Бесплатный фрагмент - Стериум

— Предисловие —

От редакции! Рассказ напечатан в укороченном, изм ененном виде, из текста убраны места, где Сифарит употребил древний, жрический метод логистики, стирающий программную память некоторой информации, которая ориентирует нас во многих областях существующего мира терминов, также уменьшен гипноэффект описания из-за предосторожности повреждения психемы читателя. Рассказ ориентирован на нейровосприятие.

— От автора —

Списывая образ на лист бумаги, я образую картину мира людей, где буквы создают свой образный быт названий. Нарождаясь в историю, они литорой несут в сознательный ум читающего мысли своего существования, они слитые чертами, заставляют живого несуществующего организатора осмыслять эти реальные образования персонального иллюстративного движения. А может получиться так, что ум у почитателя существующих форм на бумаге станет одетый в новый стиль познаний, который значительно поменяет отношение к своей генетической организации, через главный иллюстративный свой образ «человек» читатель пропустит преобразовательный процесс реформации в отношении себя, образованного.

В этом рассказе я не берусь описывать интерьер, расписывать мертвые формы мебели, тем более, что в стране, в каждом жилище все одно, где-то опредмеченное меткой слов, говорит о недвижимой своей мерности, которые рекутся с ума. Поэтому обходя их многословие, пишу от имен (душ), которые их производят. В этот рассказ, как и в другие, я внес некоторые жрические приемы эротического письма иммунитетной постановки, составляющие образовательную сеть ума, умы, которые увы, с библейских времен временно стали ориентированы на азблуждение, методы, которыми жрецы ввели живых организаторов организма в блуд трансформутативного существования словесномерной, алфаграфической программы, иллюстративной иллюзии разума.

Смотрите рассказ — «Стериум».

Смерть не страшна тому, кто

умеет это использовать, а

ложный путь не прельщает

знающего черты истины

Сифарит

…Таня! Ты уже час стоишь у окна. Понимаю тебя, дождик завораживает и стук по карнизу усыпляет, ну ведь надо же что-то решать!?

— Игорь, я не пойму что решать? Ты все решил за нас, ты даже не подумал, что у тебя двое детей, что завтра или послезавтра они перестанут ходить в садик, а еще через неделю нас выселят из квартиры и все благодаря тому, что ты сделал, не посоветовавшись со мной. И те, кто нас будет выселять тоже решат, жить нам или нет, по предписанию сделают свое дело. Я специально сняла деньги, чтобы уплатить за жизнь, продуктов купить, за квартиру заплатить… А ты, взял и купил на них билеты. Тебе взбрело в голову лететь к своему родителю. Что это даст? Работу нужно искать, а ты куда-то собрался.

— Тань, а что у тебя за книга в руке?

— А вот!!! Все тебе надо знать.

— Опять что-то нашла сверхъестественное?

— Это книга богов. Называется «Конгениальность завихрений». Нужно в редакцию отнести, в печать отдать, может хоть деньги появятся. Я только одна и кручусь, ищу что-то.

— Пойми меня Таня, где только не был, не берут, ну что делать!? А там у меня знакомых много, без проблем найду работу и деньги буду высылать. Пойми! Там нет этих идиотских законов, все нужное можно решить, договориться.

— А, а! У тебя опять там дружки твои, они ж тебя в тюрьму затянут, ехал бы уж тогда на тихий дон, там говорят хорошие заработки и живут как в раю.

— Ну Тань! Причем тут тюрьма?

— Как причем? Я что, друзей твоих не знаю!?

— Конечно не знаешь, у всех давно уже свой бизнес, ты что Тань!? Это в девяностых грабили и воровали, сейчас же это легально, в другой форме. Таня, это единственный шанс выбраться нам из сложившегося положения. Пойми! И реши для себя, что тебе нужно будет потерпеть немножко.

— Игорь!? Что терпеть? Вон сходи на кухню, открой холодильник, посмотри, в нем нет ничего. Дети голодные ходят, тараканы и те вон, голодные бегают. Дети за счет садика живут, так скоро и того не будет, на меня уже там криво смотрят. Ты видишь ихние глаза? А мои? Я по ночам реву, ты этого не слышишь, я не знаю, что им соврать, чтобы укрепить их надежду, веру у них родить в будущее. Они увидят красивые игрушки, просят, а не могу купить. А ты Игорь, кстати, соседи говорят, в каких-то клубах развлекаешься?

— Ты что, Тань!? Сдурела? Какие такие клубы?

— Вчера от тебя пахло перегаром, когда пришел, и духами женскими, и волос я нашла женский на твоем костюме.

— А! Дак это мы с другом встретились. Да! Вспомнили, посидели, выпили чуть-чуть вина в одной забегаловке, и честно сказать, больше воду пил, чем вино, вино паленое.

— Ну вот, видишь как ты работу ищешь?

— Ну Тань, ты в крайности пустилась.

— Игорь, это ты меня пойми, я женщина и чувствую что происходит, на перед предвижу, и переживаю, когда ты целыми днями и даже ночами непонятно где, а потом узнаю, что в клубах оказывается, развлекаешься.

— Таня, все хорошо! Остановись, ты уже куда-то не туда… У тебя уже один клуб во множественном числе.

— Вот опять, остановись! Ты же сам спрашиваешь моего решения, я и пытаюсь тебя к нему подвести, и оно будет таким. Нам нужно расстаться, так дальше жить нельзя, живут же люди нормально!? Не знают, что такое голод, обутые, одетые и если ходят куда-то, ходят вместе.

— Да что ты заладила-то? Пойми Таня, сейчас не так все просто, ты посмотри вокруг, людей много и ни кто из них не работает.

