерфельд был адъютантом принца Фридриха Иосии Саксен-Кобург-Заальфельдского. Он принимал участие в сражении при Неервиндене и за отличие был произведен в подполковники с Рыцарским Крестом ор. Марии Терезии (7 июля 1794 г.). Потом были сражения при Ландресси и Турне (за последнее он получает полковника), а с 4 марта 1796 г. командовал уланским полком Карачаи в Рейнской армии. 8 сентября 1796 г. он уже генерал-майор, шеф 1-го уланского полка и командир кавалерийской бригады.
Он стал одним из тех, кто подписал со стороны Австрии Кампоформийский мир.
Во Второй кампании с французами Мерфельдт сражался в Швабии и на Дунае.
4 сентября 1800 г. он был произведён в фельдмаршал-лейтенанты.
В неудачном для австрийцев сражении при Гогенлиндене командовал кавалерийской дивизией.
В 1805 г. Мерфельд находился в отпуске в Берлине и когда вспыхнула очередная (Третья) война с Францией он прибыл в действующую армию. После поражения австрийцев при Ульме Мерфельд с остатками австрийских войск присоединился к русской армии Кутузова. Спустя какое-то время, после пополнения и переформирования остатков своих войск он опять действовал самостоятельно и при Мариацелле потерпел поражение от маршала Даву.
После той войны Мерфельд два года был посолом в Санкт-Петербурге.
В 1808 г. его отзывают в Австрию и поручают командовать кавалерийской дивизией в Лемберге.
Мерфельдта считают одним из инициаторов новой войны с Францией в 1809 г., однако сам он в боевых действиях участия не принимал и командовал резервными войсками в Галиции и Буковине.
После того как в 1813 г. Австрия присоединилась к России и Пруссии в войне против Наполеона Мерфельд производят в генералы от кавалерии (22 июля 1813 г.), назначают командиром 2-го корпуса и он отличился в сражении при Кульме. В битве под Лейпцигом именно на его корпус пришёлся главный удар Понятовского и Ожеро, ему на помощь пришли корпуса Витгенштейна и Кленау. И хотя позицию удалось удержать, но сам Мерфельд все-таки попал в плен. После того как все атаки Нея и Мармона были отбиты союзниками, Наполеон через Мерфельда отправил письмо всем союзным монархам с предложением о прекращении огня, которое было оставлено без ответа.
Поскольку с Мерфельда взяли слово больше не участвовать в войне против Франции, ему пришлось вернуться в Австрию, где его определили командовать войсками в Моравии. 10 ноября 1813 г. российский император Александр I наградил Мерфельда ор. Св. Александра Невского.
В начале 1814 г. Мерфельда назначают послом в Лондон., где почти год спустя, в 51 год, он скончался 5 июля 1815 г. и был похоронен в Вестминстерском аббатстве.
Мейер фон Шонсе, Маурус (1765—1802) — бригадный генерал (13 июня 1795 г.), старший брат бригадного генерала Фридриха Фридолена Мейера фон Шонсе (1777—1860), но рано погибший причем, не в бою.
Родился 14 августа 1765 г. в Люцерне в семье Франца Рудольфа Дитриха Мейера фон Шонсе (1725—1810).
В 1784 г. поступил на французскую военную службу с назначением в полк Швейцарской гвардии.
С энтузиазмом принял идеи Французской Революции и активно участвовал в революционных событиях в Париже, в том числе, в штурме Бастилии.
22 марта 1790 г. — суб-лейтенант, в 1791 г. принял Конституционную присягу, получил французское гражданство и присоединился к штабу Национальной гвардии, 6 марта 1792 г. — капитан, адъютант генерала Лафайета, 1 октября 1792 г. переведён в штаб Пиренейской Армии.
20 августа 1793 г. освобождён от своих обязанностей, арестован в Арьеже и заключён в тюрьму Фуа.
Получил свободу после переворота падения Робеспьера и определён в состав Армии Восточных Пиренеев, 24 ноября 1794 г. — шеф батальона, 13 июня 1795 г. произведён в бригадные генералы с переводом в Армию Западных Пиренеев, 9 июля 1795 г. — начальник штаба дивизии генерала Соре.
5 октября 1795 г. возглавил 2-ю бригаду 2-й пехотной дивизии Западной Армии и принимал участие в боевых операциях против повстанцев Вандеи.
С 1 января 1796 г. командовал дивизией Сабле-д`Олонна в составе Армии Океана.
1 июня 1796 г. переведён в Итальянскую Армию, 15 сентября 1796 г. ранен в сражении при Сан-Джорджио, 7 декабря 1796 г. — комендант Пиццигетоне. С 1 января 1797 г. сражался в составе дивизии генерала Жубера, ранен в сражении при Риволи, 14 июня 1797 г. — командир 7-й бригады 4-й пехотной дивизии генерала Серюрье, 16 сентября 1797 г. — комендант Модены, Болоньи и Феррары.
В 1798 г. испросил отпуск и возвратился на родину, где представил план по реорганизации военной системы Гельветической Республики, выступал за образование Федерального государства и сочувствовал анти-французским выступлениям в Центральной Швейцарии.
В 1799 г. возвратился в строй и с 4 по 30 июня под командой генерала Латур-Фуасака принимал участие в обороне Мантуи, где возглавлял Форт Сан-Джорджио.
После изгнания из армии генерала Латур-Фуасака вступил в конфликт с генералом Бонапартом.
По этой причине в 1801 г. был назначен командующим французскими войсками, собранными в Тулоне для отправки на Санто-Доминго в составе флота контр-адмирала Гантома, в 1802 г. — начальник штаба французского оккупационного корпуса на Санто-Доминго.
Умер от жёлтой лихорадки 26 сентября 1802 г. в возрасте 37 лет.
…Кстати, он был холост и детей не имел…
Мейер фон Шонсе, Фридрих Фридолен (1777—1860) — бригадный генерал (28 июня 1813 г.), барон Империи (19 февраля 1812 г.), младший брат бригадного генерала Мауруса Мейера фон Шонсе (1765—1802), почти на 60 лет переживший того.
Родился 20 января 1777 г. в Люцерне в семье Франца Рудольфа Дитриха Мейера фон Шонсе (1725—1810).
В 1799 г. поступил на французскую военную службу солдатом драгунского полка.
Служил в Итальянской Армии, с 4 по 30 июня 1799 г. под командой генерала Латур-Фуасака принимал участие в обороне Мантуи, 3 апреля 1800 г. — суб-лейтенант, 25 января 1804 г. — лейтенант, служил в лагерях Сент-Омера и Булони.
С 3 мая 1805 г. по 28 июня 1813 г. — адъютант генерала Сюше, участвовал в Австрийской кампании 1805 г., 2 декабря ранен в сражении при Аустерлице.
В 1806—07 гг. сражался в Пруссии и Польше, ранен при Пултуске, 31 декабря 1806 г. — капитан.
С 1808 по 1814 гг. принимал участие в боевых действиях в Испании.
22 октября 1808 г. — шеф эскадрона, 23 июня 1810 г. — полковник. 6 августа 1811 г. — шевалье Империи, 28 июня 1813 г. — бригадный генерал, в 1814 г. — комендант Мон-Луи.
При Первой Реставрации оставался с 1 сентября 1814 г. без служебного назначения.
Во время «Ста дней» присоединился к Наполеону и 6 апреля 1815 г. назначен командиром бригады 8-й кавалерийской дивизии V корпуса, 8 мая 1815 г. — командир бригады 10-й кавалерийской дивизии Альпийской Армии.
При Второй Реставрации определён в сентябре 1815 г. на половинное жалование.
В 1817 г. получил французское гражданство, в 1830 г. — командующий департамента Верхнего Рейна, в 1839 г. зачислен в резерв Генерального штаба.
В 1848 г. вышел в отставку.
…Кстати, он был женат на Каролине Шух…
Умер Коммандор Почётного Легиона (1831 г.), Шевалье Св. Людовика (1814 г.), обладатель медали Св. Елены (1857 г.) в Кольмаре 5 сентября 1860 г. в возрасте 83 лет.
фон Мелас (с), Михаэль Фридрих Бенедикт (12 мая 1729 г., Радельн, близ Шёсбурга, Трансильвания — 31 мая 1806 г., Эльбетейниц, Богемия) — генерал от кавалерии (1799 г.), барон, участник Семилетней войны (1756—63), Австро-турецкой войны (1787—1791 гг.), революционных войн.
Сын лютеранского пастора.
Службу в Имперской армии начал в 1746 г. кадетом 21-го пехотного полка Аремберга, где дослужился до чина капитана.
Во время Семилетней войны был адъютантом фельдмаршала Дауна.
В 1771 г. произведён в майоры 34-го пехотного полка Баттьяни. В 1777 г. получил чин подполковника и назначен командиром гренадёрского батальона своего полка. В 1778 г. переведён в карабинерный полк эрцгерцога Франца. С 1781 г. полковник и командир 7-го кирасирского полка Гарраха. С 1788 г. командир легко-кавалерийского полка Лобковица.
Во главе полка участвовал в войне с Османской империей. В 1789 г. получил чин генерал-майора и стал командиром кавалерийской бригады в Земуне.
В 1792—95 гг. воевал против революционной Франции в Нидерландах и на Рейне. С 1793 г. командир бригады в армии на Самбре. В 1794 г. произведён в фельдмаршал-лейтенанты и переведён в корпус Бланкенштейна, с сентября — командир корпуса.
В 1796 г. действовал против французов в Италии, командуя дивизией в резерве у Олиофи. Успешно командовал правой колонной армии графа Вурмзера в Мантуе.
В 1799 г. назначен командующим австрийскими войсками, объединёнными с войсками Суворова в единую русско-австрийскую армию. Сражался при Адде, Треббии (где командовал левым крылом, но успеха не имел) и Нови, порой, входя в противоречие со старым русским полководцем (например, методичная медлительность в исполнении приказов!), чем сильно раздрожал последнего.
Когда Суворов ушел в свой легендарный Швейцарский поход, Мелас принял командование над австрийскими войсками в Северо-Западной Италии. В его задачу входило изгнать французскую Итальянскую армию из Лигурии, форсировать Вар, захватить Прованс и Тулон, при содействии 20 тыс. англичан, размещённых на Меньорке. Попытка командующего французской Итальянской армии генерала Шампионе, назначенного вместо Моро, провести наступление закончилась неудачей. 4 ноября Мелас нанёс ему поражение у Генуи: французы потеряли 8—9 тыс. чел., в том числе, 4 тыс. пленными.
В конце 1799 г. Мелас назначен шефом 6-го кирасирского полка и награждён Военным орд. Марии Терезии 2-й степ.
К началу мая 1800 г. численность его армии была доведена до 86 тыс. штыков и 14 тыс. сабель. Начал наступление в Лигурии и 5 апреля оттеснил левый фланг армии Массена от горы Ченис, а затем провёл успешное наступление тремя колоннами в направлении Савоны, отрезав группировку генерала Сюше от Массена и Сульта. 6 апреля осадил Геную, гарнизон которой (почти через два месяца) 4 июня был вынужден капитулировать. Встал штаб-квартирой в Турине.
7 июня 1800 г. Бонапарт перерезал его коммуникации. Мелас отвёл свои части на восток, сосредоточив 13 июня в Алессандрии ок. 31 тыс. человек. 14 июня потерпел поражение при Маренго, потеряв около 11 тыс. чел. (против 8 тыс. у французов). На следующий день деморализованный Мелас подписал соглашение, по которому обязался вывести войска из Северной Италии, и передал командование фельдмаршал-лейтенанту Беллегарду (Бельгарду).
В 1801 г. он — командующий войсками во Внутренней Австрии.
В 1801—03 гг. — в Богемии.
В 1803 г. вышел в отставку.
Спустя три года уже после катастрофы Мака под Ульмом и Кутузова (на самом-то деле — русского царя Александра I) Аустерлицем умер в возрасте 77 лет, 57 (!) из них отдав армии, правда, с разной степенью успеха… и, пережив своего исторического «коллегу по ремеслу» — Александра Васильевича Суворова на целых 6 лет!!!
фон Меллендорф, Вихард Иоахим Генрих (1724—1816) — прусский генерал-фельдмаршал (17 августа 1793 г.).
Родился 7 января 1724 г. в Линденберге.
В 1740 г. начал свою карьеру в качестве пажа короля Фридриха II Великого, в 1743 г. — прапорщик, флигель-адъютант короля.
Принимал участие в Первой и Второй Силезской войне (1740—48), в 1745 г. — капитан.
В ходе Семилетней войны (1756—63) отличился в знаменитых сражениях при Лейтене (тактический щедевр Фридриха II) и Гохкирхе (вторая победа Дауна над прусским королем-полководцем: никому более это не удавалось!), произведён в майоры.
В 1760 г. — генерал-майор.
В сражении 3 ноября 1760 г. при Торгау был взят в плен и возвратился на родину в ходе обмена военнопленными в начале 1761 г. В 1762 г. в чине полковника командовал пехотной бригадой и за отличие в сражении при Буркерсдорфе произведён в генерал-майоры.
В 1777 г. — генерал-лейтенант, участвовал в войне за Баварское наследство (1778—79).
После окончания боевых действий занимал административные должности, 11 декабря 1782 г. — губернатор Берлина, в 1787 г. — генерал от инфантерии.
В 1791 г. выступал против вмешательства во внутренние дела Франции, за что был отстранён от дел.
В 1792 г. — главнокомандующий прусскими войсками на Польской границе, с 24 января по 4 апреля 1793 г. — военный губернатор Южной Пруссии.
17 августа 1793 г. — генерал-фельдмаршал.
В 1794 г. командовал прусской армией на Рейне, одержал победу при Кайзерслаутерне.
В ходе кампании 1806 г. находился при короле Фридрихе Вильгельме III, 14 октября 1806 г. в сражении при Ауэрштедте сменил смертельно раненого герцога Брауншвейгского на посту командующего прусскими войсками, был тяжело ранен и захвачен в плен французами при капитуляции Эрфурта.
После освобождения вышел в отставку.
Умер шеф (с 13 декабря 1782 г.) 25-го пехотного полка 28 января 1816 г. в Потсдаме в возрасте 92 лет.
фон Мёллендорф, Вихард (Рихард) Иоахим Генрих (7 января 1724 г., Линденберг — 28 января 1816 г., Хафельберг) — прусский генерал-фельдмаршал (1793 г.), участвовал во многих кампаниях, начиная с Первой Силезской войны (нач. в 1740 г.) и по Франко-прусскую войну 1806 г., т.е. более 60 лет (!),
губернатор Берлина, главнокомандующий прусской армией.
Один из самых известных прусских военачальников XVIII в., Вихард Иоахим Генрих фон Мёллендорф начал службу в 1740 г. пажом при Фридрихе Великом и находился непосредственно при нём в сражениях при Мольвице и Хотузице. В 1743 г. его производят в прапорщики и назначают флигель-адъютантом короля.
Затем Мёллендорф участвовал во Второй Силезской (после 1744 г.) и Семилетней (1756—63) войнах. За проявленную храбрость в знаменитых (блестяще срежиссированных прусским королем-полководцем Фридрихом II) сражениях при Россбахе и Лейтене его награждают орд. «Pour le Mérite». За отличие в проигранном прусским королем сражении при Гохкирхе Меллендорфа назначают командиром гвардейского батальона, а с 1760 г. — гвардейского полка. 3 ноября 1760 г. в победной для прусскоого оружия битве при Торгау Мёллендорф атаковал Сиптицерские высоты и был взят в плен, освобождён в ходе размена пленными в начале 1761 г. В 1762 г., командуя бригадой, полковник Мёллендорф взял приступом укреплённую позицию в битве при Буркерсдорфе, за что был произведён в генерал-майоры.
В 1774 г. он получил чин генерал-лейтенанта.
В ходе войны за Баварское наследство (1778—79) Мёллендорф командовал 5-м корпусом в армии принца Генриха Прусского и удачно действовал под Бауценом.
После заключения мира он занимал различные очень высокие командные посты. При воцарении Фридриха Вильгельма II его производят в генералы от инфантерии.
В 1791 г. Мёллендорф впал в немилость, но уже в следующем году, с началом возмущений в Польше, был назначен командующим войсками, расположенными на польской границе.
В 1792—95 гг. он участвовал в войне с Францией. 17 августа 1793 г. его производят в генерал-фельдмаршалы. 31 января 1794 г. его назначают вместо герцога Брауншвейгского командующим Рейнской армией. 23 мая он разбил французов в сражении при Кайзерслаутерне. Однако уже 13 июля потерпел поражение при Трипштадте и 20 сентября вынужден был ретироваться за Рейн.
…Между прочим, в 1801 г. бездетный и неженатый фон Мёллендорф усыновил своего внучатого племянника лейтенанта Фридриха Вильгельма фон Бонина (1782—1813), после чего тот получил право присоединить к своей фамилии знаменитую фамилию приёмного отца. После гибели капитана фон Бонин-Мёллендорфа фельдмаршал усыновил трёх его племянников (своих правнучатых племянников): Гуго (1806—1865), Оттокара (1811—1867) и Арнольда (1813—1888) фон Виламовиц. В 1815 г. все они получили разрешение от короля носить двойную фамилию фон Виламовиц-Мёллендорф…
23 октября 1805 г. — за год до начала Франко-прусской войны — Меллендорф был награждён очень престижными орденами российской империи: Св. Александра Невского и самым высоким в России — ор. Св. Андрея Первозванного.
А спустя год его назначают главным советником прусского короля Фридриха Вильгельма III и фактически главнокомандующим, хотя здоровье уже не позволяло ему активно участвовать в командовании войсками. И тем не менее, в силу своего авторитета он оказывал огромное влияние на планирование операций, причем, по мнению многих современников и историков, не самое положительное. Будучи приверженцем линейной тактики Фридриха Великого — чаще всего победоносной (но не против русских) в середине XVIII в. — он выступал против любых прогрессивных нововведений в прусской армии. Принято считать, что во многом на нём лежит вина за разгром прусской армии в битве при Ауэрштедте, в которой Мёллендорф в самом начале оказался тяжело ранен. При капитуляции Эрфурта он был взят в плен. Правда, Наполеон, как бы в память о выдающемся прошлом серьёзнораненного старого вояки-соратника весьма уважаемого Бонапартом Фридриха Великого, отпустил его, наградив еще и Большим крестом ор. Почётного легиона.
После этого Мёллендорф оставил военную службу, но скончался уже позже завершения кровавой эпохи почти что непрерывных наполеоновских войн в крайне преклонном для любого военного, прошедшего через столько войн — возрасте 92 лет (!), 66 (!) из них отдав армии.
Меначчо, Рафаэль (1766—1811) — испанский полевой маршал (mariscal de campo) (23 сентября 1810 г.), герой войны за независимость Испании.
Родился 22 мая 1766 г. в Кадисе в семье Бенито Меначчо и его жены Франциски.
В 1782 г. в возрасте 16 лет поступил на военную службу кадетом пехотного полка Валенсия.
В 1787 г. произведён в младшие лейтенанты с назначением в гарнизон Сеуты, где получил боевое крещение при бомбардировке и осаде крепости войсками султана Марокко.
В 1793—95 гг. принимал участие в «Войне Русильона» (La Guerra del Rosellоn) против французов, был тяжело ранен пушечным ядром в руку и левое колено, награждён чином лейтенанта.
В 1801 г. участвовал в 18-дневной «Войне апельсинов» (La Guerra de las Naranjas) против Португалии, в 1802 г. — майор.
В 1805 г. присутствовал при осаде Гибралтара.
В 1808 г. состоял при генеральном штабе испанской армии генерала Кастаньоса, участвовал в разгроме II-го наблюдательного корпуса Жиронды генерала Дюпона 19 июля 1808 г. при Байлене, за что награждён чином полковника.
В марте 1809 г. переведён в армию Эстремадуры, отличился в сражении при Меделине, в апреле 1809 г. — бригадир, 16 мая 1809 г. ранен пулей в левое бедро в сражении при Алькантаре, в январе 1810 г. вместе со своей дивизией выступил для усиления осаждённого французами гарнизона крепости Бадахос и утром 12 января 1810 г. прорвался в город, вынудив французов отступить в Гвадиану.
27 апреля 1810 г. вышел из крепости в сторону Геворы и занял позиции на высотах Сан-Кристобаль, вытеснив неприятеля с линий Бервика, 11 августа 1810 г. — заместитель генерала Баллестероса, отличился в сражении при Канта-Галло, 23 сентября 1810 г. — полевой маршал.
В конце 1810 г. занял пост губернатора Бадахоса, где в январе 1811 г. был осаждён войсками маршала Сульта (17 тыс. чел.), категорически отказался принять французских парламентёров и призвал гарнизон защищаться до конца, 7 февраля 1811 г. получил пулевое ранение в левую ногу при попытке генерала Мендизабаля прорвать блокаду крепости.
4 марта 1811 г. командовал атакой гренадёр на французскую осадную батарею и был убит шрапнелью, пробившей навылет мундрир и треуголку, в возрасте 44 лет.
Тело генерала было похоронено с воинскими почестями в соборе Бадахоса.
де Мендизабаль, Габриэль (1764—1838) — испанский генерал-лейтенант (январь 1810 г.), граф (1810 г.).
Родился 7 ноября 1764 г. в Бергаре в семье Мануэля де Мендизабаля и его супруги Хуаны де Ираэта.
В 1781 г. в возрасте 16 лет поступил в Военную Академию в Пуэрто де Санта-Мария.
30 июля 1784 г. выпущен на военную службу кадетом пехотного полка Испании, 14 июня 1785 г. — младший лейтенант, служил в гарнизоне Орана в Северной Африке, 12 июля 1788 г. — лейтенант гренадёрской роты, 12 июля 1791 г. — капитан, командир фузилёрной роты.
В 1793 г. возвратился в Испанию и принял участие в «Войне Русильона» (La Guerra del Rosellоn) против французов, отличился при нападении на Перпиньян, где захватил неприятельскую батарею, в сражениях при Пересторте, Эль-Боло и Виллалонге, 8 января 1794 г. — майор полка волонтёров Гипускоа, после вторжения во Францию отличился 5 февраля 1794 г. в сражении при Бириатю и 1 августа 1794 г. при отступлении к Тулузе, где получил сквозное пулевое ранение в грудь.
В ноябре 1794 г. возвратился к активной службе с назначением командующим оборонительной линии по реке Деба в чине майора пехотного полка Замора, во главе 6 тыс. ветеранов отразил попытку генерала Монсея захватить Витторию, за что удостоился благодарственного письма короля Карла IV и 27 июня 1795 г. произведён в подполковники. 4 февраля 1796 г. — командир пехотного полка Гранада, 30 октября 1796 г. — командир пехотного полка Замора, 5 октября 1802 г. — полковник.
В 1807 г. участвовал в обороне Ферролы от британского флота.
После воцарения в 1808 г. Жозефа Бонапарта присоединился к войскам, лояльным правящей династии, участвовал в сражении при Эспиносе, 18 марта 1809 г. вынудил к капитуляции французский гарнизон (тысяча чел.) в Виллафранке, за что произведен в полевые маршалы (mariscal de campo), в ноябре 1809 г. отличился в сражении при Альба-де-Тормес, где успешно противостоял атакам кавалерии генерала Келлермана, в январе 1810 г. — генерал-лейтенант. 7 февраля 1811 г. безуспешно пытался деблокировать гарнизон генерала Меначчо в Бадахосе, 16 мая 1811 г. отличился в сражении при Альбуере, затем возглавил 3-ю дивизию, корректировал действия «гверильясов» (в условном переводе с исп. — что-то типа солдаты «маленькой войны») на севере Пиренейского п-ва и провозгласил Конституцию 1812 г. в Стране Басков. Сражался при Тулузе, Сан-Марсиале и Бидасоа.
…Кстати, в 1816 г. он женился на Габриэле де Залава…
С возвращением к власти короля Фердинанда VII принимал участие в разработке плана экспедиции в Буэнос-Айрес, в 1815 г. — член Военного совета. В 1820 г. — капитан-генерал Валенсии и Гипускоа, в 1835 г. — член Верховного военного суда, в 1838 г. — президент Специального военного и морского суда.
Умер 1 октября 1838 г. в Мадриде в возрасте 73 лет.
де Мениль-Дюран, Франсуа (19 ноября 1729 г., Лизье — 31 июля 1799 г., Лондон) — французский военный теоретик, занимавшийся теорией тактики, служил при маршале де Брольи; назвал глубокое построение с большими интервалами «французским боевым порядком», в противоположность линейному, названному прусским.
Менсдорф-Пулли, Эммануэль (1777—1852) — генерал от кавалерии австрийской службы (23 декабря 1845 г.), камергер (1804 г.) и тайный советник (1834 г.), граф фон Менсдорф-Пулли (29 ноября 1818 г.).
Родился 24 января 1777 г. в Пулли в семье графа Альбера де Пулли де Шоффура де Русси (1731—1795) и его супруги Марии-Антуанетты де Кюстин (1746—1800).
В 1792 г. вместе с семьёй эмигрировал из Франции и в следующем году поступил на австрийскую военную службу с назначением в кавалерию.
Принимал участие в боевых действиях против французов, 21 июля 1796 г. получил тяжёлое ранение в бою при Каннштадте на реке Неккар.
…Кстати, 22 февраля 1804 г. он женился на графине Софии Фредерике Каролине Луизе фон Саксен-Кобург-Заальфельд (1778—1835), от которой имел шестерых сыновей…
В 1805 г. в чине ротмистра служил под командой фельдмаршал-лейтенанта барона Елачича фон Бужима, отличился в сражении 13 ноября при Дорнбирне, 22 февраля 1808 г. — майор 1-го уланского полка.
Участвовал в кампании 1809 г., отличился в сражениях 13 апреля при Амберге и 23 апреля при Регенсбурге, 17 июня 1809 г. — подполковник, участвовал в нападениях на французские коммуникационные линии во Франконии.
17 августа 1810 г. — полковник.
В 1812 г. вышел в отставку, но уже в следующем году возвратился к активной службе и получил под команду партизанский отряд, во главе которого действовал против французов в Богемии, а после сражения под Лейпцигом вторгся на территорию Франции между Майнцем и Вормсом.
15 мая 1815 г. — генерал-майор.
С 1824 г. занимал пост военного коменданта Майнца.
20 августа 1829 г. — фельдмаршал-лейтенант, вице-губернатор Майнца.
23 марта 1833 г. — главнокомандующий в Трансильвании.
8 мая 1834 г. — главнокомандующий в Богемии.
С 1840 г. — вице-президент Гофкригсрата (Придворного военного совета).
23 декабря 1845 г. — генерал от кавалерии.
16 мая 1848 г. вышел в отставку.
Умер Кавалер австрийских орд. Марии Терезии (1810 г.) и Леопольда (1843 г.), британского ордена Бани (1842 г.), бельгийского орд. Леопольда (13 марта 1845 г.), гессен-дармштадского орд. Людвига (1831 г.), польского орд. Белого Орла (1835 г.), прусских орд. Чёрного Орла (1847 г.), Красного Орла 1-й степ. (1829 г.) и «За заслуги», российских орд. Св. Анны 2-й степ., Св. Владимира 3-й степ. (1813 г.), Св. Георгия 4-го кл. (24 мая 1814 г.) и Св. Александра Невского (1838 г.), саксонского военного орд. Св. Генриха, шеф 1-го гусарского полка (с 26 июня 1825 г.) 28 июня 1852 г. в Вене в возрасте 75 лет.
де Местр, Рудольф Осипович (1789—1866) — подполковник российской службы, генерал службы Сардинского королевства, граф де Местр.
Родился 22 сентября 1789 г. в Шамбери в семье знаменитого савойского политического деятеля, литератора и эзотерика, графа Жозефа-Мари де Местра (1753—1821) и его супруги Франселины Моран де Сен-Сюльпис (1759—1839).
После оккупации Савойи французской Южной Армией генерала маркиза Анн-Пьера де Монтескьё-Фезенсака (1739—1798) в ночь с 21 на 22 сентября 1792 г., бежал вместе с семьёй в Турин.
Затем проживал в Аосте и Лозанне.
Получил прекрасное домашнее образование и в 1805 г. прибыл в Санкт-Петербург, где занял должность секретаря своего отца, назначенного королём Виктором Эммануилом I (1759—1824) дипломатическим посланником Сардинии при Российском дворе.
23 января 1807 г. в возрасте 17 лет поступил на военную службу корнетом лейб-гвардии Кавалергардского полка, участвовал в Польской кампании 1807 г. против французов, отличился в сражении 14 июня 1807 г. при Фридланде.
В ходе Отечественной войны 1812 г. в чине поручика состоял под командой полковника барона Карла Карловича Левенвольде 1-го (1779—1812, геройски павшего в Бородинском побоище) в 1-й бригаде генерала Шевича (1754—1813) 1-й кирасирской дивизии генерала Бороздина 2-го (1777—1830) 5-го пехотного корпуса генерала Лаврова (1761—1813) 1-й Западной армии, сражался при Смоленске, в сражении при Бородино исполнял обязанности старшего адьютанта генерал-лейтенанта князя Дм. Голицына (1771—1844), был ранен, но не оставил строя, в ноябре 1812 г. — адъютант адмирала П. В. Чичагова (1767—1849), сражался при Борисове, а после отставки адмирала 3 февраля 1813 г. назначен адьютантом графа П. Х. Витгенштейна (1768—1843) с производстом в штабс-ротмистры.
Участвовал в Заграничных походах 1813—14 гг., сражался при Люцене, Бауцене, Дрездене и Лейпциге.
…Между прочим, последнюю битву в своем письма отцу он очень доходчиво охарактеризовал в сравнении с Бородинским побоищем: «Схватка была ужасна вследствие огромного числа бойцов и артиллерии, но все-таки на всех пунктах более умеренная, чем при Бородине, как из-за огромного пространства поля боя, которое мешало перекрестному огню, так и потому, что перед нами были французы уже не 1812 года»…
В 1814 г. состоял при командующем авангарда Главной армии, генерале от кавалерии Раевском (1771—1829), сражался при Арси-сюр-Об, Фер-Шампенуазе и при взятии Парижа.
После окончания боевых действий служил в Генеральном штабе, в 1817 г. вышел в отставку в чине подполковника и вместе с отцом возвратился в Турин.
…Кстати, 5 июня 1820 г. он женился на Шарлотте-Эсперанс-Азелии Дюплан де Сийес (1799—1881), от которой имел 11 детей…
Там он поступил на военную службу Сардинского королевства с назначением начальником штаба гарнизона Новары, в 1821 г. — командир цитадели Александрии, 19 декабря 1825 г. — старший офицер Королевского секретариата иностранных дел в Турине, в 1838 г. — командир гарнизона Генуи, в том же году назначен военным губернатором Ниццы, 9 февраля 1848 г. передал полномочия графу Жербэ де Сонна (1783—1871).
26 октября 1849 г. вышел в отставку.
Умер кавалер савойского орд. Св. Маврикия и Лазаря, савойского Высшего орд. Св. Благовещения, французского орд. Св. Людовика, австрийского орд. Железной Короны, прусского орд. «Pour le Merite», российских орд. Св. Анны и Св. Владимира, а также Золотой сабли «За храбрость» 5 февраля 1866 г. в Борго в возрасте 76 лет.
де Местр, Жозеф-Мари (1753—1821) — граф, савойский политический деятель, литератор и эзотерик, отец контр-революционной философии и подполковника российской службы, генерала службы Сардинского королевства Рудольфа Осиповиа де Местра, (1789—1866).
Родился 1 апреля 1753 г. в Шамбери в семье президента Сената Савойи и управляющего государственным имуществом, графа Франсуа-Ксавье де Местра (1705—1789) и его супруги Кристины де Моц де Лассаль (1727—1774).
Начальное образование получил под руководством иезуитов, затем изучал право в Университете Турина, где в 1774 г. получил степень магистра.
В 1784 г. совместно с инженером Луи Брюном (1760-) и своим младшим братом Ксавье (1763—1852) принимал участие в запуске первого в Савойе воздушного шара, который в течение 25 минут кружился над Шамбери, а затем приземлился в болоте Тривье.
…Кстати, 17 сентября 1786 г. он женился на Франселине Моран де Сен-Сюльпис (1759—1839), от которой имел троих детей, в частности, знаменитого сына-военного…
Выступал за революционные преобразования во Франции, поддерживал усилия Парламента по созыву Генеральных Штатов и с началом Французской Революции призвал народ стремиться к гражданскому равенству.
После оккупации Савойи французской Южной Армией генерала маркиза Анн-Пьера де Монтескьё-Фезенсака (1739—1798) в ночь с 21 на 22 сентября 1792 г., бежал вместе с семьёй в Турин, а затем поселился в Аосте. По «Закону о подозрительных» (La Loi des suspects) от 17 сентября 1793 г. собственность семьи де Местр была конфискована и распродана в качестве Национального имущества.
В том же году граф удалился в Швейцарию и поселился в Лозанне, где опубликовал первые контрреволюционные работы: «Lettres d, un royaliste savoisien а ses compatriotes» (1793 г.), «Еtude sur la souverainetе» (1794 г.), «Discours a Mme. La marquise Costa de Beauregard, sur la vie et la mort de son fils» (1794 г.), «Lettre de Jean-Claude Tetu, maire de Montagnole, distict de Chambery, a ses chers concitoyens, les habitants du Mont Blanc. Chez Gorin pere et fils, imprimeurs du department» (1795 г.), «De l, Etat de nature ou Examen d, un tcrit de Jean-Jacques Rousseau sur l, inegalite des conditions» (1795 г.) и «Cing paradoxes a la Marquise de Nav…» (1795 г.).
В работе 1796 г. «Considerations sur la France» выдвинул идею, что Франция имеет божественную миссию как основной инструмент добра и зла на земле! Причем, Старый (Королевский) Режим, вместо того, чтобы использовать мощное влияние французской цивилизации на пользу человечеству, продвинул разрушительные атеистические доктрины философов XVIII века! Их логическим последствием стало господство Террора! Поэтому, по его мнению, Франция должна понести возмездие за свою «сатанинскую» роль, после чего очистится и всё человечество.
В 1803 г. назначен королём Виктором Эммануилом I (1759—1824) дипломатическим посланником Сардинии при Российском дворе в Санкт-Петербурге, где оставался в течение 14 лет и написал брошюру: «Essai sur le principe generateur des constitutions politiques et des autres institutions humaines» (1814 г.).
В 1817 г. возвратился в Турин.
Умер Член Академии наук, художественной литературы и искусств Савойи (Academie des sciences, belles-lettres et arts de Savoie) (23 апреля 1820 г.), автор работ «Nobilis Ioseph Maistre Camberiensis ad i.u. lauream anno 1772. die 29. Aprilis hora 5. Pomeridiana» (1772 г.), «Еloge de Victor Amеdеe III» (1775 г.), «Les soirees de Saint-Petersbourg, ou le gouvernement temporel de la providence» (1821 г.); «Du Pape» (1819 г.), «Les Soirеes de Saint-Pеtersbourg ou Entretiens sur le gouvernement temporel de la Providence, suivies d, un Traitе sur les Sacrifices» (1821 г.) и «De l, Eglise gallicane dans son rapport avec le Souverain Pontife pour servir de suite а l, ouvrage intitulе Du Pape» (1821 г.); посмертно были изданы «Lettres a un gentilhomme russe sur l, inquisition espagnole» (1822 г.), «Examen de la philosophie de Bacon» (1836 г.), «Catеchisme de controverse» (1838 г.) и «Mеmoires politiques et correspondance diplomatique» (1858 г.) в Турине 26 февраля 1821 г. в возрасте 67 лет.
фон Меттерних-Виннебург-Бейльштейн, Клеменс Венцель (Венчеслав) Лотар (15 мая 1773 г., Кобленц, Трирское архиепископство — 11 июня /14 февраля? 1859 г., Вена) — австрийский дипломат из рода Меттернихов, министр иностранных дел в 1809—1848 гг., главный организатор Венского конгресса 1815 г., руководил политическим переустройством Европы после Наполеоновских войн, известен своими крайне консервативными взглядами, имперский князь, герцог Портала, автор очень информативных мемуаров, обладатель колоссального наградного «иконостаса» чуть ли не всех извстных в ту пору европейских орденов (три с половиной десятка!), в том числе, главного ордена России — ор. Св. Андрея Первозванного (27.08.1813).
…Между прочим, Клеменс фон Меттерних — знаковая фигура в судьбе генерала Бонапарта! Пожалуй, она стоит в одном ряду с фигурами таких его судьбоносных противников Наполеона как Талейран и Питт-Младший, Смит и Нельсон, Блюхер и Веллингтон, Бернадотт и Кутузов и, даже Александр I! Свыше 40 лет, этот потомок старинного германского рода с чешским графским титулом (между прочим, на половину… француз!), чье имя вызывало восторг и ненависть, уважение и недоверие, планомерно и методично создавал историю не только Австрии, но и Европы…
Родившийся в семье Франца Георга фон Меттерниха, свое отрочество и юность Клеменс провел в родном Кобленце. В 1788 г. он поступил в Страсбургский университет, но уже через два года отец вызвал его во Франкфурт для присутствия в качестве церемониймейстера при коронации Леопольда II.
А вскоре началась Французская революция, которую он востретил крайне негативно. Побывав в Англии и Голландии, он поселился в Вене.
Здесь этот красивый и изящный, утонченный и богатый выпускник модного в конце XVIII в. университета в Страсбурге начал свою политическую карьеру с исключительно выверенного шага: он очень выгодно (по тем временам это было крайне обязательно!) … женился на… внучке известного государственного деятеля (австрийского канцлера) князя Венцеля Кауница и единственной наследнице большого состояния — графине Марии Элеоноре фон Кауниц-Ритберг. Молодожены сразу же заключили негласный договор во все поддерживать друг друга, но при этом не ограничивать себя исключительно узами брака, т.е. не стесняясь радоваться жизни на стороне, что было вполне в духе эпохи «опасных связей» — половая жизнь а-труа и более.
Блестяще, кстати, отображенной в одноименном кинофильме Стивена Фрирза с дьявольски обольстительным Джоном Малковичем и тремя голливудскими супер-звездами — Умой Турман, Мишель Пфайфер и Гленн Клоуз, как впрочем, в не менее стильном, но не столь звездном по составу и успешном по прокату творении Милоша Формана «Вальмон» с замечательным Коллином Фёртом в главной роли — эдакого Очарования/Обаяние Зла во Плоти!
Так или иначе, но именно Элеонора вывела будущую дипломатическую знаменитость Европы 1-й пол. XIX в. в высший свет, а обширные связи ее отца позволили ему завязать нужные знакомства.
…Кстати сказать, внучка Кауница не оказалась единственной женой Клеменса. Он был женат еще дважды: на Антуанетте Лейкам, и графине Мелани Зиччи, пережив их всех трех. Помимо них неутомимый в интимых играх как павиан, Меттерних посещал «врата рая» таких видных «дегустаторш крутых мужиков» той поры, как вдова генерала Багратиона, Екатерина Павловна (урожденная Скавронская), от которой у него была дочь, Клементина (в замужестве графиня Блом), сестра Наполеона, жена Мюрата Каролина Бонапарт, еще одна русская — Доротея Бенкендорф, сестра знаменитого шефа русских жандармов в николаевскую эпоху и др. Более всего он был привязан к Вильгельмине, герцогине Саганской (внучке Бирона). Помимо Клементины у него еще были сын Рихард Меттерних — ставший очень известным дипломатом времен Второй империи Наполеона III и Мелани фон Меттерних-Зиччи…
На дипломатической работе Клеменс впервые оказался в 1798 г. в на Раштадтском конгрессе. Затем сопровождал графа Иоганна Филиппа фон Штадиона в его дипломатической поездке в Санкт-Петербург и Берлин.
В 1801 г. он был назначен австрийским посланником в Дрезден, в 1803 г. — в Берлин. Здесь Клеменс принялся готовить новую коалицию против Франции, стараясь убедить Пруссию примкнуть к союзу Австрии, Англии и России, и в то же время поддерживая самые дружеские отношения с французским послом при Берлинском дворе, Лафоре.
Скажем сразу, что Меттерних принадлежал к тому редкому, но счастливому кругу людей, которые никогда не терялись в общении с людьми, особенно когда надо было «облагодетельствовать» какую-либо даму, чьи связи могли быть ему в будущем весьма полезны… по работе! Свою ставшую со временем знаменитой тактику «охмурения» светских дам, Меттерних по началу «обкатывал» при саксонском дворе в Дрездене. Только после того как в его «послужном списке» собралось внушительное количество великосветских любовниц, приходивших в блаженно-умиротворенное (читай, «сытое»! ) состояние от тесного общения с «очень длинным ключом» Клеменса-Венчеслава, наш неутомимый герой-любовник поспешил перебраться в… Берлин. Здесь его тактика принесла немалые дивиденды: крайне обходительный Меттерних прослыл корифеем принципа «и овцы — целы, и волки — сыты», причем, не только в будуаре, где он уже давно слыл необузданным секс-мустангом с «очень длинной отмычкой любых половых скважин и щелей со всеми их неожиданными „наворотами“, внезапными „поворотами-перепадами“, „массажными манжетами“ и прочими анатомическими „прелестями“», но и на дипломатических раутах. На очереди стоял Петербург, но тут судьба подбросила ему «счастливую карту» — вскоре после аустерлицкого фиаско, в 1806 г. Габсбурги отправили его послом в Париж!
Причем, во многом, благодаря тому, что так пожелал французский император, которому о нем все уши прожужжал Лафоре.
…Между прочим, его первая встреча с Наполеоном произошла в 1806 г. и ознаменовалась обменом весьма оригинальными колкостями. При вручении последним верительных грамот, победоносный император французов (совсем недавно он в очередной раз поставил Австрию в известную всем «коленно-локтевую, миссионерскую позу», по-русски — «позу прачки», разгромив ее вместе с ее русскими союзниками при Аустерлице), глядя на дипломата из под лобья, иронично процедил сквозь зубы: «А вы довольно молоды, сударь, для того, чтобы представлять самую старую монархию Европы!» Меттерних — представитель совсем недавно побежденного государства, которому на тот момент было всего лишь 35 лет, за словом в карман не полез и достойно парировал выпад именитого противника, который был старше его всего лишь на пару лет: «Я нахожусь в том самом возрасте, в котором Вы, Ваше Величество, выиграли битву при… Аустерлице». Именно с той поры Наполеон невзлюбил тактичного, но острого на язык австрийца…
И тем не менее, в 1807 г. именно Меттерниху удалось выговорить очень выгодные для Австрии уступки при заключении договора в Фонтенбло.
В Париже этот блистающий красноречием и остроумием, поражающий роскошью и изяществом молодой красавец-дипломат и, по совместительству женолюб, попал в свою стихию. Неподражаемое сочетание лжи и патетики, иронии и лести, отваги и осмотрительности позволяло ему быть одновременным отменным дипломатом, шпионом, политиком и… искусным любовником. Меттерних продолжил «дрезденско-берлинскую практику» и быстро прослыл галантным дамским угодником и в столице европейского глэмура (читай, изысканного шика и утонченного секса а-труа и более — в зависимости от возможностей и способностей «мустанга», накормленного «шпанской мушкой» и прочими половыми возбудителями!) — Париже.
Рассказывали, что на его «сексодроме» (в постели) перебывала половина высокопоставленных парижских дам-любительниц искрометно-необузданного секса, вплоть до любвеобильной сестры Бонапарта Каролины Бонапарт — жены знаменитого бабника Мюрата. (Если все они были без ума от неповторимого искусства «душки» Венчеслава, то они для него были всего лишь… работой: он давно понял, что сексуально удовлетворенная женщина может сделать для дипломата гораздо больше, чем деньги и пушки его страны!) Отнюдь, не без их помощи Меттерних нащупал самое уязвимое место Наполеона: главное оружие в борьбе с ним — работавшее против него время и его безумное честолюбие!
«Чтобы победить его, нужно только одно — умение ждать!» — рассуждал Клеменс, как бы сам с собой. Меттеринх умел так ловко отстаивать свою позицию на переговорах, что жестоко битая Наполеоном Австрия никогда не оставалась «у разбитого корыта». Очень скоро после их первого знакомства Бонапарт дал весьма ценную характеристику Меттерниху-дипломату: «А он вполне созрел для роли государственного деятеля, поскольку хорошо лжет!» Прошло совсем немного времени оценка дипломатических способностей Меттерниха в устах Бонапарта выросла еще больше: «Меттерних — величайший лгун века!»
Союз между Францией и Россией, в том же году заключенный в Тильзите, поставил Вену в очень затруднительное положение. Меттерних полагал, что Австрия должна стараться вступить в союз с Францией и расстроить дружественные отношения между последней и Россией, чтобы отвратить раздел Турции или получить в нём свою долю. Эрфуртское (1808 г.) свидание разрушило его надежды на прочный союз с Францией. В том же году Меттерних информировал венский двор, что Наполеон намеревается вскоре напасть на Австрию и что рано или поздно Вене придется прибегнуть к самообороне.
В результате в 1809 г. Австрия, пользуясь тем, что Бонапарт «застрял» со своими лучшими войсками на Пиренейском п-ве, предпочла сама начать превентивные наступательные действия, но они, несмотря на то, что за Австрию сражался ее лучший полководец эрцгерцог Карл, окончились полнейшей неудачей, и Австрии пришлось купить мир ценой уступки части австрийской Польши и иллирийских провинций. С тех самых пор Венский двор стал придерживаться политики исключительно точного расчета, в которой не было места каким бы то ни было национальным симпатиям.
Именно Клеменс Меттерних оказался назначен преемником Иоганна Филиппа фон Штадиона, отождествлявшего интересы Австрии с освобождением Германии, на посту министра иностранных дел. На эту одну из ключевых и крайне опасных («шаг в сторону — расстрел!») позиций в правительстве любой ведущей державы Европы Меттерних, вступил 8 октября 1809 г.
…Между прочим, «величайшему лгуну» князю Клеменсу фон Меттерниху принадлежит рекорд политического долгожительства в Европе 1-й половины XIX в.: с 1809 по 1848 гг. он был австрийским канцлером и министром иностранных дел…
К Наполеону «величайший лгун века» относился двояко: он отдавал себе отчет, что в одиночку Австрии воевать с Францией смерти подобно и после Ваграма выступил с инициативой «приручить корсиканское чудовище», откупившись он него бело-девственным телом одной из австрийских принцесс. Сказано — сделано: белокурая эрц-герцогиня Мария-Луиза стала французской императрицей, а затем и матерью наследника Наполеона! Теперь «побежденная и униженная» Австрия могла спокойно (по меткому определению Меттерниха) «гладить гриву льва»! Нужно отдать должное Клеменсу в том, как ловко он провернул женитьбу Бонапарта на австриячке. Первоначально «корсиканское чудовище» нацелилось на двух самых лакомых невест Европы той поры — сестер российского императора великих княжён либо Екатерину Павловну или Анну Павловну. «Лукавые маневры» их «непрозрачного» братца-«византийца» вокруг выдачи их замуж за повелителя Европы привели к тому, что всесильный и амбициозный французский император глубоко оскорбился и трещина между Россией и Францией стала «расти не по дням, а по часам». Как только до Меттерниха дошли первые слухи о провале этой «династической комбинации», он мгновенно разыграл свою «крапленую» карту. Причем, с такой быстротой, что многие потом предположили: этот «ход «кобылой», вернее «телкой -блондинкой с парой увесистых сисек и аппетитным «нижним бюстом» на двух стройных ножках» был у него заготовлен заранее и свою сексуально-аппетитную «джокершу» он вбросил в игру в самый нужный момент, когда голодное «корсиканское чудовище» заглотнуло ее, не очень-то просчитав все последствия такого поступка. «Мой преемник будет внуком австрийского императора, — самодовольно говорил Наполеон, — и найдет в нем когда-нибудь охрану, подобно тому, как наследник австрийской короны найдет охрану в моем преемнике!»
