Бесплатный фрагмент - Суррогатный муж

От автора

Эту книгу родила боль. Такая сильная, что держать в себе все мысли и чувства, вызванные ею, было равносильно самоубийству.

Чтобы как-то дышать, оставаться в реальности и держаться раненой, испещренной порезами событий ладонью за нить жизни в моменты, когда я захлебывалась от непонимания происходящего, а бессонница не давала мне передышки, — я брала телефон и набирала в заметках то, что через край сердца громко выплескивалось в организм, поражая токсинами все, до чего успевало добраться.

В борьбе с этим душевным засором, по масштабу тянувшим на стихийное бедствие, видя, что дело труба, я, как растерянный ребенок под страхами и тревогами, пыталась «маленьким ковшиком» и хрупкими, детского размера, руками вычерпать этот яд…

Я знаю, что на страницах моей книги вы встретитесь со своей душой. А это всегда увлекательно! Приятного путешествия, буду рада «открыткам издалека»!

Начало

Это был момент, когда на качелях «женщин, которые любят слишком сильно», я ухнула вниз. Мои отношения (скажу больше: самый настоящий брак) терпели свое очередное крушение в необъятном океане бушующих эмоций, в буре накопленных за три пятилетки и достигших предела своей концентрации чувств. С тоской глядя на истрепанные паруса нашей любви и устало прикрывая собой очередную пробоину в корабле совместной жизни двух Скорпионов, я решила, что с меня хватит.

Бросив прощальный взгляд на безнадежно затопленный трюм всего светлого, что когда-то было между нами, я прошла по обжигающе холодной воде поступков, своих и его, и, решив обнулить эти отношения, зарегистрировалась на Lovoo. Не ожидая особых результатов, стала наблюдать за незнакомой мне территорией и ее жителями. Скоро нарисовались четыре персонажа, которые составили основной круг виртуальных лиц подле меня.

Антонио из Рима, 41 год. По фото — приятный, полноватый добряк итальянец. Я окрестила его поваром и придумала ему антураж, где он работал шефом в известном римском ресторане. Обожал еду, свою работу и, конечно, был всеобщим любимцем.

Фернандо из Каталонии, 40 лет. Дамский угодник, себялюбец, ищущий легко начинающихся и так же легко заканчивающихся отношений. Кодовое имя — жиголо.

Паоло, тоже из Рима, 42 года. Обычное лицо, закоренелый холостяк и любитель кошек. Паоло — он и в Африке Паоло.

Томас, 36 лет. Ну конечно, сделано в Германии. Самый харизматичный и интересный из них. Стрелок, любитель оружия, сигар, курительных трубок и современных гаджетов. Несмотря на свой возраст, живет страстью к китчу, викингам и праздному времяпрепровождению.

Кажется, это началось в ноябре 2016 года.

Сначала каждый из них помогал мне не киснуть, отвлекая короткими сообщениями из чата. Томас виртуально сопровождал меня на тренировки в спортзал и на морозной дистанции до офиса в три пеших километра. Антонио часто разделял со мной вечера, и ему удавалось на расстоянии напоить меня сухим красным, даже не подозревая об этом. Паоло в рабочее время развлекал уроками итальянского, а Фернандо — лукавыми приглашениями на север Италии. Мои рваные раны они не штопали, но боль притупляли.

Однако скоро стало понятно, что созданные моим воображением легенды далеки от реального положения дел.

Антонио был скорее отшельником, чем душой компании, а внешне — больше отталкивающим, чем приятным. Фернандо преподавал и подрабатывал в сфере туризма, оставив в прошлом карьеру модели. В настоящем имел сестру (возможно, не одну) и неопределенные взгляды на отношения. Паоло работал юристом, часто отправлялся в межконтинентальные перелеты, при этом успевая отплясывать ча-ча-ча и бразильское танго, а также регулярно ставить лайки под сомнительными и весьма провокационными фото в Instagram. Томас работал в сервисе по ремонту заводских агрегатов, каждый день проводил на тренировках в тире и вырывал победу за победой на соревнованиях стрелков. Ночами он пил и шумно веселился в компании викингоподобных так и не выросших сорокалетних детей, а утром, открывая глаза и упираясь взглядом в висевшую на стене гитару, первым делом прикуривал сигарету.

Позже я удалила свой профиль с сайта знакомств. Но Паоло остался в Skype и Instagram, Фернандо и Томас — в Facebook, а Антонио — в WhatsApp.

Переписки имели всплески и спады. Фернандо сошел на нет. Томас появлялся от случая к случаю, потому что хотел оставаться темной лошадкой. Паоло всплывал чаще, в основном с комплиментами и стандартными фразами на русском. Антонио отмечался каждый день, чем настораживал…

Не так давно на просторах Instagram я наткнулась на мысль: «Любовь застанет вас в том, в чем вы есть».

Вот именно так и застал меня кризис среднего возраста. В сознании вдруг стремительно стали рушиться и затем складываться доселе невиданным рисунком, как в яркой и высокотехнологичной 3D-визуализации, все мои проекции на ценности, цели, людей и их поступки. Я перестала узнавать себя, свои стремления и разучилась разбираться в своих желаниях. Близкие люди вдруг стали говорить на непонятном мне языке. Я впервые поставила под сомнение их образ жизни, собственные решения и достижения. Я получила то, чего не хотела. Мои желания диктовались мамой, воспитанием, какими-то случайными людьми, но не мной.

Начать надо с прощения. Простить себя за все, чего не достигла, за все свои страхи, сомнения, за злость и некрасивые поступки. За то, что не умею быть идеальной, за то, что мне не всегда везло, за то, что не у всех вызывала расположение и сочувствие. За то, что не всегда была на высоте. За то, что не умею любить разумно, а только горячим сердцем, на котором с ума сошла анатомия, и оно простирается из грудной клетки в мозг. За то, что не могла объяснить, много молчала, много ждала, много гордилась и обижалась. Многого не знала… Прощу себе все свои недостатки! Прямо сейчас!!! И большие, и невидимые, которые я сама у себя когда-то нашла, да и то при помощи мощнейшего микроскопа. Прощу все слабости, упрямство, надежды, ситуативную и неуместную немоту, глухоту и слепоту. Что плакала и кричала. Что презирала и смеялась в лицо кому-то, но чаще себе. Что взлетала и падала, влюблялась и ненавидела.

Прощу себя — ту, что смотрела на меня каждый день, затаив надежду на мое понимание.

Не было в ней ни злобы, ни гадости — только одно большое сердце, ничем не политое, но давно жаждущее мощного душа из здорового смеха, радости и любви. Больше не буду пугать себя хмурыми бровями. Лучше крепко обниму.

Не надо смотреть на себя как на мишень, через прицел оптической винтовки. Прощайте себя всегда и сразу, так быстро, как только сможете. Не смейте считать свои достижения недостаточными.

Решила расширить свое «меню» всеми цветами радуги, от белого до черного, ведь, как известно, только у серого пятьдесят оттенков. Принять все возможные варианты. Брать уроки у каждого учителя, мыслить шире. Главное — не дрожать, не бояться, не хандрить. Это самый тяжелый «Форт Боярд» из виденных мною: когда ключ внутри тебя, но ты даже не предполагаешь, на что он похож, как его достать и в каком месте он прячется.

Как говорил Фрейд: «В своих исследованиях огромного здания человеческой психики я остановился в подвале». Сейчас я в подвале самой себя. Почти темно, ничего не видно и слышен тревожный стук сердца, которое редко радуется, часто боится, много сомневается, но продолжает надеяться, что работа его не бесполезна.

Хочу насытить свою жизнь событиями, перестать бояться всего потенциально опасного. Мифические страхи регулярно отравляют мою жизнь, от них — онемение и покалывание в теле, бесконечная усталость и неконтролируемое раздражение. Пусть на моих губах на ПМЖ поселится улыбка, брови перестанут быть суровыми и две кожных складки на переносице прекратят свою ежедневную борьбу. Выражение лица, как у главного героя фильма «Афоня»: «А так похож?» — отстанет от меня раз и навсегда. По утрам еду в маршрутке с «лицом Афони», ловлю себя на этой мысли, и самой становится смешно.

Очень подрывают настроение нерешенные дела. Принять в виде решения «ничего не решать» — это не укладывается в моей голове. От решения я получаю удовольствие, так как оно символизирует взятие рубежа. Есть за что себя похвалить и есть куда двигаться дальше. Ничего не решать — это тупик, бег на месте, это бесконечное страдание моего мозга и души.

Я решила стать учителем для мужа: меняя свое поведение, менять его. Но это решение почему-то подозрительно смахивает на «ничего не решать». Постоянная жвачка — как бесконечная дорожка на велотренажере, как вляпаться в тесто для торта «Муравейник» и пытаться отлепить его от рук без применения муки. То ли задача мне не по силам, то ли жду быстрых результатов, то ли не верю в него. Не могу, взрываюсь. Может, простить себя за то, что эти отношения не сложились, что перезагрузка невозможна?

Менять себя тяжело, много соблазнов. Искушение ныть и жалеть себя. Постоянное желание выпустить злющего фыркающего зверя, который бьется внутри меня о социальные преграды. Запретами его можно только раздраконить. Вот накормить бы его, чтоб он, довольный, расслабился и спокойно, счастливо заснул. Только что он ест? Какая пища приносит ему удовольствие? Я снова вернулась к своим желаниям…

Антонио

За несколько месяцев переписки портрет самого стойкого из виртуальных поклонников получил дополнительные штрихи, и у него появилась биография.

Антонио София (Sofia), 1975 года рождения. Итальянец, ничего не основавший и не оказавший существенного влияния не только на исторические, политические, социальные, но даже на внутрисемейные события. Родился в Риме (Италия) и стал вторым ребенком в очень набожной семье. Особенно религиозной была его мать — женщина необразованная и до рождения детей работавшая швеей. Позже она освоила ремесло косметолога, но волей судьбы какое-то время работала поваром в школьной столовой. Неизвестно по какой причине она питала страсть к русским именам, вследствие чего сестру Антонио звали Таня, а его имя легко трансформировалось в распространенное в России «Антон». В детстве он был довольно выразителен и имел нормальный вес, увлекался фантастикой и демонстрировал хороший уровень интеллекта.

Мать его была домохозяйкой до тех пор, пока Антонио не исполнилось одиннадцать. Когда же она вышла на работу, брат с сестрой часто оставались дома одни, и это сподвигло его на кулинарные эксперименты в приготовлении пасты. Как-то в разговоре я пошутила, что он научился готовить пасту раньше, чем ходить.

— Этим грешат все итальянцы, — довольно заметил Антонио.

Школу он не любил. Терпеть не мог учителей и совершенно не ладил со сверстниками. Его взгляды на жизнь мешали ему завести друзей. Вспоминая то время, он называл себя одиноким волком:

— В одиночестве мне нравилось придумывать истории. Я всегда был тихим ребенком. Очень стеснительным, как и сейчас.

В университете он выбрал профессию эксперта в авиационной и мультимедийной информатике. Позже, когда его призвали в армию, благодаря своему уму получил тепленькое местечко в канцелярии, тем самым избавив себя от унылых и непосильных физических нагрузок. К тому времени его вес приближался к двумстам килограммам.

Вернувшись из армии, он вместе с другом открыл магазин игр. Но юные бизнесмены не удержали на плаву свое детище. Чем пахнут ремесла, он узнал, поработав в типографии, затем курьером, оператором кол-центра и даже продавцом драгоценностей. Тем временем ему исполнилось двадцать три, и — о боги! — у него случился первый секс. Здесь история имеет неясные очертания, но все указывает на то, что Антонио был склонен к беспорядочным связям и брал тех, кто сам шел ему в руки. Понятно, что это были не лучшие представительницы женского пола.

В настоящее время он по-прежнему в итальянской столице. Медитирует на лучшую жизнь в родительском доме, напротив госпиталя, в котором издал свой первый крик. Никого не смущает, что мальчику уже сорок три года. Его родители, которым за семьдесят, по-прежнему дееспособны и заботятся о его нуждах. В доме царит матриархат. Старшая сестра живет отдельно, воспитывая двоих детей.

Антонио доволен положением дел. Свою работу обычного клерка считает благословением Господним и очень ею дорожит. Досуг проводит однообразно, сражаясь армиями солдатиков, которые заполонили все полки в его комнате. Думаю, чтобы обеспылить эти фигуры, надо как минимум сорок часов в неделю. Увлечение это наполняет его жизнь настолько, что он с тоской вспоминает свой так мало поживший магазинчик, но с азартом, не претендуя на авторство, пишет правила для любимых игр. Кроме того, радостные минуты ему дарит еда (неизменная курица и салат) и просмотр футбольных матчей по ТВ.

Антонио — чистый теоретик. В теории он сопереживает, участвует в судьбах людей и даже в военных действиях. Он имеет свои взгляды на политические и культурные события. У него много мыслей на любую тему и минимум движений при любых обстоятельствах. Его любовные воззрения относят нас к персонажу известного романа Сервантеса, и хоть внешне он — вылитый Санчо Панса, но душевной организацией, вне сомнений, пошел в Дон Кихота.

Об отношениях с прекрасным полом говорил туманно и на моей памяти упоминал только об одной женщине, с которой прожил три года. С тех пор прошло восемь лет, и его руки забыли ощущение женской плоти, потому как прикасаться к женщине без любви нет никакой возможности для человека, имеющего такие ценности и идеалы.