— Ты что, Игорь, сдурел? Они что, по-твоему, манной небесной питаются?

— Я не знаю чем они питаются, все изменилось Таня, мы только с тобой два идиота, не можем разобраться в своей жизни.

— Хм! Игорь, я-то здесь ни при чем, это ты не можешь определиться.

— Ну сломался! Согласен, — согласился он, — Сама ведь видела, как крутился, словно белка в колесе, и деньги водились, помнишь ведь? Все хорошо было, мы ни разу не ругались, что не помнишь? С халтурами проблем не было, дак тогда и сознание другим жило, да и рубль к рублю ходил, время по-другому воспринималось, окружающие добрей относились. Кто виноват, что власть сменилась? Они там, на верху в думе решают как нам тут жить, а мы ломай голову как выжить, человек от человека зависит, человек у человека в рабстве, так быть недолжно, и теперь ты заявляешь, что нам нужно расстаться, то есть семья рушится. И ты знаешь Таня!? Даже расстаться, это не от нас с тобой зависит.

— Это почему еще? — удивилась она.

— А потому, что все предрекается сверху, ход событий даже наших с тобой отношений предполагается свыше, нам нужно идти сознательно в «кабалу» к богам, обратиться к ним за помощью.

— Ну уж Игорь! Ты что, сбрендил? Ты не в религию ли какую-нибудь залез?

— Какая же это религия, Таня? Наоборот, это не религия, а чистейшая действительность, а вот благодаря религии, как раз таки, устраивают недопонимание, мутят воду в жизни, вино хорее даже не купить, самопалом торгуют, заметь, сегодня все люди, которые нас окружают, питаются искусственной едой, а боги, между прочим, дают пищу неискусственную, поэтому лучше питаться пищей богов. Мы с тобой, дорогая, попали в этот круговорот неразберих, из которого мне нужно нас спасти, поэтому вылетаю к отцу и тебе помогу и семью спасу. Тань! Ты только пойми, мне там помогут обустроиться, друзья, пусть они бывшие бандиты, но сейчас они в руках держат предприятия. Вон возьми к примеру римскую империю, сначала пиратство, бандитизм, а теперь? Или любую другую страну, возьми ту же Америку — истребляли индейцев, грабили, расхищали, выгоняли их со своих земель, сгоняли в резервации, а сегодня? Любая власть имеет свое начало… Любая власть имеет свое начало от простого бандитизма, только раньше это по-другому говорилось. Возьми того же Рюрика, Ленина, напали, завоевали…

— Игорь, я политикой не интересуюсь.

— Да! Конечно Таня, за что и люблю, ты ведь сама романтика.

— Игорь, что толку с тобой говорить? Ты уже все решил, лети! Но знай, ты ни кому там не нужен, сядешь у отца на шее или те же друзья тебя втянут в какую-нибудь историю.

— Танечка, что ты мелешь? Там давно уже все идет к лучшему. Владимир Владимирович прилагает все усилия, только вот мало кто ему помогает, ведь государство поднять дело не легкое, и вообще о своем доме все должны заботиться.

— Ты бы Игорь в себе разобрался лучше.

— А я этим тоже занимаюсь, и между прочим, для меня Владимир Владимирович Путин — Бог, ибо только он сегодня наш пример для подражания.

— Какая я дура! Все, иди куда хочешь, а я отравлюсь.

— Танюшка, ты что несешь?

— Что я несу!? Я говорю, что отравиться даже нечем, сижу тут как в клетке, вон Сократ, был какой крепкий и то нашел чем отравиться.

— Тань, причем тут великий философ?

— Это так, к слову пришлось, он же любил словестику, а я не знаю даже что и сказать, была бы мама жива, я бы к ней ушла давно, но у меня ее нет, защитить меня некому, и детей моих защитить некому. А отец их только языком болтает, какая я дура! О-о, боги, помогите мне!

— Тань, не плачь, поверь мне все уладится, что-нибудь придумаю. Ну ладно, мне нужно идти, а то на самолет опоздаю. Дай Танюша, поцелую тебя.

— Можешь не целовать, я все равно не почувствую.

— Наша Таня громко плачет, уронила в речку мячик, тише Танечка, не плачь, не утонет в речке мяч.

— Ты еще смеешься!?

— Нет, тебя хочу успокоить.

* * *

На кухне в форточку шустрит сквозняк, успокаивает тишина, в пустоте мысли тянутся ко сну, где-то у соседей наверху упала кастрюля, голоса мужчины и женщины сменились детским криком. После чего хлопнула дверь, и чуть слышно подъехал лифт, раздвигая свои механические двери.

— Подружка, ты что, спишь что ли? Ничего себе!? Дверь нараспашку, у вас что тут, скандал что ли был? Подруга, вы что, поссорились с Игорем? Ты что зареванная вся?

— Который сейчас час? — подняв голову с подушки, спросила Татьяна.

— Четыре! Вечера. Я тебе с утра звоню, а абонент недоступен. Я уже переживать начала, давай рассказывай, что стряслось?

— Ничего Свет, корабль тонет вот и все.

— Подожди, подожди-ка! Давай поподробней.

— Все подробности в черной полосе, — вставая с постели, проговорила Таня, — Скорей бы уж конец дней что ли. Света извини, угостить тебя нечем, ни одного кусочка хлеба, сидим на мели, как говорится, а Игорь к отцу улетел в Омск. Ой, Свет! Мне ж в садик бежать нужно, хорошо, что ты пришла, иначе я бы проспала. А что, дверь открыта была что ли?

— Ну да! О-о! Подруга, ты выглядишь, совсем ни к черту. Пойдем заберем детей и к нам поедем.

— Нет Светик, что твой-то скажет?