Заключение мира между Австрией и Францией, закрепилось подписанием брачного контракта между дочерью императора Франца, Марией-Луизой, и Наполеоном. Цель политики Меттерниха была достигнута: дружба между Францией и Россией прекратилась. В войне между ними как Меттерних, так и император Франц предпочли бы сохранить нейтралитет, потому что Австрия страдала в то время от банкротства, и правительство принуждено было понизить в пять раз ценность бумажных денег, которыми оно расплачивалось со своими чиновниками. Более того, Меттерних на все 100% использовал все выгоды от «провернутого» им династического брака: Австрия по минимуму приняла участие в роковом для Бонапарта Русском походе 1812 г. Австрийский корпус князя К. Шварценберга — непревзойденного мастер маневра «шаг вперед — два назад», посланный на юг России, почти не нанес вреда русским и понеся потерь сама. И у России осталось впечатление, что в нужный момент Габсбурги поддержат ее в борьбе против «корсиканского выскочки».
Когда в 1813 г. дела Наполеона в Европе с каждым днем становились все хуже и хуже, именно Меттерних прикладывал все усилия для того, чтобы французский император согласился вернуть Францию к ее естественным границам 1792 г. и на этом фоне в Европе воцарился мир. Все очень просто: Меттерниха очень беспокоило усиление роли России в Европе и расширение национального движения в раздробленной Германии.
Австрия уведомила своего «зятя», что не может дольше оставаться в положении зависимого союзника, но при некоторых уступках он может по-прежнему рассчитывать на её дружбу. После заключения перемирия (4 июня 1813 г.) Меттерних предложил Наполеону посредничество Австрии для достижения всеобщего мира. Австрия соглашалась предоставить Наполеону всю Италию и Голландию, левый берег Рейна и протекторат над западной Германией; она требовала только возвращения Австрии провинций, отнятых у неё после войны 1809 г., восстановления власти Пруссии в западной Польше и уступки Францией северогерманских областей, отнятых ею после 1801 г. Наполеон делал вид, будто взвешивает предложения Австрии, но на самом деле только выжидал, уверенный в слабости противников.
Летом 1813 г. в Дрездене произошло судьбоносное для истории судеб Европы свидание Наполеоном с Меттернихом. Реакция Бонапарта на эти миротворческие инициативы «величайшего лгуна века!» хорошо известна. Их последняя 9-ти часовая беседа 26 июня того года, кстати, завершилась по-английски: они расстались не попрощавшись. Клемент вынес впечатление, что мир с Францией невозможен, пока не сокрушено могущество Наполеона.
Действительно, все еще «витавший в облаках» своего могущества и гениальности Наполеон «закусил удала», а дальновидного и методичного Меттерниха уже больше заботило… постнаполеоновское устройство новой Европы, где больше всего его раздражало колоссальное личное влияние лукавого и упрямого Александра I. Их подспудное противостояние закончится лишь в ночь на 2 декабря 1825 г., когда в Вену прибудет курьер с секретным пакетом, на котором трижды будет помечено: «Весьма нужное». Австрийский консул в Варшаве сообщит о смерти Александра I.
Но все это будет потом — много лет спустя, а пока с окончанием перемирия, Австрии пришлось вступить в войну вместе с союзниками против зятя своего императора Франца. 9 сентября 1813 г. был подписан союзный договор между Англией, Пруссией, Австрией и Россией. Чувствуя глубокое отвращение ко всякому воплощению идеи германского национального единства, Меттерних отговорил императора Франца принять предложенный ему титул германского императора. Теплицкий трактат 9 сентября постановил, что все государства Рейнского союза будут пользоваться полной независимостью. Тем самым был положен конец всяким планам объединения германской нации. На конгрессе в Шатильоне (февраль 1814 г.) Меттерних, желавший мира и обладавший громадным влиянием на решения союзных держав, предложил Наполеону самые выгодные условия мира, но по всем известным причинам ничего не сложилось: «корсиканский выскочка» уже давно пошел ва-банк и идти на компромисс был не способен. 1 марта союзники подписали в Шомоне новый договор, которым обязывались не заключать с «корсикаснким чудовищем» мира, пока Франция не будет введена в границы 1791 г.
После падения империи Меттерних оставался чужд интригам, последствием которых была реставрация Бурбонов. В сентябре 1814 г. открылся под председательством Меттерниха Венский конгресс, заново переделавший карту Европы, причем, Австрии досталась львиная доля добычи. В частности, враждебный взгляд Меттерниха на единство Германии и Италии восторжествовал: Ломбардия и венецианская область были присоединены к Австрии, а остальная Италия была по-прежнему разделена на мелкие государства.
С 1815 по 1848 гг. Меттерних является опорой европейского застоя и всеми силами старается поддержать систему абсолютизма, созданную Священным союзом. Относясь с полнейшей нетерпимостью ко всяким принципам, противоречащим его собственным, граф задавался только одной мыслью: ничего не изменять в положении дел, которые были установлены.
И только вступление на российский престол императора Николая в 1825 г. и перемена министерства в Англии (Каннинг) изменили привычное для Меттерниха положение дел. К великому огорчению Меттерниха 4 апреля 1826 г. был заключен союз между Петербургом и Лондоном. Более того, в 1827 г. был подписан Лондонский трактат, к которому присоединилась Франция. Это был первый удар, нанесенный такой успешной многолетней политике Меттерниха. Вторым ударом была Июльская революция 1830 г. во Франции.
Зато в самой Австрии Меттерних правил неограниченно. Новый император Фердинанд I, сменивший скочавшегося благодетеля Клеменса Франца сохранил за ним прежнюю роль первого советника и руководителя во всех делах.
В тревожные мартовские дни революционных событий 1848 г. в Вене, многоопытный «лис» дипломатии Клеменс фон Меттерних предпочел очень вовремя уйти в отставку. С помощью оставшегося ему верным секретаря он выехал из города в ночь на 14 марта, скрывался несколько дней и затем, перебравшись через саксонскую границу, отправился в Великобританию, а в октябре 1848 г. перебрался в Бельгию. Лишь в 1851 г. он снова вернулся в Вену и занял своё прежнее высокое положение в обществе. Император Франц Иосиф I, сменивший отрекшегося Фердинанда, часто обращался к нему за советом, но не приглашал его принять активное участие в управлении, что очень огорчало опытного Меттерниха.
Остаток своей долгой и богатой на бурные события жизни он посвятил написанию весьма любопытных мемуаров, где, порой, он с горькой самоиронией констатировал «Моя жизнь совпала с отвратительным периодом… Я действовал во имя того, что умерло и умерло безвозвратно»…
11 июня 1859 г. Клеменс Венцель Лотар фон
Меттерних — редкое сочетание глубокого эгоизма, колоссальной выдержки, исключительной вежливости и невероятной вкрадчивости обращения — скончался в Вене на 86 году жизни.
Милошевич, Анжей (1760-) — бригадный генерал Итальянской службы (1797 г.), барон Империи (14 апреля 1810 г.).
Происходил из семьи хорватского происхождения. Родился 1 мая 1760 г. в департаменте Верхнего Адидже, в 1797 г. поступил на военную службу Цизальпинской Республики с чином бригадного генерала и назначением командиром 7-го пехотного Легиона.
Принимал участие в кампании 1799 г. в Альпах, командовал 3-й полубригадой в составе Итальянского Легиона генерала Леччи корпуса генерала Виктора Резервной Армии, 14 июня 1800 г. участвовал в сражении при Маренго.
В 1808 г. назначен начальником штаба 2-й итальянской дивизии (1-й, 2-й, 4-й и 5-й линейные полки) генерала Джузеппе Леччи в составе Армии Восточных Пиренеев, отличился при штурме 29 февраля 1808 г. цитадели Барселоны и при оккупации Каталонии.
После вступления на престол (6 июня 1808 г.) короля Жозефа Бонапарта поступил на испанскую службу и с 13 июля 1808 по 10 сентября 1809 г. исполнял обязанности заместителя коменданта Барселоны генерала Леччи, 12 октября 1808 г. потерпел поражение от испанских войск графа Калдага при Сан-Кугат.
Мина, Франсиско Хавьер Ларреа (1789 г. — 11 ноября 1817 г., Мексика) — капитан испанской армии, один из героев национально-освободительной борьбы против наполеоновской оккупации Испании в 1808—1813 гг., племянник Франсиско Эспос-и-Мина, еще одного борца за свободу Испании.
Уроженец Наварры Франсиско Хавьер Мина, учившийся в семинарии, получил прозвище «Студент».
Еще во время учебы он познакомился с отставным полковником Хуаном Аресаха, следившим за ходом наполеоновских войн в Европе. В 18-летнем возрасте Франсиско переехал в Сарагосу для учебы в университете на юриста.
И тут в его судьбе случился крутой поворот: в Мадриде громыхнуло на всю страну майское восстании против французов. «Студент» вернулся в Памплону, где полковник Аресаха уже готовил сопротивление французам. Мина быстро наладил сбор информации на Пиренейских перевалах, которую переправлял Аресахе, а тот — генералу Блейку.
В ноябре 1808 г. Аресаха и ставший его адъютантом (и капитаном) Хавьер Мина очутились в Сарагосе, под началому Хосе Палафокса-и-Мельци, и участвовали во Второй обороне этого города. Перед капитуляцией весной 1809 г. они успели покинуть Сарагосу и перебраться в армию генерала Блейка. Аресаху произвели в генералы и дали под команду войска, а «Студента» командировали в родную для него Наварру для развертывания там партизанской войны.
В том же 1808 г. начал воевать с французами и его не менее знаменитый потом дядя Франсиско Эспос-и-Мина в волонтерском полку Дойла. По началу ему не повезло и он чуть не попал в плен в марте 1809 г. в городке Хака. Но Мина-старший сумел ускользнуть и вернуться на родину в родные края, где вступил в отряд своего уже «понюхавшего пороху» племянника. Сначала их было всего лишь 15 человек-друзей и знакомых, но затем этот небольшой партизанский отряд увеличился до 200 чел. С помощью засад и внезапных нападений эти «герильясы» (в условном переводе с исп. — что-то типа солдаты «маленькой войны») обзавелись 80 лошадьми и у них появился конный отряд — целый эскадрон. Вскоре мобильный отряд Мины стал очень популярен у патриотически настроенной молодежи.
Мина действовал столь дерзко и умело, что все высланные против него регулярные силы французов генералов д'Агуля и Ариспа оказывались бессильны, причем, с пленными повстанцы-партизаны поступали исключительно жестоко — просто зверски.
На боевом счету отряда Мины, насчитывавшем 1200 пехотинцев и 150 кавалеристов и называвшемся «Первый волонтерский Наварры» было
много партизанских подвигов (порой, в них «быль» перемешивалась в людской молве с «небылью» — «правда — ложь, да в ней намек», а как без этой «приправы всех времен и народров»! ) и попытки договориться о совместных действиях с генералами О'Доннелом и графом Оргасом. Однажды, будучи окружен на горном кряже карательными подразделениями французских войск, Мина со своими людьми отбивался от них почти сутки, и когда казалось, что ему уже не избежать смерти или плена, ему удалось ускользнуть от преследователей, спустившись с остатками своих сподвижников на верёвках с отвесных скал под покровом ночи. И, все же, 31 марта 1810 г. Капризная Девка по имени Фортуна повернулась к «Студенту» своим аппетитным «нижним бюстом», т.е. тем местом, где спина плавно переходит в два соблазнительных полукружья: Мина со всего лишь с 14 самыми верными соратниками оказался блокирован в глухой горной деревушке, где он отдыхал от «трудов праведных», французами генерала Шмитца. После исключительно жестокого боя партизанского вожака, тяжело раненного саблей в левую руку, захватили в плен.
На этой печальной ноте непримиримая борьба Франсиско Хавьер Ларреа Мина за свободу Испании закончилась. Под конвоем 400 солдат он был доставлен в Байонну, из которой привезен под Париж, в Венсеннский замок, где его и других пленных испанских военачальников содержали вплоть до окончания эпохи наполеоновских войн.
Затем в его жизни, как это, порой, бывает в судьбе «народных (былинных) героев», была неудачная попытка «дважды войти в одну реку» — принять участие в восстании против испанской короны за океаном — в Мексике. Его небольшой добровольческий отряд, проникший туда из США, был разбит. «Студент» Хавьер Мина схвачен и 11 ноября 1817 г. расстрелян по скоротечному приговору военно-полевого суда.
Так бывает или, «герои» такого толка («разлива» -«замеса») обычно живут не долго…
Впрочем, это сугубо авторское «оценочное» суждение…
фон Митрович-Неттолицки, Эжен Вратислав (1786—1867) — генерал-фельдмаршал австрийской службы (1854 г.), граф.
Родился в 1786 г. в Вишполе.
В 1804 г. в возрасте 18 лет поступил на военную службу лейтенантом уланского полка Мерфельдт, в 1805 г. произведён в обер-лейтенанты с назначением в гусарский полк Бланкенштейн.
Принимал участие в кампаниях 1805 и 1809 гг. против французов, отличился в сражении при Ваграме.
После окончания боевых действий вышел в 1809 г. в отставку с производством в ротмистры.
В начале 1813 г. возвратился к активной службе и участвовал в Саксонской и Французской кампаниях, отличился в сражении при Лейпциге, в декабре 1813 г. — майор гусарского полка Эрцгерцог Фердинанд.
В 1815 г. награждён чином подполковника с переводом в Генеральный штаб, в марте 1816 г. возглавил 4-й уланский полк, но спустя несколько месяцев передал командование полковнику графу Клебельсбергу и возвратился к штабной службе.
В 1820 г. — полковник.
В 1830 г. — генерал-майор.
В 1835 г. — фельдмаршал-лейтенант, член Придворного Военного совета (Гофкригсрата).
В 1840 г. — тайный советник, адъютант императора Фердинанда.
В 1848 г. участвовал в Итальянской кампании в качестве командующего 1-го армейского корпуса.
В 1849 г. — генерал от кавалерии.
В 1854 г. — генерал-фельдмаршал и капитан Лейб-гвардии.
Умер. Кавалер орд. Золотого Руна (1847 г.), канцлер военного орд. Марии Терезии (1855 г.) в 1867 году в Вене в возрасте 81 года.
Миттровский фон Миттрович и Немизл, Антон Фердинанд (1745—1809) — австрийский фельдмаршал-лейтенант (2 октября 1799 г.), барон, младший и самый «звездный» из трех братьев-генералов Митровских.
Родился в 1745 г.
Служил в австрийской армии в чине полковника, командовал 54-м пехотным полком.
30 апреля 1796 г. — генерал-майор.
Сражался под командой генерал-фельдцейхмейстера Альвинци в Северной Италии, командовал бригадой в составе 3-й колонны фельдмаршал-лейтенанта Давидовича, 5 августа 1796 г. отличился в сражении при Кастильоне, где стойко оборонял правый фланг от атак дивизии генерала Массена. Во время третьей попытки деблокады Мантуи его бригада (3 тыс. чел.) являлась связующим звеном между Тиролем и армией барона Альвинци, присоединился к последнему в Бренте и 6 ноября 1796 г. принимал участие в сражении при Бассано. 15—17 ноября отличился в сражении при Арколе, затем оборонял долину Бренты.
В начале Второй коалиционной войны против Франции командовал бригадой в составе войск барона Края в Северной Италии, отличился 26 марта 1799 г. при Вероне, 5 апреля 1799 г. при Маньяно, 15 августа при Нови, где сражался на левом фланге под командой барона Меласа.
2 октября 1799 г. — фельдмаршал-лейтенант.
Принимал участие в кампании 1805 г. под командованием эрцгерцога Карла, отличился в сражении 30 октября при Кальдиеро.
С 1806 г. — главнокомандующий Верхней и Нижней Австрии со штаб-квартирой в Зальцбурге.
В 1807 г. — представитель принца Лихтенштейна.
Умер Шеф 1-го пехотного полка (с 1806 г.) 30 сентября 1809 г. в Вене в возрасте 64 лет.
Млокошевич, Франтишек (1769—1845) — польский бригадный генерал (26 июля 1831 г.).
Родился 5 мая 1769 г. в Козминеке в семье ремесленника Феликса Млокошевича и его супруги Агнешки Шиманской.
Начальное образование получил в Калише.
В 1789 г. в возрасте 20 лет поступил на военную службу солдатом 7-го пехотного полка, в 1790 г. — сержант.
Принимал участие в войне 1792 г., в 1794 г. — младший лейтенант.
Участвовал в восстании генерала Костюшко.
В декабре 1806 г. поступил в чине лейтенанта в 4-й пехотный полк Великого Герцогства Варшавского.
В 1807 г. — капитан, отличился в боевых операциях Польской кампании.
В 1808 г. вместе с полком направлен в Испанию. После вторжения французов в Андалусию в 1810 г. по приказу командира IV корпуса дивизионного генерала Себастиани занял пост командующего гарнизоном (рота 4-го польского полка Вислинского Легиона, 11 французских драгун, 3 орудия: всего 165 чел.) старой мавританской крепости в городе Фуэнхирола в провинции Малага. 14 октября 1810 г. крепость подверглась нападению англо-испанского экспедиционного корпуса (ок. 3 тыс. чел.) под командованием генерал-майора Блейни, первый штурм, в ходе которого Млокошевич получил ранение, был отбит, а на следующий день поляки неукротимой штыковой атакой обратили неприятеля в бегство, захватив 200 пленных (в том числе, генерала Блейни), 5 орудий, 300 мушкетов и 60 тыс. патронов.
В начале 1812 г. возвратился в Польшу, в чине шефа батальона принимал участие в Русской кампании 1812 г., отличился в сражении при Березине.
В 1813 г. тяжело ранен в сражении при Лейпциге.
С 1815 г. служил в чине майора в Корпусе Инвалидов армии Царства Польского.
В 1817 г. вышел в отставку и поселился в Шидловце, где занимался сельским хозяйством.
С началом Ноябрьского восстания 1830 г. возвратился к активной службе с производством в полковники, отличился в сражении при Калюшине и 26 июля 1831 г. произведен в бригадные генералы. Во время штурма Варшавы войсками генерала Паскевича командовал бригадой, обороняющей пригород Воля.
После падения столицы вышел в отставку, присягнул на верность Николаю I и удалился в своё поместье.
…Кстати, он был дважды женат: первым браком — на Анне Соколовской, от которой имел сына; второй раз — на Анне Яниковской, от которой имел троих сыновей и двух дочерей…
В 1842 г. удостоен дворянского звания.
Умер Кавалер польского орд. Воинской Доблести (Virtuti Militari) (1807 г.), Шевалье Почётного Легиона (1810 г.) 23 марта 1845 г. в Варшаве в возрасте 75 лет.
Моравский, Франтишек (1783—1861) — польский бригадный генерал (1819 г.) и литератор.
Родился 2 апреля 1783 г. в Пудлишках в семье Войцеха Моравского и его супруги Софии Щанецкой.
Начальное образование получил в Лешно.
С 1796 по 1800 г. изучал право в Университете Франкфурта.
С 1802 г. занимал пост судебного асессора в Калише.
В 1806 г. вступил добровольцем в Почётную гвардию, в ноябре того-же года переведён с чином лейтенанта в 1-й пехотный полк Великого Герцогства Варшавского, затем в 9-й пехотный полк.
Принимал участие в Польской кампании 1807 г., отличился в сражениях 23 февраля 1807 г. при Тчеве и 26 мая 1807 г. при Гданьске, под командой полковника Сулковского участвовал в осаде Колобжега.
В ходе Австрийской кампании 1809 г. исполнял обязанности адьютанта генерала Фишера, затем возглавлял штаб 12-й пехотной дивизии, отличился в сражениях при Сандомире и Рашине, произведён в подполковники 12-го пехотного полка.
С 1811 по 1812 г. служил в гарнизоне крепости Модлин.
Участвовал в Русской кампании 1812 г., в составе 16-й пехотной дивизии генерала Красинского V корпуса сражался при Смоленске, Бородино, Тарутино, Вязьме и Березине.
В 1813 г. занимал пост начальника штаба кавалерийской дивизии генерала Сулковского, отличился в сражениях при Бауцене, Лейпциге и Ганау, после гибели маршала Понятовского назначен начальником Генерального штаба польских войск.
С 1815 г. служил в Генеральном штабе армии Царства Польского, в октябре 1819 г. — бригадный генерал, с 1820 по 1826 г. командовал 3-й бригадой 2-й пехотной дивизии в Замостье, затем в Люблине.
…Кстати, в 1820 г. он женился на Ангеле Звиржовской (1802—1827), от которой имел сына и дочь…
Принял участие в Ноябрьском восстании 1830 г., командовал 1-й бригадой 2-й пехотной дивизии, 30 января 1831 г. — генерал-квартирмейстер повстанческой армии, затем с 3 июля до 9 ноября 1831 г. занимал пост военного министра.
В составе польской делегации принимал участие в переговорах с представителем российского главнокомандующего Паскевича генералом Бергом и голосовал за принятие условий капитуляции.
После разгрома восстания принял присягу на верность Николаю I и был сослан в Вологду.
В 1833 г. вышел в отставку с правом ношения мундира и орденов.
В 1834 г. возвратился на родину, где в последующие годы занимался экономикой и литературой. Сочинял сказки, сатиры, лирические стихи и поэмы, переводил на польский язык произведения Шекспира, Расина, Байрона и Шиллера.
Умер Кавалер польских орд. Воинской Доблести (Virtuti Militari) (1808 г.) и Св. Станислава 1-го кл. (1826 г.), Офицер Почётного Легиона (1813 г.), кавалер российских орд. Св. Анны 2-й степ. и Св. Владимира 2-й степ., член Общества друзей науки (1820 г.) 12 декабря 1861 г. в Любони в возрасте 78 лет.
Морильо-и-Морильо, дон Пабло, по прозвищу «Миротворец» (El Pacificador) (1775—1837) — испанский генерал, граф де Картахена, маркиз де ла Пуэрта.
Происходил из дворянского рода. Родился 5 мая 1775 г. в провинции Замора в семье Лоренцо Морильо и его супруги Марии.
В 1788 г. в возрасте 13 лет поступил на военную службу солдатом Королевского корпуса морской пехоты, 19 марта 1791 г. — аспирант.
В мае 1793 г. участвовал в высадке на о-в Сан-Педро в Сардинии и в осаде Тулона, где получил ранение, в 1794 г. сражался против французов в Каталонии, отличился в сражении 13 августа 1794 г. на высотах Куллеры. Принимал участие в обороне Кадиса от англичан, в октябре 1797 г. награждён чином сержанта.
Участвовал в морских сражениях при Сен-Винсенте и Трафальгаре, где, сражаясь на борту линейного корабля «San-Ildefonso», был ранен и захвачен в плен.
После возвращения на родину оставался без служебного назначения.
2 июня 1808 г. присоединился с чином младшего лейтенанта к пехотному полку Волонтёры Ллерены, 19 июля 1808 г. сражался при Байлене, где обратил на себя внимание генерала Кастаньоса и за мужество был награждён чином лейтенанта.
Направленный в провинцию Эстремадура, Морильо возглавил партизанский отряд и успешно действовал против французов, 18 декабря 1808 г. нанёс поражение неприятельскому кавалерийскому отряду (150 сабель) при Альмараце, 22 декабря 1808 г. отбил нападение французов на Конде, 22 января 1809 г. произведён в капитаны пехотного полка Волонтёры Испании и 18 февраля 1809 г. направлен для ведения партизанской войны в Галисии. Вынудил к капитуляции французский гарнизон Виго, 7—8 июня 1809 г. отличился в сражении при Понтесампайо, в 1811 г. награждён чином бригадира, в 1813 г. соединился с армией герцога Веллингтона, 3 июля 1813 г. — полевой маршал (mariscal de campo), отличился в сражении при Виттории, где был тяжело ранен при штурме оборонительных позиций французов на высотах Пуэбло, произведён в генерал-лейтенанты.
18 февраля 1815 г. по приказу короля Фердинанда VII возглавил военную экспедицию (15 тыс. солдат), направленную для подавления восстания в Южной Америке, 7 апреля 1815 г. высадился на берег в Пуэрто-Санто и 9 апреля совместно с бригадиром Моралесом вынудил к капитуляции 3-тысячный гарнизон Пампатара, затем отвоевал у патриотов Новую Гранаду, захватил Картахену и в 1818 г. нанёс поражение войскам генерала Боливара при Ла Пуэрте. Боролся против инсургентов с чрезвычайной жестокостью, но, не получая опоры метрополии, не смог задушить движения за независимость и 27 ноября 1820 г. подписал с Боливаром акт о перемирии в Санта-Ане де Трухильо.
В декабре 1820 г. возвратился в Испанию, где за заслуги был награждён титулами графа де Картахена и маркиза де ла Пуэрта, 4 мая 1821 г. назначен генерал-капитаном Новой Кастилии, но не сумел ограничить революционные движения и спустя 18 месяцев подал в отставку.
В 1823 г. вместе с сохранившими лояльность испанскими войсками присоединился к французской армии герцога Ангулемского, командовал бригадой в составе 2-й пехотной дивизии генерала Бурка при захвате Виго и Коруньи, в 1824 г. уехал во Францию.
В 1832 г. — генерал-капитан Галисии, принимал участие в боевых действиях против карлистов.
Умер автор мемуаров, относящихся к периоду войню в Южной Америке 27 июля 1837 г. в Бареже в возрасте 62 лет.
Похоронен на кладбище Лю-Сен-Совёр.
8 августа 1843 г. прах генерала перенесён на кладбище Св. Исидора в Мадриде.
Морильо-и-Морильо, Пабло, по прозвищу Эль Пасификадор, граф Картахена, маркиз Ла Пуэрта (5 мая 1775 г., Пуэнтесекас, близ Заморы — 27 июля 1837 г., Бареже, Франция) — генерал-лейтенант (1813 г.), отличившийся в борьбе против наполеоновских войск на Пиренейском п-ве.
Пабло Эль Пасификадор (по-исп. — Миротворец) родился в семье идальго — бедных дворян.
В 13 лет он поступил в Корпус королевской морской пехоты.
Когда началась война с революционной Францией, в мае 1793 г. он участвовал в высадке на о-в Сан-Педро у берегов Сардинии и в осаде Тулона, где получил ранение. В 1794 г. Морильо-и-Морильо, храбро сражался против французов в Каталонии, отличился в сражении 13 августа 1794 г. на высотах Куллеры. Когда Испания вступила в войну на стороне Франции против Англии, он продолжил службу в морской пехоте, участвовал в морских сражениях у Сент-Винсента и у Трафальгара — он оказался в плену — на этот раз на военном корабле «Сан-Ильдефонсо» («Сан-Исидро»), но вскоре освобожден. Принимал участие в обороне Кадиса от англичан и в октябре 1797 г. его производят в сержанты.
После возвращения на родину герой трех войн (с Францией 1793—95, с Англией 1796—1802 и опять с Англией — 1804—08) остался без службы, Испания потеряла флот и необходимость в морской пехоте отпала — нет флота, нет и морской пехоты.
Пришлось бывалому сержанту-морпеху Морильо-и-Морильо списаться на берег: началась освободительная война против наполеоновской Франции и на суше возникла нужда в опытных солдатах.
В чине второго лейтенанта (то есть тот же прапорщик) Пабло присоединяется к пехотному полку Волонтеров Ллерены и 19 июля 1808 г. попадает под Байлен, где его отважные и распорядительные действия приметил сам командующий, генерал Кастаньос (и не забудет способного офицера, а будет ему всячески протежировать).
За Байлен, когда потерпел поражение и сдался целый корпус наполеоновского генерала Дюпона (одного из лучших в ту пору во французском генералитете!), бывший морпех получает чин лейтенанта и его отправляют в провинцию Эстремадура, где он возглавил партизанский отряд и очень успешно воевал против французов. 18 декабря 1808 г. нанес поражение неприятельскому кавалерийскому отряду (150 сабель) при Альмарасе, 22 декабря 1808 г. отбил нападение французов на Конде. За эти подвиги Пабло Морильо-и-Морильо 22 января 1809 г. производят в капитаны пехотного полка Волонтеров Испании и 18 февраля 1809 г. по рекомендации давно заприметившего способного морпехта Кастаньоса отправляют для ведения партизанской войны в Галисии.
Почти сразу же на новом месте «эль капитан» показывает всем, что Кастаньос не ошибся в своем выборе: французский гарнизон Виго капитулирует и Пабло становится полковником, а 7—8 июля 1809 г. перед ним пасует один из храбрейших наполеоновских маршалов — сам Мишель Ней, потеряв в бою из 10.тыс. чел. до 3 тыс. убитыми, ранеными и пленными. Галисия быстро и до самого конца войны была очищена от французов, и большая доля заслуг в этом принадлежала бывшему морпеху.
В «итоге славных дел» в 1811 году Морильо-и-Морильо — уже бригадный генерал. очень неплохо для сына обедневшего идальго, начавшего 23 года назад служить простым солдатом.
Когда в 1812 г. в Испании была сформирована новая армия, подчинившаяся герцогу Веллингтону, Морильо и в ней был «на коне», отличившись со своей бригадой в сражении при Виттории, где был тяжело ранен при штурме оборонительных позиций французов на высотах Пуэбло. После этой битвы 3 июля 1813 г. его производят в теньенте-хенерале (генерал-лейтенант) — высший постоянный военный чин испанской армии («марискаля дель кампо» или генерал-капитана давали временно и «в нагрузку» с командованием в определенных провинциях).
В отличие от Блейка, Бальестероса, Эмпесинадо или дяди и племянника Мины, Морильо не был либералом — он был вполне лоялен короне, и занимали его в армии лишь «орднунг унд дисциплинен».
За это его возлюбил вернувшийся на родину король Фернандо VII и по окончании наполеоновских войн доверил важную миссию!
Отправил за океан — усмирить отбившиеся от рук во время Войны за независимость колонии, Новую Гранаду (Колумбию) и Венесуэлу. 18 февраля 1815 г. во главе 15 000 солдат) он направился в Южную Америку, 7 апреля 1815 г. высадился на берег в Пуэрто-Санто.
Вояка он был суровый и жестокий — с поставленной ему задачей он в целом справился 9 апреля совместно с «туземными отрядами» роялистов бригадира Моралеса вынудил к капитуляции 3-тысячный гарнизон Пампатара, затем отвоевал у патриотов Новую Гранаду и захватил ее столицу Картахену. За эти подвиги король сделал Моралеса графом Картахена. В 1818 г. новый граф нанес поражение войскам генерала Боливара при Ла Пуэрте. Восхищенный Фернандо VII «отитуловал» своего верного пса (напомним, что генерал-лейтенант отличился жестокостью и суровыми методами борьбы против повстанцев) виконтом Ла Пуэрта, прибавив ко всему этому почетное наименование Эль Пасификадор (Миротворец).
Однако в 1819 г. «гидра революции» подняла голову: патриоты отвоевали Новую Гранаду, а Боливар разбил силы роялистов (без Морено) в сражении у Бояки. Дело в том, что Испания вместе с титулами не слала подкреплений. Более того — Пасификадор получил секретный приказ подписать с Боливаром перемирие. Король хотел усыпить бдительность повстанцев, собирая новый сильный корпус для отправки в Америку. Морильо выполнил его приказ и заключил перемирие в Санта-Ана-де-Трухильо.
Правда, почти сразу же затем, в 1820 г., ему срочно пришлось плыть в Испанию — корпус, приготовленный к отправке в Венесуэлу, восстал, и в стране началась революция.
Морено был сделан губернатором Новой Кастилии, но сопротивляться революционерам не смог, и в 1822 г. подал в отставку.
Зато в 1823 г. он присоединился к вторгнувшейся из-за Пиренеев французской армии герцога Ангулемского, подавившей либеральную революцию. А в 1824 г. уехал во Францию на ПМЖ. В 1832 г. вернулся по просьбе королевы-регентши Кристины, чтобы стать генерал-капитаном Галисии, принимал участие в боевых действиях против карлистов.
А затем в его судьбе случился крутой поворот и Пабло Морильо-и-Морильо, по прозвищу Эль Пасификадор, граф Картахена, маркиз Ла Пуэрта умер в возрасте 62 лет… за границей — в Бареже (Франция), стране против которой он так долго, яростно и в целом успешно воевал.
Мориц Саксонский (Морис де Сакс) (28 октября 1696, Гослар — 30 ноября 1750, Шамбор) — французский полководец, граф, маршал Франции (1744), главный маршал Франции (1747), участник пяти (!) войн: война за Испанское наследство, Великая Северная война, австро-турецкая война (1716—1718), война за Польское наследство, война за Австрийское наследство; дал три крупные битвы и все выиграл: Фонтенуа, Рокур и Лауфельд.
Безусловно, он — знаковая фигура в истории полководческого искусства! И хотя он не вписывается в рамки сугубо «наполеонианы», но его вклад в развитие ратного мастерства XVIII в. (имено в его «недрах» зачинался «генерал Бонапарт!) столь значим, что обойти Мориса де Сакса своим вниманием не представляется возможным!
Мориц Саксонский — побочный сын короля польского и курфюрста саксонского Августа II Сильного от Авроры фон Кёнигсмарк. В 14 лет его отправили набираться военного опыта под начало светилы полководческого искусства той поры Евгения Савойского в войне за Испанское наследство. Ему довелось сражаться против французов во Фландрии, в частности, в знаменитой своим кровопролитием битве при Мальплаке. В 1710 г. в составе русской армии осаждал Ригу. В 1711 г. Август Сильный признал его своим сыном и Мориц получил титул графа саксонского.
В 17 лет, в 1714 г., Морица женили на богатой наследнице графине Иоанне Виктории Тугендрайх фон Лёбен. Он принялся транжирить состояние жены направо и налево, содержа на него кавалерийский полк и целый «полк»… «легких кулеврин» — так в ту пору изысканно называли в армейской среде… любовниц. Со своими кавалеристами Мориц сражался за возвращение польской короны его отцу. Во время этой войны в январе 1716 г. с ним произошел исключительный случай. Застигнутый однажды врасплох большим польским отрядом в с. Краснецы, Мориц с 5 офицерами и 12 человеками прислуги в течение 5 часов отстреливался от поляков, а ночью, неожиданно выйдя из засады, ускользнул от растерявшихся врагов.
В 1717 г. уже с составе австрийской армии принца Евгения Савойского он участвовал во взятии Белграда. В 1721 г. его брак был признан недействительным на том основании, что Мориц растратил приданое жены, и он решился искать счастья во Франции.
Здесь в 1720 г., как было принято в то время, он купил патент на командование полком. В Париже он познакомился с известным военным теоретиком XVIII в. Фоларом: спустя много лет Наполеон немало почерпнул из его разработок и потом с успехом применял на поле боя, поскольку был гениальным — в первую очередь — практиком-интерпретатором (Точно так потом действовал и «генерал Бонапарт» — еще один гениальный практик-интерпретатор чужих разработок!) Пораженный многими полезными нововведениями в полку Морица, в 1725 г. Фолар в печати предсказал ему блестящее будущее. Во французской армии Мориц получил чин лагерного маршала.
Затем началась богатая на бурные события курляндская эпопея Морица Саксонского. В 1726—27 гг. он вознамерился стать герцогом Курляндии. Там его единогласно избрали герцогом, но при условии, что он женится на вдовствующей герцогине Анне Иоанновне. Но этот брак не состоялся, поскольку в России серьезно опасались утратить свое влияние в Курляндии. Вот сейм Речи Посполитой и отказался признать избрание Морица и объявил его вне закона. Мориц пытался сопротивляться. Несмотря на такой статус и угрозу безнаказанно быть убитым любым поляком в любой момент, он приехал к заболевшему Августу Сильному в Белосток. Польша направила в Курляндию комиссию для ее раздела и 5 тыс. солдат. Под угрозой потери автономии курляндское дворянство отказалось дальше поддерживать Морица. Более того, Россия тут же вмешалась в ход событий, введя в Курляндию свой корпус из 3 пехотных и 2 кавалерийских полков под командованием П. П. Ласси. Вскоре русские войска окружили место пребывания Морица. Вовсе не желая попасть к ним в плен, он вынужден был бежать в Париж — столицу мирового глэмура, изыска и интима той поры.
…Между прочим, его страстная связь с известной французской актрисой Адрианой Лекуврёр и её отравление соперницей легли в основу сюжета популярной пьесы Э. Скриба и оперы «Адриана Лекуврёр». Одна из незаконнорождённых дочерей Морица (плодовитого как и его отец Август Сильный) стала бабушкой знаменитой писательницы Жорж Санд…
В 1733—35 гг. во время войны за Польское наследство Мориц отличился при осаде Филиппсбурга и был произведен в генерал-лейтенанты.
В полной силе его полководческий талант заблистал в войне за Австрийское наследство, при осаде и штурме Праги (1741) и взятии Эгера (1742), а также при военных действиях на юго-западе Германии. В марте 1744 г. вопреки интригам «коллег по кровавому ремеслу» французский король Людовик XV под влиянием мадам де Помпадур возвёл Морица в звание маршала Франции и поручил ему командование главной французской армией во Фландрии, при которой находился и сам король со своим двором.
По началу под влиянием господствовавших тогда в армейской среде взглядов на военное искусство Морис де Сакс (так он теперь величался на французский манер) был весьма осторожен: он очень тщательно избегал сражений, предпочитая осаждать крепости. И только в кампаниях 1745—48 гг., когда он окончательно обрел власть в войсках, выделенных для завоевания Австрийских Нидерландов, Морис принялся искать победу в решительных сражениях в открытом поле. Несмотря на одолевавшую его тяжелую болезнь (водянку), сказались чувственные излишества очень бурно проведенной юности и молодости, он одержал впечатлившие современников победы при Фонтенуа (1745), Рокуре (1746) и Лауфельде (1747). Его армия захватила всю территорию Австрийских Нидерландов и передовые голландские крепости. Это был самый крупный успех французской армии в Нидерландах за последние почти три четверти века. За эти успехи Морис де Сакса возвели в звание главного маршала Франции.
По сути на этой высокой ноте его военная карьера закончилась.
…Кстати сказать, Мориц блестяще владел не только шпагой на поле боя, но и пером в тиши кабинете. Он написал очень популярный среди военных той поры трактат о войне и военном деле — Мориц Саксонский «Mes Rêveries» (дословно — «Мои размышления»), напечатанного небольшим тиражом для узкого круга знакомых лиц (примечательно, что один из экземпляров был отправлен известнейшему французскому военному теоретику Фолару). «Мои размышления» явились полноценным и серьезным трудом по военной теории, который качественно переосмыслял доктрины своего времени. Мориц ратовал за предоставление большей свободы действий командирам на местах. Ставя холодное оружие в приоритет перед огнестрельным в качестве способа атаки, он отмечал, что хороший генерал может выиграть кампанию верными маневрами, даже не прибегая к сражению как к средству достижения победы. Мориц, который был прекрасно знаком с концепцией Фолара, также считал, что для поддержания высокого морального духа холодное оружие подходит больше, чем огнестрельное. Он писал, что «стрельба доставляет больше шума, нежели реального ущерба, и те, кто полностью зависят от нее, всегда проигрывают». При этом маршал не был пленником своих собственных умозаключений и мог адаптироваться к ситуации, как сделал это, например, в битве при Фонтенуа в 1745 г., где французские войска занимали оборонительные позиции. Мориц сумел добиться победы благодаря умелому комбинированию действий конницы и пехотного и артиллерийского огня, который буквально опустошал атакующую английскую колонну герцога Камберленда. В этом сочинении немало мыслей, значительно опередивших век Морица Саксонского. Отказ от рекрутской повинности в пользу общеобязательной воинской повинности с ограниченным сроком службы (армия, состоящая из обученных солдат, будет действовать куда эффективнее, чем наемные войска, не имеющие эмоциональной привязанности к стране и флагу); формирование «легионов» — самостоятельных тактических единиц — из 3 родов войск (пехота, конница и легкая артиллерия) общей численностью до 3,5 тыс. чел., способные как атаковать, так и обороняться. Система «легионов», по задумке автора, давала бы командующим большую свободу действий на поле боя. Можно сказать, Мориц был провидцем дивизионной и корпусной организации армий, которая станет общеевропейской нормой в период наполеоновских войн. Другой частью солдатского быта, которую, по мнению Морица, нужно было радикально переосмыслить, являлась система армейских наказаний за провинности: маршал считал, что следует воздерживаться от чрезмерно жестоких наказаний. Они должны быть соразмерны совершенному проступку, да и в вопросах поддержания дисциплины следует опираться не сколько на страх наказания, сколько на прививание солдатам высокого морального облика. Обучение армии быстрым маршам; ружья, заряжаемые с казны; усиление огня пехоты легкими малокалиберными скорострельными пушками; замена хлеба сухарями и шляп касками; и др. Воззрения Морица на организацию армии во многом были новаторскими для его времени, а его отношение к солдатам как к гражданам предвосхитило даже сочинения Монтескье. Его труд был издан широким тиражом уже после смерти — в 1757 г. и стал в XVIII в. настольной книгой очень многих выдающихся полководцев, в частности, его большим поклонником был Спаситель Отечества — российский фельдмаршала М. И. Кутузов, чья полководческая доктрина во многом зиждилась на выводах Морис де Сакса: «…нет смысла в генеральных сражениях, особенно в начале войны»; «…частые малые бои рассевают силы противника, и, в конце концов, он вынужден отступить»; «…умение атаковать — в природе французов <…> их первый удар ужасен»; «…можно воевать, не оставляя ничего на волю случая. И это высшая точка совершенства полководческого искусства». Вот Кутузов и сделал для себя однозначный вывод: имея дело с французами, не следует с горячностью вступать во встречный бой, где они сильны; надо во чтобы то ни стало остановить их наступательный порыв! Более того, последствия битвы могут оказаться гораздо хуже самой битвы, а выигранные сражения и выигранная война — это далеко не одно и то же…
Бурно проживший свою жизнь Мориц ушел в Свой Последний Солдатский Переход — Мир Былых Боевых Тревог, Тяжелых Походов и Славных Побед еше не старым человеком — в 54 года, прикованный водянкой к постели в своем замке Шамбор.
Поскольку он был протестантом, его похоронили не в Париже, а в Страсбурге, в церкви Святого Фомы — главной лютеранской церкви города.
Мур, Джон, сэр (13 ноября 1761 г., Глазго Шотландия — 16 января 1809 г., Ла-Корунья, Галисия, Испания) — британский генерал-лейтенант, командующий английскими войсками во время наполеоновских войн на Пиренейском п-ве, известен как один из главных реформаторов британской армии.
Он родился в Глазго, в семье Джона Мура, известного учёного-врача и писателя. Поступил учиться в среднюю школу в Глазго, но в возрасте 11 лет вместе со своим отцом очутился в Европе, побывав во Франции, Италии, Германии и Швейцарии. Два года обучался в Женеве.
Службу в британской армии он начал прапорщиком в 1776 г. 51-м пехотном полку на о-ве Менорка. На войне он впервые оказался в 1778 г. во время Войны за Независимость Северо-американских колоний (США) — в звании лейтенанта 82-го пехотного полка. В 1779—81 гг. он служил в гарнизоне Галифакса. В 1779 г. он отличился в сражении на территории современного штата Мэн. Тогда небольшой отряд британцев сумел продержаться против значительно численно превосходящих их американских повстанцев до подхода подкрепления.
После завершения войны в 1783 г. Мур вернулся в Великобританию и в 1784 г. был избран в парламент от Ланарк-Барфс и пробыл в нем до 1790 г. В 1787 г. — майор 60-го пехотного полка.
Затем в его послужном списке были: служба на Гибралтаре, осада Тулона, военная кампания на Корсике, в Вест-Индии под началом генерала Ральфа Эберкромби и… заболевание жёлтой лихорадкой, из-за чего он был вынужден вернуться в Великобританию.
1 января 1798 г. Мур получает звание генерал-майора и участвует в подавлении восстания в Ирландии. Причем, он отличился 20 июня 1798 г. в сражении при Фолксмайле, после чего восстановил контроль над Уэксфордом, но и отличался от большинства других участвовавших в разгроме мятежников военачальников своей человечностью и отказом от суровых наказаний восставших.
В июне 1799 г. Мур командовал бригадой во время неудачной экспедиции в Эгмонт-оп-Зее в провинции Северная Голландия, где англичане потерпели чувствительное поражение, а сам он был тяжело ранен.
После выздоровления произведён в 1801 г. в полковники и участие в осаде Массена в Генуи. После чего во главе 52-го пехотного полка Мур оказался в Египте, вновь под началом Эберкромби, где принимал участие во взятие Абукира, Каира и Александрии. В Египте находился до взятия британцами 2 сентября 1801 г. Александрии.
Возвратившись в Великобританию в 1803 г., Мур, считавшийся одним из лучших специалистов по военной подготовке, ввёл новую по тем временам систему военной подготовки для 95-й (в будущем образцово-знаменитой!) бригады в лагере Шорнклиффа, благодаря которой в Великобритании появились первые постоянные лёгкие пехотные полки.
…Кстати сказать, Джон Мур имел репутацию гуманного командира, уделял большое внимание формированию чувства долга у подчинённых ему офицеров и солдат. И везде его строгий, но человечный подход к солдату приносил ему успех. Именно он начал первым в британской армии прививать своим подчиненным — как рядовым, так и офицерам — необходимость думать на поле боя. Именно он «поставил» британским войскам обязательную прицельность стрельбы…
Когда стало очевидно, что Наполеон Бонапарт планирует вторжение в Великобританию, Мур был поставлен во главе 340 (?) тыс. добровольцев, которые должны были оборонять линию британского побережья от Дувра до Дюнгнесса в случае поражения регулярных войск.
В 1804 г. Мур был посвящён в рыцари и произведён в генерал-лейтенанты.