В общем, вот они, высокие отношения. Кажется, это второй момент, который звучит тревожной трелью на задворках моего сознания.

Каждое утро отмечалось его сообщением, и особенно меня бесили смайлики. После того как муж, еще присутствующий в моей жизни, узрел послание с итальянским колоритом и устроил дикую истерику, мной был включен режим «секретно». Недолго думая, я на целый год отключила оповещения учетной записи с иностранным номером. Жаль, что опции «до конца жизни» айфон не предлагал. Правда, перед этим у меня была попытка забанить виртуального друга на выходные, что вызвало теперь уже у него сильный эмоциональный протест. Короче, сами того не подозревая, бунтовали оба мужчины. С итальянцем договориться было проще: мы сошлись на его предложении оставлять сообщения без ответа, пока я не найду для этого удобное время.

Так Антонио вошел в прозу моей жизни со своими невероятно скучными и безвкусно-постными вопросами: как дела? ты уже обедала? что было на обед? как проходит твой день? что ты делаешь? что ты будешь делать после работы? как Лео? как Алиса?

Мама мия!!! Можно я зарычу?!

Комплименты от него не блистали разнообразием и сводились к тому, что у меня самые необыкновенные и прекрасные на свете глаза, улыбка, которая озаряет мир, и, вне сомнения, я украшаю любую одежду, которую ношу. Его восхищали мои изящные руки, уникальный стиль и незаурядный ум. Бесконечные «ангел», bellissima, marvel и amazing в расчет не принимаются.

Я спрашивала мало, в основном копировала его вопросы ко мне и вставляла в чат, так как мне было лень писать. Поначалу общались мы на английском, но через два года это мне надоело и я стала писать по-русски, чтобы не утруждать себя лишними манипуляциями. Его сообщения я переводила самостоятельно либо пользовалась приложением в телефоне. Попытки освоить итальянский были мной закинуты далеко и надежно, так как мотивация на этот интеллектуальный труд не подъехала в мое распоряжение.

В целом наше общение сводилось к моим ответам на его вопросы. Редким случаем мы затрагивали социальные темы, но в основном Антонио давал оценку коротким эссе, которые я скидывала ему для прочтения, и принимал участие в выборе моих нарядов. Если они оказывались достойными внимания, то экран телефона весело светился ворчливым:

— Я уже вижу, как мужчины смотрят на тебя, как медведи на мед.

К текстам он всегда подходил с особым вниманием и ценил их высоко, что мне льстило и было неизменно приятно. Моя муза при этом прятала довольную улыбку и легко творила, увеличивая объемы сочинений.

На рубеже первого года я узнала голос Антонио, и он меня не то что не впечатлял, а конкретно расстраивал. Вообще эта голосовая какофония от лиц мужского пола меня преследует не одно десятилетие. Мой слух когда-то давно имел невероятный роман с моей первой любовью, чей голос разыгрывал мощнейшие по энергетике партии, вызывая вибрации, заставляющие сладко ныть мое сердце. После ни один голос мужчины, претендовавшего на мою благосклонность, мне не нравился.

Внешний вид Антонио разочаровывал. Селфи наводили ужас. Я реально вздрагивала, получая их: на меня смотрел религиозный фанатик со взглядом инквизитора. Такие глаза подошли бы страдающему психическим расстройством, отшельнику или пленному. Внешность его составляли темные, негустые, зачесанные назад волосы, большие почти черные глаза и длинные смоляные ресницы. Итальянский нос выступал римским профилем, при этом сходясь в борьбе с нижней челюстью. Прикус однозначно имел секрет, спрятанный за усами и бородой. Судя по снимкам, улыбаться он не любил. На мои провокации скинуть фото с улыбкой или в полный рост в минимальной одежде реагировал дружелюбно.

Фото в трусах меня убило. Я, было, зажмурилась, но, набравшись мужества, взглянула правде в глаза. Это было тело невысокого полного человека, который теряет вес, — совершенно бесформенное. Надо отдать должное Антонио: называя себя уродливым, он не стеснялся себя показать. Видимо, мужское тщеславие всегда одерживает верх над мужскими комплексами. Что-то мне подсказывало, что он в достаточной мере самолюбив и, несмотря на унылую физическую форму, охотится за ярким и по-настоящему достойным объектом.

Сегодня охотник базируется в районе Torre Maura. Прямо сейчас он занят мыслями о расширении жилплощади и заурядной работой, с чувством долга оказывая населению банковские, почтовые и иные услуги. Его рабочий график далек от напряженного: обычно Антонио занят полдня, чередуя утреннюю и вечернюю смены.

Я, по сложившейся традиции, больше говорю, а он больше спрашивает, ссылаясь на то, что таким способом пытается поддержать беседу, ведь от меня инициативы не дождешься. Надо переломить навязываемую мне манеру разговора. К сожалению, трудности перевода — это прямая угроза общению. Чтобы не пропустить истинный смысл, надо не только читать между строк скупого на эмоции бота-приложения, но и добавлять в них художественности. Совмещая пазл его личности, брать на заметку любое противоречие и уточнять вопросами все моменты, которые не сходятся.

До настоящего времени он не избегал ответов, хотя среди них были такие, которые не отражали истинного положения дел. Например, он неоднократно уклонялся от демонстрации фотографий своих родителей и себя в детстве, но кое-что из его семейного фотоархива я нашла в Facebook. А вот ролью славного итальянского дядюшки он гордился, забрасывая меня кадрами с племянниками.

Со временем Антонио стал показывать свой быт, присылая фото квартир — родительской и его собственной, которую сейчас сдавал, — и дома своей мечты. Так потихоньку открывались кулисы его реальной жизни.

Но всему этому предшествовала наша встреча.

Искья

На дворе лето 2017 года.

Я считаю себя свободной от обязательств, так как почти год живу отдельно от мужа. Одиннадцать часов в самолете, четыре тысячи километров на авто, два острова, два моря, десять городов на материке, семь отелей, самая высокая точка путешествия — 1600 метров над уровнем моря, — и не поддающийся измерению уровень счастья.

Прошлым летом, отдыхая в Питере, совершенно случайно я узнала от брата об острове Искья. Посмотрела информацию в Интернете, почитала форумы и впечатлилась. До последней минуты поездка казалась мне возможной только в мечтах. У сына закончился учебный год — и вот, со школьного выпускного бала на корабль, мы тронулись в путь.

Несмотря на опасно короткую стыковку рейсов, перелет прошел успешно, и я вижу улыбающееся лицо брата, встречающего нас в аэропорту Франкфурта. Впереди столько всего классного, настроение супер, брецель отменный, кола холодная. Одним словом, ничто не мешает наслаждаться баварскими красотами до самого Швайнфурта.

Утренний поход в кондитерскую, вкусный завтрак, неспешные прогулки, душевные встречи с родными и знакомыми сделали свое дело. Организм получил сигнал «всё, я в отпуске» и окончательно расслабился. Во вторую ночь, наплевав на плюс шестнадцать за бортом, мы надели пляжные шляпы и под веселые русские песни поехали навстречу яркому итальянскому солнцу. На границе с Австрией тучи ходят хмуро, но великолепие гор от этого не страдает. Вот сейчас до меня дошла суть фразы: «Лучше гор могут быть только горы…».

Заправив машину бензином, а себя чаем с булками, мы поехали через Тироль к озеру Гарда. Там началась жара: с каждым километром плюс за бортом стремительно увеличивался, и это стало очевидным на первой же остановке в живописном месте.

В походных условиях поменяли свой look, купили мороженое и, залюбовавшись видами, не сразу поняли, что за психоделическая сирена нарушила безмятежность пейзажа. Это была моя шестилетняя Ли, точнее, ее горе от разбитых коленок и упавшего мороженого. Несколько минут шла жесточайшая борьба, кто кого перестоит: озеро или ее крик над ним. В итоге снова пришлось переодеваться, и мы поехали дальше.

Когда показался курортный городок на озере Гарда, захватило дух. Забили на фото, забыли про ЧП и командой в полосатых купальниках кинулись в чистейшую и холодную воду озера. Красиво так, что фотоаппарат бессилен. Просто смотрели, молчали, впитывали в себя.

К вечеру выехали в Верону, зашли в первый попавшийся отель. Я была категорически против такой спонтанности, а брат — категорически за. С администратором объяснились на гремучей смеси языков, и в итоге нас отправили в другой отель, где были места.

Ну что сказать… Увидев наше пристанище, я почему-то вспомнила фильмы с Луи де Фюнесом, где вся техника — пафосно-неуклюжая и мебель с претензией, но без уюта. Отель назывался Maxim, на коврике у входной группы — четыре звезды и дыра.

— Ну Марина! Что ты хотела? Вся Европа старая, — резонно заметил брат, увидев выражение моих глаз.

— Ла-адно, — протянула я и даже не стала театрально закатывать глаза.

Получили два номера: кондиционер ретро-ретро, фен чем-то напоминает пылесос «Урал» времен СССР, запах стоит нафталиновый. Я не поленилась, номер поменяла, и концентрация амбре снизилась. Будем устраиваться, силы на исходе. После бутылки пива столетний аромат окончательно испарился. Спали удобно и завтракали на удивление вкусно.

Утром пошли гулять по Вероне. На лобовом стекле машины нас ждал привет в виде штрафа за парковку. Беспределят карабинеры. Но к этому времени Дом Джульетты, сад Джусти, античный римский амфитеатр на главной площади города Пьяцца Бра, рынок на Синьории, многочисленные центральные улицы и даже какая-то пиццерия успели впечатлить нашу память. Город понравился, гуляли бы и гуляли, но сегодня еще Флоренция.

Как долго мы ее искали — точнее, ту достопримечательность, которую задали в навигаторе! Кружили, как герой Никулина по улочкам Стамбула в «Бриллиантовой руке». «Тамара» из навигатора вела нас то на встречку, то на односторонку. Всё! Вышли, пошли пешком.

Сначала у меня были сильные сомнения, что это Флоренция. Но базилика Санта-Кроче железно подтверждала факт прибытия в пункт назначения. И все же меня не покидало стойкое чувство, что до сердца города мы не добрались.

Поскандалив с наглым афроамериканцем на парковке, выехали в сторону Неаполя. Ночь готовилась сменить этот душный вечер. Мне так хотелось заночевать в каком-нибудь уютном, одиноко стоящем фермерском домике или в отеле с такой концепцией! Я даже нашла подобное место в Орвието, но навигатор затупил и не мог найти заданный объект. Пришлось опять останавливаться в попутном отеле.

На этот раз, съехав с дороги в сумерках, мы наткнулись на две гостиницы, расположенные рядом. Одна из них хорошо бы подошла для съемок фильма «От заката до рассвета», поэтому мы направились в соседнюю под названием «Умбрия». Ничего не поделать. Приветливая тетенька на ресепшен, как могла, поднимала нам настроение. Пережив ночь в крохотных апартаментах с балконом на одну ногу, где даже единственная сигарета была невкусной, мы встретились с утром. Завтрак оказался крайне скудным. После того как брат по ошибке посахарил вареное яйцо, из которого состояла моя трапеза, я сказала:

— Следующие отели я бронирую заранее! И больше ничего не знаю и знать не хочу!

…На горизонте появилась табличка: Napoli. Наша компания радостно заулыбалась — и вот мы в портовом городе, где кипит жизнь. Дороги преузкие и витиеватые, много машин, много людей, все спешат, все в делах. Пекло неимоверное! Бегом в кассы за билетом на паром. Купили за пятнадцать минут до отплытия, уложив все манипуляции в рекордно короткий срок. Навалившись на борт, с удовольствием доверили ветру укладывать наши волосы на его вкус. Узоры на воде, которые оставляет паром, белые чайки и виды острова — все это слишком прекрасно, чтобы быть правдой.

Остров.

Сумбурное искитанское дорожное движение — это, конечно, прикол. Ни одного светофора, тротуаров днем с огнем не сыскать. За одну такую поездку я сто раз попрощалась с жизнью. Местные автолюбители, увидев на дороге знакомого, останавливаются, прикуривают сигарету и спокойно беседуют посреди проезжей части, не заботясь о тех, кто ждет продолжения движения.

Нашли свою виллу. Хозяин Нино очень приветлив и энергичен. Вуаля — мы сидим в ресторане, любуясь на красиво пламенеющий над островом закат. Мы сделали это, прочертив траекторию от хладнокровного Урала до пышущего жаром острова со спящим вулканом в сердце!

Удивительно, как легко у моих детей сложились веселые интернациональные отношения. Все соседи (итальянцы, англичане, русские) очень доброжелательные и улыбчивые. Ли постоянно гостит у итальянцев.

«Мама, поиграй со мной» в эти вечера не звучало. Дети были самостоятельны и заняты знакомствами, а еще с интересом смотрели итальянское телевидение.

Сегодня у нас первая вылазка в сады «Ла Мортелла». Несмотря на утро, лютая жара. Увидев брата и сына в одних бриджах, без футболок, я уточнила:

— Вы уверены, что сюда пускают в таком виде?

— Пффф! Здесь можно все! — рассмеялись они в голос.

