Часть 1.
Наблюдательское
* * *
Художник это не поэт:
Изнанка мира разная,
Ведь первый пьет УЖЕ в обед,
Второй — ЕЩЕ под градусом.
Художник в кисти видит след,
А на холсте фантазию.
Поэт стихом шлифует бред
Сознания-проказника.
Художник будничных сует
Не знает в брюхе язвою
Он дальше, выше, громче лет,
Ему и век — оказия!
Поэт же в рабстве у коллег,
И публики признания
И лишь виском на пистолет
Святит свое писание.
Художник знает — каждый цвет
Его партнёр и пассия,
Поэту слово лишь во вред,
Цензуры грань опасная.
Картина не услышит «нет»
А стих — проклятье автора,
И вот художник пьет в обед,
А пишущий до завтрака.
* * *
И не услышав голос боли зова,
Слово
Вдруг станет даже больше, чем
Нам всем
Бессмысленных зароков порка,
Порокам
Быть мучительно не с тем.
Не там.
Не в месте даже дело строчек,
Не срочно
Быть всем этим рифмам врозь,
И хоть
Вменяемо спокойно строчат,
Пророчат
Глупость сызнова и вновь.
А кровь
Не смоет эго полюбовно,
Денно
Будет тешить сердце пульс,
На вкус
Триолью беспардонно точной
Сорвётся
На крещендо. Пусть.
* * *
Перепутать (ся). Дело и действие.
Позабыть себя даже по праздникам,
И словами присыпав последствия,
Тошноту прерывать встречей с тазиком.
Перебрать (ся), чтоб мудрость житейская,
Не найдя для себя места лучшего,
Вдруг решила остаться в поместье,
Что имею я собственной тушкою.
Перекрасить (ся) цветом воздействия,
Не оранжевым, лучше — электриком,
Чтобы, залитый краской, разделся и
Разнуздался бы я этим вечером.
Ну а бросить (ся) в омут библейского
Я успею, когда схватит скукою,
Ну а может, страна полицейская
Меня сделает кроткою сукою.
Перепутать (ся). Делом ли? Действием?
Перебрать (ся), где мудрость житейская.
Перекрасить (ся) цветом воздействия,
Ну и бросить (ся) в омут библейского.
* * *
Напиши-ка привет.
Не вчера, не в обед,
Ты сегодня пиши.
Никуда не спеши…
Ни какой-нибудь бред
Моря плавленных кед,
А привет от души,
От сознания глуши.
Напиши-ка привет,
Слово — это портрет:
Не спеша распиши,
Выбрав карандаши,
Да и выставь на свет,
Чтобы в радугу, в цвет,
Чтобы выцвели швы,
А потом — запаши.
Напиши-ка привет,
Можешь даже совет,
Что нам надо решить,
Как расшить, кто подшит,
Как раздеть, кто одет,
Как избавить от бед,
Как ловить с пуза вши,
И где «жи», а где «ши».
Напиши-ка привет,
Выдав свой пиетет,
Где весла не сушить,
Но успеть согрешить,
И любимый запрет,
Кем ты не был согрет,
Что за нитками шит,
Умести каждый пшик.
* * *
Я очень люблю чужие стихи!
На них вся надежда и песни.
Свои не пишу: уж больно лихи.
Чужие — рифмастей, словесней!
Я очень люблю чужие слова!
На них же вся классика, смыслы.
Свои не пишу: дурна голова.
Чужие — изгиб коромысла!
Я очень люблю чужие деньки,
На них все веселье и радость.
«Свои» не живу: уж больно редки.
Не те ощущенья и градус.
Я очень люблю чужих, не себя:
У в них все зеркальнее в мате.
«Свои» теперь те, кто больше не «я»,
А «я» это биль о зарплате.
* * *
Почему так тихо? А может, я оглох?
Чья нынче глухота ведёт коварный счет?
Раз посчитали всех, живущих на излет,
То может быть учтут застигнутых врасплох?
Ведь всякий адский шум, порой бывает схож,
С кричащим пульсом жил давно больных висков,
И слышен в ритме сердца, и в шорохе подошв
Под танцы тараканов, внутри пустых голов.
И как тут различишь судьбы охрипшей зов?
Не хватит в этом шуме и самых вещих снов!
Но тихо… слишком много глухих и дураков,
И разум не снимает молчания оков.
* * *
Бойко подвернув дороги лунной ворот —
Не повернусь спиной ко млечному пути,
За пазухой храня затмений мятый ворох,
Не гороскопов вышивкой считаю дни.
Оскалил зодиак рычащий львиный август,
И не дает вникать в цезАрский календарь,
Он августейший, да, я это знаю, знаю,
Но почему тогда рождественен январь?
* * *
Письма не находят адрес:
Рыщут по домам и почтам,
Что ни ящик — полный алес.
Может, не умеют просто?
Просто буквица за цифрой
Растерялась, и латынью
Выдает кривые шифры,
Подбивая почте клинья.
Почтальоны-нелингвисты
Закрывают отделенья,
И сжигают пачкой письма,
Обналичив отчисленья.
Интернеты ваши — дьявол!
Шифры в адресной строке
Ваше проклятое право
На бесправном островке.
Пощадите почтальона!
Отмените свой эдресс
Если значится на оном
Чина, Пост, Али, Экспресс.
* * *
Габариты не габаритные,
И машины неторопливые.
Они — пиксели, звёздочки битые
Не экраном, а небом забытые.
Где Непара даже и витая,
Не зайдет в сети шелковой ниткою,
Где послания ищут. Открытого,
Беззаботного профиля сытого.
А мы пишем свои сообщения,
И неправду сыскав, ищем прения.
Провода не кондуктор прощения,
Проведя не спасут от падения.
Продавать-то можно и мнение,
Напечатав потом объявление:
«Невербальное повиновение,
Продаю, сдаю на хранение!»
Но не купят и слова. Паршивые
Недолеченно-гнусно-плешивые
Недомесседжи, мерины сивые,
Воплотятся былями-биллями.
И останутся строчки сопливые,
Безучастные, словно транзитные.
И машины неторопливые,
Габариты не габаритные
* * *
Отдавшись искусству не то чтоб недавно:
Лет в шестнадцать, чтоб не соврать…
Самбу, хип-хоп, чечетку и танго —
К полонезам сменила страсть.
Без ума от классических танцев:
Плавных движений, бас-дансовых па,
Мы танцуем их, как оборванцы,
И не уделяем вниманья рукам.
Улыбкой приглашаешь на танец
Сплетение тел, encartee!!!
Мах, удар, оборот, вырастание
Аттитюд, балансе, фраппе!
Еле дышать, сопеть простуженным носом,
Прислушиваться к выражению глаз,
Что гудят, повторяя без умолку просто,
Набор из заученных нескольких фраз.
Криком связки сорвав замолкаем,
Тихо: вязкая тишина.
Неуклюже кутаемся в одеяло
На спине и морщинистом лбу — испарина.
* * *
Уже не сдует ветром пыль:
Она впиталась и осела.
А с ней очахнувшая быль
И проржавевшая без дела
Совесть. И где ее костыль?
Нет. Не идёт: остолбенела…
Забыла сотню прошлых миль,
Забыла от чего чернела:
От пуль отстрелянных без гильз,
От пуль из сути, пуль из дела.
На кичку брошена сарынь
Бессовестного гнуса тела.
Размокший порох, в нем фитиль
Что не горит осиротело,
Прошел так много тонно-миль,
Что лень свою списал на зрелость.
* * *
Унылый блик стеклянных глаз домов,
Застрявший в зазеркалье грязных луж,
Подшил трехмесячной подкладки шов
Тужурки летних отдохнувших душ.
* * *
Утонченных натур не понять:
Глубже моря их внутренний мир —
С аквалангом придется шнырять,
Как Кусто, он же Жак, он же Ив.