Потом были Сицилия, Балтика, где он возглавлял 11-тыс. корпус, для помощи Швеции, воевавшей тогда против России. Однако, у него возникли серьёзные разногласия со шведским королём Густавом IV: в отличие от короля, придерживавшегося оборонительной стратегии, он стремился действовать наступательно. В итоге Густав IV вообще запретил англичанам высаживаться в Гётеборге, к которому подошли их корабли, считая бесполезным присутствие войск, не желавших участвовать в обороне страны, не доверяя Муру и опасаясь возможного англичанами захвата Гётеборга. На переговорах между Муром и королём случился серьёзный конфликт, который даже привёл к временному аресту Мура. Ему, однако, удалось освободиться, после чего он отбыл на родину вместе со всеми находившимися под его командованием силами. Оттуда он был отправлен в Португалию.
Мур принял командование над британскими войсками (ок. 35 тыс. чел.; впрочем, есть и иные цифры) на Пиренейском п-ве 25 сентября 1808 г. — после отзыва Гарри Баррарда, (1 июня 1755 — 17 октября 1813), Хью Далримпла (1750—1830) и Артура Уэлсли (1769—1852), позднее ставшего герцогом Веллингтоном, из-за того что все они пошли на перемирие согласно которому англичане обеспечивали эвакуацию французских войск из Португалии.
В середине октября 1808 г. Мур, предварительно оставив 10 тыс. чел. для защиты Португалии, выступил во главе 20 тыс. солдат на север от португальской столицы Лиссабона. 28 ноября 1808 г., узнав о поражении, которое французы (Наполеон вошел в Испанию со 100-тысячной — либо даже больше — армией) нанесли испанцам при Туделе, он начал отходить к Лиссабону. Он уже знал о восстании в Мадриде и прибытии 15 тыс. войск испанского генерала Ла-Романа, поэтому решил атаковать находившегося в изоляции от основных французских сил маршала Сульта, чтобы сорвать планы Наполеона и помешать его операциям на юге Испании и в Португалии. Вскоре он столкнулся в жарком шармицеле с наполеоновскими передовыми силами в районе Сагуна.
Узнав об этом (столкновение кавалерийских авангардов противников завершилось в пользу англичан), Наполеон приостановил наступление на Севилью и приказал своим войскам начать преследование Мура, о перемещениях которого (и о численности его войск) он знал благодаря дивизии генерала Дюма, уже успевшей занять Бургос. Мур, собиравшийся было идти к Бургосу для соединения с испанцами, но теперь, понимая, что не может достичь своей цели и противостоять наполеоновским войскам из-за небольшой численности своих сил, начал отступать к Асторге и далее — к портам Ла-Корунье и Виго, откуда планировал устроить эвакуацию своего небольшого экспедиционного корпуса.
Уходя от врага, Мур умело сдерживал преследователей, порой, нанося ему чувствительные удары, например, у Бенавенте. Достигнув Ла-Коруньи 11 января 1809 г., его бойцам пришлось ждать до 14 января, когда должны были подойти корабли для эвакуации. В Ла-Корунье Мур установил оборонительные позиции на холмах за городом, находясь под прикрытием 15-го гусарского полка. Когда французы начали штурм, британцы вели с ними тяжёлые арьергардные бои.
16 января 1809 г., когда посадка британцев на корабли была почти завершена, Мур был смертельно ранен: левая сторона его тела была разорвана попаданием пушечного ядра. После ранения он оставался в сознании еще несколько часов и успел увидеть, что британцы смогли успешно ретироваться на свои корабли и отдать якоря. Тело 47 летнего генерала Мура, завёрнутое в военный плащ, было похоронено у крепостной стены города.
Когда французы захватили город, на его могиле был поставлен памятник по личному приказу маршала Сульта. После смерти Рыцарь Орд. Бани (1804 г.) стал национальным героем Великобритании. В его родном городе Глазго ему установлена статуя на площади Георга, а в Лондоне — около собора Святого Павла.
Мур, Джон сэр (13 ноября 1761 г., Глазго Шотландия — 16 января 1809 г., Ла-Корунья, Галисия, Испания) — считался не только лучшим генералом Великобритании конца XVIII в./начала XIX в., но известен и как главный реформатор британской армии.
Мур отличался высокой сознательностью и профессионализмом. Он довольно поздно по европейским, но не по английским понятиям получил командование полевой британской армией — лишь в 47 лет. До этого ему пришлось изрядно попотеть в разных концах Света: от Египта до стран Балтики.
И везде его строгий, но человечный подход к солдату приносил ему успех. Именно Джон начал первым в британской армии прививать своим подчиненным — как рядовым, так и офицерам — необходимость думать на поле боя. Именно он «поставил» британским войскам обязательную прицельность стрельбы.
…Кстати сказать, в ту пору ни в одной европейской армии не уделяли столько времени меткости стрельбы, как в английской. В континетальных армиях Европы считалось, что нанести противнику урон может только стрельба залпами. У англичан, наоборот, очень много внимания уделялось прицельности огня. Нигде более (даже в Старой Гвардии Наполеона) не было такого количества метких стрелков, вооруженных нарезным оружием или как их теперь называют — снайперов. Начало этому положил в своей легкой пехотной бригаде именно генерал сэр Джон Мура, созданной им на базе 95-го линейного полка, который позднее был объединен с 52-м и 43-м пехотными полками. Этих легких пехотинцев отличала не только совершенно особая подготовка в полевых условиях, максимально приближенных к боевым, но и обученность к выживанию в любой ситуации и невероятно быстрая и меткая стрельба из дальнобойных ружей Бейкера сферическими пулями 20-го калибра. Символично, что именно 52-й и 95-й полки в составе 3-й британской бригады легкой пехоты Эдама (Адамса) примут участие в расстреле нескольких батальонов Средней Гвардии (а отнюдь не Старой Гвардии, как это зачастую утверждается в научно-популярной литературе) Наполеона во время ее легендарной атаки на холм Мон-Сен-Жан в битве при Ватерлоо. Опрокинув ее, они, тем самым, как бы поставят кровавую точку в карьере «генерала Бонапарта». Тогда это вообще была лучшая легкая пехота мира. И это единодушно признавали все наполеоновские генералы и маршалы, которым приходилось сталкиваться с ней на поле боя. Символично, что основы боевой подготовки Муром своих бойцов спустя почти полтора века легли в основу базового курса обучения «коммандос» ХХ века. Судя по всему, традиции спецназа закладывались очень давно. Более «зведный» коллега по кровавому ремеслу сэра Джона Мура, «нечаянно пригретый славой победителя самого Наполеона Бонапарта», сэр Артур Уэллсли, известный всем как герцог Веллингтон, лишь развил эту тенденцию. Как результат английские стрелки с очень большого расстояния легко выбивали офицеров врага, ведущих своих солдат в атаку. Наличие в британской армии нескольких полков (гвардии и легкой пехоты) с дальнобойным нарезным оружием в противовес гладкоствольным ружьям пехотинцев армий континентальной Европы позволяло ей вести огонь на изматывание вражеских войск по мере того, как те приближались к британскому строю. Кроме того, британская пехота с гладкоствольным оружием намеренно избегала продолжительной стрельбы и берегла патроны для достижения максимального эффекта, не торопясь открывать огонь до тех пор, пока не представится возможность дать сокрушительный залп со сравнительно малого расстоянии от противника. Как это например, случилось с элитной французской легкой пехотой генерала Ренье в битве при Майде 4 июля 1806 г., когда легкие части генерала сэра Джона Стюарта двумя губительными ружейными залпами (с расстояния 137 и 73 метров) положили неуспевшие развернуться плотные французские колонны лицом вниз, превратив их в «свежий фарш» и лишь немногие из них (не убитые и не раненные) успели обратиться вспять. Такой залп в сочетании с немедленным переходом в ударную атаку с применением «холодной стали», т.е. в штыки, где проверялось умение остервенело наматывать вражеские кишки на свои штыки, обычно оказывал сильное воздействие на неприятельскую способность к сопротивлению…
На ход его боевых действий в Испании наложили свой отпечаток местные природные условия и ментальность испанцев, с которыми ему приходилось контактировать: так один из их командиров Вивес отличался крайней англофобией! Потребовалось время, прежде чем Муру удалось уладить все проблемы со снабжением, нехваткой транспортных средств, связью между войсками и т. п. Сказывалась и нехватка кавалерии. В связи с этим до поры до времени англичане не очень-то и беспокоили французов.
Ключевой и роковой эпизод в его военной биографии стремительная ретирада перед наступающим Наполеоном в конце 1809 г.
Тогда после затяжной гонки с преследованием оказалось, что у Мура против оставленного, поспешно вернувшимся в Париж Бонапартом, за главного маршала Сульта все же имеется некоторое численное преимущество в пехоте (15 тыс. солдат с 9—12 орудиями против 12 тыс. с 20 пушками у противника). Из-за разбитых и раскисших от дождя дорог и мощных крепостных стен Ла-Коруньи кавалерия Сульта (3.2 тыс. всадников) была малоэффективна. В отличие от подходящих французов, британские войска успели перевооружиться, хорошо отдохнуть и отъесться.
Мур очень грамотно развернул свою армию для прикрытия эвакуации, разместив основную её часть на хребте по дороге к Ла-Корунье, в двух с половиной километрах к югу от гавани. Южнее была более сильная позиция, но британский командующий посчитал, что ему не хватает численности войска, чтобы защитить её должным образом. Он предпочел довольствоваться размещением там форпостов, чтобы замедлить наступление французов. Один фланг был прикрыт рекой Меро, а другой фланг и центр хребта можно было успешно оборонять. У англичан дивизия Бэйрда выстроилась справа, а дивизия Хоупа слева. Каждая из них отодвинула назад одну свою бригаду в виде буквы «Г». Резерв — две дивизии под командованием Пэджета — находился в деревне Эйрис для охраны правого фланга от обхода противником.
15 января французские войска оттеснили британские форпосты с высот и постепенно заняли там позиции. Контратака британского 5-го пехотного полка была отбита с большими потерями. Сульт решил разместить 11 тяжёлых орудий на скалистом выступе, откуда они могли обстреливать британский правый фланг. Задача была очень трудной и орудия устанавливались ночью. Войска Делаборда встали справа, Мерля — в центре, а Мерме — слева. Разбитые и затопленные дороги позволяли лёгкой полевой артиллерии французов поддерживать свою пехоту только с большой дистанции — не всегда эффективной.
План Сульта состоял в том, чтобы сковать атакой британскую пехоту на ее сильных позициях слева и в центре, в то время как пехотная дивизия Мерме напала бы на их более уязвимые правофланговые участки обороны выше деревни Эльвинья. Кавалерия была развернута на открытой местности, ведущей к Ла-Корунье. Если бы атака была успешной, Сульт смог бы охватить западный конец британской линии и отрезать основную часть английской армии от Ла-Коруньи.
Все утро 16 января обе армии наблюдали друг за другом через долину между ними. Мур планировал продолжить посадку на суда в тот же день, если Сульт не нападёт. К полудню Мур посчитал нападение маловероятным и приказал первым дивизиям отправиться в порт; остальная часть армии должна была последовать за ними в сумерках, но вскоре после этого — в 14:00 — он узнал, что французы пошли в атаку.
Пехота Мерме быстро наступала и вскоре оттеснила британские аванпосты, прошла Эльвинью и атаковала высоты за ней. Первая французская колонна разделилась на две части, с бригадами Гольуа и Жардона, которые атаковали Бэйрда с фронта и с фланга, а третья французская бригада наступала по долине на правый фланг британцев в попытке опрокинуть его с помощью драгунов Ля Уссе, с трудом преодолевающих рыхлую размокшую землю в попытках прикрыть слева французское наступление.
В Эльвинье и её окрестностях произошли ожесточеннейшие бои: деревня несколько раз переходила из рук в руки, и англичане особенно сильно пострадали от огня вражеской тяжелой артиллерии с находящихся напротив высот. Когда французы прорвались-таки через Эльвинью и поднялись на холм позади неё, Мур послал 50-й и 42-й пехотные полки, чтобы остановить французскую пехоту, в то время как 4-й пехотный полк удерживал правый фланг. Сам Мур находился внутри деревни, руководя оттуда сраженим. Он приказал 4-му полку обстреливать с фланга французскую колонну, пытавшуюся совершить охватывающий манерв. Кроме того, на подмогу он вызвал часть резерва Пэджета. Британцы продвинулись было за пределы деревни, но замешкались, что позволило резерву Мерме ворваться в Эльвинью, пройти через неё и преследовать 50-й и 42-й полки. Тогда Мур послал в дело весь свой резерв (ок. 800 человек из двух гвардейских батальонов) и вместе с 42-м полком они остановили продвижение французов.
Едва-едва командующий англичан успел навести порядок в рядах потрепанного 42-го полка, отступившего из Эльвиньи, и приказать гвардейцам наступать на деревню, как его сразило вражское ядро. Оно ударило его «по левому плечу, оторвав его с частью ключицы и оставив руку висящей только на плоти и мышцах над подмышкой». Несмотря на тяжелейшее ранение Мур оставался в сознании и здравом рассудке в течение нескольких часов до самой своей смерти.
Контрнаступление британских гвардейцев снова отбросило французов назад через Эльвинью. Теперь уже Мерме послал в бой свой последний резерв, пока одна из бригад Мерля атаковала восточную сторону деревни. Против них выдвинулась бригада Мэннингема. В результате, между двумя британскими (3/1-й и 2/81-й) и двумя французскими (2-й лёгкий и 36-й линейный из бригады Рено) полками развернулась длительная ожесточённая перестрелка.
Какое-то время из-за смертельного ранения Мура у английских войск не было единоначалия. Отсутствие командующего, координирующего действия частей, серьезно затрудняло их попытки контратаковать в эпицентре боя — у деревни Эльвинья. И, тем не менее, британцы продолжали упорно сражаться, пока генерал Джон Хоуп не принял на себя главное командование, поскольку генерал Бэйрд также как и Мур, оказался серьёзно ранен пулей в руку еще в самом начале битвы.
Французская кавалерия выдвинулась было вперёд для проведения фланговой атаки на западе, но ее очень затруднила сильнопересечённая местность. Ля Уссе даже спешил некоторых из своих драгунов, чтобы они сражались как стрелки, но, в конце концов, их атаку отбросили перешедшие в наступление 95-й стрелковый и 28-ой с 91-ым пехотные полки британского резерва. Тогда кавалерия Франчески попыталась было обогнуть англичан с самого края правого фланга, чтобы отрезать их от ворот в Ла-Корунью, но и ее действия затрудняли местность и дивизия Фрейзера, расположенная на хребте Санта-Маргарита, который прикрывал перешеек полуострова и городские ворота.
Как только Ля Уссе отступил, Франчески проделал тоже самое.
Лишь в конце дня бои стали затухать, а французы отходить. Наступившая ночь окончательно прекратила боевые действия. Все атаки французов были отражены, и обе стороны вернулись на свои первоначальные позиции.
Новый командующий британской армией генерал Хоуп не стал пытаться удержать свои позиции или атаковать Сульта, а продолжил эвакуацию. Примерно в 21:00 британцы начали скрытно отступать со своих позиций, оставляя усиленные аванпосты, которые поддерживали сторожевые костры всю ночь.
На рассвете 17 января аванпосты были сняты и, прикрываемые арьергардом, отправились на корабли. К утру большая часть сражавшейся армии была погружена.
Когда Сульт понял, что британцы покинули хребет, он разместил шесть орудий на высотах над южной оконечностью залива, и к полудню французы начали обстрел вражеских кораблей. Это вызвало панику на некоторых транспортах: четыре из них сели на мель и были сожжены, чтобы предотвратить их захват.
Правда, затем ответный огонь с военных кораблей британцев подавил артиллерию французов на суше.
18 января британский арьергард также эвакуировался, пока испанский гарнизон Ла-Коруньи под командованием генерала Альседо «добросовестно» удерживал цитадель до тех пор, пока флот англичан не вышел в море, после чего сдался. Два испанских полка сдались вместе с 500 лошадьми и значительным количеством военных припасов, включая множество пушек, 20 тыс. мушкетов, сотни тысяч патронов и тонны пороха. Очень скоро Сульт захватит еще и Ферроль с его огромным арсеналом (более чем тысяча пушек, 20 тыс. новых английских ружей и разнообразные военные склады) и крупной испанской военно-морской базой. Так в его руки попали восемь линейных кораблей (три — 112-пушечника, два — 80-пушечника, один — 74-пушечник и два — 64-пушечника), три фрегата и многочисленные корветы.
В двух этих захваченных крепостях французам досталось такое количество военного снаряжения и боеприпасов, с которым можно было защищаться от врага в течение многих месяцев.
Французские потери принято оценивать примерно в тысячу человек: от 600 до 700 убитых и раненых и от 200 до 300 пленных. У них был убит бригадир Гольуа, а его коллега Лефевр сильно ранен, причем, все они сражались у Мерме против правого фланга британцев.
В результате битвы британцы потеряли ок. 900 человек убитыми и ранеными. Всех своих лошадей — почти 2 тыс. из кавалерии и ок. 4 тыс. коней из артиллерии и обоза — они убили сами.
Генерал-лейтенант Мур скончался, но перед смертью, все же, успел узнать, что его армия отстояла свои позиции и заканчивает эвакуацию на корабли: «Я надеюсь, что народ Англии будет удовлетворён моими заслугами и родина воздаст мне по справедливости» (I hope the people of England will be satisfied! I hope my country will do me justice!). Его похоронили в военном плаще в крепостных валах города.
Напомним, что сэр Дэвид Бэйрд, следующий по старшинству после Мура, был серьёзно ранен пулей в руку еще в самом начале битвы и был вынужден выйти из боя. Кроме того, пришлось оставить на берегу несколько сот (300?) британских солдат из 4.035 заболевших, которым не хватило места на перегруженных кораблях. Ещё два транспорта (приблизительно 300 человек, в основном из Королевского Германского Легиона) оказались потеряны в море. Когда через четыре дня остатки «муровской» армии вернулась в Англию в ней оказались больны ок. 6 тыс. человек.
В результате то ли 32-ти, то ли 35-тысячная (?) экспедиционная британская армия отправленная в Испанию, чтобы помочь ей изгнать французов, оказалась вынуждена совершить унизительное отступление в ужасных зимних условиях, которые превратили её, лишившуюся минимум 8 тысяч, в неорганизованную толпу.
В Англии новости о битве при Ла-Корунье и об успешной эвакуации остатка войск вызвали неоднозначную реакцию, в частности, то, как Мур провёл кампанию.
Впрочем, он и сам признавал это. Об этом говорит заключительная фраза в его последнем письме лорду Каслри в Лондон от 13 января 1809 года: «Если мне удастся погрузить армию на корабли, я пошлю её в Англию — она совершенно непригодна для дальнейшей службы, пока не будет переоснащена, что лучше всего сделать там».
Мурад-бей (1750 г., Тифлис — 22 апреля 1801 г., Бени-Суэйф, Египет) — вождь египетских мамлюков, командующий конницей, турецкий губернатор Египта (1784—1785).
Некоторые грузинскием историки не исключают, что Мурад-бей возможно был грузином, но есть мнение, что он мог быть и черкесом. Так или иначе, но в 1768 г. его продали мамлюкскому лидеру Мухаммад-бею Абу аль-Дахабу (1735—1775) в Египет.
После смерти своего хозяина Мурад-бей стал командовать армией мамлюков, а его «брат по оружию» Ибрагим-бей заправлял в Египте, как администратор.
В 1784—85 гг. Ибрагим-бей и Мурад-бей официально занимали должности османских губернаторов Египта. Хотя в дальнейшем формально назначались новые османские губернаторы, но именно Ибрагим-бей и Мурад-бей продолжали фактически управлять Египтом.
В 1786 г. турецкий султан Абдул-Хамид I отправил в Египет капудан-пашу Джезаирли Гази Хасан-пашу, приказав ему отстранить от власти Ибрагим-бея и Мурад-бея. Джезаирли Гази Хасан-паша смог восстановить на краткое время контроль турок над Египтом. Исмаил-бей был назначен новым военным лидером мамлюков, а Шейх аль-Балад возглавил гражданское управление. Ибрагим-бей и Мурад-бей бежали в Южный Египет. В 1791 г. они вернулись в Каир и вернули себе верховную власть.
В 1798 г. после поражения от армии Наполеона в сражении у Пирамид, Мурад-бей бежал в Верхний Египет, где какое-то время вел своего рода партизанскую войну против французов, но в течении года был окончательно разбит наполеоновским генералом Дезе.
В 1800 г. Мурад-бей заключил мир с главнокомандующим французской армии Жан-Батистом Клебером, и согласился на командование гарнизоном в Каире, но умер от бубонной чумы на подъезде к нему.
Мэйтланд, Джон (1771—1836) — контр-адмирал Синего Флага (19 июля 1821 г.), двоюродный брат генерала Фредерика Мэйтланда (1763—1848) и контр-адмирала сэра Фредерика Льюиса Мэйтланда (1777—1839).
Родился в 1771 г. в Шотландии в семье полковника Ричарда Мэйтланда (1724—1772) и его супруги Мэри МакАдам (-1787).
С юных лет служил в Королевском военно-морском флоте, в 1793 г. — мичман 98-пушечного линейного корабля «Boyne», флагмана адмирала Джервиса (1735—1823) в Вест-Индии, участвовал в оккупации Мартиники и Гваделупы, отличился при взятии Форта Флёр-д`Эпе, где спас жизнь капитану Фолкнору (1763—1795), а также при нападении на Пуант-а-Питр, где возглавил силы десанта после того как все старшие офицеры были убиты или ранены.
20 июля 1794 г. — лейтенант 32-пушечного фрегата «Winchelsea» капитана Джорджа Стюарта (1768—1834) в составе Флота Канала, в 1795 г. последовал за капитаном Стюартом, назначенным командиром 32-пушечного фрегата «Lively» в составе Средиземноморской эскадры адмирала Джервиса.
13 марта 1795 г. отличился при захвате французского 30-пушечного фрегата «La Tourterelle» близ Ушанта — в этом бою французы потеряли 16 моряков убитыми и 25 ранеными из 250 человек команды, потери англичан составили двух раненых, 23 декабря 1796 г. — коммодор, командир 12-пушечного шлюпа «Transfer».
25 апреля 1797 г. — командир 18-пушечного шлюпа «Kingfisher», 1 августа 1797 г. во время круиза в Португалию на борту шлюпа вспыхнул мятеж, но Мэйтланд, собрав офицеров и морских пехотинцев, атаковал бунтовщиков, перебил сопротивляющихся и восстановил порядок. Его решительное поведение было одобрено адмиралом Джервисом, который охарактеризовал его действия как «Рецепт доктора Мэйтланда», который необходимо применять при других возможных попытках мятежа.
11 августа 1797 г. — капитан 1-го ранга, командир 80-пушечного линейного корабля «San Nicolas», испанского приза, захваченного адмиралом Нельсоном (1758—1805) в сражении 14 февраля 1797 г. у мыса Сен-Винсент.
…Кстати, 22 апреля 1799 г. он женился на Элизабет Огливи…
После возвращения в Плимут оставался без служебного назначения до 1800 г., когда возглавил 36-пушечный фрегат «Glenmore» в составе Флота Канала, в декабре 1802 г. — командир 38-пушечного фрегата «Boadicea».
29 августа 1803 г. у Мыса Ортегаль провёл артиллерийскую дуэль против французских 74-пушечного линкора «Le Duguay-Trouin» и 38-пушечного фрегата «Le Guerriele», сумел уйти без потерь и, продолжив круиз у Испанского побережья, захватил 25 ноября 1803 г. у Мыса Финистерре французский 12-пушечный шлюп «Le Vanteur».
В 1804 г. участвовал в блокаде Рошфора.
2 ноября 1805 г. заметил в Бискайском заливе спасшийся после разгрома при Трафальгаре морской «эскадрон» (80-пушечный линейный корабль «Formidable», 74-пушечные линейные корабли «Duguay-Trouin», «Mont Blanc», «Scipion») адмирала Дюмануара (1770—1829), после чего подал сигнальную ракету для привлечения внимания эскадры (74-пушечные линейные корабли «Caesar», «Hero», «Namur» и «Courageux», фрегаты «Santa Margarita», «Phoenix», «Revolutionnaire» и «Eolus») коммодора Страшана (1760—1828), который уже 4 ноября настиг французов у Мыса Ортегаль и вынудил их к капитуляции.
В 1806 г. занимался защитой китобойного промысла в Заливе Дэвиса, в 1807 г. служил на морской станции Ирландии, участвовал в блокаде Гавра, где захватил в качестве приза французский 14-пушечный приватор «Le general Canclаux», с 27 февраля 1808 г. по июль 1814 г. командовал 90-пушечным линкором «Barfleur» в Средиземном море.
…Между прочим, 8 января 1820 г. он женился на Доре Бэйтмэн…
19 июля 1821 г. — контр-адмирал.
Умер в Лондоне 20 октября 1836 г. в возрасте 65 лет.
Мэйтланд, Перегрин, сэр (1777—1854) — британский генерал и колониальный администратор.
…Между прочим, его не надо путать с генерал-лейтенантом (1811 г.) сэром Томасом Мэйтландом (1760—1824).
Родился 6 июля 1777 г. в Хертсборне в семье Томаса Мэйтланда (-1793) и его супруги Джейн Мэтью.
В 1792 г. в возрасте 15 лет поступил на военную службу прапорщиком 1-го полка Пешей Гвардии.
В 1794 г. — капитан, принимал участие в кампании во Фландрии под командой герцога Йоркского.
В 1803 г. — подполковник.
…Кстати, в 1803 г. он женился на Гарриет Луизе Крофтон (-1805)…
В 1808 г. направлен на Пиренейский п-в, 16 января 1809 г. под командой генерала Мура отличился в сражении при Корунье.
Затем участвовал в неудачной экспедиции на о-в Вальхерен.
В 1814 г. — генерал-майор.
Принимал участие в Бельгийской кампании 1815 г., командовал 1-й бригадой 1-й пехотной дивизии генерал-лейтенанта Кука, отличился в сражении 18 июня при Ватерлоо.
…Между прочим, рассказывали, что команду стрелкам Мэйтленда — «Ну вот и пришел ваш черед, черти Мэйтленда!» (или что-то в этом роде — типа подонки или «недоноски»? ) — вроде бы подал сам Веллингтон, встретивший вместе с ними героическую атаку нескольких батальонов Среднегвардейцев «Бони»!?.
После окончания боевых действий командовал 2-й пехотной бригадой в составе оккупационных сил в Париже.
…Кстати, 9 октября 1815 г., давно оводовевший Перегрин, женился на Саре Леннокс (1792—1873), от которой имел дочь…
12 августа 1818 г. назначен вице-губернатором Верхней Канады, старался подавить проамериканские тенденции в колонии, с 17 марта по 19 июня 1820 г. исполнял обязанности администратора Нижней Канады, с 29 ноября 1828 г. по июль 1834 г. — вице-губернатор Новой Шотландии.
С 1836 по 1838 г. — главнокомандующий британских войск в Мадрасе, в 1844 г. — губернатор Мыса Доброй Надежды.
Умер Рыцарь орд. Бани (4 июня 1815 г.), Коммандор орд. Бани (22 июня 1815 г.), Высшего Креста орд. Бани (6 апреля 1852 г.) 30 мая 1854 г. в Лондоне в возрасте 76 лет.
Мэйтланд, Фредерик Льюис, сэр (1777—1839) — британский контр-адмирал Красного Флага (10 января 1837 г.), племянник генерала сэра Александра Мэйтланда (1728—1820) и кузен генерала Фредерика Мэйтланда (1763—1848).
Прославился отказом пропустить Наполеона после его повторного отречния в Америку из Рошфора в 1815 г.
Родился 7 сентября 1777 г. в Ранкейлуре в семье контр-адмирала Фредерика Льюиса Мэйтланда (1730—1786) и его супруги Маргарет Дик (-1825).
Образование получил в Королевской Средней Школе Эдинбурга.
После чего поступил на службу в Королевский флот с назначением на борт военного шлюпа «Martin» капитана Джорджа Даффа (1764—1805), в 1794 году переведён на 32-пушечный фрегат «Southampton» и под командой капитана Форбса отличился в сражении Славного Первого Июня (Glorious First of June). 3 апреля 1795 г. — лейтенант 32-пушечного фрегата «Andromeda», в том же году переведён на 74-пушечный линейный корабль «Venerable», флагман адмирала Дункана на Северном море, а в апреле 1797 г. назначен командиром 18-пушечного шлюпа «Kingfisher» в составе Средиземноморской эскадры адмирала Джервиса (1735—1823), отличился при захвате неприятельских каперов.
В конце 1798 г. предстал перед Военным трибуналом за потерю своего шлюпа, затонувшего 3 декабря 1798 г. в Тахо. Был оправдан и направлен в Гибралтар в качестве флаг-лейтенанта адмирала Джервиса.
7 июля 1799 г. возглавил катер «Penelope», назначенный для разведки положения неприятельского флота в Средиземном море, на следующий день был захвачен испанцами, доставлен в Кадис и после аудиенции у адмирала Мазарредо (1745—1812) возвращён в Гибралтар.
14 июня 1799 г. — коммодор, командир 18-пушечного шлюпа «Cameleon», в составе «морского эскадрона» (небольшая группа кораблей разного тоннажа, в том числе, быстроходные — «глаза флота») соглашения в Аль-Арише 24 января 1800 г. В 1801 г. — командир 64-пушечного линейного корабля «Wassenar» на Мальте.
Волонтёром присоединился к экспедиции генерала Аберкромби и командовал судами, прикрывающими высадку армии в Египте, отличился в сражении 21 марта 1801 г. при Александрии, за что награждён чином капитана с назначением командиром 74-пушечного линейного корабля «Dragon», в августе 1801 г. возглавил 36-пушечный фрегат «Carrere», на борту которого возвратился в Англию.
После возобновления боевых действий в 1803 г. назначен командиром 38-пушечного фрегата «Loire», крейсировал у западного побережья Франции и северного побережья Испании, захватил значительное число неприятельских каперов и уничтожил несколько береговых батарей.
…Кстати, в апреле 1804 г. он женился на Кэтрин Коннер (-1865)…
Отличился в морском сражении 4 июня 1805 г. в Заливе Мурос, за что награждён почётной шпагой от Патриотического Фонда, участвовал в захвате французского фрегата «Libre» 24 декабря 1805 г. В ноябре 1806 г. — командир 36-пушечного фрегата «Emerald», в апреле 1809 г. отличился в боевых действиях у о-ва Экс, в 1813 г. — командир 58-пушечного фрегата «Goliath» в Галифаксе.
В мае 1815 г. назначен командиром 74-пушечного линейного корабля «Bellerophon» с приказом наблюдать за французским флотом в гавани Рошфора, после получения известий о разгроме при Ватерлоо перекрыл порты Рошфора, Бордо и Аркахона, чтобы не дать Наполеону возможность укрыться в Америке. 21 июня 1815 г. Наполеон прибыл в Париж и, не получив поддержки от Палаты пэров и Палаты депутатов, отрёкся 23 июня от престола в пользу своего сына и 29 июня прибыл в Рошфор, где 10 июля вступил в переговоры с Мэйтландом — последний отказался пропустить его в Америку, но предложил отправиться вместе с ним в Англию. 15 июля Бонапарт в сопровождении генералов Савари, Лальманя, Бертрана и Монтолона, графа Лас-Каза, девяти офицеров и 39 слуг взошёл на борт «Bellerophon», после чего корабль отплыл в Англию, причём капитан Мэйтланд предоставил ссыльному монарху свою каюту. 24 июля «Bellerophon» прибыл к Дармуту и 26 июля получил приказ следовать на Плимутский рейд, 31 июля посольство в составе адмирала лорда Кейта и генерал-майора Генри Банбери обьявило Наполеону решение Парламента о его ссылке на о-в Св. Елены и ввиду несогласия последнего с этим решением, «Bellerophon» был поставлен под охрану двух британских фрегатов, а 7 августа адмирал Кейт на своём катере перевёз императора и его спутников на борт 74-пушечного линейного корабля «Нортумберленд».
В октябре 1818 г. Мэйтланд возглавил 74-пушечный линейный корабль «Vengeur» и в 1819 г. отплыл в Южную Америку, в 1820 г. доставил Лорда Бересфорда из Рио-де-Жанейро в Лиссабон, затем направился в Средиземное море и в декабре того же года сопровождал короля Обеих Сицилий Фердинанда I из Неаполя в Ливорно.
После возвращения в Англию назначен командиром 74-пушечного линейного корабля «Genoa» в Портсмуте, с 1827 по 1830 г. командовал 74-пушечным линейным кораблём «Wellesley» в Средиземном море.
22 июля 1830 г. — контр-адмирал Синего Флага.
В 1832 г. занял пост суперинтенданта верфи Портсмута.
10 января 1837 г. — контр-адмирал Красного Флага.
В июле 1837 г. — главнокомандующий Ост-Индии и Китайской станции.
Умер Кавалер орд. Бани (1815 г.), Коммандор орд. Бани (17 ноября 1830 г.), Коммандор неаполитанского орд. Св. Фердинанда (1820 г.) 30 ноября 1839 г. в возрасте 62 лет на борту своего флагмана «Wellesley» на рейде Бомбея.
Мэнсфилд, Чарльз Джон Мур (1760—1813) — капитан британского военно-морского флота (4 октября 1794 г.).
Родился 15 ноября 1760 г. в Сток Дамерел.
4 июня 1772 г. в возрасте 11 лет поступил на морскую службу слугой капитана Филдинга, командира сторожевого корабля «Kent» в Плимуте, 1 сентября 1775 г. переведён на линейный корабль «Foudroyant» слугой капитана Джервиса, в ноябре 1775 г. — мичман. 28 марта 1776 г. назначен на фрегат «Diamond» на морской станции Северной Америки.
Принимал участие в Войне за Независимость Североамериканских колоний (будущие США).
25 ноября 1778 г. — лейтенант, с 3 декабря 1778 г. служил на 74-пушечном линейном корабле «Albion», 16 марта 1779 г. — пятый лейтенант 74-пушечного линейного корабля «Sultan» под командой капитана Гарднера, 6 июля 1779 г. отличился в сражении с французской эскадрой адмирала Д`Эстэна при Гренаде, 18 декабря 1779 г. в составе флота адмирала Хайд Паркера сражался при Мартинике, 22 января 1780 г. определён первым лейтенантом на захваченный у французов фрегат «La Fortunee» под командой капитана Кристиана. 5 сентября 1781 г. участвовал в сражении при Чезапике, в январе 1782 г. — в попытке адмирала Худа освободить Сент-Китс, осаждённый французами, 11 сентября 1782 г. переведён на 32-пушечный фрегат «Southampton», на борту которого 23 ноября 1782 г. возвратился в Англию. 29 января 1783 г. — первый лейтенант 32-пушечного фрегата «Monsieur» под командой капитана Финча, 3 апреля 1783 г. — третий лейтенант 74-пушечного линейного корабля «Irresistible» в Чатеме.
…Кстати, 21 августа 1788 г. он женился на Анне Спонг (1763—1841), от которой имел троих детей…
12 июня 1790 г. — первый лейтенант фрегата «Lion», 12 апреля 1792 г. — первый лейтенант 50-пушечного фрегата «Assistance» под командой капитана Смита, с 1 по 14 января 1793 г. временно командовал 14-пушечным шлюпом «Bonetta», 28 февраля 1793 г. — первый лейтенант 64-пушечного линейного корабля «Slately». 19 июля 1793 г. — коммодор, командир 14-пушечного брандера «Megaera» в Ла-Манше, с 9 июля по 3 сентября 1794 г. временно командовал 74-пушечным линейным кораблём «Ramillies», 4 октября 1794 г. — капитан. С октября 1794 г. по февраль 1795 г. возглавлял 20-пушечный фрегат «Sphynx», с марта 1795 г. по декабрь 1798 г. — командир 32-пушечного фрегата «Andromache».
Служил в Вест-Индии и Средиземном море.
31 января 1797 г. отличился при захвате 24-пушечного алжирского корсара, 6 марта 1797 г. присоединился к эскадре адмирала Нельсона в Лиссабоне. С февраля 1799 г. по июнь 1802 г. командовал 36-пушечным фрегатом «Dryad», 19 сентября 1799 г. захватил французский торговый корабль «Ceres», следующий из Бордо в Карибский бассейн, в декабре 1799 г. сопровождал большой транспортный караван на Менорку, в 1801 г. захватил шведский фрегат «Ulla» и французский приватор «Premier Consul». С 11 марта 1803 г. по 17 ноября 1807 г. — командир 74-пушечного линейного корабля «Minotaur», 28 мая 1803 г. участвовал в захвате французского 40-пушечного фрегата «La Franchise», 1 июня 1803 г. захватил французский корабль «Concorde», 2 июня — французский корабль «Prudence» и голландские корабли «Lust Rust» и «Meyzorg», 3 июня — французский корабль «La Therese».
21 октября 1805 г. отличился в сражении при Трафальгаре, где захватил испанский 80-пушечный корабль «Neptuno», за что был награждён Золотой Морской медалью и почётной шпагой.
В конце 1806 г. возвратился в Англию.
В 1807 г. под командой адмирала Эссингтона принимал участие в экспедиции в Копенгаген, после чего вышел в отставку.
Умер 23 апреля 1813 г. в Рочестере в возрасте 52 лет.
Мюррей, Генри, сэр (1784—1860) — генерал от кавалерии (6 февраля 1855 г.).
…Между прочим, его не надо путать с генералром от инфантерии (1783 г.) Джеймсом Мюрреем, известным как «Старая Менорка» (Old Minorca) (1721—1794).
Родился 6 августа 1784 г. в семье графа Дэвида Мюррея (1727—1796) и его второй жены Луизы Каткарт (1758—1843).
16 мая 1800 г. в возрасте 15 лет поступил на военную службу корнетом 16-го драгунского полка, 11 июня 1801 г. — младший лейтенант, 26 июня 1801 г. — лейтенант 10-го драгунского полка, 24 августа 1802 г. — капитан, 5 ноября 1802 г. переведён в 20-й драгунский полк.
В 1805 г. — адъютант генерала Каткарта (1755—1843) в Ирландии, затем в Египте.
26 марта 1809 г. — майор, участвовал в экспедиции на о-в Вальхерен, отличился при осаде Флессингена.
…Кстати, 28 июня 1810 г. он женился на Эмили де Виме (1787—1873), от которой имел пятерых детей: двух дочерей и трех сыновей…
2 января 1812 г. — полковник, командир 18-го гусарского полка, во главе которого с января 1813 г. сражался на Пиренейском п-ве, отличился в сражении при Моралесе, где был тяжело ранен в колено.
Участвовал в Бельгийской кампании 1815 г., командовал 18-м гусарским полком 6-й лёгкой кавалерийской бригады генерал-майора сэр Вивиана (1775—1842) в сражениях при Катр-Бра и Ватерлоо.
22 июля 1830 г. — полковник, 28 июня 1838 г. — генерал-майор, в 1842 г. — главнокомандующий Западного дистрихта в Лимерике, 18 декабря 1847 г. — шеф 7-го драгунского полка гвардии, в 1848 г. — главнокомандующий в Плимуте, 11 ноября 1851 г. — генерал-лейтенант, 18 марта 1853 г. — шеф 14-го полка лёгких драгун, 6 февраля 1855 г. — генерал от кавалерии.
Умер Коммандор орд. Бани (1860 г.) 29 июля 1860 г. в возрасте 75 лет.
Мюррей, Джон, сэр (1768—1827) — генерал от инфантерии (1825 г.).
Родился в 1768 г. в семье баронета Роберта Мюррея и его супруги Сюзан Рентон.
В 1788 г. поступил на военную службу прапорщиком 3-го пехотного полка, в 1793 г. — лейтенант.
В том же году произведён в капитаны с назначением адьютантом фельдмаршала Фрейтага (1720—1798) во Фландрии, сражался при Фамаре, Валансьене, при осаде Дюнкерка, при Арнеке, Рехсподе и Ондскоте.
В мае 1794 г. — адъютант герцога Йоркского (1763—1827), в том же году награждён чином подполковника с назначением командиром 2-го батальона 84-го пехотного полка. В 1800 г. — полковник.
С 1801 по 1805 г. исполнял обязанности генерал-квартирмейстера в Индии, в 1805 г. — генерал-майор, в 1806 г. — шеф 79-го пехотного полка.
…Кстати, 25 августа 1807 г. он женился на Энн Шолмли Фиппс, дочери генерала Фиппса (1760—1837)…
С 1807 по 1811 г. — член Парламента от Вуттон-Бассет, в 1809 г. — шеф 3-го пехотного полка Вест-Индии.
С 1809 г. сражался в Португалии, 12 мая 1809 г. во втором сражении при Порто командовал в чине генерал-майора 7-й пехотной бригадой (1-й; 2-й; 5-й и 7-й пехотные батальоны Королевского Германского Легиона — 2.9 тыс. чел.) армии генерала Веллингтона, получил в подкрепление два кавалерийских эскадрона, переправился на пароме через Дору, но не сумел отрезать путь к отступлению войскам маршала Сульта, вскоре после этого покинул Португалию, чтобы не служить под командой маршала Бересфорда.
С 1811 по 1818 г. — член Парламента от Веймута.
В 1811 г. — генерал-лейтенант.
31 июля 1812 г. высадился на средиземноморском побережье Испании в составе 8-тысячного англо-сицилийского корпуса генерала Мэйтланда, в феврале 1813 г. принял команду над отдельным корпусом (7 тыс. англичан и ганноверцев, 3 тыс. сицилийцев и итальянцев, 8 тыс. испанцев), во главе которого 13 апреля 1813 г. нанёс поражение корпусу (13.2 тыс. чел.) маршала Сюше в сражении при Касталле. Вскоре после этого по приказу Веллингтона погрузил свой корпус (16 тыс. чел.) на корабли эскадры контр-адмирала Кароу и 2 июня высадился на берег в шести милях к югу от Таррагоны, после чего при поддержке 7-тысячного испанского отряда генерал-майора Копона осадил город, заблокировав в нём французский гарнизон (1.6 тыс. чел.) бригадного генерала Бертолетти. 7 июня после продолжительной бомбардировки был превращён в руины один из двух крепостных фортов, но при известии о приближении от Барселоны 6-тысячного корпуса бригадного генерала Матье и движении маршала Сюше (8 тыс. чел.) к Таррагоне, Мюррей эвакуировал свои войска на корабли, оставив неприятелю 18 осадных орудий.
18 июня 1813 г. был освобождён от командования и после окончания боевых действий в 1814 г. привлечён к военному суду (был признан виновным в потере осадной артиллерии без надлежащей причины).
В 1818 г. — шеф 56-го пехотного полка, в 1825 г. — генерал от инфантерии.
Умер кавалер Высшего Креста Королевского ганноверского орд. Гвельфов 15 октября 1827 г. в возрасте 59 лет.
Мюррей, Джордж, сэр (1772—1846) — генерал от инфантерии (23 ноября 1841 г.) и политический деятель.
Родился 6 февраля 1772 г. в Перте в семье сэра Уильяма Мюррея и его супруги Лэди Августы Маккензи.
Образование получил в Высшей Королевской Школе, затем в Университете Эдинбурга.
12 марта 1789 г. в возрасте 17 лет поступил на военную службу прапорщиком 71-го пехотного полка, 5 июня 1789 г. переведён с тем же чином в 34-й пехотный полк, 7 июля 1790 г. — прапорщик 3-го полка пешей гвардии, 16 января 1794 г. — капитан, 26 июля 1794 г. — полковой адъютант.
Сражался против французов во Фландрии под командованием герцога Йоркского, был ранен при Гелдере, принимал участие в отступлении армии в Германию.
С 1795 г. затем служил в Вест-Индии под командованием генерала Аберкромби, но по состоянию здоровья вынужден был возвратиться в метрополию.
С 1797 по 1798 г. служил в Ирландии. 5 августа 1799 г. — подполковник гвардии, генерал-квартирмейстер Военного департамента.
Под командованием генерала Аберкромби участвовал в Египетской экспедиции и за свою эффективность в должности генерал-квартирмейстера был награждён турецким орденом Полумесяца.
С 1802 г. — генерал-адъютант британских вооружённых сил в Вест-Индии.
В 1806 г. участвовал в экспедиции на Штральзунд, затем исполнял дипломатическую миссию при Шведском дворе.
С 1808 по 1811 г. сражался на Пиренеях под командой генерала Веллингтона, составил себе блестящую репутацию и 9 марта 1809 г. произведён в полковники.
С 1810 по 1813 г. занимал пост генерал-квартирмейстера в Ирландии.
4 июня 1811 г. — бригадный генерал, в 1813 г. произведён в генерал-майоры.
В том же году возвратился в Испанию, где командовал полком до окончания боевых действий в 1814 г.
С декабря 1814 г. по май 1815 г. исполнял обязанности временного вице-губернатора Верхней Канады, при известии о возвращении Наполеона с о-ва Эльба вернулся в Европу, но не успел принять участие в сражении при Ватерлоо.
После прекращения военных действий исполнял до 1818 г. обязанности начальника штаба оккупационной армии во Франции.
В 1819 г. — губернатор Королевского Военного Колледжа, в 1820 г. получил почётную учёную степень Университета Оксфорда, в 1824 г. — член Королевского Общества.
6 марта 1824 г. — генерал-лейтенант.
…Кстати, 28 апреля 1825 г. он женился на Лэди Луизе Эрскин, от которой имел дочь…
С 1824 по 1832 г. и с 1834 по 1835 г. — член Парламента Шотландии от Пертшира, примыкал к консервативной партии. С 7 сентября 1829 г. — губернатор Форта Джордж, в 1833—1835 г. — президент Королевского Географического Общества, губернатор Эдинбургского Замка.
23 ноября 1841 г. — генерал от инфантерии.
Умер Кавалер орд. Бани (11 сентября 1813 г.), шеф 7-го батальона 60-го пехотного полка (с 9 августа 1813 г. до 24 июня 1817 г.), шеф 72-го пехотного полка (с 24 февраля 1817 г. до 5 сентября 1823 г.), шеф 42-го полка шотландских горцев (с 6 сентября 1823 г. до 14 января 1844 г.), шеф 1-го пехотного полка (с 29 декабря 1843 г. до 28 июля 1846 г.) 28 июля 1846 г. в Лондоне в возрасте 74 лет.
де Мюррей де Мельгум, Альбрехт Жозеф (1774—1848) — фельдмаршал-лейтенант австрийской службы (2 сентября 1813 г.), барон де Мюррей, граф де Мельгум.
Родился 26 августа 1774 г. в Генте в семье генерал-фельдцейхмейстера Жозефа Жакоба Мюррея де Мельгума (1718—1802) и его супруги графини Марии-Анны-Франсуазы-Колетты фон Лихтервельде.
В 1797 г. — майор, в 1800 г. — подполковник, командир 20-го пехотного полка в гарнизоне Троппау, в сентябре 1805 г. — полковник.
26 апреля 1809 г. — генерал-майор.
Принимал участие в кампании 1809 г. против французов, командовал бригадой в составе гренадёрской дивизии фельдмаршал-лейтенанта Прочаски I-го резервного корпуса генерала от кавалерии Лихтенштейна, отличился в сражении 5—6 июля 1809 г. при Ваграме.