И вот мы — на экстремально узкой извилистой дороге, где нам в лицо несутся мотоциклы и авто, без единого намека на снижение скорости. От стресса у меня пропал дар речи, я все силилась понять, кто дурак: я или навигатор в телефоне? Неужели к известной достопримечательности ведет только такая дорога? Где путь для пешеходов? Судорожно пытаясь решить этот дурацкий ребус, я почувствовала, как у меня разболелась голова. А тут еще жара, стресс и гнев на брата. Последний шел не оглядываясь, чтобы не видеть моего разъяренного лица. Поравнявшись с ним, я практически с итальянской эмоциональностью выложила ему свои мысли:

— Назад этой адской дорогой я не пойду!

Но квест только начинался: без футболки в сады нельзя! Я до скрежета стиснула зубы. Не дав мне открыть рот, мужчины, которым «здесь можно все», умчались той же «легкой» тропинкой «переодеться к ужину». Прождав их сорок минут возле касс и потеряв все запасы терпения, я увидела, как они выходят из садов. Ну и денек!

Освоив супермаркет Doc, мы со всех ног кинулись в море. Детский восторг и радость легко передается взрослым. Вся наша компания со счастливыми глазами и улыбками до ушей скачет по волнам. Море как парное молоко, полотенце без надобности. Вытащить кого-либо из воды — пустая затея. Это под силу только закату, который монеткой скатывает солнце в морскую пучину.

Классно все: утро, день, вечер, ночь на острове. Каждая минута на море, на вилле, в ресторанах, на улочках. Сказка! Настоящая сказка, где тебе выпала возможность присутствия. Ложишься спать, до краев наполненный счастьем, умиротворенный до глубины души, с таким же настроем открываешь глаза утром — и видишь, что оно по-прежнему доброе и многообещающее.

Этот день мы начали с Сант-Анджело, самого красивого городка острова. Так он и остался в моей памяти прекраснейшим местом Искьи. Красиво «сзади, спереди и с Саратова». На триста шестьдесят градусов веет релаксом и праздностью: пестрые пляжные зонтики с веселыми названиями типа Banana Beach, светлые строения отелей и магазинчиков, нарядные глянцевые яхты, белые насыпи, с которых открывается бескрайний морской простор, и «только синь сосет глаза».

Хочется встать на уступ, широко раскинуть руки и дышать, дышать, дышать. И только ветер в голове. И уже не верится, что где-то есть сурово-благородный Екатеринбург. Что где-то ждут дела и обязанности. Что ты на перекладных проделал такой пыльно-жаркий и серо-дождливый путь. Стойкое ощущение, что это было сто тысяч лет назад и не в этой жизни. Время изменило свое течение, и дни имеют совсем другие по протяженности часы и минуты.

Закончив прогулку морскими ваннами, мы поехали в Арагонский замок. Припарковавшись, уселись в тесном ресторанчике с неожиданным видом на стройку. В котловане по уши грязный рабочий говорил по заляпанному глиной телефону. Недоуменно пялясь на эту картину, мы оставили заказ не понимающему ни по-английски, ни по-русски официанту. Ну, он как понял, так и принес. Не заостряя внимание на том, что мы заказывали не это, завершили обед и начали арагонское восхождение. Дикая духота, солнце жарит заживо. Мечась по замку в поисках прохлады, наткнулись на такого же любопытствующего в горизонтальном положении с носовым кровотечением, которого попытались привести в чувство. Чем выше мы поднимались, тем больше котов встречалось на нашем пути и тем больше потов с нас сходило. Оглянувшись на меня и оценив мое измученное полуднем лицо, брат заметил:

— Мне кажется, ты сейчас приляжешь рядом с тем туристом.

Вскользь осмотрев остальные пункты маршрута, мы кинулись к спасительной прохладе кондиционера. Спустившись, зависли в лавке с гигантскими лимонами и очень радушной хозяйкой. Она как будто только нас и ждала. Накормив под завязку конфетами, напоила лимончеллой всех цветов и вкусов. Получив на ходу урок русского языка, она с удовольствием смаковала наши слова, продолжая экскурсию по своим владениям. От такого гостеприимства непросто уйти. Лишь спустя час мы вернулись к морю и вечерней прохладе Форио.

Десять минут по набережной с прекрасными панорамами — и ты в центре всех событий: витрины со всякой всячиной, кафешки и другая прелесть маленького города. Меня привлекла одна великовозрастная лавка: одно ее оформление вдохновляло купить все. Этому семейному бизнесу с трепетно охраняемыми традициями оказалось двести лет. Очарованные историей, мы купили специфическую колбасу, изготовленную по уникальному рецепту. Спустя пару часов Ли по доброте душевной скормила ее местным котам, милостиво почтившим своим присутствием наши апартаменты. Из сокровищ лавки у нас еще оставались косметика, специи, а самое главное — большая бутылка ликера «Молоко буйвола».

Предвкушая веселое распитие в нашем патио, мы зашли в супермаркет, желая сделать этот вечер еще вкуснее. Мне наперерез выбежал малыш. Задев на бегу металлическую лестницу, он с ужасом застыл, наблюдая ее падение. Меня как током ударило: бросившись вперед с мыслью «удержу — не удержу», я успела схватить лестницу. Малыш с глазами-блюдцами сиганул в сторону, а я оказалась в руках двух итальянок, осыпаемая, как горохом:

— Mille grazie! Grazie mille!

Отблагодарив на ходу, они убежали за мальчиком. От потрясения я забыла, зачем пришла.

— Видимо за этим ты сюда и приехала, — произнес брат у меня за спиной.

Выдохнув, мы пошли снимать стресс соленой водой и сладким «Молоком буйвола».

Неделя скрылась за поворотом. На прощальном ужине мы одухотворенно молчали. Каждый думал о своем, глядя на красноречивый, возможно последний в его жизни, искитанский закат. Впрок насмотреться не удалось, увезти красоту с собой — тоже. Сын прервал мои мысли:

— Мама, спасибо! Это стоило увидеть хотя бы один раз в жизни.

Утром сели в авто. По сложившейся ранее традиции билет на материк купили за пару минут до отплытия. Сами не поняли, как оказались на отчаливающем пароме…

Обратная дорога, как водится, более короткая. В ближайших планах был обед в виде распиаренной неаполитанской пиццы. Выбирая между двумя заведениями, Pizzeria Da Michele и PIZZA & BABA, отправились в последнюю. Бодро выехали и неожиданно сдулись на узких улицах Неаполя: в прямом смысле оказались в ловушке этой противоестественной тесноты. «Плыли» на своем «корабле» с выпученными глазами, в то время как нам в лоб ехали на байках безразличные к нашему форс-мажору неаполитанцы. Тут же сидели торговцы, задевая ногами нашу машину. Я в ужасе молчала, чтобы своими комментариями не увеличивать досаду брата. Штурман справа от него периодически вскрикивал, вырывая меня из пучин собственного волнения.

Хладнокровие брата сделало свое дело, и мы выбрались, нарушая всевозможные правила, на широкую центральную улицу. Понятно, что у слабонервных возникло желание сразу выехать на автобан, прочь из этого города. Но не у нас с братом. В итоге, взывая к логике (мы не одни тут такие, а значит, есть специальные места парковки), мне удалось уговорить протестующих на прогулку по Неаполю. Горячий мачо на ходу поймал ключи от нашего авто и со шлифами скрылся в подземном паркинге. Обескураженные его маневром в стиле голливудского кино, без тачки и ключей, мы вдыхали раскаленный воздух в самом сердце Неаполя. Волей случая в лабиринте непонятных улиц вышли к вывеске PIZZA & BABA. Не веря своим глазам, сделали заказ.

Ничего не понимаю я в местной пицце: кое-как съела два куска и вилкой вяло обследовала тазик с овощами. Не салат, а сено для козы. После странного обеда продолжили променад в обратную сторону, по пути делая мелкие покупки.

Неаполь необычный. Я бы с удовольствием задержалась в нем, но без гида неуютно. От города веет адреналином и опасностью. Может, я вернусь сюда с проводником.

Рим

Солнце без границ, аперитивы без перерыва, ветер в лицо и скорость под настроение. Интригующие серпантины дорог возбуждали жажду приключений. Читая очередное сообщение от Антонио, я вдруг подумала: а почему бы мне не сделать пару виртуальных мужчин в моей жизни реальными? Мы двигались в сторону Австрии и по местоположению были ближе к Антонио и Паоло. Поддавшись веселому порыву и вошедшая во вкус отпускной жизни без обязательств, я написала и тому и другому. Моей идеей встретиться зажглись оба. Я даже не стала париться по поводу логистики и назначила встречу у Колизея сразу двоим.

Оставалось уговорить брата изменить маршрут. Он удивился, но пошел мне навстречу. Взяли курс на Рим. Долго спорили и меняли решение, ночевать или нет, и в итоге решили остаться на ночь. У меня было четыреста километров, чтобы выбрать место ночевки. Легко нашла подходящие апартаменты, хозяин оперативно дал обратную связь: «Счастлив, жду. Бруно».

Бруно с ходу очаровал нас отличным чувством юмора и победил всех виденных мною ранее итальянцев.

Стояло аномально жаркое лето, даже по местным меркам. В воздухе достигли густой концентрации сорок три градуса по Цельсию. Мы побросали сумки и, плюнув на тщетные попытки подобрать одежду, которая сделает эту жаришку незаметной, пошли гулять по раскаленному вечернему Риму. Отправились в исторический центр, к Колизею. Город, уютно раскрашенный желтыми огнями, встречал нас добродушным buongiorno.

А в это время в WhatsApp кипели нешуточные страсти. Избегая рыцарского турнира, я решила перенести встречу с Паоло на утро. «А, — беспечно подумала я, — пусть приходит прямо к нам в апартаменты». И написала ему адрес, поленившись прикинуть, смогу ли я встать к завтраку.

Тем временем Антонио слетел с катушек. Он бежал то в одном направлении, то в другом, то подменялся на работе в утреннюю смену, то в вечернюю, так как я меняла время прибытия. То он бежал ко мне с вином, то с букетом. То к Колизею, то к трамвайному кольцу, не поспевая за моими передвижениями. В итоге он взмолился, чтобы я замерла на одном месте.

Антонио застал меня у Свадебного торта (Витториано). Нисколько не заботясь о грядущем слиянии виртуального и реального миров, я выбирала удачный ракурс, чтобы запечатлеть сие помпезное великолепие.

— Мама, он пришел.

Я повернулась на голос Лео и увидела за его спиной… «покорного слугу», уважительно склонившего голову с глазами-маслинами, в которых слились почтение, смущение и сомнение в том, что он видит реальное изображение. На фоне большого букета габариты Антонио предстали не в лучшем виде. Черная, видавшая виды и не соответствующая случаю мешковатая одежда скрадывала его бесформенные объемы. Волосы были гладко зачесаны и собраны в хвост. Он показался мне женоподобным, очень мягким и слабым человеком. Мое воображение спрятало улыбку: оно рисовало мне Антонио мощнее раза в два.

Момент был преисполнен трогательного смущения, и даже неловкость не стала портить его своим присутствием. Так персонажи из WhatsApp стали более чем реальными. Это было знакомство заново. Суть как будто та же, но апгрейд кардинальный. Сейчас не вспомню, как звучало приветствие, но знаю, что представила ему своих детей. Лиса сильно застеснялась, и он протянул ей сверток в мятой оберточной бумаге, внутри которого был плюшевый кабанчик. Схватив игрушку и прижав ее к себе, дочка еще больше засмущалась.

Тут повернулся брат, чтобы привлечь мое внимание к одной из достопримечательностей, и застал меня с охапкой цветов наперевес.

— Знакомься, это Антонио, — улыбаясь, сообщила я.

До сих пор мне сложно сдержать смех, когда я вспоминаю лицо брата. Он был потрясен, но руку протянул.

Очень скоро стало ясно, что английский у нас на нуле. Мы не понимали друг друга, но это не нервировало и не омрачало впечатления от любопытной встречи. С помощью переписки в телефоне мы продолжили наш прерванный диалог. Не знаю, с чего я решила, что Антонио устроит нам фееричную экскурсию, но как гид он оказался сплошным разочарованием. Тихий голос, нерасторопные движения и плохое представление о локации известных достопримечательностей невероятно утомляли.

— Он точно из Рима? По-моему, он знает город не лучше меня, — со смешком прошептал мне на ухо брат.

Тем не менее мы направились к Римскому форуму, затем к Колизею, потом — в невероятно долгий путь к фонтану Треви. Действовал ли он нарочно, но двигались мы со скоростью парализованной черепахи. Любой турист выказывал больше прыти, чем Антонио. Честное слово, создавалось впечатление, что он здесь впервые.

Букет делал меня популярной. Прохожие оборачивались и, поравнявшись со мной, не скупились на эмоциональное:

— Bella, bella!

Их искренняя реакция и радостные лица добавляли настроения моему первому, очень теплому и совершенно невероятному римскому вечеру. Я чувствовала себя замечательно на улицах этого города. Все выглядело нарядным и значимым: вечерняя жара, яркие огни, разномастная стрекочущая толпа, добродушно принявшая нас в свои ряды.

Букет был тяжелым, и я передала его Антонио. Кстати, идею букета я не разглядела, но ее заметили мои друзья: розы были выложены триколором российского флага. Меня это больше расстроило, чем впечатлило. Где романтика? Я что, попала на торжественную встречу официальных представителей двух государств?

Тем не менее, проснувшись и споткнувшись взглядом о букет, я ощутила, как меня затопила радость. Первое утро в столице Италии встречает меня цветами! К букету прилагалось письмо с объемной божьей коровкой на конверте. На небольшом листке черной пастой и отвратительным почерком, чуть ли не печатными буквами, было написано: «Женщине, которая украла мое сердце». Я рассеянно поморщилась: все-таки итальянцы горазды ломать комедии.