— Ты что, как только родилась, Юра же вам всегда рад. Да и мы, мы тоже проблемы всякие переживали, ты это сама знаешь, реально мучились, когда на одной лапше сидели, а у вас в это время все хорошо было, я даже завидовала тебе, что Игорь у тебя такой, из всякой ситуации выход найдет, ты что, забыла? Как вы деньгами нам помогали, а если он полетел, значит видно так нужно. Выкрутится мужик, отец поможет ему, и опять у вас будет все хорошо. И, кстати! Игорь твой мне больше нравился, чем Юра. В нем есть что-то такое, живое.

— Свет!? Он уже не тот как раньше, и вообще, я с ним хочу развестись.

— Ты что, сдурела!?

— Нет, я так решила.

— Таня, у вас же еще все впереди, ты что подруга? Помнишь, какая у нас дружба была крепкая?

— Ну!?

— Что ну? Не раскисай, не обращай внимания, если в голову лезет всякая дребедень. Мне, например, если лезет какая-нибудь чепуха, которая сначала кажется чем-то серьезным, я принимаю то, как вопрос, и решаю, и получаю ответы, копаюсь в пришедших мыслях.

— Мысли мыслями Свет, а тут в делах все наперекосяк пошло, мы совершенно на мели, Игоря давно с работы уволили, по сокращению, и ни куда не берут, и я деньги последние с книжки сняла, а он билет купил на них на самолет и улетел, и я совсем без копейки осталась. Какой тут на хрен в мыслях разбираться.

— Понимаю тебя, Таня, ну сейчас время такое, что думать нужно, прежде чем что-то делать.

— Ну что думать-то, Свет? У меня в голове ничего не укладывается, словно без головы хожу.

— Осторожней! Не споткнись, — указав на поребрик, предупредила Света, — Смотри проще на все. А деньги!? Деньгами мы тебя выручим.

— Легко сказать, проще, ты Света, говоришь как-то с философским настроем, даже не привычно, ты такой, через чур оптимистичной, не была.

— А это с кем поведешься… Я подруга… Постой! Пусть машина проедет, — удерживая Таню за руку, предупредила Света. — Я подруга, живя с Юрой, поначалу забивала себе голову мелочами, которые, я позже поняла, мне мешают жить. Я хотела себе удовольствий, ощущений от вещей, которые мне были не нужны. Я пыталась их приобретать, гоняясь за модой, думала вид ихней красоты что-то даст, а на самом деле только отнимал. Ты ведь помнишь, как я одевалась? А как мы мечтали ездить на крутых тачках? И свою мечту осуществили.

— Ой Свет! Мне даже об этой истории вспоминать не хочется.

— Вот-вот! А я то помню как урок. Я помню как нас с тобой изнасиловали. Мы бестолковые погнались за блесной, свое живое, неоцениваемое, обменяли на красоту искусственную, ценовую. Я, Танька, наседала на своего купить красивую машину, а он у меня, сама знаешь, замкнутый какой-то, ну это я раньше так думала. Мы никогда с ним не ругались, он как-то медленно подвел меня к тому, что я задумалась о своей свободе и поняла, что он мне ее дарит, освобождает от невидимых цепей, пристрастий, и я в сердцах стала ему благодарна. Он у меня, мой Юрка… Короче! Тогда я его полюбила, сильно, и оглядываясь как бы назад поняла, что была дурой, сразу не разглядела в нем широкий дух. И еще поняла, что мне больше ничего не надо. Вон видишь, идет расфуфыренная мочалка. Раньше я засматривалась, даже завидовала, а теперь мне ее жаль.

— Свет!? Зачем ее жалеть? У нее же все есть, видно же! Одна только сумка сколько стоит!? А помнишь, у нас в классе была Элька Шалавлева?

— Ну!?

— Сейчас она крутая, я ее видела в джипе с мужиком, который хозяин клуба «Транс диско».

— Таня, о чем ты говоришь? Чтобы знать как ей хорошо, нужно быть с ней ежесекундно, а лучше, надо жить в ее голове. А ты увидела ее в джипе с крутым мужиком и делаешь вывод, который может быть неправильным, да сто пудов неправильный. Да и мужик!? Что он крутой, потому что клуб держит что ли? Мужик ее, я тебе скажу, из бывших бандюков, им наверное и остается. Слыхала я про этот клуб, на преступных деньгах положение себе построили, имена подняли. Пойми, не на это нужно смотреть. Мы во многом то, что нам нужно увидеть пропускаем, не замечаем. Вот мы сейчас с тобой идем, разговариваем, а вокруг все шевелится, все идут куда-то, даже бегут. Это ты так думаешь и я, посмотри на лица, их не видно. Вона, глянь, как лезут в автобус. Тебе возгласы, которые ты как будто слышишь, ни о чем не говорят?

— Говорят! — ответила Таня, — просто всем хочется уехать.

— Конечно хочется! Поэтому вспомни, что за этим автобусом придет другой и что этот, в который они лезут, не резиновый. А настроение испорченное в давке? Они этот настрой принесут туда, куда они так спешат, например, домой к своим детям.

— Ну если так рассуждать, то вообще не надо никуда спешить.

— Конечно! Именно это я хочу сказать.

— А если человек спешит на работу и за опоздание его уволят?

— Во-первых, выходи раньше, во-вторых, ни кто тебя не уволит, если ты ценный работник, а ценный, потому что ты в интересах работодателя ну и, следовательно, ты потому последовательно существуешь, имея на тот счет свои интересы, и своей бесценностью отношения к себе, ты можешь взять любого начальника под контроль, потому что они в ценностном обретении теряют себя, тем более мужики. Запомни, все мужики слабаки, они существуют в фантазиях и если ты фантазию сделаешь пред ними явью, то… Вон кстати, кафешка! Пойдем, проглотим чего-нибудь, время еще есть, в садик успеваем.