В кампаниях 1813—14 гг. сражался в рядах Богемской армии князя Шварценберга, 2 сентября 1813 г. — фельдмаршал-лейтенант, в сражении 16—18 октября 1813 г. командовал линейной дивизией III-го корпуса генерал-фельдцейхмейстера Гиулая, в 1814 г. сражался при Бар-сюр-Об, Бриенне, Ла Ротьере, Арси-сюр-Об, Фер-Шампенуазе и Лаферте-сюр-Об, штурмовал Париж.
31 октября 1814 г. вышел в отставку.
…Кстати, в 1815 г. он женился на графине Альмерии Франциске Урсуле Эстергази де Галанта (1789—1848)…
Умер Коммандор нидерландского Военного орд. Вильгельма (24 ноября 1816 г.) 6 февраля 1848 г. в Оденбурге в возрасте 73 лет.
фон Мюффлинг, Фридрих Карл Фердинанд (1775—1851) — барон фон Мюффлинг, прусский генерал-фельдмаршал (1847 г.) и военный писатель.
Родился 12 июня 1775 г. в Галле.
В 1787 г. поступил юнкером в фузилёрный батальон, с 1790 г. служил в Силезии.
С 1792 по 1794 г. участвовал в боевых действиях против французов.
С 1797 по 1802 г. участвовал под руководством генерал-майора фон Лекока в составлении карты Северо-Западной Германии, в 1803 г. — лейтенант, занимался картографией Тюрингии.
В 1805 г. по протекции генерала фон Рюхеля назначен в состав Генерального штаба с производством в капитаны, состоял членом основанного Шарнхорстом в Берлине «Военного Общества», предназначенного для улучшения подготовки штабных офицеров.
В 1806 г. находился в составе корпуса герцога Веймарского, после катастрофического поражения при Йене присоединился к войскам генерала Блюхера и капитулировал в Раткау.
После заключения Тильзитского мира перебрался в Веймар, где вместе с другими офицерами-патриотами входил в состав «Секретного Совета».
В 1813 г. возвратился на прусскую службу, был произведён в подполковники и назначен в штаб генерала Блюхера, после объявления временного перемирия произведён в полковники и занял пост генерал-квартирмейстера Силезской армии, участвовал в сражении при Лейпциге.
После окончания боевых действий в 1814 г. — генерал-майор, начальник Генерального штаба Рейнской армии.
Во время «Ста дней» выступал в качестве связного офицера между прусской и британской штаб-квартирами, участвовал в сражении при Линьи.
В 1816 г. — военный губернатор Парижа, представитель Пруссии при штабе герцога Веллингтона.
В 1818 г. участвовал в конгрессе в Аахене.
В 1821 г. сменил генерала Рюля фон Лиленштерн на посту начальника Генерального штаба. В 1829 г. — генерал-лейтенант, исполнял дипломатическую миссию в Константинополе, в 1832 г. — генерал от инфантерии, командир 7-го армейского корпуса, в 1837 г. — губернатор Берлина, в 1841 г. — председатель Государственного совета, в 1842 г. удостоен звания почётного гражданина Берлина.
В 1847 г. вышел в отставку с производством в генерал-фельдмаршалы и поселился в Эрфурте.
Там Коммандор нидерландского Военного орд. Вильгельма (22 марта 1819 г.) и автор работ — «Operationsplan der preusisch-sachsischen Armee 1806» (1806 г.), «Marginalien zu den Grundsatzen der Kriegskunst fur die osterreichischen Generale» (1808 г.), «Die preusisch-russische Kampagne im Jahr 1813» (1813 г.), «Geschichte des Feldzugs der englisch-hannoversch-niederlandischen und breunschweigischen Armee unter dem Herzog von Wellington und der preusischen unter dem Fursten Blucher im Jahr 1815» (1815 г.), «Beitrage zur Kriegsgeschichte der Jahre 1813 und 1814; die Feldzuge der schlesischen Armee» (1824 г.), «Betrachtungen uber die grosen Operationen und Schlachten etc» (1825 г.), «Napoleons Strategie im Jahr 1813» (1827 г.), а также мемуаров «Aus meinem Leben» (1851 г.) и умер 16 января 1851 г. в возрасте 75 лет.
фон Мюффлинг, Филипп Фридрих Карл Фердинанд Карл (12 июня 1775 г., Галле, Магдебургское герцогство, Пруссия — 16 января 1851 г., Эрфурт, Пруссия) — прусский фельдмаршал, барон, участник четырех наполеоновских войн, внес некоторые коррективы в финал битвы при Ватерлоо, впрочем, не все могут быть согласны с этим «тезисом».
В 1790 г. Филипп фон Мюффлинг вступил в прусскую армию и участвовал в походах на Рейн.
С 1798 по 1803 гг он занимался топографическими работами, при чём, выработал собственный метод для изображения неровностей.
В 1813 г. он был генерал-квартирмейстером в армии Блюхера и 10 декабря 1813 г. его наградили ор. Св. Георгия 4-го кл. (№2755 по кавалерскому списку Григоровича — Степанова).
А теперь весьма спорный момент! То ли быль, то ли небыль…
«…Принято считать, что в битве при Ватерлоо, когда в 18.00 до спасительной для командующего британскими войсками и их союзников герцога Веллингтона темноты у Наполеона Бонапарта еще было какое-то время «закруглить» битву в свою пользу (по крайне мере, он так полагал!) именно Филипп фон Мюффлинг (офицер связи Блюхера с Веллингтоном), всю битву находившийся при английском командующем, сподвиг командира только-только прибывшего на поле сражения прусского корпуса Ганса фон Цитена на маневр, сказавшийся на завершении финала той роковой для Бонапарта битвы.
Именно барон Мюффлинг — «ангел-хранитель Веллингтона» и, соответственно, «черный гений» Наполеона — начал усиливать истерзанные британские войска запыхавшимся после форсированного марш-броска прусским корпусом графа Ганса фон Цитена! А ведь тот, по началу посчитав, что англичане разгромлены и отступают, хотел было присоединиться к корпусу Бюлова, выбитому штыками старых гвардейцев из Планшенуа! Свое решение он аргументировал веллингтновскому адъютанту полковнику Фримэнтлу, умолявшему прислать на Мон-Сен-Жан хотя бы тысячи три своих солдат, чтобы они сходу, с марша, вступили в бой, по-военному очень лаконично и доходчиво. Он не имеет приказа вводить свой корпус по частям и должен вступить в бой, когда главные силы Блюхера прибудут на поле сражения. Тем более, что его штабной офицер уже съездил на Мон-Сен-Жан и доложил ему, что ситуация там проигрышная и соваться туда уже не имеет смысла, поскольку прусских солдат может «затянуть ретирадный водоворот». Но, возникший «словно черт из табакерки» вездесущий Мюффлинг, видел ситуацию совсем иначе — с иного ракурса (еще не все было потеряно для англичан!!!) — сумел-таки переубедить соотечественника и переориентировал его на осиротевший левый фланг англичан! Более того, «злой гений» Наполеона — Мюффлинг успел-таки подробнейшим образом проинструктировать штабных офицеров Цитена, что их может ждать на окутанных порохом окровавленных, заваленных трупами людей и коней, высотах Мон-Сен-Жана. Цитен рискнул послушаться Мюффлинга (всего лишь полковника!?) и ввел в бой все свои силы разом там, где настаивал его информированный соплеменник и «брат по оружию — коллега по ремеслу»…
…Между прочим, каждый вправе самостоятельно «покопаться» во всех ньюансах этого «казуса» или «what ever it is»?!.
Что было дальше — всем известно…
25 января 1817 г. российский император Александр I пожаловал Мюффлингу ор. Св. Георгия 3-го кл. (под №389) «В ознаменование отличных подвигов, оказанных в минувшую кампанию против французских войск». А 20 лет спустя — 8 октября 1838 г. -он был награждён другим российским императором высшим российским орденом — ор. Св. Андрея Первозванного.
В 1821 г. его сделали начальником штаба прусской армии. В 1829 г., в качестве чрезвычайного посланника в Константинополе, Филипп содействовал заключению мира России с Турцией. В 1829 г. Мюффлинг был назначен командиром VII корпуса, в 1837 г. — губернатором Берлина, в 1838 г. — председателем Государственного совета.
В 1847 г. его произвели в генерал-фельдмаршалы и он вышел в отставку.
Мюффлинг помимо военно-топографических трудов, написал немало военно-исторических работ.
Один из главных «серых кардиналов» (!?) последней наполеоновской кампании генерала Бонапарта генерал-фельдмаршал Филипп Мюффлинг скончался много позже эпохи наполеоновских войн, в последней из которых он (!?) в немалой степени (!?) поспособствовал тому, чтобы на дальнейшей военной карьере Наполеона был поставлен жирный крест. (Или не будем преувеличивать его роль!?.)
Ему было 76 лет.
Найт, Джон, сэр (1747—1831) — британский адмирал Флота (4 декабря 1813 г.).
Родился 21 февраля 1747 г. в Данди в семье контр-адмирала Джона Найта и его супруги Жан Хей.
В 1758 г. в возрасте 11 лет поступил на службу в Королевский военно-морской флот с назначением на 28-пушечный фрегат «Tartar» под командой своего отца.
Принимал участие в рейде на Шербур во время Семилетней войны. В 1763 г. переведён на 50-пушечный линейный корабль «Romney», служил на морской станции Северной Америки.
Участвовал в Войне за Независимость Североамериканских колоний (будущие США).
17 июня 1775 г. на борту шлюпа «Falcon» отличился в сражении при Банкер-Хилле, в 1776 году попал в плен к американцам, но вскоре получил свободу в процессе обмена военнопленными.
Произведен в лейтенанты и на борту 12-пушечного шлюпа «Haerlem» крейсировал вдоль восточного побережья.
…Кстати, в 1777 г. женился на Пруденс Рейнольдс, от которой имел восьмерых детей…
В том же году определён на 64-пушечный линейный корабль «Eagle», флагман адмирала Хоу.
В феврале 1778 г. возвратился в Англию.
В 1780 г. вернулся в Америку на борту 90-пушечного линейного корабля «Barfleur», в чине капитана участвовал в сражениях 29 апреля 1781 г. при Форт-Ройал и 5 сентября 1781 г. при Чезапике, в 1782 г. командовал 74-пушечным линейным кораблём «Shrewsbury», затем возвратился на «Barfleur» в качестве капитана и принял участие в сражениях 25—26 января 1782 г. при Сент-Китсе и 9—12 апреля 1782 г. при Доминике.
После окончания боевых действий отвечал за морское образование принца Уильяма (1765—1837), служившего на его корабле.
С началом войны против Революционной Франции возглавлял последовательно «Barfleur» в составе Флота Канала, линейный корабль «Victory» в Средиземном море и 74-пушечный линейный корабль «Montagu» в Северном море. 11 октября 1797 г. участвовал в сражении при Кампердауне, в 1798 году — главнокомандующий морской станции Ирландии, в 1799 г. возглавлял эскадру, блокирующую Брест.
…Между прочим, в 1799 г. снова женился — на этот раз на Лав Оливер…
В 1801 г. — контр-адмирал.
В 1805 г. за отличие в сражении при Трафальгаре награждён чином вице-адмирала и назначен главнокомандующим Гибралтара.
4 декабря 1813 г. вышел в отставку с производством в адмиралы Флота.
Умер Рыцарь орд. Бани (1813 г.) 16 июня 1831 г. в Собертоне в возрасте 84 лет.
Нарышкина, Мария Антоновна, урождённая княжна Святополк-Четвертинская (2 февраля 1779 г., Варшава — 6 сентября 1854 г., Штарнбергерское озеро) — фрейлина, жена гофмейстера (1798 г.) и обер-егермейстера (1804 г.) Д. Л. Нарышкина, знаменитая редкостная красавица-фаворитка императора Александра I, сестра князя Б. А. Четвертинского — лихого гуляки и кутилы, приятеля гусарского поэта Дениса Давыдова и Жанеты Вышковской — фаворитки цесаревича Константина Павловича.
Мария Антоновна — дочь польского вельможи Антония-Станислава Святополк-Четвертинского и Тёклы Копенгаузен, которая умерла, когда девочке было 5 лет и её воспитанием занималась мачеха. Ее отец был сторонником сближение Речи Посполитой с Россией, из-за чего был линчеван в 1794 г. варшавской толпой в разгар восстания Тадеуша Костюшко.
Екатерина II велела вывезти его вдову с детьми в Петербург и взяла на себя устройство их будущего. Уже в 15 лет невероятно красивую Марию пожаловали во фрейлины, а в 1795 г. выдали замуж за 31-летнего Дмитрия Нарышкина (1764—1838) — одного из богатейших вельмож екатерининской эпохи. Зимой Нарышкины жили в своём доме на Фонтанке, а летом на даче Ma Folie в Колтовской слободе у Крестовского перевоза, напротив Крестовского острова. Жили они с чрезвычайной роскошью, очень открыто, принимали у себя весь город и двор, давали блестящие праздники и балы.
Красота Марии Антоновны была «до того совершенна», что, по словам не щедрого на похвалы Ф. Ф. Вигеля, «казалась невозможной, неестественной». Безукоризненность форм она намеренно подчёркивала простотой своего наряда: появляясь на балах всегда скромно одетою, держась особняком, опустив свои прекрасные глаза.
Естественно, что столь ослепительная красавица, умевшая изыскано подать себя в свете запала в душу и в сердце цесаревичу Александру Павловичу — одному из самых известных сердцеедов в династии «Романовых-Гольштейн-Готторпов». Их отношения вылились в подобие второй семьи. Несмотря на то, что официально бездетный Александр был женат на Луизе Марии Августе Баденской, фактически в течение 15 лет он жил с Марией Антоновной Нарышкиной и, по слухам, имел от нее нескольких детей, не доживших до зрелого возраста.
…Кстати сказать, всего у Марии Антоновны было шестеро детей (5 дочерей и один сын), из которых трое скончались в младенческом возрасте: Марина Дмитриевна (1798—11.08.1871) — по сообщениям современников, её единственную Нарышкин считал своим ребёнком, Елизавета Дмитриевна (р. и ум. 1803), еще одна Елизавета Дмитриевна (ум. 28.08.1804), Софья Дмитриевна (1808—18.06.1824), Зинаида Дмитриевна (ум. 18.07.1810) и Эммануил Дмитриевич (30.07.1813—31.12.1901) — обер-камергер. Официально все они считались детьми Дмитрия Львовича Нарышкина. Общепринятым является мнение, что отцом обеих Елизавет, Софьи и Зинаиды был император Александр I. Однажды Нарышкина оскорбила императрицу Елизавету, которая так описала этот случай в письме к матери в Баден: «для такого поступка надо обладать бесстыдством, какого я и вообразить не могла. Это произошло на балу… я говорила с ней, как со всеми прочими, спросила о её здоровье, она пожаловалась на недомогание: „По-моему, я беременна“… Она прекрасно знала, что мне небезызвестно, от кого она могла быть беременна». Примечательно, что единственный сын Марии Антоновны — Эммануил считался рождённым от ее связи с князем Гагариным. Впрочем, как весьма продвинутая перставительница сметливо-слабого пола, М. А. Нарышкина не конкретизировала кто из мужчин, посещавших ее «врата рая», могли быть отцами ее детей. Эту тайну она предпочла унести с собой в могилу…
Примечательно, что хотя польские патриоты связывали с соотечественницей надежды на возрождение поделенной Россией, Пруссией и Австрией Польши в единое государство, а противники Наполеона при дворе российского императора пытались через неё предотвратить заключение Тильзитского мира, Мария Антоновна была равнодушна к государственным делам.
Вместе с тем, она, порой, после сеансов вполне естественных для мужчин всех времен и народов «физиологических» процедур с государем, снимавших у него стресс, передавала ему просьбы и ходатайства частных лиц и таким образом почти всегда получала нужный для просителей результат, например, когда к ней ради своего приятеля Дениса Давыдова обратился ее брат Борис.
Её старшая сестра Жанетта, жившая подобной «теневой семьей» с младшим братом императора, Константином, тоже действовала по «такой же схеме».
В конце концов, Мария Антоновна стала, видимо, тяготиться своим исключительно «высоким» положением и порождаемыми им кривотолками. Рассказывала, что вроде бы она «сама порвала ту связь, которую не умела ценить». Дело в том, что императора Александра, который сам был отнюдь не безгрешен все долгие годы их «семейного сожительства» дошли слухи, что Мария обманывала его то с князем Гагариным, высланным за это за границу (кстати, её единственный сын Эммануил, проживший очень длинную жизнь — он скончался в 1901 г. — считался рождённым от связи именно с ним), то с генерал-адъютантом графом Адамом Ожаровским (между прочим, не самым удачливым российским генералом времен наполеоновских войн), а потом, писали современники и с множеством других ветреников и волокит.
После того, как «теневой брак» с императором завершился, Мария Антоновна не потеряла его благосклонность, но уехала в 1813 г. из России и всю оставшуюся жизнь (40 лет!) предпочитала проживать большей частью в Европе. Её с императором общая дочь Софья отличалась слабым здоровьем. В 1811 г. Мария ездила с ней на юг, где провела лето в Одессе, а осенью того же года объехала Крым. Впоследствии по рекомендации врачей они жили на водах в Швейцарии и Германии, порой, наведываясь в Париж или в Лондон.
Оказавшись на короткое время в Петербург в 1818 г. Нарышкина устроила брак старшей дочери Марины Дмитриевны (от Нарышкина?) с сыном министра Д. А. Гурьева. В 1824 г. случилось несчастье — её 16-летняя красавица дочь Софья (единственная не погибшая в младенчестве от царя?), будучи невестой молодого графа Шувалова, скончалась в Петербурге, (причём, жених поспешил тут же вступить в брак с вдовой Платона Зубова).
Смерть этой дочери оказалась тяжёлым ударом для императора Александра, омрачив последний год его жизни.
Много лет спустя после смерти ее «морганатического» венценосного «супруга» — в 1835 г. — М. А. Нарышкина поселилась с мужем в Одессе. С этого времени в её жизни начинает играть заметную роль бывший флигель-адъютант Павел Иванович Брозин — фигура легендарная в истории русской разведки времен наполеоновских войн. По некоторым сведениям, овдовев в 1838 г., Мария Антоновна вышла замуж за этого знаменитого среди разведчиков генерала, чем вызвала неудовольство императора Николая I. Последние годы своей жизни она провела именно с Брозиным за границей. В Одессу наведывалась крайне редко.
Главная любовь самого «непрозрачного» российского императора из династии «Романовых» -Гольштейн-Готторпов — божественная красавица польского происхождения Мария Антоновна Нарышкина-Святополк-Четвертинская скончалась далеко за пределами российской империи — в Швейцарии, на Старенбергском озере — в весьма преклонном возрасте 75 лет в 1854 г. (пережив своего венценосного возлюбленного почти на 30 лет) и была похоронена в Мюнхене на старом южном кладбище.
Неголевский, Анжей Марсин (12 ноября 1787 г., воеводство Битин — 18 февраля 1857 г., Познань) — полковник Войска Польского и общественный деятель.
Родился в семье стольника Фелициана Неголевского и его супруги Магдалены Потоцкой.
В ноябре 1806 г. поступил на военную службу в эскадрон Почётной гвардии Познани, предназначенной для встречи и эскортирования Наполеона, в том-же году переведён в 5-й польский уланский полк с чином младшего лейтенанта, принимал участие в боевых действиях в Померании, отличился под Тчевом и Гданьском.
Летом 1807 г. определён с чином лейтенанта в 3-й эскадрон шефа эскадрона Яна Козетульского 1-го полка шеволежёров императорской гвардии полковника Винцента Красинского (1782—1856).
В начале 1808 г. выдвинулся вместе с эскадроном из казарм Шантильи в Испанию и 30 ноября 1808 г. принимал участие в легендарной лобовой атаке на испанские позиции в ущелье Сомосьерра, где за семь минут были захвачены четыре линии обороны неприятеля, защищаемые 16 пушками. В ходе этой великолепной стремительной атаки, благодаря которой путь на Мадрид был открыт, получили ранения шеф эскадрона Козетульский и капитан Петр Красинский, смертельно ранен капитан Ян Дзевановский, а от 3-го эскадрона остались в живых только 15 (либо все же 28?) человек. Сам Неголевский чудом выжил, получив девять штыковых ран и две пули из карабина в голову.
В ходе Австрийской кампании 1809 г. Анжей отличился в сражениях при Эсслинге и Ваграме.
В 1810—11 гг. снова сражался в Испании.
Во время Русского похода 1812 года и Саксонской кампании 1813 года состоял в чине капитана при Генеральном штабе Великой Армии, отличился в сражении при Лейпциге.
В конце 1813 г. получил отпуск по болезни, некоторое время проживал в Париже, а в декабре 1814 г. вернулся на родину, где стал заниматься… сельским хозяйством.
…Кстати, в 1816 г. он женился на Анне Кржижановской, от которой имел пятерых дочерей и троих сыновей…
С началом ноябрьского восстания поляков 1830 г. приехал в Варшаву, где возвратился к активной службе с чином полковника, с марта по июнь 1831 г. командовал Сандомирским конным полком, затем служил в Главном штабе, 10 апреля 1831 г. отличился в сражении при Иганях, но уже в сентябре 1831 г. вышел в отставку по состоянию здоровья.
После разгрома восстания его имущество подверглось конфискации, а сам Неголевский приговорён к девяти месяцам заключения в крепости Козел.
В последующие годы был делегатом Провинциального сейма, активно выступал за сохранение национальных ценностей и стал одним из известнейших деятелей общественной жизни Великого княжества Познаньского.
В возрасте 69 лет, еще один из самых знаменитых поляков-участников наполеоновских войн, Шевалье Почётного Легиона, кавалер ордена Воинской Доблести (Virtuti Militari) умер и был похоронен в семейной гробнице на кладбище в Буке.
Спустя очень много лет — 14 октября 1923 г. — прах полковника был перенесён в склеп Заслуженных поляков костела Святого Войцеха в Познани вместе с останками его известных современников — генерала Антония Косинского (1769—1823) и сенатора Юзефа Выбицкого (1747—1825).
Подвиг автора работ «Wola krolewska i jej wykonanie w Wielkim Ksiestwie Poznanskim» (1857 г.), «Samo-Sierra» (1854 г.) и «Les Polonais a Samo-Sierra» (1855 г.) изображён на полотне 1860 г. живописца Януария Суходольского (1797—1875) «Сражение при Соммо-Сиерре».
фон Нейман, Давид (1734—1807) — генерал-майор прусской службы (11 апреля 1807 г.), отец генерала от инфантерии прусской службы (22 марта 1853 г.) Августа Вильгельма фон Неймана (1786—1865).
Родился 28 августа 1734 г. в Кенигсберге в семье торговца Давида Неймана и его супруги Катарины Элизабет Шварц.
Образование получил в Университете Альбертуса.
После чего исполнял обязанности гофмейстера сыновей бывшего канцлера барона фон Корфа (1713—1786).
С началом Семилетней войны 1756—63 гг. присоединился к Свободному корпусу майора фон Клейста (1724—1767).
В 1760 г. — младший лейтенант, отличился в сражениях 12 мая 1762 г. при Добельне и 29 октября 1762 г. при Фридберге.
После заключения мирного договора в Губертусбурге определён в марте 1763 г. в пехотный полк фон Лествица и командирован в Силезию для картографирования Глаца, Швайдница и Яуэрника. В 1770 г. — лейтенант пехотного полка Роткирха.
Участвовал в войне за Баварское наследство 1778—79 гг., исполнял обязанности адьютанта генерал-лейтенанта фон Роткирха (1717—1785), отличился в сражении 14 января 1779 г. при Цукмантеле, за что 9 июня 1779 г. награждён королём Фридрихом II (1712—1786) дворянским достоинством, 1 февраля 1784 г. — капитан.
…Кстати, 14 ноября 1780 г. он женился на Элизабет Жозефе Марии Антонии фон Йост (1745—1827), от которой имел шестерых детей, в частности, будущего генерала от инфантерии прусской службы (22 марта 1853 г.) Августа Вильгельма фон Неймана (1786—1865)…
Принимал участие в кампании 1792 г. против французов, 9 декабря 1792 г. — майор, 27 марта 1793 г. — генерал-квартирмейстер корпуса генерала барона фон Кнобельсдорфа (1723—1799) на Нижнем Рейне, сражался 28—30 ноября 1793 г. при Кайзерслаутерне, участвовал в блокаде Ландау, в сражениях при Саарбрюккене, Бувине и Сэнгэне,
В 1794 г. командирован в Кобленц для организации войск курфюрста Трира Клеменса Саксонского (1739—1812). В 1797 г. — командир пехотного полка Курбьер, 26 мая 1801 г. — подполковник, 11 сентября 1802 г. назначен комендантом крепости Козель в Верхней Силезии и 24 октября 1804 г. cтал полковником.
В ходе кампании 1806—07 гг. против французов располагал гарнизоном численностью 4 тыс. солдат (три регулярных батальона и польские рекруты, вооружённые косами и копьями), 23 января 1807 г. был блокирован в крепости баварскими войсками под командой генерала Деруа (1743—1812), но отклонил предложение о капитуляции, по этой причине 3 февраля 1807 г. осаждающие приступили к массированным бомбардировкам города, в конце марта 1807 г. франко-баварские войска оставили позиции перед Козелем и присоединились к осаде Глогау.
По этой причине лейтенант Август Вильгельм фон Нейман, состоящий адьютантом при своём отце, сумел доставить известия об успешной обороне крепости королю Фридриху Вильгельму III (1770—1840), который 11 апреля 1807 г. наградил полковника Неймана чином генерал-майора. Тем временем, последний тяжело заболел и передал командование крепостью полковнику артиллерии Вильгельму фон Путткамеру (1735—1820).
Умер кавалер орд. «Pour le Merite» (1793 г.) 16 апреля 1807 г. в Козеле в возрасте 72 лет.
Похоронен со всеми воинскими почестями на Бастионе Рейнсберга.
Нейпир, Уильям Фрэнсис Патрик, сэр (1785—1860) — генерал от инфантерии (17 октября 1859 г.).
Родился 7 декабря 1785 г. в Келбридже в семье полковника Джорджа Нейпира (1751—1804) и его супруги Сары Леннокс (1745—1826).
14 июня 1800 г. в возрасте 14 лет поступил на военную службу прапорщиком Королевской Ирландской Артиллерии, 18 апреля 1801 г. переведён в 62-й пехотный полк с производством в лейтенанты.
После заключения Амьеннского мира определён в марте 1802 г. на половинное жалование.
22 августа 1803 г. по протекции своего дяди, 3-го герцога Ричмондского (1735—1806) назначен корнетом Королевской Конной Гвардии, 28 декабря 1803 г. переведён в 52-й пехотный полк и служил в военном лагере Шорнклиффа в составе бригады генерала Мура (1761—1809), где последний, используя новейшие методы подготовки, положил начало первым в британской армии подразделениям лёгкой пехоты.
11 августа 1804 г. — капитан, командир роты 43-го пехотного полка.
В 1807 г. принял участие в Датской экспедиции, под командой генерала Веллингтона (1769—1852) сражался 29 августа 1807 г. при Коге, затем служил в гарнизонах Мелдона и Колчестера.
В 1808 г. направлен вместе с полком на Пиренейский п-в, 13 сентября 1808 г. прибыл в Корунью, откуда выступил к Виллафранке для прикрытия отступления генерала Мура.
В феврале 1809 г., вследствие пошатнувшегося здоровья, вынужден был возвратиться в Англию, где был назначен адъютантом своего кузена, лорда-наместника Ирландии, 4-го герцога Ричмондского.
В июне 1809 г. вновь присоединился к 43-му полку в Испании и в составе бригады (43-й, 52-й и 95-й полки) генерала Кроуфорда (1764—1812), сражался при Талавере, после чего участвовал в беспрецедентном 26-часовом марш-броске лёгкой пехоты Кроуфорда (62 мили), 23 июля 1810 г. ранен пулей в бедро в сражении при Коа, сражался при Бусако и Помбале, 14 марта 1811 г. вновь ранен мушкетной пулей в бою при Казаль-Нова, отличился при преследовании войск маршала Массена (1758—1817), отступающего от линий Торрес-Ведрас, сражался 3—5 мая 1811 г. при Фуэнтес д`Оноро.
30 мая 1811 г. награждён чином майора, после чего из-за сильнейшего приступа лихорадки возвратился в Англию.
…Кстати, 14 марта 1812 г. он женился на Каролине Амелии Фокс (-1860), дочери генерала от инфантерии Генри Фокса (1755—1811) и племяннице знаменитого либерала Чарльза Фокса (1749—1806), от которой пятерых детей: четырех дочерей и одного сына…
В апреле 1812 г. снова прибыл в Испанию, участвовал в штурме Бадахоса и после гибели своего близкого друга подполковника Чарльза МакЛеода (1786—1812) принял команду над 43-м полком, во главе которого сражался при Саламанке, Нивеле, Ниве, где был ранен пулей в правое бедро и осколком гранаты в лицо, при Ортезе и Тулузе, 22 ноября 1813 г. — подполковник.
Участвовал во Втором походе (после возвращения Наполеона с Эльбы) во Францию в 1815 г.
После окончания боевых действий служил в Белфасте.
17 июня 1819 г. определён на половинное жалование.
С 1823 г. работал над объёмным трудом «История войны на Полуострове и юге Франции с 1807 по 1814 г.» (History of the War in the Peninsula and the South of France from the Year 1807 to the Year 1814), опубликованным в шести томах с 1828 по 1840 г.
22 июля 1830 г. — полковник, 3 ноября 1841 г. — генерал-майор, с февраля 1842 г. по январь 1848 г. занимал пост губернатора Гернси, 11 ноября 1851 г. — генерал-лейтенант, 17 октября 1859 г. — генерал от инфантерии.
Умер Кавалер орд. Бани (4 июня 1815 г.), Коммандор орд. Бани (29 апреля 1848 г.), шеф 27-го пехотного полка (5 февраля 1848 г.), шеф 22-го пехотного полка (19 сентября 1853 г.), обладатель Золотой медали «с зажимами» за Саламанку, Нивель и Ниве, Серебряной медали «с зажимами» за Бусако, Фуэнтес д, Оноро и Ортез, автор работ «The Conquest of Scinde» (1845 г.) и «History of General Sir Charles Napier, s Administration of Scinde, and Campaign in the Cutchee Hills» (1851 г.) 12 февраля 1860 г. в Клэпхэме в возрасте 74 лет.
Похоронен в Вест-Норвуде.
фон Нейпперг, Адам Альберт/Альбрехт (8 апреля 1775 г., Вена — 22 февраля 1829 г., Парма) — австрийский фельдмаршал-лейтенант (1813 г.), дипломат эпохи революционных (Жемапп, Ваттиньи, Маренго) и наполеоновских (Кальдьеро, Лейпциг) войн, граф, вошедший в истории еще и как тот самый мужчина, что утолил жажду секса у императрицы Франции, супруги Наполеона после того, как он остался «За Бортом Истории».
Из древнего вюртембергского аристократического рода, известного с XIII в. Сын Леопольда Йозефа фон Нейперга (1728–1792) и графини Людвиги фон Нацфельд-Вильденбрух. Внук фельдмаршала Священной Римской империи Вильгельма Рейнхарда фон Нейпперга, возведённого 5 февраля 1726 г. в графское достоинство Священной Римской империи.
В 1789—90 гг. закончил высшую школу в Штутгарте, по окончании зимой 1790—91 гг. молодой Нейпперг вступил кадетом в гусарский полк, стоявший в Нидерландах и при Мениль-Сен-Блезе сражался с так называемыми брабантскими патриотами.
В апреле 1792 г. революционная Франция объявила Австрии войну и Нейпперг перешёл прапорщиком в пехотный полк, отправился в Рейнскую армию и участвовал в походе на Шампань и сражении при Жемаппе. В 1793 г., он находился в сражениях при Неервиндене, Фамаре, осаде Валансьена и других делах.
Произведённый в подпоручики и снова поступивший в гусары, Нейпперг отличился в кавалерийском деле при Жуи, при взятии Цезарева стана и в деле при Ондскотте, за отличие получил чин поручика. В сражении при Ваттиньи он отбил у французов обратно захваченную ими батарею.
В январе 1794 г. было решено отправить в Портсмут 600 австрийских гусар для участия в экспедиции, которую лорд Мойра намерен был послать в Вандею; в числе этих гусар был и Нейпперг. Предприятие не состоялось, но Нейпперг воспользовался случаем съездить в Лондон.
Вскоре он получил уведомление, что его перевели в Генерал-квартирмейстер-штаб, и он отправился в Монс, где была главная квартира принца Кобургского. При возобновлении военных действий Нейпперг участвовал во всех сражениях на Самбре, в окрестностях Шарлеруа, при Турне и Эрклине.
Когда Журдан, 18 июня, перешел Самбру, Нейпперг был ранен в ногу в деле при Эрлемоне; по выздоровлении, 27 августа, находясь с кавалерийским отрядом в засаде у деревни Эльдерен, он напал на французского генерала Буассе, шедшего к Мюнстербелю, и взял в плен 400 человек.
Клерфе, назначенный главнокомандующим армией, дал в Маастрихте Нейппергу трудное поручение: с несколькими отборными кавалеристами отправиться в разные голландские крепости и вручить комендантам их секретные предписания. Это поручение, требовавшее решительности и осторожности отчасти уже было выполнено Нейппергом, но неожиданное наступление Пишегрю сделало его крайне опасным.
Пробираясь через порядки окруживших его со всех сторон французские войска, Нейпперг имел несколько стычек с отдельными французскими отрядами. 14 сентября, близ деревни Долен он столкнулся с сильным неприятельским конным отрядом, и после отчаянного сопротивления, получив восемь ран и лишившись правого глаза, был взят в плен.
Он оставался во Франции до января 1795 г., когда был отпущен в Австрию, с обязательством не служить против Франции до известного срока, по истечении которого находился в битве при Майнце, за что был произведён в капитаны.
В 1796 г. Нейпперг был отправлен в Италию. Там он отличился во многих сражениях, происходивших вследствие намерения австрийцев подать помощь Мантуе. В следующем году он состоял в корпусе генерала Лаудона, защищавшем Тироль, и ознаменовал себя храбростью и дипломатическими способностями, которые обнаружил в переговорах о демаркационной линии.
17 октября 1797 г. был заключен Кампо-Формийский мир, и Нейпперг занялся генерал-квартирмейстерскими делами.
С открытием в 1799 г. Второй коалиционной войны Нейпперг много содействовал успеху сражения при Кассано и взятию в плен генерала Серюрье. По представлению Суворова Нейпперг получил чин майора и способствовал формированию пьемонтской милиции.
Нe меньше храбрости и расторопности выказал Нейпперг в 1800 г., при взятии Мон-Сени (8 апреля), в сражении при Маренго и переговорах о заключении перемирия. В сентябре он служил в штабе в Мантуанском гарнизоне, а в конце декабря, с честью сражаясь на берегах Минчо. Получил Военный орд. Марии Терезии.
В 1801 г. служил в штабе дивизии Вукасовича, а затем корпуса Кейма. С 31 июля 1804 г. подполковник 2-го уланского полка, 1 июня 1805 г. переведен в 5-й гусарский полк.
В австро-русскую кампанию 1805 г. сражался при Кальдьеро, Изонцо (15 ноября) и Идрии (26 ноября).
…Между прочим, в 1806 г. женился на графине Терезии фон Пола (1778—1815). В браке родилось четверо сыновей: Альфред (1807—1865) — женился на дочери вюртембергского короля Вильгельма I Марии (1816—1887), Фердинанд (1809—1843), Густав (1811—1850), Эрвин (1813—1897) — в австрийской армии дослужился до фельдмаршал-лейтенанта…
В 1806 г. получил чин полковника.
С октября 1806 по октябрь 1808 г. служил в кирасирском полку на кордонной линии на Висле. В 1809 г. назначен генерал-адъютантом армии эрцгерцога Фердинанда, под началом которого участвовал в войне с Варшавским герцогством. Пожалован в генерал-майоры.
В 1810 г. в составе австрийского посольства был в Париже. Присутствовал на свадьбе Наполеона и дочери императора Франца II Марии Луизы. Был награждён орденом Почётного легиона.
С июля 1811 г. чрезвычайный посланник и полномочный министр в Стокгольме. Много сделал для того, чтобы добиться присоединения Швеции к антифранцузской коалиции. 13 апреля 1813 г. шведский король Карла XIII наградил его орденом Меча.
Когда в 1813 г. наследный принц Шведский (маршал Бернадотт) со своим войском переправился в Германию, Нейпперг также возвратился в Австрию и принял начальство над бригадой во 2-й лёгкой дивизии; в отсутствие графа Бубны Нейпперг командовал всей этой дивизией. Эта дивизия охраняла границы Богемии. Нейпперг сражался при Рейхенберге, Штольпене, Вильсдорфе, Вурцене и Лейпциге. Российский император Александр I пожаловал ему за отличия в сражениях с французами Ордена Св. Анны 1-й степ. и Св. Георгия 4-го кл. (9 сентября 1813 г., №2656 по кавалерскому списку Григоровича — Степанова)
20 октября произведён в фельдмаршал-лейтенанты.
24 октября привёз в Вену известие о разгроме Наполеона в Лейпцигской битве.
17 ноября ему было поручено руководить форпостами по Рейну, от Гермерсгейма до устья Неккара. 17 декабря он отправился с особенными поручениями в Неаполь к Мюрату и, 14 января, подписал там мирный и союзный договор. Стал посредником в перемирии между Мюратом и англичанами. 15 февраля 1814 г. Нейпперг поехал в Виллафранку, главную квартиру австрийско-итальянской армии, получил команду над авангардной дивизией на Минчио и участвовал во многих сражениях последней кампании Шестой коалиции.
После взятия Парижа союзниками, Нейпперг, заключив военную конвенцию с французскими генералами Доно и Цукки, 28 августа 1814 г. вступил в Милан.
31 мая 1814 г. граф Нейпперг назначен шефом 3-го гусарского полка, получил Большой Крест шведского орд. Меча и Большой Крест сардинского орд. св. Маврикия и Лазаря.
В начале июля ему было поручено сопровождать бывшую французскую императрицу Марию Луизу на воды в Швейцарию. На Венском конгрессе Нейпперг, 29 марта 1815 г., был назначен её обер-шталмейстером и главнокомандующим войсками Пармского герцогства.
В 1815 г., во время войны с Мюратом, он принял начальство над авангардом австрийских войск, и всякий раз успешно сражался с неприятелем. 21 мая Нейпперг с двумя кавалерийскими полками вступил в Неаполь, пробыл здесь до 25 июня, в качестве военного губернатора. Король Обеих Сицилий Фердинанд I наградил его Большим Крестом ордена св. Фердинанда и Заслуги, украшенным алмазами. В то же время ему за храбрость, оказанную в 1813 и 1814 гг., пожалован Командорский Крест орд. Марии Терезии.
По возвращении в Парму, Мария Луиза (супруга Бонапарта), ставшая герцогиней Пармской, пожаловала Нейппергу Константиновский орден св. Георгия, почётное звание своего кавалера и назначила его министром иностранных дел герцогства. В 1817 г. Нейпперг получил чин действительного тайного советника.
В начале 1821 г., когда возникли волнения в Пьемонте, графу Нейппергу было поручено начальство над всеми войсками на правом берегу По. Впрочем, эти волнения были вскоре успокоены.
…Кстати, в 1821 г. он вступил в морганатический брак с Марией Луизой Австрийской. У них родились дети: Альбертина (1817—1867) — графиня ди Монтенуово, в замужестве графиня ди Фонтанеллато; Вильгельм Альберт (1819—1895) — граф и князь (с 31 августа 1861 г.) ди Монтенуово; Матильда — родилась в 1822 г., умерла в детстве. Впрочем, это совершенно особая тема — тема секс-утех бывшей императрицы Франции и ее «мустанга» Нейпперга…
В 1825 г. он получил Большой Крест орд. Леопольда. Возвращаясь из Вены в Парму, в сентябре 1828 г., граф Нейпперг заболел; сначала его состояние не возбуждало никаких опасений, но по приезде в сардинский замок Аллье, недалеко от Турина, прибывшие врачи обнаружили у него нём признаки воспаления сердечной перепонки, а потом повсеместную водяную болезнь.
После пятимесячных страданий кавалер многочисленных европейских наград скончался в возрасте 53 лет, а его венценосная супруга вскоре нашла ему замену на своем «сексодроме» в лице нового «мастера по регулярному „вкручиванию лампочек“ неоприходованным дамочкам бальзаковского возраста».
Так бывает: «Свято Место — Пусто не Бывает…
Не так ли!?.
Нельсон, Горацио (29.IX.1758 — 21.XI.1805, акватория Атлантического океана в районе мыса Трафальгар) — вице-адмирал Белого Флага (1803/1804 г.?), главная легенда британского военно-морского флота!
Уроженец деревушки Бёрнем-Торп (графство Норфолк, северо-восточная Англия) происходил из бедной семьи приходского священника Эдмунда Нельсона. Род его отца издревле был богословским и воспитание в нем было очень строгим. Горацио успел окончить начальную и среднюю школы в Норвиче.
Будучи шестым ребенком из одиннадцати (ближе всего ему был брат Уильям, бывший старше его на год), уже в 9 лет он лишился не только матери (дочери каноника знаменитого Вестминстерского аббатства) 42-летней Кэтрин Саклинг (любовь к ней он трепетно пронес через всю свою нелегкую жизнь), но и бабушки по ее линии, а значит — заботливых женских рук.
Поэтому впервые хрупкий и болезненный (его с детства мучила столь распространенная в ту пору в Англии болотная лихорадка), но очень подвижный мальчик, которому суждено было стать национальным героем Англии, вышел в море в 12-летнем возрасте. К этому шагу Горацио подтолкнул его дядя по линии матери — известный морской офицер той поры Морис Саклинг, отличившийся во главе трех фрегатов в Семилетней войне (1756—63) с семью французскими кораблями у мыса Франсуа — командовавший трофейным французским 64-пушечным линейным кораблем «Резонабль» («Благоразумный») в составе Королевского флота. Вернее, он пообещал помочь устроить на флот того из своих племянников, кто первым выразит желание служить на флоте. Вот весной 1770 г. его племянник и попросился в море, которое, как выяснилось, стало его Призванием, его Судьбой, где он спустя многие годы погибнет в зените славы. Вскоре он уже на корабле его дяди: сначала ненадолго это — «Благоразумный», а потом его же 74-пушечный линейный корабль «Триумф», несущий сторожевую службу в устье Темзы.
…Между прочим, страсть к морю и кораблям у Нельсона (ему нравились запах моря и кораблей, рыбы, смолы и мокрых канатов) — по линии матери у него в роду было несколько поколений морских офицеров — проявилась очень рано. Рассказывали, что еще маленьким мальчонкой он обожал сидеть на гребне песчаной дюны и следить за крохотными суденышками, деловито бороздившими море. Он легко узнавал издали любые корабли по их парусам, оснастке и силуэтам. Его любимая игра тоже была связана с морем: с помощью соседских мальчишек-подпасков с ближайших ферм (простой люд будущий Герой Нации понимал очень хорошо) он водяным насосом качал воду и в образовавшемся на дороге «море» пускал бумажные кораблики. В этой игре маленький Горацио всегда выступал в роли адмирала. Служба военным офицером в частых тогда войнах была очень выгодным занятием поскольку они имели право на немалые деньги от захваченных ими неприятельских судов. Многие из них за несколько лет становились настоящими богачами. Кроме того, большие деньги можно было заработать конвоируя торговые караваны, поскольку их хозяева также не скупились на оплату военным, охранявших их грузы. Адмиральская доля во всех этих мероприятиях была самая высокая…
Пытливый и старательный Нельсон быстро овладел азбукой морской службы, начав с корабельного жаргона, малопонятного сухопутным «крысам». Горацио привык к невероятной вони: смеси едкого пота и смазки, смолы и засоленного мяса, отвариваемого в котле, а также испарений и испражнений от содержащихся на кораблях коров, овец, свиней, коз, кур и гусей. Он учился вести корабль по звездам, освоил тригонометрию, научился в качку спать в гамаке рядом с пушками и быстро выполнять команды канонира. А ведь казалось, что этому бледному и хилому юнцу будет очень трудно «бороздить моря и океаны», где от моряка зачастую требовалась недюжинная физическая сила и выносливость, особенно когда его наказывали ударами плетьми вплоть до прогона через целый флот, что многим казалось ничем не лучше казни.
Никчемное и утомительное времяпрепровождение в устье Темзы уже не могло большего дать юному моряку, познавшему азы штатной корабельной службы на борту «Триумфа». Дядя наглядно думал о племяннике и перевел его на торговый бриг своего приятеля Ратборна, идущий в Вест-Индию. Тот все понял и пообещал Саклингу сделать из пацана «моряка синей воды», а не береговую крысу, т.е. того кто не отирается в каботажных (прибрежных) рейсах, а ходит в далекие океаны. Впрочем, дядя не удержался, чтобы не написать отцу юнца весьма мрачный прогноз: «… Может, в первом же бою пушечное ядро снесет ему голову и избавит от всех забот!»
Именно это плавание стало прекрасной школой для начинающего моряка Нельсона. Познав морское дело в море, юный Нельсон навсегда запомнил прощальное напутствие полюбившегося ему Ратборна: «Желаю тебе малыш, поскорее попасть на ют», т.е. как можно быстрее стать офицером. Действительно дядя снова переводит его к себе на «Триумф» уже… мичманом, которых в британском флоте шутливо звали «херувимами». Теперь ему надо было по достижении 20 лет сдать экзамен на лейтенантский чин. Талантливых моряков в британском флоте всегда было немало, но столь заботливого и влиятельного покровителя, как дядя у Нельсона мало кто имел. А значит быстро продвинуться наверх не могли очень долго, например, знаменитый Д. Кук, который к 40 годам смог дослужиться лишь до лейтенанта. (Кое-кому приходилось ходить в мичманах чуть ли не до 60 лет!) Изо дня в день мудрый дядя готовил племянника к офицерству вплоть до самостоятельного управления корабельным баркасом в устьях Темзы и Мидуэя. Дядя печется о росте племянника и решает отправить его в какой-нибудь такой поход, который сможет его научить очень многому.