Но это все завтра, а сейчас прогулка в разгаре. Брат, не оправившись от поворота событий и внезапного появления на поле нового игрока, держался от нас в стороне. По пути к фонтану мы услышали музыку и вошли в распахнутые двери церкви. Через какое-то время, сквозь пробирающие до недр души звуки органа, до меня стала доходить реальность: я — в центре Рима, посреди церкви, с огромным букетом в руках, в окружении своих детей и родственников (в виде брата с женой), стою рядом с итальянцем, любуясь алтарем.

Господи, если бы мне кто-то сказал накануне, выхватив этот эпизод из жизни, что мои первые часы в Риме будут такими, я бы посторонилась от сумасшедшего. Как? А вот так. За пределами логики, разминувшись со стереотипами, разорвав изнутри реальность. С нами все случается, и не надо напрягать мозги: вы все равно никогда не угадаете, что будет дальше.

Под сводом церкви наши с братом взгляды встретились, и мы оба ясно увидели, что сходим с ума от этой декорации. Нас как будто резко выбросило из одной игры в другую. Видно было, что он дико сожалеет, что тут не время и не место показать мне кулак. Я так и слышала его ироничное замечание после традиционного пожелания спокойной ночи:

— Ну вы даете, фрау Дубровина!

А сейчас отделаться от Антонио было непросто. И причина не в том, что он висел молчаливым камнем на шее и тащился за мной, как теленок за клевером. Просто хотелось разделить волшебство вечера с самыми близкими и с самой собой. Зачарованная архитектурой зданий, еще не оправившись от пронизывающих душу звуков органа и курьезной картины в церкви, я была наполнена впечатлениями до краев. Мне не терпелось остаться наедине с собой в атмосфере этих улиц и переварить случившееся. Да просто вдохнуть побольше ставшей уже такой родной отпускной свободы.

Нехотя приняв факт, что завершение прогулки неизбежно, провожая нас до трамвайной остановки, итальянский друг выглядел весьма огорченным. Возможно, его расстроил отказ от совместного ужина. Расцеловав меня в щеки, он наконец скрылся из виду благодаря энергичному маневру трамвая.

Домой приехали поздно, уставшие и перевозбужденные. Улеглись, но сон долго не шел. Перед глазами возникали римские улицы, Треви, подсвеченные стены Колизея и доброжелательные итальянские лица. Усталость сегодняшнего дня, вместившая прощание с Искьей, порт Неаполя, многокилометровую дорогу и знакомство с Римом, в итоге все-таки укутала нас и незаметно передала эстафету Морфею.

Разбудил меня звонок домофона. Сквозь пелену сна я подумала: «Кому понадобилось звонить в дверь к нам, туристам?! О времена, о нравы!»

Фыркнув в адрес настойчивости звонящего и убедившись, что на часах раннее утро, я снова заснула. Только спустя шесть часов, увидев сообщение от Паоло, я вспомнила, что обещала ему утренний кофе перед тем, как он поедет в офис. Ну что ж, увидимся в другой раз.

Проспав завтрак, мы собрали вещи и поспешили увидеть Рим при свете солнца. Весело обсудив с Бруно географию путешествия, поставили символическую отметку на карте мира о месте нашего ПМЖ. Тепло обнявшись, по итальянскому обычаю расцеловались и с прекрасным настроением и следом от плюшевой бороды Бруно отправились к Римскому форуму.

Плюс сорок четыре! Духота. Народ. Сегодня музеи привлекали нас только тем, что изнутри веяло прохладой. Исторический центр помпезно красив, величествен, масштабен в своих творениях, но сегодня жара уничтожила наше любопытство, ровно как и тягу к истории и искусству. Скорее в авто, где климат-контроль остудит пылающую кожу.

В часе езды от Венеции мы остановились в Абано-Терме. Довольная публика, дедушки на «феррари» и бабушки в драйвовых танцах. Из номера — чудесный вид на шелестящий ярко-зеленой шубой из плюща дом. Спустя пару часов дождь сделал его еще более сказочным. Таким видом я могу любоваться долго… Но времени нет, впереди Венеция.

Вот где полетел к чертям наш умный график! Я делала вид, что не замечаю попыток брата сократить наш маршрут и не слышу бесконечных напоминаний о времени. Как можно спешить там, где время остановилось? Каждое строение, каждый дом побуждают читать их характер. Столько харизмы в этих противостоящих воде стенах!..

Намозолив ноги, в носках по земле и с кроссовками подмышкой мы двинулись к авто. Благодаря моей неспешности из маршрута выпал пункт «Кёнигсзе», так что не только кофе с Паоло был отложен на другой раз. Пошел дождь, все счастливо закричали и открыли окна машины. Несмотря на всеобщий восторг, люк остался задраенным.

Сев по-турецки на заднем сиденье, я усиленно искала место ночлега. Перед глазами конвейерной лентой крутился список отелей с красной отметкой «время регистрации закончилось». Невероятным образом, невзирая на отклонение от маршрута, я получила согласие от команды на отель в Туксе.

Тяжелый путь: ночь, серпантин, закладывает уши от подъема на высоту. Временами было откровенно страшно. Все клевали носом, брат рулил, бодрясь из последних сил. Вдруг за окном появилась деревня Санта-Клауса, не иначе! Нарядные огоньки, аккуратные домики, все такое «ми-ми-ми», какая-то нереальная территория. Проехав волшебство и забравшись так высоко, что выше только звезды, мы нашли гостевой дом. Администратор ждал, хотя был второй час ночи. Без промедления и с большим наслаждением мы упали на самые мягкие в мире одеяла.

Из плюс сорок четыре — в плюс четыре! Вот где лучший сон! Поразительная картина за окном — срочно захотелось увидеть это без стекла. Плотный туман скрывал часть пейзажей, но такую природу не спрячешь. Случайность завела нас в фантастические места. Может, и правда все случайности не случайны? Глубоко задумываюсь, застревая взглядом на альпийских лугах.

Итак, завтра нам улетать, а мы еще не в Германии даже. И Нойшванштайн не видели. (Спустя несколько часов мы его посмотрели, пообедали в местном ресторане и испили там же сваренного вкуснейшего пива.) Неужели завтра самолет?!

На самом деле лететь в Екатеринбург с ворохом разнообразных, ярких, по-новому шуршащих впечатлений — особое удовольствие. Я очень люблю встречи с родными по возвращении, веселую «раздачу слонов» и отпускную ауру, которая заражает настроением остальных. Мое лицо после отпуска всегда выдает все подробности приключений — эффект, на который не способна ни одна косметическая процедура.

Второй круг

Я в России.

Последние три дня Антонио сходил с ума от нетерпения, желая узнать, какой же след оставила в моей душе, а желательно сразу в сердце, наша встреча. Он обстреливал меня вопросами о том, что именно я рассказала о нем родителям и какое мнение у них сложилось. Думаю, ответом он был расстроен: я погасила его энтузиазм общей фразой. Он сразу заметно сник, так как готовился к подробностям. Видимо, ему наше свидание представлялось настолько масштабным, что должно было непременно войти в историю одной русской семьи, разделив ее жизнь на «до» и «после». Он во чтобы то ни стало хотел прояснить статус наших отношений, с чего-то решив, что мы можем быть больше чем друзьями, которыми мы даже не были.

У меня сразу начался процесс отторжения, но тем не менее дружбу я предложила. Он вышел из себя, чем сильно напугал: память услужливо подсунула все тревожные моменты, подкрасив их изображением итальянских глаз-маслин, сверкающих фанатичным огнем из черных глубин. В общем, грубую итальянскую истерику в его исполнении я сразу свернула.

И мое молчание длилось полгода.

Антонио довольно быстро успокоился и робкими поползновениями в виде жалобных сообщений нащупывал почву для возврата в прежнее русло наших псевдосемейных отношений. Я игнорировала эти попытки. Даже его сентиментальное сообщение о землетрясении на Искье, которое случилось по моим следам, не изменило моего решения.

Его изменил Новый год. Ведь даже злые ведьмы добреют в преддверии Рождества. Правда, вместе с итальянцем под амнистию попал и мой муж — после девяти месяцев раздельного проживания и девяноста девяти его просьб ко мне дать ему второй шанс.

И моя жизнь снова потекла по двум направлениям — в реальном и виртуальном пространстве. Прискорбно было то, что суррогатный муж, коим я окрестила Антонио, больше интересовался событиями моей жизни, чем настоящий, который своим отношением к семье напоминал нечто безучастное из папье-маше.

Про жизнь семейную.

Как-то не доверяю я этому прилагательному и пока не считаю себя замужней (почти год раздельно не может пройти бесследно), несмотря на то что состою в официальном браке и в доме моем живет особь мужского пола — муж. Для меня это эксперимент, почти научный. Бывают результативные дни, бывают антирезультативные. Но, как увлеченный своей гипотезой ученый, я не сдаюсь. Если хандрю, то не больше пяти минут, а если радуюсь, то минимум световой день. Но разве истинную любовь стоит дрессировать?..

Минуты отчаяния — это самое ужасное. Ночь, состоящая из них, полна бессонницы и непрекращающегося зуда. Очень тяжело дается поражение надежд. Особенно тогда, когда были искры их свершения, но огонь так и не разгорелся. Странно, но признавать очевидное очень тяжело, очень. Чувствуешь себя ядом отравленной. Дом становится токсичным пространством. Простынь, на которой лежишь без сна, жжет во всех местах, а ты мечешься по дивану взад-вперед с пересохшим горлом: и вставать в напряженно-холодную темноту комнаты нет желания, и лежать не хватает душевных сил. Утро приходит как избавитель, но лицо его серое и ничего не сулящее — до того момента, пока ты не примешь судьбоносное решение.

Еще страшнее — выходные не с тем человеком. Чехов с иронией писал: «Если боитесь одиночества, не женитесь». Вроде просто сидим в одной комнате, но его внутреннее несогласие со мной, неудовлетворенность, злость, жадность, невежество отравляют воздух с такой быстротой и густотой, что через десять минут этого соседства начинаешь задыхаться с чудовищной силой. Как страшно так тратить время, как стыдно, что не находишь в себе сил прервать эту пытку, хотя имеешь такую возможность. Это непомерная плата за иллюзию счастливого будущего. Расплачиваешься несчастьем за мечту быть счастливым. То есть товар еще не получен, но деньги за него снимают ежедневно. А товар пока в дороге, и точный срок его прибытия неизвестен, как неизвестно и то, в каком виде он придет: исправном или нет. Так стоит ли платить? С кого теперь спрашивать? Остается спрашивать с себя.

И вот настал день, когда я, глядя в зеркало, лицом к лицу с самой собой, приняла ответственность за решение спасти отношения с мужем. Без расчета на взаимность, без условий бартера, без иллюзий успеха. Готова сложить весь свой арсенал амазонки, который я копила семь лет. С открытым сердцем, с миром в душе, с готовностью к переменам внутри себя. Хочу услышать все, что не слышала раньше о желаниях мужчины, с которым провела двенадцать лет, и рассказать о своих. Готова к ежедневному труду над собой, как человек, пришедший к сенсею для постижения боевых искусств, только учитель мой — внутри меня.

Вчера взорвалась слезами при совместном просмотре фильма «Дневник памяти». К моему изумлению, муж взялся меня утешать объятиями и на фоне титров на экране произнес:

— Хороший фильм.

Удивительное рядом…

А спустя неделю я готова признать свое поражение в эксперименте сохранить семью.

Каждый раз это — как маленькая смерть. Больно так сильно, так глубоко. Потому что искренне старалась, душу вкладывала, ломала свои стереотипы. В ответ — грубость, жестокость, истерика. Не могу терпеть и не хочу, чтобы со мной так обращались. Очень трудно после такой обратной связи придерживаться изначально определенной тактики: хвалить его, давать отдачу, вдохновлять на дальнейшие, хотя бы микроскопические, подвиги. Вижу, как запутанно живут другие, как страдают и думают, что это нормальное течение отношений. А время идет и расходуется на обиды, унижение, разочарование, боль и слезы. Даже когда мы вместе и, по-моему, замечательно проводим время, вдруг происходит нечто, что разбивает меня на куски. Его взрывы гнева спонтанны и неконтролируемы.

Не знаю, как скинуть этот неподъемный рюкзак с тяжелым чувством ответственности за все. С ворохом установок и страхов, которые мама усердно вкладывала в меня, старательно собирая в дорогу к женскому счастью. Инструкция по применению меня интересна только мне. Маму она обижает, мужа вгоняет в злое отчаяние, сестру раздражает. Только дети готовы ее читать из любопытства, которое свойственно их возрасту, и с любовью, чтобы улыбка чаще расцветала на моем лице.

Внутри (38)

Иногда так хочется понаблюдать за собой со стороны. Как тот голубь, который часто следует за мной, особенно в непростые моменты. Идет рядом минут десять-пятнадцать, не спеша, по неудобному маршруту, спокойно, но в поспевающем за мной темпе. Когда я его впервые заметила, была очень неуютная погода, поэтому я еще больше удивилась: зачем птице идти по земле, синхронно с человеческими шагами, при таких метеоусловиях? Недоумевая, мне пришлось пообещать ему, что я справлюсь, и он, заручившись гарантией, упорхнул по своим делам.