— Свет, я тобой поражаюсь, ты не такая стала.

— Я ж тебе говорю, за кем поведешься… Живу же с художником, научилась видеть тонкости. Ты бери первое, второе…, что желаешь короче, а я кофем обойдусь с коржиком, а вот вообще-то, корзинка, пироженку будьте любезны, — обращаясь к продавцу, подав деньги, попросила Света. — Меня Юра приучил к этому напитку, оживляет. Таня, вон ту фигню еще возьми.

— Да нет, мне хватит, и так обожрусь.

— Я, подруга, помню как с ума чуть не сошла, когда Юра получил впервые много денег за свои художества. Он тогда на человека одного наткнулся, который «шизик» по картинам. Юра продал ему несколько своих работ, я же была на седьмом небе от счастья, планы посыпались один за другим. Первым делом, думала, нажрусь досыта в каком-нибудь крутом заведении, потом разоденусь, двести тысяч рублей для меня были решением всех проблем. Я даже, скажу честно, забыла про Юру. А он, ты представляешь!? Отдает их в детский дом. Даже со мной не посоветовался, прикинь! Десять тысяч правда оставил, набрал там жрачки, рыбы минтая, лапши опять с кофем набрал. Ты прикидываешь, что было со мной!? Я в шоке была, скандал закатила, а он уху ел, спокойно сидит и нахваливает свое варево, правда признал свою ошибку, мол погорячился на радостях, богатым себя почувствовал, и дает мне адрес детдома. Пишет записку заведующей. Говорит, мол иди забери деньги пока еще на поздно. Я помчалась сломя голову, чуть под машину не попала, туфли слетели на ходу, а я же на шпильках еще. Ты кушай, кушай, а я еще кофе возьму. Может тебе соку принести?

— Не, не хочу!

— Ну и вот, дальше… Прихожу в детский дом, у них там как раз сон час закончился, иду такая по коридору, а детишки косятся на меня…

— Косые что ли? — перебила Таня.

— Да нет, почему? Просто смотрят на меня, и я встречаюсь с их глазами, те кто играл, побросали свои игрушки и вставали как вкопанные. Девочка одна играла с куклой, оставила ее, и мне показалось, что она заглянула в глубину меня, моих глаз, о чем-то спрашивая. Многие вставали и смотрели на меня, кто-то сидел, разглядывая меня своими выразительными глазами ожидая чего-то. Мне казалось, что они меня ждали, что я должна им что-то отдать. А один ребенок подбежал, спросил, не за ним ли я пришла, ни его ли я мать, и ты знаешь? Я сказала да, твоя. Девчушка обрадовалась, побежала собирать свои игрушки, вещи свои складывать. Я в шоке была, в ступоре каком-то, комок в горле, слезы не могла удержать. Все аж перепуталось в голове.

— Свет, извини, я перебью тебя. А что такое «всё»?

— Хм! «Всё» — это я так понимаю, что входит в сеть сознания, то, чем я оперирую, исходя из познаний, которые наполняют мою сознательную сеть названиями, и это все, чем я оперируя говоря. Ну так вот, во мне как будто разделились миры. Захожу такая к заведующей и спрашиваю — «В чем нуждается детдом?». А она такая любезная, приняла меня хорошо, расположила к разговору и ответила: «Нужда в родителях, детям нужна семья». И на этих словах я сделала вывод, хотя точно скажу, отчета мыслям не давала. Все как-то текло само собой. Домой когда пришла, Юра ужин готовил, я сходу, прямо с порога говорю — «У нас будет дочь». У него аж ложка из руки выпала, как в знак подтверждения услышанного. Он повернулся ко мне, а в лице прямо свет, я таким его еще не видела, ну и все ему рассказала, вернее из того, что произошло в детдоме. Он обнял меня сильно и нежно, а я говорю ему и говорю, слова рекутся.

— Какие!?

— Не пойму. Он слушает и гладит меня по голове. И тут я ловлю себя в мыслях, как бы ворачиваясь обратно к тому, с чего все началось, к скандалу, который я закатила и поняла, что Юра родитель этих перемен. Он заранее знал, что деньги я не заберу, а наоборот, отдам то, для чего живу. Во мне заговорила материнская несущая любовь.

— Свет! Да, но ведь… Это конечно поступок, но как вы сможете забрать ребенка? Их же просто так каждому с улицы не дают, для этого нужно кипу документов всяких оформить. И, по крайней мере, надо быть финансово обеспеченными и все такое… И еще, у вас свои дети будут, нельзя же так скоропалительно принимать такие серьезные решения. Ты же того ребенка обнадежила, она ведь на самом деле за мать тебя приняла.

— Таня! Мы ж с тобой давно не виделись, пару месяцев, если не больше, а за это время многое произошло, изменилось. Даже больше скажу, тот случай, когда нас с тобой изнасиловали и избили, ты сумела тогда убежать, а я в больнице очнулась, где врач мне сказал, что мол я рожать… То есть, что я не рожу никогда. Я думала он врал, а оказалась правда. С того случая я то, что случилось, держала в тайне, хотя Юрке случайно выговорилась. Врачи мне трубы перевязали, короче жизни я в себе ни для кого не представляла, а мысли мне показывали разную дрянь, отвлекали.

— Свет! Офигеть!? — закрыв ладошкой рот, удивленно протянула подруга.

— И мужиков возненавидела. Так, играла в ролях, как бы прикидывалась радостной.