И уже в 15 лет тот сумел зарекомендовать себя с самой лучшей стороны, участвуя с лета 1773 г. на борту большого брига «Каркас» в арктической экспедиции Константина Фиппса (в нее он попал по протекции опять-таки своего дяди Мориса, для которого друзья в адмиралтействе сделали исключение), отправленной Королевским обществом (Британской академией наук) на поиски северного прохода из Атлантики в Тихий океан. Когда два брига («Каркас» и «Рейсхорс» со специально переделанными носами и утолщенными корпусами, чтобы выдержать давление арктических льдов) зашли за Полярный круг, то их окружили ледяные поля, гренландские лоцманы оказались бессильны и суда оказались в ловушке. Уже тогда он проявил незаурядное мужество и отвагу. Когда внезапно закрылся последний проход во льдах, матросам пришлось прорубать канал в толстом льду. Дальше началась еще более изнурительная работа: команды впрягались в корабли и с помощью якорных канатов тащили их к чистой воде. Приходилось так тяжело, что привлекли даже тщедушного Нельсона. Но вырваться из ледяного плена не удалось. Хуже того, огромные, величиной с остров льдины, напирали друг на друга, вставали на дыбы, образуя огромные, нависающие над палубами бригов торосы. Зажатые льдинами и дрейфующие вместе с ними корабли могли быть выброшены на скалы, поэтому оставаться на зимовку на них было опасно. К тому же, никому прежде еще не удавалось перезимовать в арктических льдах. Но экспедиции повезло: среди ледяных торосов пошли трещины и корабли, хоть и мучительно медленно, но, все же, начали продвигаться сквозь ледяную пустыню назад. Научные и практические итоги полярной экспедиции Фиппса оказались ничтожны. Ее сочли неудачной. Зато Нельсона она закалила. Кроме того, он получил почетное прозвище среди моряков-полярников британского флота — «Синий нос». Более того, Горацио никогда не жалел о своем участии в этой арктической экспедиции, сохранив до конца дней в памяти царившую вокруг удивительную красоту ледяных полей и густой туман, т.е. арктическую экзотику.
…Между прочим, рассказывали, что пока корабли были скованы льдами, юный Горацио попытался отличиться в охоте на белого медведя. Самовольно бросив вахту, покинув борт «Каркаса», он вместе с приятелем-подростком устремился на зверя. Добычу они упустили и лишь чудом Нельсон остался жив — не заплутав в густом тумане, не попав в полынью, не став жертвой медведя — и отделавшись строгим выговором. Спасло поручительством бравого моряка, все того же дяди Мориса Саклинга. После неудачной медвежьей охоты капитан «Каркаса» Лютвидж не только определил отважного юнца в командиры шестивесельным ялом с командой в 12 моряков, но и вечером на ужине в кают-кампании доверительно поделился со своими офицерами, что молодчик Горацио обязательно прославиться на весь мир…
Возвратившись из опасного плавания в Арктику, Горацио опять-таки с помощью своего безотказного дядюшки (его несомненный авторитет и обширные знакомства среди «морских волков» и… «береговых крыс» неизменно обеспечивали племяннику карьерный взлет!) тут же вербуется на уходящую в Индию эскадру закадычного приятеля Саклинга контр-адмирала сэра Эдварда Хьюза — одного из самых предприимчивых и изворотливых адмиралов за всю историю британского флота. За время своей долгой морской службы Хьюз на трофеях и призах сколотил сказочное состояние, оставив своему пасынку невероятное по тем временам наследство — свыше 400 тыс. фунтов стрелингов. Его считали счастливчиком и абсолютно все (вплоть до юнг) обожали плавать именно вместе с ним. Вековая заповедь «быть у воды и не дать напиться другим — это хуже чем преступление, это — ошибка!» была ему предельно понятна! Так вот, обогащаясь сам, он не забывал и о своих подчиненных. Недаром осчастливленный дядей племянничек потом говаривал: «… Дальнее плавание было для меня морской наукой».
Более чем двухлетнее плавание (Бомбей, Мадрас, Калькутта, Цейлон и прочие экзотические достопримечательности Юго-Восточной Азии) на 20-пушечном бриге «Сихорсе» («Морском коньке») действительно обернулось не только новой наукой (боевым крещением — обменом залпами на встречных курсах с арабской пиратской шхуной), новыми нюансами матросского быта со всеми его особенностями и уловками (азартные игры на деньги — в карты и кости), но и… тропической лихорадкой (малярией), свалившей возмужавшего и окрепшего в предыдущем плавании Горацио. Был момент, когда казалось, что ему не выжить, но Фортуна улыбнулась Нельсону в очередной раз (пока судно стояло после тяжелого перехода из Бомбея в южноафриканском Симонстауне на ремонте — он отлежался) и юный мичман благополучно вернулся в Туманный Альбион, но уже на борту «Дельфина» Джеймса Пигота. Последний был очередным приятелем Саклинга и окружил его полумертвого племянника заботой, позволившей тому выжить, а не «отдать концы» в море, как это тогда случилось с еще одним юнцом на том же судне.
Тогда же Нельсон познакомился с ирландским мичманом Томасом Трубриджем, дружбу с которым он пронес через всю свою жизнь, богатую на различные события, как печальные, так и триумфальные. Трубридж, достигнув больших чинов и высокого положения по административной линии, по мере возможности будет поддерживать своего выдающегося «брата по оружию», отводя от него угрозы и предупреждая о происках и гадостях конкурентов по славе.
…Кстати, интересно и другое! Именно в том плавании Горацио окончательно понял, что в столь раннем возрасте уйдя в море, он не ошибся с выбором своего жизненного пути: профессия моряка — это Его Призвание. И действительно, море и морскую науку он знал и понимал, как мало кто из его не только сверстников, но и соотечественников, а ведь англичане — морская нация…
Тем временем его дядя получил очень выгодную должность во всем британском флоте: он стал главным ревизором Королевского флота, в чьих руках были все флотские финансы. Как принято говорить в таких случаях — комментарии излишни. Карьера его племянника еще стремительнее пошла вверх. Толпы офицеров оббивали пороги морского ведомства месяцами, годами, а Горацио уже через два дня после своего возвращения в Англию получил назначение четвертым лейтенантом (хотя еще не имел офицерского звания!), т.е. вахтенным начальником на 64-пушечный линейный корабль «Вустер», предназначенный для патрулирования торговых караванов от Англии к Гибралтару и обратно. Дядюшка знал, как выгодно пристроить племянничка: помимо командной практики Горацию мог неплохо заработать на отчислениях хозяев торговых судов за охрану. Тем более, что и капитан «Вустера» Марк Робинсон тоже был старым приятелем Саклинга и относился к его племяннику гораздо внимательнее чем ко всем остальным мичманам. Он пошел на то, что вопреки правилам доверил юному мичману Нельсону самостоятельное несение ходовой вахты. Даже на небольших судах это дозволялось поручать лишь лейтенантам, а здесь это случилось на линейном корабле Его Королевского Величества (далее — будем сокращать до ЕКВ)! Впрочем, многоопытный «морской волк» Робинсон знал, кому доверить огромный боевой корабль: смышленый мичман Нельсон так истово нес ходовую вахту, что ни у кого не возникало сомнений — если ему будет так же фартить и дальше (без удачи никогда не бывает больших карьер!), то он очень скоро станет одной из самых больших надежд военно-морского флота Великобритании.
Вскоре разразилась Война за Независимость Североамериканских штатов от Великобритании. Непоседливый Нельсон рвется в бой.
И вот весной 1777 г. Горацио, хотя ему не было и 18 лет (а требовалось никак не менее 20 лет!) получает чин лейтенанта королевского флота. О том, как это случилось, писали много и весьма витиевато. Дело в том, что экзаменовал его сам ревизор королевского флота… дядя Морис Саклинг! Именно он «закрыл глаза» на то, что его племянник прибавил себе полтора года и пришел на него как того требовалось «20-летним». Кроме того, будучи председателем комиссии, дядя Саклинг имел право решающего голоса и к нему прислушивались два других экзаменатора. От итогов экзамена зависела вся последующая карьера напористого и смышленого Горацио. Впрочем, по тому, как он отвечал, экзаменаторы быстро поняли, что перед ними незаурядная личность и если ему повезет, то он сможет стать первоклассным капитаном, а затем и адмиралом, если не, конечно, не сгинет в морской пучине со своим кораблем или его не покалечат в бою до такой степени, что спишут на берег.
Интересно, что сам Горацио никогда не упоминал о роли дяди в его карьере.
Юность закончилась. Началась взрослая жизнь. У моряков она совершенно особая. А в британском флоте той поры — тем более.
…Между прочим, именно к тому времени относится первый из сохранившихся до наших дней портретов Нельсона. Именно на нем он запечатлен без всех своих наград и… страшных увечий…
Амбициозный Горацио командируется… дядей (хорошо иметь влиятельного близкого родственника!) на 32-пушечный фрегат «Ловестов» своего очередного старинного дружка капитана Уильяма Локера, который не будет забывать, кого ему назначили под команду. В этом назначении была большая выгода: ведь офицеры королевского флота имели право на трофеи с захваченных вражеских кораблей. Его направляют к берегам Северной Америки для борьбы с быстроходными американскими каперами, сражавшимися за независимость США. Кроме того, у него была возможность перехватывать американские коммерческие суда, т.е. богатые на трофеи и хорошие деньги. А ведь о таком дядюшке-заботюше и столь «хлебном» назначении многие мичманы британского флота вздыхали напрасно целую жизнь! В общем, связи во все времена решали, решают и будут решать все или, почти все!
…Кстати сказать, уходя в далекий поход, в патруль, на боевое дежурство британские офицеры традиционно поднимали в кают-компании один и тот же тост: «За кровопролитную войну и сезон, несущий болезни и смерть!!!» Именно она облегчала восхождение (порой, «однополчан»! ) по служебной лестнице! «На войне — как на войне» или, вернее, «кому — война, а кому — мать родна»…
В вест-индской акватории, кишевшей из-за бойкой торговли военными кораблями на «любой вкус и цвет» (французские и испанские регулярные военно-морские силы, различные каперы, корсары, и прочие приватиры, вплоть до вооруженных торговых судов) опасность поджидала на каждом шагу (в каждой бухте). Тем более, что штормовая погода здесь была не редкость. И, тем не менее, смекалистый Нельсон отважно работал по досмотру «купцов» на своем призовом шлюпе несмотря ни на что. Его невероятная отчаянность пришлась по душе Локеру и начальнику конвоя Марку Робинсону («Когда Нельсон на палубе в качестве вахтенного офицера, я чувствую себя спокойно!») и он назначается капитаном недавно захваченной небольшой шхуны «Маленькой Люси», которая за счет маленькой осадки свободно проходила везде, где надо.
На ней Нельсон быстро овладел искусством плавания по мелководью и в узких проливах между многочисленными островами Карибского моря.
Интересно и симптоматично другое!
Мягкий, но невероятно настойчивый Нельсон заслужил такую любовь у своих матросов, что когда он покидал их, они подарили ему в знак своей любви и уважения ящичек для столь любимого им в краткие минуты досуга домино из слоновой кости, выполненный в форме их корабля. А ведь отнюдь немного офицеров британского флота удостаивались такого внимания со стороны своих команд. В тоже время, именно «Ловестову» вскоре посчастливилось захватить целый караван испанских судов, набитых золотом и серебром. Доля призовых денег оказалась столь высока, что разбогатели не только офицеры, но и матросы. Вполне понятно, что для отнюдь не богатого Нельсона такая удача могла бы быть для него настоящим подарком судьбы, но не случилось: он «проплыл мимо денег»…
…Между прочим, пока Горацио Нельсон плавал в Вест-Индии, к нему пришло грустное известие: 14 июля 1778 г. умер его дядя Морис! Так, юный лейтенант лишился столь нужной во все времена протекции в дальнейшем продвижении по службе. Теперь многое зависело не только от его явно незаурядных дарований в морском деле, но и умения заводить нужные знакомства в морском ведомстве. Как оказалось, и в этом деле Горацио был малый не промах. Да и многочисленные дядины друзья — покойный главный ревизор британского флота сумел обзавестись нужными связями сверху до низу — не оставили его без своей поддержки, в частности, все тот же Локер…
Потом на его жизненном пути встретился главнокомандующий королевской эскадрой в Вест-Индии адмирал, сэр Питер Паркер (сам — сын адмирала, отец и дед будущих адмиралов), который сумел разглядеть в третьем (младшем) лейтенанте своего флагмана «Бристоль», ясноглазом, светловолосом и невероятно хрупком Горацио (туда его устроил Локер!) нечто такое, что позволило ему затем стать самым почитаемым флотоводцем Великобритании.
…Кстати сказать, рассказывали, что свою должность на «Ловестове» Нельсон передал своему старому приятелю Катберту Коллингвуду, который с той поры и до самой смерти Горацио шел по службе сугубо по его стопам. Катберт поступил во флот в 11 лет, когда Нельсон, бывший на 8 лет моложе него, еще ходил в школу. У него не было таких связей как у Нельсона и он очень долго, несмотря на храбрость в битве при Банкер-Холле, «проходил» в лейтенантах…
Мудрый Паркер — еще один старинный приятель покойного Саклинга — начинает продвигать подающего большие надежды Нельсона вверх по службе. Впрочем, не обошлось и без «протекции» со стороны… супруги главкома — леди Паркер, по слухам положившей глаз на сколь бравого, столь и юного «морского волка» Нельсона. Очень скоро Нельсон становится первым лейтенантом, а затем и самым молодым коммандором (условно говоря, капитаном 3-го ранга; хотя на самом деле это еще не реестровый капитан, но в военное время он пользовался всеми капитанскими правами) Британского флота и с декабря 1778 г. уже самостоятельно командует бригом «Бэджер» («Барсук»), правда, не долго. Ему вменяется береговая охрана восточного побережья Мексики, Гватемалы, Гондураса, Никарагуа и Кост-Рики. Всякое случалось с ним в ту пору, но каждый раз он достойно выходил из разных передряг, вплоть до того, что отважно погасил пожар на стоявшем рядом с его кораблем бриге «Глазго», что спасло немало стоявших на якорях судов.
Когда в июне 1779 г. он получает назначение на 32-пушечный фрегат «Хинчинбрук» ему всего лишь 20 лет, и теперь карьера ему обеспечена. Дело в том, что согласно порядку продвижения по службе заведенному на британском королевском флоте, вплоть до капитана (но никак не выше!) можно было получать чин вне очереди. Более того, никто из молодых офицеров не мог уже его обогнать: он неуклонно будет продвигаться к заветному чину адмирала (правда, исключительно, в порядке очереди, т.е он стал в общую капитанскую очередь!) и остановит его только смерть, сделавшая его имя Бессмертным. Интересно, что Нельсон будет дожидаться своего первого адмиральского чина всего лишь 18 лет. За это он должен быть благодарен сугубо своему дядюшке Морису Саклингу, чье содействие позволило ему стать капитаном гораздо раньше всех своих современников. Горацио стал контр-адмиралом в 38 лет, тогда как вышеупомянутый Катберт Коллингвуд — один из лучших капитанов британского флота той поры — лишь в 50 лет! В тоже время не компетентных адмиралов в Англии не было. Стать им исключительно по протекции было не реально. Если, все же, требовалось присвоить адмиральский чин капитану вне очереди, то, чтобы не нарушать правила, его приходилось присваивать всем тем капитанам, кто должен был быть получить его в порядке старшинства. Занимательно и другое: до производства в капитаны Нельсон так и не принял участия ни в одном… бою! Впрочем, это скорее исключение из правил, чем закономерность.
…Между прочим, получив это первое высокое назначение, Горацио Нельсон написал отцу пророческие строки: «мы все продвигаемся вверх только с помощью смерти. Случайный выстрел, убивший прежнего капитана „Хинчинбрука“, предоставил мне эту должность. Весьма искренне надеюсь, что и я покину этот мир таким же путем». Спустя четверть века пророчество свершится. Интересно и другое его место на «Бэджере» занял все тот же Коллингвуд…
Но это будет потом, а пока Горацио проявлял невероятную энергию (это бесценное качество будет ему присуще всю жизнь), твердость и беспримерную отвагу, легко ориентировался в любой обстановке и никогда не уклонялся от ответственности. Он становился отличным профессионалом, и все окружающие отмечали усердие, с которым он выполнял свои обязанности, причем, как на море, так и на суше. Ему везет с призами и он зарабатывает очень приличные деньги — 800 фунтов. Часть которых он отправляет отцу для приведения в порядок весьма уже запущенного хозяйства.
Однажды ему поручают сложную операцию на территории Никарагуа: высадку десанта. Об этом эпизоде в биографии Нельсона писали очень красочно и весьма по-разному. Интереснее всего, что тогда он по собственной инициативе нарушил приказ Паркера и, оставив свой «Хинчинбрук» без командира, ушел вместе с десантом вглубь джунглей вверх по реке Сан-Хуан. Очень может быть, что, будучи подобно другому военному гению той поры Александру Васильевичу Суворову очень амбициозным человеком, он «рвался в бонапарты», хотел войти в историю как офицер, который отрезал Северную Америку от Южной и обеспечил захват его родиной значительных территорий у испанцев. Кроме того, удача обещала ему огромную добычу.
Рассказывали, что в ходе экспедиции он дважды чуть не погиб. Сначала, когда он спал в гамаке под деревьями, одна из самых ядовитых змей этой местности проползла по его лицу и свернулась кольцом в ногах. К счастью, змею заметили индейцы-проводники и, осторожно разбудив Нельсона, убили ее. В другой раз он страшно отравился, напившись из ручья, в котором плавали ветки манцинеллы — дерева, выделявшего ядовитый сок, похожий на молоко. Отравление было таким сильным, что слабый от природы Нельсон, казалось, вот-вот умрет. На какое-то время у него отнялись ноги, отказала левая рука. Но он ухитрился выкарабкаться и из этой передряги: местные индейцы знали противоядие. Затем в его отряде начинается эпидемия смертельной желтой лихорадки, уносившей людей десятками, но опять провидение спасает Горацио: его срочно отзывают в эскадру — умер капитан фрегата «Янус» и ему предстояло принять командование над «осиротевшим» кораблем. Он, страдавший от сильнейшей дизентерии, покинул отряд накануне решающего штурма, который в сезон дождей оказался неудачным, а большая часть солдат и вовсе погибла от «желтого Джека» (тропическая лихорадка) и малярии. По сути дела, категоричный приказ адмирала вернуться на Ямайку спас тогда ему жизнь.
Перевод с 32-пушечного фрегата «Хинчинбрук» (на капитанском мостике его сменил все тот же Коллингвуд!) на более мощный 44-пушечный «Янус» означал повышение для молодого Нельсона. Правда, состояние здоровья Горацио было столь плачевным (на борт корабля его, обессиленного от кровавого поноса, доставили на руках!), что он просит отпуск по болезни, которая здорово ослабила его и без того вовсе не богатырский организм. Искренне любивший его Паркер подписывает прошение своего любимца и тот благополучно отбывает на родину на «Льве» Уильяма Корнуоллиса, брата генерала Корнуоллиса, командующего британскими войсками в войне против североамериканских штатов. По всему получалось, что дебют Нельсона в качестве капитана вышел ему боком.
Еле живой — у него постоянно отнимались ноги и ему приходилось нанимать носильщиков — он появляется в Бёрнем-Тропе. Здесь, мучительно переживавший свою беспомощность, Горацио наконец встречается со своей семьей, которая живет достаточно хорошо: дядя Морис сдержал свое обещание, данное после смерти сестры, обеспечив безбедное существование ее детям. И хотя здоровье Горацио несколько поправилось, но всю свою оставшуюся жизнь он будет периодически страдать от плохо действовавших левой руки и ноги. Когда он лишиться правой руки, то ему приходится весьма туго: управляться со всем с помощью одной лишь полумертвой левой.
Но на этом напасти обрушившиеся на молодого капитана не заканчиваются. Он -самый младший из капитанов и ему приходится ждать нового назначения. Наконец ему предлагают 28-пушечный фрегат с 9-тью и 18-ти фунтовками «Албемарль» («Албермаль») — захваченный и переоборудованный англичанами в крейсер французский «торговец» «Бережливый». Вскоре стало ясно, что у него весьма низкие мореходные качества, о чем его предупреждал капитан Локер вместе с Нельсоном осматривавший трофейного француза. Из-за явной ошибки в проектировке «Албемарля» его мачты оказались чрезмерно длинными и корабль был очень неустойчив. Ради устранения недостатка пришлось становиться в док на ремонт. Но и после него его ходовые качества оставляли желать лучше, особенно в шторм. Нельсон постоянно жаловался друзьям на проблемы в эксплуатации трофейного «французишки». Именно с ним Нельсон не раз попадает в различные передряги, в том числе, «бытовые».
Патрулируя берега Атлантики от Бостона до Квебека — там в ту пору курсировали французские эскадры толкового и решительно вице-адмирала д’Эстена и его коллег контр-адмиралов Ля Мот-Пике и де Гюшена (англичанам адмиралов Паркера и Роднейя доставалось очень крепко от напористых и умелых французов) — вместе с командой он не только заболевает цингой (ее последствия будут мучить его до конца дней), но и в 1782 г. попадает во французскую засаду. Четыре вражеских линейных корабля и фрегат, неожиданно появившись из укромного залива, попытаются взять в тиски «Албемарль» Горацио. Быстро поняв, что он не сможет тягаться с ними не только в мощи, но и в скорости, Нельсон, пользуясь мелкой осадкой своей «посудины» (так полушутливо он сам отзывался о своем корабле) уходит на мелководье Сент-Джорджа и спасает свой «Албемарль» от невыгодного боя.
…Между прочим, именно тогда Нельсон знакомится с теоретическими разработками по тактике морского боя в брошюре некого берегового (портового) морского чиновника шотландца Джона Клерка. Тот, дотошно проанализировав данные по тактике таких флотоводческих величин прошлого как де Рёйтер, Турвиль и Дюнкен, пришел к выводу, что мало «выиграть ветер» у эскадры противника — занять наветренное положение и сближаться с ним как ты того хочешь. Надо ломать догмы: нужно не бояться ломать строй, давать капитанам инициативу, превращать сражение в одну большую свалку, где успех будет на стороне того кто атакует. Клерк призывал не равномерно распределять все силы в соответствии с ситуацией, а сосредотачивать их на направлении главного удара, причем, делать это максимально внезапно и стремительно. Первым его передовые идеи с большим успехом воплотил в морском бою флаг-капитан адмирала Роднея — Дуглас. Это случилось в жестоком сражении 9 апреля 1782 г. неподалеку от Доминики с французским адмиралом де Грассом: англичане разрезали вражеский строй в нескольких местах, подвергнув его с близкого расстояния все сметающему огню из только-только изобретенных каронад — коротких чугунных пушек большого калибра. Его маневр дал совершенно неожиданный результат: 33 французских линейных корабля пришли в полное замешательство и обратились в бегство. Призами англичан стали пять линейных кораблей («боевых повозок», как тогда их называли моряки) врага. Только наступившая ночь спасла французов от полного разгрома. Родней, а вместе с ним и Дуглас в одночасье стали национальными героями Британии. Нельсон, естественно, знал об успехе новаторов-соплеменников и вскоре последует их примеру…
Но «злодейка» судьба не оставляет в покое, так «полюбившегося» ей молодого моряка и в Квебеке 24-летний Нельсон… влюбляется — моментально, безоглядно, в первый, но далеко не в последний раз. Ему вообще была присуща влюбчивость и он всю жизнь будет страдать от этого отнюдь нелегкого «недуга», вызываемого аппетитными формами смазливых прелестниц и это при том, что он отнюдь не был «ходоком» по женской части. О его первой любви писали весьма разнообразно. Избранницей Горацио стала миловидная 16-летняя блондинка с чрезвычайно пикантной фигуркой Мэри Симпсон — дочь начальника военной полиции Квебека полковника Сондерса Симпсона. Горацио совсем потерял голову: находясь рядом, он не спускал с нее влюбленных глаз.
…Впрочем, все понятно! Молодой Нельсон попал в «любовную» ловушку, которая часто подстерегает моряков! Он привык месяцами болтаться на волнах, не видя ничего, кроме загрубевших на морском ветру матросских физиономий. Постоянно слышать соответствующую лексику, зачастую оказываться в таких штормах, когда в любой момент его «посудина» может благополучно пойти на морское дно, а он вместе с ней. И вот он оказывается на берегу, где встречает изящное существо, все в оборочках, в модном «прикиде» умело подчеркивающем естественные анатомические женские выпуклости и вогнутости, с «исчерпывающим» декольте (в котором приятно «утонуть» даже бывалому моряку!), в косметике и парфюме, то вполне естественно, что он бросается, как в омут, во внезапно придуманную им… ЛЮБОВЬ — удел всех одиноких и обездоленных! Так было, так есть и так всегда будет: женская мода — это всего лишь умелое чередование открытых и закрытых частей аппетитного женского тела…
Мэри, как все сметливые молодки, прекрасно понимала, что заполнила своим соблазнительным естеством всю жизнь симпатичного капитана, и получала от этого невероятное удовольствие, удовлетворяя тем самым свое женское тщеславие. Не имевший никакого опыта в амурных делах Горацио (уточним, что портовые шлюхи с их полным набором венерических заболеваний его никогда не интересовали и плотская сторона любви или попросту секс — ему была еще не ведома!), был в присутствии «предмета своего обожания» скован и застенчив, и никогда не говорил с ней о своих чувствах! Сказывалось и пуританское воспитание в семье священника! К тому же, юная девица, как это водится за подобными созданиями всех времен и народов, отличающимися весьма развитым чувством меркантильности, не разглядела в тщедушном морячке без гроша в кармане будущую гордость нации и никак не ответила на все его платонические ухаживания. Нельсон страшно переживал, готов был «положить сердце к ногам девушки», но сумел себя побороть. Правда, не без влияния со стороны своего нового друга преуспевающего купца и судовладельца Александра Дэвисона — почти ровесника, но куда более опытного в амурных делах со сметливым (прекрасно считающим выгодные варианты) слабым полом. Именно он настоял, чтобы Нельсон проверил свои чувства в разлуке, отправившись в новый порт приписки его «Албемарля» — Нью-Йорк.
Так его эмоции и чувства задремали в ожидании нового всплеска!
Не сработавшись с младшим братом первого графа Дигби, адмиралом Робертом Дигби (хорошо известного своей патологической любовью к деньгам), под чью команду он теперь попал, Нельсон вскоре снова оказывается в Вест-Индии, на этот раз под командой лорда Худа — очередного близкого друга его покойного дяди Мориса! Худ утрясает все спорные вопросы по переводу с Дигби, более того, он знакомит Горацио с молодым мичманом своего флагмана «Барфлёр»… принцем Уэльским будущим королем Англии Вильгельмом IV, вошедшим в историю как «король-моряк», поскольку по воле крутого со своими сыновьями короля Георга III с 13-летнего возраста морскую службу знал не понаслышке. Благоволивший к Нельсону Худ (Горацио уже успел зарекомендовать себя как один из самых перспективных молодых капитанов Королевского флота) сообщил юному принцу, что именно этот капитан с мальчишеской внешностью обучит его тактике морского боя лучше всех остальных офицеров флота Его Величества. Хамоватый и упрямый, порой, задира и даже фигляр принц Уэльский попал под влияние своего «адъютанта» Нельсона, умевшего тихим голосом убедить собеседника любого ранга в своей правоте. Так началась настоящая мужская дружба, продолжавшаяся до конца дней Нельсона. Хотя кое-кто из историков полагает, что со временем она несколько потускнела, причем, во многом из-за того, что Горацио оказался полностью под каблуком у «демона в юбке» — Эммы Гамильтон и, как все «подкаблучники», не желал видеть этого. Хотя это уже совсем иная история — история личной жизни национального героя Великобритании.
В общем, первая попытка Нельсона самостоятельно, без дядюшкиной протекции проскочить как можно больше ступеней на длинной и трудной капитанской лестнице не удалась. Впрочем, и о недавнем неудачном увлечении хорошенькой дочерью квебекского полицейского он уже не вспоминает. Перед ним маячат совсем иные горизонты — карьерные!
Так или иначе, но новый толчок карьере Нельсона был дан, причем, снова одним из «старых морских волков» из обоймы его покойного родственника. Так бывает или, хорошо иметь влиятельных родственников, пусть даже уже покойных!?
…Кстати сказать, уже тогда Нельсон показал всем, что умеет «взять быка за рога». Рассказывали, что только-только он познакомился с наследным принцем, как дал тому понять, что хотел бы командовать линейным кораблем в эскадре лорда Худа. Не исключено, что вскорости его громко сказанное «тишайшее» пожелание могло бы оказаться явью, если бы несвоевременно закончившаяся «перебранка» с Францией в водах Атлантики. Стать командиром линейного корабля в таком возрасте — невиданная удача даже для самых больших везунчиков — поскольку надо было бы перешагнуть через старшинство нескольких десятков заслуженных капитанов, терпеливо ждущих своей очереди для столь престижного назначения. Во время войны такое в принципе было возможно, когда в силу ряда внезапных обстоятельств (прилета «черных лебедей» — смертей и прочих губительных «случайностей») командующий эскадрой мог самостоятельно «провернуть» такое «аховое» назначение, но в мирное время на этот «ход ладьей» нужно было в обязательном порядке решение Адмиралтейства, а там всегда имелась целая шеренга куда более старших по выслуге чем у Нельсона фрегатских капитанов…
Интересно, что именно тогда Нельсон терпит одну из своих самых громких неудач: ему не удается отбить у французов остров Теркс, а потом он опростоволосился и под Кюрасао. Англичане несли незапланированные потери и отступали, что вызывало немало толков в офицерской среде флота ЕКВ.
Рассказывали, что Нельсон мечтал о встрече с самым прославленным американским «корсаром» Полем Джонсом, чьи рейды наводили ужас на англичан. Но двум, вероятно, самым знаменитым морякам той поры, не суждено было сойтись в смертельной схватке. Правда, они были «морскими волками» совершенно разного формата: если Нельсон был гениальным флотоводцем, то Джонс — всего лишь… выдающимся капером, а это — несопоставимые величины.
…Кстати сказать, герой-моряк Джон Пол Джонс (6.VII.1747, Керкубри, Шотландия — 18.VII.1792, Париж) был личностью поистине легендарной. Правда, принято считать, что в немалой степени благодаря таким мастерам пера, как Герман Мелвилл, Александр Дюма-отец и Фенимор Купер, написавших о нем захватывающие морские романы, например, «Капитан Поль» или «Лоцман» двух последних (но не «Красный корсар», как это иногда утверждается в литературе!). Отчасти, поэтому о его подвигах пишут очень по-разному и, нередко сложно понять, где быль переходит в небыль. Впрочем, так случается с легендарными героями. Так сложилось, что в отечественной историографии к нему относятся весьма прохладно и, порой, неоднозначно, представляя его как типичного иностранного «наймита-кондотьера» XVIII в., приехавшего в Россию сугубо за длинным рублем и высоким чином, что, очевидно, отчасти, имеет под собой основания. Принято считать, что уже в 13 лет, что было в ту пору общепринято среди энергичной молодежи, этот самолюбивый сын бедного шотландского садовника ушел в море юнгой. Немало походив на разных судах (в том числе, работорговых) по морям и океанам, пережив различные передряги, освоив морскую науку вплоть до 1-го помощника капитана (именно этот период его яркой биографии вызывает немало пересудов у историков), он оказывается в Америке. Когда в 1775 г. началась война американцев с англичанами, то Пол — уже бывалый «морской волк» — оказался весьма полезен для Североамериканских Соединенных Штатов (так поначалу именовались США). Экипаж, собранный им из отчаянных сорвиголов (так в художественной литературе принято называть отбросы общества), дрался с удивительной доблестью. Рассказывали, что Джонс не боялся никого и нападал на английские суда, превосходившие его корабли (чаще всего, шлюпы) по боевой мощи и численности экипажа. Более того, он умудрялся одерживать победу. Поймав кураж, Пол ходил к берегам Великобритании на специально оборудованном для дальних походов 18-пушечном корвете «Рейнджер», наводя ужас на прибрежные городки и ускользая от погонь в знаменитых английских туманах. Его смелость, удачливость вкупе с морской смекалкой позволяли ему выходить из разных опасных ситуаций. Не будем их перечислять, поскольку именно в них быль тесно переплетается с художественными домыслами. И лучше всего они отражены в вышеуказанных романах знаменитых писателей-«маринистов». В Старом Свете французы, веками конфликтовавшие с англичанами, восхищались его подвигами (их король Людовик XVI не только наградил его, но и подарил ему золотую именную шпагу). Правда, когда в 1783 г. война за независимость Соединенных Штатов закончилась, то, несмотря на все заслуги этого «корсара в законе» или, как его еще окрестили, «шотландского пирата», американский конгресс, откровенно пожадничал и не присвоил Джонсу звание адмирала. Раздосадованный амбициозный Пол покинул Новый Свет, вернувшись в Европу и поселился в Париже, где ему пели осанну. Услугами распиаренного французами знаменитого моряка тут же воспользовалась очень сметливая (не только в сугубо бабском плане) российская императрица Екатерина II. «Позвольте мне его звать, а то худо, как пойдет к туркам» — писал государыне ее фаворит и по сути дела соправитель князь Потемкин. В 1788 г. она лично приняла его и предложила поступить к ней на службу, пожаловав столь желанный для Поля Джонса чин контр-адмирала. Вскоре американец шотландского происхождения, оказался на Черном море, где ему предстояло воевать с турками. Правда, согласно отечественным источникам тут случился казус, который имел весьма плачевные последствия для военно-морской карьеры Поля Джонса или, как его звали в России, Пауля Жонеса (Павла Ионеса). От несвоевременно расщедрившейся Екатерины он получил право на командование не одним корсарским кораблем, как на то рассчитывал Потемкин, а целым флотом (несколько линейных кораблей, фрегатов и меньших по тоннажу судов)! Таким образом, он, никогда не командовавший даже фрегатом, не говоря уж о многопалубных линейных кораблях, оказался «старше» многих других иноземных офицеров, уже давно служивших в российском флоте и хорошо себя зарекомендовавших, в частности, греков и англичан. Для последних он и вовсе являлся «врагом старой родины» и они отказывались воевать под его началом. Не сложились у него отношения и с такими отличившимися на русской службе «морскими волками», как грек Алексиано и Нассау-Зиген. В отечественной литературе принято писать, что игнорировать их недовольство Потемкин не мог и ему пришлось очень нелегко в «разруливании» проблемы, возникшей по прихоти его венценосной покровительницы, между прочим, тайной супруги. В конце концов, Пол Джонс покинул военно-морской андреевский флаг России. По мнению Потемкина, хорошо разбиравшегося в людях и умело использовавшего их сильные стороны на благо России, Джонс — корсар-одиночка — так и не смог зарекомендовать себя как флотоводец, а не одинокий пират: «Может быть, с одним судном как пират он годен… но многими судами никогда не командовал… Не знавши языка, ни приказать, ни выслушать не может, а после выходят все двоякости. (На самом деле у него был переводчик, прикомандированный к нему Иностранной коллегией — Я.Н.) В презрении у всех офицеров, не идет ни к кому в команду»; «…притом душу имеет черную». Более того, считается, что Джонс не единожды опростоволосился (не все историки согласны с этим) в проведении русскими настоящих морских операций на Черном море, а не внезапных рейдов-наскоков в хорошо известных ему морских акваториях и побережьях, как это бывало в годы его успешной американской корсарской эпопеи. Мудрый государственник Потемкин предпочел более не «употреблять» героя войны за освобождение США и отправил его по дальше с глаз долой… в Петербург. «Рекомендательное письмо» с отчетом о проделанной корсаром «работе» к императрице выставляло Джонса в столь невыгодном свете, что та «включила холодность» и о переводе на Балтфлот уже не могло идти речи. Ходили слухи, что не вписавшийся в реалии российского бытия, раздосадованный американский герой имел смелость (или глупость?) публично заявить о необходимости менять в России монархический строй на… конституционно-республиканский! Или даже заявить нечто подобное самой Екатерине II — государыне-узурпаторше российского трона? Этот демарш, естественно, не вызвал восторга на самом верху — немецкая принцесса Фике всю жизнь боялась заговоров и держалась за захваченный ею трон у убитого не без ее ведома супруга Петра III руками и ногами, всячески отодвигая от престола его законного наследника своего сына Павла! А после того, как Джонс еще и вляпался в темную историю с попыткой изнасилования 12-летней «чухонки» (с его слов, якобы за небольшие деньги «развлекался с ней», но девственности ее лишал не он?), в 1789 г. его быстренько «отпустили с миром» в Европу. Интересно другое! Дело Поля Джонса как лакмусовая бумажка высветило весьма острую проблему с «засильем» на офицерских и командных должностях в российской армии и, особенно на флоте, иностранных волонтеров. Их откровенно не любили среди русского офицерства, поскольку именно они отнимали у него выгодные места, большие чины и… славу! Столь же неадекватно относился к ним и рядовой люд. Он не понимал команд на иностранном языке, а получаемые им тумаки от иностранных офицеров «вовсе не говорили, что надо делать». Екатерина, как баба весьма сметливая, прекрасно осознавала, что засилье иностранных наемников очень среднего уровня не решает проблемы качества среди русского офицерства и по возможности отклоняла большинство рекомендуемых ей из-за границы «военспецов». Но вернемся к нашему шотландскому морскому волку! Так называемые «мемуары» Поля Джонса, опубликованные в 1901 г. в Нью-Йорке неким «словоохотливым» А. Бьюлем в двух томах, где он расписывает свою «не разлей» дружбу с прославленным «русским Марсом» — Александром Васильевичем Суворовым, на самом деле, по мнению весьма авторитетных отечественных историков, типичная фальшивка. То же самое следует сказать и о дорогих подарках Суворова Джонсу на прощание: бобровая шуба с горностаевым доломаном! Не секрет, что Александр Васильевич был в своего папочку — очень прижимист и, к тому же, таких богатых одежд никогда не имел и даже дорогущую екатерининскую шубу-подарок предпочитал не носить! В революционной Франции, уже тяжело больной, тщеславный и обидчивый, высокомерный и авантюристичный герой войны за Независимость Соединенных Штатов, прожил недолго, скончавшись от водянки в гостиничном номере, не дожив до юбилейных 55 лет 12 дней. Зато слава, к которой Пол Джонс так настойчиво стремился всю жизнь, пережила его в веках, в том числе, благодаря бойким перьям знаменитых романистов. Вот и получилось, что в его «творческом наследии» больше беллетристической героики корсара, чем неповторимого искусства великого флотоводца, например, Нельсона или Федора Федоровича Ушакова. Впрочем, так бывает, в том числе, с такими яркими историческими персонажами как Пол Джонс, со временем ставшим Джон Пол Джонсом…
А потом заканчивается война с Североамериканским штатами и Нельсона вместе с его командой… списывают на берег. Он проявляет себя как настоящий капитан: при расчете команды он добивается, чтобы его матросам были выплачены все деньги до последнего пенни, а это по тем временам было делом отнюдь непростым. В ответ на такую его заботу происходит невероятное для Королевского флота Англии той поры событие: все члены его экипажа заявляют, что сочтут за честь последовать за ним на другой корабль, когда он его получит.
Оказавшись на берегу, причем, на половинном капитанском жаловании, Горацио снова без памяти влюбляется! И опять… неудачно!
Во время путешествия по Франции в 1783 г. в курортном городке Сент-Омере Нельсона подстерег очередной «Квебек». Его новая пассия — хорошенькая дочь священника, белокурая обладательница расчудесной фигурки, 20-летняя мисс Эндрюс держится с ним холодно и отчужденно. История повторяется: очередную блондинку, как и ее предшественницу Мэри Симпсон, вовсе не интересует безденежный капитан Королевского флота. Он и сам понимает, что его уполовиненного годового жалования в 130 фунтов стерлингов явно недостаточно для женитьбы. Когда Нельсон, памятуя о горьком опыте в его сугубо платоническом «love affair» с мисс Симпсон, все же набирается храбрости и делает ей предложение, она ему решительно отказывает! Практичная девица открыто заявила, что этот симпатичный капитан Королевского флота, влачащий в мирное время жалкое существование на половинном жаловании военного моряка, ей — не пара и она вовсе не жаждет стать «мисс Нельсон»! А ведь ее родителям Нельсон пришелся по душе и даже стал у них своим человеком за обеденным столом…
Так было, так бывает и так будет во все времена: повторимся, что женщины умеют «считать варианты» выгодной продажи своей сексуальности (ТТХ — тактико-технических характеристик, что-то типа пресловутых 90-60-90) и интимных услуг: чем выше содержание — тем «разнообразнее и глубже» последние, когда проникновение за гланды отнюдь не предел…
…Между прочим, любопытно, о чем они — сколь хорошенькие, столь и меркантильные, мисс Симпсон и мисс Эндрюс — потом много лет спустя думали, когда имя их невзрачного ухажера не просто гремело по всей Англии, а он стал национальным героем и его законная супруга Фанни Нельсон получила после его смерти очень достойное содержание от благодарного отечества!? Впрочем, это всего лишь «заметки на полях», оставляющие за пытливым читателем-мужчиной право на свои выводы. Выводы, о которых следует помнить всегда и всем, даже особо чувствительным представителям так называемого сильного пола. Не так ли? В тоже время, сам Нельсон не держал зла на отвергнувших его пассией и спустя годы взял к себе на службу младшего брата мисс Эндрюс Джорджа Эндрюса, который долго и успешно прослужит под началом отвергнутого его сестрой, такого неказистого с виду, но столь замечательного моряка и флотоводца…
Финансовая несостоятельность угнетала его очень сильно. А ведь, как и в Квебеке, он уже был готов бросить службу и карьеру ради создания семьи с любимым человеком? Он даже попросил своего дядю Уильяма Саклинга (брата покойного Мориса) помочь ему при женитьбе финансово и тот уже дал ему согласие на это. В очередной раз униженный и оскорбленный сметливым слабым полом, Горацио возвращается в Англию. «В Лондоне столько соблазнов, что жизнь мужчины уходит на них целиком» — пишет он своему брату из съемной недорогой квартиры в Лондоне.
…Между прочим, рассказывали, что мисс Эндрюс мог насмерть напугать внезапно случившийся с Нельсоном эпилептический припадок якобы прямо во время предложения им руки и сердца. Впрочем, доподлинно это неизвестно…
Получив очередную «пробоину ниже ватерлинии», так в подобных случаях едко, но метко выражаются моряки во все мире, Горацио, сначала пытается начать парламентскую карьеру. Но безуспешно — его кумир Уильям Питт-младший терпит поражение и тогда он через лорда Худа добивается приема у лорда Хау — Первого лорда Адмиралтейства — и его благодаря прекрасной рекомендации назначают на старенький 28-пушечный фрегат «Борей».
Опять Вест-Индия.
Примечательно, что именно тогда ему пришлось взять на борт мичманом брата… своей несостоявшейся невесты мисс Эндрюс — Джорджа. За него очень попросил его отец, который совсем недавно готов был назвать Горацио своим зятем, но не срослось. Ему Нельсон не смог отказать: он помнил, что когда-то сам начинал свою службу по знакомству. По пути на Подветренные острова ему пришлось оказывать внимание двум пассажиркам — жене и дочери его главнокомандующего сэра Ричарда Хьюза. Причем, великовозрастная дочка Хьюза — Рози — явно рассчитывала на него как на потенциального жениха. Она явно хотела найти себе мужа прямо на борту «Борея». И все же, Горацио как-то удалось отбояриться (история умалчивает детали этой «операции») от старой девы. В походе он лично муштровал всех своих юных мичманов (что-то около 30 человек) морской науке, в частности, в любую погоду вместе с ними поднимался на топы мачт по вантам на скорость. Мальчишки обожали его и готовы были выполнять любые его приказы.
Но на Антигуа он снова попадает в… любовные сети!
Видимо, этому способствовали его пылкое воображение и сентиментальность в отношениях с женщинами. На сей раз ситуация осложняется тем, что он влюбился в… замужнюю даму. Ей оказалась молодая супруга постоянного представителя Адмиралтейства в Вест-Индии (инспектора флота или берегового чиновника?) экзотическая пепельная блондинка (в природе это называется «альбинос») с роскошной фигурой миссис Джейн Моутрей. Она была не только женщиной невероятно сексуально привлекательной, но и умной, что само по себе весьма редкое сочетание! Не так ли…
Джейн была предметом вожделения многих местных морских офицеров, как холостых, так и женатых: любви — все «состояния» покорны! Поговаривали, что она отдавала предпочтение приятелю Горацио — статному и элегантному Катберту Коллингвуду (капитану «Мэдиуэйтора»), вхожему в ее будуар, причем, в любое время суток. Все очень просто: сексуально привлекательные дамы во все времена, в первую очередь, обращают внимание на рослых, а значит в их понимании неутомимых, «жеребцов» в «ентом деле».
Бесстрашный в бою, Горацио был абсолютным тюленем в амурных делах: максимум на что он был способен — смотреть на даму сердца грустными оленьими глазами. Не говоря уж о том, что женщины любят… «ушами» — без комплиментов нельзя никак. Неизвестно, чем бы закончился этот «односторонний» роман Нельсона, если бы пожилого уже господина Моутрей срочно не отозвали в Англию. Супруга последовала за своим мужем, покинув заодно и нашего героя. Сослуживцы рассказывали, что он вроде бы даже проклинал тот день, когда его очередная «несостоявшаяся любовь» уехала. Нельсон мучительно тосковал по ней, считая ее «просто восхитительной», что «в ее присутствии все вокруг озарялось», «таких как она он не встречал нигде и никогда», «она — настоящее чудо, а не женщина».
…Скажем сразу, что это будет последняя «роковая» блондинка в судьбе нашего героя! Дальше среди его пассий будут лишь… понятливо-ласковые шатенки. Впрочем, о вкусах не спорят или, каждому — своё…
Интересно, что между ним и супругом Джейн возник служебный конфликт. Формально прав был Горацио — не будучи морским офицером и, тем более, реестровым капитаном, а статусным береговым чиновником, тот не имел права отдавать команды Нельсону, который в отсутствии Хьюза был страшим из капитанов на Антигуа. Другое дело, что в Адмиралтействе учли строптивость только что назначенного капитана Нельсона и против его фамилии был поставлен условный знак «минус». Его, конечно, отстранять никто не собирался, но с тех пор дальнейшая карьера Горацио с учетом огромнейшей конкуренции в капитанской среде становилась проблематичной.
Помимо этого у Горацио сложилась патовая ситуация и с его братом, которого он вынужден был взять с собой в плавание как судового капеллана — так сильно Уильям Нельсон настаивал на этом. И вот в походе он не выдержал нагрузки по духовному воспитанию матросов-забулдыг-матерщинников-затоков анатомии портовых шлюх по всему свету и запил, причем, так, что… «мама не горюй». Пришлось его срочно отправлять на родину с первым попутным кораблем.
Не сложились у Нельсона отношения и с самим 55-летним одноглазым Хьюзом (лишившимся глаза не на войне, а в быту), за которым уже давно закрепилась слава командующего, который сначала отдает приказ, а потом думает о его целесообразности. Были у него и другие чисто человеческие недостатки.
Важно — другое!