Занимательное дело — просмотреть свою жизнь, как пленку, мотая ее взад-вперед. Провожать себя на будничные подвиги по-матерински добрым и уверенным в себе взглядом. С улыбкой смотреть на свои переживания, которые в онлайн-режиме кажутся такими серьезными, хотя в конечном счете едва ли способны оставить после себя значимый след.

Сегодняшним холодным сентябрьским утром у меня есть я. Снова все любопытно, снова в голове интересные дела и великие планы. Вечера наполняю детьми: оказывается, даже делая с Лисой уроки, можно увлекательно провести время. Лисичка растет поминутно, очень неординарная личность. Лео харизматичен и прекрасно знает об этом. Неспешен и мудр, как и положено Льву, обладающему природной статью. Не хочу упускать моих детей, хочу внимательно впитывать свое материнское счастье.

Не покидает чувство, что я способна на большее. В работе, в увлечениях, в любви. Не пойму, что за ограничитель сдерживает мои таланты. Кажется, вытащить его — и счастье польется на меня густым и нескончаемым водопадом.

Листья переоделись, жаль, что не к ужину. Время моего рождения. Время ярко-желтых листьев, которые манят пошевелить их ногами и радуют еще неясный утренний взгляд. Пожирая их глазами, моментально наполняешь себя энергией. Время дождей, которые смывают все ненужное и проявляют самое важное. Время разговоров с детьми, которые теперь уютно суетятся в гнезде по причине сумерек, поменявших свой график работы на более ранний. Время горячего чая, пышного одеяла и новых книг, которые легко возвращают проветренное уральскими сквозняками вдохновение. Время объятий в необъятной России.

Голова ужасно трещит: то ли от вчерашнего пива, то ли от недельного недосыпа, то ли от погодных катаклизмов.

Завтра мне тридцать восемь.

Это мало. Всего тридцать восемь дней рождения, тридцать восемь попугаев или, к примеру, тридцать восемь тысяч рублей — на них много не купишь. Чувствую себя лет на двадцать шесть. Тяга к знаниям не ослабла, все новое радует, много чего хочу попробовать. Может, на тридцать девятом году своей жизни я поеду в Монако или освою ремесло визажиста. Точно знаю: в моей жизни будут интересные встречи и люди, новые наряды и вкусовые ощущения, а может, и новая любовь. Хочу радости и удовольствия, как никогда прежде. Думаю не о перспективе и, тем более, не о правильном горизонте, а о том, что принесет мне улыбку, смех, счастье. Хочу быть собой, веселой и красивой. Так хочу, чтобы все хорошее в нас и в мире не кончалось. Интерес к миру вокруг как в восемнадцать лет.

Так приятно видеть, что дети растут. Чувствую, как они заботятся обо мне, и их внимание очень дорого. Сколько себя помню, обо мне никто, кроме мамы, не заботился. А теперь мои самые любимые встали рядом со мной, плечом к плечу.

Мои дети вложили в меня воспитания едва ли не больше, чем я в них. У них я учусь доброте и альтернативным взглядам на, казалось бы, хорошо известные вещи.

Лео — мой большой учитель. Часто мне становилось стыдно оттого, что сын мудрее меня. Его поступки благороднее моих и полны твердой внутренней силы. В то время как я старше его в два раза — и во столько же морально слабее. Лиса своими реакциями меня регулярно ставит в тупик. До ее рождения я наивно полагала, что это чувство надежно забыто.

Я не сразу смирилась с тем, что статус учителя мы регулярно разыгрываем между собой, как футбольный мяч. С широко распахнутыми глазами и с осторожностью реставратора, в руках которого — бесценный объект искусства, я рассматривала наши отношения, пока не приняла их формат, далекий от известных мне стереотипов. Мои дети — мои великие друзья, источник моей силы, скопление моих самых светлых мыслей и чувств. Самая крутая терапия после работы и заснеженных пробок — позвонить в дверь своего дома и услышать самую душевную в мире возню за ними; внять перекрестным новостям, прерываемым приветственными поцелуями; сесть на диван и обнять два своих лучших произведения, чувствуя, как мысли отпускают, а энергия струится по жилам, стремительно повышая мой заряд до полного.

Прохожу фазу поиска света в конце тоннеля. На самом деле двигаюсь, но сильно тормозит психосоматика. В голове склеиваются новые идеи, но совсем расклеилось здоровье. Вестибулярный аппарат вышел из строя, органы пищеварения бастуют, видимость нулевая — иду по приборам. Если в голове еще есть энергия, то в теле аккумулятор разряжен полностью. При этом зарядное устройство в виде сна, шопинга и фитнеса, вероятно, не поддерживается моим организмом.

Может, голова идет кругом от искажения призмы, через которую я раньше смотрела на жизнь, тем более с моим-то астигматизмом. Адски тяжело менять свое мышление и привычки. Напоминает совершенно ржавый механизм, который решили завести спустя несколько веков. Все это усугубляется диким желанием взлететь звездой на доселе невиданную высоту.

Я села за руль и засекла себе тридцать дней для получения привычки автовождения. Посмотрим, что я буду чувствовать в мае, заводя мотор. Сейчас это — судорожный выдох, протесты в животе, подавленные «Полисорбом», и кнопочка «аварийки» в виде извинения в моменты заминок. Скоро в отпуск, жду получения визы, как взмаха сигнального флажка. И поеду в путешествие, которое не укладывается в моей голове своими масштабами, красотой, спонтанностью и пересечением нескольких стран. Как я там? С кем я там? Это настоящая жизнь или удивительный сон?

Наверное, расту. Решилась на курс по отношениям. Зима готовится рассчитаться с 2018-ым, оставляя на сдачу весне февральские морозы. Я призналась себе, что мне нужна помощь. Сама не справляюсь, не могу разорвать этот наркотический брак. Стены кухни — немые свидетели. Темный вечер. Екатеринбург.

Четыреста километров от меня. Пермь. Рыжие волосы. И эта же мысль чекинит на той же траектории еще одну девушку.

Ленск. Восточные глаза печально смотрят на красивый северный закат. Она все силится понять, почему ей так плохо, когда как будто бы все хорошо. Еще одна метка.

Йошкар-Ола. Блондинка, высокая, стройная. Всегда осторожная, но сегодня решительная. Третий маяк на этом пути.

Чита, а полгода назад — Хабаровский гарнизон. Время перевернуто с приличной разницей. Тот случай, когда город засыпает — просыпается мафия. Хрупкая рука набирает в айфоне спасительный клич, который виртуально-трескучим током за одну минуту прочно замкнет пять городов на одной линии.

Екатеринбург — Пермь — Ленск — Йошкар-Ола — Чита. Так может, это «кольцо силы» заставит обручалку, до крови впившуюся в безымянный палец, сделать крутое пике и с победным звоном покатиться по земле? Вглядываюсь в экран, а внутри карточным веером рассыпаются страх, любопытство, стеснение и тревога. Руки начинают набирать текст, не дожидаясь, пока сознание оценит маневр.

Так я оказалась в «Круге подруг»:

— Я Марина, мне тридцать восемь, и я созависимая.

Ура! Дождь!

Сегодня дышится! Сегодня не День сурка. Доехала по свежим улицам города — не без шероховатостей, но доехала. Выжидаю дни до закрепления привычки. До счастья за рулем не хватает кайфа и отсутствия напряжения при присутствии уверенности. Каждое утро учусь любить себя. Повторяю мантры и сама себе не верю: «Да ну, чтобы такое — и мне?!»

Чувствую, путь неблизкий. Но «Круг подруг» с курса уже по-хорошему тесный. Обучение завершилось, а реинжиниринг моей личности только начался. Внутри меня пошла движуха. Я вышла из скорбной дремы по несостоявшейся себе. Дети стали свободнее и мама тоже, по крайней мере от моих ритуальных звонков. Я выдохнула львиную долю тревоги и чуть меньшую долю неуверенности в себе. Появились сторонние знаки внимания, и я получаю их с широко открытыми глазами.

А вот тот, кто рядом со мной, нестабилен в желании радовать и восстанавливать наш потерянный диалог. Я не преодолела свой скепсис по отношению к мужским способностям и природе их поступков. Факт, но я все еще не верю в мужа, в искренние порывы, в готовность совершать подвиги. Сама не до конца заряжена, как будто черпаю вдохновение дырявой ложкой. В общем, неисправность отношений с противоположным полом оказалась достаточно серьезной и требует консилиума для дальнейшего ее устранения.

Я снова читаю, учусь, мечтаю. Мне интересно жить. Стали притягиваться люди, с которыми отношения были почти утрачены. Есть чем занять себя, свою душу и ум. «Круг подруг» стал спасательным. Я удостоверилась в том, что присутствие в «Круге» — основной двигатель программы «Двенадцать шагов». Никто из близких не способен понять происходящее с тобой на уровне тех, кто сам проживал подобное.

Через двадцать четыре дня я ступлю на борт самолета в самой желанной в мире компании. Ведь не бывает большего спокойствия, чем в моменты, когда «все свое ношу с собой». Лео шестнадцать, Лисе семь, мне тридцать восемь. По-моему, отлично. Мо-о-лодость!

Классно ветер играет на улице, вальяжно шевелит деревья. Без солнца, но так четко, так трезво за окном. Реальность суровая, как есть, без макияжа, настоящая. В такие погодные настроения видишь весь масштаб действительности. Про историю прошлого хотела, но не буду… История всегда искажена ситуативным восприятием, которое с трудом держит удар времени. Думается на всякие темы, а хочется о вечном. Но, по мне, его нет. Я ужасаюсь именно от того, что нет ничего вечного. Погуглю, конечно… Но чувствую, что это неважные материи для меня. Здоровье не вечное, любви вечной я не знаю, то, что дорого сердцу до боли, — всегда хрупкое. Зачем мне вечность без моих любимых людей?

В такую погоду хочется слушать ретро-песни и, глядя в окно, смотреть глубоко внутрь себя. Полечить себя от пыли будничной. Нарастить броню на день завтрашний. Улыбнуться себе вчерашней.

Что я думаю о путешествии до путешествия? Мандражирую от предвкушения, улыбаюсь про себя тихонечко, не разрешаю себе бурной радости. Жонглирую списками, сортирую лекарства. Вещи vs лекарства. Думаю: в наборе чемоданов третий по размеру — точно для них. Обычно того количества лекарств, что я беру в отпуск, после хватает на год лечения всей семье.

Рано утром аэропорт Кольцово встретит нас прохладными коридорами, затем — марафон спортивной ходьбой по Вантаа. И впервые — приземление в Мюнхене, в незнакомых коридорах — знакомая хитрая-прехитрая улыбка брата:

— Все будет хорошо! Я уже узнавал.

Затем — пара часов баварских красот вдоль автотрассы, и мы сражены восторгом пейзажа HD. «Джуманджи»: один бросок — и мы в живой трансляции Travel + Adventure. И завтрак у нас не уральский под баварские виды, а с истинно баварским вкусом. Два дня сильно соскучившихся друг по другу разговоров. Уикенд счастливых планов, шуток и вдохновения на впечатляющий трип. Сегодня мы будем не только лежать в сторону мечты, мы погоним со скоростью 220 км/час ей навстречу, и да не кончится в авто «кока-кола» у нас под ногами!

Первый спонтанный отель, такой, как я хотела, в фермерском стиле. Утро роскошно-тихое, раскрашенное теплыми цветами. Отдохнувшие после сна самые милые лица, на которые я не могу наглядеться с момента их рождения, уплетают любимую немецкую еду.

Этот летний день мы проведем в Швейцарии. Будем вбирать в себя новые виды, новые дороги и новые впечатления. Три дня счастливого пути к лазурной мечте…

Сегодня у меня тяжелая ночь. Ночь как будто ревности, как будто прежней любви к нему. Не спалось. Сон тревожный и прерывистый от обманутых надежд, несбывшихся желаний и навязчивых мечтаний: а вдруг? А может, еще возможно? Как точно узнать, дышит ваша любовь или ее уже нет?!

Безрезультатно прождав его вечер и ночь и смирившись с отсутствием сна, я встала около пяти часов утра. Первым делом сняла со стены наш свадебный портрет и засунула его в шкаф подальше. Вода в душе была холодной, вместо обычного ожидания теплой я залезла под такую и не пожалела. В 6:30 села в машину и, несмотря на свой шаткий навык вождения, который был на месяц прерван и вчера единожды обкатан после отпуска, я решила впервые включить музыку в авто.

Действие — лучший способ борьбы с тягостным душевным состоянием. Главное, заставить себя двигаться. Под строки песни из вибрирующих динамиков: «„Фантазер!“ — ты меня называла. — „Фантазер, мы с тобою не пара!“» — позвонил муж. Вот так всегда: только начнешь смиряться с потерей, как судьба открывает свою ладонь и, звонко хохоча, показывает, что содержимое никуда не пропадало. Когда я перестану играть в казино? Господи, дай мне силы плюнуть и растереть! Уже вижу сторис в Instagram: на фоне загса — свидетельство о расторжении брака и хештеги: #фантазермыстобоюнепара, или #свободапопугаям, или #дышу, или #ясделалаэто.

Я второй день на работе после отпуска на Лазурном Берегу. Хочу уже посмаковать случившееся счастье, но душевный расколбас отвлекает. Приду в себя и начну…

Ницца

Смотрю на серый меланж за окном и наблюдаю сонные самолеты, подкатывающие к рукаву. Оранжевые кресла в зале аэропорта разбавляют картину ранних утренних часов. Со мной моя команда, дающая мне силы на все достижения. Обожаю будоражащее чувство, когда все только начинается.