— Да, а! Свет, ничего себе? И ты все это время… пять лет считай, мне ничего не говорила.

— А зачем? Что-то изменилось бы? Я бы наслушалась всяких сочувствий, и только.

— Ну, мы ж подруги.

— Да! Поэтому и не говорила. Зачем тебе это несчастье? Когда ты родила разом двоих, я за тебя радовалась и радовалась до слез.

— Да!? Ну ты даешь!? А я-то, дура, ничего не знала, хорошо ты роль играла, прям и не знаю, что сказать больше.

— Нечего говорить и не надо.

— А Юре ты как проговорилась об этом?

— Как-то на эмоциях все вышло и то, для того, чтобы сделать ему больно, когда мы поругались в первый раз.

— А он че? — с интересом спросила Татьяна.

— Он боль не принял, отреагировал так, философски мол мы говорим то, что дается нам свыше, а сверх того, что нам дается, мы не можем говорить, потому что не дается, и я мол, говорит он, не могу реагировать, если мне не предписана реакция. Со временем происшедшее как-то сгладилось, мне стало просто легко. А с оформлением ребенка оказалось проще, чем я думала, хотя эти формальности еще в начальной стадии, так сказать, но! Главное мы находимся вместе с дочкой. Зовут ее Аля, то есть я и работаю детдоме, воспитателем.

— Да ну!? Светка, ну ты даешь!? Ничего себе, — удивилась Таня, — вот день-то выдался, сплошные новости, как будто свет вести несет.

— Это еще не все. Я сегодня встала утром и нутром ощущаю что-то, ну не знаю что. Мне нужно было ехать в попечительский отдел, дай думаю тебе позвоню, а еще дождь льет, ты трубку не берешь и чувствую, вдруг, чего-то нехорошего в душе. Приехала в отдел, никого там не застала, но меня там конкретно достали, ты знаешь же, как у нас обычно бывает по обычаю. Есть там у них начальник, Ростислав, не помню как его отчество, на следующей неделе сказал приехать. Как будто у нас в жизни этих недель нескончаемый поток. Опять тебе звоню, тишина! И так раз несколько. Приезжаю к тебе, захожу, дверь не закрыта, приоткрыта с такой настораживающей щелью. Я на всякий случай нажала на звонок, два раза, и тишина! И ты знаешь? Я испугалась не на шутку. Дай думаю, зайду. Смотрю, ты лежишь, и мелькнула у меня мысль, что ты не спишь, что ты мертва.

— Ну Свет! — противно удивилась Таня.

— И такое ощущение, что кто-то еще есть, а ты оказывается дрыхнешь без задних ног. Ты ж подруга меня заикой могла сделать, — с улыбкой сказала Света.

— И что дальше?

— Как что дальше? Дальше ты мне все рассказала.

— А, а я думала ты еще какую-нибудь тайну открыть хочешь. Чёта мы заболтались, Свет, идти надо.

— У меня идея, давай твоих заберем и погуляем еще в парке, погода к вечеру хорошая настроилась. Давай пешком пойдем, — предложила Света, — не хочется мне в автобусе толкаться, люди сейчас с работы едут, давка страшная. Вообще Тань, я нахожу то, что меня все больше стало тянуть к тишине. Дома я среди картин чувствую себя как будто где-то в другом мире. Когда Юра творит, я рядом сижу, наблюдаю, вижу, что он где-то далеко и я пытаюсь не упускать его, как будто цепляюсь за его рубаху и он уносит меня в мир прекрасного, в миф божественного. А еще я, Тань, вчера после работы заходила в храм, что у нас возле дома построили, помолилась за нас всех.

— Свет, ты что, в Бога стала верить?

— Подруга, ты как с другой планеты свалилась, в церковь я давно уже хожу и по плану сегодняшней этики модно, кстати, только с тобой ни разу не приходилось. А на счет веры!? Понимаешь, вопрос до такой степени простой и в тоже время скользкий, что его трудно понять. Ни сразу я могу на него ответить, точнее сказать не могу ответить, так как сама еще толком в этом не разобралась.

— Свет, ты темнишь что-то, посещаешь церковь и не понимаешь зачем?

— Таня, скорее правильнее сказать, я не понимаю, что там творится, я действительно пока не знаю, но мне в церкви нравится, даже можно сказать, что-то меня туда зовет, и там я нахожу успокоение от всего вот этого, — показала на окружающих Света. — Все, что связано с церковью, таит много необъяснимого, потому что те, кто знает, что к чему, не объясняют.

— Свет, но ведь если ты говоришь, что там не объясняют и ты находишься в необъяснимом, которое содержится в тайне, значит там просто всего на всего обманывают, болтают языком, ведь все происходящее объяснимо, должно быть понятным в объяснении.

— Ну не скажи…! Хотя, непонятное объяснение или понятное объяснение, оно все-таки объясняется, из чего следует, что слушающий в любом случае обманывается образом говорения, — сказала Света. — Я вот когда лежала в больнице, после износа, познакомилась с женщиной, она постарше меня, точно скажу ей 27 лет. Дак вот, она мне такого по-нарассказывала!? Короче! Она посещала один центр, и заметь, что у нее в жизни ни чего не ладилось, не клеилось с ее слов, даже говорит хотела покончить жизнь самоубийством. Так вот, познакомилась она с кем-то там, случайно, с каким-то сектантом, и он привел ее в центр аутотренинга, учение которых основано якобы на древних науках, технике позитивного мышления, ну или новое сознание что ли!? Хрен их знает! Я толком не поняла. Но суть-то в том, что как только она туда пришла у нее все начало исправляться в лучшую сторону, проблемы, говорит, исчезли сами по себе и все, что я ни делала, говорит, получается как задумала. Просто чудеса стали твориться и появилось желание жить, наслаждаться кипением жизни и кипением существующих реалий. Она с таким выражением рассказывала, что я почувствовала приток силы, будто вливается в меня теплое молоко. Мне так хорошо стало, что не заметила, как задумалась до такой степени ее словами, будто провалилась сознательно куда-то в бездну, и голос ее слышала уже из другой палаты, прикинь! А когда она стала читать мантры…

— А что это? — перебила Таня.