Неподкупный Нельсон мешал Хьюзу и его подельнику губернатору Подветренных о-в генералу сэру Томасу Ширли получать с совершаемых нелегальных сделок по торговле местных жителей с предприимчивыми американцами с торговых шхун свои весьма немалые проценты. Правда, от этого страдали государственные интересы, т.е. нарушался Навигационный акт, поскольку уже пару веков английские колониальные товары можно было ввозить исключительно на английских судах. Так наносился удар по одной из основ процветания морской торговли Англии. Вот примерный патриот Нельсон и решил поработать… таможенником. Выражаясь современным языком, он так «поураганил», что это почувствовали даже в Лондоне, где соответствующие чиновники, естественно, («рука руку моет» или «круговая порука» была эффективна во все времена и у всех народов) тоже имели свою долю с торговых махинациях в Вест-Индии. Государственник Горацио Нельсон победил, но немало чиновников из береговых морских ведомств предпочло запомнить это имя, чтобы вскорости вернуть принципиальному моряку, лишившему их левых доходов, должок, всячески притормаживания его продвижение вверх по карьерной лестнице.
…Кстати, Горацио Нельсон помимо душевных травм получает серьезную физическую травму. Будучи в Портсмуте, он отправляется навестить друзей по прежней службе. По дороге его лошадь понесла и ему пришлось на скаку выброситься из седла. При падении он сильно травмировал позвоночник и как результат: его уже давно больные левая рука и нога с тех пор все чаще беспокоили нашего героя. А после того как он потеряет в бою правую руку и станет одноруким, то, порой, он будет с огромным трудом выводит каракули плохо слушавшейся левой кистью…
Время лечит сердечные раны и спустя некоторое время — 11 марта 1887 г. — Нельсон скоропалительно («на безрыбье и рак — рыба»? ) женится на Фрэнсис (Фанни) Нисбет — 27-летней блеклой блондинке с тонкими чертами лица и темными глазами (хорошенькой ее вряд ли можно было назвать!), вдовушке фармацевта из Ковентри с 5-летним мальчиком Джосая с острова Невис (Подветренные острова). Стройная и грациозная Фанни — дочь местного судьи — была на несколько месяцев старше Горацио, правда, обладала изысканными манерами, свободно говорила по-французски, умело шила, недурно музицировала. И как ёрничал один из его знакомых моряков: «… И этого ему хватило». И это при том, что Фанни являлась, помимо всего, женщиной весьма непрактичной, но Нельсон этого не уловил, либо проигнорировал, поскольку в очередной раз… влюбился и повсюду отзывался о полюбившейся ему вдовушке чрезвычайно высоко.
Несчастья, преследовавшие Фанни всю жизнь (она рано потеряла мать, отца и, наконец, мужа, который по слухам сошел с ума и в припадке сумасшествия покончил с собой), сделали из нее законченную пессимистку и, к тому же, что самое грустное, она не была отягощена умом. «Она очень похожа на миссис Моутрей», — заключил Нельсон и даже потом сказал об этом самой Фанни. «Женщину очаровательней ее трудно себе представить, — бестактно добавил он. — Жаль, вы ее не знаете: вы так похожи друг на друга…»
…Между прочим, судя по всему, у великого флотоводца была удивительная способность (или даже «слабость»? ) влюбляться почти во всех немногих симпатичных женщин, которые встречались на его жизненном пути. Судя поэтому, он был явно не искушен в амурных делах из-за своей врожденной целомудренности и стеснительности в общении с женщинами. Галантно-настойчиво ухаживать за ними, как это делали другие, он не умел, вел себя с ними как-то наивно, по-детски, зачастую и вовсе глупо. Вот и с Фанни он чуть ли не через пару недель после их знакомства сделал ей предложение, причем, в письменной форме (а ведь в грамматике он был весьма не силен и стиль его писем отличался неуклюжестью выражений) и она, вдовушка с ребенком (!) — не будь дурочка (!!) — тут же его с радостью приняла!!! Как потом хохмил его друг принц Уэльский: «Нельсон заарканил первую красавицу острова!» Бракосочетание состоялось в Монпелье 11 марта 1787 г. свидетелем со стороны жениха стал лейтенант Дигби Дент с его «Борея». Все прошло без сучка, без задоринки…
Рассказывали, что Уильям — принц Уэльский, бывший у него в ту пору со своим фрегатом «Пегас» под началом (отвечать за «поведение» которого Горацио приходилось перед самим королем!), вроде бы попытался было удержать Нельсона от опрометчивого брака. Но и он вынужден было отступиться и якобы лишь удрученно доложил своему отцу — королю Георгу III: «Вчера, Ваш флот потерял одного из лучших своих офицеров: женился известный вам капитан Нельсон. Когда такой морской офицер вступает в брак, это всегда потеря для всей нации». (В тоже время кое-кто из историков полагает, что на самом деле эта фраза могла принадлежать коллеге по ремеслу Нельсона капитану Томасу Принглу.) В ту пору Нельсон и принц были неразлучны. Сын английского короля и сын сельского священника всегда и везде появлялись только вместе. Самолюбие Горацио было более чем удовлетворено. Он не без оснований рассчитывал, что эта дружба станет для него хорошим трамплином в будущей карьере. Молодому жениху совсем невмоготу посещать вместе с очень ветреным принцем столь обожаемые последним увеселительные мероприятия (обеды, вечеринки, балы мулатов, петушиные бои и прочие развлекательные «п`арти», порой, весьма фривольного толка и это еще литературно говоря!). Причем, каждый раз Горацио приходится весьма тактично намекать Его Высочеству, что он уже вот-вот женатый человек.
Интересно — другое: некоторые историки полагают, что на самом деле впоследствии принц Уэльский никогда и не в чем не помогал Нельсону. Скорее всего, когда он стал играть очень серьезную роль в государстве, Нельсон уже смог сделать карьеру и без него, благо тому очень поспособствовала внешнеполитическая обстановка: британскому флоту пришлось много и везде отстаивать интересы своей метрополии. Великобритании были очень нужны толковые капитаны и адмиралы, а такие как Нельсон — тем более. Принц всегда относился к Горацио с подчеркнутым уважение и много позже даже написал о нем весьма любопытные воспоминания, хотя всегда весьма цинично усмехался, что «… Нельсону нужна не жена, а сиделка».
Особой любви в этом браке явно не было. Скорее всего, Нельсон просто устал от одиночества и ему захотелось, чтобы хоть кто-то ждал его на берегу. Такое с моряками бывает, особенно с военными моряками, которые никогда не знаю, чем закончится для них очередной выход в море — пусть даже простое патрулирование. И Нельсон — не первый и не последний. Недаром он писал своему старому другу капитану Локеру: «… Я совершенно уверен, что буду с ней счастлив до конца своих дней». Если можно так выразиться, это была своего рода обывательская любовь.
Он, конечно, не ведал, что главная любовь его жизни была еще впереди!
А пока, вскоре после женитьбы Госпожа Удача отворачивается от Горацио Нельсона.
Все очень просто!
Нечистые на руку снабженцы, которым он столь досаждал огласками их незаконных махинаций, написав письма в высшие инстанции (об их «художествах» на два млн. фунтов стерлингов — огромную по тем временам сумму), все-таки свели с ним счеты. Они сделали все, чтобы их обидчик оказался вне игры — на берегу. Не помог ему и принц Уэльский: слишком много он себе нажил недругов в адмиралтействе и таможенных службах. В мае 1787 г. Нельсон покинул Вест-Индию. Пройдут годы и он будет вспоминать свою службу в этом регионе вечных интересов «Владычицы Морей», как лучшие его годы проведенные на флоте. Его «Борей» отозвали к берегам Британии.
…Кстати сказать, по пути домой он очень серьезно заболел и, поскольку все вокруг полагали, что до дома он уже не дотянет, была даже приготовлена большая бочка рома. В ту пору ром требовался для консервации тела умершего моряка, пожелавшего упокоиться у себя на родине, а не быть погребенным в саване в море. Но Нельсон выжил и необходимость в бочке рома лично для него отпала…
Там Нельсона с его кораблем определили на так называемую «приемку» — самую неприятную и презираемую на флоте службу. Стоя на якоре, команда судна останавливала все проходящие мимо английские торговые суда и силой снимала с них почти всю команду, оставляя ровно столько матросов, чтобы судно могло дотащиться до порта. Всех остальных забирали в… армию, вернее, в военно-морской флот Британии. Такой «призыв на корабли» Адмиралтейство совершало в случае обострения политической ситуации и необходимости немедленно увеличить численный состав флота. «Приемку» не любили абсолютно все в британском флоте. Правда, затем выяснилось, что войны не будет и нельсоновский «Борей» законсервировали, а его команду списали на берег. Если матросы могли наняться на торговые суда, то для военных капитанов подобный «исход» грозил крахом военной карьеры и нищенским прозябанием на берегу с жалованьем всего лишь в 7—8 шиллингов в день. Молодожену Нельсону с его супругой и пасынком этого явно было маловато, тем более, что оба супруга не отличались особым здоровьем. К тому же, после мягкого климата о-ва Невиса погода в их месте проживания в Восточной Англии постоянно была сырой и неприятной. Вот и приходилось им периодически «подсаживались» на лекарственные препараты и процедуры, причем, отнюдь недешевые.
…Кстати сказать, вскоре сам ревностный борец с американской контрабандой Нельсон оказался под «прицелом» у таможни. Возвращаясь на родину, он попытался было провезти с Ямайки дешевого сахара, рома и десертных тропических фруктов (в сухом и консервированном виде) ради поправки своего финансового состояния. За это полагалась большая пошлина. Ее он платить не хотел. Началась долгая тяжба. Его недруги «вытащили на поверхность» мутную историю с уголовным делом бочара с нельсоновского «Борея», перерезавшего по пьяни горло портовой в одной из таверн Шедуэлла… «ночной бабочке», т.е. проститутке. В конце концов, показания Нельсона спасли подсудимого от виселицы. Правда, нервы Горацио помотали изрядно: он в ярости пригрозил навсегда оставить Англию и поступить на русскую службу, где по рассказам бывалых британских моряков хорошо платили в ходе очередной русско-турецкой войны. Либо того хуже приготовился осесть во Франции при всей его ненависти к этой стране и ее жителям. И все же, ему дали добро на провоз продуктов роскоши к себе в отечестве…
Не смогли помочь Нельсону ни друзья покойного дядюшки Мориса Саклинга (они в основном сами уже были в отставке), ни принц Уэльский, ни первый лорд Адмиралтейства его старый знакомец лорд Хау, ни даже аудиенция у самого короля. Ничего конкретного последний предложить одному из своих лучших капитанов не смог. В ту пору слишком много заслуженных моряков оказались сокращены. Не могло быть речи о помощи и со стороны родственников его матери: лорд Хоксбери и лорд Оксфорд никогда не проявляли заметного интереса к делам столь далекого родственничка.
Итак, Нельсон не только оказывается на родине, но 30 ноября 1787 г. и на суше — «адмиралтейский якорь» (так английские моряки именовали своих жен) явно утащил его на берег, в круг обретенной семьи. А вот ей-то Горацио, не был в состоянии обеспечить безбедное существование. Ему оставалось уповать лишь на новую большую войну — общеевропейскую войну.
Он энергично занимается сельскохозяйственными работами на земле отца: вовсю копает лопатой. Так он заново открыл для себя покой деревенской жизни. Его любимым занятием становится охота с пойнтером, которого он купил, спасая от голодной смерти. Однако соседские охотники относились к его манере охотиться с большой опаской. Дело в том, что Нельсон по военной привычке носил ружье со взведенным курком, словно собирался без предупреждения напасть на вражеский корабль. Это было крайне опасно для его спутников. Палил Горацио навскидку, не прицеливаясь, едва дичь вспархивала, правда, метко, подстреливая птицу влет. Спустя несколько лет он перестанет быть столь опасен для окружающих, поскольку лишится правой руки и серьезно повредит правый глаз. Вот тогда ему уже будет не до охоты с пальбой навскидку.
Семейная жизнь шла не шатко — не валко. Супруги с самого начала плохо подходили друг другу. Унылая Фанни была полной противоположностью Нельсону с его очень живым характером. К тому же, она постоянно болела. О детях от нее Горацио мечтать не приходилось.
Повторимся лишь, что на ней для Нельсона, столь обожаемый всеми мужчинами всех времен и народов «феномен доступной всем томной блондинки а-ля Мэрилин Монро» закончился раз и навсегда: очень скоро в его жизни наступит черед ласково-понятливых шатенок.
…Кстати, так в чем же феномен «ангела секса» Мэрилин Монро, магически действовавший на любого встречавшегося ей мужчину, независимо от его возраста!? — спросите вы!? И будете правы! Бытует расхожее мнение: самыми желанными для большинства мужчин чаще всего были, есть и будут блондинки. У психологов и сексологов есть своя версия объясняющая это явление. Одну из причин предпочтения мужчинами блондинок эти «…ологи» склонны связывать с… младенческим периодом в жизни каждого мужчины. Не исключено, что у сильного пола огромную роль в выборе женского идеала-половой партнерши играет… образ его… матери, который начинает складываться еще в младенчестве, когда он сосет материнскую грудь. Именно тогда у него в подсознании остается, что мама с ее питательно-целебным материнским молоком — это нечто доброе, ласковое, теплое, вкусное, в общем… светлое, т.е. образ женщины со светлыми волосами или блондинки! Пусть даже его мать была шатенкой, брюнеткой или он вовсе ее никогда не видел — будучи с рождения сиротой — мужчина часто стремится завязать знакомство с женщиной чем-то напоминающей ему светлый образ его матери. Якобы поэтому мужчины и предпочитают «западать» на блондинок — светлых…, добрых, ласковых, теплых и… вкусных! Кстати сказать, блондинкам легче хорошо выглядеть, у брюнеток же заметнее каждая морщинка, как на черном автомобиле — царапина. В то же время блондинкам следует всегда быть в хорошем настроении: трагический вид не идет светловолосым женщинам — печальная блондинка выглядит унылой и замученной. Им приходится более тщательно делать макияж: совсем без косметики лицо светловолосой женщины кажется блеклым. Блондинкам нужно постоянно следить за прической: хуже лохматой блондинки может быть только блондинка с «каменным» начесом и слипшимися от лака волосами. Им лучше носить вещи желтых, красных, кремовых, коричневых оттенков (именно в одежде этих тонов блондинки выглядят очень нежными) и избегать ярко-белых и угольно-черных тонов (стилисты считают, что белая одежда старит блондинок, а черные вещи делают их бледными), темных румян и помады (из-за них лицо блондинок кажется грубоватым). Блондинкам абсолютно не идут черные брови. И, наконец, им не рекомендуется курить, выпивать, нервничать и загорать: они быстрее состарятся. А вот брюнеткам в этом отношении по легче: у них по больше шансов дольше оставаться привлекательными, предаваясь вышеперечисленным порокам — кожа у них более жирная и темная, такая стареет медленнее. Хотя и им не следует увлекаться загаром. Блондинки более ветрены и не зря известная английская поговорка гласит: «Джентльмены предпочитают блондинок, но… женятся на брюнетках». К тому же маленькая брюнетка с тугими девичьими грудями на поверку может оказаться гораздо темпераментней «нордический» стройной пышногрудой (наощупь — «а-ля взбитые сливки») блондинки. Так вожделенная многими мужчинами со времен легендарной сцены допроса в полицейском участке в «Основном инстинкте», где она сексуально перекладывает ногу на ногу и все видят, что на ней нет нижнего белья — лицезрея ее стриженный «венерин хломик» над «вратами в рай», светловолосая Шэрон Стоун (от природы она шатенка) на самом деле весьма анемична. А ее дешевый трюк — дело вкуса и доступен каждой, вне зависимости от внешности — было бы желание. А вот героиня маленькой энергичной шатенки с задорным девичьим бюстиком Джин Триплхорн вызывает желание непременно ее изнасиловать в максимально грубой форме, что герой Майкла Дугласа впопыхах, «по-собачьи» и проделывает. Вот и Джейк Джилленхолл «пропарывает-распарывает» сзади вкусную «корму» секси-гёрл всегда элегантной (в прикиде и без него!) Энн Хэтэуэй с ее юными «трамплинчиками» (еще вызывающе дерзкими и нетронутыми скальпелем пластического хирурга) в проходной картине «Любовь и другие лекарства», 2010 г. Тем более, что у брюнеток (шатенок) чаще бывают такие потрясающие (свои, а не искусственные) формы тела и они их так аппетитно (как, например, у итальянского секс-символа 90-х гг. ХХ в. Моники Беллучи, все же поддавшейся модному соблазну вставить себе силиконовые имплантанты и в без того соблазнительную грудь!), что не устоит никакой мужчина. А если так, то скорее дело не в «окраске», а в аппетитности форм. Мужчины ведь любят как блондинок с аэро-динамическим, термоядерным бюстом (Анн-Николь Смит с ее парой «коровьих вымь» либо «баскетбольные мячи» Памелы Андерсон или, все же, аппетитно–гармоничная «спереди и сзади — «верхний и нижний бюсты» — Скарлетт Йоханссон), так и брюнеток с фигурой мальчиков (Д-2-С Кира Найтли либо Натали Портман с аккуратненьким 1-м номерком и, в «крайнем случае», Энн Хэтэуэй и ее среднестатистический 2-й размерчик). Другое дело, как у блондинки или брюнетки складывается личная жизнь, но это уже другая «история». Правда у нее может быть счастливый финал: если мужчина умный, он выберет женщину… умную — неважно, какого цвета у нее будут волосы. А значит, стоит ли брюнеткам превращаться в блондинок, а блондинкам — в брюнеток?! Впрочем, все вышеизложненное «философствование» о предпочтительности блондинок — всего лишь гипотеза (сугубо «оценочное суждение»), тем более, что по статистике лучше устраивают свою личную жизнь все же более прагматичные и агрессивные… брюнетки (шатенки)! Между прочим, спор «кто лучше — блондинки или брюнетки!?» — вечен! С брюнетками и блондинками та же история, что и с гороскопом: бывает совпадает, а бывает и нет. Принято считать, что светлые и темные волосы — два полюса человеческого характера. Темные означают энергичность, даже агрессивность, а светлые волосы символизируют пассивность и нежность. Бывают случаи, когда они соответствуют стереотипу: смуглая брюнетка более нервная, колючая, жгучая, энергичная, страстная, в общем — агрессивная; светлокожая блондинка же более нежная и покладистая, в ней больше добродушия, дружелюбия, доступности, умения подстроиться под желания и возможности мужчины — всего того, что приводит представителей сильного пола в такой восторг и умиление. Блондинка, стало быть, думают они, вдвойне женщина! Значит, с ней легче сойтись — ее воспринимают обычно как чистую, невинную, молоденькую «пташку», тем более, что брюнетки всегда выглядят более зрело. Но, бывает и совершенно наоборот. Недаром говорят — «в тихом омуте — черти водятся», и блондинки бывают гораздо коварнее брюнеток. И, наконец, нередко блондинка (брюнетка) бывает… крашенная. Но сколько не перекрашивайся, психологической блондинкой от этого не станешь. Блондинка — это состояние души. Ведь не будь та же предельно сексуально-раскрепощенная Луиза Чикконе, более известная как белокурая Мадонна, от природы жгучей брюнеткой-чертовкой, возможно, мир бы о ней никогда и не узнал!? И все же, эротичная мягкость дает блондинкам возможность добиться больших результатов. Поэтому многие женщины мечтают стать блондинками, чтобы обратить на себя внимание мужчины: считается, будто такой типаж больше нравится мужчинам. Блондинку мужчины воспринимают как ребенка, а брюнетку — как женщину самостоятельную, более характерную и умную. Символично, что большинство секс-символов прошедшего ХХ в. — обычно блондинки, от Марлен Дитрих, Мэрилин Монро, Ким Бэйсинджер, Памелы Андерсон-Ли (кстати, все крашеные!), Мишель Пфайффер, принцессы Дианы, Шэрон Стоун, австралийской «Никиты» Петы Уилсон, самой аппетитной копии Монро Скарлетт Йоханссон и «виртуальных» секс-богинь рубежа тысячелетий Анжелины Джолли с Сарой-Мишель Джеллар (почти все, но не все — природные блондинки!) до самых длинноногих среди элитных красоток подиума конца ХХ — начала ХХI вв. Нади Ауэрман (115 см) и Адрианы Скленариковой-Карамбэ (124—127 см). Популярность таких красавиц-брюнеток 2-й пол. ХХ в., как Авы (Эйвы) Гарднер, Рэкуэл Уэлч, Шер, Деми Мур, Моники Беллуччи, Сальмы Хайек и Пенелопы Крус, скорее исключение из правил, чем тенденция. Все очень просто и понятно: сильный пол, как правило, не любит конкуренции. В любой компании, какими бы красивыми ни были там брюнетки, мужское внимание всегда обращается на блондинок. К ним чаще обращаются с предложениями о знакомстве и сексе. Им легче устроится на работу. У них больше сексуальных связей. Исследования психологов показывают, что блондинки-кассирши в супермаркетах привлекают к своим кассам на 23% больше покупателей, чем их коллеги. Даже если рядом очередь короче мужчина предпочитает стоять к блондинке: он мысленно ее «пожирает», представляя, как она может его потом ублажать, если он сейчас правильно к ней «подкатит». Психологические тесты показывают, что блондинки выглядят мягче и спокойнее. Вот мужчина и считает: блондинка если и откажет, то сделает это — мягко, не раня его мужское самолюбие. И действительно, блондинки более женственны и жалостливы — им не удобно отказать мужчине… В результате, с ними — быстрее сходятся, но брюнеток — чаще берут в жены. Мужчины с обостренным обонянием говорят, что по запаху могут отличать брюнетку от блондинок, последние пахнут как младенцы. Поэтому на рубеже ХХ и ХХI вв. парфюмеры рекомендовали женщинам подбирать духи в соответствии с цветом волос. Блондинкам подходят «Body Formula Mist», «Ananga», «J.P. Gautier», «Anais Anais», «White linen» и др.; для брюнеток — «Pachoul», «Rage», «Parfum d`Te», «Amazone», «Diorella», «Paloma Picasso», «Rosse Musk», «Eden» и др.; а рыжим — самым искусным и непредсказуемым любовницам — предпочтительнее «Eau de Citron», «Innocence», «Chanel №5», «Acquaide Gio». Между прочим, не надо забывать о… рыжеволосых женщинах! Причем, от природы, а не крашеных в это «зовущий» (как полагает похотливая «Дичь») к немедленному и беспрерывному соитию в «Восьми позициях Аретина» (впрочем, нет предела фантазии — как: главное, чтобы Его Величество РЕЗУЛЬТАТ устраивал обоих партнеров!?) цвет! Время от времени, например, сейчас он невероятно моден, вплоть до всех оттенков красного, который был так присущ издавна… «жрицам любви»! Издревле считалось, что натуральные рыжие отнюдь «не как все»: они — сущие бестии! Они выглядят намного сексуальнее, нежели обладательницы волос другого цвета. Даже при отсутствии макияжа и в обыкновенном одеянии они притягивают к себе взоры каждого мужчины вне зависимости от возраста и социального положения. Данные современной социологии показывают, что секс в списке жизненных ценностей на первое место чаще всего ставили… именно рыжеволосые представительницы слабого пола. Также выяснилось: они отдают сексу (либо мыслям о нем) больше времени, чем брюнетки и блондинки. Они не прощают постельную скуку. Именно рыжим, а не блондинкам и брюнеткам, больше всего по нраву дикий, необузданный секс, желание «заездить мужика до полусмерти»! Развод или расставание по причине «надоело с одним и тем же» для рыжих стерв-фурий — нормальное явление. А вот у рыжеволосых мужчин иные приоритеты: они больше озабочены повышением собственного… интеллекта и властью над людьми, чем сексуальным победами. Но это — так, к слову сказать… Учитывая опыт многовековых запросов мужчин, в середине ХХ века совместные усилия модельеров, парфюмеров, косметологов и сексологов (и прочих новомодно-продвинутых «…ологов») — придали блондинкам модный «глэмур» (по-англ. — «производящий эффектное, шикарное впечатление»): красиво-очерченные, ярко-красные губы и белый атлас, черные (возможно, ажурные) чулки и очень высокий каблук, тонкая (чуть ли не «осиная»! ) талия и обязательно высокая и полная (!) грудь в бездонных «недрах» которой по компетентному мнению, «клинических ловеласов-дон-жуанов-казанов», «приятно утонуть». Этих томных блондинок быстренько окрестили «богинями секса» либо «ангелами секса»! Один такой «ангел секса» и стал ярчайшим олицетворением сексуальности ХХ века, сексуальности доступной каждой! Прирожденная темная шатенка Норма Джин Мортенсон-Бейкер (1926—1962), известная нам как белокурая красавица Голливуда Мэрилин Монро, не обладала сногсшибательным бюстом (89-57-96; зато у нее была фантастическая разница между талией и «нижним бюстом» — целых 39 см, что очень в почете у мужчин всех времен и народов!): она значительно уступала в этой столь любимой многими мужчинам части женского тела другой голливудской приме тех лет блондинке Джейн Мэнсфилд (98 см) и тем более европейским кинодивам той поры, жгучим темноволосым итальянкам — Джине Лолобриджиде с ее божественными 102 см (есть и более «скромные» цифры) и Софи Лорен с ее супер-грудью в 104 см. (известны и несколько иные данные). (Между прочим, силикон в ту пору еще не был в моде и свое супер-оружие в охоте на мужчин — большие, натуральные бюсты — итальянки берегли как зеницу око, страхуя их на громадные суммы!) Стремясь произвести впечатление, «бедная овечка Мэрилин» поначалу набивала чашечки бюстгальтера двумястами граммами ваты, доводя объем груди до «вполне земных» 96 см. По воспоминаниям одного из ее первых импресарио (по совместительству — любовника: иначе карьеры в Голливуде начинающей старлетке не сделать!) такой бюст выглядел весьма безобразно: что-то вроде до предела выдвинутой… верхней полки комода! Со временем ей сделали две подкладки из пеностирола телесного цвета с острыми выступающими сосками. Она очень любила провоцировать мужчин и потому носила эту искусственную грудь под облегающими джемперами, создавая впечатление, будто она не носит бюстгальтера. Но взяла она мужчин все же другим! Во-первых, гениально точно подобранным обликом невероятно сексуально доступной для мужчин блондинки (вот он феномен белокурых волос!) на новогоднем постере с ее обнаженным изображением, где фотограф умело концентрирует внимание зрителя не на заурядной груди Мэрилин, а на ее маленьких, как у ребенка ступнях ног, божественных бедрах («Жерновах Любви»), чьи движения обещали мужчинам неземные наслаждения, чарующей ангельской улыбке чуть приоткрытого пунцового влажного от желания рта, крошечной эротичной родинке на верхней губе, глазах «с поволокой» (этот эффект достигался благодаря искусственным ресницам, наклеенным во внешних уголках глаз), роскошной копне белокурых волос. Во-вторых, фантастически доходчивым (безошибочно просчитанным сексуально-ориентированным) рекламным слоганом сыгравшим главную роль в создании волшебного очарования, неповторимого шарма в образе (имидже) магически действовавшего на любого мужчину, независимо от его возраста! «Милый, если у тебя есть проблемы, — призывно улыбались чувственные губы несравненной белокурой «секс-бомбы», — Возьми меня! Я — «ангел секса»! У тебя не будет никаких проблем!» Вожделенный «ангел секса» Мэрилин Монро (она и в жизни слыла «Королевой Наездниц», по крайней мере, по компетентному мнению таких видных «секс-мустангов», как покойные знаменитые братья Джон и Роберт Кеннеди, не единожды посещавших ее «врата в рай» всеми известными им способами!) сулил каждому мужчине очень много, если не самое главное… Успех в Сексе! На земле не так уж много мужчин, у которых не бывает никаких проблем, поэтому это было безотказное «оружие»… женщин при «охоте» на «дичь»! Столь обожаемые сильным полом «ангелы секса» были, есть и будут во все времена: так устроен мир…
Возможно, Все Так!?.
Но вернемся к Нашему Герою!
Вернее, Морскому Волку — еще такому молодому!
Однообразно тянулись недели, месяцы, годы…
Нельсон писал письма во все инстанции: старому «собрату по оружию» Биллу Корнуоллису, отправлявшемуся по слухам во главе эскадры в Ост-Индию, но у того уже не было свободных капитанских вакансий, принцу Уэльскому, лорду Хау, а потом и новому главе Адмиралтейства лорду Худу и даже самому королю. Он просился на любое судно лишь бы вернуться на действующий флот: «Если вашим светлостям будет угодно назначить меня хоть на какую-нибудь посудину, я буду чрезвычайно признателен». В конце концов, Худ снизошел до встречи с ним, чтобы донести до него весьма тревожную новость: «у короля сложилось неблагоприятное мнение о капитане Нельсоне». Это могло означать, что наверху остались недовольны его чрезмерной энергией в борьбе с адмиралтейскими и таможенными чиновниками — он растревожил осиное гнездо правительственных чиновников и они представили его в самом невыгодном свете в глазах ЕКВ.
В общем, Англии, он — несомненно, один из ее лучших капитанов — был не нужен.
Горацио мрачнел: его морская душа требовала сильных ощущений — борьбы со стихией.
Штормы и шквалы остались где-то в прошлом.
Только после пятилетней «сухопутной ссылки» — Нельсон оказался в ней из-за своего излишнего рвения в пользу государственной казны, надоев сильным мира сего (влиятельные адмиралы-казнокрады Дигби и Хьюз свели с ним счеты) — о нем снова вспомнили. Когда надо проливать кровь за родину, то она всегда вспоминает о своих лучших сынах, поскольку именно они приносят искомый результат — победу!
Началось все 14 июля 1789 г. со штурма парижской чернью королевской Бастилии, а затем и гильотинирования нерасторопного французского короля Людовика XVI. А после того как 20 сентября 1792 г. под Вальми профессиональная прусская армия дрогнула в противостоянии с армией революционно настроенных французов-санкюлотников, рвущихся проливать свою кровь за Отечествтво в Опасности, и по словам Гете «началась новая эпоха всемирной истории», Великобритания вступила в войну против революционной Франции.
…Скажем сразу, что французский военно-морской флот после всех революционных передряг выглядел откровенно слабо. А ведь совсем недавно он почти на равных сражался с лучшим в мире британским флотом. Офицеров и адмиралов революционные комиссары отправляли на гильотину по первому доносу. Капитанами кораблей либо назначались те, кто громче всего кричал на митингах и выглядел революционером, либо капитаны торгового флота, но последние не слишком-то рвались воевать, а потому на военные корабли шли «худшие из худших». Корабли управлялись плохо, а качество артиллерийской стрельбы и вовсе было хуже некуда. И это при том, что и раньше британские канониры не имели себе равных. Французские адмиралы де Риона, Де Гландеф, де Флет, Тревенар и де Галю противились неподготовленным выходам в море, но революционные комиссары игнорировали их мнения, отправив этих роялистов либо на гильотину или в тюрьму. Удар, нанесенный французским военным морякам их революционной родиной, был такой силы, что восстановить их былую боеспособность не удастся вплоть до конца наполеоновской эпохи. Тогда как англичане обладали отменно подготовленным составом, как кораблей, так и моряков…
Теперь, когда Англия втянулась в большую общеевропейскую войну, каждый капитан, тем более с большим океанским опытом, снова был на счету. В декабре 1792 г. с папки, в которой лежали многочисленные прошения Нельсона, стряхнули пыль, ему отправили письмо, в котором говорилось, что о его последнем прошении вернуть его на действительную службу доложено лордам-инспекторам адмиралтейства. И уже в январе 1793 г. он назначается командиром 64-пушечного линейного корабля «Агамемнон». Судно считалось далеко не первоклассным, но оно прослужило всего лишь 12 лет и по скорости было одним из лучших во флоте, а быстроту и маневренность Нельсон почитал превыше всего. Тем более что благоволивший к нему лорд Чатем пообещал перевести Горацио на более мощный 74-пушечник, как только это станет возможно. И свое слово сдержал, но Горацио уже подобрал себе устраивающий его экипаж и не захотел выходить в море не со своими людьми.
Так после туч Забвения для 35-летнего Нельсона появилось солнце Удачи. Удачи, которая поведет его в Бессмертие!
«Агамемнон» Нельсона включен во флот его старого знакомца, весьма его привечавшего, лорда Худа, действующий в Средиземноморье и с нашим героем случатся четыре судьбоносных события.
Именно здесь он в первый раз столкнется с Наполеоном Бонапартом при осаде последним Тулона, где роялисты готовились создать в Провансе независимое от революционной Франции Южно-французское королевство. Его «Агамемнон» в составе флота лорда Худа будет безуспешно пытаться деблокировать город, но тогда молодой корсиканец одержит свою первую большую победу. А «Агамемнон» Нельсона получит немало ядер в свой такелаж — «Буона Парте» (так тогда писал имя Наполеона Нельсон) знал толк в расстановке орудийных батарей. (Пройдут годы и Нельсон дважды и с лихвой рассчитается со своим обидчиком: именно он окончательно развеет мечту Наполеона о великой империи!)
Именно здесь в конце 1794 г. в доме британского дипломата сэра Джона Адни в Ливорно Горацио встретит свое очередное увлечение. Ею станет то ли француженка, то ли гречанка необычайной красоты — жизнерадостная каштановая шатенка по имени Аделаида Коррелья, слывшая «оперной певицей». Так что глубокая неприязнь Нельсона к французам не распространялась на их сметливый слабый пол. Нельсон будет искать встреч с красавицей, всякий раз, когда его «Агамемнон» будет заходить в порт Ливорно. Роман с восхитительной Аделаидой будет продолжаться больше года. Для прикрытия своей «преступной связи» с этой исключительно элегантной (истинной, как многие француженки, «шарман») и невероятно чувственной женщиной (большой мастерицей в приведении мужчин в состояние нирваны) из неприятельского стана он придумает историю о «сборе разведывательных данных» с помощью иностранной шпионки, которую во флоте прозвали «кукла Горацио». Мало кто из коллег верил ему, но все старательно закрывали глаза на эту маленькую слабость своего соратника и соплеменника — он так часто влюблялся «по уши» почти в каждую хорошенькую женщину, как только оказывался на суше, ухаживая за ними с какой-то преувеличенной куртуазностью. При этом Нельсон никогда не был бесчестным соблазнителем жен и дочерей своих приятелей, а среди них было немало прехорошеньких. Над ослепительно красивой французской «куклой» его «братья по оружию» и «коллеги по ремеслу» ехидно посмеивались. Эта не обремененная нравственностью восхитительная «горизонталка» (армейской среде их «величали» «легкими кулевринами») и раньше профессионально с огромным успехом занималась «рефлексотерапией» с британскими «морскими волками», впуская их «оголодавшее» Главное Мужское Достоинство (ГМД) в свои «райские врата». Там их «ждали-встречали» разнообразные «повороты-навороты» в виде плотно охватывающих ГМД «массажных манжет» с вакумно-помповым эффектом, доставляющих мужчине не только неземное блаженство, но и «откачивающих» из них с помощью искусного сокращения и расслабления мышц влагалища до последней капли их специфическую мужскую живительную жидкость. Вот и Гораций не отпускал Аделаиду от себя ни на шаг, появляясь с ней везде и всюду. Интересно, что его законная супруга Фанни так никогда и не узнала о шашнях его благоверного с «куколкой» и это при том, что все его сослуживцы отмечали: последнее время Горацио Нельсон «хоть и не был беспринципным соблазнителем жен и дочерей своих товарищей» (извините за повтор!), но «отнюдь не брезговал прекрасным полом если на то представлялся шанс».
Именно здесь ему в одиночном противостоянии удастся на 64-пушечном «Агамемноне» одержать свою первую серьезную морскую победу над 74-пушечным линейным кораблем французов «Саира».
Именно здесь он получает свое самое страшное ранение: он лишится правой руки! Мушкетная пуля раздробила ему кость над локтем и руку пришлось ампутировать. Такова будет его плата за преданность родине и бесстрашие в бою! С тех пор его маленькая исковерканная высохшая фигурка с пустым правым рукавом, согнутым и пристегнутым под грудью, плохо повиновавшимися ему левой рукой и ногой, будут производить тягостное впечатление. Но именно так теперь будет выглядеть главная морская слава Великобритании!
Именно здесь он встречает свою роковую любовь: дочь простого чеширского кузнеца, изумительную голубоглазую красавицу с роскошной гривой темно-каштановых волос, ловкую авантюристку с божественной фигурой и, судя по многочисленным свидетельствам различных и очень по-разному относившихся к Горацио людей (адмирал Джервис, вице-адмирал Кейт, капитан Джеймс Сомарец, капитан Трубридж и др.),… отвратительным характером Эми Лайон (Харт), более известную как леди Эмма Гамильтон — жену престарелого английского посла в Неаполе.
Судьба ее столь необычна, что даже если бы на ее пути не встретился прославленный моряк Горацио Нельсон, ее имя все равно сохранилось бы в памяти потомков. Ее экранное воплощение знаменитыми актрисами Вивьен Ли и Мишель Мерсье (легендарная «Анжелика» в одноименном французском «сериале») не в полной мере соответствует бытующим в литературе ее описаниям. Уже в юности (чуть ли не с 14 лет?) с легкой руки известнейшей в Лондоне сводницы и «аббатисы» борделя миссис Келли она стала одной из самых востребованных «жриц» в лондонском «Храме Здоровья» популярного в ту пору врача-проходимца Джеймса Грэхема. «Сеанс лечебных процедур» у этой Богини Мужского Здоровья стоил очень дорого и был крайне престижен. Оказавшись меж пленительно-сладостных чресел «певички» Эми Лайон — одной из самых знаменитых чаровниц (как тогда гов`аривали — Гурий-Искусительниц; сейчас сказали бы — Мастериц Большого Секса!) конца XVIII в. — любой мужчина терял голову!
После того как у нее замечательно «подлечился» закадычный друг самого Принца Уэльского капитан британского флота Джон Уиллет-Пэйн, Эмма по его «весомой рекомендации» переселилась в загородное имение богача и мецената Гарри Фезерстонха, где развлекала его высокородных гостей, танцами на столе в обнаженном виде, публично отдаваясь тому, кто предлагал самые большие деньги за «лечебную процедуру». Рассказывали, что после одной из таких процедур пострадала сама… «врачевательница» — она забеременела. Доподлинно истории осталось неизвестно, кто сделал этой 16-летней «служительнице культа» ребенка.
Подобный «реприманд неожиданный» никак не входил в планы ее хозяина и он тут же выставил ее за дверь. Пришлось «жрице» возвращаться в родные пенаты — к бабушке (родители давно померли). Родив дочь (тоже Эмму), «жрица» взяла себе новую фамилию Харт, вернулась в Лондон и там снова приступила к своим обязанностям, но теперь она «лечила» своим непревзойденным искусством одного мужчину! Ей удалось заманить в свои «любовные тенета» (вернее, «райские врата»! ) сына богатейшего человека Англии графа Уорвика (Уорика) — эгоистичного и лицемерного Чарльза Гревилля. Этот прагматичный аристократ не только пользовался ее интимными услугами по полной программе, но, рассчитывая подзаработать на ее прекрасном теле, даже предлагал ее как натурщицу знаменитому в ту пору британскому живописцу Джоржду Ромни, чьи картины всегда были в цене, тем более, на такую вечную тематику, как роскошная «ню».
Но затем затянувшаяся связь с дорогущей проституткой (будем называть «вещи» своими именами), стала утомлять его. И спустя некоторое время Чарльз, собравшись жениться на женщине своего круга, зная весьма бойкий характер своей «пассии», явно рвавшейся «из грязи в князи» и не без оснований опасаясь возможного скандала, ловко передал свою роскошную голубоглазую содержанку, давно запавшему на нее, своему богатому дяде сэру Уильяму Гамильтону — послу Великобритании в Неаполе. Правда, попросив взамен сделать его своим наследником. Родственники ударили по рукам. Поломавшись для приличия некоторое время, 21-летняя «Богиня Секса» Эмма, не будучи сугубо деревенской простушкой, очень во время поняла, что Гамильтон — это ее шанс прорваться наверх, а ее «тактико-технические характеристики» (телесные прелести) со временем «увянут» и «обвиснут» безвозвратно, отдалась старому ценителю женской красоты. Причем, она так «сервировала» саму процедуру, что богатый дядя забывал обо всем на свете. Она так его ублажала, что уже 62-летний (в XVIII в. это уже был весьма преклонный возраст!) старик спустя несколько лет сожительства — 6 сентября 1791 г. — женился на 26-летней чаровнице и Эмма Лайон стала… леди Гамильтон!
Мужская часть высшего лондонского общества с пониманием отнеслась к тому, что старый аристократ узаконил свои отношения с «видавшими виды» «вратами рая» бывшей проститутки, открывавшимися за весомую плату столичному истеблишменту. Такое случалось с мужчинами преклонного возраста всех времен и народов. А вот женская половина лондонского истэблишмента была противоположного мнения о «певичке», поскольку высокородные аристократки никогда ничего не прощают удачливым «уличным девкам», вытащившим «лотерейный билет».
Интересно, что знаменитые люди той эпохи тоже оценили этот неравный брак. Легендарный герой-любовник Джакомо Казанова (в мемуарах которого явно было не менее половины «залив`ного»! ), несомненно, лучше многих других мужчин знавший толк в женщинах и любовной неге, высказался в том смысле, что случилась очередная мужская катастрофа: старого интеллектуала околдовали! Великий Гете, посетивший «молодоженов» в Неаполе в 1787 г., отметил в своем «Итальянском путешествии» особое искусство, с которым эта сексуальная бестия с распущенными роскошными каштановыми волосами драпировалась всего лишь в пару шалей, умело сочетая открытые и закрытые части своего прекрасного тела, принимая при этом пагубно соблазнительные для мужчин (всех возрастов!) позы, причем они сменялись без малейшей паузы. (Не секрет, что «мода во все времена была всего лишь умелым чередованием открытых и закрытых частей тела»! ) Знаменитый художник Джордж Ромни, вообще считал ее «превыше всех женщин» и написал более 20 ее портретов, часть из которых дошла до наших дней и позволяет нам отдать должное блестящей красоте и сметливости этого секс-символа рубежа XVIII/XIX вв.
Сам старый дипломат искренне гордился своим роскошным приобретением ничуть не комплексуя о ее совсем не беспорочном прошлом, которое ни для кого секретом не было. Будучи опытным и циничным политиком он рассчитывал, что его необыкновенная красавица (это признавал сам Гете) станет «ферзем» в его грядущих политических игрищах. Он начинает «рекламную кампанию» для Эммы, создавая вокруг нее ореол неотразимой и роковой секс-богини, законодательницы мод и хозяйки светского салона. Эмма с ее шикарной фигурой, умением мгновенно перевоплощаться, превосходным голосом, отсутствием комплексов (полной раскрепощенностью на публике) и, конечно, огромным опытом из бытности «жрицей» в лондонском «Храме Здоровья» идеально подходила для воспроизводства дерзких «живых картин». Их воздействие, когда Эмма, прикрытая всего лишь парой прозрачных шалей и роскошной гривой шаловливо светлокаштановых распущенных волос, принимала такие вызывающе-разнообразные позы и, издавая соответствующие звуки (гортанные всхлипы, сменяемые лепетанием и смехом внезапно переходящим в пронзительно-животные вскрики — имитирующие приход Главной Женской Радости всех женщин всех времен и народов — Его Величества Оргазма!) совершала столь однозначные телодвижения, всегда было таково, что все присутствующие, независимо от возраста, тут же вспоминали о своем первом природном предназначении: воспроизводстве себе подобных. Дом Гамильтона стал местом паломничества всех, кто еще считал себя бодрым и детородным. Недаром ведь старик Гамильтон весьма реально оценивал сексуальные возможности своей любвеобильной супруги столь емкими и доходчивыми словами: «Неаполь — это тот город, куда можно завлекать мужчин перспективой переспать с женой английского посла!»
Когда Нельсон встретился с Эммой Гамильтон ему было 34/35, а ей — 28 лет и она уже заметно располнела, что впрочем, лишь придало ей сексуальности в глазах ценителей аппетитных форм! Но только спустя пять лет знакомство с этой умной и волевой женщиной, имевшей множество нужных связей, переросло в многолетний роман, подробностями которого не интересовался разве что ленивый. Добавим лишь, что, по мнению многих современников (в том числе, и отменно давно знавших его по безупречной службе во флоте моряков), эта всепоглощающая страсть принесла Нельсону больше вреда, чем пользы, сделав его «посмешищем всего флота».
Так, считавшийся другом Нельсона, влиятельный лорд Минто снисходительно констатировал, что «… трудно обвинять и осуждать героя за то, что он связался с этой женщиной: она смогла обвести вокруг пальца многих мужчин, более мудрых, чем адмирал». Вовсе не числившийся среди его друзей-приятелей контр-адмирал Кейт снисходительно писал: «…Его отношения с леди Гамильтон и тщеславие дошли до абсурда…». Один из лучших капитанов его эскадры Трубридж решился намекнуть Горацио, что в глазах англичан женщина-картежница (леди Гамильтон, порой, проигрывала за раз в его присутствии за ломберным столом по 500 фунтов стерлингов!) — женщина падшая. Более того, он даже сообщил Нельсону о том какие ходят разговоры среди «братьев по оружию» о его связи с чужой женой: «Мне нередко приходится слышать то, что Ваша светлость наверняка хотели бы сохранить в тайне». А в целом положительно относившийся к Нельсону адмирал Джервис (лорд Сен-Винсен) под началом которого он послужил немало и вовсе откровенно называл леди Гамильтон… просто «хищницей-сукой».
А высокородные (в нескольких поколениях) лондонские леди и вовсе не жалели по-женски ехидных и доходчивых красок для характеристик бывшей потаскухи с густым (низким) томным голосом, умело руководившей мужчинами не только в постели, но и в быту, в лучшем случае называя ее «вульгарной дамой с сильно развитым хватательным инстинктом». В прочем, им виднее, как емко и доходчиво охарактеризовать соплеменницу, «ухитрившуюся ухватить Бога (вернее, Гения), пардон, за… яйца».
Будучи сущим воплощением цветущей женской прелести, Эмма крутила и вертела прославленным флотоводцем как хотела, порой, в ущерб его многолетней репутации безупречно честного и преданного родине морского офицера. Оказалось, что национальный герой Англии, а за свои подвиги Нельсон вскоре удостоился этого высшего звания — типичный… женский подкаблучник.
Правда, это уже другая история…
История новоявленных средиземноморских любовников «Марка Антония и Молли-Клеопатры» (молли — по-англ. «проститутка»; так в высших кругах Лондона презрительно окрестили Эмму Лайон), лежащая за пределами нашего емкого и лаконичного повествования о бранных подвигах самого знаменитого моряка в истории Великобритании…
Но вернемся к капитану «Агамемнона» Горацио Нельсону.
Как только в окрестностях Бёрнем-Торпе прослышали, что их сосед, военно-морской капитан снова уходит в плавание, то тут же все кто мог стали просить взять их сыновей на мичманские места на корабле. На этот раз он уходит в море с новым слугой Томом Алленом, сменившим уроженца Норфолка Фрэнка Лепе, рассчитанного за постоянное пьянство. Новый слуга оказался не лучше прежнего: нагловато-вороватый хитрован. Пришлось ему взять с собой и своего приемного сына Джосая, несмотря на все причитания его вечно вялой и подавленной матери. Правда, настоящего «морского волка» из него так и не получилось: не то дарование, те тот характер.