Привет, Финляндия! Бегом через все кордоны — и минута в минуту успеваем уложиться во время пересадки. Борт «Хельсинки — Мюнхен» принимает нас в свои объятия. Аэропорт скромнее, чем во Франкфурте, но главное, что знакомые лица уже маячат на горизонте.

Сразу тепло, это уралец чувствует еще на трапе. Гигантская клубника и все прелести лета украшают легкий перекус. Щуримся с детьми наперебой. Солнце слепит, надеваем смешные очки из запасов брата, а то невозможно читать радость от прибытия на лицах друг друга. И снова за окном баварская красота. Поля — как продолжение прошлогодней картины в моей памяти, ничуточки не изменились: они ждали нас в том же виде, в котором провожали прошлым летом.

Горы и водопады размывают усталость от семичасового перелета. Дышим воздухом, взбираясь по серпантину Баварских Альп. Нынче мы в режиме дневного света, и ни одна подробность HD-пейзажа от нас не скроется.

А вот и домик в деревне, первая остановка. Ой, да он не в деревне, а практически в лесу! Уютный, таинственный, ну точно с бабкиёжкиными секретами. Ветви деревьев стучатся в окно и бесцеремонно пронзают террасу. Напротив ласково шумит горный ручей, прозрачно ясен изумляющим сознание цветом лазури. Очаровались, не увидев самого очаровательного.

Какое это счастье, когда задумки оживают. Обещала наверстать этот пункт — и сделала. Вот оно — озеро Кёнигсзе, которым мы пожертвовали в пользу Венеции в прошлый раз. Пейзажи — за гранью моего сознания, равно как и пейзажи озера Гарда. Совершенно разные, но созвучные в своей не поддающейся описанию и фиксации красоте. Гарда лазурное, Кёнигсзе изумрудное. Кажется, тронь рукой воздух, и изображение пойдет волнами и исчезнет. Как цвета могут быть такими чистыми и такими пронзительными? Как границы стихий могут быть такими ясными и такими гармоничными? Я, равнодушный к природе человек, снимаю шляпу перед творцом. Не знаю, что есть красота, если не эти поражающие взгляд творения его кисти.

Кёнигсзе помогло мне выдохнуть стресс, усталость, хронические думы. Запросто вернуло чувствительность телу, ясность взгляду и слуху. И заблокировало ненадолго дар речи, чтобы спустя время запустить его с новой силой. Здесь нас застала чарующая музыка звуков природы и мастерства трубача. Восторженно поужинали копченой форелью и холодным пивом, наполнившись силой и вдохновением на грядущие туристические подвиги. Как прекрасен был этот день, как сладостен был наш первый сон, после годового перерыва, в земле Бавария.

Конечно, утро оказалось невероятным. С возрастом все реже удается ловить мгновение, когда вдохновляет луч солнца, неуловимо скользящий по лицу. Когда так радостно дуновение ветра, играющего розовыми лепестками цветов в вазе на накрытом к сытому завтраку столе. Это удовольствие бытия, полное присутствие в моменте жизни. Все серьезные мысли — на вольных хлебах и точно не побеспокоят в ближайшие две-три недели.

Преодолев высоту, мы зашли в лифт резиденции Гитлера. Отвратительное чувство, когда тебя сухими окриками по-немецки плотно утрамбовывают в кабину лифта вместе с чужими людьми. Ассоциация с военными фильмами. Жутковато. Хочется выйти и оставить эту затею с подъемом.

Лучше гор… Ну, вы знаете. Виды шикарные, пиво отменное, песни задорные, воздух свежий. Поиграв в снежки в плюс двадцать девять и потратив весь энтузиазм на стремление запечатлеть масштаб ландшафта, мы двинулись в сторону Швейцарии.

Швейцария обозначилась ухоженными домиками, двориками и яркими красками вследствие моросящего дождя. Трехэтажный дом цвета фуксии был выбран пристанищем на ближайшую ночь. Никто нас не ждал, кроме квеста «Открой дверь без ключа». Код почему-то не срабатывал. Пять наших голов, от мала до велика, долго думали, а ларчик просто открывался: после ввода цифр требовалось нажать на домофон. Щелчок — и его панель откинулась в сторону, показав ключ.

Размерам квартиры мы поразились с порога. Три этажа, четыре балкона, большие площади и панорамные окна, транслирующие уличное движение прямо на свои большие экраны. Наблюдать за таким эфиром потрясающе, но сон берет свое, особенно после прогулки по здешнему кладбищу и дегустации местных вин под русские песни.

Нехотя попрощавшись с самой уютной квартирой нашего путешествия, мы взяли курс на Комо. Посетили парк «Швейцария в миниатюре», находящийся в италоязычном кантоне Тичино, что недалеко от Лугано. Прогулялись по улицам, заглянули в ресторан и, полюбовавшись озером, поехали в Милан.

Остановились в центре, на оживленной площади, в доме с романтичными балконами. Отличный наблюдательный пост для созерцания городских будней. За два дня дважды ходили к Дуомо. Первый день присматривались к нему снаружи, второй — изнутри. Воздух раскален до предела. Очередь, слава богу, не такая, как в Колизей, но тоже не внушающая оптимизма.

Квартал моды искушает бесконечно. Витрины — это дьявольское испытание для шопоголика. В галерее Виктора Эммануила — белые одежды и череда разнокалиберных черных пакетов D&G в очереди за мороженым. Купив наряды, мы отправились подкрепиться, но ничего примечательного не нашли: в такое время все приличные заведения были закрыты. Пришлось довольствоваться пиццей.

На «дембельский аккорд» выпили лимонада и, собрав вещи, отправились в Дольчеаккуа, не подозревая, что подарили Милану свой битком набитый «саквояж Айболита» с лекарствами на все случаи жизни. Отныне и до возвращения в родные пенаты болеть нам запрещается. Там же, в Милане, без моего разрешения осталась моя любимая кофта, предательница.

Ну а пока, уверенные в своей способности мобилизоваться — все взять и ничего не забыть, — мы катим по старинному городу, название которого переводится как «ласковая вода». Очень атмосферное место. Я здесь по совету Антонио: этот город весьма впечатлил его в детстве. На площади в двадцать квадратных километров сосредоточились отличные фотографические фоны: набережная, мост, подземный город, замок. На Старый город набрели вечером: было темно, и нерв наш играл, рисуя в мыслях страшную схватку с летучими мышами. Мы растерялись, почувствовав себя в каменном мешке. Тусклое освещение, шорохи и мальчишки, сидевшие в переходах улиц у дверей домов, порождают когнитивный диссонанс. Как? Тут живут люди? Удивительные исторические строения и тинейджеры с сотовыми в руках — впечатляет.

Утром мы вернулись. Витиевато расположенные постройки, растительность на стенах строений сочным ковром уползает в небо, но ощущение чего-то невероятного, как накануне, уже не повторилось. Узкие проходы между домами заполнены оживленно болтающими людьми.

С веселым настроем мы поднялись к замку. Побродили под каменными сводами, насмотрелись на панораму города и спустились к мосту для трапезы, попутно испив, а потом и прикупив, пару бутылок вина. Вкусно и живописно. Все приемы пищи — это сопутствующий путешествию гастрономический тур.

Ночь провели в двухэтажном доме с цветущим двориком. Внутри — припаркованные низкие красные автомобили с открытым верхом, а на искусном кованом ограждении — золотые вензеля. Любителям не спеша вкушать жизнь можно и задержаться тут на недельку-другую. Вечером из кафе доносится зажигательная музыка, призывно поблескивают огоньки фонарей, неровно отражаясь в «ласковой воде». Хочется присоединиться к завсегдатаям и танцевать всю страстно-черную, по-итальянски темпераментную ночь напролет. Покупки в лавках этого города были вкуснятиной. Во Франции таких отменных овощей и фруктов мы не встретили, но там свои прелести!

Вальяжно развалившись на заднем сиденье авто, я наслаждалась крупной черешней, бликующей сочными бочками, и думала о мужчинах. Никто из них не дарил мне таких впечатлений и красок, как эти дни путешествия. Антонио только складывал в ряды буквы на дисплее, а муж уже лет семь устраивал мне ледяной душ Шарко с перерывами на горячие наркотические объятия. И только во время них мы были настоящими друг с другом, и оттого все сильнее раскачивались качели нашего брака, терзая в лохмотья мое сердце.

С 2016 года мой организм стал подавать сигналы, что враг на моей территории. И лишь прямая угроза жизни дала голосу разума взять верх над чувствами — с тех пор он нажимал красную кнопку SOS в моем сознании. И как бы ни кричали эмоции, этот сигнал тревоги рождал новый импульс: так не должны с тобой поступать, прекрати это.

Неужели все, кого я принимала за важных людей в своей жизни, просто биороботы? Так сухо. Бездушно. Это точно не о тех, кого определяет душа? Они ли будили меня, когда я спала фатальным наркотическим сном? Кто они, возвращающие мне так много: от здоровья моего и моих детей до блудного кота, от кошелька до радости бытия, одним движением спасая меня от проезжей части, когда я спешила жить? Биороботы или люди, успешно выполнившие свою задачу? А я ведь даже не знаю их имен. Вот оно, ориентирование, без карты и компаса. Вот они, маркеры на нашей трассе. Сделав свое дело, они бездушной меткой замирают в памяти, пропуская нас на следующий контрольный пункт. Сомневаетесь в своей дислокации? Маршрут построен, не переживайте.

— …Назовите фамилии и адреса его друзей. — Следователь замирает с карандашом в руке в ожидании информации.

Я меняю положение на стуле, чтобы удобнее устроить свой большой живот. На девятом месяце беременность постоянно дает о себе знать.

— Я не знаю, у него нет друзей, его никто не любит.

— Достаточно того, что его любите вы.

Поджав губы, он возвращается к своим документам. Меня прошибает пот. Game over — отчетливо загорается в моей голове.

— …Хей, нельзя, чтобы женщина носила такие тяжелые сумки! Где вы живете? Давайте я вас провожу! — Случайный прохожий перехватывает пакеты с продуктами.

На автомате выпускаю ношу из рук и просыпаюсь: я не портовый грузчик! Программа резко перестраивается внутри меня. Больше этим не занимаюсь.

— …Марина! Марина! Вы слышите меня? Не закрывайте глаза! Нельзя, слышите?

Узкий луч фонарика пронзает мой глаз. С каталки фельдшер пересаживает меня в инвалидное кресло. Я пытаюсь противиться. Опереться не удается, рука безвольно висит.

— Не положено. Вам нельзя передвигаться самой. — И он, простоявший надо мной весь путь до больницы на фоне спутанных проводов аппаратуры скорой, фиксирует меня ремнями.

Я делаю вторую попытку сказать «не надо», но язык уже почти час не работает. Слезы начинают катиться по моим щекам. Он устало, с шумом выдыхает и склоняется над моим лицом:

— Вам жить надо. Понимаете? А не думать о том, как вы сейчас выглядите!

В этот момент я принимаю решение, которое страшило меня восемь лет. Именно в скорой, на грани жизни и смерти, в моей голове настойчиво застучало слово: «Разведись». Я пыталась понять свое состояние, но мысль, возникшая в такой критический момент, заслоняла все происходящее. «Тебе надо развестись» поселилось в моей голове.

Весной 2016 года мои взгляды на карьеру и личную жизнь сильно изменились. Бог, отложив свой тугой портфель земных дел, лично для меня виртуозно провел мастер-класс «Марина vs жизнь». Сначала я рыдала в три ручья, не открывая глаз. Разомкнув их и оценив обстановку в палате, я устроила настоящий потоп, выплакав разом 70% воды своего организма. Страх прошел, когда спустя четырнадцать часов в палате появился первый объект, похожий на вменяемого человека, с успокаивающим именем Надежда. Хотя она тоже несла пургу, но ее движения хоть как-то бились со словами. Люк слёз наконец захлопнулся изнутри, когда до меня дошло, что на соседних кроватях — не психи, а люди с нарушениями в работе головного мозга. Потеряв пять килограммов за три дня, на четвертый я приняла вертикальное положение. В восторге были все, включая пораженных болезнью Альцгеймера и их родственников. «Вы встали!» — радостно раздавалось с порога палаты. И искренность незнакомых людей вливала в меня силу.

— Как зовут президента РФ? — спрашивает невролог без тени улыбки.

— Ельцин… А нет, Путин. Девочки, кто сейчас у нас?..

— Какой сегодня день? — Тест продолжается, и ответы пациента медицинским почерком переносятся в карту больного.

Я улыбаюсь словам шустрой соседки по палате. Этот ежедневный ритуал, которым врач приветствовал пациентов с деменцией, уже перестал меня пугать. И как бы ни было грустно, против воли становилось смешно. Жизнь всегда продолжается, даже в худших местах.

Днем по «безлимитному абонементу» мы смотрели спонтанные концерты уникальной женщины, сорок лет проработавшей аккомпаниатором в консерватории и при этом удивительно поющей. После своего номера она брала мою кружку с тумбочки и пафосно изумлялась: «Моя чашка! Как она здесь оказалась?!» И затем посуда исчезала в цепких пальцах пианистки.