— Вроде гипнозвуков что-то, я тогда отключилась, а после того как я вернулась на землю, взяла адрес того центра. Короче! Мы подружились с ней, но не судьба! Она уехала заграницу с мужем, дело у них там, бизнес какой-то, до сих пор жду от нее писем. И вот после этих событий зашла я в православный храм, побеседовали с настоятелем, мужик такой дородный я тебе скажу тело настоящего мужика. Отец Георгий мне говорит, мол та женщина по услышанному от меня, видимо водимая бесами. Я тоже толком не поняла, он мне ничего не пояснил, что такое бесы? Почему водимая? Тоже всякого понарассказывал, что я так и подумала все у них там покрыто мраком и треп, только треп, толи сами не знают о чем говорят, толи специально в тайне держат. А когда Юре своему про это рассказала, он смеется и говорит, что мне легко голову запудрить, и я тогда про себя-то подумала, что вокруг этого всего связанного с богом, кроется чисто политическое игрище, и кто знает об этом что-то, тот недосягаемо для нас далеко. И я потихонечку хочу с этим со всем разобраться. Хожу слушаю, что священники говорят, обращаю внимание на то, что говорят и что делают, как бы сопоставляю. А иногда думаю, что мы все говорим от одного и того же, кто нас ведет по миру. Мне стало интересно жить, ведь столько всего неизведанного, и я это хочу понять. А тех парней, которые меня лишили материнства, я простила.

— Да ну, Светка!? Я бы убила их, — сказала Таня, — Скотов прощать, Свет ты что?

— Понимаешь подруга! Хотя я не смогу родить дите, я ощущаю, что если пожелаю его родить, я его рожу, даже если буду стара. Я ощущаю себя матерью, а они!? Как бы это выразиться? Недоумки, что ли, животное как можно в чем-то обвинить? Оно не соображает, в нем инстинкт.

— Хм… ну не знаю, так-то вроде правильно говоришь, а с другой стороны, им нужно яйца отрезать.

— Таня, есть такая книга «Библия», там написано, что Сарра родила сына и в персональном виде она была стара, а я молода, тоже, между прочим, и еще Тань, вспомни, как мы с тобой специально ходили парней завлекали, мы же не соображали о последствиях, а по сути, мы провоцировали мужиков, провоцировали инстинкт, нам этого хотелось и нам нравилось.

— Ну, я тогда не знаю! — задумалась Татьяна.

— Таня, мы разумнее и должны быть выше…

— Манию величия что ли проявлять? — спросила Таня, — в церквях, я слышала, наоборот попы говорят о мании принижения, не гордитесь мол собой, а значит и семьей, мужем, государством не гордитесь.

— Хм!? Одно тебе скажу подруга, мы многого не знаем, потому что находимся в установленном мире, а установленный мир, это мир словаформул, где мужскими устами диктуются правила, нам лишь приходится в ихнем существующем мире полагаться на интуицию, а когда натыкаемся на трудности, мы хватаемся за голову, виним кого-то, мир блекнет, все у нас становится плохо. У мужского населения даже Бог есть свой, который им больше разрешает, чем нам. Отец мужчин нам многое запрещает, вот если бы он был на нашей стороне, то тогда…! Вот я и думаю, раз есть Отец, а иногда его заменяет Сын, а в иной раз и не понять кто из них кто, то нужно нам найти мать, она-то лучше знает, что там у них в семье твориться. Всяко разно мать должна быть, мы бы тогда обращались к матери и тогда было бы все ясно. А если не касаться религии, то мы во всех происходящих проблемах сами виноваты. Ведь мы жизнь знаем лучше мужчин, а делаем план, ета по-ихнему. Мы выскакиваем замуж, не понимая за кого, хотя у нас есть огромное количество возможностей отличать, мы в бытие в забытии, как руководить собой, как жили-были, не помним. Мужики нас заставили жить только тем, что у нас ниже пояса, и претензий у нас хоть отбавляй, язык без костей, мы стали как мужики болтушками, потому что попали под их руководство. Из мужчин вообще очень мало кто ратует за жизнь, в основном они склонные ее опорочить, оценивать ее, они склонны убивать начальствуя, они же по природе в роде завоеватели. И опять же, когда им плохо, они вспоминают мать, и бегут к ней за помощью, почему-то об отце у них практически ни кто не думает, только теоретически, и в этой же теории — ория тео — воображаемый Бог. Ты подруга подумай об этом на досуге, может и не в твоем Игоре проблема ваших жизненных неразберих. Ты хозяйка дома, ты подстегиваешь его, задаешь ритм, тон, его движение к победам, потому не надо направлять к бедам по стопам моды. Мы, допустим, с Юрой больше… года сидели без телевизора. По-первости я не знала чем себя занять, голова моя не соображала, а язык болтался как помело, не уставал. Мы обсуждали разные темы, и я как-то забыла, что такое телевизор. Я стала ловить мысли, их так много стало… Я стала углубляться в знания и чувствовала, что меняюсь, но я оставалась такой же. Вечерами позировала Юре и мне это нравилось, и он с меня писал картины, вдохновляясь жизнью, потому что я перед ним живая. А мужчина что? Он с толчка заводится… и понеслись у него воображения, и в этом преимущество наше. Порой вижу, он меня прям съесть взглядом хочет, с такими глазами пожирающими смотрит, ты бы знала!? А я еще так повернусь, что он кисть бросает и набрасывается на меня с криком, Ай! Постель потом хоть выжимай. Они слабы Танька, хотя оправдания находят себе разные, идиотские, кричат — иди от меня, а сами тянутся, у самих слюнки текут. Кто виноват, что он не умеет себя удержать?