Моряк — это Призвание!
Худ, пользуясь быстроходностью «Агамемнона» и инициативностью его капитана, гоняет корабль по Средиземноморью с различными поручениями, порой, весьма секретными.
Но из-под Тулона ему пришлось, как всем британским кораблям, убраться по добру — по здорову. Тулонская миссия Худа провалилась.
Помимо этого у Худа появился новый любимец — капитан Сидней Смит, бегло говорящий по-французски. Будучи на шесть лет моложе Горацио этот тщеславный карьерист стремительно делал впечатляющую карьеру или, как говорили тогда, в военно-морских кругах «постоянно высовывался в поисках отличия». Тем самым, он серьезно «напрягал» Нельсона, который подобно всем неординарным личностям (например, его современники Суворов или Наполеон) не терпел рядом со мной сильных конкурентов и с той поры считал Смита своим недругом. Правда, Смит оказался одним из главных виновников провала британского флота под Тулоном, что вызвало у Нельсона большое личное удовлетворение. «Лорд Худ выбрал не того человека, — иронично заметил он среди „братьев по оружию“. — Недаром ведь старая пословица гласит: „Кто много говорит, тот мало делает“».
После этого крупного конфуза Сиднея Худ снова «обратил» свое пристальное дружеское внимание на способного и инициативного Горацио. Но и тот чуть не попал впросак: еле-еле унеся ноги из развязанной им самим яростной стычки с пятью французскими кораблями, чья орудийная мощь почти втрое его превосходила (180 пушек против 64)!
В общем, особой боевой славы Нельсон все еще так и не приобрел.
Нельсон откровенно негодовал на Злодейку Судьбу: мало того, что в Средиземноморье ничего значительного не произошло, так еще и знаменитое трехдневное яростное побоище в Атлантике между 26 линейными британскими кораблями адмирала Хоу и 27 линейными кораблями французского контр-адмирала Жуаеза завершившееся в ничью (противники выбили друг у друга по 12 линейных кораблей!), прошло мимо него!
…Кстати, в ходе захвата о-ва Корсика (больших боев не было, а вот мелких стычек — предостаточно!) Нельсон получил свое первое ранение. В бою под Кальви шальное ядро ударяет в бруствер, осколок камня попадает ему в бровь и с той поры его правый взгляд стал видеть хуже левого, но полностью он не ослеп! Молва гласила, что ему перебило зрительный нерв и он даже якобы потерял глаз, но на самом деле не все было так ужасно: его даже не внесли в официальные списки раненных. Хотя какое-то время, но отнюдь не до конца жизни он, все же, носил на правом глазу черную повязку, которая выделяла его среди всех остальных. (А вот его знаменитый современник — русский фельдмаршала Михаил Илларионович Кутузов, имевший два тяжелых ранения в голову рядом с глазом — никогда черной повязки не носил: это всего лишь домысел беллетристов и кинематографистов!) Правда, он так «наряжался», скорее всего, для того чтобы продемонстрировать увечье всем и, в первую очередь, начальству от которого зависели награды и претендовать на пенсию как инвалиду зрения. По части жажды наград он был сродни Александру Васильевичу Суворову и всячески их добивался, правда, как и тот, в боях, в том числе, и абордажных схватках, а не на блестящем паркете, т.е., как и русский полководец, «брал чины саблей». «… Меня не оценили по достоинству. Ну ничего. Я еще попаду в газеты!» — часто повторял он тогда. Но потом он лишится руки и навсегда снимет свою «пиратскую» повязку: сострадание можно будет вызывать пустым рукавом, а не «потерянным» глазом…
Более всего его угнетало недостаточное признание на родине его боевых заслуг. Лорд Худ лишь бегло упомянул о нем в своем пространном докладе в адмиралтейство о взятии англичанами о-ва Корсика. Более того, его забыли еще и премировать!
В конце 1790-х гг. Горацио чаще всего сражается не только с французами (в частности, с 84-пушечником «Передовым»), но и с присоединившимися к ним испанскими моряками (»«Доны» делаю хорошие корабли, но не умеют готовить моряков! — ехидничал Нельсон). Ему фартит и он часто добивается красивых побед, как, например, 14 февраля 1797 г. — в День Св. Валентина — в битве у мыса Сан-Висенти (Сент-Винсент) близ юго-западного побережья Португалии.
Тогда в туманной дымке английская эскадра в составе 15 линейных кораблей и четырех фрегатов смелого и инициативного адмирала сэра Джона Джервиса (его отнюдь не все любили на флоте, но с ним — бывалым морским начальником — несомненно, считались), сменившего на посту командующего Средиземноморской эскадрой лорда Худа (ему не дали переукомплектовать состав и починить корабли, сильно нуждавшиеся в ремонте), внезапно оказалась на траверсе у испанского флота адмирала Жозефа де Кордобы. Под началом нового командующего оказался и коммодор 1-го класса (а это лишние 10 шиллингов жалованья в день) Нельсон на новом 74-пушечном «Капитане»: его «Агамемнон» несмотря на недавний экспресс-ремонт на ходу в море, а затем и в доках Ливорно, так поизносился, что по оценкам бывалых мореходов уже мог «в один прекрасный момент» рассыпаться прямо в море и эту «плавающую лохань» (по словам самого Нельсона) отправили на… покой, дорабатывать свой век конвойным судном. Нельсон использовал момент и забрал с собой большую часть преданных ему «агамемнонцев».
…Между прочим, Британия умудрилась проиграть войну в Средиземном море (у нее не осталось баз на средиземноморском побережье) и ей пришлось уходить за Гибралтар, чтобы там начать битву за Атлантику с французами и примкнувшими к ним испанцами. Адмиралтейство послало Джервиса к Кадису, напомнить испанским «донам», что у британского льва зубы еще крепки, а клыки — остры. Жозеф де Кордоба спешил на объединение с франко-испанским флотом в надежде наконец-то отомстить островитянам за обиду Непобедимой Армады почти что двухсотлетней давности. Кораблей у англичан было заметно меньше, но зато у них были опытнейшие моряки. Столкновение было неизбежно, поскольку испанский адмирал полагал, что у врага, всего лишь… 9 вымпелов…
Пока более мощный испанский флот (27 линейных кораблей и 10 фрегатов) спешно выстраивался из двух кильватерных колонн в традиционный боевой порядок тех времен — прямую линию дабы использовать всю свою, несомненно, большую огневую мощь для удержания врага на почтительной дистанции — Джервис, благо ему благоприятствовал попутный ветер, успел сделать совершенно неожиданный в ту пору «ход морским коньком». Он увидел, что дистанция между вражескими колоннами опрометчиво большая (несколько морских миль) и тут же подал сигнал максимально быстро под острым углом вклиниться кильватерной колонне англичан в построение испанцев, расчленить его и разгромить превосходящего его численно врага по частям. Шедший третьим с конца Нельсон первым увидел запоздалую попытку испанцев перестроиться и если не спастись бегством, то, по крайней мере, максимально сократить дистанцию между кораблями, чтобы не дать англичанам успеть прорезать свой строй. Медлить было нельзя и Нельсон нарушил незыблемый боевой морской закон той поры: резко вышел из строя (!) без приказа главнокомандующего!!!
В тоже время именно этот отчаянный маневр стал началом славы Горацио, которая с той поры вознесет его на неведомые выси флотоводческого искусства и только смерть от вражеской пули остановит его Восхождение на вершину Флотоводческого Олимпа!
…Между прочим, тогда было принято вести морской бой очень просто: вражеские флотилии выстраивались друг против друга и каждая пыталась уничтожить другую, полагаясь на б`ольшую огневую мощь, искусство и быстроту своих канониров или же большую маневренность и скорость своих кораблей. Соседние суда поддерживали друг друга огнем или принимали на себя огонь противника. Если по какой-либо причине один корабль выходил из линии, он подвергал соседние смертельной опасности. Капитана корабля, нарушившего боевую дисциплину, ждал военный суд и суровый приговор, вплоть до смертельного…
Без колебаний сломав строй британского флота, поймав ветер, на всех парусах Нельсон устремился к просвету в испанском строю, образовавшемуся из-за запоздалой попытки Кордобы перестроиться. И все же, просвет между вражескими судами сужался быстрее чем шел «Капитан» и когда он через четверть часа после своего рискованного маневра сумел в него втиснуться, то оказался зажатым сразу семью (!) испанскими судами и попал под их сокрушительный огонь. На четырех «испанцах» стояло по сотне и более орудий, а на гиганте «Сантиссима Тринидад» их было целых 136 (!), расположенных четырьмя ярусами, что было большой редкостью для тех времен. Это был самый мощный в мире корабль. Не понятно как, но «Капитан» выдержал всю эту лавину огня, но, даже потеряв почти весь такелаж (не осталось целым ни одного паруса, ванта и веревки!), переднюю топ-мачту (!) и сломанный руль (!), успел-таки подойти вплотную и отвечать бортовыми залпами в упор с фантастической скоростью — через каждые полминуты (!) — тогда как испанцы могли отвечать лишь с интервалами в пять (!) минут. Получалось, что на одно испанское ядро британцы отвечали… 10-тью! Такое огневое преимущество не могло не сказываться. Изумительная нельсоновская выучка его матросов и канониров, преданно следовавших за ним еще со времен «Албемарля», а некоторых и «Хинчинбрука» (!) спасла его в той страшной передряге. Более того, Джервис очень во время поддержал стремительный маневр задним от Нельсона мателотом (соседним в строю) «Экселентом» («Отличным») его старого сослуживца Коллингвуда. Следом за ним к месту ожесточенного боя успели прорваться еще два линейных корабля британцев («Каллоден» Томаса Трубриджа и «Бленхейм»). Умело зайдя испанцам с кормы, они буквально вычищали их палубы беспощадным продольным огнем.
Ведомые отчаянным Нельсоном, четыре британских корабля выиграли этот неравный бой. Беспрерывный огневой шквал нельсоновцев и его «братьев по оружию» заставил два испанских судна сдаться, а два («Святой Николай» и «Сан-Хосе») были взяты на абордаж. Причем коммодор Нельсон, опять-таки нарушая военно-морской устав, первым бросался на палубы вражеских кораблей, ведя за собой абордажные команды. Обычно это поручалось младшему офицеру. Но он, как всегда, был не в силах отказаться от возможности драться в самой гуще боя, пьянея от чувства опасности.
…Кстати, взятие на абордаж сразу двух кораблей, переходя при этом с одного на другой было названо в британском флоте — «нельсоновским мостом»…
И хотя остатки сильно потрепанного испанского флота во главе со своим массивным флагманом «Сантиссима Тринидад» в суматохе боя все же успели ускользнуть, но победа англичан была внушительной: их меньшая по численности эскадра захватила четыре вражеских корабля, не потеряв ни одного своего. Правда, они сами были так сильно избиты, что о серьезном преследовании испанцев не могло быть и речи.
…Между прочим, не все английские капитаны были рады такому успеху их «коллеги по ремеслу» везунчика Горацио Нельсона! [Не секрет, что в части военной славы среди моряков (капитанов и адмиралов), как и между полководцами всех времен и народов никогда не было и не бывает «братьев по оружию»: это самая ревнивая из страстей, поскольку она покупается морем крови — Своей и Чужой и смертями «Бесчисла» с Обеих Сторон!!!] От их лица весьма авторитетный в среде «морских волков» Британии Роберт Кальдер, заявил Джервису, что Нельсон своим неожиданным маневром совершил настоящее преступление перед законом. За это его следует немедленно отдать под суд, а не позволять ему, минуя всякое старшинство поднимать брейд-вымпел младшего флагмана на наименее пострадавшем «Иррезистибле» взамен в щепы разнесенного «Капитана». Джервис аргументировано парировал выпад недовольных в том смысле, что если бы кто-то из них совершил нечто подобное, что принесло бы британскому флоту победу, то он точно так же бы закрыл глаза на их «демарш». В общем, «победителей не судят» — у всех народов и во все времена…
Заслуги особо отличившегося в том памятном бою Нельсона родина оценила по достоинству. Вскоре он уже командует целой эскадрой в составе Средиземноморского флота, 22 февраля 1797 г. получает звание контр-адмирала 3-го класса (или Синего флага; выше были адмиралы Белого флага или 2-го класса и Красного флага, т.е. 1-го класса) и один из высших британских орденов — Рыцарский Орден Бани, возводивший его в дворянское достоинство и его супруга Фанни стала леди Нельсон. Правда, не исключается, что с присвоением контр-адмиральского чина Джервис и лорды Адмиралтейства несколько подправили очередь в старшинстве, что вполне естественно вызвали немало нареканий среди тех, в том числе, и участников сражения, кого новоявленный герой Сент-Винсента обошел.
…Впрочем, так было, так есть и так будет всегда: извините, но повторимся (!!!), среди военных (людей весьма специфической, смертельно опасной, профессии — «УБЕЙ ЕГО, ПРЕЖДЕ ЧЕМ ОН… УБЬЕТ ТЕБЯ!!!) вопросы славы и первенства всегда вызывают массу зависти: полководческая (флотоводческая) слава никогда не делится на двоих, поскольку замешана на море крови, смертях и увечьях «бес числа»…
Кое-кто из наиболее проницательных современников Нельсона, в частности, близкий ко двору полковник Дринкуотер предположил, что амбиции Горацио простираются очень далеко. Он явно жаждал некоего почетного ореола вокруг своего имени, [в который раз напомним, что в части военной славы среди адмиралов (капитанов), как и в среди полководлцев, никогда не было и не бывает «братьев по оружию»: это самая ревнивая из страстей, поскольку она покупается Морем Крови — своей и чужой и Смертями «бесчисла» с обеих сторон!!!], тем более, что в официальной реляции Джервис особо его не выделил, а лишь упомянул о его роли в сражении в своем частном письме лорду Спенсеру, совсем недавно ставшего первым лордом Адмиралтейства.
Нельсон не страдал излишней скромностью (!), как и Суворов (!!) или Наполеон (!!!), и сам оповестил весь мир о своих достижениях! Он написал довольно тенденциозный отчет о морском сражении, как оно виделось ему лично, переданный его другом капитаном Локером в газеты. Эта публикация вызвала особое недовольство со стороны вице-адмирала Паркера, командовавшего в той битве авангардом и по-своему видевшего ее ход. С ним у Нельсона и без того были весьма натянутые, а после Сент-Винсента их улучшения по вполне естественным причинам ожидать не следовало.
Его начальник Джервис в том памятном бою благодаря неординарным действиям Нельсона стал графом Сент-Винсентом (Сен-В инсеном), почетным гражданином Лондона, удостоился ежегодной пенсии в размере трех тысяч фунтов стерлингов (очень достойная по тем временам сумма в крепкой валюте!) и их крепкая мужская дружба продолжалась до самой смерти. Нельсону исполнилось всего лишь 39 лет, но, измученный ранениями, не отличавшийся богатырским здоровьем абсолютно седой Горацио, выглядел намного старше. Однако невероятная энергия и неукротимый боевой дух, говорили о вечно молодой душе внутри этого израненного героя, которая рвется наружу.
…Кстати, вскоре после битвы при Сент-Винсенте по всему британскому флоту вспыхнул грандиозный матросский мятеж (от Ярмута на Северном море до эскадры несущей патрульную службу у берегов Южной Африки в районе мыса Доброй Надежды). С огромным трудом его удалось подавить: главных бузотеров во главе с очень популярном во флоте мичманом Ричардом Паркером вздернули на нок-реях, многих запороли до смерти. На Средиземноморской эскадре обошлись четырьмя вздернутыми зачинщиками. Интересно, что Нельсон всячески рвался лично наводить порядок. Адмирал Джервис это приметил и вскоре перевел его на 74-пушечный «Тезей», чья команда во всеобщем матросском бунте средиземноморских кораблей считалась одной из заводил. При этом Нельсону был дан категоричный приказ при наведении порядка в средствах не стесняться: можно перепороть всю команду и, конечно, вешать, если потребуется. Верноподданный Горацио, рвущийся на вершину Военно-Морского Олимпа любой ценой, «взял под козырек». Правда, нам не известно, как новоявленный контр-адмирал на самом деле навел порядок среди бунташного экипажа своего нового корабля…
Затем последовали новые подвиги Горацио уже на борту «Тезея» в боях вдоль испанского побережья Атлантики, причем, не всегда удачных для Нельсона.
Историки не исключают, что в ту пору Нельсон был очень озабочен идеей обогащения путем захвата богатых испанских «золотых галеонов», перевозивших через Атлантику драгоценные грузы из богатейших Перу и Мексике. Так, в частности, он жаждал перехватить очередной мексиканский галеон на подходе к о-ву Тенерифе (Канарский архипелаг). Будучи в большом фаворе после предыдущего победного сражения у Джервиса (получившего за него много «преференций»), Нельсон сумел-таки уговорить того на грабительский набег на местный форт Санта-Крус где по донесениям разведки хранились перегруженные с умудрившегося в непогоду проскочить британскую блокаду «золотого галеона» из испанской Мексики. В конце концов, новоиспеченный граф Сент-Винсент (адмирал Джервис) польстился на выгодный куш и выделил новоявленному «корсару» Нельсону три линейных корабля, три фрегата и несколько мелких вспомогательных судов.
Именно тогда в ходе провального штурма тенерифского Санта-Круса с его сокровищами, он, в третьей решающей (ночной) атаке, когда на море штормило, неоправданно рискуя, рванется вперед в числе первых, попадет под ураганный перекрестный орудийно-мушкетный огонь испанцев, потеряет правую руку и его спасет служивший вместе с ним пасынок Джосая Нисбет. И это при том, что Джервис давая добро на эту операцию, приказал Нельсону самому в пекло не лезть, а лишь руководить операцией, но тот в очередной раз (вспомним сражение при Сент-Винсенте) проигнорировал приказ своего командующего. Правда, пока его адмиральский шлюп не собрал всех моряков, оказавшихся в воде из разбитых вражескими ядрами шлюпок, он не позволял отвезти себя на свой «Тезей» и истекал кровью. Матросы «Тезея» хотели было поднять изувеченного контр-адмирала на борт из шлюпки, но тот приказал, чтобы ему кинули с борта веревку и, схватившись за нее левой рукой, помогая себе обеими ногами сумел-таки, подтягиваемый сверху, оказаться на палубе.
…Между прочим, приказ об ампутации раздробленной руки Нельсон отдаст сам — он понимал, что с рукой придется расстаться, и чем быстрее пройдет операция, тем лучше — и не проронит ни звука, когда корабельный лекарь, хватив для храбрости пару квинт крепчайшего рома, будет ее отпиливать пилой без всякой анестезии, правда, самому оперируемому он тоже даст пару стаканов этого «обезболивающего». Потом рассказывали, что самая невыносимая боль была, не тогда, когда хирург пилил кость, а в тот момент когда он холодным лезвием отделял болтавшиеся куски кожи с мясом. С той поры Нельсон издал приказ по своей эскадре, чтобы врачи перед операциями обязывались прогревать пилы и ножи. Когда его самого спросили, что делать с его ампутированной выше локтя рукой: забальзамировать и отправить для захоронения у него на родине, то он распорядился бросить ее на койку храбреца убитого тогда рядом с ним, когда его будут хоронить. (По морским законам погибших в море моряков за редким исключением погребали прямо в море, привязав к их именным койкам.) С той поры именно Горацио получил в британском флоте привилегию «отдавать и принимать честь» левой рукой за не имением правой, но и левая у него работала плохо и он не мог подносить ее, как полагалось по военному этикету к головному убору. Так бывает среди военных, для которых увечья вполне обыденное явление. Нельсон научится писать донесения левой рукой, но всегда будет смущаться своих корявых каракулей и по началу его супруга Фанни даже не узнала в первом его письме домой леворукий почерк мужа. Именно в ту пору он перестанет носить черную повязку на раненном правом глазу, поскольку теперь у него имелось более весомое основание на требование инвалидности по ранению в британском адмиралтействе: пустой рукав правого рукава адмиральского кителя…
А ведь совсем незадолго до тенерифского провала Нельсон чуть не лишился жизни. В одном из боев под Кадисом старшина шлюпа Джон Сайкс из Линкольншира дважды его выручал от смертельных ударов, а в третий раз и вовсе, не успевая спасти адмирала от опасности (враг стоял между ним и Нельсоном) подставил свою руку, которую ему и отсекли. Удивительно, но Горацио затем предпочитал не упоминать имени своего спасителя. Тем более, осталось неизвестно, что стало потом с одноруким инвалидом Сайксом. А Нельсон потом везде и всюду хвастался, что под Кадисом он сам был бесподобен.
Так бывает, тем более, с военными, которые всю жизнь служат одному Богу — Богу Войны со всеми вытекающими из этого последствиями…
В том неудачном наскоке на форт англичане (вернее, Нельсон) положили людей больше, чем потеряли при Сен-Винсенте: 114—153 [данные, как водится (!!!), разнятся] матросов и офицеров, убитыми, утонувшими и пропавшими без вести, а раненными еще больше — на корабли вернулись лишь жалкие остатки. И хотя потерь в кораблях Джервис не понес, но испанцы рассчитались с ним за Сент-Винсент сполна: вместо бочек с золотом он получил саваны с мертвецами, за которые ему еще предстояло объясняться в адмиралтействе.
Сам виновник всего случившегося отлеживался в своей адмиральской каюте на «Тезее», страдая от болей в кровоточащей культе и от осознания того, что его провал под Тенерифе может сказаться на его дальнейшей карьере. Ведь он, совсем недавно обойдя на крутом повороте судьбы многих более старших по службе капитанов, получил внеочередной адмиральский чин и, тем самым, нажил себе немало недругов среди «коллег по ремеслу/братьев по оружию». В общем, погнавшись за «жар-птицей» в небе, он не только лишился правой руки, но и обозленные «братья по оружию/коллег по ремеслу» вскоре станут судачить о необходимости отдать чрезмерно азартного контр-адмирала Нельсона под суд.
Нельсон зря волновался: Джервис дальновидно предпочел не «выносить сора из избы» (громко не афишировать, что именно он давал добро на грабительский рейд его контр-адмирала за золотишком) и дело о конфузе Нельсона под Тенерифе после ряда оговоренных «телодвижений» среди определенных высоких начальников успешно легло в адмиралтействе под сукно. (Так Было и Так Будет во всех военных ведомствах всех времен и народов: Се ля Ви!!! Круговая порука — и в армии/флоте — «круговая порука». ) Тем более, что никто в верхах не хотел слишком большой огласки случившегося «реприманда неожиданного». Вот и не стали в «старой и доброй Англии» сильно «наезжать» на изувеченного в дальних морях тщедушного сына простого сельского священника. Слегка пожурили Джервиса, который поставил перед несчастным выходцем из простого народа невыполнимую боевую задачу. В свою очередь, Горацио мудро умолчал о том, что именно он был главным зачинщиком тенерифской авантюры. Так бывает и среди военных, в том числе. Он только сильно переживал, что без толку угробил столько моряков и сильная боль в обрубке руки заставляла его то и дело срываться на подчиненных.
И вот спустя четыре года 1 сентября 1797 г. на быстроходном фрегате «Сихорс» («Морском коньке») однорукий контр-адмирал Нельсон возвращается на родину в отпуск по ранению. «Коллеги по ремеслу» понимали, что в Англии многие с большим трудом узнают в этом неулыбчивом 38-летнем калеке с пустым правом рукавом, чей поврежденный правый глаз покрылся молочно-голубой пленкой и неизменно устремлен в одну точку, а щеки очень сильно запали (слишком много зубов он потерял) некогда энергичного Горацио Нельсона. Боли в культе постоянно преследовали его (по ночам он даже не мог спать!), но он храбрился и на людях стремился выглядеть молодцом.
Благодаря своей однорукости (и молве об одноглазости?) этот седой инвалид сразу же был возведен простым народом в ранг мученика за старую добрую Англию и ему очень нравилась его новая роль — героя-страдальца. В общем, «тихое» тенерифское поражение принесло Нельсону славу среди простонародья не меньшую, чем громкая победа при Сент-Винсенте. Более того, вскоре ему назначили королевскую пенсию — тысяча фунтов в год! Для весьма стесненного в средствах Нельсона это была очень внушительная сумма. Он, учившийся все делать левой рукой, продолжал лечение своей гниющей культи (в результате поспешности корабельного хирурга плечевая артерия оказалась пережата и он мог спать только с обезболивающим) и деньги ему были очень нужны: лондонские эскулапы-светила, говорившие, что реабилитация будет длительной, стоили не просто дорого, а очень дорого. Его пугало, что он, как калека, может уже никогда не выйти в море и никакая протекция Джервиса перед королем и Отчеством ему не помогут. Супруга Фанни постоянно была при нем и как нянька, и как слуга, и как медсестра — меняла повязки, развлекала, ободряла, буквально с ложечки кормила. Посещала вместе с ним званые вечера, в частности, у первого лорда адмиралтейства. Он просил усаживать ее рядом с ним, мотивируя тем, что бывает с ней слишком редко.
Скорее всего, это было лучшее время в их семейной жизни.
Тем временем 11 октября 1797 г. британский адмирал Адам Дункан — один конкурентов по флотоводческой славе Нельсона — в генеральном сражении с голландским контр-адмиралом Винтером при Кампердауне выводит из войны Нидерланды. В силу ряда обстоятельств англичане оказались разделены на две кильватерные колонны, которые прорезали классическую голландскую боевую линию и, тем самым, создали главную предпосылку для победы над стандартно действовавшим врагом, понесшим серьезные потери: 9 линейных кораблей из 15 и 2 фрегата, а также 5 тыс. голландских моряков во главе с самим незадачливым Винтером попали в плен.
Дункан мгновенно стал на родине у всех на устах — от мала до велика, о нем писали газеты, его портреты выставляли в витринах магазинов, за его здоровье пили в кабаках и тавернах. Естественно, что о калеке Нельсоне все тут же забыли, словно он и не пострадал во благо Отечества. Этот громкий выигрыш «коллеги по ремеслу» и особенно звонкий резонанс от него в обществе сильно задел сверх амбициозного (подобно Александру Васильевичу Суворову) Горацио. Тем более, после того, как подвыпившие столичные гуляки, очень весело отмечавшие успех Дункана, стали стучаться в двери его дома с требованием, к однорукому изнывающему от постоянной боли в культе Горацио, непременно принять участие в их празднование национального успеха. А ведь он, ставший инвалидом по собственной опрометчивости, с тревогой ожидал вызова в действующий флот ЕКВ, где и без него было кому успешно командовать «боевыми повозками» (так британские моряки называли в ту пору линейные корабли — главную ударную мощь королевского флота). Правда, он в числе очень немногих оценил результативность «случайного» маневра Дункана — рискованное прорезывание неприятельской колонны — как залог победы британского флота над голландцами.
Только со временем рана в ампутированной руке затянулась, а боль утихла и он смог засыпать без опиума.
…Между прочим, на осеннем приеме в Сент- Джеймском дворце ЕКВ, будучи в превосходном настроении, бесцеремонно съязвил при виде пустого правого рукава однорукого героя в том духе, что у Нельсона явно не хватает… правой ладони. А затем как бы «закругляя разговор», добавил, что родина по-прежнему нуждается в нем. «Кесарю — кесарево»: ему виднее, как красиво поставить точку в разговоре со своим подданным, пусть и очень известным. Именно в ту пору, кстати, был написан один из лучших портретов Нельсона Лемюэлем Эбботом, сумевшим добиться по мнению современников очень близкого портретного сходства с оригиналом. Лучше него принято считать лишь эскиз маслом Джона Хоппера 1800 г…
А потом все переменилось!
Победоносный и невероятно удачливый французский генерал Наполеон Бонапарт вознамерился завоевать Египет и оттуда начать угрожать главной «жемчужине» в колониальной империи англичан — британской Индии. В такой ситуации лорды адмиралтейства не могли игнорировать одного из своих лучших адмиралов. Пришлось главному лорду адмиралтейства Спенсеру принять весьма ответственное решение вернуть в действующий флот на одну из главных ролей однорукого и по слухам одноглазого Нельсона. Причем, проделать это в обход целого десятка претендентов, каждый из которых был старше калеки Горацио, как по возрасту, так и по выслуге лет, но не мог конкурировать с ним по одаренности, решительности и знаниям средиземноморской акватории. Но Спенсер не зря занимал этот очень высокий пост. Будучи тонким дипломатом, он очень умело «перевел стрелки» претензий вновь обойденных калекой его «коллег по ремеслу»: это… понимаете ли, возомнивший себя великим флотоводцем, Джервис упирается — видите ли, ему сподручнее воевать, имея по началом… инвалида Нельсона, так что все претензии к… командующему средиземноморским флотом!
В марте 1798 г. Нельсону предложили стать одним из младших флагманов на флоте графа Сент-Винсента (адмирала Джервиса) в Средиземноморье на 74-пушечном линейном корабле «Вэнгард» («Передовой») капитана Эдварда Берри. Максильно вооружив корабль высокоэффективными на короткой дистанции карронадами, набрав отборную команду и запасшись провизией впрок, Нельсон, попрощавшись со своей доброй и преданной супругой (больше они уже никогда не будут общаться между собой так трогательно: у Горацио появится главная Зазноба его жизни), в апреле 1798 г. под контр-адмиральским синим флагом покинул Портсмут, взяв курс на Средиземное море.
Так начался самый бурный этап в его богатой на события жизни, венцом которого станет слава лучшего европейского флотоводца своего времени.
Почти всю свою оставшуюся жизнь Горацио Нельсон будет охотиться за французами, вернее, за их главной надеждой, своего рода Путеводной Звездой Нации — Наполеоном Бонапартом или, как тогда его — «корсиканского бандита» — на итальянский манер все еще зачастую называли Буонапарте…
Джервис прекрасно понял, что первый лорд адмиралтейства сыграл в «свою игру» («перевел стрелки» на командующего средиземноморским флотом): прислав ему самого толкового и энергичного из свободных адмиралов, тем самым, понуждая его к активным действиям. «Прибытие адмирала Нельсона буквально вдохнуло в меня новую жизнь, — довольно писал он первому лорду адмиралтейству, — лучшего подарка Вы мне и сделать не могли». К Нельсону Джервис явно благоволил: в обход двух других младших флагманов — контр-адмирала Красного Флага 1-го класса Уильяма Паркера и контр-адмирала Белого Флага 2-го класса Джона Орда — он назначил самостоятельно командовать отдельной эскадрой Горацио Нельсона — всего лишь контр-адмирал Синего Флага 3-го класса, т.е. самого младшего среди них. К тому же, Джервису нужен был положительный результат, а Нельсон мог его дать самостоятельно. (Это, как известно, в армейских/флотских кругах всегда ценилось превыше всего!) Оба «обиженных» адмирала попытались было «побазланить», но тут же были отправлены в Англию, где еще какое-то время громко «трубили на всех перекрестках» о допущенной несправедливости, особенно, Орд, который даже вызвал Джервиса на дуэль и лишь вмешательство самого короля позволило «расставить все точки над i» и обойтись без кровопролития.
Очень скоро всем вокруг стало ясно, что и Спенсер (за спиной у которого стоял влиятельнейший лорд Минто) и Джервис не прогадали: Нельсон принес столь желанный результат…
Получившему под свое начало небольшой разведотряд (три 74-пушечных линейных корабля, четыре легких фрегата и бриг), Горацио была поставлена задача держать под контролем французское побережье Средиземноморья и выяснить место назначения крупных экспедиционных сил, готовых, судя по разнообразным сведениям, вот-вот куда-то (Испания, Португалия, Ирландия, Вест-Индия или еще куда-то?) выйти из местных портов.
И вот 17 мая он получает первые представления о предполагаемых замыслах Буонапарте: один из его быстроходных фрегатов перехватывает французский корвет «Пьер», украдкой вышедший накануне ночью из Тулона, но пленные не знали, куда и когда отправляется весь флот под прикрытием военных кораблей адмирала де Брюйэса. Нельсону и его капитанам предстояло все время быть начеку. Его впередсмотрящие постоянно изо всех сил вглядывались в морскую даль.
И тут ему начало катастрофически не везти.
Сначала он попал в жесточайший шторм и больше всего пострадал его флагманский «Вэнгард»: рухнул топ-сель, расщепилась топ-мачта, разнесло в куски бизань-мачту, убило двух матросов, нескольких ранило: судно с пеньками вместо мачт оказалось неуправляемым. Если бы не подоспевшие на подмогу «Александер» капитана Болла и «Орион» Сомареца, взявшие обезматченного флагмана на буксир, то еще не известно какова бы была его участь, поскольку волны несли его на береговые скалы. Пока он собирал свою потрепанную небольшую эскадру, а его плотники денно и нощно посменно в море чинили расхристанный природой флагман, огромный флот Бонапарта с отборным десантным корпусом успел покинуть Тулон и раствориться в море. В какой-то момент в густом тумане Нельсон разминулся с противником, причем, буквально в какой-то паре миль. Правда, в тот момент силы Горацио были столь малы и на них шел вышеупомянутый экстренный ремонт на ходу, что англичане вряд ли смогли бы нанести французам большой урон.
Только получив в помощь еще одиннадцать 74-пушечных линейных кораблей («Куллоден» Томаса Трубриджа, «Минотавр» Томаса Луиса, «Дефенс» Джона Пейтона, «Зилиес» Сэмьюла Худа, «Голиаф» Томаса Фолея, «Маджестик» Джона/Джорджа Уэсткотта, «Беллерофон» Генриха д`Эстер Дерби, «Тезей» Ральфа Миллера, «Свифтшур» Бенджамена Хэллоуэлля, «Одасьез» Дэвида Гульдена и 54-пушечный фрегат «Леандр» Томаса Томпсона; здесь и далее будут встречаться разные трактовки названий британских кораблей!) под общим брейд-вымпелом капитана Трубриджа, Нельсон настолько усилился, что смог снова кинуться на поиски вражеского каравана и исполнить полученный им от Джервиса категоричный приказ «Уничтожить!».
Разделив свою мощную эскадру на три колонны, он кинулся на поиски неприятеля, но тот словно… «в воду канул». Потом от перехваченного в Мессинском проливе генуэзского брига стало известно, что Наполеон уже успел захватить о-в Мальту и… снова исчез в море. Нельсон после экстренного военного совета с четырьмя самыми уважаемыми им капитанами (Трубриджем, Сомарецем, Боллом и Дерби) кинулся было в Египет, поскольку сообщения о наличии на борту французского флота огромного количества ученых различных специальностей укрепляли англичан (как на борту нельсоновского флагмана, так и Уильяма Питт-младшего с его военным министром Генри Дандасом, знавшим толк во флотских делах, в Лондоне) в уверенности, что путь неприятеля лежит в Египет. Оттуда французские сухопутные войска могли двинуться в Южную Индию.
Правда, из-за быстроходности своих кораблей Горацио прибыл в Александрию раньше Бонапарта. Дело в том, что Нельсон мчался на всех парусах по кратчайшему маршруту, тогда как Наполеон решил «прокрасться» туда вдоль африканского побережья, т.е. как бы кружным путем.
Вот они и разошлись курсами.
Когда Нельсон «прилетел» в Александрию, то в тамошней бухте на якорях покачивались лишь линейный корабль… турок, парочка фрегатов… тоже турецких и множество «торговцев» всех «цветов и флагов». Горацио подождать бы пару-тройку дней в Египте и неприятель сам бы к нему приплыл со всем своим громоздким торговым караваном, но он кинулся искать врага в Сицилии. Причем, противники снова прошли мимо друг друга, на этот раз ночью, чуть не прорезав походные порядки друг друга. Причем, дистанция была столь минимальна, что французы, слышавшие как бьют британские склянки и стреляют их сигнальные пушки, помогающие им держать нужную дистанцию, предпочли отмолчаться и противники разминулись.
Так или иначе, но морскую экспедицию генерала Бонапарта миновал разгром и еще почти 15 лет вся Европа тряслась при одном лишь упоминании имени воинственного «корсиканского выскочки».
Фортуна любить людей рисковых, правда, чаще всего до поры до времени…
На Сицилии французов не оказалось!
Нельсон прекрасно понимал, что его назначение через головы многих авторитетных адмиралов на средиземноморский театр военных действий вызвало большой резонанс в широких кругах морского офицерства, особенно, среди старших по службе, считавших себя несправедливо обойденными этим выскочкой-племянничком покойного, ловкого во флотских верхах как морской угрь, Саклинга, всеми правдами и и неправдами пропихнувшего его в свое время в самые молодые капитаны военно-морского флота ЕКВ — дав тем самым ему преимущество перед «коллегами ремеслу» его поколения и не только! И вот теперь он никак не может справиться с поставленной ему задачей: «найти иголку в стоге сена» или «черную кошку в темной комнате». В свое оправдание Нельсон даже отправил донесение в адмиралтейство, несмотря на то, что некоторые из близких ему капитанов отговаривали его от такого поступка ибо не все еще потеряно…
Как гром среди ясного неба грохнуло известие: Буонапарте и его армия уже высадилась в Египте!
В Британии в газетах началась настоящая шумиха: «полуслепой» и однорукий адмирал не в состоянии найти и уничтожить французов, угрожавших «старой доброй Англии». Его недруги-адмиралы из «когорты» несправедливо обойденных им по их глубокому убеждению при назначении на средиземноморский театр военных действий, уже во всю готовились сменить инвалида на посту командующего отдельной эскадрой, самые рьяные поговаривали о судебном разбирательстве. Больше всего злорадствовал, несправедливо обойденный на Крутом Повороте Судьбы, контр-адмирал сэр Джон Орд, в разговоре с лордом Спенсером не стеснявшийся в выражениях: «Вот что бывает, когда зарвавшемуся сопляку-протежисту дают взрослые задания!» Дальновидный Спенсер лишь благодарил Бога, что в свое время прикрылся Джервисом, который дал Нельсону под команду, безусловно, лучшие корабли и лучших капитанов, а результат оказался нулевым…
И все же, Нельсон нашел французский флот де Брюйэса!
…Между прочим, получив долгожданное известие об обнаружении врага, Нельсон обратился к офицерам, разделявшим с ним трапезу с фразой что-то типа: «Не пройдет и суток, как я окажусь либо среди пэров, либо… в усыпальнице Вестминстерского аббатства»…
Вот одна из трактовок ТОГО, «ЧТО» СЛУЧИЛОСЬ ДАЛЬШЕ!
<<…Итак, 1 августа в 13.10 пополудни впередсмотрящий британской эскадры — то ли «Голиафа», то ли «Зилиеса» — первым обнаружил (до сих пор идут споры на эту тему!) врага. Правда, не в Александрии, а в 20 морских милях от нее в Абукирской бухте. Французский адмирал де Брюйэс так и не ушел на о-в Корфу или иную безопасную гавань, как ему приказал Бонапарт, а запасаясь провизией, стоял на рейде, не ожидая нападения врага.
Агрессивный британский адмирал, естественно, не упустил момента с ходу кинуться в атаку.
…Кстати, рассказывали, что французский командующий де Брюйэс очень рассчитывал, что его английский визави, не имевший надежной лоции здешней акватории (несколько рисованных карт никак не могли служить правильным ориентиром), не рискнет сходу напасть на французов. Подготовка к атаке займет у него немало времени и он явно не успеет до темноты. А французы тем временем смогут либо ускользнуть под покровом ночи либо на худой конец подойти поближе к берегу и взять на борт всех тех членов экипажей, кто в силу ряда причин там оказался, дабы не оказаться в численном меньшинстве в предстоящем бою…
С момента исторической морской баталии прошло уже более двух веков, а историки все еще смакуют и «пережевывают» целый набор роковых ошибок французского командующего де Брюйэса!
Ему вспоминают (ставят в вину): и не защищенный рейд; и не выгрузку орудий тылового борта; и не сооружение из них береговых батарей для поддержки сражавшихся стоя на якорях линейных кораблей; и то, что какая-то часть экипажа отдыхала на берегу, а другая часть — заготавливала провизию, наполняла пресной водой бочки либо охраняла тех, кто этим был занят о налетов бедуинов и им подобных; и то, что корабли оказались незашпрингованы (не были поставлены на дополнительные якоря, позволявших разворачивать их для лучшего ведения огня); и прочие крупные и мелкие ошибки и халатности, приведшие, в конце концов, к самому плачевному результату.
Англичане с помощью свежего норд-норд-веста ретиво атаковали авангард и центр выстроившегося на якорях на целую милю французского флота, чьи четыре фрегата (44-пушечные «Диана» и «Джустик» с 36-пушечными «Артемизом» с «Серьёзом» контр-адмирала Дионисия Декре) расположились позади линейных кораблей.
…Между прочим, повторимся (!), что Здесь и Далее приводятся различные трактовки названий британских и французский кораблей…
Первым стоял 74-пушечный «Геррье» Жана-Тимотэя Трюллета-старшего, затем — 74-пушечные «Конкеран» Этена Дальбарда, «Спартанец» Мориса-Жюльена Эмерио, «Аквилон» Генриха Тевенарда, «Пепель-Суверен» Пьера-Поля Раккорда, 80-пушечник «Франклин» Мориса Жильетаса с контр-адмиралом Бланкэ-Дюшайла на борту, 120-пушечник «Ориента» («Восток») Луиса де Касабланка с самим де Брюэсом и его начштабом Гонорэ Гантомом (по слухам именно на нем хранилась не только войсковая казна, но и все те сокровища, что Бонапарту удалось по пути в Египет «прихватить» у мальтийских рыцарей), 80-пушечник «Тоннант» Дюпти Туара, 74-пушечники «Эрё» и «Меркурий» Жан-Пьера Этьена и Камбона, 80-пушечник «Вильгельм Телль» Сольнье с контр-адмиралом Сильвестром Вильнёвым на борту, 74-пушечники «Женерё» («Щедрый») и «Тимолеона» Лежойля с Жаном-Тимотэем Трюллета-младшего.
Принято считать, суммарный бортовой залп французов мог равняться 1186 пушкам, тогда как у британцев — лишь 1030 орудий.
Только справа французов прикрывала небольшая береговая батарея (всего-навсего пара мортир и четыре пушки) — совершенно бесполезные против нескольких сотен стволов британцев. Правда, между французами и берегом было немало песчаных отмелей, не позволявших подходить к берегу ближе, чем на три мили.
Первыми, замеряя глубину лотами, двинулись в сторону опасных мелей «Зиелис» Худа и «Голиаф» Фолея. Французские мелкоосадные и скоростные бриги «Алерт» с «Райлером» попытались было заманить передовых англичан на мели, но те на их хитроумные маневры на мелководье не клюнули.
Нельсона все эти «заигрывания» не интересовали: он решил еще до ночи разгромить врага.
Яростным огнем два первых англичанина быстро «срубили» все мачты с «Геррье» и «Конкерана». Затем в бой вступили «Вэнгард», «Одасьез», «Тезей» с «Орионом». С последним решился схлестнуться бортовыми залпами 36-пушечный французский «Сэрьёз» после чего от отчаянного «малыша» осталась на воде лишь куча деревянных обломков. Вскоре после этого французский авангард был полностью окружен британскими «боевыми повозками» (линейными кораблями) и, учитывая невероятную скорострельность врага, спасти его уже не могло ничто. Арьергард французов остался под ветром и Нельсон оставил его себе на… «десерт».
Правда, «Куллоден» Трубриджа слишком приблизился к берегу, сел-таки на мель и по сути дела вышел из боя. Хотя огонь береговой артиллерии противника особого ущерба ему так и не принес. Причем, не только потому, что у французов не хватало артиллеристов, но подготовка их оставляла желать лучшего.
Над Абукирской бухтой стремительно спускалась ночь, но британцы уже успели занять выгодные позиции для атаки вытянутого в боевую линию неприятеля. Бесконечные вспышки орудий продолжили освещать темноту летней ночи.
Первым вынужден был сдаться изувеченный «Геррье», потом — «Конкеран», затем — «Спартанец». «Аквилону» не повезло: оказавшись под продольными залпами и «Вэнграда» и «Тезея» с «Минотавром», он явно был обречен. Столь же отчаянно было и положение «Пепль-Суверена» — у него уже рухнули все мачты.
У британцев получили тяжелые повреждения «Вэнгард», «Беллерофонт» (он даже вышел из боя по причине полной беспомощности), «Маджестик», чьему капитану разворотило горло мушкетной пулей. «Куллоден» никак не мог сойти с мели.
Последними у англичан вступили в бой «Александер» с «Свифтшуром». Сражение было в самом разгаре, когда ядро разорвало французского командующего едва ли не пополам и через полчаса его не стало. К половине девятого вечера у французов из боя вышли еще и «Пепль-Суверен» с «Франклином», причем, последний сдался.
После того как с колоссальным грохотом взлетел на воздух флагман французов, уже давно полыхавший, «Ориент», вся поверхность вокруг него в миг оказалась покрыта искалеченными, обожженными телами французских моряков. Шок среди сражающихся был столь велик, что почти на 10 минут пальба с двух сторон прекратилась. А ведь до последней минуты его героический экипаж боролся как за его живучесть, так и вел стрельбу с нижних палуб, хотя поверх них гигантские языки пламени жадно лизали цистерны с олифой и краской, брошенные там, поскольку совершенно внезапное появление британцев прервало малярные работы на корабле. Но ядро за ядром продолжали вылетать во врага из этого эпицентра бушующего пламени.
Вместе с флагманом тогда погиб и его капитан Луис де Касабланка со своим 10-летним сыном, то ли сгоревшим на нижней палубе, то ли выброшенным в воду (кто-то видел его цеплявшимся за обломок главной мачты) и утонувшим. Капитаны сражавшихся с ним английских линейных кораблей загодя распорядились полить свои палубы водой и держать наготове полные ведра, на тот случай, если горящие куски упадут на нее.
Сила взрывной волны была столь велика, что расквартированные в десятке километров от места сражения городе Розетта французские солдаты из экспедиционного корпуса генерала Бонапарта с удивление переглянулись. А у находивших вокруг неприятельского флагманом трех англичан — «Александера», «Свифтшура» и «Ориона» -разошлись пазы в бортах. Их экипажам пришлось срочно бороться с хлынувшей в трюмы водой, а командирам спешно выводить свои корабли из боя.
На часах было 10 вечера!
Все это время арьергард французов Вильнёва не сдвинулся с места и ничем не помог своим «собратьям по оружию», а ведь мог. (Вопрос об их бездействии до сих пор вызывает у пытливых французских историков вопросы, на которые нет ответов!)
С полночи до 4-х утра у французов яростно сражались лишь «Тоннант» с «Маджестиком». Никто не хотел уступать. Капитан французов Дюпти Туар лишился обеих рук и ног, но и в состоянии истекающего кровью обрубка, поставленного в кадку с отрубями, продолжал руководить своей командой. Англичане были настолько вымотаны, что по мере затухания сражения, падали прямо на палубе и засыпали в самых немыслимых позах.