Ночью было свое кино. Неспящие накрывали с головой тех, кто спал после непредсказуемого больничного дня. Отбрыкаться от них можно было, только сыграв роль из сценария, который режиссировал их пораженный инсультом головной мозг. Выходить в коридор приходилось с ними. Иначе, не дойдя до туалета, они оказывались в плену паники и плакали, как дети, прокручивая в голове подсунутую сломанным мозгом сто лет назад минувшую историю о том, как потеряли дочь или уехали в транспорте в неизвестном направлении.

Спустя две недели я соглашалась на любую предложенную мне роль. К тому времени у меня появилась свита, и наше трио «Трус, Балбес и Бывалый» страшно нервировало вспомогательный медперсонал, который игнорировал или обижал лежачих пациентов. Поэтому очень скоро желающих нам скорейшего выздоровления стало больше на целое отделение.

Место, где молодые и возрастные, но одинаково беспомощные. Мужчины и женщины. Люди по ту и по эту сторону «баррикады»: плененные недугом и их близкие, попавшие в этот замес судьбы. Слезы о смысле жизни и вонь испражнений, заглушающая мысли о высоком и тычущая в глаза тем, сколь хрупок человек. Месяц в этой палате вернул мне дикий аппетит к жизни, перепрошив мое отношение ко всему. Мои друзья, которым я не сообщала о случившемся, каким-то чудом вдруг оказывались у меня в больнице, и их не останавливали ни дальняя дорога в жару с грудными детьми, ни плотный рабочий график. Пирожные, цветы и забота давались мне по безлимитному тарифу с сильным и единственным желанием: чтобы жизнь моя продолжалась.

Пожалуй, только муж не понял серьезности положения и был страшно зол, когда я не смогла взять трубку, изнемогая от слабости под непрерывными капельницами, призванными во что бы то ни стало заставить снова играть в сосудах мою молодую кровь. Настоящая злость захлестнула его, когда он не получил благодарности за яблоко, которое передал всего однажды за целый месяц моей госпитализации. Детей взяла к себе моя мама, а он продолжал жить в моей квартире, настолько занятой, что ему было не до визитов к больной жене. Правда, он с легкостью нашел время и с удовольствием поехал в оплаченный мной отпуск, после того как меня выписали и рекомендовали сменить обстановку на период реабилитации…

Дорожный указатель отвлек меня. До Ниццы рукой подать.

Почему-то в критической ситуации простые вещи начинают казаться особенно прекрасными. Шагая по коридору больницы, скучному и равнодушно-холодному, замечаешь листья на деревьях за его окнами, которые враз становятся для тебя многозначительно зелеными и жизнерадостными, а ветерок, заставляющий вразнобой кивать яркие головки цветов на клумбах, — особенно обаятельным. И даже первые капли, которыми дождь брызнул на больничное окно, кажутся такими совершенными и наполненными глубоким смыслом, что сама мысль расстаться со всем этим вызывает невыносимую боль.

Жизнь особенно красива из окон подобных казенных домов. Нигде так явно не чувствуешь себя отрезанным от ее сути. И тогда понимаешь, как ты ее хочешь и как она, которая всегда была у тебя под рукой, вмиг становится недоступной. И эта пропасть между вами делает краски жизни еще более насыщенными — и вот ты прозрел, но теперь этого для нее ничтожно мало.

Надо очень потрудиться над собой, чтобы ценить жизнь до того, как твою локацию в отношении нее изменит перст судьбы. Открывать шторы солнцу. Подставлять лицо ветру. Дать возможность легкому дождику каплями застревать в волосах и катиться по одежде. Целовать цветы, дышать запахом полей, шуршать листвой и валиться в снег…

Как хорошо, как много нам доступно прямо сегодня! И порой начинаешь думать: что ж я был такой бедный, когда был настолько богат…

Даже когда стремно и, возможно, не все получается, я не прячу лицо от жизни, не жалею для нее своего взгляда, не наказываю ее своим дурным настроением. Секрет наших счастливых отношений прост: я ее люблю.

Французский воздух проник в окно авто, и замысловатые здания, калейдоскопом сменяя друг друга, свернули внутреннюю картину и поманили на улицу смотреть внешнюю. Припарковались у дома — кажется, совсем нового. Квартира с видом на пальмы, огромным балконом и бассейном под ним. Сходу врубили музыку и разлили по бокалам шипучие напитки. Жить невероятно хорошо, и жизнь определенно хороша.

В первый день мы прошли все, что можно, в целях почтить своим присутствием Английскую набережную. С нас сошло сто потов по вине навигатора и под грузом самой физиологической потребности. Мы даже приняли за мираж кабинку биотуалета, маячащую вдалеке. После экскурсии туда все вокруг заиграло новыми красками. Пляжные принадлежности остались в машине, поэтому мы просто уселись у воды и предавались мечтам. Сил на купание не было. Красивая лента берега, теряющаяся в лазурных водах, поднимала все хорошее, что было в душе каждого из нас. И чего я сомневалась, песок или галька, Ницца или Канны? Недаром говорят: главное — принять решение, а после все всегда выстраивается наилучшим образом. Первый день ознаменовался морем красоты, морем солнца и просто морем.

Французы пленили своей манерой общения, открытостью и жизнелюбием. Ни один день на Лазурном Берегу не оставил меня без французского комплимента. Вот оно — «ешь, молись, люби». И мы ели, и любили это время, оставив молитвы для уральских ветров. Пробовали все, что хотелось. Самое удачное погружение во французскую кухню у нас состоялось в Каннах, но об этом позднее.

Гулять по Ницце. Лишь одно это занятие может поглотить все отпускные дни. Мы гуляли пешком, на колесах своих и туристических (когда силы совсем оставляли). Взбирались на холм Шато, заряжались красотой на вилле Беатрисы Ротшильд, исходили вдоль и поперек площадь Массена, подставляя себя брызгам фонтанчиков на Променад дю Пайон и соблазнам витрин галереи Лафайет. Сад Альберта и нарядные, как праздничные торты, отели Английской набережной… Панорама променада с каждым шагом вдыхала в меня еще больше настроения. Ледяной вкуснющий мохито и катание на французской карусели заставляли мою голову счастливо кружиться. Радостно спускаясь с карусели, я сказала брату:

— Представляешь, моя детская мечта стоила всего два с половиной евро!

— Угу, — саркастично кивнул он, — добавь сюда визу, билеты и все отели по дороге.

Французская неделя стала самой эмоциональной в нашем путешествии. В дождливые деньки мы удачно сбегали из Ниццы в помпезное Монако или солнечные Канны. Набережная Круазет на наших глазах рисовала истории, позволяя касаться судеб элегантных француженок зрелого возраста, что курили на лавочках, или поправляли причудливую шляпку, или оголяли каблук, играя юбкой в пол. Их взгляды, улыбки, руки приковывали внимание. Как просто эти женщины получали удовольствие от жизни и от самих себя, независимо от чужого мнения и желаний других. Не возникало сомнений, что каждая из них точно знает, чего хочет.

Открытку с таким утверждением я хотела отправить себе из Франции, но она прилетела ко мне из Германии. На лицевой стороне картона хрупкие пальцы женщины сексапильным жестом поправляли прическу. Нитка жемчуга призывно указывала на изящество шеи. Двусмысленно полыхали маяками красные шпильки. На обороте значилось: «Я делаю то, что я хочу. Потому что я знаю, чего я желаю!»

И да, с красивых местных женщин хотелось писать картины. Белые интерьеры кафе и синий бесконечный контраст моря. А запахи готовящихся морепродуктов! Тут можно прожить жизнь, сидя на лавочке. Вложив свою ладонь в металлический оттиск руки Мерил Стрип возле каннского дворца, я посчитала обязательную программу законченной.

В лучшей устричной мест не оказалось, и мы метнулись к одноименному ресторану, но безуспешно. Не особо сокрушаясь, присели там, где нас приняли. И вот здесь начался аттракцион чревоугодия.

Увидев в меню несколько названий, созвучных с теми, которые я изучала под тегом «французская кухня», я сделала заказ: устрицы, лягушачьи лапки, нисуаз, буйабес и розовое вино. Официант несколько раз уточнил заказ. Я беспечно подтвердила.

Все началось с тазика нисуаза, а закончилось выносом котелка с марсельской ухой. Держа чугунок с супом, официант снова переспросил:

— Точно ли это для мадам? — Увидев, что я настаиваю на своем, он окинул меня взглядом и протяжно вздохнул: — О, мадам!

Подняв крышку, я разгадала природу его переживаний: такая емкость с отборными кусками морепродуктов против моих сорока пяти килограммов — это вызов, если не смертельный бой. Ну, не съедим, так надкусаем.

Устрицы я ела вопреки внутреннему протесту. Поспешно запихав их в рот, я беспощадно захлестнула их бокалом rose, отрезая бесформенным моллюскам обратный путь. Ведь главное результат! Брат уничтожал их со скучающим лицом, но почему-то «приговорить» устриц из моего заказа отказался. Эх, не гурманы мы. Перепробовав все и ничего не доев, мы выкатились на улицу, обсуждая чек за нашу гастрономическую экскурсию.

Но, как известно, жадность сгубила не только фраера. Наш взгляд остановился на красочной кондитерской. С пирожными до конца никто не справился, но зато мы разделались с ассортиментом. Эстетическое удовольствие мы получили, а вкусовое — увы.

Стоя на гигантском газоне просторного балкона, Ли смотрела на капли, густо приземляющиеся на стеклянный парапет. Сегодня снова будем обманывать дождь. Нашим спасением назначается Монако.

Вид, растиражированный светскими львицами и именитым глянцем. Несколько ракурсов с разных точек — и мы поднимаемся по ступеням известного казино «Монте-Карло». Еще пять минут — и пышущие теплом пальцы сжимают остроугольный бокал с ледяным мохито по старинному рецепту. Для меня момент знаковый. Я сижу там, где делали свои ставки Чехов и Достоевский. Красно-коричневый мрамор стен снисходителен к каждому посетителю: чего он только не видел за годы, складываемые в десятки.

Впитав атмосферу изобилия и авантюризма, мы отправились есть глазами удивительную синеву моря. Вовсе не ту, которая пленяла нас в Каннах, и точно не ту лазурь, что дарит нам почти неделю Ницца. Здесь у воздуха особенный вкус. Чем пахнет? Деньгами? Шикарными тачками? Дорогими женщинами? Олигархами?..

Да не-ет, пахнет жаждой жизни. Становится ясно, как выглядит удовольствие. Уличные лифты, брендовые магазины, лояльные люди, океанариум Жака-Ива Кусто, королевский дворец слились в калейдоскопе этого дня. Как бы ни складывались точки нашего маршрута, каждая минута приносила впечатления. Набрав, чисто по-русски, провизии в местном супермаркете, мы двинулись в наши белые апартаменты вкушать свежекупленное вино.

Третий круг

Уже одиннадцать дней я живу как женщина, у которой больше нет мужа.

Так странно все случилось. По щелчку. Пока я полгода взвешивала результаты нового витка семейных отношений после их обнуления, пока бесконечно сомневалась и боялась, как бы не оступиться, он просто подошел и толкнул меня в спину: «Лети, детка».

Еще в Германии, читая сообщения мужа, я наблюдала растущую трещину между нами. Он демонстрировал большое желание вернуть наши отношения в привычное и удобное ему русло. Но что-то мешало мне принять окончательное решение. «Ауди» чертил траектории между странами, оставляя позади горы и моря, а я задавалась вопросом: «Ну чего ты еще ждешь, какой знак тебе нужен?» Уговаривала себя: «Просто прыгни! Чего ты боишься?»

Каждый день отпуска не покидали меня эти мысли. И обида. И бесконечная боль. От его поступков, которые он продолжать совершать, несмотря на разделяющие нас тысячи километров. К сожалению, расстояние не уменьшало их силу. Последним микроскопическим, но не менее ядовитым акцентом в нашем диалоге за шесть тысяч километров друг от друга стал отказ мужа оплатить счет за школьную форму дочери. Мне пришлось, под возмущенным взглядом брата, искать людей, которые проведут эту транзакцию на территории Российской Федерации, в то время как по обе стороны нашего маршрута красовались могучие водопады.

Вчера из почтового ящика я достала две открытки со штампом Швайнфурта. На одной было написано: «Марина, просто сделай это, и все будет хорошо». Я обрадовалась как ребенок. Сама себя поддержала. Могла ли я подумать, что открытка придет тогда, когда его в моем доме уже не будет?..

Взвешивая все за и против, я переживала за машину, которую он подарил мне на словах, но де-юре она не имела ко мне отношения. Смешно сказать, но за четырнадцать лет брака совместного имущества мы так и не нажили. Каждый тянул одеяло на себя. Решив подумать, как быть в этом случае, я отложила финальный разговор.

Собравшись на встречу с друзьями за город, я на выходе ждала мужа, но внезапно он отказался меня отвезти, так же как и вызвать такси. Решив вопрос с проездом самостоятельно, я сидела на заднем сиденье, а слезы готовились поддержать обиду, что больно билась в моей груди. Тут зазвонил телефон, и громкий голос мужа заполнил пространство такси:

— Мне все это надоело. Раз у нас ничего не получается, нам надо расстаться. Машину забери в счет алиментов.

Удобная, однако, машина: то это подарок, то это алименты. И каждый раз этот уже истраченный козырь выдается за новый.