— Да, я с тобой в гласности едина Свет. А я вот давно уже любви не видела, по сексу соскучилась, скоро совсем забуду, что это такое.

— Ой, дорогуша моя! Как мне тебя жаль, но ты не отчаивайся, все у вас поправится, ты же вон, только три месяца назад хвасталась, что у вас все в гору.

— Понимаешь Свет!? Я обманулась, чисто по-человечески говорю, ты только не перебивай. У нас с Игорем все как-то глупо вышло, на счет любви, если честно, я его не люблю. Мы просто как брат с сестрой были что ли, типа того что-то. А иногда да! Какие-то чувства вроде возникали, но то не любовь, а так, эротическое приключение, сама не знаю короче, что говорю. Я даже не знаю, как выразить это словами, слова же я использую которые мне дадены. Короче! Залетела, и пошло поехало в гору. Знала, что делаю ошибку, когда замуж согласилась за него, точнее, когда он предложил расписаться с ним. Глупо все так вышло.

— Хм…! Расписаться предложил.

— Прикинь? Вот и расписались. Я не стала останавливаться, все пошло самотеком и быстро закрутилось, дети родились, аж сразу два, и назад пути уже не было. Была бы у меня мама жива, может все пошло бы по-другому. Я себя чувствовала, как будто одна на земле, и так пролетело время. Я мерилась с этим, и что сейчас делать я не знаю, просто иду как дура дальше ума не прилагая. И ты, Свет, у меня единственная подруга, я тебя так люблю, ты бы знала? Ты такая молодец, а я круглая дура.

— Да брось ты тоже! Я ж тебе говорю, у каждого свои трудности, а трудности на пользу, вроде граблей, один раз наступишь на них, во второй обойдешь, внимательней станешь. Ну вот, болтали, болтали и до садика дошли. Беги, забирай своих, а я тут подожду, — присев на сломанную карусель, сказала Света.

* * *

Чтобы просочиться и прочувствовать картину художника, образному сознанию требуется усиленное мастерство наработанных с годами шагов, ступая которыми, распознается след предыдущих стоп и лучше, когда неизменный топ, в них отличности талант, одаренность зари, а создатели того будто боги в небытии, там внутри, через кисть вытекая наливают миры, образа что внутри на картине видны, мир из лиры смотри.

Вот и Юра! Он творит. Его лицо потерялось в пространстве, в рамках статики холста гармонируют в тона, был бы он родитель слова появлял бы мысли фона.

Пройдя на кухню, он заварил кофе, запах которого моментально распространился по квартире, он мысленно отметил, что скрипучий паркет зовет к прошлому. Звонок в дверь застал его врасплох, он даже вздрогнул и припомнил, что Света всегда открывает своим ключом, и что звонки приносят беспокойство. Юра открыл замок, и первое что он почувствовал, это запах духов, гонимый свежестью улицы возбуждающе гнездился где-то внутри тела.

— О, о, о! Кого я вижу? — радостно воскликнул он. — Женщины в своем стиле, всегда сначала заходят их запахи, а за ними люди. Свет, ты становишься непредсказуемой, вы где встретились-то? — спросил он, раздевая детей.

— Я сама съездила, время появилось свободное, дай думаю навещу молодую подругу и мы решили, что выходные проведем вместе. У Тани некоторые неприятности, и я думаю ты будешь не против, даже может подскажешь как ей быть.

— Таня, проходите, а я побегу на кухню, там снадобье волшебное томится, щас выпью и что-нибудь да прояснится, в детский мир я устремлюсь как птица, — кричал Юра из кухни.

— Вот он всегда, — улыбнулась Света, — Рифмы на ходу, несет всякую муру, порой его я не пойму.

— И ты от него тоже вижу не отстаешь, — засмеялась Таня.

— Ну!… За кем поведешься…

— Девочки проходите, кофе попейте, а детишкам я пока покажу кота.

— Ой! Тань, я и забыла, мы же котенка взяли, персидского. Вон он, такой лентяй растет, ты бы знала?! Ну интеллигент я тебе скажу…

Дети переглядываясь прошли в комнату и сразу принялись без всяких разговоров разбирать выстроенную на полу сказочную страну, где куклы различных животных с замиранием ожидали своего оживления, а замок, построенный из многочисленных разноцветных кубиков, в своих залах скрывал королевскую чету, и у главных ворот которого, их охраняли строгие рыцари тамплиеры, а рядом, почему-то, припарковалась коллекция машинок «Мерседес», «Ауди», «БМВ» и много других. Видимо сошлось в одном месте бытие современности и далеких забытых предков.

— Вы поглядите, как играют эти дети, — приоткрыв дверь в комнату, показал Юра.

Рассадив кукол по нужным местам, дети вдохнули в них жизнь, наполняя комнату своим воображением детского мифа. Они ползали на коленках, не замечая взрослых, только куклы творились в куще своего бытия, подхваченные руками своих ангелов.

— Чур мой «Мерседес», — протянув руку к машинке, заявил мальчик.

— Не! Это уже через чур, я хочу «Мерседес», — с возмущением в голосе объявила девочка.

— Тогда давай считаться, — сразу предложил он. — Наша Таня громко плачет, уронила в речку мячик, тише Танечка не плачь, не утонет в речке мяч.