Только с первыми лучами солнца битва возобновилась, причем, ее зачинщиками стали французы. Правда, вскоре и «Эрё», и «Меркурий» выбросились на мель и подняли белые флаги. В 11 дня их арьергардные линейные корабли «Женерё», «Вильгельм Телль» и «Тимолеон» с фрегатами «Джустик» с «Дианой» — внезапно поставили все паруса и рванулись из бухты в море. «Рьяный» кинулся было им вдогонку, но вскоре получил приказ: «Бежавших не преследовать!» Не повезло лишь «Тимолеону»: ему не хватило парусности для экстренного набора скорости и он выбросился на берег.
У Нельсона уже не было сил атаковать.
Впрочем, в этом уже не было большой необходимости: враг лишился большей части своих линейных кораблей — один был взорван, восемь — захвачены, два линейных корабля и фрегата бежали, а разбитые «Тимолеон» с «Тоннантом» уже ни на что не было способны. (Впрочем, есть и иные данные о французских потерях.)
Неприятель потерял ок. 5 тыс. чел. (убитыми, ранеными, утонувшими и пленными), тогда как англичане — лишь 895, причем, лишь двести — убитыми.
Сам Нельсон получил не опасную рану осколком ядра над правым глазом. Тем не менее, в первый момент он как подкошенный рухнул на палубу и его поспешно отнесли вниз. Там он стойко дожидался своей очереди, где при свете раскачивающихся фонарей врачи с помощниками ампутировали, резали, зашивали и накладывали повязки раненным британским морякам. Пока его перевязывали, ему постоянно докладывали о ходе сражения.
Три французских корабля были разбиты на столько, что их пришлось сжечь, а шесть под началом не очень-то симпатичного Нельсону из-за своей одаренности и самостоятельности капитана Сомареца вместе с требующими серьезного ремонта британскими судами отправлены к Джервису на Гибралтар…>>
Это, так сказать, своего рода «фактологическая» версия одного из самых судьбоносных сражений в истории военно-морского искусства.
«Аналитическая» версия знаменитой морской баталии при Абукире такова.
«…В шесть часов вечера 1 августа 1998 г. перед французским флотом адмирала Франсуа-Поля де Брюэса, беспечно стоявшим на якоре в открытом Абукирском заливе (из-за илистого дна глубокосидящим в воде французским судам — разница между дном узкого фарватера и килем составляла всего лишь три метра — не удалось войти в заброшенную гавань Александрии, где он был бы в безопасности) внезапно — словно гром среди ясного неба — возникла эскадра английского контр-адмирала Нельсона, стремительно приближавшаяся к берегу. Еще в час пополудни «впередсмотрящие» (марсовые) с головного британского фрегата засекли французскую стоянку и, поставив все паруса, корабли англичан понеслись к ней.
Французский адмирал, после благополучной высадки армии Наполеона на сушу и ее продвижения вглубь страны, позволил себе расслабиться (моряки уже сделали свое дело: избежали встречи и битвы с британцами!) и в данный момент находился за «дружеским» столом со своими офицерами, а часть экипажей и вовсе загорала на абукирском пляже. Появление английской эскадры и поднятый сигнал: «Неприятель приближается и держит к заливу!», были для французов как удар грома средь ясного неба! А ведь за 3 часа до этого британская эскадра была на траверсе Александрии, от которой до Абукира по суше каких-то 25 км, но никто не поспешил сообщить французскому адмиралу об угрозе!
…Впрочем, принято считать, что де Брюэс совершил уйму роковых ошибок! Для прохода в безопасный порт требовалось лишь 6 часов осторожной работы и высокого лоцманского искусства. Судьба же отпустила де Брюэсу на решение всех проблем по обеспечению безопасности уйму времени — 30 дней! В конце концов, можно было бы взорвать несколько наиболее опасных рифов, чьи подводные шпили могли помешать успешному проходу французской эскадры в безопасную гавань Александрии! Де Брюэс расположил все свои корабли слишком далеко от берега — на расстоянии до двух километров. В результате огонь береговой артиллерии не доставал бы до вражеских судов. Кроме того, они не были защищены прибрежным мелководьем, лишающим врага маневренности и, тем самым, подвергавшим французов обстрелу им с обеих сторон. Более того, для подвоза с помощью небольших судов боеприпасов и людей с побережья на боевые корабли и обратно требовалось бы гораздо больше времени, что, безусловно, сказалось бы на ходе боя. К тому же, корабли де Брюэса оказались расположены в одну растянувшуюся почти на километр линию, причем между ними были протянуты тросы, чтобы неприятель не мог вклиниться между французами. Но их расположение было слишком далеким друг от друга, что снижало возможность их взаимопомощи. Де Брюэс не отдал приказа поставить суда на шпринги — длинные и толстые (до 20 см в диаметре) канаты, закрепленные на носу и корме и соединенные со становым якорем для удержания корабля в требуемом положении, что позволило бы команде за счет натяжения шпрингов менять угол положения корабля (ставить судно бортом к ветру или течению), а значит и сектор обстрела в зависимости от необходимости. Если бы французский адмирал это сделал, то смог бы вести огонь по целям в море. Вместо того корабли просто стояли на якоре, а потому требовали пространства для разворота в зависимости от ветра. Поскольку ветер дул с севера — с того направления, с которого приближался Нельсон, корабли французов могли стрелять только на восток или на запад. На французской эскадре, несмотря на все приказы главнокомандующего французскими вооруженными силами в Египете Наполеона Бонапарта, не было должной дисциплины. Александрийский пляж постоянно был забит шлюпками: матросов отпускали на берег и на пляж. На судах прекратились учения. Смотрящие на берег батареи многих судов были загромождены, что не позволило полностью использовать их в бою против врага, зашедшего с суши. Мусор потихоньку накапливался на нижних орудийных палубах. Никогда не объявлялась тревога. В море не была выслана патрульная эскадра или, на худой конец, быстроходный сторожевой фрегат, способная известить о приближении противника. И это при том, что каждый день на горизонте появлялись какие-то подозрительные суда, причем, за ними не посылалась быстроходная погоня. Была масса других недочетов и промахов, в том числе и по береговой охране. В общем, каждую минуту эскадру могли захватить врасплох, что и случилось…
Поскольку начинало темнеть, де Брюэс справедливо полагал, что британский флот не начнет баталии раньше следующего утра, а ночью он успеет под покровом темноты выйти из бухты и прорваться на Корфу. Но неистовый Нельсон слишком долго гонялся за ним по Средиземноморью: он даже успел схлопотать выговор в Адмиралтействе за то, что позволил Бонапарту высадиться в Африке; «Вот что бывает, когда мальчишке дают взрослые поручения!» — ворчали престарелые недоброжелатели 40-летнего «мальчишки» Горацио. Он не собирался ничего откладывать и приказал атаковать немедля. Французы попытались было на шлюпках развести экипажи с суши по кораблям, но не успели. В результате часть канониров так и не добралась до своих орудий, за что французы дорого заплатили.
По этой же причине — нехватке матросов, а также недостатка времени — не успели они не только очистить палубы, но и выполнить последний приказ своего адмирала: присоединить шпринги (толстые тросы) к якорным канатам. А ведь шпринги позволяли даже недоукомплектованным командам управлять положением кораблей и поворачивать их лагом к противнику для полноценного ведения огня.
Правда, все же, была предпринята попытка заманить врага на мелководье между островком и берегом, где он наверняка сел бы на мель: здесь были оставлены два брига с небольшой осадкой «Райёр» и «Алерт».
Перед атакой Нельсон обратился к своим офицерам: «Уже сегодня я заслужу либо титул лорда Адмиралтейства либо место в усыпальнице Вестминстерского аббатства!» (По вековой традиции в Вестминстере хоронили либо английских королей либо людей, внесших особый вклад в историю Великобритании!) Правда, потом скептически добавил: «Мы, конечно, выиграем, но неясно, кто останется в живых, чтобы поведать о нашей победе…» Но он зря сомневался: развитие событий пошло по первому варианту его заявления.
И уже через полчаса началось яростное морское сражение. Сражение, которому будет суждено сыграть поворотную роль в дальнейшей судьбе Наполеона, да и всей истории Европы.
У французов было два быстроходных 44-пушечных фрегата («Диана» и «Жюстис»), новейшей венецианской постройки, неглубоко сидящие в воде и к тому же, вооруженных мощными 24-фунтовыми орудиями; девять 74-пушечных кораблей («Геррье», «Конкеран», «Спартиат», «Аквилон», «Пёпль-Суверен», «Эрё», «Тимолен», «Меркюр» и «Женерё»/«Эрё»), три 80-пушечных [«Тоннан», «Франклин» с контр-адмиралом Бланке дю Шайла и «Гийом Телль» с заместителем де Брюэса вице-адмиралом Пьер-Шарлем де Вильнёвом (1763—1806), с деятельностью которого связано еще одно эпохальное морское сражение, но уже следующего XIX века!], тяжелый гигант 120-пушечный флагман «Л`Ориан»/«Ориент» и два легких и быстроходных фрегата 40-пушечный «Артемиз» и 36-пушечный «Серьёз» — именно их можно было использовать как сторожевые судна боевого охранения!
Силы англичан выглядели не столь внушительно: тринадцать 74-пушечных кораблей («Каллоден», «Голиаф», «Зэлос», «Орион», «Одасье»/«Одейшес», «Тезей», «Минотавр», «Беллерофон», «Дифенс», «Мэджестик», флагманский «Вэнгард» и «Александер» с «Суифтшюром», которые подоспеют лишь в концу боя), 50-пушечный «Леандр» и быстроходный 14/18-пушечный корвет «Мютин».
Нам известно несколько разных описаний Абукирского сражения, причем, весьма драматичного для французов свойства (некоторые горячие головы за поражение «повесили всех собак» на Вильнёва!). Впрочем, почти все они сходятся в одном: хотя силы сторон были почти равны (у французов — 13 линейных кораблей и 4 фрегата на борту которых было 10 тыс. моряков; у англичан — 13 линейных кораблей, один фрегат и корвет) и французы даже имели больше орудий (1230 против 1026!), Нельсон, быстро захвативший инициативу, склонил ход боя в свою пользу.
Де Брюэсу пришлось сражаться тут же в заливе, не снимаясь с якорей и в том же строю. А ведь незадолго до этого Наполеон обсуждал с ним опасность ведения морского боя в такой пассивной позиции: она могла стать ловушкой. Но французский вице-адмирал понадеялся на поддержку дальнобойной береговой артиллерии, защиту с флангов маневренными фрегатами, морские отмели и не удосужился отдать приказ своевременно освободить от палубного хлама батареи правого борта, смотрящего на сушу. И возможно все было бы хорошо, если бы англичане применили традиционную для того времени линейную тактику, когда многопалубные корабли выстраивались в линии так, чтобы во время своего бортового залпа быть повернутым боком к противнику, а во время вражеской стрельбы — кормой.
Но Нельсон, подобно всем гениям, оказался верен себе: он не любил шаблонов!
Примерно за час все его корабли вышли на огневые позиции. В 6 часов 28 минут часть его эскадры (четыре головных корабля) отрезала французские корабли от берега, ловко проскочив в маленькую щель между первым французским кораблем и прибрежной отмелью (отменная подготовка английских экипажей позволила им проделать этот опаснейший маневр предельно быстро!), а другая часть атаковала неприятеля со стороны моря. Таким образом, у каждого французского корабля в авангарде строя было по два противника, а корабли французского арьергарда не могли вступить в бой: им мешал встречный северный ветер. Так, французы, стоявшие в начале боевой линии, сразу же оказались под мощнейшим перекрестным огнем. Все вокруг над темной водой стало озаряться вспышками молний — бортовых залпов.
Движение глубокосидящих в воде линейных кораблей англичан вблизи берега было чревато встречей с подводными мелями и скалами и их головной корабль «Каллоден», пытаясь побыстрее выйти на ударную позицию, срезал путь вокруг отмелей у островка, сел-таки на мель и в сражении участия так и не принял. Зато остальным повезло больше (вернее, севший на мель корабль служил для них ориентиром опасности!) и в целом они действовали превосходно. Британцы мгновенно травили свои кормовые якоря, что позволяло им останавливать суда и обрушивать весь огонь на неприятельский корабль, подавляя его противодействие, после чего — переходить к следующему.
Де Брюэс явно не ожидал от своего противника такой дерзости и поплатился, а его заместителю де Вильнёву не хватало энергии и решительности, т.е. лидерских качеств. Он командовал несколькими кораблями в арьергарде французской боевой линии и поэтому не подвергался прямым атакам Нельсона. Де Вильнев не стал вступать в бой и поддерживать своих «братьев по оружию» поливаемых вражеским смертельным огнем сразу с двух сторон, т.е. он даже не предпринял попытки понудить неприятеля вести сражение «на два фронта». Он предпочел отойти со своими судами на безопасное расстояние якобы по причине необходимости спасти от разгрома хоть какую-то часть эскадры.
Стремясь защитить свой флот в надвигающихся сумерках, а затем и кромешной тьме южной ночи во время перекрестного огня, Нельсон приказал командам повесить по четыре фонаря на мачте каждого «британца», чтобы легче узнавать своих в темноте. Когда головная (кстати, слабейшая) часть французской линии была разгромлена и спустила флаги, британцы пошли дальше. Скорострельность британских канониров была выше всяческих похвал: они стреляли в полтора раза быстрее весьма жесткого норматива, принятого в их флоте.
К 10.05. вечера французский флот перестал существовать!
Лишь четырем кораблям (двум линейным — «Гийом Телль», «Женерё» и двум фрегатам — «Диана», «Жюстис») вице-адмирала де Вильнёва удалось уйти (именно за это его потом поносили последними словами соплеменники!), остальные были уничтожены или пленены.
Семнадцать французских кораблей потерпели полное поражение от всего лишь тринадцати (а по сути дела двенадцати — «Каллоден», как известно, сел на мель в самом начале сражения) британских. Французы потеряли убитыми, ранеными и пленными от 5 до 6 тыс., а англичане всего лишь — 895 человек и ни одного корабля, но, лишившись такелажа (особенно досталось «Беллерофону» с«Мэджестиком», потерявших почти все мачты) пуститься в погоню за беглецами не могли.
…Кстати, британский флот в ту пору был, безусловно, лучшим в Европе. Не только их корабли были самого лучшего качества, не только их моряки работали слаженнее всех других, не только их канониры стреляли быстрее и точнее других, заряжая свои орудия сразу двумя ядрами. Именно англичане первыми осознали необходимость унификации корабельной артиллерии, поэтому их корабли в обязательном порядке согласно классу вооружались одинаковыми пушками, максимально соответствовавшими боевым качествам судов из расчета скорость «плюс» огневая мощь. Это позволяло применять типовые боеприпасы и обслуживание всех пушек на судах одного типа не требовало специальных знаний. Снабжение эскадр, состоявших из однотипных судов, идентичными боеприпасами упрощалось, поскольку перепутать, какому кораблю подвозить какие ядра, было просто невозможно. В тоже время во французском флоте системы и калибры пушек разнились не только в зависимости от корабля. Нередко на одном и том же корабле можно было встретить орудия совершенно разных типов и калибров. Уже одно это значительно усложняло его обслуживание и эксплуатацию в бою. И наконец, очень большим преимуществом британских матросов-«островитян» перед их европейскими коллегами было то, что их суда почти непрерывно курсировали в морях и океанах, тем самым позволяя своим экипажам постоянно практиковаться во всех нюансах морского дела и тактики вождения судов в ходе морских баталий в любых погодных условиях. Все в целом давало неоспоримое преимущество «Владычице Морей»…
И действительно, французский адмирал не смог противопоставить искусству Нельсона ничего, кроме мужества. В ходе сражения он был дважды ранен (в лицо и руку), но не покидал палубы. Затем английское ядро почти разорвало его надвое, но де Брюэс и последние минуты своей жизни провел на палубе, говоря: «Французский адмирал должен умирать на шканцах».
…Кстати, узнав о смерти де Брюэса, Наполеон написал его вдове такие строки: «Ваш муж убит пушечным ядром на палубе своего корабля. Он умер тихо, без страданий. Самой завидной для военного смертью. Я глубоко разделяю ваше горе…»…
Де Брюэс погиб, а его флагманский корабль «Ориент», нёсший 60 млн. франков мальтийской контрибуции, взорвался одним из первых с таким ужасным грохотом, что обе стороны в какой-то момент прекратили сражаться, а его было слышно даже в Каире. Над акваторией боя установилась мертвая тишина и… беспросветная тьма. Бой возобновился лишь через десять минут, когда густое облако дыма и пепла осело на том месте, где только что сражался неустрашимый экипаж французского флагмана. По вполне понятным причинам воодушевления французам других судов эта катастрофа не придала.
…Между прочим, даже спустя годы Наполеон был склонен винить в Абукирской катастрофе исключительно лишь де Брюэса, к тому времени уже безответного. Бонапарт утверждал, что он отдал приказ де Брюэсу поставить флот в самом порту Александрии или отплыть в более безопасное место к о-ву Корфу. На самом деле документов, подтверждавших подобный приказ, не осталось. Так или иначе, но де Брюэс действительно неправильно разместил свои суда: повторимся (!), что его корабли были поставлены на якоря вне пределов огня береговых батарей, а с подветренной стороны глубина была достаточной для того чтобы корабли из эскадры Нельсона могли проскользнуть между берегом и боевой линией французских судов, что и случилось…
Противники бились исключительно мужественно.
Капитан, срубившего грот и бизань-мачты британского «Мэджестика», французского корабля «Тоннана» Дюпети Туар, получивший смертельное ранение (сначала он потерял одну руку, потом — другую, а затем еще и ногу!) и истекавший кровью, велел положить обрубок своего туловища в чан с опилками и продолжал руководить боем вплоть до полной потери сознания. Напоследок он приказал затопить корабль, но не сдавать его!
…Герой сражения при Абукире, капитан 1-го ранга французского военно-морского флота (1796 г.) Жорж-Аристид-Обер Дюпети (Дюптен) -Туар (31 августа 1760 г., замок Бумуа, Сомюр, на правом берегу Луары — 2 августа 1798 г., Абукир) происходил из дворянского рода в Пуату, из семьи шевалье Жиля-Луи-Антуана-Обера Дюпети-Туара и его супруги Мари Гоен дю Шато де Бумуа, в возрасте 9 лет был отправлен на обучение в Королевском колледже Ла Флеш, а в 14 лет был переведён в знаменитую Парижскую военную школу (Ecole militaire de Paris). В 1776 г., вследствие военных реформ графа Сен-Жермена, вступил на военную службу кадетом пехотного полка Пуату, в 1778 г. произведён в лейтенанты, но когда в феврале 1778 г. началась война с Англией, то в марте того-же года перешёл на морскую службу мичманом Королевского военно-морского флота. Участвовал в Войне за Независимость Североамериканских колоний (США), 27 июля 1778 г. на борту линейного корабля «Le Fendant» капитана Водрейля отличился в сражении при о-ве Уэссанте, в декабре 1778 г. состоял в «морском эскадроне», предназначенном для транспортировки корпуса герцога де Лозена в Сенегал, участвовал в захвате форта Сен-Луи (Св. Людовика) в Сенегале и бою у о-ва Гренада, затем присоединился к эскадре адмирала д`Эстена и 6 июня 1779 г. отличился в сражении против британского флота адмирала Байрона у Гренады, с 16 сентября по 18 октября 1779 г. принимал участие в осаде Саванны, в 1780—82 гг. служил в Вест-Индии. С марта 1780 г. служил на Карибском море под командой адмирала де Гюшена, на борту 80-пушечного линейного корабля «La Couronne» сражался 17 апреля и 19 мая 1780 г. против английской эскадры адмирала Родни у Гишена и у о-вов Всех Святых. С 12 апреля 1782 г. совершил вояж по портам Соединённых Штатов, Антильских о-вов и Порто-Кабельо. После заключения мира в 1783 г. возвратился в Брест и занялся самообразованием: совершил, в частности, две поездки в Англию с образовательными целями, занимался гидрографическими работами у берегов греческих о-вов, самостоятельно изучал математику. 1 января 1792 г. — лейтенант, на борту 12-пушечного брига «Le Diligents» принял участие в экспедиции, посланной на поиски капитана Лаперуза, обследовал побережья Австралии, во время плавания через Атлантику на его судне началась эпидемия — треть команды погибла, а оставшиеся были захвачены в плен португальским губернатором о-ва Фернан-де-Норема в нескольких сотнях миль от берега Бразилии и отправлены в тюрьму Лиссабона. После освобождения в августе 1793 г. Дюпети-Туар отправился в Филадельфию, где в колонии французских эмигрантов прожил до 1795 г. После возвращения во Францию был уволен с морской службы как аристократ, но уже в 1796 г. возвратился на флот в ранге капитана 1-го ранга. В 1798 г. командовал 80-пушечным линейным кораблём «Tonnant» в составе эскадры адмирала Брюэйса, участвовал в захвате Мальты, в сражении 1—3 августа 1798 г. при Абукире вынудил спустить флаг британский 74-пушечный линейный корабль «Bellerophon» и серьёзно повредил 74-пушечный «Majestic», вышедший из боя. 2 августа в ходе этого сражения был тяжело ранен (потерял обе ноги и руку), но продолжал командовать находиться на палубе и лёжа в ящике (ёмкости) с пшеницей (благодаря чему медленнее терял кровь) пока не умер от потери крови (последним приказом велел прибить корабельный флаг к бизань-мачте и ни в коем случае не сдавать корабль врагу, сражаясь до последнего человека). После смерти тело капитана по его приказу было брошено за борт, чтобы не досталось англичанам, в отличии от его корабля, в итоге захваченного британцами. Героическому капитану 1-го ранга было 37 лет и флоту он отдал 24 года, дослужившись до капитана за 20 лет. В его честь были названы шесть (!) различных кораблей Франции…
Сам Нельсон еще в начале боя был ранен щепкой от борта в голову, но выглядевшая устрашающе рана, оказалась неопасной: она рассекла лоб над правым, слабовидящим глазом и Горацио позволил перевязать себя лишь после того, как исход боя перестал вызывать у него сомнения и была оказана первая медицинская помощь всем раненным членам экипажа его флагмана.
Наутро стоя на палубе «Вангарда» и осматривая место кровавого побоища (все корабли из его эскадры остались целы), Нельсон сказал: «Победа! Это слово недостаточно выразительно, чтобы описать эту картину»…»
Так в одночасье сын простого сельского священника превратился в национального героя. По всей «старой, доброй Англии» — от дворцов до лачуг — поднимали тосты «за героя Нила», спасителя британской империи, обладание которой являлось для англичан «вопросом… желудка»! Колонии — основа британского могущества — и пути к ним остались в неприкосновенности, а значит, продолжилось и процветание островного народа («океанократов» или… «нации лавочников», как их презрительно называл «кросиканский выскочка» ди Буонапарте!). Политический престиж англичан в глазах народов и правителей континентальной Европы снова был на должной высоте.
Победа при Абукире сделала Нельсона пэром Англии, дала ему пожизненную пенсию в две тысячи фунтов стерлингов в год (серьезно, но все же меньше, чем у Джервиса за Сен-Висент), позволила стать контр-адмиралом 2-го класса (или Белого флага) и массу других высоких наград и драгоценных подарков. Но самый необычный подарок ему поднес Бенджамен Галлоуэлл, один из капитанов его эскадры. Им оказался… гроб, изготовленный из куска грот-мачты вражеского флагмана. «Когда вы устанете от жизни, — мрачно пошутили его офицеры, — Вас смогут похоронить в одном из Ваших трофеев!» Нельсон был в восторге от «подарка» и бережно хранил его в своей каюте. В этом гробу через семь лет, после его следующего триумфа над французами — при Трафальгаре, окончательно утвердившем Туманный Альбион в статусе «Владычицы Морей» чуть ли не на полтора века — его и погребут, в столь желанном для нашего суперамбициозного героя… Вестминстерском аббатстве!
…Кстати, в советской литературе XX в. специалисты по военно-морской истории не раз и не два подчеркивали, что в битве при Абукире британский флотоводец Нельсон лишь повторил маневр русского адмирала Ф.Ф.Ушакова, проделанный тем много ранее в сражении при Калиакрии, когда он прошел между береговой батареей и турецким флотом, стоявшим на якоре. Впрочем, задолго до них этот рисковый маневр совершали француз Турвиль в 1676 г. и в самом начале Столетней войны в битве при Слейсе Эдуард III. Более того, до сих пор неясно кто был инициатором этого маневра при Абукире: то ли сам Нельсон, то ли, все же, один из самых одаренных британских капитанов той поры — командир «Голиафа» Фолей, причем, большинство знатоков военно-морской истории склоняются в пользу последнего. Интересно и другое! У кораблей Нельсона сразу было преимущество в наветренном положении, а Ушакову пришлось пойти на рискованный маневр, чтобы таким образом атаковать врага с наветренной стороны. К тому же ему угрожала мощная вражеская береговая батарея, а у Нельсона угрозы с берега почти не было. Только на островке между мелководьем и берегом находилась батарея из четырех 12-фунтовок и двух 33-см мортир, но заманить туда противника еще надо было попытаться. Сходство лишь в том, что англичанин и русский приняли мгновенное решение атаковать и разгромить неготового к бою врага…
Абукирская победа не только прославила Горацио Нельсона на всю Англию — «владычицу морей» того времени, но и разрушила план Бонапарта — победным маршем пройти до Индии, по крайней мере, так полагает какая-то часть историков. Они же задаются сугубо риторическим вопросом, а чтобы было, если бы Нельсон тогда не разнес де Брюэса в пух и прах!? Вернее, пошел ли бы генерал Бонапарт по стопам Александра Македонского!? Очевидно, что у Провидения были свои далеко идущие планы на «корсиканского выскочку» и в них не было места для копирования подвига Великого Македонца в той или иной форме: у нашего героя явно был свой неповторимый путь к всемирной славе.
Флот Нельсона контролировал Средиземное море, которое снова стало почти что «английским озером». (Хотя сам он почивал на лаврах, блаженствуя меж мягких чресел самой известной «чаровницы-блудницы» той поры леди Гамильтон, так аппетитно сыгранной в одноименном фильме популярной французской актрисой середины ХХ века Мишель Мерсье — столь хорошо знакомой всем по пикантному сериалу «Анжелика», не говоря уж, о знаменитой исполнительнице этой роли в фильме «Леди Гамильтон» Вивьен Ли!)
Флот французов в этой части мировой акватории перестал существовать: на его восстановление потребовались годы. Французская армия в Египте оказалась отрезанной от родины, что в будущем грозило катастрофой. Более того, три линейных корабля Нельсона постоянно дежурили у Александрии. Французы оказались заперты в Египте как в мышеловке. Наполеон не мог получать с родины ни подкреплений, ни снаряжения, не мог даже выбраться из Египта, т.е. его ждала хоть и отсроченная, но неотвратимая гибель.
Когда Бонапарту пришло донесение от Клебера о случившейся две недели назад трагедии, он, пока не исчерпал весь запас известных ему ругательств, причем не по одному кругу в адрес всех главных виновников происшедшего — как незадачливого горемыки де Брюэса, так и его Злого Гения Нельсона — не успокоился. Когда один из соратников Наполеона Бурьенн поспешил высказать надежду, что французское правительство вскоре придет им на помощь, Наполеон резко оборвал его: «Ваша Директория — это кучка дерьма! Она спит и видит, что здесь я сломаю себе шею!»
По сути дела он знал, что говорил.
Завоевание Египта потеряло смысл, что и констатировал разозленный Бонапарт в своем обращении к армии: «Море, в котором мы более не господствуем, отдалило нас от родины, но ничто не отделяет нас от… Азии!»
Несколько иная –- «эмоционально-живописная картина» Абукирского побоища — «выглядит» впечатлюще…
«…Высадив свою армию с кораблей на сушу и уводя ее вглубь Египта, Наполеон поручил вице-адмиралу Франсуа-Полю де Брюэсу бросить якорь в гавани Александрии, а в открытом Абукирском заливе оставить только транспортные корабли и несколько лёгких военных. При этом он уточнил, что если это место будет слишком опасным, то адмирал может разместить корабли севернее, возле Корфу. Однако де Брюэс отказался, объяснив, что флот может обеспечить существенную поддержку французской армии на берегу. Он собрал капитанов на борту своего 120-пушечного флагмана «Л’Ориен», чтобы обсудить возможные действия в случае появления флота контр-адмирала Горацио Нельсона. Контр-адмирал Арман Бланке предлагал сражаться на открытой воде, а остальные капитаны считали лучшим вариантом линейную тактику, т.е. выстраивание кораблей в традиционную линию, когда все суда были обращены бортом к противнику. Поскольку александрийская гавань оказалась слишком мелкой и узкой для больших кораблей французского флота, то он расположился хоть и в мелководном, но открытом Абукирском заливе в 32 километрах к северо-востоку от Александрии.
…Между прочим, уйдя вглубь материка, Наполеон вовсе не забыл о своем флоте и 27 июля захотел было увидеть свои корабли в Александрии, а спустя три дня отдал приказ флоту передислоцироваться к Корфу для подготовки военно-морских операций против турецких владений на Балканах, но его курьер с этим приказом де Брюэсу оказался перехвачен и убит…
В заливе имелся скалистый остров. К югу от него в полукилометре от берега полукругом протянулась полоса мелководья. Ее защищал расположенный на острове небольшой форт с четырьмя пушками и двумя мортирами. Глубины мелководья было недостаточно для прохождения больших военных кораблей и среди скал на западной стороне этого острова смогли встать на якорь лишь бомбардирские корабли и канонерские лодки французов. 13 линейным кораблям пришлось выстроиться в линию вдоль северо-восточной окраины отмели к югу от острова. Такое положение позволяло им проводить высадку на берег со стороны левого борта под прикрытием орудий правого. Помимо этого, каждое судно должно было быть соединено канатами со своими соседями, чтобы не позволить врагу проскочить между ними. Вторую, внутреннюю, линию из 4 фрегатов выстроили в 320 метрах к западу от первой линии, примерно на полпути между линейными кораблями и мелководьем. В авангарде линейной линии французов расположился линейный корабль «Гёррье» (здесь и далее приводится лишь одна из трактовок написания названий кораблей). Получилось, что линия обороны растянулась на юго-восток, дугой огибая берег в центральной части залива. Интервал между кораблями составлял ок. 150 м, а длина всей цепочки более 2,5 км. В центре расположилось самое мощное во флотилии флагманское судно «Ориент/Л’Ориен», а по бокам два 80-пушечных корабля. Тыл остался под командованием адмирала Вильнёва.
Размещая свои корабли таким образом, де Брюэс рассчитывал вынудить британцев напасть на его сильный центр, что позволило бы авангарду воспользоваться северо-восточным ветром и контратаковать противника. Однако он допустил серьёзную ошибку, полагая, что между «Гёррье» и отмелью осталось мало места для прохода крупнотоннажных вражеских кораблей. Расстояние до отмели позволяло неприятелю обойти французскую линию и отрезать авангард от основных сил. После такого манёвра тот оказывался бы под перекрёстным огнём. Этот просчёт усугублялся еще и тем, что французы подготовили к бою только правые борта своих кораблей (со стороны моря), откуда они ожидали атаки. Левые борта кораблей, обращённые к суше, к бою готовы не были. Пушечные люки были задраены, а палубы завалены вещами, блокирующими доступ к орудиям. Диспозиция де Брюэса имела ещё один существенный недостаток: расстояния между выстроенными линии его кораблями оказались достаточно велики и вражеские корабли могли пройти сквозь неё и, тем самым, разрезать построение. Кроме того, не все французские капитаны скрепили корабли канатами, что могло бы предотвратить подобный манёвр неприятеля. Более того, было приказано использовать только носовой якорь, из-за чего корабли качало ветром и зазоры между ними периодически расширялись. В результате, время от времени в заливе возникали такие пространства, которые не простреливались ни одним французским кораблём. Враг мог без опасений поставить там на якорь свои корабли и, не боясь ответного огня, спокойно и методично обстреливать французов, что называется «на убой».
И наконец, большой проблемой стала нехватка продовольствия и воды. Для нужд своей сухопутной армии Бонапарт полностью разгрузил все свои транспортные суда, а с побережья поставка еды и питьевой воды налажена не была (или еще не была?). Стремясь исправить ситуацию, Брюэс сформировал группы из 25 человек с каждого корабля и направил их на сушу добывать у местного населения пищу и воду. Постоянные нападения бедуинов потребовали вооружённого сопровождения для каждой такой группы фуражиров. В результате, чуть ли не треть морских экипажей почти постоянно находились вдали от своих кораблей.
Тем временем, 19 июля эскадра Нельсона достигла берегов Сицилии, где пополнила свои запасы. 24 июля, узнав, что французы где-то в восточной части Средиземного моря, британцы снова отплыли в направлении юга Балканского полуострова. Только 28 июля им стало известно о французском вторжении в Египет и они тут же повернул на юг…
…Во второй половине дня 1 августа головные корабли Нельсона «Aлександер» и «Свифтшур» обнаружили французские транспортники, стоящими на рейде в Александрии. Это позволило британскому адмиралу предположить, что боевая эскадра французов находится где-то совсем рядом.
В 14:00 того же дня дозорный с линейного корабля «Зелос/Зэлис Зилэс» (вот пример, вариативности написания названий кораблей) сообщил, что военные корабли французов расположились в Абукирском заливе. Известие было передано на «Голиаф», но в нём ошибочно сообщалось о 13 (!) французских линейных кораблях — на самом деле их было 16!
В это же время французские дозорные на «Эрьё» обнаружили, что британский флот уже в девяти морских милях от входа в залив. Первоначально сообщалось всего об 11 британских кораблях, так как «Свифтшур» и «Александер» только возвращались с разведывательной операции в Александрию и еще находились в 3 морских милях к западу от основных сил. «Каллоден» также несколько отстал от основных сил из-за того, что буксировал захваченное торговое судно. Однако, после информации о французах судно было оставлено, а линейный корабль поспешил присоединиться к эскадре Нельсона.
А вот Брюэс не смог оперативно отреагировать на внезапное появление англичан, поскольку из-за занятости моряков на берегу не назначил ни один из своих лёгких боевых кораблей в разведку, т.е. «проспал» опасность…
Силы сторон оказались примерно равны, впрочем, каждый вправе самостоятельно определить — так ли это!?.
У британцев было 15 кораблей: тринадцать — 74-пушечных линейных (флагманский «Вэнгард» капитана Эдварда Берри на котором был сам Горацио Нельсон, «Голиаф» капитана Томаса Фоли, «Зилэс» капитана Сэмьюэла Худа, «Орион» капитана Джеймса Сумареса, «Одейшес» капитана Дэвиджа Гулда, «Тезеус» капитана Ральфа Миллера, «Минотавр» капитана Томаса Луиса, «Дифенс» капитана Джона Пейтона, «Беллерофон» капитана Генри Дарби, «Маджестик» капитана Джорджа Уэсткотта, «Александер» капитана Александра Болла, «Свифтшур» капитана Бенджамина Карью, «Каллоден» капитана Томаса Трубриджа;
один — 50-пушечный фрегат «Линдер» капитана Томаса Томпсона и один — 16-пушечный шлюп «Мутин» лейтенанта Томаса Харди). (Впрочем, как уже говорилось выше, есть и другие русские написании названий английских кораблей.)
Их общая артиллерийская мощь равнялась 1.028 орудиям.
У французов было 17 судов: тринадцать линейных кораблей (120-пушечный «Л’Ориен» капитана Люка Касабьянки, на котором находились
и контр-адмирал Онорэ Гантом и главком, вице-адмирал Франсуа де Брюэс);
три — 80-пушечных
линейных корабля («Франклин» капитана Мориса Жилле, на котором был контр-адмирал Арман Бланке,
«Тоннан» коммодора Аристида Обера Дюпети-Туара, «Гильом Телль/Вильгель Тель» капитана Солнье с контр-адмиралом Пьером-Шарлем де Вильнёвом), девять — 74-пушечных («Геррье» капитана Жана-Франсуа Трулле, «Конкеран» капитан Этьена Далбарада, «Спартьят» капитана Максима де Боверже, «Аквилон» капитана Антуана Тевенара, «Пепль Суверьен» капитана Пьера-Поля Раккора, «Эрье» капитана Жана-Пьера Этьена, «Меркьюр» лейтенанта Камбона, «Женерье» капитана Луи Лежуаля и «Тимолеон» капитана Луи-Леонса Трулле)
и четыре фрегата (40-пушечные — «Жустис» капитана Вильнёва, «Диана/Даян» капитана Жана-Николя Солейля с контр-адмиралом Дени Декре; 36–пушечные —
«Сериёз» капитана Жан-Клод Мартен и «Артемиз» капитана Пьера-Жана Станделе). (Впрочем, как уже отмечалось выше, есть иные русские написания названий французских кораблей.)
Всего они были вооружены 1.178 орудиями. Преимуществом в полторы сотни пушек французы воспользоваться так и не сумеют…
В то время как корабли экстренно готовились к сражению, де Брюэс приказал своим капитанам собраться на борту «Л’Ориена» и торопился вернуть береговые группы, хотя большинство из них так и не успело к началу битвы. В итоге большое количество моряков с фрегатов были распределены по линейным кораблям, чтобы хоть как-то восполнить на них нехватку боесостава.
К 16 часам «Свифтшур» и «Александер» также оказались в поле зрения французов, хотя и на некотором расстоянии от основного британского флота. Де Брюэс отменил свой приказ оставаться на якоре, вместо этого он решил выйти в море. Правда, адмирал Бланке полагал, что на кораблях недостаточно людей, чтобы одновременно управлять ими и сражаться. Нельсон отдал приказ ведущим кораблям замедлиться, чтобы построение флота стало более организованным, в частности все британские корабли занялись необходимой подготовкой своей артиллерии для прицельной и динамичной стрельбы по противнику. Увидев это замедление де Брюэс предположил, что вместо того, чтобы устраивать рискованный вечерний бой в ограниченном пространстве залива, британцы готовы перенести его на следующий день. Он отменил своё прежнее распоряжение покинуть залив. Возможно, французский главком, предполагал, что задержка британцев позволит ему проскользнуть мимо них в ночное время и, таким образом, выполнить приказ Бонапарта — «не вступать в прямой конфликт с британским флотом, если этого можно избежать!»
Нельсон задумал обойти французский авангард так, чтобы каждый вражеский корабль вынужден был бы вести бой сразу с двумя британскими, а флагман де Брюэса вообще противостоял бы сразу трём. Направление ветра позволяло рассчитывать, что вторая половина французского флота будет не в состоянии быстро вступить в бой и поддержать передние корабли. Дабы быть уверенным, что в дыму и суматохе ночного боя его корабли случайно не атакуют друг друга, Нельсон приказал своему флоту подготовить подсветку и поднять кормовые флаги, которые отличались от французских триколоров даже в условиях плохой видимости.
Вскоре после отмены приказа Брюэса о выходе в море британский флот снова начал стремительно приближаться. На этот раз французский главком уже не сомневался, что битва произойдет этой ночью, и приказал своему флоту провести последние приготовления. Кроме того, он послал бриги «Алерт» и «Рэйлюр» вперёд, чтобы они, пройдя рядом с авангардом британского флота, затем резко свернули на запад на мелководье, в надежде, что некоторые корабли неприятеля («клюнув на двойную приманку») последуют за ними и сядут на мель.
Но, ни один из капитанов Нельсона не поддался на примитивную уловку, и британский флот продолжал наступление в полном строю.
В 17:30 Нельсон приказал Сэмьюэлу Худу, капитану «Зелоса», найти безопасный проход в гавань.
У британцев не было информации о глубине и точной форме залива, кроме набросков карты, полученных «Свифтшуром» от капитана торгового судна, неточного британского атласа на борту «Зелоса» и французской карты 35-летней давности на борту «Голиафа». Вскоре после этого Нельсон приостановился, чтобы переговорить с командиром брига «Мутин» лейтенантом Томасом Харди, который захватил лоцманов с небольшого судна в Александрии.
После того как флагманский «Вэнгард» остановился, замедлились и все двигавшиеся за ним корабли. Из-за этого между «Зелосом», «Голиафом» и остальным флотом образовался заметный разрыв. Стремясь сократить его, Нельсон приказал «Тезеусу» обойти флагман и присоединиться к судам в авангарде.
Только к 18 часам британский флот продолжил свою атаку.
Теперь «Вэнгард» шел шестым в цепочке из десяти кораблей. «Каллоден» попал на мель на севере залива, а «Свифтшур» и «Александер» все еще догоняли основные силы.
Уже в 18:20 французский авангард («Гёррье» и «Конкеран») открыли огонь по быстро приближающимся головным кораблям Нельсона — «Зелосу» и «Голиафу».
Через десять минут после того, как французы начали стрельбу, «Голиаф», не отвечая, как на обстрел из форта по своему правому борту, так и с стороны «Гёррье» — по левому, обошёл французскую оборонительную линию и зашёл со стороны берега. Капитан Томас Фоли обнаружил, что между французским судном и прибрежным мелководьем было достаточное для манёвра пространство. По собственной инициативе Фоли решил использовать эту тактическую ошибку и изменил свой курс, направившись в эту брешь. Как только нос вражеского «Гёррье» оказался в зоне поражения, «Голиаф» открыл убийственный огонь, нанося серьезные повреждения, в то время как само британское судно находилось со стороны неподготовленного к стрельбе левого борта «Гёррье». Британские морские пехотинцы и рота австрийских гренадер на борту «Голиафа» тоже принялась обстреливать врага из мушкетов. Фоли собрался было встать на якорь напротив французского корабля и продолжить обстрел в упор, но из-за затянувшегося выброса якоря его судно полностью прошло мимо. «Голиаф» смог полностью остановиться только возле носа следующего корабля французов «Конкерана», продолжив обстрел уже нового противника орудиями левого борта, и одновременно с помощью орудий правого обмениваться отдельными выстрелами с 36–пушечным фрегатом — «Сериез», стоявшим на якоре у берега.
Удачный маневр Фоли повторил капитан Худ на «Зелосе», который также обошёл французскую линию, успешно стал на якорь рядом с «Гёррье» — там, где это не удалось «Голиафу», и открыл огонь с близкого расстояния по головному кораблю французов благо тот не мог ему отвечать со своего левого борта. Спустя пять минут рухнула повреждённая фок-мачта французского судна, сопровождаемая радостными криками экипажей приближающихся английских кораблей.
Быстрота наступательных маневров британцев оказалась полной неожиданностью для французских капитанов: они всё ещё были на борту «Л’Ориена» на совещании у своего главкома, когда загремели первые выстрелы. Им пришлось поспешно вернуться на шлюпках на свои корабли. Еще со своей лодки капитан «Гёррье» Жан-Франсуа Трулле, возвращаясь на свое атакованное первым судно, отдал приказ открыть ответный огонь по «Зелосу».
Третьим у британцев в бой вступил «Oрион» капитана Джеймса Сумареса. Он обошёл стычку на краю французской линии и прошёл между ней и фрегатами, стоящими ближе к берегу. 36-пушечный фрегат «Сериёз» открыл огонь по проходившему мимо 74-пушечному линейному кораблю «Oрион» и ранил двух британских моряков. (А ведь по тогдашним правилам ведения морской войны, линейные корабли не вступали в бой с фрегатами, если у противника были корабли одного с ними класса!) Начав обстрел первым, французский капитан Жан-Клод Мартен, тем самым, нарушил это правило и дал повод «Ориону» ответить всей мощью своего бортового залпа. Сумарес этим «вызовом» воспользовался и максимально сблизился с фрегатом перед тем, как ему достойно ответить. Линейному кораблю хватило всего одного залпа, чтобы нанести вражескому фрегату такие серьезные повреждения, что тот поспешил отойти на мелководье.
Пока линейник «Oрион» «разбирался» с фрегатишкой «Сериёзом» еще два других британских корабля успели вступить в бой.
«Tезеус» прошел мимо «Гёррье» и вклинился в самую гущу схватки, нацелившись на равный ему по вооружению «Спартьят». Заняв позицию с левой стороны от французов, он открыл бортовой огонь с близкого расстояния. В тоже время «Одейшес» капитана Дэвиджа Гулда, умело занял позицию между «Гёррье» и «Конкераном» и атаковал их обоих сразу с двух бортов. После стычки с фрегатом «Сериез» «Oрион» оказался южнее, чем хотелось бы и ему пришлосьвступить в бой сразу с двумя следующими в линии французскими кораблями — «Пепль Суверьеном» Пьера-Поля Раккора и флагманом адмирала Бланке «Франклином».
В тоже время «Вэнгард», «Минотавр» и «Дифенс», остались в строю линейного боевого порядке и в 18:40 стали на якорь с правой стороны французской линии. Нельсон сосредоточил огонь своего флагмана на «Спартьяте», «Mинотавр» атаковал «Аквилон», а «Дифенс» присоединился к атаке «Ориона» на «Пепль Суверьен».
Только теперь, первыми ввязавшиеся в бой, корабли из колонны Нельсона стали численно превосходить французский авангард.
Это позволило 74-пушечным «Беллерофону» и «Маджестику», пройти мимо разгоревшегося сражения и атаковать центр французской линии. Они вступили в схватку с гораздо более мощными по вооружению противниками и быстро получили серьёзные повреждения. Капитан «Беллерофона» Генри Дарби оказался под обстрелом основных орудий 120-пушечного французского флагмана «Л’Ориена». А капитан «Maджестика» Джордж Уэсткотт попал под шквальный огонь с 80-пушечника «Тоннан». Правда, французы тоже понесли потери. Так главком французов де Брюэс на своем «Л’Ориене» был тяжело ранен летящими обломками деревянной обшивки.
К семи вечера на бизань-мачтах кораблей британского флота были зажжены опознавательные огни. К этому времени вражеский «Гёррье» уже потерял все мачты и был сильно повреждён. А вот противостоявший ему «Зелос», напротив, практически не пострадал: Худ разместил свой корабль вне зоны поражения со стороны большинства французских судов, к тому же «Гёррье» не был готов к стрельбе с борта, обращённого в сторону «Зелоса». Несмотря на то, что «горемычный» «Гёррье» был очень сильно разрушен, его моряки отказывались сдаваться, продолжая под ураганным огнем, стрелять из нескольких уцелевших орудий. Тогда морская пехота «Зелоса» принялась прицельно обстреливать из мушкетов палубу французского корабля. Это вынудило оставшихся в живых французов скрыться от огня, но не заставило их сдаться. Только в 21 час, когда Худ направил лодку с абордажной командой, «Гёррье» наконец сдался.
А вот «Конкеран» капитулировал намного быстрее.
После залпов проходящих мимо британских кораблей и ближнего боя с «Одейшесом» и «Голиафом» ещё до семи вечера все три его мачты были уничтожены. После того, как корабль стал неподвижен и сильно повреждён, смертельно раненый капитан Этьен Далбарад капитулировал, и абордажная команда британцев взяла французский корабль под контроль. В отличие от «Зелоса» «Голиаф» лишился большей части своей оснастки, у него пострадали все три мачты, и более 60 моряков были ранены или убиты.
Бесплатный фрагмент закончился.
Купите книгу, чтобы продолжить чтение.