Услышав в его словах голос судьбы, я была не готова к такому повороту, но у меня хватило ума не сопротивляться высшей силе, которая прямо сейчас, не выдержав моих сомнений, принимает решение за меня. Слезы ручьем лились двадцать четыре часа. Я чувствовала себя воякой, который еще бы посражался и видит, как нужна его помощь на линии фронта, но физически обессилен. И вот он, полный несломленного духа, вынужден наблюдать поражение своей армии. Агрессии не было совершено. Не было обиды — одна бесконечная тоскливая грусть, которую, казалось, невозможно выплакать за сутки. Но мне стало легче.

Надо идти до конца, даже наблюдая картину, которая тебе не нравится, к которой ты не готов. Тот случай, когда нужно уметь проигрывать и быть честным с самим собой. Замечаю новое в своем поведении: оказывается, я способна думать в стрессе, видеть выходы сквозь пелену слез. В каждом приступе тоски я стараюсь переключиться, а если особенно паршиво, мою что-нибудь. Хотя я по-прежнему не люблю уборку, но квартира становится чище — думаю, это отличные дивиденды от подавленного состояния.

Итак, я позволила себе грустить, плакать, думать о своих чувствах, не стесняясь их. Мне совсем не страшно за свой статус, за то, как Ли воспримет новое положение вещей: уверена, она поймет. Лео оказал мне колоссальную поддержку, особенно в первые сутки. Я спокойно смотрю на юридическое оформление нового статуса. Черт. Возможно, я не за то сражалась долгие годы. Я расту. У меня есть планы и на 70% меньше страхов по сравнению с разрывом этих отношений в 2016 году.

Но канат созависимости ослаб, а не исчез. В пятницу, 13-го, в 13:00 в доме №13 я собираюсь обезболить эти путы. Я смирилась с обязательным завершением наших отношений. Это точно надо сделать, иначе мне придется вечно играть в казино, и совсем не в «Монте-Карло».

Я не была счастлива с ним с 2010 года. Целых восемь лет сражалась с ветряной мельницей, обманутая иллюзией, что вернусь в те пять лет первоначального счастья, которые у нас были. Я отпускаю его. Я не желаю ему зла. Я ничего от него не требую. Я думаю, этот тернистый путь был нужен нам обоим. Это урок. Я не знаю, что меня ждет, но больше не беспокоюсь о сценариях будущего. Я очень хочу стать счастливой и принять решение, что эти отношения мне не нужны. Они делают меня несчастной. С ними я забыла, кто я есть на самом деле. Я отравляла свою жизнь кучей ядовитых и неважных мелочей. Я забыла, как широко, по-детски, не смущаясь, я умею смеяться. Я забыла свое «я». Я готова принять ответственность за свою жизнь, настроение и события. Я хочу быть собой: счастливой, спонтанной, принимающей и дающей. Может, в мою жизнь семимильными шагами уже идет новый человек — мой во всех отношениях.

В тот день у меня выросли крылья. Впервые за последние восемь лет. Да, была пятница, тринадцатое. Томительное ожидание. Мои ледяные руки беспокойно сновали по шелку платья. За пыльными витринами фойе — не свойственная Уралу жара, но меня периодически прошибал невыносимо холодный пот. Я сидела на кожаном диване в ожидании психотерапевта.

Единственный подобный опыт потерпел фиаско. Это было пару лет назад, и во время сеанса терапии ворвался муж и начал кричать:

— Она все врет!

— Вы подслушивали под дверью? — невозмутимо спросил психотерапевт.

Муж, не привыкший к ответным атакам на свои спонтанные вспышки агрессии, немного растерялся и неуклюже попытался уйти от ответа, но настойчивость доктора победила — не найдя способа отмолчаться, муж выпалил:

— Да, подслушивал, и не считаю, что в этом есть что-то плохое!

Когда он вышел, доктор обратился ко мне:

— Не расстраивайтесь, что он ворвался. Это своего рода экспозиция. Все же ясно. Ну что тут думать?

Я в замешательстве ушла с сеанса и всю дорогу до дома силилась сложить ребус «все же ясно» под крики мужа, который вез меня в машине. Я научилась абстрагироваться, и его вопли, перемежаемые ругательствами, не отрывали меня от бесконечного взвешивания за и против, хотя желание выйти из машины было диким. Но я, как послушная девочка, терпела.

— Добрый день! Прошу вас, — мужской голос вернул меня из воспоминаний к реальности.

Я поднялась, и доктор карикатурно галантным жестом пропустил меня вперед. Волнение нарастало с каждой ступенькой, но не помешало отметить, что он принадлежал к диковинному типу мужчин, которых я так близко еще не видела. Маленький, манерный и вроде даже с усами. Светскость его движений отсылала к произведениям Толстого, во времена Карениной. Опустившись в кресло, он энергично закинул ногу на ногу, сложил руки сочувствующим замочком и выжидательно посмотрел на меня. Я собиралась с мыслями.

— Глядя на ваш затравленный взгляд, я был уверен, что у вас очень тяжелая ситуация. Как минимум, связанная с наркозависимыми в близком окружении.

Казалось, он был обескуражен моим запросом о том, как выйти из эмоциональной зависимости от мужа.

Не знаю, насколько он прочитал меня. Но то, что он нарек меня стервой-терминатором, а мужа моего — дружелюбным котиком, бросалось в глаза:

— Из вашего рассказа я услышал, что ваш муж — чмо.

Как не улыбнуться на это? Меня сразу отпустило, и я сосредоточилась на беседе.

— Вам нужен сильный мужчина. Вы не умеете быть уязвимой. Если вы кого-то и боитесь, то только свою совесть. Своего внутреннего полицейского. Нет у вас никакой зависимости от мужа. То, что с вами происходит, — последствия воспитания. У вас очень жесткие рамки совести. Вы не даете себе права на ошибку. Вы слишком идеальны. Ваши планы грандиозны, и вы ждете от себя таких же результатов. А ведь в отношениях состоят двое, и вы не можете решать за другого человека. Это не ваш промах. Это общий промах. В какой-то момент вы подошли друг к другу, как ключик к замку. У вас слишком развит материнский инстинкт, а ему очень была нужна мать. Но сейчас вы устали от этой ноши. И это нормально, вы хотите жить лучше.

Я молчала, он продолжал:

— Тревожность ваша родом из детства. Травма отвергнутого ребенка. Вы тревожитесь за мужа, как за своего сына. Вы довели мужа-ребенка до момента, когда он собрал чемодан и пошел к выходу. В последний момент, как мать, стали жалеть его: как же он теперь? Но даже если он не справится — он вам не сын. Как мужчина он вам не нужен, вы не видите в нем мужчину.

Я впитывала каждое слово в надежде обнаружить обезболивающее от тех мук, которые жестоко разъедали меня восемь лет. Я испытывала сильнейшее желание найти противоядие на все провокации, манипуляции и камбэки своего мужчины. В конце сеанса психотерапевт перешел к рекомендациям:

— Сейчас у вас наступает замечательное время. Вам нужно больше спонтанности. Все интересное только начинается: от внеплановой покупки нового платья до внезапного секса с другим мужчиной. Учитесь узнавать себя и чувствовать свои желания. Ставьте их на первое место, все остальное — после них. Вашей вины нет ни в чем. Не надо никого жалеть. Вы сделали все, что в ваших силах. Если хотите жить с ним, примите его таким, какой он есть. Если не хотите такого отношения к себе — разведитесь.

Все об одном: избежать выбора не удастся.

Сводки о погоде и политике в Италии приходили регулярно. Так же, как итальянские комплименты. Это было настолько буднично и пресно, что на фоне сотрясающих мою душу событий оставляло меня безучастной. Не было в Антонио вдохновения, он был как аппарат для искусственной вентиляции легких. Поддерживал меня, не давая скатиться в депрессию, но помочь мне вдохнуть перемены и выдохнуть боль он не мог. Без принятия решения я не могла перейти на другие рельсы. Поэтому я все ездила и ездила по до боли накатанной дороге, ведущей в никуда.

Шел шестнадцатый день сотворения моего нового мира. Горечь камнем лежала в моей груди. Самое тяжелое — это пробуждение. Каждое утро открываешь глаза и заново понимаешь, где оказался. Разбудить меня некому, я не сплю, это все со мной происходит прямо сейчас. Очень много чувств, бурных и противоположных. И жалость, и любовь, и досада, и бесконечная грусть. Ничего не остается, кроме как идти через это. Несмотря на самоизоляцию от ранящей меня информации, до меня доходят фрагменты его жизни, и моя грусть становится в разы больше. Но явных отрицательных чувств к нему как не было, так и нет. Понятно, что жизнь продолжается, и может, за его счастливым лицом на фотографии скрывается боль и не меньшая досада на случившееся. Броня — это хорошо, но я не хочу прятаться за этой броней! Я вообще не воюю нынче. Что за странные метаморфозы? Призываю на помощь силы небесные. Прошу всей душой, чтобы мой ангел-хранитель все уладил. Пытаясь быть правильной изо дня в день, я совсем растеряла себя и свои желания.

Решила пойти на фотосессию. Мне нужна энергия и вдохновение. Хочу открыть себя настоящую, избавиться от вороха ветоши, которые оставили мне эти отношения. Хочу мирно, по-доброму из них выйти. Очень хочу опору и сильное плечо. Хочу завершить свой проект по ремонту и все-таки поехать, пока есть виза, в Европу. Очень хочу уверенности в себе. Хочу полную семью.

Придумываю себе отвлекающие занятия, только занимают они ненадолго. Вчера посмотрела кино без интереса и поела в ресторане без вкуса. Мое тело было там, но я не была. Я не пила и не ела, а едва дышала.

На самом деле это не страшно — полюбить не того человека. Это очень больно и очень досадно. Не хочешь — не люби! Это же так просто! Меня никто не заставляет любить… А может, мои чувства называются иначе? Может, не про любовь это? Знаю одно: мне очень не хватает его присутствия в моей жизни. Хотя бы мысленного, ведь физического было совсем немного. Шутит мозг. Страдаю над бедой, высосанной из пальца. А он видит все эти же картинки своими глазами, а не моими, в которых любое отражение имеет грандиозные масштабы.

Лед тронулся. Возможно, это дело рук метросексуала психотерапевта. Я впервые страдаю за себя: не за детей и не за то, что скажут люди. Поэтому страдание не агрессивное, ведь мне много не надо: нет смысла хорохориться перед собой, рвать и метать, защищая себя так, как я защищаю своих детей. Значит, в глубине души я знаю, что сил мне хватит и справлюсь сама. Я вольным ручьем пропускаю через себя всю гамму чувств, которые рождаются внутри и трансформируются на пути к уменьшению их значимости для меня.

Вчера поехала новой дорогой, целых сто километров. Это отвлекло и позволило снова порадоваться за себя, как спортсмен во время вручения наград. Как же я хочу себе помочь и отогнать прочь все душераздирающие переживания!..

Неужели эта ночь прошла?

Ночь, когда меня разрывало на куски. Когда совсем не было сил, но сон от меня убегал. Ночь душевных мук и сердечных пыток. Муж снова «сбросил меня вниз с обрыва». Вчера случилось спонтанное свидание с ним. На трассе, в машине. Уж очень мне хотелось…

Увидели друг друга и зарыдали. Провели в объятиях три часа. Не могли насмотреться. Наскучавшиеся руки непрерывно скользили по линиям скул, бровей, изгибу носа, губ, шеи. А слезы добавляли моменту соли. Мы пожирали друг друга ласками и не могли напитаться, не оставляя без внимания ни одного сантиметра кожи.

Но когда первый голод прошел и туман слез рассеялся, наступила суровая реальность. Мы по-прежнему как глухой со слепым. Есть страсть, ядом окутавшая нас обоих, и полная неспособность совместно решать бытовые вопросы.

Мы безнадежно тонем в прозе жизни. Я очень хочу быть с ним, но быть прежде всего самой собой. Он готов быть со мной только на прежних условиях халявы, где его желания в приоритете, а я и дети — на последнем месте. Когда кончится этот кошмар?

Новый круг (39)

Отсчет закончен. Начат новый. Мы вышли на новый круг. Какой по счету? Я уже теряюсь. Четвертый или даже пятый?

Две недели живем вместе. Разочарования не забывают напоминать о себе. По-моему, все смирились с моим движением по кругу. Я не в силах его разорвать, другие не в силах мне с этим помочь. Странно: я несчастлива без него и несчастлива с ним. Может, дело в том, что я просто несчастлива? Энергии у меня больше без него, но я думаю, что это следствие моей природной установки: «бороться». Бог Марс всегда подогревал меня. Я очень хочу уйти от мировоззрения жертвы. Тяжело соскочить с привычной схемы нытья, причитаний и взывания ко всем чертям и ко всему святому в надежде, что не те, так другие однажды откликнутся.

Встаю нынче тяжело, на домашние дела совсем не хватает сил. Даже предвкушение фотосессии, на которую я записалась в момент разрыва, уже не заряжает. Читаю мало. Ничего художественного, исключительно полезное. Ищу ответы на свои вопросы, ищу покоя для своей души. Не знаю, кому верить, какому коучу молиться. Мой внутренний суперконтролирующий ставит все теории под сомнения. Тяжело ему сейчас с приоритетами.

После бурных трех недель напитывания друг другом мы опять свалились в бытовую пропасть. Что ж мы оба такие слабые и непримиримые с собой и с обстоятельствами? Каждый отвоевывает свое место, вместо того чтобы поуютнее укрыться вместе.