Я художник — я вижу финал,
Не нужны мне ни краски, ни холст,
Спрячьте кисти в карманов пенал,
И оставьте нестрелянным ствол.
Я писатель — я знаю сюжет,
Вам не спрятать его между строк:
Они сгинут под тяжестью лет,
Не вернет их печатный станок.
Музыкант — и я чувствую фальшь,
По вискам мне стучит метроном,
Не нужна мне ни в голосе сталь,
Бронза струн или деки проем.
— Я писатель! Мне — чистых листов!
— Я художник! Мой грунт на холсте!
— Музыкант — мне бы пару часов!
— Мне — покоя, я лишь человек…
* * *
Когда желание близости равно ценно желанию быть
Когда забываешь как плыть
И барахтаешься
Когда, спотыкаясь у края скалы,
Не падаешь вниз, но паришь словно птица…
Когда тебе снится, мерещится в лицах,
На улицах, в коридорах аллей
Когда мир готов раствориться,
Как порошок в горячей воде и вонзиться,
Порвав кожи ткань подобно игле.
Когда подобно морфину убиваешь последний условный рефлекс
Как католик в экстазе от собственных месс
Как актер, рожденный для пьес,
А не кино,
Как монашка, играющая в казино
Как летучая мышь, что просыпается засветло
Так неверно, совершенно неправильно
Но мгновенно, без паузы, разом
Твое присутствие наполняет туманом
Что рассеется рано,
И прохладной росой остудит зудящие раны
Кристально чистой подобно алмазу
И насыщено красной как венозная кровь,
Мутную страсть превращая в любовь
* * *
Здравствуй,
Я так редко пишу…
Сказать, мол, времени нет — согрешу…
Сказать, что забыл — ерунда!
Я слышал, что ты теперь не одна
Слышал, что водится муж…
Говорят — это я.
Говорят — он не дарит цветов,
Хотя был, как будто, не жадный.
Говорят, что не пишет стихов,
Хотя были, вроде, таланты.
Говорят — он остыл,
Только это неправда,
Он как прежде боготворит
В тебе и музу и музыканта.
Он все помнит,
Даже приторно как-то…
И наверно боится
Потерять безвозвратно.
Наверно твердит
Каждый вечер украдкой,
Что не сможет один
Без тебя — слишком гадко…
* * *
Баррели ирландского составляют пары,
Танцующих в угаре на скользких стойках бара.
Уже не различая бимоля и бикара,
Играет музыкант сомнительное танго.
В дым табачный плотный, стелящийся ядом,
Ворвался алкоголь — оставшись перегаром.
Несчастный инструмент лишь выдохнул на ладан
Прошу, забудь все песни не сыгранные бардом.
Баррели ирландского разбивают нравы
В дребезги, в осколки, в мимолетные романы
Щеколды туалетов не сдержат их напор,
Пока не зазвучит скрежещущий минор
Играй музыкант, пили из бронзы струны —
И сердце осыпай септов колючей стружкой!
Играй Музыкант: мне, правда, очень нужно,
Сменить Курантов бой
На перебор глухой.
* * *
Жжет роговицу. Жжет
Вечер, фонарны мои кэ-ме.
Ждёт, как тигрица. Ждет
Дома жена, скорее — в себе
Жмёт уже тело. Жмёт.
Видно… Поправка на ветер?
Жмот я поганый. Жмот.
До сэкономленных литер.
В год лишь разочек я. В год.
Вижу, что прыткость вся вышла.
МРОТ бы осилить мне. МРОТ.
Сдать по наследству излишки.
* * *
Беги, если силы остались,
Моли, коль остались слова,
Век короток — многих прибрали
Без правящих свита мертва
Первые сгинут лакеи…
Сгинет народ и страна
Кто в силах и те кто слабее,
Сгину однажды и я.
* * *
Хруст, треск, потный блеск
Хук, стук, ломка рук
Скачет красный, словно бес,
Крепкий, как индийский бук.
Скачет синий чуть ловчей,
Словно занят ловлей мух,
Ты его как хочешь бей —
Он то здесь, то там, то тут,
Парень гибок и упруг!
Тренер и того пущей.
Ну а судей узкий круг
Знает толк в разбитьи щей.
Эти точно всех побьют,
Хоть медведя выйдя в лес,
Там найдут и ломку рук,
Стук и хук, и потный блеск.
* * *
Клуб туристов ищет штопор,
Шепот тропок, ропот стропы,
Спирт настоянный сиропом,
И палаточные трёпы.
Клуб туристов: мили, ярды,
Чары Жанны. Поле. Сартры.
Стойка бара — тополь старый.
Не про петтинг руки барда.
Клуб туристов ищет смысл,
Самых рыжих, самых лысых.
На лежалище бугристом
Дети выйдут помясистей.
Клуб туристов: метры, футы,
Против скуки атрибуты,
Институтки в институтах,
А туристы на маршрутах.
* * *
Нет, я не устал, и я не чувство боли,
Да, недоволен, но мне не нужен привал.
Я способен, я буду, я дойду до оглобли:
Мне перемычка на шаг, это лишь интервал.
Не слышу тебя, повтори! Очень глухо!
Я поднялся не ради светских бесед,
А ботинки холодом врезаются в ступни,
Врезаются в лед — нынче холоден след.
Но я зайду в тишину, то даст уму соли:
Мне тот траверс на выдох, а вершина на вдох.
Мне обвязкою в спину, мне без воздуха — воля,
Вертикаль не для снега, вертикаль для подошв.
А я все ползу: где площадка, что стойло,
Где мне камень, чтоб станцию сообразить?
Я две точки ищу, ну а третья, болью,
Беззаветно расщелиной в метрах лежит.
Я кричу, что тупик, а ребята в подножье
Все мотают башкой, мол хорош альпинист,
Но я не могу, я лучше кровью умоюсь,
Но негде тут встать, хоть ты перевернись.
Прошел по прямой, прощай вертикаль,
Жаль мне железа уж никто не вернет:
Сижу, как ни попадя, хватит, устал,
Может связка в меня снова силы вдохнет.
Под задом сыпуха: не устроюсь никак,
Я устал: не до чести, мне бы выдохнуть раз
Натянулись перила на песочных часах.
Мне без четверти вечность — постарел я за час.
* * *
Пойду наберусь высоты.
Да так, чтобы горы вздохнули!
Совсем не боюсь. До поры…
Пока две ноги не шагнули.
Пойду наберусь красоты,
Да так, чтобы сперло дыханье!
И прелесть мне той духоты
Туманило эхо сознания.
Пойду наберусь темноты
Глазами, что видели слепо
Нагорный подоблачный стык,
И зиму запутали в лето.
Пойду наберусь холостых,
Пока боевых не подвозят,
И застрелюсь! Но под дых,
Оставив дыхание «вроде».
Пойду наберусь высоты,
Да так, чтобы степи просели!
Под шагом тяжёлым моим,
А после — мы вместе взлетели!
* * *
Меня учить не надо, Дуся.
Умею все! Местами, правда…
Налей сто грамм, и полюбуйся:
Я мастер-Фу, от алко-ряда!
Меня учить не к месту, Дуся.
Могу в политику и нарды.
А хошь — я ощипаю гуся?
А хошь — свинью побрею, надо?
Меня учить не стоит, Дуся.
Я истин сотню вырыл кладов:
Как жить, что брать, где гуще куща,
От вертолетов и до БАДов.
Меня учить не гоже, Дуся.
Я — буря знаний, я — торнадо,
Сказать на Спенише «не суйся»?
Легко: «Факофо, педорадо!».
Меня учить так подло, Дуся.
Меня правительство желало,
Но я в отказ. Мол, вы по сути,
Меня не купите и даром!
Ну, то есть в тыщи обойдуся,
Я ценный лобстер в стане крабов!
Бесплатный фрагмент закончился.
Купите книгу, чтобы продолжить чтение.