— Смотрите, они нас не замечают, они в своем детстве.

— Я никогда до такого не додумалась бы, — шепотом произнесла Таня, и Света прикрыла дверь.

— Вот также и мы, взрослые, мы куклы водимые рукоприложением ангела и магалиры — Гавриила и бога, наконец. А родив своих детей, мы двигаем их как кукол, творим по образу идей, передавая слог мыслей сливая в них движенье дней, и сами видимся умней, в миру теней. Нет света осветить словесный вето, — усаживаясь в кресло, подытожил Юрий.

Огромный котик, возлежащий на софе, зевнул, и лениво потягиваясь, облизнул свою серо-голубую шерсть. Кукушка ходиков прокуковала шесть. Сузив по возможности зрачки, кот встал и покачиваясь, медленно вышагивая, спрыгнул на пол и началось! Вернее закончилось, схождение бытия и забытия, где под развалинами некогда существующего наследия, царил хаос котического кубизма и куклизма.

— А чей это портрет такой страшный? Он прямо как живой, и смотрит прямо в глаза, куда ни отойди, — спросила Таня.

— Познакомился я тут с одним случайно совсем, — ответил Юра. — Сидел в летнем кафе, в парке, пью кофе, а недалеко дворник аллею подметает и я как-то заострил на нем внимание, размышляя в себе, ну и знаешь ли вкус кофейный пытался осознать, и мелькнула мысль, что человек явно не от

хорошей жизни за метлу взялся. Соберет кучку мусора, за другую возьмется. И показалось мне, что есть в нем что-то такое, над чем стоит задуматься, подвожу итог своим мыслям. Игра какая-то с жизнью, очень серьезная, дядька не простой и главное в эту игру вовлечен я, и не по своей воле. Заказал еще кофе, закурил, и в этот момент мы встречаемся взглядом, и мысль! Нужно поговорить. Ты знаешь Таня? Я научился ощущать вторжение в меня чужого, такое как бы сказать, насильственное вторжение инородных волн, иноплан-этической ихформации. Дворник сам подошел, спросил, учтиво разрешения присесть, ну и заказал что-то у официанта, а я в этот момент как бы в рассеянности находился, будто застали меня врасплох. Смотрю, у него печатка с брюликами, не магазинная, на ней сова смотрит прямо на меня, из белого золота. Я прикинул еще раз, непростой человек, и ему есть, что сказать мне, а лицо как маска, за которой непонятно что, глаза, в которые невозможно смотреть, как и здесь, на портрете, они всасывают в себя твой интеллект. Вот здесь я это выразил, — Юра подошел к портрету, показывая фокусированную точку, — Они реально втягивали в себя интеллект. Между прочим, чем дольше смотришь, тем они шире, расширяются, и ты будто проваливаешься в другой мир. Я сам даже удивляюсь, как так вышло, такая подборка тонов, где и само лицо выдвигается, и его становится не заметно, оно отрывается от заднего плана, вперед, как будто сию минуту вышагнет из бытия. Смотри в зрачки и ты провалишься в другой мир, и между прочим, ты заметишь, как моргают глаза.

— А дальше что было? — с интересом спросила Таня.

— Дальше!? Я потерял дар речи, что мне не свойственно, — продолжал Юра. — Он сам начал тему разговора, представился Анатолием. Люблю, говорит свободу. Я хмыкнул, кто ж мол не любит? А он мне отвечает, ты ошибаешься, люди о свободе только мечтают и существуя этой мечтой, думают, что они свободны. Я с вами не согласен, возразил я. Он на своем — твое лично в правах, говорить, согласиться или нет, но в этом все-таки, влияние приоритета мечты и отказаться от нее тебе просто глупо. В ней, потому что еще ютится мысль к существованию. Ты думал когда-нибудь о деньгах, которых хотелось бы много? Ну конечно! — ответил я. Ну вот, видишь! А плюс к этому сразу присоединяется возможность осуществления многих дел, в основном не запланированных в период безденежья, и осуществление этих дел с беззаботностью их достижений, и уже свобода крупным планом, так? Можешь не отвечать, потому что любой твой ответ будет маскировкой, — продолжил он. Твое сознание не заполнено познанием, а незаполненость и есть свобода, о которой ты сознанием мечтаешь, и парадокс! Чем больше у тебя познаний о той свободной незаполнености, тем меньше у тебя свободы. Тебе приходилось читать такую литературу, которая написана с разрывами последовательных связей, описуемой картины повествования? Где слова только как задающие, направляющих ход мыслей читающего, где читатель сам дополняет прорехи, связуя картину по своей сознательности, улетает в пространство своего умапостроения, то есть в написанном ему предоставлена свобода хода мыслей, где в общем-то атмосфера сознания вылетает из головы в бесконечность пространства. Например, в библии написаны только формулы (вестники) слов, имена. К примеру «Адам» или «Енос», как они выглядели не говориться, читающий сам предполагает, присоединяет художество. И вообще, как должна выглядеть форма слова имени «Енос»? Свобода твоя в мечте, а сам ты в тюрьме, и каждый день, просыпаясь ты тянешься к своей мечте. У тебя, что нет обязательств? Есть! Тебя ни чего не обременяет? Обременяет! От чего возникает обремененность? И так существует основная масса людей, находясь во мраке трепа. Вот ты вступил на творческую дорогу, рождая что-то из ничего, ты сопровождаешься мечтой, оно еще не родилось, а ты уже продал. Так ты больше продавец, нежели творец. А делая какие-то бытовые манипуляции, ты тянешься в мечте о своей свободе, пребывая в неблагодарной нищете, талант в тебе! Но кармой управляется из